Эшвин

КИТ РОЧА

«ЭШВИН»

Серия «Всадники Гидеона» #1

Дизайн обложки: Milena Lots

Объем: в книге 23 главы

Возрастное ограничение: 18+

Перевод: Seville Communion

Сверка: DisCordia

Редакция: Султана (гл. 1- 10), Ведьмочка, Liliya Dunham (с 13 гл.), DisCordia

Вычитка: DisCordia

Обсудить книгу можно здесь: https://vk.com/topic-110120988_35579407

(Переведено специально для группы: https://vk.com/unreal_books

Текст переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Любое коммерческое или иное использования кроме ознакомительного чтения запрещено. Публикация на других ресурсах осуществляется строго с согласия Администрации группы. Выдавать тексты переводов или их фрагменты за сделанные вами запрещено. Создатели перевода не несут ответственности за распространение его в сети.

Посвящение:

Всем, кто когда-либо чувствовал себя недостаточно человеком

или слишком человеком, — это как раз для вас.

Введение

Гидеон Риос — внук пророка и лидер Сектора 1. Его фанатично преданная личная армия, известная как Всадники Гидеона — это отлично обученная группа воинов-байкеров. В Секторе 1 есть еще те, кто верит в любовь, но кто-то должен бороться и проливать кровь, чтобы защитить мечтающих жить в мире. Многие Всадники погибли на войне, сражаясь за право построить свободный мир. А те, кто выжил, стоят перед весьма трудным выбором: продолжать умирать во имя любви или же начать жить ради нее.

Глава 1

Небо было усеяно звездами.

До своего приезда в Сектор 1 Кора никогда не видела так много звезд. Там, где она жила раньше, городское освещение всегда заслоняло их свет. Но здесь, за казармами Всадников, где, кроме костра, ничего не освещало ночь, они были великолепны.

Она откинулась на спинку широкой каменной скамьи, положив на нее руки, и подняла лицо к небу. Каждый проблеск словно подмигивал ей, и чем дольше она смотрела, тем более ритмичным становилось мерцание, пока не показалось, что весь ковер звезд пульсирует в такт неслышной музыке.

Кора закрыла глаза, все еще чувствуя пульсацию звезд, словно биение сердца Вселенной, и если бы она только протянула руку…

— Кора.

Она оглянулась на Гидеона Риоса, который сел рядом с ней. Он был одет так же просто, как и остальные его люди: в кожаные штаны, сапоги и простую белую тенниску. И только если более пристально приглядеться, то становилось заметно высшее качество кожи. Не жесткий, плохо выделанный дешевый материал, как у простых солдат. И рубашка Гидеона, очевидно, была изготовлена на заказ.

Кора села на спинку скамьи, чтобы дать принцу больше места.

— Наслаждаешься вечеринкой? — спросила она у мужчины.

— Наслаждаюсь шансом отпраздновать.

Он вытянул длинные ноги, скрестив их в лодыжках — идеальная картина спокойствия. Но его взгляд скользил по поляне, по очереди отмечая каждого из Всадников.

— Это была хорошая неделя, — тихо сказал Гидеон.

Если бы Кора не знала, что он владелец всего вокруг и командир этих бравых ребят, веселящихся на поляне, то сама бы никогда не догадалась. Гидеон вел себя как лидер, но не как принц, которым он, несомненно, являлся. Фамилия Риос гарантировала ему этот титул (прим. — «Rios» означает «доминировать всегда и везде»).

Девушке было интересно, отражало ли полностью значение этой фамилии власть принца? Наверное, были и те, кто недолюбливал Гидеона из-за этого. Но Всадники следовали за ним не из-за его фамилии. Они шли за ним из-за его убеждений, его целей и его поступков.

Коре он очень нравился.

— Так почему же ты не празднуешь?

Гидеон посмотрел на девушку, насмешливо изогнув темную бровь.

— А кто сказал, что я не праздную?

Он дразнил ее, но он был не единственным, кто мог ответить вопросом на вопрос.

— Как думаешь, сколько я уже здесь, Гидеон?

— О, восемь или девять месяцев? — Он вернулся к разглядыванию толпы. — Достаточно долго для нас, чтобы привыкнуть к мысли, что ты стала частью нашей семьи. Надеюсь, ты не думаешь об уходе? Это разбило бы сердце Мариселы.

— Не меняй тему.

Она указала на веселящихся людей возле костра, где младшая сестра Гидеона танцевала с одним из Всадников, запрокинув голову от смеха.

— Марисела веселится. А ты, наоборот, задумчив.

Его губы искривились.

— Может быть, задумчивость меня забавляет?

— Понятно.

Он привычно обернул все в шутку. Кора не раз видела реакцию людей на недовольство Гидеона. Его семья управляла не с помощью силы или каких-то популистских решений. Граждане Сектора 1 считали семью Риос проявлением своего Бога на земле, и никому не нравился обозленный бог.

Улыбка Гидеона стала шире.

— Ты знаешь, Кора, кому дана роскошь предаваться раздумью? Мужчинам, которые не воюют. После всего, что мы пережили прошлой осенью, приятно иметь время, чтобы обдумать все варианты, прежде чем что-то делать.

— Даже если все, что тебе нужно — выбрать пиво или виски?

— Ну, я бы не стал заходить так далеко.

Он мотнул головой в сторону Дикона, своего заместителя, который внимательно наблюдал за ними.

— Он говорил с тобой о мерах предосторожности для вашей клиники?

— Еще бы, — решительно ответила Кора. — Тебя не затруднит напомнить ему, что я действительно хорошо знакома с городом? Ты же знаешь, что я там жила?

Гидеон не растерялся.

— Ты жила в Эдеме до войны. Поверь, города, который ты помнишь, больше не существует.

Если бы она думала, что это правда, она давно бы вернулась в Эдем. Она никогда не позволяла воспоминаниям, да и реальной угрозе столкновения с собственными призраками держать ее подальше от людей, которые в ней нуждались.

— Стены пали, Гидеон, но есть кое-что, что даже война не может изменить, — Кора скопировала его тон. — Твой любимый лейтенант, например. Дикон все еще недооценивает меня. Он относится ко мне так, как будто я постоянно боюсь, что со мной в городе что-то случится. Это раздражает.

— Это его работа.

Гидеон опустил взгляд с Коры на скамейку. Фонарь позолотил одну сторону его лица, а остальное оставил в тени, и почему-то это заставило его выглядеть более суровым. Отстраненным.

— Я назначил Дикона руководителем социально-информационной деятельности в Эдеме. Ты знаешь, что это значит?

— Что он — босс?

— То, что он говорит от моего имени. Он представляет мой сектор и мои идеи, чтобы защищать моих людей так, как я хочу.

Гидеон потянулся к ее запястью и перевернул его, открыв взору два штрих-кода, вытатуированные на внутренней стороне. Один идентификационный код был набит около ее пульса, а над ним второй, который предоставлял ей специальный допуск.

— Марисела объявила тебя своей семьей, и уже поэтому Дикону нужно обернуть тебя в вату. Но ты еще и бесценный ресурс, Кора. Тебе придется привыкнуть к тому, что тебя защищают.

Привыкнуть к этому? Вся ее жизнь была нескончаемой цепью защиты и опеки. Даже когда Кора была ребенком, отец редко выпускал ее из виду, и она часами занималась за своим маленьким столом в углу его кабинета. Ее медицинская подготовка контролировалась городом, а Эдем всегда защищал свои инвестиции.

И потом, когда она работала врачом на Базе… Охранники. Единственная константа в ее жизни, были ли они одеты в камуфляж, черную форму военной полиции или дорогую кожу и татуировки.

— Не волнуйся. — Кора выдернула свое запястье из его пальцев. — Я не создам никаких проблем для Дикона.

Гидеон отпустил ее без возражений, но его внезапная усмешка разрушила иллюзию серьезного, сурового лидера.

— Не давай нелепых обещаний, Кора. Обычно мои сестры преуспевают в том, чтобы причинить неприятности Дикону.

— Если это происходит так часто, может быть, это его проблема, а не их. — Она заколебалась, затем поправилась. — Не наша.

— Это верно. — Он похлопал ее по ноге и повернулся к костру.

— Единственное, в чем мой дед прав — в таком мире, как у нас, все нуждаются в семье. Хотя он не всегда практикует то, что проповедует.

— Даже если это единственное, что мы должны сделать сами, — согласилась она.

Дикон подошел к ним, держа в руках напитки, но не угостил.

— Вы говорите о клинике для городских беженцев?

— Как раз к этому подошли. — Гидеон потянулся и выхватил пиво из левой руки Дикона. — Ты удовлетворен службой безопасности?

Дикон хмыкнул.

— А я когда-нибудь был? Но мы сделали все, что могли. Вашей охране придется с этим разбираться.

— Если что-то вдруг случится, — подчеркнула Koрa.

Он просто уставился на нее тяжелым взглядом. Кора лениво задалась вопросом: «Дикону не нравится сама ситуация, или он невзлюбил меня?» Наиболее вероятным ответом было сочетание обоих факторов. Ему хотелось заниматься своими людьми, а не нянчиться с ней. Но он все равно будет делать это по просьбе Гидеона.

Она знала таких людей, как Дикон. Воины, чья преданность была больше, чем подчинение приказам. Независимо от того, в чем заключалось их дело, они не позволяли никому вставать на пути достижения цели, даже упрямым врачам.

Кора улыбнулась, несмотря на боль, которая пронзила ее сердце. Да, раньше она знала таких людей, как Дикон, и, по крайней мере, один из них умер из-за нее.

Напряженная тишина разлетелась, когда появился Зик и обнял Дикона за плечи. Младший Всадник был так же высок, как и Дикон, но его волосы были колючими и светлыми, а не темными, как у зама Гидеона, и на лице у него была дразнящая улыбка.

— Вам, народ, лучше не обсуждать работу.

— А что же еще обсуждать? — Кора поднялась и протянула руку. — Надеюсь, ты пришел спасти меня. Я сейчас — прекрасная дева в беде.

— «Девы в беде» — как раз моя специальность. — Зик хлопнул Дикона по спине и взял Кору за руку, но все же остановился, чтобы взглянуть на Гидеона.

— Босс.

— Зик. — Гидеон наклонил голову. — Иди и наслаждайся праздником.

Кора проследовала за Зиком ближе к костру.

— Ты пропустил все самое интересное. Я просто раздражаю Дикона.

— Все раздражает Дикона. — Зик головокружительно крутанул ее, прежде чем притянуть к себе очень близко, уводя в танце. — Только слегка. Легкое раздражение — обычное состояние Дикона.

— Нет, это не про него.

Что-то в легкой манере общения Зика вызвало на откровения.

— Он напоминает мне кое-кого, кого я знала раньше.

— Кого-то из членов парламента?

— Вроде того. Воина.

Большинство Всадников родились в Секторе 1, но Зик был похож на нее. Он из тех, кто вырос внутри сияющих стен Эдема. Штрих-код гражданина города давно стерся на его запястье, но она видела его длинные криминальные записи, одну из которых он заработал, взломав систему Эдема, чтобы перераспределить кредиты гражданам, которые умирали от голода.

Так что Кора не была слишком удивлена, когда с его губ сорвалось имя человека, о существовании которого большинство людей не знало.

— Эшвина Малхотра?

Ему не нужно было ее подтверждение, поэтому она сосредоточилась на ребристом воротнике его серой футболки вместо ответа. Иногда сложно признаться в том, что невозможно объяснить самой себе. Чувства отказывались превращаться во что-то такое же прозаичное, как слова, поэтому лучше было промолчать о них.

Кора всегда знала, что ее пациенты на Базе не воспринимали вещи вроде человеческих уз и дружбы так же, как большинство людей. Они были спроектированы, чтобы направлять энергию на навыки, ориентированные на оптимальное выполнение миссий. Большую часть времени ей было легко принимать это, как должное. Но с Эшвином…

Она отпустила охрану. Она забыла о профессиональной дистанции, потому что было несколько моментов, когда Эшвин смотрел на нее с чем-то, напоминающим интерес. А теперь его не стало…

Слезы навернулись на глаза, и Кора закрыла их, чтобы не вызывать у Зика жалость.

— Ты знаешь, есть вещи, о которых тебе не стоило знать.

— Да. — Он успокаивающе погладил ее по спине. — Хотя я об этом не сожалею. Я сую свой нос туда, куда не следует, но именно поэтому я оказался здесь с Гидеоном. И это хорошее место.

Он так решительно убеждал ее, что она не сдержала улыбки.

— Поскольку я практически принята в семью Риос, я должна согласиться с тобой.

— Не забывай о Всадниках. — Он усмехнулся и снова закружил ее. — Ты держишь нас всех вместе. Я не потерял ни одного из братьев с тех пор, как ты появилась, поэтому черт с ним, с Диконом, если это заставит тебя улыбаться всю ночь напролет.

— Договорились. — Кора продолжала улыбаться.

По сравнению с другими, пережившими войну между городом и секторами, у нее не так много причин грустить. Она нашла хорошую жизнь здесь, с друзьями, у нее есть возможность заниматься любимым делом, лечить тех, кто в этом нуждался.

Ведь на самом деле единственное, что она потеряла в этой войне, никогда ей и не принадлежало.

Глава 2

Всадники направлялись прямо в ловушку.

Расположившись на крыше двухэтажного склада, Эшвин Малхотра наблюдал в бинокль, как три мотоцикла прогрохотали по пыльной дороге в сторону центрального Храма Сектора. Ровное урчание моторов доносилось до него, присоединившись к беззаботному перезвону множества храмовых колокольчиков, танцующих на послеполуденном ветерке.

Трое байкеров были одеты в кожу и джинсы. Шлемы скрывали их лица. Конечно, не так важны были их личности, как-то, кем они являлись.

Всадники Гидеона. Святые воины. Святые герои. За пределами Сектора 1 Всадники скорее были мифом и легендой, чем группой профессиональных и смертельно опасных солдат, чья лояльность была непоколебимой и абсолютной. Здесь они действовали как «глас и длань» самого Бога-правителя, Гидеона Риоса. Каждый из них имел право выступать в качестве судьи, присяжных и палача, с позиции абсолютной веры и высшей власти.

У Эшвина они вызывали любопытство. Он проанализировал каждый кусочек добытых данных, каждый бит истории, каждое досье, каждый отчет миссии, даже слухи, которые доходили из Сектора 1. Он сравнил свой анализ с личными впечатлениями от встреч с этими воинами. Но Всадники до сих пор были вне его понимания.

Весь Сектор 1 был необычным. Его граждане почти полностью зависели от силовых и энергетических сетей, пронизывающих другие семь секторов и город. Даже теперь, после революции, когда Гидеон Риос помогал другим наладить структуры, поднять из руин города, они оставались замкнутыми и молчаливыми.

Они предлагали помощь нуждающимся, жилье для беженцев из города. Они предоставляли продукты питания, одежду и медицинскую помощь сотням людей, обездоленным войной. Жители Сектора 1 улыбаясь, проповедовали любовь и пацифизм, оставляя все права на принуждение в руках Всадников. Они много отдавали и мало просили взамен.

В мире, который был разрушен несколько десятилетий назад, Сектор 1 оставался сложнейшим уравнением. И сколько бы раз Эшвин ни тасовал переменные, решение этого уравнения найти не мог.

Власть. Алчность. Влияние. Вера. Все это являлось слишком зыбким, оставляло достаточно места для человеческой глупости. Эшвин предпочитал более надежные материальные вещи, которые можно было бы количественно оценить, и сосчитать.

Например, деньги.

Он направил бинокль в сторону Храма. Склад, который он выбрал своим укромным местом, был простым глиняным сараем. Мраморный фасад Храма ловил закатные лучи солнечного света и светился.

Последние четыре десятилетия семья Риос проповедовала любовь и мир. А еще они обучали жителей Сектора 1 очищать свои души от грехов и с любовью отдавать последнее страждущим. Все пожертвования, собранные за месяц от верующих, были надежно размещены в подвальном хранилище: кредитки, наличные деньги, ценные вещи. По самым скромным подсчетам Эшвина, Всадников ожидало небольшое состояние.

Но это было не единственное, что их ждало.

Мотоциклы ворвались во двор Храма, из-за них не стало слышно ветра. Один за другим Всадники останавливались и глушили двигатели байков. Когда они сняли свои шлемы, Эшвин сопоставил их лица с фотографиями в досье, которые изучал.

Фернандо Рейес был высоким, с карими глазами, золотистой кожей и черными волосами, спускающимися до самого воротника. Будучи старшим сыном второй наиболее влиятельной семьи Сектора, он был объектом огромного интереса на Базе. Аналитики подчеркивали амбиции его семьи, как потенциальную точку подрыва авторитета Гидеона Риоса, но Эшвин видел в брюнете абсолютную преданность, и признавал эту идею безнадежной. Рейес скорее отречется от своей семьи, чем предаст лидера.

Человек справа от Фернандо также был из влиятельной семьи. У Хантера Уэста была темно-коричневая кожа и пышная копна развевающихся волос. Его сестра вышла замуж в семью Риос, и его родители были фанатично преданы Гидеону. Файл Базы на них был кратким и точным — если замена Гидеона станет приоритетом, то всю семью Уэст придется также уничтожить.

Неудивительно, что последним человеком оказался Габриэль Монтеро. Еще один сын из знатной семьи, третий член Королевского Трио, как их называли в Секторе 1. Эшвину не требовалось закрывать глаза, чтобы вспомнить насмешливую и многословную тираду офицера, возмущенно обвиняющего Сектор 1 в феодализме.

«Они уже провозгласили себе короля! Скоро появятся герцоги и рыцари, а там и уязвимых мест прибавится! Движение за власть уже началось. При минимальном вмешательстве между семьями начнется ожесточенная конкуренция».

Согласно досье, старший брат Габриэля Монтеро женился на представительнице семьи Риос. Сопутствующий престиж возвысил семью Монтеро, что вызвало ожидаемые разногласия с семейством Рейес.

Независимо от их семейных интриг, Рейесы, Хантер и Гейб, оставались друзьями и изначально были преданы Гидеону Риосу, хотя сотрудники Базы и сомневались в их лояльности.

Однако Эшвин придерживался своей точки зрения. Он видел их во время войны.

Внизу трое Всадников развернули свои байки. Эшвин не мог расслышать их слов, когда они начали подниматься по ступеням Храма, но звуки их добродушного подшучивания долетали до него, когда ироничный обмен любезностями перемежался смехом. Они без страха сотни раз совершали такие поездки, уверенные в том, что являются доминирующими хищниками в своем Секторе.

К сожалению, война была способом вытеснения хищников.

Дезертиры появились, как только дверь Храма закрылась, выскальзывая из укрытий с молчаливым изяществом легендарных солдат Базы. Имея превосходную военную подготовку и доступ к любому снаряжению, которое они большей частью украли, солдаты веером рассыпались по внутреннему дворику. Они охотились в Секторах и исчезали, прежде чем кто-либо мог их остановить.

Они были достаточно умны, чтобы не недооценивать своих противников. Эшвин насчитал девять человек, выдвигающихся на позиции. Всадники, конечно, хороши, но лишь немногие были достаточно подготовлены, чтобы пережить неожиданную засаду, организованную убийцами в соотношении три к одному.

Эшвин был одним из таких.

Беззвучно двигаясь, он соскользнул с края крыши и сложил бинокль. Тот легко поместился в его набедренный карман, и мужчина воспользовался моментом, чтобы проверить свое оружие. Два пистолета, шесть метательных ножей, пара дымовых гранат, гаррота и охотничий нож, привязанный к голени.

Он мог уложить девятерых с легкостью. Но в этот раз ему не пришлось бы делать этого в одиночку.

Склад был высоким, при падении с него легко можно сломать кости. Но Эшвин привычно перераспределил свой вес, ловко использовал динамику движения, которая заглушила силу удара и позволила встать на ноги невредимым. Мужчина сориентировался, вспоминая расположение зданий и позиции солдат, чтобы незаметно проскользнуть через переулок.

К тому времени, когда он достиг края дворика, Рейес уже подбежал к двум дезертирам у дверей Храма.

— У вас ко мне претензии? — спросил он с широкой усмешкой. — Тогда обсудим!

Оба выхватили оружие. Рейес продолжал усмехаться, демонстрируя завидную беспечность, даже для человека с его репутацией. Эшвин высвободил из ножен метательный нож и оценил расстояние до ступеней.

Его миссия полетела бы к черту, если он бы позволил убить одного из Всадников.

Грациозным рывком Рейес атаковал противников. Он врезался в одного из мужчин, повалив его на другого, и все трое покатились кубарем вниз по лестнице. Рейес, изловчившись, выхватил свой пистолет, но лишь для того, чтобы нанести смертельный удар по лицу дезертира.

Два других Всадника были достаточно умны, чтобы держаться на расстоянии ​​и под прикрытием. Хантер выстрелил из-за колонны, сняв двух человек, прежде чем третий взорвал столб, оцарапав лицо Хантера брызнувшими осколками мрамора.

Прекрасно владея ножами, Гейб выбрал их в качестве своего оружия. Когда нападающий снова прицелился в Хантера, Гейб резко метнул нож. Яркое серебристое лезвие вошло точно в горло мужчины. Вторым ножом Гейб убил другого дезертира, прежде чем повернуться к Хантеру.

Предводитель группы дезертиров спрыгнув с крыши Храма, врезался в Гейба и опрокинув его на землю. Эшвин выскочил из переулка, уже вычисляя угол, скорость и вероятность того, что его выстрел может помимо дезертира убить Гейба, которого он пытался спасти.

Скверно. Он мог допустить смерть Всадника, но при других обстоятельствах.

Эшвин побежал быстрее.

До Храма было семь ступеней. Эшвин перепрыгнул сразу через три и приземлился позади предводителя, приставившего пистолет в затылок Гейба, держа палец на спусковом крючке. Тот был опытным солдатом, но Эшвин оказался быстрее. Он схватился за запястье и резко дернул назад. Кость хрустнула, и пуля из пистолета, пройдя через подбородок, снесла верхнюю часть головы предводителя.

Тело обмякло. Эшвин вытащил пистолет из руки покойника и обернулся. Шесть человек убиты, трое осталось. Один из них использовал байк для прикрытия, еще один сражался с Рейесом, а оставшийся стоял на открытом месте, разглядывая Эшвина с явным страхом в глазах.

— Махаи! Ты чертов Мах…

Пуля заставила его замолчать. Он упал назад, мертвые глаза уставились в облака.

Рейес приподнялся и, замахнувшись, нанес сокрушительный удар, и человек под ним остался лежать неподвижно. Оставшийся дезертир, тот, что прятался за мотоциклами, вскочил и, поднимая позади себя шлейф пыли, ломанулся прочь.

Позволить ему вернуться к остальным дезертирам было слишком рискованно. Эшвин выстрелил и, когда тело мужчины упало на землю, повернулся обратно к Храму. Гейб вскочил на ноги, одной рукой вытирая кровь из сломанного носа. Вторая находилась возле ножей, но настороженность в его взгляде растворилась, когда он узнал Эшвина.

— Ты солдат, который помогал О'Кейну во время войны!

— Я.

Вероятно, он должен был протянуть руку в знак приветствия, но с раннего детства Эшвина заставляли не пытаться подражать человеческим социальным жестам. Независимо от того, какими были его намерения, люди могли почувствовать их. Поэтому он научился создавать вакуум в своей голове.

Он был генетически спроектирован, чтобы хорошо разбираться во многих вещах. Но незначительный разговор не относился к этой категории.

Раздался выстрел, за ним последовал еще один. Рейес держа в руке пистолет, стоял над мертвыми дезертирами.

Хантер ущипнул себя за переносицу и раздраженно вздохнул.

— Если ты собирался так и так стрелять в них, мужик, какого черта ты просто не стрелял сразу?

Рейес провел рукой по окровавленным губам и пожал плечами.

— Несправедливо не дать им возможность победить.

Гейб фыркнул, затем поморщился и осторожно скосил глаза на нос.

— Благодаря твоей щедрости мое лицо теперь такое же разбитое, как и твое. А это могла быть моя голова!

Скорее всего, так оно и было.

— Это были не обычные рейдеры, — сказал им Эшвин. — Они — дезертиры с Базы. На будущее, не давайте им шанс убить тебя.

— Дезертиры, да? — Кровь капала с разорванной щеки Хантера. — Что они здесь забыли?

Эшвин ногой перевернул тело предводителя. Его лицо было изуродовано до неузнаваемости, но Эшвин знал, кто он. Рик Портер — один из элитных солдат. Не такой, как Эшвин, он не был Махаи. Но Рик тренировался с рождения, превосходя других в стратегии и убийстве.

— Ищут почести и богатство, которые, по их мнению, заслуживают.

Хантер что-то пробормотал себе под нос и встал на колени, чтобы проверить другое тело, когда двери Храма распахнулись. Несколько служителей в ниспадающих одеждах выбежали наружу и бросились к Рейесу, беспокоясь о его травмах.

Гейб повернулся к Эшвину.

— Жрицы обратились к нам за помощью. Есть еще дезертиры?

— Несколько десятков. Может, больше, если они занимаются вербовкой. — Эшвин снова пнул предводителя. — Но я сомневаюсь, что у них есть запасной вариант. Это была скверно спланированная операция. Они были слишком самоуверенны и небрежны.

— Он мог бы убить меня, если бы тебя здесь не было. — Гейб протянул руку, и Эшвину пришлось пожать ее. Не сделать этого было бы некорректно. Ему был неприятен физический контакт, и он прикладывал усилия в попытке оценить соответствующее давление при рукопожатии. Слишком жесткое считается агрессивным, слишком вялое будет признаком слабости.

Тонкости невербальной коммуникации всегда были утомительными, и изучать их у Эшвина не хватало терпения, особенно после войны.

Он сжал руку Гейба и понял, что сделал это слишком грубо, так как глаза мужчины слегка расширились. Недовольный собой, он отпустил руку.

— Я делал свою работу.

— Твою работу? — Рейес изучал Эшвина, пока один из служителей не коснулся его разбитых костяшек. — База бы никогда не послала тебя одного зачищать сорок дезертиров.

Хантер издевательски усмехнулся и бросил другу:

— Возможно, если бы ты не был так занят, развлекаясь мордобоем, то мог бы услышать.

— Что именно? — уточнил Рейес у него.

— Воин Махаи.

Фернандо выпрямился и уперся в Эшвина немигающим взглядом.

— Сорок против одного — не такой уж плохой шанс, когда ты имеешь дело с ходячим научным экспериментом.

Если бы у Эшвина были какие-либо чувства, то, возможно, подобное высказывание задело бы его. Но страх и отвращение были единственной константой в жизни Эшвина.

— Я занимался разведкой, когда они решили устроить засаду на вас. Сегодняшнее поражение может остановить их на короткое время. Но придут другие, и они будут подготовлены лучше.

— Значит, больше оснований посмотреть, есть ли у этих трупов что-нибудь полезное, чтобы рассказать нам, кто они.

Хантер перешел к следующему телу.

Неохотно, Рейес присоединился к нему. Гейб присел на корточки и начал с предводителя.

Эшвин мог бы рассказать им все, что они хотели знать. Он мог вытащить свой сканер из кармана и использовать штрих-коды на запястьях дезертиров, чтобы получить доступ к их истории службы. Но было интересно наблюдать за этим методичным исследованием. Вместо технологий и гаджетов они использовали остроумие и наблюдение.

— Габриэль, сюда. — Рейес обхватил мысок ботинка Портера и вытащил небольшой кусочек кварца из подошвы. — Гравийный карьер?

Гейб забрал у него камень и покрутил на ладони, ловя свет.

— У них там может быть лагерь.

— Мы можем…

Их прервал грохот грузовика. Эшвин резко развернулся, сжимая пистолет, но при виде грузовичка с открытым верхом, мчащегося к Храму, остальные мужчины сразу расслабились.

Машина остановилась, и с пассажирского сиденья поднялась блондинка, держась руками за балку верхней рамы грузовика.

Koрa Беллами.

Боль полоснула Эшвина отголосками забытой агонии, ввергая в шок. В первые секунды вид девушки причинил страдание. Этого было достаточно, чтобы нормальный человек отвернулся от нее.

Но Эшвин никогда не был нормальным.

Он сканировал ее черты, словно исследовал кровоподтек. Ее серебристо-голубые глаза, личико в виде сердечка и высокие скулы. Узкую переносицу и изящные арки ее бровей. Ее губы, полные и мягкие, но раскрытые в шоке.

В прошлом взгляд на миловидные черты ее лица заставлял его пульс колотиться. Он видел ее лицо каждый раз, когда закрывал глаза. Ее сладкий образ — единственное, что он когда-либо хотел видеть в своей жизни.

Теперь он не мог вспомнить, что чувствовал раньше. Шесть месяцев пыток излечили его от этого наваждения.

Кора, спотыкаясь, выскользнула из грузовика. Ее губы безмолвно шептали его имя, а затем она бросилась к нему, решительно и быстро. Она не успела затормозить, когда врезалась прямо в него, и Эшвин инстинктивно обхватил ее руками. Ему не нравился физический контакт, но держать ее не было неприятно.

Мягкость изгибов и гладкая кожа.

Она была достаточно высокой, чтобы он мог почувствовать запах ее волос. Когда она работала врачом на Базе, ее запах был приглушенным. Легкий еле уловимый оттенок чего-то цветочного. Теперь она пахла кокосом с добавлением пряностей или благовоний.

И она плакала. Соленый запах ее слез смешивался со звуками рваных, судорожных рыданий, когда она обвила его шею руками.

— Я думала, ты умер!

Ему и в голову не приходило, что она может подумать так, и что она будет волноваться. Большинство людей, которых Эшвин знал в своей жизни, ничего бы не почувствовали, даже если бы он исчез, за исключением только смутного облегчения.

Но он должен был догадаться. Кора Беллами не была большинством.

Он не знал, как ее успокоить. Он не был обучен этому. Ее хватка стала сильнее, и он провел рукой по ее спине неловким движением.

— Прости.

— Что случилось? Где ты был?!

— Кора.

Дикон Прайс, водитель грузовика и заместитель Гидеона, подошел к ней, держа черный мешок в одной руке.

— Тебе нужно осмотреть лицо Хантера.

— О Боже! Мне очень жаль. — Она отстранилась, но прошло еще несколько секунд, прежде чем она отцепила пальцы от рубашки Эшвина.

— Прости, я просто… никуда не уходи!

— Я буду здесь, — пообещал он, позволяя пальцам задержаться на ее спине, пока она не отвернулась. Затем опустил руку, и, когда она отошла, ему не стало больно. Его кости не болели от необходимости следовать за ней. Когда он ненадолго закрыл глаза, он увидел только темноту.

На Базе почти двадцать одну неделю потратили на то, чтобы вытравить ее из него сознания, каждое болезненное воспоминание раз за разом. Они практически перестроили его на клеточном уровне. Он больше не был зациклен на Коре. Эшвин должен был поверить в это. У него была миссия, и он не мог позволить себе подвергать ее риску из-за присутствия девушки.

Первый этап прошел хорошо. Дезертиры проглотили его приманку, включая ложные схемы, которые он подкинул, намекнув, что взломать хранилище в подвале было выше их способностей. Они сделали то, что ожидал Эшвин, — подождали, пока Всадники заберут для них добычу.

Он был дотошным. Продумал все до мелочей. Даже если бы кто-то из дезертиров выжил, у Всадников не было возможности проследить их связь с Эшвином. И единственная переменная, которую он недооценил — это явная компетентность людей Гидеона. Королевское Трио практически уничтожило всю группу, прежде чем у него появилась возможность вмешаться и помочь им.

Теперь он не повторит подобной ошибки.

Немного удачи, и до заката солнца он попадет в дом Гидеона Риоса, став на один шаг ближе к проникновению в отряд Всадников. Гидеон может разглагольствовать по поводу сострадания и мира, но он достаточно безжалостный лидер, чтобы не упустить возможность иметь генетически сконструированного солдата в собственном распоряжении.

Эшвин рассчитал все.

Все… кроме Коры. Но он был Махаи. Он найдет способ заставить и это сработать ему на пользу.

Он всегда так делал.

Глава 3

В жизни Koры никогда не происходило ничего удивительнее, чем возвращение Эшвина.

Всего несколько часов назад она считала его мертвым, а сейчас сидела напротив него за сервированным к ужину столом в кругу семьи Гидеона. Эшвин выглядел странно. Его смуглая кожа казалась бронзовой в пламени свечей, а тени смягчали обычную твердость взгляда. Но даже романтичное освещение не могло скрыть отпечатка влияния Базы. Эшвин держал столовое серебро чопорно и точно, как будто специально изучал правила этикета, но испытывал дискомфорт от формальности.

Кора не могла перестать смотреть на него.

Гордыня и высокомерие заставили ее решить, что Эшвин погиб во время финальной битвы с городскими. Она не нашла подтверждения его гибели, не видела его тела. Но когда все было кончено, а он так и не пришел ее искать, она предположила…

Глупая, глупая Koрa! Она же ученый, предположения никогда не были ее коньком, особенно когда можно было найти простые объяснения. Эшвин был солдатом. Когда битва закончилась, он сделал то, что любой солдат сделал бы на его месте — он вернулся к своему начальству.

Девушка опустошила бокал с вином, и один из безмолвных официантов, находящихся в столовой, сразу же наполнил его снова. Выполнив свою задачу, слуга скользнул обратно в тень, за пределы света, даримого свечами. Они мерцали на маленьком, уютном столике.

Гидеон поднял свой бокал, наблюдая за Корой.

— Я полагаю, нет никаких тяжелых травм от сегодняшнего столкновения?

— Нет, — прошептала она. — Хантеру потребовалось несколько стежков и немного Медикал-геля. Нос Гейба останется кривоватым. И я до сих пор считаю, что у Рейеса есть проблемы с управлением гневом.

Марисела фыркнула, но попыталась скрыть свой смешок кашлем.

— Извините.

Гидеон посмотрел на свою сестру со снисходительной улыбкой, прежде чем повернуться к Эшвину.

— Я слышал, мы должны поблагодарить тебя за то, что обошлось без жертв.

Ответ Эшвина был таким же, как и его осанка: жестким и прямолинейным.

— Моя помощь была своевременна, но Всадники, возможно, справились бы и без меня.

— Ну, мне не нравится слово «возможно». Не тогда, когда жизнь моих людей находится под угрозой. — Гидеон поболтал вино в бокале. — Расскажи мне об этих дезертирах.

— Изначально их было тридцать семь, хотя есть некоторые подозрения, что они могли привлечь в свои ряды и других рейдеров. Четверо из них были из элитной программы обучения, остальные — обычные солдаты. Но даже простые солдаты имели превосходную военную подготовку.

— Превосходную для чего? — спросила Марисела.

— Для того чтобы устраивать засады и нападения, к которым вы привыкли.

— Это так, — пробормотал Гидеон. — Мы уже имели дело с мародерами и их рейдами, но они никогда не собирались такими большими отрядами. Так почему же эти люди дезертировали?

Эшвин поколебался, его пристальный взгляд царапнул по Коре и скользнул прочь так быстро, что она подумала, что ей показалось.

— Была определенная напряженность после войны. Некоторые из солдат Базы хотели, чтобы генералы объявили военное положение и заняли Эдем.

— Захватить город? — Koрa уставилась на него. Идея была почти безумной еще не так давно, когда Совет был распущен. Но теперь, когда город был освобожден… — Зачем им это нужно?

— Вы знаете, что такое База.

Его взгляд снова переместился, мазнув по столу на этот раз. Они расположились в малой семейной столовой вместо парадной, но элегантная мебель, окружавшая их, выглядела стильно и дорого. Блики свечей матово поблескивали на свежих овощах, вкусно обрамляющих прекрасно приготовленное мясо, и все это было сервировано на красочных, ручной работы, блюдах.

— Солдаты устали сидеть без дела. Завоевание города ничего бы для них не изменило. Но контроль над Секторами — это другая история, по крайней мере, на первый взгляд. Безусловно, все прекрасно помнили, как повстанцы сожгли территорию Сектора 6, чтобы не впустить в город войска.

Koрa взяла нож.

— Разве генералы не согласны с ними? Зачем им это?

— У генералов свой собственный Совет. Я не знаю об их долгосрочных планах. Я только выполняю свою миссию.

Гидеон склонил голову.

— И это дело связано с дезертирами? — поинтересовался он.

— Да, преимущественно. Прежде чем их действия вызовут ненужные трения между Базой, городом и Секторами.

Марисела сверкнула улыбкой:

— Тогда наши задачи совпадают.

Эшвин посмотрел на нее, совершенно не зная, как себя вести с молодой женщиной, дарящей ему счастливую улыбку, которую он не заслуживал.

— Наши ближайшие цели — да.

Марисела наклонилась в его сторону.

— Ты знал Кору перед войной. Я не могу представить ее в Эдеме. Расскажи, какой она была?

Щеки Коры обожгло смущением.

— Марисела!

— Она была… — взгляд Эшвина был настолько выразительным, что ощущался как физическое прикосновение. — Милосердной. Иногда жестокой. Она защищала пациентов, на которых никто не обращал внимания. Она не была частью Эдема.

Марисела издала невнятный звук и довольно откинулась на спинку стула, как будто получила ответ на совершенно другой вопрос.

— Она совершенно другая. Правильно, Гидеон?

— Я с тобой полностью согласен. — Гидеон допил из бокала, прежде чем опустить его. — Мне нравится, что Кора является частью нашей семьи. От трех сестер больше приятных хлопот, чем от двоих.

Выражение лица Эшвина не изменилось, но он выглядел немного озадаченным заявлением Риоса, и Koрa ему молча посочувствовала.

Когда Гидеон впервые назвал ее своей сестрой, девушка была уверена, что подразумевался почетный статус, как способ выказать свое уважение к ней. Он не счел необходимым объяснять, что он в буквальном смысле теперь считал ее такой же частью своей семьи, как Марисела или другая его сестра, Изабела.

В Эдеме любви уже практически не существовало. Здесь же, в Секторе 1, любовь воплощала смысл Веры и была важнее, чем жизнь!

Эшвин заговорил, и его слова пронзили Koру насквозь.

— Я рад, что она нашла семью.

Пораженная, девушка встретилась с ним взглядом. Она была не просто уверена, а абсолютно убеждена, что скрыла все следы, когда копалась в файлах Базы в поисках информации о своих родителях. Но слова Эшвина звучали так, будто он знал об ее отчаянных поисках.

И если знал он, не означало ли это, что начальству Базы — ее бывшим боссам — было известно о ее поисках тоже?

Как будто понимая, что раскрыл слишком много, Эшвин потянулся за вином, переключая внимание на Гидеона.

— Ваша сестра права. Наши ближайшие цели совпадают. У меня есть доступ к нужным ресурсам и технологиям, но этого мало, чтобы закончить миссию. Я ничего не знаю о территории вокруг Сектора 1, и о том, чем занимаются ваши люди.

— Согласен. И в этом есть определенные возможности. — Гидеон приподнял свой вновь наполненный бокал в сторону Koры. — Шанс для вас двоих наверстать упущенное. И шанс для меня справиться с потенциальными проблемами, прежде чем они станут существенными.

— Я не уверена, нравится ли мне эта идея, — Koре хотелось, чтобы ее слова выглядели небрежным случайным замечанием, но они прозвучали с сарказмом, и это не укрылось от остальных.

Шесть месяцев она позволяла себе роскошь заботиться об Эшвине, и что еще хуже, позволяла себе считать, что он тоже заботился о ней. Но Кора переживала, потому что уже не помнила, почему делала это. Неужели она была настолько самонадеянна, раз вообразила себе, что способна вызвать душевное волнение в солдате Махаи?

Или она искала способ сбежать от одиночества?

Не важно, по какой причине, но это привело ее к вполне логичному предположению. Коре хотелось верить, что она достаточно много значила для Эшвина и была важна настолько, что его затянувшееся отсутствие и невозможность с ним связаться означали что-то ужасное. Но вот он здесь, абсолютно живой и здоровый, и проявляет к ней интереса не больше, чем к Гидеону, или Мариселе, или даже к сервировке проклятого стола!

Она была не просто самонадеянной. Она была дурой!

Гидеон прервал неловкое молчание, прочистив горло.

— После десерта я провожу тебя в казарму, Эшвин. Мы предоставим место, где ты сможешь остановиться, а заодно и поговорить с Диконом. Он один будет заниматься составлением первоначальных планов нападения.

Эшвин коротко кивнул, и этот жест был таким же жестким и расчетливым, как и все остальное в нем. Но потом его взгляд скользнул обратно к Koре, такой непостижимый и…

И что? Она сосредоточилась на своей тарелке, напомнив себе, что все это уже не имеет никакого значения. Кора была в шоке, встретившись с ним после всех долгих месяцев неизвестности. Он жив, и теперь она спокойна на его счет. Этого достаточно, потому что ожидать чего-то большего, чем нарочито вежливое беспокойство, от лучшего солдата Проекта Махаи — глупо или безрассудно, или даже самонадеянно.

Так же, как упражняться в бессмысленности.

«««§» ««

Эшвин знал основную планировку поместья Гидеона. От беспилотников Базы были получены изображения с высоким разрешением, и он сохранил их в памяти, прежде чем приступить к миссии. В темноте многое было не видно, но он все же отметил несколько знакомых ориентиров по дороге в казармы.

Дом Гидеона выделялся на территории поместья — величественное здание с несколькими корпусами и огромным внутренним двором, в котором находились сады и бассейн.

Ветерок шевелил листья на деревьях, посаженных по обе стороны дома. Во фруктовых садах Риос выращивали яблоки, груши, сливы и вишни, и одно это, возможно, сделало Гидеона богатым человеком.

Но сады не были его единственным источником дохода.

Дорожка разделилась, когда мужчины достигли лужайки, на которой виднелось старое кострище в окружении деревянных столов и каменных скамей. Гидеон махнул рукой налево, и Эшвин молча последовал в том направлении. Он знал, что дорожка направо ведет к Храму Пророка.

Это здание было скромнее по сравнению с домом Риосов, но жрицы, жившие там, принимали послушниц, которые демонстрировали мастерство в ремеслах. Вышивка, керамика и изделия из кожи, которые они производили, продавались втридорога, что тоже пополняло казну Гидеона. Плюс ко всему, девушки выходили замуж в семьи, которые были заинтересованы не только в использовании их навыков, но и в связях с королевской семьей Сектора 1.

С точки зрения Эшвина, все в Секторе 1 наполняло карманы Гидеона, так или иначе.

Эшвин украдкой бросил взгляд на внука Пророка. У Риоса было такое же простое расслабленное выражение лица, что и во время обеда.

В результате наблюдения за Гидеоном Эшвин не узнал ничего нового, кроме того, что уже было известно. На вид ему около сорока, загорелая кожа, темные вьющиеся волосы и карие глаза под тяжелыми бровями. Морщинки вокруг глаз, которые люди называют морщинками смеха — что не удивительно, ведь даже сейчас губы Гидеона были изогнуты в легкой полуулыбке.

Он одевался не как лидер, но одежда производила обманчивое впечатление. Его скромная белая тенниска была не продуктом изготовления какого-нибудь завода в Секторе 8, а сшита вручную, вероятно, одной из послушниц Храма. И кожаные штаны сидели слишком хорошо.

Тщательно разработанное, чрезвычайно дорогое изъявление смирения.

В Секторах, как правило, выживание зависело от демонстрации силы. Только смертельно опасный человек мог прикладывать усилия, чтобы казаться безобидным.

— Koрa казалась слегка неуверенной за ужином.

Слова звучали спокойно, Гидеон продолжал расслабленно улыбаться. Но в затылке Эшвина кольнуло, как будто он попал под прицел снайпера.

Эшвин обдумывал варианты ответа. Его лицо было настолько непроницаемо, что большинство людей, общавшихся с ним, было не в состоянии понять, когда он лжет. Но в данном случае правда могла сыграть ему на руку.

— Я сожалею о каком-либо дискомфорте, причиненном ей. Я не привык к людям, чувствующим беспокойство за меня. Это просчет с моей стороны. Koрa заботится обо всех.

— Она именно такая, — согласился Гидеон, по-прежнему легко и дружелюбно улыбаясь, но Эшвин ощутил, как ловушка сжимается — потихоньку, но неотвратимо…

— Я так понял, беспокойство проявлялось в обе стороны во время войны.

Покалывание в затылке превратилось в предостережение, не позволившее потерять сознание от болевого шока. Жар полыхнул по нервам — конечно, не совсем боль, но и отнюдь не удовольствие. Предупреждение не позволило образу из прошлого окончательно сформироваться в его сознании.

Koрa в центре боя. Ее кожа покрыта кровью, щеки покрыты пятнами грязи. Ее глаза широко открыты, и он судорожно скользит руками по ее телу в поисках раны, пока не понимает, что кровь не ее…

Свет начал болезненно резать глаза, и Эшвин заблокировал в памяти мысли о Коре. Сосредоточил внимание на хрусте гравия под сапогами, ветре в деревьях, отдаленном звуке птичьего пения. Большинство птиц, скорее всего, были северными пересмешниками. Если он сосредоточится на их пении, то сможет оценить расстояние…

— Эшвин?

— Стандартный солдат Махаи не способен на заботу, — сказал он, тщательно подбирая слова. — Война оказала дестабилизирующее влияние на меня, но База скорректировала мой режим восприятия. Koрa Беллами — хороший врач, она всегда проявляла участие к солдатам Махаи. Многие из нас испытывают лояльность по отношению к ней. Я не выдам ее месторасположение командованию Базы, если вас это беспокоит.

Это было правдой. База может требовать от него все, что хочет.

Все, что угодно, кроме Коры!

— На самом деле, меня заботит не это.

Они уже подошли к казарме, когда Гидеон резко повернулся к нему лицом. Его внезапно серьезное выражение было едва различимо в скудном свете луны.

— Если бы я думал, что ты опасен для любой из моих сестер, тебя не было бы в моем поместье. Тебя не было бы даже в моем Секторе. Но я очень обеспокоен тем, что ты можешь ранить ее чувства, а как раз этого я и хочу избежать.

Мысль о причинении боли Koре была… неприятной. Эшвин испытывал ощутимый дискомфорт, такой же, как и от физического контакта с незнакомыми людьми. Это опрокинуло привычный порядок вещей в его мире.

— Я тоже не хочу этого.

— Отлично!

Гидеон повернулся обратно к зданию и забарабанил в дверь.

— Дикон, тащи сюда свою задницу!

Дверь мгновенно распахнулась под его кулаком.

— Сэр.

Заместитель Гидеона явно стоял за дверью, подслушивая приватный разговор. Это выглядело непорядочно, но Гидеона, казалось, это не беспокоило.

— Дикон, Эшвин согласился остаться с нами на несколько дней. Я хочу, чтобы вы вдвоем обсудили все, что ему известно об этой группе дезертиров. Выясните, может ли какой-нибудь из рейдов, которые произошли у нас за последний месяц, иметь отношение непосредственно к этим шакалам?

Дикон протянул руку через открытую дверь, привлекая взгляд Эшвина к татуировке, выделяющейся на его плече — растущее из черепа дерево с воронами, вылетавшими из ветвей и спиралью спускавшимися вниз по его руке до запястья. Символ Всадников.

— Конечно.

— Хорошо.

Гидеон кивнул Эшвину.

— Я оставляю тебя в надежных руках. Если тебе вдруг что-нибудь понадобится, дай знать Дикону. Он обо всем позаботится.

Риос не стал ждать ответа. Эшвин предположил, что короли и лидеры Культа редко это делали. Повернувшись к нему спиной, Гидеон исчез в ночной темноте, оставив Эшвина стоять перед своим заместителем.

У Базы был файл на Дикона, но слишком скудный. Никаких подробностей о семье и друзьях, или коллегах. Никаких связей, которые могли быть использованы против него. Только вывод о том, что он хорошо обучен и смертельно опасен, а его преданность Гидеону Риосу абсолютна.

Эшвину не требовался файл, чтобы понять Дикона. Вся его сущность отражалась в тату на его руке. Все всадники получали татуировку в виде черепа и дерева, но вороны были личными. Каждый раз, когда Всадник забирал чью-то жизнь в ходе своей миссии, он набивал напоминание об этом, а кожа Дикона была усеяна воронами. Птицы облаком кружились по внешней стороне руки и внутреннему изгибу локтя, вытесняя друг друга в унылом перечне пролитой крови, сходя на нет ближе к запястью.

Махаи не слишком бы удивило, если число погибших от руки Дикона смогло бы сравниться с его собственным.

Дикон отступил назад.

— Входи. Сейчас мы тебя разместим.

Первое, что Эшвин заметил, когда они вошли внутрь, было электричество. В отличие от дома Гидеона, в котором, казалось, использовали в основном свечи и изредка — расположенные в стратегически важных местах источники солнечной энергии, казарма Всадников была ярко освещена.

На самом деле, это не так уж сильно отличалось от общего помещения в казарме на Базе. Главный зал, куда они вошли, был немного больше и не такой суровый. Стены были гладко оштукатурены, с рисунком в ярко-золотистых и бронзовых тонах. Фреска с изображением Святых в сочных, насыщенных цветах украшала дальнюю стену.

Но у него появилось ощущение дежавю. Может, тому причиной был шум из угла, где Хантер на тренажере толкал внушительный вес, или запах масла и скрежет стали по точильному камню, идущий от широкого стола на противоположной стороне. А может, это было просто ощущение настороженного напряжения. Эшвин понимал, что вошел в помещение, полное обученных солдат, которые могли переходить от расслабленного состояния к боевой готовности за долю секунды.

По мере того, как Всадники оборачивались, оценивая него, Эшвин сопоставлял лица с именами.

Гейб сидел за столом, занимаясь затачиванием меча. Пластырь на его сломанном носу был единственным признаком вечернего боя. Он кивнул в знак приветствия.

Рядом с ним находилась женщина, что было не принято на Базе. Ее кожаный короткий топ обнажал хорошо сформированные мышцы под смуглой кожей, и осторожный вызов в ее глазах дал понять Эшвину, что она точно знала, каким образом База использовала женщин-воинов.

Черная татуировка на плече была яркой. Совсем свежей. На руке не было воронов, что объясняло ее отсутствие в базе данных, когда Эшвин занимался сбором информации для миссии. Новенькая — очередной эксперимент Гидеона по разрушению традиционных гендерных ролей.

Эшвин подумал, что у нее должны быть веские основания испытывать эту настороженность.

— Эй, Человек дня! — Хантер закрепил штангу и сел. Он поднял белое полотенце и вытер лицо, прежде чем снова заговорить. — Я думал, мы увидимся за ужином.

— У него было особое приглашение от королевской семьи. — Рейес двусмысленно усмехнулся со своего места на диване. Выражение его лица было внешне вполне дружелюбным, но что-то намекало на возможность неминуемого кровопролития.

— О-о-о, представляю себе! — слова исходили от блондина, сидящего рядом с Рейесом с нетерпеливо-щенячьей улыбкой на лице. Он держал планшет в одной руке, тарелка с пончиками стояла у него на коленях. Иезекиль Джеймс, известный как Зик в Секторе 1, а в Эдеме недолго его знали как Робина Гуда. Это прозвище он заработал, взломав счета богатых членов Совета и перераспределив их деньги бедным.

Досье изображало Зика как безжалостного преступника. Но реальность была несколько иной.

— Не обращай на него внимания, — сказал Гейб из-за стола, возобновляя заточку лезвия. — У него дурацкая привычка всех подкалывать. За что и регулярно получает по шее.

— Или потому, что вы все завидуете мне, ведь я — красавчик! — Зик пошевелил бровями, глядя на Гейба, прежде чем снова переключить внимание на Эшвина.

— Так! Солдат Махаи, можешь ли ты сказать, какое число я загадал?

Эшвин не знал, откуда взялся этот слух, но, казалось, большинство людей, которых он встречал, слышали об этом. Некоторые солдаты Махаи даже поощряли веру в их сверхспособности. Но предсказание человеческих мыслей, основанных на эмоциях, не было навыком, которым владел Эшвин.

— Нет.

— Ладно, — вмешался Дикон. — Заткнись к черту, Зик. Джейден?

Мужчина с темно-каштановыми волосами вскочил с пола позади дивана.

— Босс?

— Малхотра спит у тебя. Покажи ему все.

— Понял. — Джейден подошел ближе, и Эшвин впервые разглядел его. Всадник был огромным, с мощной грудной клеткой, широкими плечами и массивными руками, несомненно, благодаря детству, проведенному за работой на семейной ферме. Он мотнул головой в сторону двери в задней части комнаты, и Эшвин последовал за ним в узкий коридор.

— Слышал, ты отпинал несколько задниц сегодня, солдат?

— Да, я был в состоянии помочь твоим друзьям.

Джейден обернулся, глядя через плечо.

— Как бы ты это ни называл, Гидеон, должно быть, впечатлен.

— Я думаю, он признает потенциал в нашем временном союзе.

И Эшвин не сомневался, что, когда Гидеон в полной мере оценит его возможности, он будет готов продлить их сотрудничество.

Джейден хмыкнул.

— Две общие ванные комнаты: одна на этой стороне зала и одна в дальнем конце. Кухня тоже есть, но никто ею не пользуется, потому что повар из дворцового Храма нас кормит. Ты еще не был в Храме?

Эшвин покачал головой, и Джейден продолжил говорить, открывая дверь в свою комнату.

— Располагайся. Во всяком случае, пока ты здесь. Дополнительная кровать вон там.

Кровати были прочными и достаточно широкими, чтобы два или три человека могли спать с комфортом, с толстыми матрасами и красочными покрывалами. Комната Джейдена была оформлена очень скудно — на стене висела картина одного из Святых Риосов, рядом находились полка с книгами и стол, заваленный оружием.

Другой стол был пустым, за исключением мешка со снаряжением, которое Эшвин привез с собой. Гидеон передал его слуге, когда они сели ужинать, и Эшвин порадовался, что не положил туда ничего компрометирующего. На первый взгляд молния не выглядела так, словно ее расстегивали, но он слишком долго наблюдал за Сектором 1, чтобы недооценивать возможности Гидеона Риоса.

Эшвин отстегнул ножны с бедра и бросил их на стол.

— У меня есть несколько вещей, припрятанных в безопасном месте в нескольких милях к востоку от Сектора 2. Мне, вероятно, стоит забрать их завтра, если я останусь.

Джейден кивнул.

— Если тебе понадобится что-нибудь еще, мы можем сходить на рынок и познакомить тебя со всеми поставщиками. Они тебя обеспечат всем необходимым.

— Обеспечат меня?

— Да, одеждой, личными вещами. Обычной фигней.

Джейден упал на свою койку и подавил усталый зевок.

— Гидеон позаботился об этом.

Эшвин вытащил стул и начал расшнуровывать тяжелые ботинки.

— Гидеон обеспечивает каждого? Продуктами питания и одеждой?

— Только Всадников. — Джейден повернулся на бок, подложив руку под голову, и ухмыльнулся. — И наших почетных гостей.

А Kору?

Вопрос, который Эшвин не стал задавать. У нее явно было свое место здесь, в Секторе 1. Она была в безопасности, насколько можно быть в безопасности в мире, установившемся после опустошающей войны.

И исходя из того, что Всадники считали приглашение поужинать с семьей Гидеона редкой возможностью, вряд ли они с ней еще встретятся.

Это было к лучшему. Ему нужно сосредоточиться на уничтожении дезертиров и укреплении своего положения в Секторе 1. Он надеялся, что он будет слишком занят, чтобы пересекаться с Koрой Беллами.

Глава 4

Koрa любила искусство. Оно всегда помогало ей чувствовать себя среди людей в Секторе 1, как дома. Ей нравилось, как на самых видных и неподходящих местах предметы искусства украшали, оживляли все вокруг. Скульптуры, фрески, татуировки, украшавшие кожу Всадников.

Даже религиозные обряды Сектора 1 были прекрасны.

Девушка сидела, закутавшись в белые прозрачные одежды, в то время как одна из старших жриц медленно кружила вокруг нее.

Дэлфина была высокой и грациозной женщиной с худощавой, мускулистой фигурой, говорившей о ее силе. Ее манера общения была мягкой, не очень высокомерной, но серьезность намекала на почти абсолютную власть.

Koрa сосредоточилась на клубах ароматного дыма, который поднимался из драгоценной кадильницы, свисающей с руки Дэл.

— Есть идеи? — спросила она у жрицы.

— Это зависит… Марисела?

Марисела поднялась на ноги, взяла кадило и продолжила кружить вокруг них. Дэл встала на колени так близко, что коснулась Koры, и сжала руки девушки. Потом опустила голову и потерла пальцами ее ладонь.

Но ее взгляд был сосредоточен на штрих-кодах. У Koры их было два. Первый она получила при рождении, как и каждый гражданин Эдема. Второй — когда ей было предоставлено ​​специальное разрешение.

— Знаки, которые мы носим на нашей коже, делают нас теми, кто мы есть, — тихо сказала Дэл.

Она провела пальцами сначала по одному штрих-коду, затем по второму.

— Те, что даны нам, показывают, кем мы были. А те, которые мы сами принимаем, показывают кем, на наш взгляд, мы хотим быть. В первый же день, когда Зик пришел к нам, он хотел свести свой штрих-код так сильно, что готов был выжечь его.

— Мне нравится феникс, который вы дали ему взамен, — прощебетала Марисела.

— Я не Зик. — Ладан заставил Koру чувствовать себя расслабленной, сонной и развязал ей язык. — К тому же, я не хочу их скрывать. Я хочу, чтобы они сошли полностью. Когда-нибудь.

— Когда-нибудь. — Дэл со вздохом погладила ее кожу. — Я могла бы скрыть или удалить их сейчас, но это не имеет значения. До тех пор, пока вы не будете готовы отпустить все, что они значат, они всегда будут там. Поэтому мы придумаем сегодня что-нибудь другое.

Koрa понимала, как это работало, но чисто теоретически. Дэл была частично художником, частично психологом. Людей Сектора 1 интересовали не конкретные татуировки. Они просили жрицу о понимании. Она читала их настроение и заботы, как раскрытую книгу, а затем набивала им тату по своему выбору.

После внезапного возвращения Эшвина в ее жизнь Koрa размышляла об отмене этой встречи. Но такой проницательный человек, как Дэл, безусловно, узнала бы еще больше из ее молчания. Вместо этого она решила сменить тему.

— Расскажи мне больше о Гейбе, Марисела.

— Гейб? — Девушка сморщила нос, положив кадило на пол возле каменной скамьи, где сидела Koрa. — Я не знаю, что… Гейб?! Зачем?

— Просто так, без причины. Он кажется милым, вот и все.

Марисела на мгновение замолчала, разглядывая Кору.

— Идеально милым, — подтвердила она. — И совершенно серьезным.

Koре нравилось это в нем. Он был твердым, как скала, причем, не только физически, но и психологически. Надежный, предсказуемый, такой человек, который никогда не удивит чем-то неожиданным.

— Слишком серьезным, — покачала головой Дэл, взмахнув длинными волосами. — Иногда я беспокоюсь о нем и все думаю о том, что он делает.

Внезапно Марисела опустилась на пол рядом с Дэл и взглянула на Кору с подозрением.

— Ты же не пытаешься свести меня с Гейбом, не так ли? Тьфу, с его благородной семейкой. У него всякие идеи…

— Это для меня, Марисела. — остановила ее Кора. Дэл все еще держала ее за руки, и она вынула пальцы, освободившись мягко, но решительно. — Я спрашивала для себя.

Подозрения Мариселы переросли в ужас.

— А как же Эшвин?

Это причиняло боль. Кора только-только смогла запереть внутри эти ненужные чувства, привыкнув концентрироваться на самой себе.

— Я не слышала о нем в течение шести месяцев. Целых полгода. Я не знала, жив он или мертв, и, вероятно, ему никогда даже в голову не приходило задаться вопросом, что же случилось со мной? Так что насчет него?

Марисела скрестила руки на груди, ее глаза блестели упрямой уверенностью.

— Он, наверное, задавался этим вопросом. Он должен был!

Боже упасти Кору от Риос, которая уже все для себя решила. Девушка тяжело вздохнула и посмотрела на Дэл, прося поддержки.

— Koрa права. Марисела, ты должна быть осторожнее, милая. — Дэл нежно коснулась щеки Мариселы, плавным движением поднимаясь на ноги. — Я никогда не встречалась с солдатом Махаи, но Хранительница до меня сделала запись. Она написала, что это был единственный раз, когда она смотрела в глаза человеку, и не видела в них ничего.

— Но…, — Марисела подвернула ноги под себя и положила подбородок на колено Коры. — Ты оплакивала его, когда думала, что он мертв. Конечно, это что-то значит.

Он вернулся к ней. Но этого было мало, чтобы воскресить ее мечты, особенно для того, кто гордился своим прагматизмом.

— Достаточно, Марисела. Пожалуйста.

— Да, не расстраивай ее, или нам придется начинать все сначала. — Дэл обняла Кору и ласково провела пальцами вниз по ее спине. — Ты знаешь историю о двух принцессах, Koрa?

— Каких двух? — Девушка улыбнулась Мариселе, чтобы снять напряжение. — Этот Сектор наводнен ими.

— О первых двух. — Дэл взяла свой блокнотик и угольный карандаш. — История Матери Мариселы, Хуаны. И ее тети, Адрианы.

— Только то, что я почерпнула из фресок в особняке.

Рука Дэл двигалась быстро, мягкий скрип карандаша гипнотизировал, а ее голос понизился до расслабленного воркования.

— Адриана была воином. Она боролась за свой народ, убивала за них, если это было необходимо. Она влюбилась в своего телохранителя и бросила вызов самому Пророку за право выйти за телохранителя замуж. На картинах она держит сердце своего народа в своих руках… но если обстоятельства потребуют, Адриана могла вырвать сердце из груди врага. Основой ее сущности была чистая сталь.

Мягкое поскрипывание прекратилось, Дэл посмотрела на Мариселу с грустной улыбкой, искривившей ее полные губы.

— Но Хуана была другой. Она вышла замуж за брата Адрианы, единственного сына и наследника Пророка. Она и Адриана стали сестрами и подругами. Хуана не обладала даром Смерти, все, к чему она прикасалась, все начинало расцветать. Не было ни одного человека, которого она коснулась, кто бы ни изменился. — Дэл подтолкнула Мариселу ногой. — Ни одного ребенка, который не расцветал бы от ее любви.

Марисела кивнула, ее глаза заблестели от непролитых слез. Дэл вернулась к рисованию.

— Сущностью Адрианы была сталь, но Хуана была сделана из роз. И поскольку мужчины могут быть дураками, которые признают только единственный вид силы, они недооценили ее. Когда начались войны, Хуана слилась с ветром. Она становилась все сильнее и яростнее, и в один момент она плотно обернулась вокруг людей, которых любила, и стала стеной из шипов. Никто не смог прикоснуться к тем, кого она защищала.

После минуты молчания Дэл развернула блокнот к девушкам. Изящный узор заполнял страницу — изогнутые вертикальные линии, искусно переплетающиеся друг с другом завитки, цветущие розы и плотные бутоны, расположенные между острыми шипами.

— Кажется, вы похожи на Хуану, — сказала Дэл, ее голос упал до хрипловатого шепота. — Ваш подарок — Жизнь. Ваша власть именно в этом.

Пальцы Коры дрожали, когда она протянула руку и прикоснулась к рисунку.

— Это прекрасно!

— Спасибо! — Дэл вырвала лист бумаги и передала девушке, прежде чем перейти к столу, на котором лежали эскизы для нанесения татуировок. — Я редко кому даю орнамент из роз. Не многие обладают сердцем, достаточно большим, чтобы нести это бремя.

— Вы уверены, что я заслуживаю? — вопрос выскользнул — непрошеный и непроизвольный. Существовало всего несколько вещей в жизни, в которых Кора никогда не сомневалась. Забота о других была самым значительным, самым важным для нее делом. Это было больше, чем работа. Это была цель ее жизни. Ее призвание.

Но теперь она в этом сомневалась.

— Конечно, я уверена! — Дэл вернулась с маркером в руке и приподняла подбородок Коры. — Но этого недостаточно, потому что вы — неверующий человек.

Koрa пыталась изучать концепцию Сектора 1 о Боге. Но он был слишком абстрактным, его послания и характер менялись в зависимости от ситуации и интерпретации человека, пишущего или говорящего о нем. Как ученый Koрa не могла примириться с дикими несоответствиями, казалось бы, свойственными человеческой природе недостаткам существа, которое должно быть непогрешимым. Но некоторые вещи она приняла без колебаний.

— Я верю в семью Риос и в ваши способности. Если вы говорите, что я заслуживаю носить розы Хуаны, я буду носить их!

Дэл не отпускала ее подбородок.

— Вы смотрели в глаза Эшвина. Вы видели пустоту и небытие в его глазах, смотрящих на вас?

Она видела замешательство, растерянность. Боль. Гнев. Страх. И только один раз желание — настолько сильное, что она жаждала вспоминать об этом вновь и вновь.

— Нет.

— Нужно большое сердце, чтобы увидеть прошлое Смерти. Я всегда задавалась вопросом, что могла бы увидеть Хуана в глазах последнего солдата Махаи, если бы он пришел в Сектор 1. Возможно, то же самое, что вы видите в Эшвине.

Дэл присела, их глаза оказались на одном уровне.

— И помните, Кора. К чему бы она ни прикасалась, все начинало расцветать…

Слова рефреном звучали снова и снова в голове Koры, когда она устроилась в указанном Дэл кресле. Она осмысливала их, пока Дэл готовила ее кожу, пока монотонный гул машинки для татуажа не заполнил комнату, когда ощутила первые злобные укусы иглы.

В свое время она поверила бы Дэл без колебаний. Если она говорит об исцелении, как о призвании, то у Koры не возникло бы никаких сомнений вообще. Но с эмоциями все сложнее.

Людей было трудно прогнозировать. А солдата Махаи? Это было невозможно! Нет, она должна быть более осторожной в этот раз.

Кора могла быть вежливой, учтивой, но она не могла позволить, чтобы все зашло дальше дружеского общения, потому что Марисела была права. Кора оплакивала Эшвина дольше и сильнее, чем, как ей казалось, она способна. И только дурак бы заставил себя пройти через это дважды.

Глава 5

Поездка в гравийный карьер была не более чем формальностью.

Никто не ожидал, что дезертиры окажутся там, но Дикон взял с собой Эшвина и, на всякий случай, большинство Всадников.

Но в поисках засады они наткнулись брошенный лагерь. Эшвин честно сказал Дикону, что небрежность и то, что оставили дезертиры после себя, указывало на нарушения дисциплины и разногласия среди самозваных лидеров. У него не было никаких причин лгать. До тех пор, пока База не прикажет ему иначе, цели Всадников совпадали с его.

У Всадников были свои развлечения. Именно потому Эшвин обнаружил себя сидящим около костра рядом с Диконом и наблюдающим, как безоблачным весенним вечером импровизированный праздник превращается в вечеринку. Дворцовые слуги принесли тяжелые металлические ванны, наполненные охлажденными напитками. Со стороны Храма парами и по трое появились молодые женщины, одетые в яркие цветные наряды. Большинство поглядывали на них с Диконом и близко склоняли головы друг к другу, шепчась. Смех заполнил поляну, поднимаясь над потрескиванием огня и журчанием голосов.

— Новый парень привлекает всеобщее внимание.

В мерцающем свете Рейес протопал вокруг кострища, вручил Эшвину и Дикону по холодной открытой бутылке пива и сел прямо на землю.

— Они не знают, что ты весь в работе и не развлекаешься.

Эшвин большим пальцем потер холодную и шершавую стеклянную бутылку.

Она была не гладкой и однородной, как бутылки массового производства, изготовленные на фабриках в Секторе 8. В Секторе 1 несколько семей выдували стеклянные бутылки вручную, другие выделывали кожу, а третьи ткали полотно. Было много других вещей, которыми промышляли жители Сектора 1 и о которых забыли в остальных Секторах, а может, попросту никогда не знали.

И, тем не менее, они по-прежнему находили время, чтобы… развлекаться. Праздновать. Эшвин посмотрел на стайку девушек, бросавших на него пристальные взгляды. Они вновь разразились смехом, и Эшвин в замешательстве отвернулся, немного смущенный.

— У меня редко имелась возможность сосредоточиться на чем-то, кроме работы.

— Досадно! — заметил Рейес, хоть и не выглядел сильно расстроенным, услышав это.

Дикон хмыкнул.

— Шел бы ты на хрен отсюда, Рейес!

— Больно надо, — ухмыляясь, Рейес вскочил и направился к группе девушек. Они расступились, позволяя ему присоединиться, а затем со смехом окружили его, флиртуя и краснея.

По крайней мере, они больше не смотрели на Эшвина. Он потягивал пиво, уверенный, что при его метаболизме любая доза самого крепкого алкоголя сгорит прежде, чем поставит под угрозу его здравый смысл.

— И часто это происходит? Эти праздники?

— Когда требуется поднять настроение. — Дикон поболтал своей бутылкой с пивом.

— Если слишком холодно, даже с костром, мы остаемся в казарме. Но на свежем воздухе лучше. Свободнее, — он пронзил Эшвина взглядом. — Это прекрасный способ напомнить тебе, за что ты сражаешься.

Внимание Эшвина привлекло движение со стороны дворца. Марисела и Koрa медленно двигались в сторону лужайки, держа друг друга за руки.

Платье Мариселы, ослепительно-белое в угасающем солнечном свете, было таким же тщательно продуманным выражением смирения, как и у ее брата. Почти никого не беспокоило, что белая ткань так легко впитывала пыль и грязь Секторов.

Никого, кроме принцесс.

Koрa была одета более небрежно. На ней были потрепанные джинсы с прорехами на ногах, сквозь мелкую белую бахрому дразняще проглядывала голая кожа. Рукава скромной черной блузки заканчивались чуть ниже локтей.

Когда-то она носила белый хрустящий халат поверх неброской рубашки и брюк. Иногда она была единственным источником чистоты, которую он видел в течение долгих изнурительных недель. Он сидел в кабинете санчасти, его тело саднило от синяков и побоев, и он чувствовал, как ни странно, отстраненное облегчение оттого, что ее жизнь была комфортной и достаточно безопасной, чтобы позволить идеально белый халат.

Вот так это началось. Его… навязчивая идея. Его одержимость. Далекое, странное утешение.

Он не замечал предостережений, пока не стало поздно, и недоступное не стало привычным. Пока облегчение не сменило ожидание.

На этот раз он будет более осторожным.

Две прислужницы Храма отделились от группы девушек и перехватили принцесс на полпути. Koрa рассмеялась, и, закрыв лицо руками, повернулась.

Черная блузка, казавшаяся такой скромной спереди, полностью обнажала спину. Ткань собиралась на хрупких плечах и перекрещивалась низко на бедрах, оставляя линию позвоночника открытой.

Но не обнаженной.

Яркий, красочный орнамент извивался по ее спине — изящно переплетающиеся ветви с острыми шипами и ярко-красные розы, цветущие среди них.

Он проследил взглядом узор, от маленькой попки до уязвимого затылка и обратно, вниз, несмотря на возникшее ощущение боли — словно тату-игла вонзалась в его череп.

Слабое место в программе рекалибровки и режиме кодирования Базы. Взгляд на Koру причинял страдание, но боль никогда не была надежным сдерживающим фактором, не для солдата Махаи…

Но он все равно должен перестать смотреть. Потому что он был осторожен.

Он заставил себя отвести взгляд, и боль ослабла. К сожалению, ее быстро заменил острый привкус недовольства, когда он заметил Гейба, присоединившегося к принцессам и смотрящего на Koру чрезмерно фамильярно.

Гейб присвистнул.

— Розы вдоль позвоночника от Дэл. Правильный выбор.

Даже Дикон смотрел за тем, как прислужницы поздравляли Кору, восхищаясь ее татуировкой.

— Заставляет задуматься, не так ли?

— Интересно, о чем? — спросил Эшвин.

— О том, что она видит в Koре, — Гейб обосновался на скамейке рядом с Эшвином и повернул голову к Храму. — Дэл видит людей. Я не знаю, является ли причиной обучение или психология, или что-то еще, но она чувствует истинную сущность человека. Или предназначение, кем он может стать.

— И розы что-то означают?

— Они для людей, которые борются против темноты, имея дело в жизни, а не в смерти. — Гейб снова взглянул на Koру. — У меня есть кузина с розами на спине. Она провела последние пятнадцать лет, воспитывая сирот из других Секторов. Это тяжелая битва. Уступать цинизму и мести очень легко. Но надежда? Надеяться значительно труднее.

Не для Коры.

Эшвин сильно бы удивился, если бы узнал, что женщина знала что-то, кроме надежды.

— Тогда ей это подходит.

Марисела смеялась, когда они с Koрой достигли костра, порывисто пылающего огнем.

— Дикон, — сказала она с притворной строгостью, — ты не танцуешь?

— Нет, — его черты смягчились в редкой улыбке, когда он отставил пиво и встал.

— Поможешь мне это исправить?

— Охотно!

Koрa ухмыльнулась вслед ушедшей парочке, потом засунула руки в задние карманы джинсов.

— Добрый вечер.

Эшвин склонил голову.

— Доктор Беллами.

Он пожалел о формальности, когда Гейб улыбнулся.

— Koрa, мы просто залюбовались твоей татуировкой. Поздравляю!

Она покраснела.

— Спасибо, но хвалить в действительности нужно Дэл.

— Вас обеих есть, за что похвалить, — Гейб встал и указал на место рядом с Эшвином. — Могу я предложить тебе выпить?

— Нет, спасибо, не хочу.

Гейб сжал ее плечо, прежде чем покинуть их. Эшвин посмотрел ему вслед, воображая, как ломает ему пальцы. Не все, только мизинцы. Они хрустнут так легко, да и кому, в сущности, они нужны…

— Могу я?.. — тихо спросила Кора.

Позволить ей сидеть рядом было бы неосмотрительно. Но оскорблять Кору, когда Гидеон считал ее сестрой, противоречило его миссии.

— Конечно.

Музыка сменилась на другую, более динамичную, когда она уселась рядом с ним.

— Итак. Как тебе Сектор 1?

Лишь три дюйма воздуха разделяли их тела. Эшвин в голове рассчитывал соотношение их роста и объема пустоты между ними. Переведенное в миллилитры, это большое число было успокаивающим.

— Отличается.

— От Базы или от города?

Он позволил своему взгляду бесцельно скользить по толпе.

Всадники смеялись и танцевали, будто их руки не были покрыты воронами, символами смерти, с которой они имели дело. Будто религия, за которую они боролись, не проклинала их за эти взятые жизни. Они были воинами смерти, мучениками, принявшими проклятье.

И они до сих пор смеялись. Танцевали. И говорили о надежде.

— От всего.

— Это честно, — Кора передвинулась, и ее рука случайно коснулась его, вызвав целый каскад утонченно болезненных колючек, пронзивших кожу Эшвина.

— Я низменно радуюсь, что покинула город. Но в такие ночи, как эта, ощущение становится немного сильнее.

Он знал, почему девушка покинула город, наверное, даже лучше, чем она сама. Ему было известно, откуда она родом, кем она была. Но он до сих пор хотел задать вопрос, потому что ответ мог прояснить одну вещь. Эшвин не был в состоянии предсказать, что происходило в ее быстром, гибком мозге.

— Почему ты ушла?

— Я не планировала, — призналась она. — Когда Совет приказал нанести удар по Сектору 2, я упаковала небольшой запас медикаментов и отправилась туда. Я знала: неважно, сколько врачей или санитаров там находилось, им все равно будет нужна помощь. Но когда я добралась до контрольно-пропускного пункта, я скрыла свои штрих-коды и подкупила охранника, — она встретилась с ним взглядом. — Именно тогда я поняла, что решение уже принято, и я не вернусь. Никогда.

Он опустил глаза вниз, где два штрих-кода темнели на гладкой коже ее запястья.

— Ты еще не избавилась от них?

Koрa перехватила его пристальный взгляд и посмотрела на темные линии, покрывающие ее руку.

— Это кажется, глупым, не так ли? Но я не думаю, что готова забыть.

— Почему это должно быть глупо? — Он сжимал рукой грубую каменную скамью, пока острые края не впились в его ладонь. — Нам всем иногда нужны напоминания о том, откуда мы и почему уехали.

— И почему мы никогда не сможем вернуться туда снова…

Ее голос звучал грустно, но уверенно. Koрa всегда была решительной. База стала мрачным местом без нее, особенно для солдат Махаи, которые редко видели сострадание от своих врачей. Но ее жизнь будет ярче в Секторе 1.

— Тебе здесь лучше. Гидеон не станет удерживать тебя от помощи людям.

— Я знаю, — ее рука коснулась его ладони снова, на этот раз решительно и целенаправленно. Как будто они разделили одну шутку. — Мне никогда не придется бороться с ним по этому поводу, как я делала раньше. На Базе это было постоянно.

Прикосновение спровоцировало боль, и боль вызвала из памяти воспоминание о миссии в высокогорье, все, что осталось от Калифорнии.

Он попал в перестрелку и провел дождливую ночь на открытой горной площадке, вынимая пулю из бедра, чтобы зашить рану.

К тому времени, когда он вернулся обратно на Базу, рана начала заживать, но возникли осложнения. Так как плохо зажившая рана могла привести к ухудшению его работоспособности, то, согласно протоколу, врач был обязан удалить швы и провести полную регенерацию для сохранения подвижности.

Протокол не содержал пункта об обезболивании.

Эшвин пытался убедить Кору следовать протоколу. Его собственная непродолжительная боль гораздо больше поддавалась управлению, чем последствия, с которыми ей бы пришлось столкнуться, если разозлить начальство. Но Koрa была не похожа на других врачей, которые с осторожностью на цыпочках ходили вокруг солдат Махаи и вздрагивали, когда они двигались. Koрa боролась с ними, упрямо и ожесточенно.

«Протокол будет пыткой. Если это то, что ты хочешь, ты можешь найти другого врача».

В конце концов, у него не было выбора. Попытка заставить ее причинить ему боль принесла бы ей страдание, и он согласился с ее доводами.

— Мы заметили, что ты борешься за нас, — Эшвин был благодарен ей за эту заботу. — Немногих людей беспокоило наше положение.

Она промолчала, ее губы сжались в твердую линию, слезы блеснули на ресницах. Когда музыка изменилась на этот раз, растворившись в чем-то медленном, наводящем на размышления, с тяжелым, пульсирующим ритмом, она встала и протянула руку.

— Потанцуй со мной.

Эшвин мог придумать полдюжины рациональных причин, чтобы согласиться. Он подумал о трех, прежде чем ее губы произнесли последнее слово своего приглашения.

Ему нужно было научиться взаимодействовать с Всадниками, если он надеялся стать одним из них.

Ему нужно было больше узнать о Гидеоне Риосе, а Koрa провела последние шесть месяцев, и даже больше, под крышей этого человека.

Ему нужно было выяснить, станет ли близость к Koре проблемой, потому что очень быстро стало ясно, что осторожность — вариант практически неосуществимый.

Лучше узнать сейчас, когда миссия все еще может быть аккуратно прервана.

Еще одна причина сформировалась, когда он посмотрел девушке в глаза, серо-голубые и яркие от слез.

Если Эшвин должен был участвовать в неловком социальном ритуале, в котором он не имел никакого опыта, Koрa была самым очевидным партнером. Она поймет его неумелость и поможет ему исправить это.

В данное время, он, вероятно, мог бы довести список до десяти. Десять абсолютно логичных, безусловно рационализированных причин, почему он должен танцевать с ней.

Когда он взял ее за руку, это было по одной иррациональной причине.

Как ни странно или нелогично, но он хотел этого сам.

«««§» ««

Koрa встречалась с очень хорошими мужчинами — не по сомнительным стандартам Эдема, а по ее собственным, более жестким. С мужчинами-интеллектуалами, восхищавшими ее своим опытом. С очаровательными мужчинами, которые заставляли ее смеяться.

Они целовали ее не раз. Иногда это было неудобно, как будто пытаешься совместить два разных кусочка головоломки. В других случаях это было достаточно приятным, чтобы заставить ее тело покалывать, а голову гудеть от вероятной перспективы.

Но ни один из них никогда не производил такого эффекта, просто касаясь ее руки.

Она боролась с желанием потереть большим пальцем руку Эшвина, когда привела его на небольшую расчищенную площадку, где собравшиеся пары уже покачивались в такт музыке.

— Ты когда-нибудь танцевал раньше?

— Нет, — его взгляд скользнул по ближайшим парам, оценивая их позиции, положение рук, как близко они держались по отношению друг к другу. Эшвин повернулся к ней лицом и положил свою свободную руку на ее спину, самым кончиком пальца касаясь обнаженной кожи под рубашкой, и слегка поглаживая ее.

— Это нетрудно, — девушка вздрогнула, обхватив его руками за шею. Он был очень теплым, что составляло шокирующий контраст с нежным ночным ветерком, касавшимся ее спины. — Просто двигайся под музыку.

Другой рукой Эшвин обхватил ее бедро, заставляя двигаться вместе с ним, когда начал мягко покачиваться.

— Все правильно?

Конечно, он двигался непринужденно. Достаточно было проследить за ним, чтобы понять, что Эшвин идеально осознавал и контролировал свое тело. Даже самые обычные движения были поэзией, так почему это могло быть иначе?

— Неплохо, солдат.

На мгновение она подумала, что он улыбнется. Кора почувствовала это, хотя его губы даже не дрогнули.

— Спасибо.

— Отличная работа! — ее нога коснулась Эшвина, и она проглотила ком в горле.

— Это ново.

— Неужели? — Его большой палец снова прикоснулся к нижней части спины девушки.

Ей удалось не вздрогнуть на этот раз, но ее соски напряглись.

— Я не имею в виду большинство наших предыдущих встреч. Во-первых, ты в одежде.

— И я не ранен пулей или ножом. И не избит до полусмерти.

Его взгляд нашел ее. Удержал.

— Это не похоже на мои обычные миссии.

— Что, танцы? Или отсутствие телесных повреждений?

— Все это. Если бы я не встретился с Всадниками, я был бы где-нибудь в безопасном месте, анализируя мой следующий шаг. Пытался бы строить планы. Исследовать. У меня никогда не было времени на… это.

— Ты успел похитить меня однажды.

Она хотела сказать это легкомысленно. Поддразнить, потому что она не обижалась. Человек умирал, и ее вмешательство спасло ему жизнь. В большинстве случаев этого было достаточно. Но как только она выдохнула эти слова, то почувствовала, что под ними скрывается вопрос. Тот, который так и остался без ответа.

Почему я? И почему именно так?

Эшвин напрягся. Его пальцы непроизвольно впились в бедро девушки.

— Ты не должна была знать, что это я.

— Я понимаю.

Кора хотела бы объяснить, как узнала его, когда каким-то образом Эшвин случайно выдал себя, вытаскивая ее из постели посреди ночи. Но объяснений не было. Она просто знала, что это был он.

— Человек, которого ты заставил меня спасти — Эйc Сантана. Кто он тебе?

— Никто.

Хватка Эшвина немного ослабла, и он начал двигаться под музыку снова, но более сдержанно, почти застенчиво.

— Но Лоренцо Круз влюблен в него.

— Я подозревала, что это может быть причиной.

Она смутно помнила Круза по своей стажировке на Базе и позднее, по его службе в военно-полицейских силах. Огромный, как человек-гора, мужчина, который всегда был немного на ножах с другими членами Парламента. Как-то раз после войны она увидела его с Эйсом и поняла, что он — недостающее звено. Единственное, что могло побудить Эшвина спасти незнакомца.

— Это была услуга для старого друга или задание?

— Это было одолжение для коллеги, которое имело жизненно важное значение для моей миссии. Круз мог помочь, помня о своем должке, когда началась война.

Так логично. Так хорошо аргументировано.

— Ты мог бы просто попросить меня.

— Это сделало бы тебя причастной.

Его челюсть напряглась, а губы сжались — редкое проявление эмоций.

— Я сожалею о неприятностях, причиненных тебе. Но причиной, по которой я сделал свой выбор, было желание оградить тебя от возможных последствий.

— Последствий? — Кора едва сдержала смех. Эшвин не имел ни малейшего представления. В течение многих недель она находилась под воздействием адреналина от осознания, что сделала что-то запрещенное и вышла сухой из воды. От радости, что помогла кому-то, потому что она хотела, черт возьми, а не потому что База или город нуждались в спасении актива.

— Я думаю, именно той ночью я впервые поняла, что они не владеют мной. И никогда не владели.

— Да, — сказал он, наконец. — Они никогда не владели тобой. Они тебя не заслуживали.

Ее веселость исчезла, когда Эшвин посмотрел на нее сверху вниз. Его темные глаза плавились от эмоций, которым девушка не могла подобрать названия. Завороженная, она обняла руками его шею, пока ее грудь не прижалась к мощному торсу Эшвина. Если б только Кора могла подобраться поближе, достаточно близко…

— Я бы никогда не поставил тебя под угрозу, — тихо сказал ей Эшвин.

— Я знаю.

Эта мысль, казалось, беспокоила мужчину, точнее, сам факт того, что она может допустить такую возможность, и Кора подавила желание разгладить крошечную морщинку между его бровями.

— Почему нет? Есть вещи и похуже.

— Хуже, чем оказаться в опасности?

— Ммм… — Тонкие пальцы двигались сами по себе, скользя вверх и вниз по стриженому затылку. — Оказаться в одиночестве. Ничего не чувствовать. Прожить всю свою жизнь в безопасной маленькой клетке.

Он резко вдохнул. Крошечный, красноречивый жест. Для Эшвина это могло бы быть эквивалентом стона.

— Первые две вещи никогда меня не беспокоили.

Мужчина приготовился к волне жалости, или, что еще хуже, отторжению. Но Кора по-прежнему смотрела в его глаза, и на этот раз она видела ложь.

Возможно, даже он понимал, что это ложь. Девушка провела большую часть своей карьеры в спорах с администраторами и психологами, которые настаивали, что солдаты Махаи не могут испытывать основные человеческие эмоции. Некоторые из них считали, что Махаи выше таких мелких проблем, что они слишком продвинуты и целеустремленны, чтобы тратить драгоценную энергию и интеллект на несущественные вещи. Другим казалось, что под всем этим поверхностным слоем разума они просто животные, которым понятны только инстинкт самосохранения и выживания.

Правда была и проще, и сложнее.

— Ты сказал, что это не должно тебя беспокоить, — мягко поправила Кора. — Неужели это обязательно делать правдой?

— Нет, — признал он. — Но это практично. Ты же знаешь, что происходит с солдатом Махаи, который позволяет себе стать эмоциональным.

Элайджа. Имя было легендой. Офицеры и психиатры произносили его каждый раз, когда им требовалось защитить необходимость повторной калибровки и фармацевтического контроля. Наихудший сценарий, когда человек покончил с собой из-за своей маниакальности.

Это случилось до нее, но она читала файл. Зацикленность и навязчивые идеи не были чем-то необычным среди солдат Махаи, поэтому информация об Элайдже оказалась лучшим способом узнать об этом. В некотором смысле он был нулевым пациентом. С тех пор психологи Базы тщательно контролировали возрастающие мании — и предпринимали особые меры, чтобы не допустить повторения.

Все началось с его домашнего куратора. Каждому солдату Махаи назначали одного женщину или мужчину, целью которых была нормальная социализация воинов, обучение контактам с людьми. Это была невыполнимая задача для одного человека, даже при самых благоприятных обстоятельствах. Kорa протестовала против такой практики чаще, чем могла вспомнить. У нее даже было несколько официальных выговоров из-за этого.

В то время домашних кураторов часто заменяли, а у Элайджи был один и тот же в течение нескольких месяцев — миловидная брюнетка, чье имя никогда не фигурировало, только личный номер по картотеке. Согласно файлу, Элайджа вынудил ее нарушить протокол, убедил солгать администраторам о его психическом состоянии.

Сплетни, курсирующие среди старших сотрудников, утверждали, что Элайджа и его куратор полюбили друг друга.

— Может быть, Элайджа нисколько не сомневался в своем решении покончить жизнь самоубийством, — прошептала она. — Может, он понял то, что ни один из врачей не сможет понять?

Глаза Эшвина были невероятно темными.

— Что?

Музыка закончилась, и Koрa замерла неподвижно, ее щеки порозовели.

— Иногда тебе просто необходимо ощутить кого-то рядом с собой.

Вокруг них парочки заканчивали танцевать и менялись партнерами. Эшвин не отпускал ее. Его пальцы крепко сдавили нежную кожу, жесткая грудь касалась ее возбужденных сосков. Плечи напряглись под девичьими руками. Он был совершенно неподвижен, но, как сжатая пружина, в любой момент мог взорваться.

— Может быть, это правда, — сказал он, наконец.

Пламя полыхнуло в темных глазах. Девушка хотела остаться в его объятьях, утонуть в них под мерцание звезд.

Вместо этого Кора скользнула руками по шее мужчины и, слегка оттолкнув его, отступила назад.

— Конечно, это правда. Я сейчас Риос, помнишь? Мы всегда говорим правду!

Эшвин по-прежнему не двигался. Не сводил с нее глаз, и сейчас, когда он не удерживал девушку, обжигающий взгляд и сдерживаемая энергия создавали впечатление человека, готового к нападению.

— Никто не говорит правду всегда!

— Я никогда не лгала тебе, Эшвин. — Кора сделала еще один шаг назад, чтобы удержать себя от возвращения в кольцо его рук. — И не стала бы сейчас.

— Я знаю. Ты — исключение из всех правил.

Ничего подобного. Обычно она гордилась своим рационализмом, в конце концов, она же была здесь, смотрела в глаза Эшвину. Если бы Марисела заинтересовалась солдатом Махаи, Koрa обязательно бы остановила ее. База создавала воинов не столь уж бесчувственными. Но они оставались смертельно опасными воинами, которые вели еще более опасную жизнь.

У нее и Эшвина было прошлое, даже если все это происходило, в основном, в ее голове. Если бы она была действительно настолько практична, как думала, то ушла бы прочь. Она не стала бы рисковать своим сердцем.

— Я всего лишь человек, — пробормотала она.

Хрупкая женщина, подверженная ошибкам, и такая же наивная в любви, как и другие.

Дикон

До глубокой ночи вечеринка бушевала под чернильно-черным небом. Дикон сидел на скамье и продолжал наблюдать за людьми.

Ничего особенного на самом деле не происходило: девушки прекрасно проводили время, кокетничая с Всадниками. Всадники заигрывали в ответ. Гидеон тихо разговаривал с Дэл, пока она следила за своими девушками.

Даже Ана была довольна собой, единственная женщина из Всадников. Оказалось, она могла с удовольствием непринужденно болтать с Зиком или радоваться, когда кто-то тащил ее танцевать. Она стояла в одиночестве, источая чувство спокойного умиротворения.

А почему бы и нет? Это было в буквальном смысле ее наследие. Ана была новичком в их отряде, но она выросла с Всадниками, воспитанная отцом, преданным службе больше, чем своему собственному ребенку.

Печально, на самом деле. Он засомневался, что она согласится, поэтому держал язык за зубами, когда подошел и предложил ей свою флягу.

Ана приняла ее и сделала большой глоток.

— Нет настроения танцевать сегодня, босс?

— Я танцевал. — Он сложил руки за спиной. — Дважды.

— Так много, да? — улыбнувшись, она сделала еще один глоток, прежде чем вернуть флягу. — Я собираюсь это исправить.

Он забрал фляжку, потирая большим пальцем теплую сталь.

— Завтра первым делом мы сделаем зачистку Сектора. Бишоп и Луис еще не вернулись из поездки, но мне нужны все остальные. Все. Тогда мы поговорим со всеми жителями сектора. И меня не волнует, пасут они козлов или имеют тысячи слуг, покрывающих всю их еду сусальным золотом. Кто-то должен что-то видеть, даже если они еще не осознают этого.

Ана могла бы наслаждаться, поддразнивая его, но когда речь дошла до дела, она перестала ерничать.

— В одиночку или в паре?

— Парами, — получилось более резко, чем он намеревался. — Я не хочу, чтобы кого-то поймали в одиночку и врасплох.

Она кивнула.

— Мы с Ивэном займемся многоэтажками с утра пораньше. И я проверю контакты моего отца, попрошу их шепнуть словечко.

В свое время, будучи Всадником, ее отец создал обширную сеть осведомителей, которую смело можно было назвать шпионской.

— До тех пор, пока все не в курсе, мы не можем создавать панику.

— Понятно, — она помолчала, потом открыла рот, собираясь что-то еще сказать, но Гидеон отошел от Дэл и направился к ним. Момент был упущен, когда она повернулась, чтобы улыбнуться ему.

— Сэр.

— Ана, — Гидеон деликатно пожал руку, возвращая ей улыбку с искренней нежностью. — Мне нужно пообщаться с Диконом. Окажи мне любезность, пожалуйста, убедись, что Koрa и Марисела вернулись обратно домой, договорились?

— Конечно.

Она кивнула Дикону и направилась в сторону танцующих. Гидеон посмотрел ей вслед, улыбаясь.

— Прогуляемся, Дикон?

Заместитель кивнул. Он ждал момента для приватной беседы весь вечер.

— Я бы хотел кое-что обсудить.

— Я знаю.

Гидеон повернул в сторону дома, и Дикон пошел рядом с ним. Дорожку освещал серебристый лунный свет, оставив позади отблески костра. Когда они отошли достаточно далеко, и музыка затихла до мягких, глухих ударов, Гидеон тихо выдохнул.

— Переворот должен был все упростить, но мы имеем то, что имеем. Все могло бы стать лучше, но от этого не легче.

Ни в малейшей степени, и Дикон понимал это.

— Вы знаете, почему он здесь?

— Лейтенант Малхотра? — удивленно спросил Гидеон. — Никто этого не знает. Держу пари, даже он сам.

Только Гидеон Риос мог философски рассуждать о назревающей катастрофе.

— У него есть приказ внедриться в отряд Всадников, это ясно.

— Похоже на то, — согласился Гидеон. — Я знаю, откуда у меня взялись подозрения. На чем основаны твои?

Для начала, его кишки сжимались от беспокойства каждый раз, когда он смотрел на Эшвина. Но у него были и объективные причины, более определенные.

— Он ведет себя по-домашнему и не подталкивает меня к жестким действиям против дезертиров. Если бы это был кто-то другой, я бы сказал, что он ведет себя вежливо. Я понимаю, что любой вел бы себя так же, чувствуя себя чужим среди нас, и этим можно объяснить его поведение. Но он не просто кто-то. Он Махаи и он доволен на данный момент, — Дикон посмотрел на своего лидера и кивнул. — А это означает, что его реальная миссия идет просто отлично.

— Достаточно откровенно.

Гидеон остановился посередине дороги и повернулся к Дикону.

— Что бы ты сделал с ним на моем месте? Если бы это зависело от тебя?

— Вам не понравится.

— Я спрашиваю. Говори! Вне зависимости, понравится мне это или нет.

— Избавьтесь от него! — ответил Дикон резко. — Бешеный пес все равно опасен, даже если это не его вина.

— А что насчет пса, которого бьют и травят хозяева, и единственное, что ему остается делать, это воевать?

— Зависит от пса, я думаю.

— Или от того, какую жизнь вы предлагаете взамен? — Гидеон запрокинул голову, чтобы посмотреть на звезды. — Знаешь, если бы я думал, что он представляет опасность для Koры или Мариселы, или любого из моих Всадников, его бы здесь не было.

О, Дикон знал! Именно поэтому он решил следовать за Гидеоном. Не из-за традиции или статуса Всадников, а потому, что Гидеон мог посмотреть на таких людей, как Эшвин, и оценить подобные вещи. У глубоко дисциплинированного солдата, возможно, подосланного, чтобы убить его, был потенциал стать надежным союзником или даже любимым братом.

Дикон кивнул.

— Вы знаете, я не задаю вопросов. Мне просто нужно было убедиться.

— Нет, Дикон, — Гидеон положил руку ему на плечо. — Я всегда хочу, чтобы ты меня спрашивал. Это твое право. Такое же, как и право знать, что я имею в виду. И существует еще одна причина, по которой, я уверен, База просчиталась.

Нет сомнений, что он имел в виду.

— Koрa?

— Кoрa.

Гидеон убрал руку и снова начал ходить.

— Либо База не знает, что она здесь, либо они не знают, что в Эшвине всплыло прошлое, которое вынуждает его ее защищать. Я думаю, лейтенант Малхотра предан единственному человеку в мире.

Что сделало всю эту проклятую ситуацию еще более азартной.

— Вас не беспокоит, что этот человек не вы?

— Нет. — Не было никаких колебаний. Никаких сомнений. — Я верю в сердце Коры.

Как и Дикон. Но ее сердце не могло творить гребаные чудеса, и это не поможет спасти человека, не понимающего концепцию спасения. Черт, Koрa знала об этом тоже, и она до сих пор не могла удержать себя от попыток помочь Эшвину. Так что имелся очень хороший шанс, что Малхотра разобьет ей сердце.

— Но, Дикон?

— Да?

Холодный свет блеснул в глазах Гидеона.

— Милосердие простирается только до определенного предела.

— Я понял.

Ограничения существовали даже у доброжелательности Гидеона, черта, которую не стоит пересекать. И если Эшвин Малхотра пересечет эту грань, Дикон будет там, чтобы пустить пулю ему в лоб.

Глава 6

Почти шесть месяцев прошло с тех пор, как Эшвин подходил так близко к Эдему. Многое могло измениться за полгода.

В первый раз он увидел город с неба в свои двенадцать лет. Его и еще семь солдат Махаи переправляли в одном из драгоценных вертолетов Базы к месту начала первого месяца тренировок по выживанию.

С высоты Эдем блестел. Солнце отражалось в бесконечных стеклянных окнах на самых высоких зданиях. Внизу по заботливо обустроенным дорогам проносились автомобили, и люди наводняли тротуары, парки, открытые торговые площадки и площади. Небольшой кусочек мира, идеальный круговорот роскоши и простоты, заключенный в массивные стены, которые не пропускали убожества Секторов.

Уже став взрослым, Эшвин узнал, что изящное совершенство города было ложью. Что фактически люди, правившие Эдемом, были жадными, ленивыми и лицемерными ублюдками. Они охотились на людей, но были беспомощны, потакали каждому своему мелочному желанию. Мужчины и женщины Базы жили нелегкой жизнью жертвы преданности общей идее, в то время как политики, которым они служили, тратили ресурсы со злонамеренным безрассудством.

Все ради безопасности их драгоценной стены.

Эшвин помнил день, когда стена, окружавшая город, пала.

Воспоминания были по-прежнему четкими и резкими, но долгие месяцы рекалибровки лишили их эмоций. Он представлял себе беспорядочные действия лидеров Сектора в самом сердце Эдема. Им удавалось сдерживать маленький ручеек граждан, поднявшихся, чтобы присоединиться к ним, но ручеек стал рекой, а река превратилась в море ярости.

Он помнил, когда нашел Кору в центре этого безумия. Кучку людей, окружавших ее. Солдат специального назначения, которые приближались, стреляя в них. Стреляли в нее.

Эшвин помнил прекрасную простоту своего гнева. Безупречность цели. Он ворвался в бой, не обращая внимания на пули, раздиравшие его плоть, потому что каждый солдат, которого он убил, больше не мог представлять для нее угрозы. Он вспомнил радость, которую почувствовал, когда прикоснулся к ней. Опустошение, когда она отказалась оставить пациента, истекавшего кровью у ее ног, и пойти с ним в безопасное место. Беспомощное отчаяние, пока его руки сжимали ее холодные пальцы, пока страх наполнял ее глаза.

Эшвин помнил сами чувства. Но просто не мог вспомнить, что они означают.

Теперь, глядя на осыпающиеся остатки стен Эдема, он ощутил… дрожь волнения. Предвкушение удовольствия на языке. Что-то, что на вкус ощущалось, как удовлетворение.

Все люди Сектора 1 были при деле. На том месте, где раньше находился главный контрольно-пропускной пункт в Сектор 1, теперь разбили небольшой лагерь беженцев, окруженный массивным каменным фундаментом. Стены, поднимавшиеся на четыре фута на всем протяжении, состояли из камней, взятых из ограждения, которое когда-то отделяло Сектор от города. Согласно разведданным Базы здесь же построили Храм, к которому недавно освобожденный низший класс Эдема торопился присоединиться в массовом порядке.

Но Храм был не единственной новой постройкой. По обе стороны от него раскинулось множество временных самодельных укрытий. Некоторые были построены из того же камня, крепкие и почти уютные. Другие были сделаны из деревяшек и веревки с тонким брезентом, хлопающим на ветру.

Эшвин стоял рядом с Диконом и взглядом пытался охватить огромное количество беженцев, пришедших в Сектор 1.

— Я не думал, что их так много.

— Они приходят со всех сторон. — Дикон указал на город, затем на восток и на запад от прежней границы. — Некоторые из Седьмого и Восьмого, и из Второго. И еще бомжи из города.

Бомбардировка Сектора 2 стала катализатором для войны и последней каплей, которая привела к мини-перевороту на Базе. Авиаудар заказал вздорный, мстительный чиновник, который задался целью проучить бордель, полный горе-куртизанок.

Не военная угроза, не угроза безопасности. А просто дом, полный девочек и женщин.

— Многие на Базе пожалели о том, что произошло в Секторе 2.

Это была конфиденциальная информация, но Эшвин видел стратегическую ценность в своем откровении. Особенно, пока Дикон не доверял ему.

— Это раздробило руководство. Генерал, который приказал нанести удар, был снят с занимаемой должности.

Дикон засмеялся, но звук вышел лишенным веселья.

— Ты лучше скажи, что это эвфемизм, или я надеру тебе задницу из принципа.

— Да. — Эшвин повернулся к морю жалких маленьких лачуг и палаток.

Люди толкались вблизи, наблюдая за Диконом с благоговением, нетронутым страхом.

— Меня там не было, но я читал отчеты. Два генерала, три полковника, майор и шесть капитанов были убиты в результате переворота. Все, кто проявлял лояльность к продажным советникам.

— Хорошо, — плечом Дикон жестко подтолкнул Эшвина, передвинувшись. — Потому что это не самое худшее из того, что они сделали. Это выжившие. Счастливый конец.

Эшвин привык бояться. Но что-то гораздо большее скрывалось под словами Дикона.

Презрение.

Это могло быть летальным для миссии Эшвина и являлось достаточной причиной для беспокойства. Но, поскольку он шел на шаг позади заместителя Гидеона, он понял, что тяжелее, чем обычно, воспринимает окружающие страдания. На этот раз мужчина отметил детали. Явно голодные дети цеплялись за ноги своих родителей, когда он проходил мимо. Мужчины и женщины со шрамами на лицах, в обветшалой одежде, перепачканной грязью, и кашляющие от пыли. Непрочность их убежищ. Каждый раз, когда поднимался ветер, он угрожал разметать их.

Может быть, Koрa приходила сюда? Наверняка. Она не сможет остановить себя. Боль будет притягивать ее, как мотылька, к единственному источнику света. Она пропускала их страдания через себя и боролась с ними, как опытный воин, кем она и была по сути. Но это могло разрушить ее, ломая психику по кусочкам.

Из-за тайны Эшвин не позволял себе думать об этом в течение шести месяцев.

Из-за того, кем она была. Из-за того, что она представляла для других.

Единственным способом защитить ее от всего этого было искоренить страдания для того, чтобы исправить мир. Безнадежная цель потерявших связь с реальностью мечтателей.

И Дикона.

Мужчины остановились в центре открытой с одной стороны палатки со сбитыми в кучу столами, где старик собирал посуду и столовые приборы в большую пластмассовую ванну.

— Стаса где-то здесь?

— На кухне, — человек широко улыбнулся, когда поднял пустую миску. — Нажмите на кнопку, если вы голодны. Сегодня тушеная говядина.

— Благодарю. Может быть, позже.

Дикон понизил голос, когда они проходили мимо обслуживающей станции, загруженной лотками.

— Семьи с ферм и ранчо жертвуют продукты, а Храм платит беженцам, которые готовят. Стаса работает на кухне. Я думаю, что она готовила для одного из борделей в Секторе 2.

Стаса оказалась невысокой, крепкой женщиной с вежливой улыбкой и глазами убийцы. На ее носу красовались очки, на талии был повязан фартук яркой расцветки, соответствующего цвета шарф охватывал волосы, придавая ей милый и безобидный вид. Но ее уверенная манера держать нож и изучающий взгляд, которым она окинула Эшвина, когда он ступил в кухню, противоречили первому впечатлению.

— Дикон, — она откинула голову, чтобы он мог поцеловать ее в щеку, а затем махнула ножом в сторону Эшвина. — Кто твой друг?

— Это Эшвин. Он помогает нам с проблемой.

— Ммм, рейдеры…

Она фыркнула с неодобрением, а затем вернулась к шинкованию овощей, энергично мелькая лезвием.

— Я слышала пару историй.

Если женщина действительно работала в одном из публичных домов Сектора 2, она, вероятно, знала больше о темной стороне политики, чем большинство.

— Какие истории вы слышали?

Она пробормотала себе под нос:

— Они похожи на солдат, но действуют как бандиты. Все, что несчастным людям удалось спасти, эти твари забирают. Позор!

— Это объясняет, почему никто не пришел к Гидеону, — Дикон со стоном сцепил руки за головой. — Они ориентируются на беженцев.

— Я им говорила. — Стаса бросила разделочную доску в миску, полную нарезанной моркови, и пожала плечами. — Я предлагала им отправиться к Риосу, но они не доверяют лидерам. Люди, привыкшие к справедливому обращению с ними, не будут беженцами.

Грабить беженцев было легким делом для солдат с подготовкой Базы. Но помимо этого и крайне неприбыльным — маловероятно, что у живущих в безнадежном положении было чем поживиться… Это также объясняло опрометчивую поспешность побега. Эшвин тщательно просчитал свою легенду о нападении в Храме, но он все еще был готов к организованному нападению, а не к хаотичной, бессвязной попытке, которую они предприняли.

Вопрос заключался в том, заставит ли неудача переключиться обратно на легкие цели, или побудит более тщательно планировать свои набеги.

— Когда была последняя атака?

— Вчера. Они ограбили человека, который занимался покупкой и продажей одежды и обуви. — Нож ударил по небольшой деревянной дощечке с резким звуком. — Забрали все, что он имел.

— Вот дерьмо! Спасибо, Стаса. — Дикон попытался вложить что-то в ее руку. Она отмахнулась, но он все равно сжал ее пальцы на деньгах.

— Я у тебя в долгу. Я серьезно.

— Ты мне ничего не должен.

— Я вернусь позже, и мы можем поспорить об этом еще немного, — пообещал Дикон. — Береги себя!

Они выскользнули через боковой выход, который вывел их на освещенное солнцем пространство за столовой, рядом с грузовиком, припаркованным на краю небольшого лагеря беженцев.

— Деньги тратят несмотря ни на что, — прорычал Дикон. — Но я могу только предполагать, почему кто-то крадет одежду.

— Маскировка. — Эшвин почувствовал укол дискомфорта, но ему потребовалось время, чтобы признать беспокойство. — Поместье Гидеона по-прежнему безопасно, даже если все Всадники ушли?

Дикон фыркнул.

— Единственное, что может быть страшней рейдеров, это охрана семьи Риос. — Он бросил на Эшвина острый взгляд, прежде чем распахнул боковую дверь грузовика с водительской стороны и потянулся к радиостанции внутри. — Не волнуйся, с Koрой все будет хорошо.

Эшвин замер, не зная, были ли слова тестом или предупреждением, но однозначно, это было сообщением. Его забота о Koре не осталась незамеченной. Его слабость была разоблачена.

Дикон наклонился через открытую дверь, одной рукой держа гарнитуру. Он оказался спиной к Эшвину. Убить было легко. Первая пуля в радиостанцию, чтобы он не смог передать призыв о помощи, вторая в затылок. Быстро, безболезненно. Его понимание значения имени «КОРА» умерло бы вместе с ним.

И задание Эшвина было бы завершено.

Рука мужчины потянулась к пистолету.

Потрескивание в эфире сменилось тишиной, когда Дикон нажал кнопку.

— Всадники, внимание! Наши гости могут использовать секретные радиочастоты. Прием?

Эшвин сжал пальцы в кулак. Инстинкт ударить быстро и жестко был отточен жизнью в Эдеме, но здесь, в Секторе 1, это принесет больше вреда, чем пользы. Независимо от эндшпиля, которым был Гидеон Риос, мужчины и женщины, следовавшие за ним, верили. Как бы Дикон ни подкалывал Эшвина из личной неприязни, он не будет рисковать безопасностью Коры. Он не предаст ее.

Эшвин был единственным, кто предавал ее прямо сейчас.

Радиостанция снова затрещала, раздался голос Аны.

— Принято, босс. Все ясно. Сидим и ждем. Прием?

Следующим донесся голос Гейба.

— Мы только что закончили в поместье моей кузины и направляемся в семью Хантера. Никаких зацепок. Прием?

— Я единственный, кому нужно больше подробностей? — спросил Зик, его голос звучал грубо. — Ты можешь поконкретней сказать о том, что мы ищем?

— Зик, — Дикон внезапно замолчал, потирая висок, потом раздраженно вздохнул. — Только приблизительно. Нам нужно…

Из динамика радиостанции раздались выстрелы, а затем крики. Эшвин резко рванул вперед, перепрыгнул через капот грузовика Дикона и нырнул в открытую дверь, когда из динамика посыпалась ругань Зика.

— Нам нужно подкрепление! Мы в ювелирной мастерской Брэдфорда!

Связь внезапно оборвалась. Эшвин едва успел захлопнуть дверь, как Дикон ударил по газам, и, выбрасывая грязь и гравий из-под колес, резко рванул с места. Дикон управлял одной рукой и скрежетал зубами, сжимая в другой гарнитуру.

— Монтеро! — рявкнул он.

— Мы в пути, — отозвался Гейб.

— Бл. дь! Сука! — Дикон грохнул гарнитурой по рулю достаточно жестко, чтобы вызвать взрыв статического электричества из радиостанции. Тогда он взял себя в руки и четко проговорил: — Ана? Ты и Ивэн, быстро туда!

— Принято, босс.

Эшвин уперся в дверь плечом, когда Дикон взял жестко влево, поворачивая на одну из главных дорог. Он видел, как люди бросались врассыпную, когда грузовик мчался вперед, но большая часть его мыслей крутилась вокруг возможных последствий.

Он просчитывал величину и быстроту нападения. Еще раз.

Прогнозирование поступков людей никогда не было его специальностью, но он должен был догадаться. Он знал, что все солдаты получили специальную подготовку на Базе и умели действовать скрытно в различных Секторах. Он должен был предупредить Дикона об этом. Тот факт, что все происходящее не имело никакого отношения к его основному заданию, не был оправданием — до войны ему часто приходилось поддерживать не менее пяти параллельных задач, не давая деталям отвлечь его.

Может быть, шесть мучительных месяцев рекалибровки повредили его каким-то образом, поэтому он не мог правильно оценить ситуацию.

Или, может быть, Koрa стала большим отвлечением, чем он считал.