Если замерзнет ад

Глава 1

Солнце начало ощутимо припекать. Открыв глаза, Фрэнк тут же зажмурился, не выдержав потока яркого света. Песчаный, пологий берег, поросший травой. Свежий, приятный ветерок ворошил волосы. Он присел и огляделся. Прислушался к своим ощущениям, пошевелил пальцами рук, ног, пощупал рёбра. Вроде все цело. Медленно встал, потянулся во весь рост, и огляделся. Весь берег был усыпан исковерканными кусками металлической обшивки, прозрачными кусками кабины, свёрнутыми в причудливые конструкции лопастями — все, что осталось от вертолёта. Фрэнк бросил взгляд на левую руку — навигатор сплющило, словно блин. Он усмехнулся, сорвал остатки некогда мощной системы, швырнул о землю.

Он попытался вспомнить то, что произошло ночью. Страшное, мучительно долгое падение с высоты. Оглушающий удар о воду. Он камнем пошёл вниз. Сознание вернулось лишь в тот момент, когда, казалось, уже ничего не могло спасти. Руки и ноги не слушались, мышцы занемели от холода. Мозг отчаянно посылал телу сигналы о спасении, но оно не желало подчиняться. Разум начал погружаться во тьму, Фрэнк из последних сил послал отчаянный импульс. Конечности вновь ожили, он заработал ими с такой силой и мощью, что через мгновение уже выскочил на поверхность.

Завеса тумана над океаном разошлась, в сотне ярдов отсюда он увидел нечто, похожее на отлогий берег, хотя рядом с местом гибели лайнера не могло быть никакой суши. Как он сумел выбраться, он уже совершенно не помнил.

Фрэнк выдохнул воздух. По крайней мере, он выжил. Хотя это выглядело фантастично. Рассказать кому, что он побывал внутри водяного смерча и остался жив. Никто не поверит.

Он сбросил одежду. С недовольной гримасой осмотрел. Особенно пострадала куртка, но брюки и рубашка остались относительно целыми. Хотя все было жутко грязным. А Фрэнк не выносил этого. С детства привык, что вся его одежда имела идеальный вид, без единого пятнышка, или морщинки. Он побродил по берегу, нашёл груду камней. Забравшись туда, выстирал одежду и разложил здесь.

Солнце здорово жарило уже, а морские волны манили прохладой. Фрэнк медленно зашёл в воду, вглядевшись в глубину. По своему опыту знал, насколько коварной может оказаться вроде бы совершенно безобидная местность. Но здесь, около берега была чистейшая, прозрачная вода, позволяющая видеть далеко вперёд.

Он прыгнул в воду, сделал несколько энергичных гребков, нырнул, чтобы рассмотреть дно ближе. Растительный мир Атлантики не отличается разнообразием, но здесь Фрэнк увидел невероятное количество водорослей разных форм, размера и цвета: изумрудные, бурые, ярко-жёлтые, алые, розовые. Они выглядели, как мох, и как длинные тонкие ленты, как диковинные грибы и светящиеся воронки. Они густо покрывали причудливые нагромождения камней, создавая фантастически красивый узор. Сновали стайки рыбок, серебристых и яркоокрашенных, куда-то краб спешил по своим делам, из песчаной ямы вылетел электрический скат, заставив Фрэнка отшатнуться. Беспечная рыбка подплыла к зарослям розоватой травы, которая мгновенно превратилась в зубастого хищника, заглотнувшего ничего не подозревающую жертву.

Он вернулся на берег, когда уже полностью продрог, от холода у него стучали зубы. Но сильно пожалел, что у него не оказалось акваланга под рукой, а ещё лучше кинокамеры. Эта местность поражала богатой жизнью, не соответствующей этой широте. Без маски он не мог подробно рассмотреть представителей морской фауны, но ему показалось, что некоторые существа выглядят совершенно фантастично. Он никогда не встречал их раньше.

Он оделся и решил осмотреться. За пляжем начиналась холмистая возвышенность, заросшая зеленью. Узкая тропинка, сбегала под небольшим уклоном вниз. Сквозь кроны деревьев пробивался яркий свет, рассыпав множество весёлых, солнечных зайчиков. Деревья стали редеть, неожиданно склон резко оборвался.

В небо устремились величественные башни. Насколько хватало глаз, раскинулся рукотворный массив, объединённый чудо-архитектором в единое целое. Очарованный великолепием, он ускорил шаг, в глубине души ощущая страх, что мираж исчезнет. Но оказавшись на краю склона, с радостным удивлением обнаружил, что видение обрело чёткие очертания и превратилось в невыразимо прекрасный город. Металл и стекло создавали удивительно лёгкие, грациозные, пронизанные светом и в то же время монументальные сооружения.

В центре возвышалось здание, своим оригинальным дизайном и оформлением, походившее на знаменитый нью-йоркский небоскрёб компании «Крайслер», увенчанный тщеславным архитектором высоким шпилем. Все подчинялось незримой гармонии, создавая ощущение неведомого музыкального инструмента, ждущего, когда на нем сыграют симфонию вечности.

Внизу вытянулась идеально прямая лента шоссе, по которой сновали машины. Он спустился вниз, проголосовал. Машины проносились мимо, равнодушно не замечая длинной фигуры. Выругавшись, он решил пойти пешком. Прихрамывая, поплёлся по обочине, где через высохшую землю кое-где пробивались былинки.

Фрэнк резко обернулся на визг тормозов. Рядом остановилась «глазастая» чёрная машина с выступающими из решётки радиатора «клыками».

— Подвезти? — глухо спросил водила, плотный широкоплечий мужчина средних лет, одетый в костюм в сине-голубую клетку, и бархатными отворотами бордового цвета. Это придавало ему комичный вид, и плохо вязалось с остальной довольной суровой внешностью. Коротко стриженные тёмные волосы топорщились над непропорционально высоким без единой морщинки лбом. Крючковатый нос с широкими ноздрями, выпуклый рот с тонкими губами, жёстко очерченный глубокими морщинами. Круглые, близко посаженные глаза. Он чем-то напоминал хищную птицу, грифа или стервятника, сидящего на краю ущелья.

— Спасибо! — улыбнулся Фрэнк, забираясь на сиденье рядом с водителем. — Я уж думал, придётся на своих двоих переться до города. Скажите, а как называется это место?

— The Island of Atlantis, — ответил водитель, краем глаза пристально изучая случайного попутчика.

— Атлантический остров? Ну, разумеется, а какой ещё может быть остров в Атлантическом океане? — усмехнулся Фрэнк. — Я имел в виду конкретное название.

— Вы не поняли, — хмуро пробормотал водила, прищурившись. — Не атлантический остров, а Остров Атлантов. Это полностью рукотворный остров, созданный одним человеком.

Фрэнк бросил на него насмешливый взгляд, не поверив.

— Серьёзно? Остров Атлантов? Атлантида?

— Да, можно сказать так. В 1948-м году остров и город построил магнат Алан Райзен. Он вложил в строительство все своё состояние.

— Правда? Круто. У вас потрясающе красивый город. Стиль ар-деко в период расцвета. Производит сильное впечатление. Думаю, у вас нет отбоя от туристов.

— У нас не бывает туристов. Мы живём обособленно от всех, — мрачно пояснил собеседник. — Чтобы нам никто здесь не мешал. А как вы сюда попали?

Фрэнк ощутил в его голосе явное недоверие.

— Была страшная гроза. Мой вертолёт засосало в торнадо и выкинуло здесь, у побережья. Естественно, вертолёт в кашу. Я выжил чудом.

— Вертолёт? А откуда вы на нём взлетали? Здесь больше нет никакой суши поблизости.

— С моей яхты, — просто объяснил Фрэнк.

— Вот как? И что же вы тут искали?

— Здесь неподалёку потерпел крушение лайнер, — Фрэнка уже начал злить этот допрос, он решил рассказать подробно, ощущая все возрастающую подозрительность собеседника. — Они напоролись ночью на подводный утёс. У них сонар вышел из строя. Моя яхта оказалась ближе всех к месту катастрофы. Я принимал участие в спасательных работах.

— У вас яхта? Большая яхта? Я так понимаю, вы — человек не бедный.

— Да уж, не бедный, — усмехнувшись, подтвердил Фрэнк. — Глава компании «Фолькленд Моторс», Франклин Фолькленд. Двадцать процентов спорткаров американского авторынка. Плюс подводное оборудование, гидропланы, батискафы. Моё хобби. Занимаюсь подводными исследованиями.

Водитель бросил на попутчика оценивающий взгляд, в котором сквозило явное недоверие. Худощавый мужчина, выглядит лет на тридцать-тридцать пять. Заурядная внешность. Обветренное лицо, словно грубо вылепленные из глины, высокие скулы, широкий рот. Растрёпанные, немного вьющиеся тёмные волосы, оттопыренные уши. Стопроцентный янки из низов.

— Понятно, вы — владелец крупной компании, — протянул водитель, наконец. — А я-то думаю, почему мне так знакомо ваше лицо. Кстати, меня зовут Нейл Саммерс, заместитель директора местного завода.

— Очень приятно познакомиться, Нейл.

— И ты сам принимали участие в спасательных работах? — недоверчиво поинтересовался Саммерс. — Это же опасно. А если бы ты погиб?

— Ну, мог, конечно. Что поделаешь. Жизнь вообще штука сложная, — усмехнулся Фрэнк. — Можно и дома в собственной постели сдохнуть от какого-нибудь геморроя. Но лучше, знаешь, в вертикальном положении, с адреналином в крови.

— Странно. Неужели, твоя жизнь, жизнь владельца крупной фирмы, равноценна жизни какого-то пассажира лайнера? — не оценив юмора, продолжил Саммерс.

Фрэнк бросил непонимающий взгляд на собеседника, пытаясь понять, шутит он или говорит серьёзно.

— Что, значит, равноценна или не равноценна? Любая жизнь бесценна, — он пожал плечами. — Даже крошечного ребёнка. Может быть, из него вырастет новый Моцарт или Эйнштейн.

— А если из него уже вырос бездельник, пропойца, попрошайка? А ты отдашь за него свою жизнь?

— Когда я спасал людей, я не интересовался их социальным статусом, — раздражённо отрезал Фрэнк. — Если мы будем рассуждать, кому имеет смысл жить, а кому не имеет, то скатимся на уровень социал-дарвинизма, а ещё хуже фашизма.

— Ты — коммунист? — бросив изучающий взгляд исподлобья, поинтересовался Саммерс.

— Господи! Да почему сразу коммунист?! Что за манера такая сразу обвинять в левых взглядах?! — возмутился Фрэнк. — Это же элементарные, общечеловеческие ценности, твою мать!

— Возможно, — пробормотал собеседник. — Извини, если задел.

Повисла неловкая пауза.

— Нейл, я надеюсь, у вас есть порт с причалом для частных судов? Мне надо связаться с командой моей яхты. Они меня заберут отсюда. Все разрешающие документы имеются.

— У нашего города нет выхода к океану, — резко бросил водитель, словно отрезал. — Никакого порта.

— Нет порта? — Фрэнк удивлено поднял брови. — Странно. На берегу океана и нет порта? Ну ладно, чёрт с ним. Я сообщу, чтобы они прислали вертолёт за мной. Или с этим тоже будут проблемы?

— Вертолёт? Думаю, что не будет.

— Нейл, а что выпускает ваш завод?

— Станки, спецоборудование.

— А машины?

— Да, конечно.

— Какой «движок»?

— Ну, обычный, — протянул тот равнодушно. — А что?

— Мы могли бы наладить с вами контакты. Моя компания производит самый экологически чистый двигатель в мире. Работает на водороде. КПД в два раза выше, чем у любого двигателя на бензине или дизельном топливе. Себестоимость ниже. Полторы тысячи миль без дозаправки. Моя собственная разработка.

— Круто. Обязательно сообщу директору о твоём предложении.

— Закурить не найдётся? Спасибо, — Фрэнк затянулся сигаретой, закашлялся от грубого, резкого вкуса, с удивлением бросив взгляд на протянутую Саммерсом плоскую коробку, на верхней крышке которой был выдавлен золотом знак доллара, без каких-либо выходных данных компании-производителя. — Кстати, классная у тебя тачка, Нейл. «Понтиак Стар Шеф», я так понял. 1956-й, нет, 1957-й год. Если память не изменяет. Симпатичный дизайн, движок неплохой. Обожаю ретромобили. Но, по правде говоря, больше люблю «форды». Моя страсть, что называется. Коллекционирую.

— И в каком масштабе? — поинтересовался Саммерс.

— Один к одному, конечно! — улыбнулся Фрэнк. — У меня есть почти все модели, — он сделал широкий жест рукой, словно показывая ряд машин. — Начиная с самой первой — квадроцикла Генри Форда. И Т-модель, «Жестянка Лиззи». Прототип. Знаешь, присказку Форда: «машина может быть любого цвета, если она чёрная». Прототип «Жестянки Лиззи» был красной. И я нашёл такой. Таких моделей осталось, может, пара штук в мире. Особенно «мустанги» обожаю.

— Конюшню держишь? Сколько голов? — впервые в голосе собеседника пробился интерес.

— Да нет, ты не понял, — засмеялся Фрэнк. — «Мустанг», я имел в виду модель «форда». «Шелби», «Босс», «Кобра джет», «Матч». У меня одна из лучших коллекций в мире. И все на ходу. Сам люблю возиться. Порой находишь буквально на помойке рухлядь, ржавую, мятую, и по винтику восстанавливаешь раритет, который на аукционе может стоить несколько сотни тысяч баксов. Я работал раньше автомехаником. Отцу помогал. У него была маленькая автомастерская. Но потом он продал её, чтобы я мог учиться. Я — инженер-конструктор. Массачусетский институт с отличием. Сто семнадцать патентов. Не мог подвести отца. А что у вас тут кино снимают? — воскликнул он с интересом.

Машина уже въехала в город и остановилась на перекрёстке. Фрэнк с неподдельным интересом рассматривал пробегающих мимо красоток.

— Кино? — не понял Саммерс.

— Ну да. Что-то из пятидесятых годов прошлого века. Девушки одеты стильно, словно с журналов мод сошли, — объяснил Фрэнк. — Пышная юбка, «осиная» талия. Я люблю то время, ретро, архитектуру, моду, музыку, особенно джаз. Ну и тачки, конечно. Золотое время. Я смотрю, таких крутых тачек, как у тебя, навалом. Просто глаза разбегаются. Как умудрились столько найти? И все как новенькие. Может, прикуплю для коллекции. Ретромобилей, увы, все меньше в мире. Рассыпаются. И стоят бешённых денег.

— Да-да, конечно, — о чем-то глубоко задумавшись, бросил Саммерс. — Знаешь, Фрэнк, давай выпьем за наше знакомство. Так приятно встретить коллегу. А вот и мой дом, — он завернул на узкую улицу, и остановил машину около длинного кирпичного дома с маленькими окошками. — Ты что предпочитаешь? Виски, коньяк? Обговорим детали сотрудничества.

— Спасибо. С удовольствием.

— Вот и прекрасно. Отдохнёшь, потом можем погулять, осмотреть город. Ну и связаться с твоей яхтой сможешь. Нет проблем.

Фрэнк очнулся в затхлой комнатёнке без окон. По стенам, выложенных облупившейся кафельной плиткой, тянулся ряд потускневших от времени металлических стеллажей. В центре находился стол. С потолка свисала лампа с жестяным абажуром. Пара верзил в чёрной форме. Прямо перед ним, довольно ухмыляясь, стоял Саммерс. Он переоделся, снял клоунский пиджак. Теперь на нем были бриджи, высокие сапоги, и блуза с отсрочкой, обнажавшая крепкую, широкую шею и бугры мускул.

— Что это значит? Где я? — пытаясь встать, воскликнул Фрэнк, и тут же ощутил, как верзилы с силой вжали его плечи.

— Пасть заткни, ублюдок! — резко бросил Саммерс. — Разденьте его. Уинстон, осмотри.

С Фрэнка бесцеремонно начали стаскивать одежду. Он извивался, пытаясь вырваться из крепких объятий. Задохнулся от острой боли под дых. Полный, лысоватый мужчина небольшого роста в белом халате начал деловито ощупывать его, залез в рот, осматривая зубы, будто племенному рысаку.

— Джон, ты гляди, какой у нашего мальчика «инструмент», — бросил один из охранников, проводя дубинкой по мужскому достоинству Фрэнка. — А ты хвастался, что у тебя больше всех. Твоей фитюльке ещё расти, и расти до этого, — загоготал он.

— У меня свой, а у него — может протез, — с нескрываемой завистью протянул второй.

— Не мешайте, парни. Потом измерять будете, — произнёс сурово Уинстон. — Переверните его, — добавил он, натягивая резиновые перчатки.

Фрэнка грубо схватили, и плотно прижали животом к ледяной поверхности стола, из глаз брызнули слезы, ощущая, как ему грубо разводят ягодицы и лезут холодными пальцами в задний проход. Саммерс подошёл ближе к красному от стыда Фрэнку, который прерывисто, тяжело дышал, и нагло поинтересовался, схватив лапищей за лицо:

— Ну что, Фрэнк Фолькленд, «красный» придурок, владелец яхт, мустангов и вертолётов? Нравится тебе наше гостеприимство? Что скажешь, Уинстон?

— Хороший материал. Похоже, стопроцентно здоров, — ответил тот, сбросив перчатки в урну. — Протянет долго. Ты говоришь, он — инженер?

— Да. Он мне рассказал. Но, может, врал. Слишком много он мне заливал. Похоже, у него с башкой хреново, — добавил Саммерс, покрутив пальцем у виска.

— Ладно. Поставим пока на самую простую работу. Строптивый.

— Ничего, обломаем, — проронил Саммерс, жадно осматривая мускулистое тело пленника, упругие ягодицы, мощное мужское достоинство, в его глазах читалось неприкрытое бесстыдное желание. — Покажите ему, что он будет делать, — приказал он.

На Фрэнка нацепили синюю робу и втолкнули в помещение, где за столом сидел пожилой мужчина в очках в чёрной оправе.

— Так. Слушай внимательно, — сказал он, когда Фрэнк силой усадили за стол и приковали к ножке. — Этот узел ты должен будешь собирать за две минуты. Пока не сможешь, конечно, но потом научишься, — объяснил он, не замечая с каким презрением, смотрит на него Фрэнк. — Вот так, — удовлетворено сообщил он, быстро закончив сборку. — Теперь покажу медленно. Понял? — поинтересовался он. — Тогда попробуй сам.

— Я всё понял, — проговорил Фрэнк, сбросив лёгким движением все на пол, болтики и винтики разлетелись по углам. — Значит так. Если вы немедленно меня не отпустите, я устрою грандиозный скандал. Имейте в виду, меня уже сейчас ищут. Объявят в международный розыск. Это место просеют через мелкое сито и когда обнаружат, что меня похитили, вам всем будет, ох, как невесело.

— Все сказал? — спросил Саммерс, самодовольно поигрывая дубинкой. — А теперь слушай сюда. Никто никогда тебя здесь не найдёт. Это место закрыто от всего мира. Выбраться с этого острова ещё никому не удавалось. Если сбежишь с завода, прямиком попадёшь на виселицу. И не думай, что тебе задарма дадут жрать хлеб. Не таких ломали. А пока получишь урок за свою строптивость, — добавил он и с ухмылкой, сделав знак охранникам.

Фрэнка притащили в вонючую комнатушку, привязали к столбу, поддерживающему свод. Он содрогнулся, ощутив, как просвистевшая в воздухе плеть, опустилась на обнажённые плечи. От боли и унижения перехватило дыхание. Он даже не смог вскрикнуть.

Его втолкнули в камеру. Фрэнк, с трудом дотащившись до койки, попытался улечься так, чтобы не было так больно. Кто-то бесцеремонно стащил его вниз. Сверху нависла небритая рожа, перекошенная злобой.

— Ты, сука, куда улёгся?! Нужно было меня спросить, где твоя койка! Я главный здесь! Дэвид Фергюсон! Слушаться будешь меня или получишь так, что мало не покажется, — добавил он, показывая здоровенный, волосатый кулак. — Понял, ублюдок?

Фрэнк присев на койку, взглянул на него и хотел послать куда подальше. Но тут же представил, что с ним сделают сокамерники и слабо кивнул.

— Не слышу, — злобно прошипел Фергюсон. — Громко и отчётливо скажи: «я понял, мистер Фергюсон».

— Я понял, Фергюсон, — проговорил сквозь зубы Фрэнк.

— То-то, — самодовольно, проговорил бугай, похлопав Фрэнка по щеке грязной лапищей. — Пит, покажи новенькому его место.

На следующее утро Фрэнк очнулся от ужасающего воя сирены. Резко подскочил, грязно выругался, стукнувшись головой. Следующая койка нависала над ним в паре дюймах. Сокамерники ссыпались с коек и выстроились в узком проходе. Подошли охранники, отцепив кандалы от стены, нанизали их на общую цепь.

— А ты чего, сука, расселся? — прохрипел Фергюсон.

— Да, мне и так хорошо, — отозвался Фрэнк и вновь улёгся на койку, заложив руки за голову.

И в то же мгновение ощутил, как его грубо стаскивают вниз. Физиономия надзирателя не предвещала ничего хорошего. Но Фрэнк решил идти до конца.

— Это ещё что такое? — поинтересовался мрачно амбал. — Саботаж? Плетей захотел?

Фрэнк упрямо молчал.

— Дональд, — крикнул он. — Иди сюда.

— Чего? — отозвался тот лениво.

— Через плечо. Иди сюда, говорю. Новенький решил устроить цирк.

Через минуту рядом нарисовался второй детина. Здоровенная башка с бобриком волос на короткой, толстой шее, мощные надбровные дуги, широкий нос, и почти отсутствующий подбородок. Кажется, эволюция остановилась для этого субъекта на неандертальце. Смерив презрительным взглядом противника, Фрэнк встал в защитную боксёрскую стойку, решив, что погибать будет с музыкой. И постарается ответить хотя бы парочкой точных ударов, как учил его отец.

Но «неандерталец» не стал его бить.

Фрэнк ощутил, как охранник бесцеремонно притянул к себе и, развернув спиной, крепко схватил сзади под руки. Второй охранник резким движением стащил с Фрэнка брюки и приложил свою дубинку к паху. Адский разряд тока пронзил снизу доверху, заставив задохнуться от нестерпимой, мучительной боли. В глазах закрутился калейдоскоп искр. Фрэнк словно издалека услышал сдавленный крик, больше похожий на звериный вой.

— Ты понял, сука, что тебя ждёт? Будешь фордыбачить. Твои яйца поджарим на обед, — угрюмо процедил сквозь зубы первый охранник.

Фрэнка с силой толкнули в спину и прицепили в общую сеть. Фергюсон с гадливостью смерил его и смачно харкнул. Потянулись мрачные стены, выкрашенные в ядовито-зелёный цвет, с тусклыми светильниками через каждые пару футов. Они вышли в огромный зал без окон. Стены из серого, необработанного камня, с которых стекали струйки грязной воды. Тусклые, убогие лампочки на шнурах свисали с потолка. Жутко унылое место.

Здесь располагались столы, на которых были разложены кучами детали. Все рабочие разбрелись по своим местам. Только Фрэнк остался стоять без дела.

— Жди здесь, — буркнул Дональд.

Через пару минут рядом с Фрэнком оказался пожилой мужчина в очках в чёрной, пластиковой оправе.

— Пошли, Фолькленд, я тебе покажу, что ты будешь делать, — произнёс он тихо.

Они прошли в угол, где стоял стол с разложенными промасленными деталями.

— Я мастер цеха, зовут меня Томас Беннет. Если что не будет получаться, будешь у меня спрашивать. Понимаю, трудно тебе придётся поначалу, — вздохнул он. — Привыкнешь, надеюсь. Ты парень молодой. Освоишь. Вот смотри, этот узел попроще, чем в первый раз я показывал. Попробуй собрать его, ну хотя бы минут за пять что ли.

Он медленно начал складывать детали, одну за другой, брал медленно то одну отвёртку, то другую, показывая, для какого винта она нужна. Потом повторил чуть быстрее. На пятый раз Фрэнк начал терять терпение.

— Ну, попробуй, — предложил Беннет мягко. — Не торопись, не сразу получится.

Фрэнк бросил на него снисходительный взгляд, его пальцы ловко засновали в кучке деталей и через пару секунд он выложил готовый узел перед Томасом. Тот сдавлено пробормотал:

— Ты кем раньше работал?

— Автомехаником, — ответил Фрэнк коротко, расслабленно откидываясь на спинку стула.

— Саммерс говорил, ты — инженер-конструктор. Это, правда, может?

Фрэнк промолчал, только пристально вглядывался в лицо собеседника, наклонив чуть набок голову, словно изучая.

— Ладно, если я тебе посложней работу дам. Не будешь возражать? — поинтересовался через паузу Беннет. — Ты постарайся не нарываться. Тогда проще тебе будет. Ты, я вижу, сильно гордый. Но раз сюда попал, уже деться тебе некуда. Такая уж, понимаешь, загогулина.

Беннет провёл Фрэнка к полусобранному агрегату и спросил:

— Знаешь, что это такое?

Фрэнк лишь презрительно усмехнулся.

— Ну, отлично. Попробуй собрать, а узлы тебе будут другие подвозить. Чем больше сделаешь…

— Тем что? Больше зарплату получу? — поинтересовался с издёвкой Фрэнк. — И в чем у вас тут платят? В баксах или евро? Или может золотом? Я как-то не совсем понял. Или я выбрать могу? Я бы тогда золото выбрал. Всемирный эквивалент денег. Где угодно принимают, в любой точке мира.

Беннет удивлено воззрился на него, поморгал глазами. Потом коротко рассмеялся, хотя это звучало совсем невесело.

— Ладно, — похлопав его по плечу, проронил он и ушёл, опустив голову.

Потянулись серые будни. Каждое утро — вой сирены, одна и та же каменная коробка с грязными стенами, с агрегатом и узлами, которые подвозили Фрэнку на тележке. Нельзя сказать, что работа кипела. Кто-то работал быстрей, кто-то более медленно. Между тем, как ему подвозили собранные узлы, проходило много времени. В конце концов, это до смерти надоело.

Пытливый ум требовал пищи больше, чем голодный желудок. Чтобы хоть как-то отвлечься от пустоты бытия, Фрэнк начал замерять, сколько в среднем нужно каждому сборщику на узел, который потом подвезут ему, и сколько пройдёт времени, когда будет готов следующий. Быстро подсчитал в уме время. Довольно усмехнувшись выводам, уселся на подножку ещё не собранного агрегата и сложил руки на груди.

— Ты, сука, чего расселся?! — услышал он злобный вопль охранника. — Работай давай! Или сейчас по рёбрам получишь!

Фрэнк слез с подножки, мгновенно установил уже готовые узлы в агрегат. И вновь демонстративно уселся перед носом разъярённого орангутанга.

— Все. Я все собрал. Понял? — сузив зло глаза, выпалил Фрэнк.

Верзила задохнулся от злобы, но оглядевшись, понял, что Фрэнк прав. Тележка с готовыми узлами была пуста.

— Ну, ты, это самое… — Фрэнк будто услышал, как скрипят шестерёнки в мозгах детины, который никак не мог решить проблему — бить или не бить строптивого работника.

Он постоял пару минут, тяжело дыша. Резко развернулся, куда-то ушёл.

— Ты уже все сделал? — услышал Фрэнк растерянный голос Беннета. — Когда же ты успел?

— Ну, у вас тут и организация производства. Какой-то прямо пещерный век, — проворчал нахально Фрэнк. — Вы б хоть конвейер что ли ввели.

— Конвейер? А это как? — поинтересовался Беннет. В его голосе Фрэнк услышал явные отзвуки уважения.

— Очень просто. Поставить ленту, чтобы она передвигалась, к другому сборщику, как только часть узла собрана. Производительность труда увеличивается раз в пять. Может больше. У Форда на заводах машина собиралась за 93 минуты, а на других — два-три дня.

Фрэнку казалось, что Беннет расхохочется от этого примитивного «рацпредложения», которому уже было сто лет в обед. Но тот лишь с большим уважением взглянул на него.

— А можешь схему нарисовать, как это сделать? Чертёж?

— Могу, конечно, — усмехнулся Фрэнк. — Но зачем?

— Фрэнк, — Беннет впервые назвал его по имени, доверительно и как-то по-дружески вглядываясь в лицо. — Сейчас все надрываются по шестнадцать часов в день. Мучаются. А если ты поможешь, то все смогут работать по двенадцать часов, может быть, даже по десять. Помоги. Пойдём в мой кабинет, я тебе все дам — чертежи, выкладки.

Они вошли в маленькую комнатушку, где за загородкой находился старый письменный стол, бюро. На стене висела старая грифельная доска с полустёртым чертежом, нарисованным мелом.

— Поработай здесь, — мягко предложил Беннет. — Все ж лучше, чем в цехе.

Он вытащил ворох бумаг, вывалил их перед Фрэнком на столе, услужливо отодвинув стул.

Фрэнк просидел до вечера, делая расчёты, наброски, чертежи. Беннет несколько раз навещал его, заглядывал через плечо, ронял с умилением:

— Молодец, Фрэнк. Ты талантливый.

Эта похвала, сказанная человеком, который совершено не знал о том, что Франклин Фолькленд — изобретатель уникального двигателя, почему-то радовала больше, чем все льстивые статьи в прессе, написанные в адрес «гениального инженера-конструктора, самого молодого в мире автомагната, нового Генри Форда».

Беннет вернулся к вечеру, взяв пачку бумаги, которую Фрэнк аккуратно сложил в папку, и пробормотал странным упавшим голосом, совершено без энтузиазма:

— Ну, пойдём теперь, покажем это мистеру Коннели.

— Беннет, сами ему покажите. Там все просто. Я все расчёты сделал. Все элементарно. Только цену рассчитать не могу точно. Я не бухгалтер.

Беннет покачал головой и, нахмурившись, подтолкнул Фрэнка к выходу.

Кабинет Коннели поражал богатством меблировки. Стены, отделанные панелями красного дерева. По всему периметру тянулись высокие шкафы, плотно заставленные фолиантами в кожаных переплётах с золотым тиснением. Хотя Фрэнк догадывался, что Коннели даже не прикасался ни к одной книге, которая стояла у него на полке.

Огромная хрустальная люстра, массивный стол с кожаной столешницей, несколько разнородных мраморных статуй, старинные бронзовые торшеры. На стенах — картины в очень широких, позолоченных рамах. Фрэнк не смог разобрать, что на них изображено. Какая-то безвкусная мазня. На полу — палас с ярким восточным орнаментом. И камин до потолка из красного гранита.

Джон Коннели, плотный мужчина с холёным лицом и мясистым носом, покрытый буграми, один из главных надсмотрщиков, сидел, переживая жвачку, с презрением осматривая вошедших.

— Ну и что ты там начирикал, Фолькленд? — грозно рыкнул он. — Ты вообще, подонок и негодяй. Почему ты не сообщил об этом сразу? И столько времени бездельничал?

— Мне не сразу в голову эта мысль пришла, — нагло ответил Фрэнк. — В холоде мозги хуже работают.

— Вот, Фолькленд, правильно, — не ощутив издёвки, изрёк надменно Коннели. — Потому что, не ты, а я стою на вершине интеллектуальной пирамиды, и вношу наибольший вклад в создание общественного блага. Без меня, ты бы сдох с голода в своей безнадёжной неприспособленности. Ты понял, ублюдок?

Это звучало анекдотично, но Беннет мгновенно сжал руку Фрэнку, который уже готовился открыть рот и сказать что-то ядовитое.

— Вот, мистер Коннели, — Беннет просеменил, вжав голову в плечи к столу, и выложил папку с бумагами. — Это то, что я вам говорил.

Коннели раскрыл папку, быстро пролистал и вновь смерил грозным взором Фрэнка.

— Слушай, меня внимательно, сукин сын. Если ты хоть где-нибудь ошибся и мистер Хаммерсмит из-за тебя потерпит убытки, мы тебя за яйца подвесим. Публично. Ты понял?

— Я проверил его расчёты, мистер Коннели. Там все правильно, — голос Беннета звучал, как мышиный писк.

— Ладно, идите, — приказал Коннели, откинувшись на спинку роскошного кожаного кресла с высокой спинкой, напоминающего трон.

Когда захлопнулась дверь, Фрэнк чуть не расхохотался. Зачем он потратил столько сил и времени? Этот тупой ублюдок Коннели ни черта не поймёт в расчётах.

— Фрэнк, ты это, иди, отдохни, — пробормотал Беннет. — Тебе сегодня двойной паёк выдадут. А то ты похудел очень.

Прошло ещё несколько дней, минула неделя. Фрэнк смирился с тем, что его нововведения никогда не увидят свет. Но в один прекрасный день, их отвели не в прежний зал, а другой, где он радостью увидел ленту конвейера и оценил, что все было сделано по его чертежам. Все как он планировал. Он ощутил такой невероятный прилив восторга, что ему захотелось расцеловать даже охранника. Он задорно взглянул на хмурых товарищей и засучил рукава.

Проходил час за часом и Фрэнк уже осознал, что теперь ему приходится работать в пять раз больше. Никакого отдыха конвейер не давал. Хотя сейчас он двигался медленнее, чем Фрэнк планировал. Не все рабочие ещё освоили достаточно быструю сборку, но зато подвоз узлов стал равномерным. К вечеру, Фрэнк ощутил, как у него ломит спину, и мучительно болят ноги, а колени не сгибаются.

Когда стрелка часов подошла к 5, Фрэнк с облегчением вытер руки замасленной тряпкой и уселся на подножку очередного собранного агрегата, ожидая, когда его отведут вместе со всеми в барак.

— Ты чего, ублюдок, расселся? — услышал он грозный рык Дональда, который совершено недвусмысленно помахивал дубинкой-электрошокером. — Быстро за работу! Или получишь очередную порцию.

— Беннет сказал, что теперь работа будет 10 часов идти, — бросил Фрэнк, холодея от нехорошего предчувствия.

Дональд перекривился так, что его физиономия стала походить на рожу уродливого тролля.

— Кто тебе сказал, мразь? Как работали, так и будешь работать. До одиннадцати. Как всегда.

Детина взорвался гнусным хохотом. У Фрэнка вытянулось лицо. Он понял, как нагло его обманули. Это была ловушка. Никаких послаблений его предложение не дало. Выиграл только хозяин.

Через неделю, Фрэнк уже еле доползал до своей койки и валился без сил. Каждый день скорость ленты конвейера понемногу увеличивалась. Он специально предусмотрел это в расчётах, чтобы люди могли освоиться, выйти на его средние показатели. Но хозяину, видимо, этого показалось мало. Он понял, что увеличивая скорость, можно добиться ускорения сборки. Если сборщик не успевал, в «награду» получал плетей по полной программе.

Поздно ночью, Фрэнк совершенно без сил вернулся в барак, его встретили налитые кровью глаза Фергюсона.

— Ублюдок, — хрипло процедил он сквозь зубы. — Значит, это из-за тебя мы стали работать в десять раз больше! Ну, все, теперь ты у меня точно получишь!

Фрэнк, бросив угрюмый взгляд на Фергюсона, молча поплёлся к своей койке. Фергюсон остановил его, размахнулся, но Фрэнк, увернувшись от кулака, со всей силы нанёс удар в нижнюю челюсть, свалив противника с ног. Но громила мгновенно вскочил, вытащив из кармана заточку, в его глазах блеснула яростная решимость прикончить врага.

Отскочив в сторону, Фрэнк схватил лезвие, и резко отвёл вверх. Ударил по руке противника, тот выпустил заточку. Но тут же стал атаковать быстрыми, беспорядочными ударами, от которых Фрэнку удавалось отбиваться, не забывая метко контратаковать. Сокамерники окружили дерущихся и стали подбадривать их радостными криками. Фрэнку удалось нанести точный удар локтем Фергюсону в солнечное сплетение, и когда тот согнулся от боли, чуть подпрыгнул, и довершил дело сильным ударом в шею сверху. Фергюсон грохнулся на пол, Фрэнк, тяжело дыша, поднял глаза на зрителей. В их глазах светилось явное одобрение.

— Так, поднимите этот кусок дерьма, — приказал охранник, наблюдавший за стычкой с довольной ухмылкой. — И ты, Фолькленд, сейчас пойдём к Салливану для получения заслуженной награды.

Салливан, начальник охраны, взглянув на сильно помятого Фергюсона, с отвращением поморщился и лениво спросил:

— Кто первым начал драку?

— Он! Он, мистер Салливан! — закричал Фергюсон, показывая на Фрэнка, который только презрительно улыбался.

Салливан, бросив оценивающий взгляд на худосочного Фрэнка, ростом и весом уступавшего громиле Фергюсону, изрёк:

— Фолькленду — сорок плетей, Фергюсону — десять и потом обоим карцер.

Фрэнк даже усмехнулся, увидев знакомую комнату. Настолько тесную, что казалось, стены и потолок постепенно сдвинутся, раздавив находившихся здесь. Стоял не выветриваемый ничем гнилостный запах от разлагающейся крови, мочи, блевотины и дерьма.

От стены отделился Саммерс, подошёл ближе, и, наклонившись, прошипел в самое ухо:

— Соглашайся, Фолькленд. Иначе тебе не выжить. Пару раз нагнёшься, зато от наказаний тебя избавят.

— Да пошёл ты, — бросил хмуро Фрэнк, с ужасом понимая, что Саммерс не оставит своих гнусных притязаний.

Саммерс начал преследовать Фрэнка с самого первого дня, как только привёз на завод Хаммерсмита, недвусмысленно намекая на послабления, которые полагались работникам, которых извращенец использовал для своего «гарема».

— А я ведь и сам могу взять, — нагло сказал мерзавец.

Как пушинку схватив Фрэнка, он швырнул его о стену, мгновенно оказавшись рядом, перевернув к себе спиной, резким движением стащил с него брюки.

— Хватит, Саммерс, делом займись, — ленивый голос второго охранника, гориллы Дональда, показался Фрэнку слаще музыки.

Саммерс ослабил хватку. Фрэнк тут же вырвался и отскочил в сторону, встав в стойку.

На втором десятке ударов Фрэнк потерял сознание, а когда его привели в чувство, услышал горячий шёпот Саммерса, который до этого охаживал его плетьми:

— Соглашайся, Фолькленд, добром. Все равно я возьму своё.

— Пошёл ты…

Фергюсон свои десять ударов переносил с такими воплями и стонами, что казалось, его разрывают на части. А когда его увели, кроме звука рассекаемой воздух плети не было слышно ничего. Фрэнк молчал, впиваясь зубами в губы, что ещё сильнее разъярило Саммерса. После сорока ударов, он с глубоким сожалением бросил плеть, и презрительным взглядом проводил шатающегося от боли Фрэнка, злорадно заметив, как с его ног на пол скатываются крупные капли крови.

Фрэнка втолкнули в промозглую, сырую камеру, которая напоминала коробку из-под обуви. Он свернулся клубком в углу, где валялись остатки сгнившего сена, поскольку в вытянутом положении ноги в камере не поместились, и ощутил невыносимую, немыслимую безнадёжность своего положения. На глаза навернулись слезы, острая боль пронизала лёгкие. Он закашлялся, почувствовав во рту металлический привкус крови. «Да, дело совсем хреново».

Отсидев в карцере, Фрэнк заметил, что ряды его сокамерников обновились, в подобном месте никто долго не выдерживал. Он почему-то вспомнил воспоминания узников фашистских концлагерей, что самое трудное выжить в первый месяц, потом можно приспособиться и выжить.

Ночью он услышал шёпот Дейтона Аффлека, тщедушного, немолодого человека, которому хуже всего приходилось в цехе, он не мог быстро и точно работать, и его здоровья еле-еле хватало выдерживать наказание.

— Фолькленд, проснись, послушай меня, — шептал Аффлек. — Мы хотим сбежать из этого чёртового места. Ты с нами?

Фрэнк глубоко задумался, Аффлек мог быть «подсадным». Провал подобной операции грозил как минимум виселицей.

— Ты можешь не идти с нами, только помоги вскрыть замок. Говорят, ты умеешь так здорово руками делать.

Перед мысленным взором всплыла нагло ухмыляющаяся физиономия Саммерса, и Фрэнк подумал, что судьба даёт ему шанс вырваться из этого ада.

На следующую ночь Фрэнк быстро вскрыл примитивные замки на решётке, которая огораживала камеру и вместе Аффлеком, и ещё тремя парнями вышел в коридор. Они дождались, когда часовые пройдут мимо них, и Фрэнк стал вскрывать общий замок на двери, которая вела из помещения, он на удивление легко поддался, и они перебежали дальше. Фрэнк увидел в конце дверь, выходящую с завода. Затаив дыхание, крадучись прошёл, взялся за замок. Ослепил невыносимо яркий свет. Фрэнк замер, закрывшись рукой.

— Ну что, Фолькленд, — услышал он ликующий голос Саммерса. — Понимаешь ты теперь, что тебе деться некуда?

Фрэнк молча, тяжело дышал. Глупейшая, примитивнейшая ловушка. Саммерс подошёл ближе, резким движением прижал к стене:

— Ты думаешь, ублюдок, что тебе опять плетей всыпят, да отпустят? Нет, теперь будет похуже. А когда ты увидишь, что это. Может ты и передумаешь.

Он нацепил на него наручники и, подталкивая в спину, повёл в конец коридора. Втолкнул в комнатушку.

— А? Что Фолькленд, знаешь, что это такое? — торжествующе изрёк Саммерс. — Познакомься, моё собственное изобретение. У меня ведь тоже голова варит. Ну ты выбираешь? Мой или этот? — спросил он с гадливой улыбкой, проведя любовно по острому металлическому штырю, торчавшему из высокого табурета, над которым висели цепи. — Здесь ведь больнее будет. И не просто больнее. А очень больно! До смерти!

Фрэнк похолодел, у него подкосились ноги. Он не мог представить, что здесь используются подобные средневековые пытки. Зажмурил плотно глаза, пытаясь собрать остатки мужества.

— Никогда, Саммерс. Скорее ад замёрзнет. Лучше это, — он кивнул на «стул».

— Идиот, — скривился упырь. — Настоящий идиот. Ладно, начинайте, — кивнул он охранникам.

Он отошёл в сторону и, сложив руки на груди, стал с ухмылкой наблюдать. Фрэнка раздели, подвесили на цепи и медленно начали опускать под злорадным взглядом Саммерса. Штырь вонзился в тело, начал раздирать внутренности. От дикой, ни с чем несравнимой боли перехватило дыхание. Он безвольно повис. Сознание начало постепенно угасать, но чувство боли не отключалось. Штырь вытащили из растерзанного тела, вызвав ещё одну волну конвульсий.

Фрэнк лежал на земле, корчась в предсмертных муках, и последним, что услышал, было:

— Ну чего, Саммерс. Ввести ему сейчас? Он сейчас окочурится.

— Нет! Ни в коем случае! Сдохни, мразь! Сдохни!