ИСАЙ ЛУКОДЬЯНОВ Пришедшие из сказки


(О ПРЕЖДЕВРЕМЕННЫХ РОБОТАХ)

Для вас робот - это робот. Механизмы и металл, электричество и позитроны… Разум, воплощенный в железо! Создаваемый человеком, а если нужно, и уничтожаемый человеком… Но вы не работали с ними, и вы их не знаете.”

Айзек Азимов

Когда еще не было научной фантастики, была сказка.

Слушатели сказки, затаив дух, представляли себе золотое яблочко, катающееся по серебряному блюдечку, холодный блеск серебра с цветным изображением Кощеева дворца - наши предки не думали, что дальновидение будет вначале чернобелым…

В сказках отражалась мечта о техническом прогрессе.

Меч богатыря Кёр-оглы, удлинявшийся всемеро по воле владельца, был придуман на много веков раньше первого пистолета и придуманных моими собратьями-фантастами лучевых “бластеров” и “скорчеров”…

Властителю хотелось бы построить побыстрее неприступный дворец, но не хватает рабов и строительных материалов, камня, извести и яиц для добавки в раствор белка. И сказочники тешат владыку рассказом, как Аладдин потер тряпочкой масляную лампу - и возник могучий джинд, и за одну ночь построил чудесное здание - без проекта, сметы и заявок на материалы.

А теперь предполагают, что лампа Аладдина была телеуправляющим органом, доставленным на Землю добрыми пришельцами из космоса, а джинны - строительными роботами, комплектующими лампу…

Не будем вступать в спор о пришельцах. Поговорим о роботах.

Слово “робот” подарил миру чешский писатель Карел Чапек в 1920 году, введя биохимических роботов в пьесу “Р.У.Р.” (“Россемские Универсальные Роботы”). Американский ученый и фантаст Айзек Азимов в статье “Идеальный компьютер” отмечает: “У Чапека слово “робот” означает попросту “рабочий”.

В английском словоупотреблении оно, однако, утратило этот простой смысл и стало соответствовать представлению о механических существах”.

Дальше Азимов вспоминает созданных писателями-фантастами роботов - в основном опасных, а иногда добродетельных. А еще дальше пишет так: “…лишь в 1939 году один писатель-фантаст впервые, насколько мне известно, подошел к роботам со строго инженерной точки зрения. Без лишней скромности должен признаться, что этот писатель был я сам…” Итак, каким должен быть настоящий робот?

Прежде всего в его программу должны быть намертво включены “три закона роботехники” - три этических закона, сформулированных тем же А. Азимовым:

1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

Ч. Робот должен повиноваться всем приказам, которые отдает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому закону.

3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму законам.

Если исходить из инженерной логики, робот должен иметь автономный двигатель с достаточным зарядом и постоянной подзарядкой (у советского лунохода энергию давали солнечные батареи) и исполнительными органами: устройствами для приема команд и для сигнала о выполнении заданий; блок программирования с достаточным запасом готовых программ и устройством самостоятельного выбора нужной из них; блок самосовершенствования, составляющий новые программы, когда в наборе не окажется подходящих; приспособления для получения информации об окружающей среде (“зрение”, “слух” и т. п.)…

Разумеется, вся “мыслительная” часть робота должна быть построена на базе быстродействующих вычислительных устройств.

Такой робот мог быть создан в воображении современных сказочников-фантастов только с появлением кибернетики.

И однако же…

Кибернетический робот появился в литературе около трех тысяч лет назад - в великолепном гомеровском эпосе “Илиада”.

В 18-й песне “Илиады” [Гомер, Илиада. Academia, 1935.] озаглавленной “Изготовление оружия”, Гомер приводит конкретные описания.

Напомним обстановку. Один из греческих вождей, полубог Ахилл, не принимает участия в боевых действиях, потому что оскорблен верховным вождем-Агамемноном. Патрокл, друг Ахилла, одалживает у него комплект вооружения и вступает в бой с Гектором, сыном троянского царя Приама. Гектор убивает Патрокла и присваивает его доспехи.

Ахилл хочет отомстить троянцам за смерть Патрокла, но у него нет оружия. Он молится своей матери - морской богине Фетиде, и та отправляется к богу кузнечного дела, хромоногому Гефесту. Вот что увидела Фетида в божественной кузнице:

Бога, покрытого потом, находит в трудах перeд мехами

Быстро вращавшегось: двадцать треножников вдруг он работал,

В утварь поставить к стене своего благолепного дома.

Он под подножием их золотые колеса устроил,

Сами б собою они приближались к сонму бессмертных,

Сами б собою они приближалися, взорам на диво…

Не странно ли? Бог - не величественный старец в сверкающих одеждах, а хромой, здоровенный мужичина, полуголый, потный, мечущийся по кузнице…

Он занят выпуском серии однотипных треножников с двигателями и редукторами, чтобы они автоматически приближались к богам, когда они придут в гости к Гефесту.

(В греческих эпосах треножники упоминаются часто. Вероятно, это треногие таганки, подставки для котлов или жаровен. Некоторые считают, что треножник - маленький столик, какие подавали отдельно каждому гостю.) Увидев Фетиду, Гефест смывает пот и копоть и отправляется с ней в свой “златокованый дом”, И там:

Вышел, хромая: прислужницы, под руки взявши владыку,

Шли золотые, живым подобные девам прекрасным,

Кои исполнены разумом, силу имеют и голос,

И которых бессмертные знанию дел изучили…

Ну конечно, это роботы-андроиды, выполненные в виде девушек, имеющих “разум, силу и голос”. Другим богам Олимпа прислуживают юные полубоги, например Ганимед-виночерпий. А бог-кузнец Гефест сделал для себя роботов.

Прав А. Азимов, говоря, что универсальному роботу, осуществляющему человеческие действия, лучше придать человеческую внешность: такой робот “наилучшим образом вписывается в Мир, создавший человека, а также в мир, созданный человеком.

С таким роботом, по психологическим причинам, приятнее иметь дело”.

Гефест вернулся в кузницу и приступил к изготовлению комплекта вооружеиия для Ахилла;…и к мехам приступил он.

Всё на огонь обратил их и действовать дал повеленье,

Разом в отверстья горнильные двадцать мехов задыхали,

Разным из дул их дыша раздувающим пламень дыханьем;

Или порывкым, служа поспешавшему, или спокойным,

Смотря на волю творца и на нужду творимого дела…

Переведем этот отрывок о мехах на современный технический язык.

Гефест включил 20 автоматических воздуходувок, соединенных воздухопроводами с нагревательной печью. Каждая из них автоматически варьировала давление и количество подаваемого воздуха, самостоятельно выбирая режим дутья применительно к тонким и массивным участкам нагреваемой заготовки…

Все описанное может быть осуществлено только посредством командно-вычислительного устройства с пирометрическими датчиками и обратной связью, что, конечно, выводит эпизод далеко за пределы типовых деталей сказочных сюжетов.

Но как мог древний аэд придумать автоматическую воздуходувку?

В те времена сказочнику не нужно было так далеко заходить в технологию. Бог взялся создать оружие?

Ну что же! Он бог, ему дунуть, плюнуть - и готово. А тут придумано явно кибернетическое устройство: робот-воздуходувка, О каком можно мечтать и для современного кузнечнопрессового цеха.

Древность ставит перед нами множество таких загадок.

Как объяснить то, что герой героических мифов Орфей пел… о жизни на других звездах? Что 2400 лет назад греческий философ Демокрит - не поэт и не сказочник - писал, что “в действительности существуют только атомы и пространства”?

Перенесемся из Древней Греции в Россию XIX века и познакомимся с роботом, созданным фантазией великого сатирика Салтыкова-Щедрина в сатирической сказке “Игрушечного дела людишки”.

Впрочем, это скорее не сказка, а научно-фантастический рассказ, ведущийся от имени автора.

В уездном городке на фоне взяточничества и произвола игрушечных дел мастер Изуверов демонстрирует свое “хобби” - говорящих и движущихся кукол, которых он делает в свободное от изготовления обычных, рыночных кукол время.

Кукла-”мздоимец” из цензурных соображений наряжена в вицмундир несуществующего ведомства и носит чин коллежского асессора: более высокие чины запрещалось изображать “в кукольном виде”.

Куклы мастера Изуверова, как уже сказано, могут поддерживать разговор:

“-…Сказывай, коллежский асессор: взятки любишь?

– Папп-п-па! - вдруг совершенно отчетливо крикнул “человечек”.

–…Это значит: люблю-с, - пояснил Изуверов и, вновь обращаясь к “коллежскому асессору”, продолжал: - Большую, поди, мзду любишь?

– Папп-п-а!

– Такую, чтоб ограбить? дотла чтобы?

– Паппа! паппа! паппа!

Троекратно произнося этот возглас, коллежский асессор выказывал чрезвычайное волнение: вращал глазами, кивал головой, колыхал животом и хлопал руками по бедрам…

–…Ну, коллежский асессор, сказывай! Что большую мзду ты любишь - это мы знаем, а как насчет малой мзды - приемлешь?

– Папп… вззз…

“Человечек” как будто спохватился и зашипел. Признаться, я подумал, не испортился ли в нем механизм, но Изуверов поспешил разуверить меня.

– Это значит: приемлю и малую мзду, но лишь в тех случаях, когда сорвать больше нечего. Ну а как ты скажешь насчет того, чтобы, например, совсем без мзды дело решить?

– Взззз…

Коллежский асессор не только зашипел, но даже закружился. Лицо у него совсем налилось красной жидкостью; глаза блудливо бегали в орбитах. Вообще было видно, что самая идея решить дело без мзды может довести его до исступления.

Даже Изуверов возмутился такой наглостью и строго покачал головой.

– Как посмотрю на тебя, “Мздоимец”, - сказал он, - так ты жаден,., что, кажется, отца родного за взятку продать готов?

– Папп-па! папп-па! папп-па!

– А под суд за это попасть хочешь?

– Вззззз…”

Далее разыгрывается сцена: на прием к “Мздоимцу” приходит кукламужик, и “коллежский асессор” обирает его до нитки - отнимает даже медный гребень, висевший на поясе.

Затем мастер предлагает автору самому поговорить с “Мздоимцем”.

Автор спрашивает: “-…понимаешь ли ты, коллежский асессор, какое значение слово “правда” имеет?

Молчание.

– А бога… боишься?

Молчание.

– Ну, что бы еще?… На пользу ближнему послужить не прочь?

Опять и опять молчание. Я в недоумении взглянул на Изуверова.

– Не понимает-с, - объяснил он кратко.

– То есть как же это не понимает? кажется, вопросы не очень мудреные?

– И не мудреные, а он ответить не может. Нет у него “добродетельного” разговора - и шабаш! все воровство да подлости, да грабеж только на уме! Вообще, позвольте вам доложить, сколько я ни старался добродетельную куклу сделать - никак не могу! Мерзавцев - сколько угодно, а что касается добродетели, так, кажется, этого слова и в заводе-то в этом царстве нет!

– Да ведь это, впрочем, и естественно. Возьмите даже живую куклу - разве она понимает, что такое добродетель?

– Не понимает - это верно-с.

Да, по крайности, она хоть лицемерить может. Спросите-ка, например, нашего магистратского секретаря: боишься ли ты бога? так он, пожалуй, даже в умиление впадет! Ну а мой коллежский асессор - этого не может!” Казалось бы, все ясно: робот примитивный, однопрограммный. Сложный характер у него не получился.

Роботу-мздоимцу далеко до живых мерзавцев, которые и воруют, и добродетельные разговоры в соответствующем месте могут вести. Усовершенствовать его?

И Щедрин предлагает мастеру Изуверову: “сделать доступную для негодяя добродетель, обратив ее, посредством лицемерия, в подлость”.

Мастер задумывается. Теперь ему кажется, что он сможет переделать робота.

Однако Щедрин объясняет ему, что никакой технической переделки не надо, дело только, выражаясь посовременному, в алгоритме задания.

А так как задание дается в устной форме, Щедрин, обращаясь к кукле, сформулировал вопрос так: “-Слушай, “Мздоимец”! Что ты не понимаешь, что значит правда, - это мы знаем. Но если бы, например, на пироге у головы кто-нибудь разговор о правде завел, ведь и ты, поди, сумел бы притвориться: одною, мол, правдою и свет божий мил?

“Коллежский асессор” взглянул на нас с недоразумением и несколько мгновений как бы соображал, стараясь понять. И вдруг пронзительно и радостно крикнул: - Папп-па! папп-па! папп-па!” Человекообразные автоматы известны очень давно. В гидравлическом театре Герона Александрийского. миниатюрные фигурки разыгрывали эпизоды троянской войны.

Двести пятьдесят лет назад инженер петровской эпохи Виллим де Геннин в книге “Описание сибирских и уральских заводов” рассказывал о древнем монгольском строении, найденном в районе Семипалатинска, “от Иртыша расстоянием на один день езды на лошади”: “В тех полатах имелись вещи истуканные фигуральные, устроенные на проволоках идолы, и когда, входя в полаты, двери приходящий отворит, оные идолы станут на ноги, яко живые, вооруженные, и тем приходящих устрашают. А когда полатные двери затворятца, тогда те идолы садятца во учрежденные им места…” В екатерининские времена петербургская знать восхищалась заграничным автоматом - стариком в древнегреческой одежде, сидящим в кресле, за столом. Он перебирал карты и монеты, переставлял шашки, а когда испортился, восстановить его удалось только знаменитому механику Ивану Кулибину.

Но все эти автоматы были чисто механическими, на рычажных передачах, действующих в строгой последовательности.

Куклы Щедрина, реагирующие на устные команды-вопросы, - роботы в современном понимании слова.

А заключительная сцена приведенного эпизода, несомненно, относится к той еще не существующей отрасли знания, которую А. Азимов назвал “робопсихологией”.

Если добавить в щедринскую “сказку” несколько слов о резисторах, позитронных связях, вакуумных ячейках и гипермнимых величинах, получится современный научно-фантастический рассказ.

“Игрушечного дела людишки” были опубликованы в журнале “Отечественные записки” в 1880 году.

А в 1883 году петербургский “Ежемесячный журнал романов и повестей” опубликовал фантастическую повесть графа Шузи “Подземный огонь”.

Сюжет повести таков. Некое акционерное общество роет шахту, чтобы достичь “подземного огня”. Одновременно работают вручную тридцать человек. Им очень трудно и жарко. Их бесплатно снабжают гренландским льдом - буксируют по морю айсберги. В погребках компании рабочие покупают “уплотненный кислород”, приготовленный машинами Пикте.

Эти машины упоминаются в повести очень часто - возможно, потому, что незадолго до выхода “Подземного огня” швейцарский ученый Рауль Пикте получил бледно-синюю жидкость - жидкий кислород.

Администраторы у Шузи носят в карманах “кислородные пастилки” и глотают их для охлаждения (добавим: совершенно не задумываясь о последствиях: эти “пастилки” имели бы температуру порядка минус 220° С и должны были давать после испарения примерно тысячекратный объем газа).

Шахтеры-европейцы не выдерживают жары, их заменяют африканскими неграми “из очень дикого, привычного к жаре племени”. Те довольствуются горстью фиников в день; по воскресеньям им сверх того выдают арбузы.

Африканские дикари оказываются немецкими диверсантами, имевшими задание взорвать шахту. Взрывчатку им прислали в чучеле белого медведя, вмороженном в гренландскую льдину. После разоблачения их “вождь”, немецкий майор, отвечает на вопросы президента акционерного общества: “- Как вы переносили работу в такой жаре?

– Дисциплина, милорд.

– А как вы довольствовались такой скудной пищей?

– Повиновение, милорд”. - Диверсантов оставляют на шахтерской работе, гарантировав им снабжение пивом, сосисками и кислой капустой.

Проходка продолжается. После многих приключений “подземный огонь”, в конце концов, сдан в эксплуатацию. При устье шахты возникает город Индустриа-Сити. Суровый климат провинции Ольстер в Северной Ирландии становится тропическим. В городе - восточные дворцы, где среди фантастических удобств живут акционеры.

Под землей в Индустриа-Сити - второй город, населенный автоматами.

Энергией для автоматов служат сжатый воздух и пар, поэтому автор называет их “атмофитами”. Повсюду в Индустриа-Сити разбросаны зарядные станции, где атмофиты получают порцию электричества, пара и сжатого воздуха за счет энергии “подземного огня”.

Роботы-атмофиты по-собачьи преданы людям. Город обслуживают разнообразные “люди-орудия” - железные почтальоны, носильщики и даже кучера фиакров. Большая армия роботов занята в сельском хозяйстве, причем “железные пахари”, заменяющие одновременно лошадь и землепашца, обрабатывают землю обыкновенной сохой.

Благополучие общества базируется на труде атмофитов.

И вдруг “в результате чрезмерного развития и неблагоразумных усовершенствований” атмофиты взбунтовались. Они “мечтают истребить людей или заставить работать на себя”. Они “стали умнее людей”.

В парламенте идет бурное заседание: что делать? Некоторые предлагают “пробудить в атмофитах чувство человеческого достоинства, из рабов превратить в друзей…”.

Поздно. Атмофиты возбуждены восстанием, пьяны от неумеренного потребления энергии. Они мечут друг в друга страшные заряды электричества, выносят из погребов лейденские банки, “отбивают у них горлышки и пьют электричество”. Зажигают все, к чему прикасаются. Ужаснее всего “женщины” - швейные и стиральные машины. Последние “изрыгают лай, столь же грязный, как белье, которое они стирали”. Город окутывает отвратительный зловонный пар, “пропитанный запахом железа, пота и деревянного масла…” [То есть оливковое масло, которым смазывались тогда паровые мaшины].

К восставшим городским атмофитам присоединились сельскохозяйственные автоматы, вооруженные косами и серпами. Они атакуют ратушу - храм огня. Впереди камнеломный автомат весом в двести тонн. Телефоны тоже взбунтовались и изрыгают ругательства.

Уже рухнули ворота, и армия разъяренных машин хлынула во двор, но тут главный инженер “твердыми шагами подошел к крану от трубы, распределяющей энергию от шахты, и закрыл его”. Атмофиты, у которых, видимо, кончался заряд, бросились к зарядным станциям, но напрасно… Индустрия-Сити спасен!

Вот вам и вся повесть. В ней нетрудно найти гротеск и пародийность, направленную на некоторые произведения Жюля Верна. Так, неизбежно приходит на ум “Путешествие к центру Земли” и “500 миллионов бегумы”, вышедшие незадолго до “Подземного огня”.

Современники часто пародировали Жюля Верна, но в большинстве случаев дружески, с откровенной симпатией к романисту.

“Подземный огонь” не отнесешь к числу дружеских пародий: слишком много в нем желчной озлобленности аристократа, может быть, не возражающего против прогресса технического, но уж, во всяком случае, никак не приемлющего прогресса обществ,енных отношений.

Однако вернемся к нашим роботам.

Автор “Подземного огня” описывает роботов-атмофитов на уровне однопрограммных паровых машин.

Что могло, подсказать ему возможность самопрограммирования? Не мог же он тогда знать об устройствах памяти, о кибернетических устройствах.” По части теории систем управления “граф Шузи” знал не более Гомера. Его “железный пахарь” - машина, не более склонная к самосовершенствованию, чем современный трактор. И тем не менее он приводит как причину бунта “чрезмерное развитие и неразумные усовершенствования”.

Или же это всего только слепые опасения по аналогии с рабочим классом, который когда-то ведь тоже воспринимался определенными слоями общества лишь в качестве механической, по-собачьи преданной и покорной силы, но вот “чрезмерно развился”, поумнел и оттого взбунтовался?… Ведь повесть о подземном огне появилась вскоре после того, как были утоплены в крови последние баррикады Парижской коммуны.

И фантастический бунт роботов, возможно, навеян грозной памятью 1871 года.

Золотые самоходные, наделенные разумом девушки. Воздуходувные машины с автоматикой, на ходу вычисляющей и задающей параметры дутья. Куклы, воспринимающие голосовые команды и способные к самоусовершенствованию… до лицемерия.

Наконец, целая серия роботов узкоспециального назначения, ставших “умнее людей”. И все это задолго до появления великолепных формулировок Айзека Азимова.

Видно, человек издавна мечтал о помощниках более сильных и надежных, чем он сам и боги, которых люди “изобрели” до того, как придумали роботов.

Мы уже знаем, каким должен быть робот. Но пока мы еще не можем разработать даже технический проект, не то что рабочие чертежи.

Но мы уже вышли на уровень задания на проектирование, роботов. Нам необходимо сделать еще очень много, но дорога уже известна. От Гомера до Айзека Азимова фантастика сделала свое дело. Очередь за наукой, а потом - за,техникой.

Что будет дальше - пока не ясно. Впрочем, для того чтобы покончить с темой, приведем несколько строк из того же Азимова: “Между 2003 и 2007 годами большинство правительств запретило использовать роботов на Земле для любых целей, кроме научных…”


Загрузка...