Эпоха теней

6. Счастливчик

Кап-кап-кап. Где-то недалеко вода из пробитой трубы медленно сочится на пол, капли, словно песчинки часов, отсчитывают секунды. Мгновения нашей жизни. Я посмотрел на товарищей, укрывшихся среди обломков и мусора, щедро устилавших пол «ангара» — всего четверо. А боеприпасов осталось на одну, может быть, две атаки. Только вот те, кто пытается нас уничтожить, ещё не знают — мы уже победили, даже если помощь не успеет. В баллоны за нашей спиной уже попал воздух, внутри пошёл необратимый процесс распада. Газ в толстых трубах из синего пластика и серой металлоброни никогда не превратится в смертельный яд, готовый отравить тысячи людей. И цена не так уж высока. Произнося слова присяги, мы всегда знали, долг может в любую минуту потребовать нашу жизнь как плату. Amen.

Гай Морель на мгновение прикрыл глаза рукой, пытаясь отогнать внезапно нахлынувшие воспоминания прошедшей войны. Не к месту. Но уж очень столичный космопорт Тикши был похож на другой, точно такой же, откуда тогда ещё лейтенант Морель покидал родную систему Кёнсан… Уезжал, чтобы никогда не вернуться. И так же, как и пятнадцать лет назад, сегодня в пассажирском терминале царила неразбериха: кто-то спешил к автобусам на посадку, кто-то толпился у информационных табло, выискивая нужный рейс. Встречающие и провожающие с грудами сумок и чемоданов, дети, взрослые, работники вокзала — вместе они напоминали громыхающий разноцветный коктейль, который выплеснули в большую миску, накрытую гигантской стеклянной тарелкой и взболтали.

Отогнав непрошеное видение прошлого, Морель пристроился в очередь на досмотр. Тикша — одна из старейших и богатейших земных колоний, входит в центральный сектор Терранской Федерации, и проверка обязательна для любого въезжающего и отъезжающего. Путешествовал он налегке, поэтому досмотр прошёл очень быстро, особенно когда таможенники увидели, что стоящий перед ним офицер — полный кавалер Звезд славы. Небольшой чемодан лишь просветили с разных сторон и даже не попросили открыть. Когда всё закончилось, Гай принялся мысленно на все корки костерить таможню: гнать в три шеи за такую халтуру, увольнять за полную профнепригодность.

«Как освоюсь — каждому вкачу по первое число. А то чёрт-те что, совсем разленились. Ладно, в отличие от многих и документы, и награды у меня настоящие. А не липовые, из тех, что так любит наша доблестная Служба. И не менее доблестные агенты соседей, чтоб им пусто было. Но ведь здешние балбесы даже не потрудились удостоверение проверить как положено. Засунь я в сумку хоть пушку — и её не увидели бы, они же после звёзд так рты разинули, что вообще про всё забыли…» — резкий толчок в спину вырвал полковника из раздумий.

Обернувшись, Морель обнаружил молоденького лейтенанта, летевшего в соседней каюте. Тащит, кроме своей сумки, оба чемодана девушки, с которой познакомился в дороге. Катить объёмистые баулы в толпе не получается, вот и приходится бедняге отдуваться за свою даму, толкая углами всех, кто не успел увернуться. Увидев, кого он задел на этот раз, парень налился краской смущения, попытался было вытянуться по стойке смирно, произнести слова извинений — но Гай только махнул рукой: мол, не глупи, вон там родители твоей пассии ждут, так что поторопись.

Проводив юношу взглядом, полковник улыбнулся: всё-таки не зря он удержал этих двоих от глупостей на борту. Они будут замечательной парой — но пусть их жизнь свяжут любовь и время, а не скороспелый секс и последствия случайного увлечения. О, их уже встречают, а мальчик уже мило краснеет, знакомясь с родителями своей будущей наречённой. Ничего, привыкнет. Кстати, а где встречающие самого Гая? Согласно правилам Службы безопасности Федерации Терранских миров, к старшему офицеру, переведённому на новое место, прикрепляют двух стажёров. Это поможет ему освоиться, а служба обогатится молодыми сотрудниками, которые будут мыслить чуть иначе, чем окружение — что тоже пойдёт на пользу делу. Ждать ребята должны были прямо у входа в терминал. Наверняка постарались приехать заранее — ведь от первого впечатления зависит отношение будущего начальства. Или… может, ему достались какие-то разгильдяи? Гай машинально потрогал сплетённую из нитей паутинника ленточку-талисман на левом запястье. Неужели наконец-то удача ему изменила?

Фортуна… тонкая материя, капризная дама. Сколько людей молят её о встрече, просят побыть рядом хоть минутку? И завидуют чёрной завистью тем, у кого богиня удачи всегда стоит за плечом. Гаю таких глупцов было жалко, а своё прозвище «счастливчик» он ненавидел. Полковник Службы в тридцать девять лет, хотя для выходца из провинции такой чин в лучшем случае можно получить как последнее повышение за хорошую службу при отставке на пенсию. А ещё пусть не красавец, но вполне симпатичен, черная грива и атлетическая фигура — наследие предков с самой Терры. Словно из прошлого вернулся суровый воин, отражающий набеги викингов. Полный кавалер Звезд славы и мужества — а перед такими склонялись и отдавали честь даже генералы… только вот обычно посмертно. Да ко всему прочему один из немногих, кого армейская и флотская братия принимала как своего, хотя «крысоловов» традиционно терпела исключительно по необходимости. Его постоянно спрашивали, как ему удаётся — но Гай только отшучивался, показывая талисман на запястье. Мол, мама в детстве к знахарке сводила, вот та и заговорила ему удачу на всю жизнь.

Отшучивался, потому что его удачливость имела другую, горькую сторону. За то, чтобы этой обратной стороны не стало, он с радостью отдал бы и карьеру, и жизнь. Случай увел его из дома — занудную рутинную проверку периферийных приграничных постов свалили на самого молодого в отделе. Увёл перед самой пограничной войной, в которой сгорели и семья, и друзья, и коллеги. Консулат Дайто уже давно точил зубы на пограничный мир Кёнсан, и дело было не только в его ценном стратегическом положении. Два поколения назад планета нашла способ уйти из-под власти Великих консулов, переметнувшись к злейшему врагу — Терранской федерации. Смертный приговор вынесли даже детям, которым ещё предстояло родиться под властью федералов… И вот, наконец, шаткий мир рухнул в кровавой бойне. Вернулся лейтенант на пепелище, вместе с десантом. Гай искал смерти. Не лез, конечно, грудью на выстрел, отец слишком твёрдо вдолбил, что выброшенная самоубийством жизнь — это предательство по отношению к тем, кто остался. Зато стремился в самое пекло: разведка, рейды по тылам, диверсии. Судьба почему-то хранила его, хотя он похоронил немало товарищей.

А когда встал вопрос о воссоздании отделения Службы в разорённом секторе — кроме Мореля других кандидатов даже не рассматривали. Единственный уцелевший местный, который сумеет разобраться не только в армейских, но и в гражданских делах. А ещё новоиспечённому майору долго придётся бок о бок работать с военными, и хорошая репутация да налаженные отношения с соседями намного перевесят молодость и недостаток административного опыта. Молодой начальник сектора принял и это, поселившись на работе: она стала для него домом и семьёй, смыслом жизни. Потому-то, наверное, и не задержался Морель в захолустье, а двинулся вверх по карьерной лестнице… Гай тряхнул головой, прогоняя опять не к месту вернувшиеся воспоминания и, решив не рисковать оглохнуть в людской толчее, направился в кафе при вокзале. Завтракал он часа четыре назад, и в животе уже призывно заурчало.

Именно за обедом его и нашли провожатые-подопечные. Вроде бы обычный темноволосый парень, в брюках и рубашке, под ручку с миловидной светловолосой девушкой в ситцевом сарафане… эдакая влюблённая парочка, спешит к своему знакомому. Едва увидев стажёров, Гаю захотелось дать обоим втык за то, что слишком соответствуют образу. Даже «естественная» неряшливость в одежде — словно из учебника. Любой опытный агент вычислит сопляков с первого взгляда и в лучшем случае просто скроется. В худшем… о таком думать не стоит, за время службы Гай не раз видел, чем заканчиваются ошибки контрразведчика.

Чтобы опередить стажёров, пока они, не дай бог, второпях ещё и не поздоровались по настоящему званию, начал:

— А, давно жду. Твой дядя, — обратился он к парню, — сказал, что направит встречать племянника, но по своей рассеянности забыл назвать имя. А повторно заплатить за сеанс связи поскупился, всё такой же жмот.

— Алексей, — представился русоволосый. — А это моя, — он чуть запнулся, — подруга Женя.

— Очень приятно, — Гай мысленно поставил обоим плюс. К чужим именам всегда тяжело привыкать и легко можно «проколоться». Окликнет кто — а ты как глухой. Ребята молодцы, из-за разовой встречи не стали придумывать себе новые: ведь «официально» они потом могут вообще ни разу не увидеться. За исключением планетарного руководства и офицеров отдела внешних связей, все остальные сотрудники Службы имели отдельную «внешнюю» биографию, формально работая во множестве учреждений от армии и полиции до муниципального хозяйства и частных фирм. — Позвольте представиться, — он встал и поцеловал руку порозовевшей от смущения Жене, — капитан мобильной пехоты Гай Морель. Давний знакомец одного старого скряги, который приходится дядей твоему кавалеру. Но для вас обоих просто Гай.

— У нас машина, — всё ещё стараясь справиться с накатившим смущением, начала объяснять девушка, — мы потому и задержались, что из-за опоздания «Астры» с «Камелией» все стоянки забиты. Хотели уже машину оставить, пешком идти — как случайно место нашли. Только поторопиться надо, мы, как бы сказать… не совсем правильно встали, — она задорно улыбнулась. — Так что если господин офицер не хочет идти пешком или ехать на автобусе — советую поспешить.

Совет оказался очень кстати, рядом уже стоял эвакуатор. Увидев, что хозяева сопровождают целого капитана — формально для посторонних Гай числился в пехоте и носил десантную форму — и кавалера Звёзд, полицейские тоже разинули рот и даже забыли выписать штраф. Гай на это опять мысленно тяжко вздохнул. Умом он понимал, что Тикша очень тихое место, а в столице системы даже обычные преступления — редкость, потому-то увешанного наградами военного сразу окружает флёр романтики и благоговения перед героем. Всё равно на душе заплескался какой-то неприятный осадок. Вдобавок мегаполис был очень зелёный и невысокой застройки, не больше десяти этажей, и потому очень напоминал Гаю родной город на Кёнсане, откуда он уезжал… Из-за этого по дороге до выделенной ему служебной квартиры Гай не травил байки или весело болтал, стараясь завоевать расположение своих стажёров, а вежливо поддерживал беседу, самое большее отвечая на вопрос и в ответ задавая что-то абстрактно-дежурное.

Покинув будущего шефа обустраиваться, стажёры уехали, но всего через два квартала Алексей, которого распирало от впечатлений, остановил машину у обочины и обратился к напарнице:

— Ну как тебе начальство? Не хочу каркать заранее, но, кажется, нам не повезло. Даже не представляю, как с таким будем работать.

— Почему?

К поспешности выводов у своего напарника девушка привыкла, но всё равно каждый раз слушала внимательно: время от времени Алексей умудрялся заметить то, что она пропускала.

— Ты досье его читала?

— Ну… только открытую часть, — удивлённо произнесла Женя. Подразумевая пусть неписаное, но от этого не менее жёстко соблюдаемое правило: куратор и его личные стажёры читают только тот раздел досье, где говорится о профессиональной биографии. Всё личное и семейное можешь рассказать как обычному человеку, только сам — иначе нормальных отношений не будет. Тяжело общаться с тем, кто просеял тебя сквозь доклады психологов и записки аналитиков-кадровиков или «расколол» с помощью профессиональных навыков. — Лешка, ты что, залез дальше? Кстати, если даже отбросить правила — у тебя не тот уровень доступа?

— Да нет, что ты, — смутился парень, — только разрешённое. Но мне и этого хватило. Да вспомни своё впечатление, попробуй его, как в академии учили, проанализировать. Отморозок же полнейший…

— Лёшенька, мне кажется, ты ошибаешься, — девушка демонстративно пожала плечами, хотя себе тут же призналась, что спорит больше из чувства противоречия, а не из-за собственных впечатлений. — Не отморозок. Скорее… палач.

— Одно другого стоит, — фыркнул в ответ Алексей.

— Нет, разница всё же есть. Именно палач, — и вдруг добавила пришедшее откуда-то из глубины сравнение. — Или, скорее, судия, который отмеряет виновным и праведным.

Алексей что-то собрался возразить, начать спор, не замечая, что девушка уже ушла в свои мысли, пытаясь понять, откуда возник именно такой образ. Потому Женя бросила:

— Но ты прав, первое впечатление стоит обдумать. Ладно, не надо меня дальше подвозить. Уже недалеко, а «на пешком» я соображаю лучше.

И раньше, чем напарник успел хоть что-то сказать, выскользнула из машины и сразу же затерялась в толпе пешеходов.

Первое общение с начальством приятным назвать было нельзя, но и плохим тоже. Мореля в своём кабинете встречал начальник сектора Тикши генерал Унгерн и его заместитель. Обоих хоть сейчас на рекламный плакат армии: солидные, с лёгкой сединой, мундир сидит как влитой. Особенно представительно выглядел сам Унгерн — слуга Родине и отец солдатам. Поэтому друг другу Морель и оба местных не очень понравились. Свои чин полковника и награды Гай зарабатывал «в поле», Унгерн место получал тихим карьерным ростом в кабинетах — слишком спокойным местом была окраина столичного сектора Федерации. Умом Гай понимал, что на самом деле Унгерн как раз на своём месте, ибо задача Службы в секторе Тикше — эффективно формировать тылы для основных операций, и для этого нужен не боевик, а администратор. Но душа по привычке сморщилась: штабные. Вдобавок возникала некоторая двусмысленность. С одной стороны генерал был старше по званию, но с другой в своё время Гай тоже руководил сектором, неважно в каком чине — по должностному табелю они были почти равны.

Впрочем, приемлемый для обеих сторон компромисс они нашли. Начальник местной СБ, в отличие от подчинённых, имел допуск к полному досье полковника Мореля, так что разделял мнение Гая — на Тикше такой гость задержится недолго. Держать «зубров» контрразведки в безопасном тылу было расточительством, если только Тикша не выбрана как часть какой-то многоходовой операции центрального управления, для чего подходящего специалиста внедрили заранее. По завершении задачи Гай уедет, а пока сможет помочь разобраться с некоторыми накопившимися проблемами, на которые у местных недостаточно опыта. Если за межпланетными террористами, чужими разведками и прочими подобными вещами в здешних краях приглядывало центральное управление столичного сектора, то межпланетный криминал, перевозка наркотиков и контрабанда были головной болью периферии — и вот здесь опыт Гая был незаменим.

От начальства Гай отправился сначала решать бумажные вопросы, а к вечеру добрался в сектор штаб-квартиры, который выделили под его отдел. Там уже ждали стажёры и те, кто станет сотрудниками нового подразделения. Гай невольно улыбнулся, потому что биографии подчинённых он уже успел наспех посмотреть. Сплошная молодёжь или те, кто не ужился в здешнем болоте.

— Здравствуйте. Давайте знакомиться живьём, а не только по анкетам. Итак, я ваш новый начальник, полковник Морель. Работу вам обещаю беспокойную и сложную, зато интересную. Ну как, согласны?

Судя по тому, как загорелись глаза не только у молодых парней и девчонок, но и у тех, кого ему спихнули «балластом», с мотивацией Гой угадал.

За следующие четыре месяца стало понятно, что прав новый начальник оказался во всём. С молодёжью получилось сработаться прекрасно. Они не только боготворили полковника за награды и то, что молодые выпускники академии вместо пучины бумажных дел сразу погрузились в гущу серьёзной службы, причём с опытным наставником. Гай, когда это было не во вред делу, сквозь пальцы смотрел на нарушение омертвелых негласных обычаев местного «болота» и хотя не панибратсвовал, но и никогда не «тыкал» своим начальственным положением. Заодно, если люди не прятались в скорлупу формальностей, это хорошо помогало оценить характер и способности каждого. Из того же Алексея даже без досье без труда получилось выудить нехитрую историю его жизни: родился, учился, поступил в местный университет, а на одном из курсов парнем заинтересовалась Служба. Дальше аккуратная работа психологов, и человек с радостью принимает предложение служить в СБ. Романтика плаща и кинжала всегда привлекала многих.

Жизнь наладилась, вошла в колею. Если и были точки на безоблачном небе, то мелкие. Например Женю единственную понять не получалось совсем, даже проработав вместе с ней несколько месяцев. И это уязвляло его профессиональную гордость оперативника. А ещё раздражало общение с начальством. Нет, людьми все коллеги были хорошими, честными, за рамки приличий и норм службы никогда не выходили, хотя и смотрели на чужака с неодобрением за пренебрежение местными «традициями». Но при этом генерал Унгерн несколько раз встал на сторону полковника, когда тот перетряхивал таможню и «устраивал погром» в работе полицейского управления, хотя начальник планетарной полиции был давним приятелем генерала. Неожиданной проблемой оказалось то, что даже в этих пожилых дядьках до сих пор не умерла тяга к романтике, ради которой они и выбрали когда-то работу в Службе безопасности. И потому сейчас из колодцев души плескалась зависть, глядя на воплощение юношеской мечты перед собой — уж Морель-то, по их мнению, этой настоящей романтики не только выпил полную чашу, но и собрал прекрасные сливки наград.

Впрочем, Гаю ровно-деловых отношений было достаточно, он давно научился ценить людей, которые, несмотря на личные отношения, ставят дело превыше всего. А что до «сблизиться с коллегами», то, даже возглавляя сектор Кёнсан, никогда к подобному не стремился. К тому же дел в здешних авгиевых конюшнях таможни накопилось столько, что работать приходилось не покладая рук. Очень хотелось, когда его отсюда переведут, оставить после себя чётко работающую структуру, которая не допустит повторного накопления проблем и всякого «мусора». Гай бы, наверное, и ночевал в здании Службы — но разум требовал отдыха, смены обстановки, и чтобы усталость не сказывалась на результатах, Гай дисциплинированно каждый день отправлялся домой, также дисциплинированно брал выходные.

Так получилось, что совпали погода и работа. Золотая часть осени закончилась, а сама осень уже не казалась сказкой, одевшей город в чудесные и тёплые краски. Наоборот, раздетые деревья и буро-жёлтые листья под ногами выглядели символом увядания. Мелкие капли дождливой мороси по утрам к обеду обычно превращались в свинцовые тучи, плетью ледяных струй хлеставших дома и тротуары, небо скрывалось в мутной каше. Из тёплого и комфортного здания в такую погоду не хотелось казать даже кончик носа. И одновременно таможня прислала очередную сводку. Статистика, отчёты. Самая обычная рутина, к тому же не очень достоверная — каждый второй что-то да старался приписать в свою пользу или закрыть какие-то грехи, мнимые и настоящие. Но именно в этих приписках Гай увидел возможность отыскать ключ к одной схеме контрабанды, над которой они работали весь последний месяц. В пятницу сотрудники отдела один за другим разошлись, Алексей тоже мялся: и начальника бросить нехорошо, и работа важная — и семья ждёт, какой-то домашний праздник. Официально же Алексей числился клерком в какой-то небольшой транспортной компании, так что перед роднёй даже не оправдаться «важной работой». Гай его выгнал, тем более что в таком взвинченным состоянии от парня всё равно мало толку.

А дальше Гай, которого дома никто не ждал, с головой увяз в анализе. И потерял счёт времени. Перекусывал в кафе неподалёку, куда можно было добежать за пару минут. Несколько раз ненадолго засыпал в комнате отдыха на диване… и снова принимался за работу. В очередной раз вернувшись к рабочему месту после то ли завтрака, то ли уже обеда с ужином, Морель столкнулся с ждавшим там заместителем начальника медслужбы.

— Здравствуйте, господин полковник.

— И вам доброго… вечера? Александр Николаевич. Да-да, вы правы. Засиделся я. неправ, не на передовой, можно и отложить. Но могли и просто позвонить.

— Всё понимаю, но ваше здоровье латать потом нам. Ещё я не хотел звонить, потому что… В общем я очень прошу: не подавайте дурного примера. Я понимаю, что вы человек опытный, и свою меру знаете хорошо. Но вы не задумывались, что заодно являетесь образцом подражания для многих из молодого поколения. И если вы позволяете себе халатно относиться к здоровью, ваши подчинённые, особенно стажёры, воспринимают это как карт-бланш в том числе и на своё поведение.

— Спасибо, Александр Николаевич. Я понял.

Тактичность врача Гай оценил сразу как сел проглядывать журнал присутствия, потому что очень хотелось выругаться трёхэтажным загибом. Женя воспользовалась тем, что если сверхурочная работа как-то отдельно не оплачивается, то никто табель не сверяет. Служба не контора, офицеры не офисные клерки, поэтому для их дел существует только два состояния — успешно сделано и громко провалено, и никого не интересует, когда и с какими затратами задача выполнялась. За Женей и Алексеем сохранились их прежние кабинеты, оба помимо нового сохранили и прежний ключ доступа в здание — как только закончится стажировка, они вернутся по старому месту службы. Этим Женя и пользовалась, приходя на работу по выходным или ночью… А тут вообще себя переплюнула, выходило, что в здании Службы она безвылазно торчит уже две недели. Не зря медслужба всполошилась.

Допуск полковника позволял пройти даже в закрытый кабинет стажёра, а если хотел — двигался Гай очень тихо, на Кёнсане ножами снимал вражеских часовых без единого звука. Поэтому его присутствие Женя обнаружила, когда прямо за спиной прозвучало:

— Да уж, засиделись мы заполночь. И вы, Женя, меня не одёргиваете. Ваше рвение, конечно похвально, но что скажут ваши домашние? Сколько вы дома не появлялись?

Женя чуть не свалилась со стула и видимо только от растерянности проговорилась:

— Ничего не скажут. Я с десяти лет в приюте.

Первый раз после приезда Гай растерялся, заодно мысленно обозвав себя дураком. Про такой вариант он даже не сообразил. Сирота Службы, так их называли. И армия, и Безопасность, и даже некоторые гражданские структуры всегда выискивали в детских домах перспективных мальчиков и девочек, чтобы после окончания учёбы получить великолепно подготовленных с юного возраста сотрудников. Неудивительно, что Женя, хоть и была ровесницей Алексея, знала и умела намного больше. Для выходцев из приютов выбранная за них стезя была работой и смыслом, любимым делом и призванием. Да и то, что шансов добиться чего-то в жизни у них неизмеримо больше, чем у простого сироты, изрядно подстёгивало служебное рвение. Вот только как общаться с хорошенькой девушкой, которая не просто не хочет видеть ничего кроме работы, а не умеет, Гай не понимал, несмотря на весь свой богатый жизненный опыт.

Женя за время заминки взяла себя в руки и сказала как отрезала:

— Прошу прощения, господин полковник. Засиделась. Но время и в самом деле позднее. Разрешите идти?

И дерзко посмотрела на начальство. Раз уж пришёл сам — переводить конфликт в официальную плоскость не хочет, всё-таки Женя была его стажёром. А что он за начальник и руководитель, которого не слушают даже личные стажёры?

— Идите, Женя. Только хочу вас предупредить. Такое рвение в работе похвально, но толку с него мало. Усталый разум как правило действует по шаблонам, а значит в нашем деле чаще всего неверно. Поэтому не стоит так себя загонять. И я за этим прослежу.

Как Гай и предполагал, намёк пропал втуне. Неделю Женя вела себя тихо, а в субботу опять попробовала вечером пройти в здание. Но в ответ на попытку ввести код в коридоре задвинулись две прозрачные перегородки, блокируя «чужака». С внутренней стороны коридора вышел Гай и с укоризной сказал:

— Женя, ну я же предупреждал. Я очень надеялся, что до этого не дойдёт, но моё терпение лопнуло. С этой минуты ваш доступ в здание и к работе действителен только в моём присутствии. Учтите это и лучше дождитесь меня в понедельник, я утром за вами заеду. А в выходные отдыхайте. Это приказ.

Девушка обиженно ничего не ответила, а едва перегородка ушла в стену, молча развернулась и уехала домой. Утром понедельника Гай специально не стал торопиться, и к Жене домой заехал на час позже. Конечно же, она не поверила и давно ушла… в итоге ждала возле проходной, красная словно рак.

— А я ведь вас предупреждал. Включая отдых в выходные.

— Следите, шеф?

— На самом деле я пока тебя ждал, подключился к базе данных твоего дома. Все выходные ты никуда не выходила, даже еда была через доставку. Приказ был какой? В субботу проверю.

В субботу с утра пораньше Гай звонил в дверь квартиры своего стажёра. Женя, увидев гостя, ошарашенно замерла на пороге: она-то решила, что угроза насчёт «проверю» была дежурной фразой.

— Как я и подозревал — хочешь, чтобы приказ был исполнен, проверяй лично. Женя, пятнадцать минут на сборы и идёшь со мной на прогулку.

Девушка побелела от ярости.

— Кажется, это называется домогательства с использованием служебного положения?

Гай тяжко вздохнул, буркнул под нос: «Умная слишком молодёжь пошла», — после чего набрал номер врача.

— Андрей Николаевич, доброе утро. Да, вы были правы. Да нет, я тоже не сомневался. Да. Не могли бы объяснить лучше вы? Хорошо, даю трубку.

Следующие пять минут Гай любовался всем спектром эмоций от гнева до растерянности, который пробегал по лицу девушки. Когда разговор был закончен, Гай мягко спросил:

— Так как мы решаем? Или переводим вопрос в официальную плоскость, а тебя врачи отстраняют от работы и под наблюдение медиков… с меня требовали на три месяца, я сумел договориться на четыре недели. Жду пятнадцать минут.

Женя собралась за десять. А следующие два месяца Гай не только проверял, во сколько его излишне старательная подчинённая покидает работу, но и чуть ли не за руку водил девушку отдыхать по выходным. И лишь убедившись, что повторения «приступов» не будет, контролировать перестал. Но неожиданно как бы само-собой сложилось, что и теперь по вечерам Женя подвозила его домой — живут рядом, а машиной Гай, ждущий, что его в любой момент перекинут на новое место по-прежнему так и не обзавёлся. Да и на отдых продолжили ходить по выходным тоже вдвоём. Нет, Гай очень чётко и нерушимо для себя определил: они по-прежнему смотрят друг на друга лишь как на коллегу, не больше. Оба были слишком биты жизнью, чтобы увидеть за мимолётной встречей судьбу или счастливый случай, как это обязательно сделал бы Алексей. Просто, как признался себе Гай, впервые после известия о гибели Кёнсана он наконец-то встретил того, рядом с кем можно почувствовать себя просто человеком, а не суровым контрразведчиком или идеальным солдатом на службе Человечеству и Федерации.

Май выдался хоть и тёплым, но дождливым, причём климатологи лишь разводили руками: сильная вспышка на солнце перебаламутила атмосферу, ничего скорректировать они не могут. Доходило до того, что даже прогнозы осадков приходили с ошибками. Так было и сегодня. Гай и Женя решили отметить завершение трудной, растянувшейся почти на три месяца операции по отлову очень хитрого канала контрабанды наркотиков. Работать, особенно в последние недели, приходилось на износ, плюнув на все ограничения, которые когда-то установил сам Гай. И потому настроение было ленивое и безмятежное. Однако внезапно налетевший шквал спутал все планы — зонтик никто не брал, так как были уверены, что до станции монорельса добраться успеют по сухому, а в сафари-парке, куда они сегодня планировали съездить на отдых, до конца дня не упадёт ни капли. Теперь же пришлось нырять в первое же попавшееся кафе. Впрочем, место было уютное, отделка имитировала постройки первопоселенцев эпохи колонизации.

Гай предпочитал горячий шоколад, Женя заказала травяной чай. Когда его принесли, Женя задумчиво посмотрела на мутные потоки, бегущие по стеклу витрины с внешней стороны, и предложила:

— Начинается нерест жемчужных полосатиков, очень красивое зрелище. Вы, Гай, будете жалеть, если уедете с Тикши, так ничего и не увидев. Но это надо на морское побережье и не меньше чем на пять дней.

— Да никак ты собралась в отпуск? — поддел её Гай.

Девушка заметно смутилась, но голос в ответ не дрогнул:

— Да нет, пока не до отпуска. Предлагаю взять неиспользованные выходные за эти три месяца.

— Ну… согласен, я подумаю.

Мысленно усмехнулся и про себя добавил, что Женя за последнее время переменилась, и в лучшую сторону: всё больше напоминает хорошенькую девушку, а не робота из голофильмов про шпионские игры. Даже сама заговорила про отдых.

Внезапно дверь с грохотом отворилась, и в зал ввалился десяток парней. При виде то ли пьяной, то ли наширявшейся компании в очень дорогих костюмах Гай тяжко вздохнул: не повезло. Ну почему из всех заведений многомиллионного города эта планетарная проблема выбрала именно их кафе? Племянник сенатора Федерации со своими прихлебателями, изгнанный из столицы за какую-то провинность на окраину центрального сектора. И теперь развлекавшийся по всей Тикше, пользуясь тем, что местная полиция тронуть его боится. Да и не только полиция: первое время дебоши и хулиганские выходки ещё мелькали в прессе, но после того как несколько изданий вынудили заплатить штраф за «клевету», для пишущей братии любое упоминание столичного гостя стало табу. Разговоры в зале стихли, посетители один за другим стали собираться, выглянувший на шум хозяин с трагичным выражением лица явно заранее подсчитывал убытки… Заводила компании, в котором Гай опознал того самого племянника, вдруг с силой схватил за руку девушку за ближайшим столиком и громко заорал:

— Мадмазель, вы обязательно должны посидеть с нами! Такой красавице нельзя скучать в одиночестве!

Остальные хулиганы в это время держали парня, который пытался вступиться за свою подругу. Дело шло к драке. Разгореться она, к счастью, не успела — на автоматический сигнал охранной сигнализации приехал наряд полиции. А вот дальше Гай смотрел на разворачивающийся спектакль с всё большим отвращением. Потому что наряд не только не попытался задержать распоясавшуюся шпану и молча выслушивал угрозы и упрёки в свою сторону… Через несколько минут стало понятно, что вступившегося за девушку парня могут обвинить и в «нанесении побоев», и в «злостном хулиганстве с отягчающими обстоятельствами». Вряд ли дело закончится приговором, на такую глупость судья пойти не рискнёт. Но вот нахлебается пацан… Негромко шепнув:

— Женя, извини, я сейчас, — Гай встал и направился к задумчивой троице полицейских.

— Господа, объясните, пожалуйста, почему вы до сих пор не только не задержали зачинщиков — но и, кажется, готовы поддержать ложное обвинение? Или к вам не поступили записи с камер?

Полицейские вопрос попросту проигнорировали, а «золотой племянник» ткнул в «заступника» пальцем и громко потребовал «арестовать и вон того, а заодно шлюху, которая приставала к нему со всякими непристойностями». Но что самое паршивое, кто-то из полицейских открыл электронную планшетку и начал формировать протокол, конечно же не на «золотого мальчика». Гай в ответ едва заметно вздохнул: очень хотелось избежать такого способа — но иначе парню и девушке сломают жизнь.

— Я, капитан Пятой гренадёрской дивизии мобильной пехоты, полный кавалер Звезд Славы и Мужества, своим словом подтверждаю невиновность человека, который не побоялся встать на защиту дамы, — прогремел по залу голос. — Я вношу обвинения против вот этих молодых людей в совершении преступления в состоянии наркотического опьянения, — дальше голос стал ледяным. — А если я узнаю, что вы отпустили подозреваемых или сфальсифицировали в участке анализы — то внесу обвинение в преступном небрежении со стороны местных органов юстиции.

После чего развернулся и вышел на улицу, мысленно похоронив свой отпуск и готовясь к грандиозному скандалу на службе. Нет, формально к нему претензий быть не может — его «публичная» половина служит на Тикше, внешность и «официальная» биография к закрытым материалам не относятся. Даже неизбежное внимание журналистов на пользу, давно пора запускать одну из «обманок», которая должна «отделить» капитана пехоты от его настоящих занятий. Для спецслужб врага, контрабандистов и остальных офицер СБ с кодовым именем «Пустынник» сейчас находится на границе с Содружеством, где руководит операцией по обезвреживанию очередного пиратского гнезда. Вот только начальник планетарной полиции и генерал Унгерн дружат семьями. А разнос за то, что «служба правопорядка не соблюдает всеобщее равенство перед законом», из столицы теперь придёт обязательно. И публичного унижения своего давнего приятеля Унгерн не простит.

Женя нагнала Гая только через квартал. После чего вдруг остановила, ухватившись за руку, и впервые обратилась на «ты»:

— Кажется, домой кому-то сегодня лучше не возвращаться, да и квартиру придётся менять. В общем — давай ко мне. Только предупреждаю сразу, спать будешь на диванчике в зале. Это на работе ты мне начальник, а дома — обычный гость. Так что свою кровать не отдам.

Дальше прихожей в Жениной квартире Гай оказался первый раз. Комнат было всего две — спальня, куда его, естественно, не пустили, и зал, он же кабинет и гостиная для посетителей, которых в этом доме никогда не было. Целая стена — шкаф с книгами, причём художественной современной почти нет, на полках стояли или произведения дозвёздной эпохи, или посвящённые им научные труды. Гай наугад взял один томик и мысленно присвистнул: книга не только была на одном из позабытых языков дозвёздной эпохе, но и содержала многочисленные пометки — её явно читали на языке оригинала, а потом анализировали текст. На столе лежали несколько листков — Гай не собирался подглядывать специально, скорее, сработала привычка на всякий случай смотреть пока есть возможность оставленный без присмотра документ — и это оказался черновик статьи по исследованию творчества какого-то древнего писателя.

Дальше Женя буквально ворвалась в комнату, и смущённо принялась сгребать все бумаги со стола в ящик… Но когда буквально через пару дней выяснилось, что Женя заодно владеет редчайшим по нынешним временам искусством вышивать вручную — Гая это уже не удивило. И одновременно в груди что-то сдавило от жалости: ведь все эти удивительные таланты и умения были просто отдушиной от домашней пустоты и хороший способ скоротать время до следующего рабочего дня.

Ночевать у Жени пришлось весь следующий месяц: с поиском нового жилья возникли изрядные трудности. И дело было не только в том, что квартиру Гай обязательно хотел в том же районе, что и раньше — потому пришлось ждать, пока стихнет интерес журналистов. Покупку или найм легко можно было оформить на подставное лицо… Вот только сделать это через Службу мешал начальник планетарной СБ генерал Унгерн. Повлиять на работу полковника или сорвать ему операцию прикрытия он не мог, это неизбежно ударило бы и по генералу, зато в житейских мелочах портить нервы подчинённому можно было сколько угодно.

Что самое плохое, причина такой неприязни была вовсе не в том, что начальник планетарной полиции и старинный приятель Унгерна получил «за кафе» неполное служебное соответствие — показательная порка для новостей, мол, «перед законом все равны, хотя некоторые чиновники и забывают». И это всего за два года до пенсии! Стань генералу просто обидно за старого приятеля, Гай ещё мог бы принять и даже отчасти согласиться: он в здешних краях птица залётная и завтра уедет — а местным ещё служить и служить, так что портить отношения с полицией не с руки. Вот только дело было в самом Унгерне…

Как когда-то и Гая, как Алексея, как тысячи других, будущего генерала привлекла в ряды Службы романтика: лихие погони и абордажи пиратских судов, поиск шпионов и сотни других приключений рыцарей плаща и кинжала, на которые так щедры писатели и киношники. Реальность оказалась совсем иной — за каждым бравым агентом и отчаянным абордажем всегда стоят сотни следователей, аналитиков, простых работяг из прикрытия и оцепления, тысячи нудных часов за столом или в скучном патрулировании. К тому же после училища Унгерн сначала попал вглубь Федерации подальше от границы, а потом сразу на Тикшу, где и сделал карьеру. Неторопливый рост чиновника заставил грёзы молодости затереться, поблёкнуть, пока не появился полковник Морель. Воплощение того, кем генерал мечтал стать — но не стал. Унгенр научился его присутствие терпеть… Пока жадные до сенсации журналисты не принялись смаковать подвиги, за которые Гай получал Звёзды. И это была не нудная кабинетная аналитика, а боевые награды, нередко Морель сам же и возглавлял разработанные им диверсионные операции. Самое громкое дело — когда его летучий отряд спецназа в своё время спасал фронт в критический момент отступления федералов, заблокировав на несколько часов в тылу противника важный горный перевал.

Квартиру, в конце концов, Гай себе нашёл — но как-то само собой получилось, что и дальше через день он ночевал у Жени. А в одной из своих комнат завел диванчик, куда уходил спать, если девушка оставалась у него. В первое время Гай ещё мог себе врать, что сначала дело в необходимости, потом, что такое общение на пользу самой Жене: после того вечера в кафе в девушке словно прорвало какую-то плотину. Нет, на работе она по-прежнему была аккуратной и строгой к делу до тошноты, но стоило покинуть офис, и Женя оттаивала, всё больше начинала походить на своих сверстниц. В какой-то момент Гай всё-таки себе признался: ему тоже до тошноты надоела размеренная, строгая и точная, как часовой механизм, служебная жизнь, с взаимоотношениями строго по распорядку, когда за день скажешь едва ли с десяток фраз, которых нет в какой-нибудь инструкции. А Женя, у которой могло вдруг обнаружиться новое хобби, необычное предложение, пожелание, даже каприз, вдруг заставила Гая почувствовать себя живым — впервые после утра, когда лейтенант Морель увидел с орбиты обгорелую воронку на месте родного города.

Впрочем, внешне неожиданно разыгравшаяся в душе буря была незаметна, жизнь текла по-прежнему. Серые будни и рутина, редкие выходные… и то ли легкие, на грани заметного и ненастоящего ухаживания, то ли ненавязчивый флирт. Пока в один из выходных Гай не решился зайти за Женей с цветами.

Увидев заботливо собранный дорогим флористом, перевитый ленточками букет, Женя вдруг замерла. И в одно мгновение из серьёзной молодой женщины превратилась в маленькую девочку: ей внезапно подарили платье, про которое она мечтала — но знала, что ей никогда его не купят. Несколько секунд девушка стояла на пороге, не в силах сделать ни шагу… а потом вдруг разревелась. В три ручья, по-детски навзрыд. Гай, не думая, что ломает букет, что любые объятия девушка терпеть не может, прижал её к себе, начал гладить по волосам, шептать что-то нежное… а Женя всё плакала и шептала:

— Первый раз. Ты знаешь, первый раз. Я получаю их первый раз. Не для всех, не на выпускной или потому что положено на праздник — а первый раз только мне…

Гай не раздумывал ни секунды. Словно он снова на войне, и надо действовать, не выбирая варианты — но выбрав единственно верный. Крепко прижав к себе девушку, он её поцеловал — и поцелуй вышел обжигающе горячим и одновременно ледяным. А потом они просто до вечера лежали на кровати в обнимку. И когда за окном заалел закат, Гай сказал:

— Значит, так. Я завтра оформляю нам отпуск, и мы едем на море. Сезон этих самых, про которых ты говорила, уже закончился — но там и без них есть что посмотреть. Прямо завтра заказываю нам два номера на побережье…

— Один номер. Один на двоих… — тихонько поправила девушка.

— Хорошо. Один. Но чур завтра на работе не удивляться, потому что просто так нас с тобой не отпустят.

— Наш генерал?

— И он в том числе. Только я его всё равно обойду.

Утром в понедельник Гай первым делом сел проверять текучку, отложенную в сторону за время расследования. И там «обнаружил» предписания медслужбы, рекомендовавшей двух аналитиков отправить в отпуск в связи с накопившимся переутомлением и стрессом. К ним «с огорчением» добавилась давняя служебная записка насчёт Жени. Александр Николаевич её сразу закрывать не стал — вдруг мягкий вариант терапии сорвётся, а потом её уже не стал закрывать сам Гай, из тех же соображений. И сейчас «вынужден был дать ход», отстраняя Женю на месяц от работы по медицинским показаниям. Девушке все сочувствовали, и в своём отделе, и в соседних — но также и понимали, что с учётом натянутых отношений с Унгерном полковнику Морелю проще подчинённую отправить в отпуск, чем исправлять бюрократический сбой. Женя оказалась прекрасной актрисой, тоска на лице у неё была — хоть самому плачь. Быстро собралась, попрощалась и уехала домой.

Дальше предстояло провернуть такую же операцию для себя. Характер своего начальства оценить Гай успел давно: генерал Унгерн к неприятным вещам старался относиться по принципу «с глаз долой — из сердца вон». Особенно когда ему занесли утреннюю сводку планетарных новостей. Организовывать волну хайпа как прикрытие Гаю было не впервой, поэтому он ещё с вечера вёл в планетарную информационную сеть сообщение, дескать, полиция опять покрывает богатых хулиганов, а на всех офицеров и кавалеров Звёзд не напасёшься. Подобные сообщения распространялись как вирус, утром про «вопиющий случай» их перепечатали даже некоторые СМИ средней руки, ведь публика обожает такие горячие новости. К вечеру, конечно, разберутся и посыплют опровержениями, но пока Унгерна от одного вида полковника чуть не перекосило. Заявление об отпуске с указанием успешно завершённых дел — как своих, так и «соседских» — подписал мгновенно, лишь бы хоть ненадолго не встречать в коридорах ненавистного коллегу.

Следующий этап был не менее сложным. Сразу как Унгерн поймёт, что его провели, постарается кого-то из них отозвать «по служебной необходимости» — повод отыщется. Значит, нужно запрятаться так, чтобы доступным оставался лишь канал экстренной связи. Но его генерал использовать побоится, это будет серьёзным служебным проступком, на что заядлый формалист и бюрократ никогда не пойдёт. Им предстоял извилистый путь с десятком пересадок, прежде чем они приедут на море. Гай даже не стал заезжать домой, решив всё необходимое купить по дороге и на месте. Женя успела собрать небольшой чемоданчик и ждала с ним в руках на одной из конечных станций пригородного монорельса, который доставлял жителей из небольшого города-спутника в центральный мегаполис. Отсюда они поедут на такси за наличные до соседнего департамента, где сядут на точно такой же монорельс, который миллионами перевозит пассажиров каждый день. Проследить цепочку движения можно даже в такой безликой толпе, но это займёт время даже у планетарной СБ. Небольшая фора у них появится, им хватит запутать следы для следующего этапа.

— Привет, — Женя его обняла. — Я заказываю такси?

— Час у нас есть гарантированно, так что сначала прямо здесь отправимся по магазинам. Форменное ты моё чудо.

— А это ещё зачем?

— А затем, что все твои платья на весь год можно запихнуть в один крохотный чемодан. Зато униформы по две штуки на все случаи жизни. Или ты собираешься загорать на пляже в мундире, а другой мундир использовать вместо пижамы? Нет уж. Там на месте я тебя соберу по-человечески, но сейчас хотя бы минимум в дорогу тоже возьмём.

В первую же ночь они договорились — прошлого друг друга не касаться: для них существует только здесь и сейчас. И старались соблюдать это правило все дни отдыха… но иногда поток событий решает сам, что нужно вспомнить и о чем рассказывать. Гай и Женя лениво обсуждали в одном из кафе бесконечных набережных, на что лучше потратить оставшееся время, как за спиной Гая вдруг раздался громовой голос.

— Здорово, чертяка! — хлопнула по плечу лапища. Обернувшись, они увидели рыжего богатыря таких размеров, что Гай рядом показался подростком. — Вот уж кого не ждал встретить, да тем более с такой красивой девушкой. А ну, давай, рассказывай!

— Женя, разреши представить Рудольфа, моего хорошего знакомого по Кёнсану. Рудольф, это моя невеста — Евгения.

— О-о-о! Поздравляю от души! — богатырь сгрёб обоих в охапку и крепко обнял. — Ребятам скажу, от нас подарок — и как в прошлый раз не отвертишься.

Рудольф заговорщически подмигнул Жене, сел за их столик и весело начал рассказывать:

— Мы, значит, так познакомились. Нас тогда зажали на побережье, ни с воздуха, ни с моря не подойти. Робоарткомплекс — штука страшная. Ну, всё, думаем — счас пристреляется и хана, можно отходную. И вдруг замолкло, а по рации вот его голос: мол, долго контрольный пункт не удержим, но минут тридцать у вас есть, транспорты на подходе. Как мы тогда грузились… полк все нормативы раза в два переплюнул. А как прилетели, нам и объясняют — повезло, Гай со своими парнями случайно рядом оказался. Мы ещё тогда, помнится, хотели благодарить — так этот скромник отвертелся. Зато теперь — ни-ни!

Рудольф замолчал, а потом вдруг серьёзно добавил:

— А ты его береги, девочка. Вечно этот ненормальный кого-то спасать лезет. Так, может, хоть ты его сумеешь удержать.

— Обещаю, — так же серьёзно ответила Женя.

Рыжий весельчак провёл с ними полдня, умудрившись протащить по таким местам, про которые за все дни отдыха Гай и Женя даже не слышали. А когда они проводили его на стратоплан, девушка задумчиво посмотрела в сторону аэровокзала и спросила:

— Это было предложение? Так необычно.

— Ага, — Гай весело подхватил подругу на руки и, несмотря на шутливое сопротивление, понёс к стоянке. — Хоть сейчас!

— М-м-м… Завтра. Тут можно организовать настоящую свадьбу — не хочу обходиться одной отметкой в документах.

— Тогда — завтра. А как вернёмся… сразу в свадебное путешествие! И ни одна канцелярская крыса не сумеет отобрать у нас положенного!

Отпраздновать медовый месяц не получилось. Через четыре дня после свадьбы пришёл экстренный вызов по «каналу ноль». А на работе ждал пришедший днём раньше циркуляр из столицы: все сотрудники немедленно отзываются из отпусков на особое положение. Формально Тикша должна подготовиться к приёму финала чемпионата по трёхмерному футболу. И дело было не столько в возможных волнениях спортивных фанатов, ведь съедутся не только люди из Федерации, но и множество других рас. Обычная рутина, которая должна была коснуться планетарной СБ лишь краем. То, что в этот раз на финал приезжал сам президент Федерации, уже создавало сплошную головную боль. Вот только последняя часть циркуляра, лишь для старших офицеров, содержала совсем иную задачу. Через месяц после финала чемпионата начиналась крупная галактическая конференция — такие проводили регулярно, чтобы решить возникающие между звёздными державами разногласия, не доводя их до войны. В этот раз она пройдёт на территории Федерации… Поэтому неофициально в этом году на финальный матч приедут кроме президента один из прокураторов Правящего совета расы тагини, а также один из Великих консулов Дайто. Напряжённость между двумя ветвями Человечества, грозящая взорвать Галактику новой войной, не устраивала всех. И от того, сумеют ли президент Федерации и представитель Консулата согласовать свои позиции при посредничестве тагини, зависело, будет ли Дайто участвовать в конференции вообще. Прочитав секретную часть циркуляра, Морель рванул ворот кителя, в глазах потемнело и не хватало воздуха: перед глазами встали обгорелые развалины родного города на Кёнсане.

Сумасшедший дом начался ещё до официального заявления, что на Тикшу приезжает президент. А едва новостные заголовки запестрели сообщениями о планах высоких особ, стало ещё хуже: в СБ посыпались данные о десятках различных группировок, которые хотят «заявить о себе», устроив громкое покушение. И пусть непосредственно за безопасность первого лица отвечает федеральная служба охраны, вся «черновая» работа падала на местное отделение. Дальше стало откровенно плохо. Кроме обычной мелкой шушеры на матч нацелилась «Бригада четвёртого июля». Одна из самых зловещих террористических организаций на территории Федерации, объединяющая бывших военных и ультраправую молодёжь — всех, кто требовал продолжения войны с Дайто до полной ликвидации Консулата, или хотя бы признания Великими консулами законов Федерации. Внедрённый информатор успел сообщить, что «Бригады» узнали про переговоры на Центральном стадионе, но передать подробности не успел, видимо его перехватили.

Генерал Унгерн ликовал: сбылась давняя мечта, в его руках спасти президента и послов от происков врага и стать настоящим героем. Достойное завершение карьеры! Гай, чем дальше, тем больше впадал в отчаяние, весь его опыт кричал о грядущей катастрофе. Если бы Унгерн постоянно вмешивался и контролировал работу подчинённых, создавал ненужные трудности и проблемы — или же, из неприязни к полковнику Морелю, отстранил бы того от работы… К сожалению, внешне генерал оставался полностью адекватен. Как и полагалось, Гай стал его первым заместителем, его опыт при разработке операций и мероприятий учитывался, не зря всю мелкую шушеру сгребли быстро.

Первый видимый признак близкой беды проявился, когда пришли данные по замолчавшему агенту. Убит, потому что его сдал предатель из своих. И одновременно у военных обнаружилась пропажа трёх мобильных плазменных орудий «Афина». Причём следы вели вниз на планету и терялись. Вместо совместного расследования Унгерн поставил дело так, что предатель может быть только среди армейцев, ведь внедряли агента как уволенного из десанта офицера. Армейцев обвинили в некомпетентности, халатности и утечке информации, мнение полковника Мореля было проигнорировано: в административных играх Унгерн был на порядок сильнее, поэтому, когда Гай ещё только подавал протест и докладную, решение было уже согласованно с руководством центрального аппарата. И тут Гай остро пожалел, что в своё время не стал искать контактов со старшим поколением здешних офицеров, наплевательски отнёсся к их холодной неприязни — «меня тут скоро не будет». Да, если случится самое худшее, то младший персонал горой встанет за Мореля, замять проступок генерала никто не даст. Вот только если погибнет глава партии мира Великий консул Саратога, то на поиск виноватых будет уже плевать.

Пользуясь полученными из столицы бумагами, Унгерн потребовал, чтобы назначенные им представители из СБ получили право контроля и вето на все решения штаба армейской группировки сектора Тикша, и начал угрожать армейскому командованию — после всего он добьётся полномасштабной проверки, и флотское руководство выгонят за некомпетентность. Нормальной общей работы после такого, естественно, быть не могло. Военные стали просматривать лишь официальную переписку, которая ходила раз в шесть часов. При этом демонстративно игнорировали любые запросы другого уровня. Не помогали даже знакомства полковника Мореля, если уж даже давний знакомый по Кёнсану честно сказал: «Гай, ты отличный мужик, но пойми. Сейчас попробуй кто рыпнуться в обход приказа — хорошо если просто вылетит без мундира и пенсии. А у меня семья».

За неделю до финального матча конфликт разгорелся в полную силу. Гай выслушал сценарий, который навязывал Унгерн. Террористы каким-то образом хотят пронести или уже пронесли на стадион плазмострелы. В «горячем» состоянии орудия можно засечь детекторами, а из «холодного» их выводить минут десять, не меньше. И едва они начнут готовить их к выстрелу, силы СБ и отряды полицейского спецназа мгновенно захватят или уничтожат нападавших. А дополнительные силы блокируют террористов «внешнего звена» снаружи, останется только проверить город и выловить руководителей. Чистая победа.

— Генерал, под запись протокола совещания. Я подаю официальный протест. Вы не учли мою последнюю сводку. Вы предполагаете слишком прямолинейный сценарий, при котором противник готов играть в нашу пользу. Два года назад «бригады» подобным способом уже убили одного из федеральных сенаторов, и то, что они упорно подводят нас к его повторению — наверняка ловушка. Мы должны учесть и альтернативные варианты, поэтому я не стал бы сосредоточивать все наличные силы возле стадиона. Да, существует риск, что если они действительно предпримут атаку, часть боевиков низшего звена успеют отступить. Однако приоритетом является обеспечение первых лиц, а не уничтожение «бригад».

— Я учёл ваше мнение, полковник. Его проанализировали и признали несущественным. А теперь исполняйте приказ.

Дальше началась свара. Пусть разговор шёл формально-вежливо, строго соблюдая внешние приличия и субординацию, это была именно склочная базарная свара. И кончилась она ожидаемо. Унгерн в ультимативной форме требовал подчиниться исполнению его плана, Гай в ответ пошёл ва-банк: напомнил, что в нынешней ситуации он как бывший координатор сектора равен по статусу, так что имеет право отказать в исполнении неправомерного приказа и продолжить разработку альтернативных версий.

Слухи распространяются мгновенно, поэтому, когда полковник вернулся в свой отдел, его уже ждали все сотрудники, Женя и Алексей.

— Коллеги, подозреваю, ситуацию никому объяснять не надо. Если мы ошиблись, то генерал Унгерн никому, кто останется со мной, потом здесь работать не даст. Вежливо сформулируем это так.

— А если не ошиблись? — за всех неожиданно ответил Алексей. — Мы приносили присягу не генералу, а Федерации и её гражданам. Мы остаёмся.

— Спасибо. Тогда работаем. Ищем всё, что хоть как-то выбивается из обычной картины. Даже если это безобидная старушка на пенсии.

Унгерн на работу полковника поглядывал с усмешкой. Раз он не смог запретить отслеживать альтернативные версии — в его власти не только похоронить сценарий Мореля внутри СБ, но и оставить в распоряжении полковника только персональных стажёров да десяток аналитиков из отдела. Всё равно проверить затребованный объём информации без помощи коллег они не смогут. И ничто не помешает осуществить начальственный геройский план.

В день матча здание СБ опустело и затихло, генерал отправился лично контролировать операцию, забрав всех до последнего программиста, на «усиление второго эшелона». В нарушении всех инструкций, норм и правил генерал забрал даже группу быстрого реагирования — победителей не судят. Покой в коридорах штаб-квартиры нарушали лишь пятёрка охранников да сотрудники отдела полковника Мореля. Внезапно раздался голос одного из аналитиков:

— Шеф! Вы сказали докладывать обо всём странном. Вот, смотрите. Тендер на проведение ремонтных и профилактических работ перед соревнованиями выиграла фирма «Синие облака». Контракт выполнила качественно, даже пошла на уменьшение своей прибыли, лишь бы заполучить договор и право на отметку «подрядчик соревнований»: чего только стоят вентиляторы системы кондиционирования из вольфранита вместо обычных стальных. А в системе поглощения запахов используют почему-то гексонатин. Им пользуются в дешёвых гостиницах, он хуже октонатина, зато стоит раз в пять дешевле…

— Гексонатин… — задумчиво начал размышлять Гай. — Что-то знакомое… Трубы! Из чего сделаны трубы системы вентиляции?!

— Обычный пластикат, разве что армирован структурированным углеродом.

— Немедленно всем проверять закупки последних недель! Не ввозился ли на территорию Тикши бутрин в сжатом виде!

Первой сообразила Женя — её специализацией были отравляющие вещества, и в своё время Гай делился с ней опытом Кёнсанской войны: на войне необходимость заставляла изобретать немало способов получить яды и взрывчатку из самых безобидных средств.

— Тризарин… — побледнела она.

— Да. Бутрин безвреден, — быстро начал объяснять остальным полковник, — датчики безопасности и фильтры на входе не сработают. Дальше возле вентиляторов компоненты начнут вступать в реакцию с гексонатином и углеродом стенок, как раз турбулентность, небольшой нагрев и катализатор из вольфранита. КПД процесса ничтожен, но хватит на все сто пятьдесят тысяч зрителей.

— ВИП-зона в цепи кондиционирования одна из первых. Среагировать они не успеют, тризарин действует слишком быстро… — высказал за остальных Алексей.

А перед глазами Гая вдруг встал изрытый орбитальной бомбардировкой Кёнсан.

Место, куда выгрузили баллоны с газом, нашли быстро. Его даже не скрывали, склады на окраине, многокилометровые подземные ярусы. Забытые и полузаброшенные уже лет тридцать, с тех пор как стали рентабельны планетарные антигравитаторы, а грузы начали хранить в огромных многоярусных «башнях» в черте города. Засыпать катакомбы выходило слишком дорого, к тому же казне их содержание не стоило ничего — мэрия повадилась сдавать кубатуру за гроши всем желающим, особенно инопланетным фирмам помельче. Тем, кому не по карману нормальные склады. Идеальное место, где никто не будет задавать вопросов и не будет мешать — постоянно использовалось меньше одной сотой всего объёма, остальное законсервировано. Оттуда можно незаметно подать газ в городскую систему канализации, и если на центральном посту среди диспетчеров есть свой человек, он легко перекроет нужные заслонки, изменит вектор движения и закачает бутрин в системы стадиона. Нужное оборудование уже наверняка смонтировано, всё займёт секунд десять-пятнадцать, не больше.

Звонок полковника Унгерн высмеял, после чего переключил всю связь со штаб-квартирой и охраной президента на себя: чтобы глупый подчинённый не помешал совершать подвиг. Это было уже очень серьёзным нарушением, генерал после всего при любом раскладе пойдёт под трибунал… только вот для людей на стадионе будет поздно. Бесполезно посылать курьера, ради безопасности и памятуя многолетний опыт, полёты над стадионом запрещены, а по земле пробираться слишком долго. Да и потом преодолеть сопротивление Унгерна посыльный не успеет. Отказался разговаривать и начальник полиции — слишком хорошо помнил историю в кафе, к тому же был полностью согласен с давним приятелем. Следовательно, помощь полиции исключалась: с утра по городу был объявлен код «красный-один», теперь любые действия городских служб, и особенно спецназа, заверялись через центральное управление полиции. Не помогут даже документы СБ — слишком памятны волнения на Галиче, когда полицию дезорганизовали с помощью фальшивых удостоверений и ордеров. Не получилось связаться и с военными, а официальный пакет ушёл всего сорок минут назад.

Какое-то время Гай в отчаянии даже раздумывал, не поднять ли панику с помощью журналистов… но отказался. Во-первых, в таком случае газ могли пустить до церемонии открытия матча, даже не убедившись, что «цель на месте». А во-вторых — не стоило забывать об украденных «Афинах», под прикрытием паники террористы могли попытаться атаковать «в лобовую», дураков-смертников у них хватит. А что делает взрыв плазмы в толпе, полковник Морель знал слишком хорошо. Время: час у них ещё есть! Пусть с боевым опытом только он и пятёрка охранников, даже аналитики СБ подготовлены как неплохие бойцы. А дальше, когда они захватят газ — сигнал тревожного маяка пробьётся даже с нижних уровней, и игнорировать его не посмеют. Риск минимален…

— Мы выдвигаемся к месту хранения, берём его штурмом, а там уничтожаем газ и подаём сигнал. Со мной пойдут только добровольцы.

— Я с вам, — решительно заявила Женя.

— Не пущу.

— Сам подумай, я единственный химик, моя специальность боевые отравляющие. Без меня у вас нет шансов.

Спорили они несколько минут, но Женю остаться он так и не уговорил. Гай в итоге согласился с аргументами, лишь повязал на руку жены свой талисман — тот уберёг его в пекле Кёнсана, пусть поможет Жене сейчас.

Место они нашли быстро, без труда получилось и уничтожить охрану: пусть у подчинённых Гая не было тяжёлого вооружения, слишком велика разница в уровне подготовки и снаряжения между фанатиками-самоучками и даже несколькими отставными военными — и офицерами Службы под командованием ветеранов. Когда направленный взрыв выбил укреплённую дверь, а проверка показала, что в синих баллонах содержится бутрин, всех ненадолго охватила эйфория: неужели победа? Вряд ли у террористов есть где-то ещё один склад, газ специфичный, и если попытаться ввести в столичный округ слишком много, это вызовет подозрения. Осталось подать сигнал военным… пятнадцать-двадцать минут они продержатся легко: перед бывшей подсобкой, где лежали баллоны, шла анфилада огромных складских «ангаров» с единственным входом-выходом. К тому же в каждом зале навалены груды разнообразного мусора, от использованных транспортных контейнеров до бетонных блоков старых перегородок — эсбэшников не «выкурить» даже с помощью «Афин», если их оставили где-то здесь.

Удача отвернулась, едва Гай попытался запустить маяк — где-то на соседнем уровне заработала специальная «глушилка». Почти сразу отказали камеры-ретрансляторы, которые клеили на стены вдоль всего пути — террористы взорвали два верхних яруса, а ближние оказались в зоне действия помех. Все попытки наладить связь провалились, противник словно знал параметры оборудования и секретные алгоритмы передачи данных… Гай выругался: за пределами контрразведки характеристик «маяка» не знают, да и алгоритмы работы как раз на случай шпионажа в каждом секторе уникальные. Всё-таки «крысы» сидят в СБ, причём как минимум один «крот» в управлении на Тикше. Вот почему была такая слабая охрана, враг точно знал, что обман удался. Будь здесь его парни с Кёнсана, можно было бы попытаться отправить кого-то наверх… но ребятам с Тикши не хватит опыта пробиться через незнакомый подземный лабиринт. А выпустить газ наружу не получится, баллоны оснащены специальной мембранной головкой-«непроливайкой», под пластиковым кожухом спрятана металлоброня — не разрушит даже прямое попадание из плазмопушки. Устраивать завал тоже бесполезно — плазмоорудие в режиме непрерывного разряда очистит путь минут за двадцать, самое большее…

— Можно запустить распад, — вдруг заговорила Женя, — на основе батареи маяка можно собрать катализатор. Процесс начнётся, как только в баллоны попадёт достаточно воздуха…

— Сколько времени? — остановил её Гай.

— Мембраны… Их можно повредить, но не меньше сорока минут. С гарантией — час.

Гай посмотрел на товарищей: сорок минут означает, что доживёт не больше половины. Полковник опять попробовал заикнуться, что пусть остаются лишь добровольцы… и осёкся. Без слов было понятно — останутся все.

Первую атаку они отбили легко, террористы недооценили врага, посчитав его разновидностью обычных полицейских. Затем последовала короткая передышка — и «волны» пошли одна за другой без остановки. И пусть за каждого убитого эсбэшника враг платил десятком своих — безумных фанатиков было слишком много. Когда от баллонов раздался крик Жени: «Готово! Распад пошёл!» — бой уже шел недалеко от подсобки, а рядом с полковником осталось всего четверо товарищей.

Прорваться наверх не получалось, Гай лишь молился, чтобы помощь всё-таки подошла и хотя бы Женя осталась жива. Он не переставал просить Бога даже тогда, когда рядом взорвалась граната и мир погрузился во тьму… Как сквозь вату, Гай расслышал полный ужаса крик, потом отчаянную стрельбу, взрыв… И грохот ломающихся перекрытий: ещё в самом начале боя они договорились, что последний взрывает самодельную мину. Чем позже враг доберётся до баллонов, тем надёжнее победа. «Подожди меня, родная, — сквозь контузию Гай ощущал, как приближается обвал. — Подожди, я уже скоро».

Тик-так-тик-так. Часы на стене выстукивают дробь, словно капли дождя барабанят по карнизу. Как он их ненавидит, эти часы! Какой-то незнакомый голос с заботой сказал, что «у больного временно действует только слух, потому нужны звуки для связи с окружающим миром». Окно в палате реанимации открывать нельзя, стереовизор запрещён, вот и повесили проклятый механизм. А объяснить, попросить убрать — не получается. Он опять остался жив. Опять. Один из всех. Будь проклята его везучесть! Женя с яростью отчаяния прорвалась в соседний зал и подорвала бомбу там — поэтому обвал не дошёл до уголка, где лежал полковник Морель. Его не заметили террористы, когда расчищали обломки — зато спасатели нашли раньше, чем в небольшой каверне закончился воздух или у Гая остановилось сердце.

В больнице о нём заботятся, готовы выполнить любое желание… и внимательно следят, чтобы герой не наложил на себя руки. Они думают, что пациент был без сознания, когда рядом обсуждали, что других выживших нет. Вот только… тогда получится, что Женечка погибла зря. Тогда получится, что Гай убьёт последнюю частицу любимой, которая ещё осталась внутри него. Нет! Он должен жить. Тот же голос, который говорил про потери, сказал, что если полковник Морель выживет, то получит чин генерала и перевод в столичное управление метрополии. В первое мгновение Гай хотел отказаться, но сейчас, в темноте больничной койки, решил иначе. Он согласится, чтобы больше никто не оказался на его месте — когда жажду славы одного человека оплачивают другие. Судьба сохранила его, потому он выполнит свой долг до конца. «Там, по ту сторону вечности, времени нет. Женечка, ты же подождёшь меня ещё немного?»

7. Наследник

Тот день Антон запомнил до мелочей. Через неделю ему исполнялось четырнадцать, и отец обещал: как только сын сдаст экзамен зрелости и получит паспорт, они всей семьёй отправятся отдыхать на Септиму. Это было что-то невероятное, из их класса ещё никто не покидал планеты. Антон уже представлял, как будет хвастаться перед приятелями, когда в октябре начнутся занятия в школе. Немного огорчало, что отец, скорее всего, не сможет присутствовать на самом тестировании — слишком много у него в последнее время дел. Унгерн-старший последний месяц даже не всегда приходил ночевать домой. Но Антон не зря скоро получит паспорт, он взрослый. Не то что младшая сестра Нюрка — если папка не успевает вернуться до того, как мама начинает укладывать её спать, капризничает. Ведь на Тикше проходит финал чемпионата по трёхмерному футболу, приехал сам президент Терранской Федерации. И работа генерала Службы Безопасности — чтобы всё было в порядке.

Отец не вернулся утром. Вместо него в дверь дома позвонили двое «в штатском», в которых Антон узнал жителей Метрополии. Вежливые, но во взгляде сквозит какое-то «свысока» — хоть раз увидишь, не спутаешь. Тикша от Земли недалеко, и такие гости знакомы.

— Госпожа Унгерн? Разрешите войти? — обратился старший к подоспевшей вслед за сыном женщине.

— Извините, мужа нет дома…

— Не стоит. Вы уже включали сегодня головидение? Вижу, да. Тогда нам лучше поговорить втроём.

— Хорошо. Пройдёмте в гостиную. Антон, — остановила его мама, — не заходи, пожалуйста, пока я не позову.

Это было… неправильно. Родители нечасто от него скрывали хоть что-то. Случилось что-то серьёзное? Антон вдруг похолодел. Если событие попало в новости… отец как-то вскользь упомянул, что на его работе даже генерал иногда обязан брать в руки оружие, когда нет иного выхода. Ведь и военные, и офицеры Службы Безопасности в присяге произносят одни и те же слова: «Защищать до последней капли крови». Звукоизоляция в гостиной качественная, вот только мама не знает, что ещё три года назад он проделал в облицовочной «пенке» стены дырку — слушать «секретные» разговоры родителей. Надо лишь снять нужную плитку фальш-камня в коридоре и приложить ухо.

— …итак, теперь вы предлагаете продать всё Департаменту имущества?

— Сенат милостив, дети не отвечают за грехи родителей. А предложенная сумма намного больше той, что вы сможете получить завтра, когда вашему мужу официально предъявят обвинения в измене. С учётом ваших сбережений вы сможете покинуть Тикшу и устроиться в другом месте, где на ваших детях не будет висеть клеймо предателя.

Такого Антон вынести не смог. Забыв о запрете матери, он ворвался в комнату и с порога крикнул:

— Да как вы смеете! Отец не предатель!

Старший из гостей посмотрел на мальчика, словно энтомолог на редкий вид жука. Потом взял пульт и включил головизор на стене. Сначала мелькнула дата, следом заставка какого-то развлекательного канала — а дальше вместо фильма или юморины пошли новости. Восемнадцать портретов в траурной рамке и голос диктора за кадром бубнит про мужество офицеров Службы Безопасности, которые предотвратили крупный теракт — спасли президента Терранской Федерации и город ценой жизни.

— Смотри. Эти люди погибли из-за твоего отца.

— Они сами виноваты, — запальчиво бросил Антон, — наверняка хотели медалей, собирались захватить сами и не рассчитали сил…

— Тоша, замолчи!

Крик матери запоздал — с лиц сотрудников отдела расследований исчезло доброжелательное выражение, а в комнате повисло не произнесённое: «Щенок!»

— Хотели медалей? — процедил сквозь зубы старший. — Скажи это тем тысячам людей, которые остались живы. Живы, потому что для кого-то «до последней капли крови» оказалось не пустым звуком. Потому что именно твой отец хотел личной славы и наград, а в результате по его вине товарищи остались без помощи один на один с врагами.

— А ведь вас беспокоит вовсе не наше будущее, — вдруг негромко сказала мама. — Все эти разговоры про милосердие Сената, про «не отвечают за грехи родителей»… Вам плевать, виновен Микаэль или нет. Вам нужно устроить шоу, где мой муж станет главным козлом отпущения. Вся Федерация негодует, даже семья отказывается от предателя.

— Наше предложение действует до полуночи, — сухо ответил один из следователей. — Честь имеем.

Мать подписала отречение вечером. А уже утром они втроём покинули Тикшу. С собой Антон увозил только памятный знак отца «20 лет безупречной службы», который не считался наградой и потому его не отобрали… и ненависть.

Следующие десять лет пролетели быстро и как-то серо. Денег вполне хватило, чтобы устроиться на одной из планет даже не самой глухой окраины — в Порхове, столице здешнего сектора. Жизнь тут была недорога, а соседям никакого дела до событий рядом с Землёй. Антон получил образование — пусть сын предателя не имел права на государственную стипендию, на учёбу в Политехническом университете сбережений оказалось достаточно. А дальше…

Банкет, посвящённый вручению дипломов, был в самом разгаре, когда к Антону подошёл поговорить один из профессоров. Формально никто из преподавателей власти над вчерашними студентами уже не имел, но наставник всегда остаётся наставником. Антон не курил, старик наоборот любил подымить, поэтому они вышли на крыльцо. Несколько минут профессор раскуривал трубку, Антон наслаждался звуками и ароматами летнего вечера, когда наконец-то прозвучало… Впрочем, и так было понятно, о чём будет разговор.

— Молодой человек, я слышал, что вы завербовались инспектором на один из шахтёрских миров. Это правда?

— Да я и не собирался скрывать. Тестирования и собеседование я прошёл ещё весной. Сразу как получил диплом по дороге сюда занёс его в отдел кадров и подписал контракт.

— Зачем? Извините, я не понимаю. Зачем? Красный диплом, вы лучший на курсе. Вас ждала бы блестящая карьера в любом из филиалов транссистемных корпораций. А ещё… поздно уже говорить, но вам хотели предложить место ассистента, а потом и преподавателя на кафедре.

— Что значит зачем? Это нужное дело, которым тоже кто-то должен заниматься.

— Но почему именно вы, Антон? Неужели на это место не нашлось кого другого? За два года в глуши про вас забудут, вы растеряете и связи, и знакомства, потому никакой нормальной работы, только новый федеральный контракт в очередной дыре.

— Извините, Сергей Ефимович, но я не согласен с подходом, когда на благо государства отправляют работать по принципу «на те боже, чего никому больше не гоже». И я не считаю работу федерального инспектора ненужной, на которую можно сунуть двоечника и лентяя. Я считаю, что именно там мои успехи пойдут на пользу больше всего.

Развернулся и ушёл в банкетный зал. Впрочем, ненадолго, ибо почти сразу на Антона налетела его девушка.

— Это правда?! — взвилась она, причём даже не пытаясь говорить тихо. — Это правда, что ты наплевал на наше будущее и записался этим грёбаным инспектором. Куда, кстати?

— Оливия. Корпоративная шахтёрская планета, местная жизнь даже не выбралась на мелководье. Всех достоинств — вонючая, но кислородная атмосфера и залежи цирконида. Не настолько большие, чтобы организовывать централизованную добычу, но достаточно богатые, чтобы извлекать сырьё «старательским» методом, — равнодушным лекторским тоном ответил Антон.

— Ты издеваешься? Инспектором, да? Извращенец!

Антон пожал плечами. Вольные рудокопы получали оборудование, сами вели геологоразведку и разрабатывали участок за участком. Как только добытчик сдаёт корпорации определённое количество руды за вычетом стоимости робокомплексов, запчастей и остального, он может либо получить оговорённую сумму и уехать — либо подписать новый договор. Сколько добыто руды и когда будет готов к отправке очередной контейнер, на таких старательских планетах не говорят даже самому близкому другу. А попытайся кто проникнуть в хранилище тайком — пулю получит без разговоров.

Про то, как идёт работа и насколько богатый попался участок, не знает никто, кроме хозяина и государственного инспектора. Старатели не служащие корпорации, у них нет дорогих страховок и обязательного медицинского осмотра. Да и на герметичности бункеров и постов управления горных комплексов многие пытаются экономить, предпочитая риск глотнуть лишнюю дозу ядовитой пыли вместо покупки дорогих фильтров и ремонтных комплектов. За этим и следит инспектор, раз в месяц-два обязательно посещая каждого, проводя замеры и заставляя под угрозой крупных штрафов ремонтировать системы очистки. Инспектор знает всё — но он вне подозрений. На весь срок контракта на руку надевался специальный рекордер. Запись не прекращалась круглые сутки, а память из рекордера с каждым транспортом отправлялась в Управление надзора, где секунда за секундой её проверяли специальные компьютеры. И если возникнет хоть малейшее подозрение, что инспектор торгует информацией про старателей — начнётся расследование, а нечистоплотный чиновник поседеет раньше, чем выйдет из тюрьмы.

— Хельга, успокойся.

— Успокойся? Это ты извращенец, если любишь трахаться на камеру. А я тебе не шлюха. И на эту твою дурацкую Оливию не поеду! У нас были такие планы, а ты всё…

Девушка начала демонстрировать слёзы всем, кто уже подтянулся или ещё подходил на разгорающийся скандал.

— У нас? Мне кажется, это были у тебя планы насчёт удачно выскочить замуж за перспективного выпускника. И это ты мне каждый раз очень страстно шептала, что любишь, особенно когда… ну мы взрослые люди и поняли? Если любишь — поехали со мной. Нет — то прощай. Я отказываться от контракта ради смазливой куколки для постельных утех не собираюсь.

— Ах ты!

Антон перехватил руку, пытавшуюся дать ему пощёчину, холодно посмотрел на свою бывшую девушку, развернулся и ушёл с банкета. Впрочем, примерно этого он и ожидал. Планы Хельги насчёт выскочить за него замуж он понял ещё с их первого свидания, закончившегося на кровати. Весь последний год она прекрасно скрашивала и занятия, и ночи, да и сегодня отработала ровно как надо. Не зря, сразу как Антон начал подготовку к исполнению своего плана, из всех сокурсниц он вылавливал и подсекал именно Хельгу, пусть даже ей казалось, что это именно она завлекла парня. Но теперь это прошлый этап. Осталось самое неприятное. Самый тяжёлый бой выйдет с матерью: она наверняка решит, что сын жертвует собой ради денег на учёбу сестры, ведь как служащий госаппарата он получит льготы для членов семьи.

Экипажи огромных транспортников совсем крохотные, поэтому каждый занят в полёте с утра до вечера. Пассажиров — старателей или федеральных инспекторов — конечно, берут, но болтать с ними некогда, поэтому почти всё время в дороге Антон проводил в каюте. Пусть она и была размером с небольшой гроб, зато в ней хорошо думалось. Раз за разом Антон мысленно проверял звенья плана, который вынашивал последние годы. Пришлось изрядно покопаться в самой разной информации, вспомнить рассказы отца, точнее немногочисленные обмолвки в разговорах с коллегами, которые офицеры СБ могли себе позволить рядом с ребёнком… и положиться на удачу. Да, если «затянуть пояса», они наскребут нужную сумму на учёбу сестры. Если Антона возьмёт к себе одна из корпораций — то денег хватит даже в тот же самый Политехнический, по стопам старшего брата. Вот только… что дальше? Провинциальному ВУЗу далеко до Земли или ближайших колоний вроде Тикши. За пределами родного сектора местный провинциальный диплом ничего не стоит, и с Порхова сестра никогда не уедет. Ну уж нет! Нюра была маленькой и давно забыла, а мать смирилась — зато Антон хорошо помнит разницу. Как живут «там» и «здесь». И слишком хорошо понимает, на какое будущее может претендовать лучший выпускник провинции — и троечник с дипломом из метрополии. Пусть они никогда не смогут восстановить доброе имя отца, сестра всё равно получит то, что у неё отобрали. А про «потерянные связи» — он мужчина, не пропадет.

Прибытие и посадку Антон наблюдал из своей каюты с трепетом, выведя изображение с камер транспорта на планшет. На экране, гася близкие звезды, плыла огромная капля агата. С расстояния в несколько тысяч километров коричневый с прожилками шар казался пустым, словно человек ни разу не ступал на её поверхность. Но вот под кораблём показалась пятнистая, облепленная хлопьями облаков выпуклость планеты, и взгляд, перебегая с черноты океанов на материки, находил всё больше подробностей. Реки, озёра, горные хребты и пустыни — разнообразные оттенки шафранового и коричневого, а в центре изображения камеры большая зелёная с белым клякса. Посёлок и космопорт, вокруг которых раскинулись огромные поля гидропонных теплиц и немногочисленные посадки деревьев.

Посёлок выглядел типовым городком поселенцев, а ещё не самым богатым. Нет, шахты работали и приносили прибыль, здания регулярно красили и ремонтировали. Вот только видно было, что машина, на которой Антона везли из порта к дому, явно ремонтировалась не стандартной заменой узлов и блоков «старый модуль на новый заводской» — а прямо на планете вышедшие из строя элементы вскрывали, перепаивали и запихивали обратно. Да и бетонную дорогу до посёлка ремонтировали заплатками поверх ям, а не снимали полотно после износа, чтобы переложить с нуля. Антон заставил смолкнуть тревожный внутренний голос, хотя тот и верещал: здешние шахты не настолько богаты, как он рассчитывал, когда выбирал, куда именно пойти инспектором. Впрочем, едва Антон прибыл в центральный поселковый офис и познакомился с начальником космопорта и, по совместительству, директором разработок, стало понятно, что фортуна на стороне Антона. В приоткрытом баре в углу кабинета среди десятка бутылок поддельной «Золотой лозы» стояли три настоящих явно с Земли или одной из старых колоний, в месячный оклад директора каждая. Ошибиться Антон не мог, их семья дружила с начальником полиции Тикши, а этот мужик, не один год боровшийся с подделкой и контрабандой подобных вин, обожал разглагольствовать, на какие хитрые уловки идут мошенники, обманывая туристов. Зато местные ничего не заподозрят — просто потому что не знают, на какие мелочи смотреть.

Дальше всё тоже прошло, как задумано. Заметив на столе у директора коробку с настоящими отлитыми из металла шахматами, каждая из фигурок изображала одну из рас галактики, Антон восхитился:

— Какая красота. Позволите посмотреть?

— Да, конечно, — директору явно похвала пришлась по душе. — Идея моя, дизайн я заказывал, а отлили мне в здешних мастерских. Как и доску. А вы играете?

— В школе имел первый детский разряд. В университете подзабросил и подтверждать разряд не стал, но играю до сих пор.

— Тогда будет время — заглядывайте. Я тоже обожаю шахматы, а подходящих противников тут уже давно для меня нет.

— С удовольствием.

Освоившись, Антон взял за правило через день заходить к директору, играть в шахматы. Соперником тот был не самым умелым, зато собеседником просто замечательным, обожал болтать о чём угодно, лишь бы общаться человеком равного статуса, вдобавок новым для здешней дыры. Говорили о погоде и маститных особенностях — Оливия была планетой с характером, так что советы старожила могли уберечь новичка от многих неприятностей. О политике, о выпивке и женщинах… И каждый разговор переходил на цирконид. Впрочем, это было неудивительно — на Оливии всё крутилось вокруг добычи и цен на руду, как определить перспективный для добычи участок и где залегают самые богатые жилы.

Цирконид — штука дорогая, получать синтетическим путём аналоги этого природного материала очень накладно. Даже рудный концентрат, который вырабатывали горнопроходческие комбайны, на «чёрном рынке» стоил огромных денег. Не просто так прошедшая первичную обработку порода запечатывалась в специальный контейнер и уже в нём перевозилась в космопорт для отправки рейсовым сухогрузом. И вскрыть готовый к транспортировке контейнер можно только на заводе, он защищен всеми мыслимыми средствами. Добавок нападать на транспорт или базу корпорации-владельца планеты никто из местных пиратов не рискнёт, себе дороже в итоге. На этом Антон и строил свои расчёты. Единственный вариант для местного криминала — «щипать» напрямую шахтёров. Вот только выигрыш как в лотерее, никогда не знаешь, полон ли бункер робокомплекса или пуст. Плохо помогает даже информация, когда была прошлая отправка, жилы попадаются разные, иногда за три-четыре недели можно набрать несколько контейнеров, а иногда на один будешь горбатиться месяца два. Нападать слишком часто — старатели решат, что им выгоднее отдавать часть доходов на регулярной основе какой-нибудь охранной фирме, и бизнес «накроется» совсем.

В нужный момент оказалось достаточно завести разговор, что мол, повезло — несколько последних пиратских налётов вышли «пустышками» и оставить номер анонимного счёта. Когда через три месяца от матери пришло письмо, что сестрёнка сдала экзамены в один из университетов Терры, целую минуту Антон не мог перевести дух — получилось! Совесть его не мучала: подумаешь, заработают шахтёры свои деньги не за четыре года, а за пять или шесть. Тем более что до смертоубийства никогда не доходило, лишний раз горняков пираты старались не злить. Да и жертве проще отдать часть добытого, чем попасть в больницу или того хуже уехать в запаянном гробу. К тому же закон парень не нарушал. В разговорах не упоминал ни имён, ни мест, ни тем более количества руды — директор вычислял нужные шахты сам. Всегда можно сослаться, что «его наивностью по глупости и доверчивости воспользовались недобросовестные служащие корпорации», ведь за свои «беседы» Антон ничего не получал. Счёт же в «забытой» в кабинете директора рядом с шахматной доской записной книжке принадлежал матери. Источника поступлений она не знала, и по закону ответственности не несла даже в самом худшем случае. Вот если бы Антон использовал с этих денег хоть экю… но еще в самом начале он себе это запретил. И дело не только в лишнем риске — тогда он ничем не будет отличаться от директора и его подельников.

Два года пролетели как одно мгновение. Сестра каждый месяц писала, как здорово учиться аж на самой Земле. Мать после возвращения сына на Порхов рассказала, что Нюру очень хвалят, пророчат блестящее будущее. Хорошо, что нашлись деньги… а в глазах стояло: «Не хочу знать, откуда ты их взял». Хватало на все шесть курсов и жизнь до самого диплома, но отгуляв два месяца отпуска, Антон опять завербовался на Оливию. Парня заметили в Управлении и намекнули, что талантливые и при этом дотошные выпускники Политеха у них редкость, и если он надумает остаться — его ждёт блестящее будущее. Рисковать же и второй раз уже на новом месте запускать ту же схему Антон не собирался. Значит, перед тем как начать строить свою карьеру, нужно «заработать» сколько получится здесь. Пусть сестрёнка, если захочет, останется на Земле — а для этого нужно купить там жильё. Да и для карьеры четыре года безупречной службы инспектором будут отличным трамплином.

В делах и рутине незаметно прошёл ещё год, такой же скучный и монотонный, как и предыдущие два. Только за подачей «информации» Антон следил в этот раз гораздо тщательнее — чтобы не оставить даже тени возможности связать налёты с его визитами. Жизнь стала казаться колеёй древнего поезда, который не может свернуть и потому неотвратимо и в срок достигнет запланированного события-итога. Чтобы собраться с силами и снова отправиться по новым рельсам к новому неизбежному финалу.

Сигнал тревоги пришёл днём по времени космопорта. В одной из шахт, вгрызавшейся в склон горного хребта на краю континента, произошёл обвал — хоть и редко, но такое случалось. И Антон вместо запланированной инспекции вылетел вместе с одним из заместителей директора к месту катастрофы. Когда разберут завал и найдут пропавшего старателя, они должны определить — была причиной ошибка человека или отказ техники? Оливия существует, пока приносит прибыль, то есть пока каждый месяц отсюда стартуют грузовики с рудой. А это возможно, только если каждая деталь в конвейере по добыче — от оператора до последнего автомата шахтного комплекса — работает безотказно.

Ещё на подлёте обвал поразил своей необычностью — порода была ярко-зелёной. Рядом с привычными бурыми равнинами и шафрановым камнем горных хребтов этот изумрудный цвет был… не к месту. Когда флаер подлетел ближе, стала видна и другая ненормальность: словно кто-то исполинским ножом отхватил кусок горы и бросил вниз беспорядочной кучей. Почти сразу в наушниках зазвучал голос командира спасателей — оператор, скорее всего, погиб. Капсула стояла в начале тоннелей и оказалась в самом центре сошедшей породы. Несколько минут Антон раздумывал: сажать машину или нет? С одной стороны, вроде, положено, с другой — причина понятна и так. За него «решили» всё те же спасатели, сработала привычка искать до последнего, вдруг где-то нашлась «щель» и капсула уцелела. Гору просвечивали со всех сторон во всех направлениях и обнаружили необычную аномалию — со стороны свежего склона отчётливо просматривались пустоты, хотя сверху сканер по-прежнему демонстрировал сплошной камень. Вскрывать непонятные каверны на свой страх и риск начальник спасательной партии побоялся и быстро откопал какую-то замшелую инструкцию, переложив ответственность на «комиссию из представителя Компании и официального государственного лица». Можно было, конечно, отказаться, но Антону уже осточертела размеренная жизнь последних лет, а тут хоть какое-то разнообразие.

К ближайшей из пустот пробивались долго — странный камень по прочности не уступал обшивке космических кораблей. Но едва удалось проделать сквозное отверстие, раздался хлопок, взметнулась туча пыли, полетели обломки — словно произошёл взрыв, или с той стороны вакуум, а сама перегородка из стекла. Когда облако осело, открылся идеально ровный проём примерно два на четыре метра, за которым тянулся искусственный коридор… Материал стен напоминал резину и светился мягким голубым светом.

Кто-то охнул:

— Матерь Божья, Древние!

Директор примчался, едва услышал про обнаруженные руины — не остановила даже разница во времени, в городке корпорации была уже ночь. И сразу же заявил, что экспедицию вглубь возглавит сам. Антон только усмехнулся: вот уж неуёмная жадность, даже готов натянуть на себя тяжёлый скафандр спасателей, лишь бы оказаться среди разведчиков. Отдельных следов Древних — старейшей из известных в галактике рас — было найдено немало, настоящих баз всего десятка полтора. И все миллионы лет, как покинуты. Руины абсолютно безопасны, внутри немало пусть непонятных и неработающих, зато стоящих огромные деньги предметов, а нашедшим полагается обязательный процент. Впрочем, тут же одёрнул себя Антон, неизвестно, как старался бы попасть в исследовательскую партию сам — не будь его присутствие по закону обязательным.

В своё время Антон много читал о великой цивилизации, угасшей задолго до появления первого человека, внимательно рассматривал фотографии немногих известных сооружений, с первых секунд, когда открылся проход, пытался вообразить, что встретит их внутри… и всё же ошибся. База напоминала творение безумного поклонника кубизма. Одинаковые ровные прямоугольные коридоры три метра двадцать пять сантиметров в высоту и два метра двадцать два сантиметра в ширину, совпадение до одной тысячной миллиметра, а, может, и больше — точнее проверить не позволяли имевшиеся с собой приборы. Каждый коридор заканчивается «дверным проёмом» три на два метра, вровень с потолком, «косяками» и «порогом». Через каждые два коридора комната, четыре высоты и четыре ширины коридора. Причем в комнатах самые настоящие лестницы, ступеньками рассчитанные на рост человека — спускаются до пола и поднимаются так, что вход на следующий уровень на высоту коридора выше предыдущего. И везде — неизменная светящаяся «резина».

Кроме лестниц, первая же комната преподнесла неприятный сюрприз: связь работала в коридорах, в пределах зала и глохла на «порогах» зала. Все попытки поставить ретрансляторы провалились, приборы не видели друг друга ни в одном диапазоне. Пришлось отказаться и от роботов — у порога первой же «комнаты» все автоматы остановились, сигналя, что дальше сплошной камень. Выход нашли: в каждом зале оставлять двоих, воспользовавшись особенностью коридоров передавать на дальние расстояния голоса живых людей, пусть и в искажённом до непонимания слов виде. По окрику человек делал шаг из комнаты, принимал по радио пакет информации и передавал дальше. Вот только это означало, что вскоре разведка остановится — внутрь базы зашло всего двадцать исследователей.

Их осталось всего четверо — инспектор, директор и два его помощника-телохранителя-подручных, в которых Антон давно подозревал пиратских связных, когда очередной коридор вывел в необычный зал: не уже привычный параллелепипед, а полусфера. И не пустой, на полу расположился изумрудный куб в рост человека. Когда исследователи подошли вплотную, оказалось, что зелёная поверхность не однотонна, на ней вспыхивают и пропадают линии знакомого голубого цвета. Один из «шестёрок» провёл рукой по артефакту, потом из какого-то удальства снял перчатку и приложил ладонь к поверхности… Куб пожелтел, зато мужчину охватил столб изумрудного пламени, смазал очертания. Несколько мгновений — и на пол рухнула пустая амуниция. Человека в ней больше не было. Сразу после этого зелёный столб превратился в лужу и, оставив вещи, струёй устремился к выходу.

Уцелевшие исследователи кинулись следом — и застыли на пороге ближайшего зала-куба, проход загородила стена полупрозрачного рыжего тумана, сквозь который на полу виднелись фигуры двух оставленных связных, что-то столкнуло их вниз. Помощник директора вытащил анализатор, выдвинул щуп на максимум, аккуратно ткнул в рыжую преграду — и отскочил: едва кончик оказался «по ту сторону», прибор взвыл от бешеной радиоактивности, словно весь кислород в помещении стал нестабильным изотопом. Но стоило втащить прибор обратно — никаких следов, не фонил даже побывавший «в горячей зоне» кусок. Когда через пять минут преграда исчезла, разведчики убедились, что не излучают ни зал, ни тела товарищей на полу… Антон успел первым: ещё только увидев странный купол, он незаметно расстегнул нужный сегмент скафандра, а теперь, не задумываясь, выстрелил насквозь, не вынимая пистолет из встроенной кобуры.

— Руки за голову и два шага назад. А сейчас, господин директор, аккуратненько так спиной вперёд обратно. Встанете на дальнем конце, подальше от той замечательной зелёной штуки. Нет-нет, руки и дальше на затылке. И не стоит делать глупостей, вы ведь заглядывали поразмяться в тир? Значит, помните, как я стреляю. Я прострелю вам руку быстрее, чем вы дотянетесь до своего разрядника.

— Хочешь всё забрать себе? — голос директора звучал так, словно их разделял не пистолет, а шахматная доска. — Идеальное оружие, за которое заплатят любые деньги и пиратские бароны, и Чужие расы. А уж сколько отвалит Консулат… Ты не сумеешь один и понимаешь это, потому и не стал меня убивать. Говори условия.

— Вариант, что я хочу передать артефакт федеральному правительству, вы, конечно, не рассматриваете?

— Государству? За висюльку, славу героя и повышение по службе? Не смеши меня, мальчик. Я хорошо знаю таких, как ты. Какой процент ты хочешь?

— Мой отец был офицером. И он учил меня, что честь и долг перед Родиной выше шкурных интересов, — увидев, как после слов про отца-офицера подонок вздрогнул и поверил, Антон мысленно усмехнулся: вот что значит репутация «вооружённых сил — опоры морали и Земной Федерации». — Вы ведь уже поняли, что я хочу услышать? Я тоже, ещё когда мы сюда зашли, заметил, что появилась связь с орбитой.

— Ты говоришь о чести? — видно было, что директор боится, но пытается переломить ситуацию в нужную сторону. — Скольких ты продал за эти годы? А ведь знал, что каждый лишний год в шахтах вдвое повышает вероятность заболеть синдромом Ляпейра. Теперь надеешься выйти из дела чистеньким? А-а-а-а! — если разрядник стрелял невидимо, то пистолет, который Антон подобрал среди вещей на полу, был заряжен пулями, и сейчас одна из них ударила в стену рядом с директором.

— Когда прибудут твои приятели?

— Через час…У-а-а-а! — Антон выстрелил в ногу, и директор с диким криком в судорогах покатился по полу: любимое оружие пиратов, бронебойные пули с шоковыми разрядниками.

— Точнее.

— С-сволочь. Через полчаса. У-а-а-у… — громыхнул следующий выстрел. — Не надо, не надо, тридцать минут, тридцать минут. Не надо больше, — не вставая с пола, заскулил директор.

— Вот теперь верю.

— Ты не сможешь, — в Антона полетел полный ненависти взгляд.

— Смогу, — следующий выстрел разнёс директору голову.

Любой корабль, выныривая из гипера в обитаемой системе, уведомляет о своём прибытии, даже военные. Но информация о движении не принадлежащих корпорации судов приходит только федеральным чиновникам — и только Антон знает, что к маяку в системе Оливии для дозаправки реактора и юстировки навигационных систем вчера подошёл тяжёлый крейсер «Беркут». Сообщение военным уже отправлено, и капитан уже прислал ответ: максимум час — и планета окажется в зоне действия главного калибра, её не сможет покинуть никто. Но десант с крейсера начнёт высадку через четыре часа, не раньше, а свидетелей у пиратов оставлять не принято. От их стратосферных челноков не скроешься даже на флаере, особенно когда машины стартуют прямо с орбиты — а носитель пиратов уже наверняка висит над базой Древних. Да и на земле человек в здешних местах как на ладони.

У Антона хорошая позиция, он отменный стрелок — но и с другой стороны будут матёрые волки. Полчаса — и пираты всё равно прорвутся. Вот только на погрузку артефакта ещё минут пятьдесят, не меньше. Антон вдруг подумал о последних словах директора. Верил бы в Бога — решил, что этот бой его искупление за последние три года. Вот только он не верит. Зато… «Был бы жив отец — сейчас бы мной гордился», — с этой мыслью Антон выложил на «порог» перед собой памятный знак отца, который всегда был с ним. И захватил в прицел первого врага.

8. Цена победы

Заметив человека, идущего по коридору к дверям центрального трюма, четвёрка космических десантников захлопнула забрала шлемов и взяла разрядники наизготовку. Но увидев приметный белобрысый ёжик — такой на крейсере был только у полковника Службы Безопасности, десантники успокоились. Приложить руку к генетическому сканеру на стене посетителя всё же заставили, как и пройти остальной комплекс проверки, хотя куратор от СБ, во исполнение какой-то инструкции, заходил в трюм каждый день. Сегодня, как и всегда, сканер замигал зелёной полосой, остальные системы распознавания тоже определили человека, и на тактических дисплеях шлемов появилась надпись: «Полковник Пётр Йоргенсен. Полковник Службы Безопасности Терранской Федерации. Статус доступа к объекту — разрешено».

Дверь трюма скользнула в сторону. Пётр кивнул, как всегда поблагодарил охранение:

— Спасибо за службу.

И шагнул через порог. Дверь ту же встала на место.

Центральный трюм «Орла» был огромен, несколько сотен метров в поперечнике. Но в этом рейсе почти пуст, если не считать смонтированных в самом центре амортизаторов, на которых стоял Инвертор. Изумрудный куб в рост человека. Пётр, строго по инструкции подошёл вплотную, сначала осмотрел артефакт визуально, потом вывел на дисплей системы амортизации данные о состоянии оборудования и внимательно прочитал. Всё в порядке, монтировавшие крепёж специалисты знали своё дело. Сорвать Инвертор с постамента не могло даже попадание в крейсер плазменной торпеды. А уж уничтожить изделие Древних был способен только термоядерный взрыв.

Закончив проверку, Йоргенсен подошёл к артефакту вплотную и приложил к поверхности ладонь. Подсознание заставило тело невольно вздрогнуть. Пётр не раз видел, как после этого куб желтел, а человек таял в столбе изумрудного пламени, Инвертор же в обмен на жертву ненадолго менял в заданной точке свойства Вселенной… Например заставлял стабильные изотопы кислорода или азота превращаться в радиоактивные. Впрочем, разум тут же непроизвольную панику задавил. Всё наследство расы Древних срабатывало только от индивидуумов со строго определёнными параметрами. Сколько полковник ни прикасайся, поверхность так и останется зелёной со вспыхивающими прожилками голубого цвета. А куб — мёртвым…

Впрочем, мёртвым только в переносном смысле. То, что выглядело как камень, ладонью ощущалось как тёплая мягкая кожа. Да и учёные в один голос утверждали, что Инвертор на самом деле живой организм. Разве что спорили: то ли он искусственно выведенный родственник вирусов, только структурированный не только на атомарном, но и на ядерном уровне… то ли это последний представитель какой-то реликтовой неорганической жизни эпохи молодости Вселенной. Древние его нашли и приручили. Военных эти рассуждения особо не интересовали, главное, что Инвертор уже можно использовать как уникальное оружие.

Арес кидал свои жалящие стрелы третий год. Большой войны в мирах Галактики не ждал, наверное, никто, тем более такой кровавой и жестокой. Началось всё как очередной пограничный конфликт извечных противников — хельмов и гильдов. Внезапно на стороне людей-птиц, желая отомстить хельмам, вмешалась Терранская Федерация. А Консулат Дайто в ответ поддержал своего давнего союзника. Хоть Великие консулы и отрицали свою принадлежность к роду хомо, забывать и прощать унизительные поражения они тоже не умели… В первые несколько недель новость едва пробивалась на задворки информационных лент да на последние страницы «жёлтой прессы». Но вскоре конфликт стремительно втянул в себя ещё несколько рас, одну за другой. Слишком много у всех накопилось друг к другу обид и претензий, слишком многие увидели удобный повод «скруглить» границы.

Буйный и бурный патриотизм зашкаливал в Терранской Федерации с первых дней. Газеты пестрели победными реляциями с фронтов, Сенат вешал награды. Обыватели с гордостью и восхищением смотрели на военных, а на вербовочных пунктах не иссякал поток добровольцев.

«Вот только мы всё равно проигрываем», — подумал Пётр, едва вернулся из трюма обратно на мостик. Эта горькая мысль ни на мгновение не покидала Йоргенсена последние несколько месяцев. С тех пор, как войска Федерации оставили Сарагосу. Оставили, потому что были обескровлены победным штурмом, а к планете внезапно подошёл флот расы тагини. В тот раз он просто ждал, дав понять, что не потерпит земного флага над столь важным транспортным узлом. Но до часа, когда Правящий совет тагини открыто поддержит Консулат и хельмов, чтобы сохранить равновесие сил, оставались считанные дни. По своей должности полковник был в курсе многих решений президента и его советников задолго до того как содержание указов зачитают в Сенате. И поэтому знал: предложения тагини удовлетвориться захваченным и выйти из бойни, уже «полетели в корзину». Политики опять упустили возможности, купленные солдатскими жизнями.

«Они недовольны, что, несмотря на сплошные победы, линия фронта застыла, а кое-где уже откатывается назад. Угрожает в ближайшие пару лет захлестнуть уже нашу границу, — вспомнил полковник недавний разговор с давним своим знакомым, одним из немногих людей, которому безоговорочно доверял и чью мудрость признавал. — Наше напыщенное дурачьё и в Сенате, и в Адмиралтействе считает всё лишь неудачным стечением обстоятельств. А теперь готовится „окончательно переломить ход войны в свою пользу“. Демонстративно наказать „вероломство“ тагини».

Вернувшись на мостик, Пётр пристально взглянул на дежурную смену. С места начальника безопасности хорошо просматривались все, от операторов и пилотов до сидящего на небольшом возвышении капитана крейсера «Орёл». Никто из «этих», особенно командор Стрельников, в тонкости «международных отношений» никогда не вдавался. И капитан, и его офицеры, и матросы считали, что точным и эффективным выполнением приказов командования они послужат своей родине намного лучше, чем бесплодными рассуждениями о политике. Именно поэтому руководство Службы Безопасности Федерации Терранских любило использовать корабль для «деликатных» миссий, а не только потому что «Орёл» был самым новым и быстрым крейсером Земного космофлота… Вот и в этот раз крейсер спешил вместе с эскортом к линии фронта, чтобы доставить предмет, которому отводилась главная роль в грядущей операции «Анчар».

«Интересно, а как его использовали до нас? — Пётр размышлял на эту тему с того дня, когда несколько лет назад только заменил прошлого руководителя проекта „Инвертор“. Но каждый раз рассуждения сводились к одному и тому же. — Для каких-то своих непонятных целей? Мы словно дикари, которые обнаружили пищевой синтезатор и стали им убивать мамонтов? Или для Древних это тоже было оружие? Не потому ли они оставили после себя только пустые каменные обломки? И почему мы, сколько до этого ни находили ещё действующих сооружений и артефактов, не поняли ни одного? А сейчас нашлось Оно? Первое, с которым удалось совладать хотя бы отчасти. То, что станет залогом победы Федерации. Всадник нового Апокалипсиса, ждавший свежей жертвенной крови миллион лет после гибели хозяев…»

Оставалось надеяться, что тот, кому он доверился, сможет… Но нет, про это даже думать — опасно.

Кроме Петра как старшего офицера Службы на борту и капитана «Орла» Стрельникова о характере груза не знал никто. Остальные, включая роту охраны, могли лишь гадать о том, что именно лежит в трюме. Но важность миссии чувствовал каждый — поэтому, хотя конвой и двигался в своём глубоком тылу, экипажи были готовы вступить в бой, едва заметят противника. Когда после промежуточного прыжка зазвенел сигнал тревоги, и прозвучал доклад: «Звено рейдеров Консулата на солнце-два-часа», — лидер и корабли конвоя начали действовать, словно пальцы одной руки.

Пётр вывел на свой монитор показания сканеров крейсера и команды, полученные остальными судами эскадры. Со стороны местной звезды радар видел отметки шести рейдеров — лёгкие корабли этого класса частенько тревожили коммуникации Федерации. Сейчас они сноровисто перекрывали дорогу к точке перехода, видимо из-за маскировки приняли крейсера и эсминцы за транспортники и решили атаковать караван. Конечно, тройка крейсеров и два десятка эсминцев «перемелют» и много больше таких вёртких, но слабовооружённых кораблей. Вот только, хотя положение врага, атакующего со стороны яркой белой звезды, было неудачным, рисковать Стрельников явно не хотел.

Десять минут спустя стало ясно, что командор проявил разумную предосторожность. Судя по всему, случай завёл конвой в систему, где расположилась перезарядная база рейдеров: в направлении здешнего солнца сканер неожиданно показал ещё семь звеньев и носитель — видимо, только-только вышел на позицию и начал сброс охотников. А если вспомнить, что мобильные базы класса «Титан» вдобавок несли не меньше десятка «глубинников», сейчас, наверняка уже готовых сбросить подпространственные бомбы, едва крейсера начнут «покидать поверхность» для скачка в гипер… Конечно, шансы и теперь были на стороне федералов — но со столь ценным грузом подставлять борт «Орла» под выстрел Стрельников не собирался. И пользуясь тем, что крейсеры и эсминцы не сильно уступали в скорости рейдерам, конвой начал отступать в сторону второй точки перехода. К тому же расположение планет тоже играло на руку земным экипажам: в отличие от противника мощности их реакторов хватало, чтобы, не снижая скорости, «скользнуть» по поверхности газового гиганта и «закрывшись» его атмосферой исчезнуть с радаров противника.

Именно на такое поведение противника и рассчитывал адмирал Консулата. Едва сила притяжения огромной, вдвое больше Юпитера, планеты захватила корабли конвоя федералов, как по ним ударили орудия невидимого до этого линкора. Заставили замедлиться и начать манёвры уклонения. Враг словно знал, что превосходный во всём «Орёл» имеет один недостаток: он не сможет резко набрать скорость в столь сильном поле притяжения планеты. Станет добычей для врагов, от которых легко оторвался бы в любом другом месте.

Ни секретность миссии, ни отвага экипажей не помогли. Слишком точно была организована засада, слишком неравны были силы… Корабли эскорта отчаянно кидались на врага, стараясь спасти лидера, инженеры крейсера заставляли двигатели сделать невозможное и вырваться из ловушки. Но раз за разом их оттесняли всё глубже и глубже в гравитационное поле. Когда «Орёл» после очередной пробоины потерял ход, стало ясно, что до высадки абордажной партии осталось совсем немного. Но и Консулату груз не достался. Едва к неподвижному кораблю двинулись десантные боты, как на месте крейсера вспухло облако взрыва: сразу как отчалил последний спасательный катер, Пётр запустил механизм самоликвидации. Бешеное термоядерное пламя унесло с собой в Небытие и Инвертор, и счастливую улыбку полковника, сиявшую на его лице в последние мгновения жизни. Они смогли — всем наперекор, у них всё-таки получилось уничтожить это древнее чудовище.

Гибель «Орла» обрушила немало карьер, как в армии, так и в Службе. Вот только начальник СБ Порховского сектора был слишком далёк от политических игрищ столицы. Марка не слишком волновало, кто из генералов или чиновников получит назначение в столицу, а кто угодит в опалу и немилость. Президенты приходят и уходят, сменяются республики и империи. Но правительство лишь символ, а он служит Человечеству — в этом смысл и долг каждого надевшего погоны или севшего в кресло губернатора планеты и сектора. И сегодня долг Марка выяснить, кто забыл свою совесть и присягу, кто продал Родину за новые тридцать сребреников, передав Консулату столь важные сведения. Ведь даже о самом плане «Анчар» знали очень немногие, не говоря уже о подробностях маршрута и составе конвоя.

Генерал готовился к нудной и кропотливой работе, долгим неделям ожидания, когда аналитики и следователи по крупицам будут собирать информацию. Ко всему тому, что завершится захватом врага — лишь это увидят обыватели и журналисты. Но к удивлению, следствие длилось меньше недели, предатель почему-то даже не постарался замести следы. Так не бывает, и Марк ещё несколько дней нещадно гонял сотрудников, пытаясь определить: не скрылся ли за ложным следом истинный враг. Ошибки не было — и едва рассеялись последние сомнения, у старого генерала потемнело в глазах. Раздав необходимые приказы, он ещё больше часа сидел в кабинете, вперив взор в одну точку. Этот человек не мог стать предателем! Вот только собранные доказательства не допускали иного вывода… Когда адъютант доложил, что все готово, Марк велел подать машину, которая должна была отвезти его в правительство сектора. Там ему предстоял очень неприятный разговор.

Губернатор Павел стоял у огромного, во всю стену, окна кабинета, вглядываясь в городские улицы. Конечно, можно было бы включить проекцию, сымитировав взгляд с любого этажа или с крыши — но Павел никогда так не делал. Здание правительства сектора, к тому же построенное на холме, было самой высокой точкой столицы Порхова — и потому отсюда, с двадцать пятого этажа, город был словно на ладони: здесь не было высоченных небоскрёбов, которыми славилась метрополия. И когда позволяло время, старик любил смотреть на квадраты парков, на утопающие в зелени ниточки улиц… так не похожие на сухие степи Тарсы, где он родился и вырос. Павел глядел на маленькие коробочки машин, крохотные точки прохожих, воображал их судьбы, мысли и желания. В такие мгновения ему нравилось ощущать, что город тоже живой. Странным, необычным существованием целого — и одновременно судьбой каждого из составляющих его людей.

Павел так и не обзавёлся семьёй. Но сейчас, когда его годы подошли к закату, не жалел об этом ни секунды: его детьми стали города и планеты, а столица сектора — самым любимым сыном. Глядишь на него и хочется гордиться: какой он вырос большой, красивый. Успешный, сильный. Счастливый — ведь каждый из его жителей счастлив. Именно поэтому Павел, став губернатором, и выбрал себе кабинет на одном из верхних этажей. Хотя Марк не раз его отговаривал. Слишком трудно здесь обеспечивать безопасность главы правительства. Но Павел, даже пережив три покушения, сменить место отказывался.

Из динамика прозвучал голос секретаря:

— Господин губернатор, к вам региональный координатор Службы Безопасности. Говорит, по срочному вопросу.

Павел оторвался от зрелища за окном с трудом, но Марк никогда не умел ждать, пока его позовут. И, наверняка, уже подходит к кабинету. Хорошо хоть, став генералом, предупреждает секретаря от входа. А не открывает, как по молодости, дверь кабинета пинком. Всегда неожиданно и с воплем: «Оторви зад, крыса канцелярская! Срочное дело есть!» Наверное, оба они стареют. Стареют… потому что всё чаще заменяют живые слова и чувства формальностями да общественными нормами.

Губернатор успел отойти от окна едва на пару шагов, как в кабинет вошёл координатор. Вошёл непривычно тихо, после чего аккуратно притворил за собой дверь и молча встал напротив Павла. Марк смотрел на старого друга, и в глазах застыли смертная боль и тоска. Наконец он решился нарушить тишину и с каким-то надрывом произнёс:

— Почему? Я пришёл сам, чтобы спросить — почему?

Павел ответил не сразу. Несколько секунд он молчал, а потом провёл рукой по седому ёжику волос и неторопливо ответил:

— Мы проигрываем. Не важно, что говорят там, — он показал рукой на выпуск новостей, беззвучно идущий в большом настенном экране, где на фоне карты длинноногая блондинка рассказывала про очередную победу. — Но ты ведь знаешь, как дела обстоят на самом деле. И понимаешь, кто в этом виноват. Я даже не о том, что во время атаки планеты вместе с военными на Орлене погибли бы мучительной смертью почти пятьдесят миллионов. Людей и нелюдей… Хотя ты, наверное, живущих в Консулате тоже людьми не считаешь? А уж на остальных нелюдей плевать тем более. Как скоро президент и Сенат отдадут приказ применить Инвертор снова? Вынужденно, конечно. Ведь ни у него, ни у Сената не хватает ума начать переговоры сейчас, пока сохраняется хотя бы видимость успеха. Как скоро мы начнём исключительно ради блага Человечества скармливать новому Молоху сначала преступников, потом пленных? А дальше — выискивать подходящие жертвы уже среди обычных людей.

Марк слушал губернатора с окаменевшим лицом. А едва тот сделал паузу, с металлом в голосе произнёс:

— По старой дружбе я не буду вносить в обвинение пункт об оскорблении президента должностным лицом при исполнении. Что до остального… мы оба понимаем, что тебя ждёт.

Павел со вздохом отвернулся к окну и покачал головой. Внезапно в стекле отразилась его грустная улыбка, а вокруг уголков глаз стала заметна сеть морщинок. Но почему-то и морщинки, и усталость на лице словно сбросили с плеч губернатора несколько десятков лет, а в глазах у Павла заплясали озорные искры. Будто оба вернулись на много лет назад, в давно позабытый и как оказалось мелкий пограничный конфликт между Федерацией и Консулатом. Оба снова не хотят отсиживаться в тылу, а на передовой и готовят налёт на базу или пост врага.

— Ошибаешься. Я никогда не был игрушкой в чужих руках. И долгожданным поводом для расширения полномочий Службы тоже не стану. До суда дело не дойдёт.

Марк непонимающе посмотрел на бывшего друга:

— На что ты рассчитываешь? Нет… Ты не мог… Ты же христианин. Твоя вера запрещает самоубийство!.. — генерал запнулся, увидев на рабочем столе маленький серебряный крестик. Крестик, который Павел не снимал ни при каких обстоятельствах. Даже тогда, хотя это грозило смертью. Христиан за распространение мифа о том, что «Консулат населяют представители хомо» солдаты Консулата расстреливали на месте. — Врача!

Павел грустно вздохнул:

— На мне и так грех предательства. Ещё одним грехом… — не договорив, он схватился за грудь и рухнул на пол.