"Фантастика 2025-127". Компиляция. Книги 1-22

© Колосов И., текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Мы живем в Башне.

Когда-то давно ее называли «Останкинская телебашня», но я не знаю точно, что это означает, – о прошлом отец говорил избирательно. Он рассказывал, что раньше здесь было много людей, они не жили в Башне, а работали. Все это для нас сложно, хотя смысл я понимаю. Люди куда-то уходили на ночь, чтобы днем вернуться в Башню. Им не были нужны лодка, плот или катамаран – раньше вокруг Башни не было воды. Отец говорил, раньше вокруг Башни была твердая земля, но, признаться, для меня это до сих пор непостижимо.

Нет воды…

Сложно понять, но отцу я верю. Он никогда не врал. А рассказывал он мне много. И заставлял читать книги – от прошлого их осталось немало. Он предчувствовал то, что с ним случится. И, кажется, спешил оставить мне в памяти как можно больше.

Еще он оставил мне две странные надписи.

3(к.) 1(с.) 3(к.) 4(б.) 3(б.) 2(б.) 4(с.) 1(к.) 3(з.) 1(к.) 3(с.)[1]

4(з.) 3(б.) 1(с.) 3(з.) 1(к.) 1(з.) 4(с.) 3(к.) 2(б.) 6(з.)

Он был при смерти, когда передал мне клочок бумажки с этими цифрами в разных цветах. Я догадался, что написанное там имеет смысл. Однако понять его мне не удалось, хотя я чувствовал, что это жизненно важно.

Почему же он не написал обычные буквы? Уже в три года я читал – постарались мама и тетя Анна. Причину я знал еще тогда, но по-настоящему осознал гораздо позже.

В тот момент, когда отец – он несколько дней уже не вставал с постели – увидел меня и Марка.

Марк… Второй ребенок дяди Грэга и тети Анны. Брат Дианы и Бориса. Мой друг детства и мой теперешний враг. Противник моих отношений с Дианой. Злой гений нашего несчастного Стефана, моего младшего брата, который родился после меня. Марк… Пожалуй, противоречий в нем было больше, чем в ком бы то ни было из всех Семерых, Рожденных в Башне.

Нас четыре парня и три девчонки. Две мои сестры, Тамара и Нина, и мой брат Стефан. Два сына и дочь дяди Грэга и тети Анны. Диана родилась после меня, затем очередность была такая: Стефан, Марк, Тамара, Борис, Нина. Наши семьи всегда казались перемешанными, и лишь годам к пяти я осознал, что ночи мы проводим отдельно. Мои родители всегда спали в «Юпитере» – по их словам, это был нижний двухъярусный ресторан Останкинской телебашни. Для детей там была отдельная комната, созданная с помощью простых перегородок. На два этажа выше, в ресторане «Высота», жила семья дяди Грэга и тети Анны. Разделение было всего лишь «ночным». Вся Башня принадлежала всем и никому в отдельности. Мы были единственными в мире людьми, хотя я нередко слышал утверждение отца, что где-то, возможно, живут другие люди.

Другие люди…

По словам отца и матери (и по утверждению книг, которые я читал), раньше вся Земля была усеяна людьми, их было много, очень много. Затем случилась Великая Катастрофа, и многие погибли. Умерла сама Цивилизация. Мои родители выжили вместе с дядей Грэгом и тетей Анной, и отец предполагал, что мог выжить кто-то еще.

О том, как они вчетвером оказались в Башне, отец не рассказывал. Если кто-то из детей задавал вопросы, все взрослые уходили от ответа.

Как и отец, я любил смотреть вдаль со смотровой площадки Башни. Что-то вроде ритуала. Смотреть, как садится солнце, вдали блестит розовеющая вода, удлиняются тени от зданий, чьи верхушки поднимаются над водой, словно щупальца гигантских морских существ вытягиваются из неведомых глубин. В такие моменты, расслабленный, я ловил себя на мысли, что странное, невесть откуда взявшееся желание отправиться в эти дали крепнет, становится осмысленным, жгучим, как те коктейли, что любил делать по праздникам дядя Грэг, а в этом он был специалист. Однажды я высказался по этому поводу отцу. Он ответил не сразу, долго смотрел куда-то в одну точку, размышляя, затем произнес то, смысл чего я до конца уяснил лишь спустя время:

– Дай бог, чтобы ты и наша семья отправились в путь по своей воле, а не потому, что к этому вас вынудят… обстоятельства. – Он вздохнул и помолчал. – Поверь, тяга что-то изменить – штука хорошая, вот только позже понимаешь, что в конечном итоге ничего не выигрываешь.

Снова короткая пауза, я уже думал, что тема исчерпана, и тут он выдал:

– Что вверху, то и внизу. Запомни.

В тот день я подумал, что это как-то относится к Башне, вполне логичное решение. Башня была нашим Миром, нашей Вселенной, все остальное казалось эфемерным, не более реальным, нежели то, о чем я читал в книгах. Мы родились в Башне, мы все время находились именно здесь, не считая вылазок с отцом, во время которых мы не уходили слишком далеко – Башня всегда оставалась у нас на виду, как маяк, как символ истинной жизни. Но все оказалось не так. В отличие от нас, детей, отец видел, как могут развиваться отношения между нами, когда мы подрастем. Он мог предугадывать, и потенциальная картина будущего его пугала.

Основным источником беспокойства среди детей с раннего детства был Марк. В два года он случайно обварил кипятком ногу тети Анны. Господи, как она кричала! Марк плакал – он тоже испугался, но я хочу сказать, что еще сопляком он наводил шорох, не только обижал сестер и братьев, но и доставлял неприятности взрослым – «пол у него горел под ногами», как говорила тетя Анна. Будучи маленьким ребенком, Марк смотрел на меня снизу вверх, и тогда нас еще можно было считать друзьями, я нередко участвовал в его же проказах, но по мере взросления что-то внутри у него противилось положению, которое – пусть с натяжкой – можно было назвать подчиненным. Волчонок рос, креп, и нечто внутри у него росло и крепло вместе с ним. Некая сущность, которая требовала быть во главе чего бы то ни было, подчинить себе остальных, сделать так, чтобы даже родные мать и отец отошли на второй план.

Я уверен, именно Марк виновен в гибели дяди Грэга и тети Анны. Косвенно или прямо, неважно.

Пожалуй, именно Марк приблизил трагическую кончину моих родителей. Прямых доказательств нет, но они мне и не нужны. Достаточно было заглянуть ему в глаза, когда мой отец перестал дышать. Взрослые стали мешать ему, они стояли у него на пути, как здания, которые не обойдешь, которые можно лишь разрушить, и он постарался.

Наш несчастный Стефан познал злобную суть Марка с самого его рождения. Стефан не говорил, хотя понимал все сказанное, он до сих пор молчит. Он странный. Скошенная голова Стефана, его молчание и кивки, если нужно кому-то ответить знаками, его припадки, во время которых он мычал, жутко выпучивая глаза, его длительные прострации, во время которых он будто выпадал из нашей реальности, – все это вызывало злобные насмешки Марка, он допекал Стефана, доводил его до истерики, и никто и ничто не могло Марка осадить. Если же тетя Анна наказывала его, это лишь усиливало его ненависть и злобу к Стефану. Бешеная энергия, привычка пакостить, сарказм и злоба не позволили бы Марку изменить в себе хоть что-то, даже если бы он сам этого захотел.

Когда же умерли родители Марка, он, казалось, вообще слетел с катушек. Исчез последний сдерживающий рычаг – его мать, тетя Анна. Это привело к тому, что мой отец сменил для Стефана жилище – попросту спрятал его, чтобы Марк его не видел, чтобы они не встречались. Стефану носили еду, подозреваю, что он помогал отцу и матери обрабатывать, растить, пропалывать те из наших «полей», которые взрослые не перенесли на нижний ярус «Юпитера», оставили на нижних этажах Башни. Помогать другим Стефан всегда был согласен, он никогда никому не отказывал. Но даже это – вынужденное отсутствие Стефана – не остановило Марка. Он стал искать его, и это превратилось в извращенную игру. Я точно знаю, что отец несколько раз перепрятывал Стефана, и когда сговорился с мамой, чтобы заточить самого Марка, Марк сбежал.

Это лишь кажется, что в Башне одна маршевая лестница и все помещения можно проверить. На самом деле закоулков столько, что прятаться могли бы с десяток таких Марков. Теоретически он мог покидать Башню, возвращаясь время от времени, жить в одной из ближайших высоток, что торчали из воды. Все это накаляло обстановку, отсутствие Марка и его неожиданные появления, больше похожие на налеты, превращали жизнь в ад. И хотя сразу после смерти моей матери Марк «вернулся» – как и тетя Анна, мама воздействовала на него, – оказалось, это был тонко рассчитанный ход.

Единственным, кого Марк не трогал, была Диана. До недавнего времени я думал, что причина в том, что Марк любит Диану, как брат сестру, что даже у него в душе есть к кому-то любовь, но теперь я знаю, что у Марка к Диане противоестественное желание, подогретое тем, что она выбрала меня, не его, родного брата.

И я не мог ничего с этим поделать. Я знал – отец не раз говорил мне об этом, – что нельзя пойти на убийство, это не приведет ни к чему хорошему. Я просто выберу это же решение в другой раз, пусть даже проблема будет менее серьезной. Просто потому, что метод уже поработит меня, как только я попробую его впервые. Как сильный наркотик – некое химическое вещество, которое портило и ломало жизни многих людей до Великой Катастрофы. Или, как говорим мы, в Мире До Воды.

Я пишу эти строки по советам отца. Надеюсь ли я, что кто-то найдет и прочитает написанное? Не знаю… Есть ли вообще кто-то кроме нас, кто смог бы это прочитать? Я лишь знаю, что отец сообщил мне что-то важное с помощью цифр в цвете, но он не только боялся, что это станет известно Марку, похоже, отец не был уверен, что мне вообще нужна эта информация. Диана не уверена, что послание связано с тем, как и куда отправляться, если мы все же решим покинуть Башню, ведь Марк уже не оставил нам выбора. Как говорил мой отец, обстоятельства вынуждают нас к этому.

Марк требует отдать ему Диану (Господи, он требует отдать всех сестер!), но я не могу позволить случиться этому, не считая того, что сама Диана ни за что меня не покинет. Но противиться Марку опасно для жизни. Он обещает, что уничтожит нас, и для этого уже многое сделано.

Как же нам быть? Покинуть наш обжитый мир, нашу Башню, разделиться после того, как мы были единым целым с самого рождения? Неужели нет иного выхода?

1 Противостояние

Диана смотрела на него, в глазах – тревога, нетерпение. На миг Адама кольнула мысль, что в ее глазах уже нет любви, ее вытеснили страх, напряжение и бесконечное ожидание. Но нет – это всего лишь секундная слабость. Она любит его, всегда любила. Они были предназначены друг другу с самого рождения. Он был Первым из Семерых Рожденных в Башне, она – Второй и первым ребенком женского пола. Она родилась для него так же, как он родился для нее.

Через стекло смотровой площадки проникли первые лучи солнца. Восход. Еще недавно они вместе нередко встречали восход, но все изменилось. Адам зевнул. Сонливость усиливалась, мысли путались. Ему нужен отдых. Иначе ничего у него не выйдет.

Он в очередной раз заглянул в бумажку на столике. Цифры в цвете. Как и те две первые надписи, переданные отцом лично. И такие же неподвластные его пониманию.

1(с.) 2(с.) 1(з.) 8(б.) 5(з.) 7(с.) 3(з.) 3(к.) 4(з.) 3(б.) 3(с.) 2(с.) 5(з.) 5(к.) 3(б.) 1(з.) 4(с.) 1(к.) 7(б.) 2(з.) 3(б.) 1(з.) 3(б.) 6(к.) 5(з.) 3(б.) 3(з.)

Вокруг бумажки лежали листы с буквами и перечеркнутыми цифрами, более десятка вариантов – труды Адама по расшифровке за последние два дня. Диана бросила взгляд на последний листок, в ее глазах появился вопрос. Адам покачал головой:

– Бесполезно. Я не понимаю эту систему. Если бы тут были только цифры… Но цвета все путают. Как их задействовать?

Диана посмотрела на спящих девчонок, Тамару и Нину. Они лежали в спальных мешках, Нину прикрыли сверху пледом. Они выглядели умиротворенными, особенно Нина. Удивительное дело на фоне происходящих событий, когда они все ждут вылазки Марка и Бориса, когда даже предположить боятся, чем это закончится.

Нина застонала, и Диана улыбнулась. Самая младшая с раннего детства неотвязно ходила за Дианой – та была для нее идеалом. Диана часто таскала ее на руках. Кажется, Нина родную мать так не любила, как подружку своего брата.

Диана глянула на Адама.

– Почему твой папа так все запутал? Проще было писать обычными буквами!

– Тогда Марк узнал бы, что здесь написано.

Они помолчали.

– Нужно ли нам это? – спросила Диана. – Откуда твой отец знал, что нас ждет? Что появится проблема: покидать Башню или нет?

– Он предполагал. И ты знаешь… иногда он уходил на несколько дней. Может, он что-то знал? – Адам прилег рядом с Ниной. – Я больше не могу, Диана. Ты… не ложись, пока меня не разбудишь. Лучше не рисковать.

Они посмотрели друг другу в глаза. Причина была не только в Марке. Вчера они обсуждали эту тему. Оба помнили разговоры родителей о том, что раньше, до прихода в Башню, когда случилась Великая Катастрофа, люди стали умирать во сне, если их никто не будил. Когда родители спаслись, они смогли просыпаться уже сами, но эта напасть, пусть и бывшая, кажется, висела над ними еще долгие годы. Отец как-то сказал Адаму, чтобы тот прослеживал ситуацию с младшими братьями и сестрами. Мало ли…

До последних дней это предостережение казалось Адаму эфемерным, но вчера и позавчера он будил Нину и Тамару едва ли не к полудню, самого его вчера разбудила Диана, чего не случалось прежде ни разу. Если бы он их не разбудил? Как долго бы они спали? Проснулись бы сами, если бы по какой-то причине Адам и Диана оставили их?

Диана сказала:

– Не волнуйся. Кроме смерти во сне есть еще и Марк.

Адам прикрыл глаза.

– Надо искать Стефана.

– Если он внизу? Где-то на стороне Марка?

Адам не знал, что ответить. Стефан прятался где-то в Башне, и Адам не мог уйти с сестрами и Дианой, оставив его. По книгам он знал, что в Мире До Воды люди нередко бросали своих близких ради выгоды, выбирая меньшее из зол, из практицизма или из мести, но для него все эти причины и чувства по-прежнему были не очень понятны. Их всего семеро, и если уж обстоятельства сложились так, что нужно разделиться, оставить Стефана с Марком – больший грех, нежели убить его. Адам не сможет уйти, если не отыщет брата.

– Он где-то наверху. Как только высплюсь, поищу его. Вы побудете без меня. – Он заглянул Диане в глаза: – Договорились?

Диана кивнула.

– Разбужу Тамару. Мне так будет спокойней.

– Разбуди.

Адам закрыл глаза, но заснуть ему не довелось.

Диана еще не растормошила Тамару, а тихий перезвон Колокольчика подсказал, что Марк нарушил их территорию. Устройство, которое создал еще дядя Грэг, после его смерти оставалось у Ивана, и тот передал его старшему сыну. Миниатюрный и практически незаметный радар с помощью передатчика подавал сигнал на Колокольчик – тот звенел негромко, но достаточно, чтобы его услышать.

Адам подскочил, схватил ружье – одно из двух, что остались от бывшего арсенала, который они волею судьбы «разделили» с Марком пополам: каждому по единице оружия. Он спустился в средний ресторан, который в Мире До Воды называли «Русский бриллиант», ставший в теперешней войне нервов водоразделом, буфером, ничейной территорией. Когда-то Иван и Грэг, их отцы, под воздействием только им известных мотивов переоборудовали систему вход-выход, внесли лепту в рамках «усиления безопасности», какой они ее видели. Винтовая лестница, соединявшая рестораны, здесь была обрушена, и подняться можно было лишь по маршевой лестнице, которую между нижним и средним ресторанами заделали блоками и кирпичом. Теперь, чтобы пройти рестораны, нужно было с маршевой лестницы войти в нижний, подняться в средний и лишь оттуда вернуться на маршевую лестницу.

Адам спешил, но не задел ни одного ящика, с помощью которых он создал узкие тесные проходы, не позволявшие противнику при входе в ресторан контролировать все его пространство. Адам ориентировался здесь, как на своем этаже, Марк пока не изучил эти защитные сооружения оппонента. Фора в потенциальной стычке была за Адамом, и Марк знал это.

Адам занял позицию поблизости от выхода на лестницу между «Русским бриллиантом» и «Юпитером». С помощью ящиков он устроил амбразуру, став практически недоступным для Марка, если бы тот рискнул стрелять. Адам восстановил дыхание за считаные секунды, улыбнулся, вспоминая отца. В раннем детстве отец часто занимался с Адамом: бег по лестницам, прыжки, подтягивания, плавание, лазание по канату. Это сказывалось, несмотря на то что после рождения Тамары – после рождения Нины тем более – отец уделял физической подготовке Адама гораздо меньше времени: пришло время интеллекта. Если в отношении силы Марк, будучи младше Адама почти на два года, медленно, но верно брал верх, в ловкости и скорости Адаму не было равных. И не будет, даже когда разница в возрасте с Марком и Борисом станет не в счет.

Адам прижал приклад винтовки к плечу, замер. Он по-прежнему не был уверен, что выстрелит, если Марк попрет напролом. Даже если у него не останется выбора. Адам не хотел убивать Марка или тем более Бориса, а чтобы ранить, стрелять точно, Адам сомневался, что сможет. Ни Иван, ни Грэг никогда не учили детей стрелять. И патронов было ограниченное количество.

Пару лет назад после одной из вылазок Иван привез игрушечный пистолет, стрелявший легкими резиновыми пульками, но тренировался Адам недолго. Возникали споры с Марком, ныл и канючил Борис, пулек было слишком мало, Иван попросту забрал игрушку, сообщив, что выбросил ее, дабы «не было искушения». Выкинул ли он игрушку на самом деле? Адам не был в этом уверен.

В поле зрения возникла голова Бориса. Он продвигался медленно, всматривался перед собой в лабиринт. Борис еще не видел Адама. Худощавый, похожий на Грэга, в такой же кожаной безрукавке, которую еще пару лет назад носил Марк. Тогда среди мальчишек это было «писком моды», как смеялась тетя Анна. Даже Стефан, увидевший Марка в безрукавке, на вопрос матери, хочет ли он такую же, загугукал. Борис с рождения боготворил Марка, неудивительно, что он встал на его сторону. Марк со своими выходками, неподчинением взрослым был для Бориса недостижимым идеалом. Тем, кем при жизни родителей и дяди Ивана и тети Евы Борис никогда не позволил бы себе стать. После смерти родителей Адама Борис осмелел. Он перестал подчиняться всем, кроме Марка. Борис не создавал проблем, но Марк, как громадный булыжник, брошенный в реку, затянул его в омут.

Жаль, в который раз подумал Адам. Останься Марк в одиночестве, возможно, теперешней ситуации бы не возникло. Марк нуждался в помощнике, и шестнадцатилетний Борис, высокий и более чем развитый для своего возраста, составил ему неплохую пару. Вдвоем они представляли силу. И если опасения насчет сна верны, Марк и Борис смогут будить друг друга.

Борис сделал еще пару шагов, прислушиваясь к тишине в «Русском бриллианте», и Адам заметил у него в руках арбалет. Самодельный, но от этого не менее смертоносный, арбалет сделал Грэг с сыновьями. И если Марк остался к этому оружию равнодушным, Борис в арбалет влюбился. Немало свободного времени он проводил за стрельбой из этого приспособления. Одно время вокруг Бориса крутилась Нина, но она еще физически не могла долго удерживать оружие и стрелять, к тому же Иван запретил ей этим заниматься.

Адам осознал, что с детства большинство занятий мальчиков, исключая Стефана, казалось, были направлены на подготовку к будущему противостоянию. Они тренировались и готовились так, словно знали, что им предстоит. Их семьи жили в мире, вокруг никого из людей не было, но, оглядываясь назад, Адам не мог не признать этот парадокс: все их прежние действия были связаны с тем, что происходило сейчас.

Борис немного продвинулся и стал мишенью для Адама.

– Стой на месте, – Адам, подтверждая угрозу, передернул затвор. – Не двигайся.

Борис замер. Лицо исказилось, но он пытался контролировать себя, несмотря на испуг. Где-то за ним был Марк, с винтовкой. Так выходило, что среди их противников вооруженным мог быть только один.

– Послушай его, Борис, так и быть, – голос Марка.

Адам всматривался за спину Бориса, но Марк не появился.

– В одной книге я читал, – заговорил Адам, – что в Мире До Воды в битвах использовали заградительные отряды и штрафные батальоны. Людей, которых считали хуже всех, толкали в бой первыми, на верную смерть.

– Ты читал слишком много книг.

– Точно так же ты толкаешь первым своего родного брата. И укрываешься за его спиной.

– Что ты говоришь, – Марк выдавил смешок. – Он сам первым пошел. Так что… заткнись, ублюдок!

– Сейчас вы развернетесь и уйдете отсюда. И больше не будете нас беспокоить. Не хотите жить вместе, в мире… в Башне всем найдется место.

– Я знаю, почему ты так не вовремя оказываешься у нас на пути, – казалось, эти слова Марка были продолжением совершенно иного разговора. – Ты здесь ни при чем. Тебе помогает такое маленькое приспособление, и сделал его мой папаша.

Адам смахнул каплю пота, норовившую угодить в глаз. Он не удивился, что Марк знал про Колокольчик и догадался, что противник использует его.

– Уходите! Сам всегда твердишь, что болтовня ни к чему!

– Если не уйдем? Если я скажу Борису, чтобы он шел, не останавливаясь? – пауза. – Убьешь его? Диана тебе этого не простит. Это и ее брат тоже.

– Я защищаю Диану от тебя, – Адам постарался, чтобы его голос звучал ровно, уверенно. – Если Борис на твоей стороне, значит, и от него тоже. Проваливайте! Сомневаешься, что я выстрелю? Давай проверим!

Тишина. Слабое дыхание испуганного Бориса. Он оказался меж двух огней, и эта ситуация становилась с виду все более неразрешимой.

– Отдай мне Диану! – заорал Марк.

Адам вздрогнул. Он был уверен, что Марк несется на него, и приготовился стрелять, но напрасно – Марк не появился.

– Отдай мне мою сестру, ублюдок! Она – моя! Отдай хотя бы ее, или я заберу твоих сучек!

Он бесновался, но осторожности при этом не терял. Конечно, он не был уверен, что Адам не выстрелит.

– Уходи, – Адам говорил устало, казалось, этот психологический напор Марка высасывал из него силы. – Ты все равно ничего не получишь.

– Давай рассуждать здраво, – голос Марка зазвучал противоестественно спокойно, это пугало больше крика. – Мы перекрыли вам доступ к «полям». И к главным, и к тем, что в «Юпитере». Да, вы благополучно затарились, но еда рано или поздно кончится. И что вы будете жрать?

Адам покачал головой. Когда он решал, что знает Марка уже достаточно, тот все равно удивлял его.

– Как ты правильно заметил, едой мы затарились. В холодильнике гораздо больше, чем ты думаешь. Проблема в том, что ты никогда не интересовался хранением и подготовкой запасов. Тебе только кажется, что скоро мы начнем голодать.

– Я буду ждать месяц! Год, если понадобится! Я вас оттуда выкурю!

– «Поля» захиреют, ты не сможешь поддерживать их постоянно и осаждать нас. Опомнись, Марк!

– Заткнись, ублюдок! Я заберу девок у тебя! Вместе с Дианой! И ты пожалеешь, что родился на свет.

Адам хотел ответить, но осекся из-за громыхнувшего выстрела. Пуля угодила в коробку недалеко от Адама. Борис пригнулся, попятился, лицо исказилось от страха. За спиной Бориса возник Марк, и Адам понял, что успеет выстрелить, если пожелает. Он промедлил, и Марк исчез, ругаясь, стукнул ногой в стену, завывая как раненый обезумевший зверь. Быстро отступил Борис.

Адам ждал. В прошлом Марк поражал его своей хитростью и вероломством. Это могла быть хорошо обставленная, выверенная и подготовленная уловка. Даже страх Бориса на лице мог быть частью плана. Адам решил, что выждет не менее получаса.

За спиной послышался шорох, Адам уловил запах Дианы. Несмотря на неуместность и опасность, которая не ушла, Адам почувствовал возбуждение.

– Они ушли? – прошептала Диана.

– Вроде бы.

Они молчали, прислушиваясь к тишине.

– Что нам делать с твоим братцем? Как думаешь?

Диана ответила не сразу, и ее голос переполняла грусть.

– Лучше с ним ничего не делать. И сделать, как планируешь ты. Покинуть Башню.

– Как? Он нас не пропустит. Он выстрелит в любого из нас. Как его обойти?

– Не знаю, Адам.

Адам медленно взбирался в верхнюю часть Башни. Ветер трепал его волосы, солнце слепило, и Адам щурился. Вокруг расстилалась водная гладь с серыми островами торчащих из воды высоток. Они казались игрушками, чем-то ненастоящим. Реальной выглядела только Башня.

Он проверил аппаратную и другие технические этажи, один из которых давным-давно превратили в место для тренировок. Все их прежние названия, которые Адам читал на схемах, ему ни о чем не говорили, он просто запомнил их со слов отца. Он взбирался по лестнице, снаружи антенной части Башни, заглядывая внутрь, в узкую штольню на каждой площадке, которые располагались друг над другом на высоте примерно метров двадцати пяти.

Несмотря на тщательный, дотошный осмотр, Адам подозревал, что пропустил Стефана. Брат мог услышать его шаги, решить, что это Марк, и затаиться. Проверить все было нереально. Стефан мог спрятаться даже в антенной части, которую на первый взгляд можно проверить с легкостью.

– Где же ты? – пробормотал Адам, не ожидая ответа.

Мысленно он отвлекался на то, что произошло внизу, на смотровой площадке. Несколько фраз Нины вынудили посмотреть на проблему шифрованной надписи под иным углом.

Когда Адам и Диана вернулись наверх, Нина уже не спала. Как и просила Диана, Тамара разбудила самую младшую, и они на всякий случай укрылись чуть выше смотровой площадки в трансформаторной, превращенной еще до рождения самых младших из Семи в склад различных вещей. Нина часто строила там себе детские домики из покрывал, накинутых на низкий и узкий столик, и, забравшись внутрь, проводила там немало времени. Ей нравилось, что помещение заставлено вещами и свободного пространства практически нет.

Однажды Иван сказал непонятное слово «агорафобия». Адам нашел в одной из книг пояснение, но так и не понял до конца, как такое может быть с человеком, понял только, что с Ниной вне Башни нужно быть особенно внимательным. Она была единственным из детей, кто ни разу не покидал Башни. Когда отец попытался вынести ее ради прогулки на катамаране, она устроила жуткую истерику, и мать ее забрала. Позже, когда отец предложил ей выйти наружу, Нина попросту сбежала, ее пришлось искать. Больше к ней с подобными предложениями не обращались. Нельзя сказать, что, например, Тамара или Борис любили бывать вне Башни, но со страхом Нины это не шло ни в какое сравнение. До сего момента Адам не задумывался, что будет с самой младшей из Семи, если они все же покинут Башню, но подумать стоило.

Нина была необычным ребенком. В какой-то степени по странностям она немногим уступала Стефану, но Стефан родился больным, Нина же по многим параметрам была нормальным ребенком. Адам любил ее по-особому – она же самая маленькая. Но иногда эта малышка замечала вещи, которые оставались вне поля зрения старших. Перед смертью отца Адам однажды застал его что-то шепчущим Нине. Та, насупившись, смотрела в одну точку. Затем она расплакалась и убежала. На вопрос Адама, что с ней, отец не ответил, и Адам не настаивал.

Собираясь на поиски Стефана, Адам перекинулся парой фраз с Дианой – она в одиночку будет контролировать вход в «Русский бриллиант» – и непроизвольно еще раз всмотрелся в шифр, развернув бумажки отца. Нина жевала бутерброд рядом с ним. В широком бесформенном сарафане, напоминавшем балахон, который она носила постоянно, невысокая и белокожая, Нина казалась болезненной, но таковой не являлась. Она заглянула в бумажку.

– Это тебе дал Стефан?

– Папа оставил.

Ответив, Адам осознал смысл вопроса. Он медленно поднял голову, заглянул Нине в глаза. Она перестала жевать, глядя на бумажку, на Адама. В глазах было странное выражение. Адам заметил, что Диана тоже следит за самой младшей.

– С чего ты взяла, что бумажку дал мне Стефан?

Адам старался говорить мягко, без нажима, так, словно ответ не имел значения. Нередко Нина терялась, даже пугалась, если кто-то из старших требовал от нее ответа, даже если ее не ругали, а проблема была пустяковой. Лабиринты ее психики были неподвластны даже родителям, и ответы, которые могли нести интересную информацию, появлялись невообразимым образом.

Наученный опытом, Адам решил потратить минуту-другую, но покопаться в том, что могла знать Нина, нежели упустить что-то нужное. Он отвернулся, чтобы не смущать Нину, снова уткнулся в бумажку с шифром.

– Стефан писал цифры. Я видела.

– Цифры? – Адам по-прежнему смотрел в бумажку. – Разве Стефан умел писать цифры?

– Он писал цифры. Я видела два раза.

Рядом с Ниной присела Диана, приобняла ее и улыбнулась.

– Заинька, ты уверена? Потому, что Адаму эту бумажку передал ваш папа.

– Не знаю. – Нину передернуло, как от дрожи.

Диана погладила ее по спине.

– Все хорошо, не волнуйся. Цифры могут писать все. Одни писал Стефан, другие – твой папа. Цифры так похожи.

Пауза. Адам решил, что разговор окончен и из Нины уже ничего не вытянешь, но она его поразила:

– Нет, он писал их по-другому.

– Кто? Стефан?

Нина кивнула и, казалось, захотела сжаться. Адам коснулся плеча Дианы, знаком попросил ее остановиться. Лучше на Нину не давить. Спустя минуту Нина принялась за остатки бутерброда. Адам отвел Диану в сторону, и они решили, что пока его не будет, Диана выдержит паузу, осторожно продолжит расспросы.

Адам взобрался на предпоследнюю площадку. Почти четыреста восемьдесят метров высоты, если считать за нулевую отметку землю под водой. Ширина площадки чуть больше метра. Адам прислонился спиной к стене, свесил ноги, перевел дыхание. Если глянуть вниз, несмотря на захватывающую дух пропасть, голова у Адама не кружилась. Он попросту не был этому подвержен, в отличие от других детей. Высота ему нравилась, но даже Марк со своим стремлением доминировать крайне редко составлял Адаму компанию на верхних площадках.

Адам оглянулся на дверь. Дыхание не восстановилось, и он решил выждать еще минуту-две. Мысли вновь обратились к Стефану. Он писал цифры по-другому? Что бы это значило?

Адам попытался заново проанализировать, что ему известно о брате. Стефан не говорил, но почти все понимал, правда, он часто бывал в своих прострациях, именно эти трансы дали толчок к насмешкам маленького Марка. Кажется, только мать понимала Стефана без жестикуляций и гугуканья. Остальные прилагали усилия, чтобы понять его самые простые ответы. Иногда жестов было достаточно, иногда – нет, но это воспринималось спокойно. Адам догадывался, что такой человек, как Стефан, вызывал бы гораздо больше негативного внимания и отторжения, живи он в большой группе людей, «социум», как называлось это в книгах. Но в маленьком коллективе из одиннадцати человек он воспринимался почти естественно. В Башне все было под рукой, взрослые заботились о детях, у Стефана не могло возникнуть ситуаций, когда необходимо объяснять что-то серьезное человеку, которого ты не знаешь.

Адаму послышался какой-то смутный звук. Он глянул вниз, посмотрел на дверь. Померещилось? Адам встал, распахнул дверь в антенную часть. Узкая шахта уходила вниз. Никого. Адам собирался закрыть дверь и взобраться на последнюю площадку, которая располагалась на высоте свыше пятисот метров, но его остановили две вещи.

Знак, вырезанный чем-то острым на внутренней стороне стены.

И веревка, завязанная на поручне, тянувшаяся вниз, во тьму антенной части Башни.

Стефан поморщился – в руках усилилась боль. Она нарастала, но все еще казалась приглушенной. Боль сосредоточилась где-то в ладонях, медленно распространяясь к локтям, плечам и к сердцу.

Когда Стефан спустился с предпоследней площадки по веревке, руки кровоточили, и он оказался перед распахнутой дверью на балкон метеослужбы. Высота – триста восемьдесят пять метров, по веревке Стефан спустился едва ли не на сотню метров. Точных цифр Стефан не знал, но каким-то одному ему известным способом он «чувствовал» расстояние. За считаные минуты он преодолел почти пятую часть всей Башни.

Он стоял, по-прежнему сжимая веревку израненными руками, хотя логичней было убрать их, но Стефан этого не сделал. Он «видел» человека, который спускался по веревке рядом с ним, как если бы на расстоянии вытянутой руки была еще одна такая же штольня, узкая и темная. В полумраке рассмотреть человека было нелегко, но Стефан и не стремился к этому. Он пытался «нащупать» все пласты происходящего. В отличие от большинства предыдущих похожих случаев его отвлекала боль в ладонях.

Как и раньше, Стефан не знал, видит ли он то, что происходит сейчас, еще произойдет или уже происходило. Как обычно время для него было перемешано. Эта его странная, жуткая, но изредка приятная ноша, сопровождавшая его с самого рождения, сегодня приоткрыла для него свою неизвестную доселе сторону. Обычно Стефан всего лишь наблюдал – любовался увиденным, страшился его, восхищался или оставался спокоен, но сегодня он действовал.

Он лишь сейчас осознал, что совершил. Он игнорировал лестницы во время спуска, лишь контактировал с перекладинами ногами, чтобы не удариться. Зачем он это сделал, если дело не в скорости?

Чтобы использовать веревку.

Стефан посмотрел на прочный пеньковый трос и вспомнил, что поднимался вместе с веревкой, намотанной на одну руку. Он нашел ее над ресторанами, на этаже, где был склад разных вещей, Нина любила устраивать там домики. Стефан нашел трос и под действием странного импульса полез на самый верх Башни.

Использовать веревку.

Стефан всмотрелся в лицо человека, который спускался по такой же веревке рядом. Несмотря на полумрак и на то, что лица его Стефан не видел, напряжение и страх человека он уловил, как если бы заглянул ему в глаза при ярком свете. То, что Стефан стоял и смотрел, а человек спускался, при этом находясь на том же уровне, Стефана не смущало. Как и время, Стефан по особому «чувствовал» расстояние. И никогда не смог бы объяснить, как он что-то видит.

Еще в детстве это было стопором в играх с сестрами и братом, тем более с детьми Грэга и Анны, как и в общении с родителями. Они просто не понимали, если даже Стефану удавалось объяснить знаками, что он хочет сказать. Если он сам не понимал, что происходит сейчас, что произойдет позже, как он мог объяснить это постороннему человеку? Эта жуткая путаница времен лишь внесла бы смуту в души детей, и посему Стефан отмалчивался. Как жонглер шарами, Стефан забавлялся мысленной игрой-перестановкой событий. Он не пытался вникнуть, к какому временному промежутку относится увиденное событие.

Спускавшийся по веревке человек исчез, и Стефан, помедлив, убрал руки от веревки. Боль резко усилилась, Стефан застонал. По рукам сочилась кровь. Он выполнил то, что от него требовалось, во всяком случае, веревку нашел, поднялся на предпоследнюю площадку, сумел ее прочно завязать, чтобы не сорваться, спустился. Что-то смутное мелькнуло на периферии сознания, и Стефан замер, прикрыл глаза. Точно, он сделал что-то еще – иногда во времени бывали небольшие «провалы», и Стефан был не в силах вспомнить, что происходило в такие моменты. Чаще всего ничего не случалось, Стефан просто сидел или стоял и смотрел в одну точку, не мигая. Сегодня же он что-то сделал.

Любой другой на его месте испытал бы вполне объяснимое любопытство и, наверное, вновь забрался бы наверх и все выяснил, но для Стефана любопытства не существовало. Возможно, это была нормальная защитная реакция, иначе его способности смешивать времена и видеть невидимые для других картины вкупе с любопытством свели бы его с ума и убили бы еще в детстве.

Стефан осмотрел руки, решил, что их нужно перевязать, и пошел к лестнице. Оставлять следов ему нельзя. Где-то в Башне по-прежнему находится Марк.

2 Поединок

Адам задержал взгляд на знаке и быстро начал спуск. Он пытался спускаться по веревке, но ладони так быстро нагрелись, трение перешло в жгучую боль, что от этого пришлось отказаться.

– Стефан? Это я, Адам!

Он позвал брата всего раз и решил беречь дыхание. Он нагонит его. В антенной части Башни все еще пахло Стефаном. Пока Стефан не убегал, его иногда купали, но сейчас он, кажется, вовсе не стремился соблюдать чистоплотность, он ее и раньше-то не очень соблюдал. Он был здесь совсем недавно, наверное, считаные минуты назад. Крики лишь вспугнут его.

Адам перебирал ногами и руками, прислушиваясь к тишине под собой, перед глазами вставал знак: шестиугольник или шестиконечная звезда – Адам вспомнил его по одной из книг. Звезда Давида? Или это всего лишь два наложенных друг на друга равноценных и равносторонних треугольника? Кажется, знак означал не только Звезду Давида, у него было много значений в Мире До Воды. Самым странным было не это. Кто его там начертил? Стефан? Это казалось неправдоподобным. Зачем ему это? Откуда он вообще может знать этот знак?

Адам достиг последней площадки, на которой антенная часть заканчивалась, убедился, что она пуста, поспешил ниже, но на лестнице остановился. На полу была кровь. Немного, несколько крупных пятен, но запах был силен – свежая кровь. Стефан ранен? Что с ним? Марк до него добраться не мог. Эта мысль несколько успокоила.

Адам проверил аппаратную и технические этажи. Все, как и час назад. Вновь следов Стефана он не нашел. На этот раз он проверял более настойчиво, уверенный, что Стефан не пойдет ниже, к ресторанам, останется где-то на этих этажах.

Тщетно. Стефана не было. Адам, встревоженный, вошел на смотровую площадку. Первое, что он увидел, было напряженное лицо Нины. Тамара, вооруженная дубинкой, стояла у выхода на лестницу.

– Где Диана?

– Колокольчик, – сказала Нина. – Он звякнул, и Диана пошла вниз.

– Только не это… – Адам поспешил следом за Дианой.

Он застал ее на своем прежнем месте, у амбразуры. Застывшая, она стояла, уперев приклад в плечо. Адам приблизился к ней.

– Где они?

– Никого нет.

Молчание.

– Давно звучал Колокольчик? – прошептал Адам.

– Не знаю… Мне кажется, я тут вечность.

– Не переживай, все нормально. Я рядом.

– Мне кажется, они специально нас дергают. Чтобы мы вымотались.

– Хотят застать нас врасплох?

– Нет, просто доводят. Ты нашел Стефана?

– Нет. Но нашел кое-что другое. Непонятное.

Она ничего не сказала, но посмотрела, отвлекшись от амбразуры.

– Знак. И веревка. Она висела, прикрепленная, в антенной части. Кажется, Стефан по ней спускался.

– Что?

– Я тоже не понимаю, зачем он ее привязал, но это факт. Он поранил о веревку руки, я видел кровь.

После небольшой паузы Диана отозвалась:

– Как ты это объяснишь?

– Не знаю. Диана, мне надо снова взглянуть на знак. На шестиконечную звезду.

У нее задрожали руки.

– Не очень-то хочется опять стоять тут одной. Где-то рядом Марк. Он безумен, я его боюсь.

Адам колебался. Оставлять Диану одну, во второй раз, он не хотел, тем более Марк поблизости и вновь совершил попытку проникнуть на их территорию, но знак рассмотреть надо.

– Черт, я не знаю, – прошептал Адам. – Кто-то из нас должен здесь остаться.

Диана не ответила. Адам не уходил, и она успокоилась. Время шло. Они прождали не меньше получаса, потом час. Ничего. Тихо. Как по команде они переглянулись.

– Сможешь побыть без меня? – сказал Адам. – Я пришлю в помощь Тамару.

– Не надо оставлять Нину одну.

– С Ниной ничего не случится, но тебе будет легче. Я быстро. Мне почему-то кажется, что там этот знак неспроста. Может, он был там давно.

Они обнялись, Адам поцеловал ее.

– Где же Стефан? – спросила Диана. – Если его нет выше, куда он делся?

Адам смутился. Это выглядело необъяснимо.

– Ладно, может, найдется. Жди. Сейчас придет Тамара. – Он сделал шаг, обернулся. – Диана?

– Что?

– Стреляй, если он не остановится. Не вздумай его щадить.

Помедлив, она кивнула. Он через силу улыбнулся.

– Он не оставляет нам выбора.

Адам поднялся в верхний ресторан, убедился, что там все по-прежнему.

– Чего так долго? – спросила Тамара.

– Мы ждали. Но все тихо. Тамара, ты пойдешь к Диане. Чтобы ей было спокойней.

– А ты?

– Мне надо наверх. Я быстро. Проверю кое-что.

– Ладно. А Нина?

Адам посмотрел на младшую.

– Нина спрячется в своем домике. Я проведу ее туда.

Тамара с дубинкой двинулась к выходу. Адам посмотрел ей вслед и будто увидел сестру в новом свете. В широких штанах-шароварах, в жилетке, чем-то напоминавшей кожаную безрукавку Бориса, Тамара выглядела амазонкой, готовой сражаться за свое племя. Он осознал, что никогда прежде не испытывал к ней таких чувств, как к младшей или к Стефану. Нет, он ее любил, был готов отдать за нее жизнь, как учил отец, Тамару он никак не выделял, но такой нежности, как к Нине, не было. Тамара выглядела слишком отстраненной и холодной. Слишком себе на уме. И в ней было слишком много от мужчины, если принять теорию, что каждый человек несет в себе и мужское, и женское.

– Ты идешь? – подала голос Нина. – В мой домик?

Адам обнял ее, потрепал по волосам.

– Да, иду. А ты…

Его прервал жуткий звук. Протяжный вибрирующий вопль. Он шел откуда-то извне, но это могло быть ошибочное восприятие. Скорее всего, звук раздался где-то в глубине Башни.

Тамара замерла у входа, оглянулась, и Адам увидел в ее глазах страх. Рукой он почувствовал дрожь Нины. Звук послышался вновь, поморщился сам Адам. Это не мог быть крик человека, но тогда приходилось допустить, что в Башне есть кто-то еще.

Как слабый отголосок ирреального вопля зазвенел Колокольчик.

Нина заплакала. Адам засуетился: бросился к Тамаре, вернулся к Нине, подхватил бумажки с шифром, сунул их младшей сестре, подтолкнул ее к другому выходу.

– Прячьтесь наверху. Быстро.

Адам выхватил дубинку у Тамары, спустился вниз. Первое, что бросилось в глаза, была целившаяся в амбразуру Диана. Адам открыл рот, но не успел сказать ни слова.

Раздался выстрел.

Грохот заполнил все вокруг. Адам бросился к Диане. Поверх ее плеча через амбразуру он заметил, как нечто движется на них сквозь узкий проход. Слабость в ногах длилась секунду.

Адам увидел металлическую панель, которой, как щитом, прикрывался Марк. Он сжался за прикрытием и неумолимо приближался, недосягаемый для выстрелов. Где-то за ним мелькнула голова Бориса, но тут же исчезла.

– Стреляешь в меня, ублюдок?! – заорал Марк. – И как? Получается? Выкуси, урод!

Диана выстрелила еще раз.

Адам видел, как ударная сила пули вынудила Марка вздрогнуть и попятиться. Он вскрикнул, возможно, от боли или от ярости, снова пошел вперед. Кажется, он был готов к рукопашной, и Борис наверняка ждал, когда понадобится его помощь.

Адам огляделся. Выбрал ящик, попытался его приподнять, но тщетно. Он уперся в него, сдвинул, подтолкнул к одному из узких проходов, через которые можно обойти укрытие с амбразурой. Надо закупорить проходы! Почему он не подумал об этом раньше?

Он не ожидал, что Марк использует щит. Сукин сын оказался находчивым.

Адам вставил ящик в узкий проход, обернулся, отыскивая такой же для другого прохода. Диана выстрелила в третий раз. Марк выругался, едва не выронив щит.

Адам выбрал тяжелую металлическую коробку, кое-как сдвинул ее, уперся ногами в пол, подтянул ее на полметра к проходу справа от укрытия и понял, что пауза необходима. Тяжело дыша, он выглянул, заметил, что Марк остановился, почему-то присел, сжавшись. Щит он уже не держал, просто прислонил его к себе. Кажется, он приложил руки к голове. Что он делает? Ранен? В любом случае пауза кстати, и Адам уперся в коробку.

Вопль, вырвавшийся из глубины Башни, казалось, физически пнул Адама, и он повалился на пол рядом с коробкой. В уши будто вставили толстые иглы, не очень острые, но достаточно болезненные. Застонав, непроизвольно закрыв уши руками, Адам осознал, что закричала Диана.

Она выронила ружье, с исказившимся лицом опустилась на корточки, зажимая уши руками. Она уже не контролировала подступы сквозь амбразуру, и Марк мчался к их укрытию. Адам вскочил, хватая дубинку, и осознал, что Марк ждал этого звука – знал о нем. Он потому и присел, чтобы зажать уши руками. Какого черта они там придумали с Борисом? Или они ни при чем? Но кто, если не они?

Размышлять было некогда – Марк оказался в считаных шагах от правого прохода. Адам встал рядом с сидящей на корточках Дианой, размахнулся дубинкой.

Он нанес удар интуитивно. Может, не выдержали нервы, и он не рискнул выглянуть, чтобы видеть, где Марк. Удар пришелся ему в щит, и Марк, не ожидавший этого, заорал, повалившись на пол, но щит не выпустил. Адам не собирался стрелять в него, он взялся за коробку, быстро закупорил правый проход.

Марк, не прекращая орать, подскочил, бросился на укрытие. Стена из металлических – одни полупустые, другие нет – коробок с разным барахлом вздрогнула: Марк вонзился в нее, прикрывшись в момент удара щитом. Он отскочил, разгоняясь.

– Уходим! – Адам подхватил с пола ружье, потянул Диану за собой.

Запасной рубеж на выходе из ресторана гораздо слабее, но Адам понял, что выбора нет, лучше отойти сейчас, пока Марку придется возиться с предыдущим укрытием. Судя по тому, с каким остервенением он бросался на стену, отступать он не собирался. Придумав способ нейтрализовать выстрелы, Марк получил преимущество.

Стена из коробок вздрогнула, верхняя коробка сместилась, накренившись. Еще один удар – и она слетит на пол.

– Помоги мне!

Адам толкнул высокую прямоугольную металлическую емкость, она пошатнулась, но не упала. Диана с трудом приходила в себя, пытаясь осмотреться. Адам толкнул емкость снова, она с грохотом повалилась, перекрывая проход.

– Иди к девчонкам! – Адам встал на колено, уперев приклад в плечо. – Прячьтесь!

Диана прижалась к его спине.

Марк ударился с разбегу в стенку. Верхняя коробка повалилась на пол. Марк издал радостный вопль.

– Вам конец!

Адам повернулся к Диане, заглянул ей в глаза.

– Уходи! Ты ничего не изменишь. Не смогу удержаться – отступлю.

– Я не брошу тебя!

– Прошу.

Очередной удар. Еще одна верхняя коробка упала, и Адам увидел злорадную физиономию Марка. Он прицелился, но Марк прикрылся щитом, отступая, чтобы нанести очередной удар. Мелькнула голова Бориса, но он быстро исчез в укрытии.

У Адама дрожали руки, как если бы он держал их поднятыми уже полчаса. Чувствовал он себя с ружьем неуверенно. Проблема с патронами когда-то вынудила отца прекратить едва начавшиеся тренировки по стрельбе, хотя, как подозревал Адам, главная причина была не в этом. Отец хотел исключить использование и распространение оружия в Башне. Он знал, чем это закончится.

Марк застыл на месте вместо того, чтобы атаковать, и Адам догадался, что сейчас произойдет. Скорее интуитивно, чем по движениям резко опустившегося и сжавшегося за щитом Марка.

Он обернулся к Диане:

– Закрой уши! Быстро!

Она подняла руки к ушам. Адам, выронив ружье, сделал то же самое, успев в последнее мгновение уловить частичку этого жуткого звука – будто гвозди засунули в уши. Адам с трудом подавил желание помассировать ушные раковины, нужно выдержать паузу, иначе будет еще хуже. Он все равно слышал звук, но с закрытыми ушами звук был гораздо слабее и, самое важное, не причинил боли, как в первый раз.

Адам посмотрел на Марка и по тому, как тот поднялся, понял, что звуковая атака позади. Но впереди иной удар. Адам подхватил ружье. Прикрываясь щитом, Марк ударом спихнул еще одну из коробок. Он мог перебраться через ставшую невысокой преграду, но не рискнул – он бы наверняка открылся, перелезая. Марк попытался сдвинуть одну из коробок, которыми Адам закрыл проходы по краям.

Адам не выдержал: выстрелил. Марк повалился, с трудом удержав щит. Но это ничего не меняло. Марк рвался вперед, не останавливаясь ни перед чем, даже перед собственной смертью. Адам осознал, что лишь зря тратит патроны, но ожидать, ничего не предпринимая, он был не в силах.

Марк, пригнувшись, сдвинул коробку справа от бывшего укрытия Адама. Еще немного. Ему было тяжело, но, завывая, подбадривая себя и проклиная Адама, Марк освободил проход.

Возникла пауза – Марк запыхался. Он стоял, едва удерживая щит, и Адам решил, что настал подходящий момент для контратаки. Лучшего не будет. Адам встал, шагнул вперед, сжимая ружье. Марк заметил его маневр. Дрожащей рукой он перехватил свое ружье, открываясь, едва не роняя щит. Нервы Адама не выдержали, и он отступил – в отличие от противника у него не было щита. Он мог рискнуть и выстрелить в Марка, но расстояние показалось слишком большим. Если он промахнется, второй попытки он не получит, но отступать будет поздно.

– А-а! – Марк взвыл. – Выкуси, ублюдок!

Марк выстрелил, не целясь. И промахнулся, хотя Адам почувствовал, как всколыхнулся воздух от пролетевшей пули. Сзади выбило цементную крошку из стены. Вскрикнула Диана.

Адам бросился к ней, увлекая за угол, к лестнице.

– Уходи! – он толкнул ее, и на этот раз она подчинилась.

Адам прижался плечом к стене, ожидая появления Марка. Уйти вместе с Дианой? Он отказался от этой идеи. Наверху ничего не готово: ни укрытия, ни иных вариантов задержать Марка. Остается рукопашная. Главное, нейтрализовать ружье, на близком расстоянии это возможно.

Руки стали скользкими от пота. В ближайшую минуту решится, кто из них двоих останется в живых. Как же сестры с Дианой? Кто им поможет? Адам отогнал эти мысли. Надо сосредоточиться на другом.

Внезапно Адам понял, что Марк затих, атака прервана и Диана – он оглянулся, убедившись, что не ошибся, – возвращается. Она уходила, но тишина вынудила ее остановиться. Прошла минута, ничего не изменилось. Марк отступил? Сдали нервы? Просто выдохся?

Адам застыл. До него донесся странный запах – травяной аромат.

Адам не поверил тому, что уловило его обоняние. Откуда этот запах? И еще тихий-тихий звук. Понять, что его порождает, Адам не смог.

Он втянул воздух. Память вернула ему моменты из детства, когда он наблюдал за возней Тамары – она с рождения любила экспериментировать с растениями, если их удавалось добыть. Это было ее отличие – интерес к любой зелени, годной в пищу или с иным предназначением. Резать, мельчить, смешивать, настаивать, сушить и много других способов обработки.

Сегодняшний запах напомнил тот давний аромат мяты с примесью чего-то горько-сладкого.

Сонливость атаковала его с силой удара о землю, если падать с высоты. Адам привстал, ощутив невероятную слабость, покачнулся. Схватившись за стену, он встал на обе ноги, но понял, что это ничего не изменит. Он засыпал, и ничто не смогло бы остановить этот невесть откуда взявшийся сон.

Адам оглянулся, на это понадобилось неимоверное усилие. Диана еще стояла на ступеньках и рассматривала его, растерянная, испуганная. Она сделала шаг к нему, и Адам вяло взмахнул рукой.

– Сонный газ… Меня усыпили… Не подходи…

Диана подчинилась, осознав, что, скрывшись, она еще сможет вернуться и помочь Адаму, в противном случае окажется такой же беззащитной.

Адам понял, что слова вырвались прежде, чем он обдумал, что именно говорит, но он оказался прав. Его усыпили. Марк и Борис приготовили еще один неприятный сюрприз, и в отличие от щита средство было для нападения, не защиты.

Адам съехал по стене на пол, повалился на бок. Голова его оказалась на полу, и теперь угол не заслонял от него происходящее в заставленном коробками и ящиками ресторане.

Марк – Адам узнал его по одежде – выглядывал из-за разрушенного укрытия в каком-то жутком предмете на голове. Противогаз! Кажется, так отец называл эти вещицы. Они предназначались для того, чтобы не дышать отравленным воздухом. Марк предусмотрел и это. Адам услышал его приглушенный смех. Подонок радовался, как ребенок, получивший новую игрушку.

– Борис, наш ублюдок спекся, как пирожок! – крикнул Марк брату.

Он обошел коробку, медленно сближаясь с неподвижным противником. Адам пытался не уснуть. Страха не было, ничего не было – все забрала эта неравная и тщетная борьба со сном. Марк отшвырнул палку с опахалом, и Адам смутно догадался, что именно этот предмет издавал тот тихий-тихий звук – Марк гнал опахалом сонный дым в сторону Адама.

Адам закрыл глаза, но резкий приглушенный кашель вынудил его открыть их. Марк схватился руками за противогаз – у него возникли какие-то проблемы. Он задыхался.

– Что за хрень!

Марк сорвал противогаз. Лицо багровое, потное. Он закашлялся, хватая ртом воздух. Кашель оставил его, кожа лица стала прежнего цвета, в глазах появилось сонливое выражение.

– Вот ублюдок…

Адам не слышал этих слов – он уже спал. Марк сделал шаг, другой, колени дрогнули, подогнулись. Он уперся руками в ящик, оказавшийся на пути, но выпрямиться уже не смог. Он глотнул сонного газа, и ненависть к заснувшему Адаму ничего не могла изменить. Он угодил в ту же ловушку, в какую загнал своего врага.

Бормотание стало невнятным, и Марк развалился на полу рядом с ящиком. Тишину «Русского бриллианта» нарушало лишь дыхание двух спящих людей.

Спустя минуту к Марку приблизился напряженный, растерянный Борис. Слабый запах мяты все еще чувствовался в помещении, но он слабел и уже не представлял опасности. Борис всмотрелся в лицо Марка, перевел взгляд на Адама. Такого он не ожидал – Марк вырубился, как и Адам. И что теперь делать? Он потряс Марка, тот даже не застонал. Борис сделал еще две попытки, вспотел, запыхавшись, но тщетно. Борис помнил утверждение Марка, что человека, вырубившегося от запаха сонной травы, не разбудит никакой вопль. Не сразу точно.

Борис, поколебавшись, подошел к Адаму. Лицо у того было умиротворенным, казалось, Адам вот-вот откроет глаза и улыбнется Борису. Смутное желание пнуть беззащитного врага рассеялось. Борис попятился, возвращаясь к Марку. Его нужно разбудить. Борис не знал, что он должен делать в такой ситуации, но знал, что время не ждет. Сестры Адама могут вернуться, где-то поблизости бродит этот дурачок Стефан, и Борис, оказавшийся в одиночестве, почувствовал себя неуверенно. Они вернутся за Адамом, сомнений нет. Но что они сделают с беззащитным Марком? Борис взял ружье, повертел его в руках и со страхом осознал, что выстрелить не сможет.

Не в Нину же палить! Или появится одна Диана? Марк говорил, она неплохо владеет рогаткой – пуляет дай бог. В любом случае справиться с тремя фуриями – ладно, с двумя: Нина не в счет – нереально.

Борис схватил Марка за ноги, потащил прочь. Он одолел всего пару метров, скрыв спящего за ящиком, но запыхался так, что понадобилась пауза. Он сел на пол, глядя в лицо Марка, на которого перемещение не произвело никакого воздействия. Тот же мертвый сон.

Борис услышал шаги на лестнице.

Диана спешила. Тамара шла за ней на некотором расстоянии – Диана настояла, чтобы она не страховала ее, а просто наблюдала, что случится, чтобы знать, как действовать дальше.

Диана, как и Тамара, не знала, что за ними идет Нина, несмотря на то что ей было сказано спрятаться в одном из своих домиков.

Диана втягивала воздух, останавливаясь через каждые пару метров. Она почувствовала слабую концентрацию мяты, резко остановилась, попятилась. Запах исчез, и Диана сделала пару шагов. Она старалась дышать как можно меньше, чтобы ее не услышали прежде, чем она увидит Марка или Бориса, плюс страховка от слишком большой порции сонного газа, иначе будет поздно.

Страх за Адама терзал ее, подгоняя. Что с ним? Неужели ее ублюдочный братец убьет его? Беззащитного? Диана надеялась, что Марк не пойдет на это, просто возьмет его в заложники, чтобы торговаться с девушками. Она по-прежнему не верила в убийство даже после того, как они стреляли друг в друга.

Диана увидела неподвижно лежащего Адама, ускорила шаг. Смесь облегчения и страха породила в ногах слабость, и она пару раз шаркнула ногами. Застыв, она услышала едва уловимый звук в ресторане. Кажется, ее услышали. Она попятилась, поднимая рогатку. Уйти, пока не поздно? Что она сделает этой игрушкой против ружья? Она не верила, что Марк, так стремившийся заполучить ее, выстрелит, но кто знает, что сделает этот ненормальный, если она станет отбиваться?

Он может ранить ее, лишь бы она не сбежала!

Диана сделала еще один шаг назад, шорох в ресторане стал отчетливей – кто-то приближался к Адаму. Диана осознала, что должна пойти на все, чтобы спасти – если он еще жив – возлюбленного. Она притворится, солжет, сделает все, что угодно. Диана поспешила вперед и, оказавшись рядом с Адамом, встретилась взглядом с застывшим Борисом. Они смотрели друг другу в глаза с расстояния всего пару шагов, это длилось две-три секунды, но какими длинными они показались!

За эти секунды Диана поняла, что произошло, еще прежде, чем она увидела в глубине ресторана торчащие из-за коробки ноги неподвижного Марка. Марк тоже вырубился от того, чем они усыпили Адама! Борис не успел его оттащить. И, как поняла по его глазам Диана, Борис с опозданием догадался, что мог оттащить и Адама, спрятать его, связать ему руки, например, дождаться, когда старший брат придет в себя. Борис растерялся, ничего не сделал, и теперь, когда вернулась Диана, стало поздно.

Они оба вздрогнули – непроизвольная реакция на чье-то неожиданное появление – и попятились. Оба вскинули оружие: Борис – ружье, Диана – рогатку.

– Опусти оружие, – Диана говорила тихо: резкое, громкое требование могло вызвать непроизвольную реакцию у Бориса, и он нажмет на спусковой крючок. – Опусти, слышишь!

Пауза. Диана заметила, как на лбу Бориса блестят капли пота. Она успокаивающе улыбнулась.

– Не делай глупостей. Видишь, я опускаю рогатку. И ты сделай то же самое.

Борис, ее родной брат, был такого же роста, но худее. Его руки дрожали. Несмотря на то что он выбрал главным Марка, Диана была его старшей сестрой, и Борис всегда смотрел на нее снизу вверх. Она была старше Марка, и пока тот не свихнулся на том, что должен сделать ее своей собственностью, Диана точно так же была для Бориса личностью, которую не так-то легко обидеть или ослушаться.

Первым попятился Борис. Этим он как бы признавал право Дианы на Адама. Он берет Марка, она – Адама, все по-честному. Диана мельком глянула на Адама, чтобы убедиться: живой! У нее задрожали ноги, облегчение заполнило душу, как вода сосуд, она испугалась, что Марк застрелил его.

Борис по-прежнему держал в руках оружие, и праздновать победу было рано. Все могло измениться в любое мгновение. Борис сильно изменился за те дни, что Диана его не видела. В глазах, несмотря на страх и отголоски того, что можно было принять за уважение, появилась дерзость, неподчинение, злоба. Не знай Диана ситуации, она могла бы решить, что Борис имеет к ней личные претензии, что именно она перед ним в чем-то виновата. Он стал более худым – наверное, сказывалось, что с Марком он питался не так хорошо, как с сестрой, но это лишь ухудшало положение.

– Я заберу Адама, – Диана говорила это на всякий случай, чтобы убедиться: Борис отдает его сестре, и чтобы ее последующие движения не вынудили его совершить глупость. – Не мешай мне.

Борис не ответил, облизнул губы, продолжая пятиться. Диана убедилась, что брат готов отступить, лишь бы его не трогали, лишь бы не забрали у него Марка, который сейчас заменял ему всю семью.

Диана пригнулась, подхватила голову Адама. Помедлив, глядя на Бориса, она приподняла Адама, просунула руки под спину, подтащила его. Бориса это никак не задело, не изменило его поведения. Он поравнялся с лежащим Марком, задержался, чтобы видеть, куда сделает следующий шаг. Отлично! Кажется, поединок закончен.

За спиной Дианы послышался шорох. Диана оглянулась. Тамара. Из-за напряжения Диана напрочь забыла о сестре Адама. Тамара с дубинкой в руках приблизилась к ней, ее увидел Борис. От неожиданности он вскинул ружье, и Диана подняла руку:

– Спокойно, Борис! Спокойно! Это всего лишь Тамара. Она ничего тебе не сделает. Только мне поможет.

Борис винтовку не опустил, хотя даже с расстояния Диана почувствовала, что его страх взвился с новой силой. Теперь он один против двоих.

Возможно, если бы не появление Тамары, Диане не пришла бы в голову мысль пойти дальше того, чтобы просто забрать Адама. С Тамарой у нее появилась поддержка, пусть символическая, это даже сказалось на поведении Бориса.

– Пошли с нами, Борис. Ты же мой брат.

Пауза. Борис не шевелился, ружье поднято, лоб блестит от пота.

– Поверь, с Марком тебя ждут только несчастья. Его нужно проучить и перевоспитать. И мы снова будем вместе. Как прежде. Когда папа и мама были живы.

Борис не шевелился, не отвечал, и Диана решила, что можно пойти дальше. Она выпрямилась, выпуская Адама, шагнула к брату. Помедлила, заметила, что негативной реакции не последовало, Диана сделала к Борису еще два шага.

– Ты – мой брат. Я скучаю по тебе. Я обещала маме следить за тобой.

Диана вспомнила слова матери о том, что именно женщина может стать настоящим миротворцем. Противостояние и битвы у мужчин в крови, но созидают женщины. В воображении возникла картина, как две семьи опять вместе, нет распрей, и Марк… Марк благодарит свою сестру, что она остановила его безумство, распылила его ненависть, и он так же счастлив, как и остальные, ему достаточно одной девушки, например Тамары, они могут спать спокойно, и «полями» пользуются все, без помех.

Борис приник к ружью щекой, глаза прищурились.

– Не подходи!

Иллюзия исчезла. Все это мечты, мечты… Диана бесшумно вздохнула, подавляя дрожь и крик, рвущийся из глубины души. Эта была секундная наивность, что она что-то изменит, но картинка, порожденная этой наивностью, казалась такой реалистичной, такой… естественной, что, вернувшись в реальность, Диана ощутила ненависть к Борису, словно лишь он один испортил возможность возвращения прежней жизни.

Заговорив, она скрыла эту ненависть:

– Марк и мой брат тоже.

– Не подходи!

– Дай хотя бы убедиться, что он живой, – последняя попытка.

Борис медленно покачал головой.

– Уходите. Не вынуждайте меня… стрелять.

Плеча Дианы коснулась Тамара. Требовательное касание, смысл его трудно не понять. Лучше уйти, пока есть возможность, уйти и забрать с собой Адама.

Диана почувствовала отчаяние. Шанс захватить Марка и покончить с противостоянием в Башне, которое зашло дальше некуда, небольшой, но все-таки шанс испарился. Борис, всегда следовавший за старшим братом, не то чтобы бесхребетный и не подчиняющийся родителям вслед за своим идолом, но всегда отдававший приоритет именно Марку, он не позволил воспользоваться оплошностью Марка, который усыпил вместе с Адамом и себя.

Тамара, не выпуская дубинки, приподняла Адама, глянула на Диану. Диана пришла ей на помощь, продолжая следить за Борисом и даже на расстоянии чувствуя его облегчение от того, что сестра уступила ему, не полезла на оружие. Он стоял, не опуская ружья, но его нетерпение читалось в позе, в неподвижном теле. Как и девушки, он хотел утащить Марка подальше отсюда.

Когда Диана с Тамарой оттащили Адама, оказавшись вне поля зрения Бориса, Диана сделала знак Тамаре, и они замерли, прислушиваясь. Тамара перехватила дубинку, Диана приподняла рогатку.

То ли успокаивая себя, то ли прикидывая варианты на будущее – вдруг нечто похожее случится вновь? – Диана задалась вопросом, что бы они делали, достанься им Марк беззащитным? Убить – не убили бы. Держать связанным? И как долго это продлится? Непрестанно следить за ним? Рисковать, что он выкрутится и нападет на них спящих? И что это даст? По всему выходило, что возьми они Марка в плен, это немногое изменит. Но на его убийство не пойдут ни Адам, ни сама Диана.

Тамара коснулась ее плеча. Диана все поняла: в ресторане послышалось шуршание – Борис оттаскивал Марка. Враги уходили, то же самое оставалось сделать им.

3 План

Адам вспотел, руки от напряжения дрожали. Сестры тоже устали, как и Диана. Он не хотел, чтобы напрягалась Нина, но они и так работали слишком медленно, Адаму пришлось согласиться, чтобы участвовали все.

Они перегородили лестницу между рестораном и трансформаторной смотровой площадкой чем только могли: коробки, тумбочки, ящики, тяжелые металлические болванки, холодильники, рефрижераторы. На это ушло не меньше часа, во время которого они останавливались, прислушиваясь к тишине, смотрели на молчащий Колокольчик, принимались за тяжелую работу. Когда все закончилось, они тем самым не только отгородились от Марка и Бориса, но и закрыли себе свободный доступ вниз, к ресторанам. Последняя стычка, результатом которой можно было признать ничью, вынудила их отступить, отдав врагам очередной кусок Башни. Тот, где они прежде жили. Их истинный дом.

Адам задавался вопросом, как долго это продлится? Марк атакует снова, ему надо лишь прийти в себя. Он вновь использует сонный газ и тот звук – Адам не сомневался, что вопль, бивший по перепонкам, тоже их изобретение. Если даже новые атаки последуют не скоро, возникнут иные проблемы – с едой и водой. Пока запасы были, но, потеряв доступ к «полям», Адам с девчонками оказались в опасном положении.

Они присели, восстанавливая дыхание, прислушиваясь к тишине. После всего случившегося тишина казалась зловещей, предательской. Адам глянул на Диану.

– Надо подняться наверх, рассмотреть знак. Он может что-то означать.

Диана кивнула.

– Чуть-чуть позже?

– Хорошо.

Они помолчали. Нина незаметно ушла наверх, Тамара пошла следом. Им еще нужно устроить новое жилище. Диана опустила голову Адаму на плечо.

– Как себя чувствуешь? Голова не болит?

Адам очнулся и пришел в сознание спустя полчаса, как его притащили Диана с Тамарой. Сначала девушки пытались его растормошить, это ничего не дало, и они ждали, когда он проснется сам, надеясь, что несколькими этажами ниже с Марком происходит то же самое и он ненамного «опередит» Адама.

– Нет вроде бы, – Адам вздохнул. – Мне просто повезло, что этот сумасшедший тоже отключился. Он бы меня прикончил спящего.

Диана вздрогнула.

– Может, и нет. Кто знает… Но хорошо, что мы этого не узнали.

Адам отстранился, заглядывая Диане в глаза, и она подняла голову.

– Откуда у них сонный газ? Как они его сделали?

Диана молчала.

– Или нашли остатки внизу, на технических этажах?

Диана покачала головой.

– Если они даже что-то нашли, как Марк и Борис разобрались, что с ним делать, как использовать?

– Вот именно – как?

– Газ не химический, он из трав. Из всех нас только Тамара знала, как управляться с растениями, что с ними делать.

– Да, но она ничего такого не придумывала?

– Нет. Мы бы знали.

– Еще меня смущает этот звук… Есть предположение, что это? Устройство или… это кричал человек?

– Не знаю, Адам. Похоже на то, что не устройство, но… разве человек может так кричать?

– Помню, Борис в детстве неплохо драл глотку, пока ваша мать не заткнула его.

Они немного помолчали, и Адам поднялся.

– Надо идти наверх, к знаку. Позови Тамару, пусть она будет здесь. Оставим ей ружье.

Адам покосился на Диану, ожидая, не возразит ли она ему, но она кивнула, хотя ему показалось, что нехотя, через силу.

– Хочешь пойти со мной? – спросила она.

– Надо, чтобы и ты посмотрела. Ты можешь увидеть то, чего не увижу я.

– Хорошо, только быстро. Я боюсь за девочек.

– Я понимаю. Но мне кажется, Марк сунется сюда не скоро. Время есть хотя бы потому, что Марку с Борисом надо осмотреться в ресторанах. Наверняка захотят узнать, что мы им оставили.

Диана пошла наверх, Адам подошел к преграде, замер, прислушался. Диана вернулась вместе с Тамарой. Встретившись с ней взглядом, Адам понял, что случилось что-то еще.

На его немой вопрос Диана быстро ответила:

– Там еще один знак. Пошли, посмотришь, такой ли ты видел наверху.

Диана взбиралась наверх по внутренним лестницам антенной части Башни. Адам лез по наружным. Он достиг второй площадки и, не позволив себе ни малейшей паузы, даже не оглянувшись вокруг, что делал всегда, открыл дверь, заглядывая в антенную часть.

Внизу, в полумраке он заметил голову поднимающейся Дианы. Он хотел, чтобы она взбиралась рядом с ним, чтобы он мог ее подбодрить, поддержать, просто наблюдать за ней, но Диана не любила высоту и предпочла не рисковать. Адам предложил взбираться с ней, но Диана заметила, что так они рискуют пропустить Стефана, если он еще где-то наверху.

Адам свесился вниз.

– Устала?

– Не волнуйся. Лезь дальше.

– Одна площадка осталась.

Он подался назад, наружу, и, получив фору, успокоившись, осмотрелся. Несмотря на спешку, он вновь испытал удовлетворение от вида, от возможности созерцать все это. Как всегда.

Мысленно он вернулся к сестрам, оставшимся без его поддержки, но быстро отогнал тревогу. Они договорились, как Тамара и Нина действуют в той или иной ситуации. Все будет хорошо, Адам с Дианой скоро вернутся. Он снова представил знак на полу смотровой площадки в трансформаторной. Та же шестиконечная звезда. Или есть различия с той, к которой они взбираются? Адам сомневался в этом, но проверить необходимо. Знак обнаружила Нина. Ей показалось, что это важно, и она показала знак пришедшей Диане.

Кто же оставил звезду? Не Стефан же! Тогда кто? Мысль, что в Башне есть кто-то еще, о ком они не знают, ему не понравилась. Он в это и не верил. Адам не знал, была ли шестиконечная звезда в этом месте раньше или появилась сегодня. Но гораздо важнее, что она означает.

Что этим знаком хотел сказать тот, кто звезду оставил?

Прежде чем уйти с Дианой, Адам полистал с ней здоровенную толстую энциклопедию. Вместе с самыми необходимыми вещами он забрал и эту книгу. Остальные книги оставались в библиотеке, на нижних технических этажах. Энциклопедия включала в себя множество мелочей, информация о которых могла понадобиться в практическом смысле, но в создавшейся после стычки ситуации из-за спешки Адам оставил бы и энциклопедию, если бы не ранее увиденный в антенной части знак. Прежде чем он сравнит обе звезды, он должен выяснить их значение, принятое ранее, в Мире До Воды.

Знак считался древним. Его использовали не похожие друг на друга народы и в разные времена. Он имел несколько названий: Звезда Давида, Звезда Голиафа, Печать Соломона, гексаграмма, Маген Давид, что означало Щит Давида, в переводе с иврита, языка народа, одним из последних считавшего знак своим национальным символом.

Значения знака тоже различались. Соединение и сочетание двух начал – мужского и женского: треугольники, направленные вершинами вверх и вниз. Сочетание небесного начала – макрокосма – и земного начала – микрокосма. Шесть дней творения и модель Мироздания. Четыре первоосновы: верхний треугольник – огонь и воздух, нижний – земля и вода. Бог, Человек, Мироздание – один треугольник, и как связь между этими элементами – Творение, Откровение, Спасение – второй треугольник.

Когда при быстром прочтении Адам дошел до странного имени Гермес Трисмегист, непонятно, божества или реального человека, он решил, что с него хватит. Суть он понял, Диана проявляла нетерпение, и в данный момент новая информация казалась лишней. Правда, уже захлопнув книгу, Адаму показалось, что он уловил на последней странице что-то знакомое, при том, что был уверен: читает он эту информацию впервые. Но было поздно – они уже уходили, и он решил, что позже вновь изучит последние абзацы. Пусть времени у них в обрез, на энциклопедию он четверть часа найдет.

Диана показалась в проеме двери, улыбнулась Адаму.

– Чего ждешь? Я думала, ты уже наверху.

Он схватился руками за перекладины. Он спешил оказаться наверху раньше Дианы – проверить, все ли там в порядке, – и едва не сорвался: соскочила нога, но рукой он держался крепко и воспринял это как мелочную заминку.

На предпоследней площадке он заглянул в антенную часть, убедился, что Диана вот-вот окажется рядом, глянул на знак. Звезда была на месте, и за время его отсутствия ничего не изменилось.

Диана поднялась к нему, замерла, разглядывая знак.

– Ну, что? – прервал паузу Адам. – С виду обе звезды одинаковые.

– Одинаковые.

– И в чем же смысл?

Они помолчали.

– Уверен, что смысл должен быть?

– Не думаю, что это развлекается Стефан. Он тут ни при чем.

– Я уверена в обратном.

– Уверена?

– Марк и Борис внизу, они не могли сюда попасть. Тамара и Нина всегда при нас. Да Нина сюда бы и не полезла. Остается Стефан. Мы же не знаем, где он.

Адам покачал головой.

– Логика железная.

– Стефан – самый вероятный вариант, остальные можно отбросить.

Адам промолчал, задумавшись. Диана потрогала веревку, свисающую в антенной части, подтянула ее к себе, принюхалась. Адам еще в детстве заметил: обоняние Дианы не уступает его способностям.

– Он спускался по веревке, – она не утверждала и не спрашивала, она говорила, будто размышляя сама с собой.

– Спускался. Там, ниже, его кровь на веревке.

Диана вздохнула.

– Зачем спускаться по веревке, когда по лестнице удобней? Мне его так жалко…

Адам застыл, глядя расширенными глазами на Диану. Та, почувствовав его взгляд, напряглась. Адам внезапно крикнул, обняв Диану, и девушка ухватилась за поручень.

– О боже, Диана!

– Ты меня скинешь!

Он вытащил ее на площадку, прижал к себе, приник ртом к ее губам. Она ответила на поцелуй, но, упершись руками ему в грудь, вынудила его прерваться.

– Объясни, в чем дело?

– Я понял, как нам спуститься вниз, чтобы Марк не заметил.

Диана смотрела на Адама, листавшего книгу. Рядом тихо дышали спящие Нина и Тамара. Закат вот-вот должен перейти в ночь, и Адам включил лапму-галогенку – изобретение отца Дианы, которое использовали в исключительных случаях.

Такая же лампа была и у Марка с Борисом – Грэг сделал лампы для каждой семьи.

– Тебе надо поспать, – сказала Диана.

– Лучше ты ложись. Мне еще нужно время. Ложись, разбужу.

Диана переместилась поближе к Нине, задержала взгляд на преграде, которая с каждой секундой растворялась в усиливающемся полумраке, и от этого возникало ощущение незащищенности.

– Если Марк нападет ночью?

Адам продолжал листать книгу – он не слышал Диану. Она чуть повысила голос, повторила вопрос. Адам поднял голову.

– Вряд ли. Темнота ему мешает настолько же, насколько помогает. Смысла нет. – Он улыбнулся. – Не волнуйся. Думаешь, он не устал?

– Он мог уже отоспаться. Ты же видишь, сколько он использует способов.

– Пока вариантов у нас нет – надо выждать, когда пройдет ночь. Завтра нас здесь уже не будет. Спи.

Диана не ложилась, глядя на Адама, который вновь погрузился в книгу.

– Ты уверен в том, что мы собрались делать?

– Что нам остается? Марк не оставит нас в покое. Мы должны… расстаться. Покинуть Башню. Иначе ничего не изменится.

– Ты так спокойно говоришь об этом. Покинуть Башню…

Адам, недовольный, отложил книгу.

– Спокойно? У меня сердце ноет при мысли, что я все это больше не увижу. Ты можешь предложить что-то другое?

Она опустила голову.

– И куда мы направимся?

– Сначала надо выбраться отсюда. Куда направиться, решим позже. Я буду пробовать разгадать надпись отца. Он что-то сказал нам, надо только понять что.

– И на чем мы отправимся? На лодке? Уверен, что Марк не уничтожил ее? Или перепрятал?

– Я знаю, где находится плот. Добротный, широкий плот.

– Первая буря зальет его.

– Диана, буря зальет все, что угодно, и лодку тоже, какой бы та ни была. Я же сказал, не забегай так далеко.

– Хорошо. Сначала выбраться. Мне кажется, кое-что ты все равно упустил.

– Что же?

– Нина.

– Что Нина?

– Я не представляю, как уговорить ее выбраться наружу. Она закатила истерику, когда мы были внизу, у самой воды. Ты хочешь, чтобы она спускалась по веревке с такой высоты?

– Диана! Я же сказал, что рассматриваю вариант не только спуска по наружной стене. Можно спуститься и внутри башни.

– Внутри?

– Лифтовые шахты.

Диана вздохнула.

– Велика разница… Думаешь, длины веревок хватит?

– Я посмотрю схемы Башни, их отец оставлял на всякий случай. Видишь, пригодились. Я только хочу разобраться со знаками. Где-то я что-то видел, но ты меня отвлекаешь.

– И еще… Оставишь в Башне Стефана? Если мы его не найдем?

Адам застыл. Этот вопрос казался неразрешимым в отличие от той же Нины. Если он не нашел Стефана до этого, откуда уверенность, что он найдет его завтра? Особенно если учесть, сколько им предстоит возни в связи с бегством!

– Я найду его, – голос Адама звучал не очень уверенно. – Я постараюсь.

Диана кивнула, улеглась, но глаза не закрыла – смотрела в потолок. Адам искоса наблюдал за ней.

– Где он может быть? – как нередко бывало, она не спрашивала и не утверждала, просто размышляла вслух. – Он где-то наверху. Хотя один знак оставил рядом с нами.

У Адама вырвался невнятный звук, Диана покосилась на него. Он полистал страницы, бормоча под нос. Она хотела спросить, в чем дело, но не рискнула перебивать – он что-то искал. Он был похож на человека, который спешит найти только что утерянную вещь, опасаясь, что ее уже подобрали.

Адам поднял голову, улыбнулся Диане. Его палец застыл на какой-то строке в энциклопедии.

– Ты – умница!

– Я? Поведай, почему это?

– Я-то думаю, что мне казалось знакомым… Вот, – он опустил взгляд в книгу. – Выражение, которое приписывают Гермесу Трисмегисту: что вверху, то и внизу. И это выражение тоже как-то связано со знаком.

Диана села, глядя на Адама.

– Прости, я не понимаю. Кто-то, наверное, Стефан, оставил два знака. Один высоко, другой – ниже, как только смог. Что это нам дает?

– Однажды ту же самую фразу сказал мне отец. И попросил запомнить. Что вверху, то и внизу. Нам надо спуститься вниз.

Борис шаркнул ногой, и Марк, обернувшись, едва не заорал на него. Он сдержался, обойдясь взглядом, переполненным злобой. Борис застыл с одной приподнятой ногой, пытаясь отвести взгляд и не в силах это сделать.

Марк медленно отвернулся, всмотрелся в преграду. Прошла минута, вторая. Кажется, их не услышали. Марк удовлетворенно кивнул сам себе. Злая улыбка исказила его лицо. Уже скоро, очень скоро он получит свое. И его ничто не остановит. И как он не сделал так еще в прошлый раз? Конечно, он не знал, как подействует сонный газ и подействует ли вообще.

Хотя эксперимент, в котором подопытным кроликом был Борис, удался, это не давало стопроцентной гарантии. Борис не двигался, безропотно вдыхал, но во время стычки люди так глубоко не дышат, к тому же Адам двигался, и это вынудило самого Марка попасть в свою же ловушку. И все-таки Марк понимал, что не должен был задействовать газ, когда стычка еще не завершилась, когда Адам и Диана ожидали его атаки. Ему не хватило выдержки, и он за это едва не поплатился. Выжди он в тот момент хотя бы несколько часов, и ситуация могла бы стать иной.

Сейчас все будет иначе. Даже новая диспозиция врага способствовала его удаче. Марк оглянулся на Бориса, протянул руку. Борис передал ему емкость, закрытую крышкой, и Марк медленно, останавливаясь, пошел по ступенькам маршевой лестницы к преграде.

Эта преграда была основательней. Может, так казалось из-за недостатка света – утро только зарождалось. Марк надеялся, что выбрал наиболее подходящий момент. Скорее всего, кто-то один из них не спит, но вряд ли ежесекундно смотрит в какую-нибудь щель, наблюдая за подходом. Они рассчитывают, что Марк даст о себе знать, как только атакует, но в этот раз он будет умнее.

Он поставил емкость в нескольких шагах от преграды, выдержал паузу, прислушался. Тишина. Его не заметили, он мог поклясться в этом. В противном случае по ту сторону преграды возникла бы суета. Марк улыбнулся. Все идет по плану. Он снял крышку, попятился. Он не видел в полумраке выходящий из емкости газ, но знал, что вещество не может не появиться. Марк старался не дышать. Он оглянулся, Борис уже протягивал вторую емкость. Марк поставил ее на пол, снял крышку.

На этот раз опахало задействовал Борис – Марк подстраховался, спустившись на целый этаж. Он думал, как бы все было просто, если бы Адама и компанию нужно было отравить, не усыпить. И эта возможность также была у него в наличии. Это было куда проще, но убить Марк хотел только Адама, остальные нужны ему живыми, при том, что остальные дышат тем же воздухом, что и этот ублюдок.

Марк поднялся наверх. Борис, как и советовал Марк, прижимал к лицу тряпку, неспешно поднимая-опуская опахало. Если все получится, Адам и девчонки вырубятся, не проснувшись. Любопытно, отключился ли часовой, кем бы он ни был? Марк решил, что времени прошло достаточно.

Он всмотрелся в преграду, нашел подходящую амбразуру, которую противник задействует в первую очередь. Таких щелей оказалось две, и Марк, перестав таиться, подбежал, заткнул тряпками обе.

– К вам гости, ублюдки, – он сказал это вполголоса: был шанс, что часовой еще не отключился, и крик заставит его уйти, избежав воздействия сонного газа.

По ту сторону не раздалось ни звука. Незначительная концентрация мяты чувствовалась в воздухе, но для Марка и Бориса опасность миновала. Марк, не выдержав, засмеялся.

– И как вы себя чувствуете, олухи?

Никто не отозвался. Марк засмеялся громче. Абсолютно спокойный и уверенный, он изучил преграду руками, выбрал место, показавшееся ему наиболее уязвимым, навалился всем телом. Преграда выдержала, как выдержала и второй удар плечом, но на третий тумбочка наверху свалилась на ту сторону.

Марк несколько раз навалился на преграду, затем вместе с Борисом стал методично разбирать завал. Ликование переполняло его. Минута, и он увидит спящую Диану. Даже спящий Адам не вызывал такой сильной злобы, как Диана – возбуждение. Марк почувствовал эрекцию и сдержал смех, который наверняка получился бы истерическим. Может, взять ее спящей, не откладывая? Борис удалится без вопросов, и тогда… Наверняка с Дианой придется помучиться, прежде чем она согласится сама ложиться под него. И дело даже не в любви – придумали ересь! – к этому ублюдку, скорее причина в тех заповедях, что втолковывала им в головы мать. Признаться, Марк не понимал тогда и не понимал сейчас, почему нельзя ложиться с родной сестрой? В чем разница между девками Ивана и Евы и его Дианой? Будь Тамара и Нина такими же красивыми, Марк захотел бы в первую очередь их, но в этом случае ни у кого бы не возникло вопросов и негодования. Чем же так отличается Диана, не считая того, что их с Марком породила одна и та же мать? Впрочем, мать давно не здесь, и некому читать Марку морали, Диана – не в счет. Она все, что угодно, придумает, лишь бы остаться с этим самовлюбленным ублюдком.

Проход показался Марку достаточным, чтобы протиснуться с оружием в руках, не рискуя нарваться на удар дубинкой. Марк протиснулся, оказавшись по другую сторону преграды.

И замер. Никого из противников здесь не было. Они ушли до того, как Марк использовал сонный газ.

4 Попытка

Адам отложил кувалду, заглянул в образовавшееся отверстие.

Рядом переминалась с ноги на ногу напряженная Диана. Тамара и Нина находились на маршевой лестнице – самой ее верхней точке, они посматривали вниз, прислушивались к тишине, ожидая приказания брата.

На схеме эта точка была на высоте трехсот пятидесяти семи метров, на семнадцать метров выше последней защитной преграды. Именно здесь маршевая лестница заканчивалась. Здесь же, поблизости, был вход в лифтовые шахты. Они были закрыты, и Адаму пришлось воспользоваться наиболее грубым методом, чтобы проложить себе возможность проникнуть туда. При первом ударе он подумал, что сразу же выдал Марку свое местонахождение, но выбора не было. Еще пяток ударов, и Адам успокоился: то ли привык, то ли осознал, что в реальности он производит шума не так много и четыре этажа вполне достаточно, чтобы заглушить этот грохот. Адам также надеялся, что Марк и Борис еще спят. Если же он ошибся и противник уже не спит, более того, услышал странный грохот, у Адама и девушек оставалась фора во времени – Марку еще надо преодолеть преграду.

Шахта, погруженная во тьму, казалась бездонной. Адам вспоминал, что знал об этой части Башни от отца. Кажется, отец считал, что все лифты находятся внизу. Некое событие, предшествующее тому, что все люди, кто работал здесь до Великой Катастрофы, ушли, вынудило лифты оказаться на первом этаже. Прежде ни у кого из них не было причины выяснять, так ли это. Адам вообще лишь недавно понял предназначение этих странных коробок. Неужели люди прошлого спокойно пользовались ими вместо того, чтобы спуститься по лестнице?

Адам нащупал руками устройство, на котором крепились тросы. Холодная поверхность показалась враждебной, несмотря на то что выглядела надежно. Перегнувшись, Адам потрогал канаты. На первый взгляд они выглядели монолитно, но убедиться в этом можно лишь на практике, и, конечно же, первым лучше спуститься ему.

Он решил передохнуть. Мрак, неуверенность, спешка – все это высасывало энергию не хуже тяжелой работы. Адам совершенно не выспался – и это был минус. Когда еще доведется поспать? Сначала надо покинуть Башню, но снаружи, вне дома, их ждет враждебный мир, и расслабиться Адам себе не позволит. Он совершил ошибку, не очень серьезную, но все же.

Он не рассчитывал, что они уйдут до рассвета. Это была идея Дианы. Она разбудила Адама в темноте предрассветного часа и зашептала, что напугана. Если они собираются покинуть Башню тем способом, что предлагал Адам, они должны уйти немедленно, не ждать утра: логично же, что Марк начнет действовать именно когда рассветет. Адам пытался задавать вопросы, но понял, что дело не в логических раскладках – Диану терзало предчувствие. Он решил, что хуже не будет, более ранний уход – лишь дополнительная страховка. И ему предстояло вновь подняться наверх, снять веревку – лишняя никак не помешает – и в последний раз поискать Стефана.

С братом выходила накладка. Адам не может искать его бесконечно. Или они попытаются покинуть Башню, или останутся, рискуя оказаться жертвами Марка. Жуткий выбор – Стефан или девушки – предстал перед Адамом во всей своей уродливой красе, но Адам от него не уклонялся. Он поспешил и сделал все, что мог, опять проверил множество закоулков и площадки. Стефана он не нашел, но вернулся с веревкой. Еще один такой же трос они взяли из своих вещей. Адам попытался не думать о Стефане, и это получилось: страх за брата вытеснила тревога и неуверенность не только в правильности выбора, а в том, смогут ли Нина и Тамара спускаться в эту бездну.

– Пора… – прошептал Адам. – Зови девчонок.

Диана положила ему руку на плечо. Он обернулся, посмотрел ей в глаза.

– Давай первой буду я.

– Нет, Диана, ты…

– Уступи, Адам. Лучше останься последним. Марк может заявиться в любой момент. Я… не смогу в него стрелять.

Адам колебался.

– Пойми, я не знаю, можно ли спуститься по тросам на самый низ. И девчонки не смогут. Потребуется пауза. Мне нужно будет пробить дверь на каком-нибудь этаже. Чтобы мы все отдохнули.

Диана не нашла, что возразить, кивнула. Адам обнял ее.

– Надо просто оказаться ниже Марка. И выйти назад, на лестницу.

– Хорошо. Нина! Тамара!

Девушки подошли. В глазах Тамары был страх, Нина шагнула к лифтовой шахте, заглянула, вопросительно глянула на Адама. Выглядела она напряженно, но испугана не была.

– Хочешь, чтобы мы полезли туда? – спросила Нина.

Адам обнял ее, поцеловал в висок.

– Надень этот рюкзачок. Здесь самое необходимое. Он не тяжелый.

Нина быстро натянула рюкзак. Такой же Тамаре подала Диана.

– Я на лестницу, – Диана подхватила ружье и вышла.

– Девчонки, вы должны это выдержать, иначе никак. Не бойтесь, я буду рядом и помогу, если что.

Адам обвязал себя веревкой вокруг пояса, стравил с пяток метров, обвязал за пояс Нину, стравил еще кусок.

– Я полезу, пока обвяжите Тамару.

Надев свой рюкзак, Адам полез в шахту. Обхватив руками один из канатов, он повис на нем. Под ребрами заметалось сердце. Первый приступ паники быстро прошел, но осадок остался. Что же почувствуют девчонки? Если кто-то из них сорвется? Вряд ли он удержит падающую Тамару.

Сначала он больше всего переживал за Нину, и ее реакция отчасти удивила. Скорее всего, эта ее мания прятаться в маленьких и темных самодельных «домиках» помогла, если такое возможно, и как-то сочеталась с темным узким пространством. Проблемы с Ниной начнутся позже, когда им придется выйти из Башни, но это еще впереди, сейчас лучше думать о другом.

Как только Адам отогнал несвоевременные мысли, в сознании забрезжил способ, как решить проблему с Ниной снаружи. Это было подобно озарению, и Адам застыл, осознав, что едва не разжал руки. Он улыбнулся, хотя предстоящее показалось вдруг нереально далеким. До этого не дойдет, если Нина свалится ему на голову и они вместе полетят в бездну.

– Нина, давай, лезь. Не бойся.

Он увидел, как тень над ним подалась к тросам, почувствовал вибрацию лифтового троса. Нина замерла, привыкая, вибрация прекратилась.

– Ты как?

– Хорошо.

Ответ заставил Адама улыбнуться. Хорошо? Только Нина могла так ответить. Она начала спуск. Адам помедлил, убедился, что сестра держится, продолжил спуск сам.

– Тамара! – крикнул он. – Теперь ты!

Тишина.

– Тамара? Ты где? – Пауза. – Тамара! Давай же!

Сверху свесилась тень. Адам решил, что за Тамарой придется вернуться, но сестра едва не свалилась, схватившись за трос и быстро-быстро перебирая руками. У Адама возникло ощущение, что трос оборвется. Взвизгнула Нина.

– Тамара! – крикнул Адам.

– Тихо! – Она по-прежнему перебирала руками так, что достигла Нины, едва не встав ей на голову. – Там Марк!

Марк, поднимавшийся по маршевой лестнице чуть впереди Бориса, резко вскинул руку вверх, знаком требуя брата замереть.

Борис подчинился, глядя вверх расширенными глазами. Стычка с Адамом и Дианой его не прельщала. Слишком здесь открыто. Щит – один, и держал его Марк. Конечно, Борис прятался за спину Марка, но все равно ощущал себя открытым и беззащитным. Даже любимый арбалет в руках ничего не менял.

Марк выдержал паузу, ничего не происходило.

– Ты что-нибудь слышал? – прошептал Марк.

– Не знаю… Нет, кажется.

– Кто-то кричал. И не так далеко. Они где-то рядом.

Марк двинулся вперед, ускоряя шаг, и Борис поспешил следом. Они поднялись еще на один этаж, внутренние помещения которого были заполнены неведомыми для них техническими устройствами.

В который раз Марк подумал, что люди прошлого для него по-прежнему непостижимы. Столько приспособлений! И ради чего? На кой им это было надо? Он не понимал, впрочем, ему это было неинтересно. Он практически не задавался вопросом, что это были за люди, чем они жили и сильно ли отличались от него самого. Они оставались для него чем-то эфемерным.

Проверив этаж, Марк вернулся к ожидавшему его на маршевой лестнице Борису. Тот вздохнул с облегчением. Марк похлопал его по плечу, пошел наверх. Ощущение, что надо спешить, стало отчетливым. И в то же время Марк был спокоен. Куда им деться, Адаму и девкам? Они могут лишь отступать до тех пор, пока физически станет некуда. Они могут сделать такой же, как у Марка, щит и себе или наглухо закрыться в каком-то помещении, но это лишь оттянет неизбежное. Когда у них не останется еды, они станут сговорчивыми. Девки точно. Какая им разница, с кем жить, с Адамом или Марком? И если Адам загнал их в какой-то угол, где им остается погибнуть от жажды и голода, они выберут Марка.

Они где-то рядом. Марку казалось, что он чувствует их страх и нервозность, витающие в воздухе. Они совсем близко. Возможно, Адам мог бы стать достойным противником, но у него обуза: целых три девицы, и с этим ничего не поделаешь – все равно что взвалить на плечи мешок с грузом и рассчитывать, что сможешь действовать так же, как прежде. Этот ублюдок Адам взвалил на себя слишком много, за это придется расплачиваться.

Еще один этаж. Маршевая лестница закончилась. Дальше был выход на следующие технические этажи, занимавшие меньшую площадь и тянувшиеся до антенной части Башни еще метров на тридцать. Марк остановился. Его внимание привлек проход к лифтам. И в то же время он чувствовал, что надо подняться еще выше. Ему даже померещились шаги на следующем этаже. Это ощущение раздвоенности вынудило Марка задержаться. Он прислушивался, пытаясь уловить еще хотя бы какой-то звук, но было тихо.

Марк тронул Бориса за локоть, указал знаком на лестницу и на Бориса, затем на себя и на проход к лифтовым шахтам. Борис кивнул, прижавшись спиной к стене для устойчивости. Арбалет подрагивал в его руках. Марк, закрывшись щитом, двинулся к лифтам.

Через пару шагов он остановился, разглядывая пол. Он был усеян какими-то обломками, рядом зияла дыра – вход в лифтовую шахту. Марк не поверил тем выводам, которые напрашивались после увиденного. Неужели Адам потянул девок в лифтовую шахту? Как? Марк подался вперед, всматриваясь в полумрак. Он заметил канаты, уходящие вниз, и понял, каким образом можно спускаться вниз. Но, даже догадавшись как, Марк все еще не мог поверить, что они на это решились.

Чертовы ублюдки!

Он высунул голову над шахтой. Внизу было темно. Померещился ему какой-то приглушенный, неуловимый звук? И видел ли он какое-то пятно чуть более густого черного цвета, нежели окружавшее его пространство? Это могли быть происки воображения или нетерпения. Но могло быть в реальности.

Марк хихикнул. Внизу откликнулось слабое эхо. И послышался девичий вскрик. Марк хихикнул снова, негромко пробормотал проклятия. И это подействовало лучше крика – кто-то из девок – кажется, Нина – завизжал. Марк засмеялся – его разобрало странное веселье. Он вычислил их! Они там, внизу. И никуда от него не денутся.

– Эй! Вам там удобно? Какой придурок засунул вас туда? Его, случайно, зовут не Адам?

– Пошел ты!

– Ха! Нина? Это ты, маленькая стерва? Ты узнаешь, кто в Башне хозяин, когда я вытащу тебя оттуда за шкирку.

– Ты – плохой человек! Плохой!

– Извини, я нечаянно. Лучше быть плохим, но хозяином, чем хорошим, но ублюдком! Таким, как твой братец!

Раззадорившись, Марк вытащил нож, потянулся к одному из канатов, но резать не стал. Девки разобьются, но они нужны ему живыми. Ирония в том, что Адам мог прикрываться ими, как щитом. Вместо брони, как у Марка, ублюдок избрал женскую плоть. Недурно…

Марк замер, прислушиваясь. Адам что-то говорил девкам: мужской настойчивый голос. Желание пальнуть охватило внезапно, и Марк едва сдержался. Нет! Без Дианы он не сможет. Женщина нужна ему даже не для продолжения рода – это понятие оставалось каким-то эфемерным, ему надо удовлетворять свои потребности, и лучше Дианы для этого никто не подходит. Даже эти дурацкие запреты на связь с единокровной сестрой лишь усиливали желание.

По канатам прошла дрожь. Беглецы спешат по лифтовому тросу вниз! Что, если они выйдут из этой шахты на маршевую лестницу, оказавшись ниже Марка с Борисом? Не сбегут ли они из Башни? Мысль, которая ранее вообще не приходила в голову, показалась верной.

Паника бросила его к Борису. Он хотел крикнуть ему, чтобы не стоял, как олух, бежал вниз, когда брат выпалил:

– Там кто-то есть, – он указал наверх, на винтовую лестницу.

Диана не знала, как ей быть. Сначала она действовала инстинктивно, но теперь, даже понимая, что выбора у нее не было, Диана жалела о том, что поддалась страху, импульсу или здравомыслию, неважно чему. Она осталась одна, разлучилась с Адамом и девчонками. И что ей делать?

Стоя в самой верхней точке маршевой лестницы, Диана собиралась вернуться к лифтовой шахте, уверенная, что время ее спуска наступило. Тамара, не в силах побороть свой страх, все не решалась, Диана подумала, что поможет ей. Она опустила ружье, повернулась… и услышала приглушенный звук. Ниже по маршевой лестнице.

Только рассвело, и столь быстрое появление Марка и Бориса шокировало ее. Когда они успели? Она метнулась по винтовой лестнице вверх за мгновение до того, как в поле зрения появился Марк. Нечто внутри ее воспротивилось тому, чтобы отступить к лифтовой шахте. У нее уже не было времени, чтобы забраться туда, оставшись незамеченной. В спешке она просто-напросто рискует сорваться вниз или сбить с троса Тамару.

Диана попятилась, благо дверь была открыта, ей не пришлось производить ненужный шум. Опасаясь, что ее выдадут шаги, Диана остановилась, замерла, подавляя стремление спешить все выше и выше. Полнейшее беззвучие внизу показалось ей подозрительным. Что они делают? Они ее услышали и ждут, не выдаст ли она себя? Почему не поднимаются следом за ней?

Пауза затягивалась. Диана решила сделать пару шагов вниз. Она понимала, что они наверняка увидят ее раньше, чем она их, но терпения уже не осталось. Первый шаг вниз совпал с невнятным звуком, нарушившим тишину. Шаги Марка или Бориса? Они так близко! Догадались, что Адам и девчонки в лифтовой шахте? Диана хотела отступить, чтобы не выдать себя, и в то же время совершить что-то, чтобы отвлечь братьев от лифтовой шахты.

Когда Марк хихикнул, Диана догадалась, что он обнаружил беглецов. Он что-то закричал им, оскорбляя, и кто-то из девчонок ответил ему. Марка это не смутило, он продолжил глумиться. Диана перехватила ружье, приготовилась. Спасение Адама зависит лишь от нее. Возник вопрос, сможет ли она выстрелить в Бориса, но Диана отстранилась от него. Будь что будет.

Внезапно все стихло, и Диана застыла. Как в стену уперлась. Что происходит? Она была уверена, что Марк атакует беглецов прямо в шахте, сделает хоть что-то, но возникшая пауза убеждала в том, что братец ничего не предпринял.

Шорох шагов, потом фраза Бориса – значит, Марк оказался рядом, – что младший брат кого-то обнаружил. Этим кем-то была Диана – он ее услышал, но не увидел, что это она.

Диане показалось, что она слышит дыхание кого-то из братьев. Похоже, Марк не рискнул причинить вред тем, кто в шахте, он не знал, что там нет Дианы. Она попятилась. Девушка старалась отходить бесшумно, уверенная, что даже по ее шагам Марк определит, что это его сестра.

– Эй! Кто там? – подал голос Марк.

Послышались его шаги, Диана ускорила отступление. Перед ней возникла дилемма: выйти наружу или подниматься наверх по лестнице внутри? Заколебавшись, она остановилась и услышала диалог между Марком и Борисом.

– Там кто-то из них. Я выясню кто. Беги вниз! Слушай в каждом лифте, где они. Ты поймешь…

– Марк, я…

– Ты не должен их выпустить! Беги, иначе слиняют!

– Я без тебя не могу! Потеряемся!

– Они уйдут!

– Но я…

– Слушай, что я сказал! Придушу прямо здесь, трусливый ублюдок! Ты со мной или с ними? Со мной?

– Да, да, я с тобой…

– Иди! Просто не выпусти их! Пробей дверь в лифтовую шахту на любом этаже и загляни туда. Ты поймешь, где они. Давай же!

Послышались удаляющиеся шаги убегавшего Бориса, и Марк крикнул вслед:

– Я вернусь и найду тебя. Держись рядом с маршевой лестницей!

Диана попятилась, чувствуя, как Марк, разобравшись с Борисом, обернулся, готовый выполнить собственную часть плана. Он хихикнул, засмеялся. Вынужденный смех, как способ вызвать у противника страх, лишить спокойствия, как удалось с Ниной, которая находилась в шахте.

– Кто же там? – заорал Марк.

Диана спешила наверх, избрав внутреннюю часть, но Марк кричал, и она разбирала его слова.

– Айда в загадки? Тамара? Или наш славный Стефан? А-а! Неужели Диана? Сестрица, да ты ли это? Неужто бросила своего ублюдка? Поумнела, что ли? Так быстро?

Диана почувствовала отчаяние. Марк найдет ее, выхода нет. Она потянет время, забираясь все выше и выше, но суть от этого не изменится. Ей захотелось плакать. Она сможет в него выстрелить?

Мать говорила, это величайший грех – убить родного брата, кем бы он ни был! Как же быть? Сдаться? Тогда ей больше не видать Адама! Марк ее не отпустит. Она не убьет его, а он привяжет ее к себе в буквальном смысле этого слова.

Диана спешила наверх, преодолевая технические этажи и каждый раз колеблясь, прятаться ли в очередную дверь. Она решила идти на самый верх, просто чтобы отдалить неизбежное. Сейчас она могла рассчитывать лишь на везение. Вдруг Марка что-то задержит?

Ступени потеряли четкость, и она поняла, что плачет.

Когда Нина, испуганная, на грани истерики, закричала что-то в ответ Марку, Адам подавил в себе импульс взобраться наверх, к сестре. От страха Нина едва удерживается на канатах, его спешка может довершить то, что не вышло у Марка.

Выкрики Марка и ответы Нины затихли, и Адам позвал сестру. Она его услышала и, самое главное, поняла, что он говорит.

– Спускайся ко мне, не бойся. Он ничего нам не сделает. Спускайся, Нина. Они выше нас, мы можем сбежать.

Он старался говорить так, чтобы его слышали Нина и Тамара, но не Марк. Канаты задергались – Нина продолжила спуск. Адам, отклонившись в сторону, смотрел вверх. Кажется, за Ниной спешила Тамара. Отлично. Тень в самом верху, которая могла быть головой Марка, исчезла. Как и рассчитывал Адам, Марк не решился атаковать их. Он не знал, что с ними нет Дианы, но даже знай он об этом, Адам был уверен, что стрельбы бы не было: Марку нужна не только Диана, хотя бы ради брата, вернее ради собственного спокойствия, когда Борису тоже понадобится женщина.

Адам вытянул руку, коснулся Нининой стопы, почувствовал, как сестра вздрогнула.

– Это я, не бойся, – он погладил ее ногу. – Давай, не задерживайся.

Он перебирал руками, спускаясь ниже. Сестры, не останавливаясь, следовали за ним. Время пошло.

Адам суматошно размышлял, что делать. Марк и Борис наверняка обгонят их по маршевой лестнице и снова займут позицию, не дав им спуститься. Адам отгонял мысли о Диане. Он что-нибудь придумает, но позже. Сначала надо увести сестер из лифтовой шахты, они тут слишком уязвимы, ситуация не в их пользу.

Адам остановился, дожидаясь Нину и Тамару. Наконец, он коснулся ее ботинка.

– Нина, я спущусь очень быстро, так что не бойтесь. Надо пробить какую-нибудь дверь, выбраться отсюда.

Нина что-то пробормотала, и Адам принял это как согласие. И заскользил по канату вниз, быстро-быстро перебирая руками. Какое счастье, что он подумал о перчатках заранее, эта мелочь могла все испортить.

Понять, насколько он спустился, в какой части Башни находится, было сложно, в любом случае фора во времени на стороне врага. Обнаружив напротив себя дверь – выход из шахты, Адам остановился, быстро привязал себя к тросу веревкой, на всякий случай, попытался раскачаться, чтобы дотянуться до уступа перед дверью. Сестер он не видел, оторвался от них прилично, хотя дрожь канатов от их движения ощущалась и здесь.

После трех попыток Адам зацепился за уступ. Он выдержал паузу, настраиваясь, восстанавливая силы, достал из-за пояса топор, перехватил его, примерился. Когда он начнет стучать, он выдаст Марку и Борису свое местоположение, но выбора не было.

Выдохнув, как перед прыжком с высоты, Адам нанес первый удар. Узкая щель, появившаяся в результате удара, ослепила его, и Адам зажмурился. Он нанес второй удар, третий. Щель расширилась.

Сверху завизжала Нина. Адам вскинул голову, и до него донеслись удары в одну из дверей сверху, наверное, в одну из тех, которые он пропустил ранее. Мутный свет проник в лифтовую шахту, но увидел Адам немногое. Нина закричала. Адам хотел позвать ее, успокоить, но осознал, что противник – Марк или Борис – пробил дверь в соседнюю лифтовую шахту – она располагалась за сетчатой оградой, параллельная той, где находились беглецы. Противник ошибся, перепутав лифтовые двери. Адам не стал выдавать себя криком. Нина и Тамара, хоть и в панике, продолжали спуск, находясь примерно на той высоте, что и враг.

Удары прекратились, чтобы возобновиться в соседнюю дверь. Под них подстроился Адам, пробив в двери брешь, достаточную, чтобы протиснуться не только сестрам, но и самому. Он вскинул голову, чтобы позвать сестер, но опоздал.

Противник пробил дверь в очередную шахту и на этот раз угадал. В световом пятне появилась чья-то голова. Не только Нина, но и Тамара уже преодолели эту отметку – они оказались ниже пробоины. Адама от них отделяли не более двух десятков метров, возможно, чуть больше, у них были все шансы выбраться из шахты до того, как Марк или Борис спустятся в эту точку по маршевой лестнице.

Если бы не этот вопль, который Адам уже слышал раньше.

За мгновение перед этим непостижимым звуком Адам услышал невнятное ругательство, зловещий смешок и понял, что это Борис. Раздался вопль, и Адам, оглушенный, свалился бы, если б не веревка.

Он зажал уши руками, но, несмотря на боль, убрал их, чтобы схватиться за канат. Падения не случилось, но Адам оказался на несколько метров ниже пробоины в двери. Ему было достаточно считаных секунд, чтобы восстановить прежнюю позицию, если бы не падение Нины. Она была ближе к Борису – неужели это он кричал? – и вопль ударил по ней сильнее. Девочка разжала руки, полетела вниз. Веревка, которой она была привязана, ослабила скорость, и, поравнявшись с Адамом, она на секунду зависла – веревки переплелись. Чтобы разорваться – перетерлась именно веревка Нины. Девочка снова полетела вниз, но успела схватиться за канаты, завывая не только от страха, от боли – ей поранило тросом руки и щеку. И все-таки она оказалась ниже Адама метров на пять-шесть, который едва удержался после столкновения с сестрой.

Тамара зависла на прежнем месте, где и застал ее вопль. Скрючившись, зажимая уши ладонями и одновременно держась каким-то нереальным способом на канате, Тамара застыла, напоминая кокон, и на зов Адама не откликнулась – она ничего не слышала.

Адам позвал ее снова, опять без результата. Он почувствовал, как душу захлестывает волна отчаяния: Дианы рядом нет, одна сестра застыла вверху, вторая – под ним. Обеим нужна помощь, но, двинувшись к одной, Адам оставлял без помощи другую. Непозволительно долго он решал, в какую сторону двинуться, и при этом старался следить за отверстием, которое пробил враг: непроизвольно он ждал, что вопль повторится. К счастью, ничего не происходило. Наверное, Марк и Борис помчались вниз по маршевой лестнице.

Адам решился, спускаясь к Нине.

– Тамара! – закричал он. – Спускайся! Быстрее!

Одновременно с этими криками Адам достиг всхлипывающей Нины, изогнулся, коснувшись рукой ее головы, погладил ее.

– Держись, я перелезу тебя. Надо пробить еще одну дверь.

Он опустил ноги, но Нина внезапно замахала рукой – попыталась отбиться.

– Хорошо, хорошо, не буду. Тогда спускайся ты.

Несмотря на всхлипы, Нина послушалась, медленно, неуклюже начала спуск. Дважды она приглушенно вскрикнула, и Адам догадался, что она повредила руки, несмотря на перчатки. Сейчас он не мог ей помочь.

– Терпи, моя хорошая, терпи.

Они поравнялись с очередной дверью, и Адам попросил Нину остановиться. Он уже приготовился достать рукой уступ под дверью, когда снаружи в эту дверь нанесли удар. Адам застыл, растерянный, не понимая, как быть на этот раз, и не веря, что Борис – или это был Марк – так быстро выбрал именно ту дверь, за которой и оказался Адам с сестрой.

– Уходи! – сказал он Нине, и та продолжила спуск.

Адам поспешил следом, хотя оставлял Тамару одну. Щель, достаточная, чтобы протиснуться, появилась слишком быстро, и тень Бориса приглушила смутный поток света.

– Стоять! – крикнул он.

Адам вскинул голову.

– Не вздумай орать! Ты убьешь Нину! Она упадет!

Пауза. Борис размышлял. В руках он держал арбалет со стрелой на тетиве.

– Выбирайтесь сюда! Или я вас перестреляю!

И снова Диана поддалась импульсу, когда решила выбраться на площадку антенной части. Чуть ниже ее по-прежнему глумился Марк, но в его криках проскальзывали раздражение и злоба. Он по-прежнему не знал, кого из беглецов он преследует.

Она вышла на второй площадке – более четырехсот пятидесяти метров высоты – и осознала, что критический момент вот-вот наступит. Решетчатые площадки не могли скрыть человека, и стоит лишь Марку выйти наружу, он увидит сестру. Кардинально ничего бы не изменилось, продолжай Диана подниматься внутри антенной части Башни – еще две площадки и пятьдесят метров, и прятаться все равно будет негде.

Прижимаясь спиной к стене, Диана отодвинулась от проема двери как можно дальше. Руки ее дрожали, когда она перехватила ружье: готова ли она поставить свободу против жизни родного брата? Или он погибнет, или… ее-то он не убьет, но не станет ли отсутствие Дианы почти такой же смертью для Адама?

Она вспомнила слова матери о продлении рода, и это в такой момент, когда суматошная мысль не смогла бы, казалось, ни за что зацепиться! В тот день был пик болезни, редкий случай, приключавшийся по разу с каждым из Семерых Рожденных в Башне. Один за другим они переболели болезнью, которой и названия родители не дали. Высокая температура, рвота на начальной стадии, потоотделение, угрожавшее высушить тело, как тараньку, слабость, головокружение. Диана переболела одной из последних, и страх того, что она умрет, был несильным: по опыту других полагали, что она выкарабкается. И все же Анна сидела над ней, не отходила. Всегда могли быть исключения, и ребенку было плохо, он нуждался в чьем-то присутствии. Когда, прижав к себе, мать качала Диану, что-то напевая, она прервалась и зашептала:

– Ничего, ты поправишься. Ты должна вырасти и стать матерью, это самое главное в жизни женщины, что бы кто ни говорил. Самое главное. Но для тебя может быть только Адам, для Адама – ты. Без тебя и ему не стать отцом. Дети – ваше продолжение, без детей нет смысла. Зачем мы пришли в Башню, если наши дети не родят своих детей? Такого не может быть! Вы подрастете, родите своих детей, они – своих.

Возможно, Анна говорила не столько Диане, сколько себе: она себя успокаивала, полагая, что в горячке ее дочь вряд ли что-то поймет. И Диана поняла не многое, но кое-что запомнила. Утверждение насчет детей. Они – продолжение.

Осознание истинного смысла услышанного в детстве пришло лишь сейчас, в этот критический момент. И в то же время Диана помнила, как та же мать говорила ей, что убить родного брата – великий грех, который перейдет, как нечто материальное, на детей. Это нечто будет подобно заразе портить сначала твою жизнь, позже – жизни твоих детей. Как же быть? Что выбрать?

Диане захотелось плакать. Кажется, она и не прекращала – лицо было влажным. Она вжалась спиной в бетон, сжала ружье сильнее, хотя пальцы рук побелели от напряжения, попыталась отстраниться от любого решения. Она знала – однажды ей об этом говорил дядя Иван, – нередко бывает так, что, даже приняв какое-то решение, в последний момент человек поступает иначе. Адам как-то приводил примеры из книг, и они с Дианой обсуждали, почему с людьми случается именно так, не иначе. Диана в той же ситуации. Решив убить Марка, она может пойти на попятную, когда Марк появится, и наоборот. Лучше ни о чем не думать, и будь что будет.

Марк перестал орать. Слишком тихо. Она не верила, что он бросил преследование и двинул назад, на помощь Борису, который, бесспорно, в ней нуждался. Марк затаился, рассчитывая, что она – неизвестный беглец – не выдержит, начнет спуск. Долго он ждать не будет – внизу Адам и, кто знает, не Диана ли? Она вообще удивилась, что Марк отправил вниз Бориса, не пошел сам. Поддался импульсу, как и Диана? Или был уверен, что Борис без проблем удержит беглецов в шахте до его возвращения? Не потому ли в его криках появилась злоба и раздражение, что Марк не рассчитывал, что преследование так затянется? Время сейчас на стороне Дианы – первым не выдержит и даст знать о себе именно Марк.

Точно. Правда, приглушенные звуки шагов в антенной части слышались выше того места, где притаилась Диана. Иллюзия? Диана ждала. Кто-то спускался, не наоборот. Неужели она не слышала, как Марк поднялся выше ее и теперь спускается? Диана подавила импульс рвануть вниз по наружной лестнице, опередив своего преследователя.

Вовремя.

– Ба! – вскричал Марк внутри Башни. – Кого я вижу!

Диана вздрогнула, с опозданием поняв, что Марк обращается не к ней. Она едва не оступилась, чтобы полететь вниз, к своей смерти. Марк находился очень близко от проема двери, Диана слышала его отчетливо.

– Это ты, гаденыш Стефи? Из-за тебя я потратил столько времени? Ах ты гаденыш… Куда же ты? Опять тикаешь? То тикаешь, то идешь мне в руки, то снова тикаешь?

У Дианы все сжалось внутри. Она сделала шаг к проему двери, остановилась, не зная, как быть. Если Марк думает, что преследовал Стефана, она может уйти незамеченной! Для этого придется оставить Стефана Марку. Или ей придется его спасать, но это возможно ценой убийства или ранения Марка. Она вряд ли смогла бы выстрелить в Марка даже ради собственной жизни и свободы, и Стефан… Хватит ли у нее духу? Что сказал бы ей Адам?

Она сделала шаг назад: возлюбленный потребовал бы от нее уйти незаметно и как можно быстрее. Выбрать меньшее из зол. Они не могли найти Стефана, может быть, даже Марк не сможет его нагнать.

– Стефи, куда ты? У меня нет времени на тебя! Стой! Я посажу тебя на цепь, гаденыш!

Крики Марка стали подтверждением ее мыслей. Он полез по внутренним лестницам вверх, Диана оказалась ниже его. Несколько долгих-долгих секунд она думала, спускаться ли по наружным лестницам или внутренним? Где больше шансов?

Гул шагов Марка стал выше. Стефан удирал от него. Милый, добрый, несчастный Стефан! Он спас ее!

И снова она поддалась импульсу – двинулась вниз по наружной лестнице. Для этого ей пришлось рисковать, одолевая саму площадку, но она справилась. Спустившись на предыдущую площадку, Диана вошла внутрь антенной части – теперь Марк не мог ее видеть.

5 Преодоление

Приказ Бориса звучал недвусмысленно. Или они выходят, или он атакует их – арбалет направлен в шахту, и это не считая адской способности Бориса издавать чудовищной силы вопли. Беглецы угодили в западню.

Ближе всех к Борису находился Адам и представлял собой легкую мишень. Нельзя было сыграть на благоразумии Бориса, прячась за Нину – она оказалась ниже Адама. Но он был только рад этому, теперь он мог хоть как-то укрыть сестру. Был и еще один момент в их теперешнем положении: несмотря ни на что, Адам не хотел сдаваться и уже видел шанс, несколько призрачный, но при везении реальный.

Нужно нейтрализовать две опасности: арбалет и вопли. Для нейтрализации арбалета Адам и должен находиться к Борису ближе сестер. Правой рукой он нащупал топор за поясом. Придется пожертвовать. Если до этого еще дойдет.

– Живее! Вы меня не надурите!

– Никто тебя не дурит. Пусть Тамара спустится, одну ее нельзя оставлять. Тамара!

– Диана где?

– Ее здесь нет.

Пауза. Кажется, Борис неуверенно посмотрел вверх, пытаясь определить, правду ли говорит Адам.

– Не дури голову! Где Диана?

– Ее нет! Осталась наверху!

– Брехня, – произнес Борис неуверенно.

Адам игнорировал последнюю реплику.

– Тамара, не спеши, осторожно.

Как же предупредить ее, чтобы воткнула в уши беруши? Не зря же Адам придумал их в самый последний момент? И как вовремя! Он знал, что эти штуки понадобятся. Единственное, он и не подозревал, что эти звуки издает Борис и что Адам с сестрами окажется так близко от него, в такой неудобной ситуации.

Тамара спускалась, не издавая ни звука: она напоминала тень. Борис занервничал:

– Живее! Сколько можно?!

– Мне надо помочь сестрам. Или они сорвутся вниз.

Адам изогнулся, пробормотал Нине невнятные успокаивающие слова. Дотянулся рукой до головы сестры, потрогал ее ушные раковины.

– Затычки… Достань их…

– Хватит с ней сюсюкаться! – вскричал Борис. – Пусть вылезает!

– Сейчас… Уступлю ей место.

Тамара была уже близко. Адам видел, как, спускаясь, она смотрит на него и Бориса. Адам приподнялся на полметра. Ситуация для неожиданного броска оказалась наиболее благоприятной, лучшего момента может не быть. Адам понял, что Борис один, иначе бы Марка они уже услышали. Значит, подонок поспешил вслед за Дианой. Плохо, очень плохо. Если Марк ее схватит, Адам не покинет Башню ни при каких обстоятельствах, даже ради сестер не уйдет.

Борис приподнял голову, перевел внимание с Нины, с трудом подтягивавшейся вверх, на Тамару. Адам понял, что момент настал, но так не хотелось рисковать Тамарой, что он не выдержал:

– Тамара, где штуки, что я тебе дал? Для ушей! Достань их!

Не договорив, Адам метнул в арбалет топор, вложив всю силу, рассчитывая, что какие-то секунды у Тамары есть. Топор вонзился в арбалет и, срикошетив, зацепил топорищем подбородок Бориса, отлетел в шахту, исчез во тьме. Борис отшатнулся, выронив арбалет, который треснул и вышел из строя.

– Заткните уши! – вскричал Адам, отыскав свои затычки. – Тамара, вниз!

Нина уже спускалась, Адам поспешил за ней, посматривая на Тамару. Борис растерялся, настолько не ожидал подобного, и у беглецов оказалась фора. Прошло не менее полминуты, прежде чем Борис, ошеломленный, откинул поднятый арбалет и высунул голову в лифтовую шахту. Но он все еще был растерян.

Тамара оказалась ниже его метров на пять, когда Борис открыл рот, и его нутро породило нечеловеческий вопль, ударивший, казалось, даже по канатам. У троих беглецов уши были заткнуты, но Тамара дернулась, почувствовав дискомфорт. Это ее не остановило, и она продолжала спуск, нагоняя Адама, который, опасаясь за нее, спускался медленнее.

Борис закричал снова. Лишь спустя время, когда эхо от вопля потонуло внизу, он понял, что чудовищной силы звук на беглецов не подействовал. Борис зарычал, в его голосе были неуверенность и страх поражения. Он встал, неуклюже осмотрелся, побежал вниз, понимая, что оружия у него нет, не считая небольшой кувалды, которой он разбивал двери в шахту. Будь у него возможность поражать беглецов воплем, но они нашли средство защиты и не только уравнялись в силе, сейчас преимущество на стороне Адама.

Борис прыгал через несколько ступенек, его подгонял страх перед Марком. Он чувствовал, что брат способен на убийство, если ситуация поставит его перед фактом, что кто-то не выполнил для него нечто важное, что, по его мнению, нельзя прощать.

Адам с трудом различил очередные двери, потребовал от Нины остановиться. Для этого ему пришлось нагнать сестру и зацепить ботинком ее руки, в противном случае она бы ничего не услышала из-за берушей. Тамаре говорить ничего не пришлось, она была в метре над Адамом, и одну затычку из уха она вытащила.

Адам перехватил дубинку, опасаясь, что в отличие от потерянного топора дубинкой пробить двери окажется сложнее. В идеале нужно было спуститься еще ниже, но Адам не был уверен, что его руки выдержат, что же говорить о сестрах? Когда он схватился за уступ под дверью, Адам почувствовал, насколько устали руки. Как же сестры? Держатся на одном адреналине? Из лифтовой шахты нужно выбраться не только для того, чтобы избавиться от опасности перед Борисом, девчонки рисковали сорваться без воздействия извне.

Адам ударил дубинкой по двери. Появилась вмятина, но эффект с топором был куда серьезнее. Сколько ему понадобится времени? Где-то по маршевой лестнице за ними бежал Борис! Адам нанес один за другим с десяток ударов, прежде чем проломил отверстие достаточное, чтобы пролезть. Пот заливал лицо, рука с дубинкой онемела, дыхание было прерывистым, но времени передохнуть не осталось.

Куски, торчащие по краям, показались ему слишком острыми, чтобы пустить первой кого-нибудь из сестер. Адам полез сам. Руки ослабли настолько, что в какой-то момент Адам испугался, что не сможет подтянуться. После нескольких попыток он кое-как протиснулся, сбив локтем самый острый осколок. На несколько долгих секунд он застыл – ноги свисают, корпус на полу вне шахты. Неимоверным усилием воли он приподнялся на локтях, осмотрелся, вытащил одну берушу. Ему померещился шум со стороны маршевой лестницы, но собственное ошалевшее дыхание мешало понять, не ошибся ли он. Помедлив, убедившись, что ни Борис, ни Марк не появились, Адам воткнул берушу на место и, обернувшись, свесился в шахту.

– Быстрее!

Он замахал рукой Нине, которая незаметно сползла, пока Адам пробивал выход, – руки почти не держали ее. Тамара замерла напротив Адама, и по ее глазам он понял, что нечто изменилось. Оглянуться он не успел.

Лезвие ножа прижалось к его горлу, слова, которые он уловил, показались из-за берушей смутными и едва понятными, хотя в реальности Борис кричал ему в самое ухо:

– Не дергайся! Или перережу твою глотку!

Страх придавил его, и Стефан распластался у ног обезумевшего Марка на решетчатой площадке. Стефан ждал, что Марк станет бить его, он сжался, но его злой демон лишь встряхнул несчастного.

– Я потратил на тебя время, урод! Какого черта?! Я думал, я иду за Дианой! Снова ты портишь мне жизнь, ублюдок! Такой же, как твой братец, которому я выпущу кишки! Вся ваша семейка – ублюдки!

Они находились на последней площадке, высота – почти пятьсот четыре метра. Светило солнце, вокруг расстилался замечательный вид, но никто из этих двоих этого не замечал.

Марк поднял его за шкирку, и Стефану показалось, что его вот-вот сбросят вниз. Хотя видения и знания говорили о другом, сейчас Стефан был поглощен страхом так, что ничего иного в мире не существовало. Этот страх перед Марком преследовал его с самого детства, это было нечто необоримое, нечто слишком обособленное, что не подчинялось никаким законам. Страх Стефана перед Марком равнялся лишь ненависти Марка к Стефану.

Любое неосторожное движение в таком узком месте могло стать причиной падения их обоих, но Марк, казалось, этого не замечал. Ненависть его была сильнее инстинкта самосохранения. Он снова встряхнул беглеца и вжал в решетку.

– Я посажу тебя здесь на цепь, как собачку. Местечко подходящее, – Марк хохотнул. – Как-то папашка поведал, что именно здесь вылез из мамашиной утробы на свет божий твой ублюдочный братец. Что ж вы не продолжили традицию?

Марк прижал Стефана стопой, и тот даже не думал вырываться. Бежать некуда, но даже не в этом дело. Когда Марк находился так близко, Стефан становился как парализованный. Это тянулось с раннего детства, с тех пор, как Марк осознал, что Стефан отличается от всех остальных детей, что он не может говорить, только кивать, если что-то понял, а понимал он тоже как-то странно и далеко не всегда. Марк еще не научился говорить, но уже осознал, кто может стать жертвой, кто достаточно беззащитен, чтобы измываться над ним.

Как-то отец пытался поговорить со Стефаном «серьезно». Он загнал его в угол и требовал, чтобы тот дал Марку отпор.

– Просто ударь его, Стефан! Ударь хотя бы один раз. И ты увидишь, он больше не будет к тебе приставать. Я сам мог бы его ударить, но когда-нибудь меня не будет рядом, и ты должен научиться давать отпор.

Стефан только мычал и качал головой. Отец несколько раз пихнул его: он хотел разозлить Стефана, растормошить, достать хоть сколько-нибудь злости из глубины его души, но тщетно. Похоже, этой самой злости у Стефана не было. Даже у Нины, у Адама, у Дианы где-то глубоко внутри злость была, но не у Стефана. У отца выступили слезы. Он попросил, чтобы Стефан защищался хотя бы ради своих брата и сестер, ради отца и матери, но и это не подействовало. Стефан пускал пузыри, качая головой, по лицу текли слезы и сопли, и мальчик начал подвывать. Отец, встав перед ним на колени, обнял его, сам разрыдавшись.

– Прости меня, прости, – шептал он, пытаясь совладать с рыданиями. – Прости, мой мальчик. Делай, как знаешь, как велит тебе твое странное, но доброе сердце.

Эта попытка стала единственной: в дальнейшем Стефана никто не пытался приучить к тому, чтобы он давал Марку сдачи, его просто защищали по возможности, хотя по мере взросления Марка это становилось все сложнее и сложнее.

И Марк становился все более темной и мрачной тучей на небосклоне Стефана, эта был фатум, его Судьба, Чаша, которую необходимо испить до дна. Если бы Стефан мог говорить или каким-то образом логически проводить аналогии, пожалуй, у него возник бы образ Иисуса Христа, который при всем своем могуществе и знании, что его вот-вот арестуют, тем не менее, не покинул Гефсиманский сад. Это было весьма отдаленное сравнение, но… иного просто не было.

Можно было подумать, что в образах, которые видел Стефан, Марк был причиной его смерти, но парадокс заключался в том, что, несмотря на громадное количество временных пластов и образов, Марк там появлялся редко. Он находился в затененной области, в реальности всегда выскакивал чертиком из табакерки, приносил хаос и боль. Он напоминал акулу в толще темной воды, которую видно в самый последний момент. Марк не поддавался никакому анализу, если бы этот анализ имел место в голове его жертвы, как не поддавался анализу для остальных образ мышления самого Стефана.

Стефан не смог бы разобраться, как и почему попал в лапы Марку после продолжительного перерыва. Не потому ли и страх был таким мощным – скопилось ожидание? Стефан прятался от своего брата, желавшего ему лишь добра, но запросто дал поймать себя своему злому гению. Это могло получиться только нарочно, но для Стефана не было разграничений между понятиями «нарочно» и «неосознанно», все его существование проходило в иной градации, и даже пограничьем это нельзя было назвать.

Нечто вынудило его покинуть свое неудобное пристанище в антенной части на уровне самой верхней площадки Башни. Стефан ютился там какое-то время после того, как оставил знак неподалеку от преграды, которую брат, Диана и сестры устроили на маршевой лестнице. Ближайшее будущее, настоящее и недавнее прошлое переплетались в невообразимой круговерти, и в какой-то момент он просто с опозданием осознал, что спускается. Нечто внутри, нараставшее, как морской прилив, незаметно, но и неумолимо, толкало его вперед и одновременно тянуло назад. Раздвоенный, он спускался медленно. И, остановившись передохнуть, заметил Диану. Она прошмыгнула через дверь на площадку и затихла.

Стефан еще не заметил Марка – иначе бы он не спустился больше ни на одну ступеньку. Но Стефан его не увидел, хотя догадался, что Диана от кого-то прячется. Прятаться Диана могла только от Марка, но эти логические выкладки были Стефану недоступны. Ощутив новый приступ страха, еще неопределенного и смутного, Стефан продолжил спуск, неосознанно делая шаги как можно громче. Если Диана пряталась, Стефан мог отвлечь того, кто ее преследовал.

Так и случилось. Дальнейшее плохо поддавалось описанию: все залила черная волна страха: путь ему преградил Марк. Когда волна сошла, Стефан оказался на самой верхней площадке, Марк привязывал его за ноги тонким жгутом, порвать который было нельзя ни руками ни зубами.

Марк хлопнул Стефана по плечу.

– Удобно, Стефи? Можешь не мычать, сам вижу, что удобно. Посиди здесь, полюбуйся видом и скажи спасибо, если выживу и вернусь за тобой. – Марк хихикнул. – Когда вернусь, тогда и поговорим. Сейчас, извиняй, некогда.

Помедлив, перестав улыбаться, Марк исчез в антенной части Башни. Судя по силе шагов, Марк спешил, очень спешил. Стефан перевел взгляд на даль, на водную гладь, которую дырявили неподвижные серые высотки, и тихо завыл, раскачиваясь туда-сюда.

Выступившие слезы размыли картинку, но Стефан их не смахивал.

Диана спешила, как только могла, но старалась идти бесшумно. Шанс справиться с Борисом без ущерба для себя был только во внезапности. Если она увидит его первой, все получится. Если же нет…

Она не хотела думать об этом, она гнала мысль от себя, спускаясь по маршевой лестнице. Как и в случае с Марком, она не хотела стрелять. Борис – ее брат, Диана не хочет причинить ему вред. Но у него арбалет, которым он неплохо владеет. И еще у него слепое подчинение Марку, это страшнее арбалета. Как ей с ним справиться? Разве что оглушить, напасть достаточно внезапно, чтобы обезоружить и – это было бы идеально – связать.

Она быстро достигла ресторанов, замедлила продвижение. Она была уверена: Борис рядом, нужна особая осторожность. Наверняка он не позволил покинуть лифтовую шахту Адаму и девочкам. Бег по маршевой лестнице легче спуска по канатам. Если он обогнал их, они где-то в шахте, висят на канатах, пытаясь подняться вместо того, чтобы продолжить спуск? Или они выбрались из шахты?

Рестораны остались позади. Напряжение возросло, ей стало трудно дышать. Где Борис и беглецы? Ей казалось, что она спускается давным-давно, что она прошла большую часть Башни, хотя это не так – Диана находилась на высоте трехсот метров: уйма расстояния до основания Башни.

Оставалось только продолжить спуск, что она и сделала. Диана миновала еще один открытый балкон на высоте двухсот восьмидесяти восьми метров. Что-то вынудило ее задержаться, она рискнула пройти к лифтам. Пол был усеян осколками двери, на ее месте зияла пробоина в шахту. Послышались какие-то звуки, она заглянула внутрь. И возненавидела себя за то, что не сделала этого раньше, на предыдущих этажах.

Метрах в двадцати ниже находились обе сестры Адама. Нина подвывала от ужаса, кто-то им что-то кричал.

– Скажи им, чтоб вытащили из ушей затычки! – голос Бориса, визгливый, на грани истерики, злорадный. – Пусть вытащат!

Диана помчалась вниз. Она не поняла, что требовал Борис и почему на канатах не видно Адама. Похоже, именно ему и кричал Борис. Что с Адамом? О каких затычках идет речь?

Метров десять-пятнадцать спуска Диана не таилась: Борис кричал так, что услышать ее шаги он не мог. Когда она спустилась почти на двадцать метров, поравнявшись со смотровым балконом, который на схеме занимал высоту в двести шестьдесят девять метров, Диана остановилась. Борис не должен ее заметить!

Она спустилась еще на четыре метра и, наконец, оказалась на нужном этаже, прошла в сторону лифтов, прижимаясь к стене. Ружье она держала дулом вниз. Если Борис заметит ее, не пальнуть ли ему в ногу?

– Пусть подойдет сюда! – голос Бориса.

Диана сделала еще пару шагов, присела, медленно выглянула.

– Иди же!

Адам застыл на корточках, Борис нависал над ним сзади, и Диана не сразу поняла, что происходит. Она заметила, как держит правую руку Борис, но лишь когда Нина – от нее он и требовал, чтобы она подошла, – оказалась рядом и Борис оттолкнул Адама, приставив нож уже к ее шее, Диана сообразила, каким образом Борис вынудил Адама делать то, что он ему приказывал.

– Не дури, – сказал Адам. – Ты поранишь ее.

– Стой, где стоишь.

Даже не рассмотрев лицо Нины, Диана догадалась, что девочка ошеломлена. Борис держал лезвие у ее горла, пятился от застывшего с искаженным лицом Адама.

– Вытащи и ту стерву! Быстро!

Адам, помедлив, шагнул к шахте.

– Не глупи! – сказал Борис.

Он сделал еще шаг назад, облегчая Диане задачу. Адам протянул руки к Тамаре.

– Не бойся. Вылезай… Давай, я схвачу тебя.

Борис отвел руку от горла Нины, и Диана поняла, что медлить нельзя. Даже угрожая выстрелом, она ничего не добьется, раз уж Борис готов прикрываться Ниной. Именно то, что брат угрожал самой младшей, даже не Адаму, дало Диане такую нужную злость и решимость. Она сделала несколько шагов, подкрадываясь к Борису со спины, размахнулась ружьем, которое перехватила за дуло.

Адам схватил Тамару за руку, вытягивая из лифтовой шахты.

– Пусть выкинет затычки! – сказал Борис.

И получил по голове прикладом. Застонав, он осел, выронил нож, повалился на пол, но сознания не потерял. Адам, оглянувшись, замер вместе с Тамарой, испуганными, расширенными глазами наблюдавшей происходящее. Диана бросилась к Нине, оттаскивая ее от Бориса.

– Цела? – Диана оглядела ее, ощупала одной рукой.

– Ты его не убила? – вырвалось у Нины.

Борис, застонав, пополз прочь, в сторону маршевой лестницы. Диана глянула на него, пробормотала:

– Нет, надеюсь… – Она ударила его прикладом плашмя, в последний миг уменьшив силу удара.

Адам вытащил Тамару, поставил ее на ноги. Диана оглянулась на них. Нина, не мигая, следила за Борисом. Тот завернул за угол. Адам посмотрел на Диану:

– Где Марк?

– Я вырвалась. Благодаря Стефану. Марк решил, что это Стефан убегал от него, от самой лифтовой шахты.

– Черт…

– Прости. Я не смогла бы ему помочь. И я к вам спешила.

– Спасибо, ты вовремя. Марк вот-вот будет здесь?

– Не знаю… Наверное.

– Идемте. Нина, ты как?

Нина не ответила, следя за тем, как за углом исчезают ноги Бориса.

– Что нам с ним делать? – спросила Диана.

– Просто оставим. Пусть Марк с ним занимается. Нам надо спешить вниз, пока можно.

– Боже! Он мог поранить Нину.

Адам хотел что-то сказать, но промолчал. Обнимая и увлекая за собой Тамару, он первым вышел к маршевой лестнице. И замер. В спину ему уперлась Диана, обнимавшая Нину.

Борис находился на несколько ступенек ниже, упершись спиной в стену, одной рукой зажимая рану на голове. Он скалился, в глазах – торжество и бешенство, дикая смесь человека, готового идти до конца и который оказался в выигрышной ситуации.

Улыбнувшись, Борис открыл рот: приготовился к воплю.

Адам оттолкнул Тамару.

– Зажмите уши! – закрывая пальцами уши, он обернулся к Диане.

Она догадалась, что происходит, в последний момент, едва не опоздала. Ей просто повезло, что из глотки Бориса вырвался сначала стон, хрип и лишь затем тот жуткий вопль, который она уже слышала. Диана закрыла уши, выронив ружье, оно полетело вниз, к Борису, скатываясь по ступенькам.

Несмотря на пальцы в ушах, боль резанула ее – перепонки были закрыты недостаточно надежно. Борис, оборвав крик, неуклюже потянулся к ружью. Адам быстро оценил ситуацию: не успеет. Наверняка Борис вскинет ружье раньше.

– Назад! – вскричал Адам.

Он толкнул вверх Тамару, схватил Нину и Диану, рывком потянул на себя, тут же отпустил, закрывая уши. Борис увидел, что они пытаются скрыться, снова открыл рот. Адам сделал шаг назад и, не опуская рук, плечом толкнул сначала Диану, затем Нину, вынуждая их бежать наверх.

Закричав, Борис скривился, осекся. Боль в голове оказалась сильнее ненависти и желания остановить беглецов. Ружье он не выпустил, для надежности сползая чуть ниже.

Поднявшись на несколько метров, беглецы выпали из его поля зрения. Адам замер, девушки остановились за ним.

– Кажется, он не идет за нами, – Адам тяжело дышал.

– Но он нас не пропустит! – сказала Диана. – Что делать? Вот-вот появится Марк.

Адам не нашелся, что ответить.

Ситуация выглядела безвыходной. Оружия нет, внизу – Борис с ружьем, одурманенный после удара, но в сознании, нажать на спусковой крючок сил у него хватит. Сверху вот-вот появится Марк, у которого тоже ружье.

Адам застонал. Снова лезть в лифтовую шахту? О том же подумала Диана.

– Выбора нет, полезем в шахту, – сказала она.

Захныкала Нина. Тамара, глядя вниз, на маршевую лестницу, покачала головой.

– Стоит ему туда заглянуть, он нас заметит, – сказал Адам.

– Тогда что? Спрятаться можно только в ресторанах. Ниже – никак, негде. Если Марк уже там?

Адам посмотрел в сторону смотрового балкона. Что-то потянуло его туда. Безысходность? Он выбежал на балкон, распахнул окно, выглянул. Ниже шли несколько балконов. На расстоянии метров пятнадцати начинались несколько застекленных балконов, над ними было три открытых, самый нижний из них – не больше, чем в двенадцати метрах. Адам заметил, что как раз под ним в нескольких окнах ближайшего закрытого балкона нет стекол.

Диана подалась к нему.

– Не думаешь же ты, что…

– Да. Спускаемся на веревке. Как в шахте. Единственный шанс.

– Как в шахте? Ты подумал о Нине? Она…

– Мы теряем время.

Он бросился к сестрам, потянул их на балкон. Диана быстро выглянула, отступила.

– Адам, здесь не только Нина, даже я могу сорваться.

– Тут всего метров пятнадцать. Выдержим. Зато окажемся ниже Бориса. И сможем уйти. Ты – первая. – Адам уже разматывал веревку. – Я буду последним.

Диана схватила его за плечо, заглянула в глаза.

– Нина сорвется. Это не шахта – там было темно, и она ничего не видела.

– Не видела… Точно! Пусть закроет глаза, я ее к себе привяжу. Я спущусь вместе с ней! Нет, я… Идея! Я натяну ей на голову мешок!

Адам извлек из рюкзака небольшой черный мешок, поднял его. Диана хотела возразить, но не решилась – у них нет выбора.

– Нина спустится со мной, – сказала она.

– Ты ее удержишь?

– Со мной! Я смогу ее успокоить.

– Ладно, – спорить времени не было. – Обвязывай за пояс этим концом. Тамара, следи за лестницей. Нина…

Адам шагнул к ней с мешком в руке. Нина попятилась, казалось, она вот-вот развернется и побежит прочь. Она развернулась.

– Нина, нет времени! Вот-вот придет Марк!

Адам рванулся, уверенный, что придется догонять сестру, но она осталась на месте, тихо всхлипывая, сжавшись, закрыв глаза. Он обхватил ее, потянул к балкону, к Диане.

– Не бойся, все будет хорошо.

Диана, сделав Адаму отстраняющий жест, обняла Нину, что-то зашептала. Адам отступил, быстро укрепил веревку за соседнюю оконную раму. Недостаточно надежный способ, но Адам рассчитывал, что на спуск нескольких человек хватит. Нина всхлипывать перестала, но ее дрожь, казалось, усилилась. Диана посмотрела Адаму в глаза. Тот кивнул. Кивнула Диана.

Не отпуская руки Нины, Диана перебралась в оконный проем наружу. Адам ухватился за веревку.

– Быстрее, – сказал он. – Еще Тамару спускать.

Диана, перегнувшись, подхватила Нину, перетащила к себе, замерла. Она убедилась, что Нина не станет вырываться, погладила ее, прошептала:

– Тут совсем близко, моя хорошая.

– Диана, как только Тамара спустится, я спущу рюкзаки, и вы идите вниз. Меня не ждать, я вас нагоню.

– Если ты…

– Если что, уходите на лодке, она внизу. Встретимся в том здании «подковой», на востоке. Отец называл его «Гостиница „Космос”». Но я успею! Быстрее!

Диана убрала руку и едва не вскрикнула, когда вместе с Ниной повисла в воздухе без опоры. Она старалась не смотреть вниз, но метров через десять пришлось это сделать, чтобы не пропустить место высадки. Адам, напряженный, осторожно стравливал веревку, чувствуя, что руки вот-вот откажут. Если бы расстояние было в два раза больше, он рисковал бы не выдержать.

Диана схватилась за раму, прижалась к ней боком. Адам перестал стравливать веревку. Диана перетащила внутрь Нину, отпустила ее. Девочка, как была с мешком на голове, замерла на одном месте. Диана перебросила ногу, забралась на балкон, вздохнула.

– Нина, все. Снимай мешок.

Нина ничего не ответила, всхлипнула. Диана отвязала веревку, дернула за нее, выбросила наружу, подалась к Нине. Адам быстро вытянул веревку. Тамара стояла рядом.

– Боишься? – Адам обвязал ее за пояс веревкой.

– Не знаю…

В который раз Адам поразился сестре и тому, что не до конца ее понимает. Вспомнился Марк, захотелось спросить, откуда у него сонный газ, если, кроме Тамары, никто не занимается растениями, но времени на это не было. После. Если б только это «после» наступило.

Тамара, перебравшись наружу, закрыла глаза. Она тоже боялась, как и любой другой на ее месте. Ее спускал Адам, внизу должна встретить Диана, и ей можно было позволить себе закрыть глаза.

Когда без происшествий Тамара достигла уровня закрытого балкона, Диана помогла ей перебраться внутрь, отвязала веревку. Адам привязал рюкзаки Дианы и сестер, хотел добавить свой, но не рискнул – слишком серьезный вес, пусть даже четыре рюкзака ненамного перевешивают его самого. В отличие от Тамары он спустил их гораздо быстрее, Диана приняла их, выглянула, и он махнул ей рукой – уходите!

Он втащил веревку, натянул на спину рюкзак и… услышал шаги.

Кто-то спускался по маршевой лестнице. Не особо таясь. Это мог быть только Марк.

Адам попытался сорвать веревку, спрятать, но понял, что не успеет этого сделать, не подставив себя. Он выпустил веревку, попятился, отступая от выхода на маршевую лестницу.

Если Марк услышит его или поймет, что здесь кто-то есть, Адаму конец.

Марк прыгал через несколько ступеней. Дважды это едва не стоило ему подвернутого голеностопа или чего похуже, например сломанной ноги, когда он оступался, и все же ему везло.

Это его не останавливало, темп он не сбавил. Перед глазами появлялась картинка: мертвый Борис, нет беглецов. Картинка возникала вопреки его воле и уверенности, что победа будет за ним. Он гнал это видение, рычал, ругался и подбадривал себя тем, что четверо человек, трое из которых – девки, не опередят одного-единственного, если тот задаст достаточный темп. Спуститься на самый низ Башни по маршевой лестнице – это расстояние, у беглецов была не такая уж большая фора во времени, которую наверняка Борис подрезал, что бы там с ним ни случилось.

Рестораны его задержали. Марк не рискнул пробежать мимо них по маршевой лестнице. Он проверил их, убедился, что противостояние длится гораздо ниже.

На всякий случай Марк заглянул в лифтовую шахту. Пусто. Где беглецы? Он похолодел при мысли, что Борис атаковал их с помощью своего вопля и они просто попадали вниз, разбившись. Это выглядело не таким уж невероятным. Даже фантазия, что он в отместку сделает с Борисом, не облегчила тяжести предполагаемых последствий. Марк не мог представить мир без Дианы.

Несмотря на спешку, он заглядывал на каждый балкон, мимо которого пробегал, и проверял пространство перед лифтами. Когда он спустился на уровень смотрового балкона, как и перед этим, он заглянул туда и собирался бежать дальше. На этот раз он резко остановился, оглядываясь.

В глаза бросилось распахнутое окно. Ничего необычного, но задержки хватило, чтобы при более внимательном рассмотрении обнаружить веревку. Привязанную за раму окна соседнего с распахнутым. Свободный конец – веревка оказалась длинной – валялся на грязном полу.

Несмотря на спешку, Марк держал ружье перед собой на протяжении всего спуска, хотя удобней было нести его как обычную палку или вообще повесить за спину. Марк приподнял дуло, изучая следы. Какое-то время здесь никто не бывал, и появился слой пыли. Но следов было много, понять что-то оказалось сложно.

Марк выглянул из окна, это ему ничего не дало, он рванулся назад к маршевой лестнице. На выходе он застыл, прислушался. Замереть и стоять, выдержать паузу? Возможно, это наиболее правильный выбор. Он выдержал не больше двадцати секунд. Он рисковал проиграть еще больше, чем мог выиграть. Чего он ждет? Пока он стоит, беглецы уходят все дальше. Марк рванул вниз.

И увидел сидящего на ступеньках Бориса. Одновременно произошли несколько вещей. Борис дернулся, издал вопль, и Марк, отшатнувшись, выронил ружье, закрыл уши. Он успел, но не полностью. Марк вскрикнул, оседая на ступеньку, скрючился и застонал, несмотря на то что удар был смягчен.

– Что ты творишь, придурок? Это я!

Борис подался к нему, но едва не упал. Он выглядел жалко, одной рукой держался за голову и как-то неловко, обессиленный, переставлял ноги. Он пострадал в стычке, но при этом завладел – как такое возможно? – ружьем!

– Прости, – пробормотал он. – Я думал, это они. Я тебя не заметил…

– Где они? Ты их прошляпил.

Марк убрал руки, стараясь не обращать внимания на боль.

– Они…

– Они спустились на веревке!

– Но я… – Борис осекся, не понимая, о какой веревке идет речь.

Он хотел что-то сказать, но Марк вскинул руку, призывая к молчанию, обернулся, глянул на маршевую лестницу. Померещились ли ему шаги? Или слух ни при чем? Похоже, лишь интуиция подсказала ему, что наверху кто-то есть. Возможно, веревка была уловкой и они – все вчетвером – до сих пор наверху.

Марк не задался вопросом, где они могли прятаться, всегда можно найти какой-то закоулок.

– За мной!

Марк рванул вперед и понял, где могли прятаться беглецы. Там, на смотровом балконе! Он не обошел его по окружности!

Марк застыл на входе, оскалился. Он хотел подождать Бориса и поиздеваться над теми, кто еще находился в мышеловке, но понял, что смысла нет: если тут кто-то был, он наверняка ушел наверх.

Марк подался вглубь балкона, глядя на пол. Кажется, следов прибавилось, но уверенности не было, это могло быть его воображение вкупе с неистовым желанием, чтобы беглецы оказались выше его с Борисом, не наоборот. Был также вариант, что здесь остался кто-то один или двое.

На входе на балкон возник запыхавшийся, с искаженным лицом Борис. Марк подался к нему, замер. Несколько долгих секунд он был не в силах принять решение.

Логика требовала бежать вниз – проверить. Но нечто внутри, гораздо более сильное и злое, толкало вверх. Если беглецы наверху, за то время, что Марк и Борис потеряют для проверки основания Башни, можно сделать укрепление-преграду, ловушки и много чего. Пространство вне Башни по-прежнему казалось Марку чем-то эфемерным. Куда стремиться, если весь мир – Башня? Окружающее пространство – лишь антураж для их мира, который располагается вертикально. Они не смогут никуда уйти, они будут заметны на большом расстоянии, у них даже оружия нет. Марк без труда их нагонит. И он спрятал их лодку, на которую только и можно было рассчитывать. Не заставит же Адам сестер броситься в воду?

Если наверх побежал кто-то один, Диана или Адам? Наверняка кто-то из них – если спуск по веревке вообще был – спускался первым, другой остался в арьергарде. И Диана, и Адам станут желанным призом в этой затянувшейся борьбе. Если это Адам, Марк избавится от главного препятствия на пути к власти. Если Диана, он получит главное, ради чего все затеял.

Марк глянул на Бориса, оценивая. Нет, наверх ему нельзя. Он едва идет, и, если Адам или Диана прикончат его, завладев оружием, преимущество Марка исчезнет. Это надо сделать самому!

– Иди вниз! Задержи их. Не уходи от маршевой лестницы!

Марк рванул к лифтам, заглянул в шахту и, вернувшись на лестницу, помчался наверх, прыгая через несколько ступеней.

6 Прыжок

Когда Марк вошел на смотровой балкон и замер, Адам решил, что ему конец. Он слышал дыхание застывшего Марка, который что-то почувствовал или заметил, и понимал, что шансов практически нет. Адам лишь колебался: броситься на Марка сразу, выбежав первым, или подождать?

Неясная, смутная надежда все еще удерживала его, когда Марк подался к балкону, и Адам бесшумно отступил, ушел из поля зрения врага, если тот оглянется по сторонам. Марк недолго рассматривал наружную стену Башни, вдоль которой спускались беглецы, он бросился назад, и у Адама появилась надежда, что он останется незамеченным.

Марк остановился, и пауза, поначалу короткая, превратилась в прежнюю серьезную угрозу. Адам почувствовал, как капля пота затекает в глаз. Марк не подавал признаков присутствия, но был по-прежнему рядом, Адам уловил бы его шаги. Марк что-то услышал? Сомнительно: Адам не издал ни звука. Или Марку что-то шепнула его звериная интуиция? В прошлом Адам несколько раз поражался этой способности Марка.

Марк помчался вниз, но Адам с места не сдвинулся. Возможна уловка, хотя, скорее всего, Марк, увидевший распахнутое окно и веревку, догадался, что беглецы спустились вниз, и начал преследование по маршевой лестнице.

Звуки стихли, и Адам рискнул приблизиться к выходу с балкона. Он прислушался, пытаясь уловить тихие шаги возвращающегося Марка. В этом случае Адам мог хотя бы покинуть балкон и отступить наверх. Вместо шагов он услышал отголоски вопля Бориса. Даже с расстояния в несколько этажей звуковой удар показался чувствительным. Адам поморщился, прикрыл уши, замер, пытаясь уловить что-нибудь еще.

Адам испугался, что Борис настиг Диану с сестрами, но понял, что в этом случае вопль вышел бы гораздо слабее. Борис наверняка находился ближе, он остался на прежнем месте, дожидаясь Марка. Точно! Он перепутал Марка с беглецами, потому закричал!

Улыбнувшись, Адам начал спуск. Это стало бы подарком, если Борис оглушил Марка или вообще повредил ему слух. Порыв броситься на них Адам отогнал. Они услышат его шаги, пространства окажется достаточно, чтобы успеть среагировать на его появление. Он будет осторожен, они не должны догадаться, что кто-то из беглецов оказался выше.

Адам спустился на пару пролетов, услышал голоса, но они прервались. Его услышали? Адам, поколебавшись, попятился. Он переставлял ноги аккуратно и медленно. И не останавливался.

Снизу послышались шаги. Марк побежал наверх!

Это было неожиданно, Адам не мог побороть неподвижность несколько долгих-долгих секунд. Когда он побежал наверх, ему казалось, что Марк увидит его. У Адама на спине висел рюкзак, Марк несет лишь ружье. Адам пробежал мимо смотрового балкона и неимоверным усилием воли заставил себя остановиться в надежде, что Марк сначала заглянет на балкон и Адам может что-то услышать.

Так и случилось. Марк вышел на смотровой балкон. Он что-то пытался выяснить, и Адам чувствовал себя растерянным: что ему предпринять? Уходить, пока не поздно? Если Марк и Борис побегут вниз вдвоем? Послышались шаги еще одного человека – Борис. Адам слышал, как тот тяжело дышит, и понял, что находится слишком близко к врагам. Опасно – он не успеет отойти. Адам сделал несколько шагов, увеличил расстояние между ними. Марк что-то сказал, и Адам замер, прислушиваясь. Нет, показалось.

Снова какой-то звук, наверное, шаги. Адам шагнул назад. И услышал, как Марк посылает Бориса вниз! Сомнений не осталось: Марк пойдет наверх. Больше Адам не слушал, он побежал. Сначала он тихо переставлял ноги, затем увеличил темп, не осторожничая.

Времени у него немного, но Адам запыхался – сказывался груз за плечами. Он сделал короткую остановку, восстанавливая дыхание. Из-за того, что он шумно дышал, прислушаться к происходящему внизу было сложно. Пока он бежал, сосредоточиться на чем-то не удавалось. Он попытался наверстать упущение: что делать?

Он мог спрятаться, найти какой-то ящик в надежде, что Марк не станет тщательно проверять рестораны, но это риск. Зная об интуиции Марка, этот вариант представлялся как крайний случай. Или это и был крайний случай? Лифтовая шахта отпадает. У Адама нет топора или дубинки, ногами он не пробьет двери. И Марк проверяет шахту на каждом этаже, где есть лифтовые двери. Взобраться на самый верх – то же самое, что остановиться на этом самом месте. Что еще? По веревке не спуститься – нет подходящей и много сложностей.

К черту! Адам побежал. Сдаваться он не собирался. У Марка садистские наклонности, так что Адам, оставшись без оружия, в случае пленения рисковал необязательно умереть, была вероятность, что Марк превратит его в раба, сделав все, чтобы шансов освободиться или бежать не было. Мучения могли продлиться долго, но именно надежда, что Адам останется жив, может превратить Диану в покорную наложницу Марка.

Адам остановился, восстанавливая дыхание. Этот рывок оказался куда короче. С каждым этажом сил будет становиться все меньше и меньше, и когда дойдет дело до стычки, Адам окажется выжат, как фрукт в соковыжималке. Нет, Марк его не получит, чтобы посадить в клетку, как зверушку, или на цепь, как делали люди в Мире До Воды с существами под названием «собака». Нет, Адам лучше спрыгнет вниз…

Адам застыл. Он смотрел в одну точку, как если бы увидел привидение отца. Слабая улыбка коснулась его губ. Неужели шанс? Тот единственный, в который он уже не верил? Он не думал про этот способ так давно! Сказать по правде, Адам не воспринимал его всерьез никогда, даже в тот день, когда отец завел с ним этот разговор и кое-что показал, потребовав, чтобы Адам повторил все в точности несколько раз подряд.

Адам побежал дальше. Ему нужно лишь выиграть немного времени.

Диана заставила себя покинуть балкон и, поддерживая не пришедшую в себя Нину, бежать с девочками по маршевой лестнице. Она так хотела подождать Адама, хотя бы убедиться, что он выбрался со смотрового балкона и спускается по веревке, но не позволила себе эту слабость. Если что-то пойдет не так, Адаму легче выкрутиться в одиночку, нежели повесить на него сестер. И Адам нагонит их. Бегает он быстрее всех, и эта небольшая фора будет им всем только в плюс.

Спуск был тяжелым и показался невероятно длинным по времени. Раньше Диана нередко совершала такие же спуски-подъемы, как по делу, так и ради прогулки с Адамом, но это оказалось не то. Спешка, ожидание погони, напряжение, невозможность сделать перерыв, достаточный, чтобы передохнуть, рюкзаки за плечами, нужно поддерживать Нину, чтобы не оступилась в такой неподходящий момент, следить за тем, чтобы не оступиться самой, иначе это станет полным поражением: Адам не сможет тащить ее на руках.

Когда они миновали балкон на высоте восьмидесяти пяти метров, спустя минут пять их путь, который они преодолели, приблизился к двум сотням метров. И Диана осознала, что Адам должен был их уже настичь. Немногим раньше эта мысль возникала, но из-за спешки Диана, не в силах сосредоточиться на чем-то, без проблем отгоняла тревогу. И как только возникла небольшая пауза – Нина, запыхавшись, остановилась, – Диана признала: времени прошло достаточно. Что случилось? В последний момент появился Марк, и Адам не успел спуститься? Есть ли другая причина?

Диане захотелось выть, настолько ее переполнило отчаяние. Порыв побежать наверх оказался настолько сильным, что Диана поднялась на несколько ступеней, прежде чем осознала, что делает. Она замерла, медленно обернулась. Девочки, даже Нина, растерянно смотрели на нее. Она не сразу нашлась, что им сказать.

– Все хорошо, – прошептала она. – Он нас нагонит. Нагонит.

Она вернулась к Нине, взяла ее за руку, на этот раз скорее успокаивая себя, нежели самую младшую. Мысленно Диана приказала себе думать о хорошем, свободной рукой взяла руку Тамары. Адам бежит ненамного быстрее, чем они, у них была фора. Возможно, он задержался, проверяя, началась ли погоня, и вот-вот объявится. Существует масса причин, из-за которых Адам мог задержаться, необязательно трагических. Они с ним встретятся, иначе и быть не может.

Они продолжили спуск и вскоре оказались на балконе, где была приделана лестница из железных тросов – ее соорудили их родители, когда вода перестала спадать, замерла на одной точке, примерно на уровне седьмого-восьмого этажа. Самый нижний балкон Башни, высота от земли, сокрытой водой, почти сорок восемь метров. Именно отсюда происходил спуск на воду, где были прикреплены лодка и катамаран. Лестница раскатывалась, как веревочная, и тянулась почти на пятнадцать метров. Когда кто-нибудь возвращался в Башню после вылазки, лестницу втягивали и скатывали на балконе.

Диана вышла на балкон первой. Она глянула вниз, но… лодки и катамарана не обнаружила. Она решила обойти по всему балкону, подумав, что, наверное, в последний раз Адам привязал лодку и катамаран с другой стороны балкона, но ее остановило всхлипывание Нины, которую приобняла Тамара. Конечно, девчонки на балкон не вышли. Диана вернулась внутрь Башни.

– Нина? Успокойся. Я что-нибудь придумаю. – Диана извлекла из кармана черный мешок: кажется, иных вариантов не предвиделось.

Диана вывернула черный мешок, встретилась взглядом с Тамарой.

– Зачем нам куда-то уходить? – Тамара выглядела угрюмой, расстроенной.

Диана опешила. Она полагала, что главной проблемой станет Нина, но придется уговаривать и Тамару? Еще эта лодка…

– Тамара, помоги мне с ней. У нас нет времени: Марк появится в любой момент.

– Как можно жить не в Башне?

Диана помедлила, не зная, что сказать, решила, что разумнее игнорировать эти реплики. Тамара боится, это естественно, боится сама Диана, но уходить надо, пока не поздно.

– Успокой ее, я найду лодку.

Она шагнула на балкон, и ее остановил новый вопрос Тамары:

– Мы будем жить где-то втроем? Без наших мальчиков?

Диана почувствовала злость.

– Перестань! Адам нагонит нас! Он будет с нами. Так что…

– Ага. Адам – твой. А мы?

Диана оцепенела. Гнев моментально иссяк. Она не знала, что возможна такая постановка вопроса. Даже от Тамары. Но ничего удивительного: Тамаре шестнадцать, о противоположном поле она не может не думать. Она боится остаться одна, когда вырастет! Господи, не сейчас же!

– Тамара, послушай! – Диана поняла, что необходимы твердость и уверенность, лишь так можно решить проблему. – Все будет хорошо. Я не знаю, что с нами будет, но из Башни нужно уйти. Здесь ты все равно не получишь того, о чем мечтаешь. Тебя превратят в рабыню, и это будет не жизнь.

Диана отвернулась, чтобы не дать Тамаре возможности ответить, но ей пришла в голову мысль, показавшаяся такой естественной и реальной, что она вновь глянула на девушку.

– Где-нибудь есть и другие люди. Разве нет? Мы кого-нибудь встретим. Там будут и парни, и девушки. Побудь с Ниной, я сейчас.

Диана отдала Тамаре мешок, повернулась, что-то бросилось в глаза, она замерла, вернулась на шаг назад. Что она увидела? Диана изучила пространство вокруг себя, и ее взгляд задержался на дверном проеме.

На дверном косяке была вырезана шестиконечная звезда – Звезда Давида.

Диана потрогала пальцами вырезанные грани и углы. Они с Адамом ждали чего-то подобного. «Что вверху, то и внизу». Скорее всего, символ был тут не только для того, чтобы в буквальном смысле оказаться наверху Башни и на одном из самых нижних незатопленных этажах. Он означал что-то еще. Раньше его тут не было?

Она оглянулась на девушек.

– Тамара, я быстро.

Диана пошла по окружности балкона. По мере возвращения к прежней точке все внутри у нее холодело. Ни лодки, ни катамарана. Где они? Неужели это Марк? Диана прикинула, мог ли брат спуститься сначала вниз, спрятать или вообще потопить лодку – он-то вряд ли планировал покидать Башню! – и вернуться назад, наверх, чтобы развязать откровенное противостояние? Неприятно, но надо признать, что времени у него было немало. Наверняка Марк подстраховался, и все их планы покинуть Башню рухнули.

Или он не уничтожил ни лодку, ни катамаран, лишь спрятал их? Диана огляделась. Ближайшие дома, где, возможно, находилась лодка, казались такими далекими. Мать и дядя Иван научили ее плавать, но с Ниной на спине не проплыть и сотни шагов! Бесполезно, если даже не будет проблем с Тамарой. Да и как утащить на себе рюкзаки, без которых покинуть свой дом немыслимо?

Возможно, Марк тут ни при чем, лодку и катамаран затопили волны последней бури? Они становились все более частыми гостями. По словам родителей, никаких бурь при них не было, это стало явлением новейшего времени, когда родители Дианы умерли и родители Адама оказались на грани. Могла ли буря потопить катамаран?

В любом случае это ничего не меняло: они заперты в Башне так же надежно, как если бы Марк закрыл их в одном из помещений с единственной дверью, где нет окон.

Не в силах подавить отчаяние, Диана остановилась напротив двери. Тамара стояла в дверном проеме, на маршевой лестнице к стене прижималась спиной Нина, она закрыла лицо руками, ее трясло, и она что-то бормотала, как заклинание.

– Боже, – прошептала Диана. – Выходит так, как вы хотели, девочки. Черт бы вас побрал…

– Смотри… – сказала Тамара. – Тут что-то есть…

Диана проследила за ее пальцем – Тамара указывала на стык дверного проема, где сходились горизонтальная и вертикальная планки.

Узкая длинная бумажка была прикреплена внизу, но так, что болтались кончики. Так, чтобы бумажку можно было заметить, но чтобы в глаза она не бросалась. Первая часть оказалась продумана куда меньше, нежели вторая – бумажка могла остаться незамеченной, если бы не случайность. И как Тамара ее углядела?

Диана присела, помедлила, осторожно отклеила бумажку. И увидела цифры в цвете.

Новая зашифрованная надпись.

1(з.) 5(з.) 3(б.) 5(к.) 3(б.) 4(к.) 8(с.) 5(з.) 1(к.) 4(б.) 1(с.) 2(с.) 1(з.) 8(б.) 5(з.) 7(с.) 3(з.) 3(к.) 4(з.) 3(б.) 3(с.) 2(с.) 5(з.) 5(к.) 3(б.) 1(з.) 4(с.) 1(к.) 7(б.) 2(з.)

– Опять цифры, – пробормотала Тамара, заглядывая в бумажку в руках Дианы.

Диана хотела сказать, что сейчас этот очередной шифр ничего им не дает, когда приглушенный звук вынудил ее встать и прислушаться. Ей померещились крики. И выстрелы. Далекие-далекие.

– Ты что-нибудь слышишь? – спросила она Тамару.

Тамара ответить не успела. Она вышла на балкон, вскинула голову. Диана сделала то же самое. И закричала.

В ресторане «Высота» Адам распотрошил коробку, набитую разными вещами, принялся за следующую. То, что он искал, должно быть где-то здесь. Должно. Время уходило, Марк вот-вот придет сюда, и все будет кончено.

Или Адам успеет? С каждой секундой этот призрачный шанс слабел. Нужно не только найти, нужно все приготовить, и лишь концовка займет считаные секунды. Конечно, он помнил все, что показывал ему когда-то отец, но как это получится на практике?

Несмотря на спешку, он вспомнил руки отца – именно в тот день он впервые обратил на это внимание, заметил, что они у него сильные, жилистые. Раньше он пропускал такие детали. Отец не настаивал, когда предложил показать, как действует эта штука со странным шипящим названием, Адаму стало интересно, и он согласился. Отец сказал, что возможна такая ситуация: настанет день, когда иного выбора не останется – лишь воспользоваться этим предметом. И лучше заранее выяснить, как она действует.

Отец оказался прав! Такое чувство, что он это знал. Или он всего лишь предвидел подобную вероятность? Как давно это было!

В то время Нина была еще младенцем, Адам – совсем мальчишкой. Отец проговаривал все действия степенно, не торопясь, потом заставил Адама повторить. Конечно, с первого раза он все не запомнил. Со второго тоже. Но вскоре Адам повторил все без ошибки. Кроме главного, конечно же.

Того, ради чего все это происходило. Прыжка. Прыжка с Башни, вниз.

Когда отец заставил Адама выглянуть со смотровой площадки, перегнуться, увидеть подножие Башни и спросил, рискнет ли он это сделать, Адам ответил не сразу. Пауза затягивалась, и отец, улыбнувшись, похлопал его по плечу.

– Ладно, я пошутил. Нет смысла спрашивать себя, сделаешь ты что-то или нет, если делать это надо не сию минуту, а когда-то в будущем. И то если до этого дойдет. Расслабься. Просто запомни, что и как надо делать. Прыгнешь ты или нет… это ты узнаешь лишь в тот момент, когда такая необходимость возникнет.

Адам обо всем благополучно забыл. Еще бы – прыжок казался чем-то эфемерным. Разве такое возможно? Чего ради, если можно просто спуститься по ступеням и не рисковать? Адам забыл и не вспоминал о существовании парашюта, пока нужный момент не настал.

Когда он нашел парашют, руки задрожали. Он боялся, стоило себе в этом признаться. Страх оказался настолько мощным, что Адам застыл, не уверенный, стоит ли продолжать тратить время на то, что он все равно не сделает. Не лучше ли бежать наверх, искать место, где можно затаиться в надежде, что Марк его не заметит и Адам, пропустив его наверх, понесется вниз по маршевой лестнице? Он представил лицо Дианы, Нины, Марка и осознал, что просто вытолкнет самого себя со смотровой площадки, как кого-то постороннего, вытолкнет, несмотря ни на какой страх. Нужно лишь, чтобы до этого момента все получилось!

Он суетливо проверил парашют, надел ранец на плечи, потащил за собой рюкзак с вещами. Руки предательски дрожали, ноги ослабли, когда он из ресторана поднялся на смотровую площадку, распахнул окно, выглянул. Рюкзак он не мог надеть на спину, в руках держать его опасно – риск не задействовать руки так, как должно. Это его смутило. Выкинуть сначала рюкзак, затем прыгнуть самому? Нежелательно: некоторые вещи, промокнув, могли прийти в негодность, и рюкзак, скорее всего, затонет прежде, чем Адам достанет его. Наверняка затонет. Тогда что?

Адам оглядел себя и решил, что можно привязать рюкзак к ногам – иного выхода не было. Он достал жгут, привязал его за ручки рюкзака. Возникло опасение, что так нельзя, что это нарушит что-нибудь важное в технике прыжка, но времени на что-то другое не осталось. Отец ничего не говорил по этому поводу.

Адам привязал рюкзак к ногам, вскинул его на оконную раму, готовый перекинуть наружу и прыгнуть следом. Он был весь мокрый от пота, в глаза постоянно затекали капли. Ничего, он скоро охладится. Мысль вызвала на его лице хмурую улыбку, хотя он этого не заметил.

Какой-то звук вынудил его замереть, прислушаться. Так и есть – шаги. Приглушенные, едва уловимые. Из-за расстояния, а не потому, что Марк осторожничал, наоборот – лишь его спешка позволила Адаму что-то услышать. Старый добрый друг Марк тут как тут. Снова лишь считаные секунды помогли Адаму опередить противника.

Шаги затихли. Адам колебался. Он мог прыгнуть, оставшись для Марка необнаруженным, но что-то внутри – то, что боялось прыжка, – шепнуло, что есть шанс пропустить Марка наверх и уйти по лестнице. Адам не верил, что Марк пропустит смотровую площадку, но он никак не мог заставить себя прыгнуть. Он так и сидел на оконной раме.

Шаги послышались вновь, ближе, где-то у лифтов, затихли, опять послышались, но едва уловимые. Адам предположил, что Марк, поднявшись к смотровой площадке, проверил лифтовую шахту, вернулся в ресторан «Высота». Он наверняка обнаружил разбросанные вещи и размышлял, что это означает. Адам «увидел», как морщится лоб Марка, искажается от бессилия его лицо, когда он рассматривает вещи, коробки, помещение, возможно, потолок, гадая, ради чего беглец устроил небольшой разгром. Запутывает след? Спрятался здесь, в каком-то тайнике? Или это обычная, ничем не примечательная попытка задержать Марка, получить фору?

Какое-то время стояла тишина. Адам мог поклясться, что Марк исследует ресторан. Глупая, наивная надежда, что враг пройдет мимо, появившись в результате паузы, выжила, окрепла. Пауза затягивалась. Адаму показалось, что Марк поднялся на этаж смотровой площадки и замер, ожидая, рассчитывая перехитрить противника, вынудить его выползти из своей норы, если таковая существует. Теоретически Марк мог не проверить смотровую площадку по той простой причине, что там негде спрятаться, и безоружный Адам – по мнению Марка – вряд ли выбрал бы это место, откуда не убежишь, но практически это нереально: легче потерять минуту-другую, но быть уверенным, что не совершил подобную глупость. От Марка такого «подарка» не дождаться.

Адам медленно перебросил обе ноги на балкон. Желание подойти к выходу и прислушаться стало убийственным. При выходе на маршевую лестницу Адам может хоть что-то услышать. Адам опустил на пол балкона рюкзак, обе ноги. Держать рюкзак на весу тяжело. Подойти или нет? Если Марк появится внезапно перед входом на смотровой балкон, у Адама не останется времени на то, чтобы заново перебросить наружу ноги и рюкзак. У Марка ружье – Адам не забывал об этом.

Адам оглянулся, посмотрел вниз. Прыгнуть, не ждать? Диана и сестры вот-вот окажутся внизу, одни, без него, и Борис идет за ними. Закружилась голова, Адам отвернулся. Проклятье! Раньше у него голова никогда не кружилась, никогда! Что за наваждение?

Адам разозлился на себя. Он напоминал тех людей из прочитанных книг, которые торговались вместо того, чтобы сохранить достоинство, проявить мужество, выполнить свой долг. Торговались именно в тот момент, когда этого делать нельзя. Он несколько раз выдохнул, зажмурился, открыл глаза, выглянул наружу. И… ничего не сделал.

Внезапно Марк закричал. Вопль зверя, который боится, что упустил свою жертву.

– Ты здесь один, Адам! Я знаю, что это ты, ублюдок! Я слышу твой запах! Вспотел от страха?

Марк снова закричал-завыл:

– Ты где-то здесь, я знаю! – он выкрикивал слова с каким-то надрывом, слова пенились злобой и ненавистью, как прибрежные камни укутываются пеной морского прибоя. – Я чую твой страх, ублюдок! Ты всегда был трусом! Не веришь? Выйди и докажи!

Пауза. После такой тирады Марк просто-напросто восстанавливал дыхание.

– Выйди по-хорошему! И я сохраню тебе жизнь! Отдам тебе одну из твоих сестер! На Диану не рассчитывай, но Тамару… делай с ней что хочешь! Зато будешь жить! – пауза. – Не выйдешь, я все равно найду тебя. Ты умрешь так медленно, что даже я устану ждать твоей смерти!

Еще одна короткая пауза.

– Слышишь меня, ублюдок?!

Марк находился в ресторане, Адам знал это точно. Снова вспыхнула дурацкая надежда, что Марк пройдет мимо смотровой площадки. Все сводилось к тому, что Марк опасается существования некоего тайника, куда и спрятался Адам в надежде пропустить Марка наверх и выбраться незамеченным.

Адам осознал еще одну причину, почему тянет и не может решиться, пока это не останется единственным вариантом. Дело было не только в страхе как таковом, Адам не мог себе позволить погибнуть, оставив Диану и сестер, прыжок представлял собой серьезный риск, который Адам не мог контролировать, он попросту ни разу не совершал ничего подобного. Он боялся не за себя, он боялся за девочек. Осознание этого принесло облегчение. Это он торгуется не за свою шкуру, он торгуется за любимых и близких людей, это допускалось.

Странно, но пауза, которая лишь отделяла одну угрозу Марка от последующей, затянулась. Марк больше не кричал. Притаился? Решил, что Адам специально раскидал вещи в ресторане «Высота», тайник находится ниже, в «Юпитере», например. В этом случае Адам давно бежал бы вниз.

Лучше не тешить себя предположениями! Кажется, выбора нет, Адаму придется прыгнуть. Оставшись незамеченным, он продержит Марка здесь достаточно долго, чтобы получить время на отход от Башни. Если даже Марк уже бежит вниз, Адаму необходимо его опередить, иначе он все равно не пройдет Марка незамеченным, если спустится по маршевой лестнице следом за ним.

Адам закинул рюкзак на раму, втянул наверх ноги, придерживаясь одной рукой. Ему стало легко-легко, и Адам понял: он прыгнет, теперь ничто ему не помешает.

На входе на смотровой балкон возник Марк. Он держал ружье. Его первое удивление сменилось улыбкой.

Адам замер. У него еще оставался шанс перевалиться наружу, хотя о нормальном прыжке – оттолкнуться от оконной рамы ногами – речи уже не шло. И то лишь потому, что Марк держал винтовку одной рукой дулом вниз. Как он так резко здесь появился? Напрашивался единственный вывод: Марк рискнул подняться на один этаж, чтобы вынудить Адама выбраться из тайника, но услышал шорох на смотровом балконе.

Улыбка Марка становилась все более широкой и гнусной. Он не догадывался о том, что у Адама на спине и что тот задумал. Он упивался победой. Он уже испытывал страх, что не найдет Адама, что враг перехитрил его и ускользнет, если уже не ускользнул, и тут все оказалось так просто. Глупец Адам сидит с вещичками на пустом балконе, где невозможно оказать никакого сопротивления.

– Ну, привет, друг детства. Что скажешь?

Его голос охрип от крика. Он стоял на одном месте, не приближаясь. Еще бы – куда беглецу деваться? Адам размышлял, отвлечь ли его разговором или молчать, двигаясь как можно медленней, незаметней, просто показать свой страх, и этого окажется достаточно?

– Молчишь? Что мне с тобой сделать? Скажи, я прислушаюсь к твоему мнению. Как там говорили в Мире До Воды? Исполню твое последнее желание. – Он хохотнул, довольный собой.

Марк медленно двинулся к нему, и это оказался самый подходящий момент. Адам почувствовал – больше медлить нельзя. Он перекинул ноги наружу, медленней, чем ему бы хотелось, но Марк и на это не среагировал – он по-прежнему держал ружье дулом вниз. Чтобы перехватить его как следует, понадобятся какие-то мгновения. Адам воспользовался этим, чтобы приготовиться, упереться ногами. Лицо у Марка вытянулось от удивления, он остановился.

– Э-э… Готов так легко сдохнуть?

Кажется, несмотря на неожиданность, Марк хотел уговорить врага не делать этого. То ли не был готов к смерти, которую приготовил не сам, то ли не рассчитывал убивать Адама и даже не потому, что хотел над ним поиздеваться.

Адам оттолкнулся, прыгнул.

В последнее мгновение он оглянулся и заметил, как исказилось лицо Марка – казалось, это он прыгнул в бездну. Все произошло за считаные секунды и в то же время длилось так долго, что впоследствии Адам анализировал собственные ощущения в определенный промежуток полета так, как если бы это было получасовое путешествие.

Оттолкнуться нормально, для лучшей страховки, чтобы потоком воздуха не впечатало в Башню, не получилось, и в какой-то момент – он уже пролетел около полусотни метров, приближаясь к балкону на высоте двести восемьдесят восемь метров, – Адам ужаснулся, что разобьется о стену.

В этот момент сработало устройство, специальная страховка, если парашютист по какой-то причине не дернул за кольцо, – парашют раскрылся. Гигантские мягкие руки подхватили Адама, и внутри все перевернулось, еще сильнее, чем от начальной стадии прыжка, когда он понесся вниз без парашюта навстречу воде. Ноги с привязанным рюкзаком погрузились в облако боли, и у Адама мелькнула мысль, что он получил растяжение.

Продумать, насколько это ухудшает его положение, не удалось. Сверху донеслись проклятия Марка: он изрыгнул поток ругательств и оскорблений, слабевших с каждой секундой по мере того, как удалялся Адам. Затем раздались выстрелы. Кажется, одна пуля пробила парашют, но Адам не был в этом уверен. Он лишь с облегчением осознал, что Марк додумался до стрельбы с опозданием. Начни он стрелять сразу, и кто знает, чем бы закончился полет его врага. И все же Адам, вспомнив наставления отца, попытался менять направление полета. И для того, чтобы не зацепить Башню, и для того, чтобы не дать Марку прицелиться, если он еще не бросил эту затею.

Когда он поравнялся со смотровым балконом на высоте сто сорок семь метров, Адам сосредоточился на том, что его ждет внизу. И заметил, что на первом балконе, на высоте сорока восьми метров, кто-то есть. Адам всмотрелся, человек становился все ближе. Увидев Диану, Адам закричал. Эйфория от полета, несмотря на ужас и выстрелы Марка, усилилась счастьем видеть Диану, рядом – Тамару. Мелькнула мысль, что он мог бы забросить рюкзак к ним на балкон, хотя бы попытаться, но шанс был невелик. Адам изогнулся, дотягиваясь до жгута, держащего рюкзак.

Что-то отвлекло его в стороне. Это было скопление ветвей, хлама и мусора, этакий мини-остров – таких скоплений вокруг Башни было не менее десятка, все разной величины и формы. Они нередко меняли очертания и место расположения, исчезая полностью после бурь. Этот был второй по счету от Башни и больше всего напоминал остров. Его окружала бахрома пены, и внутри, наподобие начинки, была зелень – какие-то ветки, редкие и казавшиеся чем-то искусственным.

Под этими ветками что-то было. Адам заметил это, но понял, что именно, разглядел лишь тогда, когда погрузился в воду. Прежде он успел отвязать рюкзак и швырнуть его. Рюкзак ударился о стену пониже балкона, но Диана сразу же сбросила лестницу и полезла за рюкзаком. Все равно плюс: рюкзак пробудет в воде гораздо меньше времени.

Адам всплыл, отвязывая парашют, бросил взгляд на балкон и… поплыл в другую сторону.

– Адам! Ты куда? – крикнула Диана. – Адам?

7 Побег

Все решали секунды. Адам чувствовал, что Борис вот-вот окажется рядом с сестрами. Он даже не оглянулся, чтобы крикнуть Диане.

Он плыл рывками и вонзился в «остров», как таран, проламываясь к тому, что содержал в себе этот хлам, который наверняка и был задуман – кем только? – как тайник. К счастью, Диана больше не кричала: догадалась, почему Адам плывет в другую сторону.

Повезло с мусором и хламом, из которого состоял остров. Адам не поранился, лишь поцарапался. Когда тяжелая, набухшая от воды масса стала неподатливой, Адам вскарабкался, двинулся вглубь. И казалось, что его скорость еще больше замедлилась. Он не успеет. Слишком мало времени, чтобы вытащить лодку – единственный способ спасения – из плена и вернуться за девушками прежде, чем пожалует Борис. Удивительно вообще, что тот еще не спустился.

Одна нога провалилась, и Адам по пояс угодил в воду. У него вырвалось проклятие – возникло чувство, что он застрял, – и в этот момент часть «острова» расползлась, освобождая проход. Адам погрузился в воду, два широких взмаха, и он достиг лодки, ухватился за борт.

Широкая плоскодонка, места для вещей и четырех человек достаточно. Два весла лежали на дне лодки. Адам отогнал мысль, кто же им так удружил, потянул лодку за собой – сквозь узкий проход выбраться с помощью весел было нереально. Он вытащил лодку на свободу, заметил, что на балконе стоит напряженная Тамара и Диана как раз вытаскивает его рюкзак из воды. Отлично. Пока, во всяком случае.

Адам забрался в лодку, схватил весла, вставил их в уключины. Когда был жив отец и Адаму исполнилось не больше двенадцати, как-то несколько месяцев подряд они с ним выезжали порыбачить, но, как догадался Адам, не столько чтобы разнообразить рацион – ловили рыбу в основном иным способом, не выходя из Башни, прямо внутри строения, – сколько для того, чтобы Адам привык к веслам, привык управлять лодкой, мог развивать скорость, ориентироваться и делать то, что пригодилось бы, отправься он на лодке в неведомое. В который раз можно было поразиться тому, откуда отец мог предвидеть все эти события, объяснить это сейчас было нереально, лишь принять этот факт.

Адам за десяток взмахов веслами достиг Башни. Еще не приблизившись к свисавшей в воду лестнице, он крикнул:

– Быстрее! Готовьтесь!

Лодка ткнулась носом в стену Башни. В лодку полетели рюкзаки, и Адам, хоть и ожидал этого, вздрогнул.

– В лодку! Быстро!

Диана поддержала Тамару, и та спускалась первая. Еще не ступив в лодку, она замерла, глядя вверх.

– В чем дело? – Адам шагнул к ней, протягивая руки, чтобы подхватить.

– Я не хочу, не хочу… – Тамара заговорила тихо, и Адам слов не разобрал.

Его отвлекло другое: Диана, обернувшись, не обнаружила за дверным проемом Нины. Она чертыхнулась, подавшись назад, и эта задержка, как чьи-то ледяные пальцы, сжала Адаму сердце.

– Давай же! – крикнул он Тамаре, встал на борт лодки, ухватился за ее одежду, рванул на себя.

Тамара повалилась ему на руки, Адам быстро и не очень осторожно опустил ее на дно лодки, почти швырнул, хотел рвануться по лестнице на балкон, как внимание привлек предмет, оставшийся незамеченным ранее из-за спешки.

От борта лодки на дно упала половинка того, что могло быть короткой и широкой трубой, разрезанной вертикально. Вторая половинка все еще лежала на прежнем месте, повторяя изгиб левого борта лодки. Адам не сразу понял, что увидел. Лишь когда послышались крики – Диана позвала Нину, – Адама осенило.

Он рванулся наверх, на балкон, испуганный тем, что Нина не просто скрылась внутри Башни, что она бежит наверх, туда, откуда они только что прибежали. Или же Борис уже стоит и смотрит на Диану, раздумывая, остановить ли сестру криком или угрозой оружия.

К счастью, не было ни того ни другого. Борис еще не появился, Нина никуда не убежала, она опустилась на пол, скрючилась, подвывая, ее трясло, и когда Диана попыталась ее поднять, это оказалось ей не под силу. Нина не отбивалась, ни за что не держалась, но сдвинуть ее было настолько тяжело, будто руками она за что-то ухватилась. Диана, покрасневшая от напряжения, не могла ничего ей сказать, она лишь беспомощно оглянулась на вбежавшего на маршевую лестницу Адама.

– У нее истерика, – сказала Диана, когда Адам застыл, глядя вверх на ступени и прислушиваясь.

Адам подхватил Нину, прижался к ее уху губами:

– Там, в лодке, кое-что есть, и ты там будешь как в Башне. Как в маленькой такой Башне. Кто-то приготовил ее… для тебя. Не бойся. Просто закрой глазки.

Нина, сжавшись, как пойманный зверек, затихла, затаила дыхание, и пока Адам нес ее к лестнице на балконе, его захватила такая мощная волна любви к младшей сестре, что лишь невероятная спешка не позволила ему остановиться, прижать Нину к себе, целовать, гладить и что-нибудь нашептывать, что-нибудь о том, как он ее любит, как будет о ней заботиться вне дома, вне их Башни, и о том, как это естественно – баловать именно самую младшую, во всем ей угождать, давать больше еды, нежели остальным, и – если понадобится – отдать за нее свою жизнь.

Нина вжалась лицом ему в грудь, замерла так, словно погрузилась в летаргический сон. Адам с помощью одной руки спустился в лодку, за ним последовала Диана, оглядываясь в ожидании Бориса. Адам хотел опустить Нину на дно лодки, опомнился, что это, скорее всего, спровоцирует приступ агорафобии, удержался. Сначала – соорудить Нине ее вертикальное убежище, приготовленное неизвестно кем, лишь затем разжать руки, а то, что две половинки странного сооружения идеально подойдут друг другу, Адам не усомнился.

– Диана! Тамара! За весла! Быстрее!

С сестрой на руках, прижимая ее к себе, Адам прошел на нос лодки, опустился на короткую скамеечку, не отрывая взгляда от балкона и двери за ним, откуда в любое мгновение мог – и должен был, судя по времени, – выскочить Борис. Но он не появлялся.

Диана и Тамара усиленно гребли, но Адам, не выдержав, закричал:

– Быстрее!

Башня удалялась невообразимо медленно. Казалось, она не желает отпускать своих детей, и на ее стороне оказалась вода со своими неизученными подводными течениями. Девушки выдыхались – они не прошли тренировку подобную той, что устроил Адаму отец, но даже и он потребовал бы отдыха после столь напряженной гребли.

Нину затрясло, и Адам понял, что ее нельзя оставить, несмотря даже на критический момент: последствия непредсказуемы. Он предполагал, что сестра даже может умереть, о чем говорило то, что ей уже недостаточно объятий Адама и того, что она ничего вокруг не видит, вжавшись в грудь брата. Нужно действовать: этого требовали и слишком маленькое, опасное расстояние от Башни, и усталость Дианы с Тамарой, и дрожь Нины.

– Диана!

Она оглянулась. Он указал ей взглядом на вторую часть короткой трубы:

– Возьми эту штуку. Надо соединить их, как половинки. Не знаю, откуда они тут, но это для Нины. Ее уже трясет.

Больше ничего говорить не понадобилось. Оставив Тамару грести одну, Диана принялась за дело. У нее все получалось медленно, нужна была помощь, и Адам не выдержал:

– Тамара, помоги ей!

Лодка остановилась, когда Тамара присоединилась к Диане. Вдвоем они быстро соорудили короткую трубу.

– Здесь пазухи, – вырвалось у Дианы. – Они подходят друг другу!

– Да, – сказал Адам. – Рядом со скамейкой, в полу, специальное отверстие.

Адам увидел это углубление секунду назад и быстро сказал, как если бы знал о нем. Его внимание все равно больше отвлекали балкон и дверь на маршевой лестнице. Он удивлялся, что им так повезло и Борис до сих пор не появился. Как девушки настолько опередили его? С ним что-то случилось?

Его отвлек возглас Дианы:

– Здесь что-то вроде дверцы!

Адам не удивился. Как еще засунуть туда Нину, если установить трубу вертикально? Она должна туда входить и… выходить, когда придет время.

Диана и Тамара установили трубу, Диана открыла «дверцу», оглянулась на Адама:

– Достань одеяло из моего рюкзака. Будет удобней. Тамара, ты пока греби! Я сейчас сменю тебя.

Тамара нехотя уселась за весла, начала грести. Башня все еще нависала над ними, как грозный родитель, заметивший бегство детей, но все еще ничего не предпринимающий. Диана уложила одеяло в трубе. Адам подошел к дверце, заглянул внутрь. Он мог поместиться здесь вместе с Ниной, ему и не хотелось оставлять ее здесь одну, не в первые минуты, но ему срочно нужно сменить Тамару.

Диана поняла его колебания.

– Я побуду с ней.

– Поместишься?

– Постараюсь.

Адам передал Нину Диане, сел за весла. Диана втиснулась в трубу, закрыла за собой дверь. Непроизвольно Адам прислушался, хотя внимание было обращено к балкону Башни. Из трубы – личной Башни в миниатюре – не было слышно ни звука. Либо Диана еще не решилась отпустить Нину, разжав объятия, либо… все в порядке и странное, невесть откуда взявшееся приспособление сделало свое дело.

Двадцать мощных гребков Адама удалили лодку от Башни на большее расстояние, чем прежде одолели Диана и Тамара. Адам темп не сбавлял, поражаясь, почему Борис так и не появился. Тамара, опустившись на дно лодки, застывшая, смотрела на Башню, и от девушки прямо изливалась тоска, как нечто, что можно потрогать и унюхать. Адам даже почувствовал раздражение, подавляя желание спросить у Тамары, что с ней такое.

Они удалились не менее чем на полторы сотни метров от Башни, а то и на две, когда на балконе возник Марк. За ним показался Борис. Он откинул голову, будто собираясь кричать, и Адам, несмотря на расстояние, непроизвольно заткнул пальцами уши.

– Тамара! Диана! Закройте уши! Борис на балконе!

Вряд ли крик Бориса им чем-то угрожал, расстояние приличное, к тому же лишь в замкнутом пространстве звук сохранял свою мощь, но Борис не крикнул. Он согнулся, будто восстанавливая дыхание, Марк смотрел на беглецов, не двигаясь.

– Адам? – голос Дианы. – Что там?

– Все нормально. Кажется, мы от них отделались.

Марк перешагивал через одну ступеньку, сохраняя монотонный темп, глядя под ноги. Ему не надо ожидать врага на каждом этаже, и по сторонам он не смотрел.

Он поднимался все выше, перед глазами по-прежнему стояла уплывающая лодка. Марк подавлял злобу, рвущуюся наружу в виде криков, ударов ногой по стене, плевков или непристойных жестов. Он сдерживал себя не потому, что этого бы все равно никто не увидел, просто это задержало бы его, уничтожило бы парочку драгоценных минут, а время не на его стороне.

Марк удерживал себя и от того, чтобы ускорить бег, перейти на бешеный темп, дабы оказаться там, где нужно, как можно скорее. Он знал, что в конечном итоге лишь проиграет, если не сдержится.

Однажды дядя Иван рассказывал одну историю, про некоего бегуна из марафона. Дядя Иван любил рассадить детей и что-то им втирать, что-то из славного героического прошлого. Обычно Марк под каким-нибудь предлогом сбегал с подобных посиделок, а став взрослее, вообще перестал приходить. Но в один прекрасный день он остался и даже слушал Ивана: история его затянула. Речь шла о каком-то бегуне, который после победы своего войска бежал домой, к оставшимся позади городу и людям, с доброй вестью, бежал более четырех десятков километров, расстояние, конечно, фантастическое: то же самое, что пробежать Башню вверх и вниз более сорока раз. Бегун умер, едва только сообщил людям добрую весть, из чего Иван сделал вывод: человек спешил, даже не пытаясь себя поберечь, но в похожем случае, если бегун желает не только остаться в живых, вообще преодолеть нужное расстояние, особенно большое, ему не обойтись без равномерного бега, именно равномерного. Здесь больше играет роль тактика: прикинуть собственные силы, распределить их и… не выбиваться из намеченного темпа на разных этапах. В забеге на большое расстояние необязательно побеждает самый выносливый и сильный, скорее здесь победит самый расчетливый.

Марк не любил Мир До Воды, если только можно не любить то, чего никогда не видел и по-настоящему не знаешь. Люди вне Башни, эти нереальные – со слов взрослых – скопища, казались ему чем-то невозможным, абсурдным и угрожающим. Все эти люди представлялись ему сборищем придурков, не таких, как Стефан, но ненормальных по-своему. Ненормальных потому, что Марк не представлял, как можно существовать в таком мире, который заполняют одни только люди, люди, люди.

Он взбегал все выше и успокаивал себя тем, что бегство Адама и его девок, погоня Марка – это не что иное, как тот же марафонский забег, в котором надо распределить силы и задействовать тактику на все сто. И хотя на первый взгляд фору получил Адам, в реальности преимущество оставалось у Марка, и это несмотря на то, что он бежал в сторону, противоположную той, куда надо стремиться, чтобы настичь беглецов. Он все равно победит. Сначала заберет этого урода, который сидит привязанный на самом верху – кажется, он понадобится. Заодно оклемается болван Борис.

Когда Марк спустился к нижнему балкону, он практически нагнал Бориса. Осознав, что Борис не остановил беглецов, Марк ударил его. Борис шмякнулся о стену и завыл, прося милости. Он так спешил за девками, что споткнулся и завалился на маршевой лестнице где-то на высоте нижнего смотрового балкона. Несколько ушибов и ссадин были незначительными, но правое колено Борис ушиб всерьез, и ему пришлось потратить несколько минут лишь на то, чтобы встать. Еще минут пять он прыгал вниз на одной ноге, и лишь уже в самом низу, вконец измученный, он задействовал ушибленную ногу, но это лишь замедлило спуск. Марк ударил его, еще не зная об этом, но, даже заметив, как жалобно Борис потирает колено, злость и ненависть не ослабли, и Марк ударил брата еще дважды. Последним ударом он разбил ему губу. Ему хотелось убить Бориса, необязательно болезненно, просто убить, уничтожить, чтобы он перестал ныть, лить слезы и корчить рожу. И – тем более – оправдывать себя.

Марк этого не сделал. Борис ему нужен. Сейчас, когда девок не стало, Борис нужен ему как никогда. Предстояла погоня, и никто не знает, насколько она затянется.

Для начала Марк выскочил на балкон, убедиться, что не ошибся и беглецы Башню покинули. Прежде чем он их заметил, Марк еще вопрошал, где они раздобыли лодку, хотя его звериная интуиция шепнула ему: беглецы отчалили, скотина Борис облажался. Марк застыл, глядя на лодку, он смотрел на них, не двигаясь, как если бы его взгляд был в силах развернуть беглецов и подтянуть к Башне. Ему показалось, что он видит страх на лице Адама, хотя расстояние смазало лица Адама и Тамары. Дианы и Нины видно не было, но Марк был уверен, что они в лодке – Адам не ушел бы без сестры Марка. Его привлекло странное темное сооружение посреди лодки, но долго Марк на нем не зациклился – думать надо о другом.

Он покосился на ближайший «остров» из хлама и мусора, остров выглядел как разорванное надвое яблоко, половинки которого держатся на одной кожуре, и догадался, где именно беглецов ждала лодка. Он никогда бы не подумал о таком тайнике. Когда ублюдок Адам подготовил такое? Когда Марк упустил его? Хорошо, хоть Адам не раскрыл тайник самого Марка, на том спасибо.

Борис в очередной раз попытался кричать, хотя боль в колене по какой-то причине не позволила ему воспользоваться своим странным оружием, судя по всему, для крика нужна и концентрация, и отсутствие повреждений, которые в организме превращаются в помехи. Борис согнулся со стоном, и это вызвало у Марка злорадную улыбку: так ему и надо. Марк был уверен, что даже полноценный крик Бориса, которым он оглушал беглецов внутри Башни, ничего бы не изменил – слишком большое расстояние: лодка продолжала удаляться.

Марк похлопал его по спине.

– За старание спасибо, братец. Но не надрывайся, – он хохотнул.

Марк застыл на минуту, прикидывая направление, в котором движется лодка. Его терзало нетерпение, но он заставил себя выдержать: минута ничего не решала, понять, куда направляется этот ублюдок со своим гаремом, очень важно. Быть может, это самое важное.

Марк подумал о Стефане. Некие фрагменты мозаики сложились во что-то странное, и он осознал, что Стефан каким-то образом – как такое возможно? – может что-то знать. Фрагменты напоминали мусор, они были из прошлого, когда Марк и Стефан были еще детьми, родители оставались живы, были они и из настоящего времени. Это казалось абсурдным, это вызывало смех и неприятие, но Марк понял, что это реально. Надо попытаться что-то выжать из этого варианта. Для этого надо взобраться на самый верх, к Стефану.

– Будь здесь, – сказал Марк. – Следи за ними. Кажется, они драпают в сторону «Космоса», но это не точно.

Беглецы слегка виляли, меняли направление, и было неясно, то ли они пытаются запутать наблюдателей, то ли сами не могут решить, в какую сторону бежать.

Борис кивнул, со стоном опустился на решетчатый пол балкона, откинувшись спиной к стене.

– Я принесу тебе еще один подарочек от Тамары. Может, полегчает.

– Хорошо бы. – Борис помассировал колено.

Марк еще раз осмотрелся и скрылся в Башне.

Достигнув ресторанов, Марк подумал, не выглянуть ли наружу? Заодно он сможет отдышаться. Марафон марафоном, но, даже сдерживая собственный темп, он запыхался, вымотался. Шутка ли – он одолел триста метров по вертикали!

Поравнявшись со смотровой площадкой, Марк остановился, привалившись к стене, но не позволил себе отдохнуть здесь и десяти секунд. Он вышел на площадку, выглянул, отыскал взглядом лодку. Она стала игрушечной из-за расстояния и по-прежнему удалялась. Здесь, наблюдая своих врагов, Марк позволил себе передохнуть.

Они двигались к «Космосу», сомнений не оставалось. В любом случае их путь пролегал мимо этого мощного вогнутого здания. Марк подумал о бинокле, приспособлении, которое он ранее считал ненужным, и зря. Сейчас бинокль стал просто необходим, но ублюдок Адам наверняка забрал его, вернее, забрал два бинокля. Марк признал: враг оказался на шаг впереди.

Выждав минуту-другую, Марк побежал дальше. Раньше он никогда так не бегал, чтобы сразу взобраться снизу до самого верха, и это оказалось более чем тяжело. Когда после маршевой лестницы пошли лестницы антенной части Башни, стало тяжелее. Приближаясь к Стефану, Марк чувствовал, как вместе с уходящими силами нарастает злоба. Как небо перед бурей закрывают тучи, так и сознание Марка все больше затягивала ненависть. Он стал опасаться, что забьет Стефана насмерть, как только увидит и прежде, чем хоть о чем-то его спросит. Это могло быть не просто ошибкой, это могло стать глупостью, и метров за десять до выхода на площадку к Стефану Марк остановился, чтобы привести вакханалию в голове хоть к какому-то порядку.

Успокоившись, если такое возможно, Марк выбрался к Стефану. Тот слышал приближение Марка, его трясло. Он свернулся калачиком, по-прежнему привязанный, жалкий, подавленный. Марк смотрел на него минуту, не меньше, и не заговаривал просто потому, что не хватало дыхания. Отдышавшись, Марк ухмыльнулся.

– Да ты обоссался! Стефи, как не стыдно? Сколько тебе лет? Мне казалось, ты уже большой мальчик, – Марк расхохотался.

Он присел рядом с трясущимся пленником, посмотрел вдаль, отыскивая лодку взглядом.

– Ничего, с кем не бывает, – Марк похлопал Стефана по спине. – Я бы тоже на твоем месте… налил бы себе в штаны. Ладно, забыли.

Марк помолчал. Какую тактику выбрать? Спустя минуту, не придя к определенному выводу, Марк взял Стефана за волосы, чтобы тот смотрел ему в глаза. Стефан зажмурился, пытаясь отвернуться, хотя попытка была слабая.

– В глаза смотри, Стефи, в глаза! – Марк улыбнулся одними губами. – Почему-то у меня такое чувство… такое чувство, что ты знаешь, куда они направляются. И что ты можешь мне… подсказать, что и как.

Марк внимательно следил за Стефаном. Он говорил скорее утвердительно, нежели спрашивал. До последнего момента он не верил, хотя именно его звериная интуиция шепнула ему об этом. Глядя на Стефана, он понял, что никакая мозаика, никакие фрагменты из прошлого и настоящего ничего не значат. Это была лишь слабая попытка объяснить логически то, что он воспринял на каком-то ином уровне, если только дело в этом самом уровне.

Стефан что-то знал, он мог что-то сообщить. Оставалось лишь выяснить, так ли это.

– Я прав, Стефи? Ты же знаешь? Просто кивни.

Адам опустил бинокль, закрыл глаза, помедлил, снова посмотрел в бинокль. Он не хотел смотреть, но ему необходимо было это увидеть, хотя бы для того, чтобы знать, чем все закончится.

Наблюдать происходящее, пусть и смазанное таким расстоянием, было тяжело. Внутри появилась тяжесть, Адам почувствовал, как спирает дыхание. Его родной брат, несчастный родной брат, беспомощный и раздавленный, находился во власти его злейшего врага, и Адам ничего не мог поделать. Чувство, что Адам бросил его, как делали предатели прошлого, окрепло, и никакие логические доводы не могли его отогнать.

Диана, которая гребла вместе с Тамарой, оглянулась на него.

– Устали?

– Да, прости. Сама понимаю: что-то очень быстро.

– Все нормально. Сейчас сменю вас.

Диана отвернулась, вкладывая в греблю остаток сил. Адам сосредоточился на верхних площадках Башни.

Стефан лежал на площадке, и Адам видел его, как размытое пятно. Марка он видел четче. Конечно, выражение лица Марка оставалось недоступно, но его начальная пауза, до того, как он присел рядом со Стефаном, Адама испугала. Возможно, это было воображение, но Адаму показалось, что Марк сейчас убьет его брата. Марк хотел его смерти, об этом говорили все его движения, но ничего подобного не случилось. Марк присел рядом со Стефаном, о чем-то заговорил. Кажется, он улыбался, даже хохотал, и это не предвещало ничего хорошего.

Адам надеялся, что Марк оставит Стефана в живых, хотя по логике это было ему не нужно. Но зачем-то он полез наверх, хотя с тем же успехом мог оставить его умирать привязанным. Сделает его рабом? Но какой из Стефана раб?

– Нам еще повилять? – спросила Диана.

– Нет, все равно он догадается, куда мы движемся. Не трать силы.

Больше Диана вопросов не задавала. Адам смотрел в бинокль. Стефана он увидел, лишь когда понял, что Марк поднимается по антенной части, перед этим на считаные секунды заметил самого Марка на смотровой площадке над ресторанами. Адам ждал его появления на нижнем балконе, спрашивая себя, куда же Марк запропастился – пауза показалась слишком долгой. Лодка вскоре оставит позади торчащие из воды высотки, и даже для бинокля нижняя часть Башни окажется недоступна. Как оказалось, Марк поднимался на самый верх, за Стефаном.

– Давайте я.

Девушки посторонились, уступая место Адаму, он сел за весла. Пока приноравливался, подумал, не задержаться ли на этом месте, чтобы видеть нижний балкон, знать, что предпримет враг. Ближе к «Космосу» он этого уже не увидит. Адам отказался от этого плана. Сомнений нет: Марк начнет преследование. Как и на чем – другой вопрос, но преследование будет, пусть для этого Марк отправится вплавь. Потому лучше скрыться, пока есть возможность.

– Следи за верхними площадками, – сказал он Диане.

Навалилось отчаяние. Они вырвались, это было сложно, почти нереально, но они это сделали, и сейчас, можно сказать, они в начале пути. Что дальше? В первую очередь – «Космос». Когда-то отец – незадолго перед смертью – оставил в тайнике в «Космосе» консервы, сказал, что это на всякий случай, если доведется в спешке покинуть Башню. Это была страховка, заначка на черный-черный день, но Адам в который раз поразился тому, насколько отец все предвидел.

И все же «Космос» вовсе не та самая цель, из-за которой они покинули Башню. Куда им направиться дальше? Как вскрыть шифр отца? Или это не отец написал цветные цифры? Что их ждет впереди? Как вообще выбрать хотя бы направление? С верхних этажей Башни Адам так и не увидел ни каких-то ориентиров, ни какого-то здания, которое привлекло бы внимание в первую очередь.

– Они ушли, – сказала Диана. – Марк отвязал Стефана, и они скрылись внутри.

Адам напряг зрение, но без бинокля смотреть с такого расстояния не имело смысла.

– Они пойдут вниз. Но ты все равно смотри.

– Внизу я их не увижу.

– Что ж… – Адам помолчал, сделал с десяток гребков. – Что там насчет новой надписи?

В спешке Диана упомянула о шестиконечной звезде и новой шифровке, но Адам разговор не поддержал, и она тоже оставила тему.

– Те же цифры. И… есть кое-что общее с предыдущей надписью.

Адам не сказал ни слова, обернулся. Диана подалась к Тамаре, которой оставила бумажку, прежде чем прыгнуть в воду за рюкзаком, взяла шифровку.

– Здесь часть фразы совпадает с частью предыдущей.

1(с.) 2(с.) 1(з.) 8(б.) 5(з.) 7(с.) 3(з.) 3(к.) 4(з.) 3(б.) 3(с.) 2(с.) 5(з.) 5(к.) 3(б.) 1(з.) 4(с.) 1(к.) 7(б.) 2(з.) 3(б.) 1(з.) 3(б.) 6(к.) 5(з.) 3(б.) 3(з.)

1(з.) 5(з.) 3(б.) 5(к.) 3(б.) 4(к.) 8(с.) 5(з.) 1(к.) 4(б.) 1(с.) 2(с.) 1(з.) 8(б.) 5(з.) 7(с.) 3(з.) 3(к.) 4(з.) 3(б.) 3(с.) 2(с.) 5(з.) 5(к.) 3(б.) 1(з.) 4(с.) 1(к.) 7(б.) 2(з.)

Диана закрыла пальцами и выделила «1(с.) 2(с.) 1(з.) 8(б.) 5(з.) 7(с.) 3(з.) 3(к.) 4(з.) 3(б.) 3(с.) 2(с.) 5(з.) 5(к.) 3(б.) 1(з.) 4(с.) 1(к.) 7(б.) 2(з.)».

Адам на несколько секунд перестал грести, медленно отвернулся.

– Что-то новое стоит впереди, в конце нет последних семи цифр.

– Да, семи. – Пауза. – Может, это чем-то поможет? В двух предложениях или словах, смотря что это, часть фразы совпадает.

– Да, может быть, – не очень уверенно пробормотал Адам. – Мне нужно подходящее место и время. Позже, Диана, не сейчас.

– Да, конечно. Не в лодке же, посреди воды.

Диана вернулась к биноклю, Адам окинул взглядом небо. Что-то ему не нравилось. Он оглянулся на «Космос». Далековато. Бури возникают настолько неожиданно и непредсказуемо, что ничего удивительного не будет, если лодка не достигнет «Космоса» прежде, чем их потреплет. Кроме больших, мощных бурь бывают и непродолжительные, как раз они случаются гораздо чаще. Ветер поднимается в течение одной минуты, волны появляются будто из ниоткуда, но это проходит так же быстро, как и начинается. Спустя считаные минуты небо голубеет, и не верится, что гладкая водная поверхность рвала и метала только что. Разве только всплывший на поверхность мусор подсказывает о том, что случилось. Это не смертельная угроза, но их здорово намочит.

– Диана, надо спрятать шифровки получше. Не в карманах.

– Куда? Есть какие-то непромокаемые пакеты?

– В левом переднем кармане моего рюкзака. Только, Диана… Не отдать ли шифровки Нине? В ее укрытие воды попадет явно меньше.

Диана кивнула, потянулась к рюкзаку. Когда она приоткрыла дверцу, Нина, лежавшая, свернувшись калачиком, тут же зашевелилась, приподняла голову, зажмурилась, прикрыла голову руками. Диана пробралась внутрь, плотно прикрыла за собой дверцу.

– Не бойся, я с тобой, – Диана нащупала спину Нины, погладила ее. – Я хочу отдать тебе бумажки, с шифром. Чтобы их не намочило, если в лодку хлестнет волной. Подержишь их у себя?

Пауза.

– Угу.

– Вот и хорошо. Скоро будем в «Космосе». Там ты сможешь передохнуть, устроиться поудобней. Держи.

Диана засунула шифр во внутренний карман Нининой жилетки, и девушка приложила ладонь снаружи.

– Отдыхай. Пока все хорошо.

Диана выбралась из трубы. На веслах сидела Тамара, Адам смотрел на Башню в бинокль.

– Не видно их? – спросила Диана.

Адам покачал головой.

– Бедный Стефан… Зачем он Марку?

Диана поцеловала его в щеку.

– Зато он живой.

– Как там Нина?

– Терпимо. Благодаря трубе, из которой она не видит открытого пространства.

Адам передал бинокль Диане.

– Смотри все равно. Тамара, вставай.

Он сел за весла.

В своем укрытии Нина просунула руку во внутренний карман, нащупала сквозь тонкий полиэтилен шифровку, потрогала ее пальцами. И замерла. Она приподняла голову, ее пальцы вновь потрогали записки, более требовательно, но медленней.

Спустя несколько минут Нина опустила голову, вырвала руку. Ее затрясло. Она всхлипнула. Никто снаружи этого не слышал.

На маршевой лестнице вести Стефана стало легче. Марк перестал его пинать, но не потому, что иссякло желание издеваться, он опасался, что Стефан споткнется и свернет себе шею. Пожалуй, пока лучше этого избегать.

Когда Марк отвязывал его на площадке, Стефана застряло сильнее, чем при появлении врага. Может, он решил, что Марк сбросит его вниз? Марк едва заставил его встать, чтобы тот вошел в антенную часть. Марк не колебался и отправил Стефана первым, на всякий случай привязав его к себе веревкой, хотя сам чувствовал: этот придурок подавлен настолько, что не совершит ни единой попытки убежать.

После того как он заставил Стефана ответить на пару вопросов, которые интересовали его в первую очередь, Марк больше над ним не издевался, не считая легких тычков, чтобы Стефан шевелился. Марк был под впечатлением, стоило признать. Он пытался логически объяснить то, что узнал от Стефана, даже понимая, что это потеря времени. Интуиция, его извечная помощница, говорила о том, что Стефан сказал правду, если не допускать, что он понял смысл вопроса как-то иначе. Этот болванчик не мог говорить, не мог писать, но, судя по всему, он понимал, что ему говорят, и мог хотя бы кивать в ответ.

Только откуда он знал то, чего не знал Марк и наверняка до конца не выяснил сам Адам? Непостижимо.

Марк почувствовал, как утихшая злоба крепнет, заслоняя все вокруг. Нет, невозможно, он – придурок, этот Стефан, он болен с рождения, и все эти его россказни, кстати, основанные на вопросах самого Марка, лишь попытка спасти свою шкуру, если не просто банальный бред человека, который не понимает, о чем его спрашивают.

Злоба быстро ушла. Перепуганный, раздавленный Стефан не смог бы устраивать шпионские хитросплетения, дабы спасти себя и своего братца. Он знал, знал, это было видно в его глазах, где под слоем паники загнанного животного просвечивала неспособность – подумать только! – говорить неправду, будто это не существовало в его вселенной.

Марку ничего не оставалось, как преследовать беглецов, и, если Стефан все-таки облажался – не знает, обманывает, ошибается, неважно, – Марк лишь задержится, меняя направление, как задержался, поднимаясь за Стефаном. Марк не сомневался, пусть с опозданием, но он найдет Адама и девок, найдет. Куда им деться? Марк по-прежнему не воспринимал окружающий мир так, как о нем говорили родители. Он знал одно: кроме них, никого в мире нет, кроме Башни нет никакого места, чтобы жить и добывать пищу, деваться просто некуда, как в одном-единственном здании, пусть очень большом, но все равно ограниченном. Там, за горизонтом, который он видел с верхних площадок Башни, ничего нет.

Стефан устал, едва переставлял ноги, и на высоте в сто пятьдесят метров, приближаясь к нижнему смотровому балкону, Марк позволил ему передышку. Он положил руку на плечо, слегка придавив, и Стефан рухнул на пол, спиной к стене, хватая ртом воздух, как после пробежки.

– Не вздумай вставать, – Марк сказал это машинально, не потому что опасался бегства Стефана.

Он прошел к окнам, всмотрелся вдаль. Высота была недостаточной, чтобы рассмотреть подступы к «Космосу» детально. Пришлось напрячься, прежде чем Марк заметил движущуюся точку – лодку. Близлежащие плавучие острова тоже перемещались, но гораздо медленнее, с расстояния и вовсе неуловимо.

Марк оскалился. Они направляются в «Космос», последние сомнения исчезли. Кажется, на первом этапе Стефан ему не нужен. Но мысли избавиться от него не появилось. Все может измениться в любой момент. Стефан для него не просто страховка в поисках, на его жизнь можно будет выменять себе какое-то преимущество, если ублюдок Адам окажется чересчур пронырливым. Стоит возникнуть новому противостоянию, и Стефан превратится в заложника. Удачный вариант. Посмотрим, как завоют девки, когда услышат вопли Стефана, которому Марк станет отрезать по пальцу каждые пятнадцать минут. Посмотрим, хватит ли духа у Адама слушать все это и не поддаться на требования Марка.

Довольный собой, Марк поднял и поволок Стефана дальше. Менее чем через полчаса Борис с исказившимся лицом смазывал колено мазью Тамары, которую Марк прихватил в нижнем ресторане, Стефан, дрожащий и потный, свернулся на нижнем балконе калачиком, Марк готовился к прыжку в воду.

Как хорошо он придумал. Если бы не та лодка внутри «островка», невесть откуда взявшаяся, попытка Адама сбежать накрылась бы, как только он оказался внизу. Марк мог быть собой доволен, настолько умно подстраховался, хотя он не ожидал, что беглецы прорвутся вниз, опередят его. Спрятав лодку, которая постоянно находилась на приколе у подножия Башни, Марк лишал потенциальных беглецов всех шансов, хотя, как оказалось, что-то он не учел.

Оглянувшись на Бориса, прервавшего свое занятие и восхищенно-испуганно смотревшего на старшего брата, Марк прыгнул в воду. Он был доволен собой не только потому, что умел хорошо нырять, задерживая воздух на две минуты, главное, он сам этого достиг, без помощи Ивана или отца, хотя Иван когда-то и предлагал этому поучиться. Он достиг этого, уже будучи вовсе не ребенком, во время своих одиноких вылазок, когда понял, что погружение под воду может пригодиться в его далеко идущих планах.

Марк погрузился в воду, достигнув верхней части проема между двумя опорами Башни, нащупал толстый трос в темной воде, пробрался по нему по другую сторону проема, обнаружил катамаран, прижатый к внутренней стене опоры, нашел груз – железная болванка овальной формы с прицепленным к ней якорем, – державший катамаран, повозился и отцепил его. Один рывок, и Марк вытолкнул катамаран из-под опоры наружу.

В последнее мгновение Марк ухватился за нижнюю перекладину, соединявшую две части корпуса, и катамаран, рванувший на поверхность, потянул его за собой. Марк выскочил из воды, как прицепившаяся пробка, довольный собой, улыбающийся. Получилось! Он сомневался, когда задумал спрятать катамаран таким способом, не был уверен, что просто не утопит его или не задохнется сам при попытках закрепить его под водой с помощью груза. За это он получал собственную возможность покинуть Башню при любых обстоятельствах. Сначала он подумывал отвести катамаран к ближайшему комплексу многоэтажек, наполовину торчащих из воды – там он оставил лодку, – и вернуться вплавь, но это выглядело очень-очень опасным: любая внезапная волна перечеркнет все, если даже у плывущего будет еще достаточно сил.

Борис, держась за перила, смотрел на Марка и, убедившись, что тот невредим, широко заулыбался. Даже Стефан перестал трястись, вжимаясь подбородком в худую грудь, приподнял голову, глядя на Марка сквозь прутья балкона. Еще бы, Марк сейчас – триумфатор.

– Как это ты… как ты это сделал? – спросил Борис.

– Готовь шмотки. И помоги болвану спуститься.

Вскоре они уже были на катамаране. Стефана, как мешок, уложили посередине, между двух сидений, ему было неудобно, ноги соскальзывали, и он вновь затрясся, пытаясь уткнуться лицом себе в грудь. Марк похлопал его по спине, скорее успокаивающе, чем издевательски, и Стефан замер, как маленький несчастный зверек на привязи.

Борис, поморщившись от боли, попытался вращать ногами, чтобы помочь Марку, но он лишь мешал.

– Не дергайся! – Марк был недоволен: брат ничем не поможет и обвинить его ни в чем нельзя – нога болела, это было выше его сил.

Борис оглядывался по мере удаления от Башни, и это стало раздражать Марка.

– Хватит пялиться назад. Так боишься, сукин сын? Если охота – плыви назад, пока еще можно.

Марк захохотал, довольный шуткой. Борис присоединился к нему, хотя смех был вынужденным и неестественным.

Волна возникла из ниоткуда, во всяком случае, признаков появления бури они не заметили, и казалось, что из воды вынырнуло гигантское существо. Она сбросила Бориса с катамарана, и он, упав в воду, заорал.

8 Преследование

Буря застала их в самый последний момент. Случилось это лишь потому, что перед «Космосом», когда бледно-коричневая с рыжиной громадина уже нависала над ними, Адаму пришла идея подстраховаться.

Он предложил сменить место предполагаемой ночевки и убраться из «Космоса» в один из близлежащих домов. Для надежности. Пусть даже Марк еще долго не сможет покинуть Башню, если такое вообще произойдет, они будут уверены, что их никто не застанет врасплох.

Диана идею одобрила: она уверена, что Марк что-нибудь придумает и преследование – вопрос времени. Тамара ничего не сказала, она по-прежнему тоскливо смотрела в сторону Башни, у Нины ничего не спрашивали. Адам, еще раз изучив Башню в бинокль, напомнил о запасе продуктов в «Космосе». Он решил, что девушки останутся в лодке, он все принесет сам. Диана не возражала.

Из Башни «Космос» выглядел игрушкой, вблизи надводная часть поражала мощью. Адам в который раз поразился, какую иллюзию привносит расстояние, как оно ненадежно, лживо.

– Я быстро, не волнуйтесь. Будьте настороже.

Как-то на вопрос Адама, есть ли другие люди, кроме них, отец ничего конкретного не сказал, лишь пробормотал, что даже в Башне нужно быть ко всему готовыми, что уж говорить о других зданиях.

Лодка ткнулась носом в стену в двух метрах от ближайшего окна. Покосившись на пустые глазницы окон с обеих сторон лодки, Адам забросил веревочную лестницу с крюком на конце. Лестница зацепилась с первого раза. Адам полез в оконный проем, где оставались осколки стекла. Все молчали.

Задержавшись в оконном проеме, Адам прислушался, изучил небольшое помещение, дно которого устилал всякий хлам. Было тихо. Запах показался слишком специфическим, чтобы с чем-то сравнить.

Адам оглянулся.

– Диана… на всякий случай отплывите, немного. Мало ли…

Диана кивнула, села за весла. Несколько взмахов, и лодка оказалась на расстоянии от стены. Адам махнул Диане рукой, скрылся внутри.

Он надеялся, что память его не подведет, хотя внутри здания произошло что-то странное: минуту он вообще не мог ничего вспомнить, хотя, пока плыли, он минимум два раза «проверял» внутренним взором маршрут. В странном пугающем беспамятстве он вышел из помещения, прошел по коридору к лестничным пролетам, и только здесь что-то вернулось. Адам почувствовал, как расслабляется.

Он поднялся на три этажа, помедлил, выбрал направление, пошел. И вскоре обнаружил пробоину в стене – их с отцом тайник. Адам помедлил, вслушиваясь. В мире не существовало ничего, кроме тишины, нарушаемой едва уловимым плеском волн о стены. В оконном проеме виднелось небо, затянутое облаками, но светлыми, не предвещавшими непогоды.

Адам нашел консервы нетронутыми. Заполнив прихваченный мешок, он забросил его на спину, отправился назад. Когда он спускался по лестнице, ему померещился какой-то едва уловимый звук, то ли в соседнем помещении, то ли этажом выше. Адам замер, прислушался.

Прошла минута, вторая, ничего не изменилось. Померещилось? Адам склонялся к мысли, что да. На всякий случай он выждал еще минуту. Когда он появился в оконном проеме, махнул Диане, облегчение на ее лице нельзя было не заметить. Диана подвела лодку к свисающей веревочной лестнице, Адам спустился, и она его обняла.

– Ты прям… Будто неделю не виделись, – сказал он.

Диана отстранилась, рассматривая окна.

– Что?

– Ничего. Наверное, показалось.

Адам оглядел окна, нависающие над ними с трех сторон.

– В чем дело, Диана?

– Мне послышался какой-то звук. Как только ты ушел.

Адам молчал.

– Какой звук? – спросил он.

– Не знаю. Мне, наверное, показалось. Я напугана.

Адам покосился на Тамару. Та все еще смотрела в сторону Башни, застывшая, равнодушная ко всему окружающему. Спрашивать ее о чем-то бесполезно. Возникло желание спросить Нину, все-таки она находилась в своем укрытии, ничего не видела и наверняка прислушивалась к происходящему вокруг, если только не спала.

Он повернулся к трубе, Диана догадалась о его мыслях, придержала за локоть.

– Не надо. Давай уберемся отсюда. Ты хорошо придумал, укрыться в другом месте.

Адам сел за весла. Не сговариваясь, они оба следили за окнами. Адам избрал ряд плоских, вытянутых высоток на пару сотен метров севернее «Космоса», и они повернули вправо. Высотки, их было четыре, располагались, как ступеньки: каждая следующая чуть дальше предыдущей. Адам предположил, что в высотках не менее шестнадцати этажей.

Левее и немного дальше ближайшей высотки располагался еще один дом, похожий на плоский прямоугольник, стоящий к лодке торцом. Адам предположил наличие двадцатипятиэтажной высоты, поразившись, почему перед побегом из Башни не изучил в бинокль все вокруг «Космоса», в том числе этажи ближайших зданий.

«Космос» остался позади, высотки приближались, по сторонам от лодки находились здания пониже, которые выглядывали из воды на один-два этажа. Диана расслабилась, полезла в мешок, посмотреть, что добыл Адам. Даже Тамара заинтересовалась, оторвав взгляд от шпиля Башни.

Диана ничего не доставала, рассматривая банки внутри мешка, перебирая их одной рукой.

– Как может пища храниться десятилетиями? Хочешь сказать, это еще можно есть?

Адам пожал плечами.

Перед Великой Катастрофой, как называл это отец, люди делали много консервов на длительные сроки хранения. Отец как-то посетовал, что все это случилось неспроста. Будто кто-то знал, что всех ждет, и попытался наладить производство продуктов, которые в силах пережить несколько последующих поколений.

Адам берег дыхание и решил оставить объяснения на потом, лишь сказал:

– Как только откроешь, сразу поймешь, можно есть или испорчено.

У Дианы вырвался приглушенный звук. Адам оглянулся. Диана что-то рассматривала.

– Что там? – Адам перестал грести.

– Еще шифровка. Прикреплена прозрачной лентой к банке.

– Черт! Не заметил. Цветные цифры?

Когда он вытаскивал консервы из тайника, Адам, казалось, осматривал то, что клал в пакет, но упустил очередную записку.

Диана достала банку, убрала прозрачную ленту. Двумя пальцами подхватила узкую бумажную ленточку, развернула, чтобы показать Адаму и видеть самой.

1(с.) 1(к.) 4(з.) 7(с.) 7(к.) 2(с.) 6(к.) 5(з.) 3(б.) 4(з.) 7(с.) 3(з.) 3(б.) 1(б.) 2(с.) 4(с.) 1(к.) 7(б.) 2(з.) 3(б.) 2(б.) 1(к.) 4(б.) 1(к.) 1(с.)

Адам прикрыл глаза.

– Я уж думал… что здесь, вне Башни, он что-то объяснит. Хотя бы намек. Хоть какую-то зацепку.

Зашевелилась Тамара.

– Адам!

Адам пропустил ее восклицание, настолько был разочарован. Диана тоже будто не слышала, заглядывая в записку.

– Адам! – снова позвала сестра.

Он попытался взять себя в руки, отыскав плюсы в создавшемся положении. Минимум один бесспорный плюс был: они могли не заметить шифровку, потерять либо заметить еще не скоро.

– Смотрите!

На этот раз Адам и Диана встрепенулись, глядя на Тамару. Та смотрела на них, лицо напряженное, одна рука поднята – кажется, она на что-то указывала, но понять это было непросто.

Адам не успел ничего спросить.

Волна окатила их, он едва схватил шифровку, зажимая ее в кулаке. Диана полетела за борт, в последний момент ухватившись за него руками, быстро подтянулась и забралась в лодку.

Пауза затянулась, и Адам подумал, что второй, как и третьей, волны не будет. И все-таки он бросился к трубе, открыл дверцу, протянул руку с зажатой в ней шифровкой:

– Нина! Держи! Спрячь бумажку в пакетике!

Нина, свернувшись калачиком, казалось, вообще не отреагирует – никакой реакции на появление Адама. Он схватил ее руку, отрывая от груди, разжал пальцы, вложил записку. Пальцы Нина сжала сама, прижала руку с запиской к груди, глаза так и не открыла.

По лодке ударила вторая волна. Адам отшатнулся, захлопнув дверцу. Вода попадет в трубу, хотя бы через верхнее отверстие, но закрытая дверь хоть какая-то страховка. Адама швырнуло назад, он упал на Тамару, ударившись ногой. Диана лежала на дне лодки, держась за рюкзаки и пакет с консервами.

– Держитесь! – в потоке воды Адам пытался отыскать весла.

Им больше ничего не оставалось делать. Третья волна швырнула лодку на торчавшее из воды здание. Послышался треск, закричала Тамара. Адам попытался грести, до высотки было пару десятков метров.

Четвертая волна сбила с ног привставшую Тамару, и та полетела за борт. Диана закричала.

Катамаран швыряло, как пробку. Марк, держась сам, держал дрожащего Стефана. Тот скулил, и Марку хотелось ударить его, ударить как можно больнее, но для этого пришлось бы отпустить вторую руку, после чего их вдвоем сбросило бы в воду.

К счастью, Борис ухватился за перекладину между половинами корпуса. Каким-то чудом он успел ухватиться, хотя, не переставая, орал, и Марк, собиравшийся прыгать за ним, не сделал этого.

После четвертой волны возникла пауза, Борис перестал орать, и Марк, догадавшись, что буря оказалась непродолжительной, перевел дыхание. Стефана била дрожь, и Марк ткнул его в бок. Стефан застонал. Марк улыбнулся, но мучить Стефана не стал. Их поджимало время.

– Забирайся! – сказал он Борису. – Подтянуться не можешь? Дохлятина!

Борис выбрался, отплевываясь, вытирая лицо.

– Видишь, катамаран – сила. Будь мы в лодке, уже кормили бы рыб.

Борис ничего не ответил, откашливаясь, – он наглотался воды. Марк продолжил движение, понимая, что Борис пока не помощник. Мысль о лодке заставила задуматься Марка о том, где сейчас беглецы, избежали они бури? Скорее всего, они добрались до «Космоса», должны были. Марк взял курс на комплекс высоток, где найдет припрятанное ранее, и если сначала он собирался бросить катамаран, пересев в более быстроходную лодку, сейчас уверенности в этом не было. Не лучше ли взять катамаран с собой?

Лодка была там же, где ее оставил Марк. Он спрятал ее в ближайшем после поворота оконном проеме, наполовину заполненном водой. Место напоминало миниатюрный док.

– Быстро в лодку! – приказал Марк обоим.

Стефану пришлось помочь. Неуклюжий, дрожащий и жмурившийся, он едва не оступился. Марк сплюнул, решив, что займется олухом при первой же возможности. Он проверил ружья, которые завернул в специальную непромокаемую ткань, убедился, что с ними все в порядке, сел за весла.

– Готовься к работенке после меня, – сказал он Борису. – Крепче катамаран привяжи.

С лодкой был немалый плюс в том, что даже с ушибленным коленом Борис мог грести. Минут через десять, когда Марк выдохнется, его хотя бы сменят.

«Космос» приближался. Марк не отводил от него взгляда. Ему хотелось разобраться со Стефаном, свернувшимся калачиком на дне лодки. И сказать, чтобы Борис, севший за весла, перестал на него пялиться в надежде смениться. Пусть работает. Марк не хотел упустить тот момент, когда кто-нибудь из девок Адама совершит оплошность, выглянув из окна. Марк надеялся, что увидит кого-нибудь прежде, чем попадет в «Космос». Нужна лишь маленькая ошибка со стороны беглецов.

Лодка сбавила скорость – Борис запыхался. Он не мог поддерживать прежний темп, и Марк нехотя признал, что братца надо сменить.

– Вставай. – Марк сел за весла. – Следи за «Космосом». Смотри на окна, не отрываясь.

Борис кивнул, схватился для устойчивости за борта лодки. Марк греб, следил за его глазами. И обдумывал, как быть, если возле «Космоса» не обнаружится ни лодки, ни каких-то иных следов, указывающих, что беглецы остановились в этом здании. Адам не глуп. К «Космосу» не подобраться незамеченным. Жаль, но факт. С верхних этажей лодку заметят задолго до того, как Марк ступит в «Космос». У Адама достаточно времени, чтобы убраться, не оставив следов.

Марк покосился на Стефана, посмотрел на брата.

Глаза Бориса расширились, губы раскрылись, и он сморгнул. До того, как он издал невнятный возглас, Марк обернулся, пытаясь охватить видимую часть лицевой стороны «Космоса», ничего не заметил. Здание было уже недалеко.

Марк обернулся к брату.

– Что ты видел?

– Не знаю… Я… Мне показалось…

– Что показалось? Ты видел кого-то в окне?

– Я не знаю…

– Урод! Скажи что-то конкретное!

Казалось, Борис вот-вот заплачет. Марк почувствовал: тот может сказать неправду, лишь бы старший брат не бил его, оставил в покое, и Марк через силу улыбнулся одними губами.

– Только не заплачь, олух. Успокойся и скажи: тебе показалось, что ты кого-то видел, но ты не уверен?

Борис кивнул.

– Угу… Наверное, мне померещилось.

Марк почувствовал разочарование, взялся за весла.

– Следи за окнами.

– Не волнуйся. Теперь… я не ошибусь.

Четверть часа было тихо, Марк не смотрел на брата – тот вызывал желание дать ему затрещину. «Космос» приближался. Казалось, Марк ощущал его спиной, ему не надо было оборачиваться, чтобы убедиться в этом.

Лодка вошла туда, где когда-то была территория гостиницы «Космос», Марк перестал грести, обернулся. Несколько минут, пока лодка не остановилась, он прислушивался, всматривался в оконные проемы мрачного здания, притихшего, затаившегося, как нечто хищное. Башня в сравнении с ним казалась чем-то светлым, родным, удобным, как кресло, в котором человек привык проводить вечера, глядя вдаль. Такого кресла у Марка не было, но сравнение ему нравилось.

– Сядь за весла, – сказал он Борису. – Греби бесшумно. Не мешай слушать.

Борис закивал, и у него получилось грести тихо. Стефан приподнял голову, открыл глаза и, щурясь, смотрел в небо.

Марк достал ружье. Никогда не знаешь, что ждать от противника, и Адам пару раз Марка удивлял. Один прыжок с парашютом чего стоит. Ублюдок не смог убраться вместе с девками, но это его не остановило. Безоружный, отступая все выше и выше, он все же удрал. Кто знает, не приготовил ли он что-нибудь неприятное и здесь? Насколько Марк помнил, Адам неплохо швырялся камнями – была у них в детстве такая забава, прежде чем ненависть друг к другу и соперничество не отдалили их.

Камень, брошенный с расстояния, пробьет череп будь здоров. Марк подумал, не взять ли щит, который остался привязанным на катамаране, но решил, что сейчас не время отвлекаться.

«Космос» навис над лодкой и катамараном. Марк вращал головой, чтобы охватывать взглядом все. Лодки беглецов нигде не было. Спрятали? Или она с другой стороны? Не обогнуть ли здание? Есть и другой вариант, более верный. Высадиться самому и отправить лодку вокруг, связав руки Стефану на всякий случай.

Лодка ткнулась носом в стену. Отпрянула, ткнулась, прижимаясь к стене боком. И сквозь это шуршание дерева о стену Марку послышались смутные, едва уловимые звуки. Которые могли быть порождены воображением.

Звуки напоминали чьи-то удалявшиеся шаги.

Солнце опустилось, и тьма, несколько минут назад еще слабая, захватила окружающий мир с жадностью всесильного прожорливого существа. Тишину нарушал плеск волн о стену высотки – отголосок недавней бури.

Адам потер глаза, глядя в сторону «Космоса». Здание превратилось в расплывчатый черный кусок на фоне темно-серых сумерек, и то лишь благодаря заходящему солнцу его можно было видеть. Где же Марк и Борис? Не добрались до «Космоса»? Все еще в Башне? Или беглецы их не заметили? Был также вариант, что Марк что-то почувствовал и не направился к «Космосу». Затаился где-то и ждет. Адам бы не удивился.

Он зевнул. Надо будить Диану. Не зря она настаивала, что будет дежурить первой. Подумав о ней, Адам вспомнил, как страх переполнил ее голос, когда волна, четвертая и последняя, сбросила Тамару в воду. Долгие-долгие секунды казалось, что вода поглотила сестру и она не всплывет, Адам уже собирался прыгать. Затем показалась голова Тамары, одной рукой девушка схватилась за борт лодки, и Адам втащил ее.

В тот момент они еще не знали, что буря кончилась так же внезапно, как и началась, – это было неподвластно никаким расчетам. Единственная закономерность заключалась в том, что чем дольше буря готовилась – хмурилось небо, усиливался ветер, дольше шла тревожная рябь по воде, – тем продолжительнее она могла неистовствовать, хотя и здесь бывали исключения.

Не зная, что их ждет, Адам бросился к трубе, попытался вытащить Нину: он испугался, что сестру выбросит за борт вместе с трубой. Нина уперлась ногами в косяк дверцы, забилась в истерике. Адам выпустил ее, осознав, что тратит время, прыгнул за весла, погреб. Высотка была рядом – лодка шла прямо в окно, надо лишь подтянуться и попасть внутрь, даже лестница не понадобится. Адам греб, требуя, чтобы девушки вжимались в дно, держались обеими руками. Ткнувшись носом лодки в стену, Адам понял, что буря ушла.

Они забрались внутрь, обнаружили в маленькой комнатушке сухой пол, отсутствие каких-либо следов человека, минимум мусора и мертвую тишину. С Ниной пришлось помучиться, но, даже понимая, что бури в ближайшее время не будет, девушку нельзя оставлять в лодке. Кое-как Диана успокоила ее, подхватила на руки, с помощью Адама Нину внесли в здание, где с головой укрыли пледом. Следом внесли вещи.

Адам какое-то время следил за «Космосом», придерживая лодку за веревку. Внезапная волна могла отбросить ее, потопить, повредить о стену, чего нельзя допустить – это равносильно смерти. Когда девушки успокоились и водная гладь разгладилась, он решил прятать лодку.

– Пойду наверх, – сказал он. – Я проверю верхние этажи, потом спрячу лодку. Оставайтесь здесь. Диана, пусть кто-то следит за подступами к «Космосу».

– Хорошо. Иди, не волнуйся.

Он ушел, быстро убедившись, что никого, кроме них, тут нет, как нет и тех странных звуков, что померещились ему и Диане в «Космосе». Вернувшись к девушкам, он подбодрил их, забрался в лодку, обогнул здание. Возможно, с тыльной стороны будет какая-то ниша, что-то подходящее, чтобы спрятать лодку. Оставлять ее с лицевой стороны нельзя – как только Марк окажется в «Космосе» или поблизости, он совершит обзор. С тыльной стороны, ближе к торцу, оказались балконы, и на самом нижнем надводном этаже образовалась проходная ниша-док. Адам привязал лодку, вернулся в здание через боковую дверь – выход на балкон.

Время шло, беглецы устроились в комнатке, похожей на ту, куда попали сразу, только выше семью этажами, кто-то один постоянно следил за подступами к «Космосу», Нина успокоилась и заснула, Марка с братом не было видно. Наступил вечер, близилась ночь, и, несмотря на отсутствие преследователей, нужно было решать, что делать завтра.

Когда Тамара заступила на пост к окну, Адам почувствовал взгляд Дианы. Конечно, у нее были те же мысли и опасения, как у него, можно даже не уточнять.

– Что дальше? – спросила Диана.

Адам вздохнул. Его любимая думала одинаково с ним. На них обоих лежала ответственность за младших. Тихо дышала под пледом задремавшая Нина, едва слышался плеск волн о здание внизу. Адам пересел к Диане, обнял ее. Она сжала рукой его бедро, положила голову ему на плечо.

– Про Стефана не думай. Может, все как-то образуется.

– Может, так было суждено.

– Завтра мы уберемся отсюда?

– Конечно.

Пауза. Оба не решались задать самый главный вопрос, и паузу нарушила Диана:

– Куда направимся?

Адам покачал головой. Отстранившись от Дианы, встал, глянул в окно.

– Сменишь Тамару. Потом она тебя. И меняйтесь чаще, чтоб глаз не замылился.

– А ты? – Диана привстала.

– Надо заняться шифровкой.

Он присел возле Нины, приподнял плед, открыв ее лицо и руки. Нина никак не отреагировала. Тихое дыхание. Адам покосился на Диану, протянул руку к курточке Нины.

– Неохота ее будить.

Он забрался во внутренний карман, когда Нина распахнула глаза, в которых страх сменил сонливость и поволоку. Ее рука хлопнула по руке Адама, сжала ее, отшвырнула. Глаза Нины секунду смотрели в потолок, медленно закрылись, Адам не решился на новую попытку. Нина спала, как если бы ничего не произошло, но рука ее по-прежнему сжимала место, где под тканью в целлофане находились записки с шифром.

Адам затаил дыхание, посмотрел на Диану, которая все видела.

– Она… даже не проснулась?

Диана сдержала смешок.

– Она выполняет твой наказ – хранить записки. Даже во сне.

Улыбнулся и Адам, правда, улыбку породила скорее тревога, нежели облегчение или умиление от действий сестры. На миг ему показалось, что пальцы Нины прощупывают ткань, но, присмотревшись, он признал, что ошибся. Нина спала, ее пальцы не двигались.

Адам встал, отступил от сестры на пару шагов, рассматривая ее лицо. Он хмурился, не понимая, что его смутило. Такое чувство, что он где-то это видел, но где? Это произошло впервые.

Или нет?

– Ее надо накрыть, – Диана склонилась к девочке.

– Не надо. Так трудно дышать.

– Не волнуйся. Зато, когда проснется, не будет истерики.

Адам не спорил, его занимало состояние дежавю, и он никак не мог понять, откуда оно взялась и к чему вообще имеет отношение. Не к пальцам же Нины, которые что-то прощупывают?

На них оглянулась Тамара. Адам не сразу посмотрел на нее и не увидел выражения лица сестры, потом она отвернулась. Ее лицо видела Диана:

– Что там? Увидела кого-то?

Тамара помедлила, прежде чем ответить:

– Нет. Показалось.

– Тамара?

– Я устала… Можно мне поспать?

Диана и Адам переглянулись.

– Конечно, – сказала Диана. – Потерпи минутку. Адам? Что будешь делать?

Он пожал плечами, стараясь скрыть разочарование. И от того, что причина дежавю осталась вне пределов его разумения, и потому, что не удалось достать у Нины шифровки.

– Поработаю по памяти. Все равно надо решить суть – как цвета соотносятся с цифрами, то есть с алфавитом. Тут лишь бы как-то продвинуться, хоть немного.

Тамара прилегла, задремала. Диана, не отрываясь, следила за «Космосом». Адам углубился в лабиринт сотен вариантов, и Диана вырвала его из этого погружения.

– Если у тебя ничего не получится? Что делать? Останемся еще на день-два?

Адам не знал, что сказать. Бессилие разлилось по всему телу, хотелось лечь и не вставать. Он покачал головой, не сказав ни слова, и Диана поняла его состояние.

– Надеюсь, ты разберешься, и мы узнаем, куда нам плыть.

– Я вот думал… Не совершили мы ошибку, покинув «Космос»? Мы могли бы следить за Башней и увидели бы, появись поблизости Марк.

– Ты подумал, что Марк мог покинуть Башню только ночью, случайно или по умыслу? И подплыть к «Космосу» в темноте? Подумал об этом?

– Кажется, в прошлом из тебя бы вышел отличный стратег.

– В прошлом женщины вроде бы не командовали армиями, – она улыбнулась, польщенная.

– Это потому, что никто из них не был таким стратегом.

Диана подошла к Адаму, они обнялись.

– Мне страшно… – прошептала она. – Что нам делать? Зачем было уходить из Башни?

– Диана, надо следить за «Космосом».

Она нехотя отстранилась, вернулась к окну. Вскоре следить за «Космосом» стало трудно из-за сумерек.

– Диана, все равно ничего не видно. Ложись. Кто знает, получится ли спать до самого утра. Ложись.

Она попыталась убедить его, что важнее, чтобы именно он отдохнул в первую очередь, но Адам не согласился.

– Я еще подумаю над вариантами.

Она сдалась, легла рядом с Ниной, сразу заснула. На самом деле он берег Диану и еще пытался анализировать момент, когда в сознании мелькнуло что-то из прошлого. По поводу шифровок он ощущал полнейшее бессилие. Будь у него та система, которую отец называл «компьютер», система, которой пользовались в Мире До Воды, которая помогала обрабатывать больше вариантов, чем могли бы сразу множество людей, даже в этом случае Адам не был уверен в успехе. И все-таки шансы бы увеличились.

Не прошло и часа, как сонливость начала штурмовать его организм. Какое-то время он боролся, не выдержал, разбудил Диану.

– Пусть Тамара поспит, ты разбуди меня часа через два.

– Посмотрим.

Он не мог спорить и что-то обдумывать. Он прилег, и сон стал затягивать его в свои мягкие глубины, когда смутный образ, промелькнувший в потухающем сознании, воздействовал так, как если бы рядом с лицом Адама пролетел булыжник.

Адам сел, тяжело дыша, огляделся. В состоянии полусна он вспомнил, что именно из прошлого породило дежавю, когда он заметил, как движутся пальцы спящей Нины.

Марк вымотался. Он бродил по громадному зданию несколько часов, по зданию, которое даже затопленное до девятого этажа оставалось мощным и неподвластным, бродил, пока сумерки не вынудили его прекратить тщетные поиски, хотя еще недавно казалось, что он в полушаге от своей цели.

Борис, напряженный и хмурый, находился в лодке на расстоянии нескольких десятков метров от «Космоса». Стефану руки связали, он лежал, скрючившись, привалившись к борту, напоминая труп. Марк периодически появлялся в очередном оконном проеме, и Борис оживал, выпрямлялся, глядя на него. Марк качал головой и кивком спрашивал, видел ли что-то Борис, так они договорились. Борис в ответ качал головой, и Марк исчезал, чтобы идти дальше.

Марк долго не хотел признавать, что послышавшиеся шаги могли быть порождением эха: отвалился кусок штукатурки, хлопнула от сквозняка дверь, поток воздуха, пронзивший коридор или несколько комнат, некая крупная рыбина искала выход из верхнего затопленного этажа, рухнула мебель, чьи подгнившие ножки наконец-то не выдержали испытания временем. Вариантов было немало, и эхо, порожденное множеством комнат и длинными коридорами, могло сыграть со слухом человека не одну шутку.

Пока Марк бродил, стараясь ступать бесшумно, ему дважды мерещился смутный звук, но понять, что могло его породить, было менее реально, чем в первый раз. Пыл Марка гас, кроме того, он не поддерживал себя, как прежде, выкриками и оскорблениями противника, этого ему чертовски не хватало. Он догадался, что здесь в отличие от Башни он помешает себе, облегчив участь Адаму и девкам, если выдаст свое местонахождение. Беглецы определят, куда он направляется, и уйдут раньше, чем он достигнет этого места. Громадный «Космос» дозволял перемещаться сколь угодно долго.

И был риск, что беглецы рискнут покинуть здание, пока Марк прочесывает его. Он, конечно, быстро проверил тыльную сторону, убедившись, что нигде нет лодки, но это ни о чем не говорило. Он не мог постоянно выглядывать на другую сторону, и времени у противника было достаточно. Опасаясь засады, перемещался Марк медленнее, чем хотел.

Уставший, измученный, Марк вернулся туда, откуда проник в «Космос», и махнул Борису, приказывая подплыть. Тот подвел лодку с поспешностью, лучше слов говорившей, что он тоже вымотался, хотя и по другой причине – от ожидания, бездействия.

– Ничего, – отозвался Марк на немой вопрос брата. – Никаких следов. Кажется, их здесь не было.

– Они же сюда плыли.

– Они могли повернуть куда угодно. – Марк глянул на Стефана. – Он спит?

Борис кивнул.

– Бедняга, – голос Марка переполняли злоба и сарказм. – Утомился. Мы тут на измене, я все ноги исходил, а эта сволочь дрыхнет.

Марк пнул Стефана, и тот, очнувшись, задрожал. Марк, удовлетворенный, улыбнулся.

– Доброе утро, Стефи. Хочу тебя огорчить: скоро ночь, надо поднять свою задницу и забраться в этот красивый маленький домик.

Они привязали лодку и устроились в той же комнате, в которую забрались. Марка терзало множество вопросов. Что делать, если поднимется буря, которая может разбить лодку, пусть даже катамаран и останется цел? Можно ли быть уверенным, что беглецов нет в здании? Куда отправляться дальше? Ночь они проведут здесь, но как быть утром?

Стефан что-то знал, но сейчас, вымотавшись, Марк не верил, что этот олух чем-то поможет. Откуда он может знать, куда направится Адам с девками? Или у них был определенный план, определенное направление и Стефану что-то известно?

Марк сжал зубы, ощутив раздражение и бессилие, подавил желание подняться и тормошить Стефана. Этот олух заснул, кашлял, кашлял и, наконец, вырубился. Ему тоже нужен отдых, иначе дохлятина загнется. Борис похрапывал, и Марк с нетерпением ждал, когда придет его очередь поспать. Сон необходим. Возможно, отдохнув, он увидит ситуацию иначе, быть может, утром что-то изменится само собой – найдется какой-то след или они что-то заметят.

Ночь прошла спокойно. Марк и Борис менялись дважды, Марк выглядывал наружу, несколько раз выходил на другую сторону, но в полумраке, окутавшем мир, не заметил никакого движения. Когда на востоке посерело небо, Марк сменился последний раз. Когда он проснется, им останется только действовать, не ждать. Засыпая, он видел, как Борис устроился в оконном проеме, опершись спиной для устойчивости.

Неясно, сколько длилась пауза, которую заполнил сон, но Марку показалось, что через минуту он открыл глаза. Кто-то ворочался у его ног, пытаясь встать. Непроизвольно Марк пнул тело ногой и в следующее мгновение осознал, что происходит. Борис, задремавший в оконном проеме, свалился во сне на ноги Марка, разбудив брата. Борис поднялся, оглядываясь, ошалелый, с безумными глазами, из которых еще не полностью выветрился сон. Он заснул на посту и осознал это.

Марк встал. Солнце поднялось достаточно высоко – время приближалось к полудню. Еще Марк ощутил невероятную энергию, будто спал долго. Мелькнула мысль, что спали они не до обеда, а больше суток.

Его взгляд встретился с глазами Бориса. Тот сжался, отступая к окну.

– Я случайно, Марк. Случайно… Даже не знаю, как это получилось…

Марк шагнул к окну, и Борис отпрянул в сторону. Марк убедился, что лодка и катамаран на месте. Уже лучше.

– Тебя надо бы придушить, – он глянул на Бориса. – Но нам повезло. Мы живы, лодка все еще у нас. Правда, я не уверен, что те крысы, которых мы ищем, где-то рядом.

Пауза.

– Думаю, они уже далеко, – Марк повернулся к дрожащему Борису. – Сдается мне, братец, мы проспали больше суток.

– Марк, я… – Борис запнулся, напоминая человека, готового упасть на колени, сделать все, лишь бы сохранить жизнь.

– Хорошо, что ты свалился с этого подоконника. Иначе дрыхнуть нам еще неделю.

– Марк…

Брат не смотрел на него. Он смотрел на Стефана, спящего, как в Башне, у себя дома. Марк пнул его. Стефан не проснулся. Марк ударил его сильнее, и Стефан застонал, вздрогнул, поднимая голову.

Марк присел перед ним на корточки.

– Сейчас мы узнаем, сгодится ли он нам хоть на что-нибудь. Слышь, Стефи, твоя жизнь в твоих руках. Ты понимаешь, о чем я?

9 Пристанище

Башня снова появилась в поле зрения, когда лодка удалилась от последней высотки. Адам почувствовал, как внутри разливается облегчение: все равно что, замерзнув, глотнуть горячего напитка.

Они были на приличном – невообразимом – расстоянии от Башни, ее шпиль едва угадывался, приближающийся вечер угрожал вот-вот стереть его. Никогда прежде никто из них не оказывался так далеко от дома. И хотя они сами решились на это и понимали, что оставаться в Башне нельзя, дискомфорт, казалось, усиливался с каждым километром. Они все еще были связаны с Башней некой ментальной пуповиной, и момент разделения до сих пор не наступил.

Адам заметил, что не только он с жадностью всматривался вдаль, когда высотка перестала закрывать горизонт. Даже угрюмая Тамара приподняла голову и смотрела, не мигая. Только Нина была в своем временном пристанище, похожем на трубу, и Адам был уверен, что младшая сестра каким-то образом чувствует, что Башня становится от них все дальше.

Он все еще не верил в то, что Нина указала направление, это было непостижимо, и одновременно не сомневался, что они вряд ли плывут туда, куда их направляли надписи отца. Но что делать? Адам был оглушен в течение дня. Диана молчала, говорить он не мог – почти все время сидел на веслах, делая редкие перерывы, во время которых лодка либо дрейфовала, либо вполсилы гребла Тамара, и каждый из беглецов рассматривал ближайшие дома, выступающие из воды.

Недавно они преодолели свободное от выступающих верхушек домов пространство, примерно в середине дня, лодка приближалась к краю похожего, на этот раз более широкого, водоема – это было видно в просветах между домами. Отец рассказывал, что эти внутренние «озера» шириной по несколько километров в Мире До Воды были лесопарками или «кусочками» леса. С этим Адам хорошо знаком по книгам. Несмотря на то что опасности могли поджидать в близлежащих незатопленных домах, внутреннее напряжение возросло именно на «озере». Дело не в том, что при внезапной буре они не успеют где-нибудь укрыться, объяснение таилось где-то внутри их душ. Как и Адам, девушки плохо представляли, что находится там, где заканчиваются выступающие из воды высотки, «за чертой». Даже знание того, что вокруг них «один из городов и есть еще и другие, поменьше», не помогало: разумом они не могли проникнуть за эту «Великую водную пустоту». Эта пустота их пугала, «озера» напоминали частицы этой пустоты, просочившиеся внутрь их мира. Здесь им было неуютно.

Когда перед ними возникло первое «озеро», Адам заколебался: не обогнуть ли водоем по краю? Он встретился взглядом с Дианой, и она поняла его колебания. Она забралась в трубу, к Нине, и спустя полминуты вышла, чтобы высказать свое мнение.

– Лучше двигаться прямо. Она все так же показывает рукой. Не то собьемся.

Адам не спорил. Он был благодарен тому, что Нина могла говорить – если только сейчас это можно назвать разговором – с Дианой. Какое счастье, что в детстве Нина тянулась к ней сильнее, чем к матери. Если бы с Ниной говорил Адам, возможно, он ничего бы не добился.

Гребля, как любая монотонная физическая деятельность, не мешала ему размышлять, и он снова погрузился в события сегодняшнего утра, вспомнил, как разбудил Диану, спросил, не забыла ли она то, что он сказал ей перед сном о Нине. Диана помнила, хотя скептицизм в своем голосе скрыть не смогла.

Шифр, недоступный их пониманию, не оставлял им ни единого варианта для дальнейших действий, и они решили попробовать с Ниной. На грани сна и бодрствования Адам вспомнил, как младшая сестра однажды сказала отцу то, что было написано на листике, который она не видела, лишь прощупала подушечками пальцев. Это случилось при Адаме лишь однажды, больше он подобного не видел, но в тот день случай с Ниной его воображение не поразил. Адам размышлял об этом не дольше нескольких минут, благополучно забыл о нем, но каким-то образом вспомнил спустя годы.

Это случилось в реальности, Адам был уверен в этом, несмотря на прошедшие годы. Он поразился, почему так быстро забыл обо всем. Зная себя, он должен был попросить Нину продемонстрировать этот фокус еще раз и еще. Была ли то случайность или как-то помог, подсказал ей отец? Адам должен был узнать об этом, но даже ни разу не заговорил с Ниной.

Когда солнце показалось на горизонте, они всматривались в здание «Космоса», пришло время проверить, вернее, убедиться в том, что Нина им ничем не поможет. Адам чувствовал нежелание Дианы тормошить Нину, которая за всю ночь не совершила ни единой попытки выбраться из-под покрывала, часто вздрагивала и, кажется, ни разу не проснулась. Адаму было жаль ее, но безысходность и отчаяние, ставшее после ночи еще мощнее, вынудило хвататься за этот призрачный шанс.

Позже Диана все ему пересказала, и этого оказалось достаточно, чтобы он представил все в малейших деталях, как если бы сам забрался с головой под покрывало к Нине, шепотом заговорил с ней, поглаживая по спине, успокаивая, пытаясь шутить, хотя было не до шуток.

Диана смахивала с лица пот – под покрывалом из-за Нины было жарко, – но, несмотря на дискомфорт, не спешила: Нина сразу же замкнется, если сильно надавить.

– Ты можешь нащупать эти цифры? – решилась Диана, когда почувствовала, что Нина – она еще не полностью проснулась – подалась к ней. – Пальчиками? Можешь?

Нина издала слабый невнятный звук, и лишь зная ее, Диана поняла, что это утвердительный ответ. Никто другой, кроме Дианы, даже Адам, не был бы в этом уверен.

– Умничка… – ее рука поглаживала Нину между лопатками. – Нащупай первую надпись. Что там написано? Ты у меня самая необычная девочка.

Пауза. Кажется, Нина шевелила пальцами, но Диана не была в этом уверена. Время тянулось, Диана чувствовала нетерпение расхаживавшего по комнате Адама, не выдержала сама, поторопила Нину:

– Можешь сказать, что там?

Нина сжалась, захныкала, и Диана почувствовала отчаяние. Она не знала, что думать, плачет Нина от невозможности помочь им или потому, что не в силах что-то объяснить. В чем причина?

– Успокойся, моя маленькая, не плачь, не надо. Прости, если я тебя обидела.

Нину трясло, она всхлипывала. Диана собиралась оставить ее одну – будь это в лодке, в ее странном убежище, Диана так бы и поступила, но здесь она опасалась, что истерика усилится. Она задержалась и, ни на что не рассчитывая, спросила:

– Можешь не говорить, что там… Скажи хотя бы в какую сторону нам плыть?

Диана не сразу заметила, что Нина подняла руку и держит ее. Диана села, убрав с себя покрывало, увидела дрожащие пальцы, встретилась взглядом с Адамом. Нина убрала руку, сжалась, будто стремилась превратиться в клубок, затихла.

– На что она показывала? – Адам говорил так, словно боялся вспугнуть удачу.

– Я спросила, куда нам плыть.

Адам повернулся к окну, выглянул.

– Мимо «Космоса»… На юг, нет… кажется, на… юго-восток. Но… Как долго нам туда… плыть? – он повернулся к Диане, расстроенный. – Это ничего не дает.

Диана встала, шагнула к нему – не хотела, чтобы Нина ее слышала.

– Позже я опять спрошу ее. Дай ей время. И позже… – она вздохнула, и стало ясно, что она ни в чем не уверена.

– Тебе видней.

Если кто-то и мог понять, что им передала Нина, это Диана.

Разговоры и терзания закончились, им предстояли действия, они засуетились, собираясь. Последней они перенесли Нину, закутав ее в покрывало, как в кокон. Все закончилось благополучно, но дальше предстояла проблема. Путь шел мимо «Космоса», и уверенности, что Марк с Борисом до сих пор туда не добрались, не было. Огибать здание на большом расстоянии Адам не хотел – вдруг они что-то упустят, какой-то знак, что-то важное?

И Диана не знала, как быть. Они рискнули плыть по прямой, наблюдая за темными дырами окон «Космоса». Они следили за «Космосом», даже когда он остался позади, и ничего подозрительного не заметили.

Часа через два Адам перестал грести, осмотрелся. Диана с тревогой следила за ним.

– Тяжело ориентироваться, – сказал он. – Если б она указала строго на восток или юг, а так… Долго нам так плыть?

Диана ничего не сказала, подалась к трубе, прислушалась. Ничего не услышала, приоткрыла дверцу, заглянула. Забралась внутрь.

Нина спала. Тихое дыхание. Диана едва уловила его сквозь легкий плеск воды за бортом лодки.

– Нина? Девочка моя… – Диана говорила тихо, но Нина спала, и она заговорила громче: – Проснись. Всего на минутку. Нам нужна твоя помощь. Куда плыть дальше? Скажи нам…

Нина забормотала во сне, приоткрыла глаза. И подняла руку. Когда Диана перевела взгляд с ее пальцев на ее лицо, Нина уже спала. Рука девочки упала. Сложно было поверить, что Нина только что показала направление.

Диана выбралась из трубы, показала рукой направление.

– Опять так же, – Адам, задумчивый, посмотрел вперед. – Как по прямой линии.

После полудня Диана еще раз забралась к Нине, все повторилось, и вот они здесь, перед очередным «озером», и Адам вновь колеблется: куда дальше и как далеко?

Адам перестал грести, посмотрел на Диану. Она поняла его без слов.

– Я всего час назад будила ее. – Пауза. – Надо ли так скоро ее беспокоить?

Адам пожал плечами.

– Что нам делать? Ждать, пока пройдет больше времени? Просто сидеть тут в лодке?

– Хорошо, дай мне пять минут.

– Пять – ерунда. Можем и пятнадцать посидеть. Передохнем.

Они замолчали, разглядывая близлежащие дома. Одно здание на «окраине» «озера» выделялось высотой. Не менее тридцати этажей, не считая тех, что затоплены. Все остальные вокруг значительно ниже. Из лодки они не могли рассмотреть его нижнюю часть, ее закрывал ближайший дом, но здание наверняка было одноподъездным. В прошлом здесь могли как жить постоянно, в так называемых квартирах, так и «приходить на работу», в зависимости, как использовали дом.

Адам всмотрелся в верхние этажи дома и заметил, как в солнечных лучах кое-где поблескивают стекла. Не остановиться ли где-нибудь до утра, если даже Нина вновь укажет направление? Для ночевки лучше использовать высотку. С самого верхнего этажа они разглядят не только подступы к своему временному пристанищу, они рассмотрят шпиль Башни, и это будет кстати.

Это согреет их души.

Диана подалась к трубе.

– Я быстро…

Нина не спала. Диана каким-то образом почувствовала это до того, как поняла, что не слышит дыхания спящего человека. Нина затаилась, как зверек, почуявший опасность, или Диане так казалось. Может, Нина просто выспалась и лежала, ожидая неизвестно чего?

– Нина?

Девочка вздрогнула, подтянула ноги.

– Скажи, куда плыть дальше?

Нина всхлипнула. Диана заметила, как девочку трясет. Казалось, ее мучил страх, и она не знала, как от него избавиться. Диана не спешила. Она гладила Нину по спине, не говоря ни слова, но дрожь у девочки не проходила.

Время шло. Диана несколько раз слышала, как Адам, подавшись к трубе, замирает, прислушивается, она чувствовала его напряжение и напряжение Тамары, не отрывавшей взгляда от северо-западного направления, где осталась Башня, и поняла, что ждать дальше не имеет смысла. Нина либо даст ответ, либо нет.

– Нина, куда нам плыть? Скоро вечер, нам нужно знать, куда направить лодку.

Нина затрясла головой, зарыдала, Диана обняла ее и долго успокаивала, прежде чем оставила ее одну и убралась из трубы. Когда она вышла, Адам был мрачным, Тамара смотрела в сторону Башни, как зомби, не мигая.

– Она ничего не сказала, – Диана с удивлением услышала в собственном голосе разочарование. – Я не могла давить. У нее истерика началась.

– Я слышал. – Адам огляделся, пытаясь отогнать страх, неожиданно сильный и цепкий. – Что нам делать?

– Может, позже она придет в себя? Надо подождать.

– Я думал остановиться где-нибудь. Переночевать.

Он глянул на высотку на окраине «озера», покосился на Диану. Она смотрела туда же. Она думала точно так же, и он улыбнулся. Она это заметила.

– Ты чего? – она улыбнулась в ответ.

– Ты смотрела на этот высокий дом.

– Да. Я подумала… Что?

– Я о том же подумал.

Она перестала улыбаться, подалась к нему. Они обнялись, замерли.

– Мне страшно, – прошептала она ему в ухо, чтобы не слышала Тамара.

– Не бойся. Я тебя люблю.

– И я тебя.

– Давай осмотрим эту высотку пораньше. Домик-то немаленький.

– Давай.

Адам сел за весла, она – на дно лодки рядом с ним, настолько близко, только чтобы не мешать ему грести. Он улыбнулся ей, чтобы хоть как-то снять ее напряжение. Она улыбнулась ему. Она знала, что он пытается ее ободрить, и, несмотря на то что это нереально, пыталась оценить его старания. Поддерживая друг друга, они поддерживали каждый сам себя.

Лодка обогнула верхушку дома, закрывавшего нижнюю часть высотки. Диана застыла, улыбка исчезла. Адам несколько секунд греб, пока не заметил выражения ее лица. Он оглянулся.

На стене высотки, чуть выше воды, красным цветом была выведена шестиконечная звезда.

«Есть ли кроме нас другие люди?»

Вопрос, однажды заданный отцу, вертелся в голове Адама, пока он и девушки обследовали высотку, поднимаясь все выше. Домина была немаленькой: бесконечные комнаты, коридоры, залы, пожарные и внутренние лестницы, лифтовые ниши – обследовать пришлось немало.

Еще был страх, что лодка исчезнет. Почему, каким образом, не имело значения. Если кто-то был здесь, кроме них, но до сих пор никак не проявил себя, он мог похитить лодку или уничтожить, несмотря на то что они ее спрятали. Адам не мог знать мотивы этого человека. У него ожили прежние страхи, вопросы и сомнения, которые возникали, когда он читал книги, и множество случаев, происходивших между людьми в Мире До Воды, были ему откровенно непонятны, и теперь как будто плохо различимую в полумраке фигурку осветило восходящим солнцем – она приобрела четкие очертания.

Вот, значит, что двигало большинством поступков людей. Они боялись, они защищали себя – защищали, если даже в этом не было необходимости и им ничто не угрожало, – они всегда старались, чтобы никто не застал их врасплох. Несчастные люди… Ранее это было для Адама немыслимо, не очень-то помог даже опыт противостояния с Марком и Борисом – это было нечто иное, теперь же прояснение наступало все более отчетливо и быстро. Для этого пришлось покинуть Башню, отплыть на приличное расстояние и заняться поиском нового, пусть и временного, пристанища.

Дважды они делали недолгую передышку – нести Нину на руках, поднимаясь по ступеням, Адаму было нелегко, отдать сестру Диане он отказывался.

Продвигаясь, они достигли последнего этажа, выше которого была лишь крыша. Верхний этаж занимал пентхаус. Адам был знаком с этим вариантом жилища по книгам. С отдельной лифтовой шахтой и лестницей, которая вела на крышу, пентхаус поразил их воображение удобством расположения комнат и расстановкой мебели, потрепанной и отсыревшей, но все равно удивительной: в Башне такого не было.

Основную часть пентхауса занимала двухъярусная гостиная с большими панорамными окнами от пола до потолка. На окнах не было ни одной трещины – они уцелели. Отец рассказывал, что когда-то вода стояла так высоко, что лишь Башня, вернее, ее шпиль взмывал над поверхностью воды. Все остальное затопило, значит, в том числе и эту высотку. Кое-где в углах обнаружились остатки неопределенного цвета, наверняка то, что осталось от ила, когда вода ушла. В остальном не пострадали ни стены, ни потолок, от помещений по-прежнему исходила аура надежности.

Несколько спален наверху оказались пустыми. Из гостиной был выход на открытую террасу – она располагалась позади вертикальной лицевой стороны высотки, оттуда открывался вид на «озеро». Наверняка проектировщики перед Великой Катастрофой планировали и добились, чтобы хозяева могли созерцать громадный парк, тянувшийся на приличное расстояние. К сожалению, отсюда невозможно было видеть шпиль Башни – она была в другой стороне, на северо-западе.

Адам оставил Нину, закутанную в покрывало – кажется, она спала, – на диване под присмотром Тамары, и они с Дианой задержались на террасе, рассматривая окрестности.

– Такое чувство, что это местная мини-Башня, – сказала Диана. – Не в смысле, что похожа на нее, но…

Она замялась, подбирая слова, и Адам обнял ее.

– Я понял. Если жить где-то здесь, лучше этого дома не найти.

– Да.

Они помолчали.

– Может, лодку спрятать получше? – спросил Адам.

Она посмотрела на него.

– Разве мы ее плохо спрятали?

– Так, на всякий случай. Если кто-то из соседних домов следил за нами, он мог запомнить место, где мы ее втащили.

Он почувствовал, как она напряглась.

– Ты что-то чувствуешь? Думаешь, мы тут не одни?

– Я все время думаю об этом, но… Еще этот знак…

– Сомневаешься, что знак оставил отец?

– Это невероятно.

– Тогда кто?

Он медлил, не зная, что сказать, но ответить так и не успел – их позвала Тамара, голос ее звучал как-то странно. Адам поспешил в гостиную, Диана за ним.

Тамары нигде не было, они видели только закутанную спящую Нину.

– Тамара? – Адам бросился к Нине.

Тамара вышла из дальнего угла, из-под лестницы, где в прошлом располагалась гардеробная, достаточно большая, чтобы стать еще одной комнатой, если бы не отсутствие окон. Из любопытства или еще по какой-то причине она не осталась рядом с Ниной, а обследовала все, что пропустили – вернее, оставили на потом – Адам и Диана.

– Что там? – спросила Диана.

Тамара ничего не ответила, лишь указала рукой на распахнутую дверь. Адам медленно приблизился к ней, сам не зная, что ожидает увидеть, злясь на сестру, что она ничего не объяснила.

Он заглянул в комнату. Там было темно, пришлось шагнуть ближе. Легкое гудение вынудило напрячься Адама сильнее. Что-то знакомое, некая ассоциация, связанная с этим звуком, не успела сформироваться, когда Адам увидел, что комната заставлена мощными холодильниками, от них исходило гудение.

Адам подался к ближайшей морозильной установке, взялся за ручку дверцы, помедлил, потянул ее на себя, медленно, сомневаясь, правильно ли поступает. Ничего страшного не случилось. Холодильники заполняли упаковки с продуктами, разнообразие которых бросалось в глаза.

Адам отступил, не веря увиденному. Диана положила руку ему на спину и заглянула ему через плечо.

– Откуда это? Так забиты все холодильники?

– Похоже на то.

Адам проверил еще два холодильника, работавшие за счет очень экономичного автономного аккумулятора, убедился, что они с Дианой не ошиблись, отступил. Они посмотрели друг другу в глаза.

– Я даже не знаю, радоваться нам или нет, – сказала Диана.

– Думаю, положительного больше. Вряд ли это такая ловушка с жирной приманкой. Кажется, мы останемся здесь надолго. Давайте устраиваться.

Время приближалось к вечеру, и Марк сдерживался все с большим трудом. Борис притих, почувствовав, что лучше не высовываться с предложениями, они лишь раздражали старшего брата.

Стефан находился в прострации, никакие внешние раздражители на него не действовали. Марка терзал вопрос: что, если этот придурок так и останется в своей коме?

Когда Марк требовал от Стефана показать, куда направились беглецы, он нагнал на него страху, но упустил, что Стефан не может говорить. Он был не в силах произнести ни слова, чем бы ему ни угрожал Марк. Он трясся, поскуливал, закрывал лицо руками, взгляд становился мутным, и Марк догадался, что от ужаса, который он нагнал на Стефана, тот не соображает, что с ним.

Марк ослабил напор, сделал паузу, надеясь, что Стефан оклемается. Он не ошибся. Стефан пришел в себя. Но с ним случился припадок.

Стефана скрутило, глаза выпучились, и у Марка возникла уверенность, что глаза этого идиота, выдавливаемые изнутри некой силой, вот-вот лопнут, вытекут наружу. Стефан выгнулся дугой, ударился затылком о пол, второй раз, третий, пока Марк не схватил его и перевернул на бок. Без вмешательства Стефан разбил бы себе голову об пол, этого Марк не мог допустить. Он найдет Адама и девок лишь с помощью Стефана.

Марк вспотел, как во время тяжелой работы, пока удерживал Стефана, но припадок не прекращался. Из глотки Стефана летели брызги, текла слюна, он заляпал пол и Марка, который его удерживал, и тот признал, что силы его на исходе. Он позвал Бориса, в страхе стоящего рядом, как загнанное животное, и тот, поборов оцепенение лишь после второго крика Марка, присоединился, чтобы помочь. Какое-то время они боролись с непостижимой силой, выкручивающей Стефана, вдвоем, затем припадок резко прекратился.

Марк и Борис повалились рядом. Они пришли в себя одновременно со Стефаном, тот приподнял голову и оглядывался: страх захлестывал его – это было видно по глазам. Припадок вызван стрессом, стресс породило давление извне – его породил Марк. Нужно действовать менее грубо, хитрее, но и на этот раз Марк проиграл: Стефан от него попросту «ускользнул». Он впал в прострацию.

Марк приступал к прессингу, стараясь не перебарщивать, хотя Стефан «отбоялся, отвалялся» и деться никуда не мог. Взгляд застыл, направленный в пустоту, веки не моргали, казалось, дыхание прекратилось. Марк помедлил, неуверенный, что надо влепить ему пощечину или ткнуть ногой в бок – он оказался слишком нежным, чтобы по-настоящему мучить его, и Марк решил, что все воздаст Стефану, когда настигнет беглецов и придурок не будет ему нужен. Стефану останется лишь молиться, как говаривала мать Дианы, Марка и Бориса, любила она эту присказку на склоне лет.

– Что с ним? – прервал продолжительную паузу Борис.

Младший брат подхалимничал, может, в самом деле хотел понять, что происходит со Стефаном, но Марк ему не ответил.

Он вспомнил, что видел такое раньше, в детстве, и поразился, что забыл о прострациях Стефана. Казалось, это было так давно. В дальнейшем происходило много чего, что отвлекало Марка, Стефана от него стали прятать, со временем Марк перестал об этом думать, забыл, как забавляли его эти моменты в поведении Стефана, как он дразнил его, когда тот застывал подобно статуе, как пинал его и на какое-то время пугался, понимая, что Стефан ничего не чувствует и ему все равно, что Марк делает ему больно. Такие моменты испуга – если Марк вообще чего-то боялся – разжигали у него злобу, и он с остервенением издевался над Стефаном, пока не вмешивались взрослые.

Марк решил подождать, время еще было, но часа через два терпение истощилось. Борис что-то говорил ему, но Марк не слушал. Что дельного мог предложить братец? Ждать, тем более Стефана, уже было необычно для его натуры.

Мысль разожгла тлеющую злобу, Марк выругался. Какое-то время он сдерживался лишь из страха, что повредит Стефана настолько, что тот уже никак не поможет им. С каждой минутой делать это было труднее, и произошло то, что должно было произойти. Марк ударил Стефана. То ли физиономия Стефана ничуть не изменилась, то ли Марк нанес второй и третий удары очень быстро, Стефан повалился на бок, но внешне никакой реакции не последовало.

Марк встал над ним, заорал, пнул ногой в живот. Стефан смотрел в одну точку, не мигая. Марк занес ногу для второго удара и почувствовал, что его оттаскивают за руку. Борис, испуганный, но решившийся остановить брата.

– Что?

Борис выпустил его руку, отпрянул на шаг.

– Вдруг ты его убьешь?

Марк смотрел на него, и злоба, как ни странно, слабела, но согласиться с братом он не мог из чувства противоречия – он должен поставить его на место, даже если не прав. Марк решил послать Бориса куда подальше и стукнуть Стефана хотя бы еще пару раз, но он этого не сделал. Послышался шорох где-то в коридоре. Марк замер, прислушиваясь. Он не был уверен, что не ошибся: это могла быть игра воображения, звук, порожденный многочисленными сквозняками. Марк схватил ружье, рванулся к выходу. Неужели беглецы все еще здесь, где-то в «Космосе»?

Они ждали удобного момента, чтобы освободить Стефана! Они перехитрили Марка!

На пороге он замер, выглянул в коридор, убедился, что там пусто, это отогнало панику. Никто не планировал напасть на него, застать врасплох. Возможно, ему померещилось. Но прежнее состояние – сумасшествие и злоба – ушло, иссякло.

Марк прошел по коридору, заглядывая в ближние номера, прислушиваясь к окружающей тишине. Тихо. Марк вернулся назад, глянул на Стефана. Тот лежал на боку и напоминал манекен, не живого человека. Эта мысль вернула Марку эпизод из детства, когда дядя Иван притащил откуда-то манекен, но его быстро убрали – Марку понравилось лупить его, и взрослые этого не одобрили.

Марку оставалось лишь ждать, когда прострация Стефана закончится. Он прилег, не выпуская ружья, решил вздремнуть и первую половину ночи дежурить самому. Хотя он успокоился, что-то еще терзало его, и он не рискнул оставить на Бориса свою безопасность в темноте этого громадного здания. Он сказал брату, чтобы тот не вздумал присаживаться на подоконник или даже на пол.

– Еще раз уснем вместе, молись, чтобы ты вообще не проснулся: уничтожу.

– Нет, нет, я спать не хочу, не боись.

– Тебе надо бояться, придурок.

– Марк, я не засну, клянусь.

Последнее слово опять вернуло Марку частичку прошлого, когда дядя Иван говорил детям, что клясться нельзя. В последнее время любая фраза или действие возвращает памяти что-то из прошлого, что уже давно похоронено под грузом более свежих событий. С чего бы это?

В отличие от Ивана Марк не сказал Борису, что клясться нельзя. Беспокоило его иное.

– Если он очухается, – Марк покосился на Стефана, – сразу буди меня. Понял?

Борис подтвердил, что сделает это. Марк задремал – усталость брала свое.

Когда Борис поднял его, было темно, Стефан по-прежнему напоминал манекен, его дыхание улавливалось с трудом. Марк забеспокоился: не помрет ли идиот? Казалось, это лишь вопрос времени. Марк сомневался, что ранее его прострации длились так долго. Раньше они казались ему минутными. Или их продолжительность зависела от силы стресса? Сегодня Стефана напугали как никогда раньше. Мысль успокоила Марка. Очнется, никуда не денется.

Спустя час Марк почти не следил за Стефаном, прислушиваясь к ночи. Время перевалило за полночь, и Марк подумывал, не разбудить ли Бориса, когда произошло нечто немыслимое.

Стефан заворочался, закряхтел, перевернулся на спину, сел, глаза его моргнули, но по-прежнему, казалось, смотрели в никуда. Стефан встал на четвереньки, прополз, правой рукой сделал движение, будто держал в руке мелок или карандаш, начертал стрелку. Марк не сразу понял, что именно тот рисует – если бы движения Стефана не повторились, Марк ничего бы не понял. Но рефлекторные движения продолжились. Марк вытянул шею. Стефан чертил тремя пальцами, как если бы что-то держал в них, стрелку за стрелкой, пока не уперся головой в стену между окном и дверью.

Стефан развернулся, пополз назад – глаза были закрыты, – завалился на бок, затих. Марк запомнил направление, которое указывали невидимые и несуществующие стрелки, глянул на Стефана.

Он спал. Это была не прострация, но сон, крепкий, нормальный сон, как у Бориса. Комнату наполняло дыхание двух спящих.

В дальней спальне пентхауса, откуда просматривалось северо-западное направление – путь со стороны Башни, Адама сменила Тамара. Адам обнял ее, похлопал по спине, поцеловал в щеку – вид у Тамары был измученный.

Адам надеялся, что их след для Марка потерян навсегда, но решил, что надежнее неделю-другую контролировать подступы к высотке – к их новому дому. Диана с ним согласилась, и они решили, что кто-то постоянно будет следить за этим направлением. Задание не было тяжелым: Адам заметил, что новый вид, к которому он не привык, развлекает, и ожидание, слежка не становятся тягостной работой. Благодаря низким окнам во всю стену шириной можно сидеть в удобном кресле и просто смотреть. И кто-то должен дежурить по той причине, что они все могут заснуть и не проснуться. Появление на новом месте само по себе принесло стресс, даже если никто из них не чувствовал дискомфорта, они не могли рисковать. Это не считая вероятности, что поблизости окажутся другие люди: кто знает, не проявят ли они враждебности, застав беглецов врасплох?

Адам подумал о прочитанных книгах. Он все лучше понимал людей, что населяли Землю в Мире До Воды. Страх. Стремление к безопасности. Защитить от внешнего воздействия себя, своих детей, близких. Быть может, это не тот стержень, вокруг которого крутилась жизнь в прошлом, но это был один из самых важных моментов.

Из закоулков памяти появились незначительные реплики отца, смысл которых сводился к определенному совету. Осторожность вне пределов Башни, и чем дальше от своего дома, тем сильнее. Отец говорил это не прямо, он вплетал нужные фразы в кружево беседы, и лишь спустя время до Адама доходило, что отец предупреждал его. Попав в новое жилище, Адам вспомнил несколько подобных разговоров, понял, что это не случайность, не просто забота о детях, это говорилось намеренно, по некой системе, намеками. Вопрос лишь в том, почему отец не заговорил об этом прямо?

У Адама не было ответа. Возможно, он его получит, если расшифрует цифры в цвете, но его пугала предстоящая работа, даже мысль о ней, об этих бесконечных исписанных листках, когда цифры начинают расплываться, двоиться и возникает желание поспать, чтобы отключиться от этой бессмысленной интеллектуальной гонки.

Адам подождал, когда Тамара сядет в кресло, потрепал ее по волосам, выдавил улыбку. Перед тем как уйти, еще разок окинул взглядом панораму. Погода выдалась облачной, и шпиль Башни увидеть было нельзя. Вчера, когда закатное солнце освещало окрестности, они втроем – Нина осталась внутри пентхауса – смотрели вдаль, на призрачный шпиль, пока видимость не ухудшилась, стирая их родной дом. Диана быстро вытерла слезу, но Адам заметил, хотя не подал вида. Хорошо ли то, что они смогут иногда видеть шпиль Башни? Не лучше ли было найти место, где уже ничто не сможет бередить душу? Но сейчас что-то менять неразумно.

Адам повернулся, отступил от окна, по инерции оглянулся. Ощущение, что где-то между домами что-то мелькнуло, было ложным, сейчас он был в этом уверен, но в том, что ему что-то померещилось вчера, во время его смены, уверенности не было. Вчера он привстал с кресла, прижался биноклем к самому стеклу. Это мог быть какой-то плавучий обломок, который попал в поле зрения из-за того, что его резко подбросила одиночная волна. Ему хотелось убедиться в этом в бинокль, но он опоздал, и с этого момента беспокойство усилилось: не следят ли за ними посторонние? Или поблизости есть кто-то, но беглецы из Башни пока не обнаружены местными обитателями?

Адам нахмурился. Хорошо, что двери в пентхаус по-прежнему крепкие, запираются и вход находится под контролем.

– Тамара, только не уходи, не предупредив. Позови сначала меня, ладно? – Он помедлил, положил рядом с ней бинокль. – Мы должны знать, если Марк найдет нас.

Тамара что-то пробурчала, что могло сойти за согласие. Адам ощутил странное, необъяснимое беспокойство, но больше ничего не сказал, покидая комнату. Ему нужно заняться шифровками, сейчас самое важное.

Тамара медленно оглянулась. Адам дверь не закрыл, но ее никто бы не увидел, кроме как из дверного проема. Тамара опять посмотрела вдаль, вздохнула. Она выглядела подавленной и если смотрела вдаль, лишь потому, что надеялась увидеть шпиль Башни. Тщетная надежда уменьшалась с каждой минутой по мере приближения сумерек.

Тамара сидела, глядя в никуда, вспоминая Башню, прежнюю жизнь, родителей. Перед глазами задерживался образ Марка. Марк в кожаной безрукавке на голый торс. Марк бросает камни из Башни, соревнуясь с Адамом и дядей Грэгом, его потный торс блестит каплями, если солнечный луч попадает на него. Марк спит, раскрывшись по пояс. Марк обмывается в самом нижнем незатопленном месте Башни, вода стекает по его спине и ягодицам, и Тамара, затаившись, не дыша, подглядывает за ним. Она вновь чувствует то давнее возбуждение, напугавшее и восхитившее ее одновременно. Марка, злого, сыплющего проклятиями, схватив за руку, отводит отец, Адам смотрит им вслед, напряженный и расстроенный, и Тамара переводит взгляд с брата на Марка, она растеряна и вот-вот заплачет.

Что-то вывело ее из этой задумчивости. Тамара оглянулась, уверенная, что ее смена закончилась и Адам предлагает ей вернуться в гостиную. За спиной никого не было, из гостиной пентхауса слышались приглушенные голоса Дианы и Адама. Никто ее не звал, хотя уже смеркалось. В чем дело?

Тамара присмотрелась в даль, вскочила. Что-то смутное маячило далеко между домами, и, кажется, оно двигалось. Тамара схватила бинокль, приложила к глазам. Она различила лодку, но расстояние было приличным даже для бинокля, мешал поблекший дневной свет – лодка находилась в тени одного из домов.

Тамара не рассмотрела сидящих в лодке, даже не поняла, двое их или трое, и лодка исчезла из поля зрения. Она видела Марка? Он их нашел? Она не была в этом уверена, но убеждала себя, что иных вариантов просто нет. Наверное, это Марк, кому тут быть?

– Ты что-то увидела?

Тамара вздрогнула, оглянувшись. На пороге стоял Адам. Тамара быстро отступила, наверное, слишком быстро.

– Нет, ничего. Показалось… – она положила бинокль, пытаясь не смотреть на Адама, и чтобы это выглядело естественно. – Надоело здесь торчать и пялиться вдаль. Башни все равно не видно…

Адам похлопал ее плечу, взял бинокль.

– Ступай, отдохни. Моя очередь.

Тамара кивнула, вышла. Иногда ей казалось, что Адам что-то подозревает, так странно он смотрел на нее, в эти моменты появлялся безотчетный страх. Что будет, если Адам все поймет? На пороге она оглянулась. Адам рассматривал в бинокль окрестности, он даже не присел в кресло. Что, если он заметит лодку? Рано или поздно она окажется между домами, которые ее сейчас скрывают. Оставалась одна надежда: лодку скроет темнота, подступающая ночь. Тамара ничего не могла изменить и через силу вышла из спальни – она рисковала, что Адам догадается, что она кого-то видела, но не призналась ему.

В гостиной Диана рассматривала исписанные цифрами и буквами листки, поглаживая лежащую рядом Нину по спине.

– Устала? – Диана не подняла головы.

– Надо бы ноги размять… Пройдусь.

– Далеко не уходи.

– Угу.

Перед тем как покинуть пентхаус, Тамара достала из своего рюкзака вещицу, о которой не знали ни Адам, ни Диана. Фонарик. Он еще должен работать.

Спустившись на два этажа, Тамара поспешила к окну, всмотрелась. Стекол здесь не было, меньше риск отсвета, который заметит Адам. Видимость стала хуже. То, что надо. Тамара достала фонарик, вытянула с ним руку. Включила.

Фонарик выпустил луч света. Работает! Тамара выключила свет, включила. Повторила. Только бы это был Марк, там, в лодке.

10 Ловушка

Марк смотрел на Стефана, скрючившегося на дне лодки, и никак не мог сосредоточиться на чем-нибудь другом: например, на домах, мимо которых они проплывали, на небе, с помощью которого можно уловить приближение бури.

Стефан поглощал его внимание. Марк чувствовал себя необычно: он не мог определить свое отношение к Стефану ясно и четко. Он по-прежнему его ненавидел, презирал, по-прежнему ощущал желание двинуть ему по ребрам, но сейчас к этому примешивалось что-то еще, и Марк не мог определить что. Он знал одно: раньше этого не было.

Когда в «Космосе» Стефан в бессознательном состоянии прополз к стене, начертил невидимые стрелки, Марк почувствовал… Это было нечто отдаленно напоминающее страх. Марк с удивлением признал, что раньше ничего не боялся, ему это неведомо. Позже, когда страх иссяк, Марк подумал, что свою роль сыграла темнота, тишина, нарушаемая плеском мелких волн о стены громадного здания. Но не это было главным. Марка поразило, что кто-то, пусть даже идиот Стефан, в силах, не проснувшись, совершать некие действия, которые реальны лишь в сознательном состоянии.

Стефан спал. Марк рассматривал пол, на котором несколько минут назад Стефан чертил стрелки, как если бы надеялся увидеть реальные следы. Их не было, но Марк отчетливо помнил, как Стефан, прочертив одну стрелку, чертил следующую, пока его голова не уперлась в стену.

Что это означало? Ответ на вопрос, который выбивал из него Марк? Или так выходило безумие Стефана перед тем, как он, изможденный, отключится и заснет, как все нормальные люди? Марк не знал этого, он никогда ранее не дожидался окончания прострации Стефана, но склонялся к тому, что – волей-неволей – получил ответ на самый главный вопрос: куда направились беглецы?

Утром, когда Стефан проснулся и увидел смотревшего на него Марка, он затрясся. Он пытался справиться с собой, тем более Марк не кричал, не бил его, но тщетно. Марк понял, что должен убедиться. Кто знает, что делал Стефан ночью, прогулявшись на карачках по комнате, сам он этого наверняка не вспомнит.

Марк присел рядом со Стефаном, улыбнулся. Стефан затрясся сильнее. Борис еще спал.

– В глаза смотри, Стефи. Вот так, – Марк почувствовал, что лишние секунды молчания лишь облегчат ему дело. – Скажи, куда они направились? Ты же знаешь.

У Стефана вырвался стон, он закрыл лицо дрожащими пальцами. Ударом ладони Марк сбил эту хилую защиту.

– Не закрывай глаза. – Пауза. – Куда же? Я понимаю, ты не можешь говорить, таким уж ты уродился… Но ты можешь нарисовать… стрелку.

Марк вытащил кусок мела, сунул Стефану под нос. Глаза у того расширились.

– Нарисуй стрелку, просто покажи направление, куда они дали деру.

Стефан всхлипнул, зажмурился, качая головой, из уголка губ потекла слюна. Марк усилием воли сдержался, несмотря на желание вмазать ему по лицу.

– Спокойно, спокойно. Ты не предатель, наоборот, ты сделаешь хорошее дело, поверь. – Марк приблизил свое лицо к лицу Стефана вплотную. – Если я найду их после долгого перерыва, а я их все равно найду, я убью их всех, медленно, мучительно, они будут орать несколько дней. Особенно плохо придется твоим сестрам, Стефи. Если ты мне поможешь и я найду их быстро, я… никого не убью. Я буду жить с ними, они будут сытые и счастливые. Обещаю, что никого не трону. Их жизни зависят от тебя. Но… не вздумай меня обмануть.

Марк едва сдерживался. Чтобы говорить спокойно так долго, ему пришлось связать свои эмоции так, что в случае взрыва его мощь окажется слишком разрушительной. Марк опасался, что просто-напросто убьет этого недоделанного урода.

Стефан всхлипывал, качая головой, и Марк отпрянул, чтобы не ударить его, швырнул в него мелок.

– Нарисуй стрелку! Не то я найду твоих сучек-сестер и покромсаю их!

Борис проснулся, вскинул голову, в панике вскочил. Даже увидев перед собой Стефана и Марка, Борис не успокоился.

Стефан повалился на пол, пытаясь подхватить мелок, удалось ему это лишь с четвертой или пятой попытки. Неловко сжав грязно-белый кусочек, Стефан нарисовал стрелку, потом еще одну и еще. Мелок раскрошился у него в пальцах, но Стефан продолжал чертить стрелки, пока Марк пинком не отбросил его в сторону.

Стефан судорожно хватал воздух, глядя в потолок, Марк сравнивал направление с тем, которое Стефан указывал ночью. Направление оказалось идентичным. Марк прошел к окну, выглянул, прикинул направление относительно Башни. Куда же они направились? В определенное место или это лишь бегство куда придется? Он попытался найти в прошлом какие-то намеки на ответ, но ничего не вспомнил. И пришел к выводу, что надо пуститься в погоню, там видно будет, в пути все встанет на свои места.

Когда они преодолели «озеро» и Марк, разглядывавший тускнеющий вдали шпиль Башни, оценил расстояние примерно в пять километров, может, чуть меньше – немыслимое ранее расстояние, – он понял, что нужно еще раз взяться за Стефана. Тот подрагивал на дне лодки, глаза невидяще смотрели в небо. Марк склонился к его лицу.

– Стефи? Куда нам дальше? Надо убедиться, что все правильно.

Стефан не отреагировал на обращение.

– Не вынуждай меня делать тебе больно. Куда? На, возьми, представь, что это мелок, – Марк вложил в руку Стефана мелкий камешек. – Начерти направление на дне лодки. Не вынуждай меня…

Марк с силой сжал Стефану лодыжку. Марк подумал, что это не подействует, но заметил слезу на щеке Стефана. Тот медленно приложился камешком к дереву днища. Стрелка, которую он «начертил», указывала в прежнем направлении – по прямой. Марк посмотрел вдаль, на Стефана. Того трясло, по подбородку текла слюна.

Марк взялся за весла. Спустя километр или два он подавил желание еще раз потормошить Стефана. Было ощущение, что он просто переборщит с ним и у придурка начнутся либо конвульсии – и что в таком случае будет с лодкой? – либо он опять впадет в прострацию, и кто знает, сколько это продлится? Им придется где-то встать, ожидая, но время было против них. С каждым часом шанс настичь беглецов будет слабеть.

Марк понял, что, кроме презрения и ненависти к Стефану, он относится к нему как к чему-то беспомощному, но взрывоопасному, при этом настолько полезному, что без него не обойтись. Если бы сейчас внезапная волна смыла Стефана вместе с Борисом, Марк спасал бы в первую очередь не родного брата и помощника, но того, кого хотел бы удушить, кто был ему противен. Марк смутился, хотя раньше его мало что смущало. Странное ощущение, если учесть, что Марк готов ему противиться, но понимал: это все равно что бороться с бурей, которая захлестывает лодку волнами, пытаясь лишить тебя жизни. Бессмыслица.

Неуютные размышления прервало восклицание Бориса:

– Там свет мигает. В той высотке.

Марк бросил весла, повернулся.

– Где? – Он выругался про себя: чертов Стефи совершенно заслонил собой реальность, с этим надо что-то делать. – Я ни черта не вижу!

– Я точно видел, Марк. Там зажигался свет, зажигался и сразу гас. Несколько раз.

Уверенность в голосе Бориса сказалась – Марк не пытался оскорбить его, усомниться.

Свет наверху высотки возник неожиданно и ярко – появился, исчез, появился, исчез. И все погрузилось в блеклые сумерки. Марк еще ждал странного сигнала, но тщетно.

– Что это было, братец?

– Не знаю, Марк…

Диана, расслабленная, боровшаяся с подступавшей дремой, встрепенулась. Приглушенный скрежет исходил от входной двери. Сердце затрепыхалось, как пойманная рыба.

Зацепившись ногой за ногу, Диана рухнула на пол, и звук падения показался оглушительным. Она застонала от боли в ушибленном локте, выскочила из дальней спальни в гостиную, с разбегу навалилась на Адама. Адам застонал и проснулся.

Скрежет по ту сторону входной двери повторился. Кто-то пытался открыть дверь. Пока еще осторожничая. Диана рассмотрела возле Адама Тамару и Нину – самая младшая едва угадывалась под широким одеялом.

– Диана?

– Тихо, – она приложила палец к его губам.

Они застыли, прошла почти минута, прежде чем Адам, убрав ее руку, прошептал:

– В чем дело?

– Кто-то… пытался открыть дверь…

Пауза.

– Ты не ошиблась?

– Нет.

Адам встал, вытащил из-под дивана открученную ранее ножку столика – не бита, но кое-что, – прошел к двери, застыл. Тишина тянулась подобно казни, зловещая, скрывавшая в своем чреве нечто опасное и враждебное.

Диана подошла к Адаму, встала за спиной.

– Если это… Марк?

– Не может быть, – уверенности в голосе Адама не было – могло случиться что угодно.

Он стоял с занесенной над плечом ножкой столика, Диана дышала ему в затылок, но ничего не происходило. Адам осознал, что Диана, разбудив его, прервала яркий, отчетливый сон. Адам еще видел отца, стоявшего на крыше высотки, в то время как сам Адам смотрел на него снизу. Адам стоял на чем-то твердом и большом, не на пресловутой суше – где-то на периферии зрения тянулась водная поверхность. Наверное, Адам находился на громадной лодке, которую называли Кораблем или теплоходом. Странно, но Адам видел отца отчетливо, будто расстояния не существовало, но во сне это казалось нормой. Отец куда-то показывал глазами, но Адам не понимал, что от него хотят, пока отец не сел, свесив ноги. И Адам увидел, что в считаных метрах у отца под ногами на стене дома нарисована шестиконечная звезда. Что-то забрезжило в сознании, Адам почувствовал, что вот-вот ухватит смысл, вспомнит некую фразу, которую отец когда-то говорил, но не мог повторить сейчас. И сон прервался, но, несмотря на возникшую опасность, Адам пытался понять то, что не успел понять во сне.

Удар, сотрясший дверь снаружи, показался в тишине ночи громом с неба. Стальная дверь выдержала, но это было слабым утешением. Диана отпрянула, встряхнула Тамару, разбудила Нину.

– Подъем, девочки!

Адам не отступил – он ждал. Ждал, последуют ли удары дальше, выдержит ли дверь. Если это Марк и он вломится с ружьем, Адаму останется лишь один вариант: атаковать сразу же, находясь к противнику вплотную. Бежать некуда, если только не воспользоваться тросами, но на это времени не будет, если не выдержит дверь.

Ударов не последовало. Противник, кем бы он ни был, понял, что обычными ударами преграду не одолеть. Что дальше? Есть у него что-то, кроме собственных ног или плеча?

Прошла минута, вторая. Диана замерла, прижимая дрожащую под одеялом Нину. Никто из них не издавал ни звука. Диана, не мигая, смотрела на Адама. Тот оглянулся, приложил палец к губам. В сумраке подступавшего рассвета Адам плохо различал ее лицо, но его знак она заметила – кивнула головой.

Адам медленно приблизился к двери, приник к ней. Снаружи те самые другие люди, о существовании которых он когда-то размышлял? Другие, не Марк с Борисом. Если так, они не обязательно настроены на стычку. Быть может, они просто исследуют новый дом, оказавшийся на пути. Попробовали открыть каким-то ключом, не получилось – попробовали выбить. Быть может, они даже не знают, что внутри кто-то есть. Дверь мощная, крик Дианы могли не услышать.

Не подать ли голос через дверь? Адам отказался от этого варианта, наверняка спонтанного, не разумного. Если за дверью Марк и Борис, Адам выдаст себя. Молчать, затаиться – дать себе хоть какой-то шанс, хотя иллюзий Адам не испытывал: закрытая дверь, которую не так-то просто выбить, что-то скрывает, в случае с Марком, если он сюда добрался, она не оставит сомнений, кто же находится в пентхаусе.

Прошла еще четверть часа, ничего не происходило. Адам отступил к Диане, присел рядом на корточки и понял, что не видит сестру.

– Где Тамара?

– Не знаю… Была рядом, только что…

Адам вскочил, поспешил к дальней комнате. Никого. Он собирался взбежать наверх, проверить спальни, вместо этого рванулся к кладовке.

Тамара была там. Свернувшись калачиком на полу, она накрылась какой-то скатертью, и лишь по очертаниям тела он ее заметил. Адам сорвал с нее скатерть, поднял, вытянул к Диане.

– Что с тобой? – Он усадил Тамару на диван.

Диана обняла ее.

– Испугалась?

Адам заглянул ей в глаза и почувствовал, что дело не в том, что девушка пряталась в испуге, причина была в чем-то другом. Выглядела она странно. Потерянная, злая, испуганная одновременно. Невообразимая смесь.

– Тамара? Что с тобой?

– Не знаю, – она отвернулась.

Адам хотел приподнять ее голову за подбородок, но Диана отвела его руку.

– Не надо.

Адам посмотрел на дверь. Не до Тамары.

– Адам? – Диана подалась к нему, рискуя разбудить задремавшую Нину. – Что нам делать?

Он помедлил с ответом.

– Ждать. Пока не рассветет. Может, что-то прояснится…

Задремала даже Диана, не только Тамара и Нина. Адам посматривал на них, прислушиваясь к мертвой тишине, и с каждой минутой чаще ловил себя не безумной мысли, что удары в дверь ему померещились.

Конечно, это не так, в здании кто-то находится, Марк или нет, но Адам и девушки уже не одни, и казалось удивительным, что возлюбленная и сестры спят. Это говорит и о том, что все, быть может, не так страшно. Но было кое-что другое. Им придется уйти отсюда. Если даже Адам никого не обнаружит, если ничего не изменится ни завтра, ни послезавтра, они все равно не смогут жить тут спокойно. Кто-то потревожил их ночью, и даже без последствий это событие будет витать в воздухе, порождая напряженность и потребность чего-то более надежного.

Адам потянулся к Диане, чтобы разбудить ее, поколебался, повременил. Входная дверь надежна, он может отлучиться. Адам подошел к двери, прислушался, взял бинокль, прошел в дальнюю комнату. Несколько минут он рассматривал окрестности и – особенно – оконные проемы ближайших соседних зданий. Он вернулся в гостиную, поднялся на второй этаж, в спальни, где продолжил обзор. Ничего не обнаружив, Адам прошел на балкон, откуда мог видеть подступы вплотную к высотке, хотя и не по всему периметру.

На балконе он задержался, прислушался к окружающему миру, пытаясь почуять, есть ли поблизости кто-нибудь кроме Дианы и его сестер. У него заныли руки, лишь благодаря этому он понял, что находится здесь долго. Адам опускал бинокль, поворачиваясь к выходу, когда ему показалось, что в одном из окон дома по соседству что-то мелькнуло. Адам быстро поднял бинокль, но оконный проем – девятый этаж над водной поверхностью – оказался пуст. Минуту Адам изучал окна по соседству, но признал, что ни в чем не уверен.

Холодок по спине вынудил его попятиться, скрыться в квартире. Не напрасно ли он вышел наружу, на балкон? Не логичней ли затаиться? Знать он этого не мог, по крайней мере, сейчас.

Не выдержав, он разбудил Диану.

– Что случилось? – она просыпалась с трудом.

– Пока ничего, не волнуйся. Но… надо что-то делать. Уходить отсюда.

– Уходить? Куда?

– Хороший вопрос. Я не знаю. Если тот, кто приходил к нам ночью, обнаружит нашу лодку, нам не позавидуешь.

Она молчала, обдумывая его слова. Адам прикидывал варианты того, как уйти из пентхауса, не используя входную дверь. Он встал, решил обойти все помещения еще раз.

– Ты куда?

– Осмотрю квартиру… Следи за дверью.

– Я пока перекушу.

– Давай, правильно…

Адам прошелся по комнатам, против воли вернулся к лифтовой шахте. Какое-то чутье подсказывало ему, что теперь им вряд ли повезет, как повезло в Башне. Или все еще повезет?

Осмотрев щель в лифтовой двери, Адам прошел в кухню, порылся в вещах. Обнаружил разделочный нож с топориком для рубки мяса. Он должен был найти это сразу по прибытии сюда – все-таки оружие. Нужно забрать это с собой, и все, кроме Нины, будут вооружены.

Адам вернулся к лифтовой двери, просунул нож в щель, напрягся. Подумал, не позвать ли Диану, но она как раз открывала какую-то банку, сосредоточенная на еде. Адам расставил ноги шире, оставил нож в щели, взялся за топорик – тот выглядел надежней. Еще одно усилие, и щель стала шире.

Адам застыл, глядя на видимую часть кабины лифта. Лифт был наверху, черт бы его побрал. В отличие от Башни, где путь до нижних этажей был свободен, здесь его закрывала кабина. Адам подумал, что топориком можно прорубить пол кабины, добравшись до канатов, но звуки наверняка услышат те, кто находится в доме. Беглецам этот способ ничего не даст – выходы из лифтовой шахты легко перекроют.

Расстроенный, Адам прошелся по квартире еще раз. Мелькнула мысль, которую он уже отгонял: выбраться через окно наружу, по веревке спуститься на нижний этаж? Не пойдет. Если кто-то следит за пентхаусом снаружи, их заметят. И встретят на выходе из той квартиры, куда они попадут.

Они должны покинуть пентхаус незаметно для тех, кто снаружи.

Адам прошелся снова, глядя на стены, заглянул в ванную комнату. Что-то притянуло его взгляд к потолку. Помедлив, глядя на решетку вентиляционной системы в потолке, Адам прошел в кухню. Над плитой в потолке была вытяжная система – отверстие манило, как вход в запретное пространство.

Адам привалился к стене, зачарованный, не отводя взгляда. Это уже было ранее: он точно так же смотрел на вытяжную систему. В Башне, в одном из ресторанов. Вместе с отцом. Он забыл об этом случае, в тот момент незначительном, и сейчас один-единственный взгляд породил ощущение дежавю, вернул в прошлое. Отец без всякой причины задержался в ресторане, показал Адаму отверстие и сообщил, что во всех зданиях, в том числе в Башне, есть не только лестницы, но и лифтовые шахты, вентиляционные шахты и трубы. Он добавил, что всегда есть несколько способов покинуть здание.

Неужто этот разговор был затеян им не просто так? По всему выходило, что это наиболее вероятный ответ. Знал ли отец о том, что предстоит детям, сейчас это не имело значения. Адам поспешил назад в ванную, прихватив с собой стул и фонарик. Он поставил стул над умывальником, точно под решеткой вентиляционной системы, взобрался, оторвал с помощью топорика решетку, заглянул.

Проход оказался узким, но коротким. Там, где он заканчивался, шла основная вентиляционная шахта. Адам смотрел внутрь, думал. Получится? Чтобы это понять, нужно достичь основной шахты.

Адам вернулся в гостиную, сел рядом с жующей Дианой.

– Все тихо? – спросил он.

– Да. Что ты делал?

– Искал выход.

– И что?

– Вентиляционная система. Плохо, что нет плана. Я не знаю, смогу ли протиснуться через шахту, которая идет вниз. Но в нее еще нужно попасть.

– Объясни.

– Из ванной есть короткий вентиляционный проход к основной шахте, я так думаю. Проход узкий, но я мог бы его расширить, не быстро, но у нас пока есть время.

Диана заглянула ему в глаза.

– Я поняла. Если… кто-то из нас застрянет?

– Если я смогу пролезть, каждая из вас сможет. Я же сначала проверю сам.

– Скажи… других вариантов нет? Мы не сможем выйти через дверь?

– Там кто-то есть, за дверью. Если даже не Марк, мы рискуем. Как только откроем дверь, вариантов не останется. Лучше выбрать что-то другое.

– Хорошо. Давай попробуем.

– Буди девочек, пусть поедят. Я пока начну. Пусть они следят за дверью, слушают. Ты изучай обстановку из окон. Только не засветись для тех, кто снаружи.

Марк зевал, с трудом сосредотачиваясь на слежке. Борис выглядел бодрым, хотя и напряженным. Как и просил Марк, Борис разбудил его на рассвете. Они должны следить вдвоем, для подстраховки.

Марк спустился вниз, проверил лодку и Стефана – тот спал со связанными руками и ногами, – вернулся на верхний этаж, откуда они следили за высоткой напротив.

– Уверен, что сигнал подавали с верхних этажей? – спросил Марк.

– Может, даже с самого верхнего. Там как раз целые стекла.

– Хорошо подметил. Если Адам устроился в этой домине, наверняка для этого лучше подходит последний этаж.

Борис, довольный, улыбнулся.

– Надо подождать, и мы их вычислим.

Марк молча кивнул. Он не сказал, что его смущает одно несоответствие. Если в высотке находится Адам и его девки, кто же светил фонарем? Кто-то из них по глупости включил свет, и Борис принял его за сигнал? Или там вовсе не те, за кем они гонятся?

Марку не хотелось бы потерять время, но переть в открытую он не решился – сначала надо прояснить хоть что-то. Он задумался о так называемых других людях, о которых иногда говорили родители и любил спрашивать Адам. Никаких «других» для Марка не существовало, он об этом никогда не думал дольше минуты, но вчерашний сигнал заставил смотреть на это иначе. Если он ошибался и «другие люди» существуют, Марк понятия не имел, победит ли в столкновении. И нужен ли ему лишний конфликт, если он не поможет возвратить Диану и сестер Адама. Есть шанс, что Адам и компания всего лишь остановились здесь на ночь-другую, вскоре продолжат путь, и тогда их можно будет взять тепленькими.

Было еще кое-что, терзавшее Марка. Шестиконечная звезда. Такое чувство, что он ее где-то видел. Чувство было пугающим, как если бы этот знак – символ чего-то угрожающего. Марк не заговорил о знаке с Борисом, хотя что этот болван мог сказать? Какое-то время Марк вспоминал из прошлого что-нибудь о звезде. Разозлившись, он сказал себе, что ему так лишь кажется. И понял, что в этом случае он просто-напросто не знал бы, что это звезда, если бы увидел ее впервые. Он знал это откуда-то из своего детства. Черт! Если так, что она здесь делает, эта хрень? Или знак могли начертать те самые «другие люди», если допустить их существование?

Время перевалило за полдень. Марк отлучился, чтобы проверить лодку и Стефана. Братец Адама по-прежнему спал. Не разбудить ли его, чтобы ненормальный хотя бы размялся? Поколебавшись, Марк оставил все как есть. Пусть дрыхнет – меньше хлопот. Только бы не отбросил коньки, когда проснется и обнаружит, что рядом никого нет.

Глядя на Стефана, Марк дернулся, как если бы его ударили. Понимание было подобно пощечине. Точно! Долбаную звезду однажды нарисовал Стефан. Он пыхтел, выводя ее на стене своего убежища, слюна текла тоненькой струйкой – противно вспомнить! – язык высунут, глаза, расширенные и немигающие, смотрят в одну точку. Придурок развлекался, и это взбесило Марка еще больше. Стефан должен был сидеть в своей норе и трястись от страха, от понимания, что ему не уйти от Марка, что он его обязательно найдет. Марк едва не придушил его – повезло придурку, что появился Грэг и оттащил его. После этого Стефан никогда ничего не рисовал, но Марк мог поклясться – лет пять назад, один-единственный раз, это случилось, после чего Марк слышал, как Грэг объяснял остальным взрослым, что Стефан «как раз рисовал шестиконечную звезду». Вот откуда Марк знал о ней.

Марк зловеще улыбнулся, не желая признать, что громадная красная звезда на высотке почему-то вызывает страх. Не Стефан же ее нарисовал! Марк передумал будить Стефана и требовать ответа. Не сейчас – нужно следить за высоткой. Времени на разбирательства еще хватит. Он поспешил наверх.

Позже Марк отправил вниз Бориса: сходить по нужде, перекусить, принести еды Марку, проверить лодку со Стефаном. Борис вернулся, сообщил, что все в норме, дал Марку банку с фасолью. Марк запустил туда ложку, почувствовал, как дернулся Борис, привстал, замер.

– Что? – Марк отложил открытую банку, присоединился к нему.

– Там кто-то был, на верхнем этаже. Кто-то мелькнул, чей-то силуэт.

– Уверен?

– Да. Только я… не знаю, кто это. Адам или кто-то из девчонок. Непонятно.

– Плохо.

Марк забыл, что хотел поесть, он всматривался вместе с Борисом не менее часа в надежде, что находящиеся внутри пентхауса проявят себя. Надежда постепенно таяла. Если они по-прежнему не будут уверены, что в высотке Адам с Дианой, завтра надо что-то предпринять. Марк не может сидеть здесь несколько дней!

– Марк, – прервал паузу Борис. – Если незаметно пробраться в этот дом, подняться наверх и… узнать, кто там засел? Кто-то из нас останется, кто-то пойдет?

Марк ответил не сразу. Он уже думал об этом: послать в высотку Бориса или отправиться самому, но это рискованно – если из высотки следят за подступами, разведчика заметят.

– Только когда стемнеет. Нельзя, чтобы нас засекли.

Борис не спорил. Возможно, он не сильно горел желанием отправиться на разведку, как не стремился остаться здесь в одиночестве. Возможно, в нем по-прежнему бурлило желание как можно быстрее и тщательней загладить вину за то, что он проспал и чуть не угробил их всех. Марк сомневался и насчет ночи. В темноте ничего не видно, в темноте легко угодить в ловушку, и что, к примеру, Марк увидит, если поднимется на верхний этаж высотки? Похоже, это не вариант.

Борис дернулся, вытянулся, будто готовясь рвануть вперед, в оконный проем. Марк вцепился в него.

– Смотри, – Борис сипел, глухо и натужно, он не мог говорить нормально от переполнивших его эмоций.

И Марк его понимал, хорошо понимал.

Из окна, в котором, как им недавно показалось, они кого-то увидели, выглядывала… Тамара. Они отчетливо рассмотрели ее короткие рыжие волосы. Девушка открыла окно, высунулась, едва не вываливаясь наружу. В таком положении она оставалась долго, несколько минут точно, она вертела головой, с какой-то яростью, как показалось Марку, высматривала неизвестно кого, и они получили подтверждение.

Тамара выдала беглецов.

Борис улыбался, Марк потер ладони друг о друга, издавая утробный животный звук.

Продвигаться вперед оказалось нелегко. Адаму было неудобно, он делал частые перерывы, высыпал размельченную штукатурку, откашливался и с упорством продолжал расширять проход к основному вентиляционному проходу. С каждой минутой сильнее ныли руки.

Он безуспешно отгонял мысль, что им делать, если основной проход тоже окажется слишком узким? Мысль назойливым насекомым кружилась в мозгу, порождая призрачные альтернативные варианты. Например, если за дверью не Марк с Борисом – и это так же реально, почему бы не вступить в переговоры? Потребовать ответов, не открывая дверь?

Но для этого нужно иметь путь к отступлению. Адам отбивал, крошил, выбрасывал то, что составляло узкие стенки вентиляционного прохода. Все это с шорохом падало вниз, забивая умывальник, Адам забирался все глубже, изредка ощущая холодок при мысли, что будет, если он свалится вниз. Несколько раз его отвлекала Диана, предлагая сменить, но Адам отказался – ей нужно экономить силы для предстоящего бегства.

По словам Дианы, она подключила к обзору из окон Тамару, сама Диана решила покормить Нину. Младшая ни за что не хотела выбираться из-под одеяла. Адам был слишком измотан, чтобы обсуждать это, он только кивнул, снова полез в медленно расширявшуюся дыру.

Когда у него открылось второе дыхание – о чем-то таком когда-то рассказывал отец, – Адам услышал крик Дианы, почувствовал, как она схватилась за стул, на котором стояла подставка, позволявшая забираться в вентиляционный проход.

– Быстрее! Слезай!

Адам постарался не спешить, хотя что-то в голосе Дианы породило уверенность, что входная дверь вот-вот не выдержит под ударами извне. Когда он слез, Дианы уже не было.

Адам ворвался в гостиную, увидел, что дверь на месте. Диана туда не смотрела. Она суетилась вокруг Нины, застывшей под одеялом. На лестнице с верхнего этажа стояла Тамара, неподвижная, мрачная. Кажется, как и Адам, она не понимала, что происходит.

– Что с ней? – Адам подался к младшей сестре.

Диана хотела что-то сказать, но не смогла. Ее трясло.

– Ей плохо? – не рискнув сорвать одеяло с Нины, Адам схватил Диану за плечи, заглядывая в глаза. – Да говори же!

– Нет-нет, ей не плохо, но она… она…

– Что она? Диана!

– Она только что показывала… рукой. Как раньше, в лодке. И в том доме, возле «Космоса». Точь-в-точь как тогда.

– Что?

Диана медленно отстранилась, присела на диван рядом с Ниной.

– Она указывала направление.

Адам, ошеломленный, сел на пол. Тамара по-прежнему смотрела на них, похожая на изваяние. Адам смотрел в одну точку минуту, не меньше, поднял голову, посмотрел на Нину, на Диану.

– Ты уверена? – тихо спросил он.

Она кивнула.

– Я сразу не поняла… что она делает. Я даже не думала… о таком. Но она… вытянула руку. И держала. Хныкала и держала, слегка встряхивая, как будто чтобы я поняла наверняка.

Адам встал.

– Куда она показывала?

Диана глянула на балкон, скосила взгляд правее.

– Туда, – она вытянула руку.

Адам прошел к балкону, выглянул.

– Кажется, на юг. Сначала я подумал, что это прежнее направление, но нет… Чуть правее. Теперь на юг.

Вскользь, по краю «озера» и дальше – мимо выступающих из воды верхушек домов. Адам смотрел вдаль, не зная, какие ощущения у него вызвало это известие.

Он повернулся к Диане, глянул на Нину.

– Надо… убедиться. Проверить, еще раз спросить ее.

Диана покачала головой.

– Я это уже сделала. Я забралась под одеяло, пыталась с ней поговорить, но ее затрясло, она захныкала. И я позвала тебя.

– Но откуда… она это взяла?

– Кажется, она держала в руке шифровку.

– Кажется?

– Другую шифровку. Да, я не уверена, но… она что-то держала, и я не смогла это забрать.

Диану трясло, и Адам приобнял ее, поглаживая по спине.

– Успокойся. Так тому и быть… Мы все равно… собирались уходить отсюда.

– Все равно? Если это не Марк? Если никто нас больше не потревожит?

Он прижал ее к себе.

– Неважно. Здесь мы уже не в безопасности. Надо искать другой дом.

Диана ничего не ответила, устало присела рядом с замершей Ниной, но по ее реакции Адам понял, что она с ним согласна. Вариантов у них не было.

– Я пойду, продолжу. Будьте начеку.

Он еще не взобрался на умывальник, чтобы протиснуться в вентиляционный проход, когда услышал два мощных удара в дверь. Диане не пришлось его звать – Адам выскочил в гостиную с топориком в руках. Больше ударов не было, но этого и не понадобилось. Чья-то попытка проникнуть в пентхаус была реальной и откровенной.

Адам встал перед дверью. Молчать не смог.

– Эй! Марк, это ты?

Тишина. Никто не отвечал.

– Брось, Марк, ты должен похвалиться тем, как быстро нас нашел!

Нет ответа. Диана подошла к Адаму.

– Это не Марк, – она шептала.

– Тогда кто?

– Подумай сам… Как он смог найти нас? Если он нас преследовал, почему не явился сразу, как только мы сюда вошли?

Адама осенило.

– Он мог потерять нас, но найти… по звезде. Она бросается в глаза, Диана.

Она не ответила. Оба смотрели на дверь, но снаружи не было никаких звуков, никто больше не пытался выбить дверь.

– Кто б это ни был… я должен закончить начатое.

– Иди, я буду следить за дверью. Может, ее забаррикадировать?

– Если дверь не выдержит, мебель в дверном проеме уже не поможет.

– Ладно, иди.

Спустя полчаса он добрался до основной вентиляционной шахты, ее ширина оказалась достаточной, чтобы Адам, пусть и с трудом, протиснулся. Диана и сестры тем более одолеют проход.

Довольный, он выбрался назад, коснулся ногами подставки, увидел вбежавшую Диану.

Он понял, что именно она скажет, еще прежде, чем она заговорила:

– За дверью Марк!

11 Проход

Адам работал почти вслепую – глаза заливал пот, постоянно смахивать капли было неудобно. Гораздо проще продолжать до тех пор, пока становилось невмоготу.

Когда он вернулся в гостиную проверить ситуацию, Диана подсказала ему завязать повязку на лоб, и стало легче. Еще немного, и он все закончит. В основной вентиляционный проход Адам забрался, обмотавшись веревкой. Ему пришлось выломать одну из решеток, с помощью топорика он сделал это быстро. Адам пропустил один этаж и только на следующем стал расширять проход в квартиру идентичный тому, который вел в пентхаус.

Здесь он работал остервенело и спешил, уже не колеблясь. В голове гудели реплики Марка, пропитанные ненавистью, желчью, ликованием. Казалось, одной злобой Марк вот-вот продавит единственную преграду между собой и вожделенной наградой в виде девушек и трупа Адама.

Узнав от Дианы, что произошло, Адам прошел в гостиную, встал перед входной дверью.

– Адам! – надрывался Марк, сопровождая реплики монотонными ударами в дверь. – Я знаю, что ты там. Большой тебе привет от нас с Борисом! Откроешь дверь сам, так и быть, оставлю в живых. Да я снова стану твоим другом. Я не шучу. Нам только надо найти точки соприкосновения, как говаривал твой покойный папашка. Царство ему небесное, как говаривала твоя покойная мамаша.

Марк заржал, довольный шуткой. Мощная стальная дверь приглушала звуки, но она не могла приглушить дьявольскую радость в голосе Марка. Он был уверен, что беглецам не уйти, он предвкушал победу. Его распирало – он просто не мог молчать:

– Да подай ты голос! Это я, Марк, твой лучший друг! О! Я понял, какие у нас будут точки соприкосновения! Любопытно? Можем вместе развлекаться с моей ненаглядной сестричкой. Или по очереди. Как тебе идея? Ты должен признать, я соображаю.

Первой не выдержала Диана:

– Заткнись, ненормальный ублюдок! – она никогда не оскорбляла его так, но и Марк никогда не высказывал в ее адрес таких пошлостей. – Лучше уйди. Вернись в Башню! Забудь про меня.

– Сестричка? Ты подала голос? Умница! Не то что твой трусливый кавалер! Или он замочил ножки и у него разболелось горлышко?

– Замолчи!

– Чего он молчит?

– Я никогда не буду твоей, слышишь!

– Да неужели? Тебя же никто не спрашивает!

Адам понял, что нужно вмешаться. Если даже после этого Марк не заткнется, это уже не имеет значения – Адаму нужно закончить работу и приготовить путь к отступлению. Теперь сомнений не было.

– Марк? Ты нас не получишь. Мы можем сидеть тут хоть год – еды хватит. На что ты рассчитываешь? Будете караулить нас с Борисом по очереди? Сидя под дверью?

– Вот ты и объявился, ублюдок. Рад слышать твой писклявый голос.

– Марк, у меня не писклявый голос. И ты не ответил на мой вопрос. Сколько ты протянешь? Насколько я понимаю, еды у вас нет, и снаружи не так удобно, как здесь.

Дверь сотрясли пять мощных ударов. Кажется, слова Адама разозлили бравого преследователя.

Адам почувствовал, что можно развить успех и с помощью блефа.

– И, Марк, у нас теперь есть оружие. Хороший автомат с пятью магазинами. Как тебе эта новость?

– Брехня! – Марк задыхался: мощные удары сбили его дыхание. – Дешевая лажа, ублюдок. Нет у вас ни хрена. Жрачка и у нас есть. Ваша дверка долго не выдержит. Рано радуешься.

– Ты сам себе не веришь. Эту дверь преодолеть нелегко. Даже замок защищен специальной пластиной, не прострелить. Если не так, какого черта ты так долго не подавал голос? Почему тянул, на что надеялся?

Пауза. И вопль Марка:

– Что за хрень ты несешь? Заткни свой поганый рот!

Дверь сотряс новый град ударов, и выкрики Марка стали неразборчивыми.

Диана отвела Адама, прервав затянувшуюся дискуссию.

– Иди, – сказала она. – С ним можно переругиваться бесконечно.

Она права. Адам теряет время. Ему вообще не надо было заговаривать – пусть бы Марк побесился. Как молчал он при своих первых попытках выбить дверь, так и Адам с Дианой могли затаиться.

Когда Адам уходил, прислушиваясь к ослабевшим воплям Марка, ему показалось, что он что-то упустил, что-то связанное со словами Марка. Несколько раз странное ощущение чего-то забытого мелькало на периферии сознания, но потребность продираться на свободу не позволяла сосредоточиться.

Когда Адам преодолел последний метр и выглянул в квартиру, через которую рассчитывал спасти беглецов, прислушался к тишине, улыбнувшись при мысли, что Марк выдохся, он понял, что его смутило во время словесной перепалки.

Марк не понял, что ему сказал Адам – не понял о том, почему это он молчал «так долго», прежде чем себя обнаружить.

Адам вернулся как можно быстрее, Диана встала ему навстречу.

– Все нормально. Они молчат, – сказала она.

– Я понял, что было не так, когда он орал за дверью.

– Что?

– Если это был он с Борисом, еще прошлой ночью, почему он так долго молчал?

– Они надеялись, что мы сами выйдем. Надеялись на нашу глупость.

– Он странно отреагировал. Как будто не понял, о чем я говорю. И на него не похоже, чтобы он так долго ждал, прежде чем запугивать нас.

Они помолчали, глядя друг другу в глаза.

– Что ты хочешь сказать? – прошептала Диана. – Если это не Марк… кто это?

– Тот еще вопрос. Не удивлюсь, если в здании… есть кто-то еще, кроме нас и Марка.

– И что теперь?

– В общем, то же самое – надо уходить как можно быстрее.

– Ты… закончил?

– Да. Протиснуться можно даже мне. Сможете и вы.

За входной дверью пентхауса было тихо, никакого движения. Адам проверил вентиляционный проход еще раз, но вскоре одна-единственная проблема превратилась в камень, закупоривший путь к бегству. Даже в глазах Дианы Адам увидел безысходность – казалось, ничего у них не получится.

Все было нормально, Диана согласилась на предложение Адама, что он остается последним в пентхаусе. Сначала он проверил дверь квартиры на два этажа ниже пентхауса. Она не была заперта, но замок оказался исправен. Прислушавшись, Адам осторожно закрыл дверь изнутри, вернулся в пентхаус. На это ушло немало времени, и он чувствовал себя измотанным – продираться сквозь узкий проход оказалось нелегкой работой.

Отдышавшись, Адам задал Диане самый проблемный вопрос: что с Ниной? Девочку можно тащить за собой на веревке, но получится ли это на практике? Диана ничего не сказала, засунула голову под одеяло к Нине, потормошила ее.

Адам уловил отдельные фразы:

– Проснись… Надо… ты сама… Это быстро… По-другому не получится… Хорошо? Какая ты умница…

Когда Диана выбралась из-под одеяла, она улыбалась.

– Она полезет сама. Она боится открытого пространства, но… вентиляционный проход – не открытое пространство.

Диана взобралась на умывальник, приготовила веревку, и Адам заметил, что Тамара пятится. Он почувствовал, как что-то назревает.

– Тамара?

– Я… послежу за дверью… – голос неуверенный, угадывалась злоба.

Тамара вышла, Диана с Адамом переглянулись. Они почувствовали колебания друг друга. Адам, не сказав ни слова, вышел в гостиную. И увидел Тамару рядом с входной дверью. Показалось ли ему, но… возникло ощущение, что Тамара вот-вот откроет дверь.

– Тамара!

Она дернулась, отступила, в глазах – страх и ненависть.

– Что ты делаешь?

– Там… кто-то говорит… с другой стороны…

Приближаясь к ней, Адам понял, что Тамара лжет. Возможно, ему лишь показалось, что она хочет открыть дверь, но по поводу звуков за дверью… Там была тишина.

Адам оттащил сестру к ванной комнате, чувствуя нарастающее сопротивление с ее стороны. Диана стояла под вентиляционным проходом, ничего не предпринимая. Нина, укрытая одеялом, сидела на полу – то, что она не спит, было заметно по ее нервным движениям.

Адам втолкнул Тамару в ванную комнату.

– Боишься?

Тамара промолчала. Насупившись, она отвернулась, и Адам догадался, что сестра и есть самая главная проблема. Диана почувствовала то же самое. Она спустилась на пол, обняла Тамару. Та попыталась оттолкнуть ее, но Диана сжала ее плечи.

– Тамара! – голос звучал жестко. – Ты должна. Даже Нина согласилась ползти. Так сильно боишься?

– Я не хочу, не хочу… Оставьте меня здесь, одну.

– Не оставим. Ты с нами, мы тебя не бросим.

Тамара вырвалась, отступила на шаг.

– Не хочу… Оставьте меня все в покое!

Диана попыталась обнять ее, та отмахнулась:

– Не трогайте меня!

Диана не была бы собой, если бы так просто отступила. Она шагнула к Тамаре, но та, рассвирепев, прижалась спиной к стене и, казалось, приготовилась отбиваться. Диана, слегка растерянная, покосилась на Адама, и тот догадался, о чем она подумала. Если даже Тамару скрутить, это ничего не решит. Проход слишком узкий – человек должен лезть сам, его не скинешь и не просунешь вопреки его воле. Даже с Ниной, не шевелись она, закутанная в одеяло, были бы проблемы.

В глазах Дианы Адам увидел страх. Она не допускала мысли оставить Тамару, как в Башне они оставили Стефана, но тогда обречены и они.

Адам влепил Тамаре пощечину и лишь потом осознал, что сделал, но не раскаялся. Кажется, это был единственный способ успокоить Тамару.

– Прекрати! – Адам схватил ее за плечо. – Полезешь за Дианой!

Она обмякла, не пытаясь дать сдачи или закричать. Диана обняла ее, поглаживая по спине, по ее глазам Адам догадался, что она одобрила его поступок. Кажется, пощечина выбила дурь из головы Тамары.

Адам посмотрел на Диану:

– Лезь. И будь осторожна. Дернешь за веревку, когда сможешь принять Нину.

Диана кивнула, бросила последний взгляд на Тамару, скрылась в вентиляционном проходе. До того, как она подала знак, Адам извелся. Он не ожидал, что это займет столько времени. Неужто и он возился так долго? Если бы не потребность в слежке за Тамарой, которая опустилась на пол и смотрела в одну точку, Адам уже не раз бы поднимался, заглядывая в черное отверстие, прислушиваясь, быть может, даже попытавшись окликнуть Диану, хотя это было опасно. Ничего этого не произошло потому, что Адам не доверял Тамаре – она могла сорвать бегство.

Изредка, чтобы отвлечься от продолжительного отсутствия Дианы, Адам поглядывал на Тамару, размышляя, что с ней. Сколько он помнил, Тамара с детства была… не особо чувствительной, уж точно она не боялась темноты и чего-то неопределенного. Подействовало бегство из Башни? Возможно. Адам помнил, как она смотрела назад, туда, откуда они бежали. С тоской и… как человек, который что-то потерял, что-то важное. Возможно, причина в этом.

Веревка ожила, и Адам с облегчением поднял Нину на умывальник, обвязал ее за талию веревкой, подсадил и… лишь тогда снял одеяло. Нина полезла в проход. Когда ее ноги исчезли, Адам краем глаза уловил, как встала Тамара. Встала, но не для того, чтобы сделать шаг к умывальнику.

Адам опустился на корточки, готовый спрыгнуть на пол.

– Теперь ты, – сказал он. – Сразу за ней!

Мгновение ему казалось, что Тамара рванет из ванной – ее поза говорила за это, и Адам спрыгнул на пол, готовый перекрыть выход.

– Залезай!

Тамара подчинилась. Он обвязал ее за талию, подсадил, и она полезла в проход. Адам подумал, не перепутаются ли веревки Нины и Тамары, но было поздно – процесс пошел. В крайнем случае он или Диана обрежут веревку, и Адам как-нибудь сам протолкнет сестер.

Он вернулся к входной двери, прислушался. За мгновение до того, как Борис издал свой убийственный вопль, Адам что-то почувствовал и отступил на шаг, пытаясь понять, что происходит снаружи. Крик оказался чувствительным для слуха, Адам заткнул уши, но это не помогло бы, не будь между ним и Борисом преграды.

Адам опустился на диван, поморщившись, убрал руки, но держал их возле головы. Криков больше не было. Вместо них Адам услышал смех Марка.

– Понравилось? Сукины дети! Понравилось, я знаю.

– И это все, на что ты способен? – Адам засомневался, правильно ли поступил, как только у него вырвалась реплика.

– О! Мой лучший друг что-то еще слышит! Рад за тебя. Я-то боялся, что из ушей у тебя полез кетчуп!

– Ошибаешься. Эта славная дверь выдержит не только вопли Бориса. Зря напрягаетесь!

Адам подумал, что так даже лучше – пусть Марк услышит, что они по-прежнему здесь, что никуда не делись. Сейчас он скажет подонку, что не хочет надрывать горло, разговаривая с ним, и у них будут несколько часов покоя.

– У меня для тебя новость, – крикнул Марк. – Мы нашли вашу лодку. Так что все идет к тому, что тебе со мной надо подружиться. И я, так и быть, одолжу вам лодочку, если захотите развеяться. Понятно, плата будет скромной.

– Зря стараешься. Тебе нашу лодку не найти.

– Ха! Уже нашел, Адам, уже.

Что-то в голосе Марка Адаму не понравилось. Какая-то неприятная уверенность. Неужто он так настроился, чтобы голос звучал правдоподобно? Или они действительно…

Нет! Не может быть, это всего лишь страх, страх самого Адама вызывает ощущение, что Марк не блефует.

– Чего заткнулся? Страшно?

Адам понял, что пора закругляться.

– Все, Марк, я замолкаю. Устал орать. А лодка… делай с ней что хочешь. Мы все равно год отсюда не выйдем. Я же говорил тебе…

Марк что-то орал, но Адам не слушал. Он вернулся в ванную, пытаясь успокоиться. Им надо сначала выбраться из пентхауса, после все решится.

Марк ударил в дверь несколько раз подряд. Что-то закричал, снова ударил. Адам улыбнулся. Подействовало. Адам выбрал правильную линию поведения. Он просто замолчал, теперь никакого контакта не будет, и Марк догадается об их отсутствии не скоро.

Адам привязал к веревке первый рюкзак, дернул за веревку. Рюкзак исчез в вентиляционном проходе. Когда все вещи оказались в квартире двумя этажами ниже, Адам прислушался к тишине, вздохнул и полез сам.

Прежде чем выйти из квартиры на площадку, Адам выжидал, и паузы, превратившиеся в длительное ожидание, измотали его. Он слышал, как бесновался двумя этажами выше Марк, но был еще Борис, и кто знает, где он находился в данный момент.

Диана нервничала. Нина, замершая, лежала под одеялом, свернувшись калачиком. Тамара сидела на полу, подтянув бедра к груди, уткнувшись лицом в колени. Она казалась застывшим в полумраке пауком, который, не поймешь, жив еще или уже мертв.

Несколько раз Адам перешагивал порог, но возвращался. Один раз ему померещились внизу какие-то звуки, значит, там мог быть Борис. Второй раз было тихо и внизу, и наверху, но что-то шепнуло Адаму, что идти вниз нельзя. Опять интуиция, и он ей не противился. Он не имел права на ошибку. Лучше ничего не делать, нежели сделать не то, что надо. Пока время у них есть: Марк уверен, что они в пентхаусе, но как только ему станет известно, что они в этой квартире, шанс сбежать испарится. Здесь и дверь хлипкая – пару выстрелов в замочную скважину, и противник войдет внутрь.

Несколько раз Адам ловил взгляд Дианы – она хотела заговорить, но ничего существенного сказать не могла, и он, сделав знак повременить, прислушивался к тишине снаружи.

Время шло. Адам все не решался. Нина спала, Тамара выглядела задремавшей, Диана, утомившись, просто легла на бок рядом с Ниной и смотрела в одну точку. Адаму было жаль ее, но он был ей благодарен – она оставила решение за ним.

В третий раз, переступив порог, Адам ничего не почувствовал. Интуиция молчала, тишина наверху и внизу, расползшаяся по всей высотке, лишь усилила неуверенность. Поколебавшись, Адам прикрыл дверь, уперся в нее спиной, закрыл глаза. Он рассчитывал получить фору – подтверждение, что двое врагов находятся выше их, у входа в пентхаус, лишь тогда он рискнет свободой, может, и жизнью сестер и Дианы.

Диана села, глядя на него, и Адам опустился перед ней на корточки.

– Что ты решил? Будем ждать?

– Я хочу получить подтверждение, что они наверху. Оба.

Она кивнула.

– Скоро ночь. Ночью мы не рискнем выходить. Вдруг Марк пошлет Бориса вниз? И сколько мы так протянем?

– Советуешь рискнуть и выйти?

Диана пожала плечами, взяла его за руку.

– Не знаю, милый. Но… долго ждать опасно. Нина пока спит, но скоро она проснется. На Тамару ожидание тоже хорошо не действует. И еще Марк… – она замолчала.

– Что Марк? Говори.

– Он не дурак. Он может догадаться и тогда, даже не зная, где именно мы находимся, просто переместится вниз. Вместе с Борисом.

Адам молчал, понимая, что она права.

– Адам? Что, если лодка у них?

– Потому и хочу убедиться, что они наверху. Чтобы вернуть лодку.

– Если они… ее спрятали? В другое место? Сколько понадобится времени, чтобы ее найти?

– Диана, если б я знал, что тебе сказать. Но я не знаю, не знаю…

Она подалась вперед, обняла его, и он встал перед ней на колени, чтобы удержать равновесие.

– Послушай, – он отстранился. – По всему выходит, что я должен… сначала выйти один.

Она замерла, глядя ему в глаза.

– Так меньше риска. Если я напорюсь на Бориса, я смогу уйти, вместе нам этого не удастся.

– Нет, Адам, не уходи от нас. Лучше не расставаться.

– Почему? Так разумней. Разве нет?

– Я не знаю, как это объяснить. Просто не уходи, не бросай нас одних.

– Тебе об этом говорит твоя интуиция?

– Не знаю, нет, наверное. Просто не хочу расставаться. Иначе… Кто знает, что будет потом. Увидимся ли мы или…

– Не говори о своих страхах, не пускай их. Ты просто напугана, устала. Подумай спокойно, без эмоций. Не логичней ли мне выйти на разведку? Не спеши с ответом, просто подумай, минуту-две.

Она молчала, глядя в пол, он не торопил ее. Он вновь стоял у двери, вслушиваясь до звона в ушах, закрыв глаза, продумывая альтернативные варианты.

И понимал, что их нет. Если до сих пор нет уверенности, что Борис вместе с Марком наверху, и ожидание выматывает девушек, он должен покинуть квартиру один. Покинуть и спуститься вниз. Это казалось не просто более надежным вариантом, Адам удивился, почему не поступил так с самого начала. Не хотел оставлять девушек одних? Пугала Тамара, справиться с которой Диане было бы сложно? Он упустил время, но это не означало, что подобный вариант отпадает и что использовать его поздно.

Адам повернулся к Диане и еще прежде, чем она заговорила, понял, что она согласна. Диана встала, обняла его, прошептала в самое ухо:

– Иди. Только осторожно. И… нам нужен условный сигнал.

Адам кивнул, подумал, подвел Диану к двери, тихо поскреб пальцем замочную скважину.

– Пойдет? Стук, мне кажется, не подходит.

– Пойдет, – она обняла его.

Адам засунул за пояс топорик, улыбнулся Диане, повернулся к двери.

И напрягся, не понимая, что слышит. Смутный звук перерос в приглушенные, но уловимые шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Адам приник ухом к замочной скважине, но услышал шорох шагов за спиной – Диана подалась к нему. Она заглушила шаги на лестнице, и когда затихла, снаружи остался лишь их призрак.

Кто-то поднимался по лестнице, оставив место, где прятались беглецы, этажом ниже.

Адам не колебался. Он действовал ведомый некой скрытой пружиной, которая все сжималась и сжималась, пока он бездействовал в ожидании, изводился и ждал.

Он открыл дверь, высунул голову. Сделал шаг вперед.

И услышал приглушенный голос. Возле пентхауса. Марк и Борис. Адам не понял, кому принадлежит голос, но это не имело значения – никто из них не разговаривал сам с собой, один из них обращался к другому.

Адам, который планировал бежать вниз, обернулся, шагнул назад. Диана, напряженная, вопросительно смотрела на него – в отличие от Адама она не слышала голоса.

Адам втолкнул ее обратно, чтобы закрыть за собой дверь.

– Уходим все. Собирайся!

Она опешила. Адам подхватил рюкзак, повесил на спину, схватил второй.

– Быстрее, Диана. Быстрее… Буди Тамару, Нину понесу я.

Адам приник к двери, хотя суета в квартире мешала что-либо расслышать. Тамара, кажется, задремавшая, медленно приходила в себя. Нина так и не проснулась. Адам подхватил ее на руки, когда Диана, поддерживая Тамару, подвела ее к самой двери.

– Открой, Диана, – сказал Адам. – Осторожно. Нас не должны услышать.

Диана открыла дверь, на считаные сантиметры, все прислушались. Тишина. Диана посмотрела на Адама, задав беззвучный вопрос: уверен, что они оба там? Адам кивнул: уверен. Диана распахнула дверь и, не отпуская Тамару, вышла, остановилась, пропуская Адама с Ниной, прикрыла дверь.

Беглецы начали спуск, сдерживая нетерпение, чтобы шаги остались беззвучными. Через пару этажей, не сговариваясь, они увеличили темп, хотя и продолжали осторожничать.

Еще через пару этажей Адам, спускавшийся первым, остановился, оглядываясь на Диану.

– Пойду вперед один, быстрее получится. Удержишь Нину?

Диана кивнула, и он передал сестру ей на руки. Прежде чем поспешить вперед, Адам глянул на Тамару, и этот взгляд перехватила Диана.

– Не волнуйся за нас. И осторожней.

Через полминуты он исчез из вида, перемахивая через две-три ступеньки. Мрачная тишина впереди радовала и одновременно напрягала. Если Адам ошибся и это Марк устроил тираду самому себе, значит, Борис где-то внизу, у беглецов на пути. Все можно исправить, если первым его обнаружит Адам, не наоборот.

Адам сбавил темп, несмотря на спешку и на стремление выиграть как можно больше времени. Лестница, казалось, не имела конца. Благодаря сквознякам было легче, хотя Адам истекал потом. С двумя рюкзаками это неудивительно.

Нижний надводный этаж небоскреба возник неожиданно. Только что лестница оставалась бесконечной, и вот Адам вбежал в теперешний «холл», с опозданием понимая, что, будь Борис где-то здесь, Адам бы себя выдал. Но его не было. Лишь прежний хлам и мусор, подернутый оставшимся илом.

Адам замер, прислушался. Бросился обратно на лестницу, к тайнику, где на два этажа выше они оставили лодку. Руки дрожали, в ногах появилась слабость. Адам пригнулся, пробрался в «нишу», образованную продырявленной стеной одной из квартир, отодвинул полуразрушенный шкаф, осознав, что все должно быть в порядке – в противном случае шкаф не закрывал бы проход. Марк, сволочь этакая, блефовал, надо сказать, преотлично.

Адам понимал, что в одиночку он не вытащит лодку обратно – в тайник он заносил лодку с Дианой, но остановиться уже не мог. Он подтащит ее, на сколько сможет.

Лодки не было.

Адам замер, подался вперед, но место было небольшим, лодка здесь едва вместилась, когда они ее прятали, ошибки быть не могло. Лодка исчезла.

Черная волна отчаяния окатила его так, что Адам присел на плоский булыжник. На этом месте Диана отдыхала пару дней назад. Мысли брызнули в стороны, как мякоть раздавленного овоща.

Адам вскочил, выбираясь назад. Марк и Борис наверху. Уверенные, что беглецы в мышеловке, вряд ли они спрятали лодку надежней Адама с Дианой. Если не терять времени на борьбу с отчаянием, Адам обнаружит обе лодки.

Он выскочил на лестницу, прислушался. Уловил смутные звуки сверху – девушки приближались. Адам поспешил к выходу – к широкому окну, подходившему по размерам к отсутствующим дверям. Что делать, если лодок там нет? Могут ли они вплавь добраться к другому зданию? Так они исчезнут для Марка, это самое главное.

Мысль обнадежила, и в следующее мгновение Адам увидел лодку. Ту, на которой они добрались сюда. Привязанная, она колыхалась на воде, и Адам выругался про себя: ближайший шторм мог разбить ее, порвать веревку, да что угодно. Почему хотя бы не втащить лодку, если не собираетесь ее прятать? Это не очень-то походило на Марка, но задумываться об этом не было времени. Адам бросил в лодку рюкзаки, поспешил навстречу девушкам.

Когда он различил их шаги, ему померещился смутный звук где-то в другой стороне, внутри здания, на территории «холла». Адам замер. Это не было сквозняком, звук не раздался где-то снаружи, но иного объяснения не было.

Его замешательство прервала Диана – встревоженная, напряжение от ноши искажает лицо. Адам рванулся к ней, подхватил Нину.

– Лодка на месте? – Диана задыхалась, слова получились искаженными, но Адам понял.

– На месте. Она готова, давай туда, – Адам подтолкнул Диану к окну, оглянулся. – Где Тамара?

– Что? – Диана застыла, глаза расширились от страха. – Она же… шла за мной…

Адам видел Тамару – та спускалась рядом с Дианой, но считаные мгновения все изменили. Она исчезла. Адам с Ниной на руках подался к лестнице, прислушался.

Смутный шорох мог быть игрой воображения, мог и не быть. Тамара бежит наверх?

– Держи Нину, – Адам повернулся к Диане. – Садись в лодку и жди. Дождись меня. Я вернусь…

– Адам!

Он не обернулся, не ответил. Секунды решали многое. Он не мог утешать Диану, но и не мог оставить Тамару, чем бы она ни руководствовалась в таком безумном поступке. Что она делает? Это было выше его разумения, но как только возникнет свободная минута, Адам потребует объяснений. И пусть только она их ему не даст.

Если только он ее нагонит и вернет назад.

Адам ускорил шаг, перепрыгивая через три ступеньки. Этажей через пять он замер, затаив дыхание, несмотря на боль в груди. Он поступил так интуитивно, сам не понимая, почему выбрал именно этот момент. Померещился ли ему едва уловимый звук в одной из квартир на этом этаже? Тамара не обязательно бежала наверх, она могла спрятаться на нижних этажах. Он мог пропустить ее и теперь искать дольше, чем если бы нагонял ее бегущую наверх. И все же звук на этом этаже могло породить его воображение, желание быстрее обнаружить сестру.

Не зная, как быть, но понимая, что теряет время, он решил проверить все квартиры. Первые три он осмотрел быстро, в последней, четвертой, ему померещился едва уловимый звук. Адам помедлил, прислушался. Здесь мог находиться кто-то другой, не Тамара, не Марк с Борисом, если вспомнить предположение, что в высотке есть посторонние.

И все же не проверить квартиру он не мог. Адам толкнул неплотно прикрытую дверь. Несколько комнат оказались пусты, Адам замер. В квартире кто-то был, минуту назад точно. Это утверждала его интуиция. Но комнаты были пусты. Адам попятился назад. Кто-то, возможно, до сих пор здесь находится, и этот кто-то – не Тамара. Значит, Тамара сейчас мчалась наверх.

Адам выбежал на лестничную площадку, поморщившись, когда сердце под действием страха трепыхнулось, готовое выскочить через горло. Он потеряет сестру либо, как вариант, потеряет всех, если не оставит эту бессмысленную погоню, пока есть возможность отступить.

Несмотря на понимание, что проиграл, Адам рванулся наверх. Будь что будет, но в своем поражении он пока не уверен. Тамара лежала между двумя этажами на полу, и Адам, не в силах остановиться, перепрыгнул ее, чтобы не ударить, не споткнуться самому. Шокированный, не понимая, как такое возможно, он схватился за перила, подался назад к сестре. Та лежала с закрытыми глазами, будто спала, хотя это было нереально. Уверенный, что она расшиблась, споткнувшись, Адам подхватил ее голову, приподнял, отыскивая кровь, ничего не нашел. Никаких следов.

Адам встряхнул Тамару, дал ей легкую пощечину, но тщетно. Сестра не открыла глаза, не застонала. Она была в отключке, хотя жива и здорова. Понимая, что ему не до выяснений, что с ней случилось, Адам подхватил ее на руки, поспешил вниз.

Диана стояла в оконном проеме. Она бросилась ему навстречу.

– Что с ней?

– Потом… Уходим.

Нина была в своем укрытии. Адам спрыгнул в лодку, едва не вывалившись, выпустил Тамару из рук. Сестра так и не пришла в сознание. Диана спустилась в лодку.

– Греби ты, – Адам задыхался. – Хотя бы минут пять…

Подавляя вопросы, Диана взялась за весла.

12 Тьма

Когда Адам, взявшийся за весла и переводивший взгляд с Тамары на высотку, ставшей беглецам пристанищем на считаные дни, решил, что они уйдут незамеченным, грохнул выстрел, и в считаных метрах от лодки заряд всколыхнул воду.

Диана вскрикнула, ее крик будто перешел в далекий вопль Марка.

Беглецов заметили, и Адам на несколько секунд перестал грести, настолько сильным было разочарование. Глядя на высотку, которую вот-вот скроет от них ближайшее здание, Адам заметил смутный силуэт на балконе квартиры этажом ниже пентхауса, в котором беглецы прятались. Это был Марк, рядом с ним появился Борис – выпрямился после выстрела. Казалось, даже расстояние не могло приглушить злобу врага, но в этой злобе прослеживалась и радость: они заметили беглецов.

– Чтоб вас, – вырвалось у Адама. – Нам не хватило двадцать метров.

– Греби, Адам, – Диана повернулась к нему, может, отвернулась от братьев, сдерживаясь, чтобы не заплакать. – Греби… Они будут гнаться за нами.

Конечно, будут, подумал Адам, но вслух ничего не сказал. Не имело смысла разговаривать, что-то обсуждать. Они должны оторваться как можно дальше, получить как можно большую фору, прежде чем Марк и Борис спустятся вниз и бросятся в погоню.

Высотка скрылась из вида. Беглецы могли двигаться от дома к дому, находясь в недосягаемости для наблюдателей из высотки. Но эта недосягаемость не имела значения. Считаные минуты назад у них была надежда. Адам был уверен, что они скроются, и минует день, два или три, прежде чем Марк поймет, что они сбежали и в пентхаусе никого нет. Им чудовищно не повезло.

Адам греб, не сбавляя темпа, даже когда начал задыхаться. Диана видела его состояние, но ничего не говорила. Ее терзал страх, она хотела оказаться как можно дальше от брата, понимая, что не сможет грести так же быстро, даже как уставший Адам.

Он передал ей весла, когда не смог поднимать руки. Восстановив дыхание, Адам посмотрел на Тамару. Сестра лежала в том же положении, в каком ее оставили.

Заметив его взгляд, Диана, задыхаясь, спросила:

– Что с ней было?

– Не знаю. Она просто лежала на лестничной площадке и не двигалась. С закрытыми глазами.

– Может, упала и ударилась?

– Не разговаривай, не сбивай дыхание, мне еще надо время… Тамара… На голове нет ссадин, шишек, никаких следов.

Взгляд Дианы вопрошал: как такое может быть?

Адам покачал головой, глядя Диане в глаза.

– Я не знаю, что с ней. Слава богу, она не умирает, не задыхается. Она как будто спит, ну и ладно. Позже… разберемся, что с ней было. Должна же она прийти в себя.

– Куда мы плывем?

Адам вытянул шею, оглядываясь.

– Я думал, ты знаешь. Надо придерживаться того, что указала Нина.

– Что? Но Марк… – Диана задохнулась не в силах продолжить. – Марк…

Диана захрипела, и Адам знаком приказал ей передать весла. Диана сделала несколько взмахов, но нехватка воздуха оказалась сильнее ее упрямства. Она опустила руки, Адам сел рядом.

– Нет разницы, в каком направлении бежать от Марка. По возможности будем отступать на юг. – Адам посмотрел вперед. – К счастью, домов здесь немало. Затеряемся.

– Если нам… укрыться в каком-нибудь доме? Он не поверит, что мы так рискуем. Он двинется дальше.

Адам молчал. Мысль казалась стоящей, хотя и рискованной. Остаться где-то поблизости? Почему нет? Или Марк догадается и они зря потеряют фору?

– Так что, Адам?

Адам покачал головой. Он напомнил себе, что Марк обладал животной интуицией. Он догадается, каким-то образом почует свою сестру и своего злейшего врага. Или нет?

– Нет, Диана. – Он сел за весла. – Надо уходить.

Адам не стал ей говорить, что Марк потеряет время на проверку некоторых домов, не рискнет бросаться вперед, пропуская места для потенциального убежища беглецов. Адам понимал, что это лишь слабая догадка, и не хотел зря обнадеживать Диану.

Он взялся за весла, следуя своей интуиции, погреб мощно, торопясь, и это стало ответом Диане. Она минуту смотрела на него, как если бы требовала ответа словами, не только действием. Адам смотрел ей в глаза, но считаные секунды – переводил внимание назад, надеясь не скоро увидеть преследователей.

Диана отвернулась, покосилась на укрытие Нины, подалась к нему. Оглянулась на Адама, намереваясь забраться к Нине.

– Диана, спрятаться где-то здесь опасно… – задыхаясь, сказал Адам.

– Молчи, береги дыхание. Ты прав – надо уходить.

Она забралась к Нине. Несколько минут ничего не происходило, и Адам поймал себя на том, что чаще смотрит на импровизированную дверцу укрытия сестры, нежели назад. Он знал, что Диана решила убедиться, правильно ли они выбрали направление. Через час он сам бы попросил ее об этом.

Умница. Адам улыбнулся, но улыбка померкла, когда он посмотрел, как на горизонте появляется верхушка высотки, так мало бывшей им пристанищем. На верхних этажах никого не было – Марк и Борис наверняка уже в лодке, гребут, меняясь каждые пять минут, чтобы поддерживать высокий темп. У них преимущество: два парня поддержат более высокую скорость, нежели парень и девушка. Балконы высотки были пусты, но сам ее вид будто напомнил, что ситуация еще опасней, нежели в тот момент, когда Адам и девушки покинули Башню. Фора гораздо меньше.

Адам огляделся. Видимость ухудшалась. Еще немного, и все окутает тьма.

Из укрытия выбралась Диана, он посмотрел ей в глаза. Ему показалось, что немного левее ближайшего дома, выступавшего из воды лишь на два этажа, что-то показалось. Адам глянул туда, но Диана встала и заслонила собой это направление.

– Диана! – Он перестал грести, встал, наклоняясь в сторону.

Лодка накренилась. Диана присела, схватившись за борт, испуганно оглянулась.

– Что?

Адам стоял, не двигаясь, глядя на дом, за которым… кто-то скрылся? Адам не был в этом уверен – ему могло показаться.

– Адам? – Диана оглянулась назад. – Что там?

Мог ли Марк оказаться здесь? Адам не был уверен. Многое зависело от того, как далеко от воды Марк и Борис спрятали лодку. Если бы Адам так не спешил, он мог поискать лодку, найти и уничтожить, и Марк надолго застрял бы в высотке. Об этом можно лишь сожалеть, хотя Адам понимал, что поиски могли не увенчаться успехом, зато Марк настиг бы их еще раньше.

Адам сел за весла, погреб, уклоняясь немного в сторону, к ближайшей верхушке затопленного дома. Если он не ошибся и что-то мелькнуло за домом, это могла быть лодка. Если это лодка, в ней Марк и Борис. И они ближе, чем Адам рассчитывал.

Диана по-прежнему смотрела на него, напряженная, и Адам понял, что она ждет объяснений.

– Мне померещилась лодка… – сказал он, не сбавляя темпа. – Но я не уверен.

Лицо Дианы исказилось: не ожидала, что братья могли подобраться так близко.

– Не бойся… Расскажи, что с Ниной.

Диана заговорила не сразу, она смотрела назад, ожидая, что преследователи вот-вот покажутся, но раньше, чем это произошло, Адам скрыл лодку за верхушкой дома, погреб к следующему дому, не отклоняясь от прежнего направления.

– Диана!

– Она не проснулась. Ничего не показала. Я… не рискнула ее будить. Сейчас не до ее истерик…

– Ты правильно сделала… – Пауза. – Двигаемся в прежнем направлении?

Она посмотрела на него.

– Скоро стемнеет.

– Это скроет нас от Марка. Если он нагонит нас.

– Мы рискуем пробить лодку. Я не хочу плыть в темноте.

– Я пока еще вижу воду. Еще немного проплывем.

Молчание. Адам задумался, не подыскать ли место для стоянки, пока еще можно что-то рассмотреть, решил, что лучше плыть, пока можно. Он найдет что-нибудь в последний момент. Домов вокруг немало, впереди их меньше не становится.

Он обогнул очередной дом, посмотрел вперед, выбирая направление.

– Адам, – в голосе Дианы послышался страх.

– Что?

Прежде чем она отозвалась, он заметил силуэт лодки, достаточно размытый, но не вызвавший у него сомнений: лодка Марка. Расстояние не больше сотни метров.

Выстрел, разогнавший тишину, подтвердил, что Адам не ошибся. От борта лодки пуля выбила кусок щепки.

Адам греб, даже когда судорога свела руки. Дополнительное напряжение вызывало необходимость грести тихо. Тьма опустилась на водную поверхность, лишь крупные дома выделялись черными пятнами на менее черном фоне. Скорость гребли спала, чтобы уменьшить риск на что-то напороться, но останавливаться беглецы не рисковали.

Диана дважды предлагала поменяться местами, Адам не согласился. Это займет время, вынудит остановиться, и, если проснется Нина, Диана успокоит ее, но в отношении себя он не уверен.

– Адам, мы должны… – прошептала Диана, – остановиться…

По ее голосу он почувствовал, что она хотела сказать об этом давно. Адам перестал грести, чувствуя, как боль атакует руки и спину.

Больше преследователи не стреляли, конечно, не только потому, что беглецов скрыла тьма. Странно, что они выстрелили в первый раз – было недостаточно светло, чтобы попасть именно в Адама, как в случае с выстрелом из высотки. Не собирался же Марк избавиться от кого-то из девушек, чтобы заполучить остальных? Скорее, он не сдержался.

Верхушка дома скрыла беглецов, спустя считаные минуты стало достаточно темно, чтобы расстояние в полсотни метров оказалось неодолимым даже для бинокля.

Адам подозревал, что расстояние сократилось: Марк вряд ли осторожничал, прежде чем понял, что рискует разбить лодку в полной темноте. В первые минуты Адам слышал всплеск весел, но звук разносился будто отовсюду, и определить, как близко преследователи, было сложно. Эти звуки исчезли, остался лишь легкий шорох воды, трущейся о стены домов. Марк догадался, что выдаст себя и позволит беглецам где-нибудь затаиться. Во тьме он мог пропустить их и долго еще преследовать одну лишь иллюзию.

Две лодки, преследователь и потенциальная жертва, дрейфовали, прислушиваясь, рассчитывая на ошибку противника, который выдаст свое местонахождение. И одновременно рискуя напороться на что-то, что потопит их.

Диана опустила бинокль. Она вместе с Адамом всматривалась в ближайшие тени домов, где они найдут временную стоянку. Парадокс заключался в том, что где-нибудь по пути могла быть лодка Марка. Адам не удивился бы, напорись они на врагов, повредив лодки друг другу. Эта ситуация, по идее, выгодная преследователям, имевшим ружья, стала бы патовой: в темноте, в суматохе и панике, они бы все погибли.

Адам скорее почувствовал, нежели уловил, как Диана подалась к нему – она сжала его руку.

– Слышишь?

Он решил, что очнулась Тамара. Конечно, не вовремя. Если час назад он ждал, когда сестра придет в сознание, теперь ее пробуждение может превратить их положение в катастрофу, если только они не успеют успокоить ее раньше, попросту заткнув ей рот.

Сестра была ни при чем. Диана руку не разжимала, хотя прошла почти минута, и они оба, застывшие, вглядывались, вслушивались во тьму. Лодка дрейфовала, кисть Адама затекла.

Еще одно пожатие руки Дианы, и Адам заметил, что она куда-то показывает. Он проследил за ее взглядом… И увидел что-то темное и продолговатое. Лодка? Очень похоже. Адам потянулся к топорику под сиденьем. Если их не заметили, преимущество внезапности может спасти их. Главное – нанести точный удар первым.

Адам поднял топорик, замер. Диана пригнулась. Она не распласталась на дне лодки рядом с Тамарой лишь потому, что движением опасалась вызвать плеск. Адам больше полагался на слух – слишком темно для зрения. Черное пятно приближалось. Если это Марк, возможно, он тоже направлялся к ближайшему зданию, решив переждать ночь в безопасном месте, и беглецам снова чудовищно не повезло. Второй раз за считаные часы.

Адам беспомощно оглянулся. Тьма ближайшего здания нависала, но казалась далекой, хотя это могла быть иллюзия. Смогут ли они скрыться в этом доме, если выбора не останется?

Черное пятно стало ближе, и можно было различить продолговатую форму, но что-то в нем было… не таким. Адам почувствовал надежду: если это не лодка Марка? Пусть кто угодно, только не Марк и Борис. Любое существо из этих так называемых других людей предпочтительней. Они не обязательно вооружены огнестрельным оружием, и с ними можно договориться, с Марком это нереально.

Но неизвестность вынуждала готовиться к худшему. Адам сел так, чтобы бросить топорик как можно сильнее. В глазах появилась резь, так долго он не моргал. Если это лодка, кто-то должен сидеть на веслах. Или Адам просто не замечает? Он хотел бы спросить об этом Диану, но их шепот услышат. Рука с поднятым топориком затекла, он ее опустил. Пауза секунд на двадцать просто необходима, иначе он бросит слабо, неточно.

Адам снова поднял руку, ощутил предательскую дрожь. Минута, и станет ясно, кто перед ними. Стена здания тоже была близко, но найти окно и забраться туда они не успеют.

В зловещей тишине шепот Дианы показался словами в полный голос:

– Это бревно…

Облегчение смешалось с тревогой, что Диану услышат. Он подался к ней, прикрыл ладонью ее рот. Она дернулась – от неожиданности, он зашептал:

– Не говори ничего…

Возможно, подействовала его интуиция, и Адам почувствовал чье-то присутствие: он застыл, стараясь, чтобы Диана не двигалась, не говорила. Они приближались к стене здания, черная гора – как увеличивает тьма предметы! – надвигалась на них, но не мешала убедиться, что, кроме них и бревна, тут никого не было.

Когда Адам отпустил Диану, не потому что опасность миновала и чутье успокоилось, скорее, чтобы не дать лодке удариться о стену, его как брошенным булыжником оглушил голос Марка:

– Можешь не ерзать, идиот?

Казалось, Марк находился на расстоянии вытянутой руки. Диана, всхлипнув, зажала рот обеими руками, замерла, глядя во тьму расширенными глазами.

Пауза длилась вечность. Во время которой Адам не дышал, и поднятая рука, застывшая во тьме, порывалась схватить топорик, но намерение не переходило в действие.

Их заметили? Скорее услышали. Похоже на то…

Когда Адам почувствовал, что не выдержит и начнет действовать, хотя ошибку уже не исправит, тьму всколыхнул шепот Марка:

– Ты что-нибудь слышал?

– Кажется… – голос Бориса, напряженный и глухой, будто он говорил в тряпку или в зажатый кулак.

Адам почувствовал облегчение Дианы, именно почувствовал, хотя даже видел ее, как размытое пятно. Ситуация была опаснее, чем считаные минуты назад, но, как ни парадоксально, облегчение, что враг их еще не заметил, дало надежду.

Адам боялся дышать, и ему казалось, что Диана дышит слишком громко. Сколько метров до Марка? В темноте над водной поверхностью звуки разносились так, что могло быть как угодно. Адам скосил глаза на стену дома. Очень близко. Как смягчить звук, с которым лодка коснется осклизлых камней? Медленно-медленно Адам сменил позицию, выставил руки перед собой, чтобы они выдавались за борт. Ему казалось, что во тьме ухмыляется Марк – заметил своего врага и растягивает удовольствие, не спешит. «Скажи хоть слово, дай знать, где ты и что ты видишь. Не молчи…»

Смутный неопределенный звук вынудил Адама оглянуться.

– Твою мать… – голос Марка. – Какого хрена этот придурок ворочается? Прижми его, чтоб не дергался.

И дыхание Бориса – от натуги. Как они близко! Адама окатила волна душевной боли. Речь шла о Стефане, больше не о ком. Именно его младший брат – во сне или нет, неизвестно – пошевелился в лодке, нарушив тишину, Марк разозлился. Одно хорошо: брат с ними, живой, они ему ничего не сделали.

– Дебил… – снова голос Марка. – Даже во сне с ним проблемы…

Адам решил этой заминкой воспользоваться, но стена, как назло, еще не приблизилась. И Адам совершил то, о чем пожалел. Он решил помочь лодке и, опустив руку, сделал пару медленных гребков.

– Тихо, – подал голос Марк. – Слышал? Плеск?

Опять все погрузилось в тишину. Враги замерли, прислушиваясь. Адам ощутил панику Дианы, для этого ему не надо было смотреть ей в глаза, касаться ее спины, достаточно просто находиться рядом. Ее страх был сильнее его собственного – себя он скорее честил за промах. Промах, который вот-вот будет стоить свободы или даже жизни, Адаму – точно.

Неуловимое движение Дианы вынудило Адама обратиться к стене. Казалось, дом был на стороне Марка. Адам выставил руки и не позволил лодке коснуться камней. Инерция движения развернула лодку, Адам совладал и с этим. Но он не мог сделать это совершенно беззвучно, хотя и постарался сохранить возможную тишину. Движение воды было не остановить, ему оно было неподвластно.

– Вот… опять…

Адам скорее догадался о смысле слов Марка, нежели расслышал их. Марк себя же и осадил, догадавшись, что беглецы ближе, чем он думал.

Потянулось ожидание. Адам понял, что движение воды еще не раз вынудит его удерживать лодку от того, чтобы борт не коснулся стены. Уже затекали руки, особенно низ спины. Ему уже нелегко. Что будет дальше? Адам оглянулся на Диану, но они не смогут бесшумно поменяться местами. Придется побеспокоить лодку, и это их выдаст.

Что делать?

Когда он в следующий раз коснулся руками стены, под пальцами оказался шершавый и сухой уступ. Адам за него ухватился. Пальцы не сорвались. Поначалу лодка попыталась освободиться, напоминая живое существо, которое еще не наигралось, но пыл ее быстро угас, она успокоилась, насколько это было возможным. Но вода, казалось, решила иначе: провоцируя замершую лодку, несколько волн плюхнулись о борта, и Адам почувствовал холод внутри.

Восклицание Марка было невнятным, но причина не вызывала сомнений. Очередная пауза длилась недолго: похоже, Марк терял терпение, которое для преследователя необходимо настолько же, как для беглеца. Послышался плеск, который мог означать лишь одно – лодка Марка сдвинулась с места. Сложно сказать наверняка, что Марк и Борис приближаются, но имело значение иное: противник, не дождавшись удачи с помощью ожидания, решил действовать. Способ мог как привести Марка к лодке беглецов, так и увеличить теперешнее расстояние.

– Так-так… – голос Марка. – Адам, ты? Кому еще тут быть? Отзовись, дружище, отзовись, и покончим с этим. Или хочешь, чтобы первой рот открыла моя ненаглядная сестричка?

По голосу Адам догадался, что Марк приблизился. Немного, но расстояние сократилось. Сукин сын, как животное, шел по следу. Плеск воды все-таки выдал их, и Марк не ошибался, сближаясь.

Во тьме Адам почувствовал, как подалась к нему Диана. К счастью, бесшумно. Он догадался, что Диана взяла топорик – по едва уловимому даже для него шороху. Медленно, но осознанно. С колебаниями, но не для того, чтобы в последний момент потерять решимость и ничего не сделать. В этом отношении их мысли с Адамом сходились. Верни их сейчас в Башню, в прежнюю ситуацию, и они наверняка не пощадили бы Марка, будь у них такая возможность. Кажется, он загнал их в угол, теперь все серьезней, нежели раньше. Пришло время терять иллюзии. Ни Марк, ни Борис не были Диане братьями – они были врагами, страшнее тех людей, кого она увидела бы впервые. Возможно, это ощущение усиливала тьма – Диана не видела их лиц, их глаз.

Пальцы Адама едва не соскользнули с уступа, когда он услышал специфический звук – с таким руки перехватывают ружье. Есть ли смысл держать лодку, если Марк увидел их, не броситься ли в воду, чтобы перевернуть лодку противника? Атаковать хоть как-то?

– Постой, – голос Марка. – Не пали!

Адам застыл. Сомнения в том, что их лодка замечена, практически исчезли.

– Адам? Это ты, мать твою? Мы держим вас на прицеле.

Адам хотел прыгнуть в воду, договориться с Марком он не рассчитывал, но что-то в голосе Марка вынудило его сдержать порыв. Казалось, Марк, разговаривая, смотрел… в другую сторону?

– Да это бревно, – голос Бориса от разочарования исказился так, что в иной обстановке мог вызвать отвращение.

– Твою мать… – прошептал Марк. – На тебе… Гнида…

Адаму захотелось кашлянуть, вздох облегчения застрял в горле. Плеск воды дал понять, что Марк, разозлившись, ударил по бревну, отпихивая его в сторону.

– Чертово бревно…

– Поплыли дальше? Раз это не Адам.

– Куда поплыли, придурок? Ни черта не видно… Хочешь разбить лодку? Надо ждать… Пока рассветет.

Пауза. И голос Бориса:

– Если они уйдут?

– Не каркай… Они где-то рядом… Он не такой дурень, как ты, чтобы драпать в такой тьме. Все, заткнись. Ты нас выдашь…

Они замолчали. Надолго. Они собирались ждать до рассвета, и ситуация стала патовой. Беглецов не обнаружили, но Адам не мог отвести лодку хотя бы к другой стороне дома без того, чтобы себя не выдать. Но вскоре рассветет, и что-то надо делать.

Во тьме его локоть нашла рука Дианы – каким-то образом она приблизилась к Адаму, не издав ни звука. Она сжала его локоть. Казалось, она спрашивала, что им делать, но Адам не знал этого. У них был запас времени, и больше ничего.

И был риск, что проснется Нина или придет в сознание Тамара. Это могло случиться в любой момент. Вопрос лишь в том, что случится раньше: пробуждение одной из сестер или приход рассвета.

Адам забрал топорик у Дианы, понимая, что прыгнуть в воду и броситься к лодке Марка – лишь вопрос времени.

В какой-то момент Адам подумал, что им нужна буря. Лишь грохот волн, угрожающих разбить лодку и потопить их самих, позволит беглецам незаметно исчезнуть. Теперешнюю опасность можно было заменить иной, с которой они хотя бы знали, как сразиться.

Время уходило. Хотя тьма по-прежнему была сильна, в воздухе чувствовалось приближение рассвета. Ожидание, надежда на некое обстоятельство, которое позволит бескровно избавиться от опасного соседства, не оправдались. Ничего не менялось. Единственный плюс: Адам, практически не менявший позиции в течение долгих часов, выдержит еще немало. Ситуация, вынуждавшая адреналин бурлить в крови, имела и обратную сторону, положительную.

Диана тоже не спала. Не спали и враги. Изредка Адам улавливал особенно громкий и неосторожный вздох Бориса или ругательство Марка, измотанного не менее чем беглецы, притаившиеся так близко от него.

Адам молил про себя сестер повременить с пробуждением. Однажды ему померещился тихий плач Нины, но это была иллюзия. Звук имел место в реальности, но был порожден чем-то другим. Адам не задавался вопросом, что с Тамарой, сейчас они все вместе были на грани, и участь сестры отходила на второй план, хотя он понимал, что объяснить состояние Тамары ее падением, ударом головой о ступени или же обмороком нельзя.

Звук повторился. Он исходил от лодки врагов, и это был всхлип спящего человека. Спящего или пробуждавшегося. И этим человек мог быть только Стефан. Это подтвердил голос Марка, нарушившего длительную тишину:

– Урод… Его сейчас не хватало. – Невнятный шорох. – Угомонись, придурок. Че сучишь ногами? Утомился дрыхнуть?

Адам подумал, не тот ли это случай, который ждали беглецы? Стефан вновь издал какой-то шорох и звуки.

– Утихомирься, – голос Марка.

Рискнуть? Адам почувствовал движение Дианы – она отстранилась от Тамары, которую контролировала в ожидании пробуждения. Диана хотела что-то сказать, и Адам понял, что не знает, что именно. Попросит не прыгать в воду, ждать, надеясь еще на что-то?

Он подался ей навстречу. Ее губы коснулись его уха. Она что-то прошептала, но слишком тихо, и он не понял, дав знать сжатием ее руки. Она прошептала еще раз:

– Вода затихла… Слышишь, как тихо?

Он не сразу понял, о чем она, но испытал шок: такая тишина наверняка предвестник бури. Пусть непродолжительной, но нешуточной. Он это понял, но что ему было делать? Единственное – он сосредоточился уже не на словах врагов, на тишине над водой.

Буря могла возникнуть внезапно, с некоторым предупреждением или не возникнуть вообще. К сожалению, подплыли беглецы к этому дому в темноте, и Адам не знал, где и как низко от воды расположены окна, куда они могли бы скрыться. Тьма, одно направление занимают враги, неизвестно, есть ли здесь вообще подходящее окно – с этим набором у них были низкие шансы пережить бурю живыми или хотя бы сохранить лодку.

Диана дрожала, она тоже не могла ничего сказать и понимала, что их не ждет ничего хорошего. Он обнял ее, сжал плечи, успокаивая. Не рискнуть ли двинуться вдоль стены, раз уж все равно есть шанс, что придет буря? Марку понадобится время, чтобы определить по плеску направление, и он вряд ли будет спешить.

Адам хотел прошептать об этом Диане, но удар волны в борт едва не выбросил их из лодки – если бы не стена, так и случилось бы.

Хотя он и ждал этого, Адам поразился собственной реакции. Он схватил весла, едва не ударив Диану, погреб вдоль стены и успел свернуть за угол дома до второй волны. Борт лодки заскрежетал по камню, перекрывая грохот волны. Адам увидел окно прямо перед собой, схватился руками за проем.

– Диана! Вытащи Нину!

Он не опасался, что их услышит Марк. На фоне грохота волн и собственного крика ему послышался вопль Бориса, но это будто происходило в иной вселенной. Даже будь они рядом, днем, они бы занимались только собой.

Третья волна вонзилась в лодку, и Адам решил, что их потопит, но им повезло. Она оказалась слабой, и Адам, подхватив Тамару, перебросил ее в комнату, помог Диане с Ниной на руках забраться в проем. Он растерялся, не зная, втащить ли лодку или держать ее руками в надежде, что ее не разобьет о стену.

Четвертая волна, самая сильная, выбросила его из лодки, и он ударился спиной о стену. В глазах потемнело, он захлебнулся, но боль в груди вынудила всплыть, глотнуть воздуха. Кашляя, он боролся с волной, порожденной ударом о стену, и на миг ему показалось, что лодки нет. К счастью, она была, причем рядом – он схватил ее, рванувшись к оконному проему, заметил Диану.

Очередная волна оказалась слабой, и Адаму она помогла добраться до оконного проема. Он схватился за шершавую скользкую поверхность, почувствовал, как в него вцепилась Диана. Оба напряглись в ожидании очередного удара стихии. Этого не произошло – буря выдохлась. Все стихло так же резко, как и началось.

Адам и Диана посмотрели друг другу в глаза, хотя не могли видеть выражение в них. Тьма значительно ослабла, но видимость оставалась нулевой. Оба ждали, прислушиваясь, Диана по-прежнему держала его обеими руками. Обычно таких долгих пауз у бури не было, но изредка случалось и такое.

– Повезло, – прошептал Адам. – Кажется, лодка целая.

– Забирайся сюда.

Он помедлил с ответом.

– Нет… Вот-вот рассвет, и мы… уберемся отсюда.

– Не лучше ли затаиться здесь? Убедиться, что Марк и Борис вообще выжили? Вдруг мы найдем Стефана?

Адам колебался. Заманчиво обнаружить, что враги погибли, Стефан жив и беглецы нашли его. Адам в это не верил. Если Марк и Борис утонули, утонул и Стефан.

Адам забрался в лодку, осторожно, прислушиваясь к оглушающей после бури тишине.

– Надо уходить…

– Хорошо.

– Как девочки?

– По-прежнему. Нину даже буря не разбудила.

– Что же с Тамарой?

– Я попытаюсь привести ее в чувство.

– Только осторожней.

Адам ждал, поглядывая на небо, прислушиваясь к шепоту Дианы, тормошившей Тамару. Они избавились от смертельного соседства и уцелели. Все как нельзя лучше. Адам пытался предугадать, остался ли Марк в живых. Буря была не сильной и не слабой, всякое могло случиться. Но Адам не верил в такое везение: этот гад жив, должен был выжить. Пришлось побороть усилившееся стремление забраться в дом и пройти на другую сторону, убедиться, что ничего изменить нельзя и к врагам не подобраться.

Несчастный Стефан… Опять им придется пожертвовать ради сестер и Дианы. Он не имеет права так рисковать.

– Адам, – Диана возникла в оконном проеме. – Тамару не растормошить. Но она… дышит нормально, как будто спит.

Он осмотрелся. Он уже видел смутные силуэты ближайших домов.

– Спускайся в лодку. Я подам тебе девочек.

Он помог ей вернуться в лодку, забрался в комнату, первой передал Нину, затем Тамару. Диана помогла ему оттолкнуться, они отчалили. Он греб осторожно, но с каждым пройденным метром чувствовал себя смелее.

Светлело. Адам не отводил взгляда от дома, где они едва не стали жертвой Марка. Как и Диана. Они одновременно заметили смутный силуэт в оконном проеме. В том проеме, где они спрятались в бурю.

У Дианы вырвалось сдавленное восклицание.

Это могли быть Марк или Борис.

Он их заметил, сомнений не было. Силуэт подался вперед, как будто человек хотел прыгнуть в воду, застыл. Исчез.

– Чтоб вас… – Адам перешел на мощные гребки. – Какого черта вам не сидится?

Диана молчала, глядя назад, подавленная, лишенная сил.

Единственный плюс – они вовремя убрались. Но бегство продолжалось.

13 Корабль

То, что ждало их впереди, стало тем большей неожиданностью, что вперед беглецы посматривали редко, наблюдая за лодкой Марка, которая появлялась, исчезала и снова появлялась, чтобы вскоре ненадолго исчезнуть.

Марк не кричал, не стрелял по беглецам. Насколько Адам рассмотрел в бинокль их лица при улучшавшейся с каждой минутой видимости, и Марк, и Борис выглядели угрюмыми, сосредоточенными и… спокойными. Наверное, они были слишком измотаны за ночь, чтобы еще грозить беглецам, орать, требовать остановки. Они угрюмо смотрели вперед, часто меняясь на веслах, чтобы держать высокий темп.

Адам не заметил, чтобы расстояние заметно сокращалось, но все-таки это происходило. Дело было не в том, что у него открылось второе дыхание. Он, конечно, старался на пределе своих возможностей, дважды отказывая Диане, объяснил ей, что она поможет ему, когда он действительно выдохнется. Причина была в том, что преследователи теряли некоторое время, когда, обогнув очередной дом, не замечали беглецов и замедляли темп, неуверенные, надо ли двигаться по-прежнему прямо или же искать лодку за одним из домов чуть в стороне. Заминки возникали уже несколько раз, одна за другой, но это лишь отодвигало неизбежное – Адам не выдержит такого темпа в течение целого дня, до темноты. Он не ел, не спал, всю ночь провел в напряжении, и чувство, что некий предел все ближе и ближе, усиливалось, становясь отчетливым.

Случайно он встретился взглядом с Дианой, обернувшейся к нему, и даже не смог ей улыбнуться. Он выдыхался – малейшее движение давалось с трудом.

– Адам… Пусти меня за весла.

Он сделал пару гребков, прежде чем ответил:

– Еще минуту…

Она не настаивала. Адам огляделся, рассчитывая найти некое укрытие, в котором они смогут остановиться и попытаться создать хоть какую-то защиту. Это казалось хлипкой затеей, но еще более гибельным выглядело решение оставаться в лодке. Рано или поздно Марк окажется на таком расстоянии, что рискнет продырявить лодку, не зацепив девушек. Или вообще пристрелит Адама.

Ничего, что обнадеживало, Адам не заметил. В отчаянии он посмотрел вперед. И застыл. У него вырвалось глухое восклицание. Диана, заметив его лицо, обернулась. Тоже замерла.

Между двух приземистых домов, выглядывавших из воды всего на три этажа, находился Корабль. То, что это Корабль, Адам осознал по фотографиям в лаборатории и рисункам из книг. Насколько он помнил, здесь, в затопленном городе, Кораблей не должно быть, но сомнений не осталось: они видели Корабль.

Позже Адам вспомнил, что есть не только Корабли, плавающие по большим морям, есть речные суда, хотя понятие река – лента воды, текущая по твердой земле, – оставалось такой же загадкой, признаться, несколько противоестественной, как и твердая земля – суша? – на неограниченном пространстве. Если допустить существование речных судов, перед ними мог быть теплоход с тремя палубами, пассажирский, как их называли.

Понимание этого пришло позже, сейчас Адам с Дианой рассматривали внезапно появившийся Корабль, казалось, застрявший между двух домов. Неожиданность цепко держала их, не меньше минуты никто из них не оглядывался на лодку преследователей.

Диана подалась к Адаму, сжала его руку.

– Видишь?

Он увидел до того, как она договорила.

Шестиконечная звезда. Она была начертана на борту Корабля. Начертана красным, который со временем превратился – постарались бури, дожди и солнце – в тускло-размыто-розовое. И все же звезда оставалась заметной, лишь потрясение от самого Корабля помешало беглецам рассмотреть звезду сразу.

– Знак, – прошептала Диана. – Опять знак.

– Откуда он здесь? Я про Корабль.

Диана оглянулась.

– Нам надо туда, на Корабль.

Адам оглянулся. Преследователи гребли как прежде. Возможно, они сбавили темп на какой-то момент, пораженные не менее беглецов, но уже они наверстывали упущенное.

– Я на весла, – сказала Диана, и Адам не спорил: руки казались мертвыми.

Адам понял, что они успеют подняться на борт раньше, чем приблизятся преследователи, и теперь смотрел на Корабль. Около сотни метров в длину. Сложно сказать о ширине, но вполне возможно около полутора десятков метров. И высота трех- или четырехэтажного дома.

Кто оставил знак на борту теплохода? Какова вероятность того, что тот, кто нарисовал знак в Башне, не имеет отношения к тому, кто начертал знак на стене высотки и тем более к звезде на борту этого теплохода? Вероятность кажется низкой. Если допустить, что это сделал один-единственный человек, кроме своего отца Адаму никто не приходил на ум. Именно отец однажды сказал фразу «То, что вверху, то и в низу», и эти слова имели отношение к шестиконечной звезде.

И все же это не мог быть Иван, не мог он оставить знак так далеко от Башни, от дома. Когда он сюда добрался? Это уйма времени. Адам не помнил, чтобы отец исчезал надолго. И почему сюда? Откуда он мог знать, что его дети окажутся здесь, преследуемые Марком и Борисом? Это не укладывалось в реальность. Как? Почему?

Еще Адам понял, что без расшифровки надписей отца им не обойтись. Ключ, без которого ничего не открыть.

Пока же он должен оставить эти вопросы – сейчас ответы на них ничего не давали. Им нужно спастись. Если кто-то отметил это место, сейчас нужно, чтобы это было не зря. Марк преследовал их и так же, как они, видел это место.

– Лестница, – сказал Адам. – Правь туда.

Борт теплохода не был высоким, но забраться на него с лодки было нереально. Посередине борта был прикреплен трап. Диана выдыхалась, и Адам, несмотря на то что руки практически не восстановились, попросил пустить его за весла.

– Нет… я сама…

Он не настаивал, сосредоточившись на окнах теплохода. Приближаясь к нему, Адам замечал новые детали. Окна и иллюминаторы нижней палубы завешаны чем-то изнутри, какой-то материей, может, даже забиты. Детали скорее не понравились и не обнадежили, нежели наоборот. Они указывали, что на Корабле кто-то есть, живет сейчас, хотя оставался шанс, что все это осталось от прошлого. Выяснить это можно, поднявшись на борт.

Через минуту лодка должна была ткнуться носом в борт, когда Диана издала приглушенное восклицание.

– Я видела, видела… – она задохнулась, не в силах закончить.

– Что? – Адам осмотрел оба дома, между которыми находился Корабль, но ничего подозрительного не заметил.

– Там дернулась занавеска… на втором ярусе…

– Уверена?

– Там кто-то есть…

Адам оглянулся. Он сам склонялся к мысли, что Корабль не пустует, но у них сейчас не было выбора. Марк все ближе, они обессилены, бежать некуда. Им необходима помощь, хотя уверенности, что им эту помощь окажут, не было.

– Давай, к лестнице, – сказал Адам. – Больше некуда…

Лодка ткнулась носом в борт возле трапа. Адам схватился за лестницу, подтянул лодку ближе, быстро привязал ее канатом. К счастью, руки отпускало, Адам уже не ощущал прежней забитости мышц.

– Диана, бери Нину.

Адам обернулся, прикрепил за пояс топорик, закинул рюкзак на плечи, почувствовал взгляд Дианы, которая замерла вместо того, чтобы лезть за Ниной. Адам увидел в ее глазах отчаяние.

– Давай, бери Нину!

– Где мы там спрячемся? Они найдут нас! Это не квартира на самом верху, с непробиваемой дверью.

Отчаяние Дианы передалось, и Адам почувствовал страх, безысходность, но вариантов у них не было. Преследователи не останавливались.

– Пошли. – Он подхватил на руки Тамару, подался к трапу. – Кто-то оставил здесь знак, нам сюда.

Он забрался на палубу, уложил на пол Тамару, сбросил рюкзак, обернулся, чтобы помочь Диане – она выбралась из трубы с Ниной на руках, едва не упала в воду, удержала равновесие. Он взял у нее Нину, уложил рядом с Тамарой.

Диана замерла, так и не сделав шаг на палубу.

– Лодка! Они уничтожат нашу лодку!

Адам в отчаянии перегнулся через борт, он не подумал об этом. Прыгнуть назад и обогнуть на лодке Корабль не представлялось возможным – не было прохода. Нужно огибать дом, но Адам не успеет. Он не оставит Диану и сестер одних, и это ничего не изменит – Марк точно так же обогнет Корабль и дом, захватив лодку. Втащить ее на борт даже с помощью Дианы нереально: слишком высоко и они измучены.

Он посмотрел на преследователей, глянул на Диану.

– Я не знаю, что делать… – не договорив фразу, он осекся.

В поле зрения показался человек. Кто-то из тех, о ком отец с матерью говорили «другие люди».

Человек стоял молча, разглядывая беглецов, косился на лодку Марка и Бориса, и Диана не сразу его заметила. Она что-то почувствовала, хотя, наверное, просто заметила выражение лица Адама, которое никогда прежде не видела таким.

Она обернулась и… замерла.

Человек разглядывал их, бросая короткие взгляды на приближавшуюся лодку. В облегающих кожаных штанах и безрукавке-телогрейке, с чумазым лицом, с волосами, заплетенными в длинные тонкие косички, он подходил под определение «другие люди». Определить его возраст было сложно. Скорее всего, старше Адама, но вопрос на сколько.

Из-за туч показалось солнце, луч отразился на ожерелье «другого человека» – с крупными бриллиантами, оно висело на шее, отчасти скрытое безрукавкой. Странный тип точно так же был обескуражен их видом, как и они его, хотя вряд ли он был впечатлен сильнее Дианы. Даже страх из-за приближения Марка не ослабил эффект. И все же Адаму показалось, что удивлен чужак не настолько, насколько мог быть удивлен, если предположить, что он прожил жизнь изолированно и никого не ждал. Он словно знал, что у него будут гости?

Диана вскинула руку, показывая на лодку Марка, и в руках у хозяина Корабля материализовался… арбалет. Лишь сейчас Адам понял, почему тип так странно держал руку – он скрывал арбалет за спиной.

Это было не все. В одном из ближайших окон возник такой же арбалет. Увидеть, кто его держал, было невозможно из-за темноты внутри помещения. Хозяева неплохо спланировали встречу, неважно, ожидаемую или неожиданную. Тип в безрукавке стоял правее трапа, его помощник левее. Если бы гости решили защищаться или нападать, у них не было бы шансов.

После непродолжительной заминки, вызванной действиями хозяев Корабля, Диана сказала:

– Помогите, нас преследуют… И хотят убить.

Тип в безрукавке вздрогнул при звуках голоса, но лицо осталось бесстрастным, настолько, что Адам не был уверен в том, что слова Дианы поняты. Пауза затягивалась. Адам глянул на лодку преследователей.

Несмотря на расстояние, в лодке тоже заметили появление «другого человека». Эффект сказался: лодка замедлила ход. Как и Марк, Борис привстал, глядя в сторону Корабля, весла остались в уключинах. Чем это закончится, двинется ли Марк дальше, сказать было сложно. Многое зависело от того, что хозяева Корабля предпримут в отношении Адама и девушек.

– Помогите нам, – сказала Диана. – Вы же… поможете, да?

Тип в безрукавке сделал пару шагов к борту. Он хотел рассмотреть людей в лодке, прежде чем что-то предпринять.

Адам покосился на арбалет, торчавший из окна нижней палубы. Кто эти люди? Сколько их тут?

Адам покосился на типа в безрукавке, посмотрел на Марка. Казалось, эти двое, несмотря на расстояние, мешавшее рассмотреть детали, ведут визуальную дуэль. Тип должен был понять, что Марк нагоняет его визитеров, и значит, обладает некой силой. Неважно, в чем она заключается, но он мог быть точно так же опасен для хозяев Корабля, как и беглецам на борту.

Тип в безрукавке, не мигая, рассматривал преследователей. Марк что-то сказал Борису, тот сел за весла, погреб. В его движениях даже на расстоянии чувствовалась неуверенность, возможно, страх, нежелание приближаться к Кораблю, где беглецов встретили какие-то люди. Марк что-то говорил ему, лицо искажалось. Наверняка для него это был шок, что между ним и беглецами возник кто-то новый. Но Марк не был бы Марком, если бы отступил или хотя бы задумался, сделав паузу. Для него это было бы немыслимо – отступить от того, что принадлежит ему, и только ему.

Расстояние сократилось. Тип в безрукавке все еще ничего не предпринимал. Адам хотел заговорить с ним, но не решался. Безмолвие хозяев хранило в себе опасность. Любое лишнее слово могло сыграть против них, и Адам не рисковал. Но расстояние уже допускало точные выстрелы Марка. И он поднял винтовку, показывая ее хозяевам Корабля.

– Отдайте их мне! Девки принадлежат мне! Пусть убираются из вашего пристанища!

Тип в безрукавке отступил на шаг, прищурившись, и стало ясно, что речь он хотя бы понимает.

– Его нельзя подпускать, – сказал Адам. – Винтовка стреляет дальше арбалета.

Тип в безрукавке глянул на Адама, нахмурился, посмотрел в пол палубы, задумавшись. Расстояние сокращалось. Адам шагнул к типу, и тот вскинул арбалет. Адам быстро отступил назад, вскинув руки.

– Спрячьте нас. И не рискуйте сами. Он… убьет всех. Он ни перед чем…

Адам осекся, когда Диана вскрикнула. Он увидел, как она показывает на Марка, который вскинул винтовку, прицелился. Адам схватил Диану, пригнул ее, прячась за борт.

Грохнул выстрел, одно из окон на нижней палубе разлетелось, и к присевшим беглецам присоединился тип в безрукавке. Он не впал в панику, лишь выглянул из-за борта, перехватил арбалет. Расстояние для этого оружия было недостаточным. Он и сам это понял: пока он не готовился к стрельбе.

Он посмотрел куда-то в сторону, заорал:

– Куница! Наверх! – голос глухой, как будто прокуренный.

Адам осмотрелся, никого не увидел. Он выглянул из-за борта. Марк стоял на носу лодки, довольный собой, уверенный, лодка приближалась. Он верил, что много выстрелов не понадобится. И он не только экономил патроны, он не хотел рисковать и зацепить выстрелом кого-то из девушек.

– Его нельзя подпускать, – сказала Диана типу в безрукавке. – Он вас застрелит.

Хозяин Корабля оглянулся назад, громко сказал:

– Сюрприз.

Еще одно из окон распахнулось, и появилось дуло, похожее на жерло пушки, только из дула торчал… гарпун. Со своей позиции Адам не мог рассмотреть человека, находившегося внутри комнаты.

Тип в безрукавке оглянулся на пушку, наблюдая. Адам выглянул из-за борта. Марк, поколебавшись, медленно поднял винтовку. Адам в отчаянии оглянулся на пушку. Дуло вздрогнуло, выплюнув мощный длинный гарпун.

Гарпун пронесся к лодке мини-кометой, распространяя за собой тонкий огненный след, и, если бы Марк не пригнулся, снес бы ему голову. Гарпун плюхнулся в воду чуть позади лодки, и какое-то время Марк, ошеломленный, поглядывал на расходившиеся за лодкой круги, переводил взгляд вперед, косился на застывшего Бориса.

– Ах вы, твари…

Он вскинул винтовку, трижды выстрелил. Одна из пуль пробила борт, шмякнулась об пол рядом с ногой Дианы. Диана подалась к Адаму, инстинктивно, хотя это не имело значения – пуля могла продырявить борт где угодно.

– Укройте девушек! – крикнул Адам типу в безрукавке.

Дуло в оконном проеме исчезло.

Тип в безрукавке пополз к дверному проему, который Адам до сих пор не замечал.

– Ползи за мной, – сказал он, не оглядываясь.

Адам подхватил Тамару и кое-как пополз с ней за типом. Новый выстрел разбил очередное окно – Марк пристрелялся. Пушки с гарпуном по-прежнему не было видно.

– Куница! – вскричал тип в безрукавке. – Где ж ты, мать твою?

Адам был с Тамарой на пороге распахнувшейся двери, когда краем глаза увидел какое-то движение и замер. Движение в доме, зажимавшем Корабль справа. Диана, тащившая за собой Нину, уперлась в ноги Тамары, остановилась, тоже заметила происходившее на крыше дома.

Там была девушка – они ее плохо рассмотрели, но поняли это по хрупкому силуэту, гибкому, как у кошачьих. Она возникла на пару секунд, выглянула с крыши, оценила ситуацию, исчезла.

Адам, несмотря на риск, не двигался. Выстрелов больше не было, и он привстал, несмотря на возражения Дианы, чтобы увидеть Марка. Враг пока не замечал, что атака готовится с другой стороны, он видел, что пушка, выстрелившая гарпуном, исчезла, и тоже не стрелял, хотя прижимал приклад к плечу.

Девушка на крыше появилась вновь, и Адам рассмотрел, что она одета во что-то похожее на шкуру животного. Она держала лук, стрела на конце горела. Девушка прицелилась, замерла, и Марк ее заметил. Адам понял это по тому, как он дернулся, и Борис перестал грести.

Горящая стрела воткнулась в борт лодки. Возле того места, где стоял Марк. Борис повалился на дно лодки. Марк начал тушить огонь. Вскричав, он все-таки вскинул винтовку и выстрелил, но прежде девушка – она и была Куницей, как догадался Адам, – выпустила еще одну стрелу. Вторая горящая стрела тоже воткнулась в борт.

– Сука! – Марк выстрелил, держа на прицеле крышу дома, крикнул Борису: – Туши огонь!

Тот подчинился, быстро затушил оба очага. Влажные борта вряд ли бы вспыхнули так, чтобы лодка сгорела.

– Ну что, сука! Покажись! Где твои огоньки?

Адам услышал, как тип в безрукавке сказал:

– Есть еще и Белка, придурок…

Прежде чем Адам догадался, что речь о другой девушке, на крыше дома, который зажимал Корабль слева, показался еще один силуэт, точь-в-точь такой же, как силуэт Куницы. Можно было подумать, что Куница мистическим образом переместилась на другой дом. Казалось, происходящее на соседнем доме отражалось в гигантском невидимом зеркале. Она двигалась точно так же – та же гибкость, лук и горящая стрела.

Но это была другая девушка. Белка, как назвал ее тип в безрукавке. Куница и Белка?

Белка выстрелила.

Стрела в полете коснулась затылка Марка, исчезла в воде, оставила легкий дымок. Марк едва не свалился в воду, уронив винтовку на дно лодки, в последний момент он схватился за борт, удержался. Схватил винтовку.

Расстреливаемый с двух сторон, он стал уязвим.

– Греби назад! – крикнул он Борису, и тот выполнил приказ живее предыдущих.

– Адам, спрячем девочек, – сказала Диана.

Адам втащил в темное просторное помещение Тамару, помог втащить Нину. Диана вползла следом, и Адам привстал, чтобы видеть Марка.

Лодка быстро удалялась, но враг не отступил просто так – он прицелился, и лишь после выстрела Адам понял, куда стреляет Марк. Ни Куница, ни Белка уже не могли достать Марка.

– Он дырявит нашу лодку! – Адам подался к типу в безрукавке, и тот отреагировал быстро:

– Кролик! Гнездо!

Послышался скрежет, и по звукам Адам догадался, что часть борта отошла в сторону, просто откатилась. Позже Адам удивился, как точно предугадал происходящее, хотя о таком не только не слышал от отца, но и не читал в книгах.

Тот, кого тип в безрукавке назвал Кроликом, втянул лодку внутрь Корабля – Адам услышал, как проскребло дно лодки о нижнюю перегородку импровизированной двери-входа. И Кролик закупорил вход.

Марк выстрелил еще раз и осознал, что все тщетно.

– Я вас достану, твари! Я вас всех прикончу!

Адама и девушек перевели на верхнюю палубу, но там, в широком помещении с рядами кресел, они сидели на полу из-за того, что Марк еще дважды пытался напасть.

Адам выглядывал, наблюдал за маневрами Марка. Он угомонился лишь во второй половине дня, исчезнув надолго, перед этим напоследок обошел теплоход, чтобы атаковать с другой стороны, но Белка и Куница отогнали его, никому, кроме них, не пришлось вмешиваться. Хозяевам оставалось соблюдать лишь элементарную осторожность: не высовываться из окон, не выходить на открытую палубу. Как показалось Адаму, они и в обычные дни не сильно стремились бывать на открытом воздухе.

Тип в безрукавке – его звали Коршуном – выходил и возвращался, с беглецами постоянно находился Кролик, спрятавший их лодку. То, что это Кролик, Адам понял по его двум передним, сильно выступавшим вперед зубам. В остальном он меньше всего напоминал кролика, насколько Адам помнил по книгам это животное. Крупный, высокий, с большой головой, с угрюмым лицом, где кроме зубов выделялся приплюснутый нос, Кролик напоминал тех, кого называли в книгах «вышибала», «телохранитель» (только сейчас Адам окончательно понял смысл этого слова), «боец-рестлер», «боец смешанных единоборств». Было в нем что-то… опасное и при этом с глуповатым налетом, что-то от недоразвитого ребенка, хотя, как заметил Адам, Кролик не был болен и все понимал прекрасно.

Адам догадался, что Кролика к ним приставили. Он просто сидел и почти не смотрел на нежданных гостей, но стоило Адаму переместиться чуть дальше лежащих девушек, как Кролик, глазевший в пол, поднимал голову, не отводил взгляда.

Диана, как ни странно, задремала, прикорнув возле Нины, для которой принесли широкое одеяло и укрыли полностью. Тамара по-прежнему не приходила в себя, хотя дышала ровно, выглядела нормально, как при обычном сне. Адам мысленно был занят другим, но замечал, как глухое беспокойство за сестру крепнет, усиливается. В отличие от Дианы он не мог долго находиться на одном месте: адреналин толкал его по широкому помещению на верхней (в книгах ее называли «шлюпочной») палубе из стороны в сторону. Что их ждет? Он даже не поговорил ни с кем из этих людей, но уже сейчас что-то ему не нравилось. Опасных симптомов пока не было, но интуиция, все та же интуиция выражала глухое несогласие.

Он надеялся, что все образуется. Хозяева Корабля спасли их: спасли от неминуемой смерти Адама, девушек – от рабства. И знак – на их борту был знак, точно такой же, как в высотке, во временном пристанище после Башни, в самой Башне. Это должно быть как-то связано, это вселяло надежду.

Выстрелы Марка разбили еще несколько окон, но его атака выдыхалась. Он не мог подойти к Кораблю вплотную, не мог высадиться на борт, стрелять вхолостую не имело смысла даже для Марка, несмотря ни на какую злобу. После непродолжительных попыток он угомонился, отступил. Лодка скрылась там, откуда преследователи появились, исчезла за одним из домов. Некоторое время на Корабле ничего не менялось: Коршун появился и снова ушел, Кролик сидел рядом с беглецами.

Под одеялом зашевелилась Нина. Адам не решился с ней заговаривать. Диана спала, без нее Адам не смог бы успокоить младшую сестру. К счастью, Нина ворочалась и кряхтела недолго. Она затихла, то ли заснула, то ли просто лежала и не беспокоилась о том, что с ней никто не говорит и Диана не заглядывает к ней под одеяло. Адам успокоился: пока ее не нужно проверять.

Вскоре Адам не выдержал: он вот-вот задремлет. Ему не хотелось будить Диану, но он сделал это. Надо, чтобы кто-то оставался бодрствующим. Диана мутными глазами посмотрела на него, Адам быстро прошептал:

– Прости, я уже не могу… Хоть двадцать минут поспать, потом разбуди меня. – Он скосил глаза в сторону Кролика. – Смотри осторожней…

Диана кивнула, и он провалился в сон. Когда она его разбудила, Адам почувствовал, что спал вовсе не двадцать минут, больше часа, если не двух. Диана выглядела терпимо, похоже, для нее хватило часа сна.

Кролик по-прежнему сидел, привалившись спиной к стене каюты, смотрел в пол между свисающих с коленей рук. Адам вопросительно посмотрел на Диану: что произошло во время его дремы?

– Ничего не меняется, – прошептала она. – К нам никто не приходил.

– Хочешь поспать?

– Нет, я… я тебя разбудила… В окно заглядывала одна из тех девушек. Она где-то рядом, но не заходит.

– Ладно… – Адам посмотрел на Кролика. – Скажи, могу я поговорить с вашими людьми? С Коршуном, например? Или с кем-то, кто у вас за старшего?

Кролик, казалось, не сразу понял, что к нему обращаются. Он странно посмотрел на Адама, тот нехотя повторил вопрос. Кролик пошевелил своими лапищами, словно лишь подвигав руками, он мог внятно говорить.

– Он скоро придет…

Адам открыл рот, но ничего не сказал. Кажется, бесполезно. Нужно самому заговорить с Коршуном, как только он появится. Адам понял одну странность, на которую обратил внимание лишь сейчас. Никто из местных не спешил их рассмотреть, поговорить, поинтересоваться, кто они, откуда взялись. Возможно, в связи с атаками Марка им сейчас не до того, но верилось в подобное отсутствие любопытства с трудом.

Если предположить, что группа людей живет так же уединенно, как жили в Башне Адам с девушками, логичней выглядит более пристальное внимание с их стороны. Ощущение, что с беглецами, вернее нежданными визитерами, хозяева пообщаться не спешат, казалось неоспоримым. Адам не знал, хорошо это или плохо, но ему это не нравилось.

Когда появился Коршун, Адам встал, подавляя желание шагнуть навстречу. Коршун, как и на нижней палубе, при встрече, держал арбалет, в котором находилась стрела.

Адам улыбнулся.

– Спасибо, что помогли нам. Если бы не вы… Спасибо. Как-то не было времени сказать это.

Коршун помедлил, покосившись на Кролика, кивнул. Он выглядел задумчивым, его вид сбивал Адама с толку. Адам просто не знал, как вести разговор.

Коршун задержал взгляд на Тамаре.

– Она не пришла в себя?

– Да. Мы беспокоимся… Мы не знаем, что с ней.

– Белка постаралась… Ладно, может, они что-то сделают.

Адам не понял, о чем говорит Коршун, он покосился на Диану, заметил на ее лице то же недоумение. Коршун выглянул из окна.

– Белка, сделай что-нибудь с рыжеволосой.

Коршун отступил, поглядывая на дверь. В помещение вошла Белка. Низенькая, мелкая, она замерла, как будто не ожидала, что здесь кто-то есть, хотя не могла не знать об этом. Казалось, она вот-вот куда-нибудь юркнет, чтобы спрятаться, чтобы никто не мог ее видеть. Прятаться здесь было некуда. Она, ссутулившись, подалась к Тамаре, опустилась на одно колено, сунула руку девушке под нос. Рука замерла на пару секунд, и лишь тогда Адам заметил, что Белка держит тремя пальцами какой-то мелкий предмет.

Прежде чем Тамара застонала, отдернув голову, Белка встала, выскользнула из помещения. Тамара открыла глаза, жмурясь, закрывая лицо рукой. Диана присела рядом, поддержала ее за спину, когда Тамара захотела сесть.

– Наконец-то, – сказала Диана. – Мы не знали, что думать.

Адам смотрел в дверной проем и поражался ощущению, что Белки здесь не было. Сколько ей лет? Выглядит молодой, но лишь с расстояния. По лицу Адам догадался: она его старше. Он глянул на Коршуна.

– Белка знала, что с Тамарой?

Коршун никак не отреагировал, что слышал вопрос. Зашевелилась под одеялом Нина, нервные, прерывистые движения. Коршун указал на нее рукой:

– С этой сами справитесь? – он заметил недоуменный взгляд Адама. – Сейчас пойдем в трюм. Познакомитесь с нашими стариками. Несите ее. Пока вы должны быть вместе.

Их глаза не сразу привыкли к полумраку, который, наверное, для обитателей этой каюты не являлся помехой. Первое, что почувствовал здесь Адам, – запах. В закупоренном помещении, пусть и просторном, запах стариковских тел был всепоглощающим.

– Мы привели гостей, – Коршун распахнул дверь.

Подтолкнув Адама, который нес на руках Нину, он пропустил девушек, шагнул в сторону. Три смутные тени зашевелились. Кто-то сидевший подался вперед, остальные, лежавшие, сели. Не сразу Адам понял, что в помещении один старик и две старухи.

Адам опустил на пол Нину в одеяле, та замерла, хотя он был уверен, что сестра не заснула, прислушивалась. Он остался рядом с ней на корточках. Диана встала за ним, касаясь коленями его спины, держа за руку Тамару. Очнувшаяся Тамара пока не осознавала, где находится, оглядывалась, не решаясь смотреть на других людей в открытую, и Адам, мельком глянувший на нее по пути в трюм, впервые заметил у сестры страх, отчетливый, реальный страх. Насколько он помнил, Тамара никогда ранее не выказывала ничего подобного. Тоску, злость, обиду – да, но не страх.

Позади беглецов в дверном проеме замер Кролик. По-прежнему без оружия, уже не такой отстраненный, он рассматривал очнувшуюся Тамару, поглядывал на Диану. В этих взглядах не было, казалось, ничего, кроме обычного любопытства, но Адаму они не понравились. Кролик их… оценивал? Что-то вроде этого.

– Что ж… – прервал паузу старик. – Вы явились к нам.

Снова ощущение, что никто на Корабле не удивлен их появлением, как если бы гостей ждали. Адам пока молчал, но очередная долгая пауза, как живое существо, схватившее его за горло, стала давить. Он встал, заметив, что Диана хочет заговорить, либо пусть заговорит он.

– Спасибо, что приняли нас, – сказал Адам. – Спасибо, что спасли.

Пауза. Почему они молчат? Что с ними? Беглецы для них такие же «другие люди», как и хозяева Корабля для беглецов. Неужели им не любопытно, откуда Адам и девушки явились, кто их преследователи, не считая множества иных вопросов?

Молчание никак не проясняло положение, и Адам понял, что нужно брать ситуацию под контроль, хотя бы попытаться.

– Наверное, вы хотите узнать, откуда мы прибыли и где родились? – спросил Адам.

Пауза, на этот раз непродолжительная. И неожиданный ответ – вопросом на вопрос – одной из старух:

– Вы родились и жили в Башне?

Адам растерялся. Неожиданно. Оглянувшись, несмотря на полумрак, к которому приспособился, он заметил растерянность Дианы, страх Тамары – сестра напоминала волчицу с поджатым хвостом.

– Да, в Башне, – большего Адам сказать не смог.

Откуда им это известно?

– Когда-то давным-давно, – заговорил старик. – Это была «Останкинская телебашня».

Адам вздрогнул. Странное ощущение: смесь ностальгии, чего-то теплого и… будто кто-то залез в твою голову или просто долго подсматривал за тобой.

– Мы все это… еще помним. Но для вас она, конечно, просто Башня, – продолжил старик. – И для них: для Коршуна, для Кролика, для Белки и Куницы. И для Волчонка. Он у нас самый младший. Похоже, на год-два старше тебя.

Волчонок? Значит, все, кого Адам и девушки увидели на Корабле, плюс некий Волчонок – дети этих стариков? Или старики их подобрали, когда Всемирный Потоп сметал все на своем пути?

Заговорила Диана:

– Этот Корабль – ваш дом с момента Великой Катастрофы?

Адам привык к полумраку, но выражения глаз стариков почти не мог рассмотреть, и все-таки, после фразы Дианы, он почувствовал, как они впились в нее взглядами. Возникло ощущение, что им меньше всего интересен смысл вопроса, но привлекло что-то другое. Адам оказался прав, быстро получив ответ.

– У нее красивый голос, – сказала вторая старуха, прежде молчавшая.

Старик:

– Да. Очень красивый. Нежный, эро… эротичный, я хотел сказать.

Первая старуха хмыкнула.

– Ты еще помнишь такие слова?

– Нет, но ее голос напомнил.

Диана хотела что-то сказать, но Адам незаметно для других сжал ее руку. Лучше повременить с вопросами, с возмущением, именно что-то близкое к возмущению исходило от Дианы. Происходящее нравилось ему все меньше, но спешить с выводами не надо.

– Пусть что-нибудь скажут другие девушки, – сказал старик. – Почему самая младшая не вылезает из-под одеяла?

Адам опять легонько сдавил руку Дианы.

– Ее зовут Нина, она боится открытого пространства. С тех пор как мы покинули Башню, все время прячется. Так ей легче. Иначе ей может стать очень плохо.

– Ну, а рыженькая? – вторая старуха говорила о Тамаре. – Пусть она что-нибудь скажет.

Адаму хотелось спросить, зачем им это, голос Тамары? Какое это имеет значение, но была вероятность, что такие на первый взгляд незначительные просьбы хозяев Корабля лучше уважить.

– Тамара, поздоровайся с теми, кто спас нас, – сказал Адам.

– Тамара? – опять вторая старуха. – Звучит приятно.

– Тамара, – Адам чуть повысил голос.

– Здравствуйте, – сказала Тамара.

Старики притихли, как если бы пробовали голос на вкус, смаковали, как предложенное неизвестное лакомство. Паузу прервала вторая старуха:

– Не так, как у самой старшей, но тоже неплохо.

Старик рассмеялся.

– Хватит придираться. Перед вами молодая, здоровая девушка. Этого достаточно. Порадуйтесь, что девушки живы, что они теперь у нас.

– Мы радуемся, – сказала первая старуха. – Конечно, радуемся, а ты как думал.

Адам почувствовал легкую дрожь Дианы. Возможно, ничего опасного в поведении хозяев Корабля не было, но эта обстановка, усталость, неопределенность, неясность в поведении стариков делали свое дело.

Снова пауза. Кажется, сами старики не были уверены, какие действия предпринять в отношении внезапных гостей. Пауза усилила нервозность Дианы и сестер, и Адам сказал:

– Нам нужен отдых. Мы устали. Вымотались. Где бы мы могли отдохнуть?

Старик переглянулся со второй старухой.

– Что скажете? – спросил он.

Старуха отозвалась:

– Пусть так… Коли хотят, пусть отдохнут. Коршун, отведи их в каюту. Там им места хватит.

Коршун кивнул, вышел из помещения. Адам поднял на руки Нину, повернулся следом за Дианой и Тамарой. Ближе к порогу не выдержал, оглянулся на стариков.

– Извините за любопытство… Вы будто не удивлены нашим появлением. Такое чувство, что… нас ждали. Вы знали, что, кроме вас, есть другие люди?

Вторая старуха, помедлив, ответила:

– О том, что вы сюда придете, сказал ваш отец.

14 Плен

Стефан прищурился, с опозданием понимая, что сумерки переходят в ночь и никакого яркого света в реальности нет. Солнце не могло светить ему в глаза. Блик солнца, отразившийся от стальной поверхности, от этого странного и неведомого сооружения, в котором жили другие люди, случился – или случится – не здесь и не сейчас.

Понимание пришло, когда он взглянул на Бориса, присевшего у оконного проема. Борис поглядывал на лежащего рядом Марка, и Стефан почувствовал нетерпение в этих взглядах. Подошло время, когда Борис разбудит Марка.

Лишь по тем, кто рядом, Стефан мог определить, что происходит в той единственной реальности, в которой они сейчас живут. Другие пласты были не то что блеклыми, они выглядели ничуть не менее правдоподобно основной реальности, но люди из этих реальностей Стефана не замечали. Борис же, поглядывая на Марка, не забывал посмотреть на Стефана. Параллельные картины текли себе, как и в прошлом, и Стефан, которого пока не беспокоили на физическом уровне, всматривался в странные видения, которые не смог бы интерпретировать или просто объяснить самому себе, не говоря о постороннем слушателе.

Когда его так долго не трогали, Стефан ощущал что-то близкое к умиротворению, если оно вообще возможно для такого человека, как он. Но это длилось лишь до тех пор, пока в одной из параллельных картин не возникала опасность, что-то плохое, жестокое, точно так же реальное, как и та единственная временная реальность, где находилось его тело.

Сейчас он увидел нечто достаточно неприятное, чтобы пробуждение Марка показалось не самым опасным из того, что он сейчас видел.

Марк сел, промычал что-то невнятное, покосился на Бориса, который его разбудил, глянул на Стефана.

– Ха, наш друг тоже не спит.

– Да, – Борис решил выгородить себя на всякий случай. – Он открыл глаза перед тем, как я собрался тебя будить.

– Просто лежит и зыркает в потолок.

– Ну да…

Марк поднялся, выглянул в оконный проем.

– Тишина?

Борис кивнул.

– Что будем делать?

Марк прошелся по комнате туда-сюда. Он уже не сдерживал реакции и на поражение, когда они отступили под обстрелом этих странных девок и выбрали место для остановки. Угрюмый, лицо искаженное, животный оскал – Марк, казалось, взорвется приступом ярости, и пострадают не только окружающие его люди, но и руки-ноги самого Марка: он просто сломает их о стены, если стены не сломаются под градом ударов.

Борис старался не встречаться с ним взглядом, отступить, пусть и отступать в этой комнате некуда. Замер Стефан, почуявший, что ненависть Марка может найти путь для выхода.

– Это были девки, – Марк то ли спрашивал, то ли утверждал.

На всякий случай Борис ответил:

– Да. Две девки. С луками.

– Если бы не они… Где они научились так стрелять? – Помедлив, он себе и ответил: – Тренировались.

Пауза. Марк высунулся в окно, глянул в подступившую ночь.

– Что ты предлагаешь? – спросил он Бориса. – Как нам… с ними разобраться?

Борис удивился, что его мнение спрашивают, но не подал вида.

– Ну… подплыть открыто мы не можем. Надо подплыть незаметно, так?

– Как это сделать?

– Ночью?

– Ночью мы рискуем пропороть брюхо лодке. Небось, ночью у них кто-то на посту. Часового точно поставят.

– Не знаю… Забраться в один из этих двух домов, возле Корабля?

– Уже ближе. Но есть одно «но». Ночью опасно, а днем… Если эти сучки все время там? Следят за подступами?

Борис замялся, не зная, что можно предложить. Он и без того превзошел себя. Марк хмыкнул. Кажется, мыслительный процесс выпустил из него пар.

– Есть третий вариант. Подождать, не лезть на рожон. Адам и девки могут покинуть Корабль. Могут и не покинуть. Но если свалят оттуда, мы возьмем их тепленькими.

– Мысль!

– Мы почти нагнали их! Откуда взялись эти пижоны со своими бабами? Я никогда не думал, что, кроме нас, есть другие люди. Я думал, это… бредни нашего папаши и дядьки Ивана.

– Я тоже так думал…

– Если Адам и девки останутся там… Что-нибудь придумаем. Я могу ночью пуститься вплавь к дому. И прикончить одну из этих сук.

– Идея, Марк! Супер!

– Как рассветет, надо обогнуть Корабль и пристроиться где-нибудь с другой стороны. Чтобы нас не видели и не знали, где мы. Мы заметим, если Адам и девки дадут деру.

Они помолчали. Марк посмотрел на Стефана.

– Можно сделать еще кое-что. До того, как плыть к Кораблю.

Борис проследил за его взглядом, но было темно, и уверенности, что он смотрит именно на Стефана, не было.

– Что?

– Спросим об этом нашего лучшего друга. Стефи? Подскажешь, как добраться до твоей родни? Есть идеи?

Марк навис над ним, и Стефана охватила дрожь.

Адам прислушивался к тихому утру, к дыханию сестер, Дианы и размышлял. Мысли, казалось, жгли его, как угольки, которые он хватал, чтобы лучше рассмотреть, непроизвольно выпускал из рук и подхватывал их снова и снова.

Это еще ничего. Предыдущий вечер, как и часть ночи, когда он бодрствовал, Адам вообще не мог сосредоточиться. Ошеломление в связи с упоминанием об отце не отпускало долго. И то, что старики ничего не объяснили, выпроводив их с помощью Кролика, усиливало состояние беспомощности и потерянности.

Постепенно ошеломление слабело. Отец как-то говорил, что все – абсолютно все – в этом мире со временем приходит в негодность, слабеет, дряхлеет или тускнеет, все, даже чувства. Если бы Адам мог поговорить с Дианой, возможно, стало бы легче, ее мнение могло быть полезным, но оба решили, не сговариваясь, что нужно выспаться, пока есть возможность. Вместе они бодрствовали не дольше пары минут. Даже Тамара, бывшая так долго без сознания, заснула и не просыпалась.

В какой-то момент Адам пытался выйти из каюты, но дверь была заперта. Ее можно было только выбить, если получится, и Адам вернулся на место. Он понимал, что так и будет, но не сразу решился убедиться в этом. Они стали пленниками. Не в классическом понимании этого слова, быть может, хозяева Корабля еще не решили, как быть, и страхуются – естественная реакция. Но интуиция нашептывала, что он себя успокаивает и положение беглецов неприятное.

Перед рассветом Адаму послышался какой-то звук за дверью, он подошел, присел на корточки, прислушался. И догадался, что кто-то за дверью храпит. Адам решил, что это Кролик – надзиратель лег на пол коридора, перекрыл телом дверь. Возникло назойливое желание сбежать. Выбить дверь, вытащить сестер, покинуть Корабль. Адам подавил это желание. Он не знал, как достать лодку, не знал, где она находится. Даже одолев Кролика, в чем уверенности не было, он столкнется с Коршуном, вооруженным. Есть Волчонок, которого он пока не видел, есть Куница и Белка. Но и это не все. Услышав про отца, Адам понимал, что должен узнать все, что знали эти люди.

Снаружи встало солнце, Адам разбудил Диану – надо вздремнуть, пока за ними не пришли. Он улегся, Диана присела рядом, на этот раз она хотела поговорить.

– Надо покинуть Корабль… как только сможем, – сказала она. – Если даже они… решат нас не пускать.

– Надо выяснить, что они знают об отце.

– Конечно, – она замялась.

– Что ты хочешь сказать?

– Не разбудить ли Нину? Чтобы узнать, куда нам плыть, если мы отсюда выберемся.

Адам посмотрел на младшую сестру.

– Я плохо понимаю, как эта каюта расположена относительно сторон света. Мы рискуем ошибиться. Может, когда… выберемся?

– Ты прав. Ладно, ложись…

– Только не засыпай.

– Не засну.

Адам закрыл глаза, но заснуть не довелось. Несколько минут он лежал, не в силах расслабиться, оставить мысли, кружившие в голове, как пчелы над разбитым ульем. Когда уже замаячил сон, Адам услышал звук открываемой двери, и даже движение рук Дианы, потормошивших его, стало лишним.

Адам сел, попытался успокоиться, чтобы Кролик, заглянувший в каюту, не заметил его напряжения. Вошел Коршун. Он огляделся, отступил в сторону, пропуская вторую старуху и старика. Они вошли тяжело, медленно, за ними шагнул Кролик, держа в каждой руке по стулу, на которые старики и уселись.

Снаружи кто-то – одна из девушек? – убрал материал, прикрывающий иллюминатор, который находился в коридоре рядом с каютой, и теперь стариков можно было рассмотреть. Оба высохшие, сморщенные.

– Утро доброе, – сказал Адам. – Рад, что вы пришли. Мы хотели узнать все, что вам известно о нашем отце.

Старик и старуха переглянулись.

– Вчера мы не представились, – заговорил старик. – Ваши имена нам известны. Нас зовут Яков и Ойгуль. До Великой Катастрофы мы были мужем и женой. Правда, наши детки дают звериные имена не только себе, но и нас так величают. Так что, если краем уха услышите… Я – Ястреб, она – Ондатра. Чертяки…

Ястреб покосился на Коршуна и Кролика, но те не удостоили его ответным взглядом, они следили за гостями.

– Рады познакомиться. – Адам догадался, что после вчерашнего смакования стариками голоса Дианы она заговорит лишь в крайнем случае.

Ястреб и Ондатра переглянулись в очередной раз. Адам, опасаясь, что сейчас продолжится вчерашняя игра «смутная фраза – пауза, смутная фраза – пауза» и беглецы опять ничего не добьются, решил, что нужно требовать ответы, отринув страх, что это как-то повредит их положению.

– Вы знаете, как нас зовут. Значит, об этом вы узнали от моего отца?

Ястреб медленно – то ли лениво, то ли нехотя – кивнул, но молчал.

– Расскажите, прошу, – сказал Адам. – Не понимаю, как отец оказался здесь… Не понимаю, когда он успел сюда попасть, на ваш Корабль, так, чтобы никто из нас, из детей, этого не заметил.

Ондатра пожала плечами.

– Вы спали. Спали дольше, чем думали. Вам показалось, что прошла ночь, но на самом деле… – она не договорила, как если бы подумала о чем-то другом.

– Что на самом деле?

Ответил Ястреб:

– На самом деле вы спали почти неделю.

– Что? – вырвалось у Дианы. – Неделю…

Старики опять посмаковали ее голос, переглянувшись, и Адам едва сдержался, чтобы не выругаться вслух. Он не понимал причину поведения стариков, но оно вызывало мысли о похоти.

– Неделю, – сказал Ястреб. – Он только у нас, на Корабле, провел три дня. Так что… я бы на вашем месте не удивлялся.

– Три дня? – Адам поразился, хотя понимал, что проспать так долго они могли, если их не будить. – Почему он был здесь так долго?

Ондатра покачала головой.

– Все-то они хотят знать… – она покосилась на распахнутую дверь. – Куница? Покажи им бумажку от их папочки.

– Что? – Адам растерялся. – Бумажку?

– Прежде чем отвечать на ваши вопросы, мы зададим свои.

В каюту вошла Куница. Проворные, нервные движения. Казалось, она вот-вот выскочит из каюты, если только один из присутствующих задержит на ней взгляд дольше, чем на пару секунд. Если попытается рассмотреть ее.

Куница покосилась на Адама и Диану, замерла, встретившись с ними взглядом, протянула руку с бумажкой Ондатре. Та фыркнула.

– Им отдай, не мне. Мне-то зачем? Я уже видела.

Куница замерла. Адаму показалось, что, несмотря на неподвижность, девушка отступила на шаг или два. Странная иллюзия, если учесть, что она не двигалась, но при этом оказалась дальше того места, где только что остановилась. Адаму хотелось сморгнуть, но Куница непостижимо быстро подалась к нему, вручила шифровку. При этом их пальцы соприкоснулись, и Адам испытал внезапное возбуждение, неуместное, нереальное.

С подобным он раньше не сталкивался. Словно глотнул какого-то коктейля дяди Грэга: на мгновение все поплыло перед глазами, мир стал ярче, дружелюбнее. Если не считать крохотную червоточину – присутствие Дианы, это смутило его.

Куница оказалась у порога прежде, чем Адам снова посмотрел на нее, и лишь потребность увидеть записку отринула странное наваждение.

То, что это очередная шифровка, Адам понял до того, как развернул бумажку. Напиши отец записку без помощи шифра, старики – они ведь жили еще в Мире До Воды – не нуждались бы в пояснениях своих гостей.

Диана смотрела на шифровку из-за его плеча.

6(б.) 2(с.) 5(з.) 1(з.) 2(с.) 5(к.) 5(з.) 8(з.) 4(к.) 8(с.) 5(з.) 1(к.) 4(б.) 6(к.) 5(з.) 3(б.) 4(з.) 7(с.) 3(з.) 3(б.) 1(б.) 2(с.) 4(с.) 1(к.) 6(к.) 2(с.) 1(з.) 2(с.) 5(к.) 3(б.) 2(б.) 1(к.) 4(б.) 1(к.) 1(с.)

Адам не мог понять, что он испытал, разочарование или успокоение. Он знал, что записки отца имеют отношение к их маршруту, к тому, куда им направляться в своем пути от Башни. При этом он решил, что хозяев Корабля в это посвящать нельзя.

– Что там написано? – спросил Ястреб.

Адам посмотрел на него.

– Мы не знаем.

– Не знаете? Ваш отец сам попросил передать вам это.

– Он оставил похожие шифровки еще в Башне, но… мы пока не разгадали ключ к этим записям.

Ондатра покосилась на Ястреба.

– Лжет.

Ястреб, помедлив, кивнул.

– Мы еще не раскрыли шифр, – сказала Диана.

Ондатра подалась вперед, как если бы собиралась встать.

– Как же вы нашли Корабль, если не можете прочитать шифровки?

Диана растерялась, глянула на Адама. Тот обнял ее за плечи, успокаивая.

– Мы просто… спасались от ее брата, Марка…

– Мы знаем, как зовут этого ненормального.

– Мы… оказались здесь случайно.

Ондатра хмыкнула, переглянулась с Ястребом.

– Подумайте хорошо, – сказал Ястреб. – Сам признаешь, что мы вас спасли. Вот и отдай долг: расскажи, что в записке. Все равно придется.

Сердце встрепенулось, но Адам попытался расслабиться: нельзя показать свой страх, хозяева Корабля тем более решат, что он лжет.

– Отец оставил шифровки, чтобы Марк не знал, куда он нас направляет. Он рассчитывал, что я подберу к шифру ключ, но… пока не получается.

– Допустим, мы верим. Нет ключа. Как вы здесь-то оказались? Бежали куда глаза глядят?

Адам колебался. Если он расскажет о Нине, это может подействовать, хотя и нет уверенности, что они проверят это физически. Адам беспокоился за сестру. Но ничего иного придумать не мог. Будь у него хотя бы время…

– Молчишь? – спросила Ондатра. – Не раздумывай, говори как есть. Ложь не поможет.

– В том-то и дело, что не лгу. Моя сестра… Нина… Она боится открытого пространства. Вы же видели: даже в лодке мы ей сделали укрытие. В зданиях она укрывалась одеялом.

– При чем тут она?

– Она указала нам направление. Просто подняла руку на вопрос Дианы, куда нам плыть. Больше мы ничего не добились, она впадала в истерику, если на нее давить, и мы ее не трогали. Так мы нашли высотку, небоскреб, где нарисована шестиконечная звезда. Из этой высотки мы спаслись бегством. Не знаю, как Марк нашел нас, но после высотки он нас преследовал, и мы оказались здесь случайно. Мы увидели шестиконечную звезду и поняли, что нам сюда.

Старики, угрюмые, рассматривали Адама и Диану. Адам понял, что сейчас ему скорее верят, чем нет.

– Я сам хочу понять шифр отца, узнать, что мы должны делать. Прошу, расскажите все, что знаете. Может, это наведет меня на какую-то мысль.

Ондатра посмотрела в сторону.

– Расскажи им, Яков.

Яков говорил долго. Не потому, что делал паузы, подбирал слова, не потому, что рассказывал медленно, причина была в том, что он выдавал много информации.

Адам почувствовал голод к середине рассказа, но, как и Диана, он хотел выслушать все до конца. Странная ностальгия, что-то щемяще-приятно-болезненное терзало его душу, пока он пытался выстроить цельную картину из слов Ястреба, который перескакивал с места на место, с события на событие и неожиданно возвращался обратно.

По его словам, сначала Иван столкнулся с девушками – с Белкой и Куницей. Единственные из людей Корабля, девушки – они были близнецами – покидали пристанище, когда стали совершеннолетними, и тяга осмотреть окрестности усиливалась в обратной пропорции к дряхлению родителей, падению их авторитета и обнаружению того, что братья – Коршун, Кролик и Волчонок – не просто не стремятся к вылазкам, у них похожая на боязнь Нины нелюбовь к открытому пространству. На палубу теплохода они выходили, но вот покинуть его было выше их сил.

Проверить окрестности для людей Корабля не было жизненно важным. И все же можно было рассчитывать на добычу каких-то вещей, которые пригодятся в быту. Либо на встречу «других людей». Последнее стало основным стимулом для двух лазутчиц и их братьев.

Адам не сразу уяснил подоплеку их отношений. Ястреб раскрыл это в конце, когда стал обрисовываться некий вывод, к которому он подводил тех, кто его слушал. Все дети, рожденные перед самой Великой Катастрофой и уцелевшие в дальнейшем, являлись родными братьями и сестрами. В новой реальности, в теперешнем новом мире, где больше никого не было – то есть не было ни с кем контакта, – это, конечно, не выглядело препонами в половом отношении, когда дети выросли, но свою лепту внесли не мораль и размышления, а физиология тела.

От контактов Коршуна и Куницы последняя забеременела, но на маленьком сроке случился выкидыш, и неудавшаяся мамаша едва не умерла. Из-за ее примера Белка отвергла притязания Кролика. Тот свирепел, и Белка почти не бывала на Корабле, хотя все видели, что она постоянно находится поблизости. Куница, восстановившись, «загуляла» с Кроликом, но ее ждал прежний кошмар. Сейчас Кролик не настаивал на продолжении. Вскоре появился очередной пример, что им не суждено создать нормальные семьи и породить потомство, которое, как показывал опыт дряхлеющих стариков, просто необходимо для выживания под конец их жизней. Пример Белки, отдавшейся подросшему Волчонку. Белку рвало несколько недель, и она чувствовала, что умирает. По настоянию Ондатры Белка решилась на импровизированный аборт, и хотя выжила, восстановление длилось еще дольше, чем у Куницы.

Это стало первопричиной того, что сестры-близнецы периодически отправлялись в продолжительные вылазки по затопленному городу, и их братья не мешали им по возвращении на Корабль, не трогали их, не домогались. Все трое знали о договоренности, что Куница с Белкой ищут не только мужчин себе, но и женщин для братьев. Старики поддержали это: их жизнь могла оборваться, если на Корабле у детей начнется хаос, который обязательно случится, не направь они энергию на поиски «других людей».

Совместными усилиями они нашли и обработали материал, благодаря которому у лазутчиц появились маленькие, но юркие, быстроходные лодки, удобные весла, луки и стрелы, на Корабле придумали дальнобойную пушку-гарпун, пространство в трюме для укрытия лодок, рассчитали место для потенциальных «гостей», если они появятся. Они готовились серьезно, и старики поддерживали идею о том, что должны быть еще выжившие, причем разнополые, и, если даже это будут устоявшиеся семейные пары, что ж… им придется спасать себя, не думать о других.

После первых вылазок лазутчицы разделились, чтобы охватить как можно большее пространство поисков. Они не просто бороздили каналы между выступающими из воды высотками, на день-два они останавливались в определенных местах, прислушивались к окружающему миру, пытаясь найти следы «других людей». И принюхивались, особенно Белка. У сестер с рождения было сильное обоняние. Именно оно позволило избежать трагедии на Корабле, когда Кролик, а после и взбесившийся Коршун, для которого стремление брата стало заразительным, решили запереть сестер и держать их как рабынь. Куница избежала плена, ускользнув с Корабля лишь благодаря тому, что вовремя почуяла братьев. Позже Ондатра объяснила сыновьям, что они только проиграют, если запрут сестер: они их просто уничтожат этим, вместо того чтобы отпустить и дать им шанс найти других женщин, которые смогут нормально забеременеть и родить.

В одной из таких вылазок Белка увидела Ивана.

Адаму пришлось додумывать этот фрагмент рассказа. Ястреб выражался в этом месте туманно. Наверное, причиной стало то, что старики знали это лишь со слов лазутчиц, и как оно там было в реальности, в малейших деталях, осталось сокрыто в прошлом. Адам использовал обычную логику, основанную на услышанных фактах и высказанных предположениях рассказчика, исходил из предполагаемых действий одной и другой девушки, о которых кое-что узнал.

Иван был для них староват, но он был «другим человеком», мужчиной, здоровым, во всяком случае, с виду. Он не просто жил в каком-то определенном месте, он что-то искал, исследовал встречные здания – он плыл вперед с определенной целью. Лазутчицы удержались от того, чтобы раскрыться. Главной причиной было то, что Белка, решившая обмануть сестру и «воспользоваться» первым мужчиной из «других людей», сблизившись и колеблясь, не усыпить ли Ивана, чтобы он очнулся уже связанным и беспомощным, или же возникнуть перед ним, не атакуя, почуяла женский запах – чужой запах, который исходил от мужчины. Слабый-слабый, но он был: мужчина жил с какой-то женщиной. Были и другие запахи, слабые, неразличимые – где-то была группа «других людей». Это Белку остановило.

Когда Иван встал переночевать в одном из домов, Белка отыскала Куницу и поделилась информацией. Находили сестры друг друга без проблем: их притягивало как магнитом. Можно было просто двигаться в никуда, и в этот момент та, которую искала другая, испытывала импульс и тоже двигалась навстречу, превращаясь в ту, которая тоже ищет.

Куница и Белка вернулись к Ивану до рассвета – они перемещались во тьме так же уверенно, как и днем, – и продолжили слежку, рассчитывая, что мужчина возвращается к своей группе. Но Иван удивил их. Он остановился перед высоткой – первое пристанище беглецов после Башни – и долго ее изучал, что-то оставил в квартире на верхнем этаже. И продолжил путь. Направляясь в сторону Корабля.

Между сестрами вышел спор. Куница хотела усыпить Ивана и привезти на Корабль к старикам, там же и узнать, где его группа. Белка предлагала повременить и выяснить, какую цель мужчина преследует. Слежка давалась им легко, опасность, что Иван заметит их, была невысокой. Обоняние, слух, способность быстро, бесшумно перемещаться в своих маленьких лодках, и их было двое, они могли использовать совместные действия. При опасности, что Белка раскроется, она отступала, и с другой стороны за Иваном следила Куница. Меняясь, они были практически недоступны для того, за кем следили.

Белка убедила сестру повременить с атакой и захватом, и мужчина вскоре оказался неподалеку от Корабля. Не сближаясь с ним, Иван остановился, какое-то время изучал в бинокль трехпалубный теплоход, где угадывалось присутствие людей, но никого из них видно не было. Теперь сестру переубедила Куница – обеим стало ясно, что мужчина направится к Кораблю и его группа, его женщина остались где-то позади. Куница подкралась к Ивану в здании, прижала к его лицу ткань, пропитанную специальным составом, который усыплял человека на пару дней, если только не дать ему прежде «пробуждающее» средство. Иван сделал один вдох: он даже не увидел, кто и с чем к нему подошел. Что за вещество было у Куницы, Ястреб не рассказал, упомянул только, что изначально оно принадлежало Ондатре.

Все эти моменты объяснили Адаму то, что оставалось неясным в их собственном бегстве. Белка и Куница следили за ними точно так же, как за Иваном, следили еще с «Космоса». Именно там Адаму померещились какие-то звуки, возникло ощущение, что он кого-то видел. Объяснялось и состояние Тамары, ее продолжительный сон и то, в каком положении нашел сестру Адам. Лазутчицы не допустили того, чтобы Тамара сбежала от своих, и «помогли» Адаму ее вернуть. Объяснилось и то, что во время бегства из высотки Адам увидел мелькнувшую на мгновение лодку, решив, что это Марк, который появился чуть позже с другой стороны.

Иван пришел в себя уже на Корабле, где увидел братьев Куницы и Белки, их родителей и тетку. С этого момента додумывать Адаму стало сложнее. Ястреб уже не делился подробностями, и взгляд с его стороны явно искажал произошедшее. Ивану предложили рассказать все о своей группе, подсказать, как и где их найти, как переместить на Корабль.

Как же Иван выкрутился из этой ситуации? Главное почему, вернувшись домой, он не рассказал об этом детям? Почему? Необъяснимое и непостижимое явно имело несколько пластов, сам отец Адама отчасти напоминал мелкую щепку, которую гонит волна, швыряет о стену здания, несет дальше, крутит, топит и подбрасывает, при этом щепка сопротивляется, пытается действовать самостоятельно, одновременно отдаваясь мощному потоку, который ее несет.

Иван сообщил им что-то веское, что-то невероятное и правдоподобное одновременно, и этого оказалось достаточно, чтобы его не просто отпустили, но и не совершили ни одного набега на Башню, хотя, как понял Адам с самого начала, они знали не только имена живущих в Башне, их количество, знали о самой Башне. Сильнее всего поражало, что они готовы были ждать несколько лет, прежде чем получить желаемое. Что же сказал им Иван? Ястреб сообщил, что Иван убедил в том, что его дети рано или поздно окажутся на Корабле сами. Убедил? Откуда он мог знать об этом? И почему, всегда стараясь учить своих детей, рассказывая им о мире, почему он ни словом не обмолвился о том, что их ждет, хотя бы о том, что был на каком-то Корабле, видел тех самых «других людей»? Он не мог желать зла своим детям, почему не предупредил их? В чем подоплека? Не был уверен, что дети покинут Башню, если будут знать некий вариант развития дальнейших событий? Любые ответы, казалось, противоречили друг другу.

Когда Ястреб замолчал, попросив у Коршуна попить, Адам осознал, что вопросов стало еще больше, они казались еще сложнее. То же чувствовала и Диана – Адам понял это по ее глазам, когда они переглянулись. Они могли только догадываться, что именно знал Иван и почему поступил так, как поступил. Какие-то обрывки фраз Ястреба показали, что к странным и непостижимым знаниям Ивана имел отношение Стефан, но, как подумал Адам, это могло быть неполное и не основное объяснение либо вообще быть отвлекающей, ложной информацией для людей Корабля со стороны Ивана.

Адам помнил, как отец учил его, что истина чаще всего находится где-то посередине, она как бы натягивает на себя оба одеяла, которыми ее стремятся укрыть люди с противоположными взглядами на некую проблему. Правда нередко представляет собой лоскутное одеяло.

Ясно одно: Иван, попавший в плен к людям Корабля, убедил их отпустить его и заверил, представив некие доказательства, что его дети, как и дети семьи, живущей с ними, вскоре прибудут на Корабль. Его отпустили, и он не только не сообщил детям о том, что видел, но и что вообще уходил на неделю. Однажды они все проснулись, даже не подозревая, что проспали столько времени.

Ондатра встала, разминая затекшую спину, покосилась на жадно пьющего воду Ястреба, посмотрела на Адама и Диану. Старики собирались уходить, но один из важнейших вопросов остался нерешенным.

– Что же делать нам? – спросила Диана. – Если мы захотим, мы… можем покинуть Корабль?

Адам нахмурился, не уверенный, что это правильно – такой вопрос в лоб.

– Размечталась, красавица, – Ондатра прищурилась. – Тебе точно нельзя отсюда уходить.

И вновь неведение. И ожидание собственной участи. В прежней каюте в трюме. Адам попытался отвлечься разгадкой шифра, но сосредоточиться не мог. Ему мешал страх за сестер и Диану. Еще до того, как его возлюбленная задала свой вопрос Ондатре, и Диана, и Адам знали ответ.

Их не отпустят. Их так долго ждали, встретив однажды их отца. Они нужны этим «другим людям», которые заменили собой Марка с той лишь разницей, что Адама не собираются убивать. Пока. И девушками будут владеть трое мужчин, не один Марк или Марк с Борисом.

Не отпустят…

Адаму также мешала потребность во сне. Несмотря на страх и безысходность их положения, он хотел спать. Он едва сдерживался, чтобы не провалиться в бессознательное состояние. Они с Дианой менялись каждые полчаса, решив, что кто-то должен не спать. Будить и привлекать к этому Тамару они не рискнули. Кто знает, как она себя поведет. После выходки в высотке они ей просто не доверяли.

Тусклая свечка, которую зажгли для пленников, едва-едва разгоняла полумрак, превращая лежащих девушек в кучи тряпья. Когда свеча догорит, останется еще одна. Странно, что на пленников не пожалели две свечи. Или их тут много? Глядя на спящих сестер, на Диану, расхаживая по каюте, чтобы не заснуть, Адам вспоминал слова родителей о том, как выжившие после Великой Катастрофы постоянно хотели спать: так их организм боролся со стрессом, с нависшей угрозой неминуемой смерти. Теперь он более чем понимал эти слова, которые раньше казались странными, неправдоподобными. Беглецы превратились в тех самых людей: потребность во сне доминировала с невероятной силой.

Была еще одна непостижимая причина, мешавшая думать о том, как освободиться. Куница. Адам не понимал, что с ним, но при мысли об этой миниатюрной женщине, которую он и не рассмотрел как надо, у него внутри все горело. Он не хотел себе признаваться в том, что хочет ее, хочет, как Диану, если не сильнее. Мысль вселяла ужас, он гнал ее от себя, но она снова нависала над ним мрачным назойливым роем, и Адам внутренне метался, не желая сдаваться тому, с чем впервые столкнулся в своей жизни, с тем, о чем даже из книг и от Ивана не получал ранее хоть какой-то информации. Отчасти его спасало именно это «незнание», непонимание того, что означает происходящее с ним.

Когда Адам разбудил Диану, она схватила его за руки, чтобы он дал ей минуту-две, прежде чем его заберет сон. Они посмотрели друг другу в глаза, Адам вздрогнул, заметил, как из глаз Дианы выступили слезы. Она не изменилась в лице, просто смотрела и плакала, беззвучно, как-то без эмоций.

– Диана… – больше он ничего не сказал – не хватило сил, так перехватило дыхание.

– Неужели нам не спастись? Мы будем принадлежать им как рабы? Я… смогу быть только с тобой…

– Мы что-нибудь… придумаем.

– Что? Они нас не выпустят. Мы без оружия. Они нас разделят, я чувствую, и мы пропали. Лучше бы нас убил Марк.

– Не плачь, любимая. Я что-нибудь сделаю. Я так просто не отдам тебя. Не отдам Нину и Тамару. Они вас не получат.

Адам прижал Диану, борясь со сном, со страхом, с отчаянием, придавившим его сильнее сна.

– Мы им ничего не сделаем. Они сильнее. Они просто сильнее нас.

– Не надо, Диана. Мы вырвемся на свободу, вот увидишь. Мы должны бороться. Помнишь, как говорили наши родители? Не сдаваться, бороться, не отчаиваться, верить, стремиться. Помнишь?

Диана отстранилась от него, вытирая слезы.

– Это говорил твой отец, от своих я такого не слышала.

– Неважно, кто говорил. Мы должны…

– Почему он не рассказал нам о людях на Корабле? Почему не предупредил?

Адам задумался, но мысли путались, в отчаянии он сказал:

– Уверен, была причина. Мы найдем объяснение. Я посплю… Не могу больше… Мы узнаем, в чем причина, почему мы здесь, почему отец не предупредил нас. Почему я… Почему ты… И Нина… Я только посплю…

Он отключился, не услышав, что Диана ему отвечает. Только что говорил с ней – и все: погружение в сон. Незаметное, неуловимое. Следующее, что он осознал: Диана будит его, испуганная, оглядываясь через плечо, где в дверном проеме стоят Кролик и Коршун.

Адам сел, ощущая себя так, словно лег на минуту, не больше. Скорее всего, он поспал не больше десяти минут, хотя это было лучше, чем ничего – он уже не мог соображать, как если бы не спал несколько дней. Кролик и Коршун разглядывали пленников, не говоря ни слова. Что-то в их позах, в их угрюмом молчании подсказывало, за кем они пришли.

До того как Коршун заговорил, Адам понял, что для пленников пришла пора разделяться, попрощавшись с прежним образом жизни. Отныне все для них изменится. То же самое поняла Диана, ее трясло. Адам почувствовал не только это. Для них стало ясно, что они рискуют больше никогда не увидеться. Был шанс этого избежать. Подчиниться и в дальнейшем увидеть друг друга на расстоянии, увидеть, как чью-то собственность, без возможности прикоснуться друг к другу, поцеловаться, быть вместе.

Или умереть прямо сейчас. Броситься на Коршуна, который прикончит Адама из арбалета. Или не прикончит? Кролик, как и прежде, был без оружия. Возможно, Адама не убьют, просто скрутят, вдвоем они его одолеют, без сомнения. Он тоже нужен – Кунице или Белке.

Адам встал, заслоняя Диану собой. Кролик нахмурился, не понимая, что задумал пленник. Коршун криво усмехнулся.

– Ложись и дрыхни. Пока можно. Она пойдет с нами. И разбудите вот эту, – он указал на Тамару. – Пусть составит компанию.

– Не забирайте ее, – сказал Адам.

– Заткнись и отойди. Иначе хуже будет.

Всхлипнула Диана, он обернулся к ней, встретился взглядом, увидел, как ее губы что-то шепчут. Что-то вроде «они сильнее тебя, отойди». Этого нельзя допустить, нужно что-то сделать, хотя бы оттянуть момент, когда они заберут Диану.

Адам шагнул к Кролику и Коршуну, понимая, что мог лишь драться. И проиграть. Или потребовать встречи со стариками? Хотя бы оттянуть этот момент. Драться? Или старики? Что это изменит? Часом позже, часом раньше…

– Прочь, – сказал Коршун. – Диана, идем с нами, по-хорошему.

Они сильнее.

Его осенило. Он подался к Диане, сжал ее плечи.

– Я кое-что придумал. Успокойся.

Он замерла, непонимающе глядя на него. Адам повернулся, как можно спокойней сказал:

– Ведите меня к старикам. Я забыл кое-что сказать. Это важно. До тех пор девушек не трогать. Только после встречи со стариками. Иначе… пожалеете.

15 Поражение

Адам стоит напротив Кролика, который расставил ноги, развел руки, пригнулся, как борец или боец смешанных единоборств, готовый ко всему и уж тем более к тому, чтобы сломить противника, вставшего на пути к его желанной, сладостной цели.

«Ты этого хотел, Адам.»

Слабость разлилась по ногам, как растопленное масло, распространяясь все ниже и ниже, захватывая бедра, голени и, наконец, ступни. Побороть это наваждение оказалось нелегко. Есть ли у него шанс против этого борова? Не потому ли старики согласились на его предложение? Знали, что Адаму ничего не светит, он сам себя загнал в тупик. И, если Кролик его одолеет, Адам ничем не поможет девушкам.

Кролик в отличие от Коршуна не ухмылялся, не выкрикивал оскорблений, не запугивал противника. Сосредоточенный, расширенными глазами он наблюдал за Адамом, предвосхищая любое его движение. Кролик отнесся к поединку серьезно. Ошибок с его стороны, порожденных пренебрежением к противнику, не будет. Без этого поединка Адам хотя бы остался цел, что могло сказаться в дальнейшем. Но после боя он наверняка окажется разбитым.

Кролик шагнул к нему, хотя Адам почувствовал, что противник еще тянет время. Адам попытался выбросить из головы мысли о своих призрачных шансах. Отвлечься было нелегко, и он вновь прокрутил в голове разговор со стариками.

Коршун не рискнул забрать девушек, как потребовал Адам, повел его к старикам. По пути Адам соображал, чем объяснить свою просьбу. Времени не хватило, но Адам решил, что лучше говорить не спеша, уверенно, что-то в голову придет в самый последний момент. Так и вышло.

– Раньше забирал женщину тот, кто был сильнее в поединке, – сказал Адам, когда Ондатра потребовала объяснений. – Древняя традиция. Я хочу, чтобы вы ее соблюдали. Я выйду на поединок против кого-нибудь из ваших сыновей.

Ястреб, недовольный, хотел что-то сказать, но Ондатра, положив руку ему на колено, сказала:

– Какой поединок? Ты вместе с твоими девками принадлежишь нам. Это еще твой отец признал.

– Принадлежим вам? Вы хотите, чтобы Нина и Тамара не создавали проблем? Пусть увидят, что ваш сын сильнее. И они смирятся. Я об этом говорю. Я им уже сказал то же самое. Если я слабее, пусть выберут подходящего мужчину. Пусть живут и… рожают детей от… более сильного.

Ондатра и Ястреб переглянулись, старик ухмыльнулся. Ухмыльнулась и Ондатра, посмотрела на Адама.

– Сам напросился… – пробормотала она. – С тобой будет драться Кролик. Правил нет. Разве что… не убивать друг друга. Но… Кролику это и не придется. Ты сам попросишь пощады.

Какая-то странная уверенность в их словах вынудила Адама поколебаться, но отступать было поздно, и никаких иных вариантов для спасения девушек в голову не приходило. Оставалось лишь выйти на поединок, как Адам и предложил.

Для поединка выбрали широкое помещение на средней палубе. Привели и усадили в углу девушек. Нина не спала, но оставалась под одеялом, и никто из людей Корабля не требовал его снять. Тамара, мрачная, как раненая волчица, смотрела по сторонам, как если бы искала пути к бегству, на поединок она обратила внимание, лишь когда он начался. Диана, застывшая, сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Она понимала, что шансов у Адама гораздо меньше.

Старики, довольные предстоящим развлечением, сидели на небольшом возвышении. Коршун, вооруженный и, несмотря на свое злорадство, контролировавший единственный выход, был начеку – арбалет держал заряженным. Теперь арбалет был другим – миниатюрный, по типу арбалета-пистолета. С таким удобней возиться в замкнутом помещении. Гад оказался предусмотрительным.

Появился Волчонок. Он оказался более отталкивающим, нежели братья. Низенький, с большой головой и выделяющимися крупными зубами – оттого и Волчонок? – он казался старше братьев, такой изрытой оспинами и прыщами была его кожа. И это при том, что он на считаные годы старше Адама. Он опасливо косился на девушек, принюхиваясь, – похоже, как и у сестер, обоняние было у него одной из сильных сторон. На Адама он поглядывал недоверчиво, но, как ни странно, без враждебности. Кажется, чувствовал, что Адам в поединке одолеет его, и для Волчонка это был показатель. Быть может, желание Адама драться с Кроликом вызвало уважение Волчонка? К сожалению, драться Адам будет не с ним.

Место для драки по типу ринга огородили невысокой мебелью. Когда они с Кроликом схлестнулись, краем глаза – и уже не соображая этого – Адам заметил, как в окна заглядывают Белка и Куница. Они не могли пропустить это зрелище, но, как показалось Адаму позже, одна из сестер постоянно контролировала подступы к Кораблю. Либо они менялись, как всегда, без единого слова и предварительной договоренности.

Кролик удивил тем, что не пытался разбить Адаму лицо своими кулачищами, он сразу постарался свалить его и подмять под себя. Адам несколько раз увернулся, ткнув Кролика парой точных ударов – в лицо и живот. Хотя на Кролика это особого впечатления не произвело, у Адама появилась надежда: он отбивался, уклоняясь от ручищ Кролика. Противник сопел, пытаясь загнать Адама в угол, но, как понял позже Адам, попытки эти были не во всю мощь. Кролик проверял, на что способен противник, к тому же он растягивал время драки, уже почуяв, что при желании все закончится достаточно быстро.

Адам запыхался. Дыхание становилось все более прерывистым: он уставал. Много энергии уходило на то, чтобы Кролик не схватил его, приходилось перемещаться без остановки. Несколько ударов Адама в цель оказались еще слабее, не причинив Кролику никакого вреда. Зато один-единственный удар Кролика по голове едва не сбил Адама. У него все поплыло перед глазами, на несколько секунд звуки стали приглушенными. Пару таких ударов, и с Адамом покончено.

Он отскочил, уклоняясь от лап противника в очередной раз, и едва не упал, споткнувшись. Равновесие он удержал, но не среагировал, когда Кролик прыгнул на него, повалил на пол, наваливаясь, подминая под себя. Адам закряхтел, пытаясь выбраться из-под туши противника, тот вдавливал его, пытаясь захватить шею.

Коршун заулюлюкал.

– Нравится, урод? Хотел завалить Кролика? Он помешан на борьбе, он достал всех нас еще в детстве этой борьбой. Он каждый день таскает тяжести и двигает шкафы, – Коршун засмеялся. – Он с тобой за секунду справится, он просто баловался, чтоб удовольствие продлить.

Адам, прижатый к полу животом, на секунду увидел лицо Коршуна, которое начало расплываться. Дыхания не хватало, в затылок сопел Кролик. Краем глаза он увидел поднявшуюся с пола Диану, но лица ее не рассмотрел.

– Урод, сдавайся, и он тебя не поломает! – вскричал Коршун. – Все равно девки наши!

– Коршун! – крикнул Ястреб. – Не отвлекай народ.

– Ему все равно конец!

Коршун заткнулся. Кролик навалился сильнее, его нос оказался возле макушки Адама. Адам прижал лицо к полу и отмахнулся головой. Удар пришелся Кролику в нос. Он не отпустил Адама, но его хватка ослабла. И Адам вывернулся. Казалось, еще немного, и Адам вырвется, встанет на ноги. Появилась надежда.

Этого не произошло. Кролик, разъярившись, лежа стал наносить удары по голове противника сзади, и Адама придавило к полу.

– Так ему, Кролик! – не выдержал Коршун. – Дай ему! Дай!

Что-то выкрикнула Диана, но из-за шума в голове Адам слов не разобрал. В теперешнем состоянии он вообще не осознавал, что Диана что-то кричит. Кролик продолжал бить. У Адама поплыло перед глазами. Кое-как ему удалось приподняться, прижаться подбородком к груди, и удары по голове стали скользящими.

Кролик перестал бить, обхватил Адама за шею, сдавил. Адам захрипел.

– Пусть перестанет! – вскричала Диана. – Он же убьет его! Вашим дочерям нужен мужчина.

Ондатра и Ястреб переглянулись. Старик открыл рот, но ничего не сказал, за него выкрикнула Ондатра:

– Пусть сдается. Это поединок. Мы не можем вмешаться.

Диана хотела попросить Адама, но осознала, что это ничего не даст: ее возлюбленный не согласится. Его лицо покраснело от нехватки кислорода, Кролик хватку не ослаблял, наоборот, кряхтел, продолжая сжимать руки на горле. Глаза у Адама выпучились.

Диана рванула к ним. Коршун опешил, замер, растерявшись. Ондатра вскочила, но ничего не успела сказать. Кролик удивленно посмотрел на нее, когда Диана обрушилась градом неумелых ударов, оттолкнул ее, и она упала. Ослабив хватку, он позволил Адаму глотнуть воздуха и вырваться. Но тут же схватил его, не позволив улизнуть. Адам закряхтел.

– Он сдается! – закричала Диана. – Сдается! Он просто не может это сказать.

Кролик огляделся, улыбнулся. И выпустил Адама. Тот уже был не противник. Он повалился на бок, хватая ртом воздух. Диана закрыла лицо руками, зарыдала. Улыбался один лишь Коршун. Старики, кряхтя, поднялись, не желая наслаждаться видом поверженного противника их сына.

Когда Адам восстановил дыхание, из глаз у него покатились слезы.

Он очнулся в полумраке, который ослаб благодаря приоткрывшейся двери. Кто-то стоял и смотрел на него, похоже, только что пришел, и этот кто-то – судя по силуэту – мог быть одной из сестер.

Адам попытался сесть, застонал. Шея распухла, с десяток мест, куда пришлись удары Кролика, горели огнем, посылая импульсы боли гулять по всему телу. Минуту он не мог понять, как здесь оказался, в этой темной комнате, и что случилось после того, как Кролик отпустил-таки его, признав, что вместо противника пощады за него может просить его женщина.

Теперь уже бывшая.

Боль от этой мысли сотрясла все тело. Боль от ударов в поединке показалась несерьезной, незначительной. Эта боль пройдет, рано или поздно, но боль от потери Дианы не пройдет никогда. Она же потеряна?

Он не знал этого наверняка, но, если ее забрали, Кролик или Коршун вряд ли будут терпеть несколько дней, растягивая прелюдию. Они уже… овладели ею. Они и так ждали больше, чем рассчитывали изначально. Адам проиграл по правилам, которые сам же выдвинул. Он рискнул сыграть, не имея ни сил, ни опыта, и результат оказался логичным.

Адам взвыл, как если бы кто-то воткнул ему в рану острой палкой и покрутил. Слабость не позволила ему вскочить, он перекатился по полу и замер, лишь когда Куница – это была именно она – захлопнула дверь и быстро сказала:

– Тихо. Я не хочу, чтобы они знали… что я здесь.

Адам замер, удивляясь, как после этих слов резко ослабла боль от понимания, что Диана превращена в рабыню. Жуткое и непостижимое обезболивающее. Неожиданно он вспомнил, почему возник пробел в памяти. Пока он боролся с хрипами, кто-то подошел и приложил ему ко рту тряпку с усыпляющим раствором. Адам отключился, и его перенесли сюда. Кролик так помял его, что вряд ли Адам дошел бы самостоятельно.

Куница сделала пару шагов, замерла посреди комнаты. Адам почувствовал, что она прислушивается к тому, что снаружи, но одновременно рассматривает его.

Адам попытался сосредоточиться. Его пугала странная, необъяснимая тяга к этой женщине, внешне напоминавшей девочку, при этом он почувствовал: она – небольшой, но единственный реальный шанс как-то выбраться отсюда, спасти Диану и сестер. Она не поможет, но… ее тягу – а ее тянуло к Адаму – можно как-то использовать.

– Ты как? – спросила Куница. – Сильно болит?

– Так себе… Выдержу…

– Я смазала тебя кое-чем. Самые большие синяки и раны.

Адам удивился, но скрыл это. Похоже, она постаралась, пока он был в отключке.

– Спасибо. Значит, если бы не ты… боль была бы сильнее.

Она шагнула к нему вплотную, присела на корточки. Адам почувствовал ее запах, специфический женский запах, и внутри у него все заныло. От пугающей, несвоевременной истомы. У него возникла эрекция – такого не случалось практически с момента бегства из Башни. Напряжение, усталость, недосып, страх, потребность раскрыть шифр, плен – этого коктейля хватило бы и на нескольких мужчин.

Адам медленно, незаметно подался к ней, отклонился к самой стене. Снова подался к ней, как только почувствовал прикосновение ее пальцев. Рука ее дрожала, и дрожь, как густая жидкость, текущая вопреки силе тяжести, захватывала все ее тело.

Куница подалась к нему, и Адам осознал, что сейчас произойдет, должно произойти, несмотря на то что они чужаки друг другу и Адам вряд ли смог бы ходить, не ковыляя. Он хотел и не хотел этого, он был готов этому сопротивляться, но и понимал, что это бессмысленно. Она обхватила его голову руками, готовая прижаться ртом к его губам, но внезапно застыла, спустя пару секунд отпрянула от него, выпрямилась, застыла.

– Не могу, – сказала она тихо. – Белка бродит поблизости, я уверена. Если она услышит…

– Услышит? – вопрос вырвался непроизвольно, Адама так трясло, что он не соображал, о чем вообще спрашивает.

– Если ты войдешь в меня, я закричу. Я не смогу… делать это тихо. И она услышит. Пока не решено, что ты полностью мой. И она… они уверены, что ты не в состоянии, что Кролик избил тебя слишком сильно, в таком состоянии тебе нельзя делать детей, надо подождать… – она вздохнула, и Адама передернуло от этого звука. – Я не могу ждать. Не могу…

Куница подалась к двери, выскользнула, закрыла за собой, и он даже не успел ее окликнуть. Двигалась она нереально быстро. Ключ, повернувшийся в замке, оборвал мелькнувшую надежду выбраться из комнаты. Впрочем, Адам не в состоянии бежать, и для бегства еще надо найти лодку. Без помощи Куницы не обойтись, но… она может блюсти лишь свои интересы, сюда входит и довольство братьев.

Адама затрясло, на этот раз от боли за Диану. Чары Куницы в ее отсутствие развеялись так же быстро, как и появились, и отчаяние ничто не сдерживало. Он всхлипнул, но взял себя в руки. Он будет бороться, несмотря ни на что. Пока Диана жива, он ее никому не отдаст, что бы с ней уже ни сделали. Для этого понадобится не только сила.

Пытаясь успокоиться, он вспомнил все, что читал и что рассказывал отец. Как ни странно, в памяти возникли разговоры с отцом, которые казались давно забытыми, но нужная ситуация вдруг стала катализатором, и утонувший предмет, покоившийся на самом дне, неожиданно всплывал на поверхность. Отец как-то сказал, что ради близких, ради тех, кого любишь, можно идти на ложь, подлость, обман, если иного выхода нет. Никаких правил, если речь идет о жизни, смерти и свободе, именно таково их теперешнее положение. Все это вступало в противоречие с тем, чему Адама учили родители, чему учили книги, вообще все знания людей в Мире До Воды, но в том-то и дело, что отец настаивал на этом пункте: когда иного выхода нет, нет и правил. Разделяй и властвуй. Используй слабости противника, особенно то, что у него есть близкие и тот, кого он любит больше всех.

Как обмануть Куницу? Похоть затмит ей разум или так лишь кажется, что ради близости с пленником она готова на все? Адам не успел это обдумать, когда Куница вернулась. Она уперлась спиной в закрытую дверь, с минуту стояла, не шевелясь. Адам понимал, что не должен начинать разговор с этого вопроса, но все же не выдержал:

– Как мои сестры? Как Диана?

– Забудь о ней… С ними все нормально.

– Нормально? Хочешь сказать, что Диана смирилась и счастлива, что должна спать с кем-то из твоих братьев?

Куница помедлила с ответом.

– Она еще ни с кем из них не спит. Непонятно, кто будет с ней, а кто с твоей сестрой. Они обе еще ничьи. Нина достанется Волчонку, это – да.

– Не спит? – у Адама перехватило дыхание, сдержаться, показать, что он спокоен, не получилось. – Твои братья ждут, когда Диана пойдет на это добровольно?

Куница хмыкнула.

– Ты еще не понял, что у меня за братья? Просто у нее… эти женские дела, и в это время… Они могут заболеть или сами занесут ей заразу, от которой она рискует не только не родить, но и умереть, – она хихикнула. – Им придется помучиться. Подождут…

– И Тамара?

– У твоих девок эти дела идут одновременно. Не знал? Я лично проверила.

Адам испытал громадное облегчение. Значит, Диану и Тамару еще не трогали, они в порядке, разве что не на свободе, и у них есть время. Неизбежное лишь отодвинулось, и все-таки это шанс – дополнительное время.

– Поднимайся, – сказала Куница. – Пойдешь со мной, в другое место. С закрытыми глазами, с завязанными за спиной руками. И не дури. Станешь дергаться – пожалеешь. Я устрою тебе ад. Подчинишься – будешь жить не хуже нас.

Адам понял, что пора начинать.

– Ты… сильно хочешь меня?

Пауза. И тихий ответ:

– Сильно.

– Ты… не отдашь меня своей сестре? – Адам быстро добавил: – Я хочу, чтобы меня использовала только одна женщина.

Куница шагнула к нему.

– Не отдам. Белка тебя не получит. Может, для нее мы как-нибудь приручим того ненормального в лодке, брата Дианы.

Адам попытался представить, как это получится подчинить Марка, но отогнал эти мысли – нет времени, чтобы отвлекаться.

– Почему мы должны куда-то идти? – спросил он. – Это же риск, что Белка все испортит.

– Там, куда пойдем, меньше шансов, что меня услышат.

– Освободишь мне руки? Чтобы я смог… делать все… как надо?

Куница помедлила с ответом.

– Если задумал глупости – оставь это. Тебе не сбежать. И первый раз, может, даже не только первый, ты будешь делать это со мной со связанными руками.

Теперь медлил Адам. Он возбуждался, но одновременно усиливалось неприятие: разумом он хотел избежать физического контакта с Куницей, хотя понимал, что ради спасения на это надо пойти. Вопрос был лишь в том, затевать ли нужный разговор сейчас или после того, что вот-вот произойдет? Возможно, получив свое, она станет расслабленной и более сговорчивой?

– Пошли же! Я хочу получить свое.

Казалось, она решила за него, когда именно он должен совершать свою попытку обмануть ее.

Она исцарапала все его тело. Она бушевала долго, очень долго, и он оказался выжат, желая лишь одного: чтобы она оставила его в покое. Несмотря на сатанинское перевозбуждение, он долго не мог кончить, что было неудивительно – оргазм отгоняла боль от ее ногтей, которыми она впивалась безжалостно, вряд ли соображая, что происходит.

Когда они оба отдышались, Куница зажгла свечу, и Адам понял, что времени у него мало – сейчас она уйдет, чтобы явиться в другой раз, и все повторится: секс, восстановление дыхания, разлука.

– Руки затекли. Развяжи хоть на пять минут.

Куница заглянула ему в глаза, удовлетворенно ухмыльнулась.

– Ладно, заслужил. Только без глупостей… – она потянулась к веревке.

– Сама же понимаешь: бежать мне некуда, не на чем, да и… не хочу я уже бежать. После этого… – он рассчитывал, что его голос с придыханием звучал как надо.

Она прильнула к нему.

– Правда? – тихий шепот.

Несколько секунд ее голова лежала у него на груди, и он мог сделать с ней все, что угодно. Искушение было велико, но шанс, что все закончится удачно, был призрачным. Пока Адам боролся с собой, Куница подалась назад и положила руку на арбалет-пистолет.

– Да, правда. – Странно, но он снова почувствовал возбуждение, и его ответ даже ему показался искренним.

Казалось, Куница колеблется, продолжить ли начатое или же уйти.

– Где мы? – спросил Адам.

– В самом низу, в трюме.

– Мы с тобой могли сломать перегородку, – он усмехнулся, чтобы у нее не осталось сомнений, что это – шутка. – И потопить Корабль.

– Не могли. Корабль пережил еще не то. Пока кингстоны не откроешь… Вставай, уходим.

Он встал, повернувшись спиной, подставляя руки.

– Кингстоны здесь?

– Нет, за той перегородкой.

Пока она завязывала ему руки и подталкивала к двери, Адам почему-то думал о кингстонах, хотя время уходило, и он так и не завел нужный разговор. Избавившись от навязчивых мыслей, он встал в дверном проеме.

– Я хотел тебя попросить…

Она застыла за его спиной, ткнула арбалетом в спину.

– Что еще?

– Давай… уйдем отсюда вместе. Покинем Корабль, чтобы жить только вдвоем.

– Что?

– Я знаю много мест, – он заговорил быстрее, чтобы выдать больше информации до того, как Куница примет решение. – Удобных мест, где только ты и я. Здесь нас не оставят в покое. Твои братья… Твоя сестра не захочет…

– Сестру я беру на себя. Братья чихать на тебя хотели и на меня тоже, если у них будут свои женщины. Места на Корабле хватит всем.

– Ты не поняла. – Он почувствовал, как шанс ускользает. – Не поняла.

– Иди. Договорим в твоей каюте.

Пришлось подчиниться, но в этом был и плюс: у него появилось минут пять, чтобы обдумать, что еще можно сказать.

Когда Куница привела его, развязала руки и приказала сесть у дальней стены, говорить она ему не позволила, сделав знак. Куница прислушалась к тишине снаружи, лишь тогда посмотрела на него.

– Надеюсь, моя сестричка ничего не унюхала.

– Куница… Поверь моему опыту, спокойствия для нас здесь не будет. На Корабле места хватает, согласен, но… людям никогда не хватает пространства, сколько бы его у них ни было.

Она нахмурилась.

– Ты о чем?

– Если мы образуем семьи, нам придется разделиться. И лучше сделать это сейчас, бескровно. Не с проблемами, которые обязательно возникнут. Давай сбежим.

– Брось. Ты мутишь воду.

– Ты не знаешь Диану и моих сестер. Если я буду рядом, они не угомонятся, они создадут столько проблем, что твои браться утопят их. Если же меня здесь не будет… может быть, они покорятся.

Куница помолчала, шагнула к двери, приоткрыла ее.

– Мы не будем тебя показывать. Скажем, что ты сбежал или утонул. Или…

– Прекрати! Ты их этим убьешь!

– Заткнись. Слишком много ты о себе мнишь. Когда твои сучки родят детей, им больше ни до чего не будет дела. Вот увидишь. – Она закрыла за собой дверь.

Адама затрясло. Ничего у него не вышло. Возможно, до того, как Куница получила удовлетворение, она могла быть сговорчивей. Теперь же она напоминала самку богомола, готовую сожрать самца после совокупления. Адаму ее не обмануть: она блюдет интересы своих братьев ненамного меньше собственных. И она не очень-то хочет покидать Корабль. Еще бы – идеальное место для нескольких семей, в чем-то даже лучше Башни. Она должна понимать, что ее дети, когда они у нее появятся и вырастут, будут нуждаться в «других людях». На Корабле этими «другими» станут дети ее братьев.

Адам сжал зубы, глядя в потолок каюты.

– Что же мне делать?

У него еще была пара дней, но это время показалось мизерным и призрачным.

Набиравший силу рассвет позволил рассмотреть помещение, где Марк оказался после ночного заплыва на территорию противника.

Ночь была темной, продвигался Марк больше по наитию, рискуя проплыть мимо обоих зданий, между которыми находился Корабль. Он разделся, скатал одежду вокруг ружья, поднял его над водой, другой рукой держась за небольшое бревно, которое стало его «прикрытием» и средством передвижения.

Марк хорошо выспался – Борис разбудил его после заката, как и было условлено. Марк плотно поел, решил не брать с собой ничего лишнего. Борис был напряжен, сам Марк не мог скрыть волнения, но выбора не было: они не смогли подойти к Кораблю так, чтобы их не заметили.

Марк с самого начала решил, что это единственный способ – добраться до врагов вплавь. Оба дома по краям от него облегчали дело. Забраться с воды на борт было бы невероятно сложно. С Корабля за подступами следят лучше, чем за подступами к домам. К тому же – Марк был почему-то уверен в этом – на Корабле группа людей, но в каждом из домов были только эти сучки, в крайнем случае с кем-то страхующим их. Разобраться с ублюдками с этой стороны гораздо больше шансов.

Так или иначе, выбора не было, и нетерпение добраться до Дианы, злость на поражение от лучниц, пусть и временное, жгли, толкали Марка вперед, несмотря ни на какой риск, и он едва дождался этой запланированной ночи, причем помог именно дневной сон, чтобы оставаться бодрым всю ночь до следующего дня – Марк убил этим время.

Марк привстал, двигаясь по возможности бесшумно. Он оказался в комнате, в которой пространство занимали остатки мебели, уничтоженной временем и врывавшейся сюда непогодой. Двери в комнате не было, за дверным проемом темнел коридор. Еще рано – надо подождать, чтобы видимость стала лучше. Ошибка может дорого стоить. Надо действовать наверняка. Он подавил жгучее желание пройти туда, откуда он увидит Корабль.

Марк вслушался в тишину дома, отгоняя наваждение, что где-то в здании время от времени раздаются какие-то звуки. Это могли быть отголоски волн, плещущих с другой стороны дома, или эти звуки исходили от Корабля.

Непроизвольно он думал о Стефане. Перед уходом это беспокоило его больше всего. Идиот не поведал ничего путного. Прошлой ночью, очнувшись, он указывал направление, но куда-то в сторону, на юго-запад, и это, казалось, не имело отношения к Кораблю, будто его и не было. В сознательном состоянии, если подобное могло быть с этим больным придурком, Стефан трясся, гукал, тыкал пальцем во все стороны. Марк не решился бить его и плюнул на тщетные попытки. Возможно, причиной было нетерпение поквитаться с лучницами, и Марк знал, где они, знал, где находится Диана, и помощь Стефана не была такой уж необходимой.

И вот он здесь, но мысли о странностях в поведении Стефана его не отпускают. Поборов наваждение, которое подпитывалось страхом, Марк решил начать пусть медленное, но продвижение. Еще полчаса – и видимость станет как днем.

Марк застыл на пороге комнаты, напрягся. Ничего не изменилось. Выбрав направление, Марк вошел в коридор, который вывел его в прихожую с дверным проемом. Марк находился в квартире, как подобные помещения называли родители. Ячейка, в которой в прошлом жила отдельная семья. Марк не мог представить, как они все тут ютились, сотни и сотни людей своими небольшими группами под названием «семья». Марк выглянул на лестничную площадку. Здесь он задержался дольше, не только прислушался, вглядываясь в слабеющий полумрак, но и обдумал, куда двинуться дальше.

До этого момента он таким вопросом не задавался, прежде его волновал сам факт того, чтобы оказаться в доме и остаться незамеченным. Куда же? Черные проемы трех соседних квартир на площадке отвлекали. Нигде ни одной двери. Наверняка люди Корабля сняли их на свои нужды.

Марк пошел вверх по лестничной площадке. Борт Корабля достигал второго надводного этажа, но Марк пошел выше. Сначала он увидит как можно больше, еще лучше – выждать, когда кто-нибудь объявится. Он должен застать врасплох хотя бы кого-нибудь, в идеале – двух-трех человек. И шансы победить многократно увеличатся. Но Марк понимал, что одна из лучниц – если она всю ночь находилась здесь – затаилась именно наверху, и риск напороться на нее становился реальнее с каждым этажом. Тут есть какие-то ловушки для чужаков?

Идти вперед при таком освещении расхотелось. Черт! Они наверняка ждут его! Что еще хуже, если Адам нашел с ними некий общий язык, он наверняка предупредит их, что их теперешний противник ни за что не отступится. Они будут начеку. Если так, те странные ловкие сучки наверняка как-то помогут себе. Уж на их месте Марк бы подстраховался.

Он ждал, и вскоре рассвело. Марк присел, рассмотрел грязные ступени, стены, перила, которые большей частью были обломаны. С виду ничего подозрительного. Дальше он продвигался очень медленно. Лучше прийти на полчаса позже, зато невредимым. И ловушки ставятся не только чтобы убить, но и чтобы предупредить. Лестница еще уходила наверх, но Марк решил войти в одну из квартир, выглянуть в окно.

В лицо повеяло свежим ветерком, и Марк осознал, что на лестнице, как ни странно, воздух был застоявшимся. Он уловил несколько незнакомых запахов, замер, втягивая воздух, но запахи были очень слабыми. Руки невольно сжали ружье, Марк полуприсел, приближаясь к оконному проему.

Его взгляду постепенно открылась верхняя палуба с темными, чем-то закрытыми окнами, затем средняя палуба и, наконец, нижняя с бортами. Пусто, никого не видно. Окна все закрыты, увидеть что-то нереально. Марк перевел внимание на дом по другую сторону Корабля. В отличие от кают и помещений Корабля оконные проемы дома напротив просматривались хорошо, но все они пусты.

Марк занервничал. То, что он никого не видит, ни о чем не говорило, нужно ждать, но он бы предпочел обнаружить кого-нибудь из противников с самого начала. Он решил, что еще слишком рано. Мысль его успокоила, вернула уверенность.

Какое-то время он наблюдал, затем вернулся на лестничную площадку. Он проверит дом, верхние этажи. Он обнаружит спящую или затаившуюся лучницу. Либо найдет место, куда она придет на свой пост.

Последние два этажа. Марк медленно, останавливаясь на пороге, напрягая слух, обоняние, обошел все квартиры, но ничего существенного не обнаружил. Кругом пыль, следы сырости, остатки уничтоженной временем мебели, в окнах нет стекол. Из последней квартиры он пошел назад, но какой-то призрачный звук вынудил его замереть, задержать дыхание.

Он стоял минуты три, прежде чем от нехватки воздуха поднялось давление, в висках застучало и дышать стало необходимостью. Звук не повторился, и его заполнили сомнения: померещилось?

Несколько медленных шагов, при которых стопа становится на чистое от мусора место. Марк видел часть лестницы, стояла тишина, призрачный звук казался игрой воображения, но внезапно его звериное чутье подсказало, что поблизости кто-то есть. Это было похоже на хлынувшую одинокую волну, вызванную внезапным порывом ветра. Осязаемое чувство, как если бы Марк коснулся кого-то рукой.

Пауза затянулась, казалось, на полчаса, не меньше. Марк чувствовал, как уверенность в том, что ему подсказала интуиция, слабеет, но упорно не сдавался, выжидал. Интуиция его никогда не подводила. Предательский шепоток внутри приговаривал, что Марк на взводе, территория чужая, он в ожидании встречи с лучницей и неудивительно, что у него возникла уверенность в чьем-то присутствии. Марк слушал этот шепоток, но настырность подобно барьеру разбивала все его старания.

Ноги затекли, Марку пришлось сделать шаг-другой. Он снова застыл, ничего не изменилось, и Марк двинулся дальше. В любом случае он контролировал окружающее пространство, в руках – ружье, терять время дальше показалось непозволительным. Краем глаза он уловил движение сзади и сбоку, обернулся, вскинув ружье.

Он смотрел в ее глаза не дольше секунды: она исчезла, нырнула, пригнувшись, проявляя ирреальную скорость и верткость. Марк с опозданием заметил, что в одной руке она держала небольшой арбалет, в другой какую-то тряпку. Он выстрелил скорее по инерции, не сдержавшись. Естественно, промахнулся и лишь после грохота, заполнившего ограниченное пространство, осознал, что лучница подкрадывалась к нему, хотя вполне могла пальнуть в него быстрее, чем он повернулся к ней.

Понимание этого шокировало. Марк шагнул за исчезнувшей в одной из квартир лучницей. Он не просто упустил ее, выстрелом он дал знать о своем присутствии всем людям Корабля.

– Вот сучка…

16 Последствия

Белка пришла в этот дом, выполняя функцию часового. Она рассчитывала изредка возвращаться на Корабль, убеждаясь в течение дня, что подступы к нему чисты.

Она чувствовала, что с сестрой что-то не так. Ее сны, насквозь пропитанные изменой Куницы, вынуждали действовать и добиваться прояснения. Однажды, лет пять назад, Куница уже планировала обмануть Белку, но до этого не дошло. Сейчас обстоятельства иные. Они нашли других людей, но вместо трех мужчин у них снова лишь один, правда, на этот раз свое получили братья, но сестрам от этого не легче.

Белка нервничала. Приоритет всегда оставался за Куницей, рожденной пятью минутами раньше, и, если этот Марк исчезнет или же его придется прикончить, Белке достанется младший – Борис, совсем пацан, а сформировавшегося, готового ко всему Адама получит Куница. Пока нейтральная ситуация сохранялась, но Белке плохо верилось в то, что Куница остается сдержанной. В то же время обе понимали, что малейшая оплошность с чьей-либо стороны позволит другой сестре оказать давление на стариков и вырвать приоритет. Вслух этого никто не говорил, но все знали, что так будет.

Могла ли Куница войти к пленнику и получить то, о чем Белка пока лишь мечтала? Уверенности, что это не так, не было, хотя на пути этого обмана имелись разные препятствия. Куницу могли услышать, кроме того, ее обязанности контролировать правый дом никто не отменял. Как и Белке, ей приходилось охранять подступы к дому большую часть суток. Марк и Борис исчезли, но никто на Корабле не испытывал иллюзий: они вот-вот объявятся, и это появление будет внезапным. Если бы не эта необходимость, конфликт Белки и Куницы уже вылился бы в открытое противостояние, но они почти не пересекались и на пленника остатков времени не хватало.

И все же Белку что-то терзало. Вчера вечером ее смутил запах пленника – она уловила его не только поблизости от каюты, где его держали. Его кто-то выводил? Или запах остался еще с того момента, как Адама водили к старикам, на бой с Кроликом, к сестрам и так далее? Нормально поговорить с Кроликом, тем более с Коршуном, Белка давно не могла, она спросила о пленнике у Волчонка, единственного, кто в семье относился к ней лояльно, но он ничего не знал.

Сложность заключалась в том, что здесь, на Корабле, запахи застаивались, наслаивались, путались и смешивались. Это где-то в чужом месте, где никого не было месяцами, Белка могла с помощью обоняния узнать многое, здесь же она рисковала ошибиться.

Ночь она провела на крыше дома, иногда придремывая, но по большей части прислушиваясь к шороху воды у стен внизу, используя свое обоняние и зрение. На рассвете она ненадолго спустилась на Корабль, убедилась, что один из братьев следит за подступами к их пристанищу, что пленник на месте: она уловила сквозь дверь его легкий храп, отогнала мысли о сильном запахе сестры в трюме, взяла еду и питье, вернулась на свой пост. Перекусив, она позволила себе недолго подремать. Переход ночи и дня являлся нейтральным моментом: если противник использует ночь, он уже должен был сделать задуманное, если же нужен свет и день, для этого еще рано. Дремать в этот момент было наиболее безопасным.

Все чувства ее были обострены до предела, как если бы она не спала. Причина была не только в том, что она привыкла дремать именно так в чужих местах, ее терзали мысли о сестре и пленнике. Спокойствие ее оставило. Она знала, что лучше не доспать, но вернуться на Корабль и убедиться, что Адам один и Куница на своем посту.

Возможно, поэтому она уловила чье-то присутствие. Невнятный шорох снизу, может, мелькнувший запах, так или иначе, что-то заставило ее проснуться. Если в доме кто-то был, это – чужак. Сестра не могла пойти сюда – ни к чему, братья и старики вообще не покидали Корабль. В доме Марк? В это верилось с трудом – как он сюда пробрался? Неужели она его пропустила, когда ушла на Корабль? Совпадение?

Белка покинула крышу, продвигаясь, как тень. Передвигаться бесшумно она могла лучше сестры, хотя и та иногда казалась ей призраком. Люк она всегда оставляла открытым, и ничто не мешало спуску. Оказавшись на лестничной площадке, Белка замерла и вскоре уловила слабый-слабый запах, который исходил снизу, подгоняемый едва уловимым сквозняком. Хотя Белка ни разу не слышала запаха Марка, она догадалась, что это именно он. Не потому, что кроме него в окрестностях не было других людей, в этом запахе Белка уловила специфичность, порожденную образами, которые сложно передать словами, сложно объяснить самой себе. Странную и возбуждающую смесь секса и насилия, подчинения и удовольствия. Образы казались обособленными, не имевшими отношения к Марку, но Белка понимала, что это был его запах, и Марк не мог не иметь к этому отношения. Она видела его, пусть и недолго, видела, как он реагировал на необходимость отступить, и да – это был его запах.

Возбужденная, напряженная до предела, она пошла вниз. Запах усилился. Вместе с ним до нее долетел первый шорох. Противник перемещался осторожно, но Белка знала о его присутствии, он о ней – нет. Она замерла, решая, как быть. Он вооружен, сомнений нет – не мог он сюда прийти без оружия. Она с легкостью уничтожит его на своей территории, но он им нужен, не только ей, им всем. Живым. Правда, Адам уже сказал, что Марк помешан на сестре, даже на сестрах самого Адама, но… Белка знала, что любого человека можно поставить в такие условия, чтобы он подчинился. Марка надо превратить в раба, и этот раб будет постоянной тлеющей опасностью, еще большей угрозой, чем Адам или Диана. Но выбора не было. Что с ним делать, решится позже, сначала его надо пленить.

Белка выждала, когда Марк зашел в очередную квартиру на предпоследнем этаже, проскользнула в соседнюю, которую он только проверил, беззвучно отложила арбалет, чтобы приготовить и пропитать тряпку. Она надеялась, что он не обладает таким, как у нее, обонянием, в противном случае запах смеси выдаст ее.

Он проверял квартиры медленно, беззвучные паузы длились долго, лишь благодаря запаху Белка чувствовала, что он еще рядом. Он прошел мимо нее, возвращаясь к лестничной площадке, и она ощутила горячую волну ликования. Сейчас она выйдет, подкрадется сзади. Она успеет. В крайнем случае его можно ранить, чтобы он не пристрелил ее, и после вылечить. Он – опасное животное, действовать нужно соответственно.

Она шагнула за порог, он внезапно замер, и Белка едва отпрянула, оставшись незамеченной. Стервец что-то учуял. Вряд ли он что-то услышал – Белка не двигалась, обоняние тоже было ни при чем, иначе он вычислил бы ее раньше. У него было что-то еще, благодаря чему он догадался о ее присутствии.

Возникла пауза, длинная, как ночь в ожидании неизвестности. Белка могла рассчитывать на свою выносливость, но этот пробел во времени ее нервировал. Зачем он медлит так долго? Рассчитывает на оплошность того, кто, возможно, за ним следит? Или он абсолютно уверен, что рядом кто-то есть, и дело за тем, кто первый не выдержит и раскроет себя? Белка зло ухмыльнулась. Уверенность, что первым не выдержит Марк, помогла ей.

Так и случилось. Он пошел к лестнице, и она не стала терять времени. Вышла, готовая атаковать его со спины. И не рассчитала, что ее ноги после столь долгой паузы просто затекли. Секундная заминка, и враг обернулся, заметив ее краем глаза.

Он выстрелил прежде, чем осознал, что делает. На этот раз реакция ее не подвела. Она нырнула к полу и оказалась в квартире, где, как и в любой другой, был незаметный постороннему проход вниз. Узкое отверстие, припрятанное за мусором, через которое она спрыгнула вниз, на секунду повиснув на одной руке. Арбалет-пистолет едва протиснулся сквозь отверстие.

Враг выругался, когда не нашел ее в квартире, и Белка испытала странную смесь ненависти и возбуждения. Мужской голос, выплескивавший словесные пошлости, не мог не возбудить. Выстрелом Марк дал знать о своем появлении, при этом терял время в тщетных поисках. Белка быстро преодолела квартиру, выскочила на лестничную площадку.

Убедившись, что он в квартире наверху, она начала подъем.

Приглушенный грохот выстрела в доме застал Адама в мыслях о побеге. Рядом лежала удовлетворенная, притихшая Куница, и он заставил себя молчать, не тревожить ее подозрительность.

Сегодня она была не такой свирепой, когда оседлала его сверху, но это случилось не потому, что она почувствовала к нему что-то теплое, это была лишь дань безопасности. Его руки она так и не развязала. Как догадался Адам, какое-то время поблизости находилась Белка. Куница пробралась к нему с утра и увела вниз, в трюм.

Туда, куда и стремился сегодня Адам. Он был один всю ночь, просьба увидеть сестер и Диану осталась неуслышанной, и он решил рисковать. Либо ставить на кон все, либо потерпеть поражение. Он мучился, ему так не хватало мнения Дианы, но он не сомневался, что она поддержала бы его решение. Жесткое, опасное, грозившее смертью либо им всем, либо кому-то из них. Но выбора не осталось. Прежде чем возникнет подходящая для освобождения ситуация, если возникнет, их не один раз используют как рабов, и девушки наверняка уже будут беременны.

В какой-то момент Адам решил добиться того, чтобы его привели к Нине, он придумал версию, почему ее надо увидеть, но идею после долгих колебаний отложил. Он сомневался, что вызовет Нину на откровенность, получит осмысленный ответ, и, если ему позволят говорить с младшей сестрой, рядом будет кто-то, и любое его слово услышат.

Так и не увидев никого из девушек, он подвергнет их жизнь смертельной опасности, подвергнет ради их же свободы и жизни. Он просчитывал действия людей Корабля, верил, что, спасая себя, они должны захватить с собой и пленников, но уверенности в этом не было. Паника, злость, желание мести – все это может сказаться отрицательно на их поступках, и получится, что Адам убил своих сестер и Диану.

Он гнал от себя эти образы, сосредотачиваясь на предстоящем, но по мере приближения решающей минуты страх и неуверенность терзали его сильнее. Отчасти его отвлек и расслабил секс с Куницей. Его экстаз был сильным настолько, что напугал его. Адам осознал, что ему хочется этого снова и снова. Если это продолжится какое-то время, Адам станет заложником собственной плоти. Ничего подобного не было с Дианой, пусть даже условия совместной жизни с ней были неподходящими и взросление резко перешло в противостояние с Марком, из-за чего им стало не до физической любви. Адам поймал себя на мысли забрать Куницу с собой, если бы ему удалось освободить сестер, Диану и вырваться.

Желание казалось настолько логичным, что отодвинуло понимание того, что Диана этого не допустит, это нарушит их отношения, и Адам встанет перед выбором.

Ранним утром, после первого секса, возник напряженный момент, когда Куница, что-то учуяв за дверью, выскользнула наружу, вернулась и потащила Адама в его каюту, потребовала, чтобы он сделал вид, что храпит во сне. Адама не пришлось уговаривать и что-то объяснять. Несмотря на мертвую тишину снаружи, он понял, что Белка поблизости. Если их с Куницей обнаружат, возникнет скандал, Адам не успеет ничего сделать – он больше не окажется с Куницей в трюме. Этого нельзя допустить, это разрушит весь план. Он постарался не переусердствовать, храпел негромко, но достаточно, чтобы его услышали в этой тишине. Куница все не подавала знака, и у него начало разбухать горло. Он закашлялся, но опасность, судя по реакции Куницы, миновала. Она ненадолго покинула каюту, потом вернулась и снова потащила Адама в трюм.

И он почувствовал, что время приближается. Расслабленный, пропотевший, как после тяжелого труда, он пробормотал:

– Как хорошо… Я бы жил с тобой… Где-нибудь в уединении. Чтоб никто не мешал…

Куница хмыкнула. Непонятно было, допускает ли она такую мысль или просто одобряет подобный комплимент даже без того, чтобы последовать желанию партнера?

Адам осадил себя, едва не выдав еще один комплимент. Хватит. Вместо этого он пробормотал что-то невнятное. Куница не пыталась переспросить. Она была слишком расслаблена или ее вообще не интересовало, что он там говорит. Адам пробормотал то, ради чего все и делал до этого момента:

– Можно я тут… подремлю? Хоть полчаса… Не могу идти. Ты потом приходи… Белка-то ушла… Я еще хочу с тобой…

Насчет секса он не лукавил: он действительно хотел, лишь желание получить свободу и забрать с собой девушек было сильнее этого. Адам напрягся. Наступил решающий момент. Если ничего не получится, дальше, в течение следующих быстротечных и ускользающих дней подходящие обстоятельства могут не сложиться.

Куница пошевелилась, промолчала, пауза затягивалась. Адам почувствовал, как от недавней расслабленности ничего не остается. Перед глазами возник образ Марка, который целится ему в затылок, и вопрос стоит лишь в том, выстрелит ли оружие или же кто-то успел вытащить патроны.

Первым не выдержал Адам:

– Куница? Ты меня хочешь?

На этот раз она отозвалась:

– Угу, – в голосе обычная лень, никакой подозрительности.

– И я хочу, но… мне надо вздремнуть. Я ночь не спал, пока ты уходила. Мне б вздремнуть, а не ходить туда-сюда.

Она еще думала, но Адам почувствовал: в его просьбе она не усмотрела опасности с его стороны, пока она лишь сомневается с точки зрения своего семейства, надо ли вернуть его на час-другой-третий в его каюту или же в этом нет необходимости.

– Подожди… – она говорила чуть слышно. – Дай и мне полежать.

Это было неопределенно, и Адам почувствовал прежнее скольжение к невидимому во мраке обрыву. Он задержал дыхание. Казалось, одно неловкое движение, и он полетит вниз, его размозжит о камни. Пауза превращалась в муку, и он сел. Надо действовать. Каким-то образом освободить руки и совершить задуманное. К черту Куницу – сука дурит ему голову, но не уйдет отсюда без него.

Как уговорить ее развязать ему руки?

Эхо от выстрела было приглушенным, но Куница подскочила, сомнений в том, что она слышала, у нее не возникло. Она подхватила пистолет-арбалет, метнулась к двери, и Адам подумал, что она так и оставит его с руками, скрюченными за спиной.

– Да развяжи ты руки! Я их уже не чувствую!

Она заколебалась, шагнула к нему, потянув за плечо, одно движение ножом – она разрезала веревки. И выскользнула из трюма, закрыв дверь снаружи.

Адам встал, растирая руки. Они в самом деле онемели, и он чертыхнулся, теряя время, восстанавливая кровообращение. Он понял, что выстрел – результат нападения Марка, и сейчас начнется та еще суета. Неясно, на руку ему нападение Марка или нет, но сомнений не было: сейчас у него единственный шанс.

Он подошел к переборке, постучал по ней, надеясь, что не ошибся. Если он неправильно рассчитал, если что-то напутала Куница, у него не останется времени исправить ошибку. Адам схватил лом, замеченный еще при первом появлении в трюме, железяка лежала под каким-то прибором в углу.

Лом качался в его слабых руках, но с первым ударом неуверенность прошла. Еще несколько ударов, при которых вмятина в переборке превратилась в небольшую дыру, и Адам понял, что совершил оплошность: не перегородил вход в трюм, как планировал сначала. Он выронил лом, бросился к громоздким железным ящикам, сдвигая их и молясь, чтобы на его грохот примчались не раньше, чем он перекроет дверной проем.

Когда лом снова оказался в его руках, Адам ожил, удвоил усилия, и дыра в переборке быстро превратилась в пробоину, достаточную, чтобы он пролез, пусть ободрав руки и бок.

Будто рожденный покалеченной стеной, он выпал в небольшое помещение, где находились кингстоны – мощные задвижки, некогда бывшие ярко-красными, но превратившиеся во что-то бледно-серо-розовое. Для Адама они полыхали звездами в ночи: именно к ним он стремился, понимая, что эти железки – их единственный рисковый способ покончить с назревающим рабством.

Он схватился за кингстон, и слух его уловил приглушенные удары в дверь трюма. Куница вернулась! Адам крутанул задвижку, но та не поддалась. Адам повторил попытку, сдирая кожу с пальцев. Тщетно. Паника обожгла все внутри, как если бы он глотнул какой-то кислоты. Он схватился за лом. Почему не подумал сразу?

– Открой!

Он взвыл, прилагая максимальное усилие, и не услышал, как в трюме орет Куница, пытавшаяся прорваться в дверной проем. Когда Адам ошалел от напряжения и испуга, задвижка поддалась, совсем немного, но этого хватило. Он одолеет ее. Понадобилась пауза, перевести дыхание, но теперь возникла мощная надежда. Он успеет, должен успеть.

Шум в трюме вынудил его действовать, хотя ободранные, перенапряженные руки молили о нескольких секундах отдыха. Задвижка сдвинулась еще немного. Еще, но недостаточно, чтобы пустить воду внутрь. Адам глотнул воздуха, напрягся. Мелькнул страх, что Корабль застрял между домами настолько прочно, что затопление трюма ничего не даст и он останется в прежней позиции – с «дырявым» брюхом, но по-прежнему не подвластный воде.

– Что ты творишь?

Адам не оглянулся. Он застонал от напряжения, но задвижка пошла почти легко и свободно. Вслед за оборотом послышался специфический звук, будто некий гигант чавкнул, и вода пробралась внутрь. Адам выронил лом, попятился, глядя на задвижку, которая едва не порвала ему мышцы по всему телу. Он неловко, суматошно глотал воздух, как если бы разучился дышать.

– Дурак!

Крик был не просто отчетливым, он бил по перепонкам. Адам вздрогнул, оглянулся. Голова Куницы торчала по эту сторону переборки. Глаза выпучивались, рот перекошен, злоба и ужас, смешиваясь, истекали из нее убийственной, осязаемой аурой. Куница просунула пистолет-арбалет, целясь Адаму в живот.

– Закрой! Быстро, ублюдок!

– Я люблю тебя! Хочу быть с тобой! Здесь нам не будет покоя!

Он бы выпалил еще с десяток фраз, если бы ему не показалось, что Куница спускает стрелу, и он запнулся. Она была на грани выстрела, но медлила.

– Забери меня с собой! – Он шагнул к ней. – Уйдем вместе. Ты и я.

– Корабль затонет! Закрывай!

– Пусть все летит в бездну! Только ты и я.

Когда она чуть сдвинула арбалет, он понял, почему она еще не пальнула в него. Она не собиралась его убивать, не хотела, даже рискуя уничтожить собственное жилище. Новый дом она могла найти, но найдет ли она еще одного мужчину, который делает то, что ей нужно? Но и уничтожать своих родственников она тоже не собиралась.

Она могла ранить его, вывести из строя, чтобы вползти внутрь и попытаться закрыть кингстоны. И вылечить строптивого ублюдка, который ей нужен, как сам Корабль.

Куница нажала на спуск.

За доли мгновения до выстрела Адам упал в сторону, и короткая стрела, пущенная в упор, обожгла ему бедро, но не вонзилась в плоть. Благодаря узкому пространству Адам не повалился на пол, но оттолкнулся от стены, чтобы вырвать арбалет у замешкавшейся Куницы. Она допустила оплошность – волновалась, как бы не ранить его смертельно, и ненужная пауза помогла Адаму лишить ее оружия.

Она взвизгнула, удерживая арбалет, но Адам вырвал его. Она отпрянула, чтобы он не схватил и ее. Вода, затоплявшая трюм, шумела вовсю. Адам пока ничего не добился.

– Куница! Надо уходить!

– Закрой! Ты всех утопишь!

– Ты и я!

– Закрой, сволочь!

Он попытался заглянуть в пробоину, но она ударила его кулаком. Он увернулся, но не полностью – чувствительный удар пришелся в лоб. Казалось, его ударили железкой: чертовка была сильнее, чем можно подумать по ее комплекции.

– Закрой!

Она не пускала его, и, если он тут погибнет, проку от затопления Корабля не будет никакого.

– Спаси меня! Я – твой мужчина! Ты и я!

– Ты ничего не добьешься! Лучше закрой сам!

– Задвижка сломана! – он попытался вложить в голос уверенность. – Бесполезно!

Он физически почувствовал через переборку, как замялась Куница.

– Сволочь! Ты всех убьешь!

Плеск воды дал понять, что Куница рванулась к двери. Вода добралась до свечи, и возникший мрак сделал арбалет бесполезным, если только не рассчитывать на случайность.

Он приник к пробоине, жадно, как человек, вынырнувший на поверхность. Он был уверен: сейчас она закроет дверь за собой и он утонет, прежде чем кто-то выпустит его наружу. Или нет? Что она задумала? Не поверила его блефу? Скорее всего.

– Куница, так предначертано! Ты и я! Я знаю это. От отца! Не знаю, откуда знал он, но так должно случиться! – отчаяние в голосе придало его словам правдоподобности, и Адам осознал: вот на что надо давить. – Мы будем вместе, ты и я! Ты родишь кучу детей от меня! Не зови никого, они меня убьют. И у тебя не будет мужчины! Борис – щенок, Марк – ублюдок, ему нужна только Диана, только она! Выпусти меня! Сбежим вместе!

Пауза.

– Так записано в шифровках! – это вырвалось у него быстрее, чем он обдумал, что сказать, но лучше использовать все, о последствиях он подумает позже.

Пауза. И приближающийся плеск. Подействовало? Он смог одолеть ее? Плеск у самой пробоины в переборке.

– Куница! Поверь мне!

Ее дыхание во тьме показалось очень близким – ее голова была по ту сторону пробоины.

– Брось арбалет! Быстро! Отдай мне его!

Он замешкался. Отдать? Она хочет его контролировать, но спасет? Лишить последней возможности защищаться? Она могла покинуть трюм, позвать братьев, с их помощью войти в это помещение, нейтрализовать Адама и закрыть вентиль. Или уже поздно?

– Чтобы создать новое, нужно разрушить старое! К черту Корабль!

– Брось арбалет!

Он понял, что она его переупрямит. Промедли он еще немного – утонет. Он спохватился, осознав, что отбросил арбалет. Он присел, пошарил по полу, ничего не нашел. Черт!

– Брось его мне!

– Не могу найти! Сейчас!

Рука коснулась тетивы, он схватил арбалет, просунул его в пробоину. Куница вырвала его, как если бы опасалась подвоха.

– Лезь сюда! И не дергайся!

Он пролез в пробоину, ободрав другой бок, плюхнулся в воду. Когда приподнял голову, Куница ткнула его в спину арбалетом.

– Иди! Быстро!

Воды было много, она быстро прибывала. Пока Адам, падая и поднимаясь, добрел до двери трюма, пока нашел ее, подгоняемый тычками Куницы, вода поднялась почти на метр. Все, перекрыть Куница ничего не успеет, если только не нырять, надолго задерживая дыхание.

Он с трудом открыл дверь – пришлось напрячься. Уровень воды тут же упал – она жадно хлынула в свободное пространство, сбив Адама с ног. Кое-как он поднялся, хватаясь за стену коридора, получил тычок в спину. Он устоял, но больно ударился головой и рукой о стену.

– Налево! Выходи быстрее!

Он обернулся к ней.

– Вытащи девчонок! Они утонут! – Ему показалось, что она колеблется, не спешит с ним согласиться. – Подумай о братьях!

– Иди! Я туда и веду тебя!

Он пошел, подчиняясь ее указаниям, позади шумела, прибывая, вода, но рано говорить, затонет ли Корабль, пока воды было не слишком много. Адам поднялся выше, подгоняемый тычками арбалета, спустился в какой-то коридор, миновал пару дверей, оказался перед очередной, от которой его оттолкнула Куница.

– В сторону! Не глупи!

Она открыла дверь ключом, распахнула ее, крикнула в полумрак:

– Выходите!

Диана находилась с сестрами Адама в одной каюте. Они с Тамарой не спали. Не спала даже Нина – это Адам понял по ее всхлипываниям под простынею, которой ее накрыли. Диана подхватила Нину на руки, подалась к двери.

– Что происходит?

– Выходите, быстро! – Куница схватила ее за плечо, вытаскивая в коридор.

– Корабль тонет. – Адам принял Нину из рук Дианы. – Но не волнуйтесь.

Лицо Дианы исказилось, но что-то в словах или в выражении лица Адама ее успокоило. Когда они подходили к концу коридора, заметив выход, Корабль вздрогнул, дернулся, как нечто громадное, живое, но в этот момент беспомощное. Застонала Нина, Адам едва удержался на ногах. Куница замерла, как если бы не знала, что делать дальше, непроизвольно ткнувшись арбалетом в спину Дианы.

Диана по инерции движения обняла Адама, успела шепнуть:

– Надо избавиться от нее…

Адам покачал головой: сначала он должен найти лодку. Но шептаться с Дианой было некогда, да и Куница могла услышать. Она подтолкнула Адама к выходу, они поднялись на нижнюю палубу.

– Отдай девку! – Куница указала на Диану, затем на Тамару: – Ты вяжи ему руки!

Куница достала моток веревки.

Адам застыл: бегство под угрозой.

– Мы же тонем! Я ни черта не смогу сделать!

– Быстро отдай девку! Вяжи его!

Она шагнула назад, подняла арбалет. Адам понял, что медлить опасно, передал Нину Диане. Корабль вздрогнул, палуба под ногами накренилась.

Куница повалилась на спину, но упала она далеко от Адама, и он не успевал на нее прыгнуть. Но этого не понадобилось.

Кто-то из братьев Куницы завопил, совсем близко. Что-то про стариков, голос его переполняла паника погибавшего человека. Куница колебалась не дольше секунды. Она бросила взгляд на пленников и, прежде чем убежать, крикнула:

– Не вздумайте бежать!

И снова ему помогло звериное чутье. Прежде чем Марк осознал, что девка исчезла из этой квартиры, он что-то почувствовал. Намек на опасность, исходящую откуда-то извне, со стороны выхода из квартиры. С лестничной площадки.

Марк замолчал, хотя ругань так и рвалась наружу. Далось ему это нелегко. Вопрос, как она покинула квартиру, оставался открытым, но сейчас она уже обошла его и приближалась с тыла. Мысль, что это – другая девка, он быстро отбросил. Он нашумел, дал знать о своем появлении, но другая лучница не могла оказаться здесь так быстро. Пока ему противостоит лишь одна сучка.

Паузу заполнил шум откуда-то с Корабля. Смутный шум, Марк не понял, что там происходит. Кажется, кто-то бежал по палубе. Времени, чтобы справиться с этой вертлявой гадиной, у него почти не осталось.

Он повернулся к дверному проему спиной:

– Да где же ты, тварь? Я найду тебя!

Если она упорхнула отсюда и обошла его, чтобы атаковать сзади, пусть думает, что он еще не обнаружил ее исчезновения. Марк пробурчал еще что-то невнятное, подтверждая эту линию поведения, прошелся по комнатам, замер.

Рискнет она заглянуть сюда или будет ждать, когда выйдет он? Он этого не знал, но его осенило. Он снял безрукавку. Поискал взглядом какой-нибудь удлиненный предмет, не нашел и решил, что обойдется, взял безрукавку вытянутой рукой, растопырив пальцы в верхней ее части, попятился к дверному проему, хотя держал его под контролем.

– Ладно, сучка, – сказал он вполголоса. – Я подожду. Тебе отсюда не выйти, я никуда не спешу. Твои мужланы тебя не спасут.

Он замер возле дверного проема, задел мелкий камешек, вытянул руку с безрукавкой. Снаружи ее можно заметить, но в спешке не понять, что под безрукавкой ничего нет. У этой сучки арбалет? Что ж… тем хуже для нее. Марк с опозданием осознал, что не просчитал одной мелочи: у него заныла от напряжения рука. Если безрукавка задрожит, противница поймет, что он вовсе не стоит спиной.

Медленно-медленно он убрал руку, как если бы немного подался от дверного проема, опустил руку, отдыхая, снова выставил ее, на этот раз чуть-чуть дальше. Не прошло десяти секунд, как небольшая стрела сорвала безрукавку с его руки. Он ждал этого, но, решив, что ничего не выйдет, замер от неожиданности. Выскочил он в дверной проем с заминкой, не сразу заметил опустившуюся на одно колено лучницу, и его первый выстрел пришелся мимо.

Она перекатилась по полу, удаляясь, он промахнулся во второй раз. Она метнулась к лестнице, побежала вниз, петляя, приседая с такой скоростью, что Марк не решился стрелять, понимая, что промахнется, дав сучке дополнительные секунды, пока он перезарядит ружье. Он несколько раз ловил ее на мушку, но прежде, чем палец вдавил спусковой крючок, девка ускользала.

Он побежал, не стреляя, не целясь, только бы сократить расстояние. Не вышло. Она мчалась, перепрыгивая через четыре-пять ступеней. Марк на одном из поворотов споткнулся и едва восстановил равновесие. В этой гонке он рисковал сломать ногу, превратившись в жертву, которую девка возьмет с легкостью. Он остановился, свесившись через перила, попытался выстрелить сверху вниз, понимая, что вряд ли попадет.

Так и вышло: он промахнулся в третий раз. Снова побежал. Они спустились на уровень нижней палубы Корабля, и Марк думал, что застанет кого-нибудь из хозяев врасплох, подстрелит, если кто-то окажется глупцом и выскочит на палубу. Он должен выгнать эту сучку и сможет держать Корабль под прицелом. На этот случай Марк договорился с Борисом, и тот, если ничего не напутает и не наложит в штаны, должен прибыть на лодке, подняться в дом, присоединиться к Марку. Если все выйдет, как они задумали, этих ублюдков с Корабля они прижмут, как в мышеловке.

В просвет Марк заметил, что поравнялся с палубами Корабля, остановился. И понял, что не слышит шума, производимого беглянкой. Она исчезла, испарилась, как в прошлый раз, в квартире, он стоял напротив оконного проема – одного из выходов на палубы Корабля. Оттуда исходила какая-то суета, но на палубу никто не выскакивал, и Марк почувствовал, что они готовятся, даже захваченные врасплох, но выжидают – паника не лишила их мозгов.

– Одно движение – и я тебя продырявлю!

Этого он не ожидал. Конечно, она здесь дома, знает любой закуток, неудивительно, что сучка оказалась позади него. Он потерял осторожность – не надо было лететь вперед, если он не видел ее перед собой.

Почуяв, что он хочет повалиться в сторону и выстрелить, она крикнула:

– Не вздумай! – и спокойней: – Предки мне рассказывали: если выстрелить в человека сзади, ему пробьет почки или печень. И он будет орать от боли, но подохнет не сразу. Так что… брось стрелялку. Просто разожми руки и вырони ее.

Он медлил. Отчаяние и неожиданность того, как резко и бесповоротно изменилась ситуация, едва не лишили его мужества и способности рассуждать. Что делать? Она не шутит – он понял по ее голосу: она проткнет его при первой же опасности.

– Брось! Не то выстрелю! А так еще поживешь… Может быть.

Марк разжал руки, поморщившись от звука, с которым упало ружье на пол, усеянный цементной крошкой. Лучница сместилась, обходя его, но оставаясь на таком же расстоянии. Комната позволяла. Лучница хотела видеть происходящее на Корабле, может, так ей было удобней его контролировать.

– Хочешь жить, опускайся лицом вниз, на живот.

Марк скосил глаза на пол. Ему даже не пришлось придумывать причину, чтобы оттянуть неизбежное.

– Тут столько всякой хрени, я порежу кожу. Я без одежды.

– Какой чувствительный, – она хмыкнула.

Судя по тому, что она не потребовала подчиниться, сучка проявила к нему интерес и отчасти признала, что повалить его на этот пол – все равно что ранить.

– Встань на колени. Живо!

Марк чувствовал, что она изучает его с интересом. Подобного он еще не испытывал, хотя понял, что это означает. Так смотрела мать на его отца, когда наступала ночь и они укладывали детей, Иван – на Еву, мать Адама, и его сестер. Что-то вроде зеркального отображения этого интереса испытывал сам Марк по отношению к Диане, но с ее стороны к нему ничего похожего не было, и это Марка обескуражило. Непривычно.

Почувствовав, что благодаря этому интересу он позволит себе подчиниться не сразу, оттянуть неизбежное, Марк медленно расчистил место для коленей. Он сомневался, что это ему что-то даст, он по-прежнему не мог прыгнуть на нее, но всегда есть шанс на оплошность противника.

На верхней палубе кто-то показался. Один из местных мужланов. Крупный, с длинными руками, тупой физиономией, насколько Марк смог рассмотреть его. Он двигался в их сторону.

– Я взяла его! – крикнула лучница, не отводя взгляда.

Марк покосился на нее, встретился взглядом. Бесполезно – она следит за ним, и пока он не встанет на колени…

Странный шум на Корабле вынудил лучницу отвести взгляд. Мужлан на палубе вскрикнул, как неожиданно споткнувшийся человек. Марк не понял, что там происходит, в его мире существовала только эта сучка, угрожавшая арбалетом, но почему-то посмотревшая в сторону. Не просто на доли мгновения – она выпучила глаза, ее губы раскрылись. Длилось это долгие-долгие две секунды.

Достаточно для того, чтобы Марк повалился на пол и в сторону, уходя из-под нацеленного на него арбалета, одновременно дотягиваясь до бедер этой суки. Она выстрелила, но стрела лишь коснулась кожи на его плече и ударилась о стену позади.

Марк, схватившись за ткань ее облегающих брюк, повалил лучницу. Она ударила его арбалетом, но удар вышел несильным, хотя и ободрал Марку ухо.

Поразительно, но она вырвалась, несмотря на его, казалось бы, мертвую хватку. Юркнула, как ящерица, чей хвост остался в клыках врага, но сама она близка к свободе. С глухим рыком Марк рванулся за ней, успел ухватить за тонкую щиколотку. Она лягнула его ногой, раз, другой, третий. Удары пришлись по голове, по плечам, не причинив Марку особого вреда, но не позволили подтянуться и схватить жертву. Осознав, что это ничего не дает, лучница завертелась на месте, выкручивая Марку руку. Тот завопил от боли, не отпуская ее ногу, чувствуя, как мелкие камни распарывают его обнаженные грудь и живот, выкручивая руку из сустава.

Секунда, и лучница все равно бы вырвалась, но Марк уловил момент, когда она оказалась на спине, выпустил руку, подался вперед, прыгнул из положения лежа. Он накрыл собой ее ноги, ткнувшись лбом в ее бедра пониже ягодиц. Она завизжала, но вырваться было для нее еще сложнее.

Он обхватил ее руками, уткнувшись лицом между ног, укрывая лицо от ее пальцев, которыми она отбивалась так остервенело, что могла повредить ему глаза. Он почувствовал, что выдыхается, но ее удары слабее не становились, она дергалась под ним, не останавливаясь ни на секунду. Руки Марка слабели, она стала из-под него выдираться, как насекомое из-под упавшего камня.

Марк почувствовал, что не удержит ее.

17 Погружение

Когда Куница выскочила наружу, палуба накренилась сильнее. Адам услышал, как Куница упала, одновременно послышался вздох Дианы, повалившейся на стену и съехавшей по ней на пол, стараясь при этом уберечь Нину от удара. Диана болезненно ударилась плечом. Тамара помогла ей встать.

– Цела? – Адам подался к Диане.

– Плечо онемело. Ничего…

– Держи Нину. Выходим.

Он с трудом преодолел наклонный пол, схватил Диану за рукав, помогая ей покинуть коридор, опершись о дверной косяк выхода. Адам сделал шаг на палубу, и первый, кого он увидел, был Коршун, свесившийся через перила средней палубы. Он был вооружен, и, конечно, он увидел Адама.

– Почему они вышли? – вскричал он.

Он обращался к Кунице, споткнувшейся на палубе.

– Вытащи стариков! – крикнула она.

– Они же сбегут!

Коршун думал о пленниках, и он вскинул арбалет. Сложно сказать, стрелял бы он на поражение или просто потребовал бы остановиться. Адам подался назад, столкнувшись с Дианой.

– Старики! – кричала Куница. – Корабль тонет!

Адам обернулся, толкнул Диану с Тамарой назад.

– Там нет выхода.

– Что делать? – крикнула Диана.

Адам поволок ее обратно, в глубь коридора. Опять к трюму. На интуитивном уровне он догадался, что нужно сделать, но в спешке даже не мог выразить это словами. Они миновали дверь каюты, в которой содержались девушки, и Тамара остановилась.

– Куда мы? Я хочу назад.

Вопрос был в глазах Дианы: она не понимала, что задумал Адам, почему они уходят в глубь тонущего Корабля. Адам схватил Тамару за плечи, притянул к себе. В полумраке он не видел ее глаз, но почувствовал, что она испугалась.

– Поплывете к ближайшему дому. Вплавь. Я найду лодку.

– Я…

– Не спорь! – он встряхнул сестру. – Не знаю, что ты задумала, но ты нас не предашь! Мы вместе! Не вздумай!

Диана коснулась его рукой.

– Адам, мы…

– Иначе никак! Вместе не уйдем, нас перестреляют! Один я справлюсь. Вперед!

Он поволок Тамару, Диана с Ниной на руках поспешила за ним. Адам ударил ногой первую дверь, заглянул, но увиденное его не устроило: иллюминаторы закрыты. Адам распахнул дверь следующей каюты, подался внутрь, втянул за собой Тамару, бросился к иллюминатору, попытался открыть руками, но тщетно.

Он заметил в углу ржавый огнетушитель, предмет показался ему подходящим.

– Закрой дверь! – сказал он Диане. – Быстрее!

Он разбил стекло, очистил от торчавших осколков, услышал в коридоре удары. Коршун искал беглецов.

– Где ты, урод? – крик Коршуна. – Я найду вас!

Приглушенный удар – он проверял все каюты по пути.

– Быстрее! – Адам потянул к иллюминатору Диану, забрал у нее Нину. – Ты – первая. Нину держите вместе. Сначала ты, потом Тамара. Быстрее.

– Мне страшно.

– Мы погибнем здесь. – Он указал в иллюминатор рукой: – К тому дому. Спрячьтесь на предпоследнем этаже. Чтобы отсюда вас никто не увидел. Я приду за вами.

– Я боюсь плыть! – сказала Тамара.

Адам схватил ее за плечо.

– Ты умеешь плыть, Нина – нет. Ты должна помочь сестре, помочь Диане. Без меня. Слышишь?

Адам возблагодарил покойного отца за то, что тот научил детей плавать, если не считать Нины.

Вновь накренилась палуба, с легким утробным звуком, на фоне которого послышалось ругательство Коршуна.

– Опоздаем! – Адам толкнул Диану к иллюминатору. – Ничего не бойся!

Диана выглянула. Из-за погружения Корабля иллюминаторы были над самой водой, Диане не пришлось даже прыгать. Промедли они еще немного, и каюты затопило бы. Она просунула ноги, повисла на руках, и Адам передал ей Нину. Диана погребла одной рукой, удерживая самую младшую над водой. Плыла с усилием, и Адам испугался, что Диана не доплывет. Она бы и не доплыла, не будь с ней Тамары.

– Помоги ей!

Адам помог Тамаре, и когда та отцепила после непродолжительной паузы руки, дверь каюты сотряслась от удара. Коршун издал ликующий крик: он нашел тех, кого искал.

– Открывай! Пожалеешь!

Адам приник к иллюминатору, убеждаясь, что Диана и сестры плывут и ничего плохого не случилось. Он верил, что в суматохе их не заметят, если и так, людям Корабля надо спастись самим. К счастью для беглецов, из местных лишь сестры-близнецы по-настоящему не боялись водной стихии.

Еще удар. И еще. Дверь крепкая, но Коршун вот-вот выбьет ее. Адам глянул на огнетушитель, подхватил его, бросился к двери и, после очередного удара снаружи, щелкнул замком, открывая дверь. Коршун этого не заметил и после удара ввалился внутрь, не удержав равновесия. Он упал лицом вперед, но быстро привстал на колено, пытаясь направить арбалет в Адама. Удар огнетушителем вынудил его взвыть, сломав не только арбалет-пистолет, но ушибив ему руку. Всей массой Адам придавил Коршуна к полу, схватил его сзади за горло. Коршун тоже был крепок, но до Кролика не дотягивал – Адам мог с ним совладать.

– Где наша лодка? – выдохнул Адам ему в затылок, сжимая руки.

Коршун закряхтел, дергаясь всем телом, пытаясь сбросить Адама. Отчасти ему это удалось.

– Задушу! Скажи, где лодка!

Коршун выдавил что-то ругательное – даже под угрозой смерти он не хотел сдаваться, хотя, скорее всего, не верил, что Адам сможет его убить. Он выкручивался, и у него получалось. Они барахтались на полу, ударяясь о стены и мебель каюты.

Адам решил, что противника надо оглушить или просто оставить, помчавшись на поиски лодки, когда палуба накренилась еще, и в каюту хлынула вода.

Коршун глотнул воды, закашлялся, завопил. Адам, шокированный, опомнился быстрее, рванул на выход. Поток сбил его с ног в коридоре, и Адам поплыл, ударяясь о стены, когда его швыряло, но не останавливался. Страх сжал его внутри, когда путь наверх показался слишком долгим, но Адам быстро поборол его. Вода не залила коридор полностью, и Адам успевал.

Сзади верещал Коршун. Он оступался, вставал, плюхаясь в потоке, но неумолимо следовал позади, хотя отставал. Похоже, в прошлом он не только не покидал Корабль, но так и не научился плавать.

Адам выбрался на палубу. И замер. Поблизости находились Кролик и Куница. Кролик метался, где-то под палубой вопил Волчонок, Куница бегала между палубным ограждением и входом в каюту. Адама в суматохе они не заметили. Куница кричала, чтобы старики и братья забирались в лодки, Кролик спорил с ней, что покидать Корабль нельзя, выбрасывал на палубу какие-то вещи и тюки. Ондатра подвывала, глядя в небо, Ястреб пытался ее тащить, но она отбивала его руки, звала Волчонка. Похоже, старики за долгие годы привыкли к Кораблю, и страх его покинуть не уступал страху их сыновей. Куница пнула Кролика, заорала, что надо было перебраться в один из двух домов, но сейчас между палубой и окнами зазор и надо сесть в лодки.

Вода переливалась через палубное ограждение, и Адам увидел две лодки, одна из которых принадлежала беглецам. Повезло: не надо искать лодку в тайнике за бортом. Куница безоружна, Кролик, споривший с сестрой, размахивал арбалетом. За спиной у Адама приближался Коршун, и выбора не осталось.

Адам бросился вперед, едва не поскользнувшись на палубе. Куница увидела его, но инерция ее движения не позволила ей что-то сделать и помешать. Адам увернулся от Ондатры, чтобы добраться до Кролика раньше, чем тот опомнится и остановит его. Только вооруженный мог помешать Адаму завладеть лодкой и скрыться. Кролик, захваченный паникой, не увидел бы Адама до самого последнего момента, если бы не крик Ондатры.

Кролик заметил Адама, когда тот был уже в трех шагах от него. Адам не мог вырвать или выбить арбалет из рук противника. Кролик не вскинул арбалет, но выставил свободную руку, пытаясь остановить беглеца. Адам нырнул вниз и всей массой впечатался в Кролика, сбил его. Кролик, смешно ахнув, ударился спиной о палубное ограждение.

Адам перемахнул ограждение, полетел в воду. Он упал в нескольких метрах от лодок, пришлось грести, прежде чем он взобрался в одну из них.

Кролик поднялся, держа арбалет в руке.

– Стреляй в него! – крикнул Ястреб.

Кролик, шокированный скоростью происходящего, медлил. По палубе заметалась Куница. Адам сделал пару гребков, заметил, что Кролик поднял арбалет. Расстояние было маленьким. Адам вывалился за борт и услышал сквозь всплеск стук стрелы – она вонзилась в борт, во внутреннюю сторону, рядом с местом, где только находился Адам.

– Хватит! Грузи вещи! – крикнула Куница Кролику. – Спаси сначала себя. Мы утонем!

Кролик выстрелил снова. Он пришел в себя благодаря хоть какой-то осмысленной цели, и паника оставила его. Выбежавший на палубу Коршун заорал, чтобы ему дали оружие, но никто ему не ответил.

Адам тянул лодку за собой, загребая одной рукой, изредка подключая вторую. Кролик выстрелил еще несколько раз, не задев Адама и убедившись, что не сможет его подстрелить, пока противник не окажется в лодке.

Расстояние увеличилось, и Адам рискнул забраться в лодку, взялся за весла. Он видел, что происходило на палубе Корабля, уходившего под воду.

Жители Корабля бросали вещи в лодку. Куница вынудила и Коршуна прыгнуть в нее. Наступила очередь стариков, они перебрались через ограждение неуклюже, подвывая. Волчонка видно не было. С Кроликом вышла проблема. Непобедимый боец из страха перед водой отказывался покинуть Корабль, пока нижнюю палубу не залила вода и крен стал таким сильным, что стоять оказалось невозможно. Куница подтолкнула Кролика, тот упал в воду, зашелся криком. Куница прыгнула, дала Кролику пощечину, вынудила схватиться за борт лодки.

– Греби к дому! – крикнула Куница Коршуну, и тот неловко заработал веслами.

– Волчонок! – вскричала Ондатра.

Ее заглушил крик Куницы:

– Поздно!

Адам увеличил скорость, несмотря на слабость и дрожь в руках. Еще немного – и он обогнет дом, оказавшись вне поля зрения людей Корабля. Адам сможет направиться за Дианой и сестрами. Если бы не выстрелы Кролика, Адам уже сделал бы это, но ему пришлось уходить от Корабля по прямой, не в сторону, и он удалился от дома, к которому спешил.

Куница с братьями не могли остановить его, но он не забывал о Марке, который был где-то поблизости, хотя по неясной причине еще не проявил себя. Неужели его задержала Белка?

Адам решил, что выстрелы раздавались в доме с другой стороны Корабля, но уверенности не было, и, огибая этот дом, он следил за окнами. Если в оконном проеме покажется вооруженный Марк, Адаму не останется ничего иного, как сделать то же самое, что во время стрельбы Кролика из арбалета: прыгнуть за борт, надеяться на удачу и неточные выстрелы противника.

Он не чувствовал рук, с такой скоростью работал веслами, когда обогнул дом и увидел головы плывущих Дианы и Тамары. Облегчение заполнило его душу, и он позволил себя короткую паузу. Девушки подплыли к нужному дому. Адам направил лодку в сторону, чтобы обогнуть дом с другой стороны. Он понимал, что за ними бросятся в погоню, Марк или Куница, неважно, и он не хотел, чтобы лодку заметили, когда он подберет девушек.

Обессиленный, снизив скорость против своего желания, Адам поравнялся с домом, куда забрались Диана и Тамара с Ниной, когда Корабль, наконец, ушел под воду, погрузившись в Прошлое.

Казалось, их схватка продлится вечность.

Белка выскальзывала из-под навалившегося на нее Марка, он наваливался на нее опять, восстанавливая статус-кво.

Оба смутно слышали крики, завывания на палубе Корабля, стук стрел о дерево лодки, плеск весел, падавших в воду тел. И шум Корабля, уходившего под воду. Все это они слышали сквозь грохот собственных измученных поединком сердец и тяжелого дыхания.

Белка не сдавалась, Марк выдохся. Ему нужна была минута, одна минута, чтобы восстановиться достаточно и скрутить соперницу. Этой минуты Белка ему не давала. Она затихала, делая вид, что измождена вконец, может, лишь притворяясь, Марк замирал, чтобы отдышаться хоть немного, и Белка использовала эту заминку, чтобы опять выбраться из-под него, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы поставить его преимущество под вопрос. Марк наседал на нее в очередной раз, но это усилие вновь лишало его последней энергии, и он делал паузу вопреки своей злобе и желанию покончить с этой девкой.

Пока длилась их борьба, снаружи исчез Корабль. Под конец оба, изможденные, лишь вяло брыкались: один – пытаясь удержать соперницу под собой, вторая – скинуть соперника с себя. Марк подумал, что лишь смерть Белки поможет ему ее одолеть, но для этого – убийства – у него не осталось сил, не сейчас точно. Он просто не смог бы сжать руки у нее на горле либо с достаточной силой ударить ее головой об пол.

Несмотря на невозможность о чем-то думать во время поединка, Марк почувствовал, что Белку надо оставить в живых. Даже в его движениях не было стремления убить ее, лишь пленить, обездвижить, вынудить ее подчиниться.

Когда шум воды от погружавшегося Корабля стал достаточно громким даже для них, Марк и Белка замерли, как изможденные продолжительным сексом любовники – мужчина на женщине, лежащей лицом вниз. Они не понимали, что там происходит, но слышали крики, перебранку людей Корабля, которые забирались из лодки в дом напротив.

Марк прислушивался, лежа сверху на Белке, не пытаясь подмять ее сильнее, придушить или что-то еще – он экономил силы. Белка не сопротивлялась с той же целью – хоть немного восстановиться. Голоса не стихали. Понять в этой перебранке, что происходит, было нелегко.

– Белка!

Женский крик, отчетливый, истеричный стал для них неожиданностью. Белка приподняла голову, глядя в оконный проем, и Марк, почуявший, что зовут ту, что лежала под ним, воспользовался ее заминкой, чтобы закрутить одну руку ей за спину. Белка ахнула от боли.

– Не дергайся!

Марк придавил ее закрученную руку, чтобы она ее не вырвала. Она попыталась достать свободной рукой его глаза, и Марк просто прижался лицом к ее спине, вдавливая противницу еще сильнее.

– Я сказал, не дергайся, – прохрипел он. – Тогда… оставлю живой…

Белка затихла. Марк сосредоточился на том, чтобы она не вырвала руку – этот болевой прием был его преимуществом. Ни он, ни она никак не отреагировали на новые крики Куницы, когда та звала Белку. Марк оскалился. Пауза была на руку скорее ему, чем этой суке. Он чувствовал, как силы возвращаются, еще не те, что позволят скрутить ее, но все-таки. Кажется, он победил. Если не отвлечется – выиграет.

Когда вернулась способность думать, прерванная титаническими усилиями, Марк убедился, что противницу надо оставить в живых. Каким-то образом – снова его звериное чутье – Белка поможет ему. Найти ли Диану, Адама или же просто спастись от преследования людей Корабля, неважно, но польза будет. Как заставить ее подчиниться, не дергаться? Связать руки своим поясным ремнем. Как?

Марк почувствовал, что связать ей руки просто так не удастся. Ему придется ослабить давление, и Белка тут же вырвет руку. Марк осмотрел комнату. Улыбнулся. Большая пробоина у стены поможет ему. Марк привстал на коленях, подтянул Белку, не ослабляя давления на ее руку.

– Я сломаю твою лапу, если дернешься.

Марк подтянул ее, не отпуская руку. По чуть-чуть переместил Белку к дыре в полу. То, что надо: узкая, голову всунуть можно, но медленно, чтобы не ободраться, с трудом.

Марк подтянул Белку, и ее голова оказалась над дырой. Белка догадалась, что задумал враг, задергалась, и Марк надавил на закрученную за спиной руку. Белка взвыла. Марк ослабил давление, убедился, что Белка замерла.

– Предупреждал ведь… Сунь голову.

Белка завыла, затрясла головой.

– Заткнись, – он заговорил ей в самое ухо. – Мне надо связать тебе руки. Дыра – страховка, чтоб ты не вырвалась. Не сунешь туда голову, я сломаю тебе руку. И все равно засуну туда твою башку. Перед этим… откушу тебе ухо.

Свободной рукой он надавил на затылок, и Белка подчинилась – в противном случае неровные края отверстия порвали бы кожу на лице. Ее голова оказалась в чем-то похожем на капкан.

– Не дергайся… Больше не предупреждаю.

Марк придавил ее спину коленом, рывком вытащил поясной ремень. Белка освободила руку, но из-за головы ничего не смогла сделать. Марк вновь закрутил ей руку, улыбнулся ее стону, быстро связал запястья. Вышло не очень надежно, это не веревка, но на ближайшее время хватит.

– Вытаскивай голову. Разрешаю…

Он помог Белке, направив ее голову, рывком поднял ее, повернул к себе, прижимая, заглянул в глаза. Секунду-другую она смотрела ему в глаза, но отвела взгляд. Марк заметил ее ненависть, страх и… интерес? Что-то вроде этого, впрочем, неудивительно: он для нее – «другой человек».

Крик Куницы после паузы показался ему каким-то другим. Не отпуская Белку, Марк подался к окну. Он держал Белку за связанные руки, обхватив сзади ее за шею свободной рукой.

Куница была не в доме, она находилась в лодке. И плыла к ним, одолев половину расстояния.

От неожиданности Марк ослабил хватку и получил удар Белки пяткой по голени.

Диана не могла даже говорить, когда они добрались до оконного проема нужного дома. Она вымоталась, удерживая Нину, и понимала, что без Тамары они вдвоем бы утонули. Не помогла бы ни воля к жизни, ни вариант лечь на спину и восстановить силы.

Только не с Ниной. Девочка, поначалу застывшая, как зверек, которого вынули из клетки для показа, позволила проплыть так не больше половины расстояния. И у нее началась истерика. Тихая – она не издавала ни звука, – агрессивная истерика. Нина попыталась вырваться. И едва не утянула Диану под воду. Диана боялась кричать, чтобы не привлечь к себе внимания. Смысл бежать, если за ними сразу начнется погоня в лодке? Диана тянула Нину за собой, захлебываясь, выплевывая воду, погружаясь, снова всплывая. Тамара спасла ее. Она схватила младшую сестру с другой стороны, и, как на хлипком буксире, они поволокли Нину, не позволяя погрузиться в воду надолго.

Нина утихла ближе к дому. Выбилась из сил. Диана не чувствовала рук, плечи и ноги налились тяжелой тупой болью, даже понимание, что она не выживет, стоит Нине подергаться еще немного, не придало никаких дополнительных, скрытых ресурсов. Диана привалилась к стене, ощущая шершавую опору, не в силах поднять голову, чтобы выяснить, как высоко ближайший оконный проем. Тамара, которая еще держала одной рукой Нину за плечо, застыла на спине с закрытыми глазами.

Так продолжалось, пока из оцепенения их не вывел плеск весел. Диана встрепенулась, оглядываясь. Кто-то приближался к дому, где-то с другой стороны. Это мог быть Адам, но могли быть и преследователи. Второй вариант казался более реальным. Дай бог Адаму вообще сбежать и добраться до сестер с Дианой.

Тамара открыла глаза, подняла голову. Диана взглядом указала на оконный проем. Тамара кивнула и, подавшись к окну, ухватилась за край, подтянулась, вскинула одну ногу. Забравшись, Тамара повернулась и подхватила сжавшуюся, скрутившуюся мокрую Нину. Тамара освободила окно, но Диана ухватилась за край лишь с третьей попытки, когда страх, что ее обнаружат в последний момент, подтолкнул ее. Забравшись в комнату, Диана прислушалась. Плеск исчез, но это ни о чем не говорило. Диана ощутила подавленность, растерянность. Идти наверх, как договорились с Адамом? Не станет ли это ловушкой? На первом надводном этаже можно хотя бы прыгнуть в воду. Выбора не было. Если преследователи видели девушек, догадались, куда те плыли, даже если их вновь схватят, пусть это случится, как можно позже.

Диана поднялась, накинула Нине на голову кофту, подхватила ее на руки. Нина дрожала. Диана решила, что не пронесет ее и десяток шагов, но поднялась на три этажа, прежде чем передала Нину Тамаре. Даже без ноши на руках Диана сделала паузу. Тамара, удерживая сестру, села на ступеньку. Они слышали приглушенные расстоянием крики, но понять, что они означают, не могли. Диана знала, что надо подойти к окну, которое выходит туда, где недавно находился Корабль, но у нее не было сил. Она выжата, на восстановление нужно время. Понимание, что Корабль наверняка затонул, пришло с опозданием. Может, людям Корабля не до преследования? Видел ли кто-то из них плывущих девушек?

Диана не знала. Из-за Нины она едва не погибла, оглядываться назад она не могла. Оставалось надеяться, что их не заметили. Диана через силу поднялась, глянула на Тамару, и они пошли наверх. Может, там есть что-то, что заменит оружие?

Они ввалились в одну из квартир, запыхавшиеся, едва переставлявшие ноги. Нину они передавали друг другу через каждый этаж. В одной из комнат квартиры стоял широкий диван, Тамара с Ниной на руках села на него. С дивана поднялось облако пыли, он заскрипел, проседая, Тамара не обратила на это внимания, повалившись на бок вместе с Ниной. Диана опустилась на пол у дверного проема, уперлась спиной в дверной косяк. Она прислушалась к тишине на нижних этажах и пообещала себе, что через несколько минут встанет, обыщет все квартиры на этаже, первой – ту, в которую они вошли.

Несколько минут прошли. Диана позволила себе еще минуту. Она чувствовала, что приходит в норму. Тишина в доме обнадеживала, придавала сил, уверенности, что все закончится хорошо. Диана решила, что сначала выглянет из окна, осмотрится. Она вставала, снизу послышался приглушенный звук. Похоже на шаги. Диана посмотрела на Тамару, но та ничего не слышала – она находилась в глубине квартиры. Диана заметалась, подыскивая хоть что-то, что сойдет для обороны. На полу валялись обломки мебели, осколки предметов из прошлого, но ничего подходящего. Тамара заметила это, недоуменно посмотрела на Диану.

– Внизу кто-то есть, – сказала Диана. – Прячь Нину в дальней комнате. Быстрее.

– Может, это Адам? – казалось, Тамара просто не хочет вставать.

Диана поколебалась.

– А если нет? Прячьтесь!

Тамара поднялась, подхватила на руки Нину. Девушка глухо застонала. Диана застыла, уверенная, что у самой младшей начнется приступ страха, как во время заплыва. Тамара поспешила в дальнюю комнату. Диана быстро убедилась, что в квартире ничего подходящего нет, вышла на площадку. Успеет она осмотреть хотя бы одну квартиру?

Шаги стали отчетливей. Кто-то поднимался по лестнице и, казалось, не осторожничал. Кролик или Коршун? Адам? На это она не смела надеяться. Она просто не верила, что Адам доберется сюда следом за ними.

Диана проскользнула в ближайшую квартиру, засуетилась, замерла. Шагов она больше не слышала. Преследователь мог войти к Тамаре и Нине, но Диана даже не попытается его остановить. Она схватила небольшой обломок, отвалившийся от стены. Он показался слишком легким, неопасным, если им ударить по голове, но ничего более подходящего нет. Диана не собиралась вновь стать рабыней-наложницей. Только не это. Она скользнула назад к площадке, замерла.

– Диана?

Она почувствовала, как ослабли ноги, задрожали руки. Диана выронила кусок бетона, привалилась к стене. Она хотела отозваться, но издала невнятный возглас. Адам услышал ее – это был он.

Адам бросился к ней, обнял, поднимая.

– Слава богу, – прошептала Диана.

– Я же плыл за вами. Не видела? – он улыбнулся. – Где девчонки?

Она повела его, он обнял Тамару, погладил по спине Нину, подался к выходу.

– Надо увидеть, что происходит…

Диана поспешила следом. Из окон квартиры, которые выходили к Кораблю, вернее, к месту, где тот недавно находился, Адам и Диана увидели, что Куница на лодке швартуется возле левого дома. Адам не был уверен, но в окнах правого дома ему померещилась чья-то голова. Кролик или Коршун.

– Надо бежать отсюда, – сказал Адам. – Пока они заняты друг другом.

– Почему они нас не преследуют?

– Белки не было на Корабле. Пропала. Наверное, твой братец замешан. Бежим, пока есть время.

– Адам, я чуть жива… И девочки тоже…

– За весла сяду я. Здесь они нас найдут. По запаху.

Глаза Дианы расширились, но Адам больше ничего не объяснил.

Марк взвыл. Казалось, на ногу плеснули кипятка. Боль, рожденная на голени, взмыла вверх, захватив бедро, сотрясла все тело. Почему-то вспомнилась мать: яркий молниеносный образ. Как она замерла, глядя на Марка расширенными глазами, как ее лицо исказилось от боли до неузнаваемости. Марк не то что не вспоминал, он не помнил этого случая, но сейчас увидел отчетливо, как если бы кто-то со стороны показал ему картинку.

Белка вырвалась, попыталась улизнуть. Какие-то секунды она была свободной, но что-то ее подвело – прежней прыти не было. То ли не ожидала от противника такой оплошности, то ли со связанными руками она не смогла двигаться так быстро. Марк в прыжке схватил ее за поясной ремень на руках, повалил на пол. Он выл от боли, но взгляд напоролся на брошенное ружье.

Марк рывком подтянул к себе Белку, схватил оружие. Он встал, сжал шею Белки согнутой в локте рукой, подтащил ее к окну. И увидел Куницу в лодке. Куница приближалась и следила за домом – она не могла не слышать крика Марка. Их взгляды встретились.

Марк вскинул ружье. Прицелиться он не успел, но, как догадался позднее, он не был уверен, что надо выстрелить. Что-то сдерживало его. Секундное промедление все и решило. Куница прыгнула за борт. Белка с силой оттолкнулась одной ногой от стены под оконным проемом, Марк едва устоял, для чего понадобилось отпрянуть от окна. Белка начала сопротивляться, и Марк понял, что в таком положении его попытки подстрелить вторую девку тщетны. Лучше вернуться туда, где он забрался в дом ночью, на первый надводный этаж, занять позицию. До ночи далеко, доплыть с Белкой к Борису нереально, не будь даже рядом Куницы. Надо ждать.

Он слышал гребки Куницы. Та не рискнула забраться в лодку и, скрываясь за ней, гребла к дому. Скоро она заберется внутрь. Марк, недовольный, как медленно он спускается с Белкой, подхватил ее на руки, перекинув через плечо, ускорил темп.

Первый надводный этаж. Марк замер, зажав Белке рот, сдавил шею.

– Ни звука, если хочешь жить…

Плеск, похожий на гребки. Но не с той стороны, где должна быть Куница. Так быстро обогнула дом? Марк сместился и мог контролировать оконный проем и вход в комнату. Не присесть ли? Не рискнул. Нужна свобода в движениях. Что ждать от сестры пленницы? Он чувствовал, что выдержки этим бабам не занимать: могут затаиться, ждать, сколь угодно долго. У Марка нет преимущества – он даже отлить не сможет. Если только связать Белке ноги, оставить ее абсолютно беспомощной. Что же использовать? Под рукой ничего не было.

Где-то в здании послышался приглушенный звук. На первом надводном этаже. Напряглась Белка – Марк догадался, что она тоже что-то услышала. Марк решил, что плеск был с другой стороны дома и Куница не могла так быстро оказаться в двух местах. Или он что-то напутал?

Снова легкий, едва уловимый плеск. Противников двое? Марк напрягся, вспоминая, и вынужден был признать, что к этому дому направлялась одна Куница. Остальные люди Корабля остались в доме напротив. Они просто не успели бы оказаться здесь так быстро.

Рискуя выдать себя тому, кто находился в доме, Марк подался вместе с Белкой к окну, выглянул. И замер, не веря увиденному. Он оглянулся на вход в помещение, снова выглянул наружу.

Борис, напряженный, испуганный, медленно подгребал к дому, в лодке лежал Стефан. Марк смотрел брату в глаза и не знал, что сказать. Борис молчал, не зная, поступил ли правильно, он боялся реакции Марка. Они об этом не договаривались, что Борис приплывет сюда, не дожидаясь ночи, обстоятельства изменились, когда Корабль пошел на дно, и Борис рискнул.

Марк приложил палец к губам – просьба тишины, махнул рукой, призывая Бориса приблизиться. С опозданием Марк почувствовал облегчение, которое медленно, но верно перерастало в восторг. Чертов братец поступил самовольно, но, к счастью, на этот раз верно. Удивительное совпадение.

Марк сосредоточился на дверном проеме. Все ясно: рядом Куница. Борис, ободренный появлением брата, его реакцией, погреб быстрее и вызвал отчетливый плеск. Марк оглянулся на него, едва удержавшись от крика. Выражение его лица сказало о том, что он думает, лучше слов. Борис замер, подняв весла, лодка медленно дрейфовала, пока не уткнулась носом в стену в считаных метрах от Марка.

Он ждал. Куница может атаковать сразу, может затаиться. Выжидая ошибку противника. Восторг постепенно погас. Все не так просто. Борис появился вовремя, но бегство сейчас все равно опасно. Куница с арбалетом. Затаившись в доме, она сможет стрелять по лодке. Кажется, стрелять эти сучки умеют. Ружье не станет гарантией безопасности: Кунице достаточно одного точного выстрела, и она в отличие от Марка и Бориса может запросто менять позицию, перемещаясь по этажам, выбирая иную точку обстрела.

Что делать? Вынудить ее отступить? Время на ее стороне – она может получить подкрепление, уже скоро. Белка закряхтела, как если бы догадалась о мыслях Марка, и он сжал ее сильнее.

– Не дергайся, задушу. Мне надо поговорить с твоей сестрой. Зови ее.

Пауза. Белка напряглась.

– Зови, я сказал.

Белка застонала, когда он перестал давить на шею, прокашлялась.

– Я убью тебя! – вскричал Марк. – Зови эту суку!

Белка позвала. Она трижды выкрикнула имя сестры, негромко, но Марк не стал требовать большего. Куница все слышала. Она рядом, он чуял ее присутствие, похожее на невидимое приближение бури.

Слышала, но не ответила, и Марк понял, что пора вступить в дело ему.

– Ты, сука! Слышишь меня? Хочу, чтоб ты показалась. Стрелять не буду, просто хочу увидеть тебя. И сказать, чтоб ты уматывала. Уматывала и дала нам уйти. И я отпущу твою сестренку! Мы уходим, ты не мешаешь и получаешь Белку назад.

Марк замолчал. Куница так и не отозвалась. Вот тварь! Она знает, что он знает, что она рядом, и все равно молчит. Разозлившись, Марк не придумал ничего, как прикусить ухо Белке. Белка завизжала.

– Куница, тебе понравилось? – Марк выдавил смех, показывая, что именно он контролирует ситуацию. – Белке точно нет. Тебе придется выйти, или я выпущу ей кишки!

– Куница! – крикнула Белка.

Пауза. Не подействовало. Марк испытал легкую растерянность. Возможно ли, что Кунице сестра не так и важна? Какого черта она сюда рванулась, одна, без своих братьев?

Марк сдавил Белке горло, она захрипела. Слышала ли эти звуки Куница?

– Значит, так, красотка… – заговорил Марк.

– Отпусти ее! – голос Куницы. – Или я пристрелю твоего братца.

Марк опешил. Он выглянул из оконного проема, осторожно, заметил растерянное лицо Бориса – конечно же, тот слышал слова Куницы. Борис смотрел куда-то в сторону и вверх.

Снова Куница:

– Если ты не понял, я держу его на прицеле. И второго тоже.

Куница поднялась на два этажа выше, увидела Бориса в лодке, выбрала оптимальную позицию. Борис перед ней беспомощен.

– Ах ты, сука… – пробормотал Марк.

Белка задергалась, ему пришлось напрячься. Марк не выдержал, слегка придушил Белку, она даже обмякла. Возможно, Марк уступил бы Кунице и отпустил Белку, но уверенности, что противница все равно не пристрелит Бориса – и тем самым лишит лодки самого Марка, – не было. Куница контролировала ситуацию, и Марк не понимал, почему бы ей не получить и то и другое: освободить сестру, уничтожить одного из противников, сделав тем самым покойником второго, самого опасного.

– Я не могу ее отпустить. Я ее отпущу, ты все равно прикончишь Бориса. Лучше обменяться трупами своих родных.

Пауза. Марк слышал, как застонал Борис. Выдержка у него всегда была никудышная. Чертов придурок, неужто не ясно, что Марк пытается спасти его.

– Чего молчишь? Я не прав? Это не обмен, это все равно что самому застрелиться.

– Что ты предлагаешь?

– Уже лучше. Договориться всегда можно. Лучше, чем прятаться в надежде пустить мне стрелу в задницу.

– Что ты предлагаешь?

– Нам надо уйти отсюда. За теми, кто принадлежит нам. Ты знаешь, о ком я. Пока мы болтаем, они все дальше и дальше. И твоя сестра мне не нужна, я… отпущу ее. Но мне нужны гарантии, что не выстрелишь нам в спину.

– Где гарантии, что ты отпустишь ее, когда я покину этот дом и отплыву в лодке?

Марк нахмурился, качая головой. Ловкачка права. Его не устраивает ее предложение, но точно так же его предложение не дает никаких гарантий ей. Разве что она жива останется, хотя… Марк может подстрелить ее из ружья, когда она лишь отплывет от дома.

Черт возьми, что делать?

– Ты убьешь ее, как только я отойду от окна, – сказала Куница. – И тебе ничто не помешает. Меня это не устраивает.

– Твою мать! Мы будем сидеть так до темноты? Я – держать твою Белку, ты – целиться в Бориса?

Смех Куницы. Невероятно, она развеселилась!

– Ты забыл кое-что. Ты в наших владениях. Мы дома. Мои браться не любят воду, они в шоке из-за потери Корабля. Но они… скоро придут в себя и помогут мне. Здесь не так уж и далеко. Длина Корабля.

Она права. Время играло против Марка и Бориса. Но Марк не собирался даже признавать это, не то что сдать позиции. Он хихикнул, постаравшись, чтобы это выглядело правдоподобно.

– Если они до сих пор не прибыли к нам в гости, значит, до ночи не сунутся. Мы с тобой в одинаковых условиях.

– Уверен?

Марк разозлился:

– Мне надо найти девку, которая принадлежит мне! Дай нам уйти, и я отпущу Белку.

– Нам тоже нужны эти люди. И девки, и парень.

– Они – мои!

– Они – наши!

– Они были моими до того, как стали вашими!

– Они не были твоими!

– Может, тебе лучше заткнуться?

– Ты сам хотел со мной болтать! Лучше предложи вариант.

Марк сжал зубы, пытаясь сдержаться. Позже, когда представится возможность, он разделает эту сучку, как котлету. Обязательно. Расплатится с ней сполна. Но надо дождаться подходящего момента, сейчас он в ее власти. Нужно как-то договориться.

– Давай решим, чьи они, когда их нагоним. Иначе их не получим ни ты, ни я.

– Что ты предлагаешь?

– Двинуться за ними. Пока не поздно. Можешь пустить нас вперед, сама плыви на расстоянии сзади. Хочешь – плыви первой. Белка будет в нашей лодке, как гарантия. Убивать мне ее все равно не хочется.

– Они уже скрылись. Как ты их найдешь?

– Есть способ… Только ты не должна мешать. И своей сестричке скажи, чтоб тихо сидела, не дергалась.

– Мой способ лучше.

– Да неужели? – в голосе Марка послышалась ирония: в «своем способе» он был уверен.

– Если ты надеешься на Стефана, – сказала Куница ничего не выражающим тоном, – то мой способ все равно лучше.

У Марка перехватило дыхание.

– Что?

– Что слышал. Стефан покажет направление, но я и без того видела, в какую сторону они драпанули. Но сможет ли Стефан указать тебе дом, где они спрячутся, этаж, квартиру?

– Что ты несешь?

– Что слышишь. Мой способ надежнее. Поверь. Так что мы решили?

18 Переход

Они двигались в своей лодке – потерянной и вновь приобретенной – в южном направлении, возможно, немного уклоняясь на запад, пока не застонала Нина, и Адам понял, что они плывут в никуда, не выяснив, чего же им придерживаться.

Поначалу смысла задумываться над этим не было – это бегство, и они стремились убраться от преследователей по прямой как можно дальше. Дома с двумя-тремя надводными этажами, с пятью, семью или больше встречались с прежней частотой, изредка попадались пространные свободные участки, но всего несколько. Диана напомнила о том, что давно не было бури, и Адам старался держаться на открытых участках поближе к домам. Непроизвольно они отклонились к западу.

Возникла небольшая пауза – Адам решил передохнуть, поднял весла, посмотрел назад. Диана предложила поменяться с ней, Адам качнул головой.

– Береги силы. Неизвестно, что будет.

Нина лежала у его ног, свернувшись калачиком, голова накрыта курткой. Сразу за ней Тамара – она лежала с закрытыми глазами, но не спала. Как только Адам остановился, сестра открыла глаза, зажмурилась.

– Их не видно, – в голосе Дианы слышалась неуверенность.

Оба понимали, что многочисленные дома могут скрывать преследователей до самого последнего момента.

– Не видно. – Адам взялся за греблю.

– Они, эти сестры… Думаешь, они возьмут след по запаху? Мы же нигде не высаживались, не касались даже стен ни одного из домов.

Адам кивнул.

– Я тоже надеюсь… что этого достаточно.

– Надеешься? Я поняла, нюх у них звериный, как писали в книгах про разных существ, но… Помнишь, что рассказывали их старики? Сестры искали места, где кто-то останавливался на какое-то время.

– Или просто нюхали воздух между домами. Диана, не пытайся меня успокоить. Я, конечно, постараюсь, мы найдем какое-то новое пристанище, но… к любому дому можно подплыть в темноте, забраться туда и сделать так, что беглецы внутри, где-то на верхних этажах, уже не выберутся незамеченными.

Оба замолчали, Адам усиленно греб. Застонала Нина, заерзала на дне лодки. Адам положил весла на борта, переглянулся с Дианой. Когда он заговорил, в его словах, несмотря на расплывчатость, проглядывало явное требование обратиться к Нине. Диана с ним согласилась. Скептицизм Адама, неопределенность их положения, страх перед преследованием – все это давно толкало к тому, чтобы испробовать прежний способ выяснить направление. Ирреальный способ, но действенный.

Диана сняла куртку, накинула на голову, встала на четвереньки, легла рядом с Ниной так, чтобы их головы оказались рядом. Адам ждал, поглядывая назад. Диана накрыла своей курткой голову Нины, выдержала паузу, приподняла куртку Нины, стараясь, чтобы собственная куртка закрывала их головы от дневного света.

Адам услышал смутный шепот Дианы – она звала Нину. Слов он не разобрал, слишком тихий голос. Слова может понять только Нина, чье ухо находилось возле губ Дианы. Нина замерла. Адам слегка пригнулся, ожидая, что младшая сестра как-то отреагирует. Диана выдержала паузу, вновь позвала девочку. С тем же результатом. Нина не отозвалась, не подняла руку, на что рассчитывал Адам.

После третьей попытки Диана выбралась, укутав голову Нине, стянула свою куртку, тяжело дыша. Лицо было потным. Господи, как Нина там выдерживает? Дышать нечем. Или эта агорафобия настолько сильна, что духота и нехватка воздуха под импровизированным укрытием выглядит мелочью?

Диана покачала головой. Адам кивнул: он все понял. Тамара по-прежнему лежала с закрытыми глазами. Ему стало страшно. Плечи наливаются тяжестью, которая пройдет лишь после большого перерыва, Диана расстроена, Нина молчит, Тамара, такое ощущение, хранит в себе нечто, что со временем приведет к чему-то неприятному. И преследователи – они не отступят. Ни Марк, ни сестры. Адам был уверен, что Куница, оказавшаяся с ним в одной постели, теперь не менее опасна, нежели Марк. Он требовал то, что ему не принадлежит. Куница получила от Адама определенное согласие на то, чтобы они были вместе. Пока она не получит его, она не успокоится. И хотя по-прежнему неясно, как беглецов нашел Марк, с сестрами все ясно: их обоняние – серьезная проблема.

– Надо расшифровать записи отца, – сказал Адам. – Тогда поймем, в чем дело. Он многое знал.

– Для этого нужно время, спокойствие. Бумага, карандаши. Мы бежим, бежим, у тебя нет ни одной свободной минуты.

– Ты права. Чертовы шифровки…

Он едва не расплакался. Только этого не хватало – расклеиться в их положении. Он сжал зубы, сильно погреб и, когда появилась боль в плечах, жгучая и невыносимая, он даже обрадовался: боль помогла, наконец, прогнать слезы, с которыми он боролся долгие минуты.

Лодка скользила все дальше на юг, окружающий пейзаж не менялся, Адам против воли сбавил темп и вскоре позволил Диане поменяться с ним местами. Рук он не чувствовал, и Диана намекнула, что он окажется беспомощен, если начнется буря, даже себя не сможет спасти, не то что сестер.

Прекратив грести, Адам почувствовал голод, прежде он об этом не задумывался. Он огляделся, как если бы это что-то могло изменить, встретился взглядом с Дианой и догадался, что она поняла его мысли. Что они будут есть? Им надо время и какой-то подручный материал, чтобы приготовить удочки, наловить рыбы. Где они найдут его? Чем больше мест они посетят, тем выше риск, что преследователи их найдут. Причем место, куда они должны были попасть – должны ли? – как попадали до этого в высотку возле «озера» и на Корабль, вполне могло содержать запас провизии, возможно, оружие или что-то необходимое в быту.

– Там в рюкзаке… видел его? – сказала Диана. – Там есть немного еды. Сушеная рыба.

Рюкзак лежал на носу лодки. Странно, что Адам его не заметил, пусть и спешил, греб изо всех сил. Сушеная рыба? Уже кое-что. Как он знал из прежних разговоров с отцом, вода помогла бы протянуть им приличное время – просто пей, пей как можно больше, и голод еще не скоро возьмет твое тело в клещи. Плюс немного припасов от людей Корабля. Значит, голод отодвигается в сравнении с проблемой преследователей.

Диана посмотрела на небо, и Адам заметил, что время перевалило за полдень. Хотя плыли они медленно, расстояние от затонувшего Корабля было приличным. Адам и Диана переглянулись. В глазах Дианы был вопрос, и Адам догадался, что ее беспокоит.

– Нужна остановка, – сказала Диана. – Нужно отдохнуть и перекусить. И… сделать пи-пи.

Тамара открыла глаза.

– Я хочу пи-пи.

Адам огляделся в поисках наиболее подходящего здания. Из его окон должен просматриваться путь назад, откуда и прибудут – если такое случится – преследователи.

– И Нине надо в укрытие, – сказала Диана. – Пока не начался стресс. Хотя бы небольшая передышка.

– Хорошо. Греби вон туда, видишь?

Он указал на невысокое – всего три надводных этажа – здание, главный плюс которого в том, что стояло оно относительно обособленно.

Диана улыбнулась Адаму, когда он снова посмотрел на нее.

– Если уж им суждено нас отыскать, лишний километр-два ничего не изменят. Но мы хоть отдохнем. И в укрытии легче отбиться.

Без оружия? Против ружья Марка и арбалетов сестер? Вслух Адам этого не сказал. Только напряжение нагонять. Он кивнул, повернулся к дому, куда правила Диана. Выбрав подходящий оконный проем, он указал на него, и они причалили.

Когда они внесли внутрь Нину, помогли забраться Тамаре, Адам задумался, что делать с лодкой. Может, спрятать ее в ближайшем доме, не здесь? Даст ли это хоть что-то? Обманет ли сестер, если они сюда доберутся? Этого он не знал, но желание, появившись, усилилось. Он спрячет лодку за следующим домом, вернется сюда вплавь.

Он сказал об этом Диане, она нахмурилась, недовольная, но спорить не стала. Увидев преследователей, они не смогут быстро сбежать, и Адам не хотел бы выяснять, кто же из них быстрее гребет и дольше выдержит открытую гонку. Они могут лишь надеяться затаиться.

Направив лодку дальше, Адам понял, что это ошибка. Как он упустил из виду, что оставит собственный запах еще в одном месте? Отыскав лодку, преследователи так просто не уйдут отсюда и заново обследуют все близлежащие дома. Чертыхнувшись, он перестал грести. Кажется, он действительно устал, сказывается напряжение. Простейшие ошибки.

Он оглянулся, заметил в оконном проеме Диану. Она несколько раз махнула ему, призывая назад, и Адам почувствовал укол страха. Преследователи? К счастью, в движениях Дианы не было паники или страха.

Причина была в Нине. Младшая сестра сама привлекла внимание Дианы, когда та подхватила ее на руки, собираясь подниматься на предпоследний этаж. Они с Тамарой не прошли одного пролета, когда девочка, застонав, стала указывать рукой направление. Какие-то болезненные, вымученные движения, но сомнений не осталось: Нина делала то же самое, что и раньше, когда Диана просила ее показать, куда двигаться.

Диана вернулась назад, уложила Нину, позвала Адама. Когда Адам взобрался внутрь, Нина уже замерла, осталась только легкая, едва уловимая дрожь. Так легкие круги на воде смутно указывают на то, что недавно сюда бросили тяжелый камень. Диана и Адам переглянулись.

– Она указала куда плыть, – Диана вытянула руку. – Ошибки быть не может.

– Ты ее снова просила?

– Нет, я взяла ее на руки, понесла наверх. Я с ней не заговаривала.

– Понятно. Уверена, что правильно запомнила сторону?

– Да, я понимаю, мы практически должны возвращаться назад.

– В том-то и дело. Хотя…

Адам подошел к окну, выглянул, изучил горизонт, небо. Диана подошла к нему. Тамара, присев, переводила взгляд с брата на Нину.

– Что? – спросила Диана.

– Нет, не совсем назад. Направление чуть западнее. Мы продвинулись слишком далеко в эту сторону, потому и кажется, что назад.

– Поплывем сейчас? Скоро стемнеет.

– Сейчас. Мы должны опередить Марка и сестер. Особенно если в том месте есть что-то для нас важное.

Марк посматривал вперед, на Куницу, правившую небольшой лодкой так, словно с рождения она только этим и занималась, переводил взгляд на Белку – та лежала спокойно с закрытыми глазами, но вряд ли спала, – косился на Стефана, сжавшегося в тугой комок плоти, глядевшего в одну точку, и на душе становилось неспокойно. Слишком многих сразу надо контролировать, но Диана с девчонками по-прежнему вне пределов досягаемости. Чертовы людишки Корабля упустили их, при этом не позволили Марку преследовать их самому.

Поначалу Куница ринулась вперед уверенно, Марк едва поспевал за ней. Пожалуй, его отвлекала и напрягала Белка, без нее он бы греб более сосредоточенно. Он все время ждал от нее подвоха. Возникал образ, как Белка переваливается через борт и тонет, лишь бы не остаться с тем, кто ее пленил. Марк посадил на весла Бориса и сел так, чтобы в любой момент схватить Белку.

Он был под впечатлением, как Куница повернула беседу, шокировав тем, что знает и Стефана, и о его даре-проклятье. Откуда? Куница не пожелала говорить, хотя и обещала сделать это, «когда появится время». После недолгих раздумий Марк успокоился: наверняка людям Корабля что-то сказали Адам или Диана. Куница заявила, что без нее Марк может и не найти беглецов, не объяснив причину своей уверенности, но, по крайней мере, патовая ситуация разрешилась. Куница покинула дом, села в лодку, двинулась вперед. Марк еще сомневался, что можно пускать ее вперед, пока Белка не пробормотала:

– Она найдет их по запаху.

До Марка дошло. Замечание Белки показалось естественным, логичным, и Марк признал, что сам должен был догадаться об этом.

Спустя час интенсивной гребли, когда Марку пришлось сменить Бориса и снова посадить его за весла – иначе они просто не успевали за Куницей, – Марк заметил, что расстояние сократилось и продолжает сокращаться. Первым впечатлением было, что Куница взяла отчетливый след беглецов, они где-то поблизости, и она сбавила обороты, чтобы обдумать, как действовать дальше. Марк понял, что ошибся, когда Куница оглянулась на их лодку, схватила вместо весел арбалет, направила его в Марка.

– Близко не подплывай! Не надуришь!

Марк опешил.

– Я думал, ты их унюхала. Я плыву, как и раньше. Сама остановилась.

Куница опустила арбалет.

– За ружье не вздумай хвататься.

Марк почувствовал, как закипает.

– Где они? Ты же твердила, что быстро найдешь их.

– Про «быстро» я не говорила. Да, найду, но… пока их запаха не слышно. Не мешай.

– И долго тебе «не мешать»?

Куница не ответила, отвернулась. Марк заметил, как она втягивает воздух, когда ее голова поворачивалась то вправо, то влево. Он услышал звук, как это происходит, хотя расстояние было слишком большим для этого, и лишь спустя несколько долгих секунд осознал, что звук втягивания воздуха исходит от Белки.

Белка тоже нюхала. Недолго. Куница находилась дальше сестры, но даже она потеряла след. Две лодки застыли, не продвигаясь, если не считать легкого, машинального дрейфа вперед, это продолжалось не менее получаса.

– Долго нам здесь торчать? – крикнул Марк.

Куница обернулась, подхватив арбалет.

– Терпение. Я их найду.

Он хотел обозвать ее, потребовать, чтобы она не хваталась за арбалет при каждом его слове, но Куница погребла вперед, отклоняясь вправо, и Марк промолчал. Спустя час, когда Куница дважды меняла направление, он догадался, что она так и не отыскала их запах. Беглецы могли податься влево, в восточном направлении, или вообще затаиться в одном из домов, который они пропустили, оставив далеко позади. Пока, на данном этапе, они находились в недосягаемости.

Куница сбавила обороты, растерянная. Марк не стал ей кричать. Он дал знак Борису поднять весла, посмотрел на Стефана. Тот будто что-то созерцал, невидимое для остальных, ужасное и завораживающее одновременно.

– Стефи, друг мой, – Марк потряс его, «возвращая» назад в лодку. – Пришел твой черед показать себя в деле. Утереть нос этим… сучкам.

Марк почувствовал взгляд Белки, но не разозлился, агрессия почему-то не заворочалась внутри, как отравленная пища. Вместо угрозы Марк подмигнул ей.

– Наш Стефи вам не ровня. Что есть, то есть. Стефи, дружище, скажи, куда нам плыть. Где твой братец?

Стефан задрожал. Марк дал ему легкую пощечину. И вторую, сильнее.

– Говори же. Иначе я сам их найду. Если я найду их сам… Ты знаешь, что я с ними со всеми сделаю. Знаешь, Стефи. Ты все знаешь, мать твою…

Лодка задрожала, когда Стефан повернулся, встал на колени и ткнулся лбом в борт, едва не выбив весло из уключины. Марк подумал, что Стефан хочет выпрыгнуть за борт, схватил его за шиворот, рванул на себя.

– Ты, ублюдок! Что задумал!

Марк замахнулся для удара, заметил взгляд Бориса, рука зависла в воздухе. Марк посмотрел на Стефана, проследил за взглядом Бориса и все понял. Стефан хотел указать направление, но в узкой лодке ему просто не хватило места. Даже Белка привстала, заинтересованная происходящим.

Марк улыбнулся.

– Ай да Стефи, молоток. Прям молот Эдема, как говаривала наша мамаша. – Марк всмотрелся в нужном направлении. – Похоже, ты прав. Борис, подгреби немного к этой стерве.

Борис выполнил приказ, погреб. Куница услышала плеск, оглянулась на них, правда, на этот раз за оружие не хваталась.

– Слышь, красотка. Наш способ оказался надежней. Зря ты упивалась своей величиной.

– О чем ты?

– Стефан указал вон туда, – Марк поднял руку в юго-западном направлении. – Предлагаю тебе не спорить. Все равно ты ни хрена не смогла.

Куница, угрюмая, несколько секунд смотрела на Марка, размышляя, сказать ли ему что-то в ответ. Отвернулась, погребла в указанном направлении.

Марк хмыкнул.

– Давай, Борис, за ней. Безмозглая овца…

Они молча плыли друг за другом, смотрели вперед. Несколько раз Куница поднимала весла, чтобы принюхаться, но, кажется, ничего не обнаружила. Один раз Куница оглянулась, как бы убеждаясь, что двигаться надо по прямой, и Марк махнул ей рукой: давай дальше.

Солнце клонилось к закату, и Марк задумался, что им делать, когда придет тьма? Он боялся заснуть. Белка казалась достаточно опасной, чтобы Борис – когда Марк уснет – с ней справился. В темноте у Куницы с ее обонянием будет преимущество. Она подкрадется достаточно близко для атаки, прежде чем Марк поймет, что происходит. Как этого избежать? Вариант лишь один: заранее, до сумерек, отыскать подходящее укрытие, где он надежно свяжет Белку, убедившись, что Куница не войдет в это укрытие бесшумно. Нужна квартира с дверью, которая закрывается. Или с какой-то мебелью, которой можно забаррикадировать вход.

Поглядывая на небо, глядя в спину Кунице, Марк с трудом подавил соблазн выстрелить в нее, затем прикончить Белку. Зачем ему эти стервы? Он найдет беглецов с помощью Стефана. Оставляя Куницу в живых, он лишь рискует собственной жизнью. Он мог бы даже убить Куницу, но оставить Белку – она ему ничем не угрожает.

Соблазн, вспыхнув как пламя, был силен, хотя и сошел на нет. Масса минусов. Расстояние – он может не попасть в Куницу, и паритет нарушится, Куница больше не поверит ему. Что замедлит поиски Дианы. Кроме того, Стефан по-прежнему внушал беспокойство. Кто знает, что будет с ним в ближайшее время, до того, как Марк настигнет беглянок? И Стефан указывал лишь направление, Куница же приведет Марка в ту норку, куда беглецы забьются. Без нее он рискует пройти мимо них, образно говоря, на расстоянии вытянутой руки и… никого не обнаружить.

Интуиция по-прежнему шептала, что эти сестры ему нужны. Любопытно, насколько они друг другу преданны? Борис Марку брат, но… Марк убьет его, не задумываясь, если придется что-то делить. Можно ли и этих сучек развести по разные стороны баррикад?

Марк задержал взгляд на Белке, удивляясь, что впервые по-настоящему оценивает ее как женщину. Она вроде бы почувствовала его взгляд, посмотрела на него. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза, и Марк улыбнулся. Кривая, плотоядная улыбка. Возможно, Белке было далеко до Дианы, даже Тамары, но она была женщиной. Беспомощной женщиной, в полной власти Марка. При этой мысли Марк ощутил, как набухает плоть между ногами. В какой-то степени в погоне за Дианой он ослеп. Он хотел забрать всех сестер Адама, не только Диану. Но Куница с Белкой ничем не отличались в этом смысле. Он должен их обуздать, подчинить, должен ими владеть.

Марк опустил Белке руку на грудь, сжал ее. Белка подалась назад, но дальше борта лодки отпрянуть не могла. Марк руку не убрал, глядя ей в глаза. Он заметил взгляд Бориса – тот, ошеломленный, смотрел на брата, скорее всего, не понимая, что Марк делает, но все равно смущенный. Марк сдвинул руку на левую грудь Белки, погладил. Белка чуть прикрыла глаза, дыхание стало тяжелее.

– Нравится? – прошептал Марк. – Я тебе еще не то сделаю… Если не будешь дергаться.

Он вспомнил, как подростком тискал Тамару – лишь одна она не дергалась, не пыталась сбить его руки, не убегала, ругаясь. Он делал руками все, что хотел, пока в пределах видимости не появлялся Адам или родители, и приходилось давать деру. Он чувствовал, что дай им больше времени, он сделает с Тамарой то же, что отец делал с матерью и чего сам Марк неосознанно хотел с Дианой и сестрами Адама.

Марк убрал руку, и Белка, распахнув глаза, не мигая, смотрела на него, как если бы увидела впервые. Возможно, в какой-то степени так и было. Марк ухмыльнулся.

Их окликнула Куница. Гортанный, негромкий крик. Марк и Борис повернули головы.

И застыли, глядя вперед, туда, куда указывала Куница рукой.

Адам греб, оглядываясь по сторонам, но взгляд не отпускало здание, куда он направлялся. Не только потому, что преследователи могли оказаться там раньше беглецов.

Прежде чем они с Дианой рассмотрели шестиконечную звезду, указавшую им, что прибыли они куда надо, внимание привлекла сама форма здания. В виде громадной буквы «П» с длинными вертикальными «ножками» высотой не менее двухсот метров, отстоящими друг от друга на расстоянии от сорока до пятидесяти метров и немного неровной верхней перекладиной. Таких странных сооружений Адам еще не видел, не читал о них в книгах, не слышал от родителей.

Лишь оказавшись ближе, Адам догадался, что буква «П» изначально была буквой «Н» с короткой верхней частью и образовалась случайно, гораздо позже окончания строительства, и на самом деле это два здания – две высотки в виде гигантских кукурузных початков, соединенных вертикальным переходом на высоте сороковых этажей, стоявшие очень близко и обособленно от других строений, хотя так лишь казалось: на фоне «низкорослых» домов пространство выглядело «свободным». Во время катаклизмов, затопления или позже, во время мощной бури, верхушки зданий обрушились, но вертикальный переход устоял, принял на себя часть обломков – отсюда вид «неровной перекладины» – и не позволил обрушиться нижней части зданий.

Именно сюда привела беглецов судьба, может, с помощью Нины, может, не только. Адам смотрел вперед и вспоминал отца. Он тоже был здесь? Он побывал на Корабле, сомнений в этом не было, хотя по-прежнему его посещение казалось немыслимым, неправдоподобным, но факты утверждали обратное. Да, он был здесь. Иначе откуда Звезда Давида? Кто ее оставил, кроме него, как знак? Наверняка есть приготовленный тайник с оружием, припасами и… очередной шифровкой. Почему-то Адам не сомневался в этом. Хотя его терзал вопрос, зачем им это пристанище, если преследователи найдут их, что весьма вероятно, и опять им предстоит бегство? Это часть некоего невероятного и пока неизвестного Адаму плана? Или здесь их уже никто не найдет и место это станет для них новым домом?

И – по-прежнему – вопрос вопросов: почему отец не сказал ему ни слова о своем путешествии? В чем причина? Опасался, что Адам, узнав о предстоящем, не покинет Башню, но при этом иного выбора нет? Если даже так, откуда отец мог знать об этом?

Адам постарался подобраться к зданию со стороны самого ближнего дома, хотя понимал, что это вряд ли что-то изменит, если Марк или сестры внутри и ждут беглецов. Он оказывался слишком открытым. Когда они заметили здание, не меньше получаса они изучали окрестности, прислушивались, даже сменили несколько точек обзора, благодаря чему увидели звезду на правой «ножке» буквы «П». И все же Адама не покидало ощущение, что враги поблизости. Адам предложил Диане остаться с сестрами, вылазку сделать одному. Диане это не понравилось, но она согласилась, знала, что Адам будет настаивать. Они рисковали и так, и эдак, но разумней Адаму показалось ввязаться во что-то одному. Так он легче выпутается.

Нос лодки мягко ткнулся в стену. Адам замер, прислушался. Тихо, если не считать приглушенного, монотонного плеска воды с другой стороны здания, во внутренней части проема буквы «П». Ближайший оконный проем наполовину под водой, и Адам без проблем ввел лодку внутрь. В наполовину затопленном помещении плавали полусгнившие шкафы. Адам спрятал лодку за ними – теперь, если мельком заглянуть сюда снаружи, лодку рассмотреть трудно.

Выдержав непродолжительную паузу, Адам выбрался на первый надводный этаж, двинулся наверх. В этом здании помещения отличались от предыдущих – до катастрофы люди здесь не жили, как в квартирах, всюду тянулись офисы, конференц-залы, просторные холлы, вестибюли, другие комнаты, предназначения которых Адам не знал. Он спешил, надеясь, что тайник и все, что оставил отец, находятся на предпоследнем или последнем этаже – или в той самой «вертикальной перекладине», – и он пропускал значительное количество помещений, исследуя то, что оказывалось в поле зрения возле лестничных проемов. Он так же не забывал, что здание «двойное», и тайник может оказаться в соседней части «П», своеобразной башне-близнеце.

Одолев где-то половину надводной части здания, Адам решил обозреть окрестности, прошел к окну. Он выяснил, что окна с этой стороны выходят на юг, сместился туда, откуда мог видеть северное и восточное направление. Дневной свет блек, но видимость еще была нормальной. Несколько минут Адам всматривался в небольшие пространства между выступающих из воды высоток. Ничего. Он пошел дальше.

Предпоследний этаж. Адам вошел в первое помещение от лестничного пролета, остановился. Громадный холл тянулся в обе стороны от входа. Здесь в отличие от нижних этажей были видны следы давнего обрушения «верхушки»: трещины в потолке, на стенах, треснувшие рамы окон, слой пыли и грязи, обломки на полу. Адам помедлил, прислушался к тишине и к чему-то внутри себя. Нечто тянуло его наверх, да, скорее всего там. Что-то ждет его на самом верху.

Адам вернулся к лестничному пролету, прошел с десяток ступеней наверх, замер.

На стене сверкала красной краской шестиконечная звезда.

Да, он ждал ее. След… отца?

Адам приблизился, замер, разглядывая поблекшую краску. Непроизвольно он принюхался, как если бы мог еще уловить запах отца, хотя понимал, что прошли годы с тех пор, как тот был здесь. Если это был он.

Но кто, если не Иван?

Адам пошел дальше. Пока он не нашел никакого тайника, хотя и обследовал далеко не все помещения, но был убежден, если здесь есть некий склад из прошлого, он сразу попадет в поле зрения вошедшего, иначе зачем его прятать? Конечно, уверенности в том, что отец – даже будь он здесь в прошлом – что-то оставил, не было. Но интуиция утверждала, что наверху что-то есть.

Лестничный пролет резко закончился. Выход на этаж остался, но лестницу похоронил обвал. Адам прошел внутрь этажа. Следы обрушения были отчетливей, больше обломков, трещин, мусора, в нескольких местах на потолке зияли отверстия, узкие, как амбразуры. Адам пошел в сторону горизонтального перехода, пропуская помещения, некоторые закрытые, но большинство без дверей. Ему хотелось остановиться, совершить обзор, когда попадались окна, но он заставил себя спешить. Крепло беспокойство за Диану и сестер. Казалось, он оставил их так давно и все бродит здесь, в этом пустом гигантском доме.

Вход в горизонтальный переход между высотками частично был завален обломками, но в одиночку человек мог протиснуться. Адам остановился. По другую сторону были мощные двойные двери, и они выглядели целыми. Узкий луч света протискивался сквозь брешь в неровном потолке, как если бы указывал пришельцу способ пройти дальше.

Адам прошел. Так и есть: он мог запереть двери изнутри. Помедлив, Адам принюхался, медленно пошел по переходу. По-видимому, в прошлом часть перехода была обзорной площадкой, часть занимали какие-то помещения, некоторые пустые, другие в обломках, с остатками покореженной мебели. Адам бросал беглые взгляды внутрь этих помещений, но его влекло к середине – что-то притягивало его внимание. И все же он замер, глядя в широкое окно, заляпанное потеками, тусклое, но позволявшее видеть то, что снаружи. Внезапно он осознал одну деталь, которая, удивительное дело, ускользала от его внимания все это время.

Они отправились на юго-восток, проплыли какое-то расстояние – примерно такое же? – на юг, затем повернули на юго-запад. Если они сейчас отправятся строго на север, они вернутся к своему дому, к Башне? Что-то забрезжило в его сознании, но это что-то тут же ускользнуло, испарилось, оставив его в недоумении, в состоянии, которое характеризуется как неудовлетворенность. Что ведет их? Куда они направляются? Да, они бегут от Марка, от демона во плоти, чтобы просто жить, спокойно, не опасаясь насилия и рабства, но в их продвижении присутствовало нечто еще, вот только он не знал, что именно. В их бегстве словно была некая тайная структура, некий Рок, не просто стихийное броуновское движение.

Адам зажмурился, внутренне встряхнулся. Он не мог заглянуть «дальше, чем за горизонт», и с этим приходилось мириться. Он должен спасти Диану и сестер, на большее пока он просто не в силах замахиваться. Он медленно повернулся к тому, что ждало его в центре, посередине длинного прохода к противоположному концу горизонтального перехода. Не дав себе времени на сомнения, Адам пошел дальше, уперся в стол, возникший посередине, как указательный палец судьи с обвинительным приговором.

В центре небольшого стола – пустого, один-единственный предмет – лежала толстая тетрадь, в первое мгновение она показалась ему книгой. Адам, как в трансе, приблизился, замер. Он не дышал. Он напоминал человека, ожидавшего чуда, и это чудо – если вообще в этой реальности есть нечто, что можно обозначить как чудеса, – проявило себя, пусть и не в том виде, в каком он его ждал. Он видел противоположный конец горизонтального перехода, где выхода не было, сплошной завал, но сейчас в мире существовала только тетрадь. Исчезли сестры, Диана, Стефан, Марк и Люди Корабля. Исчез даже Иван, который принес сюда эту вещь. Ничто более не существовало.

Адам чуть склонился, чтобы прочесть надпись на обложке.

«Моим детям».

Адам коснулся пальцами обложки тетради. Помедлил. Открыл.

В девяти километрах к северо-западу от места, где Адам начал читать записи своего отца, мелкая худощавая женщина с копной спутанных светлых волос выбралась из лабиринта, кишкой пронизывающего громадное нагромождение мусора, выкорчеванных деревьев, ветвей, бревен, различных предметов, удерживающихся на водной поверхности. Нагромождение начиналось от обелиска высотой сто сорок один метр и тянулось несколько километров на юго-запад, юг и юго-восток, где достигало мощного старого 36-этажного здания почти в двести метров высотой, со шпилем, тянувшимся к небу еще на полсотни метров, пережившего все прежние катаклизмы. Высота этого гигантского нагромождения-острова местами достигала двадцати метров над водой. Лабиринт вел в чрево этой громады, к не очень уютному, но безопасному жилищу, напоминавшему мрачную пещеру, где свет проникал лишь из верхних узких щелей. Женщина, которая знала себя как Иву, замерла, глядя вдаль, хотя смотрела скорее в никуда, нежели в определенное место. Что-то вынудило ее выйти наружу, без веской причины, выйти и посмотреть вдаль. Там ничего не происходило, никто из живых существ не появился, но она смотрела, не осознавая, как резь в глазах порождает слезы.

Внутри она оставила Ольху, свою дочь, маленькую проворную девчонку, напоминавшую мышку, из тех существ, которые появились из ниоткуда недавно и быстро размножились. С дочерью оставался ее отец, мужчина, имени которого Ива уже почти не помнила, он был почти труп, недолго осталось, и знать, как его зовут, было чем-то лишним. Он умирал долго, очень долго, непостижимо долго. И все-таки он цеплялся за жизнь с неправдоподобным упорством. Он не мог породить других детей для Ивы, не мог оберегать их с Ольхой, ловить рыбу или делать из коры и ветвей «хлеб», но он все еще был жив, и она могла только ждать.

Сегодня она вспомнила того мужчину, который появился из ниоткуда, когда Ольхе было лишь два года. Казалось, это было давным-давно, во сне или в прошлой жизни, и в то же время было чувство, что мужчина приходил к ним пару дней назад. Ива не помнила точно, что он ей тогда сказал, она плохо воспринимала услышанное, при этом еще и говорить не могла, чтобы уточнить, переспросить, но точно помнила ощущение спокойствия, вести о том, что все закончится хорошо: Ольха вырастет, да и сама Ива еще много хорошего испытает в будущем.

Она не задавалась вопросом, правда ли это, откуда все это знает тот странный мужчина, она просто знала, что это действительно верно, что мужчина возник здесь не просто так, из-за стечения обстоятельств. Нечто как будто привело его сюда. В те дни отец Ольхи еще мог быть добытчиком, был достаточно ловким и быстрым, но болезнь уже проникла в него, и его уход на второй план их жизни становился вопросом времени. И это тоже – о болезни отца Ольхи – сообщил ей этот странный мужчина.

Ива чувствовала это, поэтому для нее сказанное не стало неожиданностью. Однажды, проснувшись ночью, она почти уткнулась в спину отца Ольхи и почуяла запах. Нет, не тот физический запах, исходящий от любого человека, живого существа или предмета. Это было нечто иное. Будто улавливаешь что-то помимо основной оболочки тела. Ива не смогла бы себе это объяснить, но однажды просто учуяла, что отец Ольхи умрет раньше возможного срока, умрет в болезни, превращаясь в мешающий живым труп. Ива не анализировала это открытие, она даже забыла его, пока не появился Иван.

Он тоже источал некий запах. Ива учуяла, что осталось недолго и этому странному пришельцу. Но вместе с ним был еще и запах его отпрысков, и там были мужчины.

Мужчины, которые смогут заменить отца Ольхи, что было жизненно необходимо.

Один из них источал нечто, что можно было охарактеризовать как удачную судьбу и мужскую силу. Ива ни за что не объяснила бы, как через этого пришельца смогла понять что-то не только о нем, но и о тех, кто жил вместе с ним. Другого мужчину Ива не смогла бы как-то охарактеризовать. Он просто не подходил ей, хотя был уникальным и необычным. Еще один запах, который не был родственным мужчине, источал опасность и вместе с тем притягательную мощь. До конца понять, что же ожидало носителя этого запаха, было невозможно, но он странно привлекал и отталкивал, и она пришла к выводу, что этого человека можно принять к себе, если не останется выбора, но в любом другом случае его лучше опасаться и оттолкнуть.

Ива вспомнила свои собственные ощущения, когда учуяла, что пришелец не проживет столько, сколько лет было в его теле в потенциале. Отец Ольхи уже начал медленно скользить к своему увяданию, и, казалось, странный мужчина появился так вовремя. Но он должен был уйти из этой жизни еще раньше. Жаль. Иначе… Она поймала себя на образе того, как заманивает пришельца в кишку лабиринта, чтобы он уже не мог выйти, не мог освободиться долго-долго, потом смирился бы и принял ее образ жизни. И с ней. Увы, это было невозможно, кроме того, пришелец принес некую весть, благую или нет, но обнадеживающую. Его пришлось отпустить после того, как он обследовал нагромождение-остров, исчезнув из ее жизни.

Она так долго не вспоминала его. Как если бы некий предмет закрыла в коробочке, надолго, бесповоротно. Но что-то вынудило снова потянуться к давнему и забытому тайнику.

Что-то должно произойти. И очень скоро.

Возможно, Ива увидит тех мужчин, с которыми когда-то жил тот странный пришелец.

19 Башни-близнецы

«Мы с вашей матерью пережили так много всего. Мы прошли расстояние, которое для вас показалось бы немыслимым. Да, понимаю, немыслимым вам кажется сам факт, что можно ходить ногами по твердой поверхности, а не использовать лодку».

Пока Адам спускался вниз, за Дианой и сестрами, пока искал место для лодки, пока вел девчонок наверх, он мысленно прокручивал эти первые абзацы. Казалось, отец говорил с ним, живой: дотронься, и он улыбнется, шумно вздохнет, потреплет тебя по плечу. Казалось, он стоял рядом или где-то позади, в десятке шагах, наблюдал за своими детьми.

«В прошлой жизни я был художником. Писал картины. Для вас, мои милые, это тоже абстрактная вещь. И хотя Нина уже пробовала рисовать в альбомах и у нее это хорошо получалось, сам факт подобной работы, с помощью которой человек зарабатывает себе на жизнь или пытается заработать, ибо в этой сфере между работой и вознаграждением время и пространство будто растягиваются, сам факт этого не укладывается в вашем сознании».

Адам отвлекался, пока они взбирались наверх и он нес укутанную Нину, сделав две остановки, но мысленно быстро возвращался к прочитанному. Он мало просмотрел, только самое начало тетради, прочитанное запало в голову, но с каждой минутой недоумение росло: зачем отец написал эти строки и оставил тетрадь на виду? И почему он принес ее сюда? Почему текст не зашифрован, как записки?

«В прошлой жизни каждый из нас – я, ваша мама, тетя Анна, даже дядя Грэг – были не такими, каких вы привыкли видеть.

Они вошли, Адам уложил Нину, замершую, как зверек, которого коснулся кто-то посторонний. Адам поспешил к противоположному выходу из перехода, убедился, что с той стороны выход завален.

К нему подошла Диана.

– Значит, вход только один? И он запирается изнутри?

Адам кивнул, оглянувшись. Тамара, застывшая, стояла, глядя в окно. Диана заглянула Адаму в глаза.

– Что с тобой?

– Все нормально.

– Нет, ты какой-то… не такой, как обычно. Из-за тетради отца? Кстати, где она?

Он поспешил к ближайшему помещению, некогда просторному офису, откуда можно было выйти сразу на смотровую часть перехода. Тетрадь он не взял с собой, спрятал, хотя понимал, что лишь страхуется. Не было тут никого. Хотя кто знает… Ранее они тоже так думали, но оказалось, что их сопровождает Белка.

Адам достал тетрадь, подошел к Диане. Та огляделась.

– Еду ты нашел? Припасы или еще что-то?

– Я не все обыскал. Смотри, – он раскрыл тетрадь.

– Адам…

Она сказала только одно слово, но что-то в ее голосе вынудило его забыть о тетради и заглянуть ей в лицо.

– Что?

– Слушай… Такое чувство, что здесь ничего нет.

Адам растерялся.

– Где-то лежит что-то, что долго не портится, – в его голосе не было уверенности.

Он признал, что у него похожее ощущение: это пристанище не такое, как раньше, и… значит, здесь необязательно должна быть еда. С чего он это решил? Взгляд тянулся к тетради. Что-то свербело внутри: он хотел дочитать до конца, хотя понимал, что надо сначала устроиться, решить с лодкой, накормить сестер. Но жажда «услышать» отца не давала покоя, не позволяла сосредоточиться на чем-то другом. Казалось, он превратился в человека, который при жизни родителей не знал и вот получил возможность услышать их голос, узнать, о чем они думали, мечтали и что могли бы сказать своим детям, предоставь судьба им подобную возможность.

– Диана… – он суматошно соображал, как успеть все в краткие сроки.

– Что? Говори, что у тебя на уме.

– Мне надо… просмотреть тетрадь. Всю. Может, ты поищешь припасы? Если они тут есть. Я постараюсь быстро… И помогу к тебе.

Диана помедлила.

– Хорошо. Читай… Только я проверю эти закутки гораздо быстрее, чем ты разберешься с этим, – она кивнула на тетрадь, но улыбнулась. – Ладно, я пошла…

Он ощутил, будто в чем-то виноват перед ней, провожая взглядом, усилием воли вернулся к тетради.

«В Прежней Жизни, как мы ее называли еще до Потопа, после Великого Холода, когда мы ютились в каком-то подземелье и еще не знали, что можно заснуть и не проснуться, многие задавались вопросом, что есть Судьба человека? Предначертано ли то, что с ним произойдет, или же он сам выбирает путь, порождает обстоятельства и подминает под себя неведомый Рок? Или истина, как говорят (и утверждали многие великие умы прошлого), где-то посередине?

И здесь вам лучше не задерживаться. В первом помещении справа от входа в шкафах спрятан трос. Если вы закупорите выход и спуститесь вниз, те, кто придут за вами, решат, что вы спрятались в крепости…»

Слабость в ногах вынудила Адама опереться руками о стол. Он не понял сначала, что за звук слышал поблизости, оказалось, это его собственный стон. Он выпустил тетрадь из рук, болезненно сглотнул, поморщившись, как человек, внезапно глубоко порезавший палец. Адам огляделся. Тамара по-прежнему рассматривала что-то за окном. Нина не двигалась в своем укрытии под тканью. Диана вышла из помещения возле выхода, быстро зашла в другое.

Адам перевел взгляд на тетрадь, вчитался в последние строки, зажмурился, мотнул головой. Открыл глаза, снова прочитал. С тихим стоном он отступил от стола, глянул в сторону дверного проема, где исчезла Диана.

– Диана! Иди сюда!

Что-то в его голосе вынудило девушку выскочить в проход. Она испугалась.

– Что с тобой?

Ондатра склонилась над сестрой, вгляделась в ее лицо. Та лежала на полу и тяжело дышала. Казалось, воздуха у нее осталось лишь на какое-то время, как в баллонах скафандра, после чего останется лишь умереть от асфикции.

– Ондатра!

Она оглянулась через оконный проем на Ястреба, отмахнулась, состроив гримасу. Старик стоял в лодке с Кроликом, готовым к отплытию. Рядом находилась лодка с Коршуном на веслах. Сыновья – несмотря на свои габариты – напоминали грустных зверьков, лишившихся дома. Понурые, растерянные, все трое ждали ее, но она лишь сейчас смогла переговорить с умирающей наедине.

– Ты меня хорошо слышишь? – Ондатра склонилась еще ниже. – Оставить тебе ту ампулу Ястреба? Это средство никогда не портится. Минута мучений и – все.

Старуха на полу улыбнулась, слабо качнула головой.

– Спасибо, сестра. Обойдусь…

Ондатра поморщилась, хотя пыталась совладать с выражением лица.

– Зачем тебе… мучиться? Мы обе знаем: ты остаешься, чтобы умереть. Да и мы… никогда уже не возвратимся.

– Ничего… Это когда ты еще собираешься чуток пожить… Лишь тогда кажется, что умереть от истощения и голода больно. Если же ты все равно решила, что… пора, никакого страха ты уже не чувствуешь, поверь. Я просто вымотаюсь, устану и засну. Медленно. Мне не будет больно. Ну… может чуть-чуть с самого начала. Но твоя ампула… Это еще больнее.

Ондатра с сомнением смотрела ей в глаза.

– Ты всегда была упертым бараном. Да-а… Вообще не понимаю, как ты дожила до своих лет.

Старуха на полу прыснула, дергано засмеялась. Ей вторила Ондатра. Она почувствовала облегчение, как если бы сестра согласилась взять средство для быстрого ухода из жизни. В какой-то миг Ондатра даже вспомнила Прежнюю Жизнь, или – как говорили дети – Мир До Воды. Вспомнила сестру девочкой-подростком, некрасивую, но тогда еще настолько живую и проворную, что не ахти какой эффект от ее внешности компенсировался чем-то идущим изнутри. Наверное, девчонки Ондатры пошли в тетю, не в мать.

– Так что? Возьмешь ампулу? Так, на всякий случай? – Ондатра решила использовать момент расслабленности и такой неожиданный смех, чтобы настоять-таки на своем.

– Я же упертый баран, ты забыла? – и старуха на полу снова зашлась смехом, теперь уже громче и четче.

Засмеялась и Ондатра, но она уже поняла, что больше настаивать не будет. Отсмеявшись, обе заметили, с каким вниманием теперь смотрит на нее собеседница. Теперь она была серьезной.

– Уверена, что это надо? – пришла очередь старухи отговаривать Ондатру. – Откуда ты можешь знать, что делаешь что-то правильное, а не глупость какую-то?

Ондатра поджала губы. Несколько лет назад этот разговор уже был, и он прервался, чтобы продолжиться в эту минуту. Странная штука – время. Казалось, и не было этих лет. Казалось, они только полчаса назад спорили – яростно, хотя внешне это не проявилось – о том, что узнали от того странного типа, внезапно нарушившего их хрупкий самодостаточный мир. Ондатра никогда не соглашалась с сестрой, удивительно, как они вообще столько времени провели вместе. Да, причина на первый взгляд банальна: прежний мир больше не существовал, остался лишь его призрак, враждебный, дурно пахнущий. У них вроде бы не осталось выбора, они могли быть рядом или не быть вообще. И все же Ондатра понимала: они обе – родная кровь, но даже не в этом дело, они намного ближе, чем всегда казались друг другу, потому и выжили, потому и находились рядом столько лет. Те же дети Ивана и той, второй пары – не они ли доказательство, что даже когда мир вокруг – пустыня, человеку все равно мало, все равно тесно и все равно он покусится на то, что имеет его ближний.

У Ондатры и ее сестры, умирающей сейчас рядом, этого не случилось. Даже когда появился камень преткновения в виде пришельца и позиции их были непримиримы.

В тот день, когда Иван еще не покинул их и находился в доступности, сестра требовала захватить его и оставить для Белки или Куницы, лучше – для обеих. Все, что пришелец якобы знал, казалось ей абсурдом и дешевым трюком. Ондатра была против, но аргументов у нее не было. Да, это напоминало карточную игру в Прежней Жизни: или крупно выиграешь, или проиграешь. И, признаться, у сестры аргументы были серьезнее: журавль мог так и остаться в небе, а вот синица была в руках. Но что-то внутри Ондатры воспротивилось требованиям сестры. Может, потому что именно она была матерью этих детей? Счастье одной наверняка лишь усугубило бы несчастье другой, а их братья лишь тогда бы имели шанс, окажись заверения пришельца правдой. Ондатре так хотелось в это верить. Да и пришелец выглядел цельным, упорным, такого с легкостью не сломить. И он был слишком возрастным для девчонок: детей бы им зачал, но вырастить бы их не успел.

Самым важным было то, что он кое-что о них знал, хотя увидел их впервые, да и пришел к Кораблю не просто так, а именно к ним, живущим здесь людям – не это ли главное доказательство? И все-таки позиция сестры была мощнее. Лишь одна мелочь позволила перевесить Ондатре: то, что она была матерью, что это были ее дети, не сестры, и ей было решать, на что их обречь. Не учитывалось даже мнение Ястреба, хотя чего уж там: муж и жена – одна сатана.

Когда Иван ушел и сестра все еще была недовольна, обе порешили, что однажды – если такое случится – к Кораблю прибудут дети пришельца, и лишь тогда сестра признает, что была не права. До того дня – все случившееся лишь каприз Ондатры.

Но сестра, судя по всему, даже сейчас, после прихода детей пришельца, на смертном одре, не хотела сдаваться. Ондатра пригнулась и… поцеловала сестру в лоб. Когда она последний раз делала это? В детстве, не иначе.

Сестра была в легком шоке: застывший взгляд, сузившиеся зрачки. Ондатра грустно улыбнулась.

– Я должна попытаться. Ради них. Нам-то уже ничего не надо. Я бы с удовольствием никуда не плыла. Ждала бы конца здесь, в этой развалине.

Сейчас перед ними стоял новый вопрос. Сбудется ли предсказание Ивана о том, что случится после бегства его детей. Это казалось слишком невероятным. Да и Иван обратил внимание на то, что есть несколько вариантов развития событий.

– И ты… – сестра болезненно поморщилась, наверное, ей было гораздо хуже, чем она пыталась показать, – сделаешь это с одним из своих детей? Безумие… Вот так просто возьмешь и…

Сестра закашлялась. Ондатра опустила руку ей на плечо.

– Может, до этого не дойдет. Но если… я встану перед выбором… – она замолчала, и пауза ширилась, растягивалась, превращаясь в дыру во времени. – Я должна буду это сделать. Пойми, кто-то из них может оказаться лишней фигуркой, из-за которой лопнет вся конструкция. Ради кого-то надо жертвовать кем-то.

Кажется, сестра попыталась встать, это у нее не получилось, и Ондатра прижала ее плечо. Сестра подчинилась.

– Там четверо мужчин, хорошо, трое, если не считать того дебила. И для наших мальчиков хватит: три здоровые женщины. К тому же где-то они встретят еще одну, которая живет…

– Послушай, – Ондатра коротко покачала головой. – Ты кое-что забыла. Насильно мил не будешь. Да, это было в Прежней Жизни, сейчас все иначе, но… Один из них неуправляемый, ему нужна только его сестра. Второй не сможет быть ни с кем, кроме свой возлюбленной.

– Чушь. Ты сама знаешь, месяц посидит под замком и – созреет. Куница почти что…

– Хватит! – и чуть мягче. – Перестань. Если мы будем их всех заставлять, угрожать им… выйдет хаос.

– А убивать родное дитя не хаос?

– Прекрати! Я еще… никого не убила. Необязательно это случится. Мы можем их просто… не найти, – она помедлила. – Я бы так хотела… чтобы нас застал шторм в пути… Но… Я знаю одно, и ты это знаешь, сестра: заставим других делать то, что они не хотят, это вылезет боком. Нашим же детям. И внукам.

Сестра отвела взгляд, закрыла глаза, и Ондатра почувствовала, что умирающая исчерпала свой запас. Теперь для нее остается одно: будь что будет.

– Ондатра! – голос снаружи. – Нам пора. Пора уходить.

Ондатра не оглянулась, но встретилась взглядом с сестрой – та открыла глаза. Они кивнули друг другу. Время пришло.

Ондатра опять склонилась, и на этот раз ее поцеловала умирающая. Ондатра быстро встала, не глядя на сестру, одолела оконный проем, ступила в лодку к Коршуну. Она заметила облегчение на лице Ястреба, Кролик и Коршун засуетились, отплывая быстро и мощно, как если бы мать могла передумать и снова вернуться в дом. Она поняла, что они испытывали еще более сильный дискомфорт, чем родители. Девчонки – те выросли водными крысами, стоит признать, но парни, толку что здоровые и резкие, были менее приспособлены к этому миру. Не решись на плавание Ондатра, дети так и остались бы здесь навсегда, рядом с могилой Корабля.

Она смотрела, как удаляется оконный проем, за которым осталась сестра, и даже не моргала, опасалась что-то упустить. Он удалялся медленно, неумолимо. Когда ее старые глаза уже не могли различить очертания, ей показалось, что в проеме что-то мелькнуло. Сестра поднялась, чтобы проводить их взглядом? Она не была уверена, но надеялась, что это так.

Лишь тогда она поняла, что из глаз медленно выступили слезы.

Его руки дрожали. Он едва удерживал тетрадь и водил пальцем, показывая Диане нужные строчки. Она дважды попросила его успокоиться, но его перевозбуждение рвалось, несмотря ни на что. Даже Тамара, такая отстраненная в последнее время, прервала созерцание неведомой дали и подошла, чтобы разобраться, что там у брата произошло.

– Видишь, сначала обычный текст, как мемуары, что-то вроде того, потом резко он пишет о том, что нам надо сделать сегодня.

Диана, растерянная, хмурилась. Она не понимала, и он это заметил.

– Это не просто так, – он понизил голос: ему показалось, что он кричит, так его переполняло нечто. – И это не ошибка. Он это продумал, прежде чем написать именно этот абзац.

– Но почему?

– Он не хотел, чтобы… эта его инструкция бросалась в глаза.

Адам лишь сейчас, в эту секунду, осознал причину, по которой отец вообще пустился в некие воспоминания о прошлом. Прошлое не имело значения! Не было смысла записывать и везти настолько далеко.

– Пойми, он не знал, кто эту тетрадь увидит первым. Мы с тобой или Марк. Или кто-то еще.

– Но… Марк смог бы прочитать то же самое, что и ты. Разве нет?

– Да. Но тогда бы это не имело для нас значения. Приди мы сюда не первыми. Как и не было бы смысла в тросах и… наставлениях, – он помедлил, перевернул пару страниц. – И еще… один нюанс. Очень тонкий. Папа просто молодец.

– Ты о чем?

– Он знал, что Марк, даже если он первым сюда доберется, просто не станет читать все. Зачем ему это? Он разозлится после первых же строк и отшвырнет тетрадь. Ему это просто неинтересно, какие-то воспоминания. Даже напиши это ваша родная мать. Подумай сама, – Адам улыбнулся. – Я же не мог не прочесть все. Каждую строчку.

– И он вписал эти абзацы посередине?

– Именно. Смотри, – он провел пальцем по бумаге. – В центре страницы, когда глаз замыливается… Сначала советует уходить отсюда, сейчас же. Потому и нет тут ничего. Ни припасов, ни оружия.

Он заметил ее странный, напряженный взгляд.

– Что?

– Мне страшно…

Адам опешил, через силу улыбнулся.

– Не бойся. Мы их опередили, и…

– Я не о том.

– Боже… О чем же?

– Откуда… он это знал? – она говорила тихо, ему пришлось напрячься, чтобы расслышать. – Я… не понимаю. Почему он ничего, абсолютно ничего не сказал тебе раньше? Пока был… с нами? И почему те… цветные цифры, потом… эти обычные записи? Зачем… все это?

Адам скривился, покачал головой.

– Не знаю. Что я могу сказать, Диана? Пока мы ничего не можем объяснить. Но сейчас не это главное. Смотри, – он снова обратился к записям. – Он требует уходить побыстрее и не брать лодку. Нам надо не просто сбежать отсюда, надо, чтобы они прекратили нас преследовать. Не оставить своего запаха на лестницах.

– Да, если Марк найдет лодку, он будет уверен, что мы здесь.

– Точно.

– Но… на чем мы поплывем, если бросим лодку?

– Сейчас…

Он переворачивал страницы, замирал, вчитываясь, снова переворачивал, замирал. И вдруг дернулся, улыбка изменила его напряженное лицо.

– Вот оно… Лодка во втором доме на северо-запад. И чтобы туда добраться… Тот мусор, возле соседнего дома… Там плот, небольшой, но на нем мы доберемся… к нашей новой лодке.

Он заглянул ей в глаза. Она по-прежнему была какой-то недоверчивой, как если бы существовал шанс, что записи оставил не отец Адама и эта тетрадь ведет их в ловушку.

– Как мы спустим Нину? Тут целая бездна…

– Пошли глянем тросы… Но сначала давай-ка запремся изнутри.

Адам проверил дверь. Она была мощной, неприступной. Неужели она была такой еще в Мире До Воды? Они с Дианой быстро нашли трос. Громадный моток, аккуратно скрученный, уложенный в бухты. Это была эластичная растягивающаяся веревка, тонкая, но прочная, как стальная.

Встал вопрос: в каком месте совершать спуск? Адам направился к окнам, Диана застыла, ожидая, что он найдет. Одно окно не поддалось, в другом часть стекла отсутствовала, но отверстие было маленьким. Адам оглянулся на Диану.

– Можно разбить стекло. По-другому никак.

Диана молчала, она глянула на Нину – небольшой холмик под тканью, как кучка брошенных вещей.

Тамара прошлась к столу, остановилась, медленно опустилась на колени, заглянула под стол.

– Здесь люк.

Адам встрепенулся, бросился к Тамаре.

– Молодчина, сестренка.

Диана подошла к ним. Адам отодвинул стол, занялся люком.

– То-то отец выбрал именно это место, чтобы стол с тетрадью оставить.

С трудом, после нескольких тщетных попыток, он все же зацепил кольцо люка штырем, который принесла ему Тамара. Он поблагодарил ее взглядом, глаза говорили лучше слов: ну ты даешь, сестренка. Адам рванул, и люк с неприятным, пронизывающим звуком освободил им путь к свободе.

Адам выглянул наружу. Далеко внизу вяло шевелилась серая вода. Адам проверил люк.

– Можно цеплять трос за него. Выдержит. Ну… я первый попробую, так и проверим.

Он выпрямился, восстанавливая дыхание. Улыбка его погасла, когда он увидел лицо Дианы.

– Мы не подумали кое о чем. Важном.

– И?

– Что будет с тросом, когда мы спустимся вниз?

Адам переглянулся с Тамарой, посмотрел на Диану.

– О господи… Да-а, это проблема.

– Они увидят трос, и все поймут.

– Будь здесь парашют… как в Башне… – он засуетился, листая тетрадь. – Надо поискать здесь, в переходе. Должно что-то быть. Тамара! Помоги поискать Диане…

Сестра присела на корточки, потрогала трос. Посмотрела на Адама. Он почувствовал ее взгляд, отвлекся от тетради. Их взгляды встретились.

– Я знаю, что можно сделать, – сказала Тамара.

Куница держала руку поднятой кверху минут пять, не меньше: маленькая фигурка в лодке в медленно светлеющем полумраке. Она всматривалась в эти две высотки, соединенные наверху неким переходом. Солнце, медленно выползающее из серой воды, все отчетливее освещало эти здания, оставляя более низкие на потом.

Несколько раз Марк хотел окликнуть ее, но сдержался. Наверное, он просто вымотан, лишь по этой причине. Усталость, тягучая и клейкая, как варенье, которое в их детстве готовила тетя Ева, ненавидимое всей его душой, но любимое остальными, лежала на его теле, закрепощая не только руки и ноги, но и мозг, и его чувства. И злость его тоже «устала», как и тело, выдохлась. Ночь он почти не спал, не доверяя Борису, даже во сне – короткие обрывки, не сон, пропитанные страхом и напряженным ожиданием, – он сжимал ногу Белки, которой связал руки и щиколотки, несмотря на угрозы Куницы. Хорошо хоть Стефан лежал трупом и не отвлекал его.

Они прибыли в это место уже во тьме, и выбора не было ни у сестер, ни у Марка с братом. Никто не мог доверять другой стороне, и патовая ситуация вынудила их спать прямо здесь, в лодках, посреди воды. Угроза внезапной бури ничего не могла изменить. Марк опасался, что даже возле здания, не пробравшись внутрь и просто пришвартовавшись, они станут мишенью для Куницы – та проберется во тьме на верхний этаж, и утро Марк встретит под прицелом ее арбалета.

Странно, но Белка молчала, когда он связывал ей ноги и руки. Сестра же возмутилась, потребовала от Марка выбрать иной способ. Но его не было, и, когда назрела угроза реального столкновения, Марк нашелся: потребовал от Куницы выбрать что-то подходящее самой. С одним условием: Марк сможет не опасаться ни бегства Белки, ни нападения самой Куницы. Та оказалась бессильна. Что-то пробурчала, посоветовала Марку периодически развязывать Белку, чтобы та могла помассировать руки и ноги. Это он смог обещать. Но спокойствия эта маленькая победа ему не дала. Ночь тянулась бесконечно, усталость скапливалась медленно, но неодолимо.

Все чаще в его мысли прокрадывалось беспокойство: Адам и девки исчезли, и даже Куница с ее обонянием ничего не найдет. Конечно, оставался Стефан, но даже Марк, которому всегда было плевать на то, что чувствуют окружающие, заметил: этот дебил на пределе. Неудивительно: если Марк чувствовал себя вымотанным, что говорить об этом дохляке. Кто знает, не сдохнет ли он следующей ночью? Или это состояние станет для него таким ударом, что помощи уже Марк не дождется.

На закате Куница что-то почуяла. Это же подтвердила реакция Белки. В сумерках она уже не лежала без движения, как несколько часов перед этим. Заерзала, принюхивалась, с каждым разом все дольше. Но это «что-то» вроде бы не имело отношения к беглецам. Марк почувствовал это прежде, чем получил хоть какие-то разъяснения. Странный запах, вот и все, что сказала ему Белка, когда фигурка Куницы уже расплывалась в усиливающихся сумерках, и на его вопросы она попросила ее не отвлекать. Тем не менее Куница двинулась на этот запах, и Марк направил лодку следом.

Ночью, выплывая из очередного короткого кошмара, Марк застыл: ему показалось, что он в лодке один и рядом нет лодки Куницы. Один посреди черной воды. Мгновенный испуг – неужели они убили даже Стефана, но не тронули его, Марка? – иссяк, стоило ему различить во тьме силуэт Бориса. Брат не спал, и рядом находилась Белка, со связанными ногами и прерывистым дыханием беспокойно спящего человека.

После этого он уже не спал, позволил хоть как-то отдохнуть Борису. Стефан по-прежнему не шевелился. Лишь Белка, сонная, встала на минуту, чтобы совершить свои естественные надобности, и Марк, сам еще не проснувшийся до конца, вяло удивился, что она вообще не стесняется. Он развязал ей руки, чтобы она сама могла снять штаны, присесть на борт, и держал ее так, чтобы она не выпрыгнула из лодки, возникни у нее такое желание.

Невероятно, но и это все осталось позади, и теперь крепчающий свет, казалось, постепенно, хотя и с трудом, прогонял это состояние «ничего не хочется, пошло оно все…».

Они пока еще не плыли, застыв на одном месте, но Марк догадался, что нужный объект впереди и сначала Куница изучит место в пределах видимости. Она и подняла руку, призывая не отвлекать ее, когда Марк сделал два медленных гребка, сокращая расстояние между лодками. Наконец, ожидание закончилось, Куница повернулась к ним, и Марк понял, что она соизволит заговорить с ним.

Он сделал два очередных гребка, сократив расстояние до позволительного минимума. Проснулась Белка, приподняла голову, неуклюже села. Борис еще спал. Не подавал признаков пробуждения Стефан.

– Что там? – спросил Марк. – Ты же смотрела на эти два фаллоимитатора?

– Чего? – Куница нахмурилась, переваривая неизвестное слово.

Марк сам слегка опешил: где он слышал это выражение? Вроде бы в детстве иногда это слово употреблял папаша, и мать укоряла его. Марк забыл об этом слове, но где-то оно отложилось. И вот всплыло.

– Куда ты смотришь? Те высотки? Адам с девками где-то там?

Куница помедлила – она явно не была ни в чем уверена.

– Один запах… Он перебивает все.

– Какой запах? Моих сестер?

– Нет. Гарь… Что-то там горело, и, мне кажется, я улавливаю запах тех, кого мы ищем, но… я не знаю, при чем тут эта гарь.

Марк сделал еще один гребок. Куница вроде бы не обратила на это внимания: сейчас она не опасалась противника. Пока они не нашли общую потенциальную добычу, Куница еще нужна Марку.

– Так мы идем туда? В эти дома?

Куница кивнула. И медленно направила лодку к высоткам. Марк повел свою лодку следом.

Они приблизились к одному из зданий, лодка Куницы ткнулась в стену. Она задрала голову, замерла, прислушиваясь, беззвучно втягивая воздух. Марк не мешал ей, хотя и сам обратился в слух.

– Горела какая-то ткань, – тихо сказала Куница. – Или одежда. И какой-то мягкий предмет.

Марк осторожно разбудил Бориса, сразу показал, чтобы брат молчал и вел себя тихо. Тот потер сонные глаза, зевнул. Стефан лежал без движения.

– Я пойду наверх, – Куница оглянулась на Марка. – Ждите.

– Постой, постой, красотка. – Марк покосился на Белку, которая моментально напряглась. – Я должен первым увидеть, что там. Никак не после кого-то.

Куница, казалось, зашипит, так исказилось ее лицо.

– Только я смогу подойти к ним незаметно. Хочешь их найти и не нарваться на засаду?

Марк позволил себе паузу.

– Откуда мне знать, что ты скажешь правду? Когда вернешься, – он ухмыльнулся. – Нет, я должен быть с тобой, иначе ничего не выйдет.

Куница собиралась что-то сказать, явно искала аргументы, способные поставить точку в этом «перетягивании каната», и Марк подумал, что этой стерве, возможно, придется уступить, иначе вообще ничего не получится. Но Куница так ничего и не сказала, отвернулась, занялась поиском места для остановки.

Марк не сразу поверил, что переиграл ее. Он глянул на Бориса, кивнул на Белку:

– Не слушай ее. Постоянно следи. Не поддавайся ни на какие уловки.

Борис, напряженный, кивнул, отвел взгляд от жестких глаз Марка, посмотрел на Белку. Белка посмотрела на Бориса. Оба задержали взгляд. Казалось, они только что увидели друг друга впервые. Борис не выдержал, отвел глаза. И снова посмотрел, теперь уже смотрел дольше. Белка сглотнула, сама отвела взгляд. Она казалась задумчивой, и Борис, ожидавший угроз во взгляде, насмешек, цинизма или просто пренебрежения, растерялся, не понимая, что происходит с пленницей.

Его отвлек оклик Марка. Он взобрался в окно надводного этажа и, прежде чем исчезнуть из поля зрения, еще раз указал на Белку. Борис кивнул.

Марк двинулся следом за Куницей. Та резко оглянулась.

– Не подходи слишком близко, – она говорила тихо, и от этого голос ее, казалось, был укутан в шипение.

– Договорились, красотка. Но и ты… не делай глупостей.

– Глупости могут делать только те, у кого есть член.

– Что?

– И не называй меня красоткой. Я – Куница.

– Да, Куница. Но ты и красотка. Разве нет? – Пауза. – А что там насчет тех, у кого член?

Она задержала на нем взгляд, отвернулась, не посчитала нужным ответить, и разговор прервался. Он пошел следом за ней, с каждой минутой ускоряя шаг. Поначалу неуверенная, Куница пошла резвее. На ходу она принюхивалась, и даже со спины, не видя ее лица, наблюдая лишь затылок, Марк, казалось, видел, как она хмурится, как шевелится нос-кнопка, как недовольно поджимаются губы.

Она резко остановилась где-то посередине пути наверх, глянула в разбитое окно. Потянула воздух. Марк бесшумно приблизился. Теоретически он мог ее опередить, схватить за горло, просто нанести мощный удар. Но она еще нужна ему.

– Что там? – спросил он шепотом.

– Я поняла, что это… Что-то вроде горелой веревки.

Пауза. Марк помедлил, подошел еще ближе.

– А их запах? Ты слышишь его?

– Да. Они были здесь. Они поднимались наверх. И они… где-то наверху.

В последней фразе скользнула легкая неуверенность. Марк поморщился.

– Но если они ушли? Откуда ты знаешь, что этот запах… Они могли оставить его, когда уходили.

Пренебрежение на лице Куницы говорило о том, что она думает по отношению к неверию Марка.

– Запах человека, который поднимается наверх, отличается от запаха того, кто спускается.

Марк не знал, что сказать. Куница коротко глянула на него, осклабилась.

– Ты даже потеешь по-другому, когда идешь вниз, без напряга.

Не дожидаясь его реакции, она пошла дальше. Он осознал, что она почти не следит за ним, как будто не боится. Уловила ту грань, до которой он в ней нуждается, и теперь не тратила внимания понапрасну.

Спустя десяток этажей Марк понял, что отстает. Куница быстрее. Он ускорил свой темп. Но в какой-то момент даже не заметил, как потерял ее из поля зрения – как раз следил за ступенями под ногами, где стало больше мусора, и каждый шаг нужно было контролировать. Марк почти побежал и едва не врезался в спину Куницы. Она стояла, застыв, и смотрела вперед.

На дверь. Перекрывавшую вход в переход между высотками. Они взошли на самый верх.

Марк коснулся ее плеча, сам даже не ожидал, что сделает это. Она не отреагировала. Стояла, принюхивалась.

– Они… здесь? – Марк едва расслышал свои слова.

Куница ничего не сказала, проскользнула к самой двери, пригнулась, принюхалась. Ее улыбка, жадная, самодовольная, была лучшим ответом.

Беглецы здесь, за этой дверью.

20 Остров

Тьма сгущалась, но Адам все еще греб, хотя онемение в плечах перешло в жгучую, затяжную боль.

– Адам, темнеет, – Диана сказала это в который раз за последние полчаса. – Надо где-то остановиться. Или мы оторвались от них и обманули, или они нас все равно найдут.

Адам перестал грести, позволив лодке немного пройти по инерции. Диана права. Пора найти пристанище. Но его пугала эта бугристая бесконечная гора мусора и мертвых деревьев. Казалось, все это собрали со всего мира. И этот странный остров тянулся, сколько хватал взгляд, оставить его в стороне было нереально. Да, домов по-прежнему хватало, но они – частью подходы к ним были закупорены мусором – теперь казались чужеродными, ненадежными, и не было среди них того, что они искали.

Адам глянул на Тамару, сидевшую с полузакрытыми глазами на дне лодки. Нина по-прежнему не подавала признаков жизни. Пожалуй, ей пришлось хуже других, когда они покидали переход между двух башен-высоток. Замотать ее в ткань и просто держать было опасно: стоит ей при спуске раскрыться, и все. Будь они еще на воде, в лодке, но высоко над поверхностью, в самом что ни на есть открытом пространстве, это было равносильно гибели не только Нины, но и того, кто с ней спускался. К тому же Диана настояла, что этим человеком будет она, не Адам. На помощь пришла Тамара. Она показала ткань и предложила просто завернуть голову сестре, как в капюшон, чтобы ничто не могло позволить ей увидеть мир вокруг.

Помогло. Если бы не капюшон, кто знает, чем бы это закончилось. Диана быстро скроила подходящее одеяние, какое-то время просто лежала рядом с Ниной, поглаживая ее по спине, изредка что-то шептала. Адам нервничал. Время уходило. И еще был один важный вопрос: куда дальше? Отец оставил им способ скрыться отсюда так, чтобы ввести преследователей в заблуждение, но вопрос направления остался неизвестным.

Адам поколебался, но все же попросил Диану узнать у Нины хоть что-то, если, конечно, получится. Диана была против. Но она также понимала, что им надо знать, куда плыть дальше, и вопросы Нине лучше задавать до того, как произойдет спуск.

Она попыталась. Тщетно. Нина, напрягшаяся, как загнанный зверек, молчала, как если бы знала, что ей предстоит. Наверняка знала – они же говорили в полный голос, она не могла не услышать их.

Когда Диана, забравшись под ткань, пыталась нацепить капюшон на голову Нины, та сжалась сильнее, даже начала отбиваться. От нее исходило приглушенное рычание, напоминавшее скулеж. Нина огрызалась, она не хотела того, что пыталась с ней сделать Диана. Адам решил, что ничего не выйдет и лишь эта деталь превратит их в заложников в ближайшее время. Диана проявила терпение, внешне она даже не казалась напуганной, хотя Адам почувствовал ее панику, еще более сильную, чем его. Он уже думал, что Нину нужно скрутить и спустить вниз силой, хотя это и было чревато тем, что два человека сорвутся вниз, но Диана умудрилась переубедить его сестру. Рычание перешло в тихое хныканье, и Нина позволила надеть капюшон.

Перед тем как уйти первым, Адам спросил Диану, как быть с направлением, и возлюбленная заметила: Нину трогать нельзя, потом. Сейчас они уйдут в любом направлении, лишь бы подальше.

И она была права, Адам признал это. Сначала надо уйти, после они решат куда. Он поцеловал Диану, начал спуск. Внутри что-то подсасывало, хотя он старался не смотреть вниз, но это было мелочью, куда сложнее будет Диане, которая должна удержать Нину. Адам спустился благополучно, подал знак наверх, откуда на него смотрела Диана, хотя лица ее он различить не мог. Дальше он отправился вплавь, нашел укрытие для плота, с трудом освободил его, нашел корявое весло, погреб обратно. Плот оказался маленьким, как бы им вообще вчетвером уместиться, и еще плот чем-то пах. Специфический запах, казалось, он заглушал все остальное.

Он не хотел смотреть, как будет спускаться Диана с его сестрой, но и не смотреть не мог. Тамара была последней. Адам смутно видел ее голову в люке, ему казалось, что руки Тамары держат трос, который вращался под весом двух девушек гораздо сильнее, чем при спуске Адама. Где-то посередине у Дианы возникли проблемы – она едва не сорвалась, наверное, Нина дернулась, может, просто внезапно ослабли руки. Адам закрыл глаза. Открыл. Диана не двигалась, замерла, но, кажется, риск сорваться минул. Она продолжила спуск, чуть быстрее, силы уходили, но теперь они уже могли выжить даже при падении, с каждой секундой шансы росли.

Когда они спустились и Адам едва не упал с плота, так тот накренился, лишь тогда он понял, какая его бьет дрожь. Уцелели! Думал ли отец, когда оставлял за собой подобный способ убраться подальше, что риск окажется таким огромным? Или он не знал о том, что будет с Ниной? Нет, не мог не знать.

Адам обнял Диану, хотя она не выпустила Нину и присела вместе с ней. Адам почувствовал, что ей надо помочь, поддержать сестру, чтобы руки Дианы восстановились. Она была мокрой от пота, руки дрожали, уши и нос были ледяными.

– Все позади, – прошептал Адам, и Диана кивнула.

Настала очередь Тамары. Адам спохватился, что слишком долго занимался Дианой и Ниной, глянул вверх. Тамары не было видно. Адам шепнул Диане, чтобы приняла на себя вес Нины, выпрямился, снова посмотрел вверх.

– Тамара! – его голос дрогнул, крик вышел негромким, и он повторил четче: – Тамара, где ты?

Ничего. Адам почувствовал холод внутри. Что с сестрой? Почему-то происходящее его не удивило. Напугало – да, но удивления не было. Вряд ли Марк или кто-то иной оказался внутри и Тамара стала заложницей. Скорее они бы напали на тех, кто внизу, но вспугнуть их, схватив сначала Тамару, глупо.

Что с ней?

Каким-то образом он чувствовал, что нечто подобное может произойти. Непонятно было, что с сестрой, но некие далекие симптомы такого вот поведения она уже демонстрировала. И вообще выглядела отстраненной. Адам не мог ее вот так просто оставить, и понимал, что сейчас ему предстоит подняться наверх по ступенькам, вот только что делать, если Тамару он там не обнаружит? Она может спрятаться в таком количестве мест, что это станет равносильным тому, что они остаются и никуда не уйдут.

Диана коснулась его плеча. Она рискнула убрать руки от Нины, хотя еще придерживала ее тело ногами, выпрямилась, глядя вверх. Она знала, в каком отчаянии и испуге Адам, и просто пришла на помощь.

– Тамара! – в голосе Дианы было недовольство матери дочерью и еще что-то такое, что Адам понял для себя не сразу. – Тамара, спускайся! У нас нет времени!

Точно, Диана добавила какого-то необычного для ситуации равнодушия, если такое в принципе было возможно, ведь она понимала, что Адам не уйдет без сестры, она же не уйдет без Адама.

Сработало. Тамара показалась, махнула рукой. Лица было не рассмотреть, но она появилась, этого достаточно. Она выбралась, начала спуск. Спускалась быстро, уверенно. Кажется, даже Адам так не смог. Он даже не заметил, как его сестра выросла. Она крепкая и мужественная. Потому было странно услышать ее ответ, когда она спустилась и Адам накинулся на нее, пытаясь узнать, в чем дело.

– Испугалась. Не могла сразу решиться. Вот и сидела, лупилась перед собой.

Она врала. Адам не верил, что она испугалась, настолько спуск получился уверенным, быстрым, спокойным. Так мог спускаться человек, которому… все равно, сорвется он или нет. Мысль неприятно его поразила. Если бы не нехватка времени, Адам бы вплотную занялся Тамарой, но они спешили.

– Давайте, – он поразился, каким бессилием и недовольством пропитан собственный голос.

Пришло время для идеи сестры. Поджечь трос, вот что она придумала. Прибывшие за ними не увидят ничего, что позволит им понять, каким образом беглецы ушли. Узнают, лишь когда войдут в переход между башнями и времени они потеряют достаточно.

Адам извлек зажигалку – для таких редких случаев он всегда носил в герметичном пакете это странное порождение Мира До Воды. Диана приготовила кусок ветоши. Они выждали, нервничая, пока ткань разгорится, подожгли конец троса. К счастью, он был достаточно сухой, ждать долго не пришлось. Они какое-то время медлили, смотрели, как огонь, пожирая конец троса, ползет вверх, оставляя за собой пепел, планирующий в воду, и специфическую гарь. Казалось, даже Нина успокоилась и наблюдала вместе с ними, не так, как они, а каким-то своим чувством, которое ей заменяло взгляд.

– Мы перебьем наш запах, – Диана поморщилась, когда мимо лица скользнул кусочек пепла.

Адам уже греб, часто поглядывая на отступающий вверх под огнем трос.

– Запах плота все равно чувствуется, – он принюхался. – Хотя дым сильнее. Любопытно, чем его смазали?

Он не ожидал, что ответит Тамара, хотя мог бы догадаться.

– Это моя первая «вонючка», которую я сделала. Наверное, папа использовал.

Адам перестал грести от легкого шока.

– Это когда ж было?

Тамара ничего не ответила, просто смотрела перед собой, угрюмая, равнодушная. За нее ответила Диана:

– Лет пять назад, наверное.

– Вот это да! Верно, это только Тамара могла придумать. Но сейчас на ее «вонючку» не похоже. Даже непонятно, неприятный запах это или нет.

– Прошло много времени. Запах выветрился. Наверное, когда ваш отец смазывал плот, пришлось ему поморщиться. Но все проходит. Даже Тамарины «вонючки».

Они переглянулись, оба посмотрели на Тамару, которая, казалось, даже не слышала их, вновь встретились взглядом. Оба поняли мысли друг друга: с ней надо поговорить насчет ее бзиков в переходе между башнями, но не сейчас.

Приближался второй дом, указанный отцом. Адам перестал грести, прислушался, осмотрелся, выбрал место, пришвартовался и, глянув на Диану, забрался в оконный проем. Не сразу, но лодку он нашел.

И не только ее.

Рисунок отца.

Со стены на Адама смотрело лицо его младшей сестры. Не узнать ее было невозможно. Нина улыбалась, глядя на зрителя, где бы он ни стоял. Она была чуть младше реальной Нины, находившейся в лодке в десятке метров. И еще она тянула руку в сторону – точь-в-точь как делала реальная Нина несколько раз прежде.

Указывала путь.

Прежде чем прикинуть направление, Адам замер, погруженный в ностальгию прошлого, разглядывая творение отца. В Башне он писал свои картины не часто, и в основном дети их не видели. Сейчас он выбрал такое место своей новой картине, чтобы вошедший ее не пропустил. Зайди сюда первым Марк, он бы не обратил внимания на руку Нины. Но отец знал, что для Адама и Дианы Нина несколько раз использовала этот жест. В который раз он откуда-то это узнал!

Адам с трудом вышел из этого погружения в ностальгию.

И увидел еще кое-что. Надпись. На этот раз на стене. Под рисунком.

1(с.) 2(с.) 1(з.) 8(б.) 5(з.) 7(с.) 3(з.) 3(к.) 4(з.) 3(б.) 3(с.) 2(с.) 5(з.) 5(к.) 3(б.) 1(з.) 4(с.) 1(к.) 6(к.) 2(с.) 1(з.) 2(с.) 5(к.) 3(б.) 2(б.) 1(к.) 4(б.) 1(к.) 1(с.)

Адам подошел вплотную, вгляделся в цветные цифры. Он вытащил шифровку, оставленную на Корабле и спрятанную в тонкую упаковку, развернул, вгляделся в бумажку.

6(б.) 2(с.) 5(з.) 1(з.) 2(с.) 5(к.) 5(з.) 8(з.) 4(к.) 8(с.) 5(з.) 1(к.) 4(б.) 6(к.) 5(з.) 3(б.) 4(з.) 7(с.) 3(з.) 3(б.) 1(б.) 2(с.) 4(с.) 1(к.) 6(к.) 2(с.) 1(з.) 2(с.) 5(к.) 3(б.) 2(б.) 1(к.) 4(б.) 1(к.) 1(с.)

Совпадали последние 13 цифр. Возник вопрос: шифровка – лишь дополнение к рисунку с указанием направления или это одно и то же? Чтобы хотя бы приблизиться к пониманию, Адаму нужно время, но его сейчас не было.

Его окликнула взволнованная Диана. Он успокоил ее, сказал, что все нашел. Не удержался, позвал возлюбленную. Та, встревоженная, появилась в оконном проеме, в глазах – вопрос. Адам с улыбкой указал на стену, Диана удивилась, испытала легкий шок.

– Нам необязательно беспокоить настоящую Нину, – Адам усмехнулся.

Диана кивнула, посмотрела на лодку, на Адама.

– Помоги мне, – сказал он.

Они перебрались в лодку, плот же оставили на волю воды, не стали буксировать за собой. Дальше была лишь монотонная, изматывающая гребля. Вскоре они увидели этот остров, и возник вопрос: отклоняться ли от указанного направления, и, если да, насколько допустить уход в сторону?

Адам держал лодку вдоль этого берега, но это жуткое нагромождение растягивалось в южном направлении, и волей-неволей беглецам приходилось отклоняться.

Когда потративший последние силы Адам остановился, позволив себе небольшую передышку, никаких изменений не наблюдалось. По-прежнему не было видно симптомов того, что остров закончится, как и признаков подходящего для длительной остановки места. Слева встречались кое-какие дома, куда был свободный доступ, несмотря на наличие плавающего мусора и деревьев-одиночек, но эти точки не были похожи на что-то, что планировал для них отец и что, по идее, должно бы стать хотя бы временным домом.

Первой не выдержала Диана:

– Адам, выбери хоть что-то. Нам просто переночевать. Может, завтра… что-то найдем. – Пауза. – Все равно в темноте мы ничего не отыщем, разве что напоремся на что-нибудь днищем.

Прошло не больше минуты после этих слов Дианы, когда Адам, взявшийся за весла, выбрал дом, погреб к нему, и в этот момент лодка налетела на что-то острое, вынудив всех находящихся здесь дернуться и подскочить.

Адам чертыхнулся и, ничего не рассмотрев, понял, что они пробили чем-то дно лодки: подошвами ног он почувствовал прибывающую воду.

Ива увидела их неожиданно, растерялась и, казалось, могла упустить. Она не могла их позвать, они бы необязательно доверились ей, но и сесть в свой челнок, чтобы нагнать детей пришельца, она тоже не могла.

Какое-то время ей оставалось перемещаться по своему острову, идти параллельно лодке. К счастью, темнело, они не могли ее заметить, и правивший веслами мужчина перемещал лодку медленно: устал или не знал, в какую сторону плыть, колебался, двигаясь по инерции. Иве тоже было тяжело: под ноги она смотрела бегло и больше полагалась на свой интуитивный опыт перемещения по этой сложной поверхности. Она уже жалела, что прошлась так далеко от дома. Но она еще не опоздала, когда заметила лодку, расстояние дарило ей фору.

Место, где был неприметный вход в нужный лабиринт, приближалось. Ива не знала, как поступить. Окликнуть? Если они не подплывут и поспешат прочь? Ива не сможет их переубедить. Неизвестно, как посторонний человек примет ее косноязычность. Она не знала о своей косноязычности, как ее воспринял бы посторонний человек, не дочь или ее отец, те-то привыкли, кто-то чужой, но она что-то такое подозревала и опасалась неспроста. Увлечь их жестами? Ненадежно.

Лодка остановилась, и едва уловимый говор убедил Иву, что у них нет силы дальше рыскать в этом полумраке, крепчавшем с каждой минутой. Им бы найти место, остановиться, в то же время они намерены уйти куда-нибудь в сторону от острова, к домам подальше. Этого нельзя допустить.

И ей пришла идея. Отличная, решающая все проблемы. Правда, для этого нужно постараться. Ива сбросила одежду, медленно, чтобы не выдать себя плеском, вошла в воду, проплыла, выбрала острую ветку. Идеальным вариантом была бы ее острога, оставшаяся в ее обычном тайнике перед входом в лабиринт, но с ее опытом в ловле рыбы, с ее резкостью движений, натренированных с тех пор, как она себя помнила, можно было обойтись и чем-то менее острым. Нужен лишь один-единственный резкий удар в днище. Ширина отверстия не имеет значения, главное, чтобы оно было.

Ива потерла конец ветки, будто просила сделать все как надо, погрузилась в воду по горло, проплыла вплотную к лодке, вдохнула, погрузилась под воду полностью. Под водой она резко проплыла под днище, ощупала ладонью поверхность. Замерла, одновременно расслабившись, отключившись от происходящего в своей обычной манере, затем, «включившись», нанесла вертикальный удар.

Конец ветки с легкостью пробил днище. В лодке почувствовали удар, напряглись, послышались возгласы, сын пришельца о чем-то заговорил, и лодку пришвартовали к острову. Все это Ива уже наблюдала, всплыв на поверхность. Она плохо различала их лица, хотя жесты видела – освещения пока хватало. Самая старшая из женщин перенесла закутанную младшую. Больная? Умирает? Просто спит? Но Иву меньше всего интересовала самая младшая девушка. Раз она пока беспомощна, это к лучшему. Пока, во всяком случае.

Старшая держала младшую, средняя замерла, разглядывая остров, мужчина, сын пришельца, с трудом втянул лодку на остров, что-то бормотал, пытаясь разглядеть пробоину, вытащил вещи из лодки.

Ива поняла, что пора выйти на сцену, пока тьма не скрыла ее полностью и ее жесты будут видны. Она выбралась из воды, накинула одежду. Прислушалась, пытаясь уловить то, что ждало этих людей в будущем, ее чувство в первую очередь было направлено на мужчину, но расстояние оказалось велико, она ничего не уловила. Нужно подойти. Мужчина не заделает брешь так быстро, но он мог просто заткнуть пробоину, на время, чтобы перевезти других в какой-нибудь дом, на ночевку. Этого нельзя допустить.

Ива медленно приблизилась, сократила расстояние до минимума, но они еще не видели ее. Она издала легкий гортанный возглас: ни в коем случае нельзя напугать женщин. Это как разбудить ребенка: можно испугать до истерики, но можно добиться улыбки раньше, чем он осознает, что проснулся.

Через полминуты Ива сделала еще пару шажков, повторила возглас. И средняя женщина заметила ее.

– Смотрите, – ее голос звучал грубо, испуганно, с неудовольствием.

Мужчина замер, резко выпрямился, выхватил из вещей оружие. Ива медленно подняла руку в успокаивающем жесте, улыбнулась.

– Туда… Идти… Дом, тепло… – она указала в направлении входа в невидимый для пришельцев лабиринт. – Лодка здесь… Чинить утром… Не волноваться…

Мужчина переглянулся со старшей женщиной, но молчал. Он лишь слегка расслабился. Ива почувствовала в том, что его окружает… долгую жизнь, и это было хорошо, но ее смутила некая странная нотка, и она была связана со старшей женщиной. Ива растерялась, замерла. Они стояли, смотрели на нее, она же пыталась осмыслить то, что уловили ее чувства.

– Вы кто? – заговорил мужчина. – Вы здесь… живете?

Она попыталась сосредоточиться на своих ответах, слова просто не желали рождаться – она так отвыкла от разговоров, даже с Ольхой ей хватало жестов, взгляда, мимики. Слова казались чем-то инородным, чужим. И лишним. Пришельцы наверняка много разговаривают. И как они это выдерживают? Все равно что таскать камни, туда-сюда, туда-сюда, и одна бессмысленность этого действия была гораздо тяжелее самой физической составляющей.

– Ива, – собственный голос показался каким-то длинным и неудобным предметом, с которым как-то надо справиться, если она хочет получить то, к чему так давно стремилась.

– Что? – мужчина растерялся.

– Ива, – она указала пальцем на себя. – Имя. Меня…

Мужчина попытался улыбнуться, улыбка вышла жалкая.

– Понятно. Вы… здесь живете? С кем-то?

Ива кивнула, указала два пальца.

– Дочь. Отец дочка… Трое… – И она взмахом руки предложила следовать за ней, скользнула вперед.

Мужчина переглянулся со старшей, посмотрел на среднюю женщину, на младшую, на лодку, перевел взгляд на Иву. Она остановилась, улыбнулась, повторила жест.

– Дом… спать… Тепло… – Ива повела рукой вокруг. – Ночь, плохо… Опасно… Спать плохо…

Он вновь переглянулся со старшей женщиной, и та спросила:

– Нам бы лодку спрятать. Подскажешь, где?

Ива заулыбалась, оборачиваясь.

– Никого… До утра… Не волноваться… – такое красноречие далось ей тяжело, и какое-то время она будто вылавливала рыбин в садке руками, собираясь с духом. – Чинить утро… Не волноваться…

Старшая кивнула, и мужчина, помедлив, подхватил рюкзак, закинул на плечи, подхватил младшую.

– Спасибо… за помощь. Куда идти?

Марк следил за Куницей. Та долго принюхивалась, очень долго.

Она стояла перед дверью в переход, наверное, часа два. Что-то было не так. Марк злился, что она ему ничего не объясняет, но сделать ничего не мог – он еще нуждался в этой странной и неожиданной союзнице, бывшей одновременно опасным конкурентом и врагом. Он мог, конечно, надавить, угрожая через ее сестру, которая оставалась заложницей и за которой где-то внизу следил Борис. Но сейчас это было бы не вовремя.

Он уже чуял нутром, еще утром: что-то не так в этом здании, в этом переходе, где затаились беглецы. Где-то вокруг, будто в воздухе. Что именно его не устраивало, он понять не мог. Беглецы здесь, взять их измором – лишь вопрос времени, но странное беспокойство, как микробы, уже проникло в него и точило, терзало, незаметно, но это ощущение все усиливалось. И, главное, Марк заметил то же самое в поведении Куницы. Она, поначалу спокойная, аморфная к его крикам, когда он пытался разговорить молчавших за дверью беглецов угрозами, посулами, гнусными шутками, смехом уверенного в себе победителя, постепенно «втянулась» в это его невротическое состояние.

Почему они до сих пор молчат? День прошел, и не было ни одного намека, ни одного подтверждения, что они там, за дверью, испуганы или, наоборот, настроены на борьбу. Они в самом деле рассчитывали, что Марк и компания уйдут, если выдержать паузу как можно дольше, сделав вид, что в переходе никого нет? Марк не верил в такую наивность. Адам мог оказаться таким глупцом, но его, Марка, напыщенная, самодостаточная сестренка-алмаз – нет. Только не она.

Час назад Марк спустился вниз не только проверить, как там Борис, Белка и Стефан, но и по другой причине. Что-то подтолкнуло его, и он решил «проветриться», пообщаться со Стефаном. Идиот уже не спал, не лежал, свернувшись калачиком с закрытыми глазами, он полусидел на первом надводном этаже, в углу, куда его определил еще день назад Марк, чтобы Борис, на котором оставалась Белка, тратил на него как можно меньше внимания и энергии, и пялился в свои несуществующие реальности. Марк присел на корточки рядом с ним, заглянул в глаза, но Стефан не отреагировал. Блуждал где-то настолько глубоко, что даже Марка не заметил? Марк быстро «вернул» его назад, но, заглянув в эти идиотские глаза, понял еще до первой попытки, что вряд ли чего-то добьется. Если Стефан и видел что-то, этого было «слишком много», и где была истина среди этого увиденного, он не знал сам, куда уж было Марку. Но Марк попытался. Зря, что ли, спускался с самого верха?

– Они здесь? Диана, твои сестрички и твой братец-мудозвон? – Марк говорил почти ласково, но сквозь эту «ласку» в воздух проникала угроза. – Скажи, мой старый добрый друг Стефи, скажи мне, прошу. И тогда… я буду тобой доволен.

Он хотел сказать, что тогда не сделает Стефану больно, но решил не рисковать: дурачок слишком чувствителен, чтобы напрягать его сверх нормы. Стефан хлопал своими безумными глазами, но тщетно – он видел, что беглецы здесь, и что их нет, и что они еще где-то там, и что они и здесь, и не здесь одновременно, да, он видел даже такое, но, как было на самом деле, он не знал.

Марку хотелось ударить его, но это не принесло бы практической пользы, но могло ухудшить состояние идиота, который еще понадобится.

Он вернулся к Кунице, которая все активнее проявляла себя. Марк не выдержал, потребовал ответа от девки. Она поморщилась, как если бы в тарелке с едой увидела что-то грязное и тошнотворное, но отозвалась:

– Мало запаха. Слишком мало.

– Ты о чем? Как может быть… мало запаха?

Она помедлила, поджав губы, втягивая воздух ноздрями, как будто перебирала что-то невидимое пальцами.

– Слишком мало запаха для людей, которые находятся в каком-то месте.

Пауза. Марк тупо смотрел на нее, с трудом анализируя услышанное. Он осклабился – ухмылка противления и неверия, – покачал головой.

– Постой… Хочешь сказать… – он долго подбирал слова. – Там… за этой дверью… в этом сраном переходе, закупоренном, как задница во время запора… Там их сейчас нет?

Куница, казалось, не слышала его и вообще не ответит. Он хотел повторить вопрос, громче, наглее, но она опередила его:

– По запаху – их там нет. Запах слабеет, слабеет и слабеет. Но… нового запаха все нет. – Она помолчала. – Вчера запах был насыщенным, я не сомневалась, есть там кто-то или нет.

Марк едва сдержался, чтобы не заорать на нее. Это было бы глупо. Именно благодаря ей он сейчас узнал нечто, без чего он бы просидел под этой дверью еще неделю, прежде чем вообще хотя бы что-то заподозрил. Но как? Как они это сделали?

Вопрос был в его взгляде, хотя Куница могла понять, что его интересует именно сейчас, без анализа его состояния.

– Они что-то придумали… Что-то с этой гарью. Из-за этого их запах «спрятался».

– Как может… спрятаться запах?

– Когда его что-то перебивает. Что-то более сильное. Более вонючее.

– Они специально что-то сожгли?

Куница ответила не сразу, и он едва выдержал, чтобы не заорать на нее.

– Не знаю я… Может, специально.

Марк подошел к двери, несколько раз стукнул ногой по двери.

– Адам! Я сожгу тебя вместе с твоими сестрами! Клянусь! Вместе с Дианой! Если не отзовешься, станешь котлетой! Обещаю! Взамен я кое-что предлагаю. Тебе понравится, мы даже разойдемся в разные стороны. Диана тут ни при чем, можешь оставить ее себе. Подавитесь, голубки! Но ты должен меня выслушать, понял? Я знаю, что ты там, и лучше не трать мое время, не то передумаю. Так что, мой старый добрый друг детства? Готов услышать мое предложение? Если промолчишь, пожалеешь!

Он замолчал, тяжело дыша, как после бега по лестнице – длинная речь далась нелегко. Марк вытер влажный лоб ладонью, осклабился, глядя на дверь. Тишина разлилась, как незаметно пролитый кофе – тихо затопила все возможное пространство.

Куница, замершая во время длинной тирады Марка, пошевелилась, отступила на шаг.

– Их нет. Запах слабеет все больше.

– Твари. – Марк поморщился, посмотрел на Куницу: – Давай подожжем тут все. Так, на всякий случай.

Куница чуть заметно качнула головой.

– Ты перебьешь мне запах. Ты же хочешь их найти?

– И как ты это сделаешь? Ты же прошляпила их, когда мы сюда прибыли!

Куница выглядела спокойной и равнодушной.

– Теперь я их найду.

Вскоре они уже были внизу, и Марк позволил себя убедить и остался с Борисом, Стефаном и Белкой. Он стоял у оконного проема и следил за Куницей, за ее перемещениями вокруг высоток, напоминавшими все расширяющиеся круги, порожденные брошенным в воду камнем.

Диаметр этих кругов увеличивался с каждым разом, медленно, но неумолимо. Куница перемещалась в лодке медленно, движения были тягучими, будто сонными, равномерными, как ход времени.

Марк вскоре устал, решил вздремнуть. Возможно, поиски Куницы займут немало времени.

Где-то на третьем круге, немногим северо-восточнее высоток, Куница учуяла запах Коршуна, после чего заметила его самого. Непроизвольно она глянула в сторону ближайшего дома, и ей даже показалось, что их взгляды встретились. Коршун подался назад, под защиту оконного проема. Куница уловила запах Кролика, но другой брат не показался, хотя она знала, что они находятся рядом. В их запахе «прятался» слабеющий запах Ондатры и Ястреба. Родители скрывались в лодке где-то за домом.

Куница отвернулась, отстраняясь от знакомых запахов родни, и сосредоточилась на поиске самого главного: беглецов. Пока родственники ей не мешали, ей было все равно. Хотя внутри появилось глухое недовольство.

Он смотрел Иве в спину, на ее нечесаную копну волос, и странное ощущение уже увиденного сопровождало его, пока они двигались по этой жуткой, неудобной поверхности, в этом узком лабиринте.

Неужели отец когда-то рассказывал о чем-то подобном? Адам не мог вспомнить. Или же он читал о такой же истории в какой-то книге? Непонятно.

Они с трудом за ней поспевали, хотя шла она не очень быстро, часто оглядывалась, убеждалась, что они идут за ней. Диана оступилась несколько раз, оступился Адам, едва не выронил Нину. Лишь Тамара, не самая грациозная из них, неуклюжая и прямолинейная, шла, казалось, без проблем. Адам не слышал, чтобы позади она споткнулась или задержалась. С опозданием он понял, что идет почти все время не только пригнувшись, но и на полусогнутых. Особой проблемы в этом не было, наверное, потому, что он рассчитывал на десяток, может, два-три десятка шагов, но они шли, казалось, так долго, и лабиринт оставался таким же неудобным для ходьбы. Но Ива неудобств явно не испытывала.

Она несет в себе опасность? Непохоже, но… Не глупостью ли было оставить лодку снаружи, не спрятав, даже не прикрыв ветками? Все-таки пробитая лодка не то же самое, что отсутствие лодки. Он хотел посоветоваться с Дианой, но им бы пришлось отойти в сторону, они бы выказали собственную слабость. Интуиция ему ничего не подсказала. И выбора у них не было: торчать до рассвета на этих ветвях, хоть и спрессованных, но неудобных даже для сна, не то что для ходьбы. Или рискнуть. Да, Ива – не Марк и даже не люди Корабля, но… кто знает, кто там у нее еще. И что этим людям необходимо, ради чего они пойдут на все, что угодно?

И все же он рассчитывал, что они встретили тех, кто станет скорее друзьями, нежели врагами. Враги были на Корабле. Не пора ли найти друзей? Отец направил их сюда – рисунок и шифр, – разве нет? С другой стороны, отец направил их и на Корабль, с этим тоже нельзя не согласиться.

Неожиданно Ива впереди исчезла. Адам даже остановился, и Диана уперлась ему в спину. В следующее мгновение Адам заметил впереди приглушенный свет и понял, что Ива повернула за угол. Перед ним была то ли комната, то ли пещера. Свет исходил от каких-то полупрозрачных камней, желтоватых, светящихся, если это были камни, может, моллюски. Он лишь сейчас поразился, каким образом здешние люди вместе с этой маленькой женщиной создали подобный проход в чрево острова? Столько прошел, но осознал только в этот момент.

Ива выглянула из-за угла, сделала приглашающий жест.

– Отдыхать… Кушать…

Адам медленно вошел в помещение. Перед ним вместе с Ивой стояла девочка. Понять, сколько ей лет, было сложно. Наверное, дочь Ивы, и, если она пошла в мать, судя по росту, ей было больше, чем она выглядела. Ее круглые глаза не мигали, рассматривая неожиданных гостей. Ни страха, ни удивления, девочка не выразила никаких эмоций.

– Ольха, – Ива указала на девочку.

Деревья вместо имен? На Корабле были животные и птицы.

Вошла Диана, следом Тамара, и помещение стало меньше, чем показалось сначала.

Очередной приглашающий жест Ивы.

– Спать… Сидеть…

Она поочередно указала в противоположные углы своего жилища. И в одном из них Иван рассмотрел еще одного человека, которого не заметил при входе. Мужчина, зрелого возраста. Он лежал, потому остался незамеченным. Он приподнял голову, опустил ее. Ива подошла к мужчине, глянула на него, задержала взгляд. То ли Ива сводила слова к жесточайшему минимуму, то ли для этого человека ей уже нечего было говорить. Ива отвернулась.

– Смерть… Скоро… – лицо не изменилось.

Мужчина не мог ее не слышать, но она это все равно сказала. Интонация похожая на ту, когда говоришь о чем-то обыденном. Адам заметил, что лицо у лежащего изможденное, силы его давно оставили, он действительно не мог протянуть долго, хотя «смерть… скоро» могло случиться через месяцы.

Адам медленно, осторожно уложил под неровной стенкой Нину, коснулся плеча Тамары, кивнул на младшую сестру: присматривай. Он прошелся, осматриваясь, показывая хозяевам, что не смущается, что ему интересно видеть, как они живут. Ольха по-прежнему созерцала Нину в одеяле, глаза широченные, не мигают. Мужчина, коротко взглянувший на пришедших, больше интереса к ним не испытывал, наверное, он мучился болью, и ему было не до того.

Ива присела на корточки, достала предмет, напоминавший шкатулку или коробку для хранения, завозилась.

– Ива? – Адам шагнул к ней. – Этот мужчина – твой муж? Что с ним?

Ива извлекла кусочки нарезанной рыбы, улыбнулась.

– Кушать… спать…

– Я спросил, он чем-то болен, так?

Ива протянула кусочек Адаму, затем Диане, Тамаре, и только после этого положила рыбу рядом с одеялом Нины.

– Вкусно… Питательно… хорошо спать, – и взмах, приглашающий приняться за еду.

Она не хотела говорить об этом мужчине? Похоже на то. Или ей стала привычна тема настолько, что она не посчитала за необходимость снова мусолить надоевшую проблему? Действительно, Адам не на ее месте, и ей это давно могло показаться бессмысленным.

Тамара грузно опустилась, прислонившись спиной к стенке. То же самое сделала Диана. Обе засыпали сидя, но и хотели есть. Впрочем, Диана следила за мужчиной, как если бы он притворялся больным и мог вскочить в любой момент. Адаму казалось, что человек действительно беспомощен. Тамара съела угощение и тут же, свернувшись калачиком, устроилась под стеной. Ива дала рыбу Ольхе. Та с аппетитом принялась за еду, но взгляда с пришельцев не спускала.

Адам доел – вкус был специфическим, знакомым и в то же время абсолютно чужим – и поблагодарил Иву. Она никак не отреагировала. Он тоже почувствовал сонливость, мелькнула вялая мысль, не подсыпала ли хозяйка что-то в еду, но он эту мысль быстро отогнал. Но беспокойство, отнюдь не легкое, не оставило его.

– Ива? Ты уверена, что не надо надежнее спрятать лодку? А если шторм?

Ива – с легкой улыбкой – обернулась к нему:

– Спать… сытно хорошо… Спать.

Адам заглянул ей в глаза, но так и не понял, что это: она игнорирует его вопросы вполне осознанно или же в реальности не понимает многие вещи, так как разговор у нее не самый гладкий и осмысленный.

Ольха легла рядом с мужчиной, замерла, послышалось ее тихое дыхание. Ребенок уснул.

Адам выдержал паузу, сам не понимая, что хочет сказать и выяснить, снова оказался рядом с Ивой, негромко заговорил:

– Ива, раньше… давно, годы назад, к вам сюда не приходил такой человек… в возрасте, но подтянутый и действующий в одиночку?

Ива застыла, глядя куда-то в одну точку, и он вдруг понял, что все она понимает, все вопросы слышит. Адам резко выдохнул:

– Расскажи, как он выглядел?

Она коротко глянула, отвела взгляд, но Адам почуял: она знает о его отце, видела, не могла не видеть. Когда это произошло? Сколько самой Иве лет? И – что любопытно – она все понимала прежде, когда игнорировала его вопросы, в этом он был уверен.

Захотелось схватить ее, встряхнуть, вынудить сделать так, как ему надо, но Адам поостерегся. Кто знает, какими способностями обладает эта странная женщина? И он не хотел так себя вести, в гостях, с хозяйкой, которая только что накормила его и девушек. И ничего плохого им не сделала. Еще важный момент: Диана и сестры задремали, и он не хотел прервать их относительно спокойный сон, впервые за много дней.

Это может подождать до завтра. И все же у него вырвалось:

– Ты видела его, – тихий-тихий голос, не вопрос, утверждение.

Ива через силу улыбнулась, отворачиваясь.

– Спать… Покушать хорошо… спать.

Адам помедлил, подошел к Диане, лег рядом. Часа через два он ее разбудит – все-таки кто-то из них должен не спать. На всякий случай.

21 Предложение

Адам наблюдал за расчетливыми движениями Ивы – она занималась починкой лодки. Рядом находилась жующая что-то Ольха. Девочка пыталась следить и за действиями матери, и за незнакомцем, эти попытки видеть все сразу выглядели смешно.

Ива растопила какое-то вещество на медленном огоньке, натянула грубую перчатку, стала монотонно втирать получившуюся густую кашицу в место пробоины, в которую сначала вбила короткий толстый колышек. Она полностью сосредоточилась, было светло, и Адам впервые по-настоящему рассмотрел ее.

Женщина-ребенок. Что-то старческое проглядывало, когда Ива улыбалась, хотя улыбка чаще молодит человека. Но в ее движениях, точных и проворных, было что-то от подростка, который еще не твердо стоит на земле, еще не владеет собственным телом, как взрослый. И в то же время ее густые, длинные, но спутанные волосы напоминали человека в возрасте, не молодого.

Диана и Тамара перебирали вещи, перекладывали, сортировали кусочки рыбы, которые им дала в дорогу Ива – этого добра у местного семейства хватало, но все равно это было неожиданной щедростью. Нина, как обычно, укутанная в одеяло, лежала неподвижно. Адам несколько раз посматривал на младшую сестру, волновался, как она перенесет свое маленькое утреннее приключение.

На рассвете, когда полумрак жилища семейства Ивы был еще очень плотным, случилось неожиданное: Нина позволила открыть ей голову и, моргая, как при ярком свете, выбралась из-под одеяла. Впервые с момента прощания с Башней. Пространство было закрытым, никаких оконных проемов, и Нина перенесла это спокойно. Какое-то время она с любопытством озиралась по сторонам, даже на сестру и Диану смотрела так, как на чужих людей. Отвыкла? Причина «выхода» из-под одеяла была банальной: естественная потребность. Отнести ее по этой неровной поверхности в узеньком проходе было сложно. Ответвление для туалета у местных оказалось почти таким же длинным, как и вход-лабиринт снаружи, еще и петляющим, как зазубренное лезвие. Не то же самое, что в лодке или в надводном этаже любого дома. Диана поняла, что не удержит девушку так долго, Адам же никогда Нину не относил, чтобы сестра сходила по-маленькому. Диана рискнула, попыталась уговорить Нину выглянуть наружу, хотя на успех не рассчитывала. Был вариант просто вести Нину с закутанной головой, чтобы она шагала самостоятельно, но они бы намучились.

Но Нина позволила себя уговорить. Она чувствовала сквозь ткань одеяла, насколько маленькое пространство вокруг, и это все решило. Диана проводила ее, шла следом, но даже держать ее за руку было неудобно.

Когда Нина вернулась в «спальню-гостиную», проснулась Ольха, вылупилась на Нину – она же ее вчера не видела, смотрела минуту, не мигая, Нина смотрела в ответ, затем девочка воскликнула, указывая на Нину матери. Ольха сказала что-то невнятное, но Ива, судя по всему, поняла дочь в отличие от чужаков. Ива задержала взгляд на Нине, как если бы пять минут назад не видела ее, и сказала то, что Адам и Диана поняли не сразу:

– Бумажка… Отдать не помнить… Цветные… Буковки…

Адам замер. Цветные буковки?

– Ты хотела сказать, цветные цифры?

Ива, не мигая, смотрела как будто сквозь него, молчала, провалившись в некое прошлое.

– Ива? – Адам взял ее за плечи, сжал.

Она, очнувшись, кивнула, отстранилась, убирая его руки, куда-то пошла. Одно из небольших ответвлений сразу после выхода в длинный лабиринт, ведущий к выходу, было у семейства небольшим чуланом. Ива повозилась там, пока Адам топтался сзади, вытащила что-то в руке, поколебалась, протянула ему.

Он взял записку, развернул. Бумага отсырела, разобрать цифры было нельзя – они сливались в одно удлиненное разноцветное пятно. Последовательность цветов еще угадывалась, но это все.

Ива поняла по его лицу, в чем дело, может, она еще раньше видела, что надпись размыта.

– Портиться… Ива не виновата… Цифры… сами…

Адам расстроился не слишком сильно. Шифр для них оставался загадкой, и надпись бы все равно ничего не дала. Он вернулся назад, глянул на Диану, перевел внимание на Нину, протянул ей бумажку. Нина вроде с неохотой взяла ее, подержала, даже не глядя, вернула назад.

– Что? – прервал паузу Адам.

Нина смотрела куда-то в пол этой «спальни-гостиной».

– Мне надо… спрятаться. Так… не получается.

Адам и Диана переглянулись.

– Хорошо, сестренка, – сказал Адам. – Позже… В лодке.

Когда они укутали Нину и несли ее к выходу, Адам вновь сунул ей под одеяло бумажку – не выдержал, да и не хотелось тратить время снаружи.

– Как вы сделали такой проход? – спросила Диана Иву.

Адам ждал, как отреагирует Нина, но прислушался к разговору. Понять сбивчивые ответы местной женщины было нелегко.

– Таскать… Утаптывать… Щели мазать… Прыгать… пресс… Смешно… утаптывать… мазать.

Нина не реагировала. Уже у самого выхода, когда стало значительно светлее, Адам придержал Диану с Ниной на руках, шепнул:

– Она ничего не говорит.

Диана глянула в спину Иве, остановилась, проводив взглядом проскользнувшую мимо Ольху.

– Иди за ними, я сейчас.

Она пропустила Тамару, присела на корточки, тихо заговорила с Ниной. Адам вышел за Ивой и девочкой, увидел лодку – на месте. Они сразу ею занялись, но Адам поглядывал на выход из лабиринта, ждал. Конечно, лодка – важно, без нее никуда, но залатают они лодку, дальше что? Здесь им точно не жить. Похоже, в этом месте, где образовался странный остров, у них был перевалочный пункт. И больше шансов избавиться от Марка и людей Корабля, если между ними увеличится расстояние. То, что Марк и компания рано или поздно явятся, казалось естественным. Не вечность же им сидеть у башен-близнецов? Была надежда, что они не возьмут их призрачный след, но надежда слабая.

Появилась Диана с Ниной на руках, уложила девочку на относительно удобном месте, и по ее лицу Адам понял: пусто. Глядя на возлюбленную, он вопросительно покачал головой: ничего?

– Она не знает, – Диана помрачнела. – Ей надо нащупать цифры… Только так она их воспринимает, но…

– Но цифры размыты.

– Да. – Диана помедлила, разглядывая Иву за работой. – Что нам делать?

Непонятно, услышала ли их Ива – насчет ее слуха Адам пока не определился, может, просто по их лицам поняла, что они сейчас обсуждают, но девочка-старуха оторвалась от лодки, выпрямилась, разглядывая их, явно желая что-то сказать.

– Что-то случилось? – спросил Адам.

Она шагнула к ним, замерла.

– Куда… Плыть куда… Вопрос… важно.

– Да. Важно, куда плыть. Ты… что-то знаешь?

Ива повернулась боком, разглядывая свой остров, и Адам, проследив за ее взглядом, зрительно пробежался по «барханам», «вершинам холмов» этого жутковатого, странного образования, где землю заменяли утрамбованные временем, непогодой и ногами местных ветви, стволы, всякий мусор.

Нетерпение жгло его.

– Ива, ты что-то знаешь?

Она вздохнула, как человек, вспомнивший, как хорошо ему было в детстве.

– Давно… знак… красный… – она глотала окончания слов, спешила, чего раньше не было. – Рисовать… был… нет… Буря… ломать место… знак… нету…

Адам, шокированный, сжал ей плечо, слегка встряхнул.

– Постой, постой… Какой знак? Ты о чем?

Ива посмотрела ему в глаза – она была растеряна. Адам не сразу понял причину ее состояния, она просто не знала, как ему объяснить.

Он провел руками в воздухе: «прочертил» пальцами шестиконечную звезду. Но он ее «видел», Ива – нет. Адам оглянулся в поисках места и подручных средств, веточки, палочки, но они были не на земле, и здесь его задумка оказалась тщетной. Он вновь схватил Иву за плечо, как если бы она могла уйти и ничего не рассказать.

– Ива, когда-то один пришелец оставил здесь знак? Да? Красная краска? Просто кивни, не говори ничего.

Ива кивнула.

– Отлично. Знак был большой, его было хорошо видно, но потом… была буря, и то место, со знаком, разрушило волнами и ветром? Да?

Кивок Ивы.

– Молодчина, спасибо. Ты нам помогла. – Он медленно провел одной рукой по воздуху, «рисуя» Звезду Давида. – Знак был такой? Как звездочка, только шесть концов, не пять, как у обычной звезды? Ты же знаешь, что такое звезда? Знаешь?

Кивок Ивы. И пара сбивчивых слов:

– Он… рисовать… знак… Вам… Потом… увидеть…

– Понял, понял, отлично, Ива. Мы тебе благодарны, ты даже не представляешь, как мы тебе благодарны. – Он выдохнул, заглядывая ей в глаза, будто сам хотел выудить знание где-то у нее внутри. – Теперь подумай хорошенько, не спеши… Он… этот человек… нарисовал знак, дал тебе бумажку с цветными цифрами… Не буковками, это цифры, но не важно… Он оставил все это и знак тоже, ушел и… Он сказал тебе, что мы когда-то придем сюда? На этот остров? Просто кивни.

Ива медлила, словно не была уверена в том, что минуты назад сама же и утверждала. Но она кивнула.

Адам широко улыбнулся, в который раз сжимая ее плечо.

– Подумай внимательно… Прошу… Он говорил что-то еще? Попросил что-то передать нам на словах? Вспомни, пожалуйста. Он оставил что-то еще, что-то кроме знака, которого уже нет, и цветных цифр, которые невозможно разобрать?

Снова пауза, непродолжительная, но Адаму, в его состоянии, она показалась часом, не меньше. Он убрал руку, осознав, что делает Иве больно. К ним подошла Диана, посмотрела на Иву, не мигая. Адам почувствовал интерес Тамары, в последнее время такой равнодушной ко всему происходящему. Возможно, и Нина в своем номинальном укрытии замерла, задержала дыхание, прислушиваясь к словам Ивы.

– Он… сказать… Плохой прийти… Парень… злоба… Опасно… вам…

Адам переглянулся с Дианой, заметил, как она нахмурилась, и понял, о ком речь.

– Марк? Пришелец говорил о плохом и злом парне?

Ива неуверенно кивнула.

– Он сказал, как его зовут? Не помнишь? Он не говорил это имя – Марк?

Ива медленно пожала плечами.

– Не помнить… плохо…

– Ладно…

Адам суматошно соображал. То, что здесь появится Марк, его не удивило, но ситуацию с появлением отца здесь он прояснил недостаточно.

Сейчас самое важное выяснить, куда им направиться.

Ива вряд ли это знала, и Адам задал последний вопрос скорее по инерции:

– Он сказал, куда нам плыть дальше?

Ива заглянула ему в глаза, медленно повернулась к северу, подняла правую руку, дважды махнула в том направлении.

– Плыть… столько… нам… раньше… Крылья… большой…

Она повернулась к Адаму, который растерялся от неожиданности – она же указала направление. Ива попыталась изобразить улыбку, раскинула руки, как птица, вытянула их, застыла.

– Крылья… большой… жить… плыть… столько… нам… раньше…

Адам мотнул головой.

– Постой. – Он указал в том же направлении, на север: – Туда? Ты уверена?

Адам поколебался, слегка повернулся, указывая на северо-запад, дважды взмахнул рукой, чтобы сомнений не было, куда он показывает.

– Или туда, Ива? Подумай, прошу.

Ива проследила за указанным его рукой направлением, покачала головой, снова повернулась, указала строго на север:

– Там… жить… Крылья… большой…

Адам переглянулся с Дианой. Девушка тихо сказала:

– Северное направление. И там… что-то с Крыльями. Туда нам надо.

Адам обнял возлюбленную, чмокнул ее в щеку. Облегчение и радость, такие неожиданные, были так сильны, что с полминуты он не мог говорить – задыхался от эмоций. Нина, их маленький и странный путеводитель, дала сбой, и он уже думал, что теперь они будут слепы в своем дальнейшем движении вперед, но отец все-таки озаботился: дал указание через эту странную девушку-старушку. Как и в предыдущем случае, в башнях-близнецах, скрепленных переходом на верхних этажах, он не только оставил цифровую шифровку, Знак Давида, но добавил нечто иное. Прошлый раз это была картина: Нина, указывающая направление. Сейчас – слова местной жительницы.

Адам заметил лицо Дианы – она была не так рада.

– Адам, – она говорила чуть слышно, отвернувшись от Ивы. – Откуда уверенность, что она… не ошиблась? Или… просто не направляет нас специально не в ту сторону?

Адам – он еще улыбался – мельком взглянул на Иву, обернулся к Диане. На секунду мелькнуло недовольное выражение у местной на лице, непонятно почему, но он не придал этому значения.

– Зачем ей это? – он говорил так же тихо. – Подумай, она что, и остальное все выдумала? Успокойся.

Адам шагнул к Иве… и, поддавшись импульсу, обнял ее.

– Спасибо, Ива! Ты нас спасла!

Она задрожала в его объятиях и, когда он отступил, как-то странно – тоскливо? – посмотрела на него. Просто смотрела, никак не реагируя. Адам так и не понял, что означает выражение ее лица.

– Теперь побыстрее чиним лодку?

Когда Ива закончила с починкой и возлюбленная с сестрой все уложили, стоя в ожидании погрузки и отправки, Адам заметил, как Ива застыла, о чем-то размышляя, потом, обернувшись, сказала:

– Я знать… задержать… плохой… Лодку… уметь… не пускать…

Адам не поверил услышанному, глянул на Диану, шагнул к Иве, присев на корточки – их лица оказались на одном уровне.

– Не понял… Ты знаешь, как задержать Марка? Плохого, который скоро придет за нами?

Ива кивнула.

Отец улыбался. Мягкая, убаюкивающая улыбка родного человека. Надежный, как стена, которую не пробить никаким из ныне существующих предметов, – вот каким иногда казался Стефану отец.

Мать – та была мягким облаком, укутывающим от холода, запрещающим голоду приблизиться так, чтобы сделать внутри, в животе Стефана, больно. Да, мать иногда отгоняла прочь Марка, эту ходячую боль во плоти, она прятала своего второго сына, но не могла быть надежной защитой, как отец. Лишь отцу это под силу.

Стефан лежал боком в плывущей лодке, прижимаясь спиной к борту, повернув голову и глядя в высокое небо, но не осознавал этого, хотя глаза его были открыты. В теперешней его реальности он «находился» в Башне, дома, и рядом не было чужих женщин, Марка и Бориса, рядом находился отец – его защита в этом мире. Они разговаривали, не так, как обычные люди, но это можно было назвать разговором, и Стефан это так любил. Эти разговоры были неотъемлемо связаны с отцом, с его любовью, с его защитой.

Лишь он один понимал Стефана.

Стефан видел сразу многое. И он по-прежнему не понимал, что происходило сейчас, что происходило на самом деле, что произошло в прошлом. Что еще произойдет, и что лишь один из многочисленных вариантов того, что еще должно произойти. Реальности перемежались и были равноценными, как и их время, и для Стефана не существовало разницы, что было, есть, что будет, а что лишь может быть, но все же не произойдет.

Сейчас его внимание привлек – отодвинул все иное в сторону, мягко, незаметно, но непреклонно – один эпизод из прошлого, хотя для Стефана это не было прошлое, это было здесь и сейчас, и Стефан, наблюдая отца, общаясь с ним, был счастлив: отец жив, улыбается, говорит с ним, со своим сыном, а что может быть лучше этого? Лучшего не существует. Нет Марка, который делает Стефану больно, издевается над ним, нет неудобной лодки, где Стефана укачивает, нет страха за брата и сестер, ибо сейчас они где-то в Башне, играют, кушают или спят, они под защитой родного дома.

И все же, хотя отец улыбается, какая-то темная тучка на небосклоне есть. Он хмурится, вместе с улыбкой существует и эта складочка между его бровей, признак беспокойства, за Стефана, за его брата и сестер или за маму. Отец что-то требует от него, не просто общается, кажется, он на чем-то настаивает, впервые неумолим в своем стремлении к тому, чтобы Стефан сделал так, как он хочет.

– Когда ты будешь с ним в лодке, ты необязательно должен говорить ему правду, понимаешь? – Отец напряжен: не уверен, что ему под силу объяснить Стефану то, что он пытается. – Ты можешь… обмануть его, Стефан, слышишь меня? Обмануть! Это как… например, сам Марк говорит, что не обижал тебя, но на самом деле обидел. Он говорит неправду, обманывает. Понимаешь меня, сын?

Отец перестает улыбаться, делает шаг к нему, присаживается на корточки.

– Тебе надо обмануть его, сказать не то, что есть на самом деле. Ради брата и сестер, понимаешь? Обмануть Марка в этом случае – хорошо, это не обман, совсем. Адам и девочки будут зависеть от тебя, Стефан, и ты должен им помочь, должен, мой мальчик. Ты меня понимаешь?

Теперь их лица так близко друг от друга, и Стефану это нравится. Нравится ли это отцу? Почему-то он больше не улыбается. И он давит на Стефана, как никогда ранее не давил, давит все сильнее.

– Стефан? Скажи, ты понял меня? Вернее… Прости, сын, ничего не говори, просто моргни, если понял меня. Хорошо? Закрой глаза, если понял. И снова открой. Давай попробуем… Понял, что я тебе сказал?

Стефан улыбается, но глаза не закрывает. Одновременно с отцом, сидящим перед ним на корточках со своей складочкой между бровей, Стефан видит много чего, видит и Марка с Борисом в лодке, с ними какая-то девушка, худая и невысокая, она напряжена, она не хочет быть с ними в лодке, но ей приходится, она вынуждена, и вынудил ее к этому Марк. Борису она начинает нравиться, все больше и больше, это как то, что было между Адамом и Дианой, когда они подрастали, как происходит сейчас между Тамарой и…

– Стефан, ты меня понимаешь?

Что-то вырывает его из созерцания того, как девушка в лодке, которую зовут Белка, обращает на себя внимание Бориса.

– Стефи, мать твою, дебил ты чертов…

И перед Стефаном не только отец, который хоть и не улыбается, еще и давит в придачу, но все же любит его, своего сына Стефана, перед ним еще и Марк, нависает – злобное лицо, прищуренные глаза, влажные губы, какое-то нетерпеливое неистовство – и заглядывает ему в глаза, заслоняя небо и облака, высокие и кудрявые, как те смешные животные в книжках для детей.

Перед Стефаном два человека, оба реальные, оба требуют, и Стефану не понять, кто из них находится перед ним сейчас, а кто лишь будет сидеть или нависать над ним, или же – если повернуть это иначе – Стефану не понять, кто из них находится перед ним сейчас, а кто уже сидел или нависал над ним когда-то в прошлом.

– Стефан? – И горько, с разочарованием: – Стефан, Стефан, Господи… Ладно, прости меня, мой малыш, прости.

– Стефи, да посмотри на меня, мудак. Загляни в глаза, дебил. – Вздох разочарования и злости, которая выдыхается, как ветер, которому больше нечего разрушать. – Хватит парить в своих дебильных мирах, ты слышишь меня?

Они оба перед ним, оба что-то требуют, но отец его все еще любит, всегда любил и будет любить, хотя никогда еще он не давил так на Стефана. Стефану почему-то хочется расплакаться из-за отца, и да, он дает волю слезам.

– Тише, тише, мой хороший, – горячий шепот, пронизанный любовью. – Не плачь, я тебя все равно люблю, что бы ты ни сделал. И мама тебя любит, и брат, и сестры. Все, Стефан. Все любят. Даже Марк любит, просто он не знает об этом, он просто стесняется своей любви, и еще он сам по себе злой, и эта его злоба не позволяет ему себя проявить, не дает выхода его любви.

– Стефи, мать твою, – бормотание, пронизанное злобой, презрением. – Хватить распускать слюни, мерзопакостный дебил. Вот черт… Совсем затукался. Ладно, дебил сопливый… Хрен с тобой…

Неожиданно его оставляют в покое сразу и отец, и Марк – оба встают, отворачиваются, не смотрят на него. Марк перестает его мучить, отец перестает давить на него, что-то требуя, что-то очень важное, но для Стефана пока еще непонятное.

Стефан перестает хныкать, еще толком не расплакавшись. Ему легче, чем было совсем недавно. Он смотрит в небо, которое уже не заслоняет Марк, он смотрит в окно, которое не закрывает отец, и там он тоже видит небо, не такое, как из лодки, где Марк, но небо оно всегда небо, везде небо. Он даже улыбается, так ему хорошо после этого двойного давления, это как проходит боль, и человек чувствует невероятное облегчение, к которому затем привыкает, и уже принимает как должное, но пару секунд после ухода боли, самые первые мгновения – да, это рай, нирвана, катарсис и тому подобное.

Неожиданно отец поворачивается, с улыбкой делает к нему шаг, вновь присаживается на корточки. Заглядывает Стефану в глаза.

– Прости меня, мой мальчик. Прости… Не надо ничего говорить, не надо закрывать глаза, неважно, понял ты это или нет. И не обязательно обманывать Марка. Просто промолчи, когда будешь с ним вместе, в лодке, и когда он станет задавать тебе вопросы. Не обманывай, но и не говори правды. Он не рискнет тебя… Не рискнет сделать тебе слишком больно, он в тебе будет нуждаться, так что… Не говори ему, где Адам и сестры, молчи и улыбайся. И ты им поможешь. Просто смотри на меня в тот момент, на меня здесь и сейчас, когда Марк начнет спрашивать тебя, и все будет хорошо.

Стефан улыбается. Кажется, теперь он понимает, что хочет отец. И еще отец больше не хмурится, нет той складочки между бровей, и он уже не давит на Стефана, совсем ни капельки. Ничего не говорить Марку – это он понимает, это он сможет.

Отец замечает его улыбку, сам широко улыбается, в глазах – счастье и облегчение.

– Стефан, давай ты напишешь мне то, что хотел бы сказать. Как в те прошлые разы, хорошо? У тебя получится, ведь так… больше никто не может.

И Стефан, счастливый, встает, чтобы сделать то, что просит отец.

Адам понял задуманное Ивой с трудом.

И не только из-за ее сбивчивой речи, план также был необычным. Но сказывалось и странное волнение Ивы. Ранее она показалась Адаму отстраненной, спокойной, не столько уверенной в себе, сколько чем-то напоминающей ветку, дрейфующую по воде: все равно, как ни старайся, окажешься где-то поблизости от того места, которого можно достичь без усилий, просто отдавшись водной стихии.

И вот она нервничала. Адам был уверен, что это происходит не потому, что она разволновалась из-за них. И Адам хотел выяснить, в чем дело, но на это времени не осталось. Энергия ушла на то, чтобы понять Иву. Сейчас ее слова превратились в некий словесный кошмар.

– Не видно… Дно… Лодка… Колышки… Плыть север… Остаться… я… задержка… без лодки…

И так несколько раз после того, как Адам переспрашивал. Он вымотался, напряжение сказывалось все сильнее, казалось, и не было никакого отдыха, в котором они так давно нуждались, так похожего на последние недели дома.

Пока Адам «сражался» с речью Ивы, Диана и Тамара переместили в лодку вещи, уложили замершую Нину, уселись за весла, готовые к пути. Даже Тамара нервничала, прислушиваясь к переговорам брата и местной женщины, не говоря о Диане. День занялся, и время разбегалось все быстрее, пытаясь опередить беглецов.

Спустя какое-то время Ива сообщила, что они пока могут плыть вместе, она станет им чем-то вроде проводника, который поможет обогнуть остров, укажет направление уже на освободившемся от мусора и веток пути. На этом этапе было относительно понятно: Ива воспользовалась примитивными знаками, дав передохнуть и себе, и Адаму. Она куда-то исчезла, и вскоре из-за ближайшего небольшого полуострова Ива выплыла на лодке.

Дальше опять начались проблемы, но, к счастью, с «переводом» помогла Тамара. Хмурая и недовольная, сестра окликнула Адама.

– Она предлагает, чтобы мы разделились. Ты останешься с ней, чтобы помочь ей сделать подводную преграду. – Тамара помедлила, глядя на Иву, припоминая, что еще надо сказать из услышанного. – А мы поплывем на север.

Адам посмотрел на Диану, бросил взгляд на Иву, заглянул в глаза Тамаре.

– В смысле «мы»? Ты и Диана? С Ниной, но без меня?

– Да. Она так говорит. Ей нужна помощь, она не сможет быстро сделать преграду. Для лодки Марка. Чтобы остановить его.

– Но… хорошо, я остался, помог ей, но я же не могу оставить вас одних. Она этого не понимает?

Тамара пожала плечами.

– Она привезет тебя сама, или ты приплывешь, если она… найдет какую-то давно припрятанную лодку. Она была ей не нужна, и нет уверенности, что она ее найдет.

Адам, растерянный, метался взглядом по женщинам, не понимая, что он не предусмотрел, где прячется подвох и есть ли он вообще, хотя план тоже выглядел… осуществимым и толковым.

Диана прервала его внутренние терзания:

– Может, послушать ее? Марк все равно придет за нами. Если лишить его лодки? Мы сможем скрыться и, надеюсь, избавиться от него навсегда.

Адам посмотрел на Иву – та ловко гребла, управляя миниатюрной лодкой гораздо лучше, чем он или Диана. Что-то ему во всем этом не нравилось, но он не мог понять, что именно. Боязнь за Диану и сестер? Было ли что-то иное? Подвох со стороны Ивы? Будь она им враг, она бы просто не починила лодку, разве нет? Она бы завела их к себе домой, ночью вернулась бы и столкнула пробитое суденышко. Или она могла их просто не принять, не показаться, напасть, если была какая-то причина или она просто не хотела бы высадки чужаков на своей территории. Ничего подобного она не сделала, значит, она не была их врагом.

– Но как же вы? – прошептал Адам Диане. – Без меня?

Ответила Тамара:

– Она говорит, что дальше никого из людей нет. Там нет опасностей. Мы спокойно доплывем до… того места, где… Крылья.

– Что за Крылья? Ты поняла?

– Нет, не поняла. Она говорит, что ты или нас нагонишь в пути, или просто приплывешь позже нас.

Остров отодвинулся в сторону, наконец-то уступая место водному простору, и Адам понял, что надо решать прямо сейчас. Он тяжело вздохнул.

– Если я вас… потеряю? Проплыву мимо? Нет никакой гарантии, что я смогу идти точно по следу.

Тамара не знала, что сказать, она глянула на Иву. Та как раз остановила свой легкий ход, и обе лодки поравнялись. Тамара, насупившись, обратилась к Иве:

– Адам спрашивает, как быть, чтобы он не проплыл мимо… того места, где крылья? Он… боится, что не найдет нас.

Ива, смешно приоткрыв рот, выслушала Тамару, легко удерживая лодку на одном месте, глянула вдаль, вытянула руку:

– Там… плыть… Девушкам… Адам потом… Я помочь… рядом… Он помочь… Сначала…

Тамара глянула на Адама и Диану:

– Наверное, она поможет тебе нас найти.

Адам колебался. Время уходило. Он пытался понять, что ему нашептывает его интуиция, а она пыталась ему сообщить что-то важное. Что-то было не так, не то чтобы он не замечал какой-то опасности, но что-то было, чего желательно не допустить. Вопрос, к чему это «что-то» относилось? К девчонкам? К Адаму? К Марку и компании? Или… к самой Иве?

Диана в нетерпении смотрела на него, и он ощущал ее напряжение, тревогу, даже страх, плотный, осязаемый, чем-то похожий по своей концентрации на страх в Башне, когда они ее покидали, прорываясь через кордон Марка и Бориса. Диана ждала его решения, не зная, на что бы решилась она. Возлюбленная не хотела с ним расставаться, это нежелание жгло ее, приносило боль, но в то же время она понимала, что лишь с помощью предложенного риска и расставания они могут избавиться от своего заклятого врага и ее родного брата.

Адам будто слышал ее мысли, и, странное дело, он чувствовал и состояние Тамары, которая была для него ранее закрытой книгой. Он чувствовал… ее недовольство и… тоску? Да, страха перед неизвестностью, перед расставанием с братом не было – Тамару беспокоило иное. И он не мог понять, что с ней не так, спрашивать – бесполезно, она ничего не раскроет.

– Ладно… – Казалось, он оттолкнулся от балкона в Башне и сейчас ухнет вниз, с парашютом, в исправности которого не уверен. – Я остаюсь с Ивой. Вы… гребите вперед, на север. Я вас догоню. Обещаю, мы с вами не расстанемся.

Диана застыла, как если бы он ударил ее, в то же время по глазам было видно: она с ним согласна. Он подвел лодку к лодке Ивы, протянул весла Диане. Она взяла весла, медленно, как после сна, резко передала их Тамаре, подалась к Адаму, обняла его. Они замерли в этом объятии, не замечая ни взглядов Тамары, ни Ивы.

Ива застыла, не мигая, «поедая» парочку взглядом. Она учуяла то, что окружало Диану, и ей это не понравилось. Хотя здесь присутствовал страх, тревога, острая, как обломок ветки, но проблема была не в этом. Диана выглядела как женщина, у которой все сложится хорошо, и она будет вместе с тем, кто ей нужен.

Ива едва не вскрикнула, кое-как сдержалась. Возможно, состояние Дианы таково, что она порождает вокруг себя, в своей ауре, уверенность в том, чего бы ей хотелось? Ива очень постарается, чтобы вышло иначе. Чтобы по ее лицу пришлые ничего не заметили, она пригнулась, удерживая борта лодок друг возле друга.

Адам оторвался от Дианы, подержал ее руки в своих, наконец, отпустил. Отступил на шаг, не отрывая взгляда от ее лица. От ее исказившегося лица.

– Вернись, прошу, – она себя не расслышала, так тихо сказала.

Но Адам кивнул – понял ее слова.

– Обещаю, любимая.

Он отвернулся, перешагнул в лодку Ивы, не глядя на нее.

– Давай, греби назад.

Марк плохо верил тому, что видит, но все же признал: он смотрит на Нину.

Это могла быть только Нина, сестра того дебила в лодке, который только что опять вызвал у него приступ неуправляемой агрессии, на этот раз Марк удержался, пусть и не без труда. Хотя бы по той причине, что он не мог сейчас шуметь, если хотел, чтобы Адам не услышал его раньше времени. Стефи пялился в свои несуществующие миры, и попытка узнать у него, какое направление выбрать, ни к чему не привела. Стефи был, как говорил иногда Борис, «не в адеквате».

Впрочем, Марк ни на что не рассчитывал – это была скорее попытка побороть нетерпение, жгучее и неистовое, нежели что-то узнать через Стефана, пока Куница изучала возникший на пути дом. Все-таки пока их вела эта мелкая, но проворная женщина, человек Корабля. И она что-то нашла. К счастью, это произошло очень быстро, Марк на это даже не рассчитывал. Только-только его еще грызла злость и бешенство – они проторчали у пустой ловушки столько времени! – и вот пусть призрачный, но след найден. Да, найден, это было понятно по продолжительности остановки, Марк даже ничего не уточнял. Он лишь потребовал, чтобы она его сразу позвала, как только найдет что-то существенное. Бешенство поутихло, потесненное надеждой, горячей и острой от внезапности. Не все потеряно. Адаму и его бабам не скрыться от Марка, факт. Он опростоволосился, но скоро восстановит прежнюю позицию.

Марк оставил Стефи в покое – лучше прислушиваться, что происходит вокруг, вдруг Адам и девки не так далеко, как казалось. В этот момент Куница окликнула его – она выглянула в оконный проем и жестом пригласила внутрь. Где он увидел Нину.

Не вживую, конечно, лучше бы он нашел ее в реальности, но даже нарисованная на стене Нина выглядела реальной.

Мощное ощущение уже увиденного погрузило Марка в прошлое, резко, будто его толкнули в другую комнату, невероятно отличающуюся от остального помещения. Он вспомнил дядю Ивана, его ирреальное умение, его картинки, будь он неладен, и… собственный ужас, когда еще ребенком он видел других людей, нарисованных на стене папашкой Адама, вызывавших у него такой ужас, что прошли годы, прежде чем он от этого избавился – все еще не мог поверить, что это не какие-то чужаки, притворившиеся картинками, плоскими изображениями на стене, что они не более реальны и опасны, чем буковки в книгах или облака на небе. Иван – да и его собственные родители тоже – так никогда и не узнал, как сильно пугал Марка этим «своим творчеством», и, хотя ненависть к нему Марка ребенком была основана на других, более существенных обстоятельствах, где-то глубоко внутри он признавал: его картинки стали первым трамплином, первой колеей, положившей начало длинного пути, в котором эстафету после Ивана приняли Адам и его дети.

Марк отвернулся, не желая, чтобы Куница заметила его реакцию. Взгляд ее был вопросительным. Не дождавшись пояснения, она спросила:

– Кто это? Та маленькая под покрывалом? Их младшая сестра?

– Она самая. – Марк поколебался, но у него вырвалось едва ли не против его желания: – Это намазюкал их папашка. Когда-то давным-давно…

Куница медленно прошла по периметру надводного этажа, принюхиваясь шумно и тщательно. Марк следил за ней.

– Они тут были, – он не спрашивал, но ждал подтверждения.

– Здесь была лодка, на которой они уехали. Где-то рядом. Потом было что-то еще… Адам и его… женщина… они оба заходили сюда, стояли долго.

– Лодка? Мы же нашли… их лодку?

– Это запах другой лодки.

– Сволочи… – Он сам понимал, что, бросив свою лодку, они могли скрыться лишь на другой лодке. – Значит… их папашка не только намазюкал их младшую, но и… лодку оставил?

Куница поморщилась.

– Не знаю. Наверное, их отец. Это неважно. Главное – ее жест, – она кивнула на изображение Нины. – Вот в каком направлении они ушли. Теперь мы их быстро найдем.

Куница покинула надводный этаж, но Марк какое-то время стоял, глядя на изображение Нины. Будто что-то держало его, не отпускало, что-то из детства, что-то темное, что вызывало у него страх и в то же время дарило странное наслаждение – наслаждение опасностью и необходимостью ощетиниться, сопротивляться, совершить в ответ некую пакость.

Спустя четверть часа после того, как Марк ушел и обе лодки скрылись, с противоположной стороны появилась другая лодка. Правивший Коршун отложил весла, забрался в дом, за ним последовал Кролик. В лодке остались старики – Ондатра и Ястреб, притихшие, издали больше похожие на кули тряпья, чем на людей.

Коршун прошелся по этажу, убедился, что ничего интересного нет, посмотрел – с опаской и неверием – на картину, где девушка указывала рукой куда-то вдаль, собрался вернуться в лодку, но его остановила реакция Кролика. Поначалу средний брат просто замер в оконном проеме, не собираясь входить следом за Коршуном – смысла в этом не было, но внезапно с ним что-то произошло. У него вырвался странный возглас, идущий откуда-то из самой утробы, он спрыгнул на пол, просеменил пару шагов, застыл.

Он смотрел на картину на стене.

Глаза выпучены, не мигают, дыхание тяжелое, как после долгих усилий, на лбу – испарина. Он не слышал, когда Коршун его окликнул, не отреагировал. Он пялился на стену, и Коршун, который уже находился в оконном проеме, готовый вернуться в лодку, снова позвал брата. Не добившись ответа, подошел к нему, пихнул в плечо.

– Двигаем. Чего пялишься?

– Кто это?

Коршун не сразу понял смысл вопроса.

– Ты про кого? – Он перевел взгляд на стену. – Про эту девку?

Ноздри Кролика раздувались, как у Куницы, когда Коршун когда-то отвел ее в уединенное место, чтобы взять силой. Его это почему-то смутило.

– Че с тобой? Эй!

– Кто это? Где она живет?

Коршун тихо выругался.

– При чем тут она? – но он уже понял причину. – Ладно, пошли. Это всего-то картинка. Двигаем.

Коршун взял брата за локоть, но тот вырвал руку, не отводя взгляда от стены.

– Где она живет?

Коршун, недовольный, сплюнул. Он ни разу не видел Кролика с таким выражением лица. Повалить и завести в лодку силой? Коршун нахмурился: плохой вариант. Еще лодку перевернут. И не факт, что он одолеет братца. К тому же с ними старики…

Ондатра окликнула их, недовольная непонятной задержкой, взобралась в оконный проем.

– В чем дело? Куница давно ушла…

Коршун указал на Кролика, тихо сказал:

– Он как чокнутый… Что с ним делать?

Ондатра не поленилась: спрыгнула на пол, подошла к сыну.

– Что ты хочешь знать?

Кролик моргнул из-за рези в глазах, снова вылупился на картину.

– Где она живет? Кто… она?

Ондатра ухмыльнулась.

– Она была у нас дома… пока Корабль не затонул. Под покрывалом. Со своими сестрами.

Кролик – невероятное дело – оторвался от созерцания стены, глянул на старуху:

– Что?

– Она – самая младшая из детей пришельца, который был у нас, когда вы были еще детьми. Нина, так ее зовут.

– Нина… – Кролик будто попробовал слово на вкус. – Где она?

– В лодке тех, кто затопил твой дом, Кролик.

Кролик сорвался с места, бросился к оконному проему, задев Коршуна.

– Осторожно, идиот, – Коршун с опаской смотрел на брата, понимая, что теперь могут возникнуть проблемы.

– Поплыли, быстрее! – Кролик оглянулся на него и, даже не помогая матери, спрыгнул вниз, в лодку.

Снаружи послышался приглушенный крик Ястреба:

– Лодку перевернешь, недоросль… Спокойнее! Мать обожди с братом!

22 Предательство

Адам всматривался вдаль, но старался следить и за выражением лица Ивы, пока она гребла, возвращаясь назад, к своему дому.

Что-то изменилось, заметно изменилось, и Адам насторожился: интуиция опять зашевелилась глубоко внутри, как зверек, потревоженный в норке. Только что Ива была напряженная, зажатая, как если бы оказалась в безвыходной ситуации, и вот, после расставания Адама с сестрами и Дианой, она резко расслабилась, стала мягкой, уверенной, это даже проявлялось в ее движениях, мощных, плавных и точных.

Что-то задумала? Похоже на то. Необязательно нехорошее по отношению к Адаму, но некий скрытый интерес у нее был. За ней надо присматривать, быть осторожным, обдумывать все, что она предложит. Он рассчитывал, что она сама давно хотела поставить некую преграду, чтобы изолировать свое жилище и семью от посягательств внешнего мира, и теперь у нее появился добровольный помощник. В этом все дело? Подходящее объяснение, будь это правдой.

Ива перестала грести, изучая «прибрежную» воду острова. Адам попытался понять, где находится вход в ее убежище, но тщетно. Он вообще не был уверен, что они не проплыли мимо той самой «кишки»-лабиринта. Судя по времени возвращения, они проплыли дальше, чем требовалось, чтобы достичь лабиринта.

Ива убедилась, что Адам смотрит на нее, медленно повела рукой вокруг – очертила некий условный квадрат. В этом месте на берегу было нечто вроде небольшого мыса, который надо огибать, если бы чья-то лодка, приплыла с юго-востока, направления, откуда прибыли Адам и девушки. За мысом берег выглядел относительно ровным, но даже если лодка станет держаться от берега на расстоянии, ей не миновать этой выпуклости, похожей на чью-то руку, показывающую «дулю».

– Колья… пробить… дно… Торчать внизу… Лодка плохих… нельзя плыть…

Адам не поверил тому, что слышит. Раньше, при помощи Тамары, он в общих чертах понял, что задумала Ива, но сейчас его поразило ее внезапное «красноречие». Столько фраз по два слова? Ранее больше одной фразы из двух слов она не говорила. Лишнее подтверждение, что женщина-старуха расслабилась, и это сказалось даже на ее речи.

Адам кивнул, показывая Иве, что ему все понятно.

– Но… если лодка Марка поплывет не здесь?

Ива ответила не сразу, она посмотрела на берег, на воду, на небо, задумалась. Покачала головой.

– Мимо… здесь только… Другая сторона… неудобно… далеко… Остров… много… Не плыть там…

– Хорошо. Показывай, что надо делать.

Какой у него был выбор? Если местная женщина полагает, что лишь так можно остановить врага Адама, надо хотя бы попытаться.

Ива пришвартовалась, они выбрались из лодки, вытянули ее на берег. Ива вытащила тесак из своей котомки, показывала Адаму подходящие ветки, он освобождал их, вытаскивал, она обтесывала, оставляя подходящую длину, заостряла оба конца, один чуть иначе – наверное, именно этим концом она воткнет их в грунт под водой. Кольев становилось все больше, но и время уходило.

В какой-то момент Адам осознал, как сильно устал, хотя по Иве этого не было заметно, и пришла мысль, что они зря тратят столько времени. Не проще ли было обойтись другим вариантом?

– Ива? Если на них просто напасть? Внезапно?

Ива сделала паузу в работе, обдумала услышанное. И замотала головой:

– Рисковать нет… Кровь… Всех нельзя… Кто-то жив… Опасно…

Адам и сам понял, что предложил не самый лучший вариант.

Ива посмотрела на него.

– Без лодки… плохо… почти убиты… Никуда… умирать здесь…

Он был с ней согласен: потеряй они лодку, это стало бы проблемой. Хотя Адам все равно не считал, что это поставит точку на преследовании Марка. Здесь столько мусора, кроме ветвей столько предметов разной величины. Хотя бы плот – или иное плавсредство – они построят. Это сильно задержит их, возможно, появится обычная проблема выживания: нет подручных средств, чтобы добыть пропитание, нет нормального жилища. Но Марка это не остановит, в этом он не сомневался. Рано или поздно, если Марк будет жив, он найдет способ покинуть остров, найти то, что поможет плыть, пойдет по следу.

Другой вопрос в том, что чем больше он потратит времени на то, чтобы вновь продолжить преследование, тем слабее окажется след, тем меньше у него шансов найти беглецов.

Пока Адам вытаскивал очередной потенциальный кол, Ива разложила уже имевшиеся на четыре разные кучки – разобрала по длине. Она взяла с полдесятка самых длинных, вошла в воду, нырнула. Адам замер, ожидая, когда она всплывет. Круги от ее тела разошлись, ослабли, исчезая, но местная женщина не показывалась. Прошла минута, две. Адам забеспокоился. Нырнуть? Если она на что-то напоролась, ныряя, и потеряла сознание?

Адам сделал пару неуверенных шагов к воде, заметил движение воды примерно на расстоянии шагов двадцати от берега – под водой что-то происходило. На водной поверхности возникла голова Ивы, она осмотрелась, набрала воздуха, помедлила, скрылась под водой. На небольшом расстоянии от этой точки Адам снова увидел колебание воды – Ива устанавливала очередной кол, предназначенный, чтобы остановить лодку, повредить ее дно.

Постепенно, изредка выныривая, чтобы оценить свое положение относительно берега и глотнуть воздуха, Ива охватила часть воды вокруг мыса, выбралась на берег, подхватила вторую стопку, чуть короче. Не дав себе передышки, не взглянув на Адама, как если бы находилась здесь одна, Ива опять погрузилась в воду, охватывая пространство поближе к берегу.

Она повторила то же самое с двумя последними стопками, втыкая колья все ближе к берегу, и под занавес этой подготовки к встрече незваных гостей Адам все лучше видел место, где Ива под водой устанавливала очередной кол. Она выбралась на берег и лишь тогда растянулась на ветвях, подставив лицо небу, прикрыв глаза. Адам видел, что она устала, не просто устала – вымоталась. Пусть это не так заметно, как было бы видно по Адаму или Диане, но местная женщина была на пределе.

Адам прилег рядом с ней, решил использовать передышку. И ему нужен отдых, прежде чем он направится следом за сестрами и Дианой. Кажется, Адам задремал, будто сознание кто-то выключил. Он встрепенулся, выходя из дремы, сел, огляделся.

Ивы не было.

Адам всмотрелся в воду. Кроме обычного волнения, никаких признаков того, что Ива где-то под водой. Он подождал и понял, что будь она там, она бы уже всплыла. Что-то ему в этом не нравилось, он занервничал.

Он заснул, и она ушла, не разбудив его?

Благо что оставалась лодка. Он мог сесть за весла и отправиться следом за Дианой с девочками. Понимание этого слегка отпустило напряжение. Мало ли куда она отошла? Задумай она что-то нехорошее, она бы просто угнала лодку, не так ли? Конечно, он подождет ее – с ней он найдет свою возлюбленную гораздо быстрее. В одиночку был шанс потеряться навсегда.

Минуты уходили. И он понял: что-то случилось.

Когда он решил, что надо что-то делать, откуда-то из-за спины появилась Ива, лицо растерянное, напряженное, и ее волосы – если такое возможно – выглядели еще более растрепанными.

В глазах застыл страх.

– Идти срочно… Помочь меня… Там… дома…

Она взмахнула рукой, призывая Адама за собой, он поспешил следом к отверстию, похожему на вход в громадную нору, которое заметил лишь сейчас.

Диана смотрела назад чаще, чем всматривалась в том направлении, куда они плыли. Она понимала, что это ошибка и она рискует не заметить что-то важное, но ничего не могла с собой поделать: голова сама, как нечто инородное, принадлежащее другому человеку, поворачивалась назад, и лишь потом девушка осознавала, что опять смотрит не в ту сторону.

Она могла полагаться лишь на себя. Нина была укутана, и недавняя попытка что-то узнать у нее закончилась провалом. Она не отреагировала на слова Дианы. Казалось, она просто спала. Тамара была еще более отстраненной, нежели в предыдущие дни. В любой другой раз Диана решила бы, что девушка чем-то заболела, но сейчас она почувствовала: болезнь ни при чем, состояние Тамары имеет иную причину. Диана попросила ее сесть за весла, и она не сразу отреагировала. Казалось, она недовольна, что они покинули остров, что плывут куда-то вперед.

Ей бы немного времени, где-то остановиться, отдохнуть, быть может, она бы смогла подступиться к девушке, которая так разительно отличалась от той прежней Тамары. Что-то с ней происходило, это понял и Адам, понял давно, но не было возможности «копнуть глубже», и мелкие наскоки рассыпались о Тамарин панцирь из апатии и самоуглубленности с каким-то неприятным налетом.

Расставание с Адамом напоминало удар в спину тупым предметом. Крови нет, рана не смертельна, не требует срочного вмешательства, но боль сильна, и она долго не уходит. Диана осознала, что по-настоящему с возлюбленным не расставалась ни разу. Как сейчас: они далеко друг от друга и есть вероятность, что они не встретятся. Подобной вероятности ранее не было. Причин множество. Не только самые банальные – Адам проплывет мимо их нового пристанища, внезапная буря опрокинет его лодку – могли лишить Диану ее счастья. Кто знает, не появятся ли на острове Марк с Борисом? Адам может пожертвовать собой, лишь бы не привести Марка к Диане. Но зачем ей свобода без Адама? Равносильно тому, что Марк захватит ее.

Остров из деревьев и мусора постепенно исчез из поля зрения, отчасти закрытый выступающими из воды высотками. Их было то больше, то меньше, в пределах видимости в целом ничего не менялось. Где же Крылья? И что это такое? Поймет ли Диана, когда увидит то самое новое место, которое им указала Ива?

Когда Тамара села за весла и в какой-то степени вышла из своей самоуглубленности, сосредоточившись на гребле, Диана решила заговорить:

– Тамара? Что думаешь насчет Крыльев? Это может быть каким-то домом? Или это памятник? Монумент из Мира До Воды?

Тамара с минуту молчала, равномерное дыхание и взмахи веслами будто оградили ее от вопросов Дианы, та собиралась повторить вопрос, но девушка сказала:

– Не знаю… – и внезапно добавила, громче: – Что вы от меня все хотите?

Диана растерялась. Она никогда не выделяла кого-то из сестер Адама, хотя всегда с большей нежностью относилась к самой младшей, да и сама Нина с рождения слишком тянулась к ней. Но никогда прежде она не слышала и не ощущала агрессии от Тамары, никогда. Наверное, были какие-то капризы, но так или иначе они относились к их родителям, когда те еще были живы, и Тамара была ребенком, возможно, какое-то недовольство случалось по отношению к Адаму, но с Дианой, казалось, было табу.

В легком шоке, смущенная, Диана отвернулась, глядя назад, на юг. Она не знала, что сказать Тамаре. Точно не кричать на нее, не обвинять. Она выждала паузу, глянула на раскрасневшуюся от усилий девушку.

– Тамара? Что случилось? Скажи, прошу, тебя же что-то терзает, я это вижу. И не вздумай кричать на меня. Мы здесь вдвоем, если не считать беспомощной Нины, и глупо орать друг на друга. – Короткая пауза. – Если я в чем-то перед тобой виновата, скажи.

Тамара насупилась, пряча глаза. Вспышка агрессии не повторится, Диана поняла это. Хотя сестра Адама молчала, Диана догадалась, что ее тактика сработала.

– Ты можешь мне во всем признаться, Тамара, – Диана старалась, чтобы в голосе звучало доверие. – Это останется между нами, девочками, Адаму я ничего не скажу. Тебя что-то гнетет, моя милая, и сейчас, когда мы одни, мы тем более должны быть вместе.

Удивительное дело: Тамара насупилась, как будто сдерживалась, чтобы не заплакать, и действительно всхлипнула. Диана, пару минут назад уверенная, что ничего от Тамары не добьется, поняла, что можно и нужно довести начатое до конца.

– Не стесняйся. Нет ничего такого, что я не пойму.

– Я хочу назад, – голос Тамары был тихим, и Диана с трудом разобрала слова. – Не хочу… плыть с вами.

– Что? – Диана растерялась. – Ты хочешь назад, к Адаму?

Тамара помедлила, замотала головой. Быстрые, все отрицающие движения. Она будто спешила отстраниться от того, чтобы ее не поняли неправильно.

– Хочу назад. Просто… назад.

Диана посмотрела на юг, размышляя, что же Тамара говорит ей и что не договаривает. Она решила попытаться еще раз, благо она смотрела вперед, не могла ничего пропустить, и время еще было.

– Тамара, девочка моя… Это не из-за твоего брата? Он тут ни при чем?

Тамара – по-прежнему будто сдерживалась, чтобы не заплакать, – кивнула.

– Ясно… – Диана растерялась еще больше. – Тогда… куда ты хочешь?

Тамара засопела, опять укрываясь в свою раковину, давшую было трещину. И тут Диану осенило.

– Я не то спросила… К кому ты хочешь? – Короткая пауза. – Это же не место, куда ты хочешь? Тогда кто? Ради кого?

Лицо Тамары исказилось, и Диана поняла, что с девушкой вот-вот случится настоящая истерика! С Тамарой, которая из всех Семерых Рожденных в Башне была самой спокойной, даже отстраненной.

Лодка качнулась, и Диана, бросив весла, подалась к девушке, обняла ее, неуклюже, едва не выпав за борт, восстановила равновесие, прижала ее к себе, помогла ей затихнуть. Понимая, что сама спровоцировала этот неожиданный приступ. Не стоит подвергать ее такому стрессу, когда вопросы не имеют первостепенной важности. Они сейчас без Адама. В этом огромном и чуждом мире им жизненно необходимо держаться вместе, беречь себя.

– Все хорошо, моя девочка, – прошептала Диана. – Прости меня.

Диана поглаживала ее по спине, и дрожь ослабла, появилась даже какая-то расслабленность. И Тамара – казалось, она не скоро произнесет хоть слово – вдруг прошептала:

– Я хочу к Марку…

Диана застыла, замерла ее ладонь на спине Тамары. Она была уверена, что ошиблась, но при этом поняла, что этот ответ – единственно верный.

– Что? К кому?

Тамара сжалась, как если бы хотела превратиться в шар, где нет ни щелки для чужого проникновения. Она сказала что-то, сама не желая, она ошиблась, у нее это вырвалось случайно, под давлением Дианы или по глупости, неважно, но она больше не скажет ни слова. Все, что дальше, – бесполезно.

Реакция ее тела была похожей на то, как реагировала Нина, если не могла или не хотела ответить Диане или кому-то другому. Диана зашептала всякие глупости Тамаре, чтобы та не взорвалась:

– Все, успокойся, я больше ничего не буду спрашивать. Успокойся… Все хорошо, ты у меня – умница. Ты – молодчина.

Тамара затихла, внутренне подавляя новую бурю, даже расслабилась, и Диана окончательно убедилась: Тамара сказала правду.

Она хочет к Марку! К Марку!

Открытие вызвало мощный шок, Диана, растерянная, с каким-то мутным сознанием, как после сна, не сразу поняла, что видит впереди в каких-нибудь сотнях метров. Она попыталась отстраниться от Тамары, как если бы та мешала что-то рассмотреть. Тамара не мешала, но почувствовала, что нечто изменилось, ибо она, только что цеплявшаяся за Диану, как за борт лодки в воде, позволила убрать свои руки, даже попыталась заглянуть Диане в лицо.

– Вот и те самые Крылья, – прошептала Диана. – О них нам говорили.

Тамара медленно оглянулась. И замерла.

Адам спешил за Ивой, понимая, что возникла проблема, только пока неясно, насколько серьезная и как надолго. Последнее – уходящее время – было самым важным.

Лабиринт-«кишка» петлял, и не сразу Адам понял, что этот путь был не тем, который он проходил вчера с сестрами и самой Ивой. Другой проход в их жилище? Сначала было не до того. Адам сосредоточился на том, чтобы не упустить Иву, не потерять время, чтобы местная женщина не возвращалась за ним, замедляя продвижение. Он видел ее спину перед собой, но вдруг понял, что после очередного поворота даже не слышит ее шагов. Он пробежал, не выдержал и крикнул:

– Ива! Я не успеваю! Где ты?

Мелькнуло нечто отдаленно похожее на подозрение: «Почему так долго идем, куда она делась?»

Где-то впереди, сквозь переплетение ветвей, Адам увидел что-то мелькнувшее, и послышался приглушенный крик Ивы:

– Бежать… Спешить…

Он поспешил дальше, но меньше чем через минуту спокойствие как обрезали: он оказался в тупике. Если бы не крутой поворот, он бы просто врезался в преграду, но так он притормозил и впечатался растопыренными ладонями в фанерный щит. Щит был вдет в проход так, что его можно было сломать, пробить, но не вытащить.

Как здесь пробежала Ива? Он не туда свернул? Насколько он заметил, поворотов не было. Адам бросился назад, теперь не так прытко, вглядываясь в «стены» лабиринта.

– Ива! Где ты? – Пауза. – Я заблудился! Ива? Ты слышишь меня?

Нет ответа. Он пробежал еще немного, понял, что из-за собственного дыхания, шагов и шороха ветвей на «полу» и «стенах» лабиринта ничего не слышно, остановился, замер, задержал дыхание.

– Ива!

В ответ тишина.

У него похолодела спина. Он представил лицо Дианы, ее образ в лодке, рядом хмурая Тамара и укрытая от всего мира, не переносившая открытых пространств Нина. Адам почувствовал тревогу возлюбленной, тоску и страх за него. И безысходность, если им не суждено увидеться.

К дьяволу все это, как говорили в Мире До Воды! С чего он взял, что они не увидятся? Ничего страшного не случилось. Ива куда-то подевалась, и что с того? Обойдется без нее. Быстрее вернется к Диане.

Адам побежал назад, уже не вызывая Иву. Или с ней что-то случилось, или… она не хочет отвечать ему. Вариант показался логичным, хотя Адам еще не мог понять, в чем причина этого поступка, но все симптомы указывали на это: она бежала перед ним, но исчезла и не подает ни звука.

И эта преграда! Она возникла неспроста.

Что задумала местная женщина?

Очередной поворот вынудил его остановиться. Казалось, так резко – почти под прямым углом – он перед этим, во время бега, не поворачивал. Повороты не были везде плавными, но не на девяносто градусов точно. Адам всмотрелся в «стену» и понял, что раньше здесь был проход, но его завалили, не слишком плотно, прорехи были больше, чем в других местах. «Новый проход» казался не таким гладким, с «утрамбованными» «стенами», как по всей длине лабиринта. Как если бы кто-то недавно его «освободил», вытащив часть переплетенных ветвей.

Адам попытался продавить забитый проход, откуда пришел сюда, но тщетно. Масса, казавшаяся не такой уж мощной и плотной, не поддалась. Казалось, он ее лишь плотнее утрамбовывал. Запыхавшись после первых усилий, Адам чертыхнулся и – отчаяние уже вползало в него, как сновидение в отключавшийся мозг, – попятился, побежал назад.

Он не понимал, зачем делает это – щит выглядел более хлипким, нежели нагромождение ветвей, но выход-то был не в той стороне, ему нужно было наружу. Но, уже поддаваясь панике и страху, он помчался назад – выбить щит, прорваться вперед, в том направлении, куда мчалась Ива, а там видно будет.

Не вышло.

Подбежав, Адам понял, что тьма в тупике стала плотнее. Свет, слабый, но достаточный, откуда-то сверху был прежним, но за щитом свет ослабел. И был шорох, стихший по ту сторону, как только Адам подбежал. Он убедился, что за щитом уже навалено ветвей, и понял, что происходит.

– Ива! Что ты делаешь?

Именно так. Она была за этим щитом, когда он подбежал первый раз, дождалась, когда он рванет обратно, и стала укладывать с другой стороны массу ветвей, закупоривая ловушку с этой стороны.

Адам, разъяренный, ударил плечом в щит, отскочил, ударил еще раз, нанес удар ногой, поморщился от боли, отступил. И побежал в обратную сторону. Может быть, там? Есть ли там шанс прорваться? Бабенка закупорила его, заманила в этот лабиринт, и стало ясно, что лабиринт был другой, да, так он и подумал сразу, что к ее жилищу с девочкой и больным мужем вела другая «кишка», и они в нее на этот раз не входили.

Он достиг второго тупика, убедился, что здесь все по-прежнему, попытался успокоиться и не врезаться в «стену», это же бессмысленно. Он заставил себя думать, выбросить из головы Диану, сестер, лодку, нечто с крыльями, что станет их новым домом, сосредоточился на том, что происходит здесь и сейчас.

И пытался вытаскивать ветки.

Если нельзя проломить, нужно разобрать. Это казалось реальным, и пока единственным шансом выкарабкаться из такой ужасной – и в то же время глупой, ох какой глупой – ситуации. Он что-то вытащил, еще раз, хотя еще не осознавал, что вытаскивает нечто хлипкое, не закрепленное, что не является главным в заторе. Он услышал невнятные звуки, остановился, замер. По ту сторону находилась Ива. Вернее, не по ту сторону, где-то сбоку или даже сверху. Он прислушался, задержал дыхание.

Ива перемещалась и, возможно, минуту назад действительно была где-то сверху и в стороне, теперь она оказалась на его потенциальном пути и укрепляла затор, как и в противоположной стороне лабиринта за щитом.

Адам с остервенением взялся за ветки, вытаскивая их, вырывая, когда они застревали, а застревали они часто. Он рвал, отшвыривал, снова рвал, не замечая, как режутся о кору руки, как он выдыхается, приближаясь к тому, когда понадобится передышка, какой бы ни была злость, породившая такую энергию.

Возникла пауза. Адам привалился плечом к стене лабиринта, согнулся, медленно осел, лег на бок. Дыхание постепенно восстановилось, и он понял, что больше никаких звуков нет – Ивы не слышно. Адам с усилием встал, слабость разливалась по всему телу, он задержал дыхание, но тщетно: никакого движения по ту сторону затора. Почему она ушла? Затаилась? Укрепила достаточно, чтобы не беспокоиться из-за его попыток освободиться? Направилась за новыми ветвями? Какого дьявола она это сделала?

За себя он не беспокоился, но перед глазами в деталях встало лицо Дианы. Надо освободиться как можно скорее, каждая минута в этом лабиринте лишь ухудшит его положение.

Адам поморщился от боли в руках, взялся за ветки, с трудом вытягивая их из затора. Теперь прежнего бешенства не было, и стало ясно, насколько тяжело освободить проход. Понадобится не один час тяжелой, болезненной работы, после которой еще надо найти лодку, но и в этом случае он какое-то время не сможет нормально плыть из-за перенапряжения рук. Лучше ни о чем не думать. Потом, когда он освободится.

Если освободится.

С этой предательской мыслью он что-то услышал, какой-то шорох, который порождал не он. Адам замер, глядя перед собой. И случились две вещи. Он уловил направление, откуда исходил шорох – сверху. Адам вскинул голову. И в тот же миг с «потолка» полился тягучий, медленный поток какой-то жидкости. Адам шарахнулся в сторону, но нечто попало ему на плечи, затылок и руки. Он упал на спину, но жидкость, тягучая, как свежий мед, по цвету похожая на смолу деревьев, облила «стену» затора, «стены» по краям, залила «пол» в том месте, где Адам только что стоял.

Он не успел ни о чем подумать, зачем все это, что за жидкость – обоняние опередило мысли. Жуткая вонь атаковала его, как если бы кто-то ударил по голове. Он шарахнулся от затора, упал на спину, пополз спиной назад. Еще не осознал, как быть, но подскочил, отбежал прочь, в другую часть своей импровизированной тюрьмы. Быть может, он успеет.

Не успел. Еще на подходе обоняние уловило свежую волну вони, которая остановила его не хуже «стены». Он перешел на шаг, но вынужден был отступить, попятиться, даже отбежал немного. От его одежды тоже шел сильнейший запах, и его вырвало, он согнулся, как от удара, встал на четвереньки, продолжая медленно отползать.

Ива сначала чем-то обработала этот затор и пошла туда, где находился ее пленник. Она защитила созданные заторы надежнее, чем добавь она в них переплетенных ветвей.

Адам снял куртку, откинул ее, перевернулся на спину, часто-часто задышал, стараясь не вдыхать носом, только ртом. Паника, отступившая под напором физической реакции тела на запах, снова подобралась.

– Что ты делаешь? Зачем тебе это?

Его снова вырвало, поморщившись, отплевываясь, отполз немного, замер. И услышал ее голос:

– Забыть… всех… Муж… новый… Мой… Никто больше…

Он приподнялся на локтях. Она находилась где-то сверху. Наверное, был там некий проход, идущий параллельно с этой «кишкой», Ива могла перемещаться по нему, контролируя Адама.

– Выпусти меня! Я не буду твоим мужем, сука! И никогда не забуду своих! Не забуду Диану! Я люблю ее, а тебя никогда не полюблю!

Но женщина-старуха не смутилась:

– Привыкать… Голодный… Я кормить… Забыть всех… Меня знать… Важно… Я… Время давно… Еда… жить…

Адаму захотелось плакать. Такого отчаяния он не испытывал никогда. Даже когда Марк потребовал отдать Диану и сестер, перекрыв выход из Башни, даже в тот момент ничего подобного не было. Тогда Диана была рядом, он сам мог что-то предпринять, сейчас его закрыли, сделали беспомощным, как поступали люди с животными в Мире До Воды.

– Будь ты проклята! – Он закрыл глаза, как если бы это придало силу его крикам. – Ты ничего не добьешься! Ничего! Я сдохну от голода, но ты меня не сломаешь! Я не буду с тобой, тупая тварь!

Его крик оборвался. Он свернулся калачиком, сдерживаясь, чтобы не зарыдать. Не сдержался. Зарыдал, хотя какое-то время пытался не выдать себя звуками, но тщетно. Горе прорвало его оборону. И местная женщина, заманившая его в ловушку, услышала. И даже попыталась его успокоить. Но он ее не слышал.

Марк чертыхнулся в который раз. Ему не нравился этот «мусорный остров», но он тянулся, закрывая горизонт по всему северному направлению. Вряд ли беглецы остановились где-то здесь. Значит, надо оставить это кошмарное образование позади.

К счастью, Куница гребла довольно бодро. Она улавливала запах беглецов достаточно четко, разве что сначала, как только они приблизились к этому «берегу», она недолго колебалась. Как она объяснила после назойливых вопросов Марка, был вариант, что беглецы высадились на остров, рискуя протащить лодку на другую сторону, каким бы сложным и невероятным это бы ни выглядело. Она пришвартовалась, какое-то время изучала часть берега, но вернулась назад, и они продолжили путь.

Основные проблемы начнутся, когда они обогнут это образование-остров. Марк понимал: беглецы могли плыть только вдоль «берега», чтобы затем, на свободном пространстве, выбрать какое-то иное направление. Был шанс, что они ушли в сторону от острова, но это был для них риск обнаружения, они сами это знали, и Куница уверенно продвигалась в прежнем направлении.

Марк чувствовал усталость, она скапливалась, и он понимал, что скоро не сможет контролировать все и всех, как прежде. До тех пор, пока не сможет нормально отдохнуть, отоспаться, отваляться, как в Башне, дома. Один раз его отвлек Стефан: что-то гугукал, глядя в свои несуществующие реальности, выпучив глаза, пуская слюни. Пока в его способностях нужды не было, и Марк даже не пнул его ни разу. В целом дебил не являлся помехой и каким-то лишним балластом.

Марка начал серьезно смущать Борис. Вот где могла возникнуть проблема в дальнейшем. Что-то в поведении брата сначала насторожило Марка, затем – когда он понял, что происходит, – вызвало противоречивые эмоции, доселе не испытанные. Это еще надо было переварить, прежде чем дать ход своей ответной реакции.

Марк поймал взгляд, которым Борис изучал Белку. Это ладно, тут все понятно, но ответный взгляд Белки вынудил Марка и на взгляды Бориса реагировать иначе. Белка смотрела на Бориса не как заложница смотрит на того, кто взял ее в заложники. В ее взгляде… был интерес женщины? Нет, не так. В ее взгляде была потребность женщины… в этом мужчине. Даже похоть, если называть вещи как можно более точно. И дело было не в том, что хитрая маленькая тварь пыталась воздействовать на слабое звено – на одного из своих тюремщиков, нет, подоплека была иной. Она даже пыталась скрыть это свое желание, хотя, будь это игра, способ освободиться, она бы выпячивала это. Марк был уверен, что не ошибся: он уловил пару таких взглядов, когда Белка не могла знать, что он за ней незаметно наблюдает.

И в то же время свои быстрые взгляды скрывал – неумело, конечно, – Борис. У него на лице и так все написано: чертов самец узрел самку, подходящую или нет, неважно, но ту, которая узрела подходящего самца.

Когда это случилось между ними?

Марк не знал, что такое смущение, если брать в расчет отношения между людьми. Родная кровь для него была пустым звуком, не более. В этот раз он испытал нечто похожее на растерянность. С каким-то опозданием – именно сейчас, после этих перехваченных взглядов туда-сюда – до него дошло, что Борису также понадобится женщина, когда Марк настигнет беглецов и заберет Диану себе. И всех остальных девок. Чтобы сделать их своей собственностью и инструментом для удовольствий и удовлетворения амбиций и похоти. Но о брате он как-то подзабыл. Пусть не сейчас, так в ближайшем будущем, но Борис тоже мужчина, здоровый, испытывающий интерес к женщинам. Раньше Борис казался чем-то обезличенным, тенью Марка, за которым он ходил и выполнял все его приказы, сейчас Марка ждало неприятное открытие.

Он осознал, что Белка – именно тот инструмент, который позволит сохранить «своих» девок от Бориса, при этом не вызывая у него агрессии, недовольства, опасности с его стороны. Марк пока не думал, смог бы он «делиться» с братом своими трофеями, но сейчас этот вопрос, лишь возникнув, отпадал сам собой. И все же быстро принять эту возникшую новую ситуацию было непросто.

Существовало одно «но» в этом, казалось бы, полезном для Марка событии. Борис, соединившись с Белкой, если вообще допустить такое, захочет разделиться с братом, во всяком случае, он перестанет быть тенью, слугой, помощником и соратником. Вряд ли он станет жить с Марком под одной крышей, Белка наверняка будет против, и в этом была проблема. Борис являлся маленькой армией Марка, и потеря ее недопустима.

Как быть? Оставить при себе – рано или поздно породить семя бунта. Отпустить? Но он нуждался в Борисе, хотя, если он уничтожит Адама, поработит волю его сестер, ему ничто не будет угрожать. Остались, правда, где-то братья этих сучек, Куницы и Белки, но да ладно. Бориса всегда можно поселить где-то поблизости. Если они вернутся домой, в Башню, места на всех хватит. Заставить Бориса и Белку подчиниться хотя бы в этом?

Его размышления оказались прерваны странным образом. Белка, несмотря на связанные ноги, потянулась к нему, ткнула носочками в его бедро. Марк встрепенулся, готовый поставить эту сучку на место, но заметил, что она лишь привлекла его внимание к сестре впереди. Борис – влюбленный придурок – тоже с опозданием заметил, что Куница резко остановила лодку, подняла руку – знак, чтобы они замерли.

Марк перестал грести. Ему было не по себе из-за того, что он так отвлекся. Он и Борису ничего не высказал, хотя тот со своим бесконечным любованием Белкой заслужил пару тычков, не говоря о словах.

Куница замерла надолго. Марку было сложно удерживать лодку неподвижно – то ли тут было слабое течение, то ли порождали движение легкие волны, отражаясь от «берега». Чтобы не сократилось расстояние с лодкой Куницы, Марк отгреб назад, бесшумно погружая весла в воду. Куница изучала «берег», не только водную полосу впереди. Марк не сразу заметил, что берег поблизости обрывается, чтобы затем снова появиться вдалеке – на пути возник полуостров, частично скрывший обзор линии берега.

Сильный запах беглецов? Они остановились где-то здесь? Просто задержались? Марк не звал Куницу. Она ранее выказывала недовольство, если ей мешали в такие моменты, и Марк не знал, что происходит именно сейчас, кто знает, вдруг беглецы рядом и они услышат его окрик.

Куница опустила руку, убедилась, что Марк на нее смотрит, негромко отозвалась:

– Медленно двигайтесь за мной. – Короткая пауза. – Они были тут, долго были. И, кажется, ушли. Но… тут есть кто-то еще.

Марк не ожидал подобного. Здесь есть люди? Те, кто постоянно живет? Невероятно, но дело не в этом, любопытно, будет ли здесь кто-то, кого можно использовать?

Они медленно стали огибать полуостров. Куница вновь задержалась ненадолго, когда открылась вся линия берега. Визуально никаких следов не видно. Но по напряженной спине Куницы Марк понял, что она втягивает воздух сейчас особенно дотошно.

Она оглянулась.

– Я высажусь. Надо проверить. Лучше не приближайтесь.

– Почему? – вырвалось у Марка.

– Не могу понять, что за запах вокруг…

Марк промолчал, удерживая лодку на одном месте.

Куница отложила одно весло, взялась обеими руками за второе. Плавный, беззвучный гребок. Перемещение весла к другому борту, снова плавный и бесшумный гребок. Лодка, направленная к берегу, скользнула прочь с направления, параллельного «берегу».

И на что-то наткнулась. В воде. Лодка дернулась, проплыла вперед, Куница попыталась отвести лодку назад, уже не заботясь о бесшумном движении весла, но тщетно. Приглушенный звук по дну лодки повторился. Лодка дернулась в сторону, снова на что-то наткнулась. Куница постаралась, чтобы лодка замерла на одном месте.

– Не подплывайте! – Она быстро глянула на Марка, убедилась, что он все понял, глянула за борт в воду. – Здесь что-то есть…

Куница заметила, что вода на дне лодки медленно, но неумолимо прибывает. Она пробила дно. И необычным куском мусора, чем-то слишком острым и скрытым в воде.

Марк с Борисом и Белкой наблюдали за попытками Куницы освободить лодку, только Стефан сопел, наверное, видел что-то иное, чего не было в реальности перед этими тремя. У Куницы ничего не получалось – лодка «села» крепко. Рывки не помогли, пауза ничего не решила, и Куница, наблюдая за прибывающей водой, признала, что ей не вырваться. Помедлив, она осмотрелась, осторожно перекинула ногу за борт. Она перекинула вторую ногу, держась руками за борт, набрала воздуха, погрузилась в воду полностью.

Спустя минуту она вынырнула, задыхаясь, крикнула:

– Не подплывайте! В воде колья. Заградительная полоса!

Она медленно поплыла к берегу, погрузилась в воду, всплыла в паре шагов дальше, замерла, погрузилась и всплыла почти у самого берега. Она несколько раз натыкалась на острие кольев, и, хотя ничего серьезного не случилось, у нее выступила кровь на ладони, на плече и бедре. Облизнув ладонь, Куница шагнула на берег. Непривычная поверхность вынудила замереть и осмотреться.

Марк, вытянув шею, наблюдал за ней. Он хотел спросить, слышит ли она запах беглецов и что собирается делать дальше, но тихое гортанное восклицание Белки, дернувшейся так, что это отдалось всей лодке, вынудило Марка забыть о Кунице и глянуть на сам остров.

Чуть дальше и левее Куницы он заметил женщину. Худую, низкую, еще более хрупкую, чем сама Куница, с каким-то старческим лицом и копной никогда, казалось бы, нечесаных волос. В руках у нее ничего не было, но Марк схватился за ружье, прицелился в незнакомку.

– Нет, – прошептала Белка. – Не стреляй.

23 Путь

Тамара смотрела вдаль, не мигая, и Диана, заметившая ее круглые, удивленные глаза ребенка, ощутила приступ дежавю: именно так маленькая Тамара в детстве наблюдала что-то новое для нее, непонятное и потому вынуждавшее сосредоточиться на себе девочку, которая, даже став взрослой, останется чаще всего отстраненной, равнодушной, скучающей, излишне спокойной, во всяком случае, внешне, какие бы передряги с нею ни происходили в дальнейшем. Удивление блекло, стоило получить объяснение или привыкнуть к увиденному, но эти минуты, что предшествовали затуханию интереса, разительно меняли ее, превращая в другого человека.

– Что это такое?

В шепоте Тамары промелькнуло нечто близкое к благоговению, подарив Диане штрих из прошлого, когда реакция девочки выделяла ее из остальных детей.

Диана не ответила. Она взялась за весла, после передышки усиливая и ускоряя взмахи весел с каждым гребком. Спохватившись, что смолчала, задыхаясь, выпалила:

– Сейчас… Подойдем ближе.

Глаза Тамары по-прежнему оставались круглыми, детскими – она еще не понимала, что это такое, там, вдали. В отличие от нее Диана с каждым гребком убеждалась, что ее первая мысль верна. Она ничего подобного не помнила из рассказов старших, из книг или из пересказов Адама, но, следуя логике, представила, как такое могло быть.

– Диана, – не выдержала продолжительного молчания Тамара, – что это?

Диана не помнила, когда Тамара к кому-то обращалась по имени. Такое случалось редко. Она всегда использовала минимум слов. В этом ее в какой-то степени обскакала Нина, оказавшись вне дома, бессильная против своей агорафобии. Но прежде Тамара со своей сдержанностью редко использовала имена близких. Это был признак нетерпения, горячего, по-прежнему полного удивления из ее детства.

– Самолет!

Тамара глянула на Диану, сосредоточилась на объекте, к которому они приближались.

– Самолет… – она будто пробовала слово на вкус.

Диана решила, что девушка не может вспомнить, что означает это слово. Так или иначе любые вещи из Мира До Воды, которые не использовались и не упоминались в их повседневной жизни в Башне, большинству детей были плохо знакомы, исключение составляли Адам и Диана. Им это было интересно в отличие от тех же Марка и Бориса, воспринимавших подобное как абстракцию, ненужную, ничем практически не полезную, еще и мешающую в обычной жизни.

– Самолет, Тамара, это такое приспособление, на котором в Мире До Воды люди летали. Как птицы из книг. Большие машины, только они ездили не по той самой суше, а по воздуху. И не падали, хотя тяжелые.

Тирада вынудила Диану запыхаться и прерваться.

– Я знаю, – в голосе Тамары было прежнее равнодушие: интерес и детское удивление таяли, уходили.

И Диана поняла, что речь шла не о том, что Тамара видит, а о том, почему именно в таком месте находится этот самый самолет.

На это ответа у нее не было. Не сейчас. Они были далековато, чтобы сделать выводы. Будь здесь Адам, быть может, он уже что-то бы объяснил. Он прочел гораздо больше книг о Мире До Воды, чаще пытал вопросами своих родителей и родителей Дианы, и для него вопрос Тамары, возможно, не стал бы проблемой.

Диана устала, плечи наливались не только тяжестью, но и неприятной, жгучей болью, и все же энергия, возникшая в связи с тем, что они нашли и вот-вот достигнут места, куда должны были прибыть, позволила ей продержаться еще сотни метров. Она опустила весла, позволив плечам и рукам восстановиться, а лодке какое-то время скользить по инерции к самолету, который оказался на крыше высотки шириной в три подъезда. Девять надводных этажей превратились в некий постамент, на котором самолет превратился в памятник прошлой жизни или же в символ особой новой жизни, неважно, но он выделялся среди окружающих его зданий, к тому же остановился на самом краю крыши, задрав нос и опустив хвостовую часть.

Он напоминал памятник Миру До Воды. Необычный вид даже для Прежней Жизни, сейчас самолет выделялся, как огонь в ночи. Это было самое приметное место из всех, куда после бегства из Башни приводил их путь. Диана была уверена, что где-то там, на доме или на самом самолете, есть знак – Звезда Давида.

– Мы будем здесь жить? – спросила Тамара.

Хороший вопрос.

– Выходит, что так, Тамара. Нечто привело нас сюда. Как привело в Башню наших родителей когда-то давным-давно. – Она помолчала. – Самолеты часто очень большие. Там много места. Всем хватит.

Тамара поникла. Интерес ушел: основные вопросы исчерпаны, и она стала прежней. Диана вспомнила, что происходило перед тем, как они увидели самолет. Захватывающее зрелище отвлекло их, заняло все мысли.

Тамара неравнодушна к Марку! Диана почувствовала боль и негодование, но боль была сильнее. Бедная девочка. Как ее угораздило? Этого нельзя допустить. Это всего лишь ее незрелый возраст, неопытность, глупости в голове. Адам Тамару не отдаст. И Диана тоже. Марк – то еще чудовище, и как с ним можно жить?

Но главная причина – и Диана это знала – в том, что Марку нужна лишь его родная сестра, остальное – придаток, без которого он бы обошелся, но без Дианы – нет. Он никогда на это не пойдет, никогда не смирится. Ни с кем – ни с Тамарой, ни с другой девушкой.

– В самолетах бывает еда? – прервала Тамара мысли Дианы.

Она не знала, что сказать. Если сюда их направил отец, что-то из припасов должно быть, но Диана не знала, можно ли положиться на подобную логику. Кто знает, будет ли в самолете хоть что-то.

– Посмотрим, моя милая. – Диана усиленно гребла. – Надо сначала добраться.

Она глянула на Нину, но та не подавала никаких признаков бодрствования, никакой реакции на происходящее.

Спустя час Диана взбиралась наверх по лестнице. Тамара осталась с Ниной в лодке. Звезда была – знак Давида алел над входом в средний подъезд. Диана ошиблась, выбрав первым левый, над которым и находился самолет. Своим весом он продавил часть крыши, и выход из этого подъезда был закупорен.

Диана спустилась вниз, успокоила Тамару, и они проплыли к крайнему подъезду. И снова неудача – люк на крышу оказался то ли запаян, то ли заржавел: нужны были металлические инструменты и вмешательство Адама. Смущенная, она вернулась к лодке и теперь взбиралась наверх в среднем подъезде, который изначально пометили звездой. Она опасалась, что и здесь ничего не выйдет. Наверное, взобраться на крышу можно будет через оконные проемы, с помощью троса, когда они дождутся Адама, но в плане долгого проживания это выглядело очень неудобно – не иметь нормального выхода. Или все это выбрано для того, чтобы никто, Марк в первую очередь, не смог им угрожать?

Ей повезло: проход был. Лестница, по которой можно взобраться к потолку, оказалась целой, сама крышка люка отсутствовала. Диана выбралась на крышу, замерла, разглядывая самолет. Вблизи он выглядел монументально, величественно. Диана вспомнила картинки из книг, но вживую это было иное. Как его вообще посадили на таком коротком отрезке? Удивительно, что он не свалился, не взорвался при посадке, не разрушил верхнюю часть дома, хотя через всю крышу шли две глубокие борозды.

Она глянула вправо – рядом торцом стоял дом, узкий, но длинный и чуть более высокий. Там был обломан парапет крыши. Дальше виднелось еще такое же похожее здание. Возможно, самолет посадили сначала на первый дом, он соскочил на следующий, погасив скорость, затем оказался здесь, «пропахал» и эту крышу, но не свалился.

Диана колебалась: вернуться за Тамарой и внести на руках Нину или сначала проверить, что внутри? И можно ли туда войти? Она решила проверить и сразу едва не споткнулась о крышку люка на пути к самолету. Она еще сомневалась, что им надо обустроиться и ждать Адама именно здесь.

Диана приблизилась к хвостовой части самолета, погрузившегося в крышу дома. В глаза сразу же бросилась пробоина в металле, узкая, но достаточная, чтобы человек проник внутрь, в чрево самолета. Диана остановилась перед пробоиной, замерла, прислушалась. Ничего негативного интуиция не подсказала.

– Эй!

Эхо пометалось, как вброшенный внутрь мячик, затихло. Тишина. Диана вошла. И поразилась внутреннему интерьеру, узкому длинному проходу между рядов кресел. Она прошла через весь салон, к кабине, убедилась, что никого нет, как нет признаков присутствия людей.

Диана пошла назад. Восхищение уже слабело, его теснили обычные практические вопросы: где спать, чем питаться? Не доходя до пробоины-выхода, она увидела в хвостовой части узкую вертикальную щель: не до конца прикрытую дверь в некий отсек. Подавляя дрожь, Диана подошла к не полностью прикрытому отсеку, заглянула внутрь.

В отличие от салона самолета с многочисленными окнами-иллюминаторами здесь было темно, и она достала свой набор для подсветки, воспользовалась им. И радостно вскрикнула.

Пространство отсека доверху заполняли ящики, внизу – громоздкие, повыше – поскромнее, но все равно очень объемные. Всюду надписи: консервы, закатки, не только мясо, рыба, но и овощи, фрукты, компоты. Были ящики с разнообразными сухофруктами, крупами, мукой, горохом, орехами, сухим молоком.

Диана закричала, вскинув руки вверх, но осеклась: если ее услышат девчонки? Она их напугает. Они вряд ли могли услышать ее на таком расстоянии, но Диана осадила себя и, пока бежала вниз, к лодке, тихо подвывала – так из нее выходили эмоции: маленький ручеек сочился из щелей в дамбе.

Когда она увидела Тамару, ее радость угасла. Она поняла: что-то случилось, пока ее не было. И, даже не понимая, что именно, почувствовала: что-то нехорошее. Она уловила тихое поскуливание Нины под одеялом.

– Что с ней?

Тамара пожала плечами.

– Ничего, – голос звучал равнодушно. – Вспомнила Адама.

– Да? – Диана растерялась: думала, случилось что-то плохое. – Адам скоро будет здесь. Там, наверху… Там столько всего!

– С чего ты взяла? Что он вернется?

Диана какое-то время смотрела на Тамару. Та не сказала чего-то особенного, но в ее голосе была странная уверенность, напугавшая Диану.

– Разве нет? – в собственном голосе были просительные нотки. – Что с ним случится? Марк не скоро там появится.

– Марк ни при чем.

Тамара замолчала, и Диана не выдержала:

– Кто при чем?

Тамара глянула на нее, отвела взгляд.

– Эта… Ива. Ей что-то нужно от Адама, она может его не пустить. Просто сделает что-то, и он не сможет уплыть. Лодку спрячет или еще что-то…

– Ива? При чем тут она?

– Она же Адама глазами поедала. Ты разве не заметила?

Ива не отводила взгляда от Марка и его ружья. Хотя она чуяла, что ее смерть еще не пришла и что она вряд ли умрет от руки этого типа в лодке (это тот самый Плохой?), он мог ее ранить, и вообще, начни он стрельбу, ее план, и так нарушенный тем, что ее колья пробили лишь одну лодку, развалится.

Она не должна потерять Адама, только-только сделав его своим.

План пошатнулся, это плохо, но все еще можно исправить. И все же Ива расстроилась, даже рассвирепела внутри, хотя внешне по-прежнему была простой дикаркой, маленькой, с виду беспомощной и неуклюжей, неопасной, но любопытной и полезной для других.

Если бы они все оказались без лодок, заложники на этом острове, она бы дождалась, не показываясь сама, пока бы они не передохли с голоду, не поубивали бы друг друга или просто не уплыли бы, беспомощные, обреченные на смерть. Они бы даже не узнали, что тут есть кто-то живой, остальное – найдут ли они девушек или лодку, чтобы плыть, – Иву не волновало. Пришлось бы какое-то время соблюдать осторожность, не появляться днем снаружи, вынудить Ольху молчать и находиться дома безвылазно – и все.

К сожалению, Плохой оказался ловким и опасным малым. У них одна лодка, они не пострадали, Иве пришлось показаться. Она поможет им, как помогла беглецам, и это позволит ей избавиться от них побыстрее. Они уплывут в далекие края, она останется с Адамом, спокойно будет ждать, когда он сдастся и станет принадлежать только ей. Если она затаится, они могут пробыть на этом острове слишком долго. Они могут даже услышать крики Адама.

Девка в лодке, чем-то похожая на вторую (сестра?) на берегу, что-то сказала Плохому, и он опустил ружье. Наверное, рассмотрел пустые руки незнакомки.

Ива заговорила. Она старалась, чтобы речь была связной, пыталась использовать два слова как можно чаще – она по Адаму и Диане поняла, что так другим легче ее понимать, – но тщетно: она слишком волновалась, у нее была своя тайна, она стремилась избавиться от этих людей побыстрее, и это мешало. Речь ее получилась хуже, чем при встрече с Адамом.

Марк, недовольный, пихнул Белку.

– Ты что-нибудь поняла?

Белка не отреагировала – сосредоточилась на Иве, которая осознала, что ее не поняли, и начала повторять фразы, тщетно пытаясь добавить какие-то слова. Она напоминала сама себе однообразный грохот волн по берегу во время шторма: ничего нового, следующая волна идентична предыдущей, и так без конца.

Куница оглянулась на Иву, посмотрела на людей в лодке, громко сказала:

– Она здесь живет. Кажется, ее зовут Ива. Она может нам помочь.

Ива с облегчением замолчала. Казалось, она вытаскивала ветки из затора в ловушке для Адама, настолько устала.

Плохой оживился.

– Слышь, Куница, если тебе понятен ее бред, спроси, она видела… наших друзей? Они же проплывали здесь? Уж постарайся. Видать, эта дамочка – дебил почище красавца Стефи.

Ива почувствовала странную смесь эмоций. Плохой не мог знать, что она в отличие от разговора понимает все хорошо, и это обращение к кому-то, когда она рядом и будто является вещью, полоснуло чем-то болезненным внутри.

Перед глазами промелькнули картинки, как она убивает Плохого, связанного и беспомощного, многочисленными ударами кольев, просто втыкает их в его тело, оставляя свободные концы вздрагивать, пока он конвульсивно дергается и орет от боли. В реальности Ива его убивать не собиралась, но, уничтожив в воображении, почувствовала облегчение и наслаждение, как если бы убила на самом деле, в какой-то прошлой жизни. В этой она его отпустит. Даже на расстоянии она уловила что-то такое, чему не сразу дала определение. Именно Плохой рвался изо всех сил за женщиной ее Адама, именно он, и только он, мог остановить эту красотку, которая непременно вернется, когда пройдет время и она устанет ждать возлюбленного. Именно Плохой был дополнительной гарантией, что Иве осталось лишь сломить самого Адама. Ибо красотка может оказаться помехой.

Ива улыбнулась. Пусть Плохой думает, что она так же тупа и неразборчива, как ее речь.

Куница обратилась к ней, спросила о беглецах. Ива постаралась чаще использовать знаки. Показала, как увидела беглецов, как они проплыли мимо вдоль берега и направились на север. Обманывать Иве невыгодно. Еще останутся и начнут поиски следов. Лучше сразу направить их по верному следу. Упреждая вопрос, кто был в лодке, Ива объяснила, что видела одного мужчину и двух женщин, но кто-то еще лежал в лодке.

– Нина, – Марк улыбнулся. – Младшая по-прежнему носа не кажет наружу. Это они, они, они… Слышь, уточни у нее, здесь повсюду эта хрень под водой? На берег можно выбраться?

Куница заговорила, но Ива, не дожидаясь «перевода», указала в обе стороны рукой, опустила ладони вниз перед собой, будто прижимая воду.

– Колья… Торчать здесь… Только… эта… вода…

Даже Плохой ее понял.

– Куница, я высажусь пока, кости размять… Что с твоей лодкой? Сама достанешь?

Не дожидаясь вопросов, Ива вошла в воду, минуя колья, достигла пробитой лодки, потянула за собой. На берегу Куница помогла ей лодку втащить.

Марк, наблюдавший это, ухмыльнулся, глянул на Бориса.

– Сейчас выберемся из посудины. Смотри в оба. Может, тут кто-то еще есть. Я тебя сменю.

И Марк направил лодку назад, на другую сторону полуострова.

Куница была насторожена, но Ива чувствовала, что эта женщина не причинит ей зла. Над ней самой витало нечто, что напоминало смерть. Близко. Необязательно это случится, но вероятность велика. Пока Ива чуяла нечто подобное, только когда находилась рядом с отцом Ольхи, с другими ничего подобного не было.

Ива занялась починкой лодки, которую сама же и пробила, уже второй раз за прошедшие дни. Когда появился Марк со своим ружьем, подозрительный, смотревший на местную женщину не только с презрением, но и с брезгливостью, Ива ощутила ауру зла вокруг: плотным саваном нечто опасное и темное облегало фигуру Плохого, как если бы он носил его на себе толстым-толстым одеялом. Ива – она не отвлекалась от работы и не смотрела на стоящих рядом – почуяла еще кое-что, связывающее этих двоих.

Они были врагами, у которых пока общая дорога. Но, как только эта дорога подойдет к концу, они постараются убить друг друга. Вопрос, кто будет первым. И все-таки нечто витающее над этой женщиной не имело отношения к этому мужчине. Такое ощущение, что их общий путь скоро перестанет быть общим. В то же время они движутся в одном и том же направлении. Было что-то еще в Кунице, но Ива отвлекалась починкой и не могла по-настоящему сосредоточиться на женщине. Желательно выяснить, что ее смущает. Это может быть важным.

Лодка была готова, Ива выпрямила спину, начинавшую болеть от долгой неудобной позы. Чужаки смотрели друг на друга.

– С моей сестрой все нормально? – спросила Куница.

– Не боись, – Марк осклабился, в голосе было недовольство. – Кажись, у нее даже появились поклонники.

Куница сделала шаг, второй, шумно принюхалась.

– Почему ее запах ослаб? Где она?

– Где ей быть? Она там, за поворотом.

Куница занервничала. Ива оказалась рядом с ней и вдруг осознала, что видит в их аурах нечто похожее на то, что бывает, когда людям придется расстаться с близкими.

Не понимая, что происходит, Ива быстро заговорила, помогая себе знаками. Марк вылупился на нее, глянул на застывшую Куницу.

– Что она несет?

Куница покачала головой, быстро пошла вдоль берега в противоположную сторону. Легкая, скользящая походка. Марк, бросившийся за ней, оступился, встал, попытался бежать, снова оступился.

Ива двинулась следом, не зная, на пользу ли ей происходящее. Она видела, как достигшая гребня Куница застыла. Когда рядом остановился Марк, он замер, попятился, как человек, не поверивший в увиденное, заорал, вскидывая ружье.

Белка смотрела в спину уходящему Марку, Борис смотрел на Белку. У него все дрожало: руки, ноги. Он еще не знал, что происходит и что она задумала, но он уже это чувствовал. Знал своим нутром.

Уже в лодке, до того, как они высадились, между ними что-то произошло. Белка как-то умудрилась извернуться и, чтобы не увидел Марк, коснуться ступней внутренней части бедра Бориса. Его парализовало. Хорошо, что в этот момент он не сидел на веслах. Она бы вытянула ногу еще дальше и коснулась бы не только бедра, но из-за Марка не рискнула: убрала ногу. Борис ощущал, что ее нога еще вжимается в его тело, казалось, там образовалось горячее пятно, и оно проникло сквозь ткань ему под кожу.

Ничего подобного он ранее не испытывал. Он уже понял, что между ним и Белкой что-то происходит. Он чувствовал, что она делает это не для того, чтобы освободиться, совсем не поэтому. Она… Он интересен ей как мужчина. Прежде он вообще об этом не задумывался, прежде он был тенью Марка, и его это устраивало, но вот в его жизни – нет, в их с Марком жизнях – появилась эта маленькая проворная женщина, гибкая и легкая, и все изменилось. Он будто проснулся или очнулся, или, лучше сказать, в нем проснулась его мужская составляющая.

Они находились на берегу, разминали ноги и спину, даже Стефана вынесли из лодки, он сидел на корточках и лыбился, глядя, как обычно, в небо. Будто лишь там было нечто, что способно привлечь внимание этого странного типа, к которому Борис в отличие от Марка не испытывал такой глубокой неприязни, хотя о любви или уважении тоже речи не шло.

– Ты хочешь быть со мной? – слова Белки разорвали тишину, как пальцы бумагу. – Если хочешь, решай сейчас. Быстрее. Если хочешь нормально жить, не быть рабом или просто слугой твоего брата.

Она еще смотрела на Марка, которого должен был скрыть ближайший пригорок из наваленных ветвей, но Борис ощущал себя так, как если бы она смотрела ему прямо в глаза. Странное ощущение. Она заглядывала ему куда-то внутрь, туда, куда он и сам пока не мог заглянуть. Если вообще сможет.

– Но… Белка, я… Он же… Мы…

Борис пытался сказать что-то осмысленное, но тщетно. Дрожали не только руки и ноги, дрожал голос. Белка поняла, что он хотел сказать. Он почувствовал, что она все поняла.

Как же он без Марка? И куда ему без него? Это его брат, его защитник, его герой и хозяин. Представить жизнь без Марка было невозможно.

– Не бойся, – голос Белки, настойчивый, спокойный и всепроникающий, просачивался сразу во все его поры, проникал и ласкал, как ласкала его плоть ее нога, пока они были в лодке. – Просто уходи со мной. Он тебе не нужен. Тебе с ним будет плохо. Со мной тебе будет хорошо.

Он что-то просипел, невнятно, точь-в-точь как та местная женщина, но Белка и снова все поняла.

– Я знаю, что ты знаешь, что со мной тебе будет хорошо. Знаю. Но ты не знаешь, что с ним… тебе было плохо. Этого ты до сих пор не знаешь, Борис.

Она шагнула к нему, ее рука скользнула с его спины на талию и ниже – на ягодицы. Требовательное, но нежное сжатие пальцами, и рука упорхнула прочь. Ему стало тяжело дышать. Если она хотела прояснить его мысли, она лишь добилась обратного эффекта. Наверное, Белка это поняла, отступила на шаг, увеличивая между ними расстояние.

Она смотрела на него. Марк ушел, словно его и не было никогда. Исчез. Испарился. Даже Стефан превратился в частицу пейзажа. Только он и она – Борис и Белка. Он тоже посмотрел ей в глаза.

– Самый подходящий момент. Давай же… Или будет поздно. Он уцепится в нас, как эти деревья под ногами цепляются друг за друга. Без лодки он нам не страшен. И ему нужно вперед, к вашей сестре. Если он ее найдет, мы не сможем спокойно уйти. Не так, как сейчас.

– Мне страшно… – выдавил он. – Он… так просто это не оставит. Он нас найдет… Чтобы убить.

– Мне тоже страшно. И я тоже оставляю сестру. – Она шагнула к нему, на этот раз взяла за руку. – Я оставляю ее наедине с этим уродом, у них одна лодка, и обоим надо вперед. Понимаешь? Я… жертвую ею. Она может умереть уже сегодня.

Она потянула его к лодке.

– Быстрее…

Нельзя сказать, что он решился. Он бы никогда не смог этого сделать, решить надо было за него, и она вновь что-то почувствовала. Почуяла, как поступить. Она его просто потянула за собой, и он стал податлив, как размягченная в воде земля. Направь его, и он пойдет, но спрашивать куда бессмысленно. Не сейчас, когда Марк еще так близко, еще заполняет его жизнь. Когда жизнь Марка и жизнь Бориса еще одно и то же.

Белка столкнула лодку в воду, не выпуская руки Бориса.

– Э-э… А он… – Борис, шагнув в лодку, указал на Стефана, по инерции: последняя – неосознанная – зацепка оставить все как есть.

– Брось, он нам не нужен. У него своя судьба. Он здесь ни при чем.

И она вынудила его войти в лодку.

Она оттолкнулась веслом от берега, лодка медленно пошла прочь, и Борис, в какой-то прострации, в шоке, смотрел на берег, на Стефана – который вроде бы и не заметил их ухода, – на пригорок, из-за которого вот-вот покажется Марк.

И он показался. Правда, сначала появилась Куница – выбежала на пригорок первой. Лодка удалялась от берега, но расстояние было небольшим: даже арбалет мог достать новоявленных беглецов, не говоря о выстреле из ружья.

К счастью, Марк растерялся. И потерял драгоценное время. Борис понял это даже на расстоянии. Никогда прежде Марк так не воспринимал увиденное. Не потому, что верил Борису как самому себе, просто не допускал мысли, что Борис его однажды предаст. В его мире это было нереально, как все равно что вода однажды перестанет быть мокрой, а облака недосягаемыми.

Борис греб изо всех сил. Никогда прежде он не совершал на веслах таких усилий – они промедлили с бегством и теперь рисковали умереть. Как несправедливо! Борис успел лишь пригнуть Белку на дно лодки, и пошла бешеная гребля. Несмотря на то что пот сразу застлал ему глаза, он все равно видел выскочивших женщину и мужчину, видел, как Куница замерла, она тоже была шокирована, удивлена, хотя в меньшей степени, чем Марк. Это подтвердила ее дальнейшая реакция на происходящее. Лишь позже Борис осознал, что Куница довольно быстро пришла в себя: увидела уходящую лодку, заметила сестру, сориентировалась в происходящем и, пока Марк пытался исправить ситуацию, бросилась назад. Наверное, к той самой лодке, которую им чинила местная женщина.

Иное дело Марк. Он даже попятился, будто его толкнула назад слабость вперемешку с неверием, лишь затем он вскричал, призывая Бориса остановиться. И вскинул ружье.

Это опасно.

Марк вряд ли контролировал себя так, чтобы ранить Бориса или выстрелами заставить его остановиться. Он просто убьет их обоих, самое малое – потопит лодку выстрелами. Его злоба слишком сильна, чтобы позволить разуму пощадить родного брата, тем более ту, из-за которой он предал Марка.

Борис вилял, мешая Марку прицелиться. Братец, несмотря на свое состояние, понял, что промахнется, он не мог стоять на месте, но во время бега попасть в лодку нелегко. Марк опустил дуло, не решившись на выстрел, постарался сократить расстояние. К счастью для брата-предателя, Марк поскользнулся, удержал равновесие, снова поскользнулся, на этот раз упал, поднявшись, замедлил бег, расстояние и положение лодки для выстрела по-прежнему было неудобным. В отличие от местной женщины и Куницы бегать по этой поверхности Марк не мог.

Он остановился, оценил положение, глянул вперед, собираясь двинуться наперерез по острову, но Борис направил лодку от берега под прямым углом. Марк заметил это. И бросился по прямой к берегу, где остановился, расставил ноги, вскинул ружье. Понял, что упустит беглецов, если станет за ними гоняться вдоль берега, но сейчас у него появился шанс на пару выстрелов.

Борис быстро оценил ситуацию. Марк попадет. Если нет, у него будет время на пару попыток. Опасно. Шансы беглецов невелики. И Борис решился.

Он выпустил весла, подавшись к Белке, зажал ей уши. И выдал свой вопль. Звук ударил во все стороны, породив усиление всплеска у берега, где-то сместилось какое-то дерево, шлепая в воду, но этот звук скрыло эхо от вопля Бориса. Даже у него потемнело в глазах от напряжения, он оглушил сам себя, хотя ранее никогда этого не было, он сделал больно даже Белке, несмотря на пальцы-затычки, зато спас их.

Марк выпустил ружье, схватился руками за уши, медленно оседая, повалился, словно ему ударили по ногам. Вопль Бориса нокаутировал его, и опасность со стороны Марка отдалилась.

Борис не видел Куницу, смутно осознавал, что Стефан плачет, повалившись на бок, зажимая руками голову – он тоже получил свою порцию боли. Но это все не имело значения, даже то, что Белка, стоило Борису убрать руки от ее головы и схватиться за весла, скорчилась, сворачиваясь на дне лодки калачиком и долго не отпуская ладони от ушей.

Борис, испытывая боль и новое напряжение от возобновившейся гребли, испытывал еще и облегчение, радость, даже эйфорию. Они вырвались! И остались живы! Все, что будет дальше, – неважно. Он свободен. Вместе со своей женщиной! У них получилось.

Адам понимал, что шансы невелики, но выбора не было, и, как сказал однажды отец, делай что должен, а там будь что будет. То, что выше твоих сил, твоего контроля, все равно случится, но то, что ты можешь исправить, поднять себя, например, когда подниматься не хочется, это ты сделать обязан.

Адам представил лицо Дианы, будто вживую увидел силуэт Нины под одеялом, даже Тамара стала для него дополнительным стимулом, его родная сестра. Все они и он сам – этого оказалось достаточно, чтобы терпеть то, что он задумал.

Самой мощной проблемой были не ветви в тупике, а запах. Вернее, вонь. Возможно, Ива заранее все придумала, приготовила этот настой, скорее всего, что-то связанное с протухшей рыбой. Где-то его держала, в закрытой емкости. Переносить такое человеческий организм не мог. Адам оставался на расстоянии от облитого этой гадостью тупика и просто не мог подойти, как если бы у тупика была собственная физическая охрана. Но охрану можно было перебить, обмануть, усыпить бдительность, а что можно сделать с запахом? Нечто эфемерное и в то же время надежное, как скала. Если бы он мог не дышать… Противогазы были дома, в Башне. Здесь Адам был голый и беззащитный, как новорожденный.

Шансов не было. Но они появились – лишь благодаря его отчаянию. Оно выхлестнулось изнутри, когда он, отлежавшись и порыдав, не слушая Иву, находившуюся где-то сверху, затем ушедшую, вскочил и попытался не дышать хотя бы пару минут, бросился к тупику, вырывая ветви, какие было возможно. Бросок отчаяния. На одном только горячем, всепоглощающем отчаянии.

Конечно, ему пришлось отступить спустя минуты полторы, когда он непроизвольно глотнул воздуха, без которого горячие щипцы уже рвали грудь и горло. Он глотнул воздуха, с опозданием отступая, и его вывернуло, он отползал, захлебываясь слюной и оставшейся в желудке желчью, отползал, позорно отступая. Это был конец. Он знал, что тупик не только впереди и позади, тупик – со всеми его попытками без помощи извне.

И вдруг некий проблеск появился. Если задерживать дыхание, подбегать, доставая из зазора хотя бы одну ветвь, и тут же отступать? И так делать, пока хватит сил? По чуть-чуть, мизерно продвигаясь вперед, но все же продвигаясь? Он хотел бы уложиться в какой-нибудь час или два, но сейчас он тоже может получить свободу, только путь к ней окажется растянут во времени, займет больше усилий.

И Адам попробовал. В реальности все оказалось не так просто. Каждую вторую попытку он не успевал вытащить хоть что-то, задерживался, приходилось дышать, и, отступая, он погружался в болезненную рвоту, с пустым желудком боль лишь усиливалась, и ему казалось, что он скоро начнет выплевывать внутренние органы. Можно было привыкнуть к боли в изрезанных руках, к режущему жжению легких, не получавших воздуха, но нереально было привыкнуть к вони, вынуждавшей рвать без рвоты, к вони, которая напоминала нечто живое, бьющее тебя по твоим внутренностям.

Адам не просто вымотался, он подошел к собственному пределу, после которого можно было лишь остановиться. Запах мог убить его, он был на грани, но какое-то время из остервенелого упрямства Адам еще вставал, глотал воздух, бежал к затору, хватал и тянул на себя какую-то ветвь, иногда вытягивал, иногда нет и тут же отступал, чтобы вновь зайтись в рвоте, кашле, в стонах от разрывающей горячей боли внутри. Иногда, если он «не жадничал», получалось отступить без спазмов и рвоты, но редко. Интуитивно он понял, что эти механические действия надо сочетать с тем, чтобы отстраниться, хоть до какой-то степени отключить мозг от того, что он делал. Отчасти ему это удалось, и ходок десять он одолел, когда тело уже ничего не могло, взывая к пощаде.

Сначала Адам «прикрывался» от реальности Дианой, сестрами, но эта защита быстро разрушилась. И он «погрузился» в обрывочные воспоминания из детства: вид из Башни на заходящее солнце, счастливое лицо Стефана, родное, но несколько озабоченное лицо отца, вспомнил, как отец что-нибудь рассказывал ему, что может оказаться полезным в будущем, когда дети останутся одни, без родителей.

Когда Адам упал посредине своей темницы, подальше от вони, упал, даже не осознавая этого, мозг все еще «закрывался» от происходящего, работая на затихающих оборотах, на грани потери сознания. Адам «видел» перед собой цветные цифры, и параллельно в темнеющем сознании шуршал голос отца, рассказывая о некой простенькой игре в Мире До Воды, где скрытые слова угадывали, называя самые распространенные буквы.

«О» и «А».

Адам «видел», что в цветных надписях, оставшихся неприступными, часто встречалась белая тройка. И красная единица. Именно она была самой частой в самых первых двух надписях, доставшихся лично от отца. Как и красная тройка. Потом, в дальнейших надписях, самой частой была белая тройка. Во второй надписи белых троек было уже пять, потом – четыре.

Белая тройка – буква «О»!

Красная единица стояла чаще, чем красная тройка. Была еще зеленая единица, единственная в первых надписях и частая в дальнейших, но Адам вспомнил, что несколько раз зеленая единица стоит рядом с белой тройкой, значит, зеленая единица – согласная буква, раз белая тройка – гласная. Скорее всего.

Буква А – красная единица, хотя был шанс, что это красная тройка, но нет, вряд ли. Красная тройка это «И» или «Е», что-то из двух, если исходить из частоты употребления гласных в языке. Зеленая единица – что это? Буква «Н»? «С»? «Р»? Или «В»?

В своем теперешнем состоянии Адам воспринял эти цветные цифры как детали конструктора, сваленные в кучу, но, начав доставать первые циферки, уменьшая количество, он «увидел», как можно распределить остальное, хотя бы поделить на гласные и вероятные согласные буквы. На фоне происходящего он чувствовал ликование, притупленное, будто испытываемое другим человеком, но заметное: казалось, с ним поделились этим, как можно поделиться осязаемой физической вещью. Еще было удивление – он удивлялся, как не додумался до такого простого факта раньше, лишь теперь, когда вспомнил рассказы отца о некой игре в Мире До Воды.

Руки перебирали цветные цифры с легкостью, с удовольствием, уголки циферок «покалывали» пальцы с приятной щекоткой, с нежностью. Податливые, они готовы были разложиться в слова, понятные Адаму, даже будь его состояние иным, обычным. Его сознание затухало, и чем ближе к полной темноте, к полному погружению, тем легче они раскладывались, становились податливее. Адам улыбался. Еще чуть-чуть, и он узнает, что ему хотел сказать отец. Еще с полдесятка циферок…

И он узнал – увидел сложенные слова. Его удивление было легким и приятным. Кажется, теперь он знал все… Еще он увидел лицо Стефана. Рядом был его брат, и он улыбался. Довольный, что Адам наконец-то смог прочесть оставленное отцом? Или Стефан, его милый добрый Стефан сам имел к этим надписям какое-то отношение?

В этот момент его сознание ухнуло в блаженную темноту.

Чтобы вновь всплыть на поверхность – сколько же времени минуло? – когда где-то на острове раздались выстрелы. Приглушенные хлопки, породившие движение в чреве этого странного сооружения Природы.

24 Угроза

Куницу тоже подкосил вопль Бориса.

Марк понял это, когда, превозмогая боль, сжимая уши ладонями – ружье он прижимал правым локтем к корпусу, – он заковылял назад, к пригорку, в направлении, где скрылась эта сучка, которая опомнилась быстрее основного конкурента, и увидел, что у него еще остаются шансы достать ее, вернуть лодку.

Как он не подумал об этом сразу? Это был всего лишь рефлекс: остановить Бориса, пока еще можно. Марк недооценил родного братца, для которого с его самого рождения был иконой, Богом, создателем Неба и Воды. Братец кинул его, ради женщины кинул и свою прежнюю жизнь, и, хотя Марк знал, что позже, когда получит назад Диану и сестер Адама, он найдет Бориса, где бы тот ни был, и уничтожит его, причем та прыткая тварь со сладким местечком между ног ничем ему не поможет, он по-прежнему не верил в случившееся, вернее, не смирился с этим. Позже он все восстановит, но прежнего уже не будет – самый верный слуга предал его.

Марк чувствовал на левой стороне лица кровь. Борис, мерзкая гадина, не только сбежал, еще и атаковал Марка своим главным оружием: убийственным воплем. Марк мог бы догадаться, что сейчас произойдет, когда Борис перестал грести и закрыл голову Белки ладонями. Ему еще повезло. Марк мог оглохнуть, но пространство было открытым, и расстояние хоть в какой-то степени помогло ему, хотя возникло ощущение, что одно ухо Борис ему повредил, и кто знает, сможет ли он теперь нормально слышать.

Когда Марк достиг верхней точки пригорка, его отчаяние, что Куница уже в лодке и гребет прочь, недоступная для выстрела, достигло предела, но, к счастью, все было поправимо. Он не знал, как быстро Куница поняла, что происходит, и помчалась назад, свободная от сестры-заложницы, вынуждавшей ее ранее подчиняться врагу. Она была гораздо дальше от Бориса, когда звук настиг и ее: пригорок, наверное, ослабил эту волну, но ее наверняка подкосило. И против нее сыграли колья под водой, ей пришлось тащить лодку по берегу, но, шокированная звуковой волной, она потеряла время, упала. В противном случае она отплыла бы гораздо дальше от берега.

Это подтверждал и вид местной женщины. Как в прострации, Ива медленно озиралась по сторонам, одной рукой массировала ухо, вяло, как после внезапного пробуждения, и по ее движениям, по выражению ее лица – хватило даже беглого взгляда – Марк понял, что она еще не очухалась после вопля Бориса. Марку было не до нее. Никчемная и безобидная, она была забыта.

Куница заметила Марка, ускорила и без того быстрые, неуловимые движения. Гребла она великолепно, куда там до нее Марку с его силой. Она отплыла, но была в досягаемости его выстрелов. Марк перестал держаться за уши, перехватил ружье, ускорил бег, хотя при этом старался соблюдать осторожность. Она не обладает талантами Бориса, но у нее арбалет. И сам Марк может на этой поверхности поскользнуться так, что потеряет драгоценное время. Она следила за ним, несмотря на собственную спешку, не уходила в сторону от берега, спешила вдоль него, и он понял, что дальше там изгиб, лодка вот-вот скроется за поворотом.

Марк побежал не по прямой к берегу, где ветви были навалены беспорядочно в отличие от более-менее утоптанных частей в стороне от воды. Лучше крюк, но не по такому хламу, который и дорогой назвать нельзя. Марк бежал параллельно идущей лодке, на какой-то момент потерял ее из виду, но выскочил гораздо ближе к Кунице. И тут же, на бегу, выстрелил в нее. Марк не собирался ее убивать, для этого нужно было прицелиться, и он не хотел снова продырявить лодку, но рассчитывал ее шокировать, чтобы она прекратила греблю.

Так и вышло. Куница бросила весла, схватила арбалет, даже вскинула его, но стрелять не стала – далеко. Марк видел ее движения и мог просто лечь на землю. Она снова погребла, он рванул к берегу, застыл и прицелился.

– Назад, сучка! Ты проиграла! Назад, и я оставлю тебя в живых!

Она схватила арбалет, не переставая грести одной рукой, и на этот раз выстрелила. Марк повалился на землю, ощутив холодный порыв воздуха от просвистевшей стрелы. Не вставая, он замер, прицелился, выстрелил.

От борта отлетели брызги щепок. Пуля прошла рядом с Куницей, и она повалилась под прикрытие борта. Она уже не гребла, хотя лодка по инерции еще уходила прочь, но гораздо медленнее. Марк вскочил, по-прежнему целясь в лодку.

– Встань! И я не убью тебя, тварь! – Пауза. – Обещаю, что оставлю в живых, слышишь? Ты мне нужна! Согласен, оставайся в живых.

Возможно, сучка догадалась, что для него важнее целостность лодки, не ее жизнь. Она замерла, не собираясь сдаваться. Если он поплывет к лодке, она услышит шум рассекаемой воды и запросто застрелит его из арбалета – в воде он уязвим. Патовая ситуация. Лодка уходит все дальше, и, хотя он может еще какое-то время двигаться вдоль берега этого чертова острова, надеясь, что все изменится в его сторону, при движении он рискует получить стрелу, но лодка к берегу вряд ли пристанет.

Надо блефовать, как иначе. Уж лучше ни лодки, ни этой стервы, чем она уйдет от него. Это и нужно ей внушить.

– Куница! Я продырявлю лодку. И убью тебя! Я тебя не отпущу. У тебя нет выбора, сука!

Чтобы подкрепить слова действием, он пальнул в борт – так он не повредит лодку, но выстрелы убедят ее, что все серьезно.

Марк захохотал. Происходящее опьянило его. Черт с ней с этой лодкой! Он что-нибудь придумает. Но это потом, а сейчас…

– Ладно… Продолжим веселье.

Он еще не прицелился, как надо, когда она резко встала, пригибаясь, и… выпрыгнула за борт. Кажется, она была с арбалетом, но уверенности не было. Эта тварь нашла третий вариант, кроме основных двух: умереть или сдаться. Она вышла из игры. Но осталась свободной. Без лодки.

– Ах ты, сучка… – он не ожидал подобного и растерялся.

Марк помедлил, не зная, куда стрелять. Лучше пристрелить ее, в дальнейшем она станет помехой. Он сам найдет Адама и девок. Лодка медленно дрейфовала, Куница не показывалась. Так долго не дышит? Марк осклабился. Наверное, красотка находится в воде за лодкой. Вот причина. Надеется обыграть его даже в такой ситуации.

– Я знаю, ты за лодкой! Хорошо, продолжим.

Он выстрелил – пока опять в борт. Лодка вздрогнула, как живое существо, дернулась в сторону.

В двадцати шагах в другой стороне показалась голова Куницы – она глотнула воздуха, снова погрузилась в воду. Марк выстрелил по инерции и сам понял, что опоздал. Наверняка ушла на глубину. Он повернулся в ту сторону, не зная, стрелять или ждать, и, когда дождался, вновь проиграл ей в скорости. Она показалась в тридцати шагах от прежнего места, изменив направление, и он опоздал.

Ему хотелось убить ее: эта странная, невероятная игра завораживала, но кое-как он отрезвел, хотя был на грани. Он выстрелил еще раз и понял, что, пока она далеко, надо добраться до лодки. Марк оглянулся на застывшую Иву, созерцавшую происходящее, вошел в воду, подняв ружье над головой.

Он шел осторожно, ожидая подводных кольев, достиг лодки, забрался внутрь, огляделся. Куницы не видно, наверное, нырнула в очередной раз. Он не рискнул высадиться на берег, чтобы забрать ее вещи. Черт с ними, хотя там наверняка было что-то съестное. У местной дурнушки он тоже не решился что-то просить. Кто знает, что у нее на уме. Нечто подсказывало: она может быть опасна, и он верил своей интуиции. Надо валить, пока эта подводная крыса Куница не подобралась к нему слишком близко. Обойдется без нее.

Но был еще Стефи. Теперь, когда Марк лишился способностей Куницы, он мог положиться лишь на идиота Стефи. Марк направил лодку к Стефану, благо тот был недалеко, выпрыгнул на ветви, схватил идиота, швырнул его в лодку, прыгнул, оттолкнувшись от берега.

Марк сильно погреб, забирая в сторону от острова, чтобы избежать подводных кольев, если они где-то еще есть. Вскоре он увидел всплывшую голову Куницы. Она была далеко и ему не угрожала. Хотя Марк почувствовал облегчение, темпа он не снизил.

Он греб, пока не оставил позади этот остров, после которого – невероятное дело! – он так неожиданно оказался один, если не считать приложения в виде безмозглого тела по имени Стефи.

Марк впервые за последние полчаса улыбнулся. Пока все хорошо. Скоро он возьмет след Адама и его девок.

Плечи онемели, Диана какое-то время гребла, но сдалась – позволила себе паузу. Можно бороться с болью, но не с этим всепоглощающим ощущением отсутствия мышц.

Расстроенная заминкой, она обернулась, посмотрела вдаль. Еще далеко. Она одолела слишком мало, но уже не в силах грести. Выдохлась слишком быстро. Наверное, причина в том, что она практически не отдохнула и бросилась в обратный путь. Но ждать она не могла. Кто знает, не опоздает ли она на считаные минуты?

Чем Ива может угрожать Адаму? Если он нужен ей, убивать или калечить она его не станет. Но как удержать мужчину, который физически сильнее тебя и по собственной воле не станет делать то, что кому-то захочется? Как? Именно отсутствие хоть каких-то вариантов терзало ее.

Когда Тамара раскрыла суть в отношении Ивы, все прежнее – беспокойство Дианы еще на острове, смутная тревога, казалось, необоснованная, – стало понятным. Пазлы сложились. Вот почему Ива им помогала. Она задержала Адама не для того, чтобы помочь беглецам избавиться от преследователей, она его просто заманила, обманула их всех. Надежда, что Адам все поймет, избавится от Ивы, была слабой. Он, как и Диана, ничего не заметил. Он в неведении и уязвим. Ей нужно спешить.

Она взялась за весла, но через сотню взмахов вынуждена была оставить греблю. Ей необходим отдых, или она скоро не сможет вообще что-то делать руками.

Диана вспомнила мать, Ивана. Нужно было как-то отстраниться от происходящего. Как, если не экскурсом в прошлое? Например, вспомнить слова Ивана, которые она слышала ребенком, но предназначенные для нее уже взрослой. Иван, как сказали бы в Мире До Воды, ее будущий свекор, не раз говорил толковые, жизненные вещи. Делай что сможешь, но, если что-то не удалось, не терзай себя, не делай себе еще хуже. Просто прими это, смирись. И попытайся заново. Так, словно это не имеет особого значения. Прими очередное поражение. Смирись. И снова попытайся, отстраненно, не думая о результате. Как говорят ныряльщики за жемчугом – кто это такие? – нужно хотеть достать со дна жемчуг, но не слишком.

Диана вздрогнула, огляделась. Она действительно на какие-то минуты выпала из реальности, оказалась в прошлом, в своем счастливом детстве, боль до конца не ушла, но Диана уже могла грести. Пожалуй, надо подождать еще немного. Она «возвращалась» нехотя – хотелось еще побыть в той части своей жизни, которая ушла навсегда. Почему у людей нет возможности находиться не только в теперешнем времени, но и уходить-приходить в другие периоды своей жизни? По словам Адама, подобным даром обладал Стефан, но как жаль, что с ним нельзя посидеть и расспросить обо всем, как обычных людей. Как жаль…

Диана, готовая взяться за весла, напряглась, замерла. Она что-то почуяла еще прежде, чем увидела, как из-за ближайшей высотки слева выплывает лодка. Неуверенная, что это Адам, Диана решила не показываться гребцу. Кто знает, чем это закончится? Благо она только что миновала очередной дом, и лишь два взмаха веслами вернули лодку под его прикрытие.

Сердце всколыхнулось, но без радости. Кто это? Неужели кто-то из преследователей? Она подала лодку к окнам надводного этажа, кое-как закрепила ее тросиком, взобралась в оконный проем, поспешила к окнам, выходившим на другую сторону. Несколько раз она едва не споткнулась на мусоре. Нужно успокоиться. Гребец не должен ее увидеть – это будет верхом глупости. Ей повезло, раз она заметила его первым, и это надо использовать.

Диана остановилась перед оконным проемом, замерла, постаралась успокоить дыхание. Это получилось неважно, но терпеть она уже не могла. Кто знает, не спрячется ли лодка за другим зданием, тогда она не узнает, кого встретила.

Диана выглянула. Отпрянула. Сердце зашлось в бешеном ритме, спина похолодела. Откуда он здесь? И ей показалось, что он один, если кто-то не прячется на дне лодки, но это – максимум один человек.

Марк! Причем по его замершей фигуре, по вытянутой шее – хватило одной секунды – Диана догадалась: он, наверное, заметил другую лодку. Возможно, что-то уловил, не уверен, но уже насторожен, хочет убедиться, что ошибся.

Диана поспешила к лодке, чувствуя панику. Где же Адам? Марк встретил его? Или нет? Что произошло на острове? Марк не мог проплыть мимо и даже не попытаться выяснить, кто там находится. Что с Адамом? Диана потянула лодку на себя, неуверенная, что у нее хватит сил. Хватило – она втащила лодку. Если Марк пойдет до конца – проверит этот дом, все окажется тщетно, но она надеялась, что он не станет рисковать. Может, этого окажется достаточно.

Диана вернулась к оконному проему, поняла, что совершит ошибку, если выглянет, поспешила к лестничному пролету, взбежала на самый верх, еще на три этажа, глянула вниз.

Марк дрейфовал к дому, где она спряталась. Застывший, он смотрел в одном направлении – перед собой, изучал дом. С нынешней позиции она видела, что в лодке еще один человек – Стефан. Бориса не было. Марк пихнул Стефана ногой в плечо. Диана уловила негромкую фразу:

– Прекрати ныть, идиот. Из-за тебя ничего не слышно.

Диана медленно подалась назад, опасаясь, что Марк заметит ее. Положение было неважным.

– Эй! – крикнул Марк. – Я видел лодку! Выходи! Покажись, иначе я очень обижусь, если найду тебя сам.

Блефует? Похоже на то. Легкий всплеск. Диана рискнула – выглянула снова.

Марк – взгляд от дома он не отводил – потянулся к Стефану рукой, схватил за плечо, встряхнул.

– Что, Стефи? Кто-то из твоих сестричек? Потому ты раскис? – неприятный смешок. – Я же чую, это кто-то из наших девок, кому тут еще быть?

Диана подалась назад. Затаиться и ждать? И пусть плывет дальше? Но если он отыщет Тамару и Нину? Диана вспомнила слова Тамары, и ей стало дурно. Что ждет Нину? Даже если предположить, что Диана найдет Адама живым и здоровым, они не смогут бросить его сестер. К тому же Стефан…

Его громкий стон перешел в хныканье – Марк сделал ему больно, хохотнул.

– Выходи! Тамара? Нина? Или это ты, моя прелесть, родная сестричка? Покажите мне свои прекрасные личики. Или Стефану будет больно.

В подтверждение этих слов Марк что-то сделал Стефану, и тот вскрикнул. Крик оборвался, перешел в тихий болезненный скулеж.

– Слышите, как ему больно? Думаете, это все? Я начну резать его по кускам. Живьем! Ножичек у меня классный. Я заставлю вас выйти!

Диана почувствовала тошноту. Все-таки Марк заметил лодку. Не рассмотрел, кто там, но Диана не успела спрятаться, и это уже неважно. Она знала Марка: чтобы добиться своего, он пойдет на что угодно. И он станет резать Стефана, Диана будет долго слушать его вопли. И все равно это не даст ей перевеса перед Марком. Еще неизвестно, где Адам, что с ним.

Что ей делать?

Ива медленно приходила в себя. Звуки возвращались постепенно. Она, привыкшая к тишине своего острова, к тишине своей жизни, была шокирована самим существованием подобного звука. В отличие от Марка кровь у нее из ушей не текла, она была гораздо дальше от Бориса, скорее это был психологический фактор.

Состояние не улучшили и выстрелы Плохого. Как после резкого пробуждения среди ночи, Ива наблюдала за перестрелкой Плохого и этой женщины, маленькой и проворной, как сама Ива, и плавающей почти также хорошо, ну почти. Вмешиваться Ива не собиралась, да и не могла. Она лишь рассчитывала, что они перестреляют друг друга или уберутся с острова. Не перестреляли. И убрался только Плохой.

Когда Куница, выждав нужное время, выбралась на берег, Плохого уже не было видно. Ива не знала, как быть. Помочь Кунице или спрятаться самой и пусть гостья погибает от голода или уберется вплавь, но тут женщина посмотрела куда-то в глубь острова и заорала:

– Кролик! Коршун!

Ива застыла. Она не поняла, что это были за слова, хотя они что-то всколыхнули в сознании Ивы, быть может, они означали что-то из далекой-далекой жизни их общих предков, но ясно одно: это не крики злости и Куница кого-то зовет.

Ива не рискнула прятаться. Лучше помочь Кунице, пусть убирается отсюда побыстрее. Ива медленно пошла к ней. Куница заметила это сближение, напряглась, настороженная. Когда Ива подошла вплотную, готовая объяснить знаками, что хочет помочь гостье, она учуяла кое-что в ее ауре, что окончательно убедило в правильности своего выбора.

Куница – опасна. Она жаждет найти именно того, кого Ива спрятала на этом острове. У Куницы есть какие-то подозрения, но благодаря отсутствию запаха Адама – вернее, присутствию вони, забившей этот запах, – она стремится вперед, на север, куда скрылись три женщины. Она ничего не уловила. Ива могла лишь удивиться, что не учуяла этого еще раньше. Когда начала чинить ее лодку.

Ива заговорила, помогая себе знаками. Куница лишь покачала головой – она была сосредоточена на чем-то другом. Она кого-то ждала. Ива нахмурилась. Неужели здесь будут другие гости? Кое-как выдавив улыбку, Ива пошла вперед, приглашая жестами Куницу за собой, объясняя, что найдет для нее лодку. Помедлив, Куница пошла за ней, но больше вращала головой по сторонам, чем следила за Ивой. Ива тоже сосредоточилась на окружающем пространстве.

Не зря.

Ива увидела их обоих одновременно. Один двигался – греб быстро, но осторожно – вдоль берега в лодке, второй почти бежал по самому острову в направлении Ивы и Куницы, идущей за ее спиной. У обоих были арбалеты. Откуда они здесь? Ива не только не почувствовала их появления, но и в разговорах с пришельцем об их существовании не упоминалось. Или память ее подвела?

Ива остановилась, замерла. Она почувствовала, что Куница едва не уткнулась ей в спину, но обогнула, позвала мужчин. Они застыли, готовые к стычке, рассмотрели Куницу, возобновили движение. Ива не знала, как реагировать, хотя от Куницы исходила волна облегчения. Ива поняла, что это – ее братья. Они – оба мужчины и Куница – абсолютно разные внешне, разные по габаритам, имели что-то общее, как бывает у тех, кого родила одна пара.

Спустя считаные секунды с Ивой что-то случилось. Внутри у нее сбился некий радар, будто кто-то загасил все ее чувства. Что-то исходило от одного из братьев, того, в лодке. Понять, в чем дело, Ива не смогла. Не сразу.

Судя по репликам Куницы, первого звали Кролик. Он был перевозбужден, но не встречей с сестрой, не тем, что так вовремя появился, он искал другую женщину. Одну из тех, кто тут недавно был. Ива не сразу поняла, кто так сильно влечет Кролика. Ей было не до того, что некая из трех женщин Адама превратила этого увальня, пусть и сильного, выносливого, в прообраз гончей, готовой преследовать добычу, пока бьется сердце, и ничто уже не в силах сбить ее с этого направления. Попросту говоря, Кролик был обезумевшим, ничего не соображающим самцом, но толика разума оставалась в направлении того, чтобы найти нужную самку.

Иву сильнее отвлек мужчина в лодке, Коршун, который внезапно изменился в эти самые минуты, когда, приблизившись, рассмотрел местную женщину. Кое-как он пристал к берегу, выбрался, забыв втащить лодку, и лишь бросившаяся к ней Куница исправила ситуацию. Коршун видел только Иву. Точь-в-точь как его братец «видел» некую другую женщину. Ива увидела безумие в его глазах, попятилась, когда Коршун, оступаясь – он же не привык к подобной поверхности из ветвей, – пошел на нее: глаза не мигают, губы влажные, ноздри раздуваются.

Сбившаяся чуйка позволила понять Иве лишь одно: Коршун ее испугал. Она попятилась быстрее, но это ее движение породило рывок Коршуна, который с гортанным криком бросился к ней. Ива ахнула, развернулась, побежала. Она слышала, как Куница что-то кричит брату, но смысла в этом было не больше, чем взывать к ветру или волнам. Коршун видел перед собой лишь одно: цель.

Ива убегала, но он ее нагонял, и ей пришлось сделать обманное движение. Непривычный к поверхности, Коршун зацепился и рухнул. Он вскочил быстро, но в его крике была ярость от боли и негодования. Добыча уходила, к тому же он ударился, и теперь в звуках было больше угрозы, чем похоти.

Потеря нескольких секунд сказалась: Ива увеличила разрыв. Но Коршун спустя треть минуты оказался ближе, чем был ранее. Ива вновь совершила обманный маневр, уложив Коршуна, но он снова ее нагнал. Это повторилось трижды, прежде чем Ива осознала, что устала, запыхалась, а преследователь мог бегать так до утра. Она подалась к одному из лабиринтов, рассчитывая, что там что-то придумает, и, когда он уже тянул к ней руки, достигла незаметного входа, нырнула внутрь, больно оцарапав плечо и щеку.

Рычание Коршуна прервалось. После чего явило себя еще с большей мощью. Казалось, даже вздрогнули ветви стен тоннеля. Ива поползла, не теряя времени, чтобы встать, вскочила, когда тоннель погрузился во тьму, стоило Коршуну при вхождении закрыть ненадолго свет. Она побежала, благо тут дело было уже не в скорости – изгибов много, разбегаться во всю прыть – значит врезаться и пораниться. Коршун отстал ненадолго. Он приноравливался к бегу по лабиринту, нагоняя Иву. Она поняла, что больше не выдержит, даже до тупика не добежит. Нужно прятаться. И побыстрее.

Она вскочила на «стену», зацепившись пальцами за ветки, взобралась выше, перехватила руками за «потолок», подтянулась и повисла, пытаясь «превратиться» в одну из ветвей наверху. Если повезет, Коршун промчится под ней дальше, где ее нет. И потеряет Иву.

Он пробежал мимо, но неким чутьем уловил ее, висящую сверху, у «потолка», затормозил, ударившись в «стену», его рычание, сбившись при ударе, усилилось, и он прыгнул к ней, схватил, чтобы больше не отпускать. Она проиграла, и страх, взорвавшись внутри, вынудил ее ударить его по лицу, поцарапать кожу.

Секунду-другую они стояли повернутые друг к другу лицом, ошеломленные, с широко раскрытыми глазами, вдыхая запах друг друга, но она пихнула его в солнечное сплетение, развернулась, вырываясь, он, снова зарычав, удержал женщину, прижимая ее к себе, лизнул ее здоровенным длиннющим языком по кровавой щеке, чмокнул в губы, она вырвала голову, лягнула его стопой. Он схватил ее за волосы на затылке, удерживая на вытянутой руке, она завизжала, схватилась за его руку своими ручонками. Он чуть приподнял руку, и она зависла над полом, пришлось ухватиться руками за его предплечье. Орать она перестала, лишь с силой через ноздри вырывалось шумное дыхание.

Он опустил ее, нагнул, всю свою силу направляя на то, чтобы поставить ее на четвереньки. Он сорвал с нее одежду ниже пояса, удерживая с легкостью, и она, обессиленная бегом и борьбой, даже перестала сопротивляться. Когда он вошел в нее, Ива почувствовала экстаз, который ранее никогда не испытывала.

Страх ушел, и она осознала то, что именно когда-то рассказывал пришелец. Для нее создан не тот, которого она закрыла в лабиринте. Не он. Она видела в людях то, что они в себе несли, что-то связанное с их Судьбой, но себя она, как человека со стороны, увидеть не могла.

Ива стонала и просила, чтобы Коршун продолжал и не останавливался.

Бешеный крик Стефана, визжание. Он начал резать несчастного, даже не выдержав паузы? Диана подалась к окну, но сдержалась, не выглянула. Может, блефует?

Марк расхохотался.

– Мой старый добрый Стефи, я еще ничего не делаю. Я только показал тебе ножик, и только. Заверещишь, когда я начну тебя резать, договорились? Пока не надо пугать сестричек напрасно. Еще рано, – мерзкий хохот. – Надо потерпеть. Или ты, идиот этакий, хочешь узнать, что это такое, когда лезвие вспарывает твое мерзкое брюхо? Хочешь побыстрее узнать? Что ж… Еще немного потерпи, хорошо? Я только спрошу твою ненаглядную родню, еще разок спрошу, еще только один разочек…

Диана закрыла глаза, ощутив, что прокусила губу, даже не заметив этого. Боль пришла вместе со вкусом крови во рту, но она казалась сейчас такой мелочью.

– Эй! Родня Стефи? Я начинаю пилить его, прошу заметить, по его личной просьбе. Слышите, как он хочет этого? Вам же слышно, вы, ублюдочные шлюхи?

Кажется, Марк запыхался от монолога, и его слова переполняла такая страсть, как если бы он ворочал громадные камни. Он задыхался, нужно было перевести дыхание.

Диана поняла, что проиграла: Марк выполнит обещанное. У Стефана осталась минута, не больше.

– Что ж… – Марк выплюнул эти слова со злостью, пропитанной такой ненавистью, что дальше он мог больше ничего не говорить. – Тебе конец, Стефи. Сам виноват. Я просил тебя, покажи, куда плыть, и ты знаешь, идиот, куда плыть, знаешь. Я знаю, что ты знаешь, и ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, чертов ублюдок! Хрен пойми, как тебе это удается, но знаешь. Но ты молчал. Так что… Вот тебе за это конфетка, мой Стефи…

– Нет! – вырвалось у Дианы, и она подалась к окну, выглянула. – Не надо! Остановись!

Марк застыл. Он был удивлен. Возможно, он ожидал увидеть девчонок, но не Диану. Или просто давно ее не видел.

Глядя ему в глаза, в застывшие, злые, глаза сумасшедшего, глаза убийцы и того, кто никогда не идет на уступки, кто хочет забрать себе все, абсолютно все и никогда не поделиться, кто никогда не поймет ни боли ближнего, ни его каких-то иных чувств, для которого родные люди – все равно что мусор на воде, глядя в эти глаза монстра, Диана видела и что-то другое. Некую вариацию любви? У Марка? Нет, преклонение. Нечто похожее было заметно во взгляде Марка на свою старшую родную сестру, пока они не выросли, пока были детьми, и физиология еще не сыграла основной роли, и нечто внутри не возопило: и она тоже должна принадлежать ему, как предмет, не более.

Он как раз смотрел на нее снизу вверх, и эта позиция позволила вспомнить ей прежнего Марка, еще похожего на человека, образ, который ушел давно. Но что это могло дать сейчас, в этой ситуации?

– Диана? – в голосе послышалась дрожь вожделения, удивление и… отзвук прежнего преклонения. – Ты?

Она подалась вперед, будто хотела выпрыгнуть из окна в воду.

– Не делай ему больно. Это… бессмысленно.

– Да? – Похоже, этот убийца, ее братец, приходил в себя: в глазах появился прежний блеск алчного зверя. – Спускайся ко мне. Сейчас же.

– Ты не должен делать ему больно. Никому не должен, ни девочкам, ни Стефану. Это тебе ничего не даст…

– Спускайся! Моя дрянная шлюшка!

Она отпрянула, как от удара. Выбора не было. Она должна спуститься. Стефан – заложник, Марк все равно ее отсюда не выпустит, найдет лодку. Как же быть? Она не может повести Марка за собой. Вдруг Адам в таком состоянии, что Марк с легкостью убьет его? И что будет с девочками?

Ей стало дурно, пока она спускалась, ноги ослабли. Внизу, перед последним окном, она едва не упала. Перед глазами поплыло, когда она увидела эту мерзкую улыбочку. Столько дней бегства, столько попыток и надежды! Но Марк настиг ее, при этом с ней нет ее Адама и некому ее защитить! Она для этого родилась? Ублажать убийцу, кровного брата и человеконенавистника в одном лице?

Она ступила в лодку, он стоял в двух шагах, то ли не решаясь коснуться ее, то ли желая сначала рассмотреть ту, которая теперь принадлежит ему, к чему он так давно стремился и чему сейчас не в силах помешать его основной враг по причине его отсутствия.

Не показывать страх. Она должна знать себе цену, лишь так можно избежать особо чудовищных выходок со стороны Марка. Ни угрозы, ни жалость, ни смех, ни призыв к здравомыслию – ничто иное не поможет. Держать голову выше, не пугаться, если Марк опять сделает Стефану больно.

Или ей самой.

– Где Адам?

Она отвела взгляд, всхлипнула – не сдержалась.

– Не знаю… – Нет, не то, она не может не знать хоть каких-то сведений. – Он остался на острове. С той местной… женщиной.

– Лжешь, – шепот Марка напоминал шелест волн перед тем, как должна разразиться буря. – Лжешь, шлюха. Не может быть… Он не бросит тебя! Никогда! Даже я это знаю…

– Марк, постой… Она его обманула. Она задержала его, а нас они отправили. Но он не вернулся.

Марк помолчал, обдумывая столь необычную ситуацию.

– Где его сестры?

Она замялась, испуганная за других, и он уловил это – шагнул к ней, схватил за руку, притянул к себе: казалось, ее чем-то придавило. Она никогда бы не подумала, что он такой сильный, гораздо сильнее Адама. Или эту силу ему придавало сумасшествие?

– Говори!

– Они там, в той стороне. В новом жилище. Я оставила их, когда поняла, что Адама долго нет.

– Не лги мне!

– Я не лгу, Марк. Тамара сказала, что видела, как местная женщина смотрела на него, хотя и помогала нам, когда мы пробили лодку.

– Лодку?

Марк как-то дернулся, и Диана поняла, что и в его группе что-то такое случилось.

– Да. Она вроде бы помогала нам, но…

– Хочешь сказать, она, такая лохматая мелочь, сцапала твоего Адамчика?

Марк нахмурился, и она поняла: подонок решил, что где-то она его все равно обманывает.

– Пусть Нина и Тамара выйдут. Я знаю: они здесь, в этом доме.

– Нет, Марк, их здесь нет.

Поспешность, с которой она это сказала, сыграла против нее и усилила подозрения Марка. Он просто-напросто не поверил.

– Зови их сама, слышишь? Лучше по-хорошему, Диана.

То, что он назвал ее по имени, лишь усилило ее страх.

– Марк, я не лгу, мне просто незачем. Я бы их тут одних все равно не оставила… Без лодки, без еды…

Марк прижал ее к себе спиной, завернул руку – ее кисть коснулась лопатки. Он проделал это так быстро, что она поразилась. Потом ей стало не до удивления – хлынула боль. Она закричала. И ей вторил загундосивший Стефан, лежавший на дне лодки, свернувшись калачиком.

Марк отпустил ее руку.

– Понравилось? – он улыбнулся. – Еще разок? Или позовешь этих маленьких скрытных шлюшек?

Боль, затуманившая сознание, уходила будто нехотя.

– Нет их здесь, Марк… Зачем мне врать тебе?

– Зови сама! – он снова завернул руку.

Она закричала сильнее. И, кажется, ненадолго потеряла сознание. Где-то там, в темноте, ей померещился Адам, и почему-то он перекладывал цветные циферки, как частички детского конструктора. Когда она выплыла из этого кратковременного беспамятства, оказалось, что она лежит на дне лодки, бок о бок со Стефаном, и Марк, задумчивый, хоть и с ухмылкой на лице, смотрит на нее.

– Терпеливая сучка… – в голосе слышалось… уважение? – Не думал, что ты такая… Видать, знал тебя плохо. Ах ты моя крепенькая преграда… Но знай: со мной это не пройдет. Зови их.

Она не успела ничего сказать. Он присел, молниеносным движением чиркнул ножиком по плечу Стефана. Несчастный вскрикнул, заплакал. Диана увидела на ноже кровь. На плече Стефана тоже – узкий разрез, который заливает ленивый поток крови.

– Так что? – Марк, улыбаясь, смотрел на нее. – Это только начало, я не тороплюсь. Зови девок!

Он потянулся ножом к Стефану, на этот раз медленно, чтобы она все хорошо видела.

– Хватит! – она орала. – Ты, ублюдок бесчеловечный! Хватит, тварь! Мерзкая гнусная тварь! Нет тут никого! Ты не понимаешь, сволочь? Лучше бы твоя мать не смогла тебя родить!

Несколько секунд он смотрел на нее, не мигая. Затем – совершенно неожиданно – широко улыбнулся, и она поняла: он ей поверил. От нее исходила такая ненависть, что это не могло быть ширмой, скрывающей страх за близких, которые находились так близко от нее.

И она не допустит, чтобы он резал Стефана у нее на глазах, если это можно прекратить, неважно каким способом.

Она тяжело дышала, глядя на Марка. Скулеж Стефана затихал.

– Что ж… Теперь я могу тебе поверить… сестричка.

Марк убрал нож, задумчиво глядя на Диану, но ясно было, что он обдумывает новое положение. Взять с собой свой главный приз и двинуться за сестрами? Или повернуть назад, найти и прикончить того, кто был ему основной помехой?

Что же он выберет?

25 Заложники

Девочка появилась, когда от преграды почти ничего не осталось.

Адама еще рвало, спазмы мешали ему, но он почти не отступал: вытягивал ветви из заграждения, не отходя на пару десятков шагов, как сначала. Не только потому, что сил не было и он был готов погибнуть, но освободиться. Он просто перестал ощущать волны мерзкого запаха как прежде.

Привык? Или… Мелькнула мысль, что он так сильно отравился, что организм перестал воспринимать вонь.

Он тянул ветви, тянул, вырывал, вытаскивал, отбрасывал. Преграда поддавалась, медленно, нехотя, но против его безумия даже она не могла устоять. Адам не вспоминал Иву, в его теперешнем мире не существовало ничего и никого, кроме преграды, которую надо преодолеть. Даже Диану он не вспоминал, мозг по большей части был отключен, Адамом управляли рефлекторные физические движения.

Когда приглушенные выстрелы где-то на острове вырвали его из временного небытия, Адам еще перебирал в голове набор цветных циферок, он даже назвал пару слов, которые могли быть в записках отца, но теперь это было смутным, он не то что не помнил их, он существовал в иной реальности, где была лишь преграда.

Когда по ту сторону преграды, уменьшавшейся, пропускавшей все больше света, появилась Ольха, Адам не сразу осознал присутствие постороннего человека. Ольха заговорила с ним, и, хотя он не отвечал, даже не пытался понять ее односложные реплики, девочка взялась помогать ему с другой стороны, продолжая окликать, когда делала передышку. Он увидел ее, когда вытащил последние ветви с ее помощью.

Он замер, разглядывая Ольху. Чумазая, потная, она улыбалась ему, ожидая реакции. Он, как запрограммированный выбраться, полез в отверстие, она отступила, по-прежнему улыбаясь, невероятно довольная своим приключением, он выбрался, не выдержал, повалился на спину, пытаясь открыть глаза.

Он проваливался в бессознательное состояние – отравление и физическое истощение? – пытался остаться где-то «на поверхности» реальности, проваливался, всплывал. И все, что его глаза наблюдали, все, что он мог слышать, превращалось в некий калейдоскоп нелогичных по времени очередности событий. И то, как над ним нависала, нахмурившись, Ольха, и возникшие лица Ондатры и Ястреба – откуда здесь старики? – и как его тащили по лабиринту, пока не выволокли под темнеющее небо, как Ондатра похлопывала его по щекам, что-то вливала ему в рот, и Ястреб приподнимал его, придерживал голову, чтобы Адама вырвало, опускал его, и старуха вытирала ему рот, мазала чем-то под носом, и вновь над ним нависала хмурившаяся мордочка Ольхи.

Был некий пробел, наверное, он заснул, теперь по-человечески, по-настоящему, не просто провалился в небытие, и пробудили его негромкие голоса: старики находились рядом и спорили. Он проснулся, но какое-то время лежал, не открывая глаз, не потому, чтобы услышать больше, чем ему полагалось, просто не было сил даже пошевелиться.

– Ты совершаешь ошибку, – Ястреб был недоволен, хотя в голосе чувствовалась усталость: у него не было сил спорить. – Пусть бы было как было. Само собой. Как получится.

Ондатра поглаживала Ольху, прикорнувшую рядом, голова девочки лежала у старухи на коленях.

– Не получится. Само собой никак не получится. Куница… не сможет быть с ним, как ей хочется.

– Это почему же?

– Потому что он не хочет. Он хочет быть только с той, которую любит.

Ястреб что-то пробурчал, чуть внятнее сказал:

– Он бы забыл про нее. Прошло бы время… и забыл бы. Не тебе вмешиваться в то, что будет.

– Я не вмешиваюсь, Ястреб. Я пытаюсь избежать нежелательных вариантов.

– Знать бы еще, какой из них нежелательный.

Тяжелый вздох Ондатры.

– И сестра моя, как ты, дальше носа не видит. Будто она твоя сестра, не моя.

– Видишь, только ты одна думаешь, что пришелец был прав и что он что-то знал. А мы все ошибаемся?

– Прекрати. Ты не хуже меня знаешь, как долго я терзалась, как долго я думала обо всем. Наши еще сами были мелкими, и мелкими были проблемы.

– При чем тут наши?

– Они показали мне, что мы можем кого-то загнать туда, куда нам надо, но… Рано или поздно это вылезет боком всем. В Мире До Воды это было нормой. И чем все закончилось?

– Ты перебарщиваешь. При чем тут всем? Речь о Кунице, об одной только Кунице.

– Как бы не так, мой милый супружник. Как бы не так. Все взаимосвязано. Не будет ему спокойствия, пока его женщина жива. Предлагаешь ее убить?

– Ее возьмет себе тот ненормальный. И будет при деле.

– Нет. Она не будет с ним, не будет. Пока жива. Только вместе со своим, как одна пара, они смогут противостоять Марку. Он же дьявол, самый натуральный. Разве ты еще не понял? Он хочет заграбастать всех. Но самое важное для него – Диана. И только она вместе со своим суженым его и остановит. Лишь так у всех остальных что-то получится. У Кролика, например. И только так все остальные оставят в покое нашего Коршуна с этой его лохматой. И Белку с братцем Марка. Одно цепляется за другое, Ястреб.

– Не верю. Это все твои фантазии. Тебе просто это так гладко зашло в голову, вся эта болтовня пришельца, с самого начала, что ты просто не в силах распрощаться со своими сказочками.

Ондатра резко посмотрела на Ястреба, ее движение побеспокоило Ольху, и девочка засопела во сне.

– Предлагаешь убить его, пока он беспомощный?

– Что? – судя по голосу, Ястреб растерялся. – Что ты несешь? Я совсем другое…

– Если он будет жив, он без своей не сможет. Лучше уж отпустить, и тогда будь что будет. – Короткая пауза. – Может, тогда и получится, как ты хочешь. Он потеряет свою любовь в борьбе с Марком, и ему ничего не останется, как уступить Кунице.

Ястреб засопел: он не знал, что возразить.

– И не забывай, муженек. Только у тех, кто хочет быть друг с другом, появятся нормальные дети. Конечно, ненормальные тоже появятся, без этого никак, будь оно неладно, да только в противном случае ненормальных будет гораздо больше, поверь. И не забывай: нашим внукам жить в этом мире. Он не такой большой, как кажется. Не Белка или Коршун, так их дети будут развязывать эти узлы. Так что давай хоть узлов поменьше оставим.

– Все-то у тебя гладко выходит. Лясы точить ты всегда была мастерица.

– Лучше глянь, живой он там? А то окажется, что спорим ни о чем и Кунице все одно ничего не светит. Уже на пару с той, другой.

– Так сама и глянь, раз так о нем печешься.

– Разбужу малую. Она нам еще понадобится, лодку отыскать или что-то другое. Пусть поспит. Да и под ногами мешается.

– Да и хрен с ней. Где вообще ее мамаша делась?

– Как будто не знаешь? У них брачный сезон, если не помнишь, то с твоим сынулей как раз.

– Черт… И что там столько можно делать? Не верю… У нас так не было.

Ондатра тихо рассмеялась.

– В Мире До Воды людей было завались, просто перебор. И зачем им вообще тогда нужны были брачные сезоны? Любовь любовью, но… Нас сейчас мало, и страсти каждого молодого уже не те. Намного сильнее.

Ястреб сплюнул, как от негодования, кряхтя поднялся, шагнул к Адаму, присел, всмотрелся в его лицо. У Адама вырвался стон.

– Очухался твой любимчик. Живехонек.

– Заткнись, Ястреб. Мой любимчик – это ты. Если ты до сих пор этого не понял, я так тебе прямым текстом и говорю: любимчик ты мой.

Ястреб затрясся в приступе смеха, который тщетно пытался сдержать. Адам сел, оглядываясь, протирая глаза. В голове был туман, хотя уже не было прежнего бессознательного состояния. Он мог соображать, хотя слабость редкостная. И еще боль внутри, как если бы горло заливали расплавленным свинцом.

– Как ты? – спросила Ондатра, не вставая. – Понимаешь, что говорю?

Адам посмотрел на нее.

– Как вы здесь оказались? – голос тихий, чужой, как наждаком обработанный.

– Ветром попутным принесло. Ты собираешься за своими сестрами? И за Дианой?

Адам попытался встать, но тщетно. Попытался еще раз, встал, хотя его пошатывало, он тихо застонал и, прикрыв глаза, опустился на корточки.

– Ладно, поваляйся еще часок. Еще слабый очень.

Адам улегся на бок, глаза открыл.

– Долго я был… в отключке? – слова давались с трудом.

– Странно, что ты вообще оклемался. Траванули тебя будь здоров. Но ты… молодец, не сдался. Спи пока. Закрой глаза, заснешь. Скоро в путь.

Адам закрыл глаза. Спустя считаные секунды послышалось размеренное дыхание спящего.

Ястреб присел рядом с Ондатрой.

– Не устраивай свои старые кости, муженек. Ты мне его сейчас поможешь затащить в лодку.

– Чего?

– Да, да. Сама сяду за весла, он еще никакой. Хоть бы вообще очухался. Когда надо будет. Пусть в лодке спит.

– Черти тебя раздери, Ондатра. Зачем ты это делаешь? Мать Тереза, что ли? Всех накормить, всех спать уложить?

– Не спорь, мой милый. И будет нам идиллия.

– Он же тяжелый. Может, хоть Коршуна попросить?

– Если ты его найдешь.

– Так должен же он объявиться. Брачные сезоны даже у них не вечные.

– Ох не скоро это еще будет. Где-то они славную норку нашли.

Ястреб хихикнул.

– Он точно славную норку нашел.

– Вот так лучше, супружник мой. Будь оптимистичней.

Они помолчали, улыбаться он перестал.

– Уверена, что Кролик и Куница не на острове? Остров-то большой. Свалили в одной лодке?

– У них была только одна. Куница не знала, что Адам здесь. Кролик… Ты что, не видел, как он слюной исходит? Тот же Коршун, только его пассия далеко.

Ястреб поморщился, глядя на свои руки. Она посмотрела на него.

– Что еще ты хочешь сказать? Я ж тебя знаю… Или попросить, чтоб в пути тебе не изменяла?

– Ондатра… – голос его звучал тяжело, серьезно. – Откуда ты знаешь, что он действительно знал, что будет? Или что может быть? Откуда уверенность? Не будь этого, ты бы сейчас… просто никуда бы не лезла.

Ондатра помолчала.

– Помнишь, что я сказала тебе? В первый вечер, когда дети пришельца наконец-то объявились?

Ястреб засопел.

– Ты о чем?

– Я сама не верила, когда пришелец говорил нам в прошлом, что его дети вырвутся, сбегут. Что на Корабле не останемся мы все, и что все равно что-то случится. Что погибнет Волчонок. Помнишь?

– Да помню, помню…

– Я тогда еще подумала: посмотрим, как это у них получится, все ж под контролем. И когда Корабль начал тонуть… Когда они сбежали… Когда Волчонок из-за страха остался под палубой… Стало ясно одно: пришелец знал, что именно случится.

Ястреб помолчал.

– Но откуда? Откуда такое кто-то мог знать? Да еще столько лет назад?

Ондатра, не мигая, смотрела перед собой.

– Этого я сказать не могу. Ибо не знаю. – Пауза. – Так было суждено.

Марк ликовал. Внутри его что-то росло, распирало, уплотнялось. Все получилось так просто. И так быстро, без особых жертв.

Диана пыталась предупредить сестричек Адама, но увы. Он что-то такое подозревал. Когда у нее встанет выбор, Стефан или девки, она пожертвует Стефаном. Это было так легко предугадать. Он даже не поленился, сделал крюк, когда понял, куда именно они направляются. Его все равно могли заметить на подступах, но, если Адама там нет, чему он уже верил, ни Тамара, ни тем более Нина – она не вылезает из-под одеяла? – не в силах ему противостоять.

Он сделает больно не только Стефану, но и Диане, и все их уловки, все попытки закупориться в своем жилище будут тщетны. Заложники – такой прекрасный и стопроцентный способ решать проблемы, рычаг, который переворачивает мир, и Марк использует его сколько понадобится. Им суждено стать его собственностью, это их злой рок.

Для полного счастья ему осталось уничтожить Адама. Все, что он хотел получить, он получил. Но пока жив этот ублюдок, претендующий на Диану, покоя не будет. Даже Борис не так его беспокоил. Марк надеялся, что Адам выкрутится из той передряги, куда угодил, и придет сюда. За своей смертью. Опять метод заложников, и Адам, безоружный, придет, чтобы склонить колени. Как иначе? Он же не хочет увидеть трупы своих сестер? Да что трупы, до этого момента будет еще много чего приятного, трупы – заключительная точка, оливка в бокале, как говаривал его покойный папашка.

Когда Марк увидел их новое пристанище, он был впечатлен. Он знал о самолетах, но очень смутно. Они его никогда не интересовали, как и остальное из Мира До Воды, что не вошло в новую жизнь. Но даже издали самолет выглядел необычно. Что же будет вблизи? Теперь Марк спешил не только за своими девками, ему было любопытно оказаться внутри этой штуки.

– Говоришь, там куча жратвы, моя милая? – он ухмыльнулся Диане.

Она не хотела с ним говорить, но у нее не было выбора: когда она первый раз не ответила на его вопрос, Марк тюкнул ногой Стефана, и придурок захныкал. Теперь Диана позволяла себе паузу не дольше двух секунд.

– Да, много упаковок. Надолго хватит.

Она говорила, и ее трясло от ненависти, страха, от негодования, от безысходности, Марку было приятно улавливать эту смесь эмоций, не позволявшую ей не подчиниться ему. Ничего, он ее приручит, сделает домашней кошкой, куда ей деться?

– И как там, внутри? Места хватает? Или надо стоять, пригнувшись?

– Там хватает места. Потолок высоко.

Марк ухмыльнулся. Диана отвечала строго на заданные вопросы, ничего лишнего. Как же, она, теперь подневольная, делает то, к чему ее вынуждают, но не больше. Марку хотелось сообщить ей, что он с ней сделает, каким образом и сколько раз, как только все передряги окажутся позади, очень хотелось, но не то чтобы сейчас было слишком рано, и присутствие Стефана не мешало никак, просто он понимал, что она и так это знает либо хотя бы предполагает, что именно ее ждет, и пусть страх ожидания точит ее еще сильнее, нежели когда она услышит все от Марка так быстро. Еще он подозревал, что якобы «хорошее» отношение даст ей ложную надежду до поры до времени, и она сломается гораздо быстрее, чем сама же рассчитывает. Марк чувствовал, что Диана хочет взглянуть на него, но не решается. Марк ухмылялся и ничего ей не говорил.

Когда они оказались у среднего подъезда, где был единственный выход на крышу, Марк задумался, взять ее с собой или оставить, связанную. Жаль, без Бориса он был как человек без оружия. Может, не самое толковое сравнение, но что-то в этом есть. Он настолько привык к присутствию младшего брата, что лишь теперь, с опозданием, осознал, что у него вообще нет никого, не на кого положиться, оставить пленников, отоспаться и многое другое, на что он ранее и внимания не обращал, воспринимая как шорох волн о стены здания.

Это откровение его неприятно удивило. Ладно помощник в стычке, черт с ним – Марк разберется один с кем угодно, да и осталось-то разбираться с одним Адамом, которого он вынудит стать на колени под страхом сделать больно его ненаглядной Диане и сестрам. Но сон – куда сложнее. Постоянно связывать девок, каждую ночь? И как долго это будет продолжаться? Вроде бы не проблема, но что-то в этом ему не нравилось. Разве что где-то их закрывать, чтобы не могли выбраться?

Марк поколебался, но решил Диану оставить. Если волочь ее с собой, она может помешать в самый неподходящий момент. Он связал ей ноги, затем руки. Она не сопротивлялась, приняла это спокойно, он даже слегка удивился: даже для вида не сказала ни слова? Марк помедлил, глядя на Стефана, который, щурясь, смотрел в небо, решил связать и этого идиота. Пень пнем, но руки-то у него имеются. Кто знает, вдруг сообразит развязать Диану или она его как-то уговорит, но пока девки не в руках Марка, лучше не рисковать.

Когда Марк добрался до середины надводной части дома, Диана закричала. Она звала Тамару, предупреждала, что Марк поднимается к ней. Болван, он не додумался вставить ей кляп, и это могло все испортить. Он не ожидал, что она такая горластая. Предвкушая наказание для этой сучки, Марк понесся вперед. Не сможет подняться на самый верх, потом решит, как быть.

Проход был открыт. Марк, запыхавшись, взобрался по лестнице, вышел на крышу. Перед ним, в считаных метрах, стояла Тамара. На секунду-другую его отвлек вид самолета, но это было еще впереди. Марк перевел внимание на Тамару. Без оружия, руки пустые. Не так давно он ее видел, но за это время девка как-то повзрослела, что ли, даже возмужала. Было в ее лице что-то такое, что вызвало у него нечто, отдаленно напоминавшее уважение, имей Марк по природе способность испытывать к кому-то нечто подобное.

– Марк? – и голос грубоватый, с едва уловимой хрипотцой.

Странно, она не была напугана, она не собиралась броситься назад в самолет, основное, что от нее исходило, – удивление. И… что-то еще? Марк не смог понять, что именно. Он сделал к ней шаг, ухмыляясь, но она не отступила, ничего не изменилось у нее в глазах.

– Марк… – просто сказала она, тихо, будто смакуя его имя.

Когда он подошел вплотную, она чуть попятилась, не столько увертываясь от его потенциального захвата, сколько освобождая ему место.

– Где самая мелкая? – он оглядел покореженную крышу, но вокруг было пусто.

– Там, внутри, – она кивнула назад, на самолет.

Марк поравнялся с ней, сделал жест следовать за собой.

– Без глупостей. Просто иди и подчиняйся. И все будет хорошо. Надо глянуть, что тут у вас за бедлам. Мне должно понравиться, иначе… мы слиняем отсюда.

Тамара не создала никаких проблем, безропотно двинулась за ним. Когда он спросил, где еда, она в отличие от Дианы сразу все показала. Даже когда Марк присел, ухмыляясь над укрытой одеялом Ниной, прощупывая ее сквозь ткань, вызвав негодующие приглушенные возгласы младшей сучки, Тамара ничего не говорила и никак не реагировала. Просто стояла и смотрела на него и в какой-то момент даже смутила Марка – он просто не понимал, что означает ее взгляд. Он буркнул ей, чтобы перестала на него пялиться, и Тамара опять-таки подчинилась.

Он бы еще побродил по самолету, пощупал бы Нину, может быть, не только пощупал, предварительно заперев Тамару, чтобы не вмешалась, когда дойдет до самого главного, но ему нужно было спешить к Диане, мало ли что. Вряд ли она освободится сама, но кто знает, как скоро сюда кто-то прибудет по его следам. Он не забыл, что так и не прикончил Куницу, и эта сучка, возможно, еще явится по его душу. С сестрами Адама он еще разберется – у него вся жизнь впереди. Он так долго ждал, что можно подождать еще пару часов, даже дней.

– Идешь со мной, – сказал он Тамаре. – Принесешь вашего дурачка Стефи. Надеюсь, потянешь его? Если нет, волоки по земле.

Тамара ничего не сказала, глядя куда-то в сторону, и он не стал выяснять – пусть справляется как хочет. Он глянул на Нину, осмотрелся.

– Есть тут место, где можно ее запереть? Ей же на пользу.

Тамара не сразу кивнула, указала куда-то в конец прохода. Марк всмотрелся, толкнул ее вперед, чтобы не оставлять за спиной, и они вдвоем прошли к кабине. Марк вошел, изучил обстановку. И понял, что нашел местечко, где можно запирать девок, пока он спит или отдыхает. Подходящее место: не сбегут, в тесноте, но не в обиде, к тому же он не очень-то хотел держать их в темноте. Он проверил замок двери и понял, что они точно так же могут запереться изнутри, как и он их запереть снаружи. Но ничего, захотят жрать, сами выйдут, позже он что-нибудь придумает.

– Неси мелкую сюда, – он подтолкнул Тамару.

Он шел за ней, чтобы далеко не отпускать, проконтролировал, когда она принесла Нину в кабину, закрыл дверь, подтолкнул ее к выходу.

– Шагай. Теперь за главной красоткой и вашим умным братцем.

Они прошли половину прохода к выходу, когда Тамара остановилась, повернулась к нему, странно посмотрела.

– Ты чего? – он не понял выражения ее лица. – Топай, время не ждет.

– Марк… – Пауза. – Марк…

Она шагнула к нему, губы раскрылись, глаза не мигали.

– В чем дело? – Он смутился, не понимая, что происходит.

– Мы… можем уйти… от всех… – она с трудом произнесла эти слова, глядя ему в глаза. – И жить… отдельно… Марк…

Пауза. Марк пытался понять, что происходит. И не понимал, как ступор какой-то возник в мозгу. Он разозлился.

– Двигай. Тупая сучка… Давай.

Он пошел на нее, пихнул, разворачивая, они вышли на крышу и вскоре уже спускались по лестнице вниз. Понимание медленно затопляло его мозг, и он начал улыбаться.

– Хочешь попробовать, каково это, да? Но не ты будешь первая, шлюшка. Первой должна быть наша королева, Диана. Тобой я займусь сразу после нее. Так что потерпи. Надеюсь, тебе понравится.

Тамара странно засопела, но он не обратил на это внимания. Она еще смущала его: не боится, странно смотрит прямо в глаза и чего-то хочет от него. Ладно, после, как уже мелькнула дельная мысль, у него вся жизнь впереди.

Вскоре они уже двигались в обратную сторону вчетвером. Марк вел Диану, развязав ей только ноги, Тамара на руках несла Стефана, тот хныкал, сопел, поскуливал. Марк удивился, но Тамара ни разу не остановилась передохнуть, ни разу не опустила Стефана, так и шла с ним на руках до самой крыши. Марк, пораженный, искоса посматривал на нее, даже забыв на время о Диане. Тамара выглядела крепкой, как мужчина, он бы никогда не подумал.

Они вошли в самолет, передохнули, и Тамара в очередной раз удивила Марка. После недолгой паузы, боясь задремать, он направил их к кабине, чтобы для начала запереть и после выводить по одной, начать с Дианы, чтобы никто не помешал. Когда они еще не дошли до кабины, Тамара – по-прежнему на руках со Стефаном – прильнула к одному из этих странных круглых окошек, глянула вдаль, и не успел Марк гаркнуть на нее, чтобы двигала вперед, как она оглянулась на него.

– Там лодка…

Марк оставил Диану, подался к иллюминатору, выглянул.

– Вот же зараза, – его переполнило сожаление, что его так быстро побеспокоили. – Не успели новоселье отметить, как гости пожаловали.

Куница раз десять осаживала Кролика, пока они плыли к этому месту, просто чтобы он не выдохся раньше времени.

– Ты не должен быть загнанным, уставшим. Не забывай, эта сволочь опасная, как змея в Мире До Воды. Помнишь, тетка когда-то про них рассказывала? Подлые, скользкие твари. Тонкие и длинные, как глисты, которые когда-то жили в наших животах, пока тетка их не прогнала. Но эти гораздо хуже и опаснее. Укусит раз, и все – человек умирает в мучениях. Он будет там, вот увидишь. И он хочет забрать всех женщин себе. Так что он – самый твой опасный враг. Не Адам, Марк. Адама я возьму на себя.

Кажется, Кролик не особо вслушивался, хотя, когда она касалась его, придерживая руки, темп он сбавлял. Однажды даже согласился пустить ее за весла, но его нетерпение вынудило очень быстро поменяться обратно. Куница не спорила – она хотела смотреть вперед, ни на что не отвлекаясь. Запах Марка прочно вел ее в нужном направлении, но их могут увидеть издали, когда Куница еще не отыщет тех, кто нужен.

К сожалению, она ни разу не учуяла признаков Адама. Хотя несколько раз попались едва уловимые запахи Дианы, даже Тамары, Адам не возник в ее обонятельных образах. Это ни о чем не говорило, но смущало Куницу. Она гнала тревогу прочь, убеждая себя, что там, где находится Диана, будет и Адам. Куда ему деться?

Изредка она смотрела назад, хотя была уверена, что позади лодка появится не скоро. Возможно, они найдут ее у местных, но Коршун наверняка останется с Ивой, это даже не обсуждается: его путешествие закончилось, мать – неважный гребец, не в ее возрасте и состоянии тягаться с обезумевшим Кроликом. То, что братец такой же обезумевший, если не хуже, становилось понятно, стоило глянуть ему в лицо. Куница в этих случаях не могла сдержать ухмылки.

Хотя она сама была такой же, только гналась за мужчиной в отличие от Кролика, она не верила, что выглядит так же смешно. Единственные осмысленные реплики у Кролика получились, когда Коршун помчался за Ивой, и Куница захотела плыть следом за Марком. Лишь тогда Кролику хватило здравомыслия объяснить, что с ним происходит и как он увидел младшую из детей Пришельца, нарисованную на стене, живую, как в жизни, и лишь животный инстинкт управлял им по-настоящему, все остальное вдруг оказалось приложением. Куница решила взять брата с собой, к тому же впереди был Марк, и Кролик мог оказаться полезным в предстоящем поединке. Но чуть позже, уже в лодке, Куница поняла: братец выглядит слишком возбужденным, он себя просто не контролирует. Он подставит себя и ничем не поможет сестре.

Конечно, все зависело от того, где сейчас Адам и Марк. Если в пути, в лодках, это одно. Если же кто-то где-то засел, в укрепленном месте, и второй кружит поблизости, это другое. И все же пусть Кролик будет с ней.

Куница поняла, куда привел ее запах, и с опозданием осознала, что ее лодку, быть может, уже заметили. Подобраться незаметно она не смогла, хотя такой шанс еще оставался. Она подвела лодку к среднему подъезду с нарисованным знаком, предварительно убедившись, что в двух соседних запах гораздо слабее или его почти нет, пришвартовалась и сразу схватила Кролика за рукав, не давая ему первым выпрыгнуть в оконный проем.

– Слушай меня. Если здесь Марк, не забывай – у него ружье. Ты с ним не сможешь биться открыто. Нужно быть осторожным. Терпеливым.

Кролик еще раз дернулся, пытаясь вырваться, и она зашипела:

– Да стой же ты… Ты хочешь забрать себе Нину?

Кролик засопел, кивнул.

– Слушай меня, придурок. Мы должны сначала выяснить, кто здесь и что происходит. Здесь запах каждого из них. Лодки нет. Я не знаю, что тут случилось, когда Марк прибыл.

Она не сказала, что по-прежнему не учуяла запаха Адама, но здесь вспомнились слова тетки: чтоб не сглазить. Другие запахи его перебивают? Упал в воду, вымазался в чем-то, мало ли что.

– Пойдешь за мной, на расстоянии. Не обгоняй. Я первая проверю, что тут и как. Понятно? Кивни, если понял.

Кролик с задержкой кивнул. Что-то в его поведении изменилось. Если раньше он просто спешил, рвался к той, которая проникла в его тело и душу, теперь он осознал – если Куница не ошиблась, – что эту женщину, быть может, захватил кто-то другой, опасный, с которым так просто не справиться, и это превращалось во взрывной коктейль: вожделение, злость, страх и неистовство.

Куница поднималась по лестнице, останавливалась на каждой лестничной площадке, принюхивалась, вслушивалась в тишину, лишь затем шла вперед. Ничего не происходило, хотя она чуяла, что запах становится четче, усиливается, «свежеет».

Они где-то там, наверху. Вроде бы спускались вниз, кто-то даже не один раз, но все-таки вернулись наверх, где-то там новое пристанище. Тот самолет наверху… Возможно, это просто знак и прячутся они в другом месте.

Ее смущало одно: Марк и Адам не могли бы сидеть спокойно вместе, на одной территории, она в это не поверит. Что между ними произошло? Один одолел другого? Запаха Адама она по-прежнему не улавливала, вообще ничего, будто его здесь и не было – она так хорошо его запомнила, что забыть или перепутать не сможет, если даже захочет.

Вход на крышу. Куница остановилась, долго принюхивалась, и Кролик, несмотря на неожиданный для его состояния незавидный самоконтроль, подошел к ней вплотную. Она обернулась, приложила палец к губам. Медленно вытянула руку кверху, выставила указательный палец.

– Они там, – она говорила чуть слышно, и Кролик напрягся, чтобы расслышать. – Но… они… притаились и ждут…

Кролик тронул ее за локоть, и она заметила вопросительный взгляд: почему?

– Они… слишком тихо ведут себя. Может, спят, но… Нет, они ждут, когда мы войдем…

Кролик по-прежнему что-то спрашивал взглядом округливших глаз, где плескалось целое море нетерпения, но теперь его вопроса она не поняла. Она не знала, что тут произошло и где Адам. Открытие, что его здесь нет, крепло. Она бы уловила что-то от него, но нет. Где же он, если здесь его сестры и Марк пожаловал?

Будь она одна, это бы многое меняло. Она бы не покинула это здание навсегда, чтобы вернуться назад и найти другой след, не сейчас, она бы постаралась затаиться и выяснить, кто здесь спрятался и что делает, выждать, положиться на выносливость и терпение, но с ней ее брат, и он все больше терял над собой контроль. Будь у Марка арбалет, она бы могла рассчитывать на внезапную атаку с Кроликом, но она уже знала, что такое ружье, и Марк, к сожалению, умел им пользоваться.

– Нам надо… ждать… – прошептала она. – Темноты.

Кролик шумно задышал, глаза выпучились, по подбородку потекла ниточка слюны. Его сестре не понадобилось ни одного слова – она все поняла: этого чокнутого уже не остановить. Какая там ночь?

Она вспомнила недавнее прошлое, когда, гаркнув, могла вынудить его делать так, как считает нужным, по крайней мере, как правильнее. Или как требуют от него родители. Сейчас она сама была в таком же состоянии, как и он, – она рвалась к мужчине, он – к женщине. Причем она еще могла сомневаться в своем желании: Адам уже был с женщиной и даже после близости с Куницей сбежал со своей возлюбленной. Кролик же стремился к той, которая его даже не видела. У него больше шансов, больше стимула. И еще он – мужского пола, и как говаривала раньше тетка, тот, у кого пенис, думает гораздо хуже, чем тот, у кого его нет.

Куница схватила брата за локоть.

– Стой… Хорошо… мы пойдем, но… дай подумать, как лучше.

Он замер, ноздри раздувались, взгляд не задерживался ни на одной точке, его била дрожь. Он сейчас не помощник. Куница потянула его за собой вниз.

– Надо проверить другие подъезды. Вдруг там можно подняться на крышу?

Они потеряли какое-то время и с сожалением убедились в существовании единственного входа на крышу через средний подъезд. В крайнем подъезде она выглянула из бокового окна, проверила стену и признала, что взобраться на крышу без веревки и крюка нереально. При этом она еще не знала, что их ждет, когда они поднимутся. Кто там и что задумал?

Она попросила Кролика подождать на середине подъема, присела на ступеньку, восстанавливая дыхание. Кролик остался стоять, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Он даже на минуту присесть не захотел. Такой не согласится идти в соседние дома на поиски чего-то подходящего, что позволит им подняться другим способом.

Они поднялись наверх, медленно и бесшумно одолели последнюю лестницу. Она сжала локоть Кролика, и они выждали еще немного. Она убедилась, что ничего не меняется – тишина, движения нет. Пока они проверяли другие подъезды, в среднем тоже не было движения – она поняла это по запахам. Уверенность, что Адама здесь нет, стала почти полной. Что ж… ей надо выяснить, кто же здесь есть, не только ради брата, ради себя тоже – она поймет, где можно искать Адама.

Она высунула голову, осмотрелась. Никого. На крыше было пустынно, только мусор, глубокие борозды, мелкие обломки и тонкий слой песка. Самолет привлекал внимание, но Куница осмотрела другие части крыши. Кролик, возбужденный, едва не вырвался вперед, но она успела схватить его за руку.

– Стой… – в ее шепоте было не меньше эмоций, чем в крике.

Он замер. И смотрел только на самолет. Куница решила, что все, кто тут находится, могут прятаться только внутри этого странного сооружения, больше просто негде.

Если она с Кроликом пойдет туда, они окажутся на виду, беззащитные, негде укрыться, если противник появится и откроет стрельбу, они будут в проигрышном положении. Конечно, она держала арбалет перед собой, целилась в окна сооружения. То же самое делал Кролик, хотя шаги совершал значительно шире сестры, смещаясь вперед.

– Не спеши…

Она отстранилась от него, чтобы мишени для потенциального стрелка стали сложнее. Откуда Марк – если это он? – будет стрелять? Где вход в этого крылатого монстра? С другой стороны? Закричать, вызывая их, чтобы хоть что-то сделали в ответ?

Она остановилась. Ей показалось, что она уловила движение в одном из круглых окошек, правда, все быстро исчезло, будто она ошиблась. Какая она дура, что вышла сюда с Кроликом, не дождавшись темноты. Кажется, она сейчас думает не лучше того, у кого пенис. Тех, кто прячется, нужно было брать измором.

Пока она стояла, Кролик продолжил идти.

– Стой, – сказала она.

Он не остановился.

– Назад, идиот. Сейчас же.

Бесполезно. Он сближался с самолетом, с каждым шагом превращаясь во все более удобную мишень.

И Куница заметила.

В одном из окошек не было стекла. Она увидела дуло ружья. И запах Марка стал четче. Он был там, в этом крылатом монстре, с оружием более опасным, чем то, чем владел Кролик, и при этом Кролик не видел его.

Куница метнулась к брату, просто сбила его, бросившись под ноги. Кролик по-дурацки вскрикнул, взмахнул руками, хотя арбалет не выронил. Одновременно прозвучал выстрел. Вскакивая, Куница уловила горячий воздух и специфический запах пули, пролетевшей так близко от их тел, запах расплющившегося о поверхность крыши заряда.

Она схватила Кролика за руку, рывком подняла.

– Уходим…

Кажется, опасность близкой смерти оказалась сильнее даже половых рефлексов Кролика, он вскочил, рванулся за ней следом. Новый выстрел вынудил обоих пригнуться и неловко повалиться вперед, но оба сразу же подскочили. Люк был так близко…

Куница чуть задержалась, чтобы Кролик первым исчез с крыши. Он был крупнее, и она не хотела, чтобы он передумал в последнее мгновение. Он уже ввалился под прикрытие, и она подалась за ним, когда очередной выстрел перешел в мощный удар ей куда-то в спину, и она впечаталась в спину Кролика, как если бы ее швырнул некий гигант.

Вместе с Кроликом они полетели вниз, сорвавшись с короткой лестницы. Болевой шок на какие-то секунды вынудил ее потерять сознание. Кролик, поднимая ее, привел в чувство. От боли она вскрикнула.

– Он попал в меня? – она сама поняла, что спросила глупость.

Кролик выглядел шокированным.

– Тут столько… крови… Много…

– Останови кровь, – и она вновь потеряла сознание.

Ондатра сделала очередной перерыв в гребле, прислушалась к бормотанию Адама. Пока лодка скользила, останавливаясь, она смотрела вперед.

Руки у нее отказывали, и она понимала, что движение лодки будет становиться все медленнее. Не те годы, чтобы греблей заниматься. Но выбора у нее нет – сама вызвалась, даже не согласилась на помощь Ястреба, хотя какой из него помощник? Она бы его лишь угробила окончательно. Так, глядишь, поживет еще маленько, дождется внуков. Почему нет? С такой прытью Коршун очень скоро станет отцом.

Посматривая вперед, отдыхая, Ондатра могла лучше сосредоточиться на том, что говорил Адам, лежавший на дне лодки с закрытыми глазами.

Поначалу ее интересовало лишь его состояние, она всерьез опасалась, выживет ли он. Наверное, движение лодки ухудшило его отравленное нутро – парню бы оставаться в покое. Им все равно надо было переждать ночь, лишь с утра отправиться дальше, и отдых вроде сказался в лучшую сторону, но затем пошла некая ремиссия.

Адам что-то бессвязно бормотал, но когда Ондатра услышала о цветных цифрах, решила, что бормотание может оказаться не таким бессвязным, хотя речь была малопонятной, как если бы Адам был сильно пьян: иногда глотал окончания слов, делал паузы, искажал слова.

– Белая тройка… «О». Там много… белых троек… Это… километров… расстояние… Или… направление… восток… юго-восток… Отец знал, что… Он оставил мне… Чтобы я… И я знаю… почему… Звезда… по ней… мы идем… Я расшифрую надписи… теперь я… смогу…

Ондатра не выдержала, пригнулась, решила вступить с ним разговор, хотя сомневалась, что он услышит ее и тем более поймет.

– Звезда… Что она означает?

Адам замолчал, как если бы услышал смутные далекие звуки. Ондатра терпеливо ожидала, тем более плечи все равно нуждались в отдыхе: минут десять она не возьмется за весла.

– Мой брат… молодец… Он всем… нам… помог… он… еще… поможет мне…

Он застыл, дернулся, и у него вновь начался приступ рвоты, хотя рвать было нечем – он давно не ел.

Ондатра нахмурилась, тяжело вздохнула.

– Как ты? Оклемаешься, когда прибудем на место? – Она помолчала, не дождавшись ответа. – Давай, крепись как-нибудь. На тебя… вся надежда. Кролик не соображает. Куница… тоже. Хоть бы застать их живыми.

Она взялась за весла, хотя первые гребки пошли через боль, и она застонала, но вскоре стало легче. Адам что-то говорил, чуть слышно, хотя и с долгими паузами, но из-за гребли она не могла ничего услышать и оставила попытки. Любопытно, когда он придет в норму, он вспомнит, что говорил? Он сможет расшифровать надписи Ивана? К сожалению, все равно может оказаться поздно. Если Марк захватил его возлюбленную и сестер, а шансы на это велики, Адаму будет не до надписей отца. Ни до чего не будет.

Неожиданно она, глянув за спину в очередной раз, заметила самолет на крыше дома и перестала грести. Слова Ольхи о каких-то крыльях внезапно приобрели смысл. Вот что они имели в виду.

Конечный пункт их недолгого путешествия подарил ей второе дыхание, и старуха увеличила темп, удивляясь сама себе. Она чувствовала, что нужно спешить, какая-то тревога, которой еще совсем недавно не было, проникла в душу, стала жечь.

Пока она гребла к этому дому с самолетом, ногой, не церемонясь, она попыталась растолкать Адама.

– Вставай, парень, вставай же… Прибыли… Ты нужен нам…

Она не верила в удачу, но Адам застонал, открыл глаза, зажмурился, привстал, пытаясь держать глаза открытыми как можно дольше. Невероятно, но он приходил в себя и вскоре смог сесть еще до того, как она пришвартовалась.

– Как ты? Понимаешь, что я говорю?

Не сразу, но он кивнул. Его мутило, это было заметно, но он боролся изо всех сил, и Ондатра решила помочь ему.

– Где-то здесь может быть твоя Диана. И сестры. Мы почти прибыли.

Адам застонал, начался очередной рвотный приступ, но парень быстро справился, выпрямился, разглядывая местность.

– Это… здесь?

– Там самолет. Крылья. Так назвала это место Ольха. Так называла это место ее мать, когда давно увидела твоего отца.

Адам увидел звезду на стене, и его лицо изменилось, посветлело.

– Ты права. Это здесь.

Она поняла, что он увидел, оглянулась, не сдержала улыбки, но, посмотрев на Адама, нахмурилась.

– Ты помнишь, что… говорил, пока мы плыли?

Удивление на лице Адама было лучше любого ответа.

– Говорил, пока… плыли?

– Ладно, потом. Пока забудь.

– Я что-то говорил? – Он пытался вспомнить хоть что-то.

– Что-то про надписи отца. Что белая тройка – это буква «О». И что одно слово в записках – это «километров». И… еще ты сказал про звезду. Ты помнишь, что она означает?

Адам, не мигая, смотрел на звезду на доме. Он молчал, и она его не отвлекала. С каждой секундой надежда таяла. Что-то он, наверное, вспомнил, когда находился в полубессознательном состоянии, но сейчас все это ускользало, ускользало. Возможно, бесповоротно.

– Ты вроде бы сказал… Звезда… по ней… мы идем… Не знаю, точно ли я расслышала. Слишком невнятно ты говорил.

Его лицо было растерянным. Ондатра решила, что зря сейчас затеяла этот разговор.

– Ладно, думай о другом. Пока просто запомни, что было слово «километров». И «восток». – Она перестала грести, поморщившись от боли. – Не хочешь помочь даме, парниша?

Он кивнул, быстро меняясь с ней местами. Зря она его нагружает, но руки у нее снова «забились». Адам погреб неровно, слабо, спустя десяток взмахов выправился.

Он перестал грести, когда они почти подплыли к среднему подъезду. Ондатра заметила, что Адама мутит, появляются рвотные позывы, но кое-как он держался, и отвлекать его она не стала. Он повернулся, всмотрелся в звезду. Никого не видно, вокруг тишина.

Адам оглянулся на старуху.

– Судя по всему, нам нужен этот подъезд.

Она промолчала – ей померещились какие-то едва уловимые звуки. Лодка ткнулась в стену, и в считаных шагах возник арбалет с торчащей стрелой.

Секунду Ондатра думала, что ее жизнь закончена, но за арбалетом возникла припухшая – сонный, что ли? – физиономия Кролика, и старуха поняла, что приглушенные звуки – стоны Куницы. Адам замер, чтобы не делать резких движений. Кролик, увидев мать, опустил арбалет.

Ондатра взобралась в оконный проем, увидела на полу дочь, подалась к ней.

– Что с Куницей? – она оглянулась на Кролика.

Но ответила ей сама Куница:

– Меня ранили. Марк… Из ружья. Помоги, мама… – Она поморщилась, застонала. – Этот придурок просто заткнул мне отверстие какой-то тряпкой. И больше ничего. Посылать его слишком далеко, чтобы нашел что-то толковое, я не рискнула. Хорошо еще, что он не рвется наверх один.

Ондатра запричитала, повернув дочку на бок, проверяя рану.

– Я успела вовремя. Сейчас тебя отремонтируем. Хорошо, что это не я тебя ранила, а этот дьявол… Это легче перенести.

Адам, несмотря на ситуацию, на раненую Куницу, которой он не спешил показываться, и Кролика, угрюмо следившего за ним, обратил внимание на последние слова Ондатры. Что она только что сказала?

«Хорошо, что это не я тебя ранила, а этот дьявол?»

Фраза, странная сама по себе, копнула в его памяти, высвобождая нечто, что уже вроде бы уплыло в небытие, но, чтобы что-то извлечь по-настоящему, ему надо время и чтобы его не отвлекали.

Например, как новая фраза самой Ондатры:

– Кто там наверху? Что с вами случилось?

Заговорила Куница, но ей было больно, она снова потеряла сознание, когда Ондатра пыталась обработать рану каким-то порошком, который извлекла из грязной тряпицы, правда, быстро пришла в себя, и вместо нее сбивчиво подключился Кролик.

Общая картина для Адама выглядела так.

Марк – неужели он захватил Диану и сестер? – затаился в самолете, заметив их сверху, выждал, когда они поднимутся на крышу, подпустил ближе, открыл стрельбу. Куница потеряла немало крови, но Кролик ее кое-как остановил, хотя это скорее заслуга живучести самой Куницы. Он, конечно, не бросил сестру, помог ей, но, как только стемнело, попытался снова оказаться на крыше. Не вышло: Марк прикрыл вход дверцей, которая ранее была сорвана и лежала в стороне. Кролик просто не мог убрать дверцу бесшумно, и когда сделал это, Марк начал стрелять в темноте. Кролик под пули не попал, быстро отступил, но рикошетом ему поцарапало шею и плечо. Больше он наверх не лез, да и Куница, пришедшая в сознание, услышала выстрелы и, когда брат вернулся к ней, потребовала, чтобы он пока сдержался. Она пообещала ему придумать что-то более стоящее, нежели выходить на открытое место, чтобы тебя дырявил враг.

Проблема в том, что Куница так ничего и не придумала.

Ондатра закончила обработку раны Куницы, и та сжимала зубы, чтобы не стонать. У Адама появились кое-какие мысли, но тут сверху послышался крик Марка:

– Адам! Я знаю, что ты здесь! Я дал тебе время, чтобы ты увидел ту суку, которую я подстрелил! Теперь знай: Диана и твои сестры у меня! Сейчас ты поднимешься один, без оружия, встанешь передо мной на колени. Иначе я начну сбрасывать твоих сестер по кускам. С кого начать? С Тамары? Младшую пока попридержать? Даю тебе десять минут, урод! Время пошло!

Адам застыл. Казалось, на него обрушилась крыша, оглушила, покалечила. Отстраненно он слышал, как вскрикнула Куница:

– Адам здесь?

Ондатра попыталась ее придержать. Засуетился Кролик, когда мать призвала его на помощь. Но все это не имело значения.

Кажется, он проиграл.

26 Крыша

Времени у Марка было достаточно, когда он заприметил гостей. Он хотел, чтобы это был Адам, чтобы все побыстрее закончилось, но, как оказалось, прибыла та упорная сучка, еще и братца с собой приволокла.

Еще прежде Марк быстро оценил ситуацию. Закрыл Стефана, Нину и Диану в кабине самолета, чтобы не испортили праздник, при себе оставил Тамару. Он не понимал, что с ней делать и что с ней такое, но интуитивно почуял, что ее можно опасаться меньше других. Самая покорная из девок. Ему нужен помощник, хотя бы втащить наверх лодки. Прятать их смысла не было – Куница найдет их быстро. Он не решился остаться без лодок, кто знает, что он отыщет в округе.

Пришлось повозиться. Лодки, такие легкие в воде, оказались адскими штуками при перемещении их на крышу: они так вымотали Марка, что он едва сдерживался. К счастью, гости еще плыли к этому дому, время осталось.

Марк занялся диспозицией. Была мысль прятаться где-то на этажах, зайти к гостям в тыл, но, увы, он не забывал про обоняние Куницы. С ней такое не пройдет, и он не рискнул оставить вход на крышу и саму крышу без защиты – он рисковал поменяться местами с Куницей и Кроликом.

Из самолета лучше не выходить.

Он обследовал салон и рядом с кабиной обнаружил дверь. Ее можно было открыть, но для этого нужно больше времени. Марк с помощью Тамары закупорил проход в самолет и проделал узкую брешь в стекле одного из иллюминаторов, отыскав на крыше острый штырь и подходящий камень. Достаточно, чтобы просунуть ружье и контролировать большую часть крыши между самолетом и выходом вниз. Теперь снаружи все окна выглядели целыми, никаких отверстий.

Больше ничего важного не осталось, только ждать. У гостей не было шансов обмануть его, войти в самолет и не пострадать. Он все предусмотрел. Ему нужен был Адам, не эти бестолочи с Корабля, и он не собирался подавать голос до того, как откроет стрельбу. Он не имел бы ничего против, чтобы эти двое убрались ко всем чертям. Он понимал, что этого не произойдет, что их привело сюда не простое любопытство. И с ними желательно разобраться до того, как объявится Адам. Ждать пришлось не так долго, и он убедился, что все правильно рассчитал.

Когда сучка со своим братцем свалила вниз, Марк понял, что раньше ночи они снова не полезут. Если вообще рискнут повторить. Он вышел и с помощью Тамары закупорил вход вниз: водрузил сорванную дверцу, привалил ее ящиком из самолета, они с Тамарой его еле донесли. Ночью, пользуясь темнотой, такую вещь не сдвинуть бесшумно. Марк планировал подремать еще засветло, но до этого, опять с помощью Тамары, он смог открыть дверь возле кабины – широкий и недоступный снизу проход, куда в Мире До Воды подводили трап. Когда появится Адам, это будет идеальное место для диспозиции. Пробоину в корпусе, доступную с крыши, всегда можно закупорить по полной.

На закате Марк немного подремал, но не выспался – опасался выходок со стороны Дианы. Он потребовал от Тамары не спать, закрыл ее с девками и Стефаном, привалился к двери кабины с обратной стороны, приказал, чтобы она его разбудила, сама не спала. Иначе будет плохо не только ей, всем. Он пообещал, что она выспится ночью.

Тамара его разбудила.

Где-то в сердцевине ночи гости пожаловали, но Марк не дал им выйти на крышу: открыл стрельбу. В темноте он не хотел рисковать и пропустить их под брюхо самолета.

Утром он рискнул и спустился на пару этажей вниз, прислушиваясь, пытаясь на полную включить интуицию. Ничего нового он не узнал, спуститься к воде не рискнул. Кто знает, насколько опасно он ранил Куницу, что, если она где-то его караулит? И у нее имелся помощник.

Надо ждать Адама – в него упирается все. Без этого сволочного ублюдка развязки не выйдет. Марк разрешил себе подремать еще немного, понимая, что лишь тяга Адама к Диане позволит избежать затяжного противостояния и этого утомительного ритма жизни. В противном случае он так долго не выдержит. В который раз он подумал о Борисе, свирепея и просто сожалея, что братец слинял. Марк готов был даже предоставить ему шуры-муры с Белкой где-нибудь у себя под боком, лишь бы Борис все еще находился рядом. Но изменить ничего нельзя, не сейчас.

Марк поставил Тамару на стражу возле иллюминатора – смотреть вдаль. Когда появится Адам, Марк должен быть готов. Тамара замерла возле окошка, и он почувствовал, что она хочет ему что-то сказать. Хочет, но молчит, и не потому, что боится заговорить. Он подошел к ней, хотел обхватить ее сзади за грудь, но передумал – не до того. И начнет он, когда все закончится, с Дианы. Только с нее.

– Что-то хочешь мне промурлыкать? – Марк заглянул ей в глаза. – Не тяни нервы, давай.

Тамара, насупившись, искоса глянула на него.

– Тебя Диана зовет. Хотела поговорить.

– Диана?

Марк удивился не просьбе Дианы, его поразил тон Тамары – казалось, она говорила о просьбе другой девки нехотя. Она явно не хотела ничего передавать, но понимала, что это ничего не изменит – Диана в любой момент сама позовет Марка.

Он ухмыльнулся. Тамара ревнует? Он по-прежнему не понимал среднюю сестру Адама, но, если он не ошибается, ее можно превратить в некую замену Борису – слишком безропотно она подчиняется, и сильная, как парень. Он хотел ее подколоть, но опять его что-то остановило, как и в случае со вспышкой похоти минуту назад, когда он подошел к ней со спины. Потом, все потом.

– Хорошо. – Он отошел на пару шагов, оглянулся. – Стой здесь, смотри в оба. Твой братец скоро появится.

Марк вывел Диану из кабины, закрыл дверь. Внутри осталась Нина, так и не вылезающая из-под одеяла, и Стефан, пускающий слюни, глядя куда-то в небо сквозь стекла кабины.

Он посмотрел ей в глаза, ухмыляясь, но был настороже. Кто знает, что она задумала? Она отвела взгляд, ее терзала дрожь, и она не то чтобы боялась брата, она боялась за других и не стала его дразнить игрой в гляделки, как бывало прежде. Сейчас ее положение было гораздо хуже.

– Ты что-то хотела, красотка?

Она чуть заметно поморщилась, бросила на него короткий взгляд, посмотрела куда-то в сторону.

– Там тесно. И Нина стесняется, когда… Ты понимаешь что. Рядом же Стефан. И Стефану плохо – ему нужно уединение. Тут же есть место, где его можно устроить одного. Ему плохо. Он так может… даже умереть.

Марк молчал. Просьбы не были проблемой, но ему уже надо начинать – подчинить ее как можно раньше, и вот он обнаружил рычаг. И Адам даже не объявился. Марк помедлил, стараясь не ухмыляться, и заметил, что она напряглась сильнее.

– Что ты предлагаешь мне взамен? – Он не смог сдержать ухмылку, хотя она смотрела в сторону и ничего не видела.

– Нину надо перенести в салон. В кабине слишком светло. И пространство вокруг кажется открытым. Внутри хоть какой-то полумрак. Ей надо… выбираться из-под одеяла. Она уже давно… мучается. – Диана глянула на Марка. – Пожалей ее. Хотя бы ее и Стефана. Они же не представляют для тебя опасности.

Марк нахмурился, внутренне продолжая ухмыляться.

– Если я пойду на уступки, ты… тоже пойдешь на уступки, моя дорогая. Договорились?

Она всхлипнула. Марк едва не рассмеялся. Ему всегда казалось, что Диана – кремень еще тот. И ее придется долго «уламывать». Марк настраивался на то, что свои когти он обломает о сестрицу не раз, прежде чем подчинит ее полностью. Во всяком случае, в первый раз – и не только – он может получить ее лишь силой. Но, как оказалось, она – обычная девка, даже Тамара выглядит крепче и неподатливее, хотя она неравнодушна к Марку, но, будь по-другому, она создала бы проблемы. Даже Нина, странный маленький зверек в своей походной норке, и то со своей истерикой и агорафобией превращается в тот еще орешек, который попробуй раскуси.

– Так что? – Марк упивался победой.

Диана напряглась, чтобы не расплакаться.

– Прошу, если сюда… придет Адам… не делай ему ничего… не убивай. Я… сама с ним поговорю, и он… уйдет. Навсегда уйдет, обещаю. Ты… не трогай его… Он ничего тебе не сделает… Я обещаю… Я уговорю его.

– Так-так. – Марк протянул руку, коснулся ее волос, убрал локон, коснулся щеки, и она вздрогнула, отстраняясь. – Не дергайся.

Она замерла. Он какое-то время ласкал пальцами ее кожу: щека, шея, подбородок, нос, брови, веки. Его пробрала дрожь такой силы, что он не сразу смог заговорить.

– Как давно я мечтал об этом, – шепот его был хриплым. – Как давно… Теперь ты… будешь моей… Вся, полностью.

– Не надо, – она заговорила так же тихо. – Не сейчас, Марк. Тамара все видит.

Марк оглянулся, нахмурился. Его поклонница действительно пялилась на них, стоя в проходе. Заметив, что Марк увидел ее, Тамара быстро ушла из поля зрения, подалась к окошку.

– Стой и смотри в окно! – вскричал он. – Не вздумай делать то, что тебе не приказывали, сука!

Диана вздрогнула от крика. Марк глянул на нее. Неожиданная нега и романтическое состояние улетучились. Он действительно спешил с этими делами. Не сейчас, позже. Когда никаких препятствий не останется.

– Хорошо, красотка. Я покажу, что я могу быть добрым, что я не демон какой-то… Можешь перенести Стефана сюда, пока все не закончится, я его привяжу. Но он сможет ходить туда-сюда. И Нину вашу тоже можете уложить в салоне. Она все равно не вылезет из-под своих тряпок.

– Спасибо, Марк, я…

– Молчи, не перебивай. Заговоришь, когда я скажу.

Она быстро кивнула.

– Чтобы подчинялась мне, когда появится твой ублюдочный Адам. Выполнишь все, что я скажу. Ты даже сможешь с ним поточить свои нежные лясы, но все остальное зависит от него. Я… так и быть, его помилую. Но если он не уйдет отсюда навсегда…

Пауза. Больше говорить необязательно.

Тамара снова появилась на виду в проходе.

– Там лодка.

Марк улыбнулся. Вот и наступает развязка. Адам от него никуда не денется. Ухмыляясь, Марк посмотрел на Диану. Та взгляд отвела.

– Извини, сестричка. Мне придется тебя привязать. Это ненадолго, обещаю.

Куница мешала: она будто сошла с ума в своем неистовстве, между тем у Адама не было времени. Марк вряд ли даст ему больше, чем прокричал.

Этого мало, и он рассчитывал использовать Кролика, раз нечто тоже привело его сюда. Адам смутно понимал причину, но по каким-то репликам и взглядам догадался: Кролика тянет наверх. Сейчас он удерживал раненую Куницу, помогая матери.

– Уйдем вместе! – орала Куница. – Не будь придурком, ты там погибнешь! И ради кого? Со мной ты будешь долго жить. Я пришла за тобой, я, не она! Не эта твоя лощеная сука! Я!

Адам, пытавшийся объяснить Кролику, что от него хочет, не выдержал, влепил Кунице пощечину. Сильный удар, казалось, вынудил ее не просто замолчать, на какой-то краткий миг она даже потеряла сознание. Адаму было все равно, он даже не посмотрел на нее после удара – он вот-вот потеряет все, саму жизнь, любовь, сестер, на этом фоне какая-то истеричка просто не существовала.

– У меня идея, – он заглянул Кролику в глаза, посмотрел на Ондатру, рассчитывая, что она объяснит этому громоздкому тугодуму, если он не поймет смысл. – Помогите мне. Только быстро. Ее надо… связать, если удержать нельзя.

Ондатра кивнула.

– Я беру ее на себя. Кролик, иди с Адамом.

Кролик, поглядывая на притихшую Куницу, неуверенно убрал руки от сестры, встал.

Ондатра приникла к дочери, быстро прошептала:

– Все будет хорошо. Ты выживешь. Все остальное – неважно.

Куница что-то хотела сказать, но Ондатра прижала ладонь к ее губам, быстро сказала:

– Я думала, мне придется стрелять в тебя самой, чтобы остановить. Но… обошлось. Так даже лучше. Сиди, дочка, не дергайся. Ты не сможешь с ним жить, у него своя зазноба.

Адам, с трудом пытаясь сосредоточиться на словах Кролику, отвлекся: снова его поразили странные слова Ондатры в отношении дочери. Но сейчас было не до того.

– Кролик, идем вместе… быстрее… Надо что-то придумать, как тебе взобраться наверх, пока я… выйду к Марку. Я… его отвлеку, постараюсь потянуть время…

Он побежал, Кролик рванулся следом, сначала неуклюже, затем нагнал и поднимался по ступенькам вместе с Адамом, он с легкостью бы его перегнал, возникни такое желание.

Адам взбежал на самый верхний этаж, где были окна, рванулся к ним, перебегая от одного к другому. Надежда растаяла быстро. От каждого окна до парапета крыши было слишком большое расстояние – один человек не подсадит другого, чтобы тот дотянулся руками. Адам, запыхавшись, замер, глядя под ноги, чувствуя, что от страха за Диану и девочек теряет сознание. Кролик сопел рядом, в глазах – вопрос и нетерпение.

Среди мусора на полу Адам заметил длинный ржавый штырь, подхватил его, показал Кролику:

– Если найдем с пяток таких, можно с помощью камня вбивать их в стену, подниматься, прижимаясь к стене, как по ступенькам… – Адам застонал, поморщившись. – Нет, он услышит. Если только очень медленно, тихо вбивать, но… на это надо много времени. И опасно – сорвешься запросто. Будь у нас какой-то крюк… Но веревки все равно здесь не найти.

– У нас веревка. Короткая, но… хватит.

– Веревка? Кролик, ты сможешь согнуть такой штырь? Если найдем еще два таких же, их можно связать. Но… согнешь ли ты хотя бы один?

Кролик выхватил из рук штырь, пометался, выискивая место, нашел дыру в полу, узкую щель, всунул в нее штырь, поставил сверху ногу, попытался согнуть. Лицо Кролика побагровело, вздулись вены на шее, и все же штырь он слегка согнул, но вынужден был сделать паузу, чтобы отдышаться.

– Сгибай его сколько надо, чтобы можно было зацепиться, как крюком. Я поищу другие…

Адам побежал в соседние помещения, проверил, спустился вниз. Еще на один этаж и еще. Отчаяние росло, даже такой призрачный шанс и способ превращался в неудачу. На два этажа выше надводного Адам нашел сразу два штыря. Один уже был погнут. Адам, не позволив себе паузы, через не могу побежал наверх.

Кролик почти согнул штырь, хотя теперь сидел на полу, отдуваясь. Ему понадобилась пауза.

– Кролик, мне надо идти, не то он… Не могу тебе помочь, постарайся сделать сам.

Будто в подтверждение его слов послышался крик Марка. Слова искажались, но это не имело значения: время Адама вышло.

– Господи, помоги мне, – прошептал он, глянул Кролику в глаза. – На тебя вся надежда. Ты рискуешь сорваться, но… других вариантов нет, я… должен идти. Или он убьет одну из моих сестер. Брата точно убьет.

Кролик застонал-зарычал, ноздри раздулись до невероятных размеров. Адам через силу улыбнулся.

– Тебе еще вниз бежать, за веревкой. Два штыря согнуть. И крюк сделать. Но я… постараюсь задержать его… Если получится.

Адам шагнул к Кролику, похлопал его по плечу, пошел наверх.

На крыше свет показался таким ярким, что он зажмурился и не сразу рассмотрел самолет. Адам медленно вышел на открытое место, крикнул:

– Я здесь! Спокойно, Марк!

Тишина. Адам смотрел на самолет, но никого не видел. Ему стало дурно: он только что перечеркнул последний шанс одолеть Марка: просто вышел на убой – один выстрел, и все закончено. Он не должен был так поступать. Не подставлять себя так легко. Марк не убьет Диану, нет, он этого не сделает.

Но Марк мог убить Нину или Тамару. Кого-то из них точно, мог бы, так сказать, «пожертвовать» ради того, чтобы вынудить Адама подчиниться. Не убить, так покалечить, заставить девушек орать от боли. И Адам не смог бы прятаться дальше, рассчитывая, что скоро Марк совершит ошибку и Адам за все расплатится. Он не может допустить такое ни с Ниной, ни с Тамарой. У него не было выбора, сейчас остается лишь принять неизбежное, ибо он понимал: Кролик просто не успеет помочь и рассчитывать на промашку Марка глупо.

Разве что этот садист продлит удовольствие и не сразу убьет Адама. Призрачный шанс – он все равно будет осторожен. И что ему сделает Кролик, пусть даже возьмет с собой арбалет, залезет на крышу?

– Пройди к самолету! – голос Марка. – Медленно, не дергайся. Руки подними.

Адам помедлил, но не больше секунды, подчинился, пошел вперед и увидел, как Марк выглядывает из двери самолета, довольно высоко над крышей, целится в него.

– Двигай сюда, не вздумай дергаться, если не хочешь, чтобы твои девки орали от боли.

Адам хотел попросить, чтобы Марк никого не трогал, но у него пересохло во рту, он не смог заговорить. И в этом не было смысла. Кажется, больше смысла попросить внезапную бурю не заливать лодку, нежели Марка, чтобы он не причинял зла. Марк и есть стопроцентное зло в виде человека. Чистое зло, и это стало ясно очень давно.

– Стой, – Марк целился в него, контролировал малейшие детали.

Адам остановился – он был близко и смотрел на Марка снизу вверх. Теперь у него не осталось шансов. Еще шагов двадцать назад он мог рвануть к люку, Марк необязательно попал бы в него, но сейчас поздно. Хотя Адам понимал, что шансы исчезли не сейчас – в тот момент, когда Марк пленил сестер и Диану. Именно в ту минуту.

Где же девочки? Он связал их? Запер где-то? Или они не в самолете?

Марк быстро глянул внутрь салона.

– Ты должна выйти к нему. Давай… Пошла. Без глупостей. Не болтать, пока не разрешу.

Прежде чем Адам увидел Диану, которая протиснулась в щель, возникшую в хвостовой части самолета, он догадался, кого увидит. Из-за нервного напряжения, из-за того, что он вглядывался в иллюминаторы, Адам не заметил, что пробоина закрыта изнутри лишь придвинутыми коробками. Но это знание ничем бы ему не помогло.

Диана вышла, замерла, глядя на Адама. Оцепеневшая, растерянная. И раздавленная происходящим. Она хотела что-то сказать, что-то вроде, зачем же он сюда пришел, этого не надо было делать, Марк пощадил бы и Нину, и Тамару, она бы как-нибудь уговорила его не причинять им боль, но теперь Адам и себя на плаху привел, перечеркнув все надежды. Он видел ее глаза пару секунд, но почувствовал, что именно она бы сказала, если бы могла.

– Не смотри на нее, ублюдок! – крикнул Марк. – Ложись на пузо! Быстро! Руки за спину. Давай, я сказал!

Адам встал на колени, рискнул заговорить:

– Дай мне сказать… У меня есть кое-что важное. Для нас всех.

– Мордой вниз!

– Шифровки отца. Хочешь знать, что в них написано?

Марк на какой-то момент замолчал.

Адам блефовал. Чтобы прочитать надписи, ему придется попотеть, в спокойной обстановке, не такой, и не было гарантии, что он справится. Но ему нужно тянуть время как можно дольше, сейчас все средства хороши. Кроме шифровок, ничего на ум не пришло.

Не повезло.

– Последний раз говорю – ложись. И молчи, ублюдок! Ни слова больше! Чихать я хотел на твои надписи. Как и на твоего папашу. Морду вниз!

Адам подчинился: лег на живот, повернул голову к самолету, но Марка в такой неудобной позе видел неважно.

– Ты чего стоишь? – Марк обратился к Диане. – Иди к нему, медленно, без резких движений. И связывай ему руки сзади. Потом ноги. Все, как я тебе говорил. Пошла.

Тихие шажки Дианы. Марк слишком близко, Адаму не переговорить с ней. Кажется, она всхлипнула, едва сдерживаясь. Он почувствовал ее запах. И ее страх.

Она начала вязать ему руки за спиной.

– Крепче вяжи, слышишь? – Марк контролировал все. – Я проверю. Если мне не понравится, сама знаешь, что я с вами сделаю.

Она завязала достаточно туго, чтобы Адам не смог развязаться. Она замерла, ожидая приказаний.

– Теперь ноги. Давай, не тяни.

Диана встала, достала вторую короткую веревку, опустилась на колени, связала ноги. И замерла, разрыдавшись.

– Отойди от него. В сторону! Отойди и ложись лицом вниз. И не двигайся.

Диана не двинулась, продолжая тихо рыдать, тщетно пытаясь успокоиться.

– Диана! – заорал Марк. – Отойди!

Она медленно встала. Затем что-то случилось. Адам не сразу понял, что происходит. Марк кому-то что-то сказал внутри салона, в его голосе послышалось удивление. И раздался его вопль.

Марк подготовился. Времени у него хватало. Он должен был победить, все у него под контролем.

Хотя Стефана и Нину вынесли из кабины в салон, Марк привязал к сиденьям только Стефана. Нина так и лежала под своим одеялом. Ее можно не трогать. Ее боязнь пространства была лучше любой цепи. Тамару Марк запер в кабине – не хотел совершить ошибку, ему надо было следить за Дианой, хотя ее он привязал первую подальше от всех – возле самой пробоины-выхода.

Перед тем как выйти на крышу, Марк убедился, что все продумал. Он мог пристрелить Адама, еще когда тот подплыл со старухой в лодке. Хотя, конечно, расстояние было приличным. Но Марк не просто хотел растянуть удовольствие – Адам временно нужен ему живой, чтобы Диана подчинилась полностью.

Марк ждал, неуверенный, что в случае неповиновения Адама исполнит угрозу именно с его сестрами, но всегда оставался Стефи. Не зря Марк таскал этого дебила от самой Башни. Будет с кого начать.

К счастью, Адам не рискнул здоровьем и жизнью сестер. Он явился, безоружный, готовый выполнить все, что ему скажет его давний враг. Марк развязал Диану, приказал встать перед пробоиной, когда Адам вышел на крышу. У них – у этой сладкой парочки – не было шансов, ситуация была против них. Марк не спешил ликовать. Остался последний шаг к полному господству, и этот шаг еще надо сделать. Не ошибиться, не совершить некую глупость, которая все перечеркнет. Он должен превратить Адама в беспомощный ноль, изолировать его, вынудить Диану подчиниться.

Марк давал им четкие приказы, и от окончания этой затянувшейся погони его отделяли считаные минуты. Сосредоточенный на Адаме и Диане под брюхом самолета, Марк не заметил, как Нина, так и не скинув одеяла, поползла на ощупь к кабине, благо расстояние было небольшим, проползла мимо него у двери, и он ее не заметил.

Она несколько раз упиралась в ножки кресел, но продолжала ползти. Первая попытка выбраться из-под одеяла оказалась последней – ее затрясло, и больше девушка не пробовала выбраться наружу. Но она с тихим упорством ползла, пока не уперлась в дверь кабины. Рукой, которую она высунула из-под одеяла, она нащупала материал двери, убедилась, что доползла. Нина привстала на колени, не сбрасывая одеяла, нащупала ручку, подергала ее. И открыла дверь.

Нина не видела Тамары, которая встала и смотрела на сестру. Но она знала, что Тамара перед ней.

– Спаси брата… – Нина всхлипнула, голос искаженный, будто она отвыкла говорить. – Не дай Марку… его убить… Если брата не будет… Ты же любишь Адама, как и я.

Тамара молчала, глядя на сестру под одеялом, не видя ее лица. Нина опустилась на входе в кабину, свернувшись калачиком.

– Ты же хочешь быть с Марком… Давным-давно… Так пусть все будут живы… Адам уйдет с Дианой… И ты… останешься здесь с Марком… И… его никто у тебя не заберет…

Тамара вздрогнула, как если бы ее ударили. Нина затихла. Тамара закрыла глаза, ее трясло. Вспомнился отец, его странные фразы, которые предназначались всем детям, но Тамаре почему-то казалось, что именно ей. Или это лишь сейчас, вспоминая прошлое, ей казалось, что она так думала?

Тамара, как в трансе, пошла вперед, переступила через Нину. Она обернулась, глядя на сестру, ей хотелось спросить: что она сделает Марку? Он ее слушать не станет. Тамара промолчала. Что-то толкнуло ее вперед, и хотя она спешила, шла бесшумно.

Марк был близко. Она слышала его голос, его запах. Он заметил ее, обернулся и застыл, шокированный: она только что была заперта в кабине. Он хотел направить в нее ружье, но не успел.

– Ты что тут делаешь, сучка…

Тамара рванулась на него с криком:

– Любовь побеждает все!

Своим весом и силой инерции Тамара сбила его, он не успел ухватиться рукой за дверной косяк, и они оба полетели вниз: она сверху, обнимая его, он под ней. Он успел нажать на спуск, раздался выстрел – пуля ушла в обшивку корпуса, – и ружье упало отдельно.

Короткий вопль Марка прервался вместе с ударом их тел о полотно крыши. Голова Тамары ударилась о его грудь, и она на какой-то миг потеряла сознание, но быстро «вернулась». Она приподняла голову, как если бы та весила, как половина тела. Какое-то время Тамара не понимала, что с ней и что происходит вокруг.

Она не видела, как Диана бросилась к Адаму, который пытался встать, развязала ему руки, и он, не дождавшись, когда она развяжет ему ноги, перекатился, чтобы дотянуться до ружья. Адам схватил его, навел на Марка – тот не двигался под медленно сползавшей с него Тамары. Адам застыл вместе с Дианой: они смотрели, как Тамара, постепенно приходя в себя, пытается вернуть Марка в сознание, гладит его лицо, похлопывает по щекам, зовет его и… плачет.

Адам развязал свои ноги и еще держал ружье под рукой. С Марком было покончено, во всяком случае, даже если он жив, он получил такую травму, которая выведет его из строя надолго. Все это так, но горе Тамары, неподдельное, такое неожиданно глубокое, омрачило радость внезапного избавления от Марка, соединения с Дианой, спасением девочек и Стефана.

Диана пыталась выяснить, что с Марком, но Тамара отбила ее протянутую руку и заорала, что это из-за них с Адамом, во всем виноваты именно они, и пусть они будут прокляты. Опешившие, Диана и Адам стояли рядом, не зная, как быть.

На крышу поднялась Ондатра. Она пошла к ним, замерла, огляделась, заметила, что Кролика не видно, и, свесившись с крыши, закричала:

– Кролик! Иди сюда! Наверх!

Спустя минуту Кролик выбежал к ней, в руках он держал импровизированный крюк на короткой веревке – он так и не успел его опробовать. Кролик замер возле матери, разглядывая двух мужчин и двух женщин на крыше. У него из рук выпал крюк, породив приглушенный стук, и Кролик заметался, отыскивая ту, из-за которой пришел сюда. Подбежал к самолету.

Адам заметил Кролика, передал Диане ружье.

– Побудь здесь…

Он пошел к пробоине, хотел позвать Кролика, но тот сам нашел вход. Адам протиснулся первым, Кролик едва не застрял, но сдвинул коробку, влез в салон.

Адам прошел вперед, увидел Стефана, опустился на колени, обнял брата.

– Стефан… Ты живой. Молодчина.

Стефан, пуская пузыри на губах, улыбнулся, по-прежнему глядя куда-то вверх. Кролик остановился, разглядывая их, поспешил дальше, заглядывая между кресел. Адам оторвался от брата, глянул вслед Кролику.

– Где Нина? – вырвалось у него, но он не ждал ответа от Стефана, только глянул на него. – Я сейчас. Побудь один еще немного.

Адам пошел за Кроликом. Он увидел с расстояния, что Кролик на кого-то наткнулся возле самой кабины, замер, потянулся рукой.

– Постой! – крикнул Адам. – Не открывай ее! Нельзя!

Кролик его не послушал, стянул одеяло с Нины и замер, разглядывая девушку.

Нина, моргая, смотрела на него, но не пыталась укрыться, свернуться калачиком или просто закрыть глаза. Она медленно села, по-прежнему глядя Кролику в глаза.

Когда Адам оказался у Кролика за спиной, Нина даже не посмотрела на брата. Завороженная, вовсе не испуганная отсутствием одеяла, Нина смотрела на этого увальня, который, в свою очередь, рассматривал ее, и было слышно лишь, как он раздувает ноздри и тяжело дышит, как после пробежки. Адам увидел ее глаза и осознал, что ни разу еще не видел у сестры такого выражения. Он даже не смог бы описать, что видит, спроси у него кто-нибудь об этом. Помедлив, он медленно отступил, эти двое все смотрели друг на друга.

Опустившись перед Стефаном на колени, Адам погладил его по спине.

– Сейчас я вернусь, Стефан. Я приведу Диану, и мы всегда будем вместе.

Когда Адам вышел из самолета на крышу, Марка осматривала Ондатра.

Он пришел в сознание, но молчал, лишь бездумно пялился в небо. Он даже не стонал, хотя у него было какое-то повреждение. Тамару каким-то образом сдерживала Диана, обняв девушку, что-то тихо нашептывая. Ружье лежало рядом, и Адам первым делом его подобрал. Даже без объяснений со стороны было ясно, что с Марком случилось нечто, что оставит след.

Адам присмотрелся к Марку, и на него нахлынули противоречивые чувства. Он вспомнил слова отца, что лучше бы никто никого никогда не убивал. Даже самых плохих людей. Еще в Башне, дома, Адам сделал все, чтобы этого не случилось. Позже, когда Марк их преследовал, Адам об этом уже не задумывался. Сейчас воспоминание пришло с такой силой, как если бы отец говорил с ними считаные дни назад. Так и вышло, как он хотел. Никто не убит. Но противостояние закончено. Насчет этого почему-то возникла полная уверенность еще прежде, чем Адам спросил, что с Марком.

Ондатра коротко глянула на Тамару, как если бы не хотела говорить при ней, покачала головой.

– Я еще не уверена, но… кажется у него не двигаются ноги. Нет реакции. Его парализовало ниже пояса. Но… он будет жить, у него внутри… вроде бы все целое.

Тамара в очередной раз попыталась вырваться из объятий Дианы. Адам встретился с возлюбленной взглядом, качнул головой: отпусти. Диана разжала руки. Тамара быстро опустилась на колени, приникла к Марку, мешая Ондатре. Старуха отстранилась, ничего не сказала, переглянулась с Адамом. Тамара всхлипнула.

– Я всегда буду рядом с ним, – она сдерживала рыдания. – И нам никто не нужен. Мы будем вместе.

Последнюю фразу она сказала шепотом, и они едва расслышали слова.

Адам оглянулся на самолет – он беспокоился о Нине. Все-таки он не был уверен в благих намерениях Кролика. Он сжал Диане плечо, кивнул на самолет. Она ничего не успела ответить.

Из салона показались Кролик и Нина. Он выбрался первым, протянул ей руку, помог выйти. Они ни на кого не смотрели, кроме них двоих никто сейчас не существовал. Нина была без одеяла. Просто вышла на открытое пространство, как если бы всю жизнь так делала, даже не зажмурилась от дневного света. Они выглядели забавно – громадный Кролик и маленькая Нина, – но ни у кого это улыбку сейчас не вызвало.

Адам физически почувствовал удивление Дианы.

– Ничего себе… – прошептала она. – Это что? Все из-за него, из-за Кролика?

Адам прошептал в ответ:

– Любовь совершает и не такое. Как ты могла убедиться.

Кролик повел Нину к выходу.

– Сын! – крикнула Ондатра. – Подожди меня внизу, с Куницей.

Кролик, казалось, ничего не слышал, просто шел рядом с Ниной и смотрел на нее.

– Кролик! – Ондатра повысила голос.

На этот раз ее отпрыск оглянулся, встал.

– Ты не забыл, что у тебя здесь мать и сестра?

Кролик тупо улыбнулся, покачал головой.

– Жди меня внизу. Присмотри за Куницей.

Кролик кивнул, перевел внимание на Нину.

Адаму так хотелось окликнуть сестру, но его потянула к самолету Диана.

– Пока не отвлекай ее. Ты же видишь, она не боится без накидки. Это же хорошо, разве нет?

– Да, хорошо. Ладно, пошли к Стефану.

Они протиснулись в салон, и Диана спросила:

– И куда нам теперь, Адам? Здесь мы точно не останемся, здесь останутся… Тамара и Марк.

Адам нахмурился. Он и так терял одну сестру, теперь и другую.

– Мне не очень хочется оставлять здесь Тамару… с этим демоном.

– Брось, Адам. Он без нее умрет, он же беспомощен. Она же без него… Она устроит нам ту еще жизнь, но все равно вернется к нему, если даже увезти ее силой.

– Силой мы никого увозить не будем.

– Так куда мы? Кажется, Нину спрашивать уже бесполезно.

– Сейчас узнаешь.

Она задержала его, он остановился. Она заглянула ему в глаза.

– Ты так говоришь… будто все знаешь.

– Да, знаю. Но хочу убедиться, что все правильно понял. У Стефана.

– У Стефана?

– Да. Идем…

Стефан по-прежнему смотрел в потолок салона, тихо покряхтывая, как если бы в своем мире что-то кому-то говорил.

Адам опустился рядом с ним на колени, помедлил, заглянул брату в лицо, потянулся к нему, проверил карманы, тщательно, каждый. Вытащил руку – она была пустой.

Адам нахмурился.

– Что ты ищешь? – спросила Диана.

– Они должны быть… Неужели я ошибся?

– Что должно?

– Я помню в детстве, они были. Потом он перестал их показывать. Стал прятать.

Диана хотела спросить что-то еще, но Адам стал шарить по одежде Стефана, и она промолчала.

Адам замер, нащупав шов штанов на бедре Стефана, улыбнулся, взялся за шов двумя руками, и Диана услышала звук отдираемой липучки: на месте шва оказался махонький кармашек, незаметный, узкий, но длинный.

Между указательным и большим пальцами у него были крохотные мелки: белый, синий, красный, зеленый. Адам показал их в ладони, заметил непонимающий взгляд Дианы, усмехнулся.

– Как они у него стерлись… Но должно хватить.

Он нагнулся к полу салона, выбрал самый крупный из мелков, красный, нарисовал небольшую шестиконечную звезду. Довольный собой, он приподнял Стефана так, чтобы тот смог увидеть знак на полу, убедился, что тот смотрит в пол, указал на звезду пальцем:

– Стефан, узнаешь?

Стефан улыбнулся, глядя будто сквозь знак, заново пустил слюни на подбородок. Адам вытер ему лицо рукой, поцеловал его в макушку.

– Не волнуйся, все хорошо. Я уже все понял. Странно, что я не понял этого давно.

– Ты о чем? – спросила Диана.

– Этот знак – не просто Звезда Давида. Это траектория нашего движения с того момента, как мы покинули дом, если брать за точки остановки концы звезды. – Он сделал паузу, давая Диане переварить услышанное. – Когда мы сбежали из Башни, мы двинулись на юго-восток. Затем, после первой высотки, плыли строго на юг, до Корабля. И к башням-близнецам, на юго-запад. Когда продолжили путь, к острову, это уже было такое же расстояние на северо-запад.

– И потом… к крыльям, – Диана заговорила с придыханием. – На север?

– Да. И теперь, если следовать этой логике, мы отправимся на северо-восток. На такое же расстояние. – Пауза. – Мы прошли такой путь, что теперь возвратимся домой, к Башне. Правда, теперь мы будем без девочек, с нами будет только Стефан.

Они посмотрели друг на друга.

– Адам… откуда ты знаешь, что… не ошибся?

– Попробую узнать у Стефана пару букв… – Адам улыбнулся, глядя на брата. – Но сначала… Отец однажды сказал: что вверху, то и внизу. И просил запомнить. Я тогда думал, что он имел в виду что-то с Башней, но… это относилось к Звезде Давида. К ее линиям и точкам. Это фраза мудреца в Мире До Воды. Кто-то даже предложил эту звезду как символическое выражение отношений между Богом, человеком и Мирозданием. Но к нам это относилось по особой причине.

Диана непонимающе уставилась на звезду на полу, глянула на Стефана, на Адама.

– Не понимаю…

– Звезда состоит из двух равносторонних треугольников. Гексаграмма. Символ древнего происхождения. Если гексаграмму наложить на карту города, который существовал здесь в Мире До Воды, наложить так, чтобы центр оказался там, где начинался город в далекой древности, в месте, которое называли Кремль… тогда верхний конец звезды – наша Башня. Около десяти тысяч шагов напрямую.

– Другие концы звезды – это… те места, где мы были?

– Умница. Верхний правый конец – место первой остановки, где в высотке были припасы. Нижний правый конец – Корабль.

– Самый нижний конец звезды – две высотки?

– Да. Башни-близнецы. Нижний левый конец – остров. Верхний левый конец – Крылья. Самолет.

Диана, потрясенная, смотрела на Адама.

– Но… Постой, это все… вышло не случайно? Как такое возможно?

– Не знаю, милая. По какой-то причине с нашими родителями выжило очень мало людей. И они оказались в тех местах, которые являются концами одного из треугольников, с вершиной вверх. Башня, Корабль, остров.

– Но… откуда припасы в других местах? Самолет, башни-близнецы, высотка? Это было задумано еще в Мире До Воды?

– Вряд ли… Это… Так было суждено. Помнишь, про символическое отношение Бога, человека, Мироздания? Кто знает, почему, но так получилось. А припасы оставил мой отец.

– Что?

– Он знал, что мы окажемся в этих точках. И он прошел их заранее, но никому не сказал. Даже нашим мамам.

– Но… он-то откуда это знал?

Адам перевел взгляд на Стефана, грустно улыбнулся.

– Папе сказал он.

– Стефан?

– Да. Давай проверим…

Адам посмотрел на мелки на ладони, выбрал белый, потянулся мелком к полу, нарисовал букву «Н». Помедлил, рядом нарисовал букву «С», потом «Р».

– Стефан, – Адам поцеловал брата в макушку, коснулся губами его уха, вытянул руку с мелками перед его лицом. – Покажи, как ты… рисуешь эти буквы. Покажи… как ты их видишь.

Сначала ничего не изменилось, Стефан смотрел в никуда, пуская слюни. Адам вытер рукой его подбородок, прошептал:

– Ну же, Стефан, покажи… Нам с Дианой интересно, какими ты видишь буквы.

Адам, слегка нахмурившись, посмотрел на Диану.

– Это необязательно должно получиться. Я не знаю, как отец уговаривал его… писать. Может, просто ловил момент…

Его остановил легкий вздох Дианы, когда Стефан потянулся к мелкам, взял синий, улыбнулся, пустив слюни, пригнулся к полу и под буквой «Н» поставил цифру 4(с.), которую неуклюже закрасил.

Адам и Диана замерли. Адам широко улыбнулся, боясь сделать вздох. Стефан положил синий мелок, взял красный и под буквами «С» и «Р» поставил 6(к.) и 5(к.), закрасив цифры. Довольный, улыбаясь, покряхтывая, Стефан вернул мелок на ладонь.

– Это он писал те шифры? – выдохнула Диана. – Не отец?

– Именно. Просто папа ничего не сказал. Так было надо. Стефан? Как насчет этих букв? Мне только их не хватает, дальше я справлюсь сам.

Адам нарисовал три буквы подряд: «Т», «Л», «В», вытянул руку с мелками на ладони перед лицом Стефана. Минуту ничего не происходило, и они уже решили, что демонстрация была единичной, но Стефан потянулся к зеленому мелку, нарисовал три цифры 5(з.), 4(з.) и 1(з.), закрасил. Пуская слюни, покряхтывая, Стефан вернул мелок на ладонь.

Адам обнял брата, засмеявшись.

Диана смотрела на цветные цифры.

– И ты сможешь прочитать надписи?

– Надеюсь.

– Но… там был еще белый цвет.

– Стефан? Давай еще одну буковку, как подсказку. Хорошо?

Адам взял мелок, нарисовал букву «П», вытянул ладонь с мелками. Стефан взял белый мелок, нарисовал цифру 4, закрасил ее белым. Цифра угадывалась с трудом, но было понятно: белая четверка – буква «П».

Адам отпустил Стефана, извлек шифровки, передал Диане.

– Начнем по порядку.

Он взял самую первую шифровку из стопки.

3(к.) 1(с.) 3(к.) 4(б.) 3(б.) 2(б.) 4(с.) 1(к.) 3(з.) 1(к.) 3(с.)

4(з.) 3(б.) 1(с.) 3(з.) 1(к.) 1(з.) 4(с.) 3(к.) 2(б.) 6(з.)

Адам помедлил, взялся за белый мелок, написал:

Иди по знакам

Лодка внизу

Он посмотрел на Диану.

– Отец благодаря системе Стефана написал нам, что делать. Если бы я догадался, как разгадать шифр. Просто сказал идти по знакам, по нарисованным звездам. И да, лодку он спрятал внизу, под Башней. Благодаря прыжку с парашютом я ее и увидел.

Адам взял следующую шифровку.

– Теперь совсем легко.

1(с.) 2(с.) 1(з.) 8(б.) 5(з.) 7(с.) 3(з.) 3(к.) 4(з.) 3(б.) 3(с.) 2(с.) 5(з.) 5(к.) 3(б.) 1(з.) 4(с.) 1(к.) 7(б.) 2(з.) 3(б.) 1(з.) 3(б.) 6(к.) 5(з.) 3(б.) 3(з.)

Адам быстро написал слова:

Девять километров на юго-восток

– Дальше.

1(з.) 5(з.) 3(б.) 5(к.) 3(б.) 4(к.) 8(с.) 5(з.) 1(к.) 4(б.) 1(с.) 2(с.) 1(з.) 8(б.) 5(з.) 7(с.) 3(з.) 3(к.) 4(з.) 3(б.) 3(с.) 2(с.) 5(з.) 5(к.) 3(б.) 1(з.) 4(с.) 1(к.) 7(б.) 2(з.)

Второй этап: девять километров на юг

Адам быстро продолжал.

1(с.) 1(к.) 4(з.) 7(с.) 7(к.) 2(с.) 6(к.) 5(з.) 3(б.) 4(з.) 7(с.) 3(з.) 3(б.) 1(б.) 2(c.) 4(с.) 1(к.) 7(б.) 2(з.) 3(б.) 2(б.) 1(к.) 4(б.) 1(к.) 1(с.)

Дальше столько же на юго-запад

6(б.) 2(с.) 5(з.) 1(з.) 2(с.) 5(к.) 5(з.) 8(з.) 4(к.) 8(с.) 5(з.) 1(к.) 4(б.) 6(к.) 5(з.) 3(б.) 4(з.) 7(с.) 3(з.) 3(б.) 1(б.) 2(с.) 4(с.) 1(к.) 6(к.) 2(с.) 1(з.) 2(с.) 5(к.) 3(б.) 2(б.) 1(к.) 4(б.) 1(к.) 1(с.)

Четвертый этап: столько же на северо-запад

Адам, улыбаясь, смотрел на Диану.

– Кажется, получилось. С тебя подарок, любимая.

Диана улыбнулась.

– Он видит буквы как… цветные цифры?

– Да. И для него нет разницы между словами – все сливается.

– Количество цифр каждого цвета одинаково?

– Да. Смотри… – Адам принялся записывать алфавит. – Может быть, папа, не добившись от него, чтобы он запомнил буквы, заменил их цифрами. Может, он сам Стефану это предложил.

А(к.) Б(к.) В(з.) Г(з.) Д(с.) Е(с.) Ж(б.) З(б.) 1(к.) 2(к.) 1(з.) 2(з.) 1(с.) 2(с.) 1(б.) 2(б.)

И(к.) Й(к.) К(з.) Л(з.) М(с.) Н(с.) О(б.) П(б.) 3(к.) 4(к.) 3(з.) 4(з.) 3(с.) 4(с.) 3(б.) 4(б.)

Р(к.) С(к.) Т(з.) У(з.) Ф(с.) Х(с.) Ц(б.) Ч(б.) 5(к.) 6(к.) 5(з.) 6(з.) 5(с.) 6(с.) 5(б.) 6(б.)

Ш(к.) Щ(к.) Ъ(з.) Ы(з.) Ь(с.) Э(с.) Ю(б.) Я(б.) 7(к.) 8(к.) 7(з.) 8(з.) 7(с.) 8(с.) 7(б.) 8(б.)

Диана, восхищенная, смотрела на алфавит. Адам сложил мелки в потайной карманчик Стефана, вытер ему подбородок, устало улыбнулся.

– Он так видит, наш Стефан.

Диана хотела что-то сказать, но снаружи послышался голос Ондатры:

– Эй, голубки! Выйдите, пару слов надо сказать…

Адам и Диана вышли наружу.

Тамара по-прежнему сидела с Марком, уложив верхнюю часть его туловища к себе на колени. Ондатра посмотрела Адаму в глаза:

– Они вдвоем останутся здесь. Куда им плыть, с такой-то травмой. Твоя сестра просила поискать внизу, в воде, какую-то траву. Сказала, Диана знает. Чтобы приготовить Марку настой. От боли.

– Да, я знаю, о чем она, – сказала Диана.

– И мне тоже подсобите. Здесь много еды?

– Хватает.

– Поднесете нам на дорожку. Половину отдам Кролику и Нине.

– Они разве не поплывут с вами? – Адам помрачнел.

– Вряд ли… Когда я вернусь к своему старику с Куницей, уверена, даже Коршун со своей пассией рано или поздно куда-нибудь уйдет. – Ондатра помолчала. – Вернетесь… в свою Башню?

Адам заколебался с ответом, искоса глянул на Диану, но та уверенно сказала:

– Да. Это был наш путь.

Ондатра медленно кивнула. Адам спросил:

– Почему вы сказали, что… «хорошо, что не я тебя подстрелила»? Отец рассказывал о разных вариантах того, что может быть?

Ондатра глянула куда-то вдаль, лицо ее помрачнело, затем она улыбнулась.

– Да. Он сам точно не знал. Но… могло случиться так, что я… была бы вынуждена… остановить Куницу. К счастью, на мне этой вины не будет.

– Она сильно ранена? Она же выживет?

– Я помогу ей. Только… сделай одолжение, побудь здесь. Со своей сестрой и врагом. Пока Диана… найдет нужную траву и принесет сюда. И мы уплывем с Куницей. Чтобы она тебя не видела. Я скажу ей… что ты погиб. Что вы с Марком застрелили друг друга. – Она посмотрела на Диану. – Постарайся не попасться ей на глаза, пока будешь нырять.

Диана кивнула, глянула на Адама. Тот выглядел грустным, уставшим. Он так долго был с сестрами, и вот они с ним расстаются.

– Ты как сам? – прервала паузу Ондатра. – Все еще тошнит?

– Нет. Наверное, все прошло.

Ондатра шагнула к паре, помедлила, обняла обоих.

– Тогда… желаю вам счастливого пути, влюбленные.

И Адам тоже обнял старуху.

«И сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну».

В последнее время я читаю одну старую книгу, которую создали, еще когда Мир До Воды зарождался, как зародился наш мир, когда наши родители уцелели и дали жизнь нам, своим детям.

Я ни на что не рассчитываю, просто читаю, как читал до этого другие книги, оставшиеся в Башне до родителей. Но когда я дошел до этих строк, я в очередной раз подумал о Марке. Как они там с Тамарой? Почему-то ассоциации с Сатаной, которого заключили в темницу на долгие столетия, посещают меня все чаще.

Хотя он просто человек. Я на это надеюсь.

Однажды, когда я утомил отца вопросами о природе зла и почему его допускает некий Создатель, отец – явно нехотя – ответил, что нередко именно благодаря кому-то плохому, благодаря ужасным событиям появляется просвет, и люди видят новый путь. Как ночь сменяет день, так и зло просто иногда необходимо, чтобы человек уяснил суть добра.

Да, благодаря Марку мы вынуждены были покинуть наш теплый обжитый мир Башни. В пути же мы встретили других людей. И теперь у моей младшей сестры появилась пара – увалень Кролик, который, я уверен, будет о ней заботиться и даст ей детей. Моя средняя сестра тоже нашла своего мужчину, вернее, она его приобрела, когда он остался беспомощным. Я знаю благодаря занятиям со Стефаном, который по-прежнему видит разные реальности, но не понимает, что происходит сейчас, что произошло, а что еще произойдет, и потому мне очень сложно многое понять. Но я кое-что узнал.

Тамара смогла выходить Марка, он по-прежнему парализован, но дети у него могут быть. И скоро у них с Тамарой появится ребенок. Удивительно все повернулось. Тамара с детства этого хотела, и вот Марк принадлежит ей. Я рад за них, как бы то ни было. Мы все равно не смогли бы ужиться в Башне. Нам нужно было «рассеяться по миру», но лишь угроза жизни, столкновение интересов – лишь это подвигло нас к дороге. И теперь брат Марка, Борис, встретив женщину Корабля, тоже создал пару и никому уже не помешает. Насколько я смог разобраться в цветных цифрах Стефана, Борис и Белка, опасаясь Марка, отправились куда-то далеко на юг. Счастливого им пути.

Как и говорила Ондатра, Коршун вместе с Ивой покинули стариков и Куницу, оставшихся на острове. Только я не уверен, куда отправилась эта пара – на восток или на запад. Судя по всему, они ищут какую-то возвышенность, что-то вроде холмов, чтобы не зависеть от домов, возвышающихся над водой.

Нина и Кролик, если я не ошибся в сообщениях Стефана, где-то в центре звезды, если ее наложить на карту древнего города. В Кремле? Возможно, если исходить из описания в книгах, там много места в надводной части. И наверняка есть припасы.

Диана довольна нашей жизнью. Она скоро родит ребенка, и мы гадаем, кто это будет, мальчик или девочка. Стефан нечасто находится с нами – он любит прятаться где-нибудь наверху Башни, откуда открывается самый лучший вид. Не каждый раз он отзывается на мой зов, не каждый раз мне удается что-то узнать у него, но эти знания постепенно скапливаются, и то, что относится к будущему, я начал недавно записывать. Кто знает, вдруг это понадобится не только нам самим, но и нашим детям?

Теперь я понимаю отца, который ничего не мог изменить, вмешавшись заранее. Убил бы Марка еще ребенком? Или как-то расселил нас? К чему бы это привело? Было бы только хуже, парадокс, но это истина. Отец смог лишь подготовить точки, где будут наши остановки, привезти продукты, подготовить место, где мы, оставив за собой ловушку, без помех оказались бы на острове, где, в свою очередь, произойдут важные события. Он мог лишь оставить подсказки, рассчитывая, что нам помогут Нина и Стефан, если его подсказки окажутся напрасны. И главное – отец смог увидеть людей, которые нас однажды встретят, убедить их жить прежней жизнью.

В последнее время общение со Стефаном превращается в необходимость, когда я узнаю зловещие события, которые могут нас ожидать. Нас и наших детей. К несчастью, Стефан неважно себя чувствует, здоровье его ухудшается, и даже способности Дианы ничего не в силах изменить. И потому я спешу, форсирую паузы между нашими встречами наверху Башни, стараюсь записать как можно больше. Как мой отец заботился о нас, так и я должен позаботиться о наших детях.

И все-таки, пользуясь словами самого Стефана, мне хочется сказать моим потомкам:

8(б.) 4(з.) 7(б.) 2(к.) 4(з.) 7(б.) 1(з.) 1(к.) 6(к.)

Я люблю вас

3(к.) 1(з.) 6(к.) 2(с.) 2(к.) 6(з.) 1(с.) 2(с.) 5(з.) 6(с.) 3(б.) 5(к.) 3(б.) 7(к.) 3(б.)

И все будет хорошо»