Этикет & шпионаж

Ее обычно легкомысленный и шутливый тон стал совершенно серьезным.

— Почему?

— Не знаю, как ты, Софрония, но я определенно не готова встретиться с Засольщиком лицом к лицу. Пока.

— А, конечно. А что точно представляет собой Засольщик?

— А ты не знаешь?

— Откуда?

— Ох, прости, я все забываю, что ты скрытый рекрут. По виду ты так сильно на нас похожа.

— Очень мило с твоей стороны.

— Будь осторожна, не хотелось бы, чтобы Моник обнаружила, что тебе здесь нравится. Она почтет своим долгом вышвырнуть тебя отсюда. Как бы то ни было, Засольщики во многом играют важную роль. Не совсем законную и редко в хорошем смысле. Любят деньги и власть. Вот и все, что я знаю. О, и еще их главного зовут Великий Чатни.

Софрония выгнула брови:

— Ну, как скажешь.

Димити, обеспокоенная, села.

— Думаешь, Моник может работать на них?

— Вряд ли. Они не в первый раз посылают налетчиков и привлекают их к делу. Моник отказалась пойти им навстречу. Если она на них работает, почему устроила театральное представление на дороге? Почему просто не отдала прототип? Почему спрятала его в моем доме?

— Если она работает не на них и не на нашу школу, тогда на кого?

— На себя? На свою семью? Не знаю… На вампиров? Даже на оборотней. Или, возможно, на своего учителя — покровителя. Мы уже поняли, что кто — то из них ее покрывает.

Димити заметно встревожилась:

— Ты уверена, что нам стоит вмешиваться? Разве не взрослые должны все уладить?

Софрония зло усмехнулась:

— Я думаю, это часть обучения. Кроме того, если прототип в моем доме, то меня уже втянули в это дело. Моник меня втянула.

Димити только кивнула:

— Мне все еще не нравится, что она ведет себя тихо. Нам стоит держаться начеку.

— Согласна.

Предупреждение Димити не заставило себя долго ждать. Моник, наконец оставив попытки послать письмо, снова вернулась к своему неприятному занятию: строить из себя вредину.

Софрония занималась своими делами и опаздывала на завтрак, по своему обычаю, потому что еще не до конца освоила важность пунктуальности. Как она заявила сестре Матти, в третий раз опоздав на домашние снадобья и яды: ничего интересного ждать не приходится, пока не начался урок. Ее природная склонность опаздывать сочеталась с тем, что Софрония пыталась выкроить время для всех классных занятий, дополнительной работе по языку веера, как устроить обед из пяти блюд, нанести визит к «уголькам» и упражняться с Шиак и Димити, когда никто не видит. Времени вечно не хватало.

Посему, опаздывая в столовую, она влетела в двери. Кто — то подставил ей подножку, со всего размаху послав в полет.

К счастью, они уже изучили основы акробатики. Софрония кувыркнулась в воздухе, приземлилась на согнутое колено, склонившись над другим, что смогло сойти на пародию, изображавшую глубокий реверанс. Получилось бы грациозно, если бы она, в попытке встать, не порвала подол и, завалившись на бок, не врезалась в ничего не подозревающую старшеклассницу.

В это мгновение вся школа обратила на Софронию внимание, и по столовой разнеслась волна смешков.

Софрония была совершенно унижена. Она так старалась выучиться хотя бы притворяться благопристойной и хорошо воспитанной.

— Мисс Тряпочертик! У вас все в порядке? — вопросила мадемуазель Жеральдин.

— Да, госпожа директриса.

Софрония почувствовала, как стремительно краснеет. Происшествие напомнило ей несчастный случай с кухонным лифтом и трайфлом. Только сейчас ей было стыдно.

«Дурацкая школа совершенства, — посетовала она, — научила меня на мою голову стыдиться подобных вещей».

— Где ваша осанка, юная леди?

— Кажется, чей — то башмак помог мне ее потерять, госпожа директриса.

Профессор Лефу уставилась на Софронию:

— Что это? Отговорки? Не ведите себя нахально, юная леди.

— Нет, профессор. Прошу прощения, госпожа директриса.

— Мисс Тряпочертик, выйдите и войдите, как положено, — строго сказала леди Линетт.

— Да, миледи.

Софрония повернулась и строевым шагом вышла из комнаты, потом вернулась. На сей раз она опустила глаза долу, хотя знала, что все на нее смотрят и они недавно учились, как ходить, задрав нос, глядя на всех свысока.

Она увидела, как дернулся чей — то башмачок, будто кто — то желал во второй раз поставить ей подножку. Башмачок из тонкой кожи козленка персикового цвета с розовыми лентами и на потрясающе высоком каблуке. А к башмачку прилагалась Моник де Лужайкуз.

Моник сладко улыбнулась Софронии, повернулась и громко заявила:

— Разве не умно со стороны мисс Тряпочертик носить синее? При ее сложении это самый подходящий цвет. Жаль, что подол не скроили чуточку более модно, бедняжка.

Софрония, втихомолку переживая, прошла и села за другой конец стола.

«Зачем нам подсунули Моник, — думала она, — неужели, чтобы мучить? Я знаю, что ее понизили, но уверена, что она может сидеть со старшими и оделять своим остроумием их».

— Не беспокойся, Софрония, — утешила Моник. — Уверена, что никто не заметил твой промах.

Приши подобострастно хихикнула.

Софрония воочию не видела, чтобы Моник подставила ей подножку, так что не стала делать голословных обвинений.

— Обычно ты не такая неуклюжая, — заметила Димити.

— Нет, ведь это скорее моя роль, — с робкой улыбкой сказала Агата.

Софрония посмотрела через стол на Моник.

— Вы правы. Неуклюжесть тут ни при чем.

Моник еще не закончила. После чая, отвлекшись на урок кадрили с мадемуазель Жеральдин, во время которого по указаниям леди Линетт нужно было стараться передать секретные записки в тайне от директрисы, Софрония и другие ученицы упустили из виду, что с ними нет Агаты. Бедная девочка не была их закадычной подругой, но они старались за ней приглядывать, как за Плосконюхом.

Когда Агата наконец к ним присоединилась, опоздав к уроку на десять минут, глаза у нее были красные. Мадемуазель Жеральдин сделала ей выговор за опоздание, от чего Агата расплакалась.

— О, дорогая, не тратьте понапрасну на меня слез, я ведь не мужчина. К тому же вы не из тех юных леди, которые умеют плакать с изяществом. У вас лицо идет пятнами.

На этой ноте в комнату грациозно вплыла Моник и незамеченной скользнула за спины собравшихся девочек. Она обычно манипулировала мадемуазель Жеральдин.

— Да, госпожа директриса, — откликнулась Агата, пытаясь совладать со слезами.

— Нет, нет, только не рукавом. Дорогая, сколько мне повторять? Никогда не вытирайте лицо рукавом. На это есть носовой платок. И даже тогда мы всего лишь промокаем лицо. Леди едва касаются! Где ваш платок?

Агата безнадежно пошарила в сумочке.

— Агата Рохлямох, у вас нет платка? Какой же светской дамой вы станете?

— Мне жаль, госпожа директриса

Мадемуазель Жеральдин обратилась к классу:

— Куда мы прячем запасной платок, леди?

— В наше décolletage, — пропели хором все.

Директриса лучезарно улыбнулась, тряхнула рыжими кудряшками и выпятила собственное обширное décolletage как образец.

— Она — то может спрятать в своем декольте целую мануфактуру, — прошептала Софрония Димити.

Димити зажала рот, чтобы не рассмеяться.

— Ну — ка, покажите, леди! — продолжила директриса.

Девочки послушно полезли за корсаж и достали квадраты тонкого муслина. Поскольку большинству из них исполнилось тринадцать или четырнадцать лет, лишь у нескольких имелось подобие ложбинки, чтобы выудить платок, кроме разве что Моник. Шиак была настоящей жердью. Софрония считала, что с этим у нее дела не так плохи. Приши, как водится, имела совершенную грудь. Димити говорила, что скорей всего Приши, как младшая, просто — напросто подкладывает под корсаж.

— Сама знаешь, подушечки с розмарином.

Себя же Димити называла «жалким недоростком».

Казалось, у Шиак возникли трудности с исполнением приказания мадемуазель Жеральдин.

— Леди Царьветр, где ваш платок?

— Да чертов платок. Я ж его положила. Кажется, он соскользнул вниз и застрял в корсете.

Мадемуазель Жеральдин принялась обмахиваться веером.

— Леди Царьветр, не надо посвящать нас в такие подобности. Воспитанные леди о таких вещах не упоминают.

— Что? А что я такого сказала? — искренне удивилась Шиак.

— Корсет, — прошипела ей Софрония.

— Мисс Тряпочертик! И вы туда же.

— Прошу прощения, госпожа директриса.

И Софрония присела в почти совершенном реверансе. Чем, кажется, смягчила мадемуазель Жеральдин.

— У нее не хватает в груди, госпожа директриса, — вмешалась Моник.

— Потише, мисс Лужайкуз. Мы не обсуждаем внешность леди принародно. Леди Царьветр, дорогая, вы уложили платок до шнурования или после сегодня утром?

— До, иначе я бы потом забыла, — честно и прямо ответила Шиак.

— Надо было уложить после. Тогда он бы не исчез. Мисс Тряпочертик, одолжите мисс Рохлямох запасной платок, пожалуйста. Тогда у нее хоть что — то будет. Итак, леди, на чем я остановилась? Ах, да, кадриль.

Агата заняла место рядом с Шиак и Димити. Софрония выступила, чтобы стать с Агатой в пару и протянула ей платок. Агата засунула его за корсаж, пробормотав «спасибо».

— Леди, начинаем с первой фигуры Le Pantalon. И раз, два, три, четыре. Шаг вперед, приветствуем партнера — нет, мисс Чмок, помните, вы выступаете за джентльмена. Поклон.

Директриса встала четвертой к Моник, Приши и швабре, обряженной в шляпу. Это затруднило ученицам передачу записок незаметно от мисс Жеральдин. Швабра, разумеется, в этом деле была совершенно бесполезной.

— Что случилось, Агата? Ты себя хорошо чувствуешь? — спросила Софрония, когда появилась возможность в танце поговорить.

— Тебя не касается.

— Дай угадаю. Моник? — По ходу разговора Софрония передала Димити сложенный листочек бумаги. Бумага была пустая: они просто набивали руку.

— Я увидела, — предупредила Шиак.

— Возможно, во время L’été удобнее передавать? — прошептала Димити.

— Она злая, — ответила на вопрос Софронии Агата.

— Что она сказала?

— Ничего важного. — Агата покраснела. — Для тебя, во всяком случае.

Каким тоном она сказала, навело на мысль, что Софронию каким — то образом это касалось.

Они перешли от Le Pantalon к L’été. Как и предположила Димити, записки стало легче передавать, но Агата свои постоянно роняла. Когда это случалось, всем танцорам приходилось останавливаться, пока она заглядывала под подол и выискивала на полу кусочек бумаги. Это решительно нельзя было признать скрытым действием. Всем пришлось притворяться, что она зашнуровывает башмаки.

К концу часа мадемуазель Жеральдин захлопала в ладоши, чтобы привлечь внимание.

— Это было приемлемо, леди, но лишь приемлемо. Вам предстоит отрабатывать две первые фигуры по десять раз за вечер. На следующем уроке мы перейдем к La Poule, посему я жду, что вы запомнили Le Pantalon.

— Как считаешь, — обратилась Софрония к Димити, когда они покидали классную комнату, — она слышит, что сама говорит «дваждый»?

Димити подняла бровь.

— Софрония, почему ты думаешь, что мадемуазель Жеральдин не настоящая француженка? Возмутительное предположение.

— Более возмутительное, что леди Линетт леди? — спросила Софрония.

— О, хватит, ты не можешь быть уверена, что она не леди. В конце концов, вон Шиак чистокровная леди, а никто бы не догадался.

— Ох, ну спасибо тебе большое, — язвительно откликнулась шествовавшая позади них Шиак.

Димити тряхнула кудрявой головой и оглянулась с нахальной усмешкой через плечо на Шиак.

— О, не притворяйся обиженной. Я тебя вижу насквозь. Небось ты это принимаешь за комплимент. Ты ведь на самом деле не хочешь быть леди. В этом — то твое несчастье.

Шиак пробормотала что — то насчет того, что кто бы захотел стать леди, когда она могла бы быть оборотнем, и все вежливо сделали вид, что не слышат. Сама мысль казалась откровенно нелепой. Всем известно, что девочки не могут быть вервольфами.

Именно Димити выяснила, что же произошло с Агатой. Может, Димити и не преуспела в поисках прототипов или в господстве над миром, или в пирожных для чая, но она всегда держала ухо востро по части слухов.

— Ты слышала, что Моник загнала в угол Агату в коридоре сегодня днем? Моник заявила, что удивляется, как такую плебейку, как Агата, близко подпустили к школе совершенства. И еще, что Агату, наверно, не примут обратно после зимних каникул, даже если она происходит из длинной плеяды шпионов. И сказала, что ты займешь ее место, на худой конец.

— О, боже, неудивительно, что Агата злится на меня. Это же ведь неправда?

В нормальных школах совершенства отношение таково: чем больше учениц, тем лучше, но их школа отличалась.

«Скорее всего, на воздушном судне приходится вводить ограничения».

Димити прикусила нижнюю губу.

— Все возможно. Не то, что ты займешь ее место, а то, что она не сможет дальше учиться. Не имею в виду ничего плохого, но она и в самом деле не очень успевает. Она могла бы прийтись бы ко двору в обычной школе совершенства, но даже тогда… То есть ты ведь ее видела? Дело не столько в ее фигуре, сколько в недостатке самоуверенности. — Димити сочувственно тряхнула кудрями. — Хотя бы осанка у нее улучшилась…

Они услышала, как кто — то тихо ахнул, и увидели в дверях круглое удрученное лицо Агаты прежде, чем та отпрянула.

— Я думала, ты закрыла дверь! — ужаснувшись, упрекнула Софронию Димити.

— Я тоже так думала. Возможно, она не так уж не преуспела в шпионаже, как ты считаешь.

Димити явно огорчилась. У нее имелось много недостатков, но никто не назвал бы ее черствой.

— Как, по — твоему, мне стоит пойти за ней?

— Наверно, нам обеим стоит, — вздохнула Софрония.

Они постучались в соседнюю дверь. Им открыла Шиак, нацепив кислое выражение.

«Ну, более кислое, чем обычно».

— Она не хочет с вами говорить.

— Мы пришли извиниться, — с надеждой посмотрела Димити.

— Поздновато для извинений.

Шиак скрестила руки на костлявой груди и уставилась на них.

— О, не вставай в позу, Шиак Мак — Руль. Мы знаем, что ты не такая вредная, как хочешь казаться.

Софрония отодвинула Шиак и вошла в комнату. За ней последовала Димити, плотно закрыв за собой дверь.

Спальня Агаты и Шиак была устроена так же, как у Софронии с Димити. То есть в комнатке стояли две кровати, два платяных шкафа, туалетный столик с раковиной и все. Но здесь не чувствовалась рука Димити, что в их спальне включало ярко раскрашенные шарфы везде, где только можно, и приколотые к ним блестящие стеклянные броши. Софрония отнюдь не возражала, хотя и думала, что это придавало их спальне вид будуара какой — нибудь оперной дивы.

Димити подошла к кровати, где скрючившись и уткнувшись лицом в подушку лежала Агата.

— Прости, Агата, мне не следовало так говорить.

Агата не шевельнулась.

Подошла Софрония и спросила:

— Ты не позволишь нам помочь тебе, хоть чуточку? Я имею в виду, как мы трудимся с Шиак.

Шиак фыркнула.

— Ну, то есть мы вместе. Она помогает нам освоить боевые навыки мальчишек, а мы натаскиваем ее, как быть девочкой.

Шиак снова фыркнула.

Софрония бросила на нее взгляд.

— Ну, мы стараемся. Ты просто плохо поддаешься воспитанию.

— Мы можем с тобой позаниматься тоже, — погладила Димити Агату по спине.

Агата всхлипнула и повернулась. Как заметила мадемуазель Жеральдин, ее лицо покрылось пятнами.

— Но что я могу дать взамен? — дрожащим голосом спросила она.

Софрония и Димити ухватились за ответ.

— Ты хороша в арифметике и домоводстве, — сказала Софрония. — Я слышала, как намедни тебя хвалила сестра Матти. И мы можем все поучиться у тебя более мягким манерам. Ты особенно в этом преуспела.

— Вот именно, я слишком много болтаю, а Софрония чрезмерно самоуверенная, — присоединилась Димити.

— Как мило услышать от тебя такое, Димити, — подняла брови Софрония.

— И разумеется, Шиак совершенно неисправима, — добавила Димити.

— Спасибо тебе, Димити.

— Ну это же правда!

Димити была неумолима.

Агата принялась тихо хихикать.

— Ну вот, ты снова слишком много болтаешь, Димити.

— От натуры никуда не денешься, — засмеялась Софрония.

Глава 15

Таким образом их тесный кружок вырос на одного человека. Если Агата и наблюдала случайные вылазки Софронии и Шиак в котельную, то у нее имелась одна замечательная черта — она умела держать рот на замке. Однако их частный клуб ничего не мог поделать с происками Моник. На этой же неделе разлетелась сплетня, что Димити встречалась с лордом Пустозвонсом наедине и без сопровождения.

Димити была совершенно подавлена.

— Да чтобы я! Да никогда! К глубокому разочарованию мамочки, я примерная девочка. Мы всегда общались только на людях. Кроме того, не думаю, что так уж ему нравлюсь.

Софрония нервно ходила по комнате.

— Слухи распустила Моник. Я точно знаю. Придется с ней разобраться.

— Не думаю, что мы готовы для полного разрушения репутации изподтишка. Моник все — таки училась на четыре года дольше нас. Может, она и не шпион от бога, но сущее от него наказание, — говорила, кусая губы, все еще расстроенная Димити.

— Кусок дерьма от бога, вот она кто, — поддержала Димити Шиак.

— Шиак, следи за языком! — ахнула Димити, потом обратилась к Софронии: — Что ты предлагаешь?

— Еще не знаю, но лучше надо сделать. И чтобы меня не поймали и не выгнали.

Димити, сидевшая на кровати Шиак, откинулась на спину и уставилась в потолок.

— Ты хочешь сказать, не поймают нас.

— Нас?

— Я буду тебе помогать, — заявила Димити.

— Я тоже, — решительно присоединилась Шиак.

— И я, хотя с меня, наверно, мало толку, — сказала Агата.

— И Плосконюх. Он тоже поможет, — добавила Димити.

— Правда? А что, и у Плосконюха счеты с Моник?

Димити серьезно задумалась.

— Точно не знаю, но спорим, что есть. Она его помяла. Правда, Плосконюхик?

Софрония глубоко вздохнула:

— Мы могли бы отыскать прототип. И всем бы утерли нос. А она бы не смогла передать его своему работодателю, кто бы он ни был.

Шиак и Агата, не очень посвященные в ее тайные расследования, с заметным усилием старались понять, о чем она говорит.

— Так в чем состоит план? — спросила Шиак.

— Тебе не понравится.

— Почему?

— Потому что он предполагает участие в бале.

При одной этой мысли Шиак и Агата побледнели.

— Я не готова для бала! — с необычной паникой в голосе воскликнула Шиак.

— Ух ты, бал, — захлопала в ладоши Димити.

— Ну, он состоится, когда я вернусь домой. Это хороший предлог взять вас троих с собой. Разумеется, я не могу написать, чтобы испросить позволения. Однако это будет идеальное прикрытие для обыска дома и окрестностей, пока Важномрачнер и слуги отвлекутся.

— Но ведь это начало зимних каникул. Как мы доставим прототип в нужные руки? — поинтересовалась Димити. — Даже если, предположим, мы его найдем.

— А это уже другая часть плана. Кто — то ведь сообщил в школу обо мне как о рекруте. Нам придется найти, кто доложил обо мне леди Линетт. Найдем, кто это, и отдадим ей прототип.

— Значит, ты не знаешь, кто это мог быть?

Софрония усмехнулась:

— Нет, но…

— Узнаю этот взгляд, — сказала Димити. — Когда она что — то придумала и собирается отправиться проверить.

— Но?.. — нетерпеливо переспросила Шиак.

— Но мы могли бы вскрыть школьные записи и посмотреть.

— Софрония, что за безумная идея! — возмутилась Димити.

— Ты сошла с ума, — добавила Шиак.

Агата только таращилась широко распахнутыми глазами.

— Ага, но у меня есть козырь.

— Правда?

— О, да. Я одолжу закупориватель и немного «мыла».

— Я мог бы попробовать, но это займет уйму времени. Несколько лет ушло, чтобы научиться. Я так понимаю, вам нужно это до каникул?

Мыло и Софрония сидели, наблюдая, как Шиак собрала компанию «угольков» поиграть в кости во время перерыва в вечерней смене. Девочки пришли за углем и остались поговорить и, в случае Шиак, поиграть. Она была неисправима. Софрония же надеялась, что сможет уговорить Мыло обучить ее вскрывать замки отмычкой.

Она мрачно кивнула.

— Так зачем вам нужна отмычка? — спросил Мыло.

— Мне нужно узнать школьного осведомителя, живущего поблизости моего дома, который мог завербовать меня в школу мадемуазель Жеральдин.

— Вы хотите вскрыть школьный архив?

— В общем да.

— Веселая забава, как погляжу.

— Мыло, а что, если тебя поймают?

— А сейчас, мисс, считаете, что мы не рискуем всякий раз, когда вы навещаете нас? Хорошо, что здесь много «угольков» и мест, где можно спрятаться. И что вы подкупаете нас малютками — пирожными. Потому что в противном случае кто — нибудь давным — давно положил бы этим посещениям конец.

Софрония только на него посмотрела. Ей не нравилось, что Мыло из — за нее слишком рискует.

Он усмехнулся, подвинулся поближе и толкнул слегка в плечо.

— Перестаньте есть себя поедом. Я могу улизнуть. К тому же, что вы будете делать без меня?

Несмотря на беспокойство, у Софронии слегка закружилась голова.

— Ох, ну и прекрасно! Все это превращается в целую экспедицию.

Ушла неделя, чтобы распланировать набег на школьный архив. Без особых возражений Вив согласилась одолжить Софронии закупориватель. Она увлеклась каким — то новым изобретением, которое занимало все ее время. Даже соблазн полуночного взлома архива не смог отвратить Вив от нового увлечения. Зато она сообщила, где располагается эта комната.

— Мне известна дорога. За кого вы меня принимаете, за дилетантку? Там заодно держат записи обо всех изобретениях.

После этого долго спорили, кто пойдет, а кто останется.

Софрония никому не сказала, что придет Мыло. Только заверила, что у нее есть способ проникнуть внутрь, когда они будут на месте.

Больше всего выступала Димити.

— Я хочу пойти! Мне еще ни разу не доводилось участвовать в опасных вылазках.

— Или ты, или Шиак. Кто — то должен остаться.

«И Агата явно не заинтересована».

Димити умоляюще посмотрела на Шиак, которая по обыкновению пожала плечами.

Димити приняла это за добрый знак и в возбуждении сцепила руки.

— Тебе придется снять драгоценности, знаешь ли. Чтобы не привлечь внимание.

Димити весьма неохотно сняла драгоценности, надела самую темную одежду — синее прогулочное платье.

— Все?

— Отлично.

Мыло ждал на палубе снаружи пустого класса сестры Матти, прячась среди комнатных растений. Он возник из темноты из — за высокой наперстянки.

«В больших дозах яд, в малых вызывает одышку», — вспомнила Софрония.

— Добрый вечер, леди.

— Добрый вечер, Мыло. Все готово?

Он выглядел чище, чем обычно, и надел одежду почти по росту.

«Надел свой лучший воскресный костюм ради меня», — обрадованно подумала Софрония.

— Конечно. Закупориватель при вас?

— При мне.

Софрония показала запястье.

Димити потеряла дар речи и, только округлив рот, таращилась в изумлении на Мыло.

— Димити, это Мыло. Ну, настоящее имя Финеас Б. Кроу.

Мыло заразительно улыбнулся и приподнял шапку перед все еще стоявшей столбом Димити.

— Как поживаете, мисс?

— Это Димити Пероблёкли — Тынемот.

Димити отвесила реверанс и, к счастью, вспомнив, что говорить нужно тихо, понизила голос:

— Как поживаете, мистер Мыло?

— О, просто Мыло, мисс.

Димити, распахнув широко глаза, смотрела на него.

— Знаете, у нас есть мальчик — конюший, на вас похожий. Ну, знаете, черный. Возможны, вы с ним знакомы, его зовут Джим, он…

— Не хотелось бы прерывать ваше знакомство, но нам нужно двигаться дальше, — вмешалась Софрония, главным образом предвосхищая, чтобы Димити не ляпнула чего лишнего.

Все трое повернулись и проследовали уже выверенным путем в сторону учительской секции. Там они провели много времени, то и дело задерживаясь, пока закупориватель творил невидимую магию, обходя замершие механизмы и двигаясь дальше.

К счастью, комната для хранения записей находилась там, где и сказала Вив: на верхней палубе передней секции.

Добраться туда оказалось не столь легко, как думалось. Димити совсем не умела лазить, то и дело пошатывалась и взвизгивала при виде невозможно далекого расстояния до земли, что создавало трудности в преодолении мостиков над проемами. Мало — помалу они преодолели множество шатких лестниц, которые штопором вились снаружи корпуса от балкона профессора Лефу до маленькой дверцы, похожей на дверь шкафа.

Прямо наверху выдавалась вперед скрипучая палуба, где в свой первый день стояла Софрония и где обрела Плосконюха. Внизу находились этажи с частными апартаментами учителей, а еще ниже громадная котельная. На верхней секции обитало все важное, и чердачный этаж был единственным, где не побывала Софрония. Соответственно, она умирала от любопытства.

Димити сделала жест, чтобы они говорили потише:

— Вы помните про профессора Светлякоупа? Он все еще не спит, а это лишь одной или двумя палубами ниже нас. Слух у вампиров чуткий.

«Лучше бы вспомнила об этом, когда взвизгивала», — подумала Софрония.

Они продолжили путь в молчании. В этот уровень довелось кое — как втиснуться. Даже Софронии пришлось пригнуться, а она была самой низенькой из всех. Здесь отсутствовали газовые фонари в виде зонтиков. Пришлось пробираться ощупью в темноте.

Наконец они обнаружили комнату с табличкой, на которой большущими золотыми буквами значилось «Библиотека хранения важных сведений».

Прямо за дверью стоял механический страж. Он обнаружил их приближение, шумно пробудился и в тревоге запыхтел, выпуская струйки пара. Не успела Софрония поднять руку с закупоривателем, как мехастраж выстрелил из дулообразной клешни.

Мыло машинально пригнулся, Софрония и Димити вздрогнули. И обнаружили, что их накрыла сеть из какой — то пористой липкой дряни, тем не менее очень крепкой. Автоматон двинулся к ним, угрожающе шипя.

«Я словно куропатка в беконе, — подумала Софрония. — Какая гадость».

Она не могла двинуть рукой с закупориватем, сеть надежно ее спеленала.

— Димити, ты можешь достать свои ножницы?

— Я не могу пошевелиться, — пожаловалась Димити и стала отплевываться, словно липкая сеть забила ей рот.

— Мыло? — попыталась разглядеть друга Софрония.

— Мне получше, чем вам, мисс. Но малость неудобно.

Софрония посмотрела вниз. Пытаясь избежать сети, Мыло нырнул и очутился на полу, частично прикрытый юбками Софронии. В сеть попалась лишь его половина.

На них надвигался страж: очевидно, у него были указания схватить любого незваного гостя, однако задача поймать разом трех путала ему все карты. Недоуменно стрекоча, он раскачивался на рельсах, словно пытался просеять в памяти свои протоколы и выискать подходящий.

— У тебя есть ножницы? — спросила у Мыла Софрония.

— Нет, мисс, но у меня есть нож.

— Ты можешь достать его и освободить мне запястье?

Мыло стал корчиться, взбивая юбки, при этом стараясь действовать свободной рукой. Димити приглушенно взвизгнула в тревоге за то, что персоне Софронии наносится такое оскорбление. Мыло еле — еле справился с задачей, прорезав в сети дыру, достаточную, чтобы Софрония высунула руку и наставила на мехастража. Увы, зато теперь пряжа прилипла к ножу Мыла.

Кажется, мехастраж принял решение. Он отклонился назад и выкинул вперед другую руку, из которой вырвалась струя дыма.

— Он собирается сжечь нас заживо! — ахнула Димити.

Прежде чем механизм предпринял дальнейшие действия, Софрония ударила невидимым лучом из закупоривателя. Страж застыл, однако еще предстояло выпутаться из сети. Мыло все еще пытался снизу разрубить ее, используя подол платья, чтобы очистить лезвие. Софрония дотянулась до своего ридикюля свободной рукой и вытащила ножницы. Теперь она разрезала сеть вокруг Димити, чтобы та тоже смогла добраться до ножниц.

— Эта дрянь такая липучая. Наверняка сделана из какой — то еды. А мы будем иметь дело с сырой пищей? Ох, мое платье совсем пришло в негодность, и что толку вытирать, все равно не помогает, — расстраивалась Димити.

Софрония проверила двумя пальцами сеть на липучесть.

«Интересно, может, масло сработает?»

Она выудила из пахнущей розами сумочки парфюмерное масло. Потом вытерла как можно тщательнее ножницы и нанесла его на лезвия. Получилось отлично.

— Вы только посмотрите!

Мыло был впечатлен. Софрония перекинула ему флакончик. Он намазал нож, потом передал масло Димити. Дело пошло куда быстрее, хотя теперь все благоухали розами.

Пока они трудились над обретением свободы, Софронии пришлось отвлечься на мгновение и снова применить закупориватель. Когда наконец победили липкую гадость, то не смогли сдвинуть огромный тяжелый механизм с дороги, которую тот перекрыл.

Мыло не мог вскрыть замок за время действия одного выстрела закупоривателя, поэтому Софронии пришлось стоять перед часовым и каждые шесть секунд вырубать его, пока Мыло усердно трудился позади механизма.

Софрония боялась, что закупориватель иссякнет или ослабит свое действие. Вив точно не объяснила, как он работает, и Софрония вряд ли могла рассчитывать, что закупориватель действует бесконечно, однако тот пока не выказывал ни одного признака, что перестает работать.

Мало — помалу Мыло открыл дверь. Софрония последний раз применила закупориватель, и они проскользнули в комнату, пока страж не ожил. И крепко закрыли за собой дверь.

Только затем, чтобы столкнуться с новой проблемой.

Регистратура походила на небольшую фабрику или мануфактуру: машины, конвейеры, вращающиеся ремни тянулись вдоль стен и заполняли все углы.

— Взгляните вверх, — прошипела Софрония.

Димити и Мыло послушались.

Поверх них болтались записи. Их пришпилили к транспортерам, привешенным к потолку, словно перевернутые болтающиеся рельсы для механизмов. Записи походили на белье, свисающее с сушильной веревки в прачечной. Они висели слишком высоко, чтобы можно было достать, и, казалось, не найти способа, как обнаружить конкретную запись. Их было сотни, если не тысячи — настоящий кошмар.

— Тут должен быть способ поиска и чтения, — в отчаянии озираясь, сказала Софрония.

В комнате стояли три письменных стола, каждый с маленьким кожаным креслом, масляной лампой и блокнотом. На каждом выпирал большой бронзовый полушар с рычагом на верхушке. В основании выпуклой конструкции изрядное место занимал круглый кусок пергамента с какой — то надписью.

Они разошлись по столам. Каждый осветил лампой надпись на пергаменте.

— Старайтесь ничего не касаться. Мы еще липкие, — предупредила Софрония.

Хоть она и предупредила, когда Димити наклонилась, к ее корсажу прилипло перо, а та и не заметила.

— Мой помечен местами. — Димити склонила голову набок, чтобы прочесть по кругу. — Города, страны, несколько графств и даже районы города. Вот Лондон. Вот Девоншир.

Софрония посмотрела на свой круг.

— На моем, похоже, умения. Холодное оружие, соблазнение, зонтик, флирт. Что на твоем, Мыло?

Мыло стоял у своего стола с опущенной головой, но даже не смотрел на бумагу.

Время поджимало.

— Есть что сказать, Мыло?

Мыло, слегка смущенный, ответил:

— Простите, мисс, не могу сказать.

— Господи, почему? Там что — то ужасное и не для женских ушей?

Мыло порой куда больше заботился о достоинстве Софронии, чем она сама.

Мыло лишь покачал головой.

— Вы не умеете читать, мистер Мыло, да? — сочувственно спросила Димити.

— Да, мисс. Простите, мисс.

Его голос перешел почти в шепот.

Софрония моргнула.

«Бедный Мыло! Что за несчастье жить без чтения книг».

— О, ладно. — Она подошла к его столику. — Это алфавит. — И показала: — Смотрите, А, Б, В, Г и так далее.

Мыло чуть отступил назад в смущении. Софрония толкнула его дружески в плечо, совсем как он когда — то, и улыбнулась. От чего Мыло только больше смутился.

— Ой, мисс.

— Что это означает? — спросила Димити.

Софрония пожала плечами:

— Есть лишь один способ проверить.

Она схватила рычаг в центре стола Мыла и потянула в сторону буквы А.

Весь огромный механизм вокруг них с превеликим шумом пробудился к жизни. С шипением вырвался из поршней пар, поворотные механизмы завращались, громыхая, трясясь и постанывая. Над головами записи задвигались по рельсам, перемещаясь из одной части комнаты в другую, собираясь в одних местах и разъезжаясь в других. Они проносились друг за другом, пергамент хлопал и похрустывал. Наконец часть записей двинулась целенаправленно к Мылу и Софронии и остановилась прямо над их столом.

— Что теперь? — спросил Мыло.

Софрония поискала на столе еще какой — нибудь механизм или переключатель.

— Как бы сейчас пригодилась Вив, — хмурясь, посетовала Софрония.

Она вернулась к рычагу, подергала, потолкала в разные стороны, потом нажала посильнее на бронзовую выпуклость в основании.

С громким стуком записи свалились.

Софрония и Мыло разом отпрянули с дороги, едва избежав удара, когда собравшиеся над столом записи ринулись вниз и застыли, повиснув, несомненно так, чтобы было удобно читать тому, кто сидел бы за столом.

Софрония открепила и просмотрела один из листов, стараясь не запачкать липкой субстанцией. Потом прочла вслух погромче, в частности из уважения к Мылу, и еще, чтобы слышала стоявшая дальше у своего стола Димити:

— Озаглавлено ”Графиня де Айдеква, Генриетта, урожденная Сельдьвит”.

Ниже шло общее описание личных данных юной леди, как то: цвет волос, глаз, общественное положение и модные предпочтения. Затем шло перечисление местонахождений, начиная, как предположила Софрония, с места рождения, и кончая теперешним местом проживания графини во Франции. Ниже значился список личных качеств, которые в случае Генриетты оказались следующими: владение парасолькой, сокрытие в прическе, баллистика, тихая походка, быстрый вальс и рисовый пудинг.

Прилагалось значительное число дополнительных бумаг, заполненных четким почерком. Софрония постаралась вкратце обобщить содержание для компании.

— Записи на различные задания, наверное. Да, здесь говорится, что она проникла во французские дипломатические круги. А вот упоминание о ее браке с графом. — Софрония посмотрела на Димити. — Ты полагаешь, что мы выйдем замуж по выбору школы?

— В пределах разумного. В конце концов, это школа совершенства. А что делают все совершенные девушки? Удачно выходят замуж. Кроме того, как еще мы проникнем в круги власти?

Софрония отложила свои возражения на потом и вернулась к записям. Она вернула дело Генриетты на место и нажала на бронзовую выпуклость — записи взметнулись к потолку.

— На каком столе перечисляются места?

Димити указала на свой стол.

Мыло и Софрония подошли ближе.

— Нам нужны места, близкие к моему дому. Около Уоттон Бассета, Уилшир. — Софрония стала читать географические названия. — Ага, вот Суиндон.

Она ухватилась за рычаг и потянула.

Записи быстро переместились, перестроились, образуя кипу, которая подвинулась и зависла над столом. На сей раз бумаг оказалось куда меньше, точнее, три. Софрония нажала на бронзовую штуковину, и их швырнуло вниз.

На этот раз все были наготове и не стали пригибаться или дергаться.

Секунды хватило пробежать глазами список из трех женских имен в окрестностях жилья Софронии, которые когда — то посещали Институт совершенства мадемуазель Жеральдин. Из трех одной уже не было в живых, другая жила рядом недолго в тысяча восемьсот сорок седьмом году, а третья… вот третья…

— Миссис Ракогусь! — воскликнула Софрония.

— Я так понимаю, ты ее знаешь? — спросила Димити.

— Да, конечно.

— Значит, мы нашли то, за чем вы пришли, мисс? — уточнил Мыло.

Софронии отчаянно хотелось прочесть все сведения о дорогой подруге ее матушки и постоянной компаньонке по чаепитию. Софрония всегда думала, что миссис Ракогусь не более, чем старая перечница, которая всюду совала свой нос и пребывала не в ладах со своей вечно расплывавшейся талией.

— Постойте!

— Мисс, нам лучше двигать отсюда. Ихние машины так шумят, что распугают привидения, не ровен час, нас услышит вампир. Лучше — ка вернуть все записки на место и валить скорей.

Мыло заметно нервничал.

«Не из — за всех ли этих бумаг?» — подумала Софрония.

— Не имеет смысла заметать следы.

— Разве нет? — смутилась Димити.

— Нет. Тут все пропахло розовым маслом, и липкая сеть закрыла весь коридор. Нам нужно попытаться переложить вину на кого — то другого. Я просто верну записи наверх и дерну в случайном порядке рычаг. Так мы собьем со следа.

Софрония нажала на бронзовую шишку, и они увидели, как три записи взмыли к потолку. Потом Софрония бросилась к последнему столу и перевела рычаг на искусство «шифровки чайными листьями». Новая кипа бумаг подъехала к тому столу. В таком положении Софрония их и оставила. Компания потушила масляные лампы и выбралась из архива.

Они благополучно выключили и миновали стража, который беспомощно катался туда — сюда по рельсу. Протокол механизма окончательно зациклился, когда после вторжения не одного, а нескольких незваных гостей, их след простыл. Стража парализовало в нерешительности, он даже не поднял тревогу.

«Какая удача, — подумала Софрония. — Стоит ли шпиону учесть на будущее недостатки охраны?»

Они проделали обратный путь по кораблю, применяя по мере надобности закупориватель, и расстались с Мылом у балкона леди Линетт.

— Большое спасибо за помощь, — неловко поблагодарила Софрония.

— Конечно, мисс, — откликнулся Мыло, подойдя слишком близко и заправляя выбившуюся прядку волос Софронии за ухо, прежде чем перемахнуть через поручни и скрыться из глаз.

Димити наградила Софронию подозрительным долгим взглядом.

Софрония притворилась, что не замечает взгляда подруги, и сказала:

— Повернись, я расстегну тебе пуговки.

— Но мы же снаружи! Ночью! На балконе!

— Да, но иногда приличия нужно принести в жертву, когда грозит опасность, что тебя поймают учителя. Мы ведь пахнем розами и покрыты липкой гадостью! Давай, Димити, пожалуйста.

Они помогли друг другу освободиться от верхних платьев. Димити сбросила свое через борт и грустно заметила:

— Мне так нравилось это синенькое.

— Будем надеяться, что капитан Ниалл не найдет их. — И Софрония швырнула свое следом без всякого сожаления. Если она и доросла до того, что признала необходимость модно одеваться, это вовсе не значило, что она будет страдать по нынешней одежде. — Я утром стащу с кухни винный уксус, и мы сможем замочить наши мелочи. Это поможет избавиться от запаха. — Она закусила губу. — И жир, чтобы почистить ножницы.

Димити отнеслась к предложению с сомнением.

— Вряд ли это поможет от запаха роз.

Глава 16

Несмотря на то, что леди Линетт наверняка обнаружила вторжение в школьный архив, за завтраком об этом событии не проронили ни слова. Несомненно затем, чтобы держать в неведении мадемуазель Жеральдин. Директриса скорей всего даже не подозревала о существовании той комнаты. Тем не менее, во время трапезы витала атмосфера неотвратимого рока, которая подавляла даже интриги Моник.

Однако позже, по пути на урок к леди Линетт, Моник умудрилась поймать Софронию в коридоре и припереть к стенке.

— Я так понимаю, твоей сестрице скоро устраивают дебютный бал. Какая жалость, что ваша семья не может посетить лондонский сезон. Или есть какая — то еще острая необходимость в entrée твоей сестры?

Софрония скривила губы:

— По крайней мере у Петунии будет выход в свет. Я так понимаю, что тебя свету не представляли. А тебе сколько? Восемнадцать? Какая потеря.

— О, за меня можешь не беспокоиться. Мама задумала впечатляющий сезон, как только я закончу школу. И ей не придется тратить семейное состояние на старшую сестру, как некоторым.

— Ну и к чему этот разговор?

— О, разве я забыла упомянуть? Я получила приглашение.

— Что?!

— Да, вот так. Я написала папе сразу после нашего приезда в школу. А папа имеет знакомства.

«Каким образом ей удалось послать письмо с корабля? — подумала Софрония. — Я считала, ей помешали. Наверно я проворонила. Что я упустила?»

— Как ты?.. — начала было она, но тут вспомнила.

Друг Моник.

«Конечно, ей кто — то из учителей помогает или что — то подобное! Должно быть, за нее послали письмо из Бансона. Наверно, я смогу извлечь из этого пользу, если последую за ней».

— Это будет очень интересное событие, — лукаво заметила Софрония. — В самом деле интересное.

У Моник вытянулось лицо.

— Ты решила вмешаться, девочка? На твоем месте я бы не совала свой нос в дела, которые меня не касаются.

— А разве нас не этому учат?

Моник шагнула к ней еще ближе, и Софрония почувствовала укол в шею: под прикрытием пышных рукавов и шляпных лент к ее горлу приставили острую шпильку.

— Не нарывайся на несчастный случай.

Софрония была не робкого десятка.

— А ты на разоблачения, — прошипела она, отодвинувшись, и поспешно удалилась на урок.

Моник последовала за ней. Софрония больше не беспокоилась за свою семью: Моник никому не скажет о тайнике.

«Она сама хочет забрать прототип. И единолично организовать эту операцию. А мне только того и надо».

Другие девочки уже расселись. Софрония вдруг поняла, что они выглядят куда лучше, чем в сентябре. Димити укротила свои кудряшки. Приши смотрела не столь кисло, как раньше. Агата украсила кружевом ворот платья. Даже Шиак улучшила осанку. Софронии стало интересно, какие изменения коснулись ее внешнего вида.

Через несколько минут вслед за Моник вошла леди Линетт, чуть не опоздав на свои занятия. Под обильными слоями краски на лице проступало беспокойство.

— Леди, до нас дошло, что прошлой ночью кто — то вломился в школьный архив. Кто — нибудь имеет сведения по этому поводу?

Девочки все как одна переглянулись.

Моник подняла руку.

— Софрония, Димити, Шиак и Агата последнее время ведут себя странно.

— В самом деле, мисс де Лужайкуз? — обратила на Моник взгляд голубых глаз леди Линетт. — Вы подслушали что — то конкретное?

— Нет, леди Линетт, — заерзала на стуле Моник.

— Вы что, леди, плетете интриги? — обратилась леди Линетт к Софронии.

Софрония понятия не имела, почему ее сочли ответственной за всю их компанию, но решила, что это справедливо. В конце концов, в основном все действовали по ее планам.

Она ответила:

— Я стараюсь, чтобы их пригласили на бал моей сестры. Поэтому все время пытаюсь послать домой письмо.

— Ну разумеется. Однако не мисс Чмок или мисс Лужайкуз?

Софрония пожала плечами:

— Мамуленька не разрешит мне пригласить всех. Я имею в виду, а что дальше? Пригласить всю школу?

— Я уже получила приглашение, — поджала губы Моник. — Мне не нужна помощь Софронии.

Димити бросила на Софронию обеспокоенный взгляд.

— О, правда? — осталась невозмутимой та. — Я и не знала, что ты знакома с моей сестрой.

— Как и я, — вмешалась леди Линетт. — Учитывая последнее посещение мисс Лужайкуз вашего дома под фальшивым предлогом, ей придется весьма тщательно выбирать наряд. А вы, леди, думаете, что уже готовы посещать балы так скоро?

Шиак пожала плечами. Димити с охотой закивала. Агата уставилась на свои руки.

Леди Линетт шумно вздохнула.

— Значит, ничего общего со школьным архивом, леди? — Она пристально взглянула на Шиак. — Вы уверены, что не видели ничего особенного?

Шиак немного виновато посмотрела на Софронию и пожала плечами. Софрония нахмурилась.

«За что Шиак может чувствовать вину?»

И поинтересовалась:

— А из архива что — нибудь пропало?

— Перо, больше ничего.

Леди Линетт направила тему обсуждения в русло учебы.

— Так за чем, по нашему мнению, мог охотиться шпион, леди?

— За сведениями, — быстро ответила Приши. — Это же архив.

— Точно, мисс Чмок. Весьма похвально.

— Преступник должен быть из тех, кто уже живет в школе, — добавила Софрония. — Если только шпионы не могут входить и выходить незаметно для механизмов.

— Хорошо, Софрония.

— Поэтому вы и допрашиваете учениц.

— Леди Линетт, — выпрямилась Димити. — Так в этой комнате содержаться записи об ученицах?

Леди Линетт кивнула.

Софрония, догадавшись, куда клонит Димити, подхватила:

— Тогда нарушитель хотел прочесть сведения, изменить их или украсть. Значит, кто — то был сильно заинтересован. Возможно, старшая ученица, достаточно умелая, чтобы пойти на риск и проникнуть в архив?

Софрония намеренно сделала паузу, не желая подталкивать удачу и старательно не глядя на Моник. Бросить тень вины на другого — классическая тактика перевода стрелок, но требует осторожности в применении. Особенно в присутствии леди Линетт, которая сама же объясняла эту тактику Софронии.

— Так могут Агата, Шиак и Димити поехать со мной на бал сестры? Они уже достаточно подготовлены, чтобы выйти в свет? — спросила Софрония, надеясь увести разговор в сторону теперь, когда посеяла зерна подозрения.

— С одобрения их родителей. Вам придется подождать, когда мы выйдем из тумана. А сейчас, какая у нас тема урока сегодня? Ах, да. Осанка.

Этим же вечером нескольких старшеклассниц и Моник де Лужайкуз вызвали на разговор к леди Линетт, профессорше Лефу и профессору Светлякоупу. Мгновенно разнесся новый слух, что архив взломала Моник, чтобы, предположительно, подправить свои записи: убрать из них неудачи, подпортившие окончание школы.

— Грандиозные слухи, — гордо заявила Димити, когда они благополучно вернулись в свою комнату переодеться для урока танцев. — Это ты подсунула розовое масло ей в спальню?

— Конечно, — хихикнула Софрония.

— Долг платежом красен.

Димити как раз полоскала их пахнувшее уксусом белье в умывальном тазике.

— Как, думаешь, Моник умудрилась заполучить приглашение на бал моей сестрицы?

— Связи, — ответила Димити. — Твой отец посещает какой — нибудь клуб для джентльменов?

— Разве не все отцы посещают?

Софрония закончила отмывать ножницы свиным салом и скармливала остаточный жир Плосконюху, который благодарно отрыгивал черным дымком.

— Одно словечко Моник ее дорогому папочке, как только мы появились здесь, и твоя мама посылает еще одно приглашение некой костлявой блондинке.

— Нет, я имею в виду, как она смогла передать послание с корабля?

— О, хороший вопрос. Ей кто — то помогает?

— Наверняка помогает.

— И кто?

— А вот это действительно хороший вопрос, Димити.

Софрония подошла помочь отжать белье. Димити явно никогда в глаза не видела стирку, не говоря уже о том, чтобы уметь самой скрести одежду, потому так осторожно обращалась с ней, словно в тряпке поселился дух неодобрения, и та могла шлепнуть Димити по лицу.

— Все может обернуться наилучшим образом, — сказала Софрония.

— Как? Моник куда лучше нас одевается и получит больше приглашений на танец.

— Она может привести нас прямо к прототипу.

— Придется весь бал не спускать с нее глаз.

— Не очень приятное занятие. И все же нас четверо, а она одна.

— Зато у нее многолетний опыт.

Софрония придала голосу уверенности:

— Прошлой ночью мы себя неплохо показали.

Димити кивнула:

— Хотя мне показалось на уроке леди Линетт, что Шиак могла расколоться.

— Знаю, — согласилась Софрония. — Она сама не своя. Как думаешь, в чем дело?

Димити покачала отрицательно головой.

Софрония шлепнулась на кровать. Или, точнее, впечаталась в корсет, который не очень — то позволял шлепаться куда — нибудь с размаху. Потом, после минутного раздумья, встала и направилась в комнату Шиак и Агаты.

Шиак не было, но Софронию впустила Агата.

— Софрония?

— Могу я посмотреть из вашего окна, Агата?

— Ну, смотри, если хочешь.

Софрония подошла к окну. Пришлось встать на кровать Шиак, чтобы до него дотянуться. Это был один их иллюминаторов, наподобие тех, что есть на морских пароходах.

— Софрония, что ты делаешь на моей постели? — раздался резкий голос.

— Добрый день, Шиак. Интересуюсь, можно ли увидеть отсюда вон тот верхний балкон.

— И что интересного?

— Заметь, балкон, который люблю использовать, когда надо улизнуть. И ты тоже, когда присоединяешься к моим вылазкам.

— Правда?

— Ага. — Софрония хмуро смотрела на Шиак. — Агата, ты не оставишь нас на минутку?

— Вы ведь не станете ругаться? А то папа всегда так говорит, прежде чем начинает кричать на маму. Пожалуйста, не ссорьтесь. Мы все так хорошо ладили.

— Агата! — резко оборвала Шиак.

Агата соизволила выйти, тихо притворив за собой дверь.

— Я знаю, ты здесь несчастлива, Шиак, но никогда бы не назвала тебя перебежчицей. — упрекнула Софрония.

Шиак с растерянным видом ответила:

— Я думала, ты станешь отнекиваться и дело с концом.

— Я еще недостаточно выучилась, чтобы знать, как лучше всего все отрицать.

— Так ты попала в неприятности. Извини.

— Извини? И все?

— Ты все свалила на Моник. Даже хуже, потому что Моник на самом деле ничего не делала.

— Она это заслужила.

— На этот раз, думаю, что заслужила ты. Почему ты должна выбираться наружу, пока мы все сидим взаперти в своих комнатах?

— Я хочу, чтобы ты призналась, что это была ты. Возможно, Моник не столь плоха, как я думаю.

— О, она такая, какая есть.

Софрония вздохнула. Она не могла сердиться на Шиак: ее более озаботило, что говорит эта беседа о характере новой подруги.

Взгляд Шиак из воинственного превратился в извиняющийся. Она сидела на другой кровати лицом к Софронии. Шиак не Димити, чтобы припасть в порыве чувств к ее плечу.

— Я не хотела, чтобы ты узнала, что это была я. Думала, ты меня возненавидишь.

— Тогда зачем ты это сделала, Шиак?

— Наверно, чтобы показать, что я не гожусь для этой школы. В подобных школах следует наказывать сплетниц. А вместо того мне выразили разочарование и внесли замечание в мое личное дело. Я искренне надеялась, что ты тоже будешь все отрицать. Тогда это будет твое слово против моего, и ничего не выйдет. Я же не знала, что ты мне понравишься.

— Ты ведь не собираешься учиться до конца, Шиак? Я хочу сказать, что ты довольно упорная, но…

— Мне не очень и хотелось. Мне нужно домой.

— Что — то случилось в стае?

— Что — то.

Шиак явно не хотелось вдаваться в подробности.

— Я так понимаю, ты не хочешь ехать на бал моей сестры?

Шиак кивнула, может, слишком пылко.

— Мне нужно домой.

— Хм, — раздалось несмело.

Позади них со скрипом раскрылась дверь. Агата явно подслушала весь разговор.

«В школе, где готовят шпионов, жизнь может весьма усложниться», — подумала Софрония и недовольно спросила:

— Да, Агата?

— Можно мне тоже не ехать? То есть, очень мило с твоей стороны меня пригласить, но я не знаю, готова ли, а если Шиак не едет… — с надеждой умолкла она.

— Я уверена, что вы с Димити можете сами справиться с делом, — пытаясь приободрить, сказала Шиак.

Софрония не была в том убеждена, но ее учили не настаивать.

«Коли ваше приглашение отклонили, то насилу мил не будешь, это так же противно, как надоедливые ухаживания отвергнутого любовника», — говорила мадемуазель Жеральдин.

Поэтому, вежливо простившись, Софрония покинула комнату.

— Шиак и Агата не едут на бал Петунии, — сообщила она Димити по возвращении.

— О, почему?

— Они чувствуют, что не готовы.

— Боже милостивый, только представь — модно одеться и танцевать весь вечер.

— Скорее всего — модно одеться и весь вечер следить за Моник.

— То есть мы только вдвоем? — уточнила Димити. — Нелегко нам придется.

Конец года обрушился на них, как налетчики с ясного неба. Только что ученицы осваивали последние манипуляции с носовым платком ради забавы и пользы, особый язык веера с расчетом на будущие праздничные приемы, а вот уже большие пропеллеры школы заработали, и дирижабли больше не прячутся в тумане. Они оставили безопасное укрытие и спешили к Суиффл — он — Эксу.

Учителей снедала тревога. Не успела школа выйти из облака, укрывающего горизонт, как далеко обозначились неясные точки преследующих их кораблей. Школа неслась к городку под относительную защиту Политехнической школы для мальчиков Бансона и Лакруа.

В течение двухдневного перехода возобновили почтовые отправления, предположительно, через капитана Ниалла, доставлявшего письма до ближайшей почты. Софрония, тщательно подбирая слова, отправила письмо родным, в котором предупреждала о возможности нападения налетчиков и просила не приглашать Моник, уверенная, что и то и другое семья оставит без внимания. Софрония заодно написала, что приедет с Димити.

Бансонская школа заканчивала занятия наравне с институтом мадемуазель Жеральдин, отчасти из — за тесных связей, отчасти из — за безопасности, по предположению Софронии. Налетчики вряд ли осмелятся посягнуть на оборону школы злых гениев, не говоря уже о высоком статусе родителей учеников школы и их грозных возможностях. Институт совершенства благородных девиц мадемуазель Жеральдин завис низко над городком и бросил якорь, что означало привязать несколько канатов к стволам молодой поросли, в четверти мили от стен Бансона. Был разгар утра, а значит невозможно использовать капитана Ниалла и стеклянную платформу, чтобы сойти с корабля. И Софрония предполагала, что лишь немногие знали о веревочных лестницах, поэтому ей было любопытно, что используют для достойной высадки.

«Неужели я увижу трапы?»

Она в числе других дебютанток упаковала лишь предметы первой необходимости, зная, что дома их ждет посещение магазинов и полный гардероб. И вместе с другими ученицами они отправились к средней палубе, которая вскоре наполнилась хихикающими девочками, пышными юбками, всевозможными украшениями, не говоря уже о шляпных коробках, саквояжах и свертках. Софрония протиснулась вперед и с интересом наблюдала, как низко опустился корабль, чтобы выпустить из — под средней палубы длинную механическую лестницу. Софрония перевесилась, чуть не падая, через перила, пытаясь разглядеть, как это устроено, заметила троих «угольков», поворачивающих колесо, и украдкой им помахала.

На хлюпающей болотной пустоши между школами собрались кареты в ожидании приписанных к ним учениц. В некоторых сидели нетерпеливые родители, но в большинстве пребывали слуги, ждущие распоряжений. Здесь же был запряженный четверкой большой экипаж, готовый доставить дюжину школьниц на ближайшую железнодорожную станцию.

Софрония вытянулась, чтобы рассмотреть фамильный герб — ежик на поле битвы — на боку кареты. Однако даже с биноклем в поле зрения такой не наблюдался. Вив дала ей бинокль взаймы почти в постоянное пользование — утешительный приз от юной проказницы, забравшей назад закупориватель.

«Мне, конечно, он нужен больше, чем тебе, — сказала Вив, — поскольку придется одной торчать тут на корабле целых две недели. Вот, возьми взамен бинокль».

— Мисс Тряпочертик, перестаньте так неделикатно свешиваться! — раздался из толпы голос леди Линетт.

Софрония виновато отстранилась от поручней. Клацнул механизм, выпуская струйку пара, поручень отъехал в сторону, и ученицы оказались перед длинной, скорее величественной, лестницей — хитроумным приспособлением.

Шаткие сходни для девочек, особенно для дебютанток, вынужденных балансировать с саквояжами на предательски качающейся лестнице. Но никто не опрокинулся, даже Агата.

Лишь очутившись на твердой земле и пробравшись через блестящие экипажи, Софрония нашла свой транспорт.

— Сюда, мисс Софрония!

Ее старый приятель с конюшни, Роджер, махал с фермерской повозки, запряженной пони. Ужасно неудобно. Им придется путешествовать на ней пятьдесят миль. А что, если дождь пойдет?

Тем не менее, Димити, святая доброта, ничего плохого не сказала. Лишь объявила дрожащим голосом, как весело будет путешествовать так далеко в открытом экипаже.

— Вы мисс Димити? — спросил Роджер. — Еще я должен мисс Лужайкуз забрать. Она здесь?

— Разве? А ты не мог бы об этом забыть, Роджер, ну, пожалуйста? — с надеждой попросила Софрония.

— Мне это будет стоить работы, мисс. Хозяйка дала ясные указания.

Тут подошла сзади Моник и устроила истерику.

— Твоя мать послала нам это? Нас пригласили на бал, а мы должны весь день ехать на этом?

— Ты сама себя пригласила, Моник. Могла бы приказать подать собственную карету. Скорей всего, наши кареты понадобились для более важных гостей, прибывающих из города на станцию.

Моник после многочисленных протестов позволила Роджеру затащить себя в повозку, где нарочито села ко всем спиной.

Софрония посмотрела на школу в бинокль. И смогла разобрать два лица, высунувшихся из нижнего люка в переднем отсеке, одно черного юноши, другое неряшливого ребенка, бешено махавших вслед — Мыло и Вив провожали ее в собственной неподражаемой манере. Прекрасно зная, что им ее в толпе не разглядеть, Софрония тем не менее помахала в ответ.

Потом посмотрела поверх корабля. Ей показалось, что точки стали ближе и наверняка означают налетчиков.

— Готовы, мисс?

— Конечно, Роджер.

— Ой — ой, подождите, я забыла! — завопила Димити. — Пилловер. Мы можем взять его с собой? Подозреваю, у мамы из головы вылетело, что его нужно подвезти. Когда она в злобном состоянии, становится очень рассеянной.

Софрония пожала плечами:

— Он маленький. Ты согласен, Роджер?

Роджер с готовностью откликнулся:

— Хозяйка наказывала обязательно забрать всех вас, а не упоминала, что я не могу захватить еще кого — то.

Димити осмотрела толпу.

— Где же этот прыщ?

— Ищи компанию Поршней, — посоветовала Софрония.

— О, Пилловер не член клуба. Ему не хватает удали.

— Разве я утверждала, что он Поршень? Вот! — указала Софрония туда, где с мрачным видом праздно маячила группа мальчишек.

Они все носили черные и коричневые одежды, зачесанные назад волосы блестели от избытка помады, а на головах красовались вечерние цилиндры — хотя мальчики еще не были представлены и не наступило время для чая.

— Кто они, по — твоему? — спросила Софрония.

— Поршни конечно, — ответила Димити.

На шляпе каждого мальчика была повязана лента цвета меди, а на жилетах висели шестеренки. Один или двое водрузили на поля шляп защитные очки. И все как один были в сапогах для верховой езды, хотя ни единой верховой лошади поблизости не наблюдалось.

Софрония заметила несколько потрясенным тоном:

— Кажется, некоторые нанесли на лицо краску.

— Краску для век, вокруг глаз, — пояснила Димити.

— Роджер, можешь подъехать вон к тем мальчикам, пожалуйста?

— К этим слабакам, мисс? — уточнил Роджер.

— На твоем месте я бы при них так не выражалась.

Роджер с плохо скрываемым презрением во взгляде направил пони к упомянутой компании.

И в самом деле, в центре обнаружился Пилловер. Он сидел на крышке сундучка, погребенный под своим большим не по росту промасленным пальто с поношенным котелком на голове, и читал потрепанную книгу, пока мальчишки вокруг издевались над ним, словно он был эму из зоопарка.

Тем не менее, их поведение резко изменилось, стоило подъехать повозке, набитой девочками.

— Лорд Пустозвонс, — обратилась Димити высокомерным тоном. — Что это вы делаете с моим братом?

Долговязый рыжий юнец с безвольным подбородком приподнял перед Димити шляпу и с наглой ухмылкой ответил:

— Просто чуток забавляемся, мисс Пероблекли — Тынемот.

Его глаза ощупали повозку, задержались на Софронии, которая прямо смотрела на него немигающим взором, не свойственным леди манером, и двинулись к Моник. Моник, как все старшеклассницы при встрече с младшими мальчиками, притворилась, что вся компания Поршней просто не существует. Она сосредоточила внимание на дороге: эта поза подчеркивала ее красивые черты и гибкую шею.

Софрония вспомнила, что Пилловер говорил о Поршнях. Мерзкие типы. Один или два, к несчастью, были привлекательны. Она обменялась взглядами с темноволосым бледным юношей с угрюмой складкой губ и раздраженным выражением на лице. Он встретил ее взгляд, и глаза его метнулись в сторону, как у дикого животного. Софрония подумала, что он красив. Его несколько неуклюжие манеры напоминали капитана Ниалла. Может, он обладает тем, что скандальные журналы называют привлекательностью оборотня? Софрония не сказала им ни словечка. Их ведь не представили. Зато улыбнулась самой приветливой улыбкой Пилловеру.

Чего Софрония не знала и еще не научилась держать в узде — это мощную силу своей улыбки. Каждое утро в зеркале она видела вполне миловидное, но нельзя сказать, что потрясающей красоты лицо, но когда Софрония улыбалась во всю мочь, являя силу своего скрытого характера, то разила наповал. Это было одной из причин, почему Моник так ее невзлюбила.

Пилловер ответил на улыбку тем, что закрыл книгу и ухмыльнулся Софронии. Его суровое выражение, маска, за которой пряталось беспокойство, быстро растаяло.

— Поедете на бал, мистер Пероблекли — Тынемот?

— На бал? Если вы настаиваете.

Пилловер сполз с сундучка, и Роджер спрыгнул, чтобы помочь погрузить багаж в повозку.

— На бал? — переспросил один из Поршней. — Мы любим балы.

Димити одарила его самым высокомерным взглядом:

— Да, но вы уверены, что они любят вас?

— И что это значит? — шепотом спросила Софрония.

Пилловер присоединился к ним, ничуть не теряясь в новой ситуации, словно только и ждал, что усядется с сестрой и двумя другими девочками в фермерскую повозку.

— Не знаю, — ответила Димити, когда они отъезжали. — Но пришлось к месту.

Минут десять, пока они ехали, Пилловер притворялся, что увлеченно читает книгу.

— Куда мы едем?

— Ко мне домой, — прямо ответила Софрония.

— Тогда ладно.

Путешествие стало доставлять удовольствие. Первые несколько часов Софрония и Димити болтали о том, что и как могли бы надеть. Пилловер закатывал глаза и пытался держаться с достоинством, насколько возможно, учитывая девичье щебетание и открытый экипаж. Моник их не замечала. Роджер сосредоточил взгляд на дороге.

Софронии показалось, что она увидела позади какую — то карету. Однако та держалась позади и, возможно, просто ехала в одну с ними сторону.

Удовольствие только портил Плосконюх. Софрония, посоветовавшись с Димити, засунула питомца в шляпную коробку, дала ему кусочек угля на перекус в дороге и строго — настрого наказала не пачкать, не оставлять внутри подпалин и ничего не поджечь. Как выяснилось, всем этим он и занимался, однако не это помешало путешествию.

Софрония не ведала, что не все в порядке, пока в разгар увлекательных обсуждений с Димити достоинства жемчуга на балу против бриллиантов не взглянула и не обнаружила, что Моник в ужасе уставилась голубыми глазами на верхушку кипы багажа. Софрония проследила ее взгляд, сосредоточенный на пестрой коробке, которая тряслась сильнее прочих.

Софрония водрузила шляпную коробку рядом с собой на сиденье и крепко прижала рукой крышку.

Оказалось, Плосконюх старался ей что — то сообщить, поскольку несколько мгновений спустя из — за живой изгороди они усмотрели приближавшуюся воздушную шлюпку.

— О, боже мой, взгляните, — прошептала Софрония. — Налетчики!

Димити ахнула.

Пилловер захлопнул книгу.

— И что теперь? — проследив за их указующими перстами, ворчливо добавил он. — Ну, вот, все повторяется.

Однако налетчики лишь долгое время продолжали тащиться за ними, явно довольствуясь наблюдением со стороны и решая, стоит ли приближаться. Софрония подозревала, что их сбивает с толку повозка с пони. Как водится, такая штука не стоит, чтобы на нее нападать, учитывая несущественную стоимость находящихся на ней товаров. Если, разумеется, они не решили, что Моник — та, кто стоит преследования ради возвращения прототипа.

Роджер, не спускающий глаз с дороги, наконец увидел, что у них появилась компания, и натянул вожжи.

— Не надо останавливаться, — посоветовала Софрония.

— Мисс?

— Если они нас оставят в покое, то не имеет смысла задерживаться. Если захотят что — то от нас, то сами догонят. Продолжай править. Думаю, у нас в любом случае есть сопровождение. — Она показала на следующую за ними карету.

— Как скажете, мисс.

Взгляд Роджера поведал о его мыслях: Софрония сильно изменилась, пока училась в школе, и не в лучшую сторону.

Софрония повернулась к Димити и Пилловеру:

— Что у нас имеется на сей раз?

Димити перебрала свой арсенал:

— Носовые платки, веера, два парасоля, разные шляпные коробки, шляпы, перчатки и украшения — хотя их я не стану использовать.

— Экипирована лучше прежнего.

— И мы лучше натасканы, как этим воспользоваться, — усмехнулась Димити.

Пилловер покорно полез в карман пальто и вытащил Кривые окуляры фантастического увеличения.

— У меня все еще вот это.

Димити выжидательно уставилась на Софронию:

— Что будем делать?

Софрония посмотрела в бинокль на шлюпку.

— Их трое. Нас четверо. Пятеро, если считать Моник. Если только в карете, что следует за нами, еще не налетчики.

— Скорей, это Поршни, — смиренным голосом высказал предположение Пилловер. — Вы им сказали про бал. Они любят являться на приемы без приглашения, подливать джин в пунш и красть все ложки. Откалывать номера вроде этих.

— Прелестно, — сказала Софрония.

— Только не лорд Пустозвонс, — возразила Димити.

Пилловер с отвращением посмотрел на сестру.

Моник завернулась в бархатную накидку и уставилась на сельские окрестности, делая вид, что ей дела нет ни до них, ни до Поршней, ни до налетчиков. Казалось, она чувствовала себя защищенной, уверившись в способностях Софронии справиться с обстоятельствами, или просто ей было неинтересно.

Софрония продолжала вслух обсуждать меры.

— Роджеру нужно следить за дорогой. Жаль, что у нас нет хороших бомбочек.

— Они же ничего пока против нас не предприняли. Помни, что говорила леди Линетт: «Никогда не ввязывайтесь первыми без крайней необходимости», — напомнила Димити.

— Я бы сказала, последний раз они сами первыми начали, — заявила Софрония. — Не говоря уже о трех других разах, когда они угрожали школе.

Моник, возможно, понимала, что налетчики следовали за ней, не имея особого стремления вступать в бой. Открытое столкновение не принесло ничего существенного в первый раз. Тем не менее, Софронии не хотелось позволить ни им, ни Моник беспрепятственно развлекаться.

Налетчики еще час тащились за ними, давая Софронии и Димити обширную возможность обсудить защитные маневры, пока проем в живой изгороди не позволил шлюпке найти место причалить там, где легко просматривалась дорога. Очевидно, решив, что повозка стоит внимания теперь, когда они потратили на нее большую часть дня, налетчики снизили шлюпку, привязали ее к дереву и, выскочив на дорогу, встали перед повозкой.

Глава 17

В лучших традициях джентльменов — разбойников с незапамятных времен или, по крайней мере, со средневековья налетчики приблизились с улыбками наготове и невзведенным оружием. Оказалось, как и прежде их интересовал в основном процесс расчленения багажа. На сей раз такового у девочек не водилось. Как только налетчики подобрались поближе, Софрония подала сигнал: Димити и Пилловер вместе с ней швырнули в разбойников шляпные коробки.

В то же мгновение Роджер стегнул бедного пони, который взял с места в галоп, и направил повозку прямо на не ждавших нападения налетчиков, заставив их отпрыгнуть в стороны. Не успели те обернуться, как Роджер очутился рядом со шлюпкой, Софрония и Димити как по команде оттолкнулись и прыгнули в нее.

Несомненно, налетчики готовились быстро улизнуть, поэтому привязали воздушную шлюпку к деревцу слабо. Софрония потянула за конец веревки. Шлюпка рванулась вверх. Отказавшись от намерения напасть на повозку, налетчики, ради спасения собственного транспорта, бросились к шлюпке, подпрыгнули и попытались схватить веревку.

Но не тут — то было. То ли потому, что две девочки весили меньше, чем двое взрослых мужчин, то ли шлюпка так была устроена, но она быстро набрала высоту. Софрония и Димити свесились через край и улыбались своим давним преследователям. Налетчики принялись палить по ним из револьверов. Софрония и Димити, хихикая, нырнули обратно в корзину.

И только теперь осознали, что понятия не имеют, как править этой штуковиной.

— О, боже, надо было бы посоветоваться с Пилловером, он столько всяких книг читает. — Софрония расстроено оглядывала многочисленные веревки, свешивающиеся от четырех угловых шаров, не говоря уже о парусных канатах в середине и рычагах для управления пропеллером внизу.

— Можно было бы, но мой братец с трудом справляется с практичными делами вроде воздушных шаров, он скорее философ. Только и ставит всех в неловкое положение. — И Димити дернула за один из канатов.

Они решили по переменке тянуть веревки и смотреть, что будет. Дернули за один канат — и шлюпка крутанулась, за другой — опасно дернулась. Паутинообразная сеть открыла клапаны во всех четырех шарах, и те стали на глазах худеть. Софрония быстро отпустила этот канат, и шары перестали сдуваться.

В таком вот болтании они провели около получаса. Шлюпка то вздымала вверх, то опускалась, то вращалась вокруг своей оси, пока вдоль дороги пони трусцой не спеша вез Роджера, Пилловера и Моник, а за ними на почтительном расстоянии следовали Поршни. Налетчики какое — то время прыгали и орали, потом свернули с дороги, припустили, спотыкаясь, через валуны и пашню, преследуя шлюпку и чересчур близко сводя знакомство с живыми изгородями и даже с парочкой кустов чертополоха.

Наконец Софронии и Димити улыбнулась удача, их парус поймал попутный ветер, и они более — менее ровно полетели за повозкой, догнав ее менее чем через час. Тогда Димити спустила якорный канат, и Пилловер привязал его к повозке. Так, счастливо тащась на буксире, девочки прекрасно проводили время всю дорогу через Вуттон Бассет до самого поместья Тряпочертиков. Их компания явила собой примечательное зрелище для городка, который и так пребывал в волнении по случаю грядущего бала. Многострадальный пони, казалось, не совсем понял, что тащит какую — то летучую повозку.

Миссис Тряпочертик оторвалась от обсуждения с садовником, какие цветы срезать для бала. И узрела неуклюжую высадку Софронии и Димити с края гондолы в повозку. Как выяснилось, воздушные шлюпки не были приспособлены для многочисленных юбок. Судя по выражению лица миссис Тряпочертик, ее, как многодетную мать семейства, дети уже ничем не могли удивить, вплоть до прибытия домой из школы совершенства в воздушной шлюпке.

— Ты что, ничему не научилась в этой твоей школе совершенства? — подойдя решительным шагом, вопросила миссис Тряпочертик. — Что ты это притащила с собой? Воздушный шар? Батюшки, Софрония, что дальше — то будет?

— Мамуленька, можно я его оставлю? Ну пожалуйста! — Софрония спрыгнула с повозки, изящно помахала матушке и присела в идеальном реверансе. — Воздушные шары всегда оживляют праздники, разве ты так не считаешь? Мы можем устроить короткие прогулки над грядками с овощами.

— О, Софрония, ну что ты в самом деле! А кто будет запускать? Намечается достойное празднование, а не какой — то карнавал! — Миссис Тряпочертик отвлеклась, чтобы указать дорогу ко входу для слуг нагруженному корзиной мальчику зеленщика: — Важномрачнер подскажет тебе, что делать.

Помощники пекаря, сыродела и торговца фруктами были встречены с тем же недовольством и строгими указаниями.

Когда миссис Тряпочертик снова обратила внимание на младшую дочь, Софрония уже отсылала Роджера с пони, повозкой и воздушной шлюпкой:

— Все прекрасно разместится в конюшне.

Роджер выразился в том духе, что размеры конюшни и воздушной шлюпки взаимно исключаются.

— Заведи ее в амбар, если понадобится, — ответила Софрония.

— О, боже, дитя мое, как она там поместится? — всплеснула руками миссис Тряпочертик.

— Роджер все устроит. — Софронии пришлось перекрикивать двух вопящих младших братишек, которые явились к месту действия и пришли в возбуждение больше при виде воздушного шара, чем от приезда Софронии. — Мамуленька, прикажи им не трогать! Они же могут сломать.

— Не беспокойся, дорогая.

Софрония понадеялась, что Роджер не позволит братцам нанести большой ущерб трофею.

— Мамуленька, мне бы очень хотелось представить тебе моих друзей.

Вспомнив о манерах, миссис Тряпочертик прервала бешеную деятельность и сказала:

— О, дорогая моя, конечно.

— Это Димити Пероблекли — Тынемот и ее брат Пилловер. А это Моник де Лужайкуз. Я так понимаю, она здесь по твоему распоряжению, а не моему приглашению.

— О, мисс Лужайкуз, конечно! Ваш отец и мой муж ведут общие дела, как помнится. Добро пожаловать. Софрония, ты не покажешь, где мисс Лужайкуз может отдохнуть с дороги? И разумеется, уверена, твои маленькие друзья очаровательны.

Моник присела, низко надвинув шляпу, чтобы скрыть лицо. По — видимому, трюк удался, поскольку матушка Софронии не узнала в ней «директрису». Миссис Тряпочертик чуть улыбнулась и быстро удалилась.

Софрония бросилась за ней:

— Мамуленька, ты получила мое предупреждение?

— Предупреждение? Какое предупреждение, дорогая? А, ты о той странной записочке? Но, дорогая, налетчики всего лишь миф.

— О, мамуленька, конечно они существуют. А откуда, по — твоему, я достала шлюпку?

— Ну, наверно откуда — то, дорогая, — помахала неопределенно рукой миссис Тряпочертик, потом сверилась со списком ожидаемой доставки. — Где же этот кондитер? Я заказала три дюжины засахаренных фиалок и две корзины цукатов, они просто жизненно необходимы, чтобы прием удался.

— Но, мамуленька, кое — что может быть похуже, чем недоставка сладостей. Вдруг явится Засольщик?

Потрясенная миссис Тряпочертик вздохнула и засмеялась:

— Зачем, Софрония, ты забиваешь свою хорошенькую головку такими заботами? Пусть с этим справляется твой отец. Я совершенно уверена, никто из этих персон не удостоит своим вниманием наш ничтожный сельский бал. А сейчас, дорогая, мне нужно идти. Беги к своим друзьям и оставь эти фантазии.

Софрония ничуть не удивилась, что ее отшили. Разочаровалась, но не удивилась. Ей просто придется разбираться со всем самой. Она развернулась и устремилась назад, где ее ждали Пилловер и Димити, с грозным видом сторожившие Моник, словно маленькие, но преданные пудели. Схватив коробку с Плосконюхом и попросив одного из лакеев помочь с остальным багажом, Софрония возглавила экспедицию в детскую на верхнем этаже, в комнату, из которой, по ее опыту, нельзя было сбежать. Но, тем не менее, невзирая на протесты Моник, отрядила Пилловера охранять коридор, пока они умывались и переодевались к балу.

Софрония пребывала в недоумение, что делать со своим нарядом: за несколько месяцев отсутствия она сильно выросла из последнего праздничного платья. И находила, что не столь необходимо интересоваться подходящим бальным платьем, сколь понимать, что полезно соответствовать светскому событию — особенно, когда где — то рядом болтаются прототипы. Оставив Моник на попечении Пероблекли — Тынемотов, она пошла разыскивать сестер и нашла Петунию, поскольку старшие сестры еще не явились.

Петуния пребывала на небесах, — если таковое определение подходит к облачению в розовое тюлевое платье с множеством бантов и рюшек в окружении хихикающих подружек, — и не обрадовалась встрече с младшей сестрой — сорванцом.

— Так ты вернулась, Софрония?

— Мамуленька мне разрешила.

— Не похоже, чтобы на тебя навели лоск, — критическим взором осмотрела Софронию Петуния.

Софрония изобразила один из новоприобретенных реверансов.

— Заверяю тебя, я удовлетворяю многим необходимым требованиям. — Выпрямившись, она сказала без тени насмешки: — Ты выглядишь восхитительно, Петуния.

По правде сказать, сестра походила скорее на клубничную меренгу, но Софрония решила, что использовать приобретенные знания нужно как можно чаще. Петуния представляла собой подходящую цель для их применения.

Петуния и ее милые подружки, все как на подбор в локонах и ленточках, попытались сохранить невозмутимый вид.

— Ладно, в таком случае рада тебя видеть дома.

— Петуния, мамуленька не соизволила заметить, что я все еще расту. Можно позаимствовать у тебя платье?

Петуния не была такой уж жестокосердой.

— Конечно. Наверно, тебе подойдет какое — нибудь с прошлого сезона. Возможно, придется набить корсет. Погоди, дай взглянуть. Возможно, и нет. Как ты выросла!

Петуния порылась в своем гардеробе и откопала синее платье с широкой юбкой из тонкой материи и многочисленным кружевом по подолу.

— Премного благодарю!

Софрония умчалась прочь, оставив Петунию, малость ошеломленную переменами, произошедшими в сестре. Впрочем, Петунию снова отвлекли сутолока предстоящего бала и важность лишь незначительного нанесения румян на щеки.

Софрония вернулась в детскую. Одетая в элегантное платье цвета бледного золота Моник томилась в углу, а Димити втолковывала скучающему братцу, чем отличаются те или иные украшения.

— Ах, что за прелестное платье, — воскликнула Димити, которая обожала кипы пышных юбок.

Ее собственное вечернее платье фиолетового цвета не подходило для девочки ее возраста, не говоря уже о многочисленных слоях жемчуга, обвивших шею.

Моник, не в силах утерпеть, съязвила:

— Оно было модно в прошлом сезоне!

Софрония кивнула:

— Знаю, но это лучшее, что я смогла достать. Мамуленька забыла заказать мне платье. По правде говоря, не думаю, что она ждала моего появления. Ничего, сгодится.

— Только представьте — явиться на первый бал в одолженном платье с прошлого сезона!

От одной этой мысли Моник передернуло.

Софрония влезла в платье, и неприятные впечатления от его старомодности каким — то образом смягчились тем, что оно ей прекрасно подходило. Димити застегнула пуговки на спине. Поразмыслив, Софрония решила, что Плосконюх скорей пригодится, чем будет служить помехой, и подхватила его на руки.

— Ты же не можешь носить мехазверька как украшение! — прошипела Димити.

Софронию тут же осенило. Она замотала тело — сосиску песика в бархатный шарф и повязала кружевной оборкой так, что высовывались лишь головка, лапки и тикающий хвостик. Потом обернула каждую лапку в кружево и повязала бантом, другую ленточку — на шею и хвостик, превратив мехапесика в ридикюль в форме собаки с бронзовой головой.

— Изумительно! — одобрила Димити. — Выглядит крайне модно и совершенно по — итальянски!

Софрония повесила Плосконюха на плечо и наказала ему не ерзать, ни отрыгивать пар и не вываливать пепел в следующие три часа. Плосконюх пошевелил хвостом, словно понял всю важность ситуации.

Девочки и Пилловер, доставший откуда — то вполне пригодный костюм, ходили за Моник по пятам. Они легко перекусили в гостиной, вдали от приготовлений, и сели пить чай, пока не зашло солнце и не стали прибывать гости. Никто не склонен был куда — нибудь идти, пока Моник не трогалась с места. Она не пойдет на прием, пока прием не в самом разгаре. Нет ничего хуже, чем явится на бал раньше времени! Наконец она встала, и с шелестом то же самое проделали Софрония, Димити и Пилловер.

Несмотря на малый, по сравнению с Софронией, рост, Пилловер галантно предложил ей руку, каковую та приняла со всей серьезностью. Пилловер повел Софронию первой со всем достоинством гробовщика. Следом шли Моник и Димити. Димити, сузив глаза, явно старалась изо всех сил сфокусироваться на Моник. И определенно вознамерилась войти в зал, сдержав желание отвлечься на модные наряды и другие заманчивые блестящие штучки.

Пилловера и Софронию не представили. Зато объявили Моник, и все взоры с интересом обратились к ней, пока она грациозно скользила по залу. Публика не была разочарована — Моник выглядела красавицей. Джентльмены поспешили внести свои имена в ее бальную карту, а глаза Петунии наполнили слезы. Следовавшую за Моник по пятам Димити тоже не объявили, и она присоединилась к брату и Софронии. Троица замерла в засаде позади группы джентльменов — льстецов, окруживших их врагиню.

Когда Моник танцевала, кто — нибудь из стороживших ее, составив пару, танцевал тоже. Они прекрасно знали, что неподобающе танцевать на балу только с братом или, в данном случае, с братом подруги. Димити отчаянно краснела и мешкала. Зато Софронии новое дело далось легко, она нашла, что не составляет труда пожертвовать гордостью в пылу охоты. Когда Моник потягивала пунш, Софрония пила тоже и вела пустой разговор с Димити. Димити то и дело отвлекалась на драгоценности. Пилловер слишком часто находил дорогу к закускам. Софрония же думала лишь о Моник и ее обожателях, упустив из виду, что несколько юношей осторожно приближались к ней и Димити, которая вовсю веселилась в своей живой манере — расточая радостные улыбки и сверкая нарядом. На образ «серой мышки» Софронии школа совершенства наложила оттенок тайны и спокойной уверенности. К тому же она носила такую примечательную сумочку в виде мехасобачки! Что — то подсказывало — наверняка это станет последним писком моды следующим летом.

Один юный лорд с рыжими волосами и безвольным подбородком с разочарованием отвернулся, когда стало ясно, что Димити отнюдь не его одаривает вниманием, как следовало бы, а сосредоточилась на какой — то хорошенькой блондинке. Другой, темноволосый юноша с бледным как смерть лицом и недовольным выражением на нем, долгое время маячил неподалеку, старательно делая вид, будто его совсем не волнует, что внимание Софронии направлено не на него.

Время от времени Софрония юношу замечала, упорно продолжая краем глаза следить за Моник.

— Димити, похоже, Пилловер оказался прав. К нам на бал и в самом деле пожаловали Поршни. Двоих я уже засекла.

— О, боже мой, а лорд Пустозвонс среди них есть?

Софрония мотнула головой в сторону столов с закусками. И в это самое время темноволосый юноша подскочил к Софронии и схватил ее за руку.

— Потанцуем?

Софрония совершенно растерялась как от такой открытой напористости, так и неожиданной близости молодого человека. И нечаянно позволила утащить себя на кадриль Поршнем, которому она даже не была представлена! Сколько нарушено правил этикета одним махом! Софронию потрясло собственное поведение. Что и говорить, это обернулось проверкой усвоенного в школе совершенства: пока она машинально отсчитывала шаги кадрили, половина ее внимания доставалась угрюмому партнеру, а другая сосредоточилась на Моник.

Вдруг ее отвлек какой — то шум. Оказывается, Пилловер пытался помешать лорду Пустозвонсу опорожнить фляжку с какой — то подозрительной жидкостью в чашу с пуншем. Кавалер Софронии увидел, что она смотрит в их сторону, и намерено вернул ее внимание к кадрили. Софрония прищурилась, взглянув на него, и оставила круг танцующих. Наверно, он не заслужил такое обращение, но что — то затевалось.

В то же мгновение Моник бросилась бежать.

— Берегись! — хватая Димити за руку, прошипела Софрония.

Не успела она последовать за Моник, как другая картина привлекла ее внимание, и Софрония на долю секунды застыла. Позади дерущихся стоял и наблюдал в тени пожилой джентльмен, облаченный в вечерний наряд и цилиндр с зеленой лентой на тулье.

Их взгляды встретились. Софрония вздрогнула и резко повернулась к Димити:

— Тебе нужно оставаться на месте. Не спускай глаз вон с того человека. Видишь?

— Засольщик? — ахнула Димити.

— Да. Моник предоставь мне.

— Хорошо! — кивнула Димити, расправила плечи и пошла в сторону чаши с пуншем, чтобы следить под прикрытием потасовки.

Софрония припустила за Моник, которая грациозно ускользнула от толпы обожателей на задворки в садик под ручку с каким — то импозантным джентльменом. Стараясь не шуметь, Софрония на расстоянии следовала за парой по проложенной между рододендронами тропинке, которой редко пользовались садовники. Широкие юбки слегка задевали кусты, но шагов ее не было слышно. Она осторожно кралась на цыпочках в детских балетных туфельках, как учила леди Линетт. Грунтовая дорожка производила меньше шума, чем сухая солома, на которой они обучались.

Моник со своим эскортом прошла вдоль кирпичной стены, через рощицу к поилке для птиц посреди увитой глицинией беседки, окруженной высокими кустами сирени. Поилка была из тех, что приводились в движение. Вращалось колесико, поднимая и опуская механических птичек, чтобы могли усесться настоящие пташки. Сейчас поилка не двигалась.

— Весьма похвально, мисс Лужайкуз. Вестминстер получил ваше послание. Товар при вас? — спросил джентльмен после минутного молчания.

«Вестминстер? Моник работает на парламент?»

Подобрав широкие юбки, Софрония подкралась поближе под прикрытием кустов сирени, чтобы ее не заметили.

Джентльмен выглядел в высшей степени примечательно — хорошо одет и модно завит. На ум Софронии мгновенно пришли уроки профессора Светлякоупа. Неужели она заметила манеры вампира? Достаточно ли он щеголеват, чтобы быть им? Поблизости ее дома не водились рои, по словам родителей, да и клыки у него не видны. Она снова принялась оценивать его одеяние.

«Просто хорошо одетый представитель правительства или дрон?»

Украдкой оглядевшись, Моник стянула перчатки, опрокинула ногой поилку, сунула руку в полость, открывшуюся в основании, и вытащила коричневый бумажный кулек. Размером с ее кулак, безобидный с виду и перевязанный бечевкой.

Она сунула его в сумочку, выпрямилась, отряхнула руки и надела перчатки. С удовлетворенной улыбкой повернулась, отцепила сумочку от пояса, подняла ее и стала раскачивать так, что джентльмен до нее не мог дотянуться.

— Мое вознаграждение, будьте так любезны.

Франт вытащил небольшой кошелек.

— Как договаривались, за вычетом задержки на несколько месяцев.

— И каков вычет? — скривила губы Моник.

— Леди никогда не торгуется столь откровенно, мисс Лужайкуз.

Все еще держа сумочку с прототипом, Моник стала пятиться.

Улизнуть она не успела: из сумерек выступил джентльмен в цилиндре с зеленой лентой.

— Добрый вечер, мисс Лужайкуз. Сдается, у вас есть кое — что, принадлежащее мне.

Моник повернулась и очутилась лицом к лицу с новой угрозой.

— Вот уж нет.

— А точнее сказать, у вас есть кое — что, что я хочу. — Засольщик приподнял шляпу, приветствуя франта. — Так здесь Вестминстер? Мне следовало догадаться.

— Ваша светлость. — Мужчина в ответ тоже приподнял шляпу. Одновременно выхватил маленький пистолет, который стал переводить с Моник на Засольщика. — Отдайте это мне, мисс Лужайкуз. Быстро.

Софрония наблюдала, широко распахнув глаза. Все ее внимание сосредоточилось на прототипе, болтавшемся в руке Моник.

«Нужно постараться стянуть его, пока все отвлеклись, и скрыться под прикрытием толпы в бальной зале. Наверняка никто не захочет устроить публичный скандал — ни Засольщик, ни Моник, ни человек из Вестминстера».

Засольщик поднял к губам свисток и подул в него. На поясе у Софронии проснулся Плосконюх, стал извиваться, пускать пар, засучил лапками, которые цеплялись и рвали юбку. Спеленатый кружевами, он не мог никуда убежать, но производил ужасный шум и суматоху.

К счастью, не он один. Нечто куда большее и громкое служило причиной грохота. Откуда ни возьмись, раздалось шипение, клацанье и треск, когда сквозь заросли, круша сад миссис Тряпочертик, стал пробираться огромный мехазверь. Он продрался через кусты сирени, росшие позади Засольщика, и подлетел к беседке.

Огромный мехазверь по форме походил на бульдога ростом с человека. Из ушей его вырывался пар, приземистые лапы — толщиной с деревья, а пасть напоминала огненную пещеру. В отличие от Плосконюха, эта собачка предназначалась не для передачи посланий, а была бойцовской породы.

Засольщик держал в руке какой — то небольшой предмет, которым угрожал бросить в Моник. Та стояла лицом к мехачудовищу с одной стороны и франту с пистолетом с другой.

Полагая, что теперь заклятая врагиня отвлеклась, Софрония бочком пробралась через сирень и очутилась позади Моник. Как только свист смолк, Плосконюх затих. Вдруг впереди Софронии сами по себе зашуршали сиреневые кусты. Она едва сумела подавить крик изумления.

Вынырнула Димити.

— Где Пилловер? — прошептала Софрония под прикрытием шума, который производил мехазверь.

— Разбирается с Поршнями. Он заявил, что повяжет их точно и аккуратно, как галстук. — В голосе Димити отсутствовал оптимизм. — О, боже, что это?

— Моник, злой Засольщик, франт из правительства, полагаю, и очень большой мехазверь.

Даже в темноте она видела, как побледнела Димити.

— Я считала, что мехазверей не строят большими. И он не на рельсах. Это ведь незаконно?

— Мне кажется, тут мало что законно. — Софрония оценивала обстановку. — Нам нужен отвлекающий маневр. Вы с Пилловером можете выманить Поршней наружу и устроить беспорядок? Похоже, это по их части.

— Неужели требуется? — сморщила нос Димити. — Терпеть не могу потасовки.

— Лучшее, что могу придумать на ходу. И, пожалуйста, принеси один из пирогов, которые утром доставил продавец сыром. Помнишь те, что завернуты в коричневую бумагу? Наверняка мамуленька не вынесла все на столы. Она любит сырные пироги и держит в запасе несколько штук.

— Если ты ничего лучшего не придумала…

Перестав спорить, Димити украдкой пробралась в дом.

Софрония вернулась к беседующим.

— Наоборот, я подарю вам… вашу жизнь, — мелодраматично говорил Моник Засольщик.

Моник ничуть не смущалась, попав между двух огней: с одной стороны пистолет, с другой механическое чудовище.

— Добавьте помолвку с вашим старшим сыном, и мы заключим сделку.

Франту пришлось отнюдь не по нраву, что Моник торгуется с Засольщиком.

— Эй — эй, мисс Лужайкуз! У нас уговор.

Он взвел курок.

Засольщик расхохотался:

— Не то чтобы вы не стали замечательной женой мальчику — и надлежаще коварны, и хорошо обучены, как ясно вижу, но нет.

Он угрожающе крутанул предмет, зажатый в руке. Софрония подозревала, тот действовал подобно арбалету профессора Светлякоупа — указывал мехазверю, кого атаковать.

— А ну стой, ты, маленький червяк! — раздался вдруг чей — то вопль, сопровождаемый криками и улюлюканьем.

С фляжкой в руках в сад неуклюже ввалился Пилловер и, быстро перебирая ногами, побежал и угодил в гущу сирени, где расположились Засольщик, Моник, франт и мехачудовище.

Рядом с Софронией снова возникла запыхавшаяся Димити и всучила сырный пирог, завернутый в коричневую бумагу.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила Софрония.

Вслед за Пиловером примчались лорд Пустозвонс, темноволосый юноша, с которым танцевала кадриль Софрония, и еще двое Поршней, злые и возбужденные от погони. Лорд Пустозвонс схватил Пилловера и принялся его дубасить. Пилловер свалился на землю посреди беседки и свернулся в комочек вокруг фляжки, как еж. Франт развернул дуло пистолета и стал целиться в них, а не в Моник. Засольщику с виду очень хотелось спустить на мальчишек своего мехапса.

— По моему знаку забери фляжку у Пилловера, — обратилась к Димити Софрония. — Постарайся вылить ее на мехазверя. А я добуду прототип.

Димити озабоченно вздохнула, но в ответ кивнула.

Софрония подхватила юбки и скомандовала:

— Давай!

Димити бросилась к брату, выскочив из кустов с воинствующим криком. Она пошла в наступление, поразив на месте дерущихся Поршней, которых взяла оторопь от присутствия нежной особы женского пола.

Софрония кинулась к Моник:

— О, Моник, бедняжечка. Неужели все эти мужчины не по — джентльменски обращаются с тобой? Разве следовало тебе выходить в сад без сопровождения со всеми этими грубиянами? Давай помогу тебе вернуться в дом. Ты пропустишь лучшее время на балу.

Софрония притворилась, что споткнулась, обходя дерущихся мальчишек. Она шатнула в сторону и, махнув рукой, мимоходом выбила оружие у франта, разинувшего рот от изумления.

— О, боженьки, простите, сэр. Ох!

Тут же развернулась, будто бы снова споткнулась — леди Линетт ею бы гордилась. И наткнулась на Моник. Как бы пытаясь удержаться на месте, схватилась вытянутой рукой за перед лифа ее платья и рванула его. Декоративные пуговки брызнули во все стороны, выставляя напоказ нижнее белье.

«Истинная правда, — говорила мадемуазель Жеральдин, показывая на свою ложбинку, — что внимание леди тщательно обращено на состояние, обстоятельство и святость ее собственных достоинств».

Моник взвизгнула, схватившись за выставленный наружу корсет, и уронила ридикюль.

Софрония продолжила падение на землю, закатившись вместе с ридикюлем под пышные юбки Моник. И под сенью этих богатых слоев кружев вытянула прототип из сумочки, тут же заменив его завернутым в бумагу сырным пирогом, который за несколько секунд до этого передала ей Димити.

Моник бешено пнула Софронию, но та уже откатилась прочь, одолженное платье смягчило удар. Одновременно Софрония обнаружила, что Димити отобрала силой фляжку у Пилловера и Поршней и вылила содержимое на голову мехачудовищу.

Моник наклонилась, победоносно подхватила ридикюль и бросилась бежать, явно намереваясь воспользоваться суматохой. Засольщик, опомнившись, кинул вслед упорхнувшей птичке шарик, который держал в руке. Мехачудовище взревело, пробудившись, и нацелилось на Моник. Однако, чтобы существо задвигалось скорее, его конечностям требовалось поддать жару, который обеспечивал внутренний котел. Эта задержка придала в прямом смысле искру преимущества для исполнения замысла Софронии. Как она догадывалась, фляжка содержала алкоголь, а значит, была огнеопасной.

Мехазверь вспыхнул. С ним занялись один их кустов сирени миссис Тряпочертик, беседка и подол платья Моник, когда чудовище на него наступило. Моник упала на дорожку и принялась кататься, чтобы сбить пламя, одновременно сдирая лохмотья, в которые прекращался ее бальный наряд. Мишень, должно быть, прицепилась к нему, и теперь, когда Моник освободилась из своего золотого платья, мехачудовище начало яростно нападать на тряпки и рвать острыми горячими зубами в клочья. Подбежали франт и Засольщик.

Поршней отвлекла, с одной стороны, эта краткая, но волнующе жаркая погоня, с другой — новая угроза в образе маленькой, но разъяренной Димити. Димити, благослови ее сердечко, цитировала вслух одну из длиннющих лекций мадемуазель Жеральдин по должному поведению на танцах, в аристократичном гневе грозя пальцем лорду Пустозвонсу.

Все еще сидя на земле, Софрония скормила прототип Плосконюху, надеясь, что тот не сгорит, однако понимая: что бы ни случилось, лучше пусть изобретение сгинет, чем достанется врагу. Плосконюх сжег бумагу и бечевку, проглотив содержимое свертка целиком. Потом выпустил струйку дыма и принял задумчивый вид. В недрах его железного нутра раздавалось клацанье кристалла. К счастью, на фоне всеобщего шума никто его не слышал.

Софрония встала и поправила Плосконюх — ридикюль. Никто ее не замечал. Поршни вопили и дрались с Пилловером, который в ответ громко визжал. Димити орала им всем, чтобы убирались, потому что горящая беседка вот — вот грозила на них обрушиться. Недалеко на дорожке валялась и вопила полураздетая Моник, а на нее топая надвигалось объятое пламенем механическое чудовище. Огромный зверь надежно придавил ей юбки, не давая убежать. А франт стоял над ней, размахивая пистолетом и приказывая отдать прототип, который, как она считала, все еще был в сумочке, крепко прижатой к груди.

— Хорошие собачки, — ласково похвалила Софрония обоих мехазверей.

Главное — поместить прототип в безопасное место. Франт или Засольщик в любой момент могут добраться до ридикюля Моник и обнаружить, что там вовсе не прототип, а сырный пирог.

Среди дерущихся Поршней праздно торчал юноша с бледным лицом и смотрел на Софронию. Мотнув головой, он смахнул со лба темный локон, закрывавший глаз. Уголок рта изогнулся в нежную улыбку, способную разбить сердце.

«Повеса на охоте», — решила Софрония.

Она покачала головой, глядя на него, и во всю прыть побежала в сторону дома.

— Пилловер, Димити, разбегаемся! — крикнула она в лучших традициях Мыла.

Димити и Пилловер сообразили, что делать. Пилловер умудрился вывернуться, а Димити прекратила читать нотацию. Софрония услышала, как они пыхтят позади нее.

До бальной залы под защиту шумной толпы она добралась с чувством, словно прошла небольшую войну. Никто не заметил появление Софронии, за ней по пятам следовали Димити и Пилловер. Поршней было не видать. То ли они близко к сердцу приняли наставления Димити, то ли еще забавлялись с горящей беседкой, то ли поняли, что столкнулись с чем — то более жутким, чем их обычное незваное шутовство, и побежали спасаться к своей карете.

Вид у Софронии, Димити и Пилловера был такой, будто они славно повалялись в грязи, как и сталось на самом деле. Они быстро пригладили друг другу волосы, вытерли лица носовыми платками, отряхнули пыль и стали выглядеть вполне респектабельно. Софрония лишь немногим отличалась от прежней Софронии до эпохи школы совершенства — младшая дочка — замарашка, мамочкина головная боль. Ее появление вызвало лишь малую толику пренебрежительных взглядов у некоторых пожилых матрон.

Отчасти из — за Петунии, красавицы бала, которая сейчас рыдала в углу. Как выяснилось, кто — то обесцветил ее пунш. Очаровательно розовый, теперь он стал грязно — болотного цвета. Миссис Тряпочертик приказала доставить ячменной воды и лимонада, которые, по мнению Петунии, были прохладительными летними напитками, а значит, никак не соответствовали сезону. И почему не нашлось подогретого вина?

Димити, Софрония и Пилловер сновали в толпе, выискивая миссис Ракогусь. Точнее, высматривала Софрония, а ее друзья, которые никогда не встречали эту достойную леди, то и дело озабоченно спрашивали:

— Это она? Это она?

Истерика Петунии увяла, когда в зал ворвалась Моник. Ее появление вызвало куда большее оживление, чем явление Софронии. Все внимание от Петунии и ее поруганного пунша обратилось к новому представлению.

Мисс Лужайкуз имела решительно непристойный вид — золотое платье отсутствовало — и пребывала в неистовой ярости, одетая лишь в подпаленное и порванное белье.

Софрония могла бы поклясться, что позади Моник в тени сада прячутся франт и Засольщик. Если мысли их текут в правильном направлении, они станут подозревать, что с прототипом сбежал один из Поршней. То есть в случае, если они поверили, что прототип у Моник украли и она не прячет его сама.

У Моник же имелись собственные соображения, кто мог стянуть прототип. С дико растрепанными волосами, развевая оборванными нижними юбками, она сверкала глазами. И выглядела как великолепная богиня мести из древнего эротического мифа. Источая злость, она решительным шагом вторглась прямо в гущу вальсирующих.

Софрония притворилась, что ее не замечает. Толпа расступилась.

«Просто делай вид, что не происходит ничего особенного, — твердила себе Софрония, — будто бы я каждый день это проделываю, прячу крайне желаемые вещи в фальшивой сумочке».

Подбоченившись, Моник остановилась в шагах шести — семи от Софронии, издала возглас праведного гнева и запустила сырный пирог ей в голову.

По всеобщему признанию присутствовавших, дебютный бал Петунии Тряпочертик имел оглушительный успех. На нем имели место весьма хмельной пунш, многообразные танцы, прекрасная музыка и прерванное веселье. Никто не мог взять в толк, почему красавица мисс Лужайкуз оголилась, каталась по земле в саду, швырнула пирогом в младшую девицу Тряпочертик, прежде чем, зарыдав, удалиться, но одно было ясно — это явилось главным событием вечера, который несомненно удался.

Заляпанная с ног до головы ошметками пирога Софрония вышла из зала в сопровождении матушки лишь затем, чтобы отвлечь озабоченное кудахтанье миссис Тряпочертик весьма странным требованием.

— Мамуленька, — обратилась Софрония к матушке, — я безотлагательно должна поговорить с миссис Ракогусь. Я ищу ее уйму времени. Разве ее нет на балу?

У миссис Тряпочертик выдался неудачный вечер. Ее старшая дочь пребывала в расстройстве, в напитках царил полнейший хаос, а все довершалось непристойным поведением и необъяснимым швырянием пирогами. У нее не было настроения потворствовать абсурдным желаниям Софронии.

— О, Софрония, ну в самом деле, неужели сейчас время для твоих капризов?

— Боюсь, что да. Она здесь?

Миссис Тряпочертик неопределенно помахала рукой.

— Кажется, она удалилась в гостиную. Если бы я могла поступить также. Ступай, коли тебе нужно.

На мгновение мамуленька приняла тоскующий вид. Потом поплелась искать Важномрачнера, чтобы он разобрался с останками почившего сырного пирога.

Софрония пробралась в гостиную и обрадовалась, застав миссис Ракогусь одну, потягивающую чай и наблюдающую в окно приезд и отъезд гостей. Она посмотрела на Софронию, когда та появилась.

— Мисс Софрония? Что случилось? В чем это вы измазались — в сыре и луке? Неужели вас ничему не обучили в школе совершенства?

— Само собой разумеется, очень даже многому.

— Что — то не видать.

— Заодно кое — что уразумела о вас.

— Простите, юная леди!

— У нас нет времени ходить вокруг да около, миссис Ракогусь. Я должна помнить уроки. В любой момент Моник может заметить, что я ушла. Или Засольщик. Или человек из Вестминстера. Нам нельзя раскрывать ваш маскарад.

Она незаметно оглядела тучную матрону. Для нынешнего вечера миссис Ракогусь обрядилась в черное кружевное платье, расшитое красными розами наряду с различными оборками на юбке и отделанное розовым кантом по горловине и рукавам. Такое платье предпочли бы молодые и не очень благочестивые вдовы вдвое младше миссис Ракогусь.

«Она скрывается за нелепой внешностью, — сообразила Софрония. — Прекрасная тактика».

Миссис Ракогусь посмотрела на Софронию так, будто та надела шотландский тартан и сплясала ирландскую джигу.

Софрония вручила ей ридикюль из Плосконюха.

— Возьмите этого мехазверя, пожалуйста. Я только что скормила ему сами знаете что — то, что все ищут. Он скоро это, э, извергнет. И хорошо бы вам быть подальше отсюда, когда все случится. Вы должны передать это леди Линетт или надлежащим властям. Доверюсь вашему выбору. Будьте осторожны — толпы налетчиков, Засольщик и, возможно, правительство, а то и вампиры, за ним охотятся.

Миссис Ракогусь сощурила глаза:

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, юная леди.

— Может, и нет, полагаю. Тем не менее, это вопрос достижения совершенства иным способом.

— А. — Миссис Ракогусь мельком окинула Софронию взглядом. — Я так понимаю, сыр явился следствием приобретения этой вещи?

— Совершенно точно.

— Тогда ты кое — чему учишься.

Миссис Ракогусь приобрела менее оскорбленный и более самодовольный вид.

— О, Миссис Ракогусь, я многому учусь. Спасибо, что рекомендовали меня в школу совершенства.

— А, ну вот и хорошо. Я решила, что ты великолепно подойдешь.

Миссис Ракогусь, казалось, вот — вот зардеет от удовольствия.

— В мудрости вам не откажешь, миссис Ракогусь.

«И как я не замечала, что ей нужна была только похвала, чтобы найти меня приятной?» — раздумывала Софрония, не подозревая в этом выводе признака своего нового образования.

Вера многих особ в чужое благоразумие основывалась исключительно на том, что эти чужие судили их самих благосклонно.

Пожилая леди искренне улыбнулась Софронии.

Софрония ответила улыбкой, которую леди Линетт называла победной, и кивнула ридикюлю, каковой сейчас миссис Ракогусь засовывала в свои бесчисленные юбки.

— Моя милая девочка, я прослежу за всем этим.

Софрония присела в реверансе.

Миссис Ракогусь одобрила исполнение:

— Превосходное обучение.

Софрония повторила реверанс и спешно удалилась из гостиной, помчавшись вверх по лестнице, чтобы переодеться. Что ж, такой предлог не хуже других объяснял недолгое отсутствие на балу.

Она конфисковала еще одно платье сестры, понимая, что невзирая ни на что бал Петунии безнадежно испорчен, и натянула как могла, без помощи горничной, в итоге не сумев справиться с пуговицами на спине, просто прикрыла шалью. Шалфейно — зеленое кружево с отделкой цвета фуксии не очень — то со всем сочеталось, но деться было некуда.

Остаток приема скорее разочаровал. Ни франт, ни Засольщик, ни Поршни не вернулись. Софрония надеялась, что она повернула дела так, что те двое пустились вслед за Поршнями, а Поршни в свою очередь, из привычки подурачиться, устроили им веселенькую погоню. Миссис Ракогусь принесла извинения за приличествующе ранний для благовоспитанной леди отъезд, и никто — даже смотревшая во все глаза Димити — не заметил, что у нее в сумке сидел мехапесик. Петуния танцевала со сменявшими друг друга подходящими юными джентльменами. Пилловер танцевал с Софронией и Димити со всей серьезностью, если не с мастерством, хотя был их на голову ниже. Лимонад признали превосходным в пику пуншу и сырный пирог не обделили вниманием.

Моник де Лужайкуз провела остаток бала в лучшей гостевой спальне и настояла, чтобы чуть свет ей подали карету. Весьма обеспокоенный мистер Тряпочертик, в собственных интересах, одолжил ей свой экипаж, чтобы она успела на утренний поезд до Лондона.

Обнаружив сожженную беседку и поломанные кусты сирени, миссис Тряпочертик решительно объявила, что младшая дочь должна нести за это ответственность, а значит, нуждается в дальнейшей полировке в школе совершенства и совсем не готова вернуться домой. Она заметила, что Софрония стала более любезной и изящной, а также лучше воспитанной юной леди, но при этом явилась вся в сырном пирожке. Очевидно, есть еще над чем поработать школе совершенства, и если они готовы и дальше принимать Софронию, то лично она готова расстаться со своей младшей дочерью.

Софрония притворилась, что расстроена при мысли о дальнейшей ссылке, хотя в душе ликовала. На сей раз она собиралась куда тщательнее: упаковала стек, три железных больших болта и небольшой нож среди перешедших к ней по наследству платьев, навязанных матушкой, и которые, по заверению Димити, «легко переделать». Софрония подумала было захватить шлюпку, но в школе негде было ее держать, хотя, возможно, «угольки» нашли бы ей применение. Тогда они с Димити сдули шары, свернули парус и убедили рабочих приладить гондолу с мачтой в виде украшения на крышу новой беседки. Там шлюпка и окончила свои дни, скрытая ото всех глаз.

Димити и Пилловер остались гостить на все зимние каникулы. Софрония в душе подозревала, что матушка просто не заметила лишних детей среди многочисленной детворы Тряпочертиков. Она была занята подготовкой Петунии к лондонскому сезону. Их скромный сельский бал настолько привлек внимание, что удостоился упоминания в «Морнинг пост». Она с облегчением собрала младшую дочь для отправки назад в заведение, которое, по предположению миссис Тряпочертик, представляло собой респектабельную школу совершенства и, как она надеялась, способное избавить Софронию от явных пороков.

Маловато же она знала.

Софрония возвратилась в Институт совершенства благородных девиц мисс Жеральдин и узнала, что прототип благополучно укрыли в Бансоне и уже пустили в производство, в ее личном деле появилась запись с благодарностью за незаконные, но хорошо проделанные маневры под прикрытием маскарада, а в гостиной тихо сидел Плосконюх с пришпиленной к заду запиской.

«В следующий раз, — гласила записка, — используйте, пожалуйста, более воспитанный метод передачи объекта. цзцыяы Он засыпал золой все мое вечернее платье. Ваша миссис Р.»

Софрония погладила мехапитомца по голове:

— Отличная работа, Плосконюх.

Песик довольно пыхнул дымом и замахал механическим хвостиком «тик — так, тик — так».

КОНЕЦ

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.