Форточка

Глава 4.

Влодзимеж Стурницкий, уже пятнадцать лет как, Василий Скворцов, не хотел просыпаться. Ему всю ночь снилась жена Настя, причем не такая, как год назад при аресте, а совсем молоденькая. Сразу после женитьбы они старались не расставаться, смотрели друг на друга, ничего не замечая вокруг. А дочка снилась уже взрослая. И это было странно, Шурочке одиннадцать лет, а Насте восемнадцать.

Василий понимал, что доживает последние дни. Месяц назад к ним прибыло пополнение, и начальник участка перестал жалеть людей. Темп работ резко возрос и старые кадры, не сумевшие пристроиться на теплые места, умирали один за другим. Это были люди прошедшие ТуркСиб и Московский канал. По сравнению с ними Василий был щенок.

Последние годы жизни в городе существенно уменьшили его физическую выносливость, а это сейчас было самое важное. Василий вспоминал детство, как счастливо жила их семья под Гродно. Летом, правда, работали с раннего утра до позднего вечера. И он, старший ребенок в семье, и трое его сестер. Потом началась война. А в 1915 году его призвали в армию. Призывали всех, родившихся в 1897 году, независимо от даты рождения. Василий мог не пойти, по закону, единственный сын в семье, он не подлежал призыву. Но с детства Вася не привык прятаться за спинами других. Так в семнадцать лет он попал на фронт и стал убивать людей. Романтический патриот стал расчетливым убийцей. Но никогда он не приобрел столько друзей, как за эти два года. И почти всех потерял. Хотя сейчас, на строительстве канала, у Василия появилось также много настоящих друзей. Правда, как и в войну, он терял их также быстро. Этот арест был уже вторым, и, видимо, последним. Первый раз, русского по национальности и крестьянина по происхождению, его арестовали, как шпиона, из-за польского имени и церковной фамилии, сразу после революции. В неразберихе Василий сбежал, и фронтовой друг переправил его к себе на родину, в Воронеж. Друг помог с документами и работой. Фамилию и имя просто перевели на русский язык. Загремев по глупому доносу снова в лагерь, Василий не изменил свои коммунистические убеждения. Он четко отделял сами идеи большевиков, от карьеристов, называющих себя коммунистами, и, дискредитирующих эти идеи, своими делами. Убеждения не мешали ему дружить в лагере с бывшими белогвардейцами. Здесь главными становились человеческие качества.

Стояли настоящие теплые дни, на север пришло лето, дни были длинные, ночи белые.

В обеденный перерыв Василия Скворцова вызвали в администрацию лагеря, приехала его жена Анастасия. Сон оказался в руку. Как удалось ей приехать и добиться свидания?

Василия неприятно поразил цветущий, здоровый вид жены. Загорелая и веселая, явно прибавившая в весе, и хорошо одетая, Настя не производила впечатление, убитой горем жены заключенного.

Супруги обнялись, и Ася прошептала ему на ухо, чтобы он не удивлялся. Василий ощутил в ухе мягкую затычку, и услышал оттуда голос жены. Сама Настя в это время обнимала и целовала Василия, придерживая его руки.

– Мне разрешили покормить тебя обедом, – сказала живая жена. А в ухе другая Ася рассказывала о подготовке побега.

– Ты ешь и молчи, ешь и молчи, а я буду смотреть на тебя, – говорила живая Настя, а в ухе четко и ясно излагался невероятный план.

Через час свидание закончилось, и Василий пошел к своей лопате. Копать и готовить побег. Нужно было работать, как обычно, и суметь незаметно оповестить друзей о ночной операции. Говорить только самый минимум, но чтобы вытащить из лагеря все друзей.

К отбою, в трех бараках вокруг друзей Василия, начали формироваться команды для побега. У дверей поставили охрану, но этот этап был самый опасный. Двурушник мог рискнуть позвать на помощь охрану. Заключенные разделились на две половины: готовые рискнуть, и отчаявшиеся, которым уже все равно.

Когда в бараке Василия, в стене открылись ворота два на два метра, туда ринулись все. Лишь несколько заключенных лежали на нарах, не желая покидать барак. Их пришлось забрать силой.

Трое незнакомых мужчин попросили Скворцова охарактеризовать своих друзей заключенных, и примерно в полночь начали раздавать винтовки и патроны. Выдавали белогвардейцам. Те, в свою очередь, указывали на своих армейских друзей. Происходящее, очень не понравилось Василию. Он нашел жену и попросил объяснить, что планируется делать. Ведь, вначале, разговор шел только о бегстве, теперь готовится военная операция. Настя подвела его к старшему из мужчин, выдающих оружие.

– Мы собираемся захватить лагерь и освободить всех заключенных, – пояснил Югин.

– Почему оружие выдают только "кулакам" и белогвардейцам? Вы "белые"? – уточнил Скворцов.

– Нет. Но охрана будет стрелять, а Вы и другие коммунисты не сможете стрелять в мерзавцев, одно с вами веры, – откровенно ответил тот.

– Не веры, а убеждений. А среди охраны много простых крестьян, – возразил Скворцов.

– Я заметил. Из очень средней Азии. Своим не доверяют. Здесь азиаты, там, в Азии, служат русские. Сейчас не время для дискуссий. В трех бараках меньше тысячи заключенных. Годных для наших целей, не более семисот. А мне нужно десять тысяч. В этом лагере всего пятнадцать тысяч человек, половина из них умрет за первые полгода работы на строительстве канала. Я меняю жизни этих людей на жизни пятисот охранников. Причем из тысячи освобожденных я вооружил только пятьсот. Честная будет схватка, – с пафосом закончил Югин.

– Вы предупредите их о нападении, или убьете исподтишка, – съязвил Скворцов.

– Те, что на посту, будут убиты внезапно. Помещение для отдыха забросают гранатами со слезоточивым газом. Эти, возможно, останутся живы, – не стал скрывать правду Югин.

Атака была ночная. Неразбериха. Злые заключенные. В живых осталось около ста охранников.

Забрали все оружие, весь инструмент. Югин приказал забирать весь металл, веревки, одежду, еду. Времени было много. Югин вооружил две с половиной тысячи человек. Перекрыли дороги, ведущие в лагерь. Вырыли траншеи, установили пулеметы. Кроме пятисот винтовок, у охраны лагеря было около двадцати пулеметов, Югин еще с собой привез двадцать. Сорок пулеметов это большая сила.

Сначала на дороге появились посыльные, узнать, почему не работает связь. Из посыльных никто не ушел. Затем, ближе к вечеру, выдвинулись большие группы, первая, около ста человек, вторая, более пятисот. Их перестреляли из засады. Ждать массированной атаки Югин не стал, собрали оружие и отступили. К этому времени все люди со снаряжением были перемещены в двенадцатый век.

Было еще очень холодно, на Ладожском озере только что сошел лед. Люди, одетые в непривычные для себя пуховики, редко дубленки или пальто валили лес. Югин договорился с местными рыбаками о перевозке людей, но серебром и золотом платить не хотел. Договорился заплатить лесом, немного добавить лопат и тележек. Одеждой Югин запасся в "секонд хенде" в Петрозаводске. Запасся с избытком, и многие для тепла надели по два пуховика, правда, больших размеров было мало.

Местные жители, из двенадцатого века, согласились перевезти бывших зеков быстро. Такого огромного количества мужчин хватило бы, чтобы захватить весь край, а не пару ближайших поселков. Но вели себя они честно, за все платили, баб "щупали" только по согласию, и от перевозчиков не было отбоя. Первая тысяча отплыла на юг, а местные жители, на маленьких лодочках, уже добрались до ближайших поселков, рассказать своей родне о возможности заработать.

Югин разбил бывших зеков на две части. Первая, те, кто согласились обосноваться в степи, и подготовить крепости для защиты будущих крестьян. Вторая, состояла из пожелавших самостоятельно обустроиться в двенадцатом веке. Последних оказалось меньше ста человек. Югин сам договаривался с местным вождем о приеме их в общину, отдав им всех лошадей, прихваченных из лагеря. Но Вячеслав не был уверен, что после его отъезда их оставят на свободе.

Жизнь, свобода, власть. Вместо прозябания в шкуре зека и близкой смерти. Чему же не рад Василий Скворцов?

Может, его расстроила мужская несостоятельность, в присутствии молодой и любимой жены? Так неделя хорошего питания, и все восстановится. Наверно, его оскорбил обман, при освобождении. Но это был не обман, скорее, полуправда, точнее, не вся, правда. А когда и кто говорит нам ВСЮ правду. Спасибо, не лгут. Наверняка, его возмутило убийство семисот красноармейцев.

Югин давно смотрел на хмурого Скворцова, догадываясь о его сомнениях.

– Зачем было убивать красноармейцев? Ночью можно было, без вооруженной схватки, переместить всех сюда, в двенадцатый век? Зачем это было сделано, из-за семисот винтовок и десяти тысяч лопат? – непонимающе спросил Василий.

– Конечно, нет. Хотя есть еще тележки, топоры, ломы, кирки, лошади и много другого, что здесь стоит целое состояние. Мне надо проверить людей. И ты, Василий, займешься этим дальше. До Сызрани должны добраться только настоящие бойцы. Отсеешь всех слабаков, жулье и бандитов. Стрелковое оружие при переходе в этот мир у большинства отобрали, оставили только у твоих друзей, и тех, за кого они поручились. Но ножи, штыки, топоры, лопаты, это тоже оружие, – ответил Югин.

– Я заметил, патронов выдавали по пять штук, и большинство их растратили сразу. А если бы, красноармейцы прорвались? – желчно спросил Василий.

– Были еще твои друзья с пулеметами. Ты провел хороший отбор в лагере. Тебе его завершать на свободе. Отбери сейчас первую тысячу. Через систему поручительства, как при приеме в партию. Два поручителя отвечают головой за рекомендуемого. Соответственно они будут следить за ним весь срок "кандидатского" стажа. Этих вооружай по полной программе. Создай условия для бегства бандитов, но без стрелкового оружия. Я поручил, твоему приятелю капитану-корейцу, сделать первую чистку. Сегодня он устроил массовую помывку. Всех с наколками он отсеял. Фамилия капитана Ан?

– Я не знал, что он капитан. А что значит "отсеял"? – нахмурился Василий.

– В колодки. Это будет основная плата за проезд. Таких оказалось более двух тысяч, морячков трогать не стали. Местные вожди обогатятся, – спокойно пояснил Югин.

– Это работорговля, почему не вернуть их в 1932 год? – возмутился Василий.

– Хорошо. Начинай сам принимать решения. Но здесь у них больше шансов стать людьми. Рабство не вечно. Хороший бандит сможет здесь стать вождем, и потомки будут гордиться родоначальником фамилии. Если будешь возвращать их в 1932 год, оставь колодки, – попросил Югин.

– А если …

– Ничего больше не хочу слышать. Дальше твои решения. Можешь оставить их здесь с оружием. Появятся ушкуйники на пару веков раньше.

– Плохо иметь власть, – горько усмехнулся Василий.

– Неправильно. Плохо иметь власть совестливому человеку, – посочувствовал Югин, – давай, лучше, проработаем маршрут. Наметим места встреч. Без поставки продуктов вам не обойтись.

Скворцов не стал менять решений Югина. Занялся подготовкой к путешествию. Настя все время была рядом. Она говорила, что ей хорошо с ним, а Василию было стыдно и больно. Потенция никак не возвращалась.

Прибежал капитан Ан, вместе с сыном вождя. Проведенная им с блеском, операция "помывка" дала первый сбой. На свободе остались друзья "колодников". Охрану местные жители поставили кое-как, и сбежало более двухсот человек. Завтра отправлялась последняя партия через Ладожское озеро, и Скворцов не мог выделить людей на поиск беглецов. Сын вождя требовал компенсаций или помощи в поимке. После долгого торга вину разделили пополам. Предстояло расстаться еще с сотней лопат. Раб стоял одну лопату. Качество инструмента уже успели оценить.

Оружие получил каждый пятый, две тысячи семьсот винтовок, около сорока пулеметов и всего сотня сабель. Скворцов согласился с планом Коробова по спасению голодающих, хотя и высказал сомнение в сведениях о количестве умерших. Василий был единственный, кому была рассказана вся правда. Остальным скормили выдумку про северных шаманов и мистические учения Тибета. Про шаманов слышали все, про Тибет каждый десятый. Поверили в эту глупость единицы.

Василий взял руководство операцией на себя, назначил старших, распределил оружие, поставил задачи и сроки. Погода стояла весенняя, настроение у всех было радостное. Но только не у Василия.

Последняя партия бывших зеков покидала Медвежью гору.

Китину потребовалось десять дней на подготовку пары маленьких "лифтов" размерами 70см на 70см к работе.

– Форточка, – сказал про него сын, – как сквозь нее пролезать будем?

– Этот "лифт" не для этого, – возразил Китин старший. И рассказал об идее Коробова. Точку перехода, Китин рассчитал на вторую половину восьмидесятых. Жена от него уже ушла. Модель "лифта" в НИИ была уже отработана. Начались экономические свободы, что позволяло зарабатывать деньги, Югин создал свой первый кооператив.

Китин запустил оба "лифта" на прогрев и пошел спать. Все остальное должна была сделать автоматика. Перезапускать лифт на прогрев, при сбое, выстреливать "якорем" через окно "лифта", при появлении активного режима, будить Китина звуковым сигналом, при удачном срабатывании.

Автоматика сработала днем. Звуковой сигнал напоминал звонок будильника, и Китин, сначала, подошел к часам. Первое, что проверил Николай, успел ли "якорь" проскочить целиком. Была явно "белая полоса", "якорь" целиком ушел на ту сторону. Теперь на его место в автомате, Китин уложил другой, такой же автомат для стрельбы посылками. И стал терпеливо ждать, когда наконец Китин образца восьмидесятых, включит "якорь". Николай ждал четыре часа. При этом в памяти перебирал долгие отлучки из дома. Поездка в колхоз на три недели осенью восемьдесят шестого. Отлично погуляли, от отдела поехали десять девчат и восемь мужчин, еще двое прибились из цеха. Рабочих мало посылали тогда. Днем на свекле. Вечером танцы в клубе. Местных три калеки. Веселая была осень. В магазине была только "Зубровка". Еще летом восемьдесят седьмого. Опять колхоз, и опять на три недели. Непрерывные "дни рождения". Как раз хватило по одному дню на человека. Командировка в Москву весной восемьдесят шестого. Продлевал у заместителя министра, значит две недели. Дюжина бессонных ночей. Ездил в Севастополь с докладом на конференцию летом восемьдесят пятого на десять дней. Хорошая конференция у Черного моря. Как ее звали? Ленка или Людка? Это даже не роман был, а так… Мелких поездки, по три-пять дней, забитые суетой и работой под завязку, ни счесть. Николай загрустил. И тут дрогнули указатели приборов, на той стороне включили "якорь".

Ноутбук Николай забросил на ту сторону в первый же день. И теперь он сам с "собой" обменивался информацией на флешках. На той стороне шел 1986 год. Югин работал уже в НТТМ (центр научно-технического творчества молодежи). Он предлагал различным предприятиям и НИИ пропускать свои заказы через счета НТТМ. Государство разрешало обналичивать деньги, и Югин этим бессовестно пользовался. Китину он взялся помочь в реализации компьютеров с удовольствием, не спрашивая, откуда они появились. Зарабатывать пока на программном обеспечении было проблематично, но продавать компьютеры было легко и выгодно. Нынешний Китин перебрасывал в 1986 год начинку от старых компьютеров PC AT 286, PC AT 386. Самое сложное было найти годные винчестеры.

Старым электронным барахлом Китин успел забить всю квартиру. Пропускная способность маленького "лифта" была небольшая. Николай ждал, когда Китин, образца 1986 года, сможет построить себе нормальный "лифт" два на два метра. Для этого нужно было много денег. Компьютеры были очень дороги, но долго продавались. Видеомагнитофоны, игровые приставки и плееры шли влёт, но стоили дешевле. Самое странное, что нынешний Китин нигде не мог купить старые деньги. Немного и дорого предложения были, но хотелось много и бесплатно. У Китина теперь было работы на год вперед.

Осенние дороги на севере не сахар. Мелкий моросящий дождь, постоянные поломки и задержки в дороге. Ругань и хмурые лица шоферов и трактористов. Гостиницы, в которых останавливались путешественники, не отличались комфортом. Один раз колонна не успела доехать до населенного пункта, и пришлось ночевать в машинах. Холодно и неудобно.

К концу недели Фрося была не рада этому путешествию. Сказка, в которую она ехала, растворилась в пелене осеннего дождя, хмурые дни и хмурые лица создали у Фроси такое же настроение. Куда подевался веселый Валентин, с открытой детской улыбкой? Слева сидел плохо выбритый, усталый мужчина, который все время смотрел на дорогу. А ночные забавы, о которых с таким восторгом рассказывали замужние подруги. Фрося чувствовала себя обманутой во всем. Ее ожидания не оправдались. Последняя надежда была на Санкт-Петербург. На обратном пути с Ладожского озера они должны были заехать к господину Фрезе, сдать ему автомобили и трактора. Петр Александрович лично проехал с колонной всю дорогу. Наблюдал за ремонтом и обслуживанием техники. Валентин познакомил Фросю с ним на первой же стоянке. Вот кто настоящий господин! Не то, что братья Коробовы, которые на второй день начали ругаться неприличными словами, как последние матросы в кабаке. Петр Александрович всегда чисто выбрит и сдержан. А Валентина раздражает любое происшествие, или малейшие неудобства. Когда в первой гостинице он не смог принять ванну, Фрося целый вечер слушала его жалобы. Из его рассказов Фрося узнала, что ближайшие годы семья Коробовых проведет в дикой глуши, в степях, далеко от цивилизации. Как там обстоят дела с горячей водой и ванной, Фрося даже боялась спрашивать. Те достоинства, из-за которых Фросе понравился Валентин, теперь казались ужасными недостатками.

В С-Петербурге Фрося была предоставлена сама себе. Ее бросили в гостинице, как ненужную вещь. Только во второй половине дня Валентин вернулся с каким-то стариком, родственником, Пал Палычем, и хорошо одетым, молодым господином, Тройниным Георгием Константиновичем. Обед, на котором Фрося была вынуждена слушать про испытания двигателей, стал еще одним разочарованием.

После обеда Тройнин повез всех к знаменитому изобретателю двигателей Яковлеву.

Жена Яковлева, Софья Петровна, дочь надворного советника Кузьмина, едва познакомившись с Фросей, ушла. Отговорилась заботами о детях. Мужчины опять завели разговор о своих "железках". Старый слесарь Пал Палыч рассказывал о ходе испытаний, а холеные господа с уважением его слушали. Между тем, оказалось, что Яковлев хозяин завода с оборотом 770 тысяч рублей.

Фрося загрустила и окончательно решила вернуться домой. Пусть мать ее поколотит, как следует. Зато Фрося будет жить среди нормальных людей.

Коробову позвонил из С-Петербурга младший сын, Валентин. Тройнин из 1894 года, через своего дядю, пробил заказ на двадцать торпедных катеров и двести торпед. Заказ срочный. Нужны деньги на закупку двигателей, а продавать золото в 2007 году опасно для жизни. Коробову пришлось навестить Китина, чтобы обсудить пути легализации денег.

– Наши действия сразу идут по многим направлениям, – посетовал Китин, – я пытаюсь пробиться в ближние к нам времена. Как только, задуманная тобой комбинация осуществится, мы сможем иметь любые деньги. Инфляция в конце прошлого века была сумасшедшая. Зачем нам эти копейки на двигателях?

– Ты забываешь про криминал. В конце восьмидесятых он уже набрал силу. И сейчас, и тогда иметь серьезные деньги без крыши опасно, вспомни Питер, – остановил мечтателя Владимир.

– Через месяц у Югина будет десять тысяч бойцов. Он зачистит любой город, – усмехнулся Китин.

– И ты готов в этом участвовать? Это будет войсковая операция, что нам это даст?

– Ты сам выдал эту идею с мини "лифтом" в С-Петербурге. Теперь говоришь, что идея никуда не годится? – удивился Китин.

– Нет, конечно. Один линукс со своими офисными программами и играми отберет у Билла Гейтса миллиарды долларов за десять лет. Я уже молчу про маршрутизатор, почтовый сервер, WEB-сервер, прокси и т.д. Ты только подумай, процессор от i386, ОЗУ от 8 Мб…, – размечтался Владимир.

– Володя, зачем тебе спасать миллионы голодающих? Ты разоряешь Гейтса, и делаешь счастливыми десятки миллионов программистов, – засмеялся Николай.

– Не юродствуй, это святое! У меня предложение по С-Петербургу, – вернулся к началу Владимир.

– Что я должен сделать? – обреченно посмотрел на друга Николай.

– Не ты, твой сын. Пусть он едет в США и покупает лицензию на добычу золота. А мы ему будем золотой песок из России 1894 года гнать.

– Можно там и добывать, в двенадцатом веке, – предложил Китин.

– К этому способу никогда не поздно вернуться, но сейчас схема проще: купил – продал.

– Думаю, Коля не будет возражать. Ему наши ужасы порядком надоели. А как Полина? – поинтересовался Китин.

– Полину беру на себя, – согласился Владимир.

Полина согласилась сразу. Стоило Владимиру сообщить ей, что Николай младший уезжает надолго, как все препятствия: грудной ребенок, неустроенный быт в США, новая няня для сына – исчезли, как по мановению волшебной палочки.

Николай младший тоже не возражал. Единственное, что удивляло отца, это нежное отношение сына к властной, некрасивой толстушке Полине. Ссылки на то, что по американским меркам Полина стройная красавица, со скоромными привычками, никак не убеждало.

– Коля, посмотри вокруг, фотомодель на фотомодели. Без детей. Ты, со своим американским акцентом, можешь выбирать любую.

– Вот и я, папа, о том же. Одеты, как шлюхи, намазаны, как шлюхи, ведут себя, как шлюхи. У нас их уже забрали бы в полицейский участок, – возражал Китин младший.

– Что значит "у нас"? У нас – это в России, – возмутился Китин старший.

– Папа, я оговорился. У них, в ханжеской Америке, – послушно поправился Коля младший.

– Молодец. Совсем другое дело. Но у нас есть и вполне приличные девушки.

– Согласен, я нашел приличную.

Полина мечтала о том, как они уедут жить в Америку с Николаем. Солнечная Калифорния. Океан.

Никто не предупредил бедняжку, что жить им придется на Аляске.

Неприятности для Василия Скворцова начались на южном берегу озера. Первые две тысячи бывших заключенных, не дождались его прибытия и решили самостоятельно устраиваться в новом мире. Эту партию отправили через озеро сразу, в первый день прибытия в двенадцатый век. Капитан Ан не проводил среди них отбор, и уголовников среди них оказалось около половины. Хотя огнестрельного оружия им не выдали, но ножи, штыки, топоры, кирки и лопаты были у каждого. Пара голодных дней ожидания и начался грабеж соседних поселков. Жители попытались оказать сопротивление, которое жестоко подавили. Мужчин вырезали полностью, женщин спаслось очень мало. Детей почти не трогали, но девчонок изнасиловали даже совсем маленьких, десяти-двенадцати лет.

Зная, что Скворцов собирается плыть на юг, бандиты ушли на запад. И теперь Василий мучительно думал, преследовать их, теряя надежду на встречу в условленном месте с Югиным, или двигаться по графику, оставляя в тылу возмущенных туземных жителей.

Местный князь привел свою дружину из своего городка, но, как и Скворцов, опоздал на пару дней. В дружине было около двадцати воинов и, возможно, князь попросту не стал торопиться. От капитана князь потребовал компенсации за убитых – виру, и участие в погоне за бандитами. Ан доложил его требования Скворцову.

– Почему князь нас не боится? – удивился Василий.

– Вождь на северной стороне озера, его дальний родственник. Старший кормщик рассказал ему, как мы уладили конфликт при бегстве "рабов". Деньги за провоз до Волги мы уже заплатили. Если мы сейчас поступим с князем не по "правде", они нарушат договор и дальше нас не повезут, – пояснил свое видение ситуации капитан.

– Серебра у нас нет. Двести гривен это, если не ошибаюсь, восемьдесят килограмм. Югин тоже не осилит. Но ссориться я не хочу, что будем делать? – попросил совета Скворцов.

– Почему ты против силового варианта, командир? – удивился Ан.

– Возможно, нам ходить этой дорогой не раз.

– Это тоже не решающий аргумент. Можно на годик, другой захватить и здесь власть.

– Я не хочу лишних жертв. Зови князя, поторгуемся.

Ни лопаты, ни топоры князя не устроили. Чем больше Скворцов его уговаривал, тем наглее князь становился. Бедная одежда, отсутствие украшений, спокойная речь Скворцова, не произвели на князя должного впечатления. Отсутствие оружия, а револьвер таковым не казался, добавили князю высокомерия.

– Выход только один, – посетовал капитану на упрямство князя Василий.

– Пойду, отдам команду. Кормщиков под арест?

– Да.

– Тебе помощь прислать?

– Парочку ребят с веревкой.

Князь понял, о чем идет речь, и бросился на Василия, сразу после ухода капитана. Скворцов выстрелил из револьвера, не давая противнику до конца вынуть меч из ножен. Красивая кольчуга не спасла князя от пули.

Дружинников перестреляли издалека, затем повязали кормщиков.

Капитан предложил оставить пару ладей и небольшой, хорошо вооруженный отряд для захвата окрестностей озера. Василий не согласился, две тысячи бандитов в густом лесу, сведут на нет преимущество огнестрельного оружия.

Два дня пути от озера выдались спокойными, но люди бежали. Обычно группами по сорок-пятьдесят человек. Шансы выжить у беглецов были хорошие. Дружина князя ликвидирована. Сам князь убит. Безвластие. Захватывай поселок, устанавливай свою власть. За два дня ушло около трехсот человек.

Югин привез продукты. Новости его не удивили.

– Бегут здесь, это хорошо. Много бегут, еще лучше. Главное винтовок не давай унести. Патронов не выдавай, они не потащат, – посоветовал Югин.

– Уже двадцать штук унесли, хорошее железо дорого стоит, – сообщил Скворцов.

– Как настроения?

– Сбежит еще половина. Может чуть меньше.

– Это хорошо. Сам подумай, они отвлекают от вас охотников. Те, наверняка, идут по вашим следам, а нападений за два дня ни одного.

– Боятся, хотя выстрелить из засады и уйти, безопасно.

Зазвучали винтовочные выстрелы. Началась суматоха. Сколько человек напали на лагерь, было непонятно.

– Ну вот, сглазил, – засмеялся Югин.

Через полчаса все успокоилось. Явился капитан Ан. В нападении участвовало около десяти охотников. Одного удалось убить. Потратили более трехсот патронов. Потери составили более десяти раненых и двое убитых.

– Медикаменты у вас есть. Для командного состава привез еще бронежилеты и каски. Пора оснащаться, – порадовал Югин.

– Мы уже начали, – сказал Василий, и показал княжескую кольчугу.

– Что мы все о делах, да о делах. На той стороне тебя жена с дочкой дожидается. Пойдем, проведаешь Настю, с Шурочкой поболтаешь. Выросла девчонка, не узнаешь.

Всю ночь Скворцов провел в двадцать первом веке. Василий практически не спал, не мог наговориться с любимой Сашенькой. Он уже забыл, когда плакал, но свидание с дочкой оказалось слишком эмоциональным. Шурочка первая разревелась и бросилась отцу на шею.

– Как ты выросла за этот год, совсем взрослая стала!

– Это она за три месяца вытянулась, а до этого болела. Я тебе рассказывала, – поправила его жена.

– Одно дело услышать, другое совсем, своими глазами увидеть.

– Ты не поверишь, за лето на двенадцать сантиметров вымахала, почти меня догнала, – похвасталась Настя.

– Уж больно худая. Голодали? Наши сослуживцы, в газете которые, не помогали совсем? – нахмурился Василий.

– Боялись. Меня с работы не выгнали, уже счастье, – похвалила старых друзей Анастасия.

А с сексом у Скворцова опять не заладилось. Настя была необыкновенно нежная, страстная, угадывала малейшее его желание. Василий чувствовал, ее любовь к себе. И ему было от этого вдвойне больнее.

Аресты, пытки, ужасы лагеря и близкая смерть не смогли изменить отношения Василия к советской власти. А небольшая дисфункция организма подняла в нем бурю эмоций, ему захотелось отомстить за свое бессилие. И он определил кому, "лицемерным борцам за народ", "оборотням с партийными билетами".

Нападения на отряд пошли каждый день. Потери были небольшие. А вот расход патронов был огромный. Патроны выдавали только в обмен на гильзы, и стрелять разрешалось только караульным. Но это мало помогало, сто человек, по пять патронов, да по два-три нападения в день. Потери среди нападающих были минимальны.

Бегство любителей вольной жизни прекратилось. То ли все, кто хотел, ушли, то ли их запугали нападения.

Скорость передвижения редко была выше трех километров в час. Приятное исключение составило плавание по озеру Белое. Белозерск оказался обычным поселком, даже без "китайской" стены, которую они наблюдали в поселке на южном берегу Ладожского озера. Трехметровой высоты деревянные клети, засыпанные внутри гравием, представляли собой серьезное препятствие для разбойников. Частокол у Белозерска был, но завалить его хорошим тараном было недолго. Таран не потребовался, жители покинули поселок заранее.

В домах разместили только больных и раненых. Больных было около тысячи человек. Похолодало, ночью заметно подмораживало, а люди были ослаблены в лагере. Но больше всего Скворцова беспокоили кормщики. Они заболели поголовно. Высокая температура и кашель напомнили Василию "испанку". Один сухонький дедок, лет пятидесяти, любитель выпить, остался невосприимчив к заразе. "Вот и верь после этого медикам", – подумал Скворцов, – "Организм, ослабленный алкоголем, никотином, другими излишествами нехорошими, особенно восприимчив…Дед, небось, каждую неделю в сугробе засыпал, не дойдя до дома."

Раненых и больных Василий решил оставить в Белозерске. Но, сначала, решил договориться с местным вождем. Послал на поиски местных жителей "веселого" кормщика. Тот сказал, что неоднократно бывал здесь, и всех знает. Вернулся кормщик быстро, похоже, местные караулили у кромки леса. Вождь идти в поселок побоялся, предложил встретиться на полпути, пустое, открытое место. Василий надел кольчугу, для солидности. Капитан Ан тоже приоделся в трофейные доспехи.

В этот раз переговоры прошли успешно. Василий предупредил вождя об опасности заболевания, и тот согласился, за пару топоров, оставить свой поселок для отдыха и лечения прибывших. Через десять дней поселок надлежало освободить.

– Послушай, командир, ты десять лет в газете отработал. Объясни, почему я местных с таким трудом понимаю, половина слов чужие. В школе, помню, читали "Хождение за три моря", все было понятно. А здесь на три века разница, а язык совсем другой. Вроде, новгородское княжество, – поинтересовался капитан у Скворцова на обратной дороге.

– Скажи спасибо, что общаемся с "культурными" людьми, князья и кормщики. Обычных жителей нам еще труднее понимать. Я на Ладожском озере, еще на том берегу пытался поговорить, пустое занятие. Какой-то финский диалект, одно слово из десяти понимаю, а они совсем ничего. У нас словарный запас побогаче будет, – похвалился Василий.

– Не скажи. Я со стариком-кормщиком разговаривал. Так у него для обозначения воды больше десяти разных слов есть.

– Капитан, кого посоветуете оставить командиром? Дадим ему десяток человек с винтовками и по двести патронов. Пусть держит здесь власть, княжит.

– Командир, а договор? Зачем договаривались, топоры отдавали?

– Хочу дать возможность ребятам выздороветь спокойно. Конечно, тут по всему озеру больше пары десятков дружинников не наберется, но охотники стреляют метко. Десяток ладей оставим. Прочешут озеро, заберут все лодки и конец войне. Здесь на озере люди живут рыбалкой больше, чем охотой. Оставим картошку на семена и продовольствия на пару месяцев.

Древний Белозерск находился вдалеке от Белозерска образца 2007 года. Югин привез несколько десятков тонн продовольствия, и его перетаскивали в поселок вручную. Вячеслав сидел на ящиках со сгущенкой, поеживаясь от холодного ветра. Василий уговаривал Югина прекратить "естественный отбор" в отряде. Численность сократилась до восьми тысяч, люди выбывают уже не по моральным качествам, а из-за усталости и болезней. Вячеслав не соглашался. Слабых необходимо тоже отсеять, считал он.

Из ближайшей рощи внезапно полетели стрелы. Расстояние было большое, около двухсот метров, и стрелы не долетали даже до оцепления. Караульные открыли огонь, но как-то лениво. Вдруг парочка стрел вонзилась в ящики, а одна ударила Югина в шею, незащищенную бронежилетом. Кровь хлынула под напором фонтаном. Опытный Скворцов сразу понял, что счет идет на минуты. Он схватил Вячеслава на руки и потащил через "лифт" в 2007 год. На той стороне у пульта управления сидел Коробов младший. На поиски врача ушло минут десять. Югин был уже мертв.

Валентин отправил Скворцова назад, а сам остался улаживать дела с милицией.

Капитан Ан, узнав о смерти Югина, поинтересовался, – нас бросают на произвол судьбы?

– Не знаю. Возможно. Пока выжидаем, но нам не помешает собственный план, – ответил Скворцов.

– Засады участились. К местным воякам прибывает подкрепление. Если плыть, как планировалось, до Череповца, нас перестреляют из засад. Река узкая, течение медленное, вокруг заросли, даже не замечаешь, откуда стрела прилетает, – высказал свои опасения капитан.

– У нас двадцать шесть кадровых офицеров старой армии и больше пятидесяти командиров РККА. Ты с ними, в частном порядке, это обсуждал? – поинтересовался Скворцов.

– Конечно. Но какие у нас офицеры? Один штабс-капитан, остальные поручики и унтер-офицеры. Командиры красной армии в основном выжидают.

– У всех богатый боевой опыт, должны быть идеи, – не согласился Скворцов.

– У всех одна и та же идея в разных вариантах. Создать мобильные группы. Прочесать местность и всех врагов уничтожить. А кто будет отделять врагов от обычных охотников? Пришли в поселок, согнали мужиков в кучу и всех перестреляли? Я никогда карателем не служил и сейчас не собираюсь. Мало того, никому не позволю!

– А что предлагает штабс-капитан? Иннокентий Петрович постарше тебя будет!

– Ему сорок три, всего на пять лет старше. Он осторожничает. Предлагает запугивать местного вождя. Это, командир, твоя работа.

– Пустые запугивания в этом жестоком веке мало что стоят. Попугать мы его попугаем. Но если нападения не прекратятся, а мы опять будем сотрясать воздух, это ударит по нам бумерангом.

В С-Петербурге братья Коробовы, Валерий и Валентин, а также примкнувший к ним Никита разделились. Никита, обладающий коммерческой жилкой, остался подыскивать моторы для торпед и катеров Тройнина. Валентин с Валерой отправились в Таллинн, отвезти Фросю домой и, заодно, продать десять тысяч червонцев (сто сорок килограмм золота). Навороченный уазик ребята передавать Фрезе не стали, оставили для своих нужд. На нем, ранним утром 29 сентября 1894 года, Валентин вез Фросю домой. В С-Петербурге накупили подарков к Фёклиной свадьбе и этим немного поправили дурное расположение духа Фроси.

Валера поехал на грузовичке с "лифтом". Золото надо было еще перетащить в 2007 год. На границе Валеру долго проверяли, вернее даже не проверяли, а тянули время. "Хвост сажают, или жучков вешают", – подумал Коробов, но все равно поехал дальше, – "Нужно будет позвонить Югину, предупредить о слежке". Из-за задержки на границе, Валерий опоздал, и Валентин больше часа ждал в условленном месте. Конечно, нервничал, и сообщение о предполагаемой слежке упало в благодатную почву.

– Что посоветовал Югин? – поинтересовался первым делом Валентин.

– На наше усмотрение. Я позвонил Никите, у него все в порядке. Я думаю, можно рискнуть, денег они не увидят, – рассудил Валерий.

– Помнишь Розу Львовну? Наши все тогда пропали, а бандиты приняли радикальное решение.

– Это не бандиты, погранцы задействованы, скорее худший вариант – чекисты.

– В чужой стране они будут немного скромнее.

– Давай рискнем последний раз, а потом больше в 2007 год ни ногой, – предложил Валерий.

– В Россию 2007 года, – уточнил Валентин, – А как быть с грузовиком, уничтожать жалко, ехать обратно страшно.

– Живы будем – решим. Поехали сдавать Фросю с рук на руки маме с папой.

– У нее только мать с дедом. Но дед боевой, накостыляет нам по шее, – поежился Валентин.

– Не нам, а вам, – засмеялся Валера, – принимай удар на себя, чем больше тумаков тебе, тем целее Фрося.

– Мне не привыкать, что в Таллинне меня бьют, – засмеялся Валентин.

Обошлось без мордобоя. Подготовка к свадьбе дело хлопотное и Фросины родные были слишком заняты. А Фёкла вообще подумала, что они просто приехали на свадьбу. Деду презентовали набор плотницких инструментов (стамески, пилы, бурова, долота, резцы), по совету Фроси. Тем самым отвлекли его от разговора. Мать пожалела свою непутевую дочку, поняв, что та совершила ошибку. Фёкла пришла позднее, сразу затараторила, и слушала только себя. Ее отвлек разговорами про подготовку к свадьбе Валера. Они, как два закадычных друга, не участвовали в общем разговоре, а вели собственный диалог. Смотрели друг другу в глаза, и не слышали других. Мать недовольно хмурилась. Несколько раз она пыталась напомнить Фёкле о множестве неотложных дел, но та лишь возмущалась. Неужели она не может пять минут поговорить об интересных для нее вещах, хотя болтали они с Валерой второй час. Наконец мать смогла убедить Фёклу, что ее давно ждут в доме Степана. Валерий предложил отвезти Фёклушку на самодвижущемся экипаже. Предложение было принято Фёклой с восторгом. Ее мать смотрела в спину Валере таким тяжелым взглядом, что Валентин ожидал, сейчас брат споткнется и переломает себе руки-ноги.

– Фёклушка, что ты мне спину так внимательно разглядываешь? – поинтересовался Валера у калитки.

– Мать так на тебя смотрела! Проверяю, дырку в пальто не прожгла, – весело захохотала Фёкла.

Они хохотали, не переставая, пока шли до машины. В машине Валера впервые поцеловал свою Фёклушку.

– Что же ты так долго не ехал, обещал приехать еще три дня назад, – упрекала Фёкла Валеру, после того, как привела в порядок юбку, – я тебя заждалась. Два дня осталось до свадьбы, совсем ничего.

Вместо ответа Валера опять начал ласкать свою Фёклушку.

– Остынь немного. Поехали в деревню к Степану. Я вечером из дома прибегу к тебе на всю ночь, – пообещала девчонка.

Договориться о продаже золота в банке оказалось несложно. Банк выбрали тот же самый, где предстояло получить червонцы в 1894 году. Согласовали и там, и там время получения золота и его продажи. Обговорили счет в банке С-Петербурга, куда следовало перевести деньги. Сделку наметили на следующий день.

Ночью Валера не спал ни минуты. Они с братом сняли два номера в гостинице. Широкие, современные кровати еще не вошли в моду. Но Валере и Фёкле, хватило обычной, двуспальной. Ранним-ранним утром он отвез свою Фёклушку домой, и смог еще пару часов подремать.

До вечера занимались обменом золота на евро. Затем Валентин погнал грузовичок в С-Петербург. А Валера остался еще на одну ночь с Фёклой. Никита должен был встретить Валентина на границе, а до этого непрерывно держать связь.

Вторая ночь с Фёклушкой была еще лучше. На робкие намеки Валеры о дальнейшей совместной жизни, он получил мягкий, но решительный отпор. "Эта девчонка разбила мне сердце", – подумал он на полном серьезе. Он опять отвез ее домой. Теперь насовсем. Приехал в гостиницу, лег спать. А во сне ему снился ее голос. "Ласковый мой котенок", – повторяла она. И он ощущал себя маленьким котенком, и это, имея под сто килограммов веса.

Валентина открыто вели всю дорогу до С-Петербурга. Он попросил по телефону Никиту не подходить, просто ехать сзади. Но понимал, что все предосторожности напрасны.

Валера приехал в С-Петербург поздним утром. Валентин достал упаковку пива, начали пить молча. Только после четвертой бутылки каменное лицо Валеры потеряло угрюмый вид.

– Да что ты так расстраиваешься из-за этой слежки. Мы здесь в недосягаемости. Никита там, в 2007 году уже обо всем договорился, деньги на оплату есть. Два-три дня и моторы передадим Тройнину. Ну, веселей! – попытался подбодрить брата Валентин.

– Я из-за Фёклы, – признался Валера.

– Что с ней не так, – удивился брат.

– С ней все так. Что-то с нами не так. Никто не воспринимает нас, как мужчин всерьез. Вот девчонка, Фёкла, для секса я ей годен. И все!

– Тебе повезло, Фрося поставила на мне крест и в части "постели", – успокоил брата Валентин.

– Мне тридцатник, Степану восемнадцать. А получается, что он надёжа и опора, а я мальчик для утех. Да я… Да он…

– Плюнь и разотри. Кто она? Деревенская простушка!

– Это ты себя по поводу Фроси успокаиваешь? – поинтересовался Валера, – скажи, тебя Светка принимает всерьез?

– Светка, это отдельная песня. У нее столько тараканов в голове, что я ее боюсь.

– Я раньше тоже на них грешил, уж больно они на женщин перестали походить. А теперь оказывается у меня самого червоточина внутри, – занялся самобичеванием пьяный Валера.

– Давай еще по одной бутылочке пивка.

Никита ухитрился перетащить моторы в 1894 год за один день. Грузовичков с "лифтом" в С-Петербурге было два. "Лифт" из "засвеченного" грузовика разобрали и приготовили к отправке в прошлое. Отправлял "лифт" и самих братьев в 1894 год Никита с большими предосторожностями, но гарантии безопасности самого Никиты остались ничтожны.

Осталось разобрать второй "лифт" и скрыться от слежки. Видимо, следили профессионалы, засечь слежку не удавалось.

По интернету Никита связался со Светланой Коробовой. Та привезла в С-Петербург "якорь", сняла на сутки комнату на первом этаже дома, и уже наладила связь с 1894 годом.

Такси привезло Никиту к дому ровно в установленный срок. Баул с электроникой и дюжина двухметровых золотых реек полностью лишили Никиту мобильности. "Начнут брать, я даже руки не смогу поднять", – подумал он. Светлана распахнула дверь, и Никита мгновенно перебрался в 1894 год.

Через пару минут "проститутка" с большой сумкой ушла дворами на соседнюю улицу, и села, в ожидавшее ее, такси. С тремя пересадками и двумя переодеваниями Светлана перебралась на постоянное место жительства.

"Вот так всегда, мужики напортачат, уйдут в запой, а нам разгребай мусор и переделывай дела", – потихоньку злилась она, – "Сидят, наверно, три брата в гостинице, пьют пиво. Нас, баб, ругают. Да еще горничных, потаскушек, позвали".

Светлана ошибалась. Братья пили сухое красное вино.

Валентин вторую неделю помогал Югину кормить громадный отряд бывших зеков. Нудная снабженческая работа. Ругань с вечно пьяными грузчиками, склоки с поставщиками, стремящимися втюхать просроченный товар. Все это раздражало младшего Коробова. На прогулку в двенадцатый век его не тянуло. Наглый Настин муж подавлял его. Еще на Ладожском озере, в первые два дня, он принялся командовать Валентином, как ротный на военных сборах. А хитрый кореец Ан вызывал неприятное чувство страха. Лучше на этой стороне посидеть. Поболтать с девчонками. Середина рабочей недели, ветер холодный, тучи, того гляди дождь пойдет, а они ходят стайками. Скучно девчатам, а здесь хоть новый человек.

Внезапно с той стороны вывалился Настин муж. Он с трудом тащил Югина. Оба были залиты кровью. Валентин растерялся. Хорошо одна из девчонок подсказала, куда ехать.

Спасти Югина не удалось.

Несчастная семья, за месяц трое убитых: сын Югина, потом жена, а теперь он сам. Да еще двое свояков. Жуть.

Валентин отправил Скворцова обратно, а сам занялся умиротворением ментов. Городок был маленький, ставки божеские. Но времени он потратил много. Деньги брали, соглашались все сделать, но делалось все очень медленно.

Добавился еще один раздражающий фактор – Настя. Скворцов поручил ей добиваться от Валентина эвакуации отряда из двенадцатого века, и перевозки его к месту назначения. Югин планировал такую переброску в Череповце. Туда и должен был через неделю подъехать второй "лифт".

Валентин объяснял Насте это в десятый раз. На третий день удалось, наконец, отправить тело Югина в Воронеж, и Валентин захотел побыть один. Посидеть, помянуть дядю Славу, подумать, как жить дальше. Но пришла Настя и опять завела песню о несчастных больных зеках.

Выпили вместе за помин души Югина. И потихоньку нашли общую тему разговора. Чем больше водки пил Валентин, тем светлее становилось у него в голове. Умные мысли одна за одной приходили ему в голову.

– Дурацкая идея – спасать голодающих, – откровенничал Валентин.

– Правильно, работать надо. Кто не работает, тот не ест, – поддержала Настя.

"Издевается? Непохоже. В газете работала, одни лозунги в голове", – подумал Коробов младший.

– Вдруг мы спасем не тех, а те, другие, все равно от голода погибнут, – сумел выговорить Валентин.

– Да, – согласилась Настя, и эту фразу она выдала легко.

– А мы уже столько народа погубили!

– Да-а, – опять согласилась Настя и заплакала.

– Два Андрея, Володя, Роза и дядя Слава, – сказал Валентин и тоже заплакал.

"Какой же он пьяный", – подумала Ася и зачем-то выпила еще одну рюмку.

"Какая гадость эта водка", – в очередной раз решил Валентин и выпил.

Хорошее воспитание заключается в том, что каким бы пьяным ты не был, организм сам, на автомате, разденет тебя, и уложит спать в постель.

Утром, в полдень, их все-таки добудилась горничная.

"Вот, я лежу, как культурный человек, раздетый, в постели. Значит, был не пьяный. А Настя платье стащить не смогла. Теперь оно все мятое и запачканное. Зря мы это делали, ведь ничего не помню", – подумал Валентин.

"Да", – молча, согласилась Настя.

Обедали молча и вяло. Аппетита не было ни у Насти, ни у Валентина. Совместная пьянка сблизила их, можно сказать, сдружила, если этот термин можно применять.

Ближе к вечеру, Валентин сходил с визитом к Скворцову в двенадцатый век. Ася подежурила у "лифта". Пока перегружали продукты, Скворцов изложил свои требования.

Нападения на отряд пока прекратились. Но Василий считал, что ненадолго. Он настаивал на безопасной переправке отряда в Сызрань.

– Вас осталось около восьми тысяч, с больными – девять? – спросил Валентин.

– Практически все уже на ногах. Потеплело, условия жизни нормальные, лекарства, еда горячая. Считай, девять, – отвечал Василий.

– В вагоне двести человек, двенадцать вагонов в поезде, всего две четыреста. Нам нужно четыре эшелона. Где я тебе их возьму? – задал риторический вопрос Валентин.

– Там же, где планировал Югин.

– Югин не собирался вывозить вас из Череповца всех. Основной отряд должен был двигаться на ладьях по Волге, – огорошил Скворцова Валентин.

– Но это не меньше двух месяцев, никто не дойдет.

– Не надо драматизировать. До Белого озера вы двигались со скоростью два километра в час. Больше таскали ладьи на себе, чем плыли. Расстояние до Череповца такое же, какое вы прошли от Онежского озера. Но плыть гораздо легче. От Череповца не плавание, а сплошное удовольствие. Погода наладилась. Река полноводная, – уговаривал Валентин Скворцова. А тот только мрачнел.

– Ночью на реке температура падает практически до нуля. Поплыли с нами, получишь полное удовольствие, – саркастически усмехнулся Василий.

– Часть людей, больных, ослабленных, можешь оставить на Белом озере. Около сотни будут нужны мне. У тебя нет другого выбора.

– У меня есть выбор. Я могу разорвать договор с вами.

– Как долго вы продержитесь здесь без моей помощи? Ты разумный человек, а совесть не позволит тебе убить девять тысяч человек.

– А тебе совесть позволит?

– Я готов максимально улучшить условия путешествия. Твои предложения?

– Завтра. Завтра, после обеда, приходи, и окончательно решим. По договору с местным вождем, у нас еще есть три дня, – отложил тяжелое решение Василий.

Первый вопрос на своей стороне "лифта" от Насти был о муже. Договорились или нет.

– О чем с ним можно договориться, Ася. Он давит, как бульдозер. Все хочет сделать по-своему. Абсолютно негибкий человек, – пожаловался Валентин.

Поужинали рано. Хотели выспаться, но обоих, почему-то, потянуло на секс. Они сделали это по-дружески, тихо, без криков и расцарапывания спины. И оба остались довольны. Валентина, правда, немного покоробило, когда перед сном Настя опять завела разговор о помощи мужу. Да и то, потому, что очень хотелось спать.

Утром, после завтрака, Настя снова предложила заняться сексом. До встречи с Василием делать было нечего, и Валентин согласился. Конечно, опять после секса Настя начала говорить о муже. Пришлось закрыть ей рот традиционным способом. Потом эта история повторилась еще раз. "На измор берет", – подумал Валентин, – "Еще раз я не потяну". Выручил голод, который проснулся у Насти.

Обедали неторопливо. Также неторопливо, под ручку, прогулялись до грузовика. Валентин оттягивал, как мог, время встречи со Скворцовым. Если бы не было Насти, он бы просто все бросил и уехал.

Единственное, что придумал Валентин, это потянуть время. Через два дня в Череповец должен приехать его старший брат. Вдвоем они как-нибудь уговорят Скворцова плыть по Волге, надеялся Коробов младший. Эта детская привычка, полагаться на старшего брата, так и не прошла с годами. Хотя старший брат был таким же рохлей, как и он.

Скворцов был настроен решительно, привел с собой капитана Ана. Недалеко прохаживался штабс-капитан Мышкин в компании с пожилым красным командиром, фамилию которого Валентин не помнил. "Ишь как дружат, "белый" – "красный", "красный" – "белый"", – неприязненно подумал Коробов младший. От раздражения у Валентина разболелась голова. Он попросил Скворцова подождать и вернулся в автомобиль за аптечкой, выпил таблетку аспирина. Настя начала шипеть на него. Пришлось встать и идти к этим неприятным людям.

Скворцов уже терял терпение. Что вообще воображает о себе этот великовозрастный лоботряс? Мало того, что опоздал на двадцать минут, ушел обратно и пропал. Если бы Василий мог, он бы давно расстрелял этого… У Скворцова не было приличных слов для характеристики Коробова. Таких мужчин, в начале века, просто, не существовало. Страшно разболелась голова. Старая контузия давала себя знать. "К перемене погоды", – подумал Василий.

Павел Ильич Ан с любопытством смотрел на перемещения Коробова туда-сюда. "Экий он ребенок! Да из него можно веревки вить. Может подержать его здесь пару дней в яме? А когда приедет брат, начать диктовать свои условия? Нет, этот чистоплюй не согласится. Иннокентий Петрович тоже не одобрит. А младший командный состав просто смотрит Скворцову в рот. Командир дивизии, а ведет себя, как унтер-офицер. Все девять тысяч знать по имени, где служили, где работали, за что сели. Невозможно. Но факт. Вникает во все мелочи, унтер-офицером был, унтер-офицером остался. А главный вопрос не решает." Не одобрял капитан работу своего командира.

Штабс-капитан Мышкин был доволен развитием событий. Лично ему освобождения из лагеря ждать не приходилось, хотя он честно послужил красным, учил младших командиров. Тяжелый недельный переход, был предварен недельным отдыхом, и спокойным плаваньем по Онежскому озеру. Нынешний отдых позволил адекватно оценить назначения, сделать нужные передвижки в составе. Отряд становился боеспособным. Питание было полноценным. Единственный минус – обмундирование.

Сели на ящики, оставшиеся от продуктов. (Погрузка-разгрузка, грузчики немного перекусили. И, судя по количеству пустых ящиков, не совсем немного.) "Дисциплина хромает, да и учет негодный", – отметил Скворцов.

Помолчали для солидности минут пять.

– Я готов услышать ваши предложения. Как договаривались, – первым не выдержал Валентин.

– Нет. Сначала я хочу услышать, как ты максимально улучшишь условия нашего путешествия, – возразил Василий.

– Во-первых, на каждую ладью по два прибора ночного видения и два бинокля, – начал Валентин.

– Что такое прибор ночного видения, – остановил его Василий.

– Человек излучает тепло в инфракрасном диапазоне. Прибор позволяет "увидеть" это тепло, или костер, например.

– Понятно. А месяц назад, эти приборы купить нельзя было?

– Месяц назад стояли другие задачи.

– Дальше.

– Во-вторых, два десятка овчарок. В-третьих, сотню лошадей с седлами. В-четвертых, средства воздушной разведки. В-пятых, быстроходный катер. В-шестых, улучшение быта. И, наконец, каждому в день по пятьдесят грамм для согрева.

– Каски и бронежилеты?

– Сотню штук для старшего командного состава, – обрадовался Валентин.

– Ты подожди на той стороне, а мы пока посовещаемся, – выпроводил Скворцов Валентина.

Тот радостно вскочил, и, чуть не бегом, перебрался в свой мир.

– Садитесь все поближе. Что скажешь, Иннокентий Петрович?

– Думаю, надо переходить к плану "б".

– Русским языком, пожалуйста, – попросил Василий.

– Я с самого начала был за то, чтобы принять условия Коробова, но составить перечень всего необходимого нам, для успешного завершения похода. Предлагаю передать ему перечень.

– Капитан?

– Пожалуй, я изменю свое предложение, и присоединюсь к штабс-капитану. Но при условии полного выполнения наших требований.

– Товарищ комбат.

– Можно без товарищей. Мы сейчас в одной лодке. Я настаиваю на плане "в". Давайте хотя бы потянем время. С гибелью Югина, возможно кардинальное изменение планов наших работодателей. Узнать об этом на краю степи будет опасно.

– Я согласен с комбатом. Мнения разделились поровну. Сначала проверим, готов ли Коробов выполнить наши условия. Если нет, план "в" становится единственным, – подвел итог Скворцов.

Скворцов пошел пригласить Коробова, и был удивлен, встретив жену.

– Ты не уехала?

– Здравствуй, Вася! Можно мне сегодня тебя навестить?

– Конечно, – после долгого раздумья ответил Василий.

Коробов посмотрел список и нахмурился. Затраты на поход грозили стать выше переправки по железной дороге, но оставалась еще вторая сторона проблемы – проверка отряда в реальных условиях и отсев слабых.

– Послезавтра приедет брат. Мы посоветуемся и дадим вам окончательный ответ, решил потянуть время Валентин.

На той стороне счастливая Настя ждала возможности навестить мужа.

Утром приехал Валера. Ночная поездка утомила его. Поэтому он столь негативно оценил итоги переговоров.

– Или у меня паранойя, или этот их список – полная лажа. Жалкая попытка прикрыть основной пункт – "патроны", – заявил он.

– Вот и я подозреваю, кинуть нас хотят "господа" вместе с "товарищами", – согласился Валентин, – Настин муж – основной смутьян. Только хитрости у него, кот наплакал. Если бы переговоры вел штабс-капитан, то я бы повелся.

– Ты мне говорил, что Иннокентий Петрович, очень порядочный и верный слову человек,– удивился Валера.

– Я о другом, он искренне хочет помочь людям. Пожилой романтик, как наш папа. Поэтому ему веришь. А Скворцов, человек идеи, будет бульдозером сносить препятствия по пути к светлому будущему. Он мне тут целый час голову забивал про Мариинскую водную систему. Как это важно для России, да какой молодец был Петр первый. А сам не знает, что построил ее Павел первый, – пожаловался Валентин.

– Где у человека логика? Названа система в честь жены Павла, – поддержал брата Валера.

– Ты-то откуда знаешь, ладно я тут десять дней.

– Перед отъездом, открыл сайт.

– Ладно. Что делать будем? Потеряно время, деньги. Может, предложим ему прогуляться сюда, к жене, и отправим к дочке, в Воронеж? – выдвинул идею Валентин.

– Как у них отношения? Настя, когда сюда собиралась, светилась от счастья.

– Проблемы у них. Но Настя готова для своего мужа на все, – немного грустно сказал Валентин.

– А Скворцов? Он готов больше никогда не увидеть жену и дочь?

– Он будет гордо нести ореол мученика, и любоваться собой. Какие жертвы принесены на алтарь борьбы за счастье людей! – со злобой произнес младший Коробов.

– Как он тебя достал, однако! – умилился брат.

– Он и тебя достанет, – пообещал Валентин.

– Тогда единственный способ перевозка вагонами. Соглашаемся с первоначальными требованиями, которые они выдвинули Югину, – сказал Валерий, и перекрестился, – хороший был человек.

– Объявлять будем на собрании командного состава. Заговорщиков, я думаю, немного, только верхушка. И сразу вывозим часть командного состава для подготовки размещения отряда. Делим отряд на группы, Скворцову, в Сызрани, оставляем людей без боевого опыта, без запаса патронов. Штабс-капитана – в Новобогдановку Запорожской области, капитана Ана – в Новочеркасск, – добавил конкретики Валерий.

– Думаешь, получится? – засомневался Валентин.

– Продумаем все подробно, распишем сценарий по минутам, застрахуемся от неудачи, и все получится, – успокоил младшего брата старший.

– Само-собой.

– Нам нужно подкрепление, еще минимум две машины. Попроси отца приехать, и Никиту, пусть захватит. Пока отец будет с местными ЖеДами договариваться, мы тут втроем гульнем, – размечтался Валерий.

– С Никитой? Мало не покажется!