Вепрь. Феникс

Глава 2 Лишенный выбора

В путь, как и планировалось, Виктор и его помощники выдвинулись около полуночи, как только взвар был готов. Зелье должно было войти в силу, когда полностью остынет, но времени для этого имелось предостаточно. Конечно, у бабушки выдался тот еще денек, но дело она сделала. В основном за процессом приготовления следил Тихоня, но лекарка заверила, что все в порядке и варево удалось. Виктор отправил Соболя в лесной стан, где базировался десяток Горазда, еще засветло, едва управившись с похоронами. Волков не хотел полагаться лишь на возможность устроить драгунским полкам искусственную дизентерию. Мало ли как оно обернется. Допускать гульдов к крепости он теперь не желал ни под каким предлогом. И не только приказ Градимира стал тому причиной.

Поначалу намеревались просто потравить колодцы: попадутся на удочку – хорошо, а нет – тогда подпустить их к крепости, устроив по пути кровавую баню с помощью имеющегося под рукой снаряжения. Не сказать, что у него достаточно средств: все же много он взять с собой не мог, потому как сложно сохранить все это в тайне. Однако в наличии кое-что имелось: десяток одноразовых картечниц, по десятку надствольных и по шесть ручных гранат на каждого.

Люди вооружены нарезными карабинами и имеют опыт их использования с расстояния шестьсот шагов. Так что мало гульдам точно не показалось бы. А когда враги расположились бы лагерем напротив Обережной, он планировал и дальше портить им кровь, для чего собирался привлечь второй десяток людей и остальные средства, остававшиеся в тайном стане, где сейчас находились все обитатели постоялого двора. С самим-то подворьем он уже заранее простился. Но это ерунда, главное – его люди.

За Градимира и полки, что выдвинутся навстречу противнику, он не переживал. Во-первых, он сразу предупредил воеводу: если вдруг не будет от него посланника, тот должен будет отойти к крепости. Во-вторых, своими действиями он намеревался отсрочить подход врага к Обережной на сутки. До вечера он с парнями кружил бы коршуном над противниками, а к ночи те и сами остановились бы. А там и еще один переход.

Вот только все эти планы пошли псу под хвост. Поначалу в крепости появилась Смеяна. Она вновь заставила учащенно биться сердце Виктора, хотя давно уже мужняя жена и успела стать матерью. Потом Неждана. Что творилось у него в душе, когда он взял в руки младенца, он не смог бы объяснить, даже если бы от этого зависела его жизнь. Словно кто-то переключил какой-то неведомый тумблер: вот был один человек, а вот уж – совсем иной. Нет, в нем не проснулся человеколюбец. Он по-прежнему готов был сражаться с врагом, вторгшимся на землю, ставшую для него родной, но это уже не было самоцелью. Буквально в момент он обрел новый смысл жизни, которым стал маленький комочек, зашедшийся плачем в его руках. Наверное, это было наваждение, но Виктор словно наяву увидел перед собой погибшую Неждану. Сколько он ни тряс головой, наваждение не пропадало.

Виктор хотел вывезти малышку в лесной стан и передать в заботливые руки Беляны. Он верил, что все обойдется, тем паче что и бабушку намеривался отправить туда же, как бы она ни брыкалась. Никого из дорогих его сердцу людей оставлять здесь он не собирается, потому как если не удастся сдержать натиск гульдов, падение крепости лишь вопрос времени, а штурм будет кровавым, сомнений в том не было. Потом выяснилось, что Смеяна не может покинуть крепость: ее мальца ни в коем случае нельзя перевозить в карете. А там и Неждана вдруг оказалась у нее на руках.

Оставить Смеяну в таком опасном месте он не мог. Неждану под самым благовидным предлогом Виктору не отдал воевода. Не было в его словах угрозы, была лишь забота о ребенке, сиротинушке неприкаянной. Ничего не поделаешь, воевода тут закон, а в условиях войны и подавно. Ему и определять, кому удочерять малютку. Вроде все по правилам, но власти обычно в подобные дела не вмешиваются, если только какие-нибудь семьи не подерутся, кому брать заботу о ребенке. Не знали в этом мире приютов, их тут просто не существовало. Осиротевшего ребенка, у которого нет никакой иной родни, брали на воспитание чужие люди, даже если достаток в семье был более чем скромный.

Умен все же Градимир. Как он четко сумел уловить настроение Виктора и упредить его действия. Волкову поначалу и невдомек было, что основную роль в таком развитии событий сыграл не воевода, а Смеяна. У молодой женщины появилось подспудное желание оставить девочку при себе, и то, кем была мать малютки, ее ничуть не смущало. Боян и слышать не желал о том, чтобы его сын и плод гулящей бабы были вскормлены одной грудью, при этом он подразумевал даже не свою жену, а кормилицу. Смеяна стояла на своем твердо, прижимая к себе двоих детей, заливаясь слезами и приговаривая:

– Вот выправят девочку материнским молоком, а потом уж можно будет ее и отдать. Ить нету здесь кормящих! На сносях бабы есть, а с грудничками – нет.

Попробуй повоюй с бабой, в которой мать заговорила. Этот голос никакими вожжами не заставишь замолчать. Бывали случаи, когда молодка с младенцем быстренько забежит в дом к соседке, попросит присмотреть за дитем, чтобы ненароком не зашиб разбушевавшийся муж, а сама шмыг обратно в дом, под мужние крепкие кулаки. И бьют ее смертным боем, и благим матом кричит она от боли, и пощады просит, и старается как-нибудь успокоить разошедшегося мужика, а душа ее спокойна, потому как дите пристроено под доглядом товарки.

Пока Смеяна препиралась с мужем, Градимир отошел в сторонку. Смеяна, конечно, любимая дочка, но чай уж замужем в иной семье, где свой уклад, не следует туда влезать. Он подошел к бабушке да задал пару вопросов: вроде как и заботу о малютке проявил, но вызнал у бесхитростной лекарки все, что нужно. Узнал достаточно, чтобы понять: Неждана сейчас крепче всякой цепи привяжет Добролюба к крепости и заставит превзойти самого себя. Ни на минуту воевода не забывал о том, что обязан исполнить повеление великого князя, хоть на пупе извернувшись.

Вернулся к Бояну и попросил закончить начатый разговор в доме. Мол, нечего Ратибора хворого на улице держать да разговоры разговаривать при всем честном народе. Смеяну с детьми посадили в карету, а Градимир с зятем пошли пешком. О чем они разговаривали, Виктору уж было неведомо, так как о произошедшем он узнал от бабушки Любавы, но догадаться мог, потому как ненавидящий его Боян отчего-то сменил гнев на милость и позволил Смеяне оставить на время девочку у себя.

– Что, Вепрюшка, екнуло сердечко? – пытливо посмотрела на него Любава.

– Не то слово, бабушка, словно в тиски угодило.

– Иначе и быть не может.

– Отчего же?

– Так твоя дочка, касатик. Ты не гляди на меня, как на умалишенную, уж кто-кто, а я знаю, что говорю. Я твою Неждану не видела, но уверена, что они на одно лицо.

Это как же так-то? Ведь за все время он только раз и позволил себе. Не было больше желания, лишь однажды сходил к Миле, когда вернулся из Звонграда, после свадьбы Смеяны – его первой, настоящей, безответной и безнадежной любви. В него тогда словно бес вселился, а потом ничего, отпустило. Но права бабка, у прежней Нежданы и нынешней – одно лицо.

После разговора с лекаркой он бросился в воеводский дом, дабы забрать ребенка, но получил отказ. Мол, недосуг тем делом заниматься, сиротка под доглядом, так чего о том разговаривать? Нужно думать, как ворога бить. Понимал Виктор воеводу. Не одобрял его действий, ярился, камень за пазухой тяжкий заимел, но понимал. А еще понял, что не простит ему этого. Мелькнуло было желание силой забрать Неждану, да та мысль сразу погасла. И отнюдь не полсотни оружных стрельцов, отчего-то рядом с воеводским домом оказавшихся, его остановили. Ну заберет он Неждану, и что дальше? Как быть со Смеяной? Разорвать себе сердце надвое? Не было у него иного выхода, кроме как не допустить врага к крепости.

Виктор и его помощники прибыли в Тихое ближе к полудню. В селе все еще оставалась часть мужиков, тешивших себя надеждой, что беда их все же минует и ворог пройдет стороной. Наивное желание, если учесть тот факт, что вдоль Турани только одна дорога до Обережной и иного пути у гульдских полков быть не может. Пришлось доходчиво разъяснять ситуацию и уговаривать, чтобы не маялись дурью, а попрощались с домами (потому как их все равно пожгут) да уходили в леса к своим близким. Местные, чего доброго, могут бучу учинить, потом мучайся с ними, успокаивай да отгоняй. Рассуждать будут примерно так: «Вот потравят колодцы, а как потом из них воду пить? А ну как гульды потравятся – тогда лютовать начнут и дома точно пожгут». Можно подумать, когда-нибудь иначе было, но попробуй объясни это крестьянам, которые до последнего надеются на лучшую долю и на благосклонность Авося. Выпроводив селян, приступили к работе с колодцами.

– А ну как не станут гульды на постой в Тихом?

– Куда они денутся! Зачем становиться в чистом поле, коли вот она, деревня, нетронутая и обжитая. Так что, Кот, не сомневайся, встанут. Ночи еще прохладные, уж офицеры не откажутся расположиться в домах, – убежденно проговорил Виктор.

Парень только пожал плечами. Быстро пристроив на срубе бурдюк, он вынул затычку, а потом придавил сверху, чтобы побыстрее опорожнить его. Тугая струя тут же зажурчала, падая в колодец.

Передовой разъезд драгун появился уж ближе к вечеру. Очевидно, гульды были уверены, что если гарнизон Обережной и выйдет им навстречу, то не станет отходить слишком далеко от крепости. Буквально через час начали стягиваться и остальные части. Первый полк прошел село насквозь и встал лагерем перед небольшой речушкой, впадающей в Турань. Не меньше двух рот переправились на другой берег, где также стали лагерем. У моста по обоим берегам реки выставили караул.

Речушка-то вроде и небольшая, но глубокая, с ходу не переправишься. Находись село поближе к крепости, Градимиру достаточно было бы встать на ее берегу, и пути тем полкам дальше не было бы. Но при этом противник мог подогнать речные суда и куда быстрее сплавиться по Турани до Обережной. А сколько в том гарнизоне людей оставалось бы? Вот то-то и оно, потеряли бы крепость. Начни воевода отступление – и на его загривке повисли бы гульды. Не было гарнизону сюда ходу, слишком далеко, оттого и не рассматривался этот вариант.

В самом селе остались только драгуны, артиллерия и повозки с припасами. Как и ожидал Виктор, в домах устроились на постой офицеры. Второй полк в село входить не стал, разбил лагерь перед ним. Похоже, с переправой не торопились. Сомнений в том, что славены не решатся на атаку вдали от Обережной, у командира не возникло. Но на всякий случай он все же решил перестраховаться и иметь рубеж в виде реки, дабы избежать внезапного нападения. Двух рот в качестве заслона на том берегу, если кто решит устроить налет и поджечь мост, вполне достаточно.

Вот солдаты начали разводить костры да устанавливать треноги: пора уже озаботиться ужином, ведь целый день на марше – не шутки шутить. Виктор поначалу удивился, отчего это противник не задействовал речные суда, как в прошлую кампанию, но потом пришел к выводу, что скорее всего суда сейчас заняты обслуживанием основной армии, а этому корпусу вменялось всего лишь взять под контроль тракт. Гульды были уверены, что никто не станет отправлять помощь осажденным. Оно и понятно: какая помощь, коли сейчас думы все о другом.

Сведения, доставленные Виктором, еще до конца зимы получили свое подтверждение из других источников, и великий князь приступил к подготовке. За зиму в пограничные крепости завезли припасы, пополнили арсеналы оружием, так чтобы их коменданты могли вооружить большее число ополченцев. Вот только подкрепление направили лишь в Обережную, имеющую наибольшее стратегическое значение.

Едва снег стаял и земля просохла, двинулись к границе и полки. Великий князь решил дать бой гульдам и вывел к Турани семидесятитысячную армию. Гульдов оказалось меньше на десять тысяч, но это не помешало им переправиться, причем в самые сжатые сроки, и подготовиться к встрече славенского войска. Там, у Турани, и произошло сражение, которое Миролюб вчистую проиграл Карлу, несмотря на превосходство и в людях, и в пушках. В этом бою в высшей степени проявили себя полки нового строя под командованием иноземных офицеров, которые служили за славенское золото, и нужно признать – служили исправно. Но те полки не составляли и трети от общего числа.

Карлу удалось опрокинуть стрельцов на левом фланге и обратить противника в бегство. Вот тут-то и проявили себя новые части. Мало того что они неприступной стеной стояли в центре, так еще и приняли на себя основной напор ринувшихся в наступление гульдов. Ведя арьергардные бои, отбивая одну атаку за другой, истекая кровью, они сумели сбить наступательный порыв противника, отступить в полном порядке и предотвратить избиение армии. Именно благодаря им кампания не закончилась, едва начавшись. Армия брячиславцев отошла в полном расстройстве, но не была разбита окончательно.

Гульдам тоже изрядно досталось в том сражении, поэтому две армии сейчас стояли лагерем друг против друга и зализывали раны. Обе стороны спешно готовились к новому сражению. Вот и выходило, что если подкрепления и будут отправлены, то к Кукше, где сейчас находился Миролюб, но никак не к Обережной. Насколько знает Виктор, гульды даже не стали брать пограничные крепости, хотя те сделаны из дерева и огненному бою долго противиться не смогли бы. Вместо этого к Ладе и Забаве отправили по одному полку, чтобы держать их под контролем, – это Карлу куда более выгодно, чем ослаблять свои силы в штурмах крепостей, не имеющих особого значения. Вот если бы разгром был полным, тогда дело иное, а в данной ситуации лучше не торопить события.

Хм… а это еще что за новости? Вон же колодцы со столь желанной водой, холодной и чистой. Так куда же вас черти несут?! Выходит, зря бабушка извела припасы трав. Не удалась ловушка, не попались гульды. Вот ведь напасть! Солдаты, вооружившись различными емкостями, направлялись к речушкам, ручьям, к самой Турани, но никак не к колодцам, подготовленным для встречи дорогих гостей. Видно, из прошлого опыта сделали правильные выводы и готовы проделать лишний путь и использовать воду чуть погрязнее, нежели проверять, решатся ли брячиславцы потравить свои колодцы или нет.

Виктор наблюдал за селом через подзорную трубу, а потому все мог разглядеть в деталях. Качество панорамы так себе, по центру вполне приличное приближение и приемлемая видимость, по краям все расплывается, но зато устройство стоит безумных денег. Волков очень сильно сомневался, стоит ли вываливать огромную сумму за некачественный товар, но его уверяли, будто качество самое что ни на есть высшее. Впрочем, может, так оно и было: поди изготовь в нынешних условиях хорошие линзы.

– Никак зря старались? – в сердцах посетовал находящийся рядом Зван. У него подзорной трубы нет, но тут и невооруженным взглядом видно, что суеты у колодцев, обычной в подобных случаях, нет и в помине.

– Выходит, что зря, – столь же разочарованно крякнул Виктор.

Значит, не по нраву вам колодезная вода. Что ж, видит бог, он хотел обойтись малым. А раз так, то придется действовать иначе. Вот только нужно все доподлинно рассмотреть, что там у них да как, чтобы впотьмах чего не напутать. В том случае, если гульды не попадутся на крючок, он собирался доставить беспокойство врагам, пустить им кровь, но без особого риска для себя и своих людей. Но то было раньше. Сейчас ситуация поменялась в корне. Не мог он позволить противнику дойти до крепости. Даже голову готов был свою положить, лишь бы заставить их повернуть восвояси.

– Что делать-то будем, атаман? – когда они вернулись к остальным, задал интересующий всех вопрос Зван.

– Вы отправитесь к месту встречи с Гораздом и приведете отряд на определенную мною позицию. С рассветом, когда гульды начнут готовиться к выступлению, взорвете мост, обстреляете их из минометов и закидывайте гранатами. Как с этим делом покончите, отходите. Найдете удобное место, снова устроите засаду и повторите. Когда выйдут все сюрпризы, уйдете в леса и станете досаждать ворогу по мере сил и возможностей, ну а коли не захотите, то и винить мне вас не в чем. Зван, передашь Горазду, что я велел указать, где малая казна. Там побольше вашей доли будет, так что обмана с моей стороны нет.

– Ты никак прощаешься с нами, атаман? Что удумал-то? – внимательно посмотрев на Виктора, спросил Зван. Действительно, все выглядело так, словно их вожак свою последнюю волю высказывает.

– Не знаю, сумею ли воротиться. Однажды такое уж проделал, но случится ли то везение вдругорядь, бог весть. На тех повозках, что в центре села, все: и продовольствие, и боевые припасы, эвон и пушки там же. Хочу прокрасться да подпалить огневой запас. Коли полыхнет, то гульдам почитай и воевать не с чем будет. Опять же многие командиры в домах расположились, может, удастся и их приголубить тем взрывом. Не всех, но скольких зацепит.

– А отчего сам-то? – Это Куница не выдержал. Оно и понятно: в отсутствии Соболя он – первый разведчик. Задело, видать.

– Потому как все село гульдами кишит. Потому как мне есть за что так рисковать. У вас такой причины нет.

– Ты нормально-то сказывать можешь? – вновь не выдержал Зван.

– Дите, что я вынул из чрева Милы… Это моя дочка. Неждана.

– Ой ли? – усомнился Куница. – Мила, она разбитная бабенка была, да и ты всего разок к ней и хаживал.

– Говорю, моя дочка. Когда на руки взял, сразу в ней Неждану признал. Опять же бабушка сказывала, а она в этом толк знает. Хотел было вывезти ее из крепости в лесной стан к Беляне, да воевода сиротку под свое крыло взял, обещал опосля пристроить, а покуда в его доме есть кормилица, они и присмотрят. А и то, кто я ей по закону?

История Виктора была известна всем. А потому никто не удивился, узнав, на что он готов ради дочери. Да что там дочь! Было дело, он ради них, людей, по сути, чужих ему, не колеблясь пошел на плаху. Обошлось, слава Отцу Небесному, но никто же не знал заранее, чем все обернется.

– А ведь сказывал я тебе, атаман. Воевода, тот благоволит тебе, но думки завсегда свои имеет, – вздохнул Зван. – Что же ты нам раньше не сказал, что там дочка твоя? Выкрали бы. Да и сейчас все еще можно сделать, тем паче что в крепости гарнизон нынче не тот. А, атаман? Все ладно сделаем. А когда гульды к Обережной подступят, то и кровь гадам пустим, в сторонке отсиживаться не станем, присягу исполним. Все будет по совести, но только не из-под палки.

– Думал о том. Но ведь там еще есть…

– Чего замолчал? Сказывай, – поторопил Зван.

– Неважно. Не могу я иначе. Нужно не допустить гульдов к крепости. А коли мы тут набедокурим, то и у воеводы появится шанс одолеть ворога. Людишек мы покосим, припасов лишим, багинетами они много не навоюют.

– Темнишь ты, атаман, – покачал головой Куница. – Но раз не хочешь сказывать, воля твоя. В стан к ворогу одному лезть не резон, кто-нибудь должен и спину прикрыть, так что я с тобой. Вот только нельзя тебе самому идти, твою рожу и ночью признать недолго.

– Сказываю же, это дело мое.

– Так ты за себя решил, а мы – за себя. Верно сказываю, браты? – задорно улыбнулся Зван.

– А то!

– В корень зришь!

– Ага! – наперебой загомонили ватажники.

– Так что, атаман, думку думай, что мы вместе делать станем, а не порознь, – закончил Куница.

– Спасибо, браты. До гробовой доски не забуду.

– Это мы нипочем не забудем, – возразил Зван. – Были мы тати без роду без племени, подле плахи обретающиеся, а сегодня в люди вышли. Служим, не без того, да только уж не хоронимся по чащобам. Так что сказывай, что делать.

– Кот, отправляйся к Горазду и веди людей туда, куда я указал.

– Ясно. – Тряхнув головой, парень тут же направился к лошади. А к чему время терять? Его, похоже, вовсе не осталось, так что нужно поспешать. Поди еще Горазда найди.

– Куница, – продолжал Виктор, – тебе, как и уговаривались, подрывать мост.

Переправа через речку заминирована, оставалось дернуть за бечевку, что в прибрежные камыши тянется. Был мост – и нет моста, как и тех, кто на нем будет находиться. Этот ход они проделали на случай, если противник не развернется, потравившись колодезной водицей. Так сказать, повод пустить первую кровь. Кунице же эту роль отвели как самому лучшему из разведчиков. Ведь хорониться придется не далее чем в полутора сотнях шагов, в качестве прикрытия от обломков разлетевшегося моста – лишь камыши да откос берега, немного выдающийся в воду. В принципе, мост гульды восстановят довольно споро, материала в виде бревенчатых изб сколько угодно, но хотя бы на полдня их это задержит. А там можно и еще врезать.

– Не согласен, – возразил браконьер. – С мостом почитай любой справится, а вот моя духовушка очень даже может пригодиться, когда в лагерь пойдем. Шума она не создает, бьет, как мушкет, а управиться с ней, кроме меня, некому, разве что ты сумеешь, да у тебя иных забот хватит.

– А то я не ведаю! Да только в лагерь мы ночью пойдем, а мост рвать утром станем, – возразил Виктор. – К тому же ты близко окажешься, так что, пока мы шорох наводить станем, под шумок сможешь офицеров подвыбить, ты уж высматривай кого поважнее.

– А вот это добре, – обрадовавшись, что никто не собирается его лишать удовольствия прогуляться к гульдам, с улыбкой заявил разведчик.

– Да смотри, рвануть нужно будет, едва на мост взойдут драгуны. Они должны будут выдвигаться первыми.

– А коли пехота пойдет?

– Вряд ли. Но если так, то как увидишь, что народу много, сразу взрывай.

– Понял.

– Зван, как и условились, расположитесь на той позиции. Минометами бить по тому берегу, когда народу побольше набежит…

– Так ты же… – перебил было помощник.

– Мы можем и не вернуться, – оборвал его, в свою очередь, Виктор. – Да не забудь тогда уж кого-нибудь отправить в камыши.

– Ясно, – вздохнул тот в ответ. А чего тут может быть неясного?

– А раз всем все ясно, тогда идем на опушку, будем копать позиции, как говорится, за себя и за того парня.

– Это за какого?

– Ну дак бог весть, когда ребята с Гораздом появятся. Может, и на рассвете. Когда же им окапываться?

– Это и под минометы, выходит, копать будем?

– А ты как догадался, Зван?

– Э-эх, мало того, что эти бездельники и половины того не хапнули, что мы, так еще и копать за них.

Ну да, дедовщина, она не в советской армии появилась, так что парней понять можно. Однако нужно отдать им должное: ворчать-то ворчали, но за работу принялись дружно, не забыв помянуть и Кота, самого молодого из них, который избежал нудной работы. Виктор и Куница также взялись за саперные лопатки. Нужно было выждать, пока гульды успокоятся, а раз так, то по одному окопчику для стрельбы с колена они подготовить сумеют, все помощь ребятам.

Место, определенное им для устройства засады, представляло собой открытое поле. На этом участке лес отступал от берега метров на триста – четыреста, крестьяне по обе стороны от деревни устроили росчисти под пашни; на противоположном берегу речушки отвоеванное у чащи пространство было куда более обширным. Так вот, от опушки, где они сейчас устраивали позиции, до окраины села – примерно четыреста метров. Практически идеальные условия для воплощения задуманного, потому как гульдам придется подбираться к ним по открытой местности, и если все пойдет по плану, то выступить смогут только две роты солдат. Многовато, но остановить их вполне реально.

Еще загодя Виктор составил таблицу с ориентирами. Беда сегодняшней артиллерии в том, что при всей своей мощи она не отличается особой точностью. Причин тому было много. Ядро или бомба так же, как и пуля в стволе, имели зазор, отчего точность стрельбы снижалась. Если с гладкоствольными мушкетами проблема во многом решалась при помощи пули Нейслера, то к пушкам подобное не применишь. Навеска пороха не всегда была одинаковой, сравнительно недавно начали применять зарядные картузы, но не повсеместно, да и там с точностью так себе. Немалую роль в этом играла точность определения дальности и прицельные приспособления: зачастую стрельба вообще велась на глазок, что при низкой скорострельности являлось существенным недостатком.

У Виктора со скорострельностью оружия все в полном порядке, по нынешним временам – практически пулемет. Но имелась иная проблема – ограниченность в боезапасе. Богдану при всем его усердии удалось запасти не шибко много боеприпасов. А вот с прицелами практически порядок. Конечно, не оптика, а некое подобие квадранта, но все равно получалось довольно неплохо: недостающее компенсировалось большим количеством осколков и радиусом поражения, сглаживающим неточность прицела. Но все еще оставалась проблема с определением дальности.

Чтобы решить эту проблему, Виктору пришлось во время последнего посещения столицы навестить одного математика и кое-чему у него поучиться. Ну не помнил он тригонометрию! Геометрию еще туда-сюда, на уровне «Пифагоровы штаны на все стороны равны». Что же касается всяких там синусов, косинусов и тангенсов – полный провал. Правда, тут они назывались иначе, но не суть, потому как без них не обойтись. Другое дело, что ему постичь эту науку оказалось куда проще, чем местным. Пришлось слегка раскошелиться на оплату ученому, а потом и на покупку квадранта, который он собирался использовать как дальномер. С учетом предстоящей экономии боеприпасов (а вернее, повышения эффективности их использования) должна получиться просто колоссальная экономия.

Несмотря на то что Горазд должен подвезти всего два миномета, проблем они могут наделать много. Ну не принято тут прятаться от артогня! Скорее даже совсем наоборот – положено выстраиваться в линию, да еще и в несколько шеренг, и изображать из себя стойких оловянных солдатиков. В свете этого свое веское слово должны сказать и гранаты, метаемые при помощи мушкетов. Одним словом, веселье предполагается еще то.

Интересно, эти гульды – больные на голову или все же понатыкали тут секретов? Вообще система охраны Виктору нравилась. Организовали несколько постов, по десятку людей у каждого. Эти архаровцы запалили костры, подле которых и устроились, с двух сторон на расстоянии около двадцати метров маячат часовые, остальные сидят у огня. Разрывы между такими постами довольно большие: если передвигаться во весь рост – не пройти, но если ползком – очень даже возможно. Вот именно это соображение и навевало мысль о секретах.

Виктор и Куница, напялив маскировочные балахоны, довольно медленно, ползком преодолели линию охранения, так и не обнаружив ни одного секрета. Прошло два патруля, а вот секретов – ни одного. Получается, весь расчет делался на ту охрану, вскрыть которую не составляло труда. Да что же они тут, ничего не слышали о диверсантах? Хм… А ведь и правда не слышали. Ну и слава богу.

Зайдя за охранный периметр, Виктор и его спутник поднялись и совершенно открыто пошли в направлении домов, запихав балахоны в плечевые солдатские сумки. Тут теперь главное – не слишком приближаться к караульным и не оказаться на пути очередного патруля. Как и предполагал Виктор, двое солдат в такой же форме, как у всех в лагере, особого интереса ни у кого не вызвали. Ну, это знакомо еще по прошлому разу, когда он подорвал пороховой погреб у Обережной. Основная масса воинов уже улеглась отдыхать, все же на завтра намечен очередной трудный переход, но и бодрствующие тоже имелись.

Хорошо все же, что крестьяне оставили село, уведя с собой заодно и всех собак. Иначе бреху было бы… Однако по улицам все время передвигались два патруля, так что местным шарикам и тузикам и так было бы кого облаивать. Село казалось довольно компактным. Две улицы (одна из них – дорога, нанизывающая на себя все населенные пункты вдоль Турани, а вторая сбегает непосредственно к берегу) пересекались под прямым углом. Посередине – небольшая площадь, точнее, довольно большой участок на пересечении дорог, незастроенный и неогороженный. Вот к нему-то и стремились доморощенные диверсанты. Хотя не такие уж и доморощенные, если припомнить, сколько им уже удалось наворотить.

Черт! Быстро же ходят эти гульды! Или здесь не два патруля, а больше. Виктор и Куница поспешили юркнуть за угол избы. Вроде они и в военной форме, только вот лицом к лицу сталкиваться нежелательно: и без того практически вплотную подошли, совершенно не скрываясь, теперь лучше поберечься. И вообще хватит ходить по дорогам. Надо вот так вот, тишком, огородами. Скромнее нужно быть, скромнее.

У повозок оказалось четверо часовых, но, как всегда, служба организована так себе. Вместо того чтобы разойтись по сторонам и охранять обоз из полутора десятков повозок, тесно сбитых на площадке и по улицам, охранники встали по двое и лясы точат. Вот молодцы. Так держать. Одно плохо: повозка, груз которой Виктор в подзорную трубу точно классифицировал как порох, стояла именно в центре, неподалеку от парочки часовых.

– Может, снимем? – прошептал в самое ухо Куница.

– Ты страхуй и, если что, начинай валить. Попробую все же по-тихому пробраться, лошадей они увели пастись, так что может и получится, – скорее выдохнул, чем произнес Волков.

Напарник только согласно кивнул и изготовился к бою.

Подобраться к повозке оказалось гораздо проще, чем представлялось. Сколько миллионов нервных клеток при этом погибло и какое количество адреналина сейчас бушевало у него в крови, вопрос иной. Главное, что часовые и ухом не повели, продолжая приглушенно разговаривать на своем гортанном языке. Вот она, эта клятая повозка. Верный нож в руке. Этот булатный клинок ему достался от одного из убиенных драгун (тот, наверное, тоже с кого-то снял): великолепная сталь, отличная балансировка, удобная рукоять. С тех пор как он его взял в руки, так с ним и не расставался. Остро отточенная сталь легко взрезала парусину. При этом даже взведенный, как боевая пружина, Виктор почти ничего не услышал, о часовых, продолжающих переговариваться, и упоминать не стоит.

Ага, знакомые бочонки. Ухватив один, Волков аккуратно его приподнял, потом извлек на свет божий и опустил на землю. Пробочка на месте, вот и ладушки. Второй. Тоже с пробочкой. Невольно вспомнилось, как он тогда, под Обережной, мучился с пробкой, вынуть которую получилось только ценой пары сорванных ногтей. Сейчас все прошло гораздо проще. Один бочонок без пробки положил набок, и тут же под отверстием образовалась небольшая горка черного порошка. Второй взял на руки и, просыпая непрерывную дорожку, все так же тишком отправился обратно.

Добравшись до крайней повозки, Виктор дождался, пока пройдет патруль, а потом двинулся к Кунице. Вроде порядок. Вот и дальше бы так же… Они шли, уже вдвоем, еще какое-то время. Все, стоп. И удалились достаточно далеко (по идее, постройки должны будут их прикрыть), и порох в бочонке закончился. Огниво. Высечь искру. Огненная дорожка быстро побежала к повозкам. Ходу!

Нет, насчет того, что таким образом удастся ликвидировать командование, он, конечно, погорячился, но все равно зрелище получилось очень впечатляющее. Они были более чем в сотне метров от места взрыва, но их все же настигло одно из колес. И как только не попало! Иначе без увечий точно не обошлось бы.

Сказать, что поднялась паника, это не сказать ничего. Оно и к лучшему. А что? Все куда-то бегут, что-то кричат. Вот и они беспрепятственно выбежали за пределы села и растворились в темноте. Все хорошо, что хорошо кончается. Хм. В данном случае – начинается. Что ж, с почином.

Вообще-то он ожидал куда большего, ну да грех жаловаться. Уничтожение почти всего обоза тоже чего-то да стоит. Опять же пять изб снесло и раскатало по бревнышку, да за околицей появилось десятка с два крестов. Чем не результат? Маловато, конечно, но ведь основные войска были не в селе, так что столь низким потерям при столь внушительном взрыве особо удивляться не приходится. И потом, наверняка есть и раненые. Как утверждает статистика, их должно быть куда больше, чем погибших, эдак раза в три. Почти сотня солдат. Нормально. Сейчас еще добавим.

Продолжая наблюдение, Виктор невольно припомнил события прошлой ночи. Что-то с ним было не так. Он отчетливо это понимал, но уловить, в чем именно произошли изменения, не мог. Наконец его осенило. Он боялся! Нет, он не столбенел от страха и медвежья болезнь его не одолела, но он боялся погибнуть. Если раньше это было скорее нежеланием покинуть этот бренный мир раньше, чем он сможет расквитаться с врагом, то сейчас это был тот самый страх, который он раньше всякий раз испытывал перед схваткой. С чего бы это? Впрочем, ответ на этот вопрос лежал на поверхности. Неждана. Она не просто появилась в его жизни, эта кнопка, которая еще и не видела ничего, – она вернула его к прежней жизни. У него появился смысл, тот якорь, который теперь удерживал его на этом свете. Появившийся страх был первым предвестником того, что жизнь налаживается и постепенно возвращается на круги своя. Нет, гульдов он не возлюбит, мало того, будет безжалостно истреблять, но прежней жажды крови уже нет, ему больше не хочется рвать всех подряд, ему хочется защищать и заботиться.

Закончив свои наблюдения, Виктор покинул пост и двинулся лесом в обход открытого места, к позиции, которую сейчас занимали его парни. Кот и Горазд легко нашли друг друга: они очень удачно приняли одинаковое решение – придерживаться дороги, а она тут одна. Перед рассветом все бойцы заняли свои места и ожидали команды Волкова. О том, что у них все в порядке, Виктор сообщил лично. Куница сразу направился к своему месту, отведенному ему в этом действе. Все говорило о том, что гульды не утихомирятся до самого рассвета, а при свете солнышка поди проберись по тем камышам, да еще и поспей вовремя. Лучше уж заранее.

– Ну что там? – тут же подбежал Горазд.

– Порядок, – с улыбкой ответил Виктор. – Могло быть и лучше, но надеюсь, что сейчас наверстаем. Только бы у Куницы все срослось.

– Срастется, – уверенно заявил парень.

– Твои как, трясутся?

– Есть маленько. Ведь в деле еще не были, только тренировки. Мы со Званом их распределили вперемешку со старичками, чтобы при надобности они их подстегнули.

– Правильно сделали. Я что-то это упустил.

У Горазда вообще-то не десять человек, а двенадцать, так что весь отряд состоял из двадцати одного бойца. С боевым опытом у них совсем погано, не отправлять же их в Гульдию для получения оного. Чревато. Да что там, даже старички-ватажники имели только опыт коротких схваток или диверсий, в настоящем бою никто из них не участвовал. Виктор мог считаться исключением, но и его настоящая война осталась где-то там, в далеком далеко, на прежней Земле. Вот и выходило, что сегодня всех их ждет боевое крещение. Несмотря на отсутствие боевого опыта, молодые имели преимущество перед старичками, потому как все обучены пользованию и дальномерами, и таблицами, а значит, знали и грамоту. Они имели возможность куда больше упражняться в метании надствольных и обычных гранат, а также в стрельбе из миномета – этого оружия старички не знали вовсе. Так что имеющиеся недостатки молодняк мог компенсировать лучшей обученностью. А вот как они себя поведут, когда пули начнут свистеть над головами, еще предстоит выяснить.

Стараясь не отсвечивать на открытом месте, Виктор прошелся вдоль линии неглубоких окопчиков. Если стоять на колене, то вполне приемлемо, над бруствером будет видна только голова, да и то лишь в оставленном секторе для стрельбы. При желании вполне реально не отсвечивать и там, в конце концов гранаты можно запускать и навесом. Парни нервничают, причем все без исключения. А если быть более точным, то у старичков нервозность наблюдается куда больше: они знают, каково это – сходиться с противником, и прекрасно отдают себе отчет, что, даже если не случится осечки и мост взорвется, как ему и положено, на этом берегу уже находятся две роты пехоты, то есть три сотни солдат. Против двух десятков это много, очень много.

Соотношение один к пятнадцати не баран чихнул. Все будет зависеть от того, насколько хорошо Виктор поработал над новым оружием, от умелого его применения, а главное, от того, выдержат ли нервы. Молодые пребывают в благостном неведении. Нет, они тоже нервничают, но как-то не так и держатся несколько отстраненно. Вот двое у миномета деловито и в который раз перекладывают мины, чтобы удобнее было заряжать. Второй номер передвинул два бурдюка, надутые воздухом и имеющие медные трубки, способные достать до конца деревянного ствола. После десятка выстрелов случаются осечки: сгорающий порох выжигает кислород на дне ствола, и фитиль, пропитанный селитрой, тухнет. Чтобы этого избежать, после каждой серии из десяти выстрелов медная трубка опускается в ствол, вентиль открывается, и из сжимаемого бурдюка в ствол устремляется воздух, несущий с собой необходимый кислород. По этой причине и мины раскладываются небольшими штабелями по десять штук, так проще избежать путаницы.

Сам миномет вообще песня. Кусок ствола лиственницы имеет отверстие примерно девяносто миллиметров, мина проскальзывает с минимальным зазором. Проволокой его оплетать не стали, хотя на базе имелись и такие стволы, просто эти одноразовые, каждый из них должен сделать только по пятьдесят выстрелов, после чего превратится в одноразовую картечницу, а для этого прочности дерева вполне достаточно. Казенная часть упирается в брус, с которым соединена особой скобой. Тренога крепится к стволу посредством хомута, угол возвышения регулируется при помощи винта. К стволу, так же на хомутах, прикреплен и угломер, эдакий прицел. Все соединения – винтовые, при необходимости уже через три минуты металлические части могут быть демонтированы, спасать дерево никто не собирается. Еще пара минут – и в стволе проделывается отверстие буравчиком, ввинчивается колесцовый замок, в ствол загоняется картуз с порохом, поверх него еще один, с картечью, дальше остается только навести на цель, отбежать и дернуть за веревочку. Хотя миномет в основе своей деревянный, не сказать, что он легче стальных собратьев, – даже наоборот, тяжелее. А о габаритах лучше и не вспоминать – довольно громоздкая конструкция. Впрочем, габариты миномета куда скромнее, чем у пушки, к бою изготовить его можно в разы быстрее, а для транспортировки достаточно одной вьючной лошади со специально приспособленным для этого седлом.

Убедившись, что у парней все в порядке, Виктор встал за большим деревом на опушке и вскинул к глазам подзорную трубу. Он не боялся, что заметят блики, об этом позаботится тень деревьев. Сам он одет в одежду защитного цвета, так что, даже если гульды станут рассматривать в оптику, ни черта не заметят.

Насколько он мог судить, с последствиями взрыва, устроенного ночью, уже разобрались. Обломки убрали с дороги. Все, что удалось спасти, разместили по другим повозкам, а что не поместилось – уложили в наспех изготовленные волокуши. Радовало, что спасено было не так чтобы много. Жаль, не удалось повредить повозки с пушками, но сейчас это не имело особого значения. С транспортировкой артиллерии здесь было совсем плохо. Качество стали не позволяло изготовить достаточно прочные оси, а сами пушки были весьма тяжелы: при длительном нахождении в боевом состоянии оси попросту гнулись, а уж при транспортировке и подавно. По этой причине орудия здесь перемещались к месту сражения в разобранном виде, и под транспортировку одной единицы использовалось две-три повозки. Для того чтобы изготовить их к бою, требовалось затратить весь световой день, порой и больше, ну тут уж все зависело от навыков пушкарей. Опять же пороха у них скорее всего оставалось немного, наверняка это зелье было распределено таким образом, чтобы не потерять весь запас разом. После конфуза с колодцами в это верилось легко. Однако Виктор предполагал, что около половины боезапаса ночью взлетело на воздух.

Если им удастся подорвать мост и не допустить к позиции эти две роты, то дальше опасаться нечего. Разумеется, благодаря этому чертову дымному пороху их позицию засекут, но достать их тут практически невозможно, если только из пушек. По известным причинам это пустые опасения. Не сказать, что гульды не могли ничего предпринять, но из всех вариантов самым подходящим был обход со стороны леса. А для этого им придется переправляться через реку на участке реки, находящемся вне пределов видимости противника. С другой стороны, в планы Виктора не входило стоять насмерть на этой опушке. Он хотел нанести максимальные потери гульдам, настолько серьезные, чтобы они все же развернулись обратно из опасения потерпеть поражение от брячиславского воеводы. Нет, изображать из себя взвод, погибающий у деревни Крюково, он вовсе не хотел. Теперь ему есть ради чего жить.

Солдаты по оба берега реки уже свернули лагерь и начали готовиться к выдвижению, впрочем, не особо торопясь. Первыми выдвинулись драгуны. Вообще-то глупость. К чему в лесистой местности в качестве передового дозора использовать кавалерию? Куда более логично было бы пустить пехоту. Но кто сказал, что они будут скакать без оглядки? Помнится, тот десяток драгун, который попал в их засаду, в лесу действовал грамотно и взяли их как раз на открытом месте.

Выстроившись в колонну по двое, драгуны (их было порядка полусотни) ступили на мост. Первая пара уже достигла середины, а всего на мост взошло не больше десятка всадников. Мало, но ведь и речушка узкая. Только бы Куница от жадности не решил дождаться пехоты, которая передвигалась в более плотном построении, а при подрыве, соответственно, понесла бы более ощутимые потери. Почему ничего не происходит? Проклятье! Неужели подвел взрыватель? Но даже если так, то ведь второй бочонок тоже имеет свой – страховка на всякий случай. Не сработали оба? Система не раз проверялась – и ни одной осечки. Гульды обнаружили закладку? Вполне возможно, но ой как нежелательно.

Виктор занервничал. По спине прошел озноб, между лопаток сбежала струйка холодного пота. Около сотни всадников! Да тут даже не понадобится подмога пехоты, драгуны и сами управятся: быстро преодолев открытое пространство, они в мгновение перебьют засаду. Можно, конечно, уйти в лес, но тогда придется все бросить и к противнику попадет много чего интересного. Ведь системы самоликвидации нет и в помине. Гульды наверняка сумеют разобраться с попавшим им в руки богатством, не дураки. Тогда получится, что Волков сотоварищи подложат Брячиславии большую такую свинью.

Взрыв! У Виктора едва ноги не подогнулись от охватившего его облегчения. Оставались еще две роты, но с этим они как-нибудь разберутся с божьей помощью, а нет, так будет время и уйти, и прибраться за собой. Район моста заволокло белым непрозрачным дымом, из которого во все стороны разлетались обломки, земля и камень. Отдаленные крики, полные боли и отчаяния, слышны даже здесь. Вот густое белое облако воспарило ввысь, и его подхватил ветерок, дующий в сторону Турани. Картина прояснилась.

Хм. Взрыв разметал не весь мост, а только две трети. Впрочем, результат все равно отличный. Оставшаяся часть наверняка нуждается в ремонте, столбы опор ближе к противоположному берегу переломало так, что только половина из них торчит из воды, словно гнилые зубы, от остальных не осталось и следа. Часть опор (это у середины реки) осталась на своих местах, с них напрочь снесло настил, но скорее всего использовать их опасно, наверняка потрескались, так что придется или укреплять, или менять.

Досталось не только драгунам, но и уже выстроившимся в походную колонну пехотинцам. Судя по всему, обломки моста влетели в плотное построение и наделали делов. Это в планы Виктора не входило, но не сказать, что было неприятной неожиданностью. Каждый погибший солдат сейчас являлся дробинкой, падавшей на чашу брячиславцев, склоняя весы в их сторону и вынуждая противника отказаться от дальнейшего продвижения вперед. Большего Виктору и не нужно.

Противник заволновался и заметался в панике. Нет, не так. Метались лишь те, кто оказался поблизости от места взрыва, остальные, сохраняя спокойствие, выстраивались в боевые порядки. Походный строй быстро начал трансформироваться в линию, перед строем заметались сержанты и офицеры, спешно готовя подразделения к бою. Та же картина и на этом берегу.

Две роты перемещаются немного в сторону, чтобы при случае оставшиеся на том берегу могли поддержать их огнем с фланга. Иллюзорная надежда, если учесть дальность прицельного огня современных мушкетов. Примерно в течение десяти минут перемещаются и перестраиваются войска, подтягивается полк, расположившийся за селом, а обоз, наоборот, отходит. Быстро же они управляются с подготовкой к бою!

Пора. Первоочередная цель находится на этом берегу, поэтому весь огонь сюда. Конечно, минометам было бы раздолье, если бы пришлось стрелять за речку: там более плотные построения, а потому меньше шансов попусту израсходовать снаряд, но реальная угроза может исходить только от вот этих рот.

– Прицел на четыреста шагов! – Это предельная дальность для надствольных гранат, но разброс не должен быть большим. – Цель – две отдельные роты на этом берегу! – Вообще-то все уже давно оговорено, но, как говорится, повторение – мать учения. К тому же минометам нужно время чтобы изменить прицел: противник сместился в сторону. – Минометным расчетам доложить о готовности!

– Первый готов!

– Второй готов!

– Десятники!

– Первый десяток готов!

– Второй десяток готов!

– Помните, ребята, в рукопашную не вступать! Бить ворога на дистанции! А ну-ка все дружно! Огонь!

У Виктора сейчас в руках тоже карабин с насаженной на него гранатой, а сам он уже в окопчике, незачем отсвечивать. Приклад зажат под мышкой, мишень – в прорези прикрепленного сбоку прицела. Вокруг уже слышатся глухие и одновременно звонкие хлопки выстрелов, первые вестницы уходят к цели. Припоздав на малое мгновение, он также отправляет ребристый гостинец в противника. Быстрый взгляд вдоль позиции. Как и ожидалось, парни не стали мудрить с навесной стрельбой: ни к чему, если можно без риска взять более точный прицел. Позиция, занятая ими, четко обозначается дымками от сгоревшего пороха, так что гадать, откуда пришла беда, гульдам не придется. Что за оружие используют брячиславцы, они тоже сразу поймут, – ручные мортирки. Вызовет недоумение точность стрельбы, но чего только не случается на войне.

Гранаты еще не долетели до цели, когда с небольшим запозданием минометы с глухим «бух» вымели свои снаряды. Фитиль горит в среднем четыре-пять секунд, так что запаздывание вполне объяснимо, а вот дальше минометы начнут опережать стрелков. Наконец среди строя начинают вспухать ватные облачка, и с незначительным интервалом доносятся звуки относительно несильных разрывов. Дыма пока не особо много, поэтому Виктор отчетливо видит, как из строя вываливаются люди, некоторые катаются по траве, наверняка раздаются и крики, но он их не слышит.

Один за другим раздаются два басовитых взрыва, заглушающие все остальное. А чего вы хотели? Чай мина раза в четыре поболее гранаты будет, и заряд у нее куда солиднее. Одна из мин бьет слегка позади строя и словно вминает его с тыла. Вторая угодила точно в строй, и, когда дым рассеялся, там наблюдалась солидная брешь. Удачная стрельба, ничего не скажешь. Такой результат одним лишь умением не объяснить, везение здесь сказало далеко не последнее слово.

Все это он видит, одновременно перезаряжая карабин и готовясь запустить следующий гостинец. Теперь нужно стрелять как можно чаще и точнее, потому что позиция уже обозначилась. Если дымки от карабинов были незначительными и имелся иллюзорный шанс на то, что их не заметят, то от минометов дыма значительно больше. Виктор уже взводил курок, когда один за другим снова раздались глухие голоса минометов. А он что говорил! Эти монстры свое еще возьмут, после магазинных кремневок они самое скорострельное оружие этого мира.

Противник в прицеле. Видны разрывы мин. На этот раз не так удачно, но все равно в молоко не ушли, кого-то задели. Выстрел! Закрутилось, понеслось. Минометы и стрелки бьют уже вразнобой, кто-то управляется быстрее, кто-то медленнее. Стрельба становится практически беспрерывной.

Командиры рот рассредоточивают свои подразделения. Эффективность стрельбы резко снижается, но никак не скорострельность. На гульдов продолжают сыпаться гранаты и мины, унося то одну, то несколько жизней, раня солдат и заставляя их кататься по земле. Воины оглашали окрестности полными боли и страдания криками, которые теперь уже различимы, несмотря на продолжающийся обстрел.

Что это? Прахом пошла вся работа по вычислению дистанций и определению ориентиров. Вместо того чтобы двинуться в наступление и опрокинуть небольшой отряд, гульды спешно переправляются вплавь на тот берег, уходя к своим. Но почему гульды, славящиеся своим упорством и высоким боевым духом, позволили безнаказанно себя расстрелять и обратились в бегство?

«А чего ты, собственно, хотел?» – подумал Виктор. Им ведь невдомек, сколько здесь войск противника: все указывает на то, что тут сосредоточены серьезные силы. Ничем иным такую скорострельность гульды объяснить не могут. Ну да, стрельцы не бьют из пищалей, но по-другому и быть не может, уж больно далеко летят снаряды. Вот пойдут две роты в атаку, а в лесу стоят все два полка из Обережной, больше войскам здесь взяться неоткуда.

Все. Продолжать обстрел – только попусту метать снаряды, а их не так чтобы много. Заставили противника, представляющего непосредственную опасность, отступить и ладушки. Место, где недавно стояли эти роты, усеяны убитыми и ранеными, хорошо различимыми благодаря синим мундирам. Хорошо все же поработали: к переправе двинулись не больше двух третей воинов, а может, и меньше.

– Прекратить огонь!

– Прекратить огонь!

– Хорош, браты! – тут же дублируют команду Горазд и Зван.

Канонада не такая уж и сильная, чтобы невозможно было расслышать команду, поэтому уже через пару секунд наступает тишина.

– Минометы, прицел на шестьсот шагов!

– Есть шестьсот шагов!

– Есть шестьсот шагов! – кричат минометчики. Оба расчета находятся по обе стороны от Виктора, поэтому слышат его хорошо.

Ага, в голосах задор и азарт. А то! Безнаказанный обстрел противника, а главное, наблюдение за тем, как тот несет ощутимые потери, кого хочешь воодушевит. Но уж лучше получать боевое крещение вот так, чем с ходу оказаться в мясорубке лобовой атаки. Как говорится, от простого к сложному.

– Стрелкам вооружиться штуцерами! Прицел шестьсот шагов!

Ну да, вот так вот незатейливо он назвал карабины с нарезными стволами. А зачем изобретать что-то новое, если все это уже было. И не имеет значения, что было не в этом мире. Ему так привычнее. Сам он также вооружился своим револьверным карабином. Оно далековато, конечно, но ведь противник продолжает стоять в строю, и второй полк уже подтянулся. Ну-ну, ребятки, давайте кучнее.

– Огонь!

А получи, фашист, гранату! Нет, тут представителей рейха нет и в помине, но замени фашиста на гульда, а гранату на мину – и все будет в точку. Мины ударили довольно метко, на этот раз в строй попаданий не было, но чушка, нашпигованная порохом и ударившая даже между двумя линиями построений, не нанести потерь не может.

Минометы свое слово сказали. Пора присоединять свой голос к их басу. Послышались выстрелы штуцеров. В свое время было сожжено изрядное количество пороха, чтобы высчитать градуировку прицела.

Никакой теоретической подготовки у Виктора не было. Иным способом, кроме как многократными повторениями, результата он добиться не мог, поэтому засучив рукава принялся за осуществление своих намерений. Нет, не так. Он рассказал о своей идее Богдану и Горазду, благо объяснять, насколько это может оказаться важным, не пришлось. Этот этап был пройден, еще когда высчитывали прицелы под минометы и гранатометы. По совету Волкова из дерева изготовили массивную станину, где намертво зажимался штуцер, и из такого положения производилась стрельба на различные дистанции. Работа кропотливая, отнявшая много времени, но результат был получен. Возможно, будь на месте Виктора тот, кто в ладах с точными науками, все вышло бы проще и быстрее, но ему был доступен только этот метод.

Тем не менее в первую очередь важен результат, а он есть. Несколько фигурок выпали из строя, и мины тут совсем ни при чем. Что ж, это не может не радовать. Приклад привычно уперся в плечо. Рассмотреть отдельных солдат нет никакой возможности, строй предстает перед взором в виде сплошной синей линии. Ладно, значит, будем целиться в эту линию. Выстрел! Вроде есть. Показалось или действительно одна из фигурок выпала из общего строя? Вот же! Когда смотрел на результаты стрельбы других, то видел падающих, а как дошло до себя, ни черта не разобрать. Ну и бог с ними. Кресало на место, взвести курок, посадить строй на мушку. Выстрел!

Поначалу все шло просто замечательно. Гульды добросовестно изображали из себя стойких оловянных солдатиков и, разумеется, несли большие потери. Потом их командующий попытался рассредоточить воинов, но добиться существенного уменьшения потерь ему не удалось. Слишком большое количество людей сосредоточено на сравнительно малом участке. Если эффективность стрелков быстро упала, то мины продолжали собирать обильный урожай смертей. Поэтому совсем скоро части начали отходить. А вслед за отступившими появились разрозненные группы, и, как сумел рассмотреть в подзорную трубу Виктор, они не были вооружены, зато в руках держали носилки и лопаты.

Понятно. Противник ограничивается обстрелом из тяжелого вооружения, а из стрелкового может бить только по большим скоплениям солдат. Гульды и вовсе лишены возможности вести хоть какую-нибудь стрельбу. Брячиславцы врага обстреливают, но никаким иным способом себя не проявляют, а после отвода войск дальше от речушки прекратился и артиллерийский огонь. Наметилось затишье. Славенские мортиры не в состоянии добить до противника, войска себя никак не обозначают, единственная переправа разрушена. Сейчас командующий гульдов лихорадочно обдумывает варианты решения возникшей проблемы. Пока суть да дело, необходимо собрать раненых и похоронить павших. Сначала на своем берегу, а если не встретят противодействия, то и на противоположном.

– Не стрелять! Пусть собирают своих, – не отрываясь от окуляра подзорной трубы, отдал команду Виктор.

Опушка находится на некотором возвышении, а поэтому видно все довольно хорошо, за исключением тех мест, где стелется дым от загоревшихся крайних домов. Неплохо поработали. Потери вполне сопоставимы с тем, как если бы на этом поле гульды столкнулись с гарнизоном Обережной, причем встреча должна была закончиться не в пользу первых.

Пора привести оружие в порядок. Дело это немаловажное. Исправный и почищенный мушкет или пистоль вполне способен спасти твою жизнь, загаженные же могут дать осечку в любой момент. Как известно, по закону подлости это происходит в самое неподходящее время, когда мгновение определяет грань между жизнью и смертью. Громкие слова? Возможно, вот только откуда взялась поговорка об этом своеобразном законе, причем в различных интерпретациях она имеется у многих народов. Так что есть там мистика или нет, лучше содержать оружие в порядке, а тогда уж и шансов нарваться на неприятности будет куда меньше.

Виктор быстро раскидал карабин и принялся за чистку. Он давно уже установил такое правило: даже если ты произвел один выстрел, почисть оружие и подойди к этому столь же серьезно, как и после дюжины выстрелов. С другой стороны, это уже настолько въелось в его натуру, что не отнимало много времени. Пока руки быстро и сноровисто, сами по себе делали привычную работу, голова была занята совсем иными вопросами.

Прошло минут пятнадцать, не больше, когда оба карабина были почищены и снаряжены для боя. А повоевать отряд все еще вполне способен. У бойцов оставалось по десять надствольных и по шесть ручных гранат. Как же все-таки хорошо иметь под седлом крепкого коня, а еще заводных и вьючных лошадей, потому как такое количество снаряжения унести на своих плечах на сколь-нибудь дальнее расстояние просто нереально, а уж воевать, будучи навьюченным, словно мул… Минометы также могли сказать свое веское слово, у них оставалось еще по десятку мин на ствол. Гульды слишком быстро сориентировались и отвели свои части. Можно было, разумеется, обстрелять и разрозненные группы, однако каждая мина влетала в копеечку и требовала определенных затрат труда, так что просто разбазаривать их не хотелось. Имелись и картечницы, но их время придет, когда гульды продолжат-таки движение, а они непременно продолжат поход, потому как заставить их развернуться обратно у Виктора сейчас нет никакой возможности.

– Господин полковник, какие будут приказания?

Барон Мартинсонс не без самодовольства приподнял подбородок и, напустив на себя самый деловой и глубокомысленный вид, осмотрелся. Командование экспедиционным корпусом, включавшим в себя два полка, на него свалилось совершенно неожиданно. Не сказать, что он считал это неверным. Он давно уже полагал, что представитель такого древнего и славного рода, как Мартинсонсы, достоин генеральского чина и несправедливо позабыт. Конечно, его задевал тот факт, что командование ему было пожаловано не королем, а перешло по старшинству в результате гибели прежнего командующего. Тот неосторожно полез на передовую, когда мост взлетел на воздух. Ему, видите ли, понадобилось лично разобраться в диспозиции, чтобы принять решение. Идиот схлопотал славенскую пулю, едва подъехал к разрушенному мосту, причем не один, а вместе со своим заместителем. Хм… два идиота. Настоящему командующему вовсе нет необходимости самому лезть на передовую, для этого есть целый сонм адъютантов и иных офицеров, которые должны поставлять сведения.

Вот он, даже будучи командиром полка, никогда не лезет вперед, потому как является и сердцем, и головой своей части. Лиши организм любого из этих органов – и он умрет, так и полк попросту погибнет без руководства. Потеря даже половины личного состава не может считаться фатальной, тогда как гибель командира станет катастрофой. Он не раз слышал высказывания офицеров, в особенности молодой поросли, что войны выигрываются солдатами. Что за чушь! Войны выигрываются полководцами, но никак не этой серой скотиной. Конечно, гульды, даже крестьяне, стоят куда выше, чем бояре этих славен, но ведь он-то – представитель древнейшего гульдского рода. Что ж, если его не сумел по достоинству оценить король, то провидение само расставило все по своим местам.

– Майор Лиепиньш, вы являетесь знатоком фортеций. Думаю, восстановить мост для вас не будет неподъемной задачей.

– Если славенские мортиры позволят, то, разумеется, нет.

– Превосходно. Сколько вам потребуется времени?

– Трудно сказать. Необходимо обследовать оставшуюся часть моста и опор. После этого я смогу говорить о каких-либо сроках. Хорошо уже то, что с материалом проблем не возникнет, эти дома вполне подойдут.

– Это не ответ, майор.

– Но господин полковник…

– У вас времени – до полудня. Можете привлечь столько людей, сколько вам понадобится. Исполняйте.

– Но славенские пушки…

– Вам не ясен приказ?

– Приказ ясен, но…

– Прекратите пререкаться и приступайте к исполнению.

Майор словно пришибленный покинул наскоро возведенную палатку полковника. Еще бы, командующему не пристало проводить совещания под открытым небом, на виду у солдат. Настоящий командующий должен быть недосягаем, как Господь, его подчиненные это уже давно поняли, теперь пришла пора разъяснить это остальным. Вслед за майором потянулись и остальные. К удивлению барона, один задержался.

– Господин полковник, разрешите высказать свое мнение.

Проклятый выскочка. Когда из полка забрали этого безродного капитана Андриса Пельша, барон Мартинсонс было вздохнул с облегчением, тем более когда на место Пельша прибыл новый командир роты, происходящий из древнего и благородного рода. Но радость была недолгой, потому как этот офицер оказался как раз представителем той самой молодой поросли, которая считает, что знает жизнь лучше старшего поколения. Мелькнула мысль осадить его, так же как и давешнего майора, но этот был из слишком знатного рода, с ним следовало держать ухо востро. К тому же это не могло ударить по авторитету барона, ведь они остались одни.

– Слушаю вас, капитан.

– На мой взгляд, приступать к восстановлению моста сейчас было бы несколько преждевременно. Брячиславцы могут обстрелять команду по ремонту из своих мортир. Мост восстановить они нам не дадут, вдобавок мы понесем неоправданные потери.

– То есть вы предлагаете сидеть здесь и ничего не предпринимать? Вам напомнить, какой приказ нам надлежит выполнить?

– Нам не удастся его выполнить, если мы понесем слишком большие потери, а они и без того значительны.

– Мне это известно. Вам есть что еще сказать, капитан?

– Господин полковник, брячиславцев на том берегу вряд ли много. Комендант Обережной не может себе позволить столь далеко отойти от крепости, это была бы непростительная глупость с его стороны. Если бы у нас были речные суда, мы могли бы обойти их лагерь по Турани, но мы лишены такой возможности. Полагаю, предпочтительнее обойти противника, переправившись через эту речушку выше по течению, в лесистой части. Выйти во фланг засаде, сбить ее и, овладев обоими берегами, восстановить мост, после чего продолжить наступление.

– Если действовать таким образом, то мы потеряем весь день. В приказе же ясно сказано: в кратчайшие сроки перерезать торговый тракт и изолировать гарнизон Обережной. К тому же там не может быть малого количества противника, столько пушек никто не отправит в отрыве от основных сил.

– Но если судить по дымам, то пушек или мортир там не так много. Скорее всего мы имеем дело с какими-то новыми орудиями, обладающими большой скоростью перезарядки.

– Этого не может быть. Если бы такое было возможно, то у нас это оружие уже было бы. Лучшие умы Запада не смогли создать ничего подобного, неужели вы хотите убедить меня в том, что это по силам каким-то грязным славенам? Скорее всего они расположили свои мортиры в лесу, и нам не видны дымы от их выстрелов. Ваше предложение неприемлемо. Можете идти.

Проклятые свиньи! Как такое возможно? Он, представитель древнейшего рода, не мог ошибиться! Все шло хорошо. Солдаты быстро разобрали ближайшие к речке дома и начали сносить материал к берегу. Согласно докладу майора, оставшаяся часть моста практически не пострадала, в незначительном ремонте нуждался только настил. Оставшиеся опоры тоже следует укрепить, после чего они вполне могут справиться со своей задачей. К обеду управиться с ремонтом нет никакой возможности, но уже к трем часам пополудни переправа будет готова. И вот когда на берегу собралось уже достаточно много народу, когда начали появляться первые результаты работы, ударили славенские мортиры. Их там оказалось никак не меньше десятка. Что бы ни говорил этот выскочка, так быстро стрелять не способно ни одно орудие. Даже гульдские пушкари не могли похвастать таким умением, а их армия по праву считалась одной из лучших на Западе. Меткость славен тоже поражала. Что ж, похоже, офицеры из числа западников кое-чему научили этих дикарей.

Работы по восстановлению переправы были безнадежно сорваны, кроме того, это стоило большой крови. Несомненно, главной силой армии являются военачальники, но серой солдатской массе должны противостоять такие же солдаты. Не хотелось признавать очевидное, но, похоже, на этот раз молодой выскочка прав. Потери уже слишком велики, еще немного – и придется задуматься как минимум о прекращении продвижения вперед и затребовать подкрепления. Ладно, пусть так. Но только этому мальчишке не придется торжествовать.

– Марис, это правда? – обратился к давешнему капитану командир третьей роты.

– Что именно?

– Нашим ротам приказано обойти славен с фланга, переправившись выше по течению?

– Мне казалось, я только что это сказал.

– Но это какая-то ерунда. Правильнее было бы выслать разведку, установить численность противника и только после этого предпринимать какие-либо действия.

– Возможно. Но это все потеря времени, которого у нас не так чтобы много.

– Но отправлять две побитые роты, в которых людей едва ли наберется на одну полноценную… Мало того что полковник нас невзлюбил и мы все время движемся в авангарде, так сейчас он решил вообще нас уничтожить.

– Все не так страшно, как кажется на первый взгляд. Вряд ли там много славен, так что и наших побитых рот будет достаточно, чтобы с ними справиться.

– Но такое количество мортир не может быть отправлено в сопровождении жалкой роты.

– А кто говорит о том, что там такое количество артиллерии? Не надо повторять чужие бредни. Судя по дымам, там от силы две мортиры, только очень скорострельные. Вот мы и добудем их для нашего короля. Стоит ли тебе объяснять, что благодаря этому мы имеем шанс оказаться на слуху у его величества? Полковник, этот спесивый тупица, никогда не был в чести у Карла, а после этого похода мнение о нем упадет еще ниже. Уж я-то постараюсь, чтобы он не сумел приписать себе наши заслуги. Так что выше нос, мы ему еще покажем.

Ха! Да ты прямо прозорливый полководец, не иначе. Как все просчитал. С другой стороны, что тут просчитывать? Удивительно, как не просчитался. Ну и ладно, прав тот, кто побеждает. А судя по тому, что пока поле боя остается за ними, прав он.

Поначалу весь отряд продолжал оставаться на прежних позициях. Виктор подозревал, что по сложившейся здесь традиции гульды будут действовать прямо в лоб, и не ошибся. Примерно через полчаса после отвода частей, когда санитары все еще продолжали собирать раненых, а похоронная команда начала сносить к братской могиле павших, появились назначенные в саперы солдаты и принялись спешно разбирать избы. Виктор не мешал им, поджидая, когда на восстановление моста сгонят как можно больше народу. Противник спешил, поэтому не мог не задействовать максимально возможное количество людей, им срочно нужна была переправа.

Предчувствие его не обмануло, вскоре на берегу яблоку негде было упасть. Ну это яблоку, а вот мине… Налет был скоротечным, потребовалось чуть больше минуты, чтобы выпустить весь оставшийся боезапас. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы разметать всю ремонтную бригаду, оставив немалую ее часть лежать на берегу. Если они и после этого по-дурному решат осуществлять дальнейший ремонт, то командующего гульдов нельзя назвать даже идиотом. Какая разница, что у отряда вышли все мины, противник-то этого не знал.

Двоих бойцов с вьючными лошадями он отправил в условленное место, нечего себя обременять снаряжением. Виктор рассчитывал обнаружить место переправы отряда, отправленного во фланг, и сорвать эту попытку. Смысла удерживать старую позицию уже не было. Если удастся предотвратить переправу, хорошо. Не удастся – тогда, не втягиваясь в затяжной бой, они отойдут, и никакие гульды не сумеют их настигнуть в этих лесах. Пусть переправляются: они подготовят им новый сюрприз, потом еще и еще, и так до тех пор, пока будет такая возможность. Если во фланг никого не отправят, тогда они сами ударят по гульдам, когда они вновь примутся за восстановление моста. Их дальнобойные карабины вполне позволяли проделать это, не подвергаясь особому риску.

На берегу они разыскали Куницу, который все время перемещался вдоль реки, высматривая возможное начало переправы. Доклад разведчика не мог не обрадовать. Оказывается, после взрыва моста он сумел подстеречь выехавшего к месту происшествия какого-то важного чина, судя по пышному мундиру, и свалить его. Не повезло и еще одному офицеру, который сразу же начал отдавать слишком много разных распоряжений. Это бывшему браконьеру отчего-то не понравилось, и он приласкал и его. Потом подстрелил еще парочку офицеров, судя по всему, рангом пониже, и, укрываясь камышами, ушел подальше. Никто его не обнаружил, потому как к тому моменту все взоры были прикованы к отряду, засыпавшему своими снарядами гульдов.

Совсем скоро, после появления Волкова с парнями, удалось обнаружить чуть ли не роту врагов, которые весьма недвусмысленно готовились к переправе с использованием подручных средств. Вот при виде их-то и возрадовался Виктор. Часть солдат разместилась в укрытии, явно прикрывая остальных, занятых рубкой камыша, из которого быстро вязали плотики, чтобы погрузить на них амуницию, – самим им предстояло переправляться вплавь. На дворе, конечно, не лето, но вода вполне терпимая даже ночью, это Волков знал по собственному опыту. Этими парнями командовал, очевидно, не дурак, потому как ни один из офицеров не отсвечивал.

Отряд выдвинулся сюда налегке: не больно-то побегаешь, таская на себе по два карабина, паре пистолей и несколько гранат. Так что у каждого было только по штуцеру, они все же куда точнее, а мало ли как все сложится. Еще имелось по паре пистолей, один из которых был заряжен холостым выстрелом. Благодаря небольшой насадке с его помощью вполне можно было метнуть надствольную гранату. Приятных ощущений от такой стрельбы мало, меткость тоже не ахти, но запустить гранату на расстояние полусотни метров с вполне приемлемой точностью возможно. Надствольных гранат было всего по одной штуке, ручных – по три. Виктор хотел максимально разгрузить людей, чтобы обеспечить бо́льшую мобильность.

Ну что ж, все на позиции, пора начинать. Не давать же гульдам возможности начать переправу, их взрыватели не так чувствительны, как в прежнем мире Волкова, так что польза будет, только если граната ударит по земле, а не упадет в воду, тогда она просто утонет, вот и вся недолга. Противника видно прекрасно, чего не скажешь о людях Виктора, обряженных в защитные балахоны и благодаря чему все еще остававшихся незамеченными.

Первый выстрел его. Перехватив двумя руками пистоль, которым специально дополнительно вооружился для этой цели, Волков выбрал примерный угол (уж лучше перелет, так хоть есть возможность, что кого-нибудь заденет осколками, от падения в воду толку никакого) и потянул спуск. Пистоль лягнулся, словно норовистая лошадь, отсушив руки. Неприятно, но вполне терпимо, и чувствительность осталась на уровне. Граната, описав пологую дугу, ударила примерно метрах в пяти от берега, остальные также взорвались вдали от кромки воды. Пара булькнула у камышей. Кто именно так опростоволосился, непонятно, но радует уже то, что найти их на дне реки не смогут, берега тут довольно топкие.

Гульды заметались по берегу, оглашая окрестности криками. Прикрывающие их товарищи тут же начали стрелять по тем местам, где вился дымок. Ох уж этот местный порох! Вокруг тут же басовито зажужжали пули. Ладно. Пистоль – за пояс, карабин – в руки.

– Чего замер, йошки-матрешки! Стреляй! Они сейчас перезаряжаются.

А ты как думал дружочек? Это тебе не безнаказанно расстреливать врага гранатами, здесь и до тебя могут добраться. Страшно? Понятно, что страшно, вот только никто тебя жалеть тут не собирается. Паренек из молодняка нервно сглотнул, тряхнул головой и опасливо подался из-за ствола дерева, выставив карабин. Хотя какой молодой – поди лет двадцать пять, но то по годам, в этом деле возраст измеряется иначе. Как пить дать промажет. Но главное другое. Главное, чтобы он все же выстрелил в сторону противника, сумел перезарядиться и опять выстрелить. Ожидать многого от новобранца (даже от такого, который прошел столь мощную подготовку) в первом бою глупо. Хм. Попал. Ладно, пора и нам.

Карабин привычно уперся в плечо, Виктор повел стволом в сторону, выискивая цель. Нечего стрелять по прикрытию, они сейчас перезаряжаются, и многие попрятались, есть куда более легкая добыча. Он быстро нашел цель. В прорези прицела обозначилась спина бегущего солдата, затянутая в синий мундир. Плавно выбрать спусковой крючок (порох на полке загорелся), подправить прицел. Солдат выгнулся дугой, схлопотав увесистый кусок свинца в спину, слегка обернулся вокруг оси и завалился на бок.

Все это Виктор наблюдает периферийным зрением. Руки привычно изготавливают оружие к бою, а взгляд выискивает следующую цель. Как все же действует сознание в боевой обстановке! То не видишь ничего: картина сужается до одного человека, и ты замечаешь лишь его, не обращая внимания на то, что творится вокруг. То словно наблюдаешь за происходящим со стороны, успевая охватить чуть ли не все поле боя.

Снова приклад упирается в плечо. Снова в прицеле чья-то спина. Еще немного, еще мгновение – и солдат юркнет за спасительные деревья. Не судьба. За деревья он падает словно подкошенный, явно схлопотав горячий гостинец. Оружие снова готово к стрельбе, но на открытом месте больше никого. На берегу лежат неподвижно или в корчах примерно с полсотни человек, может, и больше. Что же, совсем неплохо. Вот выглядывает из-за ствола дерева спина гульда: очевидно, тот перезаряжается и не замечает, что подставляется. Виктор целится в него. Промах. Пуля увязает в коре, но солдатик словно ничего не видит. Перезарядка, снова прицелиться, плавно выбрать спуск, подправить прицел. Солдата буквально выбрасывает из укрытия, но это уже не имеет значения, даже если он и не убит, то серьезно ранен, а раз так, то теперь неинтересен.

Все, открытых целей больше нет, все солдаты укрылись за стволами деревьев или складками местности. Проклятье! Нужно было использовать гранаты не сразу, а вот сейчас, чтобы доставать противника в укрытиях. С другой стороны, той эффективности, что была вначале, не было бы и в помине. Значит, нужно было ограничиться только одной ручной гранатой, а другие заменить надствольными. Ладно, опыт, как и половое бессилие, приходит с годами, в следующий раз будем умнее. Ага, а вот чья-то голова торчит. Погоди, не дергайся…

Ох и умен атаман! Это ж надо, два десятка уже сутки кружат трехтысячное войско и не дают ему сдвинуться с места. Вернее не давали: все указывает на то, что сегодня они все ж таки продолжат свой поход, а что тут поделаешь. Нет, поделать как раз кое-что еще можно, у атамана в загашнике еще что-нибудь найдется, вот только он сказывает, что негоже по мелочам пользовать те заготовки.

Иное дело – стволы от минометов, больно неповоротливые и тяжелые. Их он решил использовать здесь. Конечно, лучше бы ударить картечью по плотному строю, тогда толку куда больше вышло бы, но и так тоже ничего получилось. Ночью тихонько подобрались шагов на полста к тем, кто работал на восстановлении моста. Гульды отчего-то решили, что ночью им сподручнее будет действовать, а может, просто время терять не захотели. Но это их дела, а они с братами выставили снаряженные картечью стволы, отползли в сторонку да ка-ак жахнули. Ору было, просто жуть.

Весь лагерь всполошился, ворог частой гребенкой прошелся по окрестностям. Нет, ну прям как дети! Кто же станет вас, остолопов, дожидаться. Как только запалили картечницы, Соболь вместе с Куницей тут же подались восвояси, от греха подальше. Скольких покосили, не понять, но, должно быть, немало, вон какую тьму народу понагнали на работы. После этого случая гульды выставили оцепление вкруг моста, причем по обоим берегам. Ну и бог с вами, никто вас тут трогать больше не собирается.

Гульды все же свели к берегу еще пару рот и сумели переправиться на другой берег. Не сказать, что это им задешево обошлось, но все же несколько рот они переправили и теперь крепко стояли лагерем на опушке, – это чтобы не повторилась прежняя история. Мост им был необходим, потому как обоз и пушки вплавь не переправишь, вот и охраняли. А ты поди поохраняй, коли ворог, словно маленький комар, подкрадется тихонько, ужалит и снова убегает.

Соболь с Куницей, уже после того как набедокурили с картечницами и из духовушек расстреляли секрет, еще и поизгалялись. Взяли трупы, рассадили кружком, словно те разговаривают между собой. А что, шесть трупов с ранами от огненного боя, а выстрелов никто не слышал, вот и поди догадайся, что тут такое было. Настроение у солдат и без того не ахти, а как поглядят на такое дело, так и с опаской по сторонам смотреть будут. Оно и к лучшему, а брячиславцы еще чего удумают, чтобы эти аспиды от каждого шороха шарахались.

Соболь даже думать перестал, напряженно вслушиваясь в шум леса. Нет, не показалось, вот опять треснула ветка. Гульды, больше некому. О том, что могут обнаружить схрон, он не переживал, чай, не первый год в лесу, от зверя укрыться умеет, так чего от человека не спрятаться. Но всегда была возможность, что выйдут прямиком на яму и наступят на плетенную из веток крышку, а человеческий вес ей нипочем не выдержать. На этот случай укрытие вырыли не так далеко от дороги. А что, вполне разумно. Те, кто пойдет по дороге, не станут туда соваться, незачем, там только что прошло боковое охранение, которому, в свою очередь, нечего делать на обочине, потому как нужно обследовать широкую полосу леса, прилегающую к просеке.

Опять тишина. Ага, а вот и основной отряд. Выходит, гульды вновь в передовой дозор отправили драгун. Сначала Соболь различил топот копыт (чай, в яме сидит, где дрожь земли особо чувствуется), чуть позже послышались всхрапывания лошадей, бряканье упряжи, разговоры солдат. О чем говорят, не разобрать, хотя стараниями атамана гульдскую речь он вполне разбирал. Голоса не сказать что громкие, бубнеж какой-то, только и можно понять, что люди речь ведут. Еще немного, и наступает тишина. Пора.

Соболь аккуратно приподнял крышку и осмотрелся по сторонам. Никого. Всадники уже скрылись за поворотом дороги. Их все еще слышно, но уже не видно, потому как подлесок надежно укрывает их, а заодно и его самого. «Вы ни о чем не думайте, езжайте с богом, – ухмыльнулся про себя Соболь, – вас тоже встретят, только подальше, а мы здесь пока позаботимся о ваших товарищах». Бросив взгляд в сторону, где должен находиться схрон с Куницей, он удовлетворенно кивнул. Тот уже покинул свое укрытие и приступил к работе, стало быть, и ему пора.

Вытащив на свет божий картечницу, Соболь быстро прошел к намеченному дереву неподалеку от дороги. Снаряд тяжелый, но гораздо легче снаряженных минометных стволов, так что ничего страшного, управиться и одному не сложно. Уперев казенную часть в ствол (это чтобы придать большую силу картечи, так сказывал атаман), Соболь пристроился и глянул сквозь прорезанный вдоль ствола желобок, это вроде как прицел. Само собой, картечь разлетится так, что площадь большую займет, однако направление надо бы выдержать. А ну как чуть вверх, или вниз направить, или в сторону, тогда основной заряд мимо и пролетит, а этого не надо. Ствол он наводил не под прямым углом к дороге, а под острым, чтобы заряд прошел через дорогу как бы вдоль: тогда и больше народу заденет, и если вдруг какой разрыв между ротами будет, то все одно кого-нибудь да сразит. Ага, ствол чуть задран вверх, это ничего, вот так вот лопаткой пристукнем рогатину. Во-от, порядок.

Теперь зафиксировать тонкой веревкой, замаскировать – и потянули бечевочку, эвон Куница уж бежит со своим концом. Он свою картечницу устанавливал шагах в пятидесяти отсюда на другой стороне и выцеливал в том же направлении: это чтобы заряды не встретились, нечего по одному и тому же месту бить. А вот растяжку (экое слово мудреное, атаман прямо затейник!) соединят в одно целое, натянут поперек дороги, а уж опосля взведут колесцовые замки. Заденут ту бечевку – и оба заряда сработают одновременно. Теперь порядок, пора и честь знать, тем паче уж слышатся звуки, которые однозначно указывают на то, что походная колонна гульдов на подходе. Милости просим, гости дорогие.

Двое бывших браконьеров переглянулись, сияя лукавыми улыбками, шутливо отвесили земной поклон в сторону приближающегося врага и припустили во все лопатки, углубляясь все дальше в лес. Все, что смогли, они сделали, а насколько хорошо, это уж оценят гульды. Атаман им строго-настрого наказал, не задерживаться, а сразу же уходить к месту сбора. Парни уже были примерно в четверти версты от места засады, когда услышали сдвоенный хлопок и крики, в интонациях которых были и боль, и гнев, и команды, – одним словом, чего там только не было. Затем начали раздаваться беспорядочные выстрелы. Знать, гостинец пришелся по вкусу, эвон как голосят. В очередной раз переглянувшись, они не сговариваясь сплюнули под ноги, что у славен почиталось высшей степенью презрения, и продолжили свой путь. Ничего, лиха беда начало. Они еще покажут.

Виктор повозился, словно наседка, поудобнее устраиваясь в окопчике, немного поправил пучок травы под коленом: при длительном стоянии появляются весьма неприятные ощущения. Надо бы озаботиться наколенниками из твердой кожи с мягкой подкладкой. Почему бы и нет, если так уж сложилось, что то и дело приходится бухаться на колени. Перед лицом врага оно вроде как неприлично, но зато весьма полезно, и как мишень не выставляешься, да и для стрельбы позиция куда более удобная, чем из положения стоя.

За прошедший день они устроили несколько минных закладок на пути движения колонны гульдов. Волков очень надеялся, что все они сработали и осечек не случилось. Лучше бы противнику как можно дольше не понимать, что происходит и как именно славены подрывают мины. Как там обстоит дело с результативностью, предстояло еще выяснить, но он сильно надеялся, что дело обстоит неплохо. Всего было устроено четыре закладки по две мины, его стала пятой. В этом принимали участие только ветераны, у молодняка нервы натянуты как струны, так что могли случиться и ошибки. Парни сначала должны приобрести боевой опыт, чтобы их можно было отпускать в самостоятельный выход. Виктор не без оснований переживал за своих ребят. Все ли сумели избежать прямого столкновения с противником? Нет ли потерь? О себе думал гораздо меньше.

На этот раз целью засады является не колонна, а передовой дозор, рота драгун. Скорость его продвижения во многом определяет темп передвижения всей колонны. Раньше они их не трогали, так как необходимо было устроить несколько засад на основную колонну с целью нанесения максимальных потерь. Теперь пришла очередь этих. А то прут, словно им и сам черт не брат.

На данный момент отряд Виктора имел только четверых раненых, по счастью, ранения были легкими. Умению маскироваться и использовать любые укрытия уделялось при обучении большое внимание, и это дало плоды. Гульды понесли весьма большие потери, если не сказать огромные. Правда, до катастрофических отметка еще не дошла, чем Волков был откровенно недоволен. Противник оставил в Тихом множество раненых под присмотром пары десятков солдат. Возможно, туда же были отправлены и те, кто пострадал в результате диверсий, сколько-то они потеряли убитыми. Но колонна продолжала продвигаться в прежнем направлении, а это значит, что командующий корпусом все еще уверен в своем превосходстве.

Ага. Появились красавцы. Ну-ну. Интересно, сколько народу сейчас уже обошло его с боков. Сидя под крышкой из ветвей, он выглядывает через узкую щель, обнаружить которую снаружи будет весьма непросто, даже если знать об этом окопчике. Впереди движется дозор из десятка всадников. Примерно в ста шагах от них, в пределах видимости, – остальная рота. Грамотно идут, ничего не скажешь. Выждав, пока основная масса всадников войдет в сектор картечниц, Виктор быстро потянул за оба шнурка двух мин. Можно было бы устроить засаду так же, как он приказал сделать парням, но он боялся, что передовой десяток может оказаться достаточно далеко от основного отряда и заряды сработают практически впустую. Как выяснилось, он был прав. Сначала сработала одна мина, потом выбралась слабина и дальнего заряда. Раздался еще взрыв. Крики, стоны, ржание, выстрелы – все это доносится из непроницаемого облака молочно-белого дыма, который в лесу рассеивается весьма неохотно. «Все ребятки, мне пора», – подумал Волков.

Он разом отбросил крышку и обернулся к тому десятку, что оказался у него в тылу. Заметили его практически сразу, драгуны уже развернулись. Раздалось несколько выстрелов. Волков тут же упал на дно окопа. С громким жужжанием пронеслось несколько путь. Вот ведь! Ничего похожего на характерный посвист в его мире. Здесь калибры куда солиднее и пение у вестниц смерти под стать им. Не высовываясь из окопа, он метнул в направлении противника две гранаты и, когда они сработали, в мгновение ока выметнулся на поверхность.

Заряд в гранатах куда меньше, чем в картечницах, поэтому не только звук разрыва уступает им, нет и того непроницаемого облака дыма, так, легкая дымка, которая если и ограничивает видимость, то незначительно. Он успел рассмотреть двух лошадей без седоков и еще одну дергающуюся на земле. Не зря гранатки улетели. Но долго думать над этим некогда, мгновение, да и то на ходу, вот и все, что он может себе позволить. Бегом, надо бегом. Тут недалеко, всего-то с версту. И эту версту нужно пробежать.

Как там было в фильме «Берегись автомобиля»? «Погоня. Какой же детективный сюжет обходится без нее…» Вот только Юрию Деточкину было куда проще: он был на колесах, и в него никто не стрелял. А тут легкие работают, как мехи, и не столько от того, что воздуха не хватает (уж что-что, а физическая форма у него на высоте), сколько из-за хлынувшей в кровь ударной дозы адреналина.

Вж-жью! Зараза, на этот раз прицелились совсем даже неплохо. Нет, ну нужно тебе это было?! Стало жалко попусту переводить заряд, который стоит не так чтобы дешево. Идиот! Жизнь человеческая куда дороже, а уж своя… Теперь затея, которую он считал вполне выполнимой, уже не казалась такой удачной. Стоп. Ругать себя потом будем, сейчас нужно сбить пыл этих гадов. Карабин уже давно в руках, вот эта коряга вполне подойдет.

Виктор с ходу перемахнул препятствие, резко затормозил и обернулся, бухнувшись на колено. Все же нужно будет озаботиться наколенниками. Ага, подумать тебе больше не о чем! Над головой вновь пролетела пуля. Достали. Вон он, дымок, а сквозь него прекрасно виден стрелявший. Адреналин бушует, как адское варево, сердце бухает о ребра как бешеное, но рука не дрожит, в груди закипает такая знакомая холодная ярость. Выстрел! Этот готов. Перезарядка, глаза сами выискивают следующего преследователя. Еще выстрел. Давно бы так. А то взяли моду бегать, словно тут вам и не война вовсе. Потеря двоих заставляет драгун искать прикрытие.

Давать здесь бой в его планы не входит, поэтому, убедившись, что прыть слегка сбавлена, Виктор, пригнувшись, дабы не отсвечивать лишний раз, побежал дальше. Не стоит забывать о том, что в лесу имеются еще и спешившиеся драгуны бокового охранения.

Бах! Бах! Бах! Вжжью! Дурные мысли притягивают неприятности. На этот раз выстрелы звучат слева. Вот же гады! Быстро они подтянулись. Волков прижимается к большому вязу и отчетливо слышит, как в ствол ударяет пуля. А вот теперь он только рад тому, что здесь не знают бездымного пороха. В густом подлеске быстро заметить противников сложно, даже с учетом их ярких мундиров. А вот дымок, как маяк, указывает, где именно нужно искать противника. Два выстрела один за другим, стон раненого. Еще выстрел. Все, никто больше не отсвечивает. Бегом!

Перезаряжаться некогда. Карабин за спину, кольты в руки. Движение справа, что там сзади – не рассмотреть. Вот олух! Они же решили, что он уже расстрелял все свои заряды. Ну сколько можно навьючить на себя оружия? Укрывшись за очередной корягой, Виктор вскинул оба револьвера. За прошедшее время он все же сумел поднатореть в стрельбе с обеих рук. Расстояние едва ли тридцать метров. Гульды бегут совершенно открыто. Сначала он бьет с правой руки, затем – с левой. Двое падают. Быстрая перезарядка. Еще один падает на землю. Следующий выстрел мимо, противник сообразил, что дело тут явно нечисто, и прячется. Может, решили, что здесь еще стрелки, а может, поняли, что имеют дело с весьма дорогим и редким магазинным оружием. Не суть. Обернуться назад и сделать еще пару выстрелов. Все. Ходу!

На большую поляну он выскочил уже с полностью разряженным оружием: перезарядиться никак не получалось, как и еще кого-нибудь подстрелить. Сбивая пыл преследователей, он израсходовал и последнюю пару гранат. Впустую, судя по тому, что никаких криков или стонов он так и не услышал. Все, дальше бежать уже опасно.

Отбежав от кромки леса примерно на тридцать шагов, он с ходу распластался на траве, немного проехавшись по ней брюхом. Едва остановившись, Волков тут же перевернулся на спину, выпростав пару ножей. Перезаряжаться все так же некогда. Трава не очень высока, но ее достаточно, чтобы скрыться от взглядов преследователей, этому способствует и одежда, сливающаяся с местностью. Драгуны сообразили, что у их дичи все же вышли заряды, поэтому, развернувшись широким веером, они не скрываясь выбежали на открытое место.

Как всегда, залп не получился. Ударили вразнобой, с незначительными интервалами и накладывающимися друг на друга выстрелами. Вдогонку звучит еще несколько выстрелов. Тишина. Стрекот кузнечиков, жужжание насекомых: вот же паразиты, живут, словно ничего и не случилось! Вот птицы – это иное, мечутся в высоте и оглашают окрестности своими беспокойными голосами. Значит, несмотря ни на что, он не ошибся и вышел точно на подготовленную засаду. Интересно, все ли сумели вернуться?

– Атаман! Атаман.

– Чего тебе, Зван?

– Жив, что ли?

– И даже не ранен.

Виктор устало поднялся на ноги и встретился взглядом с парнем. Тот улыбался во все тридцать два зуба. Затею Виктора он не одобрял и пытался его отговорить, но тогда Волкову мысль показалась здравой и оправданной. Сейчас он так уже не думал и мысленно клял себя на все лады, вот только внешне этого не показывал.