Флейта

8

Асгер убрал руки с моего живота и спокойно встал, будто у него привилегия такая была, на чужих кроватях сидеть. Они с Ворнаном смотрели друг на дружку, как дуэлянты, скрестившие клинки на площадке высоко в горах, где холодно и ледник. У Мартайна — рапира и дага, у ведьмака — пара самурайских дайсё. Ледник над головами похрустывает. Вот-вот искры полетят. И кровища. Или ничего.

Вышли оба вон. Дверь прикрыли аккуратно. Изверги. А как же я?

Если приличная дама совершает неблаговидный поступок, однозначно, виноваты мужчины. Я сползла с кровати и на цыпочках прокралась к двери в надежде, что они не станут убегать слишком далеко, чтобы обменяться любезностями.

— Я догадывался, что маскарад со службой в зачистке не просто так, — наступал Ворнан, и я представила, как его глаза-клинки блеснули и стремительно сорвались навстречу противнику.

— И много вы услышали, ведан дознаватель? — нарочито безразлично парировал вампир.

— Все, — ответил ведьмак.

Бздынь! Оружие в клинч. Сцепились.

— Отчего было сразу не войти?

— И лишить себя ценной информации? Я могу запереть вас, хладен Мартайн, не только за ваши художества с моей женой, но и за утаивание важной информации.

О! Я очень хорошо знаю этот безапелляционный чуть высокомерный тон. В начале нашего знакомства Ворнан разговаривал со мной исключительно подобным образом, чем бесил неимоверно, подспудно вызывая желание дерзить и подначивать. Называла его калачом. И только про себя. Так и не призналась. Он бы из вредности попросил объяснить, а я и сама с трудом улавливала связь между выпечкой и опытным служащим.

— Это дело клана Атрай, — вяло попытался отпереться Асгер, — я не имею права…

— На вас значок УМН, Мартайн, и вас никто не заставлял, вы сами явились и подписали контракт. И ваше “не имею права” не помешало распускать язык вон за той дверью.

— Она участник инцидента, и не посторонняя.

— По-вашему я — посторонний? — процедил ведьмак.

Ледник на вершине горы дрогнул и ломанулся вниз по склону, захватив с собой колюще-режущие взгляды.

Воцарилось молчание, у меня мерзли ноги, и я изнывала от беспокойства и любопытства. За это время можно было как померяться, чей значок УМН красивее, так и нашпиговать друг дружку проклятиями.

— Если бы я так считал, меня бы здесь не было, — заговорил Мартайн.

Ох, пронесло, только снежной пылью присыпало.

— А ваша жена… Она…

Я почти видела, как Ворнан в этот момент насторожился, но Асгер сказал вовсе не то, что собирался поначалу, и кажется, растянул губы в улыбке, чуть обнажая клыки:

— Она изумительно хороша.

— Я знаю, — сноткой самодовольства отозвался муж.

— И она сейчас подслушивает, — многозначительно добавил вампир.

— Я бы забеспокоился, поступи она иначе, — хмыкнул Ворнан.

— А ей разве можно вставать?

— Нет, но раз она слышит, то постарается лечь до того, как я войду, и сделает вид, что ничего не было.

Подумаешь, я уже и сама собиралась уходить…

Ворнан вошел, старательно хмурясь, скрывая от меня улыбку и запредельную усталость.

— Нарэ, — позвала я сердцем, другого голоса у меня сейчас не было.

Остановился, из глаз плеснуло светом, словно ласкаясь, завилось вокруг фигуры темное пламя, оттеняя тлеющие изнутри лезвия крыльев, мигнули и пропали плотные черные перья с огненной кромкой, и хищный клюв снова сделался обычным носом.

Нос поморщился, глаза — карие с золотом — смотрели укоризненно.

— Больше так не делайте, когда мы не дома. Я устал, мне сложно контролировать эту часть себя, когда вы так зовете, — сказал он, прошел к креслу и сел, опустив затылок на спинку и прикрыв глаза. И ни слова о том, что я подслушивала.

— Вы отдыхали? — хотела спросить я и руку протянула…

Протянули. Мы. Одновременно.

Слова ни к чему, можно говорить сердцем, руками, на которых знакома каждая царапинка, заусенец, трещинка и скол… осколок, терпеливо и деликатно прилаженный на место, с выступившими по краю подсохшими капельками клея. Но так можно только о нашем, а я хотела о другом, поэтому пришлось отыскать затерявшиеся в складках одеяла блокнот и карандаш.

— Сколько я здесь? — Выходит не слишком ровно.

— Два… Третий день, скоро вам должны принести обед.

Я посмотрела на окно с какой-то темной плотной пленкой на стеклах. Из-за нее было даже примерно не понять, который час. Кресло как раз упиралось спинкой в полоконник, напротив кресла — дверь в коридор, моя кровать рядом, слева, почти в центре комнаты. Здесь еще узкий шкафчик с выдвижными ящиками и перегородка из матового стекла, за которой, надо полагать, удобства. Не очень-то похоже на палату в целительском центре.

— Это госпиталь Управления, закрытый этаж с высшим уровнем магической защиты, сюда можно только по пропускам, здесь нет окон, сюда нельзя дотянуться магией извне, это… Здесь держат обвиняемых, свидетелей или пострадавших, находящихся в опасности, которым нужен целитель.

Я посмотрела. Я тоже могу укоризненно смотреть. И нарисовала в блокноте возмущенный знак вопроса.

— Свидетель, пострадавшая, — ответил Ворнан, дернув щекой. — Здесь безопасно.

Пусть… Но этот педант, наверняка, самолично дело на меня завел толщиной с кирпич, чтобы все было по правилам. Впрочем, ему тоже надо на что-то отвлекаться.

О том, что пропадают дети мне и говорить теперь нужды не было. А он молчал, зная, как болезненно я отреагирую. Пропадал на работе, небось сам все канавы в Нодлуте и окрестностях излазил, и не он один. И понять не мог, почему. А тут еще я со своими истериками и лунатизмом. В итоге все как всегда, балаган и беготня, а я вроде и ни при чем, оно само как-то.