Ересь Хоруса: Омнибус. Том I

Энтони Рейнольдс Отпрыски бури

Поначалу обитатели планеты, обозначенной на картах как мир Сорок Семь — Шестнадцать и долгие века остававшейся изолированной в стигийской мгле Древней Ночи, выказали стремление воссоединиться со своими давно потерянными братьями. В течение вот уже четырех тысяч лет они полагали, что нет никого во Вселенной, кроме них, и даже саму Терру начали полагать не более чем легендой старины — мифом, аллегорией, сказкой о великой прародине, придуманной предками. И все они с радостью распахнули свои объятия Несущим Слово, с изумлением и восторгом разглядывая огромных, закованных в серые доспехи воинов Астартес.

— Непростительно развращенные служители языческой веры, — с отвращением в голосе произнес первый капитан Кор Фаэрон, возвратившись со встречи.

— Разве Крестовый Поход начат не для того, чтобы собрать все разрозненные ветви Человечества, сколь бы заблудшими они ни были? — возразил Сор Талгрон, капитан Тридцать четвертой роты. — Неужто Бог-Император не желает, чтобы вернейший из его Легионов привел сих заплутавших чад к истинному свету?

Официально распространяющийся по Галактике Империум Человечества черпал свои основы в атеизме и провозглашал торжество «истины» науки и логики над «лживостью» религий и спиритуализма. В то же время XVII Легион уже принял мир таким, каков он есть на самом деле, хотя порой это было и непросто. Сор Талгрон осознавал, что уже близок день, когда божественность Императора ни у кого не станет вызывать сомнений. Вере предстояло стать величайшей из опор Империума и куда более значимой, нежели неисчислимые миллиарды солдат Имперской Армии, и более влиятельной, нежели Легионы Астартес. Именно вера должна была стать тем звеном, которое скрепит разрозненные частички Человечества.

Даже слепейшие из Легионов, сильнее прочих бранившие священное писание Лоргара, со временем придут к пониманию абсолютной истины, скрытой в словах примарха. И Сор знал, что однажды придет день, когда все те, кто смел сомневаться, будут молить о прощении. Пускай сам Император и отрицал свою божественную природу, это ни в малейшей степени не могло затушить пламя веры в XVII Легионе, ведь Лоргар собственноручно начертал: «Лишь подлинное божество способно отречься от своей божественности».

— Так, значит, Талгрон, теперь ты читаешь мысли Императора? — прорычал Кор Фаэрон. — Что ж, раз уж ты обрел просветление, то, может быть, расскажешь и нам — простым смертным?

— Я ни в коей мере не претендую на это, первый капитан, — отрезал Сор Талгрон.

Они сверлили друг друга полными ядовитой злости взглядами сквозь дым, поднимавшийся от нескольких дюжин лампад. Круглый, разделенный на сектора зал, где собрался военный совет, был расположен в самом сердце «Фиделитас лекс»[9], флагмана Лоргара. Застывшие в полнейшем молчании капитаны остальных рот с большим интересом наблюдали из теней за тем, чем закончится это противостояние. Но в спор капитанов вмешался Эреб, тихий и мудрый первый капеллан Легиона, выйдя на самую середину утопленной в пол площадки и приняв на себя отравленные злобой взгляды.

— Мне и первому капитану необходимо посоветоваться с Уризеном, — мягко произнес Эреб, прерывая спор. — Да пребудет с вами мудрость Лоргара!

Все еще силясь унять свой гнев, Сор Талгрон поклонился первому капеллану, повернулся на пятках и быстрым шагом покинул зал собраний вместе с прочими капитанами. Взмахом руки он приказал расступиться облаченным в балахоны слугам, намереваясь отправиться к «Штормовой птице» и возвратиться на свой крейсер «Доминатус санктус», чтобы воссоединиться с Тридцать четвертой ротой.

Минуло уже более месяца с той поры, когда Сор Талгрон в последний раз лицезрел благословенного примарха XVII Легиона, и то, что Уризена не было на военном совете, заметно сказывалось. Все спорили, в Легионе начинался разлад; они нуждались в возвращении Лоргара.

Но прошел уже стандартный терранский месяц с той поры, как святой примарх уединился в личной келье… месяц со дня его встречи с Императором Человечества. Все это время он не подпускал к себе никого, даже Эреба и Кора Фаэрона — ближайших своих советников и товарищей. Сорок седьмой экспедиционный флот застыл на месте, ожидая приказаний.

В последний раз Сор Талгрон мимолетом видел примарха, когда Уризен бежал к своим личным покоям сразу после возвращения со встречи с Императором, и был поражен выражением лица Лоргара до глубины души.

Примарх всегда лучился любовью и уверенностью, окружая себя непробиваемым щитом веры, внушая и восхищение, и страх. Поговаривали, будто сила Волка таилась в его неукротимой ярости, Льва — в несгибаемом упорстве; Жиллиман славился как гениальный стратег, а силой Лоргара являлись непоколебимая вера, несокрушимая уверенность в своей правоте, безудержная, непоколебимая самоотверженность.

Как ни старался Эреб укрыть Уризена от Легиона, взгляд Сора Талгрона на долю мгновения встретился со взглядом примарха, прежде чем тот исчез за дверями шлюза. В глазах Лоргара он увидел такую бездну отчаяния, что пал на колени. Сор зарыдал, ему было страшно и тошно. Что же должно было произойти на борту боевой баржи Императора, чтобы Лоргар утратил свое незыблемое спокойствие?

Не успел Талгрон вылететь к «Фиделитас лекс», как его вызвал Эреб, требуя возвратиться в зал военного совета: Уризен огласил свое решение.

Торопливо вышагивая по лабиринту коридоров «Фиделитас лекс», капитан Сор Талгрон возносил молитвы, чтобы только снова увидеть примарха, но его ждало разочарование.

Впрочем, решение действительно было принято — спустя целый месяц, проведенный в бездействии, у XVII Легиона появилась цель.

— В своей великой милости, — произнес Эреб, обращаясь к заново собравшимся капитанам Несущих Слово, — Уризен изъявляет желание привести к Согласию сию давно утраченную ветвь Человечества, подчинить ее подлинным Имперским Истинам.

Капитаны начали перешептываться, но Сор Талгрон только кивнул, соглашаясь. Именно так XVII Легион и поступал с самого начала Крестового Похода. Они несли славу Имперских Истин всякому обнаруженному миру, и хотя продвигались не столь быстро, как другие Легионы, но позади них оставались лишь миры, всецело преданные Императору. Всякий, кто отвергал Истины или же оказывался недостоин их, превращался в прах под сапогами одержимых праведным гневом Астартес Лоргара, но все, кто усвоил их уроки и принял объятия Имперских Истин, делали это искренне.

Сор Талгрон бросил победный взгляд на Кора Фаэрона, но первый капитан не выглядел разочарованным, словно это и не он минутой ранее призывал к войне.

— И все же, — вновь заговорил Эреб, — для Уризена это стало тяжелым, сложным решением. Братья, вы должны знать, что Император недоволен нашим Легионом.

Зал погрузился в глубокое молчание, каждая пара глаз пристально вглядывалась в первого капеллана. У Сора Талгрона похолодело в груди.

— Насколько мы можем судить, Императора не устраивает то, с какой скоростью мы продвигаемся вперед. Его не радуют подаренные нами миры — покорные и верные. В своей мудрости, — продолжал Эреб, и было ясно, что за спокойствием в его голосе скрывается с трудом сдерживаемая скорбь. — Император выразил недовольство нашим благословенным примархом, самым искренним и преданным из своих сыновей, а нам приказал ускорить Крестовый Поход.

Собравшиеся капитаны снова начали угрюмо перешептываться, но Сор Талгрон не обращал на них никакого внимания, пытаясь осознать весь смысл слов капеллана.

— Сердце благословенного примарха понимает, что, будь на то время, жители Сорок Семь — Шестнадцать осознают всю ошибочность языческих верований и, направляемые нашими капелланами и боевыми братьями к свету Истин, станут образцовыми гражданами. Но Император выразился ясно, и Уризен, как вернейший из Его сыновей, не осмелится оспорить приказаний отца, сколь глубоко бы те ни ранили его душу.

— Каковы же будут распоряжения, первый капеллан? — задал вопрос капитан Седьмой роты Аргел Тал.

— Нам просто не оставили времени для того, чтобы обратить этих невежественных язычников к Имперским Истинам, — с явной неохотой процедил Эреб. — Но их нынешние воззрения слишком темны и невежественны, чтобы с ними мог мириться Империум. Как вы понимаете, мы обязаны предать Сорок Семь — Шестнадцать огню.

От этих слов Сор Талгрон зашатался, точно от удара, ошеломленный и напуганный тем, что мир, куда еще можно было принести просвещение, оказался обречен на гибель — и из-за чего? Из-за того, что Император слишком нетерпелив? Десантник и сам устыдился собственного богохульства. Он даже мысленно принес обет искупить свой невольный грех многочасовым покаянием и самоистязанием, как только завершится война.

Едва оправившись от шока, вызванного исходящими от Лоргара приказами, все капитаны XVII Легиона всецело, с фанатичной целеустремленностью, отдали себя приготовлениям к грядущей войне. Сор Талгрон напомнил себе, что в первую очередь является воином Лоргара; не ему было оспаривать или обсуждать приказы. Во-первых и в основных, он был лишь оружием в руках примарха и сражался там против того, где и на кого указали.

Не прошло и суток, как более чем сто девяносто миллионов человек погибли — около девяноста восьми процентов населения обреченного мира.

Крейсера и линкоры Сорок седьмого экспедиционного флота вышли на высокую орбиту планеты и более двадцати часов подвергали бомбардировке обреченный, погибающий в буре пожаров мир. Циклонические торпеды и прицельные залпы бортовых систем «адского огня» раздирали облачный покров, выжигая дотла целые континенты.

Только одному городу удалось уцелеть в этом светопреставлении. Именно он служил столицей планетарному правительству и являлся средоточием богомерзкого культа. Защищенный сияющим энергетическим куполом, языческий храм-дворец раскинулся практически на весь город. Поскольку Легион не имел права оставлять позади ни единого уцелевшего еретика, ибо это противоречило приказам Императора, пять полных рот десантников высадились на поверхность, чтобы закончить начатое.

Сор Талгрон, капитан Тридцать четвертой, вместе со своими боевыми братьями погрузился в одну из «Штормовых птиц», которые тут же спикировали в затянутое грозовыми тучами небо планеты. И уже очень скоро он понял, что, сколь бы неистовой ни была бомбардировка, предшествовавшая их высадке, вражеские оборонительные сооружения так и не были уничтожены. С земли вскидывались грохочущие ослепительные молнии энергетических залпов, уничтожившие несколько десантных кораблей даже раньше, чем те успели войти в атмосферу. Почти сотня драгоценных жизней боевых братьев оборвалась в мгновение ока.

Сор Талгрон отдал распоряжение, чтобы уцелевшие «Штормовые птицы», несущие бойцов его роты, сменили траекторию, а также отправил предупреждения спускающимся следом за ними братьям-капитанам Четвертой, Седьмой, Девятой и Семнадцатой рот, посоветовав приближаться к куполу с разных направлений. Едва он успел передать последнее сообщение, как его корабль получил попадание, лишился крыла и сорвался в штопор. Отстрелив штурмовые люки, находясь все еще на высоте девятнадцать с половиной тысяч метров, Сор Талгрон выпрыгнул из гранитно-серой «Штормовой птицы», возглавив остальных космодесантников, чьи прыжковые ранцы с ревом включались у него за спиной.

Вывалившись из грозовых облаков, Сор Талгрон увидел под собой развалины враждебного города; двигатели прыжковых ранцев только ускоряли падение Астартес. И хотя с этой высоты десантники еще прекрасно видели планетарный изгиб, но разрушенный мегаполис простирался настолько, насколько хватало глаз. И в самом центре всех этих руин высился сияющий купол — энергетический волдырь посреди почерневшей от ожогов плоти вражеских территорий.

Купол достигал двадцати километров в диаметре и возвышался над землей примерно на четверть этого расстояния. Не обращая внимания на бьющие из туч и с поверхности молнии, капитан Тридцать четвертой роты спокойно установил наиболее подходящее место для высадки и передал нужные координаты своим воинам.

Приземлились они в пяти километрах от купола. Враждебный город казался единой, цельной суперструктурой, составленной из сотен этажей; величественные ущелья проспектов были испещрены пещерными ходами улиц, выходивших на балконы и террасы. Очень многое, конечно, из былой роскоши кануло в небытие, но уцелело куда больше, чем ожидал Сор Талгрон, — похожий на стекло материал, из которого в этом мире делалось буквально все, был явно прочнее, чем казался с первого взгляда. До начала бомбардировки город, должно быть, выглядел просто потрясающе, но капитан с большой подозрительностью относился к подобному изобилию. Он нутром чувствовал, что за всей этой красотой может таиться опасность.

Никто из находившихся снаружи мерцающего щита не уцелел в безжалостной бомбежке. От жителей Сорок Семь — Шестнадцать, которые оказались в это мгновение под открытым небом, остались лишь горстки пепла — их кости и плоть сгорели в ревущем пламени. Внутри же стеклянных зданий лежали миллионы обугленных тел. Десятки тысяч человек встретили свою смерть в языческих святилищах, и их тела сплавились в единые омерзительные груды обгорелого мяса, изуродованного настолько, что трудно было поверить, что оно действительно когда-то принадлежало живым людям.

Масштабы случившейся бойни потрясали.

С боевых барж, зависших на высокой орбите, посыпались десантные модули, обрушившиеся на планету, подобно смертоносному метеоритному дождю. Несколько десятков капсул были уничтожены еще в момент прохождения через грозовые тучи, и их пассажиры погибли.

Поначалу десантники, высадившиеся на поверхность, не встретили ни малейшего сопротивления. Но вскоре из-за мерцающего купола стали появляться первые трехногие боевые роботы, с чьих похожих на мечи рук били электрические заряды, и битва началась.

Мир, окутавшийся черными тучами, бился в агонии. Изуродованное небо непрестанно озарялось яркими, слепящими всполохами молний. Основное сердце Сора Талгрона бешено стучало в груди, гоня по венам перенасыщенную кислородом кровь. Работающие на пике возможностей адреналиновые железы питали его ярость, подхлестывали нервную систему и придавали ему сил. В ноздри бил запах озона и электричества.

Десантник нырнул в укрытие и прижался к поврежденному, но все еще остающемуся гладким стеклянному шпилю, когда очередной боевой робот выпустил по нему прирученную молнию. Электрическая дуга с треском ударила в стену буквально в полуметре от капитана, и по ее поверхности заплясали искры. Тихо выругавшись, Сор Талгрон вогнал в болт-пистолет свежую обойму. Небо содрогнулось от оглушительного раската грома, и десантник почувствовал, как вибрация прокатывается по всему его телу.

Робот выстрелил вновь и на этот раз попал точно в грудь одному из Астартес — брату Кадмону, едва успевшему высунуться из укрытия. Мощь удара была такова, что воина подбросило в воздух, закружило и с сокрушительной силой впечатало в соседний шпиль. Кадмон безвольно сполз на землю, его доспехи почернели и пошли пузырями, и Сор Талгрон понял, что тот погиб. Тело продолжало дергаться в судорогах еще несколько минут, пока по нему пробегали остаточные электрические разряды. Плоть испеклась внутри силовой брони, а кровь вскипела — энергетическое оружие роботов раскаляло объекты не хуже, чем лазерные пушки отделений Опустошителей.

Сор Талгрон разразился проклятиями. В этот день погибло уже и без того слишком много воинов его роты, и в душе капитана нарастали гнев и жажда отмщения.

Апотекарий Урлон уже направлялся к поверженному брату, рискуя собственной жизнью, чтобы затащить труп в укрытие.

— Поторопись, апотекарий! — выкрикнул Сор Талгрон. — Нельзя здесь оставаться! Надо уничтожить эти треклятые шпили!

Уже в который раз за этот бой капитан вознес молитву, чтобы затея Кола Бадара завершилась успехом. Разрушится ли кажущийся непробиваемым купол энергетического щита, если взорвать шпили, как предлагал лучший из сержантов роты? Сор Талгрон очень надеялся, что тот прав, иначе еще до исхода этого дня погибнут почти все их братья.

На секунду его взгляд задержался на апотекарии, исполнявшем свой мрачный долг по извлечению генного семени Кадмона. Сверло со скрежетом пронзило керамитовую броню и, разбрызгивая кровь, погрузилось в плоть.

Рядом ударили еще несколько молний. Смертоносные заряды не зацепили никого из десантников, но капитан понимал, что это только вопрос времени, — скоро противник обойдет их позиции и откроет по его людям прямой огонь. Боевые машины врага оказались опасными, а вовсе не тупыми, предсказуемыми автоматами, умели приспосабливаться к условиям и вносили в свою тактику изменения, необходимые, чтобы нанести пришельцам максимальный ущерб.

Искусственный интеллект.

Святотатство.

Император личным указом наложил вето на подобные исследования, что стало одним из пунктов соглашения между Террой и Марсом. И выступать против слова Его — суть величайшая ересь. И не имело никакого значения, что обитатели Сорок Семь — Шестнадцать не знали об этом договоре.

— Эскадрон «Терций», прием? — включил Сор Талгрон вокс-передатчик.

— Слышу вас, капитан, — коротко ответил приглушенный и лишенный эмоций голос. — Какие будут приказания?

— Нам нужна ваша поддержка. Нас прижали к земле. Противник занимает позиции на укрепленном балконе. Дистанция… — Сор Талгрон оглянулся на ближайшего сержанта — брата Эршака.

— Сто сорок два метра, подъем восемьдесят два градуса, — откликнулся тот, рискнув высунуться из укрытия и взглянуть на врага.

Десантник едва успел отскочить обратно, когда в его сторону ударили сразу несколько молний, от попаданий которых содрогнулся весь шпиль.

— «Терций», ты слышал? — спросил капитан по воксу.

— Вас понял, — пришел ответ. — Выдвигаемся на позиции.

Отряд попал под вражеский огонь на одной из улиц-мостов, перекинутых над бездонными рукотворными ущельями, разделявшими разные районы города.

Бросив взгляд вниз, Сор Талгрон увидел, как многие тысячи его боевых братьев, закованных в гранитно-серые доспехи, продвигаются следом за многочисленными танками Легиона и отчаянно сражаются за каждый дюйм, отделяющий их от сияющего купола. С такой высоты выбросы огня из стволов нескольких тысяч болтеров казались пляшущими огоньками свечей; грохот выстрелов заглушался бесконечными раскатами грома. Оставляя за собой дымные спирали, ракеты одна за другой устремлялись к смертоносной, не знающей страха или жалости армии роботов. Работающие на грани перегрева орудия плевались струями ослепительно-яркой, раскаленной добела плазмы.

Хотя боевые машины врага и казались удивительно хрупкими, но продвигались под градом обрушившегося на них огня, практически не получая повреждений. Изящные, похожие на лапки насекомых ноги не знали усталости, и роботы неотвратимо приближались, проходя сквозь шквал болтерных зарядов. Машины были защищены щитами, словно вытканными из молний, вспыхивавших и искрившихся при каждом попадании. Под ответным огнем противника Астартес несли чудовищные потери; энергетическое оружие косило десантников одного за другим и отбрасывало «Хищников» и «Лэнд Рейдеры».

Плотные залпы лазерных орудий раз за разом ударяли в щиты роботов, пока в тех не возникала перегрузка, и тогда машины разлетались на куски, но количество выстрелов, требовавшихся для нейтрализации даже одной из них, было просто немыслимым.

Стоило вопросам войны и поставленным задачам завладеть мыслями Сора Талгрона, как все моральные терзания были отброшены в сторону. Не оставалось ни малейших сомнений в ереси обитателей Сорок Семь — Шестнадцать. Чтобы приговорить их к уничтожению, хватало и того, что этот народ добровольно создавал машины, обладающие искусственным интеллектом.

Как бы то ни было, но капитан Тридцать четвертой роты все же питал жалость к тем, кого Легион должен был уничтожить. В его душе внезапно вспыхнул огонь негодования, удививший Сора Талгрона своей силой.

Почему Император не позволил XVII Легиону хотя бы попытаться привести Сорок Семь — Шестнадцать к Истинам?

С самого момента высадки Сор Талгрон не увидел ни единого человека… Десантникам оказывали сопротивление только боевые роботы, хотя повсюду валялись изуродованные до неузнаваемости обгоревшие останки людей.

— А вот и они! — воскликнул сержант Эршак, вырывая Сора Талгрона из раздумий.

Эскадрон «Терций» стремительно поднимался с нижних уровней — три угловатых серых тела приближались с невероятной быстротой. Новейшая разработка кузниц Марса; пилотам «Лэндспидеров» приходилось поспешно уходить в сторону, закладывая крутые виражи, чтобы успеть увернуться от неожиданно возникавших под ними живых торпед. Двигатели машин проревели над мостом, где залегли Сор Талгрон и его боевые братья, и с воем устремились к точке, указанной сержантом Эршаком, набирая высоту и накрывая территорию огнем.

Тяжелые болтеры обрушили на противника сотни сверхскоростных разрывных зарядов, мультимелты взвыли, накрывая роботов простыней раскаленной плазмы, сжигая щиты и обращая машины в груды оплавленного металла.

— Цели ликвидированы, — доложил командир эскадрона, пролетев под мостом, переброшенным через рукотворное ущелье, прежде чем описать в воздухе тугую петлю и скрыться вдали.

— Отлично поработали, «Терций», — произнес Сор Талгрон, вновь выходя на открытое пространство.

Перед его глазами возникли зеленоватые матрицы наведения. По сетчатке побежали потоки данных, позволяющих вычислить координаты для следующего прыжка. Двести семьдесят четыре метра.

Капитан торопливо передал полученную информацию братьям, отдал отрывистый приказ и, как только получил в ответ поток подтверждений, без лишних церемоний устремился к низкому ограждению моста. Ступив на перила, он оттолкнулся и бросился в пропасть.

Но в ту же секунду, как гравитация повлекла его вниз, взревел прыжковый ранец. Заработали мощные управляемые двигатели, и капитан взмыл ввысь, оставляя за собой дымный след.

Боевые братья из Тридцать четвертой прыгнули сразу за ним. Вдалеке Сор Талгрон увидел и другие отделения штурмовиков своей роты, мчащиеся по небу, подобно роям светлячков, плюясь огнем из прыжковых ранцев. Они перелетали пропасти с отвесными стенами и перекрещивающиеся каньоны между стеклянными зданиями, стараясь избегать плотного вражеского огня.

На самом краю зрения возникли стрелки указателей цели, привлекая внимание капитана, и, оглянувшись через плечо, он увидел еще несколько боевых роботов, неторопливо выходивших на балкон, выступавший из стеклянного здания подобного утесу на теле скалы. Машины подняли руки, беря Сора Талгрона и его ветеранов в прицел, и по серебристым клинкам побежали искры.

Капитан выкрикнул предупреждение и заложил крутой вираж, уходя от противника. Спустя долю секунды прямо над его головой прошипели три ослепительные молнии. Следом ударил оглушительный, могучий раскат, но системы звукоподавления, встроенные в шлем, снизили его громкость до приемлемой величины.

Двое из ветеранского штурмового отделения Талгрона не успели увернуться и рухнули вниз, сбитые энергетическим оружием. Электрические разряды перекинулись и на тех, кто летел рядом с ними, выводя из строя жизнеобеспечение и сбивая с толку системы наведения.

— Взять их! — приказал Сор Талгрон и развернулся к врагам даже прежде, чем дымящиеся останки погибших братьев успели исчезнуть в кипящем котле битвы за нижние уровни.

Всем его существом завладел гнев, и капитан переключил двигатели прыжкового ранца на полную тягу, чтобы приземлиться прямо среди вражеских машин.

Всего им противостояло три робота, и Сор Талгрон, падая на них с неба, вскинул болт-пистолет и открыл огонь, раз за разом посылая во врагов тяжелые, ревущие в воздухе заряды. Вспыхнули энергетические щиты, и смертоносные болты бессильно скользнули по стальной броне.

Навстречу Несущим Слово устремились электрические дуги. Воздух завибрировал и задрожал от энергии, а Сор Талгрон получил сообщение о гибели еще одного из своих воинов.

В ярости, мечтая лишь о том, чтобы обрушить гнев на железных тварей, капитан круто спикировал к стеклянному уступу. В последнюю секунду сопла прыжкового ранца развернулись к земле, и Сор Талгрон распрямил ноги. Завывая, двигатели смягчили его падение.

Еще только скользя по гладкой поверхности и пытаясь остановиться, капитан уже выхватил силовую булаву, и в ту же секунду ее навершие окуталось призрачным энергетическим ореолом. Сор Талгрон уже знал, что электрические щиты вражеских машин могли легко отразить огонь болтеров, но куда хуже спасали от ударов, нанесенных в рукопашной, и стрельбы в упор. Было крайне важно сократить дистанцию.

При виде роботов Сор Талгрон исполнился ненависти. Кощунственные отродья!

Искусственно созданные пародии на людей. Само их существование казалось оскорбительным. Видя этих богопротивных созданий, Сор Талгрон уже не был столь уверен в том, что войны можно было избежать.

Роботы были столь же высокими, как и дредноуты, но при этом казались куда менее громоздкими, чем смертоносные боевые машины Легионов Астартес. Человекоподобные тела тварей были выполнены из того же стекловидного материала, как и все остальное в городе, — быть может, это объяснялось тем, что это вещество не проводило электричества, — на широких плечах покоились безликие головы, напичканные электроникой. Там же, где у человека положено находиться ногам, у машин располагались суставчатые лапы — длина каждой из них составляла около трех метров. Лапы придавали роботам омерзительный облик уродливой смеси человека и паука, пускай в этих тварях не было и крупицы органики.

Руки машин выглядели вполне по-человечески, разве что ладони им заменяли серебристые острые клинки. Когда роботы сводили их вместе, между ними проскакивали электрические разряды.

Тела тварей были покрыты сетью серебряных вен, отходивших от скрытых внутри их корпусов «сердец» — энергетических батарей, хранивших всю мощь прирученной бури. По этим металлическим каналам пробегали электрические импульсы, питая энергией все необходимые системы: двигательные, мыслительные, оружейные, а также щиты, делавшие роботов практически неуязвимыми.

Машины перемещались стремительными резкими движениями, точно какие-то длинноногие птицы, стремясь остановить атакующих Несущих Слово. В потоках дымного пламени, рвущегося из прыжковых ранцев, рядом с Сором Талгроном приземлились и остальные братья. Заговорили болт-пистолеты, и огнеметы извергли огонь, окатывая врага пылающим прометием, но большую часть угрозы приняли на себя засверкавшие электрическим светом щиты, окружавшие каждого робота.

Яростно закричав, Сор Талгрон набросился на ближайшее из отродий.

Разумная машина увернулась и с оглушительным грохотом хлопнула серебряными, извергающими молнии «ладонями». К капитану Тридцать четвертой роты устремилась сияющая дуга энергии, но тот предвидел удар и успел уйти в сторону. Электрический разряд прошел мимо, и от его жара загорелись свитки с клятвами, прикрепленные к наплечнику.

Зная, что твари понадобится некоторое время на перезарядку, капитан поспешил приблизиться к ней. Размахнувшись булавой, он ударил в щит робота; силовые поля столкнулись с громким треском, и в воздухе разлился запах озона. Удар сумел пробить электрический щит, и тот распался, осыпав десантника искрами.

Приблизившись еще на один шаг и зарычав от натуги, Сор Талгрон со всей силой обрушил булаву на паучью лапу машины. Хотя изящная конечность и казалась хрупкой, на деле оказалась прочной, будто закаленная пласталь, и стеклянистая поверхность только покрылась сеточкой мелких трещин.

Робот издал мучительный свистящий звук, напоминающий мелодичную трель какой-то певчей птицы, и попытался отскочить назад, но поврежденная нога подломилась, едва он попытался перенести на нее вес.

Сор Талгрон навис над тщетно пытающейся подняться машиной. Обе здоровые конечности заскребли по гладкому полу балкона, и тварь вновь засвистела, подобно раненой птице. Робот принялся размахивать руками, разбрасывая вокруг себя электрические разряды. Один из них едва не угодил в капитана. Тогда Сор Талгрон впечатал в грудь противника свой тяжелый сапог и обрушил на круглую голову машины силовую булаву. Из смявшегося черепа брызнули искры, перестало сиять силовое ядро, встроенное в корпус, а серебряные вены, бежавшие сквозь полупрозрачную плоть, потемнели.

Еще одна машина лишилась своего щита, и выстрел мелты расплавил ее корпус. Жидкое стекло потекло, подобно лаве, с шипением заливая ноги существа и пол вокруг. Развернувшись, Сор Талгрон открыл огонь из болт-пистолета по следующему роботу, но энергетический щит сумел остановить все заряды.

С ошеломляющим треском существо свело руки, и очередной ветеран погиб, когда его подбросило в воздух и выжгло все внутренности мощным электрическим разрядом.

Сержант Эршак набросился на робота со спины и ударил огромным силовым кулаком. Раздался громкий хлопок, и щит рассеялся.

Оглушительно залаяли болт-пистолеты, и Сор Талгрон вместе с остальными ветеранами направился к лишившейся защиты машине. Она зашаталась под градом выстрелов, разразившись отчаянными птичьими криками. По голове твари поползла сеть трещин. Сержант Эршак вогнал в искусственный череп существа еще один болт — мощный заряд влетел точно в брешь и разорвался внутри головы робота, разметав ее осколками стекла.

Но и умирая, машина оставалась смертельно опасным противником. Робот уже начинал заваливаться, пьяно шатаясь и разбрасывая искры, бьющие из обрубка шеи, когда вдруг вскинул руки, направил на Сора Талгрона серебристые конусы и с оглушительным треском бросил в него губительную молнию.

Капитан успел заметить движение противника и даже попытался уйти в сторону так, чтобы не принять грудью всю мощь удара, но разряд все равно подбросил его в воздух. Весь мир незамедлительно погрузился во тьму — расплавились от жара фотохроматические линзы шлема. Броня наполнилась едкой вонью горелой проводки и расплавившихся кабелей. Сор Талгрон с силой врезался в стену, расколов ее гладкую поверхность, а затем, отлетев от нее, соскользнул с края террасы.

Он рухнул в пропасть, отчаянно размахивая руками и ногами. Все так же ничего не видя, капитан закрутился в воздухе, стараясь найти хоть что-нибудь, за что можно было бы зацепиться. Но закованные в керамитовые перчатки пальцы беспомощно, производя громкий визг, скребли по гладкому стеклу.

Его падение внезапно прервала терраса уровнем ниже, когда он врезался в нее с сокрушительной силой. Нормальный человек наверняка погиб бы, рухнув с высоты в тридцать пять метров, но Сор Талгрон даже сумел самостоятельно подняться на колени — он серьезно ушибся, однако кости остались целы. Пошла пузырями и дымилась краска на броне, по ее поверхности пробегали остаточные электрические разряды. Капитан сорвал с головы поврежденный шлем. Убедившись, что попадание молнии испортило его безнадежно, Сор Талгрон отбросил шлем в сторону; его лицо залила краска гнева.

В ноздри бил запах паленого мяса — его собственного мяса. Капитан заморгал, пытаясь привыкнуть к слепящим вспышкам молний.

Облик большинства боевых братьев XVII Легиона повторял благородные черты их примарха, но сам Сор Талгрон обладал лицом человека, рожденного для войны, с широкими, резко очерченными скулами и носом, который ломали столько раз, что тот превратился просто в мясистый ком. Несущий Слово мучительно скривился и выругался, заставляя себя подняться на ноги, хотя все мышцы отчаянно протестовали.

Рядом, спустившись в столбе пламени, рвущемся из прыжкового ранца, приземлился сержант Эршак, а за ним и все выжившие ветераны отделения «Геликон».

— Вы целы, капитан? — спросил сержант.

Сор Талгрон кивнул и в свою очередь спросил:

— Что с роботом?

— Уничтожен, — доложил Эршак, протягивая руку. — Мы расчистили дорогу к куполу.

Приняв предложенную руку, капитан позволил сержанту помочь ему подняться. Последние остатки электрического заряда вспыхнули искрами на их перчатках и предплечье Эршака. Распрямившись, Сор Талгрон благодарно кивнул и из-под ладони посмотрел в сторону мерцающего защитного купола.

Теперь от него их отделяли каких-то пятьсот метров, и от напряжения, гудевшего в воздухе, коротко остриженные волосы капитана вставали дыбом.

Огневая мощь, обрушенная на необъятный силовой купол с земли, потрясала воображение. Сотни танков обрабатывали его мерцающую стену таким ливнем снарядов, что запросто уже разрушили бы до основания целый городской квартал. Деми-легион титанов — высоких, как дома, машин разрушения, созданных адептами Марса, — обратил против купола всю мощь своих орудий, но даже этим грозным машинам Империума не удавалось добиться хоть сколько-нибудь значимого эффекта.

Из-под мерцающей сферы появлялись все новые и новые богомерзкие роботы, проходившие сквозь завесу невредимыми благодаря защищавшим их энергетическим сферам. Твари неровными порядками текли по улицам, чтобы дать бой Несущим Слово, с их рук одна за другой срывались молнии. «Да сколько же их еще у противника?» — подумал Сор Талгрон.

Капитан чуть не ослеп, когда небо разорвал очередной всполох орбитального удара, нанесенного по самой верхушке купола. Но тот стоял как стоял, и казалось, что не существует на свете такой огневой мощи, чтобы пробить его.

— Очень надеюсь, что из задумки Кола Бадара что-нибудь выйдет, — произнес сержант Эршак.

— Как и я, друг мой, — отозвался Сор Талгрон.

Его взгляд застыл на огромных серебряных шпилях, окружавших купол кольцом. В них вновь и вновь ударяли молнии, бившие из бурлящих грозовых облаков, и высокие башни гудели от текущей по ним энергии. По нескольку раз в минуту накопленный ими заряд высвобождался, и тогда по улицам прокатывался оглушительный гром, а на танки и десантников обрушивались электрические дуги, уносившие с каждым ударом десятки жизней.

Прямо на глазах Сора Талгрона и отделения «Геликон» один из таких зарядов сорвался со шпиля и ударил в могучий титан класса «Полководец», обстреливавший купол издали. Всего долю секунды спустя до капитана докатился раскат, грозивший разорвать незащищенные барабанные перепонки. Пустотные щиты титана пали, не выдержав мощи заряда, и он дернулся, точно от боли. В ту же секунду в голову пытавшегося отступить титана ударили электрические дуги, выпущенные остальными шпилями, и сорокаметровый колосс завалился прямо на два «Лэнд Рейдера», раздавив их так, словно они были сделаны из бумаги.

Между огромными грозовыми башнями располагались шпили поменьше, и хотя в них тоже регулярно били молнии, но разряжались они не в войска Астартес, а в сам купол. Изучив происходящее с безопасного расстояния, Сор Талгрон согласился с мнением Кола Бадара, что именно это и поддерживало целостность щита. Накопленная ими энергия срывалась с серебряных игл, вливаясь в барьер и усиливая его. Теперь капитан верил, что, уничтожив их, сумеет разрушить и купол.

Шпили стояли на самом верху города-дома, и по ним было практически невозможно прицелиться с земли, а защитные башни легко уничтожили бы любой самолет, попытавшийся сбросить на них бомбы. Поэтому эта работа выпадала на долю штурмовых отделений. К сожалению, на такую высоту смогли забраться не более четверти от его экипированных прыжковыми ранцами воинов — никто не предвидел, что враг сможет оказать столь неистовое сопротивление. Теперь людей хватало для разрушения только трех шпилей, и Сор Талгрон далеко не был уверен, что это окажет хоть какое-то воздействие на щит.

Впрочем, отступать все равно было уже поздно.

Он увидел, как вдалеке в небо взмыли оставляющие за собой дымный след закованные в серые доспехи фигуры и устремились к намеченным целям. Пришло время испытать теорию Кола Бадара на практике, и капитан поймал себя на том, что снова молится.

— Обязательно получится, — мрачно произнес себе под нос Сор Талгрон, после чего устало вздохнул и открыл канал вокс-связи со штурмовиками. — Доложите обстановку.

— Первая группа, цель взята, — прозвучал в ответ гортанный рык Кола Бадара, самого опытного ветерана и автора этой идеи.

Сор Талгрон верил, что бесстрашного и хорошо разбирающегося в тактике сержанта ждет большое будущее.

— Ожидаю указаний, — добавил Кол Бадар.

— Вторая цель взята, капитан, — раздался голос сержанта Бахари, командовавшего второй группой. — Устанавливаем мелта-заряды.

Со своего места Сор Талгрон мог видеть, как десантники из второй группы располагаются вокруг тонкого серебряного шпиля, возвышающегося менее чем в пятидесяти метрах от мерцающего купола. Первая группа удерживала точно такой же шпиль, но пятьюдесятью метрами выше.

— Сержант Пэблен? Отделение «Лементас» контролирует третью цель?

— Встретились с сопротивлением, капитан, — отозвался Пэблен.

На фоне его голоса завывали цепные мечи, кричали Астартес и раздавались раскаты грома. Последовал оглушительный взрыв, и канал связи забил треск белого шума. Спустя несколько секунд вокс заговорил снова:

— Брат Эктон на связи.

— Докладывай, брат, — приказал Сор Талгрон.

— Капитан, сержант Пэблен убит. Я временно принимаю командование третьей группой.

Эктон был наиболее опытным бойцом отделения «Лементас» — закаленным в боях ветераном, способным сохранять спокойствие перед лицом даже самых чудовищных событий. И поскольку он служил долее всех прочих в отделении, именно ему и полагалось принять командование, если что-нибудь случится с сержантом. Вскоре сквозь треск помех вновь пробился голос Эктона:

— Удерживаем позиции. Мелта-заряды размещены.

— Отличная работа, брат Эктон. Всем группам: подрыв зарядов по моей команде! — приказал капитан и решительно кивнул, оглянувшись на Эршака.

— Вот и момент истины, — прокомментировал тот.

Сор Талгрон мрачно усмехнулся и произнес:

— Взрывайте.

Мелта-бомбы, заложенные у подножий трех серебряных шпилей, детонировали одновременно. Поначалу Сор Талгрон не заметил никакого эффекта и уже решил, что их затея провалилась. Но затем один из шпилей начал заваливаться. Мелта-заряды расплавили его основание, превратив стеклянистый материал в бурлящую лаву. Раздался металлический скрежет и треск рассеивающегося электричества, и достигающий километровой высоты шпиль рухнул набок, ударив точно в энергетический купол.

В ту же секунду зашатались и накренились еще две накопительные башни. Сначала все происходило точно в замедленном кино, но с каждой секундой их падение ускорялось.

Почему-то Сор Талгрон почувствовал уверенность, что даже если уничтожение шпилей и повредит купол, то лишь на время.

— Вперед! — закричал он, взмывая в воздух и на столбе пламени устремляясь к энергетическому барьеру.

Прыжковый ранец выбивался из сил, сражаясь с гравитацией и неся капитана к намеченной цели.

Чем ближе Сор Талгрон подлетал к куполу, тем сильнее ощущалось напряжение в воздухе; кожу начало пощипывать, а в ушах неистово загудело.

Он был не более чем в пятидесяти метрах от барьера, когда на тот обрушилась первая башня. Капитана ослепила вспышка куда более яркая, чем все предыдущие.

Еще секунда, и с энергетической полусферой столкнулись два других шпиля, разбрасывая искры. Между поваленными башнями заметались электрические разряды, проделавшие брешь в поверхности купола.

Не мешкая, Сор Талгрон помчался к пролому, выжимая все возможное из прыжкового ранца, сжигая последние капли топлива.

Неровные всполохи молний заметались внутри пробоины, и завеса начала вновь сплетаться в непробиваемый покров. Капитан издал боевой клич и, содрогаясь всем телом, когда сквозь него проходили электрические разряды, влетел в смыкающуюся брешь, понимая, что отныне отрезан от товарищей и что обратной дороги уже нет.

Прыжковый ранец дымился и искрил, но Сор Талгрон набрал достаточную скорость, чтобы проскользнуть в пугающе сузившуюся дыру. В глазах у него помутилось, и обгоревшее, дымящееся тело капитана камнем рухнуло на балкон дворца, расположенного внутри сияющего барьера.

Мышцы распластавшегося на стеклянном полу Сора Талгрона еще несколько секунд непроизвольно сокращались, пока по ним пробегали остаточные электрические разряды. Когда он наконец сумел подняться на одно колено, кожа на его лице все еще продолжала дымиться. Капитан отстегнул крепления, и ставший бесполезным разбитый прыжковый ранец с лязгом упал на балкон.

— Это было… не слишком приятно, — произнес Эршак, тоже поднимаясь на ноги.

Его сливочного цвета плащ превратился в опаленные, изодранные лохмотья. Кое-где одеяния еще продолжали тлеть, но сержант спокойно сорвал их с себя и отбросил в сторону.

Сквозь дыру успели пройти только бойцы отделения «Геликон». Еще три уцелевшие штурмовые группы остались снаружи. Сор Талгрон разразился бранью.

На то, чтобы создать даже столь недолговечную брешь во вражеском щите, ушли все мелта-бомбы, имевшиеся у его штурмовиков. И мало того что они не могли повторить тот же трюк, так к тому же капитан не мог и связаться с братьями, не сумевшими последовать за ним, и предложить им иной вариант действий. По всей видимости, купол поглощал вокс-связь с той же легкостью, что и бившие в него молнии. Энергетический щит, сквозь который они с таким трудом прошли, надежно заглушал также любые сигналы извне.

Опаленное лицо Сора Талгрона неистово зудело, но он сумел отрешиться от боли и огляделся.

Участок города, охраняемый щитом, не был затронут войной и являл собой воистину потрясающее зрелище. Перед капитаном простирались хрустальные купола, стеклянные шпили и переплетения серебряных мостов, сверкавших, подобно путине, покрытой росой.

Но мысли Сора Талгрона сейчас занимало вовсе не окружающее великолепие — его внимание было целиком сосредоточено на массивном стеклянном здании вдалеке, точнее, на возвышавшейся над ним титанической статуе.

Глаза десантника сузились, когда он внимательно рассмотрел этот монумент. Высотой более километра, колосс из серебра и стекла изображал мужчину, стоящего с воздетыми к небу руками. Каждую секунду в распростертые ладони из купола били молнии, и статуя купалась в потоках энергии, прокатывавшихся по всему телу.

Сор Талгрон почувствовал, как в его душе вскипает ненависть.

Перед ним было вовсе не изображение почитаемого основателя города или же героя древности — это был идол, олицетворяющий божество, которому поклонялись жители Сорок Семь — Шестнадцать.

— Так, значит, это правда, — с отвращением пробормотал сержант Эршак. — Все они — чертовы идолопоклонники.

— Лоргар, придай мне сил, — прошептал Сор Талгрон.

— Капитан, — произнес сержант, сверившись с ауспиком, — отмечаю множественные сигналы, приближающиеся к нашей позиции. Какие будут указания?

— Пойдем туда, — заявил Сор Талгрон, тыча пальцем в сторону огромной скульптуры, — и прикончим каждого, кого встретим. Вот такие будут мои указания.

Удивительно, но внутри щита они не встретили ровным счетом ни малейшего сопротивления.

После ожесточенной битвы, идущей снаружи, полное отсутствие врагов в сердце города-дома казалось жутковатым и тревожащим.

Десантники зашагали по изгибающемуся мосту из тонкого стекла, постепенно приближаясь к колоссальному храму, опасаясь каждого угла, прислушиваясь к каждому шороху.

Снаружи энергетического щита продолжалось ожесточенное сражение; эти роботы оказались смертельно опасными противниками и использовали вооружение, с каким, насколько было известно Сору Талгрону, не приходилось сталкиваться еще ни одной экспедиции. И в то же время здесь, внутри непробиваемого купола, царила тишина, можно даже сказать — безмятежность.

Они шли по крытым проулкам, и звуки шагов разносились отчетливым эхом.

— Точно в склепе оказались, — проворчал Эршак.

Сор Талгрон не мог с ним не согласиться. Ему уже почти хотелось, чтобы наконец объявился враг, только бы разрушить эту напряженную тишину.

Соблюдая осторожность, Несущие Слово вышли на широкий мост, соединявший два сверкающих хрустальных шпиля, медленно и неуклонно приближаясь к храмовому зданию, возвышавшемуся перед ними подобно удивительному каменному цветку, в самой середине которого стояла колоссальная статуя, изображавшая ложного бога. Сор Талгрон не мог смотреть на омерзительного идола — повелителя бурь, без того чтобы в сердце его не вскипала ярость.

На улицах и мостах далеко внизу десантники неоднократно замечали роботов, шагающих к мерцающему куполу, чтобы присоединиться к идущей снаружи битве, но машины то ли не догадывались, то ли просто не беспокоились о штурмовиках, проникших на их территорию.

Казалось, будто весь огромный, точно материк, город-дом вырос вокруг единственного выглядящего чужеродным храма; все улицы, мосты, переходы и летные трассы внутри купола вели к нему. Не возникало сомнений, что это здание являлось объектом величайшей значимости для местных обитателей, и Сор Талгрон был уверен, что именно там и скрываются уцелевшие жители Сорок Семь — Шестнадцать.

У десантников ушло совсем немного времени, чтобы преодолеть те десять километров, что отделяли их от сердца города, но, несмотря на стремительные темпы этого марш-броска, они могли бы идти с той же скоростью еще многие дни.

Наконец они добрались до храма. Статуя божества бурь угрожающе возвышалась над ними, и по раскинутым рукам колосса струились молнии. Несущие Слово как раз вышли из-под высокой арки, сложенной из многочисленных обломков неизвестного кристалла, и уже начинали приближаться к входу в строение, когда заговорил сержант Эршак.

— Фиксирую сигналы живого происхождения, — предупредил он, сверившись с ауспиком.

Впервые с момента прибытия на Сорок Семь — Шестнадцать десантники обнаружили хоть кого-то, кроме роботов.

По приказу Сора Талгрона отделение «Геликон» выстроилось вокруг капитана в оборонительном порядке. Затем они направились дальше, с каждым шагом все ближе и ближе подходя к гигантскому цилиндрическому храму.

В стенах виднелись похожие на отверстые рты треугольники врат. Внутри здание было залито ослепительным светом, мешавшим различить, что же там происходит.

Несущие Слово осторожно подошли к ближайшим вратам, и Сору Талгрону пришлось смотреть из-под ладони, чтобы хоть как-то защитить глаза от непривычно яркого освещения. Изнутри доносилось еле слышимое неразборчивое бормотание, и капитан кивком приказал своим людям входить.

Пройдя через врата, они словно волшебным образом перенеслись в другое измерение. Сор Талгрон почувствовал, как изменился воздух, касающийся его обгоревшего лица. Внутри храма было прохладно и повсюду разливалось слабое благоухание, в то время как снаружи было жарко и в ноздри бил едкий запах озона. Взгляд капитана тут же устремился к своду. Огромное здание представляло собой высокий полый цилиндр, чьи стены исчезали далеко вверху. Все пространство было наполнено ярким мерцающим светом, точно стекавшим вниз подобно какому-то неторопливому призрачному водопаду. Волшебство этого света только подчеркивалось удивительным, похожим на перезвон хрустальных колокольчиков звуком и гулом энергии. По краям центральной шахты ввысь уходили сотни крытых балконов и галерей, соединенных мостками. Завороженный этим поистине чарующим зрелищем, Сор Талгрон чуть не упустил тот миг, когда за их спинами бесшумно сомкнулись стеклянные стены, запечатав врата.

Посреди зала, на украшенной резьбой стеклянной колонне, возвышалась точная копия стоявшего в половине километра над ними колосса, хотя этот идол и был «всего-то» пятидесяти метров в высоту. Голова божества была запрокинута, точно в священном восторге, а руки тянулись к небесам, скорее всего прославляя их или вознося молитву.

Статуя сверкала в потоках омывающего ее света.

Пол перед десантниками спускался вниз рядами ступенчатых ярусов, и их были сотни. Ярусы были заполнены толпами мужчин, женщин, детей, стоящих на коленях. Первые люди, которых Несущие Слово увидели с момента своей высадки на Сорок Семь — Шестнадцать, — последние обитатели этого мира.

Все они стояли, склонив головы в молитве, обращаясь к стеклянному идолу своего языческого повелителя бурь. По оценке Сора Талгрона, в этом зале, похожем на амфитеатр, расположилось порядка сорока тысяч человек, и каждый что-то тихо шептал, покачиваясь из стороны в сторону, будто в глубоком трансе. Никто из них словно и не замечал появления Несущих Слово.

На приподнятом помосте в самом низу круглых ярусов, опираясь на посох, выполненный из стекла и серебра, стоял крошечный старичок. Он окинул Сора Талгрона и его братьев оценивающим взглядом. Этот человек не выглядел удивленным или хотя бы смущенным их появлением; более того, на изрезанном морщинами лице застыло выражение усталого ожидания.

— Держитесь рядом, — велел капитан своим людям. — Без моего приказа не стрелять.

Его взгляд встретился со взглядом того, кто вряд ли мог быть кем-то, кроме как духовным лидером этой цивилизации. Тот самый человек, с кем Кор Фаэрон вел переговоры менее чем двое суток назад. В сопровождении боевых братьев «Геликона» Сор Талгрон медленно начал спускаться по лестнице, направляясь к престарелому вождю этого общества.

Словно повинуясь некоему безмолвному приказу, все присутствовавшие в зале поднялись на ноги, разглядывая вторгшихся в их владения космических десантников. Несущие Слово насторожились и нацелили оружие на толпу. Сор Талгрон ожидал увидеть на лицах людей гнев и ненависть, но все они смотрели на огромных Астартес с потерянным видом и даже несколько разочарованно.

— В бой не вступать, — предупредил Сор Талгрон.

Конечно, на первый взгляд эти люди не выглядели опасными, но капитан по личному опыту знал, что бывает достаточно даже одного-единственного человека, чтобы толпу захлестнула жажда крови, — и если говорить по правде, то капелланы Легиона мастерски умели разжигать в душах слушателей подобные чувства. Стоило всей этой массе людей сорваться, и в храме началось бы сущее светопреставление. Да, боевые братья успели бы прикончить очень многих, уничтожив сотни, а то и тысячи врагов, но десантников было всего полдюжины против более чем сорока тысяч обитателей планеты. Даже Астартес не выстояли бы.

Воины XVII Легиона спустились по пологой лестнице, настороженно разглядывая расступающуюся перед ними толпу. Язычники смотрели в ответ, храня гробовое молчание, что куда сильнее смущало Сора Талгрона, чем если бы раздавались крики и призывы к отмщению; это, по крайней мере, было бы понятно.

Старик с мрачным спокойствием ожидал, пока они приблизятся.

— Позволь спросить, что мы сейчас делаем? — прошептал сержант Эршак, используя закрытый канал вокс-связи, чтобы их не могли услышать даже остальные штурмовики.

— Я хочу знать, так ли извращены эти люди, как мы думаем, — по той же линии отозвался Сор Талгрон.

С Эршаком они были знакомы уже много лет и воспитывались вместе при храме на Колхиде — суровом родном мире Несущих Слово, поэтому капитан не обращал внимания на подобные нарушения протокола со стороны сержанта и высоко ценил его мнение. И хотя Эршак ничего не ответил, Сор Талгрон почувствовал, что его старый друг не согласен с его решением. Впрочем, капитан достаточно хорошо знал сержанта, чтобы понимать: тот в любом случае последует за ним.

Спустившись, десантники взбежали по ступеням, ведущим к помосту, где дожидался старик. Сор Талгрон нацелил болт-пистолет в голову престарелого священнослужителя и тихо приказал:

— «Геликон», занять периметр!

— Слушаюсь, капитан, — кивнул сержант и, раздав краткие указания бойцам, выставил десантников на позиции.

Отделение рассредоточилось и принялось изучать толпу на предмет потенциальной угрозы.

Талгрон стоял на помосте перед ветхим жрецом. Ростом старик был десантнику едва ли по пояс, но, хотя и выглядел чахлым, глаза его были яркими и сияли интеллектом. Тем не менее что-то в его взгляде порождало в душе Сора Талгрона смутное беспокойство. Не окажется ли священнослужитель колдуном? Впрочем, капитан тут же отбросил это предположение. Старик заметно нервничал, но никакой угрозы от него не исходило. Командир штурмовиков опустил пистолет.

— Я — Сор Талгрон, капитан Тридцать четвертой роты Семнадцатого Легиона, — громко и отчетливо произнес он, прерывая затянувшееся молчание.

— Разрушители, зачем вы принесли смерть в наш мир? — вопросом на вопрос ответил ему старик на странной разновидности архаичного низкого готика.

— Приказываю тебе незамедлительно объявить полную капитуляцию своих армий и отречься от владычества над миром, числящимся под номером Сорок Семь — Шестнадцать, — продолжал капитан, пропуская слова старца мимо ушей. — Ясно?

— Зачем вы принесли смерть? — повторил старик, но Сор Талгрон и на этот раз не ответил.

— Ты прикажешь отключить энергетический купол, защищающий это здание, — не терпящим возражений тоном добавил капитан, — и заставишь своих людей и эти адские мыслящие машины прекратить любые враждебные действия. Я понятно изъясняюсь?

Старик вздохнул и устало опустил голову, а затем вытянул руку, привлекая внимание Сора Талгрона к медленно поднимавшемуся из пола темному стеклянному кубу. Новое оружие? Пистолет снова прыгнул в руки капитана.

Внутри казавшегося цельным куба вдруг стал проявляться какой-то образ, и, не чувствуя, чтобы от этого предмета исходила какая-то прямая угроза, Сор Талгрон осторожно подошел к нему. Идеальных очертаний стеклянный куб доходил простому человеку до груди, но капитану пришлось нагнуться, чтобы разглядеть изображение.

Поначалу предмет, возникший в глубине темного стекла, был размытым и просвечивал, но потребовалось всего несколько секунд, чтобы изображение обрело отчетливость. Устройство определенно напоминало продвинутый пикт-проектор, но те выдавали картинку, довольно условно передающую реальность. Тут же предмет казался подлинным, реальным артефактом, заключенным в стеклянный куб.

Сор Талгрон видел перед собой открытую книгу, написанную от руки чернилами и золотой краской. Края страниц покрывал невероятно сложный узор, состоящий из вензелей и линий. В общий рисунок были включены стилизованные изображения людей и мифических существ. Каждая страница была исписана плотным, уверенным и удивительно знакомым почерком.

Как и любой из боевых братьев XVII Легиона, Сор Талгрон ежедневно по нескольку часов проводил в уединении и рисовал, но ему никогда прежде не доводилось видеть такой восхитительной работы. Стиль и умение автора были столь феноменальны, что ни капитан, ни кто-либо другой из Несущих Слово не могли даже и надеяться достигнуть подобных высот. Книга была делом рук несомненного гения, и вряд ли это могли быть руки простого смертного. В самом деле, сравниться с этим произведением искусства могли лишь труды самого Уризена, но капитану лишь пару раз удавалось мельком бросить на них взгляд…

Глаза Сора Талгрона окончательно расширились от удивления, когда он присмотрелся внимательнее. Текст был написан на диалекте высокого готика, употреблявшемся исключительно духовной элитой его собственного родного мира — Колхиды.

— Что это? — изумленно заморгав, прошептал Сор Талгрон.

Капитан перевел взгляд на стоящего рядом старика, но не смог понять того выражения, что увидел в его глазах. Тогда командир штурмовиков вновь посмотрел на книгу, заточенную в темном кубе.

— «…И да объединится вся Вселенная в вере…» — вслух прочитал он строчку, открывавшую страницу. Его голос задрожал. Ему были знакомы эти слова. Более того, он знал этот текст наизусть. Сор Талгрон тяжело сглотнул. — «…Объединена под властью… Бога-Императора Всего Человечества», — продолжил он хриплым шепотом, заканчивая чтение священной строки.

В растерянности и недоумении капитан повернулся к священнослужителю.

— Я не понимаю, — произнес Сор Талгрон.

— Мы — Отпрыски Бури, — ответил старик, широким жестом обводя всех собравшихся в зале людей.

— Именем Лоргара, и что это должно было мне сказать? — прорычал капитан.

Старик фыркнул, хромая, прошел мимо него к кубу и приложил пальцы к поверхности устройства. Страницы заточенной в стекле книги замерцали и начали быстро перелистываться. Каждая из них была украшена искусными узорами и испещрена плотными письменами. Слегка поводив пальцами по кубу, священнослужитель замедлил смену страниц, продолжавших переворачиваться, пока глазам десантника не предстала самая первая из них.

Старик печально усмехнулся, указывая на нее.

Капитан Тридцать четвертой роты в изумлении взирал на изображение, занимавшее весь лист, — сияющую фигуру, облаченную в удивительные золотые доспехи. Божественный лик был запрокинут к небу, его окружал золотой нимб.

Бог-Император Человечества.

Взгляд Сора Талгрона был прикован к изображенной на рисунке броне, к узорам на искусно украшенном древнем нагруднике… том, что Он носил еще тогда, когда возглавлял армии Объединения, в стародавние времена маршировавшие по разоренной Терре… На доспехах были начертаны символы Его власти — символы, которые узнавали и которых обоснованно страшились еще до наступления Древней Ночи, они же украшали и броню Легио Кустодес, личной гвардии Императора.

Знаки эти выступали барельефом на броне Императора и воплощали Его гнев… молнии.

И тут капитан понял все.

Жители Сорок Семь — Шестнадцать поклонялись Императору.

Сор Талгрон нервно сглотнул, по-прежнему не в силах отвести взгляд от Повелителя Человечества.

Отпрыски Бури — так назвал старик свой народ; дети грозы. Они почитали Императора как бога, считая Его воплощением бушующих на их планете штормов.

— Теперь ты знаешь, — произнес жрец.

Он снова коснулся гладкой поверхности куба, и трехмерное изображение священной книги исчезло.

— Значит, в этой войне с самого начала не было необходимости, — произнес Сор Талгрон. — Ваши люди не еретики.

— Нет, — ответил старик. — Мы мечтали присоединиться к Империуму. Мы так долго полагали, будто остались одни в этой тьме.

— Мы можем все остановить, — сказал Сор Талгрон. — Вы должны отключить щиты, чтобы я мог связаться со своим командованием.

Сколько людей уже погибло! И ради чего? Капитан почувствовал себя опустошенным. Весь этот геноцид стал следствием простого недопонимания.

Отпрыск Бури грустно улыбнулся и подошел к Сору Талгрону, а затем приложил морщинистую ладонь к левой стороне груди капитана, туда, где находится сердце.

— Дай слово, что остаткам моего народа будет сохранена жизнь, и я отключу купол, — произнес старик.

— Клянусь, — сказал Сор Талгрон.

Как только энергетический купол, защищавший храм-дворец Отпрысков Бури, замерцал и исчез, Сор Талгрон поспешил связаться с «Фиделитас лекс» и доложить обо всем, что узнал.

— Понял тебя, Талгрон, — кратко ответил Кор Фаэрон. — Мы немедленно сообщим Уризену. Оставайтесь на месте.

Вокс-связь дальнего радиуса прервалась, и людям Сора Талгрона пришлось провести в томительном ожидании несколько долгих минут. Несущие Слово продолжали удерживать толпу под прицелом, пока Сор Талгрон пристально изучал изображение Императора.

Медленно тянулись секунды. Когда щит был выключен, отделение «Геликон» стало получать потоки вокс-сообщений от своих товарищей. Исходя из них можно было понять, что боевые действия на Сорок Семь — Шестнадцать полностью прекратились.

— Фиксирую сигнатуру телепорта, — доложил наконец Эршак.

— Скоро уже все закончится, отец, — уважительно произнес Сор Талгрон. — Уризен будет рад, когда удостоверится, что мы с вами — единоверцы.

Еще мгновение, и по кругу верхнего яруса амфитеатра стали один за другим возникать темные силуэты воинов, телепортировавшихся с зависшего на низкой орбите «Фиделитас лекс». Сначала они казались просто яркими пятнами света, но постепенно обретали плоть.

Вскоре вся сотня закованных в терминаторские доспехи космических десантников материализовалась полностью и тут же нацелила оружие на людей Сорок Семь — Шестнадцать. Капитан Тридцать четвертой роты слегка приподнял бровь.

— Ты несколько перестарался с драматическим эффектом, брат, — вздохнул Сор Талгрон, поднимая руку, чтобы поприветствовать Кора Фаэрона.

Тот сухо кивнул в ответ, но спускаться к ним не стал.

Начали материализоваться еще две фигуры, но на сей раз на помосте возле Сора Талгрона. Увидев, кто именно спускается к ним, капитан изумился и поспешил припасть на одно колено и почтительно склонить голову. Он чувствовал, как тяжело забилось его сердце в ожидании окончания телепортации.

Теплая ладонь опустилась на его темя; прикосновение было тяжелым, но в то же время мягким.

— Поднимись, сын мой, — произнес новоприбывший спокойным властным голосом.

Но по телу Сора Талгрона все равно прокатилась дрожь с трудом сдерживаемой паники. В конце концов, Астартес редко доводилось оказываться в подобной ситуации.

Распрямившись, капитан Тридцать четвертой роты поднял взгляд, чтобы посмотреть в озабоченное лицо полубога.

Лоргар был столь же величествен и пугающ, как и всегда. Голова его была полностью лишена волос, а каждую пядь обнаженной кожи покрывал узор в виде золотых листьев, благодаря чему примарх сиял, подобно статуе, отлитой из живого металла. Веки полных мудрости и невероятной сосредоточенности глаз были выкрашены сурьмой; как и всегда, Сор Талгрон даже одной секунды не смог выдержать взгляда Уризена.

Такая жизненная сила, такая глубокая боль, такое напряжение и, да, такая затаенная жестокость таились в этом взгляде, что, пожалуй, только другой примарх и сумел бы посмотреть в его глаза, не разрыдавшись и пав на колени перед живым богом.

Лоргар был на голову выше Сора Талгрона, его стройное тело было заключено в поистине потрясающие доспехи. Каждая из перекрывающихся пластин была выкрашена в гранитный цвет и гравирована клинописью Колхиды. Поверх брони была накинута роскошная мантия цвета запекшейся крови, богато украшенная золотой вышивкой.

Уризен, Золотой, Миропомазанник — у примарха XVII Легиона было много имен. Для тех, кого он провозглашал еретиками, Лоргар становился воплощением смерти, для тех же, кто принимал истинную веру, он был — всем.

— Мы довольны твоими успехами, капитан, — раздался мягкий голос.

Сор Талгрон с благодарностью посмотрел на человека, сопровождавшего примарха. Эреб. Да и кто еще мог осмелиться ответить за Уризена?

— Благодарю вас, первый капеллан, — почтительно склонил голову Сор Талгрон.

— Это он? — спросил Лоргар, окинув пристальным, внимательным взглядом жреца, просто окаменевшего на месте возле капитана Тридцать четвертой роты, который от удивления едва не забыл о нем.

Престарелый иерарх тяжело опирался на посох, в его глазах метался ужас. Священник только и мог, что покачивать головой да бессвязно бормотать.

— Так точно, мой повелитель, — отозвался Сор Талгрон. — Полагаю, что он возглавляет церковь Императора на этой планете.

Эреб улыбнулся, но веселья в его глазах не было. Командиру штурмовиков был хорошо знаком этот взгляд, и от понимания в его жилах заледенела кровь.

— Я давал слово, что мы не причиним зла его народу, — настойчивым тоном произнес Сор Талгрон. — Эреб, не выставляй меня лжецом.

— Брат, ты становишься мягкотелым, — заметил первый капеллан.

— Полагаю, — произнес капитан Тридцать четвертой роты, переводя взгляд на Лоргара, — в наследственной памяти обитателей этой планеты скрыта память о Боге-Императоре. Это праведные, искренне верующие люди, хотя они и почитают его в образе грубой стихии. Повелитель, их крайне несложно привести к Имперским Истинам. Уверен, знай мы об этом раньше, то сочли бы войну за Сорок Семь — Шестнадцать ненужной и даже вредной.

Эреб стоял, запрокинув голову и разглядывая гигантское изображение бога бурь, но при этих словах насмешливо приподнял брови и обменялся с примархом веселым взглядом, прежде чем снова повернуться к Сору Талгрону.

— Капитан, ты выполнил свой долг, — сказал капеллан, обходя старика, точно волк, кружащий возле жертвы, — и сумел спасти жизни множества наших братьев. За это ты будешь награжден.

— Это еще не все, — произнес Сор Талгрон. — Полагаю, они… повелитель, каким-то образом они сумели перехватить наши сигналы. Я видел копию…

Его голос затих, когда Уризен снова пронзил его взглядом, и капитан опять задрожал, не в силах вынести этого.

— Так копию чего ты видел, капитан?

— «Лектицио Дивинитатус», повелитель, — ответил Сор Талгрон.

— Правда? — Лоргар искренне удивился.

— Так точно, повелитель.

— Давай-ка пройдемся, — произнес примарх, и капитан понял, что непроизвольно зашагал следом за ним.

Голос властителя Несущих Слово обладал такой силой, что Сор Талгрон не смог сопротивляться, даже если бы захотел.

— И его возьми, — бросил Уризен через плечо, и Эреб осторожно, но настойчиво потащил за собой жреца.

Следом за ними, повинуясь кивку капеллана, свои позиции оставили и воины отделения «Геликон».

Сойдя с помоста, примарх зашагал к крутой лестнице, взбегавшей к кольцу терминаторов Первой роты, неподвижно замерших на краю амфитеатра. Сор Талгрон поспешил за ним. Но возле самых ступеней Лоргар неожиданно остановился и посмотрел на капитана Тридцать четвертой роты, одарив его слабой сардонической улыбкой, затронувшей лишь самые уголки губ.

— Такое ощущение, что я написал «Лектицио Дивинитатус» целую вечность тому назад, — произнес примарх.

— Это величайшее из всех когда-либо написанных литературных произведений, — подчеркнул Сор Талгрон. — Подлинный шедевр.

Услышав это, Эреб разразился беззаботным смехом, и Талгрон почувствовал, что начинает злиться. Лоргар же спокойно пошел дальше, с каждым шагом преодолевая сразу четыре ступени, и капитану было довольно непросто поспевать за ним. Уризен словно и не замечал лиц тысяч верующих, разглядывавших живого золотого бога.

— В последние месяцы очень многое переменилось, — произнес примарх. — И у меня открылись глаза.

— О чем вы, повелитель? — спросил Сор Талгрон.

— «Лектицио Дивинитатус» — пустышка, — сказал Лоргар. И в его голосе прозвучало легкая, но все же ощутимая злоба. — Пустышка.

Силясь понять услышанное, Сор Талгрон нахмурил брови. Быть может, повелитель Несущих Слово испытывал его веру и преданность?

— Я начал писать новую книгу, — провозгласил Лоргар, одарив Сора Талгрона заговорщическим взглядом. Они уже стояли на самом верху лестнице. — И близок к ее завершению. Талгрон, она станет моим самым главным произведением, чем-то действительно осмысленным. Поверь, ты забудешь «Лектицио Дивинитатус».

— И о чем же она будет? — Капитан не смог сдержать любопытства, хотя и чувствовал, что опасно близко подходит к черте дозволенного.

— Кое о чем очень важном, — с дразнящими интонациями в голосе ответил Уризен.

Когда они вышли на верхний ярус, Кор Фаэрон опустился на одно колено перед своим господином и примархом. Когда же первый капитан распрямился, в его глазах можно было увидеть яростное пламя фанатизма. Облизнув губы, терминатор посмотрел на старого жреца, преодолевавшего лестницу при поддержке заботливого и предупредительного Эреба.

— Повелитель… — произнес Сор Талгрон и почувствовал, что во рту у него пересохло. Он спиной ощущал на себе взгляд священника, но старался не обращать на того внимания. — Скажите, неужели мы приговорим всех этих людей к смерти… только лишь потому, что они слишком долго были отрезаны от Терры?

После этих слов на некоторое время воцарилась мертвая тишина, которую наконец осмелился нарушить Кор Фаэрон:

— Невежество не оправдывает богохульства, брат.

Лоргар бросил ледяной взгляд на первого капитана, и тот попятился, опуская глаза и заметно бледнея.

Тогда примарх приобнял Сора Талгрона за плечи и отвел в сторонку. Стоя настолько близко к своему повелителю, капитан ощутил пьянящий аромат дорогих масел и ладана.

— Порой, — с искренней скорбью в голосе произнес Лоргар, — нам приходится что-то приносить в жертву.

Он заставил капитана обернуться. Старый священник продолжал смотреть на них с ужасом. Краем глаза Сор Талгрон заметил, как примарх едва заметно кивнул.

В руке Эреба внезапно возник кинжал с изогнутым клинком. Сор Талгрон закричал, но Лоргар надежно удерживал его за плечи, и капитан штурмовиков никак не мог помешать лезвию погрузиться в шею старика.

Все еще удерживая свою жертву одной рукой, Эреб выдернул нож, и из раны ударил алый фонтан. Горячая артериальная кровь залила освященные доспехи, окрашивая их в темно-красный цвет.

Омочив палец в кровавом гейзере, Эреб быстро начертал на лбу умирающего иерарха восьмиконечную звезду — символ, значения которого Сор Талгрон еще не знал. Затем первый капеллан отбросил труп в сторону, позволив скатиться по той же лестнице, по которой сам же только что помогал подниматься старику. Тело подскакивало и переворачивалось, ударяясь о ступени. Наконец, изломанной и безжизненной марионеткой с неестественно раскинутыми ногами и руками, оно остановилось, прокатившись лишь половину пути, и под ним начала расплываться лужа крови.

Не успели перепуганные жители Сорок Семь — Шестнадцать что-либо предпринять, как Первая рота открыла огонь. В грохоте выстрелов потонули вопли несчастных жертв. Терминаторы методично и хладнокровно расстреливали из болтеров и автопушек безоружных мужчин, женщин и детей. Тяжелые огнеметы поливали плотную толпу потоками жидкого пламени.

Израсходовав боеприпасы, терминаторы столь же спокойно перезаряжали оружие, вгоняя на место полные магазины, заменяя барабаны с крупнокалиберными патронами, заправляли в пулеметы свежие ленты и подключали новые прометиевые баки. И продолжали стрелять дальше.

— Скажи, Сор Талгрон, ты доверяешь мне? — спросил Лоргар, и его дыхание обожгло лицо капитана.

Шокированный и устрашенный происходящей на его глазах бойней, командир штурмовиков не нашелся с ответом.

— Ты веришь мне? — более жестко повторил Уризен, и в голосе его прозвучал такой переизбыток чувств, что ноги Сора Талгрона начали подкашиваться.

Наконец капитан Тридцать четвертой роты нашел в себе силы посмотреть в бесстрастное золотое лицо примарха, его повелителя и наставника. И осторожно кивнул.

— Тогда поверь, когда я скажу, что это было необходимо. — В интонациях Лоргара сквозил с трудом сдерживаемый праведный гнев. — Вот к чему нас привел Император в своей мудрости, — продолжал примарх. — Вот Его воля. Вот Его милость. И теперь кровь невинных на Его руках.

Оглушительная пальба начала стихать. Кор Фаэрон отдал отрывистый приказ, и терминаторы Первой роты пошли по рядам, осматривая тела и добивая тех, кому каким-то чудом удалось уцелеть под шквальным огнем.

— Мне необходимо знать, кому я могу доверять, — произнес Лоргар, и в его словах звучало такое беспокойство, что капитан впервые в жизни испытал страх — подлинный страх, — которого не должен был знать воин Астартес. — Мне надо знать, кто из моих людей последует за мной туда, куда мне придется отправиться. Скажи, Несущий Слово, на тебя можно положиться?

— Конечно… — прошептал Сор Талгрон, голос его звучал сухо и хрипло.

— Последуешь ли за мной в адское пекло, если я попрошу об этом? — спросил Лоргар.

Сор Талгрон некоторое время не отвечал, но затем медленно кивнул.

Уризен внимательно рассматривал своего капитана, и душа того затрепетала под этим пронзительным взглядом. Сор Талгрон был практически уверен, что примарх намеревается убить его прямо здесь и сейчас.

— Прошу вас, повелитель, — прохрипел командир штурмовиков. — Я готов следовать за вами. Клянусь. Невзирая ни на что.

Неожиданно ярость исчезла из глаз Лоргара, растворившись, будто ее и не было. «И с чего я взял, что Уризен может желать моей смерти?» — подумал Сор Талгрон. Он даже чуть не рассмеялся вслух, настолько нелепой казалась сейчас эта мысль.

— Ты спрашивал, над каким трудом я работаю сейчас, — беспечным, обыденным голосом произнес примарх. — Пока что я называю его «Книгой Лоргара».

Повелитель Несущих Слово отпустил Сора Талгрона. Золотые губы изогнулись в улыбке, и капитан Тридцать четвертой роты почувствовал, что на сердце у него стало легче.

Лоргар же тихо засмеялся.

— Понимаю, звучит немного высокомерно, — сказал он. — И все же мне хотелось бы, чтобы ты прочел ее.

Затем примарх посмотрел капитану прямо в лицо, и глаза Миропомазанника сияли огнем.

— Скажи, Сор Талгрон, что помнишь ты о древних верованиях Колхиды?