Феронакозия

В сенях она присела на покрытую цветастым домотканным ковриком лавочку и принялась зашнуровывать высокие ботинки. Возле двери в углу стояло оцинкованное ведро с бьющейся в нем живой рыбиной «Лиза! Лиза!» – послышался громкий голос тетки и затем топот ее ног.

Лиза обмотала шею колючим шерстяным шарфом, застегнула куртку и сбросила крючок с двери. Во дворе лютовала пурга. Ей открылась темнота непроглядной зимней ночи и скудно освещенная дорога сквозь лес. Лиза шагнула на крыльцо.

– Куда же это ты собралась? – услышала она сумрачный теткин голос позади.

Лиза сошла по ступенькам вниз и, уже стоя на полузанесенной снегом тропинке, обернулась.

– Так ты мне скажешь, куда ты идешь одна на ночь глядя? – отчаянно повысила голос Катерина.

– Я больше ничего тебе не скажу, – отрезала Лиза.

– Ты слышала, – утвердительно проговорила Катерина. – И что теперь? Тебе нужна помощь! И кто, как не Евгений Александрович! Не глупи! Останься, поужинаем!

– И давно у тебя от меня тайны? Интересно, что же он заставил тебя делать? Теперь и не знаю, что мне про всех вас думать! – выкрикнула Лиза, и Катерина могла бы поклясться, что видела, как из ее безумных глаз полыхнули голубовато-пурпурные лучи.

Лиза побрела прочь. Катерина с тоской глядела вслед удаляющейся прихрамывающей фигуре, кажущейся еще более грузной в бесформенной зимней одежде с раздутым рюкзаком на плечах.

– Пойду ужин готовить, – бесцветным голосом сказала Катерина сама себе и зашаркала тяжелыми тапками на толстой подошве обратно в дом, – Сосед ведь щуку принес молодую. Живая она еще, бьется там. Надо ею заняться.

Одноклассник.

В городе царил настоящий ад. Шквалистый ветер поднимал снег с земли и смачно хлестал им лица редких прохожих. Из автобуса вместе с Лизой сошли и сиротливо разбрелись в разные стороны несколько человек. Лиза направилась к стоянке такси.

Пожилой таксист с пышными гуцульскими усищами пытался завязать разговор с одинокой пассажиркой. Лиза отвечала невпопад и под конец совершенно разочаровала словоохотливого водителя, добавив, что «Если он не замолчит, то она пожалуется президенту». С этого момента таксист поглядывал на нее через зеркало заднего вида с явной враждебностью, однако прибавил отопление и предложил скилку. Лиза долго рылась в рюкзаке под его хмурым взглядом, наконец, отыскала кошелек и попрощалась у усатым перевозчиком. Такси с грозным рычанием навсегда покинуло мрачную сцену. До подъезда Лиза бежала, уворачиваясь от порывов страшной метели.

– Стас, это я, Лиза! – прокричала она в домофон, прикрываясь капюшоном от ветра.

Лифт не работал, Лиза быстро похромала по ступенькам вверх. Короткостриженный с жесткими торчащими вверх волосами, похожий на симпатичного ежа Стас уже ждал ее в дверях, а за ним теплым блаженным уютом сиял его дом. С порога Лизу окружили яркие веселые краски. Стас помог старой школьной подруге освободиться от запорошенной снегом одежды. Присев на самодельное деревянное кресло, выкрашенное в изумрудно-зеленый цвет, Лиза стащила с ног ботинки. На паркете под ними расплылись маленькие лужицы.

– Господи, Стас, неужели я до тебя добралась! Мне почему-то казалось, что я никогда не доеду. Ведь таких зим больше не бывает?!

– Да? – будто удивившись, протянул Стас. – Не вижу ничего особенного, зима как зима!

Лиза прошла вслед за старым приятелем на кухню и присела на красный диванчик в углу под рельефной стенкой из грубого кирпича. Стас в свободное время любил работать руками.

– Выпьешь со мной стаута? – предложил Стас, доставая из холодильника бутылку темного пива.

– Как же у тебя тепло и уютно! – от улыбки на Лизиных щеках прорезались маленькие, чуть заметные ямочки. – От одного стаканчика с известным журналистом, пожалуй, не откажусь.

– Коварная лесть! – сказал Стас, подмигивая и разливая темный стаут по кружкам. – Ты вчера не отвечала на мои звонки. Я почти забеспокоился. И как прошла встреча с этим Кривенко.

– Он оказался одиноким и несчастным алкашом. Василий Алексеевич, – Лиза помолчала. – Кажется, что он совершенно сломлен. Живой труп. Почти такой же как я, только не выдрессированный в элитной клинике, а предоставленный сам себе, всеми покинутый.

Стас бросил на нее озабоченный взгляд глубоких темных глаз.

– Так он был бесполезным? Я все связи задействовал, чтоб на него выйти. Отыскался он совершенно случайно в одной рюмочной. Он наотрез отказался с кем-либо общаться, кроме тебя.

– Прости, что я не сразу к тебе от Кривенко поехала! У меня была встреча, – глаза Лизы лукаво заблестели.

Тепло от лампы мягко согревало Лизину шею и плечи. Всегда, когда они встречались со Стасом даже после долгой разлуки, то сразу чувствовали себя непринужденно и легко.

– И почему ты живешь один? – продолжила гостья. – Не понимаю. Помню, как ты еще в детстве за Зойкой ходил. Портфель помогал носить. Булочками с маком всех нас прикармливал.

Сделав неопределенный жест рукой, Стас снова заполнил свою кружку.

– Теперь бы я вас на пиво приманивал. Выходит, ты попусту взяла отпуск и потратила деньги. Я надеялся, что Кривенко еще не все мозги пропил. Хотя мне на это и намекали. Он ушел из прокуратуры, недолго поработал в страховой компании, а после скандального увольнения оттуда исчез. Я за ним долго гонялся. Через бывшую жену с трудом удалось отыскать.

– Он отдал мне свои заметки по следствию, пару документов. Все, что хранил с того самого времени.

Кружка со стаутом зависла в нескольких сантиметрах над поверхностью стола. Стас прищурился, взгляд его сделался напряженным и острым.

– И ты так просто это говоришь?! Взял и отдал?

– Ты знаешь, что долгое время действовал такой порядок – решение о дальнейшей судьбе вещественных доказательств принимает следователь, который ведет уголовное дело? Ты же лучше меня во всем этом разбираешься, – Лиза прикрыла уставшие глаза. – Кривенко просто их забрал с собой.

– Невероятно, – пробормотал Стас, – Он еще что-нибудь тебе рассказал? Они у тебя?

– Да, – просто отвечала Лиза, – твой расчет оказался верным. Он хорошо меня помнит. Благодаря нашей встрече и мне кое-что пришло на память. Я начала читать его записки, чего, наверное, не нужно было делать. Потом я упала, рухнула в обморок в деревне у Кати. Смутно помню ощущение жуткого страха, вспышку красного света и потом невероятную черную пустоту. Я не уверена даже, что все это произошло на самом деле. Теперь я думаю, что мне не нужно в это ввязываться. И тебе тоже.

– Все будет в порядке, Лиза, ты отлично справилась! – мягко сказал Стас. – Теперь я буду с этим разбираться. Должно быть, очень паршиво тебе сейчас. Но мы все не раз обсудили. Возможно, что еще есть шанс отыскать того человека.

– Это был не просто дурной человек, – тихо прошептала Лиза. – Единственное, в чем я никогда не сомневалась, человеком он не был. Стоит мне попытаться вспомнить что-либо о случившемся, так тут же возникает нереальный страх. Я проваливаюсь в грязную бездонную яму.

– Пусть так, – стиснув зубы, ответил Стас, – Я считаю, что все самое ужасное на Земле творят люди. И слишком часто они уходят от ответственности. Наш шанс очень мал, прямо можно сказать, он ничтожен. Если ты согласна, я возьму эти документы, в них может быть что-то для нас полезное.

– Я же ради этого и приехала. Что еще я могу сделать?

– Может быть, когда-нибудь позже ты сможешь что-то восстановить в памяти. Ты его видела, Лиза. Прошло много времени, ты уже взрослая женщина, тебе нужно только решиться вспомнить, как все случилось. И страх исчезнет.

– Поверь мне, я бы и хотела, но вряд ли смогу. Если можно было с помощью тренировок Завадовского добиться результата, то он получился великолепным. Меня учили обходиться без правды столько лет, – Лиза потерла все еще ноющую после холодного автобуса коленку и вынула из лежащего у ее ног рюкзака розовую коробку из-под печенья. – Вот, держи! Можно я у тебя переночую? Кажется, завтра у родителей меня ждет непростой разговор.

– Постелю тебе на диване, а сам полистаю бумаги Кривенко, – сказал Стас, принимая из рук Лизы коробку. Он внимательно осмотрел ее, открыл, пробежал глазами записку бывшего следователя, адресованную Лизе, и отложил ее в сторону. Потом достал блокнот и рисунок, упакованный в прозрачную защитную пленку. На аккуратно приклееной к пленке бумажке было помечено, что рисунок найден возле места преступления, 30 августа 199… года. Стас положил его на стол перед собой и переглянулся с сидящей напротив Лизой.

– Не знаю, что сказать, – боязливо покачала головой Лиза, – Зло совершают люди?

На листке в клетку размашистыми с сильным нажимом линиями были изображены несколько фигур. Самая большая из них в центре походила на сидящую на стуле сгорбленную фигуру старухи с раззинутым ртом. У нее на коленях хохотал зубастый младенец. Возле ее ног расположились маленькие мужчина, женщина и мальчик. По краям листа можно было видеть три заштрихованные до дыр летящие фигуры в детских платьицах. В углу багровело небольшое пятнышко, о происхождении которого легко было догадаться.

– Адская папесса, – заметил Стас, – из сатанинского Таро. Тебе о чем-то говорит?

– Нет, но на ней кровь, – сдавленно пробормотала Лиза, – в этот день со мной случилась беда. Это все, что мне позволено знать.

– Лиза, – решительно начал Стас, – мы еще никогда не говорили по-настоящему о том, что произошло. Я всегда помнил, что тебя нужно беречь. Иначе я давно мог рассказать ту настоящую правду, которую тебе запретили знать! И ты бы освободилась от тяжелого груза!

– Остановись! – Лиза испуганно поднялась, чуть не вылив на рисунок остатки пива. – На сегодня мне хватит. Еще одно слово, и я ухожу!

– Я – идиот, я понял, прости! – Стас отодвинул бумаги Кривенко на край стола и заметил лежащую в коробке дискету. – А тут что за артефакт? Другие материалы?

– Это сюда случайно попало, – Лиза протянула руку за дискетой. – Не сейчас, Стас. Я страшно хочу спать.

– Как скажешь, – Стас положил дискету на Лизину ладошку и глубоко вздохнул. Лиза убрала дискету в рюкзак, застегнула молнию, вытащила из кармана мобильный.

– Я плохо рассталась с теткой. Мать уже телефон оборвала. Напишу ей, что буду у них завтра так скоро, как смогу .

Перед сном Лиза смотрела в потолок, по которому то и дело прокручивались цветные тени от проезжавщих мимо машин. Ночной мир пришел в движение, сел на вращающееся колесо. Она приехала в родной город, чтобы встретиться со старым следователем и попытаться распечатать запертый кусок своего прошлого. Вторая часть задачи удавалась ей плохо. Словно в ее голове жило неутомимое членистоногое, ткущее паутинки забытья, недремлющий хранитель забвения. Избирательная память – довольно странная штука, нерушимая система разрешений и запретов.

Лиза представила себе лица повзрослевших подруг. Мысли о них отвлекали от предложения Стаса открыто поговорить о кошмаре далекого августа. Вера и Зоя, обе были слишком разными, иногда стояли друг за дружку горой, а в иной раз прямо вцепиться готовы были друг в друга. Поступки Зои Лизу давно не удивляли. Зоя – огонь, яркий, порой бессмысленный, так мало поменявшийся с годами. Вера медленно, но взрослела, набиралась мудрости, а Зоя всегда оставалась той же, что и прежде.

Немного неловко получилось с дискетой. Как бы она объяснила Стасу, откуда она у нее, если не упоминала о том, что приглашала подруг в деревню? Она, вообще, избегает называть при нем Зою. Конечно же, ведь Лиза могла бы случайно обмолвиться о бесчисленных Зоиных приключениях. Это заставило бы Стаса страдать. Да и он не стремится к разговорам о своей школьной любви, все еще не оправился от старой сердечной раны. Зачем она, вообще, взяла у Зои дискету? Не хватает ей своих проблем? Лучше последовать совету Веры и выбросить.

Примерно на этой мысли Лиза уснула. Во сне она вязала ярко-розовую кофточку в стиле под названием «Сказки Гофмана», и пыталась примерить ее перед темным мутным зеркалом, что у нее однако никак не получалось.

Улыбка Тутанхамона.

Татьяна Валерьевна Исаева поспешила к двери, заслышав долгожданный трескучий звонок. Она со страстью кинулась обнимать пропавшую дочь, как и и полагается любящей родительнице при встрече с блудным ребенком.

– Мама, подожди, дай мне раздеться, – попыталась сдержать ее эмоциональный порыв Лиза. – Красивый джемпер. Тебе идет.

– Ты находишь? – мать Лизы отступила назад и посмотрелась в большое круглое зеркало. На нее оттуда глядела стройная рыжеватая блондинка без возраста в элегантном синем джемпере и узких брюках до щиколоток. Изгиб капризных губ Татьяны Валерьевны был сегодня подчеркнут темно-красной помадой. Лиза унаследовала от матери форму рта и большие светло-голубые глаза.

– Проходи, милая, – Татьяна Валерьевна неохотно оторвалась от своего отражения, – мы уже заждались. Я никак не пойму, почему ты заставляешь всех так волноваться. Мать у тебя одна!

Заметив, что при ее словах дочь скривилась и отвела взгляд, Татьяна Валерьевна вспыхнула от нахлынувших противоречивых чувств. Она открыла рот, чтобы добавить еще что-то, но сдержалась и, приобняв Лизу за талию, повела ее в гостиную.

– Папа не пошел в университет. Остался дома. Вся семья должна побыть вместе. Особенно в непростые времена.

Лиза молча кивала, слушая мать, и сквозь одежду чувствовала ее тонкие цепкие пальцы.