Феникс в полете

17

Дым от курильницы благовоний поднимался вверх аккуратным столбиком, и кисловато-сладкий запах их заполнил все помещение. Внутри дымного столбика струились и извивались причудливые кривые, и взгляд Анариса поднимался следом за ними вверх, пока не остановился на пустых глазницах водруженного на семейный алтарь черепа своего деда. Колени ныли от долгого стояния на металлической палубе, но он не обращал внимания на боль, сосредоточившись на ожидании.

В помещении было холодно и темно. Светили только свечи, отлитые из дедовского жира его сыном, Джерродом, который с триумфом воцарился теперь на лежавшей под ними планете. За спиной Анариса слышались время от времени легкий шелест одежды, тихое позвякивание металла с того места, где стоял кивернат Ювяжт, и тревожное дыхание остальных.

Они совершали эгларрх хре-иммаш, поклонение духу мщения, воплощенному в беспокойной душе Уртигена гаррка Эсабиана, что принял смерть от рук собственного сына двадцать девять лет назад. С тех пор каждый месяц, вот уже триста шестьдесят три раза Джеррод Эсабиан совершал жертвоприношение, дабы отвратить гнев отца, принося тому в дар кровь и свидетельства своего успешного правления. Только таким образом можно было избежать мщения возмущенного покойника, обреченного на одинокое тридцатитрехлетнее ожидание здесь, пока не сможет присоединиться к останкам предков в Чертогах Дола.

Однако на этот раз, по уши занятый завершением своего палиаха – равного которому не знала еще история Должара, – в Изумрудном тронном зале Мандалы, Эсабиан поручил эгларрх своему сыну. Согласно давнему обычаю, совершать поклонение столь сильному духу, как покойный Уртиген, мог только один из его прямых потомков, ибо только они как аватары являлись носителями духа Дола.

Анарис холодно улыбнулся черепу, прекрасно зная, что никто из присутствующих не осмелится поднять на него глаза на протяжении всей церемонии. «Ничего, дедуля, мы с тобой еще подстроим его падение. Это его первая ошибка». Эсабиан не знал, да и не мог знать самого бесценного дара, открытого Анарису панархистами, которые буквально отворили потайные врата его разума.

Анарис собрал в кулак всю свою волю и начал дышать глубже, набирая полные легкие дыма благовоний. Потом встал и склонился над медной жертвенной чашей, раскалившейся докрасна от пылавшего под ней огня. Он сам разводил этот огонь – каменный уголь и щепотка праха берцовой кости Уртигена. Он взял скальпель и приставил его острием к вене на левом запястье.

– Даракх этту миспеши, уртиген-далла, даракх ни-палиа энташж пендешчи, пром гемма-ми ортоли ти наррх, – осчастливь нас своею милостью, о великий Уртиген. Приди к потомкам своим не с отмщением, прими в залог мою кровь, что текла раньше в твоих жилах.

Он вонзил скальпель в вену и повернул руку так, чтобы струя темной крови ударила в чашу. Она зашипела и запузырилась, соприкоснувшись с раскаленным металлом; запах горелой крови заполнил помещение – темный, как месть, вонючий, как страх. Дым поднялся от чаши; Анарис уронил скальпель и изо всех сил сконцентрировался.

И тут, очень медленно, дым соткался в две призрачные руки, шевелившие длинными пальцами у него над головой. Руки повисели в воздухе какое-то мгновение и рассеялись. Череп пошевелился.

Сквозь нараставший звон в ушах и жуткую головную боль Анарис услышал вздох ужаса и перепуганный шепот:

– Уртиген мижпечши! Анарис даракх-кренчж! – Уртиген смилостивился! Анарис принят!

Анарис оперся на алтарь одной рукой и, борясь с головокружением и подступающей тошнотой, оглянулся через плечо. Присутствующие испуганно стихли.

– Никому об этом не рассказывать! – приказал он. – Это должно остаться между нами двоими – мной и моим предком.

Они послушно поклонились; похоже, даже искренне, даже кивернат – формально выше его по положению, ибо в его руках были жизни и смерти любого из находившихся на корабле, – склонился перед ним.

– Теперь ступайте. – Он повернулся обратно к алтарю и, напряженно выпрямившись, дождался, пока за спиной с шипением закрылся люк. Потом бегом бросился через все помещение. Он еле-еле успел добежать до туалета, и его вывернуло наизнанку.

Он прополоскал рот и умыл лицо, все еще борясь с тошнотой от нестерпимой головной боли. Подняв голову, он глянул на свое отражение в зеркале – обычный смуглый цвет лица сменился мертвенной белизной, глаза покраснели, на лбу вздулись вены.

«Дар панархистов», – подумал он, вспомнив странную женщину из института Синхронистики, протестировавшую его и обнаружившую его способность к телекинезу. Еще он вспомнил, как был разочарован поначалу слабой силой, с которой тот проявлялся – ни задушить ненавистного врага на расстоянии, ни вырвать ему сердце из груди... Максимум, на что он был способен, – это чуть сдвинуть лист бумаги на столе или изменить траекторию полета мотылька – и это после всех упражнений, которым она его обучила.

«Но еще они обучили меня сдержанности».

Именно искусство уланшу, умения владеть собой и своими возможностями, первым открыло ему глаза на то, что сдержанность – тоже сила. Ему вспомнилась последняя встреча с панархом перед его возвращением в Должар. «Грубая сила может лишь убить, но покорить – никак», – говорил тогда Геласаар, испытующе вглядываясь ему в лицо, словно пытаясь понять, какая часть души Анариса стала панархистской, а какая – осталась должарианской. Панарх говорил тихо, без обычной своей напористости, словно отложив в сторону все свои титулы ради возможности поговорить по душам, но Анарис даже так продолжал ощущать исходящую от него властность. – «Я мог бы превратить Должар в выжженную пустыню, населенную одними мертвецами, и некому было бы оплакать их – но что бы это мне дало? Я предпочитаю оперировать метастазы – твоему отцу еще только предстоит понять этот урок».

Анарис медленно выпрямился.

Урок, который в конце концов уничтожит отца – ведь он всего только слепое орудие в руках судьбы. Он улыбнулся собственному отражению. Так что, Геласаар, возможно, это твоему духу я буду совершать жертвоприношение, когда воцарюсь на Изумрудном Троне.

Он вышел из туалета и с минуту просто постоял у алтаря. Пламя свечей затрепетало от его движения, и в глубине пустых глазниц деда забегали тени. Даже его отец был бессилен перед должарианскими суевериями. Ну что ж, это будет теперь его оружием. «Принят Уртигеном».

Анарис усмехнулся и тут же поморщился от боли. Этим он тоже обязан панархистам, точнее, покойному уже младшему наследнику. Это его замысловатые издевательства избавили Анариса раз и навсегда от былой веры в загробную жизнь, освободили, дав возможность обернуть эту веру против отца. И уж конечно, что бы он там ни приказал только что, слухи разбегутся во все стороны.

Впрочем, до отца это может и не дойти. Хорошо бы: мало ли что он устроит, если узнает, что тени предков благоволят к его сыну?

Анарис наклонился и задул свечи. Потом, бесстыдно ухмыляясь в темноте, погладил череп и вышел.

Эсабиан стоял перед Вратами Феникса Изумрудного Тронного Зала, уперев руки в бока и глядя на огромные дверные створки. Глаза инкрустированного на них возрождающегося из пламени Феникса восторженно сияли драгоценными каменьями. Этой минуты он ждал двадцать долгих лет и теперь наслаждался каждым мгновением.

Совсем недавно он высадился на планету. Его поверженный противник томится у него в плену. Через несколько минут он унизит Геласаара хай-Аркада на том самом месте, откуда исходила его власть, но прежде Властелин-Мститель, Аватар Дола займет его Изумрудный Трон в самом сердце Мандалы.

Он кивнул гвардейцам, стоявшим наготове по обе стороны от массивных створок. Те повернулись, чеканя шаг, подошли к огромным рукояткам и повернули их. До Эсабиана донесся приглушенный шум потайных приводов, и Врата медленно отворились. Створки оказались не меньше метра толщиной, но неимоверная высота скрадывала пропорции.

Эсабиан шагнул внутрь и тут же невольно замер, потрясенный великолепием открывшейся перед ним картины. Такого огромного крытого пространства он еще не видел. Дальние углы терялись в калейдоскопе ярких красок от невообразимо высоких витражей, превращавших массивные стены в подобие легких кружев, а весь зал – в волшебное царство света. Высоко над головой вспыхнули созвездия огней, воссоздающих почти полную иллюзию звездного неба, и у Эсабиана даже голова закружилась, таким бесконечно высоким показался потолок. В их свете каждая деталь Тронного Зала выступила с потрясающей четкостью, хотя игра красок от витражей никуда не делась. Со стен свешивались флаги всех возможных цветов – целый лес овеянных славой древних знамен.

Но все это буйство красок и орнаментов не могло отвлечь взгляда Эсабиана от возвышения в самом центре зала. Даже рисунок созвездий на потолке, казалось, нацеливал взгляд на подсвеченный каким-то скрытым источником трон. Эсабиан подавил невольную дрожь и шагнул вперед.

По мере приближения Изумрудный Трон вырисовывался все яснее – изящная, органичная форма, светящаяся внутренним светом, вырастающая из полированного обсидианового подиума. Вдруг до него дошло, что и трон, и подиум, и вся архитектура окружающего их пространства создают впечатление дерева – дерева столь раскидистого, что только часть его кроны уместилась в этом зале; чьи корни уходят глубоко в землю под Мандалой, сердцем Тысячи Солнц; чьи ветви держат небосвод, простираясь до самых звезд.

Все двадцать долгих лет своего палиаха Эсабиан старательно изучал своего врага. Он изучил символизм и ритуалы, на которых основывалась власть Панархии, все тщательно разработанные таинства, насаждаемые Магистерием и Академией Архетипа и Ритуала, – он понимал, что, познав символы, можно познать душу человека, его силу и слабость.

Однако теперь, впервые столкнувшись воочию с воплощением этих таинств, он все равно был потрясен открывшимся ему зрелищем и на мгновение сам поверил в скрытые за этими символами истины. Само Древо Миров росло перед ним, и тот, кто сидел у его корней, действительно держал в руках благополучие Тысячи Солнц, и он готовился занять это место.

Двери за его спиной, распахнувшись, хлопнули по стенам – он скорее осязал, нежели услышал этот звук. Глашатай начал свое объявление:

– Я – ВЛАСТЕЛИН-МСТИТЕЛЬ, АВАТАР ДОЛА. МОИ ПРЕДКИ ПРАВИЛИ В ДЖАР Д'ОЧЕ, КОГДА ЭТОТ ОСТРОВ БЫЛ ЕЩЕ ДИКИМ ЛЕСОМ; С ЗАВЕРШЕНИЕМ МОЕГО ПАЛИАХА КРОВЬ ПОКОЛЕНИЙ ПРАВИТЕЛЕЙ ДОЛЖАРА ДОКАЗАЛА СВОЕ ПРЕВОСХОДСТВО.

По широким ступеням поднялся он на подиум. Где-то далеко за троном виднелись высокие врата Алеф-Нуль, символизировавшие преходящесть, слева и справа – Врата Слоновой Кости и Багряные Врата: независимость и злободневность. Он постоял минуту у трона, почти завороженный мерцающими в его изумрудной глубине огоньками. Потом повернулся лицом к распахнутым Вратам Феникса – символу неистребимости. Потом, наслаждаясь каждым мгновением, каждой частицей движения, Эсабиан уселся на Изумрудный Трон.

Размеры Тронного Зала застали Барродаха врасплох. Войдя в раскрытые двери, он забыл про своего пленника и только и мог, что испуганно оглядываться по сторонам. Он ощутил себя вдруг крошечным, почти невидимым; он сам не узнавал себя. Он с радостью повернулся бы и выбежал обратно, когда бы не восседавшая на троне фигура в черном.

Между Эсабианом и входом в зал, у которого стоял сейчас Барродах, протянулась двойная цепочка Дулу в пышных одеждах, за спинами которых маячили тарканцы в черном. Во главе цепочки, у самого трона стояла троица келли; их змеевидные головные отростки беспрестанно двигались. Одни аристократы стояли спокойно, другие имели явно подавленный вид; все смотрели на человека, стоявшего рядом с Барродахом.

Роста Геласаар хай-Аркад был далеко не самого высокого. Точнее, он был не выше Барродаха, но бори почему-то показалось, будто побежденный Панарх вдруг вырос – словно Тронный Зал поделился с ним своим величием. Панарх стоял молча, спокойно, и даже серая тюремная одежда и нейроспазматический ошейник казались на нем королевскими одеждами – столько горделивого достоинства было в его осанке.

Барродах поднял руку, чтобы грубо толкнуть его вперед, но жест превратился в робкое прикосновение к плечу, когда он встретился с Панархом взглядом и увидел в его глазах не просто спокойствие, но легкую иронию.

Геласаар повернулся и один пошел к трону. Бори бросился за ним следом, словно талисман сжимая в руке пульт ошейника. И весь путь до трона стоявшие по обе стороны от прохода Дулу склонялись – так пробегает по полю пшеницы волна от порыва ветра. Барродаха передернуло при виде келли, утроенно повторяющего их движение: он терпеть не мог ни колыхания их змееподобных головных отростков, ни исходящего от них запаха паленой кожи.

У подножия своего трона Панарх остановился и посмотрел на узурпатора. Барродах пристроился сбоку – так, чтобы видеть лица обоих. Несколько минут оба молча изучали друг друга; бори показалось, что ему не хватает воздуха, так возросло напряжение в зале.

Наконец Эсабиан чуть пошевелился – едва заметно изменил позу, но Барродах понял это как сигнал. Он ожидал от своего господина, что тот скажет что-нибудь своему поверженному неприятелю, возможно, поиздевается над ним, но Аватар сидел молча, так что Барродах просто поставил Панарха по левую руку от трона и дал ему знак повернуться.

– На колени, – приказал Барродах, но Панарх только молча посмотрел сквозь него, отчего ощущение невидимости у бори усилилось.

Со сдавленным проклятием Барродах махнул рукой ближайшему тарканцу. Тот схватил Панарха одной рукой за ошейник и пнул его ногой под колени, заставив – пусть и с опозданием – опуститься на пол. Дыхание Панарха участилось, потом снова успокоилось. Он откинулся назад на коленях, выпрямив спину и спокойно глядя на собранную здесь аристократию.

Барродах вернулся на свое место справа от трона и по знаку Эсабиана заговорил. Голос его сорвался и пропал в необъятном зале; он конвульсивно сглотнул и начал сначала.

– Вы созваны сюда для того, чтобы присягнуть на верность новому Властелину Мандалы, Аватару Дола, Властелину-Мстителю Королевств Должара. По правую руку его вас ожидают жизнь и процветание; по левую, – Барродах махнул рукой в сторону коленопреклоненного Панарха, по обе стороны от которого возвышались теперь двое здоровенных тарканцев с красными шапочками на бритых, покрытых шрамами головах, – ничего, кроме смерти. Выбирайте!

Тарканцы едва заметно покачивались из стороны в сторону, и свет играл на клинках тяжелых двуручных мечей, которые те держали перед собой, уткнув остриями в пол.

Барродах ткнул пальцем в ближнюю к нему Дулу, пожилую женщину с худым, ястребиным лицом, но замер, когда Эсабиан отрицательно махнул рукой.

– Приведите сначала эту тварь, – мягко, но не без брезгливости в голосе произнес он.

Повинуясь приказу, несколько тарканцев вытолкнули вперед троицу келли, а Барродах достал прозрачный шар и протянул его Эсабиану; внутри шара трепыхалось бесформенное переплетение ярко-зеленых лент.

При виде шара келли застыли и испустили громкий стон на три голоса, полный незнакомых, чуждых эмоций.

– Как вы, похоже, уже догадались, это все, что осталось от вашего Архона, – сказал Эсабиан, подняв шар одной рукой, – и единственная надежда на продолжение... гм... его рода и его генетической памяти. – Отвращение звучало теперь в его голосе столь явственно, что ему пришлось сделать паузу, прежде чем продолжать. – Его дальнейшую судьбу решать вам.

Все трое келли замерли на мгновение, беспокойно двигая головными отростками. Потом – до жути одновременно – застыли без единого движения. Средний, меньше других ростом, заговорил высоким контральто, неожиданно высоким на фоне низких, чужих голосов остальных двух:

– От тебя можно ждать только смерти, – произнес келли почти нараспев. – Смерть в твоих глазах, смерть в твоих устах, смерть в твоих мыслях. Даже запах твой несет конец жизни, и не будет тебе третьего, ибо смерть таится и в твоем собственном чреве.

Барродах в ужасе замер. Откуда они знают? Он осмелился бросить взгляд на Эсабиана: лицо его господина не изменилось, только пульсировала жилка на виске.

– Мы не будем служить тебе, – пропел келли. – Пусть сила на твоей стороне, но ты бесплоден. Жизнь отвергает тебя, и мы отвергаем тебя.

Коротким движением руки Эсабиан швырнул шар на пол у подножия трона. Внутри сосуда вспыхнул разряд плазмы, с сухим треском опалив стекло изнутри. Бешено извивавшиеся зеленые ленты разом обуглились и тут же рассыпались в прах.

Мечники-тарканцы шагнули вперед; келли даже не пытались уклониться от свистящих клинков, что снесли им головные отростки. Фонтаны желтой крови обрызгали стоявших ближе к трону Дулу. Инопланетяне медленно осели на пол; мышцы их дергались в замысловатом ритме конвульсий. Некоторое время обрубки продолжали шевелиться, потом стихли.

Барродах оглянулся на Панарха. Лицо его по-прежнему не выдавало эмоций, но бори заметил, как напряженно сжались губы. Бори позволил себе ехидно улыбнуться.

«Ну что, удобрили мы твою девственно-чистую тронную залу, а?»

Чего-чего, а подобных сцен ни один из прежних хозяев Изумрудного Трона здесь еще не видел, в этом он был уверен.

Трое подбежавших тарканцев потащили тела влево от трона. Двоим это удалось, но третий, едва коснувшись лент посредника, говорившего за всю троицу, хрипло вскрикнул и упал на пол. Тело его выгибалось назад до тех пор, пока затылок не коснулся пяток, и он заорал еще громче, но даже этот вопль не мог заглушить жутких звуков ломающихся костей – с такой силой судорога свела его мышцы. Этот кошмар кончился только тогда, когда лопнула диафрагма и изо рта его хлынула кровь.

Барродах смотрел на этот ужас, борясь с тошнотой. Все наслаждение, что он получал от унижений Панарха, разом куда-то подевалось. Даже вид Териола в пыточных камерах не подготовил его к такому. Только теперь он припомнил все, что слышал о келли и почему они так ценятся в качестве врачей: благодаря способности управлять составом своих лент. Этот успел отравить свои ленты с тем, чтобы забрать с собой хотя бы одного врага. Он ощутил на себе взгляд и оглянулся; Панарх внимательно смотрел на него, и в голубых глазах его не было пощады. Бори поспешно отвернулся, но в голове все роились непривычные мысли о верности, основанной не на страхе.

Вернулись двое товарищей незадачливого тарканца; они осторожно, толкая остриями мечей, отодвинули тело посредника к остальным двум. Барродах собрался с силами и вызвал старуху-Дулу к себе.

Хромая, она вышла из строя и остановилась перед Эсабианом. Пронзительные серые глаза на морщинистом лице, крючковатый нос и высокие скулы придавали ей сходство с хищной птицей. Она оглянулась на Панарха, потом некоторое время разглядывала Эсабиана; тот равнодушно встретил её взгляд.

– Ха! – фыркнула она наконец. – Ты слишком мелок для этого трона. – Она сделала презрительный жест худой рукой. – И твои парни в черном не делают тебя ни на капельку больше. – Она закашлялась, потом подалась вперед и плюнула прямо на маячившие перед её лицом башмаки Эсабиана.

Барродах вздрогнул. Если так будет продолжаться и дальше, через пять минут они окажутся по колено в крови, а Эсабиан будет срывать на них злость еще много дней.

Один из тарканцев шагнул вперед и нанизал женщину на острие своего меча. Та зажмурилась от невыносимой боли, но так и не проронила ни звука. Под черной рубахой мечника буграми вздулись мускулы – с таким усилием он поворачивал свой меч, чтобы швырнуть её на лежавшие грудой рядом с Панархом тела келли. Тело её соскользнуло с меча, и кровь плеснула на лицо и одежду поверженного правителя; он не пошевелился, чтобы стереть ее.

Следующие семеро Дулу избрали ту же участь. Барродах брезгливо переминался с ноги на ногу: кровь залила ему все башмаки и начала уже просачиваться сквозь швы. Запах горячей меди забил все остальные; лица многих из ожидающих своей очереди Дулу приобрели зеленоватый оттенок от тошноты и страха. Лицо Эсабиана казалось высеченным из камня. По спине у Барродаха бегали мурашки: никто не мог ощущать себя в безопасности, пока Аватар пребывает в таком настроении.

Десятый Дулу дрожал так сильно, что еле держался на ногах. На Панарха он не смотрел. Съежившись, предстал он перед Эсабианом – и тут же распластался ниц на полу перед троном в позе повиновения, которой панархистских аристократов обучили перед входом в Тронный Зал. Лицо Аватара чуть заметно смягчилось. Мужчина поднял голову, по знаку Барродаха, шатаясь, поднялся на ноги и встал справа от трона. Одежда его сделалась красной от крови тех, кто был прежде него; поворачиваясь, чтобы вызвать следующего по очереди, бори услышал, как того рвет у него за спиной.

Первая капитуляция, казалось, сняла заклятие, и один за другим – впрочем, с достаточным количеством исключений из общего числа, чтобы гора трупов рядом с Панархом и лужа крови у подножия трона заметно увеличились, – оставшиеся Дулу принесли присягу новому правителю. Ни один из них не осмелился встретиться глазами с прежним господином. Замыкали цепочку Дулу постарше, некоторые – в мундирах. Когда первый из них оказался у трона, Эсабиан поднял руку.

– Довольно. Эти разделят участь своего господина.

Один из палачей рывком поднял Панарха на ноги и грубо поставил лицом к лицу с Эсабианом. Как и прежде, седовласый правитель стоял неподвижно, пристально глядя на своего неприятеля и, похоже, не замечая запекшуюся у него на волосах, на лице и одежде кровь. Слева от трона еще дергались тела последних из тех, кто предпочел верность Панарху; в воздухе стоял густой запах смерти.

– Ну что, Геласаар, – произнес наконец Эсабиан. – Похоже, большинство твоих Дулу избрали жизнь, а не смерть.

– Точнее будет сказать, некоторые избрали верность; те же, что остались, будут еще много раз умирать по ночам, вспоминая этот день. – Панарх обвел взглядом оставшихся в живых. – Однако я не судья им. Единственным оставшимся долгом будет для них теперь суд над самими собой, и они будут вершить его со всей строгостью.

Эсабиан раздраженно поджал губы.

– Не в твоей власти больше судить кого-либо, Геласаар. Отныне и до конца твоих дней ты будешь лишь жертвой обстоятельств, а не вершителем судеб.

Прежде чем ответить, Панарх смерил его испытующим взглядом.

– Ты ведь мало разбираешься в искусстве править, должарианец, если думаешь, что правитель триллионов подданных является чем-то иным, кроме как жертвой обстоятельств. – До Барродаха вдруг дошло, что Панарх пропустил мимо ушей умышленно грубое обращение к нему Эсабиана и разговаривает с ним на равных – как монарх с монархом. – Все, что он может делать, – это выбирать один путь из нескольких возможных... и еще молиться.

Эсабиан холодно усмехнулся.

– Похоже, ни твои молитвы, ни твой выбор не помогли тебе. – Он покосился на учиненный тарканцами разгром. – Да и оставшиеся тебе верными подданные – тоже.

Геласаар приподнял бровь, и в глазах его мелькнула ирония.

– Действительно, мне кажется, я сильно переоценивал твои умственные способности.

Барродах крепче сжал пульт управления ошейником и поднял его, но замер, повинуясь знаку Эсабиана.

– Ты хоть немного представляешь себе трудности, ожидающие того, кто правит более чем тысячей обитаемых планет и несчетным множеством орбитальных поселений? – продолжал Панарх. – До некоторых из них так далеко, что мои указы доходят туда только через несколько недель, и столько же времени уходит на то, чтобы их ответ вернулся ко мне. Как по-твоему, почему основополагающий закон моего права называется Пактом Анархии? Даже опираясь на всю мощь военного флота, все, что я могу, – это не допускать войн между планетами и обеспечивать свободу торговли и перемещений.

Панарх помолчал, обводя взглядом зал.

– Я могу понять твой успех здесь и, возможно, на Лао Цзы – сочетание успешной диверсии и жадности глупцов, но чего еще ты надеешься добиться, имея в распоряжении только «Кулак Должара» и шайку оборванных рифтеров? Что ты будешь делать, когда появится мой Флот?

Голос Панарха звучал легко, но убежденно, и на мгновение Барродах почти поверил в то, что Эсабиан упустил какую-то важную деталь своего плана. И тут Властелин-Мститель издевательски улыбнулся.

– Твоя забота о моих сложностях, право же, трогательна, Аркад, но вот твое представление о моих возможностях ошибочно. Всего пару часов назад одна из шаек оборванцев-рифтеров, как ты их назвал, добилась капитуляции Шарванна – того хватило лишь на полдня сопротивления. Твой линкор «Корион» продержался в том же бою не больше пяти минут, а ведь это только одна из моих побед.

– Шарванн лежит в пяти днях отсюда, – возразил Панарх, чуть возвысив голос. – Ты никак не мог узнать этого, даже если бы это было и правдой – таких средств просто нет. И мне неизвестно такое оружие, что смогло бы справиться со щитами линкора за несколько минут, а планеты – за несколько часов.

– Тебе – может быть, а вот Уру – известно, – улыбнулся своему врагу Эсабиан. Холодная ярость исчезла, теперь он наслаждался разговором.

В первый раз с начала церемонии чувства Панарха проступили на его лице; на мгновение Барродах увидел в его глазах тень сомнения.

Судя по всему, Эсабиан тоже заметил это, поскольку повернулся к Барродаху.

– Тел урдюг палиахаи, эм ни арбен этиссен! – объявил он.

Барродах низко поклонился, приняв переход на должарианский язык как официальное объявление о начале завершающего действия палиаха. Расплескивая ногами кровь, он обошел вокруг трона и произнес, наконец, слова, которые столько раз репетировал в одиночестве своих покоев:

– Ну что, Аркад, хочешь узнать свою дальнейшую судьбу?

– Здесь нет места любопытству, – отвечал Панарх, но не Барродаху; взгляд его лишь скользнул, не задерживаясь, по бори, и вновь вернулся к Эсабиану.

Барродах замолчал в замешательстве: такая реакция отравила то наслаждение, которого он ожидал от этой минуты. Все же он сделал два шага за трон и достал из-за него два небольших полупрозрачных контейнера, только что положенных туда тарканцами. Торжественно ступая по луже крови, он вынес их вперед и поставил у подножия трона.

«Все-таки он глупец, – злорадно подумал Барродах. – Он совсем не знает своего врага. Мой господин никогда не совершит такой ошибки».

Барродах наслаждался моментом, глядя, как спокойное безразличие в глазах Панарха сменяется легким удивлением. Долго, очень долго ждал Барродах этой минуты.

Панарх заговорил, глядя на Эсабиана; слова его отдавались от сводов зала негромким эхом:

– Я не сомневаюсь, большую часть прошедших двадцати лет ты провел, выдумывая что-нибудь особо кровавое, и мне кажется, что ничего – разве что эти своды сейчас обрушатся на тебя – не удержит тебя от того, чтобы объявить мне это.

Эсабиан, забавляясь, опустил подбородок на руки, и Барродах отступил на шаг, чтобы лучше видеть выражение его лица.

– Кровавое? – переспросил Эсабиан. – Что ж, пожалуй, хотя и не такое, конечно, как жертвоприношение Долу, совершенное здесь сегодня. – Он махнул рукой в сторону горы окровавленных тел. – И свершится это не моими руками. Мне нет нужды марать их, убивая тебя, – узники Геенны сами сделают это за меня.

Барродах не удержался от злорадного фырканья. По рядам оставшихся в живых Дулу слева от трона прошло движение.

Взгляд Эсабиана на короткое, жуткое мгновение остановился на бори. Изгиб рта и легкое движение брови пояснили Барродаху: Аватар ждет объяснений.

– Прошу прощения, Господин. Я просто представил себе, каким праздником для изгнанников Геенны будет его прибытие.

– Верно. Именно мысль о справедливости, что восторжествует при этом, и подсказала мне это решение. – Эсабиан снова повернулся к Панарху. – Увы, ту часть моего палиаха, которая касается твоих сыновей, не удалось завершить столь же изящно. Мой народ не одобряет неопределенности в свершении мести.

Последние слова Эсабиана прозвучали для Барродаха приказом – он нагнулся и постучал по верху обоих контейнеров. Их лицевая поверхность сделалась прозрачной, открыв взглядам присутствующих две аккуратно отрезанные мужские головы. Открытые глаза их незряче уставились куда-то в бесконечность; багровый отсвет от лужи крови у ног Эсабиана окрашивал их щеки подобием здорового румянца.

– К сожалению, избыточное рвение одного из моих подчиненных обрекло твоего младшего сына на совсем иную смерть, загнав его в атмосферу газового гиганта, так что комплект неполон, – продолжал Эсабиан, внимательно глядя на своего врага. Скорбь и гнев мелькнули на лице Панарха и тут же исчезли. Выражение лица Эсабиана не изменилось, но глаза расширились и Барродах расплылся в улыбке при виде своего господина, наслаждающегося горем своего врага.

Панарх молчал. Эсабиан снова улыбнулся,

– Уж не изменил ли тебе твой хваленый ум, что ты молчишь?

– Ум, должарианец, зиждется на жизненном опыте. – Геласаар обвел зал взглядом, словно прощаясь со знакомым окружением, и холодно усмехнулся. – И то, и другое грех тратить на глупца.

Барродах прямо-таки сжался от страха. Никогда еще ему не доводилось слышать, чтобы кто-то обращался к Эсабиану так вольно; те, кто пытался, умерли, кто-то быстро, кто-то в страшных, долгих муках – в зависимости от настроения Аватара. Впрочем, настроение это угадать сейчас было совершенно невозможно: вот перед ними враг, который двадцать лет назад победил Эсабиана, который лишился теперь всего, кроме жизни, и он разговаривает со своим победителем так же свободно, как если бы они просто беседовали на палубе какого-то корабля в глубоком космосе, где титулы и звания не имеют ровно никакого веса. Барродах отчаялся даже представить себе, чем это может кончиться, и это страшило его больше, чем холодный гнев Эсабиана.

Эсабиан же выпрямился на троне, оскалив зубы в странной, натянутой улыбке.

– Ты назвал глупцом меня?

Барродах содрогнулся: он шкурой ощущал таящийся где-то почти на поверхности гнев – словно шторм, готовый обрушиться на Хрот Д'оччу.

– Ты, который потерял империю, флот, наследников? Ты, которому так и не удалось проникнуть в тайны Ура?

Барродах снова поднял пульт управления нейроспазматическим ошейником, и снова Эсабиан жестом остановил его. Барродах отступил в тень, отчаянно жалея, что не может стать невидимым.

– Я сумел, – сказал Эсабиан и указал пальцем на устройство, которое сжимал в руках Барродах. – И я управляю урианскими энергиями так же легко, как эта штука управляет тобой.

Геласаар улыбнулся – словно шутке, которую Эсабиану не дано оценить.

– И где он сейчас, этот Ур, а, Джеррод Эсабиан Должарский? Сгинул десять миллионов лет назад, если не больше, а слепая судьба отдала их оружие в руки идиоту. Ты получил в распоряжение империю, которой не сможешь править, и трон, который не сможешь сохранить.

Глаза Эсабиана раздраженно сузились, и Барродах понял, что разговор этот пора кончать, пока не вышло еще хуже. Решительным движением нажал он на кнопку пульта. Ошейник на шее у Панарха вспыхнул пульсирующим светом, и Барродах услышал исходящее от него негромкое гудение. Лицо Геласаара исказилось. Он изо всех сил пытался сделать вдох, чтобы говорить. С минуту в зале не было слышно ничего, кроме хриплого, сдавленного дыхания.

Внезапно он дернулся, запрокинув голову, и в глазах его вспыхнул роковой огонь. Голос его сделался отрешенным, и Барродах вдруг понял, что Панарх относится к тем немногим, у которых нейроошейник вызывает приступ эпилепсии, иногда с галлюцинациями.

– Слушай меня, должарианец, – прохрипел он, глядя сквозь своего неприятеля куда-то вдаль. – Я вижу теперь твою судьбу. Этот трон будет твоим – на время, потом другой, древнее этого, но потом – ничего.

Барродах изо всех сил вцепился в пульт, пытаясь заставить этого человека замолчать. Пульсирующие вспышки участились, но Панарх продолжал, словно не замечая этого, как будто его питала неведомая сила корней Мандалы.

– ...и в конце концов все время будет твоим, но и его тебе не хватит... – Свистящий шепот все не прерывался; голубые глаза горели неестественным светом.

– Все вон отсюда! – рявкнул Барродах оцепеневшим от ужаса зрителям. – Живо! – Тарканцы оттеснили толпу Дулу от трона. Барродах продолжал жать на кнопку ошейника. Эсабиан все не шевелился и не трогал своего врага, вся шея которого превратилась в сплошную язву от ультразвукового воздействия ошейника.

– Недолгое правление, должарианец... и конец его – мучительный до невероятности... – выдавил из себя Панарх, и гулкое эхо Тронного Зала вдруг усилило его задыхающийся шепот. Барродах из последних сил давил на кнопку, ощущая растущий гнев своего господина.

Сведенное судорогой тело Панарха вдруг расслабилось, и он в упор посмотрел на Эсабиана. Взгляд голубых глаз, только что светившихся волевой решимостью, сделался мягким и загадочным.

– Мне жаль тебя, – произнес он.

Барродах рванулся вперед, чтобы ударить его, надеясь направить гнев Эсабиана на эту очевидную мишень прежде, чем он обрушится на всех остальных окружающих.

– Нет, – остановил его Аватар. – Не трогай его.

Барродах остановился и попятился, кланяясь; потом в страхе повернулся и бросился бегом из зала. У тяжелых створок Врат Феникса он задержался при виде поджидавших тарканцев.

– Входите, но не раньше, чем он прикажет! – распорядился он и только тут набрался смелости оглянуться.

Эсабиан стоял неподвижно – черная фигура на красном полу, уменьшенная до карликовых размеров чудовищным пространством зала. Голову лежавшего у его ног человека окружал пульсирующий нимб, но ног Эсабиана свет от него не касался.

18

Все еще продолжая изучать странные физические свойства Сердца Хроноса, Вийя вошла в небольшой отросток пещеры глубоко в теле луны. Единственный обитатель помещения, высокий мужчина лет сорока пяти, при её появлении оторвался от экрана.

– Ну как, узнала что-нибудь? – спросил он с улыбкой, от которой взгляд его карих глаз казался обиженным, как у побитой собаки.

– Достаточно, – ответила она, прикидывая, как много может доверить ему. Нортон был из тех, кто вырос рифтером – он унаследовал корабль от своего отца. На грудном кармане его черного скафандра красовалось вышитое золотое солнце, точно такое же, как на борту «Солнечного Огня». Честный и прямолинейный, он плохо разбирался в политике Панархии; впрочем, это его не особенно заботило.

– Долго еще ремонтировать «Огонь»? – сменила она тему разговора.

Он надул губы и задумчиво сморщил нос.

– Трудно сказать... Там работают Жаим с Порвом и Сильвернайф, и я послал Марим, чтобы она подсобила им немного. Большую часть наружных работ они уже сделали; если бы я не следил за их работой с самого начала, я бы не узнал корабль. Хриму и его шайке ни за что не опознать в нем «Солнечный Огонь», даже если он пролетит у них прямо перед носом.

Он оглянулся на экран.

– Я не уверен, что наша последняя вылазка против Хрима была разумным поступком – это слишком близко к нарушению Кодекса. Я до сих пор опасаюсь санкций с Рифтхавена.

Вийя пожала плечами:

– Я не жду никаких неприятностей. С учетом выдвинутых против него обвинений я вообще сомневаюсь, что он осмелится идти на Рифтхавен. И тем более вряд ли он будет жаловаться на нас; скорее уж он сам разнесет нас к чертовой матери.

Она покосилась на Сердце Хроноса. Нортон проследил её взгляд.

– Что со скачковыми системами? – поинтересовалась она.

– Я не могу приступать к их проверке, прежде чем мы не покончим со всем остальным, – полагаю, мы займемся этим через пару дней.

– Ты мог бы заниматься этим при перелете в нормальном пространстве-времени. Прекратите все работы здесь и перебирайтесь на другую базу. Оставьте только достаточно топлива для «Телварны». И не рассчитывайте пополнить его запасы на Рифтхавене – подождите, пока страсти улягутся. Мне кажется, Марим...

– Ты что, собралась куда-то? – перебил он, и на лице его обозначилось беспокойство.

– Надо подбросить Аркада и его свирепого вассала до Артелиона, пусть они и лгут, говоря, что собирались туда с самого начала.

– Секретная база панархистов?

– Скорее всего, да. Возможно, это прихоть Аркада, но вероятнее всего из-за этого. – Она подняла шар повыше, глядя, как прищурился Нортон при виде его странного поведения. – И это заставляет меня еще раз задуматься о том, зачем Хриму понадобилось нападать на планету, абсолютно лишенную какого-либо стратегического значения... ладно, хватит об этом. Моей первой мыслью было отдать этот предмет тебе, чтобы ты забрал его на запасную базу, но он ужасно взволновал эйя. Может, они смогут понять, что это такое, во время перелета на Артелион.

– Артелион... Мандала... – Нортон задумчиво покачал головой; голос его звучал спокойно, но взгляд выдавал сомнение. – Не думаю, что тебе стоит лететь туда. Я не слышал еще, чтобы хоть один корабль Братства приземлялся там, и мне кажется, это означает, что, если такие смельчаки и имелись, ни один из них не вернулся обратно.

– Я не вижу особых сложностей – в конце концов мы просто возвращаем пропавшего Аркада в семью; к тому же там я, возможно, узнаю что-нибудь о тех вещах, что нас беспокоят. Интересно было бы, например, узнать, что панархистам известно про Хрима... ну, и про действия Должара.

Нортон сдвинул мохнатые брови:

– А ты не боишься, что этот Аркад просто сдаст тебя властям сразу после посадки в Мандале?

– Ты забыл, что я знаю о нем кое-что от Маркхема? Правда, не слишком много такого, что говорило бы в его пользу, но все равно, на предательство он не пойдет.

Вийя уронила шар в карман.

Нортон еще сильнее нахмурился при виде странного поведения шара, но промолчал.

– Нет, мы будем в большей безопасности, чем вы тут, – по крайней мере до тех пор, пока вы не почините «Огонь» и не уберетесь отсюда. У Хрима появилось какое-то новое оружие – Марим видела, как они разнесли «Корион» одним выстрелом... – глаза Нортона удивленно расширились, – и Шарванн, похоже, тоже недолго продержится. Узел и орбитальные поселения уже в их руках. И я боюсь, они могут узнать от панархистов и про нас. А уж продержаться такая база сможет не больше нескольких часов, если только не остановить всю деятельность, притворясь невидимками.

Нортон рассудительно кивнул:

– Даже если Хрим потерпит поражение, остается этот проклятый Эренарх, который наверняка пустил своих ищеек по следу пропавшего наследника и с радостью уцепится за возможность уничтожить его под предлогом операции против рифтеров. Пусть основной экипаж «Телварны» заступает на дежурство и начинает проверку бортовых систем. Поставлю Иварда на место Пейзюда: пора и ему поработать. Управление огнем возьму на себя, – она улыбнулась, – или поручу Аркаду. Там видно будет.

Нортон удивленно поднял глаза.

– А Локри?

Вийя поколебалась немного.

– Передай ему то, что я сказала: основной экипаж. Мне не нужно, чтобы он болтался здесь, среди вас, сея смуту. После этого рейса Рет Сильвернайф сменит его на посту. – Она ткнула пальцем в противоположную стену. – Пошли кого-нибудь, пусть примут на борт двух пассажиров. Да, пусть возьмут что-нибудь из снаряжения, если хотят. Пойду, сообщу эйя о нашем отлете. – Она повернулась к двери.

– Вийя... – Нортон нерешительно протянул руку и тут же уронил её на колено. – Не нравится мне этот план. По крайней мере я хотел бы лететь с тобой.

– От двух кораблей против укреплений Артелиона толку не больше, чем от одного – то есть, скажем честно, никакого. Кончай ремонт «Огня» и перегоняй его на запасную базу. Как можно скорее.

Последнее, что она видела, выходя, – это понуро собачье выражение длинного лица Нортона, когда он поворачивался к интеркому, чтобы передать её приказания.

Подняв бокал в память о Маркхеме, Брендон умолк. Осри сидел, борясь с усталостью, склеивавшей веки, туманящей рассудок, не ощущая больше ничего, кроме боли от покрывавших почти все его тело синяков и ссадин. Когда в комнате появился низенький пухлый человечек и пригласил их следовать за ним, Осри удалось подняться на ноги только с третьей попытки.

– Могу я узнать, что происходит? – спросил Осри, с трудом не отставая от коротышки в низком, вырубленном в скале туннеле.

– Вийя приказала, – весело бросил коротышка через плечо; зеленые глаза его светились любопытством. – Вы улетаете. «Телварна» идет на Мандалу.

– Улетаем?.. – переспросил Осри, хмурясь от вынужденной необходимости фамильярно разговаривать с каким-то рифтером. – Вы хотите сказать, мы летим на Артелион?

– Похоже, так, – ответил их провожатый с ухмылкой, продемонстрировавшей отсутствие изрядного количества зубов. – Эх, жаль, я не в основном экипаже «Телварны». Ага, пришли. – Он резко остановился и распахнул дверь.

Осри вдруг уловил исходящий от него запах пота и задержался, пропуская коротышку вперед. Потом вспомнил, сколько времени провел в скафандре, и сообразил, что и сам будет вонять точно так же, если не хуже, стоит ему только раздеться. Интересно, предложат ли им рифтеры такую роскошь, как ванна или душ? Осри покосился на провожатого и нахмурился еще сильнее. Вряд ли.

Брендон вошел первым, следом сопровождавший их коротышка. За дверью оказался еще один коридор, совсем короткий, в который открывались четыре двери разного размера. Провожатый толкнул одну из них, включил свет, и Осри увидел огромную гардеробную, по обе стороны которой тянулись бесконечные ряды вешалок с одеждой любого покроя, цвета и размера, и полок с обувью.

– Выбирайте что душе угодно, – заявил коротышка. – Только быстрее! На «Телварне» кладовых не густо, а у вас впереди семь ходовых дней.

Осри замялся. Врожденная неприязнь к одежде, предпочитаемой рифтерами, боролась в нем с жизненной необходимостью: все, что у него имелось, – это скафандр, в котором он прилетел сюда. Пока он нерешительно переминался с ноги на ногу, Брендон целенаправленно шагнул вперед.

– Шевели задницей! – окликнул его провожатый. – «Телварна» уже готова к старту. Переодевайтесь прямо здесь; свои скафандры можете оставить на полу.

– Но это не наши скафандры! – возмутился Осри. – Не можем же мы их просто так оставить!

– Снимайте и бросайте, – не теряя доброго расположения духа, посоветовал коротышка. – Вам эти дорогие скафандры на «Телварне» все равно без нужды. Вы их оставляете, мы даем вам взамен шмотки – честный обмен, никакого подвоха.

– Я бы все-таки оставил свой... – начал было Осри. Коротышка нахмурился и сунул руку в карман, но Брендон опередил его.

– Флот списывает все, что утеряно в ходе специальных операций, – спокойно произнес он. – Тебе бы это положено знать.

Лишнее напоминание о том, что они направляются домой. Осри поклонился Брендону и, поморщившись, принялся разглядывать содержимое гардеробной. За то время, пока он выбрал себе пару почти новых и относительно чистых на вид простых серых костюмов военного покроя, Брендон уже стянул с себя скафандр и щеголял в светло-голубом штатском костюме с широкими брюками, заправленными в низкие сапоги; через руку был перекинут скафандр темного цвета. В результате Осри пришлось переодеваться на глазах у обоих: коротышки, с нескрываемым любопытством таращившего на него глаза, и Брендона. Обстоятельство это никак не улучшило его настроения. Он натянул на ноги пару мокасин, на поверку оказавшихся ему слишком большими, и коротышка тут же безжалостно погнал его дальше.

Миновав в ускоренном темпе еще несколько туннелей, они оказались в маленькой комнатке, где обнаружили Марим – небрежно опершись босой ногой о стену, она болтала с кучкой пестро одетых рифтеров. Возле нее в перегородке виднелся люк с расположенной рядом маленькой панелью управления. На панели горел зеленый индикатор.

При виде вошедших Брендона и Осри она выпрямилась.

– А вот и мои чистюли, – жизнерадостно объявила она. – Ладно, вы, шиидровские выкормыши, до встречи!

Окружавшая её компания с веселым улюлюканьем и пожеланиями счастливого пути расступилась, пропуская Осри с Брендоном. Марим встряла между ними двумя и одарила их ослепительной улыбкой.

– Вийя сказала проследить, чтобы вы попали на борт и устроились как надо. Корабль вон там.

Она набрала на панели шифр, и люк распахнулся. За ним оказался короткий туннель – шлюз, сообразил Осри, – и еще один люк, панель которого тоже светилась зеленым. Марим шла первой, не забыв, однако, тщательно задраить люк за собой. Осри с брезгливостью заметил, что ступни её черного цвета. «Она что, никогда их не моет?»

Второй люк пропустил их в большую пещеру – метров триста на двести; свод её терялся далеко в высоте за парившими метрах в десяти над ровным каменным полом плафонами освещения. Справа от них массивная металлическая дверь с утопленным в пол низом закрывала, судя по всему, вход в пещеру.

В центре ярко освещенного пространства стоял сам корабль, окруженный ящиками и поддонами с провиантом. Высокий, мускулистый тип с длинными, пышными кудрями и рыжий паренек ростом пониже тащили контейнер по пандусу в люк.

Осри сразу же узнал тип корабля, но внесенные в базовую конструкцию изменения привели его в некоторое изумление. Изначально это было, несомненно, стандартное торговое судно типа «Колумбиад» с Малахронта – такие выпускались почти без изменений несколько сотен лет, и его летные характеристики послужили причиной того, что Совет Внешних Операций предпочитал для освоения планет суда именно этого типа. «Отец летал на таком в бытность свою регатом». Он снова ощутил приступ острой тревоги за отца, сменившейся злостью, когда маленькая рифтерша подтолкнула его вперед.

– Пошли. Чего на нее любоваться?

Подходя к кораблю, Осри продолжал внимательно разглядывать его. В детстве он увлекался модельками звездолетов; этот выглядел так, словно его собрали из трех разных наборов. Примерно стометровый корабль имел заостренный нос и округлую, почти грузную корму, из которой топорщились стабилизаторы; общая форма его приближалась к треугольнику, что говорило о способности к полету в атмосфере. Черт, но где же иллюминаторы? На месте, где полагалось быть чуть выпуклым иллюминаторам, виднелась лишь гладкая, глухая обшивка; то же самое – на нижней поверхности носовой части, и скажите на милость, на кой черт здесь эти ребристые обтекатели?

Оказавшись у самого пандуса, Осри не выдержал: любопытство окончательно перевесило нежелание общаться с рифтерами.

– Что вы сделали с этим кораблем?

Марим озадаченно посмотрела на него.

– Что ты хочешь сказать? Это просто «Телварна».

– Я хочу сказать, – чуть раздраженно пояснил Осри, – этот корабль точно строился как «Колумбиад», но с тех пор, как он сошел со стапелей Малахронта, он побывал в руках человека, имевшего своеобразный взгляд на корабельный дизайн.

Она рассмеялась – звук был веселый, слегка булькающий.

– Ну да, вы – чистенькие – привыкли, поди, к кораблям новеньким, с иголочки. А как лак потускнеет немножко, вы их списываете и загоняете рифтерам, так?

Она нежно похлопала по обшивке. Шаги по пандусу отдавались гулким эхом, изнутри доносились голоса тех двоих и еще чей-то бас.

– «Телварне» уже четыреста лет, ей-богу, не вру. Уж не знаю, в каком она там виде была сначала, но в конце концов из нее сделали дорогую игрушку для одного богатея, пока какой-то рифтер не решил, что ему она нужней. Ну, и с тех пор она была у рифтеров, они её и переделывали. Снаружи что, основные изменения все внутри, ну разве кроме кормовой пушки.

Узким коридором она повела их в нос корабля. По дороге Осри успел отметить про себя, что здесь приложил руку кто-то, обладавший в равной степени средствами и неплохим вкусом. Собственно, плавные линии стыков переборок, контрастные цвета металлических люков являлись неплохим образчиком стиля «архео-модерн», популярного в правление Бёрджесса II полтора столетия назад. Разумеется, имелись здесь и дополнения, которые Осри приписал рифтерам, но и они, был вынужден признать он, отличались высоким качеством исполнения. К последним относились пучки проводки, трубы и прочие приспособления, назначения которых он не знал, размещенные без особой оглядки на интерьер в целом.

Марим распахнула последний люк, и они оказались на мостике. Пульты и здесь имели общепринятую U-образную форму – наиболее эффективную с точки зрения не преступающего Запрета взаимодействия человека с машиной. Капитанский пульт располагался сзади, остальные – в два ряда по обе стороны лицом к нему. Разница заключалась в двух дополнительных пультах; Осри догадался, что они расположены на месте отсутствующих иллюминаторов. Впрочем, для чего бы они ни предназначались, Осри решил, что работающим за ними будет нелегко смотреть на главный экран. Только остановившись в центре помещения, он увидел, что главный экран обращен вперед.

Навыки астрогатора не позволяли Осри обойти вниманием то, насколько эффективно был перепланирован мостик «Телварны», и от этого настроение его почему-то ухудшилось еще более. Он покосился на Брендона – тот оглядывал мостик с близким к боли выражением на лице; впрочем, оно тут же исчезло, когда Марим повернулась к ним и не без гордости махнула рукой, указывая на мостик:

– Ну вот, здесь все и происходит. Остальное увидите потом, когда покажу вам вашу каюту и все такое. – Она добродушно улыбнулась Осри. – То есть, вам там и смотреть-то особенно нечего будет, да и некогда. «Телварна» – корабль маленький, праздных пассажиров мы себе позволить не можем, так что уж не обессудьте. Астрогатор у нас один уже есть, и даже о-го-го какой, так что тебе, Школяр, найдется работа у Монтроза на камбузе, чтобы Порва можно было отпустить на ремонт «Солнечного Огня». А ты, – она приятельски ткнула Брендона локтем под ребра, – будешь на подхвате, а если мы напоремся на какую-нибудь пакость, займешь место Джакарра.

Брендон посмотрел на нее в некотором замешательстве, на что она только подмигнула в ответ.

– На подхвате... это что, помощь по мере необходимости?

Она радостно закивала.

– Короче, тащите свои шмотки в каюту и...

– Брендон перебил ее, подняв руку.

– Еще вопрос. Чем занимался у вас в команде Джакарр?

– Управление огнем! – Она ткнула пальцем в один из дополнительных пультов и тут же заметила на его лице недоумение. – Ну, он, конечно, был изрядным засранцем, и морда кислая, но с лазерной пушкой управлялся классно, и потом, Вийя предпочитала, чтобы он был здесь, у нее под присмотром. – Она замолчала, окинула мостик задумчивым взглядом и снова улыбнулась Брендону: – Я только сейчас доперла: вот кайф будет без него, а на его месте твое очень даже симпатичное личико!

– В первый раз плачу за проезд честным трудом, – ухмыльнулся Брендон, и Осри неодобрительно отвернулся.

Несколько часов спустя Нортон наблюдал на своем мониторе, как «Телварна», приподнявшись над полом пещеры на антигравах, медленно выплыла в открытый шлюз. Отойдя от жерла пещеры метров на пятьсот, она выбросила из дюз языки пламени и устремилась прочь от Диса, быстро превратившись в маленькую яркую точку, а потом и вовсе растаяв среди звезд.

Нортон вглядывался в экран до тех пор, пока створка шлюза не начала медленно скользить на место на фоне зловеще нависшего над иззубренным горизонтом Колдуна. Он не пытался скрыть тревогу.

«Почему она все же поставила Локри на место Рет?»

Этот смахивающий на самоубийство полет в самое сердце панархистской власти – не самый удачный момент для того, чтобы разбираться со смутьяном из команды.

«И какая часть этой жажды власти у Джакарра выпестована лично Локри – так, забавы ради?»

Он тряхнул головой: какая теперь разница? Она до сих пор была одним из лучших капитанов, с которыми ему доводилось служить. И потом, оставалась надежда, что она хорошенько присмотрит за Локри.

Размышления его были прерваны негромким шумом. Он вздрогнул и обернулся.

Вошла Рет Сильвернайф; вплетенные в её длинные косы колокольчики наполняли воздух мелодичным звоном.

– Она пришла в себя.

– Не совсем, – он вздохнул. – Даже вовсе нет. Чем больше времени она проводит с эйя, тем дальше становится. – Он посмотрел на правильное, юное лицо Рет и не увидел ничего, кроме горечи. – Мне жаль, что ты не на «Телварне», с Жаимом.

Рет сделала рукой один из традиционных серапистских жестов.

– Огонь горит там, где может, – спокойно сказала она. – У нас еще будет полным-полно времени побыть вместе.

Створка шлюза на экране стала на место. Рет подошла к пульту и, перегнувшись через плечо Нортона, набрала команду. Изображение на экране сменилось: теперь перед ними виднелся небольшой круг камней, как бы прикрывающих расположенную между ними ровную площадку от холодного света звезд. Поверхность одного из валунов была тщательно отполирована, и на ней в оранжевом свете висевшего над горизонтом Колдуна проступал нехитрый рельеф: ветвь с двумя листьями и цветком на конце, ничего больше. Фамильный знак Л'Ранджа. Вырезанный на камне мертвого мира, он сохранится здесь и тогда, когда от человечества не останется ничего, кроме воспоминаний.

– Вот блин! – Марим ворвалась в кают-компанию «Телварны», едва не поскользнувшись на гладкой палубе. На ногах её красовалась пара мягких шлепанцев, на которые она косилась со свирепым омерзением. – Терпеть не могу эти говнодавы гребаные!

Локри отступил на шаг, чуть прищурившись и сверкнув белозубой улыбкой.

– Ты хочешь, чтобы эти чистюли увидели твои ступни?

Марим уперла руки в бока и скептически глянула вниз.

– Ну, правили мне хромосомный набор. И что теперь, они меня за это изжарят?

Локри только фыркнул.

– Они настучат на тебя, стоит им только оказаться в Мандале, – заявил Жаим. – Панархисты не любят генной инженерии.

Марим выдернула свою маленькую, округлую лапку из шлепанца, ловко ухватила его пальцами ноги и подкинула в воздух так, что он приземлился на колени к Локри, вслед за чем почесала бархатно-черную, словно поросшую губчатым лишайником ступню.

– Пусть попробуют сначала уцепиться за плоскую стену в невесомости, тогда запоют по-другому.

Локри лениво пожал плечами:

– Если Вийя сказала носить, значит, носи. Хочешь спорить, спорь с ней самой. – Он кинул тапок ей в лицо, но она поймала его на лету и бесстыже улыбнулась.

– Они увидят Люцифера, – не сдавалась Марим, мотнув головой в сторону камбуза. – У него тоже измененный хромосомный набор.

– Он не человек, – отпарировал Локри. – Ты, конечно, могла и не заметить...

Сидевшая в мягком кресле Грейвинг негромко рассмеялась.

– Люцифера они уже видели, – сообщила она. – И чертов кот влюбился в Школяра.

– Что? – Худое лицо Жаима даже вытянулось от изумления. – Мне-то казалось, его стошнит, когда он вошел на камбуз и увидел, как Люци разгуливает по плите.

– Ну да, он ненавидит кошек, – с кривой улыбкой подтвердила Грейвинг. – И конечно, Люци тут же из всех выбрал в любимчики именно его.

Марим зашлась веселым смехом.

– Готова поспорить, Люци попытается забраться к нему в койку! – Одна мысль о задаваке Осри, безуспешно пытающемся выгнать толстого кота со своей кровати, привела её в неописуемый восторг.

– Больше, чем кто-либо другой, – пробормотал Локри; голос его звучал лениво, но глаза настороженно наблюдали за реакцией окружающих из-под тяжелых век. – Надеюсь, Люци плюхнется ему прямо на лицо. А если нет, это легко можно устроить.

– Ну, Монтроз это уже проделал, – сказал Жаим. Он встал и потянулся. – В смысле лица. Ладно, я в машинное отделение – Вийя снова отдала Аркада мне на растерзание.

– И что ты уготовил ему сегодня? – со смехом поинтересовалась Марим.

Жаим почесал в затылке, откинув длинную темную прядь за ухо.

– Пожалуй, могу заставить его разобрать, почистить и собрать обратно тианьги в каюте у эйя. Машина и так работает с перегрузкой, поддерживая температуру в минус десять. Вийя говорит, им так лучше спится.

– Но мы же только что делали все это! – не выдержала Марим.

Жаим только пожал плечами:

– Никогда не знаешь, когда это потребуется еще раз.

Марим согласно кивнула, вспоминая первые дни после отлета с Диса. Их пленный Крисарх оглядел весь корабль так, словно чего-то не хватало, потом пошел прямо в кают-компанию, заказал себе там какую-то смертельную смесь спиртного и последовательно напился до полного отупения.

Локри отказался подходить к нему близко, так что до каюты ему помогли добраться Жаим и молодой Ивард, а шесть часов спустя Марим приложила все свое умение, чтобы у нее нашлось дело в коридоре у отведенной Брендону и Осри каюты в момент, когда Вийя пришла будить его и отправлять на работу.

– Ну что, Аркад, понравились наши рифтерские напитки? – по обыкновению спокойно поинтересовалась она.

Он сидел на койке с видом полного замешательства. Марим успела разглядеть, что тело его тоже изукрашено синяками всех цветов радуги («ясное дело, от этой впечатляющей посадки на Пари», – объяснил потом Локри), но само тело оч-чень даже ничего себе.

– Жаим ждет, – лаконично сказала Вийя, ткнув пальцем через плечо.

Марим затаила дыхание, гадая, как Аркад воспримет приказ. Оставит без внимания? Закатит скандал? Или попробует командовать Вийей на борту её собственного корабля? Было бы очень и очень интересно посмотреть на такое.

Он не сделал ни первого, ни второго, ни третьего, он откинул одеяло и встал, нимало не смущаясь того факта, что был совершенно гол. («С помощью генной инженерии или без нее, но этих аркадов делают очень неплохо, – докладывала потом Марим. – Интересно, понимает ли он это сам – его, похоже, не очень-то волновало, что Вийя стоит прямо перед ним, а за ней еще я». «Вот дуреха, – ответила Грейвинг, – они же с самого рождения не остаются одни. Даже когда он купается, вокруг стоят, поди, два десятка человек, готовых подать ему одежду». «Интересно, – заметил Жаим, в первый раз выказавший признаки интереса к разговору, – что происходит, когда он хочет трахаться?» «Все слуги выходят», – невозмутимо ответила Грейвинг. «И подглядывают со скрытых камер», – добавил Локри).

– Пять минут, – объявила, выходя, Вийя.

Поскольку Вийя, будучи темпатом, и так знала, что Марим все это время была там, та и не думала прятаться.

– Тебе тоже есть чем заняться, – только и сказала капитан, проходя мимо нее.

Насколько знала Марим, с тех пор Вийя не разговаривала с Крисархом ни разу. Прошло уже три дня, на протяжении которых Школяра отдали в полное и безраздельное распоряжение Монтрозу, а Аркад переходил из рук в руки, выполняя полезную и бесполезную грязную работу.

Марим неутомимо подглядывала за ним, но издалека. Она видела, как Жаим посылал Брендона под кожухи главных двигателей проверить волноводы и разъемы кабелей; она видела, как молодой Ивард, краснея и запинаясь, просвещает Крисарха по части распаковки контейнеров с припасами. Даже Локри, и тот получил его под свое начало один раз, хотя вообще-то он отчаянно старался избегать обоих пассажиров. Брендону пришлось ползать под всеми пультами на мостике с тестером в руках, а Локри тем временем, позевывая, щелкал тумблерами на своем пульте связи.

Первые два дня Брендон не произнес ни одного невежливого или вообще раздраженного слова, хотя у него наверняка болели все до единого мускулы и кости. Когда его вахта подошла к концу, он отправился прямо в свою каюту и уснул.

Марим подняла голову.

– Он выдраил весь корабль, – сказала она. – И не хныкал ни капельки. Интересно, что еще такого выдумает Вийя? Такой вредной она никогда не была.

– И вовсе не вредная, – фыркнула Грейвинг.

– Тогда чего же она хочет? – тихим голосом спросил Жаим. – Что удовольствия, если он делает все, что мы ему приказываем, и даже не говорит как богатей.

Голубые глаза Грейвинг остановились на Локри, и она пожала плечами:

– Думай сам.

Жаим тряхнул головой, и колокольцы-талисманы, заплетенные в его волосы, негромко зазвенели.

– Пойду прослежу за тем, как он начнет, – сказал он и вышел.

Локри тоже встал, посмотрев на двух женщин.

– Моя вахта, – сообщил он.

Грейвинг пересела в кресло, из которого он только что поднялся – её коренастая фигура казалась еще короче по контрасту с изящной, стройной фигурой Локри. Она охватила обеими руками чашку горячего кафа; раненый локоть она продолжала прижимать к себе.

Марим прикидывала, как бы ей лучше выудить из нее информацию. Грейвинг была одним из лучших спецов по слежению в Братстве, а может, и за его пределами. Ходили слухи, что три рифтхавенских синдиката пытались нанять её прежде, чем Хрим сделал попытку заполучить её к себе на службу более решительными средствами. Каким-то образом ей стало известно, что его маленький убийца-темпат собирается похитить ее, и она бежала.

Вийя говорила, что она не темпат, и все же она обладала несравненной способностью вынюхивать следы кораблей и наперед просчитывать бой, что не только много раз спасало их, но и принесло им неплохое состояние. «Если бы Грейвинг не была в тот день на запасной базе, Маркхем мог бы остаться в живых», – подумала Марим, глядя на её нездорово белое, веснушчатое лицо.

Грейвинг и её младший брат Ивард были некрасивы – пережитки тех давних времен, когда у людей была бледная, тонкая кожа и постоянные проблемы со зрением. Зато оба отличались талантами в других областях.

Помимо способности угадывать поведение кораблей, Грейвинг неплохо умела видеть людей насквозь. Правда, она далеко не всегда делилась с другими тем, что увидела.

Марим уселась прямо напротив нее и улыбнулась:

– Локри ненавидит знать.

– Я тоже. Иногда, – неожиданно призналась Грейвинг.

– Но ты ведь не думаешь, что Вийя – тоже? – не отставала Марим. – Или, может, ей кажется забавным то, что Аркад драит кожух двигателя?

Грейвинг пожала плечами:

– Так считает Локри. И пусть его считает. Хоть это и не так.

– Тогда зачем ей это?

Грейвинг прищурилась, изогнув губы:

– Ты ничего не заметила, когда водила их по кораблю?

– Заметила? Ну, Школяр держался так, будто от нас воняет, а Аркад пялил свои глаза повсюду так, словно чего-то не хватало. Слуг, наверное.

– Маркхема, пустая твоя башка, – сказала Грейвинг. – Это до него доходило, шаг за шагом. Не могло не дойти. Видно же было, он узнал вкус Маркхема – тот же перестроил весь корабль, когда стал капитаном, помнишь?

Марим разинула рот:

– Хо! Об этом я и не подумала. Ну да, он даже запахи тианьги поменял.

Грейвинг развалилась в кресле, и губы её изогнулись в легкой улыбке.

– Теперь он знает корабль Маркхема, – сказала она. – Теперь-то, когда он полазил по его потрохам, он больше не будет для него святыней.

– Святыней! – со смехом повторила Марим. – Грейвинг, ты совсем с ума свихнулась!

Грейвинг встала.

– Тебе и свихнуться-то не с чего, Марим, – почти беззвучно рассмеялась она и вышла.

На камбузе в это время Осри вытер нос, свирепо нахмурился и продолжил резать лук:

– Черт бы побрал этих рифтеров, – бормотал он себе под нос с каждым ударом ножа, – и четырежды побрал этого проклятого светом грубияна Монтроза!

Рука его двигалась с нарастающей яростью до тех пор, пока тихий, мягкий голос не напугал его до такой степени, что он едва не добавил к кучке нарезанного лука четыре собственных пальца.

– Ровными движениями, Школяр, ровными движениями. Комки в этом блюде непозволительны. Если от тебя и дальше будет не больше толку, боюсь, мне придется просить капитана отправить тебя в шлюз. Я один работаю быстрее и спокойнее.

У Осри чесались руки бросить нож в старого монстра, но вместо этого он заставил свои губы подтвердить полученное приказание, а руки – резать ровнее.

Он лелеял картину ножа, летящего в бородатую физиономию Монтроза. Вот было бы здорово увидеть того напуганным... нет, черта с два он испугается, с горечью осознал Осри. Такой рифтер – убийца и вор – скорее всего перехватит летящий нож в воздухе за рукоятку, аккуратно положит его на стол и пошлет Осри еще раз оттирать полы и стены. И если он откажется...

Осри даже зажмурился при воспоминании о той взбучке, которую Монтроз устроил ему в ту незабываемую первую вахту. Здоровяк без малейшего усилия ухватил обе руки Осри одной здоровенной клешней, а потом – приятельски прижав к груди в чем-то напоминающем объятия бронзового памятника, – сообщил ему, что – как бы лично он ни ненавидел насилие в любой форме – хорошая трепка будет «пользительна для твоей души».

Означенная клешня Монтроза теперь выглядела и вовсе неестественно, помешивая маленькой ложечкой соус. Он зачерпнул ею, аккуратно смахнул каплю о край кастрюльки и протянул Осри, который неохотно открыл рот. Он знал, что соус будет изысканный – и что ему придется признать это, если он не хочет быть обозванным полностью лишенным вкуса «как эта балда Марим». Перспектива быть хоть в чем-то приравненным к этой вонючей рифтерской сучке страшила его гораздо больше, чем необходимость восхвалять соусы Монтроза.

– Поболтай во рту. Да не глотай ты его сразу, словно какой-нибудь концентрат из пакетика, будь они неладны. Вот так. Пойми, тут должны быть три вкусовых уровня... Первый – изначальный аромат...

Осри проглотил содержимое ложки и испепелил взглядом Монтроза, который мечтательно смотрел в потолок. Осри молча исходил злостью. С той минуты, когда он ступил на борт этого проклятого всеми богами Космоса рифтерского клоповника, его беспрестанно унижали – и все только потому, что он позволил себе демонстрировать пропасть между офицером-Дулу с безупречной родословной и этим рифтерским сбродом неизвестного происхождения.

Капитан пропустила мимо ушей все, что он ей говорил, и передала его Монтрозу – огромному, заросшему типу, чьи вкусы в одежде были для человека его возраста совершенно возмутительны.

– Кок и судовой врач, – представился Монтроз, широко улыбаясь. – И помощник мне не помешает.

Осри не удержался от презрительного замечания по поводу идеи использовать кока на должности врача, на что Монтроз только рассмеялся.

Позже, когда Осри драил стены в лазарете, он наскоро проглядел тамошний компьютер и обнаружил солидный банк медицинской информации, значительная часть которого была на незнакомом Осри языке. Если этот тип и не имел диплома врача, он все же где-то учился.

– ...потом, когда ты прочувствуешь специи, это должно сойтись в единый вкус с бульонной основой... – продолжал Монтроз, все еще обращаясь к потолку.

Осри стиснул зубы. Этот монстр обращался к нему таким доброжелательным тоном, словно он помогал ему совершенно добровольно. Всем своим сарказмом Осри ни разу не добился ничего более улыбки и снисходительного пояснения.

– И наконец, чистый вкус сладкого вина «Фрафф». Ах... Ты не согласен?

– Уж он во всяком случае гораздо лучше, чем те, для кого он предназначен, – буркнул Осри.

Широкое, поросшее бородой лицо Монтроза изобразило крайнюю степень страдания.

– Я начинаю опасаться, что ты безнадежен и что я теряю драгоценное время на непробиваемого пня. Трава чжнж слишком крепка и нарушает вкусовой баланс второго уровня. Ну да не огорчайся – не все еще потеряно. Возвращайся к начинке и не забывай: ритм! Ритм! – Он ухмыльнулся. – Не хочешь же ты дойти до восьмого замеса и узнать, что все надо начинать сначала. – Монтроз извлек откуда-то длинное, узкое устройство и пристроил его на коленях. – Я буду скрашивать твой труд вдохновляющей музыкой, чтобы ты не сбивался с ритма.

Зажмурившись, он начал играть. Толстые пальцы его запорхали по клавишам, извлекая замысловатую мелодию.

Выругавшись про себя, Осри бросился через камбуз. Громкий, рокочущий звук, слегка напоминающий рык сорванного с креплений двигателя, возгласил о появлении второго по мучительности несчастья из тех, что обрушились на него на борту этого проклятого клоповника под названием «Телварна».

– Пшла вон, тварь проклятая! – рявкнул он огромному коту, неожиданно появившемуся на полке для хранения продуктов. Бежевый мех был короткий, но ровный, с небольшими полосами на лбу, лапах и хвосте.

Тяжелая голова поднялась, и слегка раскосые, голубые, как арктический лед, глаза уставились на Осри. Рокот сделался заметно громче. Кот спрыгнул на пол и, задрав хвост, принялся тереться головой о колено Осри, от чего тот пошатнулся. Кот явно любил музыку и общество.

– Не смей трясти шерсть мне в еду! – огрызнулся Осри. – Брысь! – Он замахнулся на кота ножом.

Голубые глаза кота расширились. Он открыл рот, полный неожиданно длинных и острых зубов, и испустил долгий звук из тех, что можно услышать от наехавшей на камень газонокосилки, потом потерся о его ногу сильнее. Оскорбления, похоже, нравились этой проклятой скотине еще больше.

Монтроз хихикнул и продолжал играть, ни разу не сбившись с ритма и не сфальшивив. Осри не считал себя особенно музыкальным, но образование Дулу позволило ему узнать по меньшей мере в одной из мелодий песню с Утерянной Земли времен до Бегства. Кот тоже аккомпанировал ей громким мурлыканьем.

Бормоча все известные ему проклятия, Осри перегнулся через кота и, едва не падая, шлепнул ком теста на доску.

19

Грейвинг стиснула зубы.

Монтроз работал быстро и ловко; огромные руки его двигались, меняя перевязку, с неожиданной нежностью. Но несмотря на анестезию, боль пробирала её до костей.

– На вид гораздо лучше, – кивнул Монтроз, однако при взгляде на мясо, просвечивающее сквозь тонкий слой защищавшей процесс регенерации псевдокожи, все внутри нее сжалось. Впрочем, Монтроз имел вид художника, гордящегося вышедшим из-под его рук шедевром.

– Завяжи это, чтобы не мешало мне двигаться, – сказала Грейвинг. – Выход из скачка через несколько часов. Если мне понадобится двигаться быстро... – Она дернула здоровым плечом.

Монтроз поднял голову и хмуро сдвинул брови:

– Тебе не нравится наше задание?

Грейвинг поморщилась:

– Вийя сказала, что Аркад обещал нам богатый куш. Может, он и сдержит свое обещание. Но скажи, тебе хочется, чтобы эти чистюли сканировали твое прошлое?

Монтроз покачал головой:

– Мы летим по законному делу, и, если мы не будем сходить с корабля в зоне правления Мандалы, у них не будет на это возможности.

– Ты в это веришь? – фыркнула она.

Монтроз кивнул.

– Если мы не будем нарушать законов, они не поднимутся к нам на борт. Как бы я ни относился к панархистскому правительству, я хорошо знаю, какие строгие ограничения накладывает оно само на себя.

Он закончил перевязку и отодвинулся. Грейвинг хорошо знала, когда Монтроз прекращает разговор.

Она вышла из лазарета и побрела по коридору, проклиная свои внутренности – перед выходом из скачка их всегда начинало невыносимо крутить. Вийя никогда не назначала её на вахту перед скачком, если только в этом не было крайней необходимости – она предпочитала, чтобы Грейвинг принималась за работу свежей. Сама Грейвинг это понимала, но предпочитала чем-нибудь занять себя.

Она глянула на расписание вахт и увидела, что Ивард тоже свободен. Она улыбнулась. Ивард в первый раз летел в качестве штурмана.

Пытаясь представить, чем её маленький брат занимает свой досуг, она заглянула в каюту, которую тот делил с Жаимом, но там никого не оказалось. Решив, что он, должно быть, на мостике, тренируется в навигационных расчетах, она решила поддразнить его немного насчет того, как ему скучно без вахт на камбузе.

К её удивлению, она застала там небольшую толпу. Локри приглядывал за связью – что ж, это была его вахта – но Аркад тоже был здесь. На памяти Грейвинг он впервые вышел из каюты в свободные от вахты часы.

Она задержалась в дверях, оглядывая собравшихся.

– Ну что, начнем? – произнес Локри.

Брендон развел руками.

Ивард, маячивший где-то на заднем плане, махнул Грейвинг. Она подошла к нему; двое за пультом не обратили на нее никакого внимания.

– Фаланга, – шепотом пояснил Ивард, что было ясно и без этого.

Ясное дело, Локри играл в фалангу – теперь у него появилась новая жертва, с которой можно попробовать смошенничать.

– Второй уровень, – добавил Ивард.

Это уже любопытнее. Грейвинг придвинулась поближе к пульту, чтобы посмотреть. Большинство разыгрывает эту сложную, трехмерную стратегическую игру на первом уровне, что позволяет обдумать следующий ход. Второй уровень добавлял не только препятствия, но и существенное ограничение: время. На этом уровне в фалангу играют очень немногие – за исключением тех, кто играет на большие деньги, как правило, в дорогих клубах. Имелся еще и третий уровень, еще более сложный. Грейвинг помнила, как Маркхем сказал как-то раз, что это максимально возможная имитация действий флота против флота в открытом космосе. Интересно, подумала Грейвинг, сообщил ли Локри Аркаду, что на Рифтхавене он регулярно обдирал до нитки людей, занимающихся игрой в фалангу почти профессионально. Вряд ли; она вспомнила, что Локри питал к Крисарху интерес, но отнюдь не дружеского плана.

Локри выпрямился в кресле и хлопнул ладонью по клавише выхода. Ивард сделал шаг назад, словно это он вынудил их прервать игру. Грейвинг стиснула зубы, чтобы не сделать ему замечания: она знала, что её брат побаивается ленивого связиста, но нельзя же все время уступать...

Но Локри даже не смотрел в их сторону. Прищурив серые глаза, он изучал Аркада, который просто сидел, беззаботно улыбаясь. Локри наклонился и, не спрашивая, набрал код третьего уровня.

Никто не проронил ни слова, когда они вновь углубились в игру. Лицо Брендона оставалось отрешенным, но руки уверенно, не задерживаясь, порхали по клавишам.

Грейвинг перехватила взгляд Иварда, и они отошли к его пульту, отвернувшись, чтобы их не было слышно.

– Как ты думаешь, Локри мошенничает? – прошептал Ивард.

– Он всегда мошенничает. Он и Марим, – ответила Грейвинг. – Вот почему я говорила тебе никогда не играть с ними.

По тому, как поежился Ивард, она поняла, что он пренебрегал её советом и, как следствие, отработал не одну вахту на работах, которые Марим и Локри не любили больше всего. Ну что ж, это научит его слушать, что она ему говорит. Научит не играть с ними – или научит мошенничать,

Она снова сжала губы, решив воздержаться от упреков. Она знала, что и она, и её брат могли бы в определенных обстоятельствах выиграть и у Марим, и у Локри; Ивард обыграл дважды даже Маркхема. Но не когда они мошенничают.

Грейвинг ненавидела мошенничество в играх. В жизни другое дело, там все и всегда мошенничают. Это ясно. Этого можно ожидать. Поэтому игра должна вестись по правилам. Иначе это не игра. Это та же жизнь.

Локри оторвал руки от клавиш и откинулся в кресле. Его ленивая улыбка имела на этот раз немного удивленный оттенок.

– Наконец-то, – произнес он, потирая подбородок, – ты хоть немного обратил на меня внимание, прежде чем испарить.

Брендон покачал головой.

– Извини, – сказал он. – Я просто вспомнил...

– Что?

Странное дело, но этот вопрос, пусть и тихо, но вырвался у Иварда, который вообще почти не открывал рта, когда в помещении находилось больше двух человек. А Локри так просто игнорировал его.

Впрочем, Крисарх с улыбкой повернулся к нему.

– Мой брат, Семион, в первый раз играл со мной, когда мне было... гм... лет десять. Он от меня живого места не оставил, конечно, но... – Он поднял взгляд, удивленно нахмурив бровь. – Я вот думаю теперь, не было ли это своего рода испытанием.

«Один – ноль в пользу Аркада», – подумала Грейвинг, приложив все усилия к тому, чтобы её лицо осталось бесстрастным, в то время как острые скулы Локри слегка покраснели.

Разумеется, этот обмен взглядами остался совершенно незамеченным Ивардом. Он был совершенно счастлив уже от того, что панархист счел его достойным собеседником. Ивард сделал маленький шаг вперед и осмелился отпустить еще одну реплику.

– Вы хорошо... – Он оглянулся, и рот его захлопнулся сам собой.

На мостик ворвалась Марим.

– Эй, кто тут режется на третьем? Я увидела это на мониторе в кают-компании... – Она с любопытством уставилась на Брендона. – Ты, Аркад? А я и не знала, что вместе с богатством знать наследует еще и мозги.

– Тогда ты просто дура, Марим, – произнес новый голос. Следом за ней вошел Монтроз с книгой под мышкой. Кто еще следил за этой игрой на своих мониторах? – Сорок семь поколений правителей не могли не оставить в нашем молодом пассажире некоторых способностей.

Марим хлопнула по выключателю пульта.

– Сыграй со мной, – потребовала она. – Нет, лучше сыграй против нас с Локри.

– Но ты же мошенничаешь, – заметил Локри с таким невинным выражением лица, что Грейвинг с трудом подавила смех.

– Ты тоже, говнюк, – отпарировала Марим.

– Я сыграю с вами обоими, – сказал Брендон. – Так уж вышло, что последние несколько лет у меня и занятий других почти не было.

Монтроз отложил свою книгу.

– Вообще-то, я не особенно интересуюсь играми, – заявил он, – но на эту посмотрю с удовольствием.

Марим плюхнулась в кресло, и они начали все снова. Грейвинг включила свой пульт, и Ивард перебрался к ней, так что они могли следить за игрой. Грейвинг села так, чтобы видеть одновременно экран и игроков.

На этот раз, как она заметила, Брендону пришлось погрузиться в игру целиком. Она решила, что в Марим он встретил более интересного соперника: она играла быстрее Локри, мгновенно принимая решения, которые могли оказаться гениальными или опасно глупыми, но и в том и в другом случаях неожиданными. Локри создавал ей надежный тыл; все его действия диктовались железной логикой. На этот раз Брендон проиграл, но победа далась его соперникам нелегко – и на этот раз ни один из этих двоих не смошенничал.

Монтроз в восторге захлопал в ладоши.

– А знаете, я, пожалуй, и сам сыграл бы, хоть и не занимался этим вот уже...

Его перебил сигнал коммуникатора.

– Камбуз, – фыркнула Марим. Монтроз нажал на клавишу:

– Что там у тебя, Осри?

– Этот соус. Он как-то странно пахнет. – В голосе звучали панические нотки.

– Сейчас иду. – Монтроз оторвал руку от клавиши, вздохнул и встал. – Из этого парня никогда не выйдет настоящего кока. Он хуже даже... – он протянул руку и хлопнул Иварда по плечу, – ...тебя, – закончил он и вышел.

– Еще раз! – потребовала Марим. Брендон отрицательно покачал головой.

– Я бы выпил чего-нибудь.

Крисарх вышел и повернул в сторону кают-компании. Ивард вышел следом, по обыкновению передвигаясь чуть съежившись, будто ожидал за каждым углом поджидающую его шайку шпаны. По волнению брата Грейвинг поняла, что он собирается просить Аркада сыграть с ним. Она решила пойти за ними. Ей еще надо добиться того, чтобы Ивард нашел себе место в экипаже – в конце концов, именно с этими людьми ему предстоит жить и работать. Она не позволит любому знатному типу побить его просто так.

В кают-компании Брендон подошел к автомату и заказал себе кружку кафа. Ивард неуверенно мялся в дверях, за ним – Грейвинг. Прежде чем Ивард успел заговорить, Брендон повернулся в другую сторону и вдруг замер. Заглянув в дверь, Грейвинг увидела Вийю, сидевшую за одним из столиков с тарелкой еды.

Брендон смотрел на нее, явно колеблясь. Вийя жестом пригласила его за её столик.

Ивард подошел к игровому пульту и принялся играть в фалангу сам с собой. Грейвинг поколебалась, но любопытство перевесило, и она уселась так, что не видела капитанский столик, но слышала все, что за ним говорилось.

– Вы читаете чужие сознания все время, или вам надо сконцентрироваться? – спросил Брендон.

– Я не читаю чужих умов, – сказала Вийя. – Я темпат, не телепат. Но то, что вы хотите говорить со мной, ясно и так.

Последовала долгая, нерешительная пауза. Почему, подумала Грейвинг, неужели он попытается предпринять что-то? Или просто подбирает слова? Вийя тоже молчала, и Грейвинг представила себе, как она сидит, в упор глядя на него своими глазами, такими темными, что трудно различить, где зрачок, а где радужка – это напоминало Грейвинг вулканические озерца зимой.

– Я хотел спросить, – произнес он наконец, – не оставил ли Маркхем каких-нибудь чипов... записей... чего-нибудь.

Грейвинг ожидала всего, только не этого. Она подняла взгляд и увидела, что Ивард тоже прислушивается.

– Нет, – ответила капитан. – Несколько личных вещей, в основном, память об отце, я сожгла.

– Жаль, что я не знал, жаль, что я не знал... – Крисарх говорил напряженным, горьким голосом, потом резко замолчал. Когда он заговорил снова, голос его звучал спокойно, вежливо, с обычным для Дулу ударением в словах. – Насколько я понимаю, новый предводитель должен удалить все следы старого, иначе передача власти будет неполной?

Ее ответ тоже застал Грейвинг врасплох.

– Так вам кажется, что он ушел, не оставив следов?

– Нет, – ответил Брендон так тихо, что Грейвинг еле расслышала его. – Я ощущаю его присутствие всюду вокруг меня, так что этот корабль кажется мне населенным призраками, и мысли мои все время возвращаются к нему. Я только надеялся, что он оставил что-нибудь вещественное, чтобы я мог или воскресить его призрак или забыть его.

– Я сожгла эти вещи, потому что считала, что так нужно, – сказала Вийя, встала и вышла, оставив Крисарха одного за столиком.

Все дышало миром и покоем в парке Малого Дворца, когда Барродах медленно следовал за своим господином по усыпанным гравием дорожкам, вьющимся меж высоких зеленых изгородей и стройных деревьев.

Ничто не напоминало здесь о недавних боях, разве что редкая примятая клумба или довольно часто попадающиеся под ногами ржавые пятна на дорожке. И запах. Время от времени вонь вареных водорослей и рыбы заглушала аромат цветов и трав – напоминание об уничтожении Эсабианом ближайшего морского залива при его триумфальном сошествии на землю Мандалы с борта «Кулака Должара».

Барродах тихо вздохнул: заботиться о побочных эффектах было не в характере должарианцев – это они оставляли своим миньонам.

Где-то в стороне слышался рык тяжелых машин и ругательства работающих людей. Ближе не слышно было ничего, кроме хруста гравия под ногами, шелеста листьев на легком ветру и щебета множества птиц. Держась на почтительном расстоянии, за ними следовала пара тарканцев в черном.

Следуя по дорожке, Эсабиан оглядывался по сторонам; руки он держал непривычно свободно, лицо смягчилось в легкой улыбке. Его быстрая походка не делала никаких скидок на маленький рост бори, поэтому Барродаху приходилось изо всех сил семенить ногами, чтобы поддерживать разговор с господином.

– На управление узлом мы посадили Рифеллин, – продолжал он. – Она получила приказ вести прибывающие суда по обычной схеме, одновременно сообщая нам их координаты для перехвата. К сожалению, после того как наши агенты вывели из строя резонансные генераторы и системы Щита, панархисты успели внедрить в компьютеры оборонительных систем вирус, так что системы обороны дворца сейчас выключены. Я приказал на всякий случай разместить по его периметру мобильные установки.

Он замолчал – Эсабиан остановился перед необычной скульптурной группой, изображавшей нескольких мужчин, стиснутых кольцами огромной змеи. Лица изваяний были сильно повреждены временем и непогодой, но мука, которую заложил в них скульптор, от этого не сделалась меньше. Рядом со скульптурой стоял металлический столбик с табличкой, но Эсабиан не удостоил его взглядом.

– Энтили ми дираж'ульт кай панарх, – пробормотал Властелин-Мститель, медленно скользя взглядом по статуе. Потом он задрал голову к солнцу и довольно потянулся, сцепив руки вместе ладонями наружу.

Барродах беспокойно смотрел на него. С самого момента приземления на Артелион предугадать настроения Аватара было совершенно невозможно.

– Солнце этого мира горячо и приятно, – произнес Эсабиан. – Похоже, мои предки сделали неправильный выбор.

Барродах огляделся по сторонам в совершеннейшем замешательстве. Услышать подобное заявление из уст Аватара Дола было неслыханным делом, ибо вся власть его основывалась на отождествлении с суровым характером предков его народа. Должар был для них даром Дола, ниспосланным с тем, чтобы закалить его народ против демонических сил, изгнавших их изначального рая. Разумеется, бори верил в эти мифы не больше, чем, по его мнению, Эсабиан, но то, что его повелитель смог раскрыться настолько, чтобы позволить себе такое замечание, показывало, насколько успешное отмщение меняло его характер.

– Не бойся, мой маленький бори, – усмехнулся Эсабиан, – нас здесь некому подслушивать. – Опершись руками о колени, он наклонился разглядеть что-то у подножия статуи. – Это еще что?

В тени изваянных из мрамора страстей лежал на траве неровный гранитный обломок. Одна грань его была отшлифована, и на ей виднелась высеченная надпись – четыре коротких строки.

– Правитель Вселенной, правитель ничей; вся власть над мирами держит крепче цепей, – прочел Эсабиан вслух, откинул голову и расхохотался – подобного взрыва эмоций Барродах за ним еще не наблюдал. – Правитель ничей! – фыркнул он, вытирая слезы. – Как метко! Интересно, видел ли он в этом пророчество?

Он перестал смеяться так же неожиданно, как начал.

– Держит крепче цепей... – Он резко повернулся. Барродах подавил приступ страха. «Он в хорошем настроении. Мне нечего бояться».

– Сколько времени еще нужно на подготовку сопровождения?

– По нашим расчетам, от двадцати до тридцати дней, Господин. Ну и потом, сколько там уходит на дорогу до Геенны.

Эсабиан повернулся и хмуро посмотрел на дворец. Барродах затаил дыхание, вспомнив разговор в Тронном Зале.

«Палиах завершен... Вернее, почти завершен: его враг еще жив».

Барродах до сих пор не знал, что думать об этом разговоре: он тянул до тех пор, пока новых предлогов не входить в Тронный Зал больше не осталось. Когда же он все-таки вступил внутрь, он не обнаружил там обезображенного тела, как ожидал. Геласаар все еще был жив, лежа под прицелами тарканцев, а Эсабиан куда-то исчез.

Барродах поспешно приказал запереть Панарха во внутренних покоях дворца, в одной из древних темниц, которые нашли его агенты, но Аватар до сих пор ни разу не спрашивал о его дальнейшей судьбе.

Пытаясь отвлечь господина, Барродах заговорил снова:

– Через несколько часов ожидается прибытие «Когтя Дьявола» с гностором Омиловым и его собранием артефактов на борту. Я приказал Лисандру ждать их на борту «Кулака Должара»; он перейдет к ним сразу по их прибытии с тем, чтобы опознать Сердце Хроноса.

Эсабиан кивнул, продолжая хмуриться.

– Ты тоже отправишься на «Коготь Дьявола», чтобы последить за осмотром. Привезешь с собой гностора.

Барродах пал духом. Еще один перелет...

– «Коготь Дьявола» – это ведь тот самый корабль, который загнал третьего наследника в газовый гигант, не так ли? – продолжал Аватар и дождался утвердительного кивка Барродаха. – Тогда захвати с собой капитана...

Громкий дребезжащий рев, сопровождаемый изощренными ругательствами, не дал договорить Эсабиану. Оба обернулись. Ограда за спиной статуи взорвалась брызгами зеленой листвы, и из-за нее вывалилась самоходная плазменная пушка в сопровождении толпы солдат в сером. Торчавший из водительского отсека солдат отчаянно цеплялся за рычаги и наугад тыкал пальцем в клавиши, тогда как другой висел на лобовой панели, пытаясь выдернуть ноги из-под юбки воздушной подушки.

Пыль и мелкие щепки фонтаном окатили Барродаха с Эсабианом, запорошив им глаза. Двое сопровождавших их на удалении тарканцев бегом бросились к ним с оружием наготове, но остановились в замешательстве, увидев вместо врага своих же солдат. Водитель заметил Властелина-Мстителя, пушка резко свернула, сбив концом ствола одну из голов статуи – та покатилась по траве и остановилась у самых ног Эсабиана, с укором глядя на него каменными глазами. Пушка проскользила по лужайке еще несколько футов, рев двигателей поднялся и ушел в ультразвук, потом с оглушительным треском она выплюнула облако жирного черного дыма и тяжело осела на землю.

Барродах в совершеннейшем расстройстве оглядел себя. Предсмертные конвульсии плазменной пушки забрызгали его шлепками черного масла; одежда годилась теперь только на выброс. Он перевел взгляд на Эсабиана и поперхнулся. Выражения лица своего господина под слоем масла он не видел, только блестели в напряженной улыбке зубы. Барродах подавил приступ истерического смеха, замаскировав его под кашель.

Управлявший пушкой гвардеец скатился с брони и распластался у ног Эсабиана. Тарканцы подняли оружие, но Эсабиан взмахом руки остановил их. Остальные гвардейцы, оцепенев от ужаса, молча смотрели на них.

С минуту никто не двигался, потом Эсабиан повернулся к Барродаху.

– Это и есть пример тех установок, которыми ты хотел защищать меня? – В глазах его плясал незнакомый огонек; в другой ситуации Барродах назвал бы это иронией – холодной иронией, которую Эсабиан единственно позволял себе в Джар Д'очче.

Эта полная неспособность понять эмоции господина окончательно смутила и напугала бори.

«Это несправедливо! – взывал его рассудок. – Теперь, когда он достиг всего, чего хотел... И снова все меняется!»

Барродах ожидал от победы Должара всего, только не этого.

Собрав всю волю в кулак, он заставил себя ответить:

– Нет, господин, это пример полного непрофессионализма. – Он повернулся и пнул ногой почти не подававшего признаков жизни гвардейца. – А ну объясняй!

Единственным ответом ему было нечленораздельное мычание.

– Говори!

Гвардеец поднял голову.

– Господин, – пролепетал он, обращаясь к Эсабиану, – у нас совсем не было времени... и мы не знакомы с панархистской техникой... она вся устарела...

– Это не оправдание! – рявкнул бори и тут же осекся, ибо Эсабиан отвернулся с выражением скуки на измазанном лице.

– Разбирайся с этим сам, – бросил он через плечо и в сопровождении телохранителей зашагал ко дворцу, но вдруг остановился и обернулся к нему. – И проследи, чтобы статую отреставрировали как следует!

Минуту спустя он скрылся за поворотом, и бори перевел дух. Он опустил взгляд на все еще распластанного гвардейца, и на лице его медленно проступила улыбка.

– Мы ведь оба хорошо знаем, какое наказание положено за такую оплошность, не так ли, а? – промурлыкал он. – Особенно за такую впечатляющую.

Гвардеец смотрел на него, и надежда медленно таяла в его глазах.

Барродах обвел взглядом остальных гвардейцев, наслаждаясь тем, как они в страхе отводят глаза. Слуха его коснулся негромкий стрекот, и он оглянулся. Совсем недалеко от них скользила над лужайкой автоматическая газонокосилка; под днищем её мерцало слабое голубое сияние силового поля, снимавшего ровный слой травы и возвращавшего её в почву в виде идеально измельченной зеленой массы.

– Ага, – прошипел бори. – Пожалуй, это то, что надо. – Он махнул двум другим гвардейцам. – Берите ваши ножи и пришпильте его руки и ноги к земле вон там.

Гвардеец у его ног захлебнулся от ужаса и сделал попытку отползти, однако те двое, на кого показал Барродах, хоть и неохотно, но подошли и с окаменевшими лицами схватили его.

Бори отдал остальным распоряжения насчет пушки и статуи, потом постоял немного, глядя на то, как они выполняются.

– Сначала ноги, болваны! – крикнул он, когда гвардейцы кинули своего товарища на землю метрах в тридцати перед медленно приближающейся косилкой. Те поколебались, не притвориться ли им, будто они не слышат, но все-таки перевернули бедолагу за руки и за ноги, и пришпилили его к земле.

Тот теперь орал без умолку. Газонокосилка дошла до его ног и остановилась; Барродах понял, что она оснащена каким-то предохраняющим устройством.

– Не выпускайте ее! – закричал он, когда косилка начала поворачивать в сторону. – Толкайте ее, толкайте! – Он махнул рукой, подзывая еще одного гвардейца.

Стоило третьему человеку подтолкнуть машину, как она снова остановилась. Барродах в раздражении подбежал и толкнул ее. Внезапно та дернулась в сторону. Гвардейцы отскочили, и она тут же рванулась в образовавшуюся брешь – датчики засекли путь на волю. Голубое сияние прошлось прямо перед ногами Барродаха, аккуратно измельчив ему носки башмаков. Свежий воздух холодил босые пальцы. Барродах взвизгнул и отпрянул, упав на траву. Газонокосилка, довольно урча, заскользила дальше. Он ощутил пальцами ног сырость и в ужасе опустил взгляд, почти уверенный, что пальцы отвалятся у него на глазах. Но нет, он был цел и невредим; сырость шла от травы. Тут он заметил, что гвардеец с каменным лицом смотрит на него.

Бори медленно поднялся на ноги, стараясь, насколько это возможно в подобной ситуации, спасти лицо.

– Отведите его в казарму для дисциплинарного взыскания, – буркнул он, указывая на распятого на лужайке человека. – И убрать весь этот бардак, живо!

Он повернулся и захромал прочь, цепляя босыми пальцами за гравий. Ему очень хотелось верить в то, что история его позора останется в тайне, но он прекрасно понимал, что на это можно не надеяться.

Для Барродаха оккупация Артелиона протекала не лучшим образом.

Грейвинг была поражена не меньше Брендона, когда Ивард вдруг подал голос:

– У меня есть кое-что.

Брендон резко обернулся. Грейвинг тоже удивленно покосилась на брата, который ни разу еще на её памяти не делился информацией с незнакомым человеком. Он и вопросы-то задавал очень и очень редко.

– Хотите посмотреть на принадлежавшую ему вещь? – продолжал Ивард. – Я всегда ношу её с собой. – Голос его срывался от волнения, но он полез во внутренний карман куртки.

Брендон кивнул, одарив Иварда одной из своих вежливо-непроницаемых улыбок.

– Еще бы, – ответил он.

Ивард улыбнулся, и тут же над головой прозвучал знакомый сигнал.

– Скоро выход, – пробормотал он. – Вот.

Он вытащил руку из кармана – на ладони его лежал маленький, скомканный предмет.

Грейвинг удивленно подняла брови. Ивард никому, кроме нее, никогда не показывал свое сокровище – единственную вещь, которой он дорожил.

Взгляд её перебегал с шелковой ленты в красную и серебряную полоску на лицо Брендона и обратно. Лицо его не изменило выражения, когда он взял ленту из рук Иварда, только напряглось немного.

– Ты знаешь, что это такое? – спросил Крисарх, сжав ленту в руке.

Грейвинг перевела взгляд на ленту в руке у Крисарха. Наградную ленту Лучшему Пилоту, награду, выдаваемую только Военно-Космической Академией на Минерве. На ленте значилась только одна дата, 955 год – год, когда Маркхема и Крисарха исключили.

Ивард судорожно сглотнул, двинув кадыком на тощей шее.

– Он рассказывал, когда дал её мне. И рассказывал некоторые из штук, которые вы с ним вдвоем вытворяли там. – Он даже прищурился от удовольствия при воспоминании об этом. – Он мне это дал, когда мы выбрались из одной переделки. Я там помог немного, пилотируя шлюпку. Он сказал, меня наградили бы такой, если бы я учился в Академии. – Он вздохнул и трогательно сдвинул свои почти невидимые на лице брови. – Он меня учил.

Брендон положил ленту Иварду на ладонь, и тот бережно спрятал её в карман.

– Как ты попал к нему в команду? – спросил Брендон.

Бледная кожа Иварда порозовела, и он осторожно покосился на Грейвинг. Брендон рассеянно посмотрел туда же. Она поняла, что он до сих пор не замечал ее.

– Мы беглецы, – ответил Ивард, и сестра его надеялась, что Аркад услышит гордость в его голосе. – Я и Грейвинг. Меня приписали к шахте, когда мне исполнилось десять, и, когда мне надоели битье и ползанье по трубам, я взял и сбежал. Пробавлялся воровством, пока Грейвинг меня не отыскала. Она тоже сбежала.

– С планеты? С корабля?

– Нет, – мотнул головой Ивард. – Не с корабля.

– Как же вам удалось убежать с планеты? – В голосе Брендона звучал интерес, почти сочувствие.

Грейвинг перестала доверять богатым задолго до того, как они покинули родную планету. Правда, они сейчас были не одни.

«И если Ивард не узнает сейчас, что я думаю по поводу его трёпа, он не узнает никогда».

В общем, ей не оставалось ничего, кроме как обреченно ждать, сколько еще её братец выболтает этому улыбающемуся Дулу с ничего не выражающими глазами.

– Нет, я все это время мечтал летать, – продолжал Ивард. Лицо его запрокинулось, словно к небу; Грейвинг уже знала, что этот жест сразу же выдает в нем нижнестороннего. – Ну, мы вступили в одну шайку, а у Трева – вожака нашего – был еще двоюродный брат, так тот летал в экипаже у рифтеров. Когда они залетали к нам, он взял нас с собой. – Ивард ухмыльнулся. – Капитан у них был форменное шиидровское дерьмо, у него и люди менялись так часто поэтому. Но он увез нас с планеты, и я довольно много всего такого узнал, пока драил все ихние закоулки. Смотрел, как они работают, особенно команда на мостике... Любил цифры на экранах... – Он помолчал с отрешенным взглядом. – Ну, сначала-то я не знал, что они значат. Но потом начал соображать. Я их... это... видел. – Его пальцы сложились в шар. – В четырехмерном. Потом капитан увидел, что я делаю, и посадил под замок. Ну, я и сделал ноги, как только мы дошли до Рифхтавена. Потом ходил еще с двумя экипажами – так себе – а потом нас взял к себе этот поганец, Джакарр. Но остальной народ у него нам понравился. – Он вдруг спохватился и съежился, бросив на сестру виноватый взгляд. – Я знаю, что слишком много болтаю языком.

– А что остальные? – спросил Брендон. – Откуда они?

Ивард отчаянно покраснел. Пока он подбирал слова, вмешалась Грейвинг.

– Сразу не скажешь. Они все любят рассказать о себе, так что спросите их самих.

Ивард благодарно кивнул ей.

– Ну, нам, во всяком случае, рассказывали. Капитана интересовали больше способности. Маркхем говорил, не ошибки прошлого, а нынешний характер и способности, вот что решает, подойдет ему человек или нет.

– А о собственном прошлом Маркхем рассказывал, нет?

– Немного. Ну, нам всем известно, откуда он. Он и разговаривал как знатный, вроде Монтроза...

Грейвинг замолчала, когда настойчивый звонок прервал их разговор. Странное волнение охватило ее: они вот-вот выйдут из скачка над планетой Крисарха – Артелионом.

– Пора идти на мостик, – сказала она.

20

Ивард только раз покосился на нее проверить, сердится она на него или нет, а потом молча зашагал первым. Грейвинг тоже молчала, замыкая шествие следом за Крисархом.

Она глубоко вздохнула. Ивард прекрасно знал, что она не любит, когда он распространяется насчет их прошлого.

«И есть ведь еще и то, чего он не знает и не узнает», – мрачно подумала она, вспоминая, на что ей пришлось идти, чтобы бежать – а потом вернуться к нему на выручку.

Стряхнув эти воспоминания и ту злость, которую они всегда приносили с собой, она прошла прямо к своему пульту и нажала на клавишу включения. Набирая код автоматической проверки систем, она чуть повернула голову и увидела, что Брендон подошел к незанятому пульту управления огнем. Несколько секунд он стоял, глядя на пульт. Интересно, видит ли он, что «Телварна» обладает большей огневой мощью, чем большинство кораблей её размера, что её переоборудовали совсем недавно? Узнаёт ли во всем этом руку Маркхема, его мысль?

Марим не выдержала и обернулась к нему:

– Что случилось, запутался?

Брендон чуть напрягся и посмотрел на нее. Грейвинг увидела, как его отстраненный взгляд скользнул по ней, словно сканируя, а потом поняла.

«Он борется с тенями собственного прошлого».

Почему-то эта догадка ободрила ее.

Аркад тем временем одарил Марим своей вежливой улыбкой-маской.

– Совсем напротив. Думаю, что смог бы управиться с ним с завязанными глазами.

За свой капитанский пульт уселась Вийя. Она бросила оценивающий взгляд на Брендона и тут же занялась проверкой собственной техники.

– Маркхем сидел за пультом управления огнем до тех пор, пока не стал капитаном, – сообщила Марим. – Он говорил еще нам, что та наша старая система была сделана, поди, еще до Гегемонии. В общем, он тут переиначил все по-своему. Красота, скажи?

– Да...

Рявкнул сигнал выхода, и Брендон рухнул в кресло. Марим прыгнула на свое место и пробежала взглядом по приборам.

– Мы подойдем к вашему Артелиону как мирное судно, – сказала Вийя.

Прояснились после выхода из прыжка экраны, и на них возник Артелион, далекий и прекрасный, каким представал он в бесчисленных голофильмах. И каким он мне снился. Грейвинг вдруг испытала приступ... чего? Трепета? Нетерпения? Она терпеть не могла вспоминать, как мечтала когда-то бежать в Мандалу, чтобы добиться справедливости для тех, кто не мог или не осмелился бежать с её родной планеты.

Экран замерцал, и изображение на нем выросло; Грейвинг заметила, что это Вийя пробежала пальцами по пульту. За пультом управления огнем Крисарх тоже поднял взгляд; профиль его не выдавал никаких эмоций, но плечистая фигура напряглась слегка.

Грейвинг услышала, как вздохнул её брат. Ивард ткнул пальцем в экран, который показывал россыпь мелких облаков над архипелагом, на котором раскинулся Большой Дворец.

– Мандала... – произнес Ивард высоким от страха и волнения голосом. – Но мы же не можем там приземлиться.

– А почему? Такой же ком грязи, как любой другой остров, – фыркнула Марим, но Грейвинг услышала в её браваде нотки неуверенности.

– Магистерий хорошо справляется со своей работой, – буркнул Локри самым презрительным тоном, на какой был способен. – Чем больше болванов верят в весь этот вздор насчет Мандалы, тем надежнее защищены чистенькие – мифы хранят её лучше любого оружия.

Ивард дернулся как от удара, а разъяренная Грейвинг подыскивала, что бы такого обидного сказать Локри, но тут связист заговорил опять – словно не ляпнул только что ничего такого:

– Нас запрашивают.

– Включи ответчик. Код старой регистрации, – скомандовала Вийя.

На пульте Локри загудел зуммер. Он нажал на клавишу, и ожил динамик:

– YST 8740 «Девичий Сон», вам разрешается заход на низкую орбиту. Быстро или медленно?

Вийя забарабанила по клавишам.

– Быстро. Условия контракта стандартные.

– Ждите досмотра на орбите. Расчетное время выхода на орбиту – двенадцать с половиной минут.

Крисарх молчал, но Локри, должно быть, внимательно наблюдал за ним, ибо сказал:

– Никогда не приходилось платить за посадку или взлет, а, Аркад?

Брендон посмотрел на него с легким удивлением.

«Он же нарочно развлекает Локри, – догадалась Грейвинг. – Как забавляют капризное дитя».

Она поспешно вмешалась в разговор, сама не зная для чего – защищать или нападать.

– Конечно, мы платим, – сказала она. – Если мы не заплатим за проход через резонансный щит на высокую орбиту, они могут конфисковать и продать наш корабль.

Она ожидала, что Аркад возразит: «Но мы не продаем чужих кораблей», – но он молчал. Все с тем же любопытством, словно он не возвращался домой, а прилетел на экскурсию, он вглядывался в экраны.

Они не ощутили ускорения, когда расположенный на луне силовой генератор ухватил их корабль направленным гравиполем и с силой послал вниз, к Артелиону.

– «Девичий Сон»? – наконец переспросил Брендон. Марим хихикнула:

– Уж не знаю, что было в голове у бывшего владельца, но наверное, это за то, что корабль такой длинный и стройный, и здорово легко входит и выходит из разных там укромных мест. – Она рассмеялась собственной шутке, и Ивард тоже хихикнул.

«Один из способов заставить его выглядеть не как квашня, – подумала Грейвинг. – Шутки насчет секса».

Последнее время любое упоминание о сексе забавляло Иварда. Уж не значит ли это, что он созрел, чтобы?.. В его возрасте я давно уже знала, что это далеко не шутка. Грейвинг стряхнула эти огорчительные размышления: позже будет полно времени пораздумать над этим.

– У нас для «Телварны» целая охапка названий, – продолжала Марим, – но когда имеешь дело с чистенькими, это самое надежное, опять же оно одно у нас зарегистрированное.

– На моей памяти мы его ни разу не использовали, – добавил Локри. – Короче, мы просто другой корабль, прилетели тихо-мирно по почтенному делу.

– До тех пор, пока нас не спросили, что у нас за дело, – заметила Грейвинг, с сомнением покосившись на Брендона.

Тот поднял руки.

– Если на то пошло, у меня есть право беспрепятственного прохода, но мне кажется, нам лучше не использовать его без крайней нужды.

Все замолчали, глядя на растущую на экране планету. Вийя начала перекличку дежурных пультов, чтобы вахтенный экипаж не расслаблялся.

– Силовое поле снято, – наконец снова ожил динамик. – Приготовьтесь к смене курса. Ждите дальнейших указаний о параметрах орбиты.

Последовал короткий список чисел, и звук выключился.

– Давай, Ивард, твоя очередь.

Ивард оглянулся на Вийю. Та кивнула, и он опустил пальцы на клавиши.

– Курс введен и задействован.

Вид у Марим был недоуменный.

– Жутко непривычно как-то доверять «Телварну» какой-то там чужой машине.

– У панархистов по-другому не бывает, – ответила Вийя, – особенно здесь, в центре их владений. Можешь не сомневаться, нас сейчас держат на прицеле тяжелые рапторы, настроенные на немедленный огонь при малейшем отклонении.

Остальные посмотрели на Брендона, и он кивнул.

– У нас не было ни одного инцидента вот уже больше ста лет, – сказал он.

– Что ж, спасибо и на том, – буркнула Марим.

– Неужели они будут стрелять в мирный корабль? – неосторожно спросил Ивард.

– Мирный корабль? – хохотнула Марим, с притворным изумлением оглядываясь по сторонам. – Где?

Ивард снова скис. Брендон поспешно заговорил, словно ощущал необходимость ответить на дерзкую реплику Марим:

– Марим права, Ивард, хотя и не совсем в том смысле. Корабль может нанести уйму ущерба планете – не говоря уже об орбитальных поселениях – даже не имея дурных намерений.

Неужели Аркад делает все это только из доброты? Грейвинг вдруг испытала к Брендону нечто вроде одобрения.

– Ты вот о чем подумай, Ивард, – сказала она брату. – «Телварна» весит где-то двадцать тысяч тонн. Вторая космическая скорость для Артелиона будет больше одиннадцати километров в секунду...

Глаза Иварда расширились: мгновенно просчитав все, он понял возможные последствия.

Теперь планета увеличивалась на экране гораздо быстрее, а вокруг нее кольцом ярких огней виднелись орбитальные поселения. Беспорядочно роившиеся другие огоньки отмечали корабли на орбитах.

Но и брат, и все остальные разом вылетели у Грейвинг из головы, как только она заметила на экране один-единственный знакомый объект. Она еще не до конца осознала это, а пальцы уже сами набрали команду, увеличив одно из пятнышек прямо по курсу. На экране возникла знакомая яйцевидная форма линкора, ощетинившегося едва различимыми на расстоянии антеннами и орудиями.

Грейвинг молчала, стиснув зубы. Она покосилась на капитана – та молча разглядывала линкор.

Первой подала голос Марим, развалившаяся в кресле, скрестив руки и задрав ноги на пульт:

– Надо же, как странно сидеть и не удирать от этой хреновины!

В ответ рассмеялся один Локри.

Некоторое время все молча смотрели на экран.

Брендон решил, что все еще не до конца верят в то, что они и правда подходят к Мандале, которая стараниями Магистерия и Академии Архетипа и Ритуала до сих пор вызывала у жителей Тысячи Солнц благоговейный трепет. Даже Локри, что бы он там ни говорил, не отрываясь, смотрел на с каждой минутой выраставшую планету.

«Все, но не Вийя», – подумал Брендон, ощущая её спокойный взгляд на себе. Её одну, похоже, совершенно не волновало то, что они подходят к самому сердцу Панархии, самому бойкому перекрестку всех космических путей, родине самой древней культуры, до сих пор хранившей память об Утерянной Земле. Интересно, откуда она родом? Такого акцента, как у нее, ему слышать, кажется, еще не доводилось, и все же он казался ему до странного знакомым.

Вийя вдруг резко набрала на пульте команду, еще раз увеличив изображение. По экрану прошла рябь, почти скрывшая линкор на ту секунду, пока настраивались датчики. Потом изображение снова возникло на экране, с беспощадной четкостью показывая эмблему на борту корабля – стилизованный красный кулак, стискивающий охапку молний; все это окружалось угловатой надписью и венком огненных языков.

– «Кулак Должара», – произнесла Вийя тихо, почти шепотом.

Должар...

Мой отец – Аватар Дола. Тебе и дня не прожить на Должаре...

Брендон зажмурился, и мысли его побежали по двум направлениям сразу. Ему вспомнился Анарис, сын Эсабиана, произносящий эти слова с таким же точно акцентом – одна мысль.

И вторая: «Капитан этого судна – должарианка».

Брендон отогнал обе мысли. Вийя заговорила снова, и слова её застали его врасплох:

– Согласно Ахеронтскому Договору, этот корабль не имеет права покидать орбиту Должара, верно?

Брендон медленно кивнул, пытаясь услышать в её словах фальшь или подвох. Он не услышал ни того, ни другого.

– Возможно, проходят какие-то мирные переговоры, – сказал он, сам не очень-то веря собственным словам. – Или что-то еще, в чем участвует Должар. В случае контакта на высшем уровне дипломатические нормы требуют, чтобы Эсабиан использовал свой флагманский корабль.

– Тебе видней, – заявила Марим, ерзая на своем месте. – Ты у нас чистенький, да еще из высших.

Брендон опустил взгляд на свои руки, напряженно застывшие на краю потемневшего от времени пульта.

– Уверяю тебя, Марим, что мне сообщили бы об этом в самую последнюю очередь. Моя роль в государственном механизме заключалась в... совсем в другом.

Должно быть, остальные ощутили в его голосе формальную сухость, поскольку на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая только стуком клавиш на пульте у Вийи.

– Ивард, проверь курс, – произнесла она наконец, потом нажала на клавишу интеркома. – Жаим, как двигатели?

– Лучше не бывает, – послышался ответ. – Что ты обо всем этом думаешь? – Брендон сообразил, что тот видит все происходящее на мостике с монитора.

Да, чего у рифтеров нет – так это жесткого разделения труда, как на флоте.

С минуту Вийя сидела, не отвечая и глядя на Брендона.

– Мы идем не с государственным визитом, так что любой наш подозрительный шаг будет встречен огнем из пушек. Единственное, что мы можем делать, – это ждать, пока ситуация не прояснится. Если понадобится, подождем, пока планета не заслонит от нас линкор, а там рванем. – Она сделала паузу. – Локри, ты можешь определить, включено ли резонансное поле?

Локри покосился на Марим.

– Можем прощупать это слабым скачковым полем. Только это займет несколько минут.

– Тогда делай.

Брендон слушал этот обмен репликами вполуха: ему не давало покоя присутствие вражеского линкора на орбите над Мандалой.

«Мандала, – подумал он. – Вот я и делаю это, словно разгадка поможет отогнать пятьдесят миллиардов тонн линкора».

На него снова нахлынули воспоминания: его первая встреча с Анарисом. Ему тогда было десять лет, Галену – на пару лет больше. Они играли тогда вдвоем в парке – разучивали жесты келли, – когда появилось несколько взрослых, все в военной форме, и один из них что-то сказал официальным тоном.

Но Брендон не обращал внимания на взрослых. Его интересовала только одна маленькая фигурка в окружении больших, в черном, в высоких черных же сапогах и с чем-то вроде оружия на поясе. Мальчик, чуть старше и заметно выше Брендона, смотрел на него, не мигая, без намека на улыбку.

– Заложник... – прошептал Гален почти беззвучно.

Брендон не знал, что это значит, да и не хотел знать. Он не понимал, почему этот мальчишка смотрит на них так, будто от них дурно пахнет.

– Так давай с ним поздороваемся, – со смехом сказал он и исполнил приветственный танец келли, подобравшись при этом к мальчишке достаточно близко, чтобы ткнуть в лицо и живот.

Гален присоединился было к нему, но тут мальчишка вдруг яростно бросился на них с ножом. Брендон опрокинулся на траву в полном изумлении: он даже не заметил, когда тот успел выхватить свое оружие. Но и нож тут же вылетел у него из головы, когда он увидел, как покраснело лицо паренька и как закатились его глаза.

– Он захлебнется! – завопил Брендон.

Взрослые словно окаменели от неожиданности. Первым опомнился Гален. Быстро, стремительнее даже, чем мальчишка только что, он подлетел к нему со спины, охватил руками и нажал кулаком на желудок – чему-чему, а приемам первой помощи их обучили хорошо.

Парень согнулся вдвое, и его вырвало – прямо на сияющие сапоги. Брендон, обессилев от смеха, рухнул на траву. Задыхаясь, он слышал этот голос, высокий, срывающийся от злости, с этим странным акцентом...

Мой отец – Аватар Дола...

Прошло несколько лет, прежде чем Брендон узнал, что тот пытался устрашить его и заставить повиноваться Древним должарианским заклятиям.

Воспоминание рассеялось, уступив место реальности – виду корабля, принадлежащего не Анарису рахал'Джерро-ди, но его отцу. Корабль висел над Артелионом. Почему?

Он опустил взгляд; пальцы непроизвольно крутили перстень Танри. Вставленные в глаза сфинксов драгоценные камни вспыхивали на свету.

«По меньшей мере, выполни данное тобой обещание».

Он посмотрел на экраны. На экранах заднего обзора скрывался за горизонтом Большой Дворец. На большом мониторе ярко освещенные солнцем орбитальные поселения выстраивались в плавно изогнутую цепочку огней, уводящую их через терминатор в ночь.

Когда «Коготь Дьявола» приблизился к ним, Барродах сцепил руки, надеясь, что сидевший рядом пилот не заметит, как он сжался. Он терпеть не мог космические перелеты и проклинал Рифеллин за то, что та выделила ему катер такой маленький, что в нем не было даже отдельного помещения для пассажиров. Вместо уютной каюты с зашторенными иллюминаторами он был вынужден торчать на месте второго пилота перед отвратительно большим ветровым стеклом из дайпласта.

«Рифеллин известно, как я это ненавижу. Она еще пожалеет о своей шуточке».

Бори заметил, что пилот начал коситься на него, но сделал вид, что не видит этого, отчаянно стараясь смотреть не вперед, а вниз, на нос катера прямо перед ветровым стеклом. Даже так он затаил дыхание, когда махина «Когтя Дьявола» надвинулась на них. Катер дернулся, когда силовое поле эсминца захватило его, и еще раз, когда они, разбрызгивая огоньки статических разрядов, скользнули в причальный шлюз. Только когда катер опустился на палубу, Барродах облегченно перевел дух.

Двигатели маленького суденышка смолкли. Барродах выбрался из-за пульта, прошел в шлюз и откинул люк. Снаружи к катеру приближался человек с какой-то длинной штуковиной в руках, за которой тянулся провод. За ним следовал пестро разодетый рифтер. На заднем плане Барродах разглядел бесформенную груду поддонов и контейнеров; содержимое части из них высыпалось на палубу.

Он поднял ногу, чтобы ступить за порог люка; пилот поспешно повернулся к нему.

– Подождите минуту, господин, вам еще нельзя выходить!

– Не говори мне, чего я могу, а чего нет! – раздраженно рявкнул бори. Тип со штуковиной в руках отчаянно замахал ему руками, но Барродах не обратил на него внимания и сделал шаг.

Послышался громкий хлопок, и бори вдруг оказался лежащим на палубе лицом вверх. Противный запах коснулся его ноздрей, а ноги почему-то щипало. Он тряхнул головой и неуверенно привел себя в сидячее положение, потом опустил глаза и вдруг завопил от страха: его башмаки горели!

Матрос в форменном кителе подбежал и сбил огонь из огнетушителя, заодно окатив Барродаха пеной с ног до головы. Тот, пошатываясь, поднялся на ноги и злобно посмотрел на расфуфыренного рифтера, в котором узнал капитана, Таллиса Й'Мармора.

Таллис прилагал все усилия, чтобы не засмеяться, отчего глаза его выпучились еще сильнее.

– Прощу прощения, милорд, – почтительно произнес он. – Это побочный эффект швартового поля – сильный статический заряд. Мы как раз собирались снять его, когда вы вышли. Надеюсь, вы не пострадали?

Слегка польщенный необычным обращением Таллиса, Барродах только смерил его тяжелым взглядом, от которого тот заметно стушевался.

– Нет. Прибыл уже Лисантер с «Кулака Должара»?

– Он вон там, – показал Таллис.

Барродах посмотрел в том направлении, куда ткнул длинный указательный палец, и увидел долговязую фигуру ксеноархеолога, выступающую из-за большого контейнера. Тот тоже увидел бори и поспешил ему навстречу.

– Я пока не нашел урианских артефактов, сенц ло'Барродах, – сказал он, используя положенную форму обращения низшего к высшему. Впрочем, должарианские приставки прозвучали в гладкой, невыразительной речи на уни довольно нелепо. – Но я только недавно начал.

Барродах повернулся к Таллису – тот развел руками.

– Поскольку вы не дали точного описания того, что вам нужно, мы привезли сюда все собрание из дома Омилова, а также из его банковского сейфа и сейфа в Университете – все, как вы сказали. – Таллис бросил на бори взгляд, который тот счел простым любопытством. – Возможно, если вы опишете этот предмет точнее, нам будет проще искать.

«Этому болвану нечего и думать обмануть Должар», – решил Барродах. Здесь, на орбите Артелиона, под прицелом орудий «Кулака» и вдали от завистливых лап Хрима Беспощадного, возможно, нет риска в том, чтобы рассказать этому типу, на что похоже Сердце Хроноса. Он покосился на груду артефактов, усыпавших почти всю палубу. «Если я не скажу ему, мы застрянем здесь на несколько дней».

– Вы лично наблюдали за погрузкой? – спросил он у рифтерского капитана.

– Разумеется. – Таллис даже обиделся немного.

– Отлично. То, что мы ищем – размером с ваш кулак или чуть меньше. Это сфера с зеркальной поверхностью, и ведет она себя немного странно.

Таллис закатил глаза и в театральной задумчивости дотронулся тремя пальцами до подбородка. Барродах терпеливо стиснул зубы.

«Когда бы он не давал ценную информацию на этого Хрима, я с радостью вышвырнул бы его в открытый космос».

– Кажется, – сказал наконец Таллис, – я знаю, где лежит что-то в этом роде. Идите сюда.

В сопровождении бори и Лисантера он осторожно пробрался через нагромождение ящиков на другую сторону причального шлюза, где стоял большой, не распакованный еще контейнер.

– Это должно быть здесь. Сейчас скажу, чтобы его открыли.

Он махнул ближнему матросу, который подошел к ним с небольшим тупорылым предметом в руках. Матрос приложил предмет к верхнему ребру контейнера, тот коротко взвыл, и крышка контейнера медленно, воняя горелым пластиком, начала закручиваться вверх.

В ожидании, пока контейнер откроют окончательно, Барродах повернулся к Таллису:

– Не мешал ли Хрим вашим поискам в усадьбе Омилова или в Университете?

– Нет, – улыбнулся Таллис. – Нет, не посмел – после того, как вы переподчинили меня напрямую Артелиону, прежде чем направить меня на поиски.

Это упоминание о покровительстве немного смягчило Барродаха.

«По крайней мере он понимает, почему я поступил так. Возможно, от него еще какое-то время будет польза».

– Он был очень огорчен, когда пришли ваши новые приказы, отменявшие сделанные перед атакой назначения, – продолжал Таллис. – Некоторые из его комментариев по этому поводу можно назвать... хм... неосторожными. – Он с надеждой посмотрел на Барродаха, который игнорировал намек.

«Я знаю, что Хрим ненавидит меня. Чего этот болван не понимает, так это того, что ненависть делает поступки человека предсказуемыми».

Интересно, как это Таллису удается быть разом подозрительным и абсолютно близоруким. А что до линкора на Малахронте...

Барродах улыбнулся и отбросил эту мысль: матрос наконец открыл контейнер, и Таллис ткнул пальцем в большой деревянный шкаф внутри.

– Думаю, это здесь.

Барродах нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока остальные доставали шкаф из контейнера и открывали его. Внутри оказались полки, аккуратно уставленные рядами самых причудливых предметов, среди которых мелькнула книга в кожаном переплете. Лисантер взял её и начал перелистывать, пока Барродах и Таллис копались в остальном.

– Я следил за тем, как пакуют этот шкаф, и мне кажется, то, что мы ищем, лежит где-то в самом низу, – сообщил Таллис.

Откладывая артефакты в сторону, Барродах не мог удержаться от того, чтобы не посмотреть на некоторые, самые занятные. Легко верилось в то, что они урианского происхождения: он никогда еще не видел ничего подобного. Тут были корзинообразные хитросплетения из незнакомого тусклого металла, напоминавшие нижнее белье какого-то извращенца; штуковина, похожая на сильно вытянутый кубок с торчавшими из горла изогнутыми металлическими остриями вроде ножниц, и еще множество вообще ни на что не похожих предметов.

Бори тряхнул головой. Надо же было кому-то собирать всю эту ерунду! Если это типичный пример того, что интересует панархистскую аристократию, неудивительно, что палиах Эсабиана завершился так легко.

И тут же он забыл об этом, ибо Таллис снял очередную полку, и под ней обнаружился блестящий металлический шар. Барродах недовольно заворчал, хлопнул Таллиса по руке, когда тот потянулся к нему, и поднял его сам. Шар показался ему странно легким.

За его спиной как-то странно хихикнул Лисантер, но он не обратил на это никакого внимания, крутя шар в руках. Он почти трясся от возбуждения. Сердце Хроноса! Он уже видел одобрение на лице Эсабиана, когда он положит последний ключ к победе ему в руки.

«Погоди-ка! – Он вдруг заметил в шаре отверстие. – Ни в одном описании Сердца Хроноса не говорилось ни о каких отверстиях...» Отверстие было размером примерно с его большой палец. И с противоположной стороны шара обнаружилось еще одно, меньшего диаметра.

– Сенц ло'Барродах! – настойчиво окликнул его Лисантер, но Барродах, не в силах совладать с любопытством, уже сунул палец в отверстие. Вещество, из которого был сделан шар, странно поддалось, пропуская палец внутрь; внутренность шара оказалась теплой.

– Это не урианские артефакты, – сказал Лисантер, бросив взгляд на руку Барродаха и тут же отвернувшись.

– Как? – не понял Барродах, стягивая шар с пальца. Шар почему-то не хотел слезать.

– Сначала я не был в этом уверен – в верхнем ряду точно не было ничего урианского, но я не знал, что там, внизу... – Он прикусил губу, глядя в какую-то дальнюю точку причального шлюза.

Барродаха, несколько выведенного из равновесия борьбой с шаром – тот уже засосал палец до основания, – вдруг поразила ужасная мысль: уж не пытается ли Лисантер изо всех сил сдержать смех?

– Но если верить вот этой книге, эта коллекция принадлежит некой леди Ризьене Геттериус... – ксеноархеолог повысил голос, и глаза его подозрительно заблестели. – ...каковая, кажется, приходится гностору женой. Понять её почерк довольно трудно.

Барродах почти ударился в панику. Шар решительно отказывался слезать с его пальца. Он стучал им по краю контейнера – безрезультатно; он вообще уже не чувствовал своего пальца.

– Что это такое? – взвизгнул он. – Снимите это! – он отчаянно взмахнул рукой и заехал Таллису шаром прямо по носу, из которого тут же обильно пошла кровь. Таллис взвыл и согнулся, безуспешно пытаясь спасти свой попугайский мундир от кровавых пятен. Матрос, забыв про болтающуюся в руке открывалку, с разинутым ртом созерцал весь этот катаклизм.

Лисантер наконец не выдержал и, утирая слезы и борясь с сотрясающим его тело смехом, принялся торопливо объяснять:

– Простите меня, сенц ло'Барродах. Эта игрушка из коллекции для развлечения мужчин. – Он прикусил губу так, что она побелела, потом продолжал деревянным голосом, что оказалось еще хуже, чем если бы он просто смеялся. – И мне кажется, она специально устроена так, чтобы не слезать.

– Вот оно! – торжествующе объявила Марим. – Засек, Локри?

Связист медленно прошелся взглядом по индикаторам и кивнул; усмешка разом исчезла с его лица. Камень в сережке блеснул алым пламенем. Все внутри Грейвинг сжалось.

– Резонансное поле снято, – продолжала Марим. – Как только пройдем радиус естественного поля, мы вольны маневрировать.

Брендон нахмурился.

– Непорядок, да? – спокойным тоном спросила Грейвинг.

– Да.

– Может, у них есть на то основания, вроде доброй воли там или чего такого? – предположила Марим. Она одна еще улыбалась, хотя скорее с вызовом, чем весело. Никто уже не надеялся на мирное приземление, обещанное им перед стартом.

– Панархисты ни за что не оставили бы Артелион вот так, без защиты, – сказала Вийя, – особенно при должарианском крейсере на орбите.

Неожиданный зуммер и голос из динамика на пульте у Локри перебили ее.

– YST 8740 «Девичий Сон», даю новый курс.

– Переключаю на тебя, Ивард, – предупредил Локри. Выслушав продиктованные ему цифры, Ивард нерешительно посмотрел на Вийю.

– Они хотят, чтобы мы спустились на двести километров; направление прежнее.

Она посмотрела на экран заднего обзора. «Кулак Должара» казался теперь маленьким светлым пятнышком почти на самом краю диска планеты; его эллиптическая форма почти не угадывалась.

– Давай. Так он окажется за горизонтом еще быстрее.

Ивард кивнул и набрал команду. Мальчишеское лицо его было по-взрослому сосредоточенно. На мгновение Грейвинг пожалела, что он не остался с Нортоном и экипажем «Солнечного Огня», потом отбросила эту мысль. Что бы там ни случилось дальше, хорошо, что они вместе.

Артелион снова вырос в размерах; беспорядочные скопления светлых точек обозначали города на спящих под ними континентах. Прошло еще несколько минут, прежде чем стало ясно: линкор вовсе не собирается отставать.

– Локри, дистанция до «Кулака»?

– Перешел на орбиту пониже и сближается с нами. Не могу сказать точно, не включая локатора.

– Локатора не надо. Пусть думают, что мы ничего не заметили. – Она повернулась к Брендону и устремила на него долгий, изучающий взгляд.

Он не отвел глаз; лицо его оставалось столь же непроницаемым, как у капитана. Если он и ощущал хоть долю того смятения, что царило в душе у Грейвинг или явственно проступало на лицах Локри и Иварда, он этого не показывал.

– Враг моего врага... – произнес наконец Крисарх. – Мой народ не посылает должарианцев, чтобы те делали за них грязную работу.

Вийя медленно кивнула.

– Мне тоже так кажется. – Она набрала команду, и пульт перед Брендоном ожил, осветившись огнями. – Что ж, посмотрим, чему успел научить тебя Маркхем.

Она включила интерком.

– Жаим, мне нужен перегрузочный режим. Мы должны уйти вниз как можно быстрее, чтобы лучи их рапторов не доставали до нас, рассеиваясь в атмосфере. – Она повернулась к Марим, не прекращая набирать что-то на пульте. – Я хочу выйти на орбиту с противоположной стороны с максимальным запасом энергии. Отключи гравитационные и – если понадобится – отбери часть энергии от защитных полей – против рапторов от них все равно никакого толка.

Прозвучало сразу несколько тревожных сигналов.

Осри оторвался от холодильных поддонов, которые старательно драил, и смахнул со лба слипшиеся от пота волосы.

Невесомость? Что, черт подери, происходит?

В дверях показался Монтроз; лицо его было непривычно суровым.

– Кончай работу и брысь в свою каюту. – Голос его звучал сухо, без намека на обычную иронию.

Осри заколебался. Монтроз в два размашистых шага пересек камбуз, рывком поднял Осри за шиворот и, не обращая внимания на сдавленные протесты Осри, почти на весу отволок его в каюту.

Осри с размаху влетел в люк и услышал, как щелкнул за спиной замок. Он едва успел добраться до койки, когда отключились гравиторы.

Единственное объяснение – их отключили для ремонта... Или энергия нужна для чего-то другого. При обычной посадке такого не бывает. Самые невеселые догадки роились у него в мозгу, и каждая каким-то образом связана была с нападением на Шарванн.

Осри тряхнул головой, пытаясь отделаться от них. Это же Мандала, центр власти Дулу... Внезапный рывок корабля не оставил от этих его надежд камня на камне. Снаряды? За этим последовал низкий, ни с чем не сравнимый, пронизывающий до костей рык разряда раптора; к счастью, промах. Теперь он перепугался уже по-настоящему; беспомощность и невозможность видеть, что же происходит, только усугубили страх. Спасла его злость. Что, черт бы их побрал, задумали эти проклятые рифтеры? Потом он почувствовал знакомый рывок от входа в атмосферу, и тяжесть вернулась. Они шли в атмосфере – нежеланные гости в небе Артелиона. Но от кого они только что уворачивались?

Брендон успел пристегнуться прежде, чем вырубили гравиторы, и они оказались в невесомости. Он вполуха слушал команды Вийи остальным постам, торопливо проверяя готовность своих систем. Где-то посередине этой процедуры на мониторе открылось и тут же исчезло маленькое окно, но он успел заметить слово «индивидуальная». Индивидуальная настройка? Он прервал проверку и вернул программу назад. Ему предлагалось два альтернативных выбора – автоматическая подстройка и... В глазах его защипало, когда он увидел вторую строку: Alt L'Ranja gehaidin! Древний девиз приемной семьи Маркхема, ныне навсегда исключенной из рядов Тех, Кто Служит. Он выбрал вторую строку и набрал: «Принято».

Экран мгновенно погас, затем загорелся снова – в совершенно другой конфигурации. Боевые тенноглифы! Экран менялся на глазах: цвета, надписи, расположение окон. Когда пару секунд спустя трансформация завершилась, перед газами Брендона красовался пульт управления огнем – примерно такой же, с какими он имел дело в Академии. В горле его словно застрял комок. Последний подарок Маркхема. Теперь его руки двигались над пультом во много раз быстрее, чем прежде, продолжая ускоряться по мере того, как возвращалась к пальцам память.

«Да не думай ты о них, Бренди, просто дай им двигать твоими руками. Не мешайся под ногами, и пусть глифы сами делают всю работу».

«Все, как он сказал, – подумал Брендон. – Раз выучив их, уже не забудешь».

Боевые иероглифы – условные обозначения – совершенствовались на протяжении многих столетий, охватывая любой возможный вариант военных действий, а поскольку они создавались на основе простейших модулей, их оказалось поразительно легко адаптировать к новым технологиям и тактике. Используя цвет, форму и движение, они представляли собой то самое звено, что связывало человека и машину в единое целое.

Теперь Брендон почти видел своего друга, улыбающегося у него за спиной, слышал его насмешливый голос.

«Ну что ж, Бренди, вот ты прижат к планете линкором, которого ты не можешь поразить ни одним из имеющегося у тебя видов оружия... Что будешь делать?»

– Ослепить их своей гениальностью или заболтать до... – Он осекся, поняв, что говорит вслух. Он огляделся по сторонам и увидел, что весь экипаж смотрит на него, даже Вийя перестала стучать по клавишам. На маленьком окошке, отображавшем его пульт на основном мониторе, ярко мигали глифы.

Вся радость, охватившая Брендона, куда-то исчезла, сменившись жестокой реальностью.

«Что это за говно шиидровское такое на экране?» – Марим изумленно таращила глаза на глифы. Локри смотрел скорее на руки Брендона; на лице его застыло странное выражение. Грейвинг даже привстала, чтобы лучше видеть происходящее на экране.

Аркад рассмеялся напряженным, лишенным веселья смехом.

– Это боевые глифы – что-то вроде специального тактического кода. Их установил сюда Маркхем. – Он замолчал, удивленно глядя на остальных. – Вы что, ни разу не видели, как он ими пользуется?

Вийя медленно покачала головой.

– Он делал что-то... говорил, что сюрприз... перед тем, как его убили. Он так и не успел показать никому.

– А Джакарр ничего не рассказывал, – брезгливо фыркнув, добавила Марим.

– Возможно, он их не просто не нашел, – вставил Локри.

Их перебил голос Жаима из динамика:

– Вийя, у меня все готово. Двигатели настроены на перегрузку. У тебя тридцать секунд на все про все, потом тебе придется самой дуть на них, чтоб не перегрелись.

Вийя повернулась к Брендону.

– Вы готовы?

– Да. Кажется, нам удастся перехватить их ракеты, и мы можем понизить эффективность рапторов, находясь так близко к планете.

Она нажала клавишу, и Артелион на экране внезапно рванулся прямо на них. Сами они ничего не ощущали – искусственная гравитация в корабле не позволяла этого, но Грейвинг знала, что они несутся к планете с ускорением более пятнадцати «же». Теперь все зависело от умения Вийи. Стоит им войти в атмосферу под неверным углом, и корабль или развалится, или отскочит обратно в космос, словно камешек от водной поверхности.

«Кулак Должара» за кормой провалился за горизонт, потом появился снова и начал приближаться. Аркад пробежался пальцами по клавишам, секунду всматривался в глифы на экране, потом выпустил из кормовой установки веер ракет в его направлении.

– Что ты делаешь? – не выдержала Марим. – Этими пукалками линкора не продырявить, даже если он уберет свои поля.

– Они собьют с толку его датчики и ослабят лучи рапторов, – коротко ответила Вийя. – Смотри и учись.

За кормой яркими вспышками расцвели разрывы их ракет и тут же померкли, когда мостик содрогнулся от зубодробительного рыка раптора. Грейвинг изо всех сил стиснула зубы. Ивард вскрикнул от боли, изо рта его потекла струйка крови.

– Марим! – крикнула Вийя сквозь рев входа в атмосферу. Пульт маленькой рифтерши загорелся красными огнями, но пальцы её уже запорхали по клавишам.

Глифы на экране мигнули и перестроились, и Брендон дал еще один залп из кормовых установок. Еще один луч раптора коснулся корабля, на этот раз слабее.

– Блин! – взвизгнула Марим, на этот раз без обычного бахвальства в голосе. – Блин, блин! Эти гребаные ублюдки зацепили наши скачковые. Правда, не сильно.

«Телварна» задрожала; дрожь быстро переросла в отчаянную, беспощадную тряску. Впрочем, гравиторы удержали корабль, не дав ему развалиться, а там уже взревели плазменные дюзы, выравнивая машину. Тряска исчезла, зато вернулась тяжесть – они шли уже в атмосфере, на собственной подъемной силе.

Им вслед тянулись зеленые стрелы разгоняемых лазерами ракет отставшего линкора, рапторы которого были в атмосфере бессильны. Брендон открыл заградительный огонь; за кормой вспыхнул свет, а когда померк, экраны заднего обзора были пусты. Они ушли – пока.

– Высота двадцать шесть, скорость двадцать два маха, – нараспев докладывал Ивард. Лицо его казалось особенно бледным на контрасте с кровавыми потеками, но руки двигались над клавишами уверенно. Грейвинг смотрела на младшего брата с гордостью.

– Марим, ступай в машинное, помоги Жаиму, – приказала Вийя. – И дай знать оттуда, сколько потребуется для ремонта скачковых. – Марим выскочила с мостика, и Вийя кивком послала Иварда за её пульт. – Принимайся за дело, Рыжик. Марим понадобится поддержка.

Небо прямо по курсу начало бледнеть – «Телварна» приближалась к освещенной стороне планеты. Далеко внизу блестела в лунном свете вода. Брендон открыл у себя на мониторе окно с пульта Иварда и решил, что они пройдут в восьмистах километрах южнее архипелага Мандалы.

– Вам известно что-нибудь, Аркад, о схеме обороны Мандалы?

Брендон отрешенно поднял взгляд.

– Нет. Я вообще не думаю, чтобы об этом задумывались серьезно, но возможно, что-то все-таки задействовали после того, как сняли Щит. Возможно, впрочем, что военные отключили все оборонительные системы, как только стало ясно, что они проиграли – в подобной ситуации это обычный выбор.

– Значит, есть шанс, что нас никто не засек?

– Шанс есть. Но не более того.

Он помолчал, обдумывая слова, но тут из динамика послышался голос Марим:

– Эй, Вийя, тут все здорово разболталось, но со всем можно подождать, кроме плазмоводов и скачковых. На вид работы часов на шесть, не меньше.

Вийя подтвердила прием и снова повернулась к Брендону:

– Вы хотели что-то предложить.

– Есть одно место, где наши шансы значительно выше.

Она удивленно приподняла бровь.

– Большой Дворец. Наш нынешний курс проведет нас немного южнее.

– Боюсь, вы просто соскучились по дому, – иронически усмехнулась Вийя. – Это самое последнее место, где мне хотелось бы сажать «Телварну».

– И это последнее место, где этого от вас ожидают. Смотрите: Архипелаг Мандалы покрывает миллионы гектаров. Даже вблизи Дворца полно лесов, где без труда можно спрятать корабль таких размеров. Мой личный код может отключить те оборонительные системы, что еще включены, и, если дворцовый компьютер еще включен, мы, возможно, сумеем узнать, что же все-таки произошло. – Он замялся. – И мне хотелось бы проверить, не можем ли мы помочь еще кому-то из моей семьи. Поймите, поскольку дело касается компьютеров системы безопасности, мне просто необходимо быть там. – Он вдруг улыбнулся, в упор глядя на нее голубыми глазами: – И потом, вы ведь рассчитываете на плату за все, что я сделал с вашим кораблем?

Вийя слегка нахмурилась.

– У вас нет ничего, кроме кольца на пальце, – ответила она. – Не уверена, что этого хватит.

– И вы еще называете себя рифтером! Неужели вы никогда не мечтали обчистить дворец Панарха Тысячи Солнц?

Локри расхохотался; даже Ивард ухмыльнулся. Из динамика интеркома донесся голос Марим:

– Если ты упустишь такую возможность, Вийя, я сама сдам тебя Хриму!

Губы Вийи пошевелились беззвучно, потом сложились в улыбку.

– Тогда дайте Иварду курс. Мы принимаем ваше предложение.

Брендон поднялся из-за пульта и отвесил присутствующим церемонный поклон, каким Дулу встречают равных себе, но никак не рядовых граждан. Одна рука прижата к сердцу, вторая отмахнула далеко назад и вверх.

Вийя снова вскинула бровь, потом переключила внимание на монитор.

– И повнимательнее за экраном, Аркад, – сказала она. – Мы пока не в безопасности.

21

Вечерний свет, лившийся сквозь расположенные высоко под сводами окна галереи перед входом в Зал Феникса, окрашивал деревянные панели стен и ковры в теплые тона. Галерея представляла собой длинный, широкий коридор, стены которого с равными интервалами украшали нишы, отделанные светло-янтарным камнем и мозаиками, разноцветные отблески которых падали на пол. В каждой нише стояло по мраморному бюсту правителя из династии Аркадов.

В воздухе витал аромат сандала и воска. Время от времени ниоткуда, словно из пустоты, доносился негромкий, мягкий звук, каждый раз нового тембра и звучания: то он напоминал далекие колокола, то приглушенные людские голоса, но каждый раз это добавляло помещению еще немного покоя и ощущения многовековой древности.

Эсабиан постоял немного перед бюстом Джаспара I, основателя династии – в его лице он безошибочно узнал черты своего побежденного врага. Потом он медленно двинулся по коридору, задерживаясь на пару секунд перед каждым бюстом и вглядываясь в лица. Все те же черты виднелись в каждом из следующих лиц – где-то сильнее, где-то слабее.

Стиль изваяний менялся по мере его продвижения по коридору от сухого академизма к избыточному украшательству и дальше, к манерной вычурности. Затем стиль вдруг снова становился почти классическим, но вобравшим в себя некоторые приемы предшествующих эпох. Глаза панархов и кириархей, казалось, следили за его продвижением, не позволяя ему забыть взгляд Геласаара Аркада.

Миновав примерно треть коридора, Эсабиан вдруг остановился, ощущая разгорающийся в нем гнев. Один из бюстов явно подвергся нападению вандалов: лицо обезобразили рваные выбоины, имя с постамента сбито. Несомненно, это было делом рук кого-то из этих бездарей-рифтеров, которых он же и нанял.

«Надо приказать, чтобы охрану распяли за недосмотр. А если обнаружат этого вандала...»

Мысль умерла, не оформившись до конца, когда до него дошло, что перед бюстом не видно ни осколков, ни каменной пыли. Он наклонился к бюсту и увидел, что иззубренные сколы на обезображенном лице смягчены временем и на них лежит слабый налет патины, словно от касания бесчисленного множества рук. Только теперь он вспомнил.

Лишенный лица.

Легкий холодок пробежал по его спине, и он отступил на шаг.

Место этого человека в истории навсегда забыто.

Вдруг он понял, что такого наказания не снилось даже ему, что такого возмездия не найти ни в одном из известных палиахов за всю долгую и кровавую историю Должара.

Они сделали так, словно он никогда не существовал.

Жуткая судьба этого давным-давно умершего Аркада, о которой напомнило изувеченное изваяние, лишила его покоя. Лишний раз напомнила ему, что в свергнутой им династии есть что-то такое, что он проглядел, начиная свой палиах.

Его привлекло движение позади, у входа в галерею. Он повернулся и увидел Барродаха, стоявшего в дверях с двумя другими мужчинами. Он жестом подозвал их к себе.

Когда бори приблизился, Эсабиан заметил, что тот держит в руках маленький серебристый предмет. Было что-то странное в том, как он его держит, и сердце Аватара подпрыгнуло в свирепой надежде. Сердце Хроноса!

Барродах остановился перед ним, и Эсабиан протянул руку за ключом от его царства.

Барродах в замешательстве смотрел на Эсабиана, пока его не осенила ужасная догадка.

«Он думает, что это Сердце Хроноса! – Не размышляя, он отдернул руку. – И ему известно о Сердце Хроноса не больше, чем мне. В самом деле, почему бы ему не заглотить мой палец? Он ведь не колеблясь прикажет отсечь мне палец!»

К счастью, поблизости не было видно ни одного тарканца; он почти ощущал, как зазубренный жу'летт, который полагалось носить каждому гвардейцу, по приказу Аватара врезается в его плоть.

Лицо Эсабиана потемнело, морщины в углах рта углубились.

– Дай его мне!

Рука Барродаха непроизвольно дернулась вперед – сработали двадцать лет повиновения. Эсабиан схватил шар и потянул, потом начал крутить. Барродах ахнул и едва не упал на колени.

– Господин, молю вас... – Он перекосился набок, глядя на Эсабиана, который едва не вывихнул его палец. – Это не Сердце Хроноса!

Аватар пристально посмотрел на шар, потом отпустил его.

– Тогда зачем ты явился ко мне с этим?

Барродах густо покраснел:

– Оно засосало мой палец, и никто не знает, как его снять.

Он услышал сбоку хихиканье, но не осмелился повернуться, чтобы унять Таллиса взглядом, Эсабиан посмотрел мимо него.

– Возможно, ты можешь объяснить это?

Таллис выступил вперед и низко поклонился.

– Милорд, это дизонианский мастурбатор. – Эсабиан непонимающе нахмурился, и Таллис пустился в дальнейшее объяснение: – Это такое приспособление для мужского самоудовлетворения с Дизона. Оно было среди артефактов, которые мы забрали в усадьбе гностора.

Аватар фыркнул и снова повернулся к Барродаху:

– И ты не знаешь, как снять его? – Барродах поднял взгляд на его лицо, и желудок его сжался от странного огонька в глазах Эсабиана. – Я надеюсь, это не мешает тебе в исполнении своих обязанностей?

«Он все равно намерен отсечь его!»

– Нет, Господин! – взмолился он. – От него нет никакого вреда! Я надеюсь, найдется кто-нибудь, кто сможет от... – Он осекся, проговорившись. – Кто знает, как снять его. – Он покрутил немного шар, как делал всю дорогу с борта «Когтя Дьявола».

– На вашем месте я бы этого не делал.

Все разом повернулись к Омилову – тот опустил взгляд, но лицо его оставалось мрачным.

– Вы можете включить его активный режим.

– Что ты хочешь этим сказать? – взвыл Барродах.

– Если вы включите активный режим, эта штука попытается вызвать у вас оргазм. Поскольку вы по собственной неосторожности надели его на палец, а не на что-то другое, боюсь, это будет невозможно.

В серьезном тоне гностора проглядывали искорки иронии, что почему-то было еще хуже, чем открытый смех.

Краем глаза Барродах заметил, как изогнулись губы Эсабиана.

«Он забавляется этим!»

– Как бы то ни было, – продолжал Омилов, – этот прибор спроектирован так, что будет продолжать попытки до тех пор, пока не добьется успеха. – Он сделал паузу. – Право, не знаю, что случится с вашим пальцем в этом случае.

– Ты должен знать, как он снимается! – в отчаянии произнес Барродах.

– Как я уже объяснил вам во время полета, боюсь, что леди Омилов не посвятила меня в подобные детали управления механизмом.

К изумлению Барродаха, Эсабиан захихикал.

– Великолепно, гностор! Мой бедный бори будет теперь жить в страхе до тех пор, пока мы не снимем с него эту штуку, хотя я не сомневаюсь: он, как и я, прекрасно понимает, что твоя маленькая речь была чистой импровизацией.

Лицо Омилова снова сделалось абсолютно бесстрастным.

– Возможно.

Голос Эсабиана тоже посерьезнел.

– Надеюсь, ты не будешь столь же изобретательным в том, что касается Сердца Хроноса?

Омилов не ответил, только продолжал спокойно смотреть на Властелина-Мстителя.

– Ну давай же, гностор, ты же не можешь не понимать, что все равно расскажешь мне, хочешь ты этого или не хочешь.

– Верно, но верность и честь велят мне молчать, пока у меня еще есть выбор.

– Геласаар хай-Аркад стоял предо мной совсем недавно и говорил что-то очень похожее. Это мало помогло ему, как не поможет тебе. Все его сыновья мертвы, и ему самому недолго ждать Геенны.

На мгновение лицо Омилова выдало охватившую его печаль, но он быстро скрыл ее.

– Но у тебя, гностор, времени еще меньше, чем у него. – Эсабиан помолчал, вглядываясь в его лицо. – Я вижу по твоим глазам, тебе кажется, что ты еще можешь удивить нас. Боюсь, не удивишь. Среди пленных, захваченных нами на Лао Цзы, была женщина с занятным прозвищем: «Паучиха».

Барродаху показалось, что он заметил в глазах Омилова что-то... Скорбь?

– Она тоже не была прежде знакома с умовыжималкой – уникальным должарианским устройством. Её знакомство с ним убило ее, но не прежде, чем мы выжали из нее шифры. Нам известно, что ты, Себастьян Омилов, один из Невидимых.

Барродах услышал, как Таллис ахнул и отступил на шаг, глядя на гностора. Действительно пререгат? На взгляд бори, невысокая фигура гностора плохо вязалась с представлениями о самых доверенных агентах Панарха.

Эсабиан улыбнулся:

– Впрочем, твоя усвоенная аллергия на веритонин тебе ни капельки не поможет. Умовыжималка действует на совершенно иных принципах, из которых главным является боль.

Он повернулся к Барродаху:

– Передай его Эводху. Убедись, что мой медик понимает, что это лишь ради информации, не в знак оказанной чести. – Аватар повернулся к Омилову: – Прощай, гностор. Твоя бесценная честь останется неприкосновенной даже тогда, когда мы разрушим кору твоего головного мозга. Надеюсь, это послужит тебе некоторым утешением.

Барродах ухватил Омилова за руку и толкнул к дверям, а Эсабиан повернулся к Таллису:

– Капитан, твой доклад о смерти Крисарха неполон. Поскольку твои действия лишили меня трети моего палиаха, которого я ждал двадцать лет, я хочу, чтобы ты объяснился прямо сейчас, не упуская ни малейшей подробности.

Барродаху хотелось бы посмотреть на то, как мучается Таллис на допросе у Эсабиана, но еще больше ему не терпелось посмотреть на Эводха за работой. Выталкивая Омилова из галереи, он гадал, останется ли Таллис в живых.

«Пожалуй, мне стоит переговорить с моим вторым агентом на “Когте Дьявола”».

«Телварна» медленно пятилась назад, скользя над землей на гравиподушке хвостом вперед в глубь леса, в тень. Наконец Вийя опустила корабль на землю так мягко, что Грейвинг не была уверена в том, что они приземлились до тех пор, пока двигатели не смолкли.

Некоторое время капитан не снимала рук с пульта, потом включила интерком.

– Жаим, новые повреждения есть?

– Нет, – послышался ответ. – Как только мы пошли в атмосфере, я отключил самые поврежденные системы. Но здесь и так хватает пакостей. Нам нужен серьезный ремонт на Дисе, и я боюсь, потребуется часов восемь работы со скачковыми прежде, чем я смогу на них положиться. И хуже всего, разумеется, то, что мы не можем как следует испытать их здесь.

Вийя посмотрела на экран – Марим подтвердила его слова, печально передернув плечами.

– Ладно, идите сюда, на мостик. – Она нажала другую клавишу интеркома. – Монтроз, иди сюда и захвати с собой Школяра. – Она повернулась к Брендону: – Вот то место, которое вы выбрали, Аркад. Надеюсь, вы не потребуете от нас идти дальше пешком.

Она чуть наклонила голову к монитору – на нем виднелся теперь коридор в лесу, по которому прошла «Телварна».

Локри тревожно вскинул голову.

– Идти? Мы что, действительно собираемся туда?

Грейвинг удивленно оглянулась на связиста: до сих пор он ни разу не выказывал страха. Чего он так испугался? Ей не верилось, что это просто физический страх.

– Блин! – презрительно фыркнула Марим. – Или ты хочешь сидеть здесь, пока за нами не придут? Тот линкор, например?

– Если «Кулак» или панархисты проследили нас, нам конец, – спокойно заметила Вийя, – но я в этом сомневаюсь. Наземные оборонительные системы, похоже, отключены, и «Телварна» достаточно хорошо укрыта. Жаим и Марим смогут отстреливаться, если будет такая необходимость. – Она подняла взгляд: на мостик вошел Жаим. – Остальные пойдут и посмотрят.

Локри побарабанил пальцами по пульту.

– Стоит нам ступить в Мандалу, и нам хана. – Он хмуро покосился на Брендона. – Если там что-то еще работает, они обратят это против нас.

Жаим пробормотал нечто вроде согласия; Ивард нервно хрустел пальцами. Брендон сидел в своем кресле, глядя на руки.

– Кто обратит, и с какого конца? До сих пор мы не видели и не слышали панархистов, – возразила Вийя, махнув на небо. – Или ты боишься, что Аркад сдаст нас должарианцам?

То, как она произнесла слово «должарианцы», заставило Крисарха пристально посмотреть на нее. Грейвинг увидела, как его взгляд скользнул с капитана на нее, и вспомнила, что сама говорила совсем недавно: «Они все любят рассказать о себе, так что спросите их самих». Это привело её к новой мысли: чего боится Локри – смерти или возможности быть узнанным? Из всей команды с Диса он меньше всех говорил о себе и своем прошлом.

Локри прикусил губу, потом пожал плечами.

– Мы воспользуемся тем, что известно Аркаду об оборонительных системах, и узнаем, что здесь происходит, или мы не сможем взлететь, даже отремонтировав двигатели, – продолжала Вийя.

Монтроз кивнул, одобряя план.

– Может, мы даже натырим там того добра, что он нам обещал, – весело заметила Марим.

Вийя посмотрела на экран. Сразу за опушкой леса виднелась небольшая беседка. Поле за ней постепенно переходило в невысокие холмы, утыканные деревцами, силуэты которых вырисовывались на фоне закатного неба. Других строений в поле зрения не было.

– Так мы пойдем? – спросила капитан у Брендона.

Он внимательно посмотрел на нее. Остальные начали переговариваться, словно реплика Марим насчет трофеев разрядила обстановку. Повинуясь импульсу, Грейвинг подошла к Брендону.

– Она должарианка, – шепнула она. – По рождению, не по воспитанию. Убежала оттуда много лет назад.

Крисарх улыбнулся ей, потом повернулся к остальным.

– До Большого Дворца отсюда приблизительно сорок километров. Но вся Мандала изрыта туннелями – часть из них используется для служебных целей, назначение остальных давно уже забыто. Эта беседка – вход в один из них; транспортная система доставит нас во дворец минут за десять.

– Дворец! – Марим, ухмыляясь, потирала руки. – Никогда не была во дворце.

– И не побываешь и на этот раз, – напомнил Жаим. – Ты будешь помогать мне чинить скачковые системы.

Марим посмотрела на капитана, уже открыв рот, чтобы возразить, но один-единственный короткий кивок Вийи заставил её ограничиться рядом крепких выражений, большинство которых трудно было бы ожидать от столь юной дамы.

Когда она выдохлась (вряд ли запас выражений её исчерпался), в разговор вмешался Брендон:

– Я мог бы использовать личный код, чтобы сделать нас невидимыми для тех оборонительных систем, которые еще включены.

Вийя посмотрела на Жаима.

– Сколько тебе еще нужно помощников?

– Ну, – задумчиво произнес Жаим, – мы с Марим могли бы...

– Еще один, – со вздохом произнесла Марим. – По меньшей мере один.

Вийя окинула экипаж взглядом. Как раз тут в люке появился Монтроз и замер, приятельски положив свою лапищу на плечо Осри. Капитан смерила Осри внимательным взглядом.

– С лучеметом в руке ты, Школяр, несомненно, будешь скорее обузой, чем помощником. Надеюсь, ты умеешь исполнять приказы?

– Да, – коротко ответил Осри со слегка озадаченным видом.

– Отлично. Жаим, Марим, он ваш. Монтроз, снаряди отряд из шести человек...

– Шести? Парень может поддерживать связь, – возразил Локри, указывая на Иварда.

– Связь подключена напрямую к машинному отделению, – сказала Вийя. Локри сощурился.

– Ивард хорошо стреляет, – заметила Грейвинг; ей показалось, что голос её звучит на мостике слишком громко. – Лучше, чем ты.

Она ощутила, как кровь приливает к её щекам, особенно когда она заметила укоризненный взгляд Иварда

Вийя внимательно посмотрела на Иварда.

– Справишься, если дело примет серьезный оборот?

– Я член экипажа, – громко сказал Ивард. – Я сделаю все, что от меня потребуется.

Вийя кивнула Монтрозу, подтверждая свой приказ.

– Дай Аркаду босуэлл, – прибавила она. Монтроз буркнул что-то в знак согласия и вышел.

– Пошли, Школяр, нас ждут великие дела. – Марим шутливо нахмурилась на Вийю. – И не забудьте оставить нам часть добычи, – добавила она, и все трое исчезли в коридоре.

Вернулся Монтроз с оружием, включая чудовищных размеров двуручный лучемет для себя самого. Грейвинг заметила, что Брендон внимательно смотрит, как Вийя ставит свой на минимальную ширину луча, жертвуя убойной силой в пользу дальности и точности стрельбы. Потом он поднял взгляд и надел босуэлл, поданный ему Монтрозом.

Грейвинг надела свой босуэлл. Тот холодил запястье, пока не адаптировался к её коже. Почему-то это напомнило ей о ждущей их опасности больше, чем оружие, к которому она привыкла за часы бесконечных тренировок.

(Ушки на макушке, Аркад?) – прозвучал в мозгу у Грейвинг голос Вийи.

(Нейронное воздействие – ничего похожего на нормальную связь), – послышался ответ Аркада. – (Это особые военные технологии?)

Лишь самые дорогие гражданские модели могли позволить себе прямое воздействие на нейроны. «Интересно, – подумала Грейвинг, – привык ли к такому Брендон... интересно, кстати, что случилось с его собственным босуэллом?»

– Пользоваться этим не будем, если только нас не разъединят, – вслух произнесла Вийя. – Они не направленного действия; нет смысла рисковать.

По дороге к выходному шлюзу мимо Грейвинг промелькнул белый пушистый шар, и Люцифер спрыгнул на пол прямо у ног Вийи. Капитан задержалась возле кота, нагнулась и чуть коснулась его тяжелой пушистой головы.

Люци оглушил всех своим раскатистым мурлыканьем и, задрав хвост, исчез в направлении камбуза.

Теперь слышны были только их шаги и поскрипывание ремней с навешанным снаряжением. Первым побуждением Грейвинг было идти рядом с братом, но она сдержала себя. Ивард спокойно занял место в строю, и – поскольку он не просил её о защите, она поняла, что не должна её навязывать. Она замыкала шествие, следя за остальными.

Монтроз все еще поправлял на ходу свою амуницию – огромная кобура мешалась на боку, но так он быстрее мог выхватить оружие. Вийя набрала код на панели, и люк отодвинулся, открыв взглядам лес в закатном освещении. Она ироничным жестом махнула Брендону:

– Ведите.

Пандус слегка пружинил под ногами, пока они спускались на землю. За спиной потрескивал, остывая, корпус «Телварны». Спускаясь, Грейвинг еще ощущала исходящий от него жар.

Сойдя с пандуса, Вийя остановилась и оглянулась. Спустя мгновение в люке показались и бесшумно скользнули на землю эйя. Они не вертели головами, но двигались в сумерках быстро и уверенно; их фасетчатые глаза, казалось, впитывают в себя остаток света, сияя, словно наполненные жидкостью хрустальные сосуды. Они догнали Вийю, и она повела отряд прочь от корабля.

Брендон почти не реагировал на присутствие чужих существ. Остальные просто игнорировали их, хотя явно избегали любого прикосновения.

Отряд шагал по широкой тропе к беседке. По обе стороны от них возвышались массивные стволы деревьев обхватов в двадцать, не меньше; стоявшему у основания ствола трудно было разглядеть верхушку, даже запрокинув голову. Первые футов сто стволы были лишены ветвей, так что тропа, казалось, шла меж двух величественных колоннад.

Ивард сбавил шаг и восхищенно оглядывался по сторонам.

– Я и не знал, что деревья могут быть такими большими, – прошептал он Грейвинг, когда та поравнялась с ним.

Грейвинг задрала голову посмотреть на далекие просветы неба в густой листве.

– Мы никогда не будем чувствовать себя здесь как дома, правда?

– Дома? – Ивард скривил рот. – Дом на Дисе...

«А если кто-нибудь вдруг застрелит этого капитана, и главным станет Локри? Или кто-то еще хуже?»

Вслух Грейвинг не сказала ничего. Для нее домом было то место, где она родилась. И ничего больше. Дом в том смысле, в каком имел в виду Ивард... что ж, для нее этого больше просто не было. Просто слово вроде, например, «правосудия», которое можно к месту употребить.

Возможно, Ивард каким-то образом догадался, о чем она думает, или ему просто надоело идти рядом с ней. Он ринулся вперед, крутя головой во все стороны так, что едва не споткнулся на неровной тропе.

Монтроз тоже оглядывался по сторонам с интересом и немножко со страхом. В противоположность ему Локри шагал впереди так, словно окружающее его ни капельки не интересовало. Перед ним шли отдельной от остальных группой капитан и оба эйя.

– Эти деревья посажены здесь первыми поселенцами. Говорят, некоторые из них привезены саженцами с Утерянной Земли.

– Если у деревьев есть память, – подал голос Монтроз, – эти – единственные живые существа в Тысяче Солнц, которые помнят еще свет солнца колыбели человечества.

Локри, нахмурившись, посмотрел на Брендона, но промолчал. Вийя не оглядывалась.

Дальше они шли молча. Правильные ряды деревьев по сторонам с разбросанными под ними кустами и редкими яркими пятнами цветов производили мирное впечатление. После пяти дней, проведенных в искусственной, тщательно сбалансированной атмосфере корабля, лесные запахи казались особенно острыми, возбуждающими.

Монтроз вдруг чихнул и улыбнулся в ответ на смех Иварда.

– Такое уж везение, – сказал он. – Вот мы приземлились на самой похожей на Землю планете, и у меня сразу насморк.

У Грейвинг тоже начинало закладывать нос, но она еще ощущала, как пахнут упругий мох под ногами и цветы по сторонам от тропы. Интересно, на что это похоже: всегда жить среди таких запахов?

«Если на утерянной Земле пахло вот так, зачем же они с нее бежали?»

Она посмотрела на Крисарха. Он не смотрел по сторонам; напротив, взгляд его был прикован к лучемету, который выдал ему Монтроз. Грейвинг нашла это странным: такой же лучемет, как и у нее – старый, исцарапанный, но во всех остальных отношениях вполне исправный «Догстар LVI», самое, пожалуй, распространенное в Тысяче Солнц плазменное оружие для ближнего боя.

Она опустила взгляд на собственный лучемет. Рукоятки его покрыты были неровным, чешуйчатым составом, в паре мест протершимся до металла. Курок, отполированный от долгого использования, блестел серебром, зато матовое покрытие ребристого кожуха излучателя было без единого пятнышка. «Идеальное рифтерское оружие, – подумала она. – Все жизненно важные детали работают безотказно, а внешность... Интересно, заметил ли он это».

И еще интересно, испытывает ли он то же чувство нереальности происходящего, что и она. Возможно, он играл здесь в детстве; может, собирал своих чистеньких дружков в армию. Морская пехота против Шиидры – как в свое время Грейвинг и её сверстники, пока им не исполнилось десять лет и их не послали в забой.

Или, может, они играли во флотских капитанов, сражающихся с рифтерами?

А теперь он ведет шайку вооруженных рифтеров во дворец, где родился. Она зажмурилась: все происходящее до странности напоминало головидео. Ничего уже не казалось ей реальным: она понимала, что, когда они улетят отсюда – если улетят, – она никогда не поверит до конца в то, что и правда ступала на землю Мандалы.

На лимонно-желтом небе показались первые звезды. Впереди белела на фоне темных холмов беседка. Кружевные решетки в проемах бросали внутрь причудливые тени.

Они осторожно приблизились к беседке, и она оказалась пуста. Внутри было пыльно, пол загажен птицами. Под крышей гулко ворковали голуби.

Локри оглядывался по сторонам, в первый раз с момента посадки выказывая признаки интереса.

– Этими туннелями часто пользуются? И кого мы встретим там, внизу?

– Об их существовании известно лишь немногим, – ответил Брендон. – Их нет на планах, что меня успокаивает. Вся система действует автоматически: скажем, кто-то собрался на пикник – так вот, они могут прилететь или приехать верхом, а вся провизия уже ждет их здесь. – Он огляделся по сторонам, прищурившись, высматривая что-то. – Мы с Галеном все искали самые старые, такие, чтобы в них не было транспорта. Отец показал нам несколько таких, когда мы были маленькими. Когда мы потом провели его в другой, который нашли сами – он выходил в Малый Дворец, – он сказал, что почти не помнит такого, или его мать показала его ему в детстве. – Он улыбнулся, вспоминая. – Мне кажется, это было что-то вроде семейной традиции.

– А я-то думал, это у рифтеров семейная традиция искать всякие норы, – заметил Локри.

Брендон кивнул, не прекращая шарить пальцами по доскам обшивки, потом одобрительно хмыкнул, найдя пульт управления у основания одной из стоек. Локри и Ивард оказались вдруг в круге света восьми футов диаметром. Прогудел негромкий звонок. Оба поспешно попятились из круга; спустя секунду пол плавно поднялся и ушел в потолок, а его место заняла такая же круглая платформа.

Брендон жестом скомандовал всем занять место в кругу. Когда все стали на платформу, он нажал кнопку, и она все так же бесшумно опустилась.

Они оказались на возвышении в центре просторной комнаты. Бетонные стены потемнели от времени, в помещении слегка пахло сыростью. По одну сторону от возвышения вел вниз лестничный марш; с другой стороны с него спускался на пол пологий пандус – судя по всему, для автоматических погрузчиков, хотя самих машин нигде не было видно. От основания лестницы уходил в темноту туннель, на полу которого тускло поблескивали две параллельных металлических полосы.

Они спустились по лестнице. Брендон подошел к расположенному у входа в туннель пульту управления, включил его и набрал личный код. На пульте мигнул едва заметный луч света – датчик сканировал его сетчатку; Грейвинг заметила, как Локри, оскалившись, отступил назад, подальше от пульта.

– Идентификация личности завершена. Добро пожаловать, Крисарх Брендон.

При звуке механического, бесстрастного голоса компьютера пальцы Иварда крепче сжали рукоять лучемета. Эйя не шевелились; Вийя смотрела на все это без интереса.

– Состояние оборонительных систем – местных и планетарных?

– Местные пассивные системы исправны, за небольшими исключениями; наблюдательные и ударные системы в данный момент не задействованы. Планетарные пассивные системы исправны, за небольшими исключениями; наблюдательные и ударные системы в данный момент не задействованы.

Брендон помолчал, вглядываясь в пульт. Остальные молча ждали: Локри со своей обычной капризной ухмылкой, Грейвйнг – напряженно.

Выходит, все так и есть, Артелион захвачен.

– Отменить наблюдение за этим сектором – внешнее и внутреннее. Удалить уже записанные изображения, – быстро произнес Брендон.

– Отменено. Удалено.

Он повернулся к рифтерам.

– Системы продолжают сбор информации, но компьютеры, которые должны обрабатывать ее, отключены. Я сделал так, что нас не засекут, даже если систему снова включат.

Он вернулся к пульту.

– Находится ли мой отец в резиденции?

– Данной информацией данная система не располагает.

– Поясни.

– Большинство идентификационных датчиков выведено из строя. Оставшиеся его не засекали.

– Почему выведены из строя датчики?

– Данной информацией данная система не располагает.

Брендон раздраженно тряхнул головой и повернулся к остальным:

– Невозможно сказать, здесь ли кто-то из моих родных. Посмотрим, не удастся ли мне узнать о том, что происходит во дворце. – Он наклонился к микрофону. – Состояние обслуживающих систем дворца?

– Обслуживающие системы в настоящий момент задействованы. Режимный допуск в систему в секторах Красный, Феникс и Алеф-Нуль. Ручное управление системами уборки, прачечной и сантехники включено путем взлома системы персоналом, не обладающим допуском, в секторе Слоновой Кости и Малом Дворце; остальные сектора защищены.

– Местонахождение персонала, не обладающего допуском?

– Большая часть внутренних датчиков в секторе Слоновой Кости и Малом Дворце выведена из строя. Ремонт не инициировался, однако задействованы резервные цепи. Большая часть команд системам обслуживания поступает из Малого Дворца и верхних подуровней крыла Слоновой Кости Большого Дворца.

Брендон помолчал немного, потирая костяшки правой руки пальцем левой.

– Доступен ли транспорт персоналу, не обладающему допуском?

– Нет.

– Пошли сюда транспортер. Восемь пассажиров.

– Принято. Расчетное время прибытия через две минуты.

– Странное что-то здесь творится, – сказал Брендон остальным. – Похоже, захватчики очистили от слуг и прочего персонала Малый Дворец и тот сектор Большого, где расположена резиденция. Это что, обычная рифтерская традиция перед тем, как начать грабеж?

– Можно подумать, у рифтеров есть какие-то традиции, кроме анархии, – усмехнулся Монтроз. – Нет, мало кто из нас организован или по крайней мере контролирует своих приятелей.

– Это должарианский обычай, – подала голос Вийя. – Чужакам не разрешен доступ в место, занятое должарианским аристократом. Ничего нельзя трогать.

Брендон повернулся к ней, и на щеках его вспыхнул сердитый румянец.

– Вы считаете, Эсабиан устроил себе резиденцию в Малом Дворце?

Эйя чуть изменили позы, и их фасетчатые глаза уставились вдруг на Крисарха.

– Он ведь дал клятву палиаха против вашего отца, не так ли?

– Какую клятву?

– Ритуальной мести. – Вийя чуть поколебалась перед ответом. – Овладение имуществом врага – составная часть ритуала. Подозреваю, что второй сектор занят оккупационными властями.

Брендон стиснул кулак, потом опустил руки.

– Ну что ж, мы можем выбрать одно из двух. С Малым Дворцом я знаком лучше, так что могу провести вас к сокровищам сразу после того, как я...

Вийя сделала шаг вперед.

– Мы здесь не затем, чтобы помогать вам в мести. Наша сделка проста. Вы можете искать свою семью, пока мы будем заниматься разведкой и сбором ценностей. «Телварне» необходим серьезный ремонт – серьезнее, чем мы можем себе позволить.

– Я имел в виду именно разведку. Кстати, те подуровни сектора Слоновой Кости, о которых говорил компьютер, представляют собой древний лабиринт комнат и коридоров – мы с Галеном нашли как-то там даже темницы времен Гегемонии, использующиеся как кладовые. Они могут держать там пленных.

– Ну и? – вмешался Локри, древним жестом потирая большой палец об указательный и средний.

– Сектор Слоновой Кости Мандалы отведен произведениям искусства. Такие вещи ценятся среди рифтеров?

– Самые заядлые коллекционеры, каких я знаю, – усмехнулся Монтроз, – как раз из рифтеров.

– Если знать нужного скупщика, – сказала Вийя, – прибыльнее добычи нет.

– Отлично. Значит, нам с вами по пути. В аванзале перед Залом Слоновой Кости вы найдете достаточно ценностей. Транспортер, который я вызвал, доставит нас прямо туда. Системы дворца не будут помогать нам – но и врагу тоже.

Дуновение ветра из туннеля возвестило о прибытии транспортера – длинной, похожей на сани штуковины с заостренными концами и небольшими крылышками из какого-то темного материала по бокам, скользящими по металлическим направляющим в полу.

– Колеса в желобах! – ухмыльнулся Локри. Ивард восторженно ахнул и тут же запрыгнул на платформу.

– Это называется «рельсы», – сказал он. – Я видел такие на картинках, но своими глазами – в первый раз.

Похоже, Брендон остался доволен энтузиазмом Иварда. Все заняли места, он набрал код на маленьком пульте управления, и транспортер плавно скользнул в туннель. Дорога освещалась редкими плафонами; встречный ветер бил в лицо и трепал волосы. Время от времени ровный шум воздуха становился громче – они проносились мимо ответвлений туннеля. Других шумов не было, если не считать негромкого стука колес на стрелках.

Спустя несколько минут Ивард нагнулся к Грейвинг.

– Да тут у них прямо лабиринт настоящий! – возбужденно прошептал он ей на ухо.

– Ну да, куда нам, жалким рифтерам, до этих старых извращенцев-панархистов, – весело согласился Локри.

– Некоторые из этих старых извращенцев-панархистов смертельно обиделись бы на то, что их путают с гегемонистами, построившими эти туннели, – возразил Брендон таким же веселым тоном, в упор посмотрев на Локри. Тот вдруг расплылся в широкой улыбке.

Грейвинг позволила взгляду задержаться на симпатичном смуглом лице – привлекательнее всего Локри был, когда улыбался или признавал поражение. Его длинные вьющиеся волосы трепетали на ветру, в ухе блестел камень.

Потом она решительно отвернулась.

22

Монтроз блаженно расселся на платформе, исподволь наблюдая за молодежью. Их возбуждение, их реплики забавляли его; в особенности это относилось к рыжему щенку. Двое его собственных сыновей точно так же глазели бы по сторонам, доведись им прожить достаточно долго, чтобы попасть в Мандалу. Оба погибли вместе с матерью там, на Тимбервелле. Теперь он просто жил, не строя никаких планов – даже на день вперед. Жил, по возможности получая удовольствие. Если его убьют сегодня... что ж, в этом не будет ничего неожиданного; если он останется жив, он, возможно, разбогатеет ненадолго, пока не спустит все на доступные развлечения.

Остаток пути все молчали. Ивард был слишком занят, вертя головой во все стороны в надежде не пропустить ничего достойного внимания. Капитан – по обыкновению спокойная и непроницаемая – наблюдала за ним, открывая рот только для того, чтобы отдать приказ или задать вопрос. Эйя сидели неподвижно; ветер трепал их белоснежный мех. Грейвинг съежилась, уйдя в себя, баюкая раненую руку – эта поза делала её еще менее привлекательной, чем обычно. От Монтроза не укрылись ни взгляд, который она бросила на Локри, ни то мгновение, когда что-то в поведении Крисарха заставило связиста по обыкновению быстро сменить ход действий: Аркад, вне сомнения, сам того не подозревая, превратился из противника в добычу.

Если они вернутся благополучно, Марим и Локри скорее всего заключат одно из своих невероятных пари – кто первым соблазнит Крисарха – и чем труднее будет задача, тем выше ставки. А молодая Грейвинг будет смотреть на это со стороны своим воспаленным взглядом, и её влечение к изящному и порочному Локри будет разжигаться только сильнее от неодобрения, которое она старается в себе культивировать.

Если бы Монтроз вмешивался в такие дела, он бы отвел Грейвинг в сторону и посоветовал бы ей напоить Локри вусмерть, затащить к себе в койку, а потом выкинуть его из головы... правда, она его не забудет. Если раньше у нее и была привычка запросто прыгать в чужие постели, эту привычку из нее выбили, когда она появилась на Дисе партнершей Джакарра – с покрасневшими глазами и синяками на бледном лице. Он мог бы посоветовать ей, как держать Джакарра в узде, но он никогда не вмешивался в такие дела, и в конце концов она решила, что её и брата положение в команде достаточно крепкое, чтобы выгнать Джакарра из своей койки.

Его размышления оборвал Ивард.

– Гегемонисты, – произнес он вдруг, подняв на него взгляд. – Что это такое?

Монтроз ухмыльнулся. Он никогда еще не видел парня таким разговорчивым.

– До Панархии, – ответила сидевшая рядом с ним Вийя.

– О... – Ивард прикусил губу; скрытое изумление, прорвавшееся наружу в этом коротком восклицании, говорило о том, что для него – пусть он сам об этом и не думал – Панархия существовала всегда.

– У нас на «Телварне» есть исторический чип о них, если ты хочешь узнать больше, – добавила Вийя.

– Шут с ними, если они только не поджидают нас где-нибудь здесь, – вмешался по обыкновению насмешливо Локри.

– Не думаю, – рассмеялся Монтроз. – Они сгинули почти тысячу лет назад, а вместе с ними их адамантины.

– Значит, мы с ними не встретимся, – заключил Локри. – Мой тебе совет, Рыжий: забудь про них. Все равно они проиграли.

Монтроз снова усмехнулся, наблюдая на этот раз за Крисархом – тот, похоже, узнавал сплетение туннелей, по которым они неслись. Все тело Брендона напряглось. Чего он ожидает? Эмоции на его лице не отражались совершенно; или Монтроз забыл все тонкости мимики Дулу, или воспитание, получаемое Аркадами с рождения, в корне отличается от принятого в незначительных семьях или на провинциальных планетах. Жаль: эмоции Аркада, правление династии которого не прерывалось почти тысячу лет и который возвращается на место поражения, были бы любопытным зрелищем.

Остаток поездки проходил в молчании до тех пор, пока Брендон не объявил:

– Мы под крылом Слоновой Кости Большого Дворца.

Остальные крепче сжали оружие; эйя не шевелились, но и они каким-то образом казались более напряженными.

Транспортер плавно остановился. Брендон подождал, пока остальные следом за ним сойдут на пол. Эйя передвигались небольшими, упругими скачками.

– Смотрите внимательно, – произнес он, и голос его прозвучал в гулком туннеле до странного бестелесно. – Вот так транспортер включается для обратной поездки.

Никто не произнес ни слова, пока он демонстрировал все необходимые манипуляции с пультом. Потом он подошел к небольшой панели на стене у лестницы.

– Эта лестница ведет в старую кладовую, расположенную на нижнем служебном ярусе. Если верить компьютеру, ею не пользовались уже давно. Над этим уровнем расположены еще несколько, а над ними – аванзал перед входом в Зал Слоновой Кости. Там вы найдете достаточно, чтобы окупить все расходы на ремонт «Телварны». Оттуда мы можем пройти на другую сторону, где расположены темницы гегемонистов, и вернуться.

Он набрал код, и над его головой возник прямоугольник желтого света. Брендон поднялся первым и подождал остальных. Кладовая оказалась довольно обширной, пустой, с затхлым запахом. Освещалась она единственной лампой накаливания под потолком. Брендон закрыл люк и показал остальным, как открывать его, потом направился к двери.

– Подождите, – окликнула его вдруг Вийя и жестом приказала отойти от двери. Она повернулась к Эйя, и все трое на мгновение замерли. Потом она облегченно вздохнула.

– Они утверждают, что на этом уровне людей нет. Есть наверху, но слишком далеко, чтобы определить количество или точное местонахождение.

Брендон удивленно приподнял бровь:

– Похоже, нам даже не нужно обращаться к системам.

Она мотнула головой.

– Люди для них почти на одно лицо, так что они не могут отличить друга от врага до тех пор, пока тот не увидит нас и не отреагирует. – Она улыбнулась. – Впрочем, чтобы знать разницу, эйя нам сейчас не нужны.

Она отворила дверь и вышла в коридор; эйя следовали за ней по пятам. Остальные потянулись за ними, держа оружие наготове.

Коридор был облицован темными деревянными панелями. Время от времени монотонность стен нарушалась деревянными дверями и картинами в тяжелых рамах.

– В этом секторе всегда так пусто? – спросил вдруг Локри, когда они дошли уже почти до конца коридора.

– У Большого Дворца нет постоянного персонала, ведь он используется в основном для церемоний. Впрочем, даже во время больших мероприятий здесь обычно тихо. На этом уровне нет ничего, кроме кладовых.

Локри оглянулся на окружающее их сдержанное великолепие и присвистнул.

– О, простите меня, – протянул он на аристократический манер. – Я, кажется, зашел по ошибке в служебный коридор. Мне так неловко...

Ивард нервно хихикнул, Монтроз хлопнул его по плечу.

– Потише, парень.

Коридор завершался дверью, за которой обнаружилась узкая лестница.

– Эта идет через все уровни в аванзал и открывается там потайной дверью за коврами.

Они начали подниматься. Пролеты были довольно короткими, по четыре площадки между каждыми двумя этажами. На верхней площадке Брендон подождал остальных, потом оглянулся на Вийю.

– Там никого нет, – ответила она, – хотя они ощущают кого-то немного ниже и в стороне.

Брендон набрал код на маленькой панели рядом с дверью. На ней вспыхнул красный огонек и тут же сменился зеленым.

– Сигнализация отключена, – сообщил он. Он приоткрыл дверь, двумя пальцами осторожно отодвинул край ковра и выглянул. Потом размашистым движением откинул ковер в сторону и, скривив рот в подобии улыбки, пропустил остальных в свой мир.

В комнате было холодно, и Омилов лежал обнаженный, привязанный за руки и за ноги к металлической кушетке. Дуновение холодного воздуха из расположенной на ближней стене вентиляционной решетки добавляло неудобства, но все это не шло ни в какое сравнение с мучительным ожиданием.

Эсабианов помощник-бори привел его в эту комнату и сдал с рук на руки молчаливому здоровяку, сказав ему несколько фраз на гнусавом должарианском. Темное лицо здоровяка было покрыто шрамами, руки корявостью напоминали корни старого дерева, но даже так Омилову нечего и думать было тягаться с ним силой. Он быстро, ловко и без малейших усилий раздел его и привязал к кушетке; слабых попыток Омилова сопротивляться он, казалось, просто не замечал. Потом он обрил Омилову голову и оставил наедине с невеселыми размышлениями.

Рядом с его головой находился пульт, от которого тянулся провод к подвешенной на шарнирном кронштейне решетчатой конструкции. По стенам стояли полки с разнообразными контрольными и диагностическими приборами. Рядом со столом – Омилов мог видеть его, повернув голову, – стояла вращающаяся тумба с аккуратно разложенными на ней холодно поблескивающими, непонятными, но от этого не менее зловещими инструментами. Казалось, каждый из них снабжен множеством игл, режущих кромок и зазубрин.

Он отвернулся, стараясь не думать о том, что его ждет. Было совершенно очевидно, что эта пауза в одиночестве сама по себе уже начало пытки.

Известие о смерти Наоми потрясло его, и не только потому, что отняло у него надежду на относительно быструю смерть от болевого шока или аллергической реакции на наркотик. Несмотря на завоеванную ею репутацию – её прозвище характеризовало скорее степень эффективности её работы – он знал Наоми как исключительно деликатного человека, пожертвовавшего собственным стремлением к милосердию ради нужд правосудия. Она была также великолепным администратором, сочетая твердость, уважение к мнению других и такт, столь необходимые при общении с Невидимыми – мужчинами и женщинами, облеченными особым доверием Панарха, о котором знали только они сами, Панарх и она. Ему было искренне жаль ее.

Дверь тихо отворилась, и Омилов повернул голову, чтобы посмотреть. Металлическая сетка холодила щеку. В комнату вошел и молча остановился, глядя на него, высокий человек с резкими, надменными чертами лица. Рядом с ним стоял второй человек, ниже ростом. Голова высокого мужчины была обрита, и голый череп пестрел фантастическими узорами ярких, металлизованых цветов, основной темой которых были, похоже, глаза, когти и зубы. Одежда его представляла собой длинный халат из какого-то тяжелого, блестящего материала цвета запекшейся крови; рукава оставляли руки обнаженными по локоть, но широкие обшлага опускались почти до пола. Бросив на Омилова равнодушный взгляд, он поддернул обшлага и заправил свободную часть их под напоминавшие погоны петли на плечах; ассистент помог ему закрепить их в этом положении. Внешне эффект оказался достаточно неприятным: все это напоминало птицу с подрезанным крыльями или демона.

Он заговорил, и голос его оказался неожиданно мягким, лишенным властности.

– Меня зовут Эводх радах'Энар, я пешж машхадни Аватара – он доверил мне твою смерть.

Пока он говорил, его ассистент прошел в голову кушетки и начал возиться с пультом.

– Меня не волнует, будешь ты сотрудничать со мной или нет; поскольку ты не должарианец, от тебя нельзя ожидать ни того, что ты поймешь всю оказанную тебе честь, ни правильной смерти. Поэтому для меня в этом тоже нет чести – всего лишь извлечение информации.

Омилов изо всех сил старался не выдать своих чувств. Человек говорил на уни, и дикость его слов казалась в сочетании с привычным языком вовсе невыносимой.

– Тем не менее, для того чтобы ты хотя бы отчасти понимал искусство эммер мас'хаднитал – полагаю, точнее всего это переводится как «боль преображающая» – я буду по мере процесса объяснять тебе свои действия до тех пор, пока ты будешь сохранять способность воспринимать что-либо.

Омилов дернулся – ассистент неожиданно нежно приподнял ему голову и надел на нее тот странный проволочный колпак. Прикосновение металла к бритой голове показалось ему теплым.

Эводх заговорил снова, глядя сквозь Омилова; голос его звучал почти задумчиво.

– Существует великое множество разновидностей боли, и во всех заметное место играет страх.

Ассистент повернул на пульте рычажок, и до Омилова донеслось слабое гудение. Что-то засвербило в голове, прямо за глазами.

– Можно выделить несколько основных типов страха: в первую очередь «падение»... – Омилов ахнул, когда кушетка, казалось, выпала из-под него, – «неожиданные громкие звуки»... – Голова содрогнулась от близкого взрыва, и он даже ощутил кожей взрывную волну, – «удушение»... – Весь воздух в помещении разом куда-то исчез, и задыхающиеся легкие свело острой болью. – К основным типам относится также страх перед неизвестностью, который ты уже начинаешь испытывать. Имеется еще множество более сложных и индивидуальных видов страха, каковые я намерен выявить и использовать на протяжении твоего преображения. Умовыжималка обеспечивает и другие эффекты, которые помогут мне в моих изысканиях. Так, я могу вовсе отключить любое из твоих чувств...

Одно за другим каждое из чувств Омилова исчезло и снова вернулось: зрение, слух, осязание, ориентация...

– ...но я могу и усилить их.

Внезапно металлическая сетка, на которой лежал Омилов, сделалась невыносимо холодной, а легкое дуновение вентилятора, казалось, сдирало с него кожу. Кислый запах собственного пота и странные, зловонные запахи двух должарианцев затмили собой все остальные. Удары его собственного сердца отдавались в ушах грохотом стартующего звездолета. Эводх наклонился и легко провел ногтем по животу Омилова: тому показалось, будто его пронзили раскаленным железным прутом. И тут боль вдруг исчезла. Омилов ощущал только вкус крови во рту от прокушенной губы – наверное, он пытался остановить зарождавшийся в нем вопль. Ничто в его жизни не подготовило его к должарианской технологии боли.

Эводх помолчал немного, глядя на него сверху вниз.

– Ваша культура считает, что страх перед смертью сильнее всего. Мы, должарианцы, знаем, что это не так. Страшнее всего боязнь не умереть, продолжать жить даже тогда, когда тело, в котором ты с удобствами жил столько лет, разрушено и не подлежит восстановлению.

Он взял с тумбы маленький металлический цилиндрик, из нижней плоскости которого торчала игла, и покатал между пальцами. В движениях его не было ни капли показухи – скорее, непроизвольные жесты мастера своего дела, и это страшило гораздо больше, чем открытая угроза.

– Вот тут и начинается настоящее искусство. Жаль, что как объект его ты не сможешь оценить его завершения.

Гудение умовыжималки усилилось, и Омилов разом утратил контроль над своим телом. Он сохранил способность чувствовать, но пошевелиться уже не мог. Все опять заполнил кислый запах, и он понял, что это не выдержал его желудок. Стыд, злость и ужас захлестнули его. Эводх поднес цилиндр к его лицу.

– Мы начнем со стимуляции тройничного нерва. После у тебя будет возможность говорить – если ты, конечно, захочешь.

Страх Омилова достиг своего предела, когда он осознал свою полную беспомощность. Даже при желании ему уже не остановить пытку, предав своих. Он успел еще вознести короткую молитву Несущему Свет, а потом игла вонзилась ему в щеку, и невыносимая боль, равной которой он никогда еще не испытывал, затмила все остальное.

Следом за остальными Грейвинг вышла из-за складки драпировок и тут же застыла. Даже эйя замерли на мгновение – возможно, они просто реагировали на эмоции остальных.

Аванзал перед входом в Зал Слоновой Кости был устлан мягким ковром темно-голубого цвета, украшенным вышитыми золотом солнцами и древними символами. Высокие стены с равными интервалами прерывались витражами, вобравшими в себя все стили тысячелетнего развития искусства. Высоко над их головами парила под потолком огромная хрустальная люстра – перевернутый вниз головой фонтан искрящегося света.

В дальнем конце зала виднелись две десятиметровых дверных створки, украшенные абстрактными резьбой и инкрустацией. На противоположном конце, недалеко от того места, откуда они вышли, из мозаичного пола вырастала легкая спиральная лестница, ведущая на балкон. Казалось, в ней не найти и двух одинаковых, изваянных из редкого камня ступеней. Невозможно было сказать, на чем они держатся: она висела в воздухе словно застывшее изображение взлетевшей с поверхности тихого пруда птицы.

И по всему залу произвольно, в гармоничном беспорядке стояли пьедесталы, на которых красовались произведения искусства всех видов и эпох; другие висели по стенам.

Грейвинг медленно огляделась по сторонам, потом еще раз, медленнее. Первый взгляд на все это великолепие буквально оглушил ее. Она ошеломленно разглядывала предмет за предметом, пытаясь запомнить каждый, чтобы вспоминать это, когда она вернется в обычный, убогий мир – то место Вселенной, где ей полагалось находиться. «Красота» была для нее еще одним из тех слов, которые утратили свой смысл – и все же она, эта красота, существовала, окружая её со всех сторон дарами неизвестных ей культур, творениями давно умерших мастеров. Внезапно ей захотелось знать имена всех этих художников, хотя глаза её щипало, и ей было трудно читать надписи на маленьких табличках. Вот она, вечность. Ей такое не грозит.

Странное чувство безысходности овладело ею. Если не считать каких-то смутных воспоминаний раннего детства, жизнь её лишена была красоты – а она в отместку отрицала само существование этой красоты. Она оглянулась, пытаясь сквозь затуманившую зрение дымку найти Иварда. Её брат восторженно переходил от предмета к предмету, распихивая по карманам все, что подходило по размерам, а когда карманы набились доверху – просто в охапку.

Локри тоже носился вдоль стендов с необычной для него резвостью, наугад хватая все, что подвернется под руку. Он оступился, налетел на статуэтку из дутого стекла – та сверкнула, падая, радугой сумасшедших красок и разлетелась на мелкие осколки.

– Вот черт! – раздраженно воскликнул Локри, и Ивард хихикнул.

Грейвинг все это показалось каким-то надругательством, и она отвернулась. Горечь её усилилась от того, что в смехе Иварда ей послышался тот самый цинизм, которому она сама учила его – для самообороны. Это никогда не было в его духе.

Внимание её привлек маленький серебряный предмет на матово-черном фоне – прямо у её плеча. При ближайшем рассмотрении это оказался округлый медальон с выгравированной на нем раскинувшей широкие крылья птицей. Гравировка где-то стерлась, а где-то потемнела, но даже так в парящей птице ощущались своеобразные мощь и величие. По периметру медальона шла надпись совершенно незнакомыми округлыми буквами.

Она нагнулась прочитать табличку, и по всем нервам её пробежала искра возбуждения, когда она увидела слова: «...с Утерянной Земли».

Не обращая внимания на боль в раненом плече, она подняла руку и сняла медальон со стенда. Тяжелый металл холодил руку. Серебряная птица – Грейвинг. С Утерянной Земли.

Ее пальцы сомкнулись на медальоне, потом она обернулась посмотреть на остальных. Многие стенды уже опустели. Ивард с Локри сновали взад-вперед вдоль противоположной стены; Монтроз не спеша прохаживался между стендами, тщательно выбирая.

Эйя стояли на месте и, задрав головы под таким неестественным углом, что Грейвинг показалось, будто это у нее заболела шея, смотрели на люстру. Потом они разом издали странный, высокий до боли в зубах звук.

Поэзия? Музыка? Может, Вийя знает, что это такое. Грейвинг поискала её взглядом – она медленно переходила от предмета к предмету, больше разглядывая, чем собирая.

Крисарха, похоже, его собственный зал не интересовал ни капельки. Он сидел на нижней ступени лестницы, задумчиво облокотившись на колени.

Повинуясь неожиданному импульсу, она подошла к нему. Когда она приблизилась, он поднял на нее вопросительный взгляд.

– Почему вы ничего не берете? – спросила она. – Или вам надоели все эти штуки?

Брендон посмотрел на Иварда и Локри и снова опустил взгляд – так быстро, что она поняла: ему это тоже кажется грубым насилием. Почему-то это привело её мысли в замешательство.

– Искусство принадлежит гражданам Панархии, – ответил он наконец. – Не мне.

– Мы не граждане, – сухо возразила она. – Мы рифтеры.

– Вы были гражданами. И потом, это ничего уже не меняет... – Он помолчал и пожал плечами, потом криво улыбнулся. – Лучше пусть это достанется вам, чем должарианцы используют это в качестве мишеней для стрельбы.

– Если бы Маркхем был еще жив, – спросила она неожиданно для самой себя, – а Хрим не напал бы... Чего бы вы просили у него?

Глаза Брендона удивленно расширились. На этот раз он дольше колебался, прежде чем ответить. Это молчание нервировало Грейвинг сильнее, чем она могла бы ожидать: его ответ был ей очень важен, хотя она не смогла бы сказать почему. И хотя она скорее умерла бы, чем поклонилась ему или выказала какие-нибудь другие почести из тех, что знала по видео, этот человек казался ей такой же частью огромного дворца и всей этой красоты... или этот дворец был частью этого человека. Она обращалась к нему как к равному, ибо много лет назад дала себе такой зарок, и все же она ощущала огромную пропасть между этим Крисархом из Дулу, которого растили для того, чтобы властвовать, среди всей этой красоты и богатства, и лишенной имени рифтершей, которая и брата-то своего могла защитить лишь с трудом.

Но он ответил.

– Я попросил бы его присоединиться ко мне в одной спасательной операции, – сказал он. – В набеге на крепость моего старшего брата на Нарбоне. Освободить певицу, которую он держал в плену, чтобы добиться уступчивости моего второго брата.

Грейвинг резко выдохнула:

– Так вы верите в справедливость?

– Поэтому я и бежал, – ответил он так тихо, что она едва услышала.

– Так все это не оттого, что вам, чистеньким, все равно, а просто вы ничего не знаете? – спросила она. – Я правильно поняла? Вы не знаете ни про шахты Натцу Четыре, ни про то, как нас покупают, пока мы еще малы и не понимаем ничего, как нас гноят в шахтах?

Брендон сжал губы.

– Согласно Пакту Анархии...

– Я знаю. Но вы бы исправили это, если бы могли, верно? Маркхем постарался бы, – продолжала она, говоря торопливее, чем когда-либо за всю свою жизнь. – Он и пытался... – Она замолчала и судорожно сглотнула. – И погиб за это.

– Обещаю, Грейвинг. Если я смогу, я сделаю это. – Он поднял правую руку.

Взгляд её снова затуманился, и она усилием воли заставила себя успокоиться.

– Ты не знаешь, что это там делают эйя? – спросил Крисарх другим, легким тоном, глядя на маленькие белые фигурки. Она поняла, что он нарочно сменил тему, давая ей прийти в себя, и ощутила благодарность к нему, хотя и не выказала ее. – От этого их звука хрусталь может разлететься, – усмехнулся он.

– Должно быть, Вийя знает, – по возможности спокойно ответила она.

– Пошли спросим. – Он поднялся со ступеньки, приглашающе улыбнувшись ей. Она дернула здоровым плечом.

– Почему вы разрешаете грабить ваши ценности? Или у вас припрятано что-нибудь подороже?

Он слегка поморщился:

– Так уж меня, пожалуй, воспитали: взять это я, конечно, мог бы, но вот продать – никогда. И что бы я делал с ящиком бесценных сокровищ? Похоже, у меня и дома-то сейчас свободного нет.

Она почувствовала, что невольно улыбается его словам. Кажется, она справилась со своими чувствами.

– Вот я и размышлял, как бы мне подбить дворцовый компьютер перевести на меня побольше денег из тех, что новые его жильцы считают своими.

Она рассмеялась.

– Посмотрим, что мне удастся придумать, когда мы выйдем отсюда.

Они подошли к Вийе, и Брендон махнул рукой в сторону эйя.

– Что они делают под люстрой?

– Они выражают восхищение её красотой, используя для этого что-то вроде пения. – Капитан бросила короткий взгляд в их сторону. – Они почти не пользуются речью, только в моменты сильного стресса.

– Вы понимаете, что они говорят или о чем поют?

– Да, напрямую из их сознания.

Он кивнул.

– Но вы же не телепат, а только темпат.

Капитан смерила Брендона оценивающим взглядом,

– С ними все немного по-другому, – ответила она.

Должно быть, Брендон, как и Грейвинг, понял, что никакой другой информации об отношениях с эйя он от Вийи не добьется. Крисарх кивнул на остальных, деловито отбирающих сокровища.

– Похоже, вас не очень-то интересует все это «налетай – подешевело!», – заметил он, глядя на Иварда, пытавшегося снять что-то, накрепко приделанное к стене.

Вийя едва заметно пожала плечами.

– Как капитан я и так получаю пятьдесят процентов всего, что они наберут. – Она едва заметно улыбнулась. – Повидав небольшую часть вашего дома, я больше не беспокоюсь насчет оплаты ремонта «Телварны», так что могу просто любоваться в свое удовольствие.

Они медленно продвигались по залу и остановились как раз у пьедестала, на котором поблескивало что-то в льющемся сверху мягком свете. Это была цепочка из крупных – пожалуй, слишком крупных, чтобы надевать её на шею, – серебряных звеньев, потемневших от времени. К пей крепился большой овальный камень в простой оправе. Неограненный камень имел цвет хмурых утренних облаков.

У Грейвинг перехватило дыхание от бездонной глубины камня.

Брендон протянул руку, снял цепочку со стенда и протянул её Вийе, уронив камень ей на ладонь. Камень медленно ожил – наверное, разогретый теплом её руки. Он замерцал радугой переливающихся голографических цветов, осветив внутренним сиянием её руку. Эффект был потрясающий, хоть лицо её и осталось бесстрастным.

– Камень Прометея, – пояснил Брендон. – Найден в обломках звездолета неизвестного происхождения в облаке Оорта, в системе Ндигвы примерно четыреста пятьдесят лет назад. Никому до сих пор не известно ни чья раса изготовила его, ни откуда он взялся.

Он огляделся по сторонам, потом отвесил ей изысканный поклон; рука его описала в воздухе дугу в жесте, непостижимым образом сочетавшем почтение и иронию.

– По данному мне официальному праву я, Крисарх Брендон Такари Бёрджесс, Нджойи Уильям су Геласаар и Илара нур-Аркад д'Мандала, вручаю это капитану судна «Телварна».

Вийя поколебалась, глядя на него. Лицо её немного смягчилось, но она не ответила на его улыбку. Её пальцы медленно сомкнулись на камне, и она сделала быстрое, почти нервное движение, хотя до сих пор не показывала открыто свои чувства, даже под вражеским огнем.

Похоже, Брендон тоже заметил это.

– Что это? – спросил он с удивленной улыбкой. Вийя передернула плечами.

– Капитан «Телварны» благодарит вас, – только и ответила она и, отвернувшись, пошла прочь.

– Это все ваши жесты, – сказала Грейвинг. – Вроде этого, – она взмахнула рукой, передразнивая его поклон. – Уж не знаю, набрались ли вы этого от Маркхема или он от вас, но иногда, глядя на вас, кажется, будто это его призрак ожил.

Брендон серьезно кивнул, но прежде, чем он успел ответить, он взглянул куда-то через её плечо, и выражение его лица изменилось. Грейвинг оглянулась и увидела, что капитан подходит к большим дверям.

– Найдется место для этого, Рыжик? – спросил Локри.

– Еще бы, – ответил Ивард, наслаждаясь расположением к нему связиста.

– Отлично. Не забудь, это тоже для Марим. Если мы не принесем ей достаточно, она выждет, пока мы уснем, отрежет нам яйца и заставит Монтроза пожарить нам же на завтрак.

Ивард вздрогнул, запихивая еще одну колючую штуковину в рукав. Он и так уже еле мог пошевелиться; нужно срочно задержаться где-нибудь и переложить все поудобнее.

С трудом сдерживая довольную ухмылку, он подумал о том богатстве, что тащил под одеждой. Жаль, что старый Трев с родной Натсу не видит его сейчас! Во дворце, принадлежащем самому Панарху – и он его грабит! И с благословения одного из Крисархов!

Он оглянулся посмотреть, довольна ли Грейвинг, и увидел, что она хмурится. Что-то не так?

К нему шла капитан. Он поперхнулся и инстинктивно отступил на шаг, но она прошла мимо, даже не посмотрев на него. Она направлялась к тому участку стены, куда они с Локри еще не добрались.

Он вытянул шею, оглядываясь на Локри, – тот пытался концом ножа выковырять драгоценные камни, украшавшие какую-то большую статую. Капитан остановилась перед теми высокими дверями, на которых были вырезаны какие-то странные штуки.

– Что это? – спросил Крисарх и вдруг быстро зашагал в ту же сторону, и любопытство вдруг погнало Иварда следом за ним.

На дверях виднелся маленький желтый знак с какими-то розовыми пятнами. Его кричащие цвета отчаянно не вязались с благородными красками украшавших стены ковров, и вдруг по спине Иварда побежали мурашки: пятна сложились в древний, жуткий символ перевернутого трилистника.

– Радиация? – хрипло спросил Крисарх. – В Зале Слоновой Кости?

Он бросился вперед и потянул дверную ручку. Желтый пластик натянулся и лопнул, когда скрытые моторы распахнули дверные створки.

– Нет! – выкрикнул Крисарх и, вбежав внутрь, рухнул на колени.

23

Все пространство Зала Слоновой Кости представляло собой почернелое пепелище, освещенное только косыми лучами света из открытых дверей и несколькими, чудом оставшимися целыми, лампами на закопченном потолке. От драпировок на стенах остался только запекшийся пепел и обугленные клочки ткани; окна, судя по всему, уничтоженные какой-то высвобожденной в зале энергией, были закрыты дайпластовыми щитами, чистая поверхность которых только подчеркивала царивший в зале разгром. В воздухе все еще стоял приторный запах горелой плоти. Огромные двери, отделявшие Зал Слоновой Кости от Тронного Зала, обуглились, а от инкрустаций остались лишь исковерканные полоски металла, под причудливыми углами торчавшие из поверхности дверей.

Слоновая кость.

В памяти Брендона всплыли последние слова умирающего Деральце: «Верь ему. Он не знал... Слоновая кость...»

Теперь до него вдруг с пугающей ясностью дошло, почему Деральце так неуверенно чувствовал себя во дворце в день Энкаинации – те странные, подозрительные взгляды, которые тот бросал на него по дороге на стартовую площадку. Леник знал об этом.

И если бы не Маркхем, Брендон тоже погиб бы вместе с другими в Зале Слоновой Кости.

Перстень Фазо жег ему палец. Брендон слепо уставился на него, вспоминая. Этот дурацкий разговор с Архонеей Инессет утром его Энкаинации, горечь, с которой он попрощался навсегда с Элерис, хоть она этого и не поняла...

«Прощай, Элерис. Мне казалось, это я выбрал опасность, не ты...»

Его затрясло от горечи и бессильного гнева, но он заставил себя смотреть и запоминать. С умыслом они пришли сюда или нет, глупцы или негодяи – а среди них хватало и тех, и других, – они никак не заслужили такой участи.

Он смутно заметил, что рядом с ним кто-то стоит; краем сознания понял, что это верзила Монтроз; услышал, не понимая, настойчивый писк своего босуэлла и такого же босуэлла на запястье у Монтроза. Пара дюжих рук вдруг сграбастала его под мышки и вышвырнула сквозь двери из зала. Он приземлился, больно стукнувшись боком, перевернулся и на четвереньках пополз обратно в Зал, и тут огромные двери захлопнулись прямо перед его носом, не дав ему дальше оплакивать погибших на этом месте.

Монтроз снова поймал его, схватив своими клешнями за запястья.

– Идиот! – свирепо зашептал тот прямо ему в ухо. – Не смей лезть туда! Этот уровень радиации прикончит тебя в два счета, дав напоследок помучиться – а у нас на «Телварне» нечем бороться с этой дрянью!

А потом – так же неожиданно, как и накатил, – шквал эмоций схлынул, оставив одну пустоту.

Ивард увидел, как Крисарх вдруг выпрямился, и огромный рифтер отступил от него. Потом он вытерся платком, который протянул ему Монтроз, и лицо его снова сделалось спокойным, только теперь Ивард знал уже, что за этим внешним бесстрастием таятся обычные эмоции.

– Прошу прощения, – пробормотал Крисарх. – Здесь проходила моя Энкаинация. – Он сделал еще один глубокий вдох, и лицо его перекосилось в горькой улыбке. – Если не считать того, что меня там не было. Я сбежал к вам.

– Что ж, повезло, – мрачно сказал Монтроз, похлопав по своему босуэллу. – Если верить этой штуке, тому, кто захочет поселиться в этом дворце, придется прежде снести к чертовой матери весь этот зал, а обломки запустить на солнце. Тут использовали какой-то жутко мощный источник радиации. Спасшихся быть не могло.

Ивард отвернулся от сожженного зала и от Крисарха. Почему-то смена полного самообладания горькой скорбью, а потом обратный переход потрясли его больше, чем картина разрушений.

Он обнаружил Грейвинг ползающей по полу и подбирающей с него драгоценные камни. Подняв взгляд, он увидел, что Локри продолжает ковырять статую ножом, подхватывая самоцветы побольше и не обращая внимания на мелочь.

– Тут есть вещи и получше, – сказал ей Ивард. Грейвинг показала ему полную пригоршню самоцветов.

– О, за это можно выручить неплохие деньги, если продавать не сразу, а понемногу. Так проще торговаться. – Она негромко фыркнула, мотнув подбородком в сторону Локри. – И потом, он все равно испортил статую.

– Ну и что? Чистюли могут позволить себе купить новую.

Грейвинг нахмурилась, и он понял, что ляпнул что-то не то.

– Можно, конечно, добыть еще камней, – сказала она. – Но вот другой такой уже не найти. – Она ткнула пальцем в статую, в царапинах от ножа и оспинах на месте камней.

– Ну и что? Эти богатые чистюли...

– Глянь, Ивард. – Грейвинг, поморщившись, сунула руку за пазуху и достала маленький, круглый серебряный предмет – что-то вроде потертой монеты.

– На вид не очень, – фыркнул Ивард, ткнув пальцем в лежащий у нее на ладони предмет. – За это много не дадут...

– Что бы ты понимал, – ответила она. – Это с Утерянной Земли.

Ивард поперхнулся и огляделся по сторонам на все экспонаты, мимо которых проходил. Какими бы дорогими и красивыми они ни казались, он знал, что любому предмету с Утерянной Земли просто нет цены.

– Да на это можно купить собственный корабль! – выдохнул он.

– Нет, не продавать, – твердо возразила она. – Понимаешь, Ивард? Такая только одна, и если она пропадет, то пропадет навсегда.

Ему ужасно хотелось спросить: «Ну и что?» – но он видел, что для нее это почему-то очень важно. Поэтому он просто пригляделся к этой штуке.

– Да тут птица!

Грейвинг улыбнулась совсем детской ухмылкой.

– Это мой символ, верно? – сказала она. – Я оставлю её себе насовсем.

Ивард подумал немного, и вдруг понял:

– Это вроде как моя летная медаль, да? Только ты ничего не сделала, чтобы её заслужить, – не удержался он от замечания.

К его удивлению, сестра мотнула головой.

– Крисарх дал мне обещание. Насчет Натсу. Их тоже всех освободят.

Она убрала медальон обратно в карман.

Несколько сбитый с толку таким поворотом событий, Ивард отвернулся и сделал неожиданное открытие:

– Эй, а тут еще камни!

Он решил помочь сестре собирать их – все равно к нему больше ничего не влезет. Он заметил, что капитан стоит недалеко от него; впрочем, Вийя не обращала на него внимания.

Грейвинг нагнулась подобрать несколько небольших рубинов, а Иварду показалось, что в углу за статуей что-то блеснуло изумрудным бликом. Он потянулся туда рукой и тут же, вскрикнув, отдернул ее: из угла на него прыгнула и обвилась вокруг запястья ярко-зеленая лента, напоминающая кусок медицинского пластыря.

– Уау! – воскликнул он. Лента щипалась, хотя не сильно. Но тут же он испугался сильнее, когда попытался отодрать ее, а она только туже стянулась на запястье.

– Это еще что? – спросил из-за спины Локри.

– Она на меня прыгнула! – всхлипнул Ивард, держась за руку, – Дай нож, я хочу её срезать.

Откуда-то взялся Монтроз и, бросив взгляд на руку Иварда, нахмурился.

– Похоже на ленту келли, – сказал он. – Где ты её нашел?

– Вон там. – Ивард ткнул пальцем в угол. – Убери ее, пожалуйста! – Он почти ничего не знал про келли, только то, что это очень странные и забавные существа, но никак не хотел, чтобы кто-то совсем чужой вдруг посягал на его жизнь.

– Давай я попробую, – предложил Локри, доставая из рукава свой выкидной нож. – Я живо... – Монтроз спокойно положил ему руку на плечо и отодвинул в сторону. Локри попытался стряхнуть руку, но тут же застыл – так посмотрела на него Вийя.

– Молчать, – коротко бросила она.

Эйя испустили высокий, закладывающий уши визг. Вийя резко повернулась; в руках её оказался вдруг тяжелый двуручный лучемет, и она дважды выстрелила в фигуру, неожиданно появившуюся на верхней площадке. Человек уронил оружие и кубарем покатился вниз по лестнице; тяжелый лучемет пару раз стукнулся о ступеньки и упал на пол. Нога незнакомца застряла межу ступеньками, и он повис вниз головой, словно туша в холодильной камере.

– Ваши эмоции помешали эйя заметить его раньше, – сказала Вийя, переводя взгляд с Крисарха на Грейвинг и обратно. – Нам лучше уходить с тем, что мы успели набрать. Его хватятся очень скоро.

Она сунула камень в пояс к нескольким другим мелочам, которые успела отобрать, и махнула стволом своего оружия.

– Куда теперь?

– Но это... – пискнул было Ивард, царапая ногтями ленту келли, словно присосавшуюся к его запястью. Она отчаянно жгла кожу.

Ивард заметил, что Крисарх с Монтрозом переглянулись, и Брендон чуть заметно сменил позу.

– Я позабочусь об этом, когда мы вернемся на борт, парень, – сказал наконец Монтроз. – Пошли.

Крисарх с сосредоточенным видом повел их куда-то через зал. Ивард старался не отставать, но внимание его то и дело отвлекала лента на запястье.

Они прошли мимо мертвого охранника, так и свисавшего с лестницы; маленькое, аккуратное обугленное отверстие чернело на его мундире прямо в центре вышитого на груди красного должарианского кулака. Брендон откинул еще одну портьеру, за которой обнаружилась еще одна узкая дверь, помедлил и повернулся к Вийе. Эйя стояли за её спиной, не шевелясь.

– Этот ход должен вывести нас к старым гегемонистским темницам, – сказал Крисарх. – На каком расстоянии они ощущают присутствие людей?

– Они определяют точное местонахождение и количество на расстоянии до ста метров – стены для этого не препятствие. На большей дистанции они могут уловить присутствие и самые сильные эмоции, но не более того.

– Но они не могут отличать своих от чужих?

– Они могут только отличить людей от других рас. Будем исходить из того, что любой встречный – враг.

Он кивнул и, раскрыв дверь, пропустил остальных на верхнюю площадку узкой винтовой лестницы. Потом в последний раз оглянулся на разграбленный зал, отпустил портьеру и повел их вниз по гулким стальным ступеням.

Ивард почти сразу же безнадежно отстал. Он пытался идти быстрее, но весь хлам, который он тащил под одеждой, колол и царапал кожу, а к этому добавлялось еще и жжение от этой проклятой зеленой штуки на запястье.

– Ивард! – откуда-то из темноты вынырнула Грейвинг. – Ты можешь идти быстрее?

– То, что я набрал... – выдохнул он и тут же почувствовал, как её руки ощупывают его тело.

– Выкинь часть. У тебя и так хватит на то, чтобы купить два таких корабля, как «Телварна».

– Это не мое... Тут еще доля Марим... – Он зажмурился, когда она рывком расстегнула молнию его комбинезона, но по крайней мере самые болезненные из колючек исчезли. Потом послышалось постукивание – это сестра аккуратно расставляла вынутые предметы по краю ступенек.

– Вот так, – мрачно прокомментировала она. – С Марим я разберусь сама. А теперь бегом!

Она положила руку ему на плечо, легонько подтолкнула вперед, и он чуть не свалился с лестницы. Однако скоро он уже слышал голоса остальных. Они с Грейвинг нагнали основную группу, когда Крисарх задержался у новой двери.

Он поколдовал с пультом, потом повернулся к остальным.

– Оружие наготове? – мягко спросил он. – Что ж, пошли, повеселимся.

– Как вы смели до сих пор не найти этот корабль? – рявкнул Барродах крошечному изображению Рифеллин на экране коммуникатора. Правую руку он старательно держал вне поля зрения камеры.

– Я же вам сказала, пешж ко'Барродах: у меня не хватает людей управляться с этим Узлом. Большинство панархистов отказываются нам помогать, а от тех, что согласились, вреда больше, чем толку; если они не бездари, значит они сознательно идут на саботаж. Я лично расстреляла двадцать три штуки, прежде чем полностью выгнала их с Узла.

Барродах яростно оскалился в ответ на минимально допустимое обращение к нему. Впрочем, время подстроить её падение еще не пришло.

– При уничтоженных системах Щита моей первейшей обязанностью является контроль за орбитальным пространством, а также за нашими так называемыми союзниками, – продолжала женщина с глазами, холодными от презрения. – Что же касается этого вашего корабля, все, что нам известно, – это то, что он ушел на посадку где-то совсем недалеко от вас; программа избирательного слежения выведена из строя одним из саботажников, так что нам приходится проверять изображения с каждого спутника вручную.

Рифеллин замолчала, глядя на что-то, не видимое Барродаху.

– Я дам вам знать, если что-нибудь обнаружится. А сейчас у меня есть дела поважнее.

Экран погас, и бори вскочил на ноги.

Ну погоди еще, Рифеллин. Придет и твоя очередь.

Он метался по небольшому кабинету, который выбрал себе на одном из подуровней Малого Дворца; впрочем, сдержанная элегантность интерьера не произвела на него никакого впечатления. Вдруг до него дошло, что он снова крутит висящий у него на пальце мастурбатор, и он поспешно убрал руку. До сих пор не нашлось никого, кто знал бы, как он снимается.

Его лицо вспыхнуло при воспоминании о саркастической улыбке Эводха, с которой тот встретил его просьбу извлечь из Омилова помимо информации о Сердце Хроноса и секрет мастурбатора.

– Твой рушж ни-синаррх меня не касается, – ответил тот, использовав вульгарный должарианский синоним слову «рукоблудие». И тут же усугубил оскорбление, отказав ему в просьбе присутствовать при работе над гностором.

Бори отогнал воспоминание и вернулся к коммуникатору.

– Свяжите меня с Ферразином.

Спустя несколько секунд на экране появилось жирное, вспотевшее лицо техника по системам управления.

– Да, сенц ло'Барродах?

– Доложите о своих успехах.

Техник судорожно сглотнул.

– Мы выявили большинство алгоритмов систем наблюдения, но еще не пытались взломать банки информации. Мы вынуждены действовать осторожно, чтобы не активировать н-новый вирус.

– Тебе не потребовалось и половины этого времени, чтобы разобраться с сетями Дворца и темниц, – буркнул Барродах.

Техник вспыхнул и начал заикаться еще сильнее.

– Это б-было сделано в-вручную; м-мы п-п-просто ф-физически в-в-вырубили сети. И д-даже т-т-так с-си-стема п-пытается восстановить с-связи. А эта г-гораздо с-сл-сложнее, н-но я уверен, ч-что...

Барродах поморщился.

– Свяжешься со мной, когда у тебя будет что-нибудь получше оправданий. И не заставляй меня самого искать тебя.

Бори отключил связь и устало опустился в кресло. Силы, которыми они располагали вначале, оказались уже опасно истощены, а прибытия свежих подкреплений с Должара можно было ожидать не раньше, чем через несколько недель; проклятый мирный договор запрещал им строить корабли, так что в вопросах транспорта они почти полностью зависели от союзников-рифтеров.

Он еще раз проанализировал ситуацию, пытаясь выявить уязвимые места. Панархисты, не успевшие покинуть Мандалу на первой стадии боя, были изгнаны после ликвидации их правительства в те три дворцовых сектора, системы контроля которых остались неповрежденными. Так что с этим проблем не ожидалось.

Зато в секторе, занятом теперь должарианцами, все было не так просто. До тех пор, пока системы обслуживания опознавали их как захватчиков, они отказывались реагировать на их приказы, так что датчики и идентификаторы Малого Дворца и помещений, прилегающих к Залу Слоновой Кости, где разместился должарианский контингент, приходилось держать отключенными. Более того, узнав о непрекращающихся попытках систем самовосстановиться, Барродах отдал приказ уничтожить все датчики в камерах, где содержались в ожидании отправки на Геенну Панарх и члены его Высшего Совета. Даже теперь ручное управление самыми элементарными обслуживающими системами было сопряжено с риском спровоцировать непредсказуемую ответную реакцию.

– Не забывайте, – с опаской в голосе говорил ему Ферразин, – что эта система в её нынешнем виде существует уже несколько сотен лет. Она настолько сложна и запутана, что я не уверен, знает ли хоть кто-нибудь, как она действует. Собственно, – добавил он, и на жирном лице его появился неподдельный ужас, – если бы не Запрет, я сказал бы, что эта система разумна!

Впрочем, как бы ни относился к этому толстый техник, Запрет волновал Барродаха очень мало. А вот то, что они – пусть и временно – остались без автоматического наблюдения, заставило его расставить охрану не только в Малом Дворце – как того требовал обычай для охраны Аватара – но и в секторе Слоновой Кости.

Загудел коммуникатор.

– Что еще?

– Прибыл рифтер с «Когтя Дьявола».

– Пусть войдет.

Барродах выпрямился и спрятал правую руку под стол. Другой рукой он выудил из стопки доклад и начал читать его. Отворилась дверь, пропуская в помещение высокого, изящного сложения человека с лисьей мордочкой в свободной шелковой рубахе и мешковатых штанах, заправленных в тяжелые башмаки. Бори не обращал на него внимания до тех пор, пока не почувствовал, что нервозность рифтера возросла в несколько раз.

– Садись. – Он смотрел на вошедшего, пока тот не опустил глаза. – Ну, Андерик, что ты скажешь мне такого важного, что настаивал на личной встрече?

– Я насчет Таллиса...

– Это я знаю, болван! – перебил его Барродах. – Только из-за него я потратил на тебя столько времени за последний год – и что получил в ответ? Дурацкие байки о его любовных похождениях в невесомости и доносы о том, как он отзывается обо мне? – Он помолчал и подровнял стопку листов, постучав ею о стол. – И позволь предупредить – возможно, уже запоздало, – что если это окажется подобной же тратой времени... – Бори протянул руку и бросил бумаги в щель дезинтегратора. Сверкнула вспышка, и бумаги с негромким хлопком исчезли. – ...тебе не вернуться на «Коготь Дьявола».

Андерик открыл рот для ответа, но Барродах поднял левую руку.

– Позволь напомнить тебе также: пусть тебя не слишком утешает то, что сам Таллис еще не вернулся. Разумеется, у Аватара возникли некоторые вопросы насчет его действий, приведших к смерти нур-Аркада. В этой связи мои агенты опросили ряд членов экипажа «Когтя Дьявола» и просмотрели все записи аппаратуры. Они пришли к выводу, что Таллис командовал кораблем, можно сказать, гениально.

– Вот именно, – не выдержал Андерик. – Это был вовсе не Таллис.

Барродах удивленно поднял бровь.

– Не Таллис? Что ты хочешь этим сказать?

По лицу Андерика промелькнуло странное выражение; Барродаху это показалось смесью страха и отвращения. Голос рифтера звучал напряженно.

– Он установил на «Когте Дьявола» логосов. Они и управляли кораблем.

Бори пожал плечом. Как и Должар, его мир не пострадал от адамантинских войн; Запрет был для него пустым звуком.

Впрочем, это означает, что кораблем может управлять кто угодно – значит, Таллиса можно пустить в расход, если возникнет такая необходимость.

– Ну и что – логосы? Уж не думаешь ли ты, что Властелина-Мстителя беспокоит какой-то Запрет, а?

Андерик поперхнулся и вылупил на него глаза. Он явно не предполагал, что далеко не все беспрекословно повинуются Запрету.

Барродах дал ему попереживать немного, потом вдруг встрепенулся. В конце концов, эта информация могла оказаться и полезной.

– Впрочем, ладно. Можешь возвращаться на корабль. – Барродах принялся рыться в бумагах, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен, и только через пару секунд с ужасом обнаружил, что его правая рука вместе с проклятым шаром лежит на столе.

Он поднял взгляд и увидел, как Андерик зачарованно смотрит на его руку.

– Что-нибудь еще? – рявкнул он, борясь с отчаянным искушением спрятать руку обратно под стол.

– А чего это вы нацепили на руку мастурбатор? – спросил рифтер.

Теперь настала очередь Барродаха поперхнуться.

– Ты знаешь, что это такое? – очень тихо спросил он. До сих пор никто из должарианского контингента даже не видел раньше таких штук.

Андерик кивнул, и Барродах ощутил к нему странное расположение – он единственный из всех, с кем имел дело бори, не находил эту ситуацию с шаром смешной.

– Знаю. Капитан корабля, на котором я начал ходить в космос, собирал коллекцию таких штук. – Его лицо дернулось от воспоминания. – Он использовал их для наказания провинившихся.

Барродах облизнул пересохшие губы. Он почти боялся задать следующий вопрос.

– Ты знаешь, как его снять?

– Ага. Я сам дошел до этого, когда он попробовал свои шутки на мне. – Он встал и обошел стол. – Вот так.

Барродах нерешительно протянул руку. Рифтер расставил кончики пальцев в одному ему известные точки на окружности шара и слегка нажал. Послышался негромкий щелчок, шар вдруг увеличился в размерах и свалился с пальца на ладонь Андерику. Бори недоверчиво пошевелил пальцем – тот был в целости и сохранности.

– Вы не возражаете, если я возьму это? – спросил Андерик.

– Нет, – с чувством произнес Барродах. – Кстати, как это вы терпели такого капитана? Мне казалось, что вы, рифтеры, больше всего цените свободу?

– На корабле должен быть капитан, – лаконично ответил Андерик. Успешное вызволение пальца бори, похоже, несколько уравняло их, а Барродах слишком радовался счастливому избавлению, чтобы возражать. – Но мы терпели недолго. Он начал проделывать свои шутки слишком уж часто, и команда взбунтовалась. – Рифтер задумчиво повертел шар в руках. – В общем, мы связали ему руки за спиной и надели этот чертов мастурбатор ему на язык. – Он недобро усмехнулся. – Ну, а потом я врубил режим полного удовлетворения – эта проклятая штуковина постаралась выдоить его язык, и он захлебнулся.

Барродаха вдруг пробрала дрожь. Значит, Омилов не врал. Он с уважением покосился на свой палец.

– Пожалуй, мне лучше идти, сенц ло'Барродах.

Бори бросил на него пристальный взгляд.

– Ты знаешь должарианский?

– Чуть-чуть. Учу понемногу. Надо же в конце концов уметь разговаривать с победителями на их языке. – Он ухмыльнулся. – И мне известно, что вы, должарианцы, совсем помешаны на своих титулах и всем таком – даже больше, чем чистенькие. Никогда не помешает знать такие штуки, когда говоришь с тем, кто заказывает музыку.

Этот, пожалуй, умнее, чем я полагал вначале. Он может еще пригодиться.

– Мудрое решение, только не называй меня должарианцем, когда нас может слышать кто-нибудь из Истинных. Я бори, а они не любят, чтобы нас путали с ними.

Он жестом предложил Андерику снова сесть.

– Не уходи пока. Я хочу, чтобы ты рассказал подробнее про Таллиса и логосов. Почему этого не заметил никто из экипажа, и как это обнаружил ты?

Андерик начал свой рассказ. Барродах любовно поглаживал палец и обдумывал все «за» и «против» смещения Таллиса.

Впрочем, сначала надо разузнать о его амбициях. На вид он достаточно умен, чтобы знать свое место, – уж во всяком случае, умнее этого кретина Й'Мармора – но с этими рифтерами никогда не знаешь наверняка.

Он развалился в кресле и принялся слушать рифтера, улавливая невысказанное, оценивая человека со всеми навыками, что он приобрел за двадцать лет службы, при которой малейший неверный шаг означал медленную, мучительную смерть. Только позже до него дошло, что то же самое можно было бы сказать и про жизнь среди рифтеров.

Гвардеец Реммет неподвижно застыл на часах перед дверью – лучемет под положенным углом в сорок пять градусов перед грудью, ноги чуть расставлены – и тщетно пытался унять неприятный холод в животе. Он состоял в личной охране Аватара уже более семи лет, стальная дисциплина тарканской гвардии закалила его так, как обычному должарианскому солдату и не снилось, но никогда еще ему не доводилось слышать жутких звуков, что неслись из-за двери за его спиной. Нечеловеческая мука в них сводила на нет все известные ему способы сохранить контроль над своими нервами и войти в так называемый дежурный транс; мышцы его шеи сводило с каждым новым воплем.

Реммет не отличался особым воображением, но он до сих пор ощущал на себе единственный взгляд, который бросил на него сенц ло'Эводх. Взгляд этот пронзил его насквозь, до самых костей, словно прощупав его уязвимые места и придя к выводу, что на него не стоит тратить сил.

Всей душой своей Реммет молился Долу в воплощении Властелина-Мстителя, чтобы ему никогда в жизни не довелось стать объектом этого высокого человека с татуировкой на бритом черепе. Тщетно пытался подавить он ту предательскую часть воображения, что рисовала ему картины тех истязаний, результатом которых были эти жуткие вопли. Хуже всего было то, что он представления не имел, на что это похоже. Когда особенно мучительный вопль резанул ему слух, он напряженно выпрямился и сосредоточил взгляд на картине, висевшей на противоположной стене коридора. До конца его дежурства оставалось еще три часа; он знал, что это будут самые долгие часы в его жизни.

– Блин! Ну и расстояния у вас здесь, – пробормотал Локри, ускоряя шаг.

Монтроз неодобрительно покосился на него.

– Это дворец, – возразил он, без труда поддерживая темп. – Ему и положено быть большим.

С другой стороны от него торопливо шагал рыжий паренек; глаза его были широко раскрыты от возбуждения. Монтроз улыбнулся Иварду, радуясь про себя, что мальчишка забыл про ленту келли на руке.

– Ну как, Рыжик, нравится?

Ивард оглянулся на него.

– Это... это как в чипе, – воскликнул он. – Нет, лучше! – Он поднял лучемет и прицелился в воображаемую мишень. – Надеюсь, мы встретим еще этих должарианцев.

– Надеюсь, что нет, – буркнула Грейвинг, хлопнув его по руке с оружием. – Пустая твоя башка!

Ивард пустился в спор с сестрой. Почти сразу же Крисарх замедлил шаг, оказавшись рядом с Монтрозом.

– Вы можете снять с него эту ленту?

Монтроз покачал головой.

– Не знаю, – тихо ответил он. – У меня есть чип по биологии келли, но я никогда не просматривал его до конца.

– Это может его отравить?

– Боюсь, что может, – признался Монтроз. – И главное, если лента опасна для него, она уже сделала свое дело. Даже если я ампутирую руку с лентой, гены келли скорее всего уже проникли в его кровь. Операция ничего не изменит – разве что другая такая же «лента» вылезет в любом другом месте у него на теле.

– Нам надо найти для него врача-келли, – пробормотал Брендон, отворачиваясь, чтобы проверить, нет ли кого в боковом коридоре.

Нам? Монтроз удивленно поднял взгляд и увидел, что капитан тоже внимательно смотрит на Крисарха.

– Нет, – произнес вдруг Брендон, резко сворачивая. – Сюда. – Остальные повернули следом за ним. – Если у них есть пленные, они держат их здесь... – Он снова ускорил шаг.

Монтроз шел медленнее, тщательно проверяя боковые коридоры. Вийя шла рядом, не сводя глаз с эйя, которые перемещались с неожиданной скоростью.

– А если он найдет кого-нибудь из своих родных? – спросил врач.

Вийя скривила рот:

– Семион лит-Аркад поднимется ко мне на борт только в качестве пленника.

– Поднимется? – переспросил Монтроз. – Уж не думаешь ли ты, что мы там найдем кого-то?

Она пожала плечами.

– Любой запертый здесь приговорен к казни или к более долгой и мучительной смерти.

– Но ты позволила ему искать.

– Он выведет нас к кораблю, – невозмутимо сказала она. – Самой мне его не найти.

Идущий впереди Крисарх резко остановился и несколько раз легко дотронулся до стены. Одна из панелей скользнула в сторону, открыв компьютерный пульт.

Монтроз протянул руку, чтобы остановить Вийю. Та избежала прикосновения, но все же остановилась. Остальные сгрудились вокруг Брендона, торопливо набиравшего шифр; Грейвинг отвела брата чуть дальше по коридору и негромко говорила ему что-то. На панели вспыхнул красный огонек – компьютер идентифицировал Крисарха.

Увидев, что остальные заняты своими делами, Монтроз снова наклонился к ней.

– Ты считаешь, что его родные мертвы?

– Если здесь хозяйничает Эсабиан Должарский, это единственный возможный вариант.

– Тогда вот он, – Монтроз ткнул пальцем в Брендона, все еще колдовавшего с пультом, – формально является главой их правительства. Сколько теперь стоит его голова и какая из сторон даст больше?

Вийя улыбнулась и почти неслышно сказала что-то. У Монтроза пробежал по спине холодок, когда он узнал скрежещущие звуки должарианского – до сих пор он слышал, как она говорит на нем, лишь однажды.

– Сначала нам надо убраться с этой планеты, – сказала она на уни. – Там решим.

24

Посмеиваясь про себя над собственными страхами, Локри все же отступил назад, увидев огонек сканера на лице Крисарха. Тот сосредоточенно набирал код; обычная маска Дулу сошла с его лица, и казалось, он вот-вот улыбнется.

Не поворачивая головы, краем глаза Локри заметил, что Монтроз и Вийя переговариваются о чем-то. Он незаметно провел рукой по босуэллу, включив его: ничего. Они не хотели, чтобы их подслушивали.

Он рискнул оглянуться через плечо и уставился прямо в темные, невозмутимые глаза Вийи. Выражение их не изменилось – о чем бы они там ни шептались, это не о нем.

Его это даже немного разочаровало, и он еще раз посмеялся про себя.

Брендон набрал последнюю команду и удовлетворенно хмыкнул. Это заинтересовало Локри, он придвинулся ближе, и Брендон оглянулся на него.

– Я тут, гм... воскресил кое-какие старые программы, чтобы наши должарианские друзья не ощущали себя слишком уж вольготно, – лицо его осветилось на мгновение самой неподдельной улыбкой. – У нас тут гостил как-то раз один из них, так эти штуки пришлись ему очень не по вкусу.

Гостил? Должарианец? Какое-то смутное воспоминание мелькнуло в голове у Локри и тут же исчезло, когда Брендон посмотрел мимо него и махнул Вийе и Монтрозу. Следом за ними подошли и Грейвинг с Ивардом.

– Я задействовал программу, которую сам составил много лет назад, – пояснил Брендон и чуть виновато улыбнулся. – Похоже, дворцовые системы сохранили в памяти уйму моих детских проказ, но только эта может нам пригодиться. – Он тряхнул головой, словно отгоняя тягостное воспоминание. – В общем, начиная с этой минуты, вы в любой момент увидеть на стенах неожиданные тени или уловить краем глаза неясные движения по углам. Пусть это вас не беспокоит: это предназначено только для того, чтобы нервировать должарианцев, не давая им покоя.

Взгляд его переместился на Вийю, и Локри показалось, что в нем мелькнуло недоумение, но тут же исчезло, а на его месте нарисовалась симпатичная маска Дулу. Брендон повернулся и пошел по коридору, пробуя дверь за дверью.

Короткий коридор уперся в другой, идущий под прямым углом к первому. Брендон задержался и оглянулся на эйя. Вийя отошла от Монтроза и прислонилась к стене, словно прислушиваясь. Остальные замерли в ожидании; Монтроз на всякий случай держал под наблюдением коридор, которым они пришли.

Что-то мелькнуло у ног Локри и исчезло в стене напротив. Он отпрянул и тут же улыбнулся Иварду, удивленно смотревшему на него: тот явно ничего не заметил. Так, компьютерные призраки. Он подозрительно покосился на спину Крисарха, все еще ожидавшего заключения капитана. Программа, которую он ввел в дворцовый компьютер? В детстве?

Выждав еще пару секунд, Вийя повернула налево и двинулась по коридору – сначала медленно, потом увереннее. Они продолжали идти молча; лица давным-давно умерших и позабытых мужчин и женщин строго смотрели на них со стен.

У следующего пересечения коридоров Вийя снова задержалась. Локри не без удивления заметил на её лице что-то вроде боли, когда она снова застыла в безмолвном разговоре с эйя. Потом она повернулась к остальным.

– Они ощущают какой-то близкий источник очень сильных эмоций. Даже я чувствую его сейчас, – она тряхнула головой, словно пытаясь прояснить разум. – Кто-то испытывает очень сильную боль; сопротивляется чему-то. – Она потерла переносицу, потом подняла взгляд, и глаза её расширились. Эйя защебетали негромко в унисон.

– Серебряный шар. Мысли того, которого мучают, вращаются вокруг Сердца Хроноса.

– Откуда кто-то здесь может знать про Сердце Хроноса? – пробормотал Крисарх.

– Про что? – спросил Локри, прислонившись к какому-то шкафу.

Вийя не обратила на него внимания; Брендон бросил рассеянный взгляд. Может, Аркад вез Маркхему какое-то древнее оружие? Локри пожалел, что тогда, на Дисе, приложил мало усилий к тому, чтобы присутствовать при разговоре Вийи с двумя панархистами.

Вийя махнула рукой вдоль коридора:

– Сюда.

Теперь они уже бежали. Почти сразу же коридор пересекался еще одним, и Вийя дала им знак остановиться, не доходя до него. Она осторожно подкралась к углу, опустилась на колени, осторожно выглянула, прижав голову почти к самому полу. Потом отодвинулась назад, встала и подошла к остальным.

– Перед дверью в тридцати метрах отсюда стоит тарканец, – прошептала она чуть слышно.

– Тарканец? – переспросил Брендон. Вийя помедлила с ответом.

– Должарианский гвардеец. Из этих, в черном. Это личная охрана Эсабиана – очень опасны. Те, что в серых мундирах – просто пехота...

Она осеклась, зажмурившись. Теперь уже все услышали захлебывающийся, булькающий крик. У Локри свело желудок, Ивард и Грейвинг, казалось, боролись с тошнотой. Лицо Монтроза, и без того угрюмое, нахмурилось еще сильнее.

– Надо остановить это, кто бы это ни был, – прошептал Брендон. Еще один вопль прокатился по коридору – казалось, он исходит из двух мест сразу.

Локри оглянулся, потом включил босуэлл: (Смотри!)

Он указывал на вентиляционную решетку под потолком метрах в четырех от них назад по коридору. Вийя включила свой босуэлл, задумчиво хмурясь, склонила голову набок, потом знаком послала Грейвинг и Иварда вперед. Оба скользнули к углам у выхода в коридор и замерли там, держа оружие наготове.

Вийя первая подошла к решетке, взглядом подозвав к себе Локри Монтроза. Она дернула подбородком в сторону решетки, потом дала знак Локри.

Еще один полный страдания вопль прокатился по коридору, эхом отозвавшись из отверстия над ними. Монтроз закинул кобуру с лучеметом за спину, а Локри уперся руками в стену, собравшись.

В следующую секунду он ощутил ручищи врача у себя на поясе, и тот, чуть крякнув, поднял его в воздух. Перебирая руками по стене, Локри подобрался к решетке, взялся за прутья и потянул. Она подалась с негромким лязгом, который показался ему ужасно громким. Монтроз опустил его, и он бессильно осел на пол. Ивард замер на углу, стиснув лучемет побелевшими пальцами; лицо его сестры оставалось угрюмым и напряженным.

Вийя отступила назад для короткого беззвучного разговора с эйя. Те скользнули вперед и замерли под отверстием, до которого от пола было никак не меньше трех метров.

Крисарх только вздохнул восхищенно, когда они двумя почти неуловимыми движениями взмыли в воздух и исчезли в чернеющем отверстии. Они не пригибались, не группировались для прыжка, как поступил бы гимнаст-человек, – только что они стояли на полу коридора, и вот уже исчезли. Локри пробрала дрожь: он до сих пор не смог привыкнуть к ним. Пожалуй, будь они откровенно чужими – вроде келли, например, – свыкнуться с ними было бы проще.

Вийя жестом велела остальным присоединиться к Иварду.

– Приготовиться! – прошептала она.

Реммет стиснул оружие до боли в руках, к которой добавлялась боль в сжатых челюстях. Крики вдруг прекратились. Реммет заставил себя расслабиться немного, пользуясь неожиданной передышкой. Взгляд его оставался прикован к картине на противоположной стене до тех пор, пока какое-то движение справа не привлекло его внимания, и палец напрягся на спусковом крючке. Ничего. Однако он был уверен, что видел что-то.

Призрак, подумал он. Может, панархист умер наконец? Тень, бродящая по коридорам в поисках мести...

Новый, еще более громкий вопль разорвал тишину, заставив его подпрыгнуть. Крик сопровождался грохотом упавшего на пол оборудования.

– Стража! – услышал он крик Эводха, сразу сменившийся отчаянным воплем боли и страха, не уступавшим крикам, которые он слышал только что от жертвы пешж мас'хадни. Снова грохот.

Реммет хлопнул ладонью по кнопке вызова подкрепления на поясе, с оружием наготове ринулся внутрь и тут же замер от жуткого, не изведанного еще им ужаса. Эводх лежал на полу, вцепившись скрюченными пальцами в собственные щеки; из-под ногтей тянулись кровавые полосы. Гвардеец с трудом поборол тошноту, когда увидел, что у того вытекли глаза; отвратительная серо-розовая масса сочилась из пустых глазниц, ноздрей и ушей. У кушетки, на которой лежал со слабо вздымающейся еще грудью панархист, валялся в таком же ужасном виде ассистент Эводха.

Реммет окинул комнату диким взглядом; по коже бегали мурашки, в голове теснились все суеверия его расы: легенды про карра – демонов, которые уничтожили рай Истинных Людей и продолжают рыскать в тенях.

И тут внимание его привлекло неожиданное движение под самым потолком. Он резко повернулся к вентиляционной решетке, подняв свой лучемет. Из темного отверстия на него уставились две пары светящихся фасетчатых глаз. Потом из темноты проступили и сами лица, и он успел еще понять, что на свете есть вещи пострашнее карра, а потом в мозгу его взорвалось солнце, а рот разорвал отчаянный вопль, унесший с собой и его жизнь.

Эхо последнего крика стихло в коридоре, и Вийя взмахом руки послала их вперед. Они в несколько секунд добежали до распахнутой двери и пораженно остановились. В комнате стояла вонь свежей крови и экскрементов. Брендон с трудом справился с приступом тошноты при виде того, что эйя сделали с должарианцами, и почти сразу же он забыл об этом, ибо узнал привязанного к кушетке человека.

– Себастьян! – Он перепрыгнул через распластавшееся на полу неподвижное тело в блестящем халате и остановился, не зная, что делать дальше. Омилов едва дышал; кровь сочилась у него изо рта и из множества мелких ранок по всему телу. Негромкое гудение слышалось из какого-то аппарата, связанного проводом с надетой на голову гностора проволочной сеткой,

Монтроз оттолкнул Брендона в сторону и быстрым профессиональным взглядом осмотрел тело Омилова, потом покосился на полки с инструментами.

– Вы знаете этого человека? – буркнул он, прижимаясь ухом к груди Омилова.

– Это мой старый друг. – Брендон увидел, как Вийя перешагнула через тело гвардейца и остановилась рядом с эйя – те выдавили решетку и спрыгнули на пол. – Он отец Осри.

– Значит, это и есть тот человек, который дал вам Сердце Хроноса? – спросила Вийя.

Брендон хмуро кивнул. Монтроз нашел в груде блестящих, зловещего вида инструментов на полу шприц, поднял его и понюхал.

– Ему сделана инъекция кардиостимулянта. Это поддержит в нем жизнь некоторое время, но ему нужна серьезная медицинская помощь, и как можно скорее. – Врач кивнул в сторону ряда мониторов у стены, на одном из которых пульсировала неровная кривая. – С его сердцем что-то не так – и это случилось еще до появления эйя.

– Но что это за штука у него на голове? – спросил от двери Ивард, лицо которого позеленело от тошноты.

– Не знаю, – ответил Монтроз, не давая Брендону снять эту проволочную шапку.

– Это пешж мас'хадни, – пробормотала Вийя, пнув человека в халате носком башмака. – Специалист в искусстве боли. Только должарианская знать держит таких. – Она перевела взгляд на Монтроза, который выжидательно смотрел на нее. – Освободи его.

– Это что-то вроде пыточной машины, – испуганно прошептал Ивард.

Монтроз вглядывался в аппарат, перебегая взглядом с машины на проволочную шапку и обратно.

– Не могу разобраться в этой штуке, – признался он, покачав головой. – Придется рискнуть. – Он осторожно снял шапку с головы гностора и тут же всем телом прижал его к кушетке, такой жуткой судорогой свело того. Впрочем, приступ прошел так же неожиданно, как начался; дыхание Омилова сделалось громче, но и сейчас оно было хриплым, полным боли.

Монтроз отстранился от Омилова и повернулся к Вийе.

– Не знаю, выживет ли он, но нам нужно как можно быстрее доставить его на корабль.

Эйя снова возбужденно защебетали. Вийя застыла на мгновение, потом посмотрела на Брендона:

– Как нам вернуться отсюда на корабль?

– Если мы будем идти дальше по этому же коридору, а потом спустимся на два уровня...

– Ладно, идем. Остальное расскажете по дороге. Ты понесешь старика, – приказала она Монтрозу.

Монтроз отстегнул свою кобуру; Брендон убрал свой лучемет и взял взамен оружие Монтроза. Великан-рифтер огляделся по сторонам, наклонился, сорвал халат с мертвого должарианца с татуированной головой и осторожно завернул в него Омилова. Брендон увидел на коже должарианца многочисленные шрамы и рубцы и поспешно отвернулся.

Монтроз осторожно поднял тело гностора, перекинул его через плечо и подождал, пока остальные выйдут из помещения.

Брендон пропустил его вперед и повернулся в дверях. Значит, должарианские властители содержат личных палачей? Еще одно воспоминание мелькнуло у него в мозгу: вот уже второй раз на протяжении последнего часа он подумал об Анарисе – на этот раз он вспомнил те угрозы, которыми пытался напугать его маленький заложник.

«А ведь мы тогда не принимали их всерьез, – подумал Брендон, поднимая тяжелый лучемет и переключая его на максимальную развертку луча. – Тогда казалось достаточно держаться подальше от этого его зазубренного ножа... А потом меня отослали в школу».

Он спустил курок, залив помещение раскаленной плазмой. Должарианские аппараты взорвались фонтаном огненных брызг. Брендон отпустил курок и, полуослепленный, шагнул назад, за порог, как раз когда с потолка с шипением ударил поток пены. Потом он повернулся и поспешил за отступавшими рифтерами.

Барродах вздрогнул и пришел в себя. Сидевший напротив Андерик терпеливо ждал, деликатно глядя в сторону.

«Этот рифтер ловит все на лету. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, как следует себя держать».

Он бросил взгляд на часы. Прошло всего полчаса, а он столько узнал о рифтерских привычках и пристрастиях. В некотором отношении этот мир показался ему очень знакомым.

«Одно ясно: Таллис не тянет на противовес Хриму. Мне нужно каким-то образом поставить на его место Андерика».

– Твоя информация, Андерик, довольно интересна. Мне надо обдумать все то, что ты мне сказал. – Он заговорщически улыбнулся. – Пожалуй, я выделю охрану, чтобы тебя проводили к Таллису. Можешь сказать ему, что своим освобождением он во многом обязан тебе.

Андерик ухмыльнулся в ответ.

– Ага, для начала это неплохо. – Он встал, блаженно потянулся и вдруг вздрогнул, уставившись на стену за спиной бори.

Барродах резко обернулся. Там не было ничего. Он повернулся обратно к Андерику и тут же вздрогнул сам: неясная тень вынырнула из-под его стола и исчезла, словно просочившись сквозь противоположную стену. Его пробрала холодная дрожь, и он усилием воли отогнал ее.

«Слишком много лет общения с должарцами, их духами и демонами...»

Однако подняв глаза, он встретил взгляд Андерика, полный такого же удивления и страха.

Загудел вызов коммуникатора, оторвав его от неуютных размышлений.

– Что?

– Это дектерашж Джессериан, из охраны сектора Слоновой Кости. Одного из моих людей только что нашли мертвым в аванзале, и оттуда пропал ряд артефактов. – Судя по акценту, говоривший принадлежал к низшим кругам должарианской аристократии; отсутствие в обращении какого бы ни было титула говорило о том, что тот признает де-факто наличие между ними равенства. Барродах знал его – неплохой военный, совершенно не интересующийся политикой.

– Я объявил тревогу, но прежде, чем успел предупредить вас, мы получили сигнал тревоги от часового, назначенного охранять сенц ло'Эводха. Он не отзывается на наши вызовы. Туда направлен наряд, и я удвоил охрану входов Малого Дворца. У вас будут другие приказы?

Барродах разом забыл и про стоящего перед ним рифтера, и про зловещие тени на стенах. Эсабиан придет в ярость от такого покушения на его новые владения, но если им удастся изловить грабителей и вернуть все на место прежде, чем он об этом узнает, последствия можно будет свести к минимуму.

– Нет. Но когда вы их найдете, не оставлять в живых никого – и примите все меры к тому, чтобы не повредить произведения искусства. Их необходимо вернуть на места в целости и сохранности.

Должарианский командир подтвердил приказ и отключил связь. Барродах посмотрел на Андерика.

– Сколько из разговора ты понял?

– Совсем немного, – осторожно ответил рифтер. – Похоже, кое-кто из нашего брата слишком самонадеян. И жаден тоже. – Он театрально пожал плечами. – Почитавши кое-что о должарианцах и их привычках, я лично считаю, что нет такой добычи, которая могла бы оправдать такой риск.

Барродах кивнул.

– Возможно, тебе лучше некоторое время побыть здесь. Я не могу выделить тебе охрану. Можешь подождать в приемной.

Стискивая в руках оружие, Ивард перебежал к Грейвинг. Все еще борясь с тошнотой от того потрясения, что испытал при виде зрелища в камере пыток, он сокрушенно вспоминал свой любимый видеочип, «Невидимки» – там ничего похожего не было и в помине.

И ведь ему приходилось уже видеть убитых. В один из самых первых рейдов, когда капитаном у них еще был Маркхем, они направлялись на запасную базу для дозаправки, когда вдруг отклонились от курса и Маркхем повел их на перехват невольничьего судна. Иварда не пустили на абордаж, но он видел все на экране. И потом, он помогал хоронить тело Тоттена, там, на Дисе, когда Тоттен с Джакарром пытались взять власть в свои руки. Но там все произошло быстро и довольно чисто – если только воротить нос от горелого запаха.

Он даже не мог решить, что страшнее: то, что должарианцы делали с этим стариком, или то, что эйя сделали с должарианцами. Ему еще ни разу не приходилось видеть, как они расправляются с кем-то, а вот Грейвинг – доводилось. После она сказала ему только самым своим строгим голосом, что это было мерзко. Что ж, тут он с ней согласен.

Он оглянулся на сестру. Она бежала медленнее, стискивая обожженное плечо здоровой рукой и придерживая лучемет больной. Он знал, что жаловаться она не будет – она никогда не жаловалась.

Он вдруг пожалел, что не разозлился на нее тогда, когда она обозвала его дурной головой при Локри и всех остальных – только за то, что он сказал вслух, что ему хочется пострелять в этих должарианских говнюков. Ей пора бы уже перестать обращаться к нему как к маленькому – теперь, когда он полноценный член команды.

– Здесь, – резко бросил Крисарх. – Через этот холл, в ту дверь и вниз до конца. Там будет та кладовая, через которую мы попали сюда. – Он придержал дверь, пропуская вперед Монтроза – несмотря на вес старика, тот не отставал от остальных ни на шаг.

Глаза гностора были полуоткрыты, но тело его свисало с плеча Монтроза безжизненно. Из уголка рта тянулась струйка розовой слюны, что в сочетании с бритой головой делало его похожим на преждевременно состарившегося младенца. Ивард вздрогнул и отвел взгляд, мечтая только поскорее выбраться из этого места. Ему больше не хотелось играть с лучеметом, как в чипах; еще меньше ему хотелось попасться в руки к этим должарианским извращенцам.

Они оказались в большом помещении, в которое выходило несколько коридоров. Ивард чуть не подпрыгнул, когда чья-то тень пронеслась у самой его головы. Предупреждение Крисарха почти не помогало; он каждый раз продолжал вздрагивать от страха – слишком уж эти тени напоминали страшные сны его детства. Впрочем, они снились ему иногда и сейчас.

Он огляделся по сторонам. Вокруг них валялись на полу раскиданные ящики и какие-то погрузочные механизмы; судя по всему, из этого помещения уходили, и очень поспешно, несколько дней назад.

Эйя снова защебетали.

– Охрана, – сказала Вийя. – Приближаются, и быстро. – Она бросила взгляд через открытую дверь на спиральную лестницу. – Они догонят нас на лестнице. Другой путь есть?

– Есть, вон там, но это будет сильно дальше.

– У нас нет выбора, нам надо задержать их. Монтроз, отнесешь старика на транспортер. Подождешь нас... – Она оглянулась на Брендона.

– Минут пятнадцать.

– Не дольше, – продолжала она. – Связываться с нами не пытайся. Потом возвращаешься на корабль, и пусть Жаим готовится к взлету. Они наверняка свяжут нас с кораблем, так что скоро обнаружат его.

– Монтроз, подожди минуту. Этой командой отошлешь транспортер обратно, когда доберешься до беседки.

Рифтер поправил тело Омилова на плече и включил босуэлл на запись, запоминая надиктованный Брендоном код.

– Теперь ступай. – Вийя взмахом руки послала его на лестницу. – Эйя будут охранять тебя.

Монтроз со своей ношей на плече скрылся на лестнице, сопровождаемый эйя – они одни, казалось, совсем не устали от бега. Ивард не без сожаления проводил их взглядом.

– Охрана так близко, что я и сама могу их почувствовать, – пояснила капитан. – Если мы оторвемся от них, считайте, нам повезло. – Взгляд её сузился. – Грейвинг, стрелять сможешь?

– Со мной все в порядке, – невозмутимо произнесла Грейвинг. Она отпустила плечо и проверила заряд своего лучемета. Ивард видел, как блестит пот под её коротко остриженными волосами, и решил в случае чего держаться перед ней. Она посмотрела на него, и он постарался ободряюще улыбнуться ей. Неизвестно, насколько убедительной вышла улыбка, но она улыбнулась ему в ответ, потом жестом посоветовала проверить свое оружие. Он послушно опустил взгляд на свой лучемет, несмотря на то, что за время, что прошло после их отступления из пыточной камеры, проверил его уже дюжину раз.

Несколькими быстрыми движениями капитан расставила их по периметру помещения, оставив пути отхода к коридору, указанному Брендоном. Локри и Крисарх наскоро соорудили перед ним некоторое подобие баррикады из ящиков. Ивард нырнул на место, ощущая противную слабость в коленках; ему вдруг отчаянно приспичило в сортир. Он сделал глубокий вдох, задержал дыхание, потом медленно выдохнул – все, как научил его Маркхем.

Локри с Крисархом едва успели спрятаться за своей баррикадой, как в помещение ворвался должарианский патруль.

Солдаты в сером ловко рассыпались веером. Один из них держал на поводке крупного, мерзкого вида зверя, в пасти которого желтело слишком много острых зубов. Иварду он напомнил большую, уродливую собаку, покрытую чешуей вместо меха.

Зверюга испустила хриплый, высокий звук и дернулась в ту сторону, где прятался Ивард. Откуда-то с другой стороны вынырнула Вийя и выстрелила твари в бок. Та словно взбесилась, принявшись кусать попеременно раненый бок и солдата, державшего её на поводке. В наступившей сумятице, пока должарианцы палили в направлении Вийи и ящика, на который бросалась зверюга, из-за своей баррикады выскочил Крисарх и спустил курок.

Ивард сразу же понял, что непривычная тяжесть двуручного лучемета Монтроза помешала ему взять верный прицел, и разряд плазмы пришелся в пол у ног должарианцев. Паркет взорвался фонтаном пылающих щепок. Брендон поднял ствол; струя плазмы ослабла и захлебнулась – сели батареи – но не прежде, чем трое солдат превратились в облачка розового пара.

Крисарх отшвырнул бесполезное оружие в сторону и нырнул за ящик рядом с Ивардом – как раз вовремя, поскольку оставшиеся в живых должарианцы опомнились и открыли ответный огонь. Разряды энергии ударили в ящик; к счастью, содержимое его оказалось достаточно твердым и плотным, чтобы защитить их.

К удивлению Иварда, Крисарх прикусил губу, давясь от беззвучного смеха.

– Я просто вспомнил... – прошептал Брендон, заметив его изумление. – В тот день, когда я бежал отсюда... мне снился сон, что мы ведем бой во дворце...

Он свирепо тряхнул головой; капли пота с его волос полетели на ящик.

– Мольбы о мести исполняются, – пробормотал он, вытаскивая свой собственный лучемет и проверяя заряд.

– Аркад! – послышался яростный шепот.

Оба разом обернулись и увидели, что Вийя машет им рукой, приказывая отступить в коридор. Прикрытые от противника ящиками, они осторожно отползли назад. Солдаты прятались за остальными ящиками; Ивард слышал, как они переговариваются гнусавым шепотом. Новая тень ожила и шмыгнула по потолку. Шепот стих.

Впятером они, держа оружие наготове, отступали по коридору до первого перекрестка. Как только они побежали вбок, в указанном Брендоном направлении, разряд лучемета ударил туда, где они только что стояли, испарив голографический портрет женщины в древнем платье, с явным избытком подбородков и слишком тонкими губами.

«Что ж, это не так уж и страшно», – подумал Ивард и тут же, спохватившись, посмотрел на Грейвинг. Лицо её исказилось от боли, и она снова держалась за плечо. «Мы деремся не ради драки, – сказала она ему как-то. – Мы накопим денег достаточно, чтобы вернуться на Натсу, а там будем драться за свободу». Этот план ему нравился.

– Сюда, – махнул рукой Крисарх. – Срежем здесь.

Вийя скомандовала Локри и Брендону бежать последними, прикрывая их отступление. Грейвинг с Ивардом убыстрили шаг, чтобы не отставать от нее, но тут она сама сбавила скорость. Ивард понял, что она использует свои способности темпата, проверяя, нет ли впереди засады. Он ухмыльнулся и побежал еще чуть быстрее: он хотел встретить врага наготове, если она засечет кого-нибудь. Грейвинг не отставала от него.

Они пронеслись через два полуосвещенных холла, потом через еще одну кладовую, в которую выходило несколько коридоров. Свернув за угол, они напоролись прямо на двоих гвардейцев в черном, стоявших перед какой-то дверью. Те разом обернулись и открыли огонь.

Иварду, как в страшном, сне показалось, что время застыло. Он увидел огненные молнии, вырывающиеся из стволов вражеских лучеметов. Он увидел, как Грейвинг поднимает руку – слишком медленно, слишком поздно. Он почувствовал, как что-то обожгло его руку; ощущение замершего времени исчезло, и какую-то секунду он двигался с невероятной скоростью. Его тело выгнулось в отчаянной конвульсии, швырнув его в сторону. Выстрел его ушел вверх. Он увидел, как по остывающему от разряда потолку пробежала новая искрящаяся тень, и оба должарианца, задрав головы, уставились на нее, а потом он услышал высокий, тихий плач, и вокруг него сомкнулась розовая мгла.

25

Локри вздрогнул от шока, когда тарканцы в упор расстреляли обоих рыжих. Грейвинг раскинула руки и беззвучно рухнула на пол; паренек шарахнулся вбок, и разряд пришелся вскользь.

Вийя вскинула свой лучемет и нажала на спуск. Звук выстрела не смог заглушить яростного гортанного рыка. Другой разряд ударил из-за плеча Локри – это стрелял Брендон. Оба тарканца, не выпуская из рук оружия, осели на пол. Пальцы их продолжали судорожно жать на курки, выжигая обугленные борозды в полу, пока они не затихли, вытянувшись. Что-то снова мелькнуло на потолке; Локри вспомнил, что заметил точно такую же тень перед самым началом перестрелки, и тут же забыл об этом, увидев, как застыла Вийя.

Брендон одним скачком оказался рядом с Грейвинг, а Локри склонился над пареньком – тот с хриплым дыханием перекатывался из стороны в сторону. Локри придержал его, а Вийя начала рыться в поясе.

– У нас девяносто секунд до подхода остальных, – произнесла она, доставая маленький шприц и вонзая в руку рыжего паренька.

Ивард дернулся, и глаза его раскрылись – лекарство начало действовать почти мгновенно.

– Жжет... – простонал он, ощупывая себя пальцами – не то место, куда пришелся разряд, но руку, где прицепилась зеленая лента келли.

Локри пригляделся и увидел, что у ленты нет четкой границы: она почти слилась с его кожей. Живот Локри свело противной судорогой.

– Пошли, Рыжий, – сказал он. – Нам предстоит еще небольшая пробежка.

– В чем дело? – Брендон ткнул пальцем в тела гвардейцев.

– Дежурный транс, – с горечью произнесла Вийя. – Я их не чувствовала. Назад! – бросила она Локри.

Локри перевернул все еще бьющегося Иварда на другой бок, и капитан, разорвав пакет восстановительного геля, выдавила его на почерневшую рану, наискось прочертившую спину паренька. Полуживая масса запеклась на поврежденной плоти, надежно защитив её от инфекции.

Локри помог пареньку подняться; зрачки Иварда закатились, лицо побелело еще сильнее.

– Грейвинг... – прошептал он и слабо рванулся в её сторону.

– Она мертва, малыш, – ответил Локри. – Нам надо делать ноги.

Ивард всхлипнул и вырвался из его рук с силой, какой тот от него никак не ожидал, даже от здорового. Он упал на колени рядом с мертвой сестрой, и Локри наклонился, чтобы поднять его, но Вийя перехватила его руку.

Молча смотрели они на то, как Ивард осторожно перевернул Грейвинг, потом пальцы его скользнули в карман куртки сестры. Он достал оттуда пригоршню мелких самоцветов и круглый металлический предмет с запекшейся на нем кровью – не от смертельного попадания в грудь, но от еще не зажившей старой раны.

Ивард уронил камни на пол, стиснув пальцами медальон. Вийя наклонилась и осторожно приподняла его лицо за подбородок.

– А теперь пошли. Она рассердится, если ты следом за ней попадешь в Зал Предков слишком быстро.

Ивард мигнул; взгляд его оставался пустым. Вийя легонько подтолкнула его.

– Бежим.

Они двинулись вниз по лестнице. Иварда мотало из стороны в сторону; Локри придерживал его под мышки, но задержался, когда Вийя остановилась перед Брендоном – тот пытался открыть по очереди выходившие в коридор запертые двери.

– Кого они охраняли? – спросил Брендон. – У какой двери стояли?

– Кто-то спит, – ответила Вийя, прищурившись на мгновение. – Возможно, это не пленный; это может быть кто-то из их начальства, но нам некогда выяснять это: погоня близка.

Брендон коротко кивнул, и они побежали дальше. Локри постарался принять на себя как можно больше веса паренька, но к его удивлению, Иварду удалось собраться с силами.

– Болит... не сильно, – пробормотал Ивард. – Холодно. Но вот это... – он мотнул кистью с запекшейся на ней зеленой лентой. – Горит.

– Вийя вколола тебе болеутоляющее, – сказал Локри, стараясь, чтобы голос его звучал по возможности беззаботно. Вдруг действие лекарства закончится, и у парня начнется шок? – Это поддержит тебя на ногах до тех пор, пока мы не вернемся на корабль. Только не лезь под огонь, ладно?

Ивард ответил слабой улыбкой, и тут же в коридоре за их спиной послышался шум погони.

Они ворвались в очередную кладовую, и Брендон облегченно кивнул.

– Теперь я знаю, где мы. Это часть старой зоны дворца, еще времен гегемонистов. Отсюда подается пища для административного сектора Малого Дворца.

– Выход? – спросила Вийя. – Они приближаются, уже с трех сторон, она махнула лучеметом.

Крисарх огляделся по сторонам и бросился к одной из дверей.

– Сюда!

Геласаар хай-Аркад проснулся неожиданно. Ему снилась Илара; он не мог понять, что же пробудило его. Какой-то звук еще отдавался эхом в памяти... Перестрелка?

Он напряженно вслушивался в тишину. Дверь в его камеру была толстой, но ему показалось, будто он слышит голоса. Слов он не разбирал, но один из голосов звучал знакомо, и радостная надежда захлестнула его.

Тут он проснулся окончательно и взял себя в руки. Конечно же, это одна из изощренных пыток этого поганца, бори. В одну из прошлых ночей тот включил запись последней встречи Илары с Эсабианом; в горле до сих пор стоял ком при воспоминании о её последнем предсмертном вскрике. В другую ночь он слышал голос Семиона, причем запись была искусно смикширована так, что речь шла о жутких извращениях.

Он даже не был уверен в том, что Эсабиану известно об этих проделках своего помощника. Действительно, он недооценил глубину Эсабиановой ненависти, но до сих пор ничего в поведении этого человека не говорило о том, что он способен на такие мелкие подлости.

Голоса стихли. Выждав еще минуту, Геласаар перевернулся на другой бок и попытался вернуть сон о своей возлюбленной.

Брендон с рифтерами ворвались через большую двустворчатую дверь в просторную автоматизированную кухню, сияющую нержавеющей сталью и дайпластом. Впрочем, свет в ней был погашен, если не считать нескольких перемигивающихся огнями синтезаторов. Брендон устремился к двери в противоположной стене.

– Стой! – прошипела Вийя, но было уже поздно: дверь распахнулась, и из нее появился должарианский солдат в сером, несущий поднос с графином и несколькими стаканами.

Мгновение он таращил глаза на рифтеров, потом уронил поднос – в то самое мгновение, когда разряд капитанского лучемета ударил ему в шею, отшвырнув обратно за дверь, осветив при этом еще нескольких солдат прежде, чем дверь снова захлопнулась. До них донесся грохот роняемой мебели и выкрики на должарианском; потом за их спиной, в коридоре, из которого они только что попали сюда, тоже послышался шум хлопающих дверей: два других отряда преследователей встретились и начали методично обыскивать прилегающие помещения.

Они поспешно укрылись за несколькими массивными металлическими шкафами. Вийя проверила заряд своего лучемета, недовольно тряхнула головой и посмотрела на Брендона.

– Куда теперь?

Он сам пока не знал еще ответа на её вопрос. Дверь, через которую они вошли на кухню, распахнулась, и отряд гвардейцев с оружием наготове, рассыпавшись веером, занял места у входа. Мгновение никто не шевелился, потом противоположная дверь тоже распахнулась, и из нее полетели разряды лучеметов, следом за которыми ворвалось несколько солдат. Первые гвардейцы, извергая проклятия, рассыпались искать укрытия за столами; другие остолбенело замерли, и тут Вийя с Локри встали и испепелили нескольких из них на месте. Уцелевшие тоже попрятались, рассыпавшись по всей кухне и открыв ответный огонь, к счастью, беспорядочный и не достигший цели.

Из-за обеих дверей послышались новые крики, потом резко наступила зловещая тишина. Посереди комнаты стонал раненый солдат, из последних сил пытавшийся доползти до своих.

Брендон покосился на Вийю, лицо её было чуть рассеянно, но это выражение исчезло, едва она заметила его взгляд. «Интересно, что должен ощущать темпат при мучительной смерти кого-то рядом?» Потом до него вдруг дошло, почему она поставила свой лучемет на минимальную развертку: так луч или убивает сразу, или оставляет чистую рану с минимальным количеством ожогов.

По другую сторону от него скрючился Ивард; взгляд его беспокойно шарил по потолку, рот приоткрыт, дыхание прерывистое. Воспоминание о смерти Грейвинг больно ударило в голову Брендона, слившись с картинами разгрома в Зале Слоновой Кости.

Потом Ивард повернул голову, и бросил на него взгляд, полный боли и надежды. Мальчик ждал от него, что он выведет их из этой передряги...

Брендон отвернулся от Иварда, лихорадочно перебирая в голове пути к спасению. Взгляд его упал на небольшую дверку, не больше метра высотой, в дальнем углу кухни; участок пола перед ней был свободен. ВЪЕЗД ДЛЯ РОБОТОВ-ОФИЦИАНТОВ!

Он повернулся к Вийе; по стене прошмыгнул один из его компьютерных призраков. Вийя стиснула зубы, и Брендон услышал хриплое бормотание по-должариански. «Надо же, программа гораздо активнее, чем мне запомнилось.» Вийя нетерпеливо покосилась на него, он выкинул эту мысль из головы и заставил себя сосредоточиться на задаче.

– Вон та маленькая дверка открывается в туннель для автоматизированной доставки продуктов, – прошептал он ей. – Возможно, по нему мы можем вернуться в транспортный туннель.

– Нам необходимо отвлечь их внимание, – ответила она. – Все пространство перед дверью простреливается.

Ивард пошевелился, и Брендон посмотрел на него. Паренек ожесточенно пытался содрать с запястья вросшую в него зеленую ленту. Только теперь Брендон сообразил, чья это, должно быть, лента. Архон.

Быстро, как молния, подстегиваемые усталостью и адреналиновым штормом, в голове замелькали картины: первая его встреча с Лери, Мхо и Курлицо, его детский восторг от этих странных, дружелюбных существ... позже, уже подростком, те потрясающие чипы, которые так восхищали келли... Некоторые из чипов даже черно-белые, так давно их записывали... что-то там о потрясающем виде искусств, популярном еще до Бегства. У него еще было название... тогда ему казалось, что это звучит похоже на какое-то холодное оружие, и это ужасно нравилось маленькому Брендону. Кстати об оружии... оно бы очень пригодилось против убийц Архона. При мысли об этом он улыбнулся.

– Что ж, нам ничего не остается, кроме как посмеяться, – сказал Локри, прислонившись к ножке блестящего металлического стола и бездумно вертя в пальцах свой лучемет.

– Кажется, я знаю, чем развлечь наших должарианских приятелей, – сказал Брендон, поворачиваясь от Локри к Вийе. – Прикройте меня.

Коммуникатор Барродаха снова загудел.

– Ну что еще там?

– Это декташж Джессериан. Мы окружили налетчиков в служебной кухне первого уровня седьмого синего сектора. У нас есть потери – похоже, они оснащены какой-то системой предупреждения.

Барродах рывком выпрямился в кресле, сообразив, где все это происходит.

– Что Панарх?

А вдруг это не рифтеры? Что если это спасательная операция панархистов?

– Тарканцы перед его камерой убиты, но он остался на месте, и я разместил в примыкающем холле дополнительный отряд. Остальные высокопоставленные панархисты в безопасном месте... – Декташж замолчал, и Барродах прочел на его лице неуверенность.

Он что, тоже видит тени?

– Сенц ло'Эводх, его ассистент и тарканский часовой мертвы, – продолжал тот. – Убиты неизвестным оружием большой мощности.

– Каким еще оружием? – вскинулся Барродах.

На лице Джессериана мелькнуло раздражение. Барродах напомнил себе, что несмотря на то, что тот, как дисциплинированный солдат принимает его в качестве равного, он все же имеет дело с должарианским дворянином. Он напустил на лицо выражение почтительного интереса.

– Я сказал уже, нам это неизвестно. Судя по всему, это какое-то оружие устрашения, взрывающее у жертвы мозги, но не оставляющее при этом никаких других внешних повреждений или ожогов. – Декташж стиснул зубы.

У Барродаха пересохло в горле. Если уж это оружие пугает профессионального должарианского военного, ему тем боле не хотелось бы с ним встретиться. Тут до него дошло, что Джессериан не сказал ни слова про гностора Омилова.

– Что с панархистом?

– Исчез.

Барродах подавил приступ острого страха. Руки разом вспотели. Гнев Эсабиана страшил его больше любого оружия.

– Сохранилась ли какая-то информация, извлеченная из пленного?

Возможно, Эводх успел записать хоть что-то перед смертью.

– Нет. Оборудование полностью уничтожено из лучемета.

– Пленный должен быть с налетчиками. Его жизнь должна быть сохранена любой ценой. Он обладает информацией, необходимой Аватару.

– Будет исполнено. Я послал отряд в скафандрах высшей защиты разделаться с ними; поскольку налетчики вооружены только ручными лучеметами, солдаты в броне без труда справятся с ними, не нанеся никакого вреда пленному, если он, конечно, с ними. Поскольку вас беспокоили украденные ими предметы, не хотели бы вы лично проследить за их сохранностью?

«Он очень осторожен; что ж, он прав. Мне лучше быть там, чтобы украденное добро гарантированно вернулось на место».

– Хорошо. Я буду там через пять минут. Начинайте атаку, не дожидаясь меня, но не обыскивайте тела до моего прихода.

– Будет исполнено.

Барродах пристегнул коммуникатор к запястью и вышел в приемную. Андерик вопросительно посмотрел на него, оторвавшись от какого-то развлекательного чипа.

– Оставайся здесь, – приказал бори. – Я не поручусь за твою жизнь, если ты ступишь за порог. – Он повернулся к своему секретарю, тоже бори. – Если меня будет вызывать Аватар, переключи на мой коммуникатор. Никого другого слышать не хочу.

Он вышел из приемной и дал знак одному из часовых сопровождать его. Лицо солдата напряглось, глаза беспокойно шарили по сторонам. Тот кивнул и пошел в нескольких шагах перед бори.

Стараясь не отставать от фигуры в сером, Барродах лихорадочно размышлял. Гностор неизмеримо ценнее всех украденных ценностей вместе взятых. Но почему они освободили его, а не Панарха? Как рано вмешались они в процесс? И что это за проклятые Уром тени? Судя по его провожатому, должарианские солдаты уже пришли к решению.

«Только этого мне еще не хватало: слухов о привидениях!»

О предстоящем докладе Властелину-Мстителю Барродах старался не думать.

Экран мигнул и на нем выстроились ровные строки информации.

– Что ж, вошли. Д-давай п-перекачивать в нашу сеть. – От волнения Ферразин заикался даже сильнее обычного, но остальные техники не обращали на это внимания. – Н-на с-случай, если мы опять в-вылетим.

Он бросил взгляд на монитор и взял себя в руки.

– В первую очередь данные наблюдений. В порядке значимости.

Он вчитался в первую строку на экране и выпучил глаза. Брендон нур-Аркад? Но он же мертв!

Но система упорно настаивала на том, что этим вечером тот находится где-то во дворце. Он торопливо забарабанил по клавиатуре, переводя взгляд с окна на окно. Компьютер послушно переключал информацию.

Это в сорока километрах от дворца.

В одном из окон возникло изображение: маленькая беседка на опушке леса исполинских деревьев. Соседнее окно показало карту с координатной сеткой. Секунду он вглядывался в карту, потом пошевелил пальцами, увеличивая изображение.

Видео. Посмотрим, есть ли запись...

Он заколебался.

– Это запрет высшего уровня, – послышался голос у него из-за плеча. – Любая попытка взломать его наверняка просто уничтожит систему.

– Сам знаю, – буркнул он и тут же выругался: изображение на экране сменилось беспорядочными хлопьями.

– Я же говорил, – взвыл техник.

– Ничего я не делал! – рявкнул Ферразин, от злости перестав даже заикаться.

И вдруг в голове его все выстроилось в одну цепь. «Тот корабль. Наверное, он прилетел на том корабле». Он набрал номер коммуникатора.

– Соедините меня с сенц ло'Барродахом.

В динамике послышался равнодушный голос секретаря, и на него снова напало заикание.

– М-мне н-надо п-поговорить с сенцло.

– Сенц ло'Барродаха сейчас нет. Он оставил распоряжение не соединять его ни с кем, кроме Аватара.

– Но... – Он постарался справиться со своим непослушным языком. – Но у меня для него чрезвычайно важная информация.

– Сенцло оставил распоряжение не соединять его ни с кем, кроме Аватара. – По голосу секретаря Ферразин понял, что тот наслаждается ситуацией. Прежний секретарь сенцло был сообразительнее, но он исчез при чистке перед началом войны.

– Тогда скажите мне, где он, и я сам доложу ему.

– Сенцло оставил распоряжение не соединять его ни с кем, кроме Аватара.

«Может, он сам расскажет все Барродаху, когда поймет, насколько это важно».

Он попытался объяснить сделанное им открытие, но от злости и обиды не смог выдавить из себя ни одного внятного слова:

– К-к-кор-р... – Он замолчал и попытался еще раз: – К-к-ккр-р...

– Если вы кончили шлепать губами, у меня есть дела поважнее. – Секретарь ухмыльнулся и выключил связь.

Ферразин сжал кулаки, чтобы врезать ими по пульту, но замер. «Эти бори записывают все; они никогда и ничего не выбрасывают». Пару секунд спустя он слушал запись разговора, который вел бори перед тем, как выйти из своего кабинета.

Он вызвал на монитор схему сектора Слоновой Кости, потом выключил свой пульт и бросился к двери.

Монтроз добрался до транспортного туннеля без приключений, если не считать того, что спина и плечи начинали уже ныть от тяжести старика. Спуск по лестнице отнял у него почти все остававшиеся силы.

«Слишком много соусов бриар», – не без сожаления подумал он.

Следующие десять минут показались ему вечностью. Компьютерные тени на стенах не поднимали настроения.

Хотя если подумать, где же еще быть привидениям, как не в Мандале? Надежды и страхи триллионов людей тысячу лет вращались вокруг этого места...

Он стряхнул эти мысли и посмотрел на завернутого в перепачканный халат пожилого человека.

«Отец Осри. Надеюсь, он не такой засранец, как его сын. Одного такого на борту более чем достаточно».

Эйя ждали совершенно неподвижно, словно превратились в изваяния. Интересно, подумал он, воспринимают ли они время так же, как люди. Судя по тому, что он видел, эйя начисто лишены побуждения делать что угодно, только бы не сидеть без дела, превращавшего ожидание для людей в такую пытку.

В мозгу пискнул сигнал босуэлла. Он прислушался, но новых сигналов не последовало. Он неохотно положил Омилова на платформу транспортера. Эйя забрались следом, и он набрал код возвращения.

Оказавшись под беседкой, он набрал код, который дал ему Брендон, проклиная на чем свет стоит древнюю аппаратуру без инфракрасного ввода, из-за которой ему приходилось самому прислушиваться к босуэллу и набирать цифры вручную. Платформа бесшумно скользнула обратно в туннель, и Монтроз нажал кнопку на колонне.

Наверху было шумно: ветер усилился. Потом он заметил, что кусты и деревья у беседки вовсе не качаются. Едва не свалившись под тяжестью Омилова, он резко обернулся и увидел, как к прогалине в лесу, где лежала, ожидая их, «Телварна», скользит на гравиподушке тяжелая плазменная пушка, медленно разворачивая ствол в сторону корабля.

Он хлопнул ладонью по босуэллу:

Осри отпрянул, стукнувшись лбом о плазмовод, когда щеки его коснулась мягкая, пушистая лапа.

– Ох, Телос! – пробормотал он. – Убирайся отсюда, тварь мохнатая!

Единственным ответом ему было громкое, раскатистое урчание, означавшее – как он уже знал – крайнюю степень кошачьего удовольствия.

– Что ты там сказал, Школяр? – послышался беззаботный голос Марим. Осри стиснул зубы.

– Я сказал, что этот плазмовод, похоже, совершенно цел.

– А телеметрия говорит противоположное. Прозвони сектор 24-17.

Осри поднял взгляд на металлическую трубу и, прищурившись, разглядел номер на потемневшей от времени дайпластовой табличке: «24-8». Он с досадой вздохнул. По всем правилам, это рифтерша должна была бы сейчас ползать под двигателями, ремонтируя систему подачи энергии в дюзы. Тем более у нее и рост меньше всех. Он пополз на карачках дальше, стараясь не позволить неуютному ощущению перерасти в полноценную клаустрофобию. Лапа снова коснулась его волос, и он еще раз стукнулся лбом.

Осри чертыхнулся, замахнулся на кота молотком и вспыхнул от злости, когда, промахнувшись, со звоном врезал по какой-то металлической детали.

– Поосторожнее, Школяр! – окликнула его маленькая рифтерша. – Поставь заплату не на то место, и ты застрянешь там еще на час.

– Мою подготовку лучше использовать для расчета скачка, – огрызнулся Осри, пробираясь к указанному сектору. – Меня учили в Академии не для того, чтобы я...

– Ага, – перебила его Марим. – День, когда я допущу чистенького к скачковым системам, будет последним в моей жизни – Вийя вынет из меня кишки, натянет их вместо струн и заставит плясать под эту музыку.

– Как успехи? – голос Жаима звучал неразборчиво от усталости.

– Так... Как скачковые?

Осри не прислушивался к их дальнейшему разговору, протискиваясь в особенно узкую щель. 24-15. Почти на месте. Тут он застыл, снова услышав их голоса.

– ...Дворец. Вот это будут трофеи так трофеи. – Голос Марим звенел от возбуждения. – Эти чистенькие копили богатства сотни лет, и Крисарх сказал, он знает, где самое ценное. А мы торчим с тобой тут...

Трофеи? Дворец? Осри так стремительно повернул голову, что чуть не размозжил себе череп о ребро стыка. Должно быть, она нарочно говорит это, чтобы позлить его. Да нет, он видел, как они все вооружались, и Крисарх тоже, а это значит, они ему доверяют. Он постарался вспомнить все маневры корабля над Артелионом. Уходили из-под удара, это ясно. Может, Брендон собирался сдаться властям, а ему ответили, что его отдадут под суд?

Если так, то он этого заслужил.

Но если это так, он, судя по всему, передумал, и «Телварна» сделала попытку уйти. Невесомость означала, что всю энергию дали на двигатели.

А власти пошли бы на все, только бы не угрожать жизни Крисарха, что бы он там ни натворил.

Так значит тщательно наведенный раптор разбил им двигатели главного хода и заставил приземлиться. Тут Осри, похолодев, понял, что Мандала, возможно, единственное место, где Брендон мог надеяться уйти от погони: ходили слухи, что все члены правящей семьи знают ключевые пароли, позволяющие регулировать защитные системы по своему усмотрению.

И он заручился поддержкой рифтеров...

Осри снова тряхнул головой. Во все это просто невозможно было поверить, как бы логично все ни выстраивалось. Впрочем, возможно и другое объяснение: Марим и Жаим просто дразнят его. Они терпеть не могут Дулу – «чистеньких», как они их называли.

Он нашел, наконец, нужную секцию плазмовода и, руководствуясь наставлениями Марим, поставил на трубу несколько маленьких заплат. Раньше ему приходилось смотреть чипы о последствиях попадания рапторов, но только теперь он мог видеть этот эффект воочию – пусть даже разряд едва задел корабль и не разорвал его на куски. Короткие, но сильные перепады гравитационных полей разладили системы двигателей скачка, требовавшие теперь новой точной настройки.

Наконец Марим крикнула ему, что показания телеметрии вернулись в подобие нормы, и Осри тем же путем пополз обратно. Распрямившись наконец в машинном отделении, он едва не вскрикнул; так затекли мышцы. Марим и Жаим сидели рядышком за пультом диагностики, оживленно обсуждая что-то; маленькая рифтерша сидела, закинув ногу на ногу.

Взгляд Осри задержался на чем-то черном на её ступнях. Приглядевшись, он понял, что то, что показалось ему сначала просто грязью, было на самом деле микроскопическими присосками. Он зажмурился, борясь с тошнотой: она явно подвергалась генной операции.

Отвернувшись, Осри потянулся и тут же отдернул ногу, о которую блаженно потерся боком судовой кот. Он опустил взгляд, и голубые как лед глаза блаженно сощурились: Люцифер обожал, когда на него обращали внимание.

Осри отвел взгляд. На другом пульте не спеша сменяли друг друга картины окружавшей корабль панорамы. Марим встала рядом с ним и хлопнула его по плечу.

Осри уловил исходящий от нее цветочный запах, мешавшийся с запахом пота, и отступил на шаг.

Ну почему от них от всех пахнет?

– У нас для тебя, Школяр, есть еще работа, – со смехом сообщила Марим, ошибочно приписав его реакцию непосредственности их обращения. – Впрочем, эта была хуже. Теперь мы...

На пульте систем безопасности вспыхнул тревожный сигнал, и из динамиков послышался голос Монтроза. Странная тональность, должно быть, означала, передачу по босуэллу:

Марим злобно выругалась и бросилась к пульту. Жаим стремительно повернулся и схватил лучемет.

– Не шевелись, чистюля! На палубу, быстро, руки за голову, ну!

Немного обалдев от противоречивых команд, но напуганный внезапными властными нотками в голосе обычно спокойного и уравновешенного инженера, Осри колебался. Ожил экран ближнего обзора, и на нем показалась самоходная плазменная пушка с Солнцем и Фениксом на башне; ствол её медленно разворачивался в сторону «Телварны». Марим хлопнула кулаком по пульту. Экран вспыхнул ослепительным огнем.

– Блин! – взвизгнула она. Корабль вздрогнул. – Носовая пушка не действует. Эти говнюки нас накрыли! – Пальцы её пробежали по пульту. – И поля не включишь! – всхлипнула она.

«Телварна» была беззащитна.

Экран прояснился. Пушка отодвинулась чуть дальше – не иначе, от отдачи. Её защитные поля сияли всеми цветами радуги. Потом ствол снова развернулся к кораблю.

С искаженным от злости лицом Жаим прыгнул вперед и стволом лучемета сбил Осри на пол. Он поднял ствол, и Осри понял, что, как только пушка выстрелит еще раз, его жизни придет конец.

26

На глазах Монтроза из ствола пушки вырвался иссиня-белый разряд плазмы, а из леса ударил встречный разряд. Защитное поле пушки вспыхнуло ярче, и она откатилась немного назад, потом вернулась в прежнее положение для нового выстрела. Там, где находилась «Телварна», светился раскаленный металл, но её орудие больше не стреляло. Монтроз понял, что носовое орудие повреждено, и застонал от бессилия.

Эйя что-то громко защебетали; пушка рванулась в сторону «Телварны», но вдруг вильнула в сторону и налетела на дерево. Судя по всему, удар повредил системы гравиподвески: она рухнула на землю, со скрежетом проехалась ребрами излучателя по корням и затихла.

Монтроз вскинул неподвижное тело гностора на плечо и из последних сил побежал к кораблю. Подбегая к пандусу, он услышал рык разогреваемых двигателей.

Повинуясь команде Вийи, Локри выскочил из-за укрытия и поливал позиции должарианцев огнем из лучемета все время, пока Крисарх полз к маленькой панели на ближней стене. Потом он нырнул обратно, так что ответный огонь пришелся в потолок и прикрывавший его тяжелый шкаф, обрызгав его раскаленными брызгами.

Бросив быстрый взгляд в сторону Брендона, он убедился в том, что тот прячется за большим холодильником, торопливо набирая на пульте какой-то код; отсветы переливающихся огоньков на панели придавали его лицу странное выражение.

Аркад начал серьезно интриговать Локри. Поначалу он решил, что Брендон – еще один бесполезный, кичливый чистюля, единственный интерес в котором – это возможность подразнить его. То, что Брендон был когда-то другом Маркхема, мало что меняло; Локри редко приходилось видеть человека, с такой легкостью сходящегося с другими.

Первые сомнения зародились в душе Локри во время игры в фалангу. Локри пользовался уважением даже у завсегдатаев клуба «Галадиум» на Рифтхавене, и все же Брендон без особых усилий наголову разбил его, даже на третьем уровне. Только объединив усилия с Марим, им удалось его побить.

Еще более интригующим показалось ему то, что возвращение в родной дом могло бы поменять поведение Брендона, но этого не произошло. Локри никак не ожидал от представителя самой высокопоставленной семьи Тех, Кто Служит, тех эмоций, что выказал Крисарх в Зале Слоновой Кости.

Теперь он следил за ловкими манипуляциями Брендона с пультом. Прядь волос упала ему на глаз; выражение лица менялось то и дело от озорной ухмылки до нахмуренной сосредоточенности и обратно.

Один за другим ожили огромные пищевые синтезаторы, и скоро вся кухня наполнилась гулом. Локри слышал тревожный шепот запертых вместе с ними на кухне должарианцев. По стене промчалась и спряталась в углу еще одна из зловещих теней, и шепот испуганно стих.

Бросив быстрый взгляд на капитана, он заметил в её позе некоторую скованность, и с трудом удержался от смеха.

«Можно оторвать должарианца от Должара, но нельзя вырвать Должар из должарианца», – подумал он, старательно отводя от нее взгляд: в её нынешнем состоянии, он подозревал, она просто пристрелит его, доведись ей узнать, о чем он сейчас думает.

По другую сторону прохода Ивард тоже с надеждой смотрел на Брендона помутневшими от лекарства глазами. Локри испытал вдруг жгучую зависть. Он никогда не обращал особого внимание на мальчишеское преклонение, разве только для того, чтобы посмеяться над ним; он считал свое отсутствие интереса к тому, что достается даром, одним из проявлений своей извращенной натуры.

Это напомнило ему про Грейвинг, и он снова вспомнил её помертвевшее лицо. Он пожалел вдруг, что не послушался совета Марим и не затащил её к себе в койку... правда, результатом могло бы стать только то, что с лица её исчезла бы вся искренность. Старая злость с новой силой разгорелась в нем, и он напомнил себе, что ненавидит честность, верность и прочие слепые предрассудки, которые слабые пытаются навязать сильным.

Он снова посмотрел на Крисарха. Интересно, о чем они говорили с Грейвинг там, в Зале? Может, эта маленькая дурочка собиралась пасть на колени и принести клятву верности? Он негромко фыркнул.

«Если он вытащит нас отсюда живыми, я сам паду ниц и облобызаю ему ноги...»

Тут маленькая дверка, на которую показывал им Брендон, скользнула в сторону, и из отверстия выкатилась толпа маленьких аппаратов на колесиках, направившихся к синтезаторам. Некоторые из них выпустили длинные гибкие трубки и присосались ими к генераторам – ни дать, ни взять щенята, сосущие мать. Другие, с подносами, выстроились в очереди перед раздаточными окнами синтезаторов; даже в своем укрытии Локри ощущал исходящее от больших установок тепло. Когда створки раздаточных окон отворились, Локри изумленно нахмурился.

«Пирожки? Шиидра побери, что здесь происходит?»

Пирожки – правда, довольно зловещего зеленого цвета – посыпались на подносы маленьких аппаратов. Нагрузившись, автоматы отъезжали от синтезаторов и выстраивались в линию на краю открытого участка пола, отделявшего рифтеров от спасительной двери, а их место занимали другие. Некоторые подъезжали к шкафам, за которыми прятались должарианцы, другие занимали позицию перед дверьми. Все новые роботы выезжали из туннеля и становились в очередь.

Локри покосился на Вийю. Та встретила его взгляд и пожала плечами.

Похоже, должарианцев это тоже привело в замешательство. Их шепот сделался громче и истеричнее, потом Локри услышал прозвучавшую из их коммуникаторов команду.

– Аркад! – мягко произнесла Вийя. – Осторожно!

Брендон махнул ей рукой, набрал на пульте последнюю команду и пригнулся, держа лучемет наготове и дав остальным знак сделать то же.

Неожиданно из решетки в стене грянула музыка – бравурные фанфары. Ивард поднял кулак и возбужденно кивнул – он явно узнал мелодию.

Часть маленьких аппаратов со змееподобными трубками двинулась вперед и исчезла за шкафами, служившими убежищем вражеским солдатам. Одновременно с этим роботы с подносами взяли манипуляторами по пирожку. Из-за шкафов послышались шипение, сопровождаемое воплями боли и злости. Солдаты выскакивали из-за своих укрытий, тщетно пытаясь увернуться от струй какой-то вязкой, кипящей жидкости.

ЗВЯК-ЖЖЖ-ШЛЕП! На глазах потрясенного Локри первый ряд машин с подносами колыхнулся и швырнул пирожки прямо в оцепеневших от неожиданности солдат. Пирожки шмякнулись тем в головы и туловища, мгновенно превратив их в бесформенные, отдаленно напоминающие людей груды липкой зеленой массы. Должарианцы с воплями бросали оружие, пытаясь протереть глаза; что-то в тесте этих пирожков явно жгло кожу и слизистую.

Ивард уронил свое оружие и скорчился от смеха с беззаботностью, причиной которой могла быть только лошадиная доза болеутоляющего. Брендон гордо ухмыльнулся Локри, который отсалютовал ему своим лучеметом.

Под прикрытием града скорострельных пирожков Брендон вернулся к остальным.

– Экономит боеприпасы, не так ли? – выдохнул он, опускаясь на пол рядом с Локри.

– Чему еще вас учили в Академии? – поинтересовался Локри. – Боевому применению сверхскоростных тюбиков с горчицей? Маршировать в сомкнутом строю с зондами для принудительного кормления наперевес?

Брендон рассмеялся:

– Чему-то в этом роде. – Он махнул рукой в сторону дверцы, из которой продолжали выкатываться маленькие машины. – Пошли.

За дверьми кухни послышались командные окрики. Не успели они одолеть и половины расстояния, как двери с грохотом распахнулись, пропуская внутрь два отряда гвардейцев в боевых скафандрах. Завывали сервомоторы. Маленькие роботы с подносами, выстроившиеся перед дверями, дали залп пирожками, тогда как ощетинившиеся шлангами раздатчики напитков залили пол вязкой, похожей на серый кисель жидкостью, от которой пахло маслом и чем-то еще незнакомым. Разумеется, пирожки не задержали закованных в броню должарианцев, но липкая масса облепила шлемы, надежно ослепив их, а скользкая серая жидкость на полу лишила их возможности затормозить. С торжественной неумолимостью, с грохотом и лязгом два отряда столкнулись.

Рифтеры нырнули в туннель и на четвереньках добрались до его противоположного конца. Скорость их несколько снижалась, так как им приходилось то и дело уворачиваться от маленьких аппаратов, продолжавших спешить на поле битвы.

Оказавшись в большом туннеле, где они смогли, наконец, распрямиться во весь рост, Брендон, Локри и Ивард продолжали смеяться; даже Вийя слегка улыбалась, не переставая, однако, внимательно обшаривать взглядом помещение.

– Обходной маневр, – махнул рукой Брендон в сторону роботов, выныривающих из туннеля и устремляющихся в боковой коридор. Спеша следом за ним прочь от кухни, Локри по-прежнему слышал постепенно стихавший позади шум кулинарной битвы: усиленный динамиками злобный рев бронированных гвардейцев, грохот лучеметных выстрелов, шипение струй липкой жижи из шлангов роботов-раздатчиков и шлепки теста.

Минуту спустя они свернули за угол и увидели кладовую, через которую попали во дворец. Они наполовину сбежали, наполовину скатились по лестнице; бегство замедлял Ивард, который снова начал шататься. Они взгромоздились на поджидавшую их платформу транспортера и нырнули в туннель.

Пока транспортер нес их обратно к «Телварне», Локри разглядывал профиль Брендона.

«Ты ведь умел выбирать друзей, да, Маркхем?»

Барродах совсем задыхался и вспотел, когда они спустились наконец к той кухне, где были окружены налетчики. Он повторял про себя возможные оправдания перед Властелином-Мстителем – лишенные всякого смысла, ибо не знал, что ждет их на месте. Провожатый, уловив его раздражение, ускорил на всякий случай шаг, и бори с трудом поспевал за ним.

Теперь он уже слышал шум боя: разряды лучеметов, выкрики команд, усиленные крики ярости и изощренные должарианские проклятия. Еще он слышал совсем уже непонятные звуки: какое оружие может лязгать, жужжать и шлепать? Тут он вспомнил доклад декташжа и резко сбавил шаг. По коже побежали мурашки. Это взрываются их мозги...

Странный запах сочился из кухни в коридор: тяжелый, жирный, с незнакомым горьким привкусом. Воображение услужливо рисовало жуткие картины: разбрызганные мозги, стекающие по стенам на пол. Желудок свело судорогой, и он остановился. Его провожатый тоже остановился, держа оружие на изготовку.

Впереди по коридору виднелись большие двустворчатые двери на кухню; в щели между приоткрытыми створками вспыхивали синие молнии лучеметных разрядов. Из дверей в коридор ползла лужа комковатой, липкой серой жижи. Барродах судорожно сглотнул, борясь с приступом тошноты, и попятился.

Внезапно он услышал за спиной приближающееся жужжание и постукивание. В панике повернулся он на подкашивающихся ногах и услышал звук, от которого у него едва не остановилось сердце: ЗВЯК-ЖЖЖ-ШЛЕП!

Барродах успел взвизгнуть, и тут же весь мир позеленел, а в глазах началось острое жжение. Его мозги кипят от какого-то ужасного изобретения панархистов! Он схватился руками за голову, не давая ей взорваться. Он чувствовал, как глаза его вытекают из глазниц, жижа стекала ему в рот, обжигая его горечью, а он продолжал визжать, визжать...

ЗВЯК-ЖЖЖ-ШЛЕП! Новый залп из этого ужасного оружия угодил ему прямо в грудь. Паника его достигла невыносимого уровня, и он лишился чувств.

Остатки отряда вырвались из беседки и бегом бросились к «Телварне», замедлившись на мгновение при виде врезавшейся в дерево самоходки.

При их приближении из корабля выдвинулся пандус, и в шлюзе загорелся неяркий свет, обрисовавший два маленьких силуэта: эйя. Брендон с Локри волокли Иварда, который по пути из дворца почти отключился и едва держался на ногах.

Добежав до корабля, Вийя сбавила шаг. Локри увидел, что привлекло её внимание: нижнее носовое орудие было искорежено, а обшивка вокруг почернела и местами покоробилась. Легкое мерцание свидетельствовало о том, что защитные поля включены. Когда они поднимались по пандусу, рык двигателей усилился и на деревья за кормой упал красный отсвет раскаленных теплообменников.

Не дожидаясь, пока закроется наружный люк, Вийя нажала клавишу переговорного устройства.

– Монтроз, Ивард ранен.

– В лазарет, быстро! – послышался ответ.

Следом за Вийей Брендон бросился по коридору на мостик; эйя не отставали ни на шаг. Локри с трудом тащил Иварда; на полпути к лазарету он встретил Монтроза, на руки которому с облегчением его и сдал.

– Грейвинг? – спросил тот.

Локри поднял палец, изобразив лучемет. Монтроз нахмурился и с пареньком на руках исчез за поворотом коридора. Локри бросился на мостик, рухнул в свое кресло и включил пульт.

Осри стиснул зубы, когда из динамика в его каюте донесся голос старого монстра:

– Капитан немедленно требует тебя на мостик.

Он поднялся с койки – туда швырнул его Жаим, державший его под прицелом до тех пор, пока самоходка почему-то не прекратила атаку.

Все еще дрожа от возмущения на варварское обращение со стороны этих ужасных рифтерских отродий, он поплелся на мостик. В коридоре ему повстречался Монтроз с Ивардом на руках: голова паренька покоилась на плече у рослого рифтера, лицо позеленело от шока. Осри увидел на плече у него почерневшую полосу; когда он проходил мимо, Ивард дернулся и взмахнул рукой.

– Грейвинг... Нет... – он продолжал бормотать что-то неразборчиво, но Осри уже не замечал этого. Все внимание его было приковано к предмету, выпавшему из кармана паренька.

Он нагнулся и подобрал с пола монету, завернутую в окровавленную шелковую ленту. Вздрогнув от неожиданности, он узнал ленту: награда Академии за пилотаж. Другой предмет, тоже весь в крови, поразил его еще больше: он узнал его из курса истории, который проходил когда-то давно. Тетрадрахма, древняя монета с Утерянной Земли, единственная сохранившаяся, экспонат собрания аванзала Слоновой Кости.

Ярость разгорелась в его груди – такая сильная, что рука затряслась. Значит они не шутили! Они действительно ограбили дворец Панарха. Мандала, оскверненная этими... Этими... Он возмущенно представил себе этих бесчувственных варваров, направо и налево крушащих самое сердце Мандалы. И во главе всего этого Крисарх из правящего дома...

Он выпрямился, приняв непоколебимое решение. «Им это с рук не сойдет, пусть это даже будет стоить мне жизни». Осри воровато спрятал монету с лентой в карман и зашагал дальше.

И еще Крисарх – какой после этого разговор о присяге и верности?

Когда он входил на мостик, корабль уже парил на гравиподушке, а капитан раздавала приказания. Он успел ухватить конец ответа Марим на одно из них:

– ...вырезать поврежденную часть лучеметом. Я отрегулировала поля Теслы так, чтобы обтекание было оптимальным. – Маленькая рифтерша тряхнула головой и провела пятерней по слипшимся от пота волосам (фи, какая гадость!); держалась она неожиданно для нее подавленно и понуро. – Я бы не разгонялась больше двадцати махов... ну, может, на пару больше.

На главном экране мелькали, уносясь назад, деревья – «Телварна» малым ходом выползала из леса. Осри заметил, что один из пультов, занятый обычно рыжеволосой женщиной, был сейчас пуст. Крисарх устраивался за пультом управления огнем – на том уже светились тенноглифы. Осри испепелил спину Брендона яростным взглядом. Он стоял в дверях, но до сих пор никто не обращал на него внимания.

Корабль вышел из леса и, приглушенно взревев плазменными двигателями, рванулся вперед. Земля рванулась им навстречу; Вийя заложила крутой вираж, разворачивая его обратно к лесу, прочь от Мандалы. Идя на дозвуковой скорости, «Телварна» угрожающе тряслась. Марим забарабанила по пульту, и вибрации уменьшились.

– Давай пока восемь махов, – бросила она. Локри оторвался от своего пульта.

– Переговоры на некоторых волнах заметно усилились, – сообщил он. – Прочитать не могу: шифровки. Но похоже, они изо всех сил нас ищут.

Наконец Осри не выдержал.

– Вы меня звали. – Он старался, чтобы голос его звучал ровно.

– Ты ведь изучал астрогацию? – спросила капитан. Осри залился краской. Она и так все прекрасно знала: это намеренное оскорбление.

– Как я вам уже говорил, – едко ответил он, – я работаю инструктором астрогации в Ака...

– Отлично, – перебила, его Вийя. – Садись за этот пульт и проложи курс на С-лифт. Требования к маршруту: минимальная высота, в обход крупных населенных пунктов, максимальная скорость. Рассчитай время прибытия на скорости восемь махов. – Осри не двинулся с места. – Немедленно, – добавила она спокойным голосом, что произвело больше впечатления, чем если бы она кричала.

Осри сердито покосился на Крисарха, который ответил ему невозмутимым взглядом. Он пожал плечами и уселся за пульт, взвесил имеющиеся у него возможности, медленно перебирая клавиши в попытке выиграть время. Постепенно до него доходил смысл её приказа. Избегать населенных пунктов? Он рискнул бросить на нее короткий взгляд, но она отвернулась от него к своему пульту. Почему её это беспокоит? Этой эскападой каждый из присутствующих уже заработал себе прямой билет в один конец на Геенну – если, конечно, от них вообще останется что-то для правосудия.

– Состояние Иварда стабильное, и старика тоже, – послышался из динамика голос Монтроза. – Я вам нужен где-нибудь еще на подхвате?

«Старик? Они что, взяли первого попавшегося под руку заложника? – Тут его осенила совсем уже безумная мысль, и он оглянулся на деловито склонившегося над пультом Брендона. – Нет, не может быть».

– Это может показаться жестоко, но если ты считаешь, что они могут без тебя обойтись, помоги Жаиму в машинном.

– До тех пор, пока ты будешь поддерживать в лазарете невесомость, сердцу старика ничего не угрожает. Иварду, вроде, тоже пока не стало хуже.

Последовала недолгая пауза, и Осри вдруг сообразил, что он может сделать. Капитан сама отдала корабль ему в руки; он сдаст их властям для суда и, возможно, казни.

Вийя повернулась и пронзила его холодным взглядом:

– Не забывай, Школяр, я ведь темпат.

Он чуть не покачнулся от потрясения.

«Но темпаты ведь не умеют читать чужие мысли!» Он изо всех сил постарался придать своим мыслям невинный характер, так и не зная, очевидна ли вся фальшь этого ей так же, как ему самому. Теперь он понял наконец, почему так много людей ненавидели темпатов.

– Займись лучше своей задачей. Твоя злоба может стоить жизни всем нам, включая пожилого человека в лазарете.

Он чуть не подпрыгнул от облегчения: она, должно быть, неправильно поняла его эмоции. У него еще есть шанс. Маленькая ошибка в расчетах при проложении курса – и они окажутся на виду у оборонительных систем С-лифта достаточно долго, чтобы те положили конец этой преступной афере. Он надеялся только, что это будет не больно.

И тут его одолело совсем неуместное любопытство: вот уже второй раз в разговоре упоминается какой-то старик. Разумеется, это невозможно, но все же...

– Что еще за старик?

Вийя покосилась на Брендона, потом опустила взгляд на свои пульт и монитор, целиком сосредоточившись на управлении «Телварной». Они шли уже над океаном, и экраны заднего обзора показывали море, бурлящее от их ударной волны.

– Твой отец, Осри, – мягко произнес Брендон. – Мы нашли его во дворце.

От этого короткого известия в голове Осри образовался полный вакуум. Он уже решительно ничего не понимал. Что делал его отец на Артелионе? Как удалось ему уйти от вторгшихся на Шарванн рифтеров? Почему им в руки попался именно он? Все эти и многие другие вопросы роились в голове, не находя ответов, и он только и мог, что молча смотреть на Брендона.

Глаза Крисарха удивленно расширились.

– Так ты ничего не знаешь, нет?

Осри тупо мотнул головой; тем временем руки его и та часть головы, которую как следует поднатаскали в Академии, сами собой работали над поставленной задачей. Однако почти сразу же застыли и они, ибо Брендон продолжал методично разрушать привычный мир, не оставляя от него камня на камне.

– Артелион пал. Мандала оккупирована Эсабианом Должарским. – Голос Крисарха звучал легко, полностью лишенный эмоций. Только едва заметно ссутуленные плечи выдавали врожденную нелюбовь Дулу нести кому-то дурные вести. – Твоего отца пытали, но Монтроз верит, что он выздоровеет, – закончил свой рассказ Брендон.

Осри подпрыгнул на месте:

– Его сердце! Я должен быть с ним!

– Еще успеешь после того, как мы уйдем отсюда, – вмешалась в разговор Вийя. – Сколько отсюда до С-лифта?

Секунду Осри свирепо смотрел на нее, потом опустил глаза, не в силах вынести этот спокойный взгляд. Он отчаянно боролся с искушением пощупать лежавшую в кармане тетрадрахму и вместо этого сжал кулаки. Побарабанив еще немного по клавишам, он выправил курс, чтобы избежать им же расставленной ловушки.

– Восемь минут, – ответил он наконец.

27

Ферразин наполовину шел, наполовину бежал по очередному бесконечному коридору. Он и не подозревал, насколько огромен этот дворец. До сих пор его мир был куда уютнее: мир компьютерных сетей, в которых можно было мгновенно попасть из любой точки в любую другую, нажав пару клавиш на пульте. Материальный мир оказался совсем другим. И шмыгавшие по стенам тени не делали его приятнее. Он почти не сомневался, что это компьютерный эффект, но сами гулкие переходы дворцовых подземелий могли бы заставить любого усомниться в чем угодно.

Прямо перед ним на стене показался маленький пульт. Он подбежал к нему и набрал пароль, который внедрили в дворцовую систему безопасности после того, как отказали датчики. Экран осветился.

Послушается ли она? До сих пор им удалось запустить вновь только системы обслуживания; он не знал, согласится ли система указать ему направление.

Прошло несколько томительных секунд, и он облегченно вздохнул: на мониторе нарисовалась карта. Он определил свое местонахождение относительно кухни и бросился дальше.

Экран за его спиной мигнул, и карта вывернулась наизнанку. Потом экран погас.

Барродах ощутил укол в руку и открыл глаза. Солдат в сером мундире с зеленым ножом медицинской службы на рукаве извлекал из его руки иглу инъектора. Потом медик встал и шагнул в сторону, продемонстрировав пару черных башмаков, перепачканных какой-то серой слизью.

«О Дол! Мои мозги!..»

Тут он наконец пришел в себя и сообразил, что он жив, а мозги его целы; затем взгляд его оторвался от башмаков, уперся в разгневанное лицо Властелина-Мстителя, и он снова усомнился, что так будет продолжаться долго.

Шатаясь, поднялся он на ноги.

– Господин, – произнес он, низко кланяясь. Комок зеленой слизи соскользнул с его головы и с тихим шлепком упал на ботинок Эсабиана.

– Объясни это, – произнес Эсабиан. Голос его был негромкий, низкий, напоминая рокот невидимой грозы за горизонтом. Барродаха пронзил страх: это был очень плохой знак.

Бори оглянулся на Джессериана – тот стоял по стойке «смирно», откинув забрало шлема своего боевого скафандра. Лицо военного не выражало ничего, не давая ему никакой подсказки. По всему коридору валялись, дымясь, обугленные от прямых попаданий лучеметных разрядов обломки каких-то небольших машин; все было покрыто той же едкой зеленой слизью.

– Господин, мы получили сообщение о грабеже в аванзале перед Залом Слоновой Кости. Я распорядился перехватить и уничтожить вандалов, особо настаивая на том, чтобы похищенные ценности остались невредимыми.

Он судорожно сглотнул; лицо Эсабиана казалось высеченным из камня. Барродах обрадовался бы сейчас любому выражению, даже проблескам холодной иронии, которые он в последнее время видел слишком часто, но не было даже этого. Потом – совершенно неожиданно – взгляд Аватара скользнул вбок, и выражение лица чуть изменилось. Барродах увидел мелькнувшее в глазах отражение и вздрогнул. Почему-то то, что его господин тоже замечал эти наводнившие Дворец тени, делало их действительно страшными. Он усилием воли собрался с мыслями: взгляд Аватара снова уперся в него.

– Мы решили, что это простые рифтеры: маловероятно, чтобы панархисты вторгались во дворец ради обыкновенного грабежа. Потом они напали на сенц ло'Эводха и унесли с собой пленного, а потом пытались освободить Панарха, убив дежуривших у его камеры тарканцев, но эта попытка была сорвана своевременно прибывшим на место декташжем Джессерианом и его людьми...

«Так. Это поможет сохранить его на моей стороне, если только у него хватит ума понять, что мы с ним оба по уши в этом дерьме».

– Декташж доложил также, что нападавшие использовали какое-то новое оружие устрашения, убившее тарканцев. Несмотря на это, я приказал ему любой ценой сохранить жизнь пленника, поскольку все оборудование в камере трансфигурации, включая умовыжималку, оказалось уничтожено.

«По крайней мере её я могу не бояться», – подумал он, тщательно перебирая в памяти все свои слова и поступки. Правда, утешением это было никудышним: должарианцы совершенствовали искусство боли за сотни лет до изобретения умовыжималки.

– Прошу прощения, Господин, – вмешался Джессериан. – Я не говорил, что охранявшие Панарха тарканцы были убиты этим оружием; его жертвами стали только сенц ло'Эводх, его ассистент и дежуривший там тарканец. Остальные убиты обыкновенными лучеметными разрядами.

Он помолчал, но Барродах не стал возражать.

– Это должны быть панархисты. Громкоговорители в кухне начали играть их боевую музыку перед... – похоже, офицер испытывал некоторое затруднение, подбирая следующее слово – ...перед контратакой.

Некоторое время Эсабиан молчал.

– Эта контратака, – произнес он наконец, оглядываясь. – Она явно имела успех.

Барродах посмотрел на Джессериана.

– Да, Господин, – ответил тот. – Они бежали, но если верить моим людям, пленника с ними уже не было. Его вообще больше никто не видел. Все оборонительные системы приведены в состояние полной боевой готовности и получили приказ открывать огонь по отлетающему кораблю.

– Должно быть, их было две группы, – предположил Барродах. – Возможно, ограбление было просто обманным маневром.

– Каковы ваши потери здесь? – спросил Эсабиан так, словно Барродах ничего не сказал.

– Трое убитых в перестрелке, Господин, и семеро раненых. Среди тарканцев потерь нет, – ответил Джессериан.

– Я не могу понять, – мягко произнес Эсабиан, – как отряд тарканцев в полной боевой броне не смог справиться с легковооруженной группой рифтеров или панархистов.

Барродах услышал в этих словах смертельную угрозу. Взглянув на Джессериана он увидел, что тот тоже услышал ее. Однако спасение пришло к ним обоим с совершенно неожиданной стороны. Взвизгнув шестеренками, одна из машин за их спиной внезапно ожила; Джессериан ринулся к ней со всей скоростью, какую позволяли его бронированному скафандру сервомоторы, тогда как машина метнула последний из своих пирогов прямо в Аватара. ЗВЯК-ЖЖ-ШЛЕП!

Офицер успел вовремя; зеленая слизь расплескалась по броне его скафандра, но он не успел затормозить и на всей скорости врезался в противоположную стену коридора, оставив в бетоне под деревянными панелями глубокую выбоину. Всех осыпало градом щепок и бетонных обломков. Другой гвардеец в упор расстрелял проклятую машину.

Джессериан осторожно выбрался спиной вперед из-под обломков и попробовал развернуться, но поскользнулся в серой луже и упал на пол с грохотом, от которого содрогнулись стены.

Наконец ему удалось подняться, и он застыл по стойке «смирно» перед Аватаром. От сотрясения забрало его шлема захлопнулось; он откинул его, и наружу вылилась на броню струйка зеленой слизи. Он не пошевелился, только захлопал ресницами, пытаясь выморгать слизь из глаз.

Эсабиан долго смотрел на него.

– Надеюсь, это не то оружие устрашения, о котором ты говорил. – Барродах с облегчением отметил, что в глазах его снова загорелся знакомый огонек.

– Нет, Господин, – ответил Джессериан, чуть расслабившись и вытирая слизь с лица.

– Проводите меня в камеру трансфигурации, – приказал Эсабиан, и Барродах понял, что передышка может быть и временной.

– Дистанция сто километров, – доложил Осри.

– Нас засекли, – сообщил Локри. – Станция ближнего действия.

Корабль вздрогнул: Вийя уменьшила скорость до звуковой. Поверхность воды на главном экране приблизилась; теперь они шли на высоте всего нескольких метров. Небо наверху окрасилось первыми лучами рассвета. На его фоне тонкая цепочка уходящих вверх огней, обозначавших С-лифт, казалась лезвием, рассекающим горизонт на две части.

– Смотри в оба, Локри! – скомандовала Вийя. – Аркад, вам придется отгонять их от нашего хвоста еще минут пять.

Крисарх не ответил, вглядываясь в экран, на который поступала теперь информация с монитора Локри. Он оторвался от клавиш, критически посмотрел на экран и чуть подправил команду.

Вийя включила интерком.

– Жаим, мне нужна максимальная тяга. Включая теплообменники. Как там у нас с расходной массой?

– По горло. Я накачал воды из ручья, пока мы сидели в лесу.

«Тяга из теплообменников? На редкость необычный маневр», – подумал Осри. Как правило, в теплообменниках циркулирует небольшое количество расходного вещества, чаще всего воды; в чрезвычайных ситуациях, когда тяги маневровых двигателей и гравигенераторов недостаточно, пар можно использовать для создания дополнительной тяги. Он начал понимать, что задумала Вийя. Пожалуй, пять следующих минут по увлекательности ненамного уступят Пари Ляо Шаня. Если они останутся в живых, конечно.

– Марим, – продолжала Вийя, набрав что-то на своей клавиатуре. – Вот что мне от тебя нужно. Сможешь?

Марим присвистнула.

– Ты действительно хочешь попытаться? – Она склонила голову набок и критически посмотрела на свой монитор, потом пробежалась пальцами по клавиатуре. – Ага. И потом, выбора-то особого нету, так?

Осри переводил взгляд с Марим на Вийю и обратно. Ему отчаянно хотелось знать, что такого напечатала ей Вийя, но спрашивать было неловко. Брендон посмотрел на Марим и приподнял бровь.

– Мы выйдем на орбиту, держась у самого троса С-лифта, так что они не смогут накрыть нас, не зацепив лифт. – Марим оглянулась на Вийю. – Мы называем это «Ух-Ты имени Л'Ранджи» – Вийя с Маркхемом выдумали его после рейда на Гиппариус IV. Всю ночь спорили. Джакарр сказал, что это невозможно. Я сказала, у нас все равно не будет возможности это проверить. – Она передернула плечами. – Похоже, ошибалась. А жаль.

Осри увидел, что Крисарх улыбается, хотя сам он не видел в этом решительно ничего смешного. Маневр представлялся ему сумасшедше опасным. Потом в мозгу всплыло воспоминание: наследник Л'Ранджей на собрании кадетов младших курсов, изображающий руками какой-то невероятный маневр. И действительно, Осри помнил за Маркхемом несколько приписываемых ему маневров, каждый из которых сочетал в себе риск и строжайший контроль над машиной.

По глифам на экране монитора Брендона прошла рябь, и конфигурация их изменилась.

– Догоняют, – сказал Брендон и открыл встречный огонь. На экране вспыхнул и тут же померк свет – снаряды ушли навстречу неприятелю.

На главном экране неслась им навстречу земля – белоснежный пляж с набегавшими на него волнами мелькнули и исчезли за кормой, а они продолжали полет к центру острова, из которого вздымался на орбиту трос синхролифта. С-лифт, ключевой элемент всех межпланетных сообщений. Под днищем «Телварны» с бешеной скоростью мелькали склады, пассажирские терминалы, желоба поездов на магнитной подушке...

Теперь Осри видел уже огромное здание центрального терминала у основания орбитального троса. Продолговатое обтекаемое тело вынырнуло из его крыши и понеслось наверх, разгоняемое магнитными полями, к Узлу, сидящему на тросе в сорока тысячах километров над поверхностью планеты. Далеко вверху виднелся другой, спускающийся ему навстречу экипаж.

С крыши терминала протянулись к «Телварне» пальцы яркого света, но так и не дотянулись до них, встреченные точно такими же ответными. Тенноглифы позволяли человеку настолько сливаться с машиной в единый боевой механизм, что Осри не знал, сам ли Брендон или оборонительные системы корабля наводили ответные лучи.

Корабль завибрировал от низкого рыка – это Вийя переключила теплообменники в режим тяги; последующий маневр сочетал гравитационное поле и аэродинамическую тягу. Корабль задрал нос, переходя в вертикальный подъем, и земля исчезла с главного экрана, сменившись уходящей в бесконечность линией толстого орбитального троса.

Мгновение спустя они миновали спускающийся экипаж, который Осри видел при подходе к лифту; ему показалось, что он успел увидеть побелевшие от неожиданности и испуга лица в иллюминаторах.

Огонь с земли прекратился: они шли слишком близко к лифту. Вийя даже отвернула корабль на несколько метров дальше.

– Будем сохранять эту скорость до выхода из атмосферы, потом ускоримся на три деления и будем держать её до самого генератора Щита.

– А там – Ух-Ты! – откликнулась Марим. – У меня все готово.

Шагая между завывающим сервомоторами Джессерианом и сохранявшим угрожающее молчание Эсабианом, Барродах ощущал себя преступником, которого ведут на казнь. Взгляды с портретов на стенах усугубляли это ощущение, особенно голографические – казалось, они поворачиваются и безжалостно смотрят ему в спину. Покрывшая одежду слизь засохла и хрустела с каждым шагом. Засохшие комки падали с волос и воротника за шиворот. Всю спину отчаянно кололо.

Они вошли в комнату, где погибли Эводх и остальные. Лицо Эсабиана не выдавало его эмоций. Пешж мас'хадни лежал, повернув голову набок; Аватар носком ботинка повернул её лицом вверх и с минуту изучал застывшее на нем выражение боли и ужаса.

– Это необычное оружие. Не из тех, что можно ожидать от панархистов.

Загудел коммуникатор Джессериана. Барродах расслышал возбужденный голос, доносившийся из-под шлема, но разобрать слов не мог.

– Сообщите кивернату Ювяжту на «Кулак»! – рявкнул офицер. Снова неразборчивая тарабарщина. Декташж остановился и повернулся к ним.

– Господин, – начал он. – Подразделения, размещенные вокруг С-лифта докладывают, что корабль, описание которого совпадает с данными нарушителя, назвавшегося «Девичьим Сном», прорвался через их оборону и сейчас направляется вдоль троса к Узлу. Капитану на флагмане уже сообщили об этом, и он постарается перехватить его, но в настоящий момент он находится на противоположной стороне планеты.

Из коммуникатора декташжа снова послышался неразборчивый голос. Лицо его побледнело и вытянулось.

– Кивернат передает, что поскольку резонансные поля сняты, конец ствола инерциального запуска – та часть троса, что тянется от Узла дальше в космос, – находится за пределами радиуса. Поскольку ему придется использовать дальнобойные орудия, он не может гарантировать поимки или уничтожения нарушителя без значительных повреждений С-лифта и Узла.

Последовало долгое молчание. Лицо Эсабиана приобрело задумчивое выражение.

– Нет, – произнес он наконец. – Назначьте соответствующее вознаграждение за поимку – живым! – гностора Омилова.

Он не продолжал, и Барродах понял, что он предпочитает расстаться с похищенными сокровищами, но не дать вести о своем унижении распространиться по Тысяче Солнц. Вопрос теперь заключался в том, переживет ли он, Барродах, потерю лица своего господина?

Когда они проносились мимо генератора Щита – сплюснутой сферы, закрепленной на стволе на высоте ста километров над земной поверхностью – Осри успел заметить в нем зияющее отверстие с оплавленными краями.

Вийя начала прижимать «Телварну» все ближе и ближе к стволу.

– Готова, Марим?

Пальцы маленькой рифтерши пробежались по клавишам.

– Убираю напряжение с Теслы. – Она сосредоточенно вглядывалась в экран, по-птичьи склонив голову набок. Ствол на экране еще увеличился в размерах; от скорости огни на нем слились в одну светящуюся полосу. Задний экран пока оставался заполненным планетой за кормой.

– Ага... есть ответное поле со ствола, – бросила она и ткнула пальцем в клавишу. – Вот оно! Индукция что надо, вы оба были правы!

Трос на экране угрожающе придвинулся. Осри даже вскрикнул от неожиданности – похоже, он не до конца понял суть этого их «Ух-Ты!» или как его там. Двигатели взревели громче; теперь они неслись вдоль ствола с ускорением пятнадцать «же», прижимаясь к нему настолько, чтобы едва-едва разойтись со встречным экипажем. Не успел он подумать об этом, как тот мелькнул навстречу и тут же исчез.

Тревога его возросла еще сильнее, когда Вийя облегченно вздохнула, сняла руки с пульта и повернулась к Марим.

– Отлично сработано. У нас еще семь минут до Узла.

«Черт, что не дает нам столкнуться с тросом?» Должно быть, лицо его выдало охватившую его тревогу; Крисарх тоже смотрел на свой монитор в изрядном удивлении. Марим расхохоталась.

– Видели бы вы свои лица! – Она блаженно потянулась. – Нам пока нечего бояться – до тех пор, пока мы не дойдем до Узла. Я использовала наши Щиты, чтобы возбудить поля Теслы в стволе. Каждый раз, когда мы приближаемся к тросу, поле ствола преобразует импульс в поступательную энергию, вектор которой направлен вдоль троса. Проще простого!

Осри тряхнул головой, пытаясь скрыть невольное восхищение. Надо же додуматься: использовать защитные поля не только для предотвращения аварии, но и для ускорения и поддержания курса! Гениальный маневр, достойный одного из лучших учеников Академии... «Лучшего в академии, исключенного за нарушение дисциплины». Ему сразу припомнились разговор с Брендоном в бустере, реплики отца насчет той истории с Л'Ранджа. Он поднял взгляд и увидел, что Вийя пристально смотрит на Брендона.

– Повнимательнее, когда мы сбавим ход, чтобы обогнуть Узел. Они могли успеть выставить там несколько кораблей.

Крисарх кивнул.

«При отключенном резонансном поле инерционный ствол выведет нас за пределы радиуса», – подумал Осри, мгновенно оценив маневр профессиональным взглядом. Таким финтам место в учебниках.

– Линкора пока не видно, – доложил Локри. – Рядом с Узлом стоит эсминец, но он, похоже, нас еще не заметил.

– Надо сделать им ручкой, когда будем проходить мимо, – хихикнула Марим.

Осри уставился на экран. Делать ему было пока нечего, но уходить капитан ему не разрешала, да и не хотелось. Он грыз ноготь, пытаясь представить себе, что этот шарлатан Монтроз сделал с его отцом, в первый раз отчаянно надеясь, что этот мордоворот не такой чурбан, какого из себя разыгрывает.

Прямо по курсу Узел из маленькой светлой точки превратился в медленно растущий диск, в центре которого исчезал ствол лифта. В нескольких минутах хода от него ждало их спасение. Но куда потом, под чьим началом? Он снова оглянулся на Крисарха, но ответный взгляд Брендона не выдал ничего.

Барродах следом за Эсабианом возвращался во дворец. Шествие замыкали двое тарканцев в черных мундирах. Он не мог со всей определенностью охарактеризовать настроение Аватара, но по опыту знал, что для смертельного для него решения достаточно любого пустяка.

По дороге им предстояло миновать кабинет бори, и он начал уже прикидывать, как бы ему удачнее отцепиться от Аватара с тем, чтобы начать ликвидировать или хотя бы смягчить последствия налета на дворец. Он опасался, что, чем дольше он будет маячить у Эсабиана на виду, тем больше для него вероятность стать мишенью его гнева.

В коридоре за их спиной послышались торопливые шаги. Тарканцы разом обернулись, вскинув оружие, и тут же с облегчением опустили его. Это был Ферразин в сопровождении солдата в сером. Задыхаясь, вспотев и раскрасневшись от спешки, он остановился перед Аватаром, беззвучно шевеля губами.

– К-к-к... – Он сделал несколько безуспешных попыток заговорить. Эсабиан нахмурился сильнее; должарианская знать ликвидировала ущербных детей при рождении и редко терпела физические дефекты у находящихся у них в услужении уроженцев других миров.

Сделав над собой героическое усилие, Ферразин остановился, сделал глубокий вдох и заговорил очень медленно, но почти не заикаясь.

– Прошу прощения, Господин. Компьютер утверждает, что Крисарх Брендон нур-Аркад сегодня вечером заходил во дворец через технический туннель красного сектора. Я думаю, что он прилетел на том самом корабле, из-за которого объявляли тревогу.

Замедленно, как в самом кошмарном сне на лице Аватара проступил откровенный, ничем не сдерживаемый гнев. Сквозь звон в ушах Барродах слышал, как техник продолжает говорить:

– Я пытался сообщить об этом секретарю сенц ло'Барродаха, но он не стал меня слушать...

Бори сорвал с пояса коммуникатор. По выражению лица Аватара он уже понял, как действовать дальше: эта новость все меняла.

– Соедините меня с капитаном флагмана, немедленно!

Ответ пришел через несколько секунд, показавшихся Барродаху часами.

– Уничтожить этот корабль! – взвизгнул он.

– Но Узел... Там наши люди... – смятение в голосе Ювяжта было заметно даже сквозь помехи.

Эсабиан безжалостно стиснул запястье Барродаха; бори взвизгнул от боли, когда Аватар поднес коммуникатор ко рту, едва не вывихнув ему плечо.

– Говорит Аватар Дола, – произнес он в микрофон. – Уничтожьте этот корабль.

28

– Тридцать секунд до радиуса, – доложил Осри чуть дрогнувшим голосом.

Никто не улыбнулся. Маневр, которым они обогнули Узел, до сих пор вызывал у большинства дрожь; даже у Вийи после головокружительного пролета у самой кромки Узла и возврата обратно к стволу на лбу выступили капельки пота. Теперь они снова шли, прижимаясь к тросу, навстречу спасению.

Цепочка глифов на мониторе Крисарха вспыхнула тревожным светом, и при виде их у Осри побежали мурашки.

– Крейсер, – тихо сказал Брендон. – Снаряды уже выпущены, пересечение с нашим курсом в точке радиуса.

– Вот блин! – не выдержала Марим. – Они собираются накрыть нас, несмотря на лифт!

– Жаим, дай режим перегрузки. – Голос Вийи оставался холодным, но прищур глаз выдавал напряжение. Двигатели взревели громче, и корабль начало трясти.

– Нет, – сказал Брендон Марим. – Если бы они решили пожертвовать Узлом, они бы использовали рапторы. Они пытаются разделаться с нами чисто; ничего, «Телварна» это выдержит. – Он дал заградительный залп, и от корабля протянулись вперед полосы яркого света.

– Есть перегруз. У тебя пятнадцать секунд. Скачковые системы готовы, – послышался голос Жаима.

– Десять секунд, – подал голос Осри. Он был уверен в том, что все на мостике затаили дыхание. Где-то далеко впереди и правее расцвели в черноте огненные шары – это снаряды линкора напоролись на заградительный огонь.

Осри опустил взгляд. Он вывел к себе на монитор график гравитационного резонанса корабля, и точно такой же отражался сейчас в глазах Вийи. Рука её застыла над рычагом скачка. Медленно, мучительно медленно кривая на графике приближалась к горизонтальной оси – к стабильности, позволяющей выполнить скачок.

Внезапно уши до боли заложило от визга, сопровождающего попадание импульса раптора. Не дожидаясь, пока визг понизится до инфразвукового рыка, который разорвет корабль на части, Вийя ударила по рычагу. График на мониторе у Осри причудливо изогнулся на грани допустимого, и корабль, судорожно дернувшись, вывалился из четырехмерного пространства-времени.

Рифеллин провела по волосам дрожащей рукой и опустилась обратно в кресло, глядя в дайпластовый иллюминатор рубки управления Узлом. На главном экране таяли в черноте космоса огни уходящего по инерционному стволу корабля. Рифеллин до сих пор не отошла еще от паники, охватившей рубку: корабль прошел так близко, что языки раскаленного газа из дюз ударили по обшивке Узла, не успев рассеяться. В ушах еще стояло зловещее шипение; в первый и – так она, во всяком случае, надеялась – последний раз довелось ей воочию слышать полет космического корабля.

Медленно приходя в себя, она заметила, что оператор-панархист, которого под конвоем доставили к ней этим утром, смотрит на нее со странным выражением. Что бы там она ни наговорила этому омерзительному бори из дворца, на деле она продолжала использовать старых операторов Узла. Накануне её людям удалось наконец взломать банки информации, получив доступ к личным делам персонала; после этого просеять заложников на предмет благонадежности было лишь вопросом времени. В результате на Узле работало уже несколько операторов из числа панархистов, которые неохотно, но шли на сотрудничество. Она надеялась в самое ближайшее время запустить все системы Узла, включая оборонительные.

Внезапное движение одного из должарианских техников привлекло её внимание. Тот напряженно застыл, с ужасом вглядываясь в монитор. Он нажал на клавишу, и все в рубке услышали голос Ювяжта с «Кулака Должара»:

– Но Узел... Там наши люди...

Рифеллин мгновенно поняла, что означают эти слова – пусть даже часть её рассудка продолжала настаивать на том, что это невозможно. И тут рубку заполнил низкий, ни с чем не сравнимый голос Властелина-Мстителя:

– Говорит Аватар Дола. Уничтожьте этот корабль.

– Отсоединить инерционный ствол! – крикнула Рифеллин, вскакивая. Она не знала, сколько потребуется на эту операцию – конструкция могла меняться от Узла к Узлу – но времени у них было в обрез. Ювяжт будет бить из рапторов; звуковая волна, передавшись по стволу, разнесет Узел в клочки.

Прежде чем кто-либо успел среагировать, панархист вскочил, решительно переключил режим тестера, который держал в руках и ткнул им в открытую схему, с которой только что работал. Послышался треск, посыпались искры, и все пульты в рубке разом погасли.

Мгновение Рифеллин стояла, окаменев от неожиданности.

– Что ты наделал, идиот! Ты же нас всех убил!

Оператор только улыбнулся.

– Надеюсь. По крайней мере это спасет остальных заложников – ваши хозяева спишут это на неумелое обращение с оборудованием.

Приставленный к оператору конвоир поднял лучемет и выстрелил в упор. Оператор рухнул на пульт; взгляд его мертвых глаз скользнул по Рифеллин, но издевательская улыбка так и не сошла с лица.

Рифеллин беспомощно повернулась и посмотрела на главный экран. Далеко наверху, у самого конца инерционного ствола запульсировал голубой луч раптора. Рубка взорвалась воплями и топотом разбегавшихся техников, но она не трогалась с места. Какая теперь разница? Отсюда не убежишь...

Слабое сожаление шевельнулось в ней: она хорошо знала натуру своих господ, но обещанная власть казалась слишком соблазнительной; к тому же она надеялась, что их жестокость всегда будет направлена на кого-нибудь другого. Ей припомнилось, что говорил много лет назад её муж при расставании, когда он обнаружил, кому она продалась: «Для них верность бывает только односторонней».

Глядя на тело оператора, лежавшее перед ней, она наконец поняла, что он имел в виду. Она наклонилась и закрыла мертвые глаза. Она так и стояла на коленях у распростертого тела, когда инфразвуковая волна растерзала Узел на части, и жизнь её вместе с воздухом улетучилась в вакуум.

Долгое ожидание начинало уже действовать Андерику на нервы. Секретарь-бори оказался совершенным занудой: все попытки завести разговор повисали в воздухе. Чип с комиксами быстро наскучил ему, и он маялся бездельем. Да и периодическое мерцание и мельтешение по углам тоже не поднимали настроения.

Внезапно дверь распахнулась, и в приемную бурей влетел Барродах, сопровождаемый по пятам толстяком с побагровевшей от спешки физиономией и угрюмого вида тарканцем. При виде бори Андерик с трудом удержался от смеха: волосы его торчали рогами во все стороны, покрытые какой-то полупрозрачной зеленой коркой; одежда была покрыта потрескавшимся слоем этой же гадости. Куски её отваливались на ходу и падали на пол.

Не обращая на него внимания, Барродах подлетел к секретарю и разразился гневной тирадой на языке, которого Андерик не знал, но решил, что это, скорее всего, бори. Лицо секретаря приобрело пепельно-серый оттенок, а глаза с опаской покосились на оставшегося стоять в дверях тарканца. Даже незнание языка не помешало Андерику заметить очевидной неубедительности его оправданий, тогда как жирный краснорожий явно успокоился и даже набрался некоторой уверенности.

Андерик вовсю наслаждался зрелищем унижения секретаря, когда Барродах решительным жестом руки оборвал объяснение. Секретарь отчаянно выкрикнул что-то и сделал попытку спрятаться за стол, но тарканец шагнул вперед, ухватил его за горло и одним убийственно точным движением сломал ему шею.

Хруст прозвучал неожиданно громко. Не ожидавший подобного поворота событий Андерик ощутил себя несколько неуютно. Что здесь происходит? Он посмотрел на тарканца, но тот ответил ему абсолютно равнодушным взглядом. Андерик вдруг почувствовал себя совершенно беззащитным, не ощущая на поясе привычной тяжести лучемета.

Барродах с довольным видом смотрел на последние конвульсии лежавшего у его ног человека. Ноги несчастного продолжали еще дергаться, когда личный помощник Аватара повернулся к рифтеру.

– Не бойся, капитан, – произнес бори. Ударение, которое он сделал на должности, причем явно ошибочной, встревожило Андерика, хотя понять, издевка это или нет, он не мог. Однако следующие же слова Барродаха успокоили его.

– Таллис допустил серьезную ошибку. Вполне возможно, «Коготь Дьявола» скоро будет твоим.

Андерик чуть не рассмеялся, но вовремя сдержал себя: выражение лица бори не располагало к веселью.

– Или так оно и будет, или нам всем конец, и очень скоро. Или, возможно, мы еще пожалеем, что до конца еще далеко.

Андерик сделал попытку заговорить, но Барродах властным жестом остановил его.

– Объяснять некогда. Аватар ждет нас. Насколько я понял, ты уже знаком немного с обычаями Должара; ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не заговаривай с ним, если только он сам не обратится к тебе. Не смотри на него прямо, если он не говорит с тобой, но совсем не отворачивайся. Следи за ним краем глаза, чтобы ответить сразу же, как он к тебе обратится. – Он помолчал немного. – Если ты действительно так умен, как мне кажется, и если ты будешь следовать моим советам, ты выйдешь отсюда живым и процветающим. Если нет, мне не будет от тебя никакого толку – надеюсь, ты понимаешь, что это значит.

Он дал Андерику знак следовать за ним и вышел первым.

По дороге он объяснил, что случилось. «Выходит, эти логосы не так хороши, как про них говорят», – подумал рифтер, но тут же забыл об этом, слушая рассказ бори о попытке Аватара предотвратить бегство Крисарха.

Путь вел их на улицу, по извилистой, усыпанной гравием дорожке, вьющейся меж высоких живых изгородей и раскидистых деревьев, чернеющих силуэтами на фоне светлого еще вечернего неба. Андерик невольно остановился, увидев наглядное подтверждение словам бори. На юге медленно поднималась в небо, минуя светящееся облачко, в котором мелькали яркие вспышки, длинная цепочка слабых бело-голубых огоньков. Чуть повыше карабкались вверх по ночному небосклону еще несколько светлых черточек и кривых, напоминающих знаки незнакомого алфавита.

Только теперь, в первый раз за все время рифтер до конца осознал природу людей, с которыми связался. Конечно, учебные чипы по должарианскому языку объясняли значение кое-каких выражений, но к такому его не подготовило еще ничего.

«Они взорвали Узел и порвали С-лифт – только для того, чтобы остановить один корабль... Одного человека».

Сопровождавший их тарканец недовольно заворчал, и Андерик ускорил шаг, догоняя Барродаха. Свернув за поворот дорожки, рифтер увидел высокого, плечистого человека в черном, стоявшего перед какой-то громоздкой скульптурной группой, – при ближайшем рассмотрении оказалось, что она состоит из спутавшихся в один клубок людей и змей. Подойдя еще ближе, он увидел, что человек стоит лицом к статуе, глядя не то на нее, не то на то, что творилось в небе над ней. Его пальцы беспрестанно шевелились. Барродах почтительно остановился, не доходя несколько шагов, и Андерик увидел в пальцах у черного человека какую-то нить, переплетения которой не уступали замысловатостью высившейся перед ними статуе. Так они стояли молча долгое время.

Таллис ковылял по гравийной дорожке между двумя гвардейцами в черном, пытаясь запахнуть ночную рубашку. Всего несколько минут назад дверь отведенной ему квартиры с грохотом распахнулась, и его без объяснений вытащили из постели; он подозревал, что конвоиры не говорят на уни, а сам он уж наверняка не знал должарианского.

В голове его, еще не окончательно прояснившейся от сна, роились самые зловещие предположения. Может, Эсабиан наконец решил, что просто смерти Крисарха недостаточно; может, его, Таллиса Й'Мармора тоже принесут в жертву за то, что он не смог доставить тела наследника? Катаклизмы в небе тоже давали повод для тревожных размышлений. Что случилось с Узлом? В безопасности ли «Коготь»?

Потом за поворотом дорожки он вдруг увидел Барродаха и Андерика в обществе третьего, высокого, повернувшегося к ним спиной мужчины, и его тревога дополнилась жгучей злобой.

«Надо было прикончить его сразу. Он спутался с этим слизняком Барродахом».

Высокий мужчина обернулся, и Таллис увидел, что это Эсабиан. Огни у дорожки бросали на его лицо глубокие тени; причудливая скульптурная группа за его спиной и светящийся катаклизм в небе делали его похожим на изваяние персонажа какой-то ужасной легенды.

Долгое мгновение все молчали. Холодный ночной ветер леденил кожу Таллиса, словно шелковой рубахи не было вовсе, но он почти не замечал этого, еще сильнее похолодев от страха.

– Я решил простить тебя за неполное исполнение моего палиаха, причиной которому стали твои действия у Колдуна, – негромким голосом произнес Эсабиан. – Как подчеркивал мой помощник, безрассудные действия Хрима предупредили шарваннцев, дав им возможность подготовить попытку бегства Крисарха.

Взгляд Таллиса почему-то оставался прикован к туго натянутой нити, сплетающейся между пальцами Эсабиана.

– Однако несколько часов назад Крисарх Брендон нур-Аркад вторгся во дворец, похитил важного пленника и бежал. Мой палиах неполон, моя воля не исполнена, а тому, что теперь принадлежит мне, нанесен огромный ущерб.

Таллис начал трястись – весь ужас его провала обрушился на него. Он поднял взгляд на небо и понял наконец что происходит.

«В попытке остановить его они уничтожили Узел. У меня нет шансов».

– Учти, я говорю сейчас с тобой только благодаря твоему блестящему пилотажу при этой операции, несмотря на её очевидный провал. Я не люблю уничтожать талант без крайней к тому нужды. Можешь ли ты назвать мне причину, по которой тебя надо оставить в живых?

От затмившего все страха голова отказывалась думать. Он увидел на лице Аватара готовое оформиться решение, неохотный жест Барродаха. В это мгновение присутствие Андерика в сочетании с явным безразличием Эсабиана к логосам вдруг толкнуло его на отчаянный гамбит.

– Господин, – ответил он. – Решение поступить к вам на службу далось мне нелегко, ибо я знаю, что должарианцы карают за неудачу так же жестоко, как щедро вознаграждают успех. Чтобы быть уверенным в том, что моя служба будет вам полезна, я установил на «Коготь Дьявола» логосов, объединяющих боевой опыт прошедшей тысячи лет.

Он помолчал, увидел на лице Эсабиана слабый интерес, а на лице Барродаха – что важнее – злобную досаду.

– Я не молю о снисхождении за этот случай. Вся вина лежит на мне. Но подумайте, Господин, если даже логосы не смогли убить Крисарха, кто другой из ваших подчиненных справился бы лучше? – Он махнул рукой в сторону начавшего уже бледнеть фейерверка в ночном небе. – Даже ночное небо здесь, в сердце вашего нового королевства, подтверждает правоту моих слов.

Барродах быстро справился со своим лицом, подавив жгучую ярость от блестящего экспромта Таллиса. Что особенно бесило его – так это то, что вся его убедительность проистекала из тех черт характера рифтерского капитана, которые он находил особенно раздражающими: любовь к жестам и вычурной речи.

«Клянусь трижды проклятым Уром, он прирожденный актер, и это может спасти его шкуру».

Ему ничего не оставалось, как ждать решения Аватара. Дав Таллису шанс оправдаться, Эсабиан исполнил нар-пелкин туриш, обряд «обнаженной воли», краеугольный камень должарианских понятий благородства. Любая попытка Барродаха повлиять на решение его господина означала бы нарушение обряда и могла бы обернуться смертельной угрозой для него самого.

– Неплохо сказано, кивернат Й'Мармор, – произнес Эсабиан наконец. Барродах выругался про себя: должарианский синоним слова «капитан» означал, что Эсабиан принял аргументы Таллиса.

– Логосы, – задумчиво продолжал Аватар. – Я слышал об этих устройствах. Панархисты смертельно боятся их и запретили их использование. У тебя верный взгляд на то, что может оказаться полезным Должару.

Настроение Барродаха упало еще больше, когда он увидел крушение своего тщательно разработанного плана. Стоявший рядом с ним рифтер мог бы стать гораздо полезнее. Тут он встрепенулся: Аватар обращался к нему.

– Ты знал об этом, Барродах?

– Я узнал об этом только сегодня, Господин.

– Ясно. – Эсабиан вновь повернулся к Таллису. – Мне говорили, что почти все в Тысяче Солнц боятся таких вещей, как эти логосы. Как относилась к этому твоя команда?

– Они не знали, Господин, – немного поколебавшись ответил Таллис, и Барродах увидел возможный выход из этой катастрофической ситуации. – Они общались со мной на нейронном уровне, и мне имплактировали оптические фильтры, так что визуальную информацию воспринимал только я.

Некоторое время Эсабиан молчал.

– Ты можешь сохранить жизнь, но корабль я тебе не оставлю. Возможно, когда-нибудь я найду тебе другой. Й'Мармор не должен быть убит, – обратился он к Барродаху. – Дай ему самую низшую должность на его судне – временно. В качестве наказания. – Он махнул рукой в сторону Андерика. – Насколько я понимаю, это твой кандидат на замещение его должности?

– Он единственный из всей команды догадался о наличии логосов. Если ему имплантировать такой же оптический фильтр, он сможет командовать кораблем так, что экипаж ни о чем не догадается.

Аватар кивнул.

– Возьмите один из глаз Й'Мармора и пересадите ему.

Андерик содрогнулся. Вся радость от нового назначения и позора Таллиса разом сменились ужасом от того, что ему предлагалось. «Я не могу!» – взывал его рассудок. Тут он заметил вопросительный взгляд Аватара, нетерпеливую позу стоявшего рядом с ним бори и вспомнил судьбу секретаря Барродаха.

«У меня нет выбора».

Все, что он знал о должарианцах, делало ситуацию предельно ясной: отказ от предложения Аватара будет означать смертельное оскорбление. Быстрая смерть, как у секретаря-бори, была бы самым легким, но маловероятным исходом; гораздо вернее все завершится мучительной, долгой агонией.

«Но я не могу отказаться». Одновременно с этой мыслью пришла еще одна, трезвая; ему не хватает знаний, чтобы командовать эсминцем на такой войне, какая разворачивалась сейчас в Тысяче Солнц. Однако под угрозой неизбежной мучительной смерти он оттолкнул от себя эту мысль и низко поклонился, принимая оказанную ему жестокую милость.

Кланяясь, он ощутил в кармане тяжесть мастурбатора и покосился на Таллиса – тот поспешно отвел глаза, – припомнив кое-какие маленькие «драмы», которые так любил разыгрывать Й'Мармор.

«Ну что ж, Таллис, Лури теперь моя, – подумал он с внезапно разгоревшимся желанием. – И я могу сделать так, чтобы ты никогда не наставил мне рога так, как это делал тебе я».

Когда Барродах вел его прочь от Властелина-Мстителя, он больше не думал о логосах. Андерик обдумывал куда более приятную задачу: как бы получше отомстить Таллису. Ничего, что-нибудь придумается; он вообще был горазд на такие штуки.

Хлопая в ладоши, Марим вскочила со своего места.

– Уау! – вопила она, делая экранам жесты, смысла которых Осри не понимал, но подозревал, что они очень и очень неприличны. – Поцелуйте меня в дюзы, засранцы!

Настроение, царившее на мостике, вполне отвечало избавлению от казавшейся неизбежной смерти. Пронзительное улюлюканье из динамиков, от которого у него побежали мурашки по спине, донесло до них ликование обычно лаконичного Жаима в машинном отделении. Локри ухмылялся, разминая пальцами загривок, потом небрежным движением вырубил свой пульт.

– Отлично. Теперь можно и пересчитать добычу.

Марим, словно спохватившись, повернулась к Вийе:

– Как трофеи?

– Повреждения? – холодно спросила Вийя так, словно та и не говорила.

Маленькие руки Марим птицами запорхали над клавишами.

– Генераторы Черенкова – сто процентов работоспособности, скачковые работают стабильно до одной десятой процента, псевдоскорость – ноль семьдесят пять. Не так и плохо.

– Бывало и хуже, – кивнула Вийя. – Пошли домой.

– Вийя! – заканючила Марим. – Что с трофеями? Должна же я составлять список закупок!

Губы Вийи скривились в подобии улыбки.

– Придется тебе спросить Аркада. Я плохо разбираюсь в ценности таких вещей.

Брендон улыбался, и скулы его чуть порозовели.

– Династия копила это почти тысячу лет, и я думаю, Локри с Ивардом забрали почти все. Некоторым из этих предметов буквально нет цены.

– Уй-я! – Марим закинула ногу на пульт и пошевелила длинными пальцами. – Теперь я смогу, наконец, нанять какую-нибудь леди из панархисток для ухода за ногтями.

– Ты разоришься, покупая ей затычки для носа, – усмехнулся Локри. – Ладно, пойду проведаю мальчишку.

Улыбка исчезла с лица Марим.

– Я с тобой.

Они вышли, и Осри официально обратился к Вийе:

– Прошу разрешения покинуть мостик.

Вийя махнула рукой, но прежде, чем он успел выбраться из-за своего пульта, из интеркома послышался голос Монтроза.

– Брендон, старик отказывается спать, пока не поговорит с тобой.

Осри испытал вдруг приступ беспричинной злости, лишь немного смягчившейся, когда Брендон пригласил его с собой.

Осри поднялся, рассеянно глядя на то, как капитан работает со своим пультом. Экран прояснился, и на нем высыпали звезды: корабль вышел из скачка.

Пальцы Вийи уверенно касались клавиш, и Осри увидел, что пульт, из-за которого он только что вышел, замигал в ответ на её команду. Она проложила новый курс. Куда она их ведет? Его отец хотел бы это знать. Но Брендон стоял уже в дверях, так что Осри догнал его, пытаясь игнорировать предательскую слабость в ногах.

Они успели сделать только несколько шагов по коридору, когда перед ними вдруг выросла махина Монтроза:

– Он будет жить. Он очнулся и просит к себе Крисарха...

Бросив на Осри извиняющийся взгляд, Брендон обошел врача и шагнул в дверь лазарета. Осри приготовился ждать.

Брендон вошел в палату на цыпочках.

Омилов лежал на койке, глядя в потолок. Его обритая голова блестела от пота; лицо было мертвенно-бледным.

Монтроз тихо вошел и остался в углу, вглядываясь в пульт диагноста и внося какие-то коррективы в программу. Когда Брендон приблизился, Омилов опустил взгляд и чуть пошевелился. Монтроз оглянулся на него и вышел. Дверь за ним с шипением затворилась.

– Себастьян... – пробормотал Брендон. – Как вы себя чувствуете?

Пальцы Омилова конвульсивно дернулись, и Брендон на мгновение осторожно сжал их в руках. Он хотел уже было отнять руки, но Омилов чуть сжал пальцы, и Брендон опустился на маленький убирающийся в переборку стул.

– Сердце... – хрипло прошептал Омилов.

– Для вашего сердца это были тяжелые нагрузки, – медленно произнес Брендон.

Брови Омилова дрогнули, и глаза забегали по потолку – он явно собирался с силами, чтобы заговорить. Брендон вдруг понял.

– Вы имели в виду Сердце Хроноса? – быстро спросил он.

Лицо Омилова немного расслабилось.

– Оно здесь, на этом корабле, в безопасности. – Брендон говорил по возможности громко и отчетливо.

Омилов на мгновение зажмурился, и Брендон начал было вставать, но слабые пальцы снова не пустили его.

Омилов открыл глаза, покрасневшие, воспаленные. Брендону вспомнилось то, что он видел в пыточной камере; он не мог даже представить себе, что такого сделали с Себастьяном, чтобы превратить его в эту изможденную тень.

В тот день на Шарванне – как давно это, казалось, было – Омилов говорил Архону, что ему почти ничего не известно о Сердце Хроноса, но он явно не признавался Эсабиану даже в этом.

«Он хранитель Врат Феникса. Ему не так просто нарушить данную им клятву».

До Брендона дошло, что Омилов не знает еще, что ему удалось сохранить свои познания в тайне, – или, по крайней мере, то, что выжали из него его истязатели, погибло вместе с ними.

– Себастьян, – мягко произнес он. – Вы не проговорились. Мы уничтожили в той комнате все – и вы единственный, кто покинул её живым. Сердце Хроноса не просто у нас в руках – Эсабиан так и не узнал ничего про него.

Омилов снова закрыл глаза, и губы его сжались.

– Спасибо, – прошептал он чуть слышно.

– Себастьян, вам надо отдохнуть. Я могу вернуться позже.

– Мне... нужно сказать тебе... – настаивал хриплый шепот. Омилов замолчал и перевел дыхание. – Жаль, что это приходится делать мне... – Он снова замолчал, стараясь дышать глубоко и медленно.

Брендон ощутил пустоту внутри, какая бывает перед тем, как узнаешь о потере, но постарался скрыть ее.

– Знание может оказаться тяжким бременем, но незнание не может быть благом.

Губы Омилова чуть дернулись в слабой улыбке.

– ...Это ведь я говорил тебе как-то... да? О, мой мальчик, как жаль... – Он замолчал, снова собираясь с силами. Брендон заметил, как посинели его тонкие, искусанные губы, и его охватила тревога, но тут Омилов заговорил:

– Джеррод Эсабиан захватил твоего отца в плен... собирается отправить его на Геенну. Твои братья... убиты. – Он дважды глубоко вздохнул. – Больше я ничего не знаю... Доставили на Артелион как пленника... Все, что мне известно... из уст самого Эсабиана.

– Оба...

Омилов кивнул, зажмурившись. Брендон заметил, как из-под ресницы его скатилась слеза.

– Шарванн? – медленно произнес Брендон, нащупав пальцем теплый металл тяжелого перстня. – Архон?

– Убит. – Омилов вздрогнул, словно даже воспоминание об этом причиняло ему физическую боль. – И Бикара – это видел я сам.

Брендон чуть подвинул руку так, чтобы дрожащая кисть целиком лежала в его ладони. Некоторое время он молчал; тишина в маленькой палате нарушалась только слабым гудением инструментов Монтроза и свистящим дыханием Омилова.

В голове у Брендона не было ничего, кроме пустоты... и еще скорби, которая таилась, наверное, в каком-то глухом закоулке его сердца, чтобы сейчас овладеть им. Сквозь туман от потрясения он понял, что несколько недель чудом спасался от жестокой смерти, но каждый раз удары, предназначенные ему, поражали ни в чем не повинных людей, которые ждали от его семьи, что она поведет их за собой. «А теперь, когда мой отец в руках Эсабиана, а мы – у этих рифтеров, какова теперь моя роль?»

Омилов зажмурился, но слезы продолжали стекать по его щекам. Когда он наконец решил, что может открыть глаза, все продолжало расплываться перед ними, но – если не считать этих серо-голубых глаз Илары – лицо, склонившееся над ним, вполне могло принадлежать Геласаару, каким тот был тридцать лет назад, и на нем была все та же дружеская забота, смешанная с тревогой. И подобно Геласаару, Брендон не давал собственным чувствам проявляться до тех пор, пока для этого не настанет время, до тех пор, пока в его присутствии здесь не будет уже нужды. Омилов понял, что этот юноша будет сидеть здесь, держа его руку в своей, до тех пор, пока Омилов не успокоится хоть немного.

Эта мысль даже потрясла его. Он высвободил свою руку.

– Врача... – хрипло шепнул он. – Снотворного...

Дверь за спиной Брендона зашипела и отворилась. Вошел Монтроз с инъектором в руках.

– Пора отдохнуть, профессор, если вы не хотите остаться на год прикованным к этой постели.

Брендон встал со стула.

– Спокойной ночи, Себастьян. Я навещу вас сразу же, как вы почувствуете себя для этого достаточно хорошо.

Дверь за ним затворилась, и Омилов тяжело вздохнул. Монтроз убрал стул в переборку и ободряюще улыбнулся пациенту.

– Ну что, профессор, теперь я могу вас выключать?

Омилов сделал усталый жест пальцами.

– Случайный расчет... – слабо пробормотал он. Монтроз кивнул, улыбаясь одними глазами.

– Вообще-то меня прислала капитан.

Это непонятное замечание удивило Омилова, но прежде чем он успел обдумать его, инъектор мягко присосался к его руке, впрыснув под кожу покой и прохладу, и он погрузился в блаженный сон.

Осри смотрел на скомканную, в кровавых пятнах ленту у него на ладони. Дату можно было еще разобрать:

Как попала она в Мандалу?

Наградная лента вкупе с тетрадрахмой... во всем этом нет решительно никакого смысла, по крайней мере для него. Впрочем, вся Вселенная лишилась для него логики уже много часов... нет, дней назад. Он сунул оба предмета обратно в карман и тут же забыл про них, услышав, как открывается дверь лазарета.

В коридор вышел Брендон: лицо серьезно, взгляд где-то далеко. Крисарх едва не прошел мимо, не заметив его; все воспитание не смогло помешать Осри вежливо прокашляться.

– Прошу прощения...

Брендон поднял взгляд.

– Прости, Осри. Твой отец будет жить, я в этом уверен. Он уснул сейчас. Наверное, ты можешь зайти, глянуть на него... – Он замолчал и посмотрел вдоль коридора.

Он хочет поговорить наедине. Осри не думал, что что-то может потрясти его после событий последних – длиной с год каждый – часов, но тревога разгорелась в его груди с новой силой. Молча он последовал за Брендоном в маленькую каюту, которую они делили по дороге на Артелион.

– Он тревожился насчет Сердца Хроноса, – сказал Брендон, когда дверь за ними закрылась. – Я сказал ему только, что оно здесь, на борту этого корабля. Можешь поступать, как считаешь нужным, конечно, но я предложил бы подождать, пока он не окрепнет, с известием о том, что оно у капитана.

Осри кивнул в знак согласия. Он ждал: у Крисарха было что-то еще.

Брендон отвернулся и провел рукой по краю койки, потом снова посмотрел на Осри.

– Танри Фазо погиб на Шарванне, – сказал он тихо. – И Эсабиан убил обоих моих братьев.

Осри без сил рухнул на койку. Все его предположения оказались неверны в корне. Это последнее потрясение, наложившись на все остальные, подействовало на него как физический удар. Голова шла кругом. Вселенная взорвалась сверхновой, лишившись остатка смысла.

Брендон шагнул к нему, тихо говоря что-то. Несколько мгновений Осри не мог понять, о чем идет речь, да почти и не пытался. Но постепенно слова Крисарха пробились к его сознанию:

– ...не уверен, что они не подслушивают, так что будем исходить из того, что слушают. Не знаю, какую пользу наши рифтеры извлекут из этой информации, но по крайней мере мы знаем это тоже: мой отец жив. – Голубоглазое лицо Брендона напряглось от волнения. – Он жив, Осри. Эсабиан собирается сослать его на Геенну, если уже не отправил. Так что от нас – от тебя, и меня, и твоего отца, когда он поправится, – зависит, сможем ли мы спасти его оттуда.

Осри без сил опустился на койку. Сердце болезненно колотилось в груди, но в первый раз за последние дни он испытал зарождающуюся надежду.