Фракс на войне

Глава пятнадцатая

Домасий – неплохой юрист, только слишком любит выпить. Возможно, не прочь брать мелкие взятки. Зато когда дело касается доказательств, он остр, как ухо эльфа. Я бы чаще консультировался с ним, однако его услуги стоят довольно дорого. Домасий живет между храмом Нефритовых Полей и округом Тамлин. Возможно, он мечтает переехать в Тамлин, но этого не случится, пока ему не дадут по-настоящему крупного дела. В его возрасте – адвокату около пятидесяти – такое вряд ли произойдет. Он работает в захудалом кабинете, где повсюду валяются свитки и всякие документы, а в воздухе висит аромат фазиса.

Я прихожу к Домасию на консультацию около полудня и застаю его за чтением ежедневной газеты «Правдивое описание событий, происходящих в мире», которая специализируется на криминальном материале. В Турае, слава богу, криминала хватает. Домасий качает головой, указывая на передовицу, которая сообщает об одном купце, уличенном в подделке страхового полиса и требовавшем денежной компенсации за пропавший груз с зерном, который на самом деле не существовал.

– Ему следовало нанять меня, – говорит Домасий. – Я бы его оправдал.

– Но он виновен.

Адвокат пожимает плечами.

– У вас было много виновных клиентов?

– Один или два.

Домасий поправляет тогу, не отличающуюся особенной белизной, и наливает мне кубок вина. Его седые волосы коротко пострижены согласно сенаторской моде, однако прическу надо бы обновить, а бороду подровнять. Глядя на этого человека, вы понимаете, что ему уже никогда не подняться на новые высоты. Мне приходит в голову, что мои клиенты также видят во мне неудачника.

– Как там наши документы?

Домасий роется в бумагах, лежащих на столе, и достает несколько листов.

– Хотите, чтобы я пользовался юридическими терминами?

– Нет. Упростите, пожалуйста, язык.

– Сенатор Лодий, без сомнений, виновен. Он организовал подделку завещания и даже не счел нужным обставить все должным образом. Префект Гальвиний легко разоблачил бы его в суде.

Я допиваю вино и встаю.

– Разве вы не хотите узнать все подробности?

– Этого пока достаточно. Можете прислать отчет вместе с вашим счетом.

Я направляюсь к двери.

– Постарайтесь заплатить мне еще до нападения орков! – кричит юрист мне вслед.

Он не единственный человек в городе, который старается уладить свои денежные дела до прибытия сюда принца Амрага.

Сенатор Лодий все еще содержится под домашним арестом. Стражники у ворот его дома пропускают меня. Они уже привыкли ко мне. Я долго жду у парадного входа, пока служанка ходит за женой Лодия. Дверь покрашена в белый цвет, как и все парадные двери в Турае. Даже дверь моей квартиры. Этот цвет считается счастливым.

Айварис чего-то явно опасается. Я вижу это по ее глазам, когда она появляется в прихожей. Она не получила моего уведомления о визите, а значит, не успела предупредить мужа, чтобы он куда-нибудь скрылся.

– Все в порядке. Я как раз хочу повидать его.

У нее виноватое выражение лица.

– Боюсь, он все еще не хочет вас видеть.

– Не важно. Мне необходимо поговорить с ним.

Она плотно сжимает губы.

– Вам не удастся этого сделать. Мне стоило большого труда нанять вас. Я пошла на это, полагая, что вы поможете нам. Но есть определенные границы. Вам нельзя видеть моего мужа.

– Айварис, простите меня. Я понимаю, что причиняю вам неудобства, а мне не хотелось бы обижать женщину, которая пригласила меня участвовать в молитве в ее семейном храме и всякий раз кормит отличной едой. Но мне нужно поговорить с Лодием.

Она загораживает путь.

– Если вы полагаете, что я не смогу убрать вас с дороги, то очень заблуждаетесь, – говорю я ей.

– Вам не удастся этого сделать.

– Еще как удастся. Нанимая Фракса, вы получаете весь комплекс услуг. Устранение препятствий входит в стоимость. Так что вы лучше отведите меня к мужу, иначе я обыщу весь дом. Да скажите слугам, чтоб они не вмешивались, а то получат сполна.

Я прохожу мимо нее, не прикасаясь к ней, но и не позволяя ей остановить меня. Один слуга пытается препятствовать мне, но я отбрасываю его в сторону и направляюсь в комнаты, расположенные в средней части дома. Услыхав шум, сенатор Лодий появляется собственной персоной.

– Я не хотела пускать его, – говорит Айварис, поспешая за мной.

Сенатор бросает на нее гневный взор, а потом поворачивается ко мне.

– Не надо на меня так смотреть. Мне необходимо побеседовать с вами. Можно здесь, но если вы не хотите, чтоб о наших делах знали слуги, лучше уединимся где-нибудь.

– Идите сюда, – говорит Лодий и ведет меня в свой кабинет. – Может, мне позвать охранников, чтобы они выкинули вас отсюда?

– Не стоит. К тому же ваша популярность в последнее время так упала, что они вряд ли поспешат на помощь. У меня есть к вам несколько вопросов.

– Я уже намекнул, что не желаю разговаривать с вами. Вы не занимаетесь моим делом.

– Еще как занимаюсь. Возможно, я работаю на вашу жену. В любом случае я веду ваше дело. Мой юрист только что сообщил мне, что вы виновны в подделке завещания.

– Прошу прощения?

– Имеется в виду завещание Комозия. Вы подделали его, или, лучше сказать, кто-то сделал эту работу для вас. Гальвиний был прав – вы пытались завладеть принадлежащим ему наследством. В его распоряжении имелись свидетели и необходимые документы. Он собирался поджарить вас в суде.

Я ожидал, что Лодий начнет спорить со мной и все отрицать. Я ошибался.

– Вы абсолютно правы. Я приказал подделать завещание.

– Вы признаете это?

– Да.

– Но почему вы это сделали?

– Я нуждался в деньгах. Политическая кампания обходится мне очень дорого, У популяров нет доступа к королевской казне.

– И вы решили завладеть чужим наследством?

– Можно и так сказать. Гальвиний был жалким паразитом, который нажил состояние, грабя бедных людей. Я счел, что могу обмануть его.

Сенатор Лодий смотрит мне прямо в глаза. Не скажу, что он слишком страдает от чувства вины. Думаю, ему вообще наплевать. Он холоден, как сердце орка. Таковы все политики.

– Вы по-прежнему отрицаете свою причастность к убийству Гальвиния?

– Да.

– Даже учитывая, что он собирался преследовать вас по суду за преступление, которое вы действительно совершили?

– Еще неизвестно, признали бы меня виновным.

– Скорее всего признали бы.

Сенатор пожимает плечами, ему не откажешь в самообладании.

– Вы не хотите, чтобы я занимался вашим делом, потому что мне все известно о завещании?

– Нет. Любой детектив узнал бы об этом. Я не хочу, чтобы вы работали на меня, так как вы неподходящий человек для моей семьи.

– Я не из тех, кто занимается подделкой завещаний.

– Но вы живете на дешевом постоялом дворе в округе Двенадцати морей в полной нищете. Помните, я посещал вашу контору?

– Хорошо помню. Вы пытались шантажировать меня.

Мне страшно хочется выпить пива.

– Не велите ли принести чего-нибудь выпить?

– Нет.

– Я полагал, что есть повод. Вы понимаете, что вас повесят?

– Возможно.

– Без сомнения. Дело о мошенничестве после смерти Гальвиния закрыто, но вас обвинят в убийстве. И вам не позволят удалиться в изгнание. Вы что, думаете покинуть город до того, как дело будет передано в суд?

– Мои дела вас абсолютно не касаются, детектив. Я настаиваю на том, чтобы вы оставили меня в покое.

Пытаюсь придумать, что еще сказать, однако ничего не приходит в голову. Так что я подчиняюсь сенатору, покидаю его кабинет и иду по коридору к парадному. Айварис поджидает меня там. Она с болью во взгляде смотрит на меня.

– Больше не приходите, – говорит она. – Считайте, что вы свою работу закончили. Я отказываюсь от ваших услуг.

Я покидаю дом, не попрощавшись. Стражники у ворот безучастно смотрят на меня, переминаясь с ноги на ногу. Морозит. Теперь меня отвергли и сенатор, и его жена. Я стою, не зная, что делать дальше. Глупо заниматься этим делом. Надо было еще раньше от него отказаться. Но я хочу знать, кто убил Гальвиния. Всю жизнь я страдаю из-за своего любопытства.

Необходимо навестить Лисутариду. Правда, она скорее всего будет или крайне занята, или не пожелает видеть меня. Без сомнения, чародейка все еще злится за те резкие слова, которые ей пришлось услышать в «Секире мщения». Будь прокляты женщины, в особенности колдуньи. Понимая, что стучаться трезвым в двери Лисутариды абсолютно бесполезно, начинаю искать таверну. В округе Тамлин их не слишком много, и мне приходится изрядно поколесить, прежде чем я нахожу соответствующее заведение. Там, как назло, полно сенаторских слуг. Я поспешно выпиваю пару кружек пива, беру с собой бутылку кли и ухожу. По дороге прикладываюсь к бутылке.

Настроение поднимается. Дойдя до аллеи «Истина в красоте», я становлюсь более добродушным и уже даже не злюсь на Лисутариду. Она не так уж плоха на самом деле. Храбро сражалась во время войны и хорошо заплатила мне за помощь в период выборов.

Неприветливая служанка проводит меня в приемную. В данный момент я крайне непопулярен среди слуг. Не знаю, что я буду говорить Лисутариде, но мне нужно убедить ее помочь мне своими чарами. Возможно, ей удастся обнаружить неуловимый свиток. Она – моя последняя надежда, и я даже готов просить у нее прощения за дерзкие слова, сказанные мной в «Секире мщения». Делаю еще один большой глоток бодрящего напитка и замечаю, что выпил уже полбутылки. Для крепких мужиков вроде меня это вполне нормально. Однако неопытным людям такая доза может повредить.

Минут через десять другая служанка ведет меня в любимую комнату чародейки, окна которой выходят в сад, покрытый снегом. Там есть пруд с рыбками. Богатые позволяют себе такие забавы. Можно угощать гостей рыбой из собственных водоемов. Это неизменно производит впечатление.

Хозяйка недовольно смотрит на меня.

– Лисутарида, мне нужна твоя помощь, – начинаю я, не мешкая. – Извини, что говорил с тобой грубо в «Секире мщения» прошлым вечером. Нужно было сдержаться. Хотя мое состояние тоже можно понять. Я был потрясен, увидев в своей конторе столько женщин. Любой удивился бы. Нельзя полностью винить меня. Хочу сказать, что я не очень-то люблю Ассоциацию благородных дам. Они – нарушительницы спокойствия. Допускаю, что у тебя может быть другое мнение. Так что хоть я тут и жертва, но, знаешь, кто старое помянет, тому глаз вон.

Чародейка, похоже, сбита с толку.

– К чему ты клонишь? – спрашивает она.

– Я прошу прощения.

– Что-то не похоже.

– Как еще должен извиняться человек, в чью квартиру врывается толпа гарпий, преследующих трудолюбивых граждан Турая? Черт возьми, кто разрешил вам приводить в мою контору кровожадных убийц и паразитирующих сенаторских жен? Им-то чего жаловаться? Они купаются в деньгах и проводят время с мускулистыми атлетами, пока их мужья заняты в сенате. Заявляю официально, что именно такого рода люди губят Турай. В прежнее время консул выслал бы большинство членов вашей группы из города.

Я делаю еще один глоток кли.

Лисутарида поднимает одну бровь.

– Ты все еще извиняешься?

– Так ты хочешь, чтобы я извинялся? Для этого ты и затащила меня сюда? Не я должен извиняться. Я хочу знать, что ты можешь сказать в свое оправдание.

– Ты пьян?

– Возможно. Не сомневаюсь, что, когда Ассоциация благородных дам придет к власти в городе, вашим первым актом будет закрытие таверн. Признай, что вы просто шайка лицемерок, которые постоянно критикуют меня…

– Мы никогда не упоминали твоего имени, – прерывает она меня.

Я жестом руки успокаиваю ее.

– Вы постоянно критиковали меня за то, что я иногда употребляю пиво, хотя все знают, что Ассоциация – просто прикрытие, под которым скрываются самые буйные и неуправляемые пьяницы города. С тех пор как Макри связалась с вами, я редко вижу ее трезвой. А как насчет твоего злоупотребления фазисом? Об этом вы, кажется, не говорите на своих собраниях. Нет-нет, там слышится лишь резкая критика честных детективов и другого трудового элемента. Вы все такие ядовитые, что не можете видеть, как человек получает удовольствие от кружки пива. А кто помог тебе стать главой Гильдии чародеев? Случайно не я? И не я ли спас тебя, когда ты потеряла зеленый драгоценный камень прошлым летом? Тебе бы не поздоровилось, узнай об этом консул. Я рыскал по всему городу, охотясь за этим изумрудом. И вот как ты отплатила мне. Ты без приглашения врываешься в мой кабинет, оскверняя его благовониями и новым ковром. Говорю тебе…

Я умолкаю. Возможно, я не прав, но мне кажется, на глаза ее навернулись слезы. Мне сразу же становится как-то не по себе. Ненавижу, когда кто-то плачет. Не знаю, что и сказать. Был ли я чересчур резок? Помнится, я хотел извиниться перед волшебницей и вовсе не собирался бичевать ее. Странно, что Лисутарида начала плакать. Она не из тех женщин, которые не переносят критики.

– Извини. Может быть, я позволил лишнее. Я не хотел доводить тебя до слез.

Лисутарида встает.

– Фракс, ты идиот. Твои слова не заставят меня пролить ни единой слезинки. Ты просто шут гороховый! Как ты смеешь врываться в мой дом и критиковать меня?

– Ах, теперь ты расстраиваешься по поводу непрошеных гостей. А в мою контору, значит, можно вторгаться…

– Да замолчи ты! – ревет Властительница Небес.

– Значит, тебе можно жаловаться…

– Если будешь продолжать в том же духе, я отправлю тебя в Симинию! – орет она. – Мне дела нет до твоей конторы, твоего ковра и твоего отвратительного пьянства. Сегодня меня отстранили от участия в Военном Совете! Меня! Лисутариду, главу Гильдии чародеев!

Я быстро начинаю трезветь.

– Что? Они не могут отстранить тебя.

– Могут. Принц Диз-Акан предложил приостановить мои полномочия. С его подачи я больше не считаюсь советницей, заслуживающей доверия.

Она откидывается в кресле. Слезы вновь выступают на ее глазах. Ничего удивительного, кому легко переносить такой стыд и позор? Особенно если вы глава Гильдии чародеев. Просто немыслимо. Видя, как слезы катятся по щекам чародейки, я становлюсь трезвым как стекло, но впадаю в отчаяние.

– Хочешь, я позову служанку?

Чародейка качает головой. Кто-то должен утешить ее. Видит бог, мне это не под силу.

– Как насчет твоей секретарши? Безумной племянницы?

– Она уехала, – отвечает Лисутарида.

Ее верхняя губа дрожит. Я ругаюсь вполголоса. Мне приходилось видеть, как эта женщина рубит головы оркам сломанным мечом. Почему она плачет именно сейчас, когда в комнате нет никого, кроме меня? Ей ли не знать, как дурно на меня действует женский плач.

– Скажи мне, что случилось, – прошу я.

– Я предупредила их, но они не обратили на мои слова никакого внимания. Риттий и Овиний Верный смеялись надо мной. Принц Диз-Акан выразил мнение, что моя тревога связана с чрезмерным увлечением фазисом, и уведомил меня, что мое присутствие в Военном Совете более нежелательно.

Она готова разрыдаться в любую минуту.

Я начинаю ерзать от волнения.

– Ничего более возмутительного в жизни не слышал, – заявляю я. – Ты величайшая чародейка Турая. Ты – лучшая волшебница в Землях Людей. Все это знают. Вот почему тебя выбрали главой Гильдии чародеев.

– А я считала, что вы с Цицерием помогли мне.

– Мы не имеем к этому никакого отношения. Тебя выбрали, потому что ты первоклассная волшебница, и точка. Для города ты значишь больше, чем десять принцев. Что сделал для Турая этот человек? Ты сбивала драконов и защищала городские стены, когда он еще держался за тогу своего учителя. Он не участвовал в боевых действиях. Да половина членов Военного Совета никогда не воевала. Все старые вояки помнят твои заслуги. Люди во всем мире знают о них. Эльфы помнят о них. Они сложили песню в твою честь.

– Эльфы не делали этого, – опровергает меня Лисутарида.

– Они как раз сейчас ее сочиняют. Сначала им надо было закончить свои оды, посвященные деревьям. На такие вещи у них уходит уйма времени.

Чародейка улыбается и вытирает слезы.

– Что ж, спасибо на добром слове. Но ты все же помог мне.

– Мы проделали отличную работу! Клянусь, некоторые из иностранных наблюдателей все еще пьянствуют в борделях Кушни. Но ты действительно самая лучшая чародейка.

Лисутарида раздумывает над моими словами. Кажется, рыданий больше не будет. Вдруг она с удивлением смотрит на меня.

– Никогда раньше не слышала от тебя комплиментов, Фракс.

– Разве? Всегда рад похвалить человека, если есть за что.

– Ты хочешь сказать, что при виде моих слез так испугался, что был готов на все, лишь бы предотвратить их?

– Можно и так сказать. Тебе уже лучше? Я больше не могу подбадривать тебя. Как думаешь, бутылка доброго вина из твоего погреба могла бы помочь мне восстановить силы?

Волшебница готова улыбнуться, однако, вспомнив о Военном Совете, снова начинает хмурить брови. Взмах рукой, и трубка с фазисом поднимается в воздух. Некоторое время Лисутарида пристально смотрит на нее.

– Принц прав. Я курю слишком много.

Я поражен. Лисутарида – заядлая курильщица, что верно, то верно. Но я никогда не слышал, чтобы она выражала по этому поводу озабоченность.

– Я не могу отказаться от курения, даже если бы захотела. Существует какой-то изъян в моем характере.

– У каждого свои недостатки. Как можно жить в этом городе и оставаться абсолютно совершенным?. Мне намекают, будто я слишком много пью. Да пошли они к черту! Что касается твоего винного погреба…

Чародейка смеется. Она зажигает трубку и звонит в колокольчик, вызывая служанку. Я спрашиваю, о чем она хотела предупредить Военный Совет.

– Я сказала им, что принц Амраг, возможно, уже послал армию в королевство Йал, принадлежащее Хорму Мертвецу. А оттуда недалеко и до Турая. Подозреваю, что они нанесут по нам удар еще до конца зимы.

– Понимаю, почему им трудно в это поверить. Но другие маги в Совете могли проверить твои данные.

– Тут есть проблема, – признает Лисутарида. – Ни один из чародеев не может обнаружить присутствие оркской армии в Йале. Теперь этого не могу сделать и я. Однако, просматривая Восток при помощи моего изумруда, я на секунду увидела их. Теперь же от них не осталось никаких следов.

– Значит, старый Хасий и его друзья не обнаружили никаких признаков орков?

Лисутарида кивает и затягивается кальяном.

– Принц Диз-Акан открыто заявил, что я страдаю от галлюцинаций, вызванных фазисом. Возможно, он прав.

– В самом деле? Она раздумывает.

– Мне кажется, я видела их. Трудно сказать с полной уверенностью. Оркская Гильдия чародеев очень могущественна. Они научились нейтрализовать наши чары, действующие на дальние расстояния. Даже изумруд не всегда помогает. Чувствую, что против него действует какое-то заклинание.

Ее драгоценный камень в Турае засекречен. При его помощи можно видеть на большие расстояния, и вражеские колдуны не способны ничего против него сделать. Так было до последнего времени. Лисутарида смотрит в пространство, как будто ищет эфир для своих чар.

– Не думаю, что зеленый камень подвергся непосредственному воздействию, но здесь что-то не так. Существует нечто неуловимое, чего не могут обнаружить другие маги. Оно же влияет и на мои чары.

– Какое-то новое блокирующее заклятие?

Она качает головой:

– Нет. Мы всегда в состоянии обнаружить оркские блокирующие заклинания, даже если не можем работать с ними. Тут что-то другое, ни на что не похожее. Происходит какое-то вмешательство в мою магию. Только я ничего не могу доказать. Оркские маги не в состоянии вмешиваться в мое чародейство. Они слишком далеко.

– Но они могли послать магов к Тураю.

Лисутарида раздумывает над моими словами, но приходит к выводу, что, случись такое, она установила бы их местонахождение.

– Не могу объяснить происходящее, однако что-то явно не так. К несчастью, другие маги вообще ничего не чувствуют. Никто из них не видел оркскую армию в Йале.

Дела обстоят довольно мрачно. Мне кажется странным, что Военный Совет уделяет так мало внимания предостережениям Лисутариды.

– У меня есть противники в Совете. Принц никогда не любил меня. Что касается Риттия, то он с самого первого собрания выступал против меня.

– Риттий – паршивый пес! – с чувством говорю я.

– Так оно и есть. Но он возглавляет Службу общественной охраны. Он пользуется большим весом, особенно сейчас, когда его принудили отречься от сенатора Лодия.

– Именно из-за него я сюда и пришел.

– А я думала, ты пришел извиниться передо мной.

– Я уже извинился. Теперь мне нужна твоя помощь.

Я кратко сообщил Лисутариде о своем расследовании, которое не двигается вперед ни на шаг. Она удивляется, почему я все еще веду это дело. Трудно дать удовлетворительный ответ.

– Не люблю я, когда преступники безнаказанно разгуливают на свободе. Возможно, я просто очень упрям.

– Я уже старалась проникнуть в события, связанные со смертью Гальвиния, по просьбе Обители справедливости, – замечает чародейка. – Нельзя определить, когда отравили пищу.

– Ты уверена, что хорошо все разглядела?

– Ты опять пытаешься оскорбить меня?

– Никаких оскорблений. Но ты занималась приготовлениями к войне. Кстати, Гальвиний тебе не нравился.

– Я же говорю – ты оскорбляешь меня.

– Просто констатирую факты, – возражаю я. – В конце концов, именно он не позволил Эрминии удалиться в изгнание. Ассоциация благородных дам, насколько я понимаю, крайне недовольна этим.

– Почему ты не скажешь, что мы убили его?

– В самом деле?

– Нет. Хотя и не оплакивали его смерть.

– Для этого у него есть семья. Странные вещи происходят у нас в городе. Всем наплевать на гибель человека, поскольку никто не любил его. Я никогда не рассматриваю дела под таким углом.

– Не читай мне лекций, – говорит Лисутарида и делает затяжку.

– Гальвиний держал в руках какой-то свиток, прежде чем упал на пол. Я хочу знать, что с ним случилось.

Властительница Небес встает, берет со стола золотое блюдце и наливает в него черную жидкость. Это курия, при помощи которой можно заглядывать в прошлое. Я тоже могу заниматься подобными вещами, но мое умение не идет ни в какое сравнение с мастерством чародейки. Для любого чародейства, пусть даже сверхсложного, ей не требуется никаких приготовлений. Просто взмах руки, и все начинается. В жидкости проявляется какая-то картинка. Я вижу, как Гальвиний берет еду у Лодия. Он держит свиток, который падает на пол. Лисутарида щелкает пальцами, и картинка меняется, фокусируясь на том месте, куда упал свиток. К нему тянется чья-то рука, хватает свиток и прячет под тогу. Это Беварий, помощник консула Калия.

Картинка темнеет.

– Беварий?

Я встревожен. Не знаю, что и думать.

– Не ожидал, что в деле замешан кабинет консула. Может быть, это ничего не значит. Неизвестно, что написано в том свитке.

Я благодарю Лисутариду за помощь и вспоминаю, что Макри собирается стать ее телохранительницей. Она и раньше служила ей, хотя и не при таких чрезвычайных обстоятельствах. Волшебница довольна.

– Распространяя чары во время битвы, трудно одновременно заботиться о своей безопасности. У меня есть верные друзья, которые защищают меня. Макри, возможно, умеет драться лучше всех.

– Может быть, и так. Хотя ей еще не приходилось принимать участие в настоящем сражении.

– О себе-то она всегда сумеет позаботиться.

– Знаю. Тем не менее она скорее всего погибнет.

– Мы все, наверное, погибнем, – совершенно серьезно говорит Лисутарида.

Так что мои пессимистические прогнозы относительно нашего будущего все-таки имеют под собой почву.