Фантомасы

Глава вторая

Спящую Таню трясли за плечо.

- Танюш! Завтракать…

Соседка по палате Наташа тоже была «фантомасом». Ее лицо, как и Танькино, скрывали маска и бинты.

- Ага, спасибо, Натусь, - сказала Таня, вставая с койки и накидывая халат. - Сон какой-то странный снился…

- Эротицкий, небось, - хихикнула соседка.

Больных в столовой было мало. Многие брезговали больничным общепитом, предпочитая домашнюю еду, благо приносили в изобилии.

- Кушать-то пойдешь? - спросила Наташа.

- Ага.

- Как ты можешь это есть? Такой хуйней кормят…

- А что там сегодня?

- Вермишель.

- Ну, понятно…

Таня сходила в туалет, кое-как почистила зубы. Она смотрела в зеркало на свое перебинтованное лицо и чувствовала, что сходит с ума. Примерно так же в далеком детстве ей не терпелось раскрыть книжку с любимой и очень интересной сказкой.

Но ничего. Сегодня она увидит себя во всей красе.

В столовой стоял слабый запах молока и чистящих средств. Таня взяла тарелку с вермишелью и присела за столик рядом с пожилой женщиной-«фантомасом».

Аппетита не было. Таня поддела несколько вермишелин вилкой, и вдруг не без удивления заметила, что бледные, вареные макаронины шевелятся, вяло пытаясь проскользнуть между зубчиками.

Озадаченная Таня поднесла вилку к глазам. Вермишелины действительно были живыми. Их маленькие, вытянутые тела венчали микроскопические черные головки.

Черви…

«Что за ерунда здесь творится?» - Таня отшвырнула тарелку.

Она посмотрела на женщину-«фантомаса» напротив. Та ковырялась вилкой в тарелке, деловито поедая червей.

Таню замутило.

Неожиданно соседка схватилась за перебинтованное лицо.

- Чешется, - хрипела она. - Чешется.

Миг, и она стала срывать с лица повязки. Таня застыла, как завороженная. Белые полосы марли падали на стол и полы. Показалась маска. Женщина сорвала ее…

Лицо женщины без маски представляло собой одну сплошную рану, покрытую какими-то желтоватыми соплями, клочья ободранной плоти напоминали нежные щупальца молодых осьминогов.

Таня отшатнулась, ощущая, что теряет равновесие. Недолгий полет сменился ударом. Свет перед глазами померк.

Ильинична сходила на кухню, смешала Ирине мохито. Выпить Ирина не возражала, отчасти еще и потому, что ее consiglieri зря словами не разбрасывалась. Если советовала выпить, значит, действительно, следовало.

Хозяйка приняла бокал. Ильинична включила запись.

Сначала стояла тишина. Слышно было, как постукивают о край бокала мелко наколотые льдинки.

На экране появился еще один, знакомый Ирине, интерьер. Ванная на первом этаже. На краю овальной гидромассажной Blu Bleu сидела Танька. На ее некрасивом лице можно было различить даже крошечные темные точечки угрей. Запись была хорошего качества.

Ирина вспомнила, что Танька всегда ей казалась безобидной, слегка пришибленной, плохо одевающейся. Все в ней было, как и положено некрасивой девочке. И теперь эта тихоня преподносила фокус за фокусом…

Один из рукавов ее клетчатой, фермерской, рубашки был закатан. Плечо перевязано резиновой лентой. Девушка сгибала и разгибала пальцы, добиваясь притока крови. В другой руке у нее был шприц.

- Это было за день до того, как ее застукали с драгоценностями, - прокомментировала Ильинична. - Посмотри на дату.

- Значит, наркоманка? И ты по-прежнему будешь с ней миндальничать?

- Ира, даже это - не самое худшее.

- В моем доме завелась наркоманка с криминальными замашками, что еще может быть хуже? - спросила Ирина.

- Увидишь…

На экране некрасивое лицо Таньки исказилось в гримасе блаженства. Одновременно выразительной и отталкивающей.

- А вот тебе еще одно видео, сделанное двумя днями раньше, - сказала Ильинична, ставя пленку на перемотку.

Уже на первых кадрах Ирина вскочила из кресла и швырнула бокал с мохито в стену над экраном. По комнате разбрызгались осколки. Ирина смотрела и не верила, что такое может происходить на самом деле.

Таня открыла глаза. Она лежала на полу.

Разламывалась от боли голова.

Кто-то суетился. Тетка... Как бы не та же самая, с бинтами.

- На вот, водички попей, девочка! Нельзя так, почему падаешь? Молодая еще!

Таня поняла, что сознание она потеряла ненадолго. Может быть, на несколько секунд.

- Простите, - шептала Таня, пытаясь подняться.

В глазах после удара стояла странная муть. Картина окружающего вдруг расслоилась и словно бы превратилась в набор цветных квадратиков-пикселей. Тарелка стояла на своем месте. Но того, что в ней находится, Таня уже не видела. Разрешение пикселей было очень уж низким. Большие цветные квадраты словно съедали очертания предметов.

В своей тарелке Таня сейчас видела лишь комбинацию белых, размытых пикселей. Однако белизна прорезалась серой рябью. Это тревожило. Рябить могли черные головки червей.

Лицо старухи напротив тоже было скрыто пикселями. Они тоже были белыми, но мелькали и странные багровые вкрапления.

Таня решительно встала и направилась в палату. Аппетит пропал. В душе появилась холодная тоска, неявное предчувствие какого-то зла. Разум Тани ничего не знал об этой опасности. А вот подсознание било тревогу.

Таня толкнула дверь палаты, состоявшую сейчас из бело-серых пикселей. Вместо стен были светло-голубые прямоугольники, окно стало грязно-буро-зеленым набором геометрических фигур.

На Танькиной койке тоже находилось какое-то скопление квадратов, напоминающее очертаниями фигуру человека.

- А вот и Танюшка, ебать ее в ушко, - произнесли пиксели бархатным мужским баритоном.

Голос определенно принадлежал хирургу, который оперировал Таньку и должен был сегодня снять повязки и маску.

- Здравствуйте, Михаил Андреевич, - нерешительно произнесла Таня.

Матерная присказка ее несколько насторожила. Однако она предпочла не обращать внимания. Ну, радуется доктор, что лечение заканчивается. Может, шутит?

- Как себя чувствуешь? - спросили пиксели.

- Ну, чешется под маской…

- Жжет?

- Ага, - призналась Танька.

- Прекрасно! - Михаил Андреевич был так доволен. что даже принялся цокать языком. - Настолько прекрасно, что я бы даже сказал, заебись!

«Опять!» - с тревогой отметила Таня.

- С меня сегодня ведь снимут повязки? - спросила она вслух.

- Еще как снимут! - заверили голосом Михаила Андреевича квадраты. - Отъебут и вынут…

- Что вы говорите, Михаил Андреевич! - решилась Таня на замечание.

- А что я говорю? - словно удивился тот.

- Ну… вы… материтесь…

- Да что ты? - захохотал Михаил Андреевич. - Не охуевай, девочка. Не неси хуйню.

- Вот опять! - сказала Таня.

- Опять сорок пять, а все пиздой торгует блядь! - совсем уж по-мефистофельски расхохотался хирург.

И вдруг Таня поняла. Он же пьян. Просто, наверное, мертвецки. Он секса хочет. А ему Танька в новом образе - понравилась. Вот в чем дело!

- А что ты стоишь, как неродная? - спросил доктор. - Ты на койку-то присядь…

Таня осторожно присоседилась. Обнаружила, что спиртным от Михаила Андреевича и вовсе не пахнет. Зато его рука, представлявшая собой набор розовых, с черными вкраплениями, прямоугольников, скользнула под фиолетовые пиксели халатика.

- Михаил Андреевич, что вы делаете? - растерянно спросила Танька, когда ладонь доктора продвинулась по бедру, но не стала останавливаться и устремилась прямо к межножью, тут же предательски увлажнившемуся.

- Ох, пизденка-то сочная, - куражился доктор.

«Господи! Что ему надо? - метались в голове Таньки тревожные мысли. - Вроде трезвый. Но что соседки-то подумают?»

Впрочем, те никак не давали о себе знать. Танька видела на соседних койках кубики пикселей, и не более.

- Я плохо себя чувствую, Михаил Андреевич, - робко произнесла Таня.

- А что такое? - оживился доктор, пытаясь запустить поросший волосом палец в танькину щель. - Тошнота? Головокружения? Может, галлюцинации?

- Откуда вы знаете? - удивилась Таня.

- Я должен это знать, - бархатно расхохотался Михаил Андреевич. - Потому что это - совершенно нормальные симптомы для завершающей стадии верминотерапии.

- У меня в глазах квадратики, - пожаловалась Танька, гадая о том, не является ли галлюцинацией то, что происходит с ней сейчас?

- Это серьезно, - Палец доктора проник, наконец, куда надо, и сейчас щекотал Таньку изнутри, распространяя по телу стыдное и сладкое возбуждение. - Но и это пройдет. Сейчас тебе надо поспать. Снятие повязки, а также последующее срывание всех и всяческих масок - процесс серьезный и волнующий. Ты должна собраться с силами…

- Ну, да, - согласилась Таня.

В другой руке доктора тут же возник пластиковый шприц. Танька ощутила резкий и чуточку болезненный укол, а потом ее тело стало тяжелеть, словно наполняясь льдом.

- Поспи пару часиков, - ласково говорил доктор. - Скоро выебут тебя во все дыры. Но ты не бойся.

Таня хотела что-то ответить, но слова не давались, а сознание обволакивалось вязким забытьем.

Ирина смотрела на экран и отказывалась поверить своим глазам. Происходящее на экране казалось каким-то запредельным кошмаром.

- Перемотай, - сказала она Ильиничне. - И заново включи.

- Ты уверена?- спросила управляющая.

- И звук прибавь. Они там о чем-то разговаривали.

Вот.

Ванная комната, та, что на втором этаже. Голый, только что искупавшийся Ромочка.

- Таня! Таня! - зовет он.

Входит Танька, берет из шкафчика полотенце.

- Малыш теперь - чистый и розовый, - говорит она, вытриая Ромку.

- Укольчик хочу, - канючит ребенок.

- Мальчик любит укольчики? - с отвратительной фальшью воркует Танька.

Ирину затрясло от невыносимого желания растерзать эту сучку. Качество звука было отвратительным. О смысле некоторых слов оставалось только догадываться.

- Мальчик любит укольчики! - торжествующе говорит на экране Танька. - Только мальчик ничего не расскажет маме.

- Я ее ненавижу, - отчетливо произносит Ромка. - Она плохая.

Ирине словно пощечину дали.

- Она папу убила, - говорит малыш.

- Кто тебе это сказал?

- Даняша, - отвечает Ромка. - Мой друг. Все считали, что я его выдумал. А его просто никто увидеть не мог.

- Ну, мальчика нашего никто не убьет, - сюсюкает Танька.

- Убьет, - тихо возражает малыш. - Даняша мне про это тоже говорил. Я умру после того, как увижу женщину в бинтах.

Ирина ощутила, как по ее позвоночнику сверху вниз прошла ледяная волна. Господи, что же это происходит такое?

После этого Танька и Ромка больше не разговаривали. Оставшуюся мерзость Ирина смотреть повторно не хотела. Ни то, как Танька пластмассовым шприцем колет Ромочку под язык. Ни то, как она ласкает языком крохотную пипирку расслабленного мальчика.

- Я хочу, чтобы она умерла, - сказала Ирина.

- Ира, подумай хорошенько. - возразила Ильинична. - Это дорого. К тому же придется заметать следы. Деньги будет надо дать и ментам, и охране…

- А что ты предлагаешь? - Ирина все-таки сорвалась на крик. - Пусть эта мразь колет Ромку героином? Вот поэтому-то он спокоен с Танькой. Вот почему он ее любит! Мамочки, во что я влипла?

К глазам подступили непрошенные слезы.

- Давай не будем торопиться. Организуем ликвидацию в лучшем виде.

- Немедленно! - провыла Ирина. - Я хочу, чтобы она сдохла. Она убивает моего сына. Надо же! Ему всего пять лет, а он уже - наркоман и развратник! Он уже о смерти думает!

Ирина уронила голову на руки и залилась слезами.

- Ты говоришь, что видела сегодня забинтованную женщину, - спросила Ильинична.

- Послушай, я не желаю об этом говорить, - всхлипнула Ирина.

- Мне это очень не нравится, - сказала управляющая. - Начнем прямо завтра. Я поговорю с Мартыновым. Он подменит записи в камерах наблюдения. Есть один трюк. Никто не докопается… Если нас будут спрашивать: где няня Таня? - мы просто руками разведем. Не знаем, мол, сами не видели! А потом тело по частям в лесу найдут…

- Ну, хватит, - прервала ее Ирина. - И ты думаешь, стоит ей Ромку давать? После того, как он эту бабу забинтованную видел? Вдруг эта мразь с ним что-нибудь сделает?

- Да, - согласилась Ильинична. - Ромку мы ей не дадим.

- В общем, так, я завтра на работу не еду, - решила Ирина. - Перенесу дела на послеобеденное время. Я хочу этой мымре в глаза посмотреть.

- Посмотришь еще, - усмехнулась Ильинична. - Я, кстати, поговорила с несколькими заслуживающими доверия агентствами. Будет у нас новая няня, высокой квалификации. Практически Мэри Поппинс. И еще доктора одного посоветовали, из наркологии. Эффективно ломки снимает…

- Он болтать не станет?

- Пусть только попробует. Ладно, Ира. Не переживай. Прорвемся…

- Хотелось бы, - ответила Ирина.

Ее продолжало трясти.

- Дай мне еще выпить, - попросила она Ильиничну. - Не мохито. Водки дай, со льдом.

Хозяйку особняка трясло не только потому, что она увидела, как нянька-наркоманка превращает её сына в чудовище. Ромка, при всей его вседозволенности и безнаказанности все равно стал бы рано или поздно монстром.

Нет. Ромка непонятно откуда знал правду.

Ирина действительно убила своего мужа, запретив с тех пор себе об этом думать, почти поверив в то, что это сделал кто-то другой. Мотивы были. До поры Ирина закрывала глаза на увлечения мужа клубными телками, тем более, что происходили они строго раз в неделю. Редкий мужик в таком статусе откажется от возможности лишний раз потрахаться. Но потом одна из этих блядей достаточно ловко окрутила Димку (так звали мужа). И дело почти подошло к разрыву. Но помог Мартынов. И Марья Ильинична тоже - очень поспособствовала.

«Но откуда, блядь, об этом узнал невидимый друг малыша?» - думала Ирина.

Актерского таланта у Ирины не было. Она боялась, что недоиграет (или наоборот переиграет) на похоронах. Однако известие о том, что мужа действительно не стало, и сознание того, что ее замысел все-таки воплотился, повергло Ирину в неожиданный и очень глубокий многодневный шок. Тогда все вокруг казалось ей какой-то замедленной съемкой. Звуки, образы окружающего мира доходили до Ирины не сразу, лишь минуя преграды сознания, ощетинившегося иглами, как трусливый еж.

Все прошло лучше некуда, как бы цинично не звучали эти слова. В ее горе поверили все без исключения. Никто и подумать не мог, что вот эта, размазанная горем простушка, бывшая фотомоделька и, вроде как, официантка стоит за осуществлением кровавого плана.

«Откуда Ромка может это знать?» - думала Ирина. Возможность существования невидимого друга исключалась сразу же. Если допустить его существование, то придется включать в уравнение и барабашек, и полтергейстов, и тень отца Гамлета. Нет. Объяснение должно быть реалистичным.

Можно ли оборудовать дом акустической системой, со встроенными динамиками, генераторами звуков? Теоретически да. Можно ли изводить малыша шепотами, разговорами? Да конечно! Взрослый бы не купился. Но ребенок - другое дело. Он действительно мог бы повериь, что с ним разговаривает какой-нибудь Даняша. Не догадываясь о том, что этот Даняша - на самом деле взрослый за стенкой, шепчущий вкрадчивым голосом в микрофон, отслеживающий его передвижения на мониторе.

Теперь возникает другой вопрос: кому это выгодно?

Ответа не было.

Ладно, спросим по-другому: кому достанутся ее капиталы, если с ней что-нибудь случится? Ответ: Ромке. Он станет этаким принцем-наследником, от имени которого будет вестись управление бизнесом. Полудурочным избалованным бездельником станет Ромка, а дела за него будут делать взрослые дяди.

Значит, Соловцов. Ближайший друг, единомышленник, заместитель. Человек с воображением. Этот может построить многоходовую, многолетнюю комбинацию. Этот запросто догадается внедрить в уравнение даже няньку-наркоманку.

Мысли Ирины неслись стремительным аллюром. Эта самая няня Таня может не только воровать драгоценности и приучать ребенка к героину. У нее, видимо, есть и другая миссия. Какая? Убить Ирину, вот какая… Она может о своей миссии и не догадываться. Ее каким-то образом используют втемную...

Удручало то, что, по всей видимости, и Ильинична, и Мартынов - вступили в сговор с Соловцовым. Сколько он им, интересно, заплатил? Нет, никому верить нельзя. Ни-ко-му!

Конечно, запугать ребенка, внушить ненависть к матери, нанять полупомешанную наркоманку - все это им по силам. Но неужели им плохо живется при Ирине? Чем она им мешает? Чем?

Разумеется, Мартынов, и Ильинична все знали о нянькиных проделках. Еще до того, как она начала колоться в ванных, знали. Они затем ее и наняли…

Объяснение было чудовищным. Но оно идеально ложилось на ситуацию в доме.

Итак, завтра у нас - последний акт. Девушку-наркоманку прижимают к ногтю. Она съезжает с катушек, убивает Ирину. Или не убивает, а за нее это делает, скажем, Мартынов. А валят все на няньку. Занавес.

За что Ирина была благодарна бывшему мужу, так это за науку - как предвидеть действия противника на несколько шагов вперед и наносить контрудары.

«Дура, - корила себя Ирина. - Расслабилась. Доверилась. Завтра тебя убивать будут…»

Водка казалась безвкусной, пилась, как вода.

«Что же делать? - лихорадочно думала Ирина. - Что же мне, блять, делать?»

Уже несколько лет она чувствовала себя крутой, неуязвимой. Но это ощущение оказалось лишь иллюзией. Ирина, как и в бытность свою официанткой, осталась всего лишь слабой и беззащитной женщиной в окружении врагов.

Собственно, с тех пор не изменилось на самом деле почти ничего.

Кстати, с этой точки зрения находится объяснение и появлению тетки в бинтах, якобы шептавшей угрозы. Она могла ничего и не говорить. Малыш был напуган одним фактом встречи с ней. А сама эта мумия появилась неспроста.

Впрочем, нет. Кто знал, что Ирина остановится купить мороженое именно в этом месте? Никто.

Хотя так ли уж и никто? В салоне автомобиля стоят микрофоны. Мартынов слышит, о чем она разговаривает. Сам маршрут движения передается на спутник, оттуда опять же - Мартынову. Следом, или чуть опережая, могла двигаться еще одна машина. Оттуда и вышла баба в халате, с наспех забинтованной рожей.

Бред? Похоже на то. Но если цель врагов была довести Ромку до нервного срыва, они ее достигли.

Ирина допила водку и вышла из курительной.

- Теть Маша, я спать пойду, наверное, - произнесла она, стараясь обаятельно улыбаться. - От выходных этих вымоталась, хуже, чем от понедельника.

- Иди, конечно, Ира. Завтра день тяжелый, - ответила Ильинична.

Теперь-то Ирина больше ни в чем не сомневалась.