Еще более опасный метод

Кислотно-фиолетовая часть вещества в песочных часах на стойке ресепшн теперь в нижней половине. Очередь за вырвиглазно-синей, вот она уже потекла тонкой струйкой.

Рада покачала головой и глянула на экран айфона.

Женя улыбнулся, заметив на стене часы с круглым циферблатом. «12» болтается на гвоздике, словно вот-вот отвалится. Остальные цифры лежат кучкой внизу. Посередине надпись «Да какая разница».

– Девушка, долго еще? – Рада остановила высокую, плечистую блондинку в белом халате. Женя успел прочитать на бейдже имя «Стелла», напечатанное тем же кислотно-радужным градиентом, что и название клиники.

– Дорогая моя, результаты анализов будут в течение часа. Все по красоте. – Ответила Стелла хрипловатым голосом, прижимая к груди толстую папку с торчащими уголками бумажек. Затем нажала локтем на дверную ручку. Поддела носком ярко-розового кроссовка край двери и скрылась в кабинете.

Синяя часть вещества была теперь там же, где и фиолетовая. Очередь за голубой.

– Да мам, – Рада выдохнула в трубку. – Да, еще сидим. У меня через час встреча с клиентом. Может на такси пока его отправлю? Там же еще документы подать надо. – Рада нахмурилась, выслушивая ответ. – Ладно, мне по второй линии звонят.

Девушка сбросила вызов и покосилась на Женю. На его щеке, среди россыпи веснушек, сверкнула едва заметная золотистая блестка.

Ярко-зеленая часть вещества последовала за голубой. Стрелка на циферблате снова дернулась вправо.

«Чарушин!» – прозвучал электронный голос из динамика. Рада вошла в кабинет.

– Чарушин Евгений Всеволодович. – Темноволосая девушка за полукруглым, белым столом глянула на Раду поверх очков. – Его вызывали. А вы?

– Рада Всеволодовна. Чарушина. – Рада обратила внимание, что глаза собеседницы разного цвета. Один голубой, другой – зеленовато-карий.

– Сестра, значит?

Рада кивнула.

– Справка «086» готова. Результаты ЭЭГ, ЭКГ и анализа крови тоже. Последнее было необязательно. Для справки.

– Благодарю. – Рада начала складывать бумаги в портфель.

– Документы успеваете подать? На актерском прием сегодня заканчивается.

– Как вы?.. – Рада нахмурилась и сделала шаг назад.

– К Ветрову поступает?

Рада снова кивнула.

– Поступит. – Улыбнулась работница клиники, глядя на Женю через приоткрытую дверь. Он поймал ее взгляд и улыбнулся в ответ, заправив золотисто-русый локон за ухо.

Рада направилась к выходу.

– Постойте. – Окликнула ее девушка. – Чуть не забыла. Установите одно приложение на телефон. Ему. И себе.

Приложение оказалось дурацким и абсолютно бесполезным. Обычный ежедневник, куда можно записывать свои сны и мысли. Плюс чат-бот и еще куча всякой чепухи. Женя о нем сразу же забыл.

Еле успел документы занести. Теперь надо готовиться.

Сцендвижение: «кардио», «растяжка», «колесо», «шпагат», «мостик». Минимум сорок минут в день.

Сценическая речь: дыхательные, дикционные и орфоэпические упражнения. Как там говорила преподша на курсах? «Главное, поймать в потоке свое звучание».

А вот насчет потока… Это как раз к Ветрову.

Его авторская методика, направленная на «раскрепощение, сценическое внимание и концентрацию, развитие эмоциональной подвижности, воображения» сразила Женю в самое кокоро.

Больше всего зашла работа с зеркалами.

Зеркало, кстати, Женя долго не искал. Оно само его выбрало. Да, то самое. Завешенное черной тканью. Из бабушкиного дома. Когда вещи выкидывали перед тем, как выставить на продажу. Тогда еще у Жени слезы на глаза навернулись, после того как вместе с вещами на улицу отправилась молодая рыжая бабушкина кошка.

А потом он увидел это зеркало и решил, что будет преодолевать свои страхи, зажимы и табу с помощью него. Бабушка, думается, не возражала бы. Если б была жива. В последний месяц процесс шел особенно интенсивно.

Женя стал слышать белый шум. Каждый раз, перед сном. Стоило ему только голову на подушку положить – тут же проваливался в океан звуков. Шорохи, шаги, постукивание по стеклу. И уже во сне, в глубоком сне, шепот: «В зазеркалье я смотрю, там я брата отыщу,

В Нави у него дела, но меня он ждет всегда».

С экзаменами все пошло по сакральной чакре.

Сцендвижение и творческий экзамен перенесли на начало недели. Окей, акробатический этюд, стихотворение, отрывок из прозы, басня. Без проблем. А в пятницу уже собеседование с руководителем курса. Так что, как бы ты идеально не сдал первую часть, если ему не подходишь – все вышеперечисленное можешь засунуть себе в корневую чакру. И свои 100 баллов по ЕГЭ туда же.

Итак, пятница.

Родители снова дернули Раду. Теперь она стояла вместе с Женей у дверей аудитории и смотрела на часы каждые пять секунд. Ректор появился примерно через пятнадцать минут после начала. Почесал седую бороду, поправил очки. Молча открыл дверь и скрылся за ней. За ним проследовал какой-то пожилой, жабообразный член комиссии и ассистентка Ветрова. Такая худая, сутулая, с челкой.

– Я на работу опаздываю. – Шепнула Рада Жене на ухо.

– Мы здесь тоже, между прочим, работаем! – взвизгнула ассистентка, хлопнув дверью.

Ладно хоть Женю вызвали первым. Впрочем…

– А вы, молодой человек, целенаправленно к Ветрову, так ведь? – ректор в очередной раз почесал бороду и прищурился.

– Да, все верно. – Улыбнулся Женя.

– Тогда сразу вас разверну, пожалуй. В этом году он курс не набирает.

Женя вышел из аудитории. Все вокруг казалось таким нереальным. Ткни пальцем – и декорация посыплется.

– Щибаль, – прошипел он, задев плечом стену.

И снова белый шум. Как будто все звуки вокруг слились воедино.

Запахи растворимого кофе и табака словно вытолкнули его на поверхность из-под толщи воды.

Рады нигде не было. Видимо, уехала в офис. Надо успокоиться, попить горячего шоколада и дождаться ее. Или не дождаться.

Женя подошел к автомату с кофе и снеками. Тому, что рядом с табличкой «НЕ КУРИТЬ!» – той самой, о которую каждый уважающий себя студент хоть раз да тушил «бычок». Порылся в кармане. Нащупал только «сотку». Мелочью греметь не охота, но что поделать. Сахар поднять важнее. Машина зажевала купюру. И тут же выплюнула. Женя перевернул «сотку» и снова вставил. Опять выплевывает.

– В реанимации он сейчас. Не знаю, кого на роль ставить. Не спрашивай. – Очень знакомый голос за спиной едва не сорвался на крик.

Женя оглянулся. Первое, что бросилось в глаза – Тэм-о-шентер. Или просто тэм – широкий шерстяной берет с помпоном на макушке. Именно он позволял выделяться из толпы Юрию Ветрову, писателю, режиссеру и руководителю курса актерского мастерства.

– Помять надо. – Ветров взялся двумя пальцами за край купюры, которую держал Женя и потянул на себя.

– У вас все в порядке? – эти слова сами вырвались у Жени. Будто кто-то произнес их за него. А на щеках выступил горячий румянец.

– Пока не знаю. – Юрий уставился на Женю так, что у того выступил румянец на щеках. – Первый курс? Актерский? – Ветров перевел взгляд на отражение Жениного лица в стекле автомата.

Примерно через двадцать минут Женя бежал по улице. Происходящее все еще казалось ему сном. Но теперь это было осознанное сновидение. Где он, как сновидец, стоял у руля. Нельзя терять ни минуты. Впереди проба. На роль в новом спектакле. Пьеса Хэмптона. Та самая, «Полное затмение». Даже с учетом того, что это запасной состав – сон был слишком хорошим. Только бы не проснуться.