Форпост мертвецов

Глава 5. В гостях у нежити

Нам повезло добраться до владений нежити, ни разу не нарвавшись на княжеский патруль, ведь большую часть сил Эрик успел перекинуть с границ Брошенных Земель на перехват нашему крестьянскому войску. Судя по всему, его шпионы были прекрасно осведомлены о наших планах и имели в своем распоряжении средства для быстрой связи с князем, скорей всего, почтовых голубей, или гонцов на лошадях, которых могли менять на специальных станциях. Мы не учли эту вероятность, полагая, что сможем действовать неожиданно для противника, за что серьезно поплатились.

Когда мы углубились в земли нежити, я попыталась подготовить своих товарищей к тому, что они вскоре увидят, и велела ни при каких условиях не пускать в ход оружие. Представляю, каким таинственным и зловещим казался им темный лес в подступающих сумерках. А для меня он был бесконечно родным и знакомым. На сердце стало спокойней, не покидало теплое ощущение, как будто я, наконец, возвращаюсь домой. Чтобы исключить возможные недоразумения, иными словами, чтобы нежить, не разобравшись, не перебила весь мой уцелевший отряд, я принялась орать во все горло на родном языке защитников Портала, едва только мы приблизились к границе их патрулирования. И вскоре я услышала, что мне отвечают. Нежить окружила нас, но предусмотрительно не спешила выходить из кустов, опасаясь произвести на моих несчастных спутников слишком сильное впечатление. Я в нескольких словах обрисовала своим неживым друзьям сложившуюся ситуацию и попросила убежища для себя и своих соратников, которые, к слову сказать, в ужасе сбились в кучу и тревожно вглядывались в ведущие со мной переговоры зловещие кусты. Нежить повела нас в сторону крепости, незримо сопровождая, прячась в тени, чтобы не травмировать лишний раз своим видом моих товарищей и без того безумно напуганных. Дорогой я, как могла, успокаивала их, уверяя, что теперь бояться нечего, и они среди друзей.

Когда перед нами начала вырастать темная громада резиденции нежити, я увидела, что от нее кто-то сломя голову несется нам. Даже в полумраке я не могла не узнать его издалека, такого огромного и родного. Мое взбудораженное сердце пропустило пару ударов. С пронзительным воплем «Бер!» я соскочила с коня, передав Эрвина на попечение ближайшего всадника, и со всех ног кинулась на встречу. Бер легко, как ребенка, подхватил меня на руки и нежно прижал к груди.

- Моя девочка вернулась! Живая! Вот умница!!!

- Бер! Родненький! У нас ничего не вышло, только зря людей погубили. С нами раненый, помоги!

Без лишних слов Бер опустил меня на ноги, подошел к всадникам, аккуратно принял на руки Эрвина и бережно отнес его в крепость. Я попросила положить раненого в моей комнате, ведь она была на тот момент самой теплой и жилой. Остальных людей разместили в апартаментах неподалеку. Очаг уже горел, в нем закипала вода. В первую очередь я поспешила заняться своим несчастным другом, Бер помогал мне, а вскоре ранениями Эрвина всерьез занялся Годун, который ворвался в комнату бегом, узнав, что у нас есть пострадавший. Годун как раз говорил что-то про то, что надо отвести скопившуюся жидкость и дать расправиться легкому, но тут в комнату зашел Крев, сопровождаемый Яром, и потребовал дать срочный отчет о том, что произошло. Я в нескольких словах обрисовала ситуацию, не переставая по ходу доклада помогать Годуну. Вождь нежити великодушно не стал настаивать на подробностях и ушел, попросив зайти к нему утром. Вскоре раны Эрвина были обработаны и перевязаны, и вся нежить вышла из комнаты, оставив нас одних.

Эрвин неотрывно смотрел на меня пронизывающим, каким-то нехорошим взглядом. Мне стало не по себе, чтобы прервать затянувшееся молчание я принялась нести какую-то бодрую чушь, на тему того, что мы у друзей и все теперь будет хорошо. И что сейчас он сам может лично убедиться в том, что я не лгала, когда рассказывала ему о живых мертвецах. Но он прервал меня.

- Тот влюбленный вурдалак, который встретил нас и притащил меня сюда, это и есть та причина, по которой ты меня отвергаешь?

Я задохнулась от возмущения.

- Что?!

- Очень лестный для меня выбор! Я уже смирился с тем, что у тебя кто-то есть, что не судьба. Ну, думаю, зато повезло кому-то, наверняка хорошему и достойному человеку, а тут… это ведь просто гадко! Ты хоть представляешь, как смотришься рядом с ним? Вообще, зачем тебе это? На что ты надеешься?

- Да как ты смеешь грязными руками в такое личное, чистое и светлое?! Что ты вообще понимаешь?!

- И что тут понимать?

- А пошел бы ты…

Я подскочила на ноги и понеслась к дверям, но меня догнала и остановила негромкая просьба:

- Лильда, останься…

Весь гнев куда-то разом испарился, и на его место душной волной нахлынул стыд. Ведь мало того, что я умудрилась поскандалить с израненным и страдающим другом, так еще намеревалась удрать, когда он так нуждается в моей помощи и сочувствии. Хороша, что тут скажешь…

Я вернулась и села возле кровати, опустив голову. Он протянул мне руку, я взяла ее и прижала к своей щеке. Тихо прошептала: - «Прости меня», и разрыдалась, уткнувшись носом в постель. Он легко и нежно проводил ладонью по моим волосам, говоря что-то ласковое, что должно было меня успокоить, но от этого я только сильней заходилась слезами. Подвывая, жаловалась на то, какой конченной сволочью чувствую себя по отношению к нему лично и еще ко всем тем, кто пошел за мной и погиб. Он утешал меня, говорил, что все они сражались не за меня и не за него, а за себя, за свою жизнь, свободу и счастье, и это был их собственный осознанный выбор. По крайней мере, мы попытались, сделали все, что могли, и о том, что шансы на победу невелики, прекрасно знали с самого начала. А что касается лично его, то сам он с радостью готов простить мне все, что угодно, только бы я перестала, наконец, так убиваться. До меня потихоньку дошло, как эффективно я ободряю и поддерживаю раненого товарища, и я заткнулась.

Эрвин попросил пить, я принесла воды и помогла ему напиться. Долго сидела рядом, сжимая в руках его холодную ладонь, ждала, когда уснет, но его лихорадило, бедняга метался и постанывал в редком забытьи, из которого тут же пробуждался. Проснувшись в очередной раз от собственного стона, он печально взглянул на меня и пожаловался на холод. Не понимая до конца, что делаю, я скользнула под шкуры и аккуратно, опасаясь потревожить раны, прижалась к нему, согревая своим теплом. Он пригрелся и заснул спокойным тихим сном, и я последовала его примеру. Последней мыслью залетевшей в потяжелевшую голову было, что будет, если утром нас придет будить именно Бер. Не хватало еще нового тура объяснений на счет моей скромной персоны в целом и морального облика в частности, теперь уже с его стороны, хотя, насколько я знаю Бера, он вряд ли позволит себе закатить сцену ревности. Скорей всего, что бы ни творилось в его душе, сделает вид, что ему ни до чего и дела нет, в крайнем случае, отпустит какую-нибудь едкую шутку.

Но утро пощадило меня, послав пробуждение на рассвете. Я осторожно соскользнула с кровати и покинула комнату. Попросила одного из людей Эрвина тихо посидеть с ним, на случай если что-нибудь понадобится, когда он проснется, и отправилась в покои Крева, где меня уже нетерпеливо дожидалась верховная ставка нежити в своем обычном составе.

Как могла подробно рассказала обо всем, что случилось с тех пор, как покинула крепость. Особенно тягостно было вспоминать проигранное сражение, но я постаралась и тут рассказать все как можно точнее, поскольку в предстоящей войне для защитников Портала могла оказаться неоценимой любая информация: количество и состав войска, применяемая тактика, вооружение и многое другое.

Меня внимательно слушали, задавая временами уточняющие вопросы. Не смотря на то, что Крев держался как всегда открыто и доброжелательно, а оба военачальника нежити смотрели на меня с сочувствием, я не могла не почувствовать их разочарование и подавленность. Оно и понятно – фактически я так ничего и не добилась, восстание было задушено, войско практически полностью уничтожено, и мы снова вернулись к тому, с чего начали, когда я покидала крепость. Несмотря на все пройденные испытания, похвастать было решительно нечем.

Крев подытожил мой доклад:

- Что ж, княжна, ты совершила практически невозможное, намного больше, чем можно было всерьез ожидать от молодой девушки, посланной в одиночку в стан врага. И все-таки этого оказалось недостаточно.

Я промолчала в ответ, опустив голову, было нечего возразить.

- Очень хорошо, что ты сумела вернуться живой. И то, что тебе удалось спасти предводителя восстания и нескольких повстанцев тоже радует, они еще могут оказаться полезны, правда, пока еще не знаю, как именно.

Я попыталась вставить несколько слов на их счет, но Крев не позволил прервать себя и закончил мысль.

- В любом случае твои соратники получат в нашей крепости защиту и любую помощь, какую мы только сможем им предоставить. Но речь сейчас не об этом, а о том, что нам теперь делать дальше.

- Полагаю, теперь мне придется отправиться к Алии и сделать все возможное, чтобы рассорить союзников?

- Похоже, что так. Бер устроил несколько провокаций на границе княжеств, но из-за вынужденной близости к нашим территориям они не достигли своей цели и только сильнее распалили наших врагов. Поэтому, как ни больно мне в очередной раз взваливать на тебя весь груз ответственности за судьбу этого мира, но ты снова остаешься нашей последней надеждой.

А ведь совсем недавно я что-то такое уже слышала, прямо дежавю.

- Хорошо, я не против этой так называемой дипломатической миссии, во что бы она для меня не вылилась, но, Крев, ради всего святого, хоть примерно скажи мне, как я смогу повлиять на немолодую, искушенную в политике княгиню? Что пообещать ей, о чем солгать, чем пригрозить? Ты правишь уже не первую сотню лет, по сравнению с твоей мудростью и опытом Алия – малый ребенок, так посоветуй мне! Дай хоть на этот раз какие-нибудь инструкции!

Не знаю, чем конкретно была вызвана эта внезапная вспышка раздражения, я и сама не ожидала, что так накинусь на вождя нежити. Возможно, причина крылась в банальной усталости, хотя более вероятно, что пережитое за последние дни изменило меня, заставило с другой точки зрения взглянуть на заведомо невыполнимые приказы и на тех, кто их отдает, ведь я успела уже попробовать себя и в этой роли. И было бы абсолютной бессовестной ложью сказать, что она мне понравилась. Но в любом случае я никогда бы не смогла предугадать реакцию Крева на свои слова. Я могла допустить, что это окажется гнев или строгое замечание, уничтожающее ледяное презрение, смех, наконец, спокойным, деловым тоном перечисляемые инструкции, но никак не виноватая растерянность.

- Лильда, ну откуда ж я знаю, что на уме у твоей двоюродной тетки, в каких она отношениях с твоим дядей и чем ее можно затронуть? Ты должна лучше, чем кто-либо из нас, разбираться в характере своей монаршей родни и в современной политической ситуации, ты же с самых ранних лет жила при княжеском дворе. А большая часть, как ты выразилась, столетий моего правления была посвящена не дипломатическим интригам, а обороне Портала, и общался я все эти годы только с вот этими тремя хорошо известными тебе личностями, такими же, как и я сам, живыми трупами, да еще изредка поощрял или выговаривал кого-нибудь из бойцов! С кем я должен был, по твоему мнению, оттачивать искусство высокой дипломатии? Может с иномирцами? Да только у нас, как правило, разговор с ними короткий, дипломатическим отношениям просто некогда завязаться!

- Понятно, Крев. Жаль, что ты не можешь помочь мне.

- Мне тоже очень жаль, княжна. Поверь, мало удовольствия посылать человека на опасное задание, снабдив бесценной рекомендацией: сделай то, не знаю, что и не знаю, как. А тем более, если этот человек – ты! Наверное, ты до сих пор не понимаешь, насколько дорога стала каждому из нас. После твоего отъезда, все бойцы ходили понурые, почти перестали шутить, рассказывать байки, смеяться, играть музыку. Вместе с тобой ушли радость и веселье, в крепости стало уныло, пусто и безжизненно, - он вдруг запнулся и хмыкнул, - да безжизненно – точная характеристика!

Я невольно усмехнулась, хотя, кажется, получилось немного криво.

- Думаю, у нас есть еще несколько дней в запасе, отдохни, посоветуйся с Бером, может, продумаете вместе стратегию переговоров. Видишь ли, на данный момент он разбирается в людях, в том числе в их политике и психологии, значительно лучше любого из нас в силу определенной специфики его функциональных обязанностей. В отличие от нас Бер еще не окончательно разорвал свои отношения с человечеством.

После заключительных, несколько двусмысленных слов мне стало слегка жутковато. Я немало времени провела, общаясь с нежитью, сроднилась с ними, но, видимо, так и не поняла их до конца. Каково это, нежизнь в теченье столетий? Невозможно представить, не испытав, от одной этой мысли по коже пробирал мороз.

Предводитель нежити и оба его военачальника остались обсуждать полученную от меня информацию применительно к вопросам предстоящей войны, а я отправилась к раненому в сопровождении Годуна. Я рассказала, что Эрвина лихорадило всю ночь, и он долго не мог заснуть. Годун пообещал в самом скором времени приготовить снотворное и лекарство от лихорадки.

Кроме всего прочего, Годун был прекрасным врачом и алхимиком, его глубокие и разносторонние познания неустанно поражали меня. В его распоряжении было несколько расторопных и неглупых помощников, которых он сам же и обучал. Помню, он пытался вложить хоть какие-то знания и в мою дубовую голову. Его занятия были познавательны и интересны, а я старалась изо всех сил, но все равно учебный процесс почему-то шел очень туго, со скрипом. Бер за это же время добился от меня много больших успехов в постижении благородной науки махания мечом и кулаками. Нет, Годун тоже был очень хороший учитель, тут скорей все дело оказалось в моей предрасположенности, в том, к чему по-настоящему лежала душа.

Когда мы зашли, Эрвин уже проснулся, но, похоже, чувствовал себя еще далеко не лучшим образом. Годун занялся им, а я помогала, чем могла. Потом назрела острая необходимость уделить толику внимания и остальным повстанцам, которые все это время просидели в своих комнатах, не смея высунуться, и шарахались в стороны, когда к ним по какому-либо вопросу заходила нежить. Я провела их по крепости, показала колодец и все остальное, что им следовало знать, попыталась перезнакомить со своими хладнокровными товарищами. Однако крепких дружеских связей пока явно не предвиделось, несмотря на то, что нежить держалась с ними очень приветливо и дружелюбно, а меня так и вовсе каждый встречный норовил придушить в объятиях. Похоже, по мне действительно скучали. Было здорово снова оказаться среди друзей.

Оказалось, что Бер уже распорядился на счет дров и провианта в расчете на всех, и его бойцы уже разделывали корову, пастух которой совершил ошибку, выбрав пастбище неподалеку от Брошенных Земель. Имея счастье неоднократно оценить кулинарные таланты нежити, я порекомендовала живым поучаствовать в процессе готовки, но никто не вызвался. Для укрепления дружбы между живыми и мертвыми катастрофически не хватало добровольцев. Странно конечно, с чего бы это вдруг?

Вскоре меня отыскал Бер, и мы начали вдвоем с этим специалистом по живым мучиться над тем, как перевести мое задание из разряда «безнадежные» в категорию «трудновыполнимые». Я сидела и вспоминала вслух абсолютно все, что знала, когда-либо слышала и даже просто думала об Алии и Эрике, а также о новейшей истории двух княжеств, включая политику и экономику. Бер внимательно слушал, задавая временами уточняющие вопросы, и пытался проанализировать полученные сведения. В конце концов, когда я абсолютно иссякла, а ни одной хорошей идеи так и не народилось, нами скрепя сердце было принято решение побеспокоить раненого, как наиболее толкового из находящихся в гостях у нежити повстанцев, и лучше, чем я, информированного о событиях, произошедших в большой политике за последние годы. На наше счастье Эрвин не спал и, узнав в чем дело, с готовностью вызвался помочь. Но, к сожалению, ему тоже не удалось натолкнуть нас на удачную мысль. Бер ушел, приуныв, но пообещал, что попробует на досуге еще раз все хорошенько обдумать. Я осталась ухаживать за раненым другом.

- Значит, ты тут надолго не задержишься? Поедешь вразумлять Алию?

- Да.

- Ты понимаешь, что это дорога в один конец? Разве что с заездом в гости к дяде?

- Понимаю, что ж тут неясного…

- И все равно?

- А что еще остается?

- Ну не знаю, например, не ехать, остаться в живых…

- А смысл? Если Эрик с помощью Алии доберется до Портала и Артефакта, то будет очень предусмотрительно заранее оказаться в числе мертвецов и, тем самым, пропустить все самое интересное.

- Это еще не свершившийся факт, возможны какие-то варианты. В отличие от визита к Алии.

- Что-то смутно припоминается, кое-кто еще совсем недавно мало задумывался о возможных вариантах, когда дело касалось уже проигранной битвы.

- Это было совсем другое!

- Разве?

- И смутно припоминается, кое-кто посчитал тогда необходимым и оправданным не считаться с моей точкой зрения.

- Эрвин, умоляю тебя, давай не будем снова друг друга мучить! Ты прав, я это признаю, но, к сожалению, не в моих силах изменить сложившуюся ситуацию, как бы сильно она меня ни удручала.

В комнате повисло тягостное молчание. Эрвин замолчал, но продолжал смотреть на меня с немым укором. Я отвела взгляд и попыталась завести разговор на другую тему, чтобы нарушить давившую тишину.

- Зато ты, наконец, познакомился с моими друзьями. Как тебе нежить? Какие первые впечатления?

- Я считаю, что тяготы существования в виде живого мертвеца - это недостаточное оправдание для того, чтобы так отвратительно готовить.

К вечеру Эрвин принял лекарство, приготовленное для него Годуном, и крепко заснул. Судя по всему, его жизнь была вне опасности, и я раздумывала, просидеть ли снова рядом с ним всю ночь, или все-таки разыскать какую-нибудь свободную комнату для спокойной ночевки, но за мной пришли друзья и попросили спуститься во двор крепости, где намечался маленький праздник, посвященный моему возвращению. Я зашла в комнаты к повстанцам и снова попросила кого-нибудь сменить меня и подежурить у постели Эрвина, а всех остальных пригласила присоединиться к нашим посиделкам во дворе.

Народ начал робко подтягиваться. В центре двора горел веселый костер, на котором безнадежно подгорало мясо, на длинный стол были выставлены бутыли древнего коньяка. Проявив таким образом хлебосольность, хозяева крепости посчитали свой долг гостеприимства выполненным сполна и больше не обращали внимание на гостей, давая им возможность привыкнуть и освоиться. Вся свободная от службы нежить сбилась в кружок чуть поодаль, из которого доносилось:

- А тут она мне: - «Как?! Вы гуляете ночью один по кладбищу? А разве вы не боитесь мертвецов?» И я ей: - «А чего нас бояться-то?»

Не смотря на то, что слышала эту байку уже в двадцатый раз, я весело расхохоталась. Для остальных слушателей этот раз был, наверное, две тысячи двадцатый, но, тем не менее, как всегда, грянул дружный смех.

Я поухаживала сама за собой, подхватив со стола одну из бутылок и нанизав на нож большой кус подгоревшего мяса, и с этими трофеями влилась в кружок рассказчиков интересных историй, где внесла свой вклад в общее дело, рассказав, не без приукрашиваний, конечно, свои дорожные приключения в трактирах и на постоялых дворах. Периодическое обращение к золотистому нектару делало мое повествование еще более насыщенным и остросюжетным. Рассказ был воспринят массами на ура, мной гордились и восхищались. Даже Бер признал, что не зря потратил на меня столько сил. Позаимствованное из бутылки вдохновение к тому моменту уже переродилось в сентиментальность, и я начала слезно благодарить его за науку, спасшую жизнь, и порывалась расцеловать, от чего он технично уворачивался. Отчаявшись в своих попытках, немного успокоилась и добавила только, что все это время мне безумно их всех не хватало, и я очень соскучилась. Народ был тронут, и было торжественно объявлено, что по мне тут тоже все очень скучали.

Вечер мог бы так и закончится бесконечными взаимными уверениями в любви и уважении, но вовремя появились нехитрые музыкальные инструменты, и стало не до глупых разговоров, пришло время песен и плясок. Наверное, никогда до этого я не орала песни и не отплясывала с нежитью, переполняясь настолько отчаянным и дурным восторгом. Во-первых, этот праздник с друзьями был первым после отъезда из крепости, когда я смирилась с мыслью, что ничего доброго и хорошего меня больше не ждет, во-вторых, шло к тому, что он окажется последним. Поэтому я отрывалась на всю катушку, нежить искренне радовалась за меня, а сидящие за столом повстанцы поглядывали с боязливым удивлением.

А потом настала моя очередь удивляться. Бер, воспользовавшись паузой, тихо обратился к музыкантам, и они заиграли что-то совершенно незнакомое, нетипичное для их репертуара, с тягучим ритмом, завораживающе красивое. Бер, не торопясь, подошел ко мне и протянул ладонь. Я приняла его приглашение, и мы закружились в каком-то странном танце. Он был совершенно не знаком мне, я не знала, как правильно двигаться, но Бер уверенно вел. К тому же мы столько времени провели как учитель и ученик, что мое тело привыкло на уровне рефлексов угадывать его едва уловимые подсказки и следовать им. Во всем этом было легкое, дразнящее обаяние чувственности. Я совершенно потеряла голову и хотела только одного – чтобы нечаянное волшебство не прекращалось никогда. Но, увы, все хорошее когда-нибудь заканчивается, не стал исключением и этот танец, самый необычный и странный в моей жизни.

Неожиданный партнер по танцу галантно проводил меня обратно и даже слегка поклонился. Я тихо спросила его:

- Зачем, Бер?

Он обезоруживающе грустно улыбнулся.

- Просто так. Захотелось.

А потом мы с ним сидели вдвоем на крепостной стене, продуваемые насквозь холодным ветром.

- Не мое конечно дело, извини, но просто интересно, что у тебя с Эрвином?

- У меня с ним старинная дружба, полная участия, симпатии, а последнее время и восхищения. А вот у него со мной все …, - я невесело усмехнулась, - все сложно, в общем.

- Бедный парень!

- Это да…

- И что ж он не смог найти себе кого-нибудь красивее?

- Что-о?!

Бер рассмеялся и сделал вид, что прикрывает от меня голову руками.

- То есть я имел в виду, кого-нибудь попроще.

- Да куда уж проще-то, когда я и так по пояс деревянная, - я уныло уставилась в темноту.

- Это да, есть немного, - он снова хохотнул.

- И что ты сегодня такой веселый, напивалась в хлам вроде я, а развезло почему-то тебя?

- Сам не знаю. Наверное, истерика.

- У тебя и вдруг истерика… - я недоверчиво покачала головой.

- Знаешь, всякое в жизни бывает… и после жизни тоже!

- Так что тебе дался, Эрвин-то? Неужели ревнуешь?

- Нет, что ты я не смею! Но он так смотрел на меня, что я, грешным делом, боялся, насквозь прожжет. Жалко парня, он такой красивый, молодой, любящий и такой… живой…

- Что, и ты туда же? Ну вот, хоть бы ты-то не начинал!

- Нет, ну если смотреть непредвзято, он подходит тебе и сможет дать намного больше чем я.

- Что, например?

- Семью, детей, тепло, близость…

- В моем конкретном случае несколько неоправданно строить настолько далеко идущие планы.

Бер помрачнел, и я с досадой прикусила свой глупый язык.

- Хотя, пожалуй, ты прав, еще ничего не случилось, может все еще выживут, и жизнь наладится! Об этом стоит помечтать!

- Да, и я о том же!

- Раз уж ты сам речь завел, не выдержу и все-таки спрошу: а ты что, совсем не можешь?

- Что ты имеешь в виду? – он заметно напрягся.

- Ты понял что.

- Вообще-то свою плоть мы полностью контролируем и чисто физически я хоть сутки напролет могу. Только толку-то?

- И ты все это время молчал?!

- Нет, ну а разве ж можно так, в живого человека?! - он нервно рассмеялся.

- Ну, посмотрите какая сволочь, еще и шутит!

- А если серьезно, то, что я тебе такого плохого сделал? Ведь ты собираешься подвергнуть меня изощренной пытке.

- Почему?

- Я же, как бревно, и ничего не почувствую.

- Все равно не улавливаю…

- Какая же ты у меня сообразительная! Ладно, попытаюсь доходчиво объяснить на примере. Представь, что где-то существует экзотический плод с непохожим ни на что сладким вкусом и тончайшим изысканным ароматом. Попробовать его – заветная мечта всей твоей жизни. Представила?

- Да.

- Умница. А теперь представляй дальше, что он достался тебе, спустя долгие-долгие годы. Ты, наконец, можешь спокойно съесть его, но так и не почувствуешь и НИКОГДА теперь уже не узнаешь ни вкуса его, ни запаха, и даже свой голод не сможешь им утолить, потому что этого голода у тебя теперь нет и НИКОГДА больше не будет. Ключевое слово - «никогда». Вряд ли существует еще хоть что-то, что заставило бы меня почувствовать себя безвозвратно мертвым сильнее, чем близость с тобой.

- Красиво расписал, образно.

- Старался для тебя.

- Ты в своем примере не учел того, что этот твой экзотический овощ может сам хотеть быть съеденным.

- Девочка, ну какая же ты настырная! Ты хотя бы знаешь, что первый раз принесет боль, а не удовольствие?

- Представь себе, знаю прекрасно, поскольку этот первый раз у меня уже был когда-то давным-давно.

- Честно говоря, зная тебя, даже и не думал, что ты уже… если не секрет, как это случилось?

- Еще в детстве. Мать я вообще не помню, она рано умерла, отец всегда был со мной строг, холоден и вообще, отстраненный какой-то. А тут он, дядюшка, такой добрый, веселый, все время с какими-то сладостями, игрушками, шутками. Я его просто обожала... а потом снимал с меня Эрика сам Воган, больше никто не осмелился. Думаю именно из-за этого он и согласился тогда пойти на заговор против брата. Отец не мог допустить, чтобы я снова попала к нему в лапы.

- Ничего себе… девочка, да ты же дрожишь вся, замерзла?

- Наверное…

- А я даже не могу просто обнять тебя и согреть...

- Ну, обнять-то можешь.

Он притянул меня к себе на колени, укутал плащом и обнял, закрывая от ветра. Мне действительно стало теплее. От него пахло лесом – хвоей и прелыми листьями, а еще железом и оружейным маслом. Я откинула голову на его плечо и расслабилась, дрожь прошла, было очень спокойно и хорошо, мне казалось, что я могла бы просидеть так всю свою жизнь. Бер осторожно поглаживал меня по спине и тихонько укачивал как ребенка, незаметно для себя я уснула.

Проснулась в незнакомой комнате но, приглядевшись, узнала апартаменты Бера. Зеленый свет факелов освещал все те же стены из грубого камня и лаконичную обстановку, единственным украшением которой было развешанное повсюду раритетное оружие. Я чуть улыбнулась, вспомнив эту маленькую слабость своего наставника, но нельзя было не признать, что коллекция была подобрана со вкусом, доскональным знанием предмета и определенно заслуживала восхищения. Хозяин покоев суетился возле разгорающегося очага.

- Что ты там делаешь?

- Пытаюсь согреть тебя, - он криво ухмыльнулся, скрывая смущение, - еще простынешь после наших посиделок на ветру, сляжешь, а мне потом объясняться с Кревом за саботаж. Хотя, кстати, не такая уж это плохая мысль, если не простынешь, может быть, стоит устроить тебе несчастный случай и слегка покалечить?

- Мысль, конечно, интересная, только вот боюсь, что к Алии мне придется выехать в любом случае, даже простуженной или покалеченной. А в подобные авантюры лучше пускаться, пребывая в добром здравии.

- Что ж, в твоих словах есть своя правда, - он стал дальше возиться с огнем, в комнате повисло молчание.

- А почему ты принес меня к себе?

- Ну, я подумал, что тебе где-то надо переночевать, а твоя комната занята. Но если ты возражаешь, я помогу тебе добраться туда или до любого другого места в крепости на выбор.

- Нет, нет, я не против! А где ты сам планируешь провести эту ночь?

Он, не подымаясь с пола, повернулся ко мне, но продолжал смотреть куда-то мимо, вниз.

- Там, где ты скажешь.

Меня словно ударили. Дыхание сбилось и засосало под ложечкой. Невольно сглотнула. Подошла и дрожащей рукой дотронулась до темных прядей его волос, провела по ним ладонью, пропустила сквозь пальцы. Он аккуратно перехватил мое запястье, поднял взгляд и обреченно посмотрел на меня снизу вверх.

- Не надо, девочка, не ласкай, это бесполезно. Лучше скажи, чего хочется тебе самой? Как ты любишь?

- Не знаю, мне трудно судить. У меня никогда и не было ничего такого, по крайней мере, приносящего удовольствие… хотя нет, один раз все-таки было! Помнишь, как возвращал меня к жизни после моих первых тренировок?

- Помню, конечно, я тогда здорово сглупил. Бедная, ты с тех самых пор хотела меня?

- Да, - похоже, я заметно смутилась.

Он улыбнулся, легко поднялся на ноги и пошел за теплой мягкой шкурой, которую постелил неподалеку от очага. Я стала торопливо стягивать с себя одежду, боясь, что он может передумать, но он тоже разделся. Я впервые увидела его обнаженным и замерла в ошеломлении от смешанных чувств. Он был невозможно красив, огромный, широкоплечий, воплощенная мощь сочеталась с угрожающим изяществом лесного хищника, и это великолепие было нещадно изранено, чуть ли не сшито по кускам. Я робко дотронулась до его груди, но он снова перехватил мою руку и мягко подтолкнул меня к огню. Я послушно легла на шкуру, как уже было когда-то. Сам он сел в опасной близости от огня, и протянул руки к пламени, пытаясь вобрать в себя хоть немного тепла. Мое сердце невольно сжалось.

- Поджаришься, Бер, отсядь.

- Тебе не нравятся горячие мужчины? – он не удержался от ехидной двусмысленности.

- Представь себе, предпочитаю охлажденных. И уж никак не гриль!

- Извращенка! – улыбаясь, протянул он, - вся в дядю пошла…

А потом я плыла, купалась, тонула в осторожных касаниях прохладных ласковых рук. Его неторопливая нежность дразнила, сводила с ума и заставляла забыть, что в этом мире существует что-то еще. Я извивалась, подавалась всем телом навстречу таким родным и твердым ладоням, завывала сквозь зубы от безнадежной страсти, грозившей разорвать мою душу. Он не спешил, с упоением лаская меня, и только когда точно убедился, что я готова его принять, стал заходить, очень медленно и сосредоточено. И ему имело прямой смысл быть исключительно осторожным, поскольку оказалось, что его огромный рост имел свое пропорциональное отражение и в других частях тела, к тому же он практически ничего не чувствовал и, сам того не желая, мог нечаянно мне навредить. Поэтому он постоянно останавливался и спрашивал, не больно ли мне, мучая, изводя, убивая меня своей невыносимой бережной медлительностью. Но, наконец, он стал моим, это было потрясающе и длилось долго-долго-долго…

Я высоко взмывала вверх на волнах наслаждения, мне казалось, что я умираю, уже все тело и душа были до смерти вымотаны сплошными пиками удовольствия, но я была не в силах по своей воле прервать эту сладкую пытку. Дело кончилось тем, что я так и отключилась под ним, сама не знаю, то ли потеряла сознание, то ли провалилась в глубокий сон.

Меня разбудило теплое солнце, заглянувшее в окно. С наслаждением потянулась, ощущая во всем теле негу и приятную легкость. Бер, уже полностью одетый, так и сидел рядом, прямо на каменном полу. Я перехватила его внимательный, ласковый взгляд. Он протянул руку и нежно-нежно провел по моей щеке кончиками длинных пальцев.

- Девочка, какая же ты красивая! – я рассмеялась в полусне.

- Ну, когда ты меня только встретил, да, была, пожалуй, ничего. А теперь от моей красоты люди с криками разбегаются, ты сам видел.

- Да, я помню, как увидел тебя в первый раз. Тогда в груди как будто что-то оборвалось, что-то такое, чего там давным-давно и в помине уже не должно было быть. А потом нес на руках мою девочку, такую нежную, юную, беззащитную. Хотелось никогда и никуда не отпускать, всегда быть рядом, защитить от всего на свете… но только ты не права, сейчас ты стала еще красивей!

- Разве?

- Поверь мне, просто теперь у тебя яркая и пронзительная, почти невыносимая красота, на которую больно смотреть.

- Понятно, то есть тетки в лесу просто не смогли вынести всей силы моей беспощадной красоты и именно поэтому унеслись прочь с дикими воплями, - я хохотнула, - но все равно я очень рада, что кажусь тебе такой.

Невольно подумалось, что Бер, как ни крути, уже сотни лет был профессиональным головорезом высочайшего класса и выглядел, как случайно заплутавший в реальности ночной кошмар. Никогда не могла предположить, что при всем при этом он вдруг окажется таким безнадежным романтиком. Тут некстати вспомнился наш разговор на крепостной стене, и то, что произошло ночью, внезапно предстало совсем в другом свете. Запоздалое и, по сути своей, совершенно бессмысленное раскаяние, словно удар молота по голове начисто выбило все остальные мысли и чувства. Я порывисто села и схватила его за плечо.

- Бер, родненький, как ты? Прости меня, прости, пожалуйста, пьяную, эгоистичную, похотливую сволочь! Так домогалась тебя, ты уступил, я воспользовалась, наплевав на все, на твои чувства, а для тебя ведь это было пыткой, настоящим издевательством, ты же предупреждал меня!

Я разрыдалась, понимая, что могу извиняться хоть до скончания века, и это не имеет ни малейшего смысла, потому что меня непременно простят, уже простили, но только вот исправить теперь все равно ничего нельзя.

Он сгреб меня за плечи и прижал к себе, начал ласково гладить, успокаивать.

- Ш-ш, тише, милая, все хорошо, все было здорово, глупая! Я же видел, как тебе было хорошо, как будто сам это чувствовал, даже сильнее. Твоего удовольствия сполна хватило на нас обоих, мне очень понравилось! Только не надо делать из меня жертву изнасилования, это просто смешно! К тому же, если ты для разнообразия хоть немного подумаешь, прежде чем делать выводы, то поймешь, что вчера я сам тебя к этому вел.

Я прятала лицо на его груди и продолжала рыдать, но это уже были слезы облегчения, и они быстро прошли.

- Сама-то ты как? Я тебя хоть не поранил вчера? Нигде не болит?

- Нет, что ты! Тело, словно поет...

Я действительно чувствовала себя совершенно потрясающе, даже после того, как оделась и вышла от него. Мне казалось, что если я, как следует, подпрыгну, то обязательно полечу или, по крайней мере, зависну в воздухе. По лицу совершенно независимо от моей воли блуждала шальная, счастливая улыбка, очень нравилось и хотелось жить.

Первым делом я отправилась проведать Эрвина, но он, только раз взглянув на меня, изменился в лице и зло уставился в стену, игнорируя все мои попытки завязать разговор. Мне не оставалось ничего другого, кроме как пожать плечами и удалиться, тем более за ним было кому присмотреть. В конце концов, я ничего ему не обещала и имела полное право быть с тем, кого люблю. Только едкая горечь от того, что причинила такую незаслуженную боль дорогому и близкому человеку, все равно отравляла мою радость. Но сейчас даже это, даже безнадежная миссия, угрюмо маячившая на горизонте, не могли омрачить мое счастье, дерзко бьющее в небо фонтаном прямо из сердца.

Какой-то парадокс, немного пугающая ирония судьбы была в том, что эту безумную радость жизни мне подарило существо, мертвое уже не одну сотню лет. И еще в том, что, проникнувшись этой опьяняющей эйфорией, жаждой и вкусом к жизни, я вдруг поняла, что больше не боюсь умереть. Поэтому когда стал вплотную приближаться момент покинуть крепость, меня по-настоящему угнетало только одно - я не могла уйти, не попрощавшись со своим несправедливо обиженным другом и не попытавшись в очередной раз выпросить у него отпущение всем моим грехам, хоть и прекрасно понимала, что не заслуживаю подобного снисхождения.

Когда вошла, Эрвин окинул меня холодным, безразличным взглядом. Годун говорил, что его здоровье идет на поправку, но меня очень напугали апатия и обреченная пустота в глазах моего друга, хотя, возможно, точнее сказать бывшего друга? От этой мысли я невольно поежилась.

- Я скоро уезжаю, Эрвин. Зашла попрощаться.

- Счастливого пути.

Было вполне очевидно, что он не смеет меня задерживать, но я не могла уйти просто так и попыталась завязать разговор.

- Как твои раны, Эрвин?

- Раны – прекрасно!

- Ну а сам ты как тогда?

- Вообще замечательно! Что-нибудь еще?

- Послушай, я вообще-то зашла извиниться…

- Вот еще глупость, за что же тебе передо мной извиняться?

- Ну, тебе виднее, конечно, но, по-моему, ты очень на меня обижен.

- Мне казалось, что все точки преткновения между нами давно выяснены, помнится, я тебе уже все простил, и мне больше не за что на тебя обижаться. Езжай спокойно.

- Эрвин, но я так не могу! Ты же знаешь, куда я еду и зачем! И понимаешь, что я, скорее всего, никогда больше тебя не увижу, неужели мы не можем расстаться по-хорошему? После стольких лет дружбы? После всего, через что мы вместе прошли?!

- А тебе не кажется, что не очень-то честно с твоей стороны выманивать прощение, шантажируя меня тем, что мы больше никогда не увидимся?

- Это по-своему подло, я понимаю. Но что еще мне остается?

- Да и вообще, с чего ты взяла, что мне есть, что тебе прощать? Помнится, ты не давала мне никаких клятв верности, не обещала вечной любви, можешь спокойно с чистой совестью пойти и напоследок переспать хоть со всеми местными упырями, если с кем-то вдруг еще не успела! Жизнь ведь так коротка, спеши получить от нее все!

Мне стоило громадного напряжения воли сдержаться и молча остаться стоять на месте. В конце концов, пусть лучше орет и поливает меня грязью, чем холодно замыкается, так он хотя бы выговорит вслух всю ту дрянь, что творится в его душе, не будет сдерживать это в себе. Тем более, в его упреках определенно присутствовало зерно истины, если конечно сделать совсем уж невероятное усилие над собой и попытаться взглянуть на происходящее с его точки зрения.

- Только не рассчитывай на то, что я когда-либо приму участие в твоем празднике жизни, если тебе вдруг захочется новых ощущений, и ты снизойдешь до меня. Ничего не могу с собой поделать, но после упырей мне как-то брезгливо! Так что время, что я давал тебе на то, чтобы опомниться и передумать, уже безвозвратно кончилось, и мне сейчас даже думать противно о том, что когда-то я мог тебя любить и желать.

Я продолжала слушать это, буквально задыхаясь от гнева и боли. Я искусала свои губы до крови, чтобы сдержать за ними возражения и встречные упреки, которые просто распирали меня. После того, как он замолчал, мысленно сосчитала до двадцати, пытаясь хоть немного успокоиться и подобрать более - менее нейтральные слова.

- Эрвин, с кем я сплю – это мое сугубо личное дело, и я очень сожалею, что оно так затронуло тебя, но ты сам только что справедливо заметил, что я ничего тебе не обещала. И, уж поверь, что я никак не претендовала на тебя в качестве мужа или любовника, не претендую сейчас и вряд ли буду. Таким образом, можешь успокоиться на счет того, что тебе придется заниматься со мной этим после нежити. Мне безумно жаль, что я невольно убила твою любовь, но я не пыталась специально пробудить в тебе это чувство и никогда не рассчитывала на него. Все, что мне когда-либо было нужно от тебя и как воздух необходимо теперь – это наша прежняя теплая и искренняя дружба, которая связывала нас столько лет. Но в свете всего вышесказанного я полагаю, что и на дружбу твою мне больше не стоит рассчитывать. Или это все-таки не так?

Он кинул на меня яростный взгляд.

- Ты как вообще, присутствовала тут последние минуты? Слышала, что я тебе говорил?

- Прекрасно слышала и даже согласна признать справедливыми большинство твоих обвинений. Но все равно, я так и не поняла, что теперь будет между нами дальше, кроме того, что в плане удовлетворения интимных нужд на тебя я могу больше не рассчитывать.

- А не пошла бы ты к своим вурдалакам и со своими интимными нуждами и со своей искренней дружбой!

- Я-то пойду, вот только не к ним, а туда, откуда уже не вернусь! Ты, что действительно хочешь всю свою оставшуюся жизнь вспоминать обо мне только вот это? Как я пришла, чтобы напоследок вымолить прощение и помириться, а ты прогнал меня?

- Мне кажется, или ты уже начала повторяться?

- Да, я знаю, что ты вообще против этой поездки, что считаешь ее бессмысленной, а мои попытки выпросить прощение, упирая на то, что меня, возможно, скоро убьют, нечестной игрой, и более того, я в этом во всем с тобой согласна, ты понимаешь, согласна?! Ты прав по всем пунктам! Но тебе все равно придется дальше жить с тем, что ты прогнал меня, не простив! Ты готов к этому? Неужели так тебе будет легче? С вечным чувством обиды на меня и вины за все, что ты мне сегодня наговорил? И ничего уже нельзя будет исправить!

Я уже всерьез подумывала, не разрыдаться ли, но как назло совершенно не было слез, только сухая злость на наше с ним общее на двоих упрямство. Далось, в конце концов, мне его прощение, надо было уходить раньше, когда еще можно было это сделать, не растеряв последнее достоинство. Теперь уже поздно, после всего, что успело здесь прозвучать.

Вплотную подошла к постели и попыталась взять его за руку, но он ее резко отдернул. Тогда, опустив глаза в пол, тихо прошептала: - «Прости!», чуть постояла и, не дождавшись ответа, развернулась, направившись к выходу.

- Лильда, удачи!

Я замерла на пороге и обернулась. Эрвин смотрел мне вслед, криво улыбаясь, но уже без злости.

- И постарайся все-таки остаться в живых.

- Я постараюсь.

- И еще прости, что наговорил тебе кое-что, определенно лишнее.

- Да нет, все ты правильно говорил, я вполне заслужила. Это ты меня прости!

- Я же обещал когда-то, что прощу тебе все, но должен заметить, ты этим несколько злоупотребляешь, - он усмехнулся.

- Спасибо тебе!

- Береги себя, может, еще увидимся! Мне будет скучно жить без вечных ссор с тобой, похоже, что они уже успели войти в привычку.

Он был прав, я действительно не уставала поражаться тому, как легко и непринужденно нам с ним удается вывести друг друга из себя, особенно в последнее время. Привычная выдержка и сдержанность Эрвина все чаще подводили его, когда дело касалось меня. И, должна признать, что ему тоже прекрасно удавалось буквально несколькими словами довести меня до полного бешенства. Впрочем, если поразмыслить объективно, то, похоже, что вина за обострение наших отношений лежала целиком на мне, а Эрвин наоборот, несмотря ни на что, демонстрировал просто ангельское терпение и всепрощение, за что я была несказанно ему благодарна. После того, как удалось добиться примирения с другом детства, груз на сердце стал значительно легче.

Перед самым отъездом состоялся еще один военный совет, Крев провел его прямо в моей комнате, поскольку Эрвин тоже должен был принимать в нем участие. Я официально представила ему тех, с кем он еще не был знаком, ведь дальше ему предстояло иметь с ними дело уже без меня, обращаясь напрямую. Ничего особенно важного и примечательного на этом совете не было сказано. Бер дал рекомендации, как держаться и о чем говорить с княгиней Алией, но ничего кардинально нового, сулящего шанс на успех, он так и не смог придумать.

Единственный интересный момент случился, когда я решила напоследок побаловать товарищей плодами напряженной работы своего блестящего интеллекта и поделилась с ними новой, совершенно беспроигрышной тактикой. Эту идею я любовно обдумывала, вынашивала и взращивала уже давно.

- Я тут подумала, что если вдруг у меня ничего не получится, и начнется война сразу с двумя княжествами, то можно сделать кое-что, не совсем может и правильное, но альтернатива в случае проигрыша все равно во много раз ужасней.

- И что ты предлагаешь? – Крев явно заинтересовался.

- Ну, вы же как-никак можете оживлять трупы, а в случае таких масштабных боевых действий их должно оказаться с избытком. Может, стоит поставить оживление на поток и сходу кидать их всех в бой, даже безумных упырей? Погнать их прямиком на врага, а там уже они будут убивать всех подряд, сеять хаос и ужас.

Бер покачал головой, а предводитель нежити невесело расхохотался.

- Ну, в общем-то, зря я смеюсь над тобой, княжна. Твоей идее не чужда некоторая извращенная логика, только неужели ты всерьез полагаешь, что за все столетия, проведенные здесь, никому из нас не приходило в голову ничего подобного?

- Откуда ж мне это знать?

- Извини, я понимаю, ты хотела как лучше. Не обижайся, я поясню, чего ты не учла. Дело в том, что, во-первых, процесс трансформации достаточно сложен, трудоемок и продолжителен по времени, поставить его, как ты говоришь, «на поток» не представляется возможным, у нас только один Артефакт, к тому же мы должны тщательно сберегать его в самых защищенных глубинах крепости. Во-вторых, потерявшие душу упыри совершенно не управляемы, нет никаких гарантий, что они накинутся именно на наших врагов, а не на нас самих. К тому же нашим противникам достаточно будет отступить за пределы действия Артефакта, чтобы обезопасить себя, в то время как мы окажемся запертыми тут с ними навсегда. И тогда-то начнется азартная игра на убывание, или они или мы, а повышенные физические возможности плюс фактическая неуязвимость будут равны у обеих сторон. Как ты думаешь, хорошо ли скажется это развлечение на нашей дальнейшей боеспособности? Я уже молчу о том, что станется со всеми людьми и поселениями, которым не повезет оказаться в пределах досягаемости безумных наших братьев. Ну и, в-третьих, если вдруг кто-то из новообращенных и окажется светлой и цельной личностью, способной поддержать нас в этой войне, то если мы сразу же без долгой кропотливой подготовки, бесед, наставлений, воспитания отправим его убивать своих бывших товарищей, то возвращаемся к пункту второму.

- Я поняла. Извините, что зря потратила ваше время. Если вдруг когда-нибудь понадобится глупый совет, вы примерно знаете, где меня найти. С этим я всегда помогу без проблем.

- Не расстраивайся так, княжна! Ты умница, и мысль твоя не лишена здравого смысла, просто ты не все продумала до конца.

- Да уж, продумывать до конца – это не ко мне.

- Просто будь осторожна, внимательна и постарайся себя сберечь!