Эпоха героев

Я оставила Орну на столе и направилась прямо к балкону, игнорируя щелчок двери за спиной и то, как напряглись мои мышцы. В животе растеклось тягучее, горячее ощущение.

Просто вот так.

Я крепко вцепилась в перила. Мэддокс встал рядом, устремив взгляд на город.

Молчание между нами становилось всё плотнее, вязче, обострённее. Мы слышали приглушённые голоса за дверью, ощущали, как горячий ветер шлёпал по коже.

Между нами снова появилась натянутость. Будто мы не знали, как себя вести. Хотя знали. Просто он… сдерживался. По какой-то причине.

Но это было глупо. После всего, через что мы прошли, — неужели мы опять всё усложняем?

Мы повернулись друг к другу одновременно, но первой заговорила я:

— Почему ты меня не трогаешь?

Ну… это было не совсем то, как я собиралась начать. Но слова вырвались сами собой.

Мэддокс выдохнул низко, глухо. Этот звук отозвался в моей груди и скользнул в конечности, оставляя их лёгкими, как пустота.

— Всё не так просто. Думаешь, я не умираю от желания прикоснуться к тебе? Я смотрю на тебя — и чувствую себя идиотом, счастливчиком, кем-то недостойным. И думаю, что это, чёрт побери, невероятно — иметь честь прикасаться к тебе и целовать тебя. А ещё… Последние недели… Это было…

Он запнулся, а я пыталась осмыслить каждое его слово.

Он был так… так неправ. Это он не должен был чувствовать себя идиотом, счастливчиком и недостойным.

Я провела дрожащими пальцами по своим бёдрам.

— Слушай внимательно, потому что повторять не буду: ты можешь — и должен — прикасаться ко мне, целовать меня и делать со мной всё, что пожелаешь, как только тебе этого за…

Я не успела договорить.

Он рванулся вперёд так быстро, что я даже не успела заметить, как он двинулся. Одна рука уверенно скользнула к моей шее, обхватила её с жадной собственнической уверенностью — и вот его губы уже сомкнулись с моими. Меня окутал его запах — древесина, соприкасающаяся с домашним огнём. И, наконец, я почувствовала себя в порядке. Дома. Его руки сомкнулись вокруг меня, и я подняла ладони к его плечам, ощущая, как твёрдая поверхность крыльев царапает мои костяшки. Он был настолько выше меня, что мне пришлось встать на носочки, вытягивая шею. Его кожа была прохладной — несмотря на давящий жар пустыни.

Когда его язык коснулся моего, по телу прошёл разряд удовольствия — мгновенный, острый. Мы не так часто целовались, но каждый раз я чувствовала одно и то же. То, с какой лёгкостью он добирался до самой сердцевины, до самой хрупкой части меня. Насколько беззащитной и охваченной лихорадкой я становилась. И эту уверенность — что я в нужном месте.

Его губы скользнули к моей шее. Он оставил там мягкий поцелуй, от которого я выдохнула прямо ему в ухо.

— Никогда больше так не делай, — прошептал он. Его голос стал ниже на целую октаву, и я сразу поняла, о чём он.

— Я была измотана.

— Это был грёбаный ад.

Я фыркнула.

— Это кто из нас был без сознания больше двух недель — ты или я?

Он не ответил. Просто резко поднял меня за талию и посадил на балюстраду. Внутри пронеслась волна головокружения. Я тут же обвила его шею руками, словно мои конечности превратились в щупальца, и обвила его бёдра ногами.

— Я бы никогда не дал тебе упасть, sha’ha, — прошипел он.

— Ну, тебе с высотой как-то спокойнее, чем мне.

И всё же, несмотря на это, я знала: мне нечего бояться. Что даже в невероятном случае, если бы он меня отпустил, он тут же ринулся бы за мной в пустоту. Эта мысль не пугала. Наоборот — она растопила меня.

И он, с его острым драконьим чутьём, не мог этого не почувствовать.

Его ноздри раздулись, втягивая запах моего желания. В такой позе скрыть это было практически невозможно.

— Чёрт, Аланна.

Я провела пальцами по его напряжённым шейным сухожилиям. Почувствовала, как он дрожит в моих руках, но всё ещё держит бёдра на расстоянии от моих.

Это показалось мне возмутительным, если уж быть честной.

— Что?

Он покачал головой, будто пытался привести мысли в порядок.

Я сама сократила расстояние между нами и поцеловала его — медленно, с наслаждением, вдыхая его аромат. Осыпала поцелуями верхнюю и нижнюю губу, каждый уголок его рта; могла даже различить вкус мёда, который он ел. Провела кончиком языка по границе его губ — и тут же почувствовала, как поднимается жар.

Он исходил от Мэддокса. Из его груди, из его рук. Он вспыхнул, словно порыв, подхватив мои выбившиеся пряди, и закрутился у его рогов. Темный, любопытный, игривый вихрь. А за ним — следом — пришла и тьма.

Мэддокс зарычал и углубил поцелуй. Он наклонился надо мной, наконец приблизившись, и я раскрыла ноги шире, впуская его. Его пальцы скользнули вниз, вонзились в мои бёдра и притянули к себе — ближе, ближе, ещё ближе, пока я не почувствовала его полностью.

Богини. Я не сдержала стон.

Мои воспоминания о Бельтейн не были приукрашены связью. Он был большой, толстый и твёрдый, как сама балюстрада, на которой я сейчас сидела.

Мне не приходила в голову ни одна причина, почему мы не можем немного полежать после всего, что пережили. Я позволила пальцам изучать его без ограничений и, конечно, они вскоре достигли его лица, а затем скользнули к основанию рогов.

Они были шершавыми и очень горячими. Почти как…

Вдруг Мэддокс отпрянул. Потянул меня за собой, поставил обратно на пол балкона. Он откинулся к стене, тяжело дыша, а на кончиках его рогов танцевали крошечные язычки пламени.

Тьма внутри меня разочарованно заскулила. Она хотела продолжения игры.

И я тоже.

— Всё в порядке? — спросила я.

— Нет, — проворчал он. — Мне нужно, чёрт побери, немного времени.

Я прикусила нижнюю губу.

— Я могу помочь, — предложила я.

Он метнул в меня взгляд, полный огня.

— Аланна, ты едва коснулась основания моих рогов, и я чуть не кончил в штаны, как какой-нибудь подросток, — пробормотал он с мученым выражением лица. Его слова и эта смущённая мина лишили меня дара речи. — Поверь, помощь — это последнее, что мне сейчас нужно.

Я не удержалась — расплылась в широкой, довольной улыбке. Он снова простонал и спрятался за рукой.

— Я захотела потрогать твои рога, как только их увидела, — призналась я. — Даже не знала, что они у тебя есть.

Он тяжело выдохнул.

— Я тоже не знал.

— Что ты имеешь в виду?

— Они появились вместе с крыльями, когда я разрушил чары в Эйре… когда почувствовал, что ты в опасности. Так мне сказали Гвен и Сейдж — я едва дал им время среагировать, как уже взмыл в небо.

Я задумалась.

— Я понимаю, ты большую часть жизни скрывал свои черты, но… может, ты и раньше был с ними, просто они не успели сформироваться? Не было повода.

Он сглотнул и опустил руку.

— В те три дня, когда ты была без сознания после башни, Пвиль, Сейдж и Веледа начали искать информацию. Ни в одном источнике не упоминается, что у драконов были рога. Только крылья. Они развиваются в специальных мешочках в спине, когда эмбрион ещё в утробе, и прорезаются сквозь кожу, когда ребёнку исполняется три года или больше.

Я тоже никогда не слышала ни о каких рогах — а ведь легенды о крылатых воинах были популярны. Один раз я даже держала в руках сборник о расе драконов, но успела прочитать всего пару глав, прежде чем вернуть его владельцу.

Кроме того, Мэддокс разрушил чары сразу после нашей встречи, и тогда никаких рогов не было. Только крылья — и они чуть не довели меня до обморока. Я тогда делала вид, что в ужасе, но на самом деле они сразили меня с первого взгляда.

— У Девятерых были рога, — сказала я. — И у Ширр.

— Они были чистыми драконами. Когда они скрестились с другими расами и появились драконы-гибриды — драконы, — вместе со способностью принимать форму дракона исчезли и многие другие черты.

— Ммм, — пробормотала я, играя с подолом своей блузы. Она сбилась и почти выскользнула из пояса. — Если ты надеешься, что я скажу, будто ты особенный… зря стараешься.

Он усмехнулся с видом мученика.

— Я знаю, что особенный. Ты же сама призналась, что умирала от желания потрогать мои рога.

— Не уверена, что именно так я выразилась, — пробормотала я и прикусила губу, когда наши взгляды пересеклись. Его зрачки теперь навсегда останутся вертикальными — напоминание о спящем внутри чудовище. Это должно было бы пугать, должно было бы изменить его взгляд… но, странное дело, я находила это красивым. — Так… когда я снова смогу это сделать?

Его глаза потемнели.

— Чёрт побери, дай же мне передохнуть.

— А если я скажу, что мне всё равно, даже если ты испачкаешь штаны?

Мэддокс выдал ругательство, настолько красочное, что я его раньше никогда не слышала. Моя улыбка только расплылась шире. Но стоило мне сделать шаг к нему, как он резко поднял руку, останавливая меня.

— Подожди, это не…

Пламя на кончиках его рогов поползло вниз — к основанию. Если он пытался его погасить, у него плохо получалось.

Не знаю почему, но это меня встревожило.

— Ты в порядке?

— Я…

Мгновение я была уверена, что он скажет «возбуждён». Но он просто провёл рукой по голове и процедил:

— Заткнись.

Я указала на себя.

— Мне заткнуться?

— Нет, не тебе.

Ну всё, шутки закончились.

— Я подойду.

— Не смей!

— Ты ведёшь себя нелепо. Очевидно же, что тебе больно, и я не о твоих штанах. Позволь мне помочь.

Я сделала шаг, но он съехал по стене вниз. Кончики его крыльев вонзились в песчаник, подняв в воздух мелкую пыль.

— Да что, чёрт возьми… — пробормотала я.

Решительно направилась к нему, но он тут же впал в панику. Один мощный взмах крыльев — и он взмыл в небо, оставив меня с растрёпанными волосами и отвисшей челюстью.

Глава 19

Аланна

Как распознать начало риастрады.

Признак номер два: склонность к уединению на ранних стадиях.

Из запрещённой книги «О народе драконов»

Мне стоило больших усилий снова увидеться с Мэддоксом в последующие дни. Особенно потому, что он явно прикладывал максимум стараний, чтобы мы пересекались как можно реже.

Действительно, во внутреннем дворе оборудовали площадку для тренировок со мной, по просьбе Фиона. Хотя я сама толком не понимала, что это вообще означает. Однажды я уже была под началом наставницы — Игнас Сутарлан. Та давала мне такие изнуряющие тренировки, что это стало по-настоящему унизительно.

Мэддокс вызвался рыть какие-то ямы, которые, по всей видимости, имели огромное значение для Фиона. Я удивилась, увидев бессмертного таким сосредоточенным, следящим за процессом, — пока не заметила бутылку, болтавшуюся у него в пальцах.

По утрам Мэддокс уже успевал позавтракать и приступить к работе с другими сидхами, когда я ещё только вылезала из подушек. Я наблюдала за ним с балконов и террас, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы не заорать ему оттуда что-нибудь. Особенно в те моменты, когда он снимал верхнюю часть одежды, обнажая грудь, крылья и узлы — всё на обозрение. Другие сидх колебались, подходить к нему или нет, особенно после той сцены, что он устроил в день нашего прибытия. Но по их взглядам было понятно, что они потрясены.

Рианн тоже меня избегала.

И Сейдж.

Разница с драконом была в том, что я точно знала, почему эти двое сторонятся меня.

Единственное, что превратилось в стабильную (и не самую приятную) рутину — это утренние «подарки» у моей двери. С первого взгляда я поняла, от кого они. Мэддоксу бы и в голову не пришло дарить мне серьги — особенно после того, как я бурчала на дуку, когда та настояла на том, чтобы мне прокололи уши к Теу Биад. Он знал, что я не ношу браслеты, кольца или любую другую бижутерию. И уж точно не стала бы носить её здесь — в чужой одежде, среди людей, которые страдают и нуждаются.

Подарки приходили от Волунда, даже если к ним не прилагалось ни единой записки. Это чувствовалось. В каждом бархатном пуфике, в каждой лакированной шкатулке, в каждой нелепой жемчужной диадеме сквозила самодовольная демонстрация.

Всё это оказывалось в плетёных корзинах у ванной, под грязными полотенцами.

Кроме того, Веледа и Морриган нашли себе развлечение — они зависали в библиотеке герцогов. Меня тоже подмывало проверить, какие книги — запрещённые или нет — успели накопить Хайфайды за века. Я бы никогда не подумала, что Морриган из тех, кто может сесть и просто читать. Но, по всей видимости, никто из нас её по-настоящему не знал. К тому же было видно, что ей нужно больше времени, чтобы окончательно восстановиться.

По всем этим причинам я решила вложить свою энергию (а её у меня было хоть отбавляй, особенно после неудачной попытки перепихнуться с Мэддоксом) во что-то полезное.

Я завербовала Гвен — та была в восторге от возможности заняться хоть чем-то. Мы дождались окончания ужина и того момента, когда все разошлись по своим комнатам. Уже на второй день каждый выбрал себе уединение, и никто не возвращался к общим спальням.

Мы с Гвен переоделись в самую тёмную одежду, какую только смогли найти, и скользнули по коридорам особняка. Мы уже успели запомнить часть маршрутов, но довольно быстро выяснилось, что Волунд не собирался давать нам разгуливать, где вздумается. Некоторые двери оказались заперты, лестницы — на постоянном посту у сидхов или даже у кого-то из его детей.

Но этим вечером нам и не нужно было углубляться в каньон.

Мы бесшумно добрались до главного вестибюля, контролируя каждый шаг и каждое дыхание. Гвен двигалась тихо, но я — тише. Моя жизнь, как и жизнь моей сестры, не раз зависела от этого умения.

Мы услышали голоса и прижались к стене в тени одного из коридоров. Я почувствовала, как Гвен напряглась, увидев Сейдж в компании двух её братьев. Один из них — Сефир, старший, с тёмными короткими и чуть взъерошенными волосами. Второй — Сивад, смертельно красивый, с несколькими тонкими косами, спадающими на бронзовые скулы.

Несмотря на то, что Сейдж была довольно высокой, её братья заметно её превосходили. Она была младшей не только по возрасту, но и по комплекции — самой миниатюрной из всех. Сивад что-то ей бормотал, отчего она выглядела всё более раздражённой.

Мы замерли, пока их голоса не стихли окончательно.

Гвен выдохнула. Я узнала это выражение на её лице.

— Я ведь не единственная, кого она избегает, верно? — тихо сказала я.

— Прости, что отбираю у тебя первенство, но да. Она начала отдаляться от всех ещё до приезда в Анису — и это при том, что сама же нас уговорила поехать и пообещала безопасность.

— Кажется, это не самое любимое её место.

Гвен поправила тюрбан, убедившись, что ни один светлый локон не выскользнул наружу.

— Определённо. Она никогда особенно не делилась воспоминаниями о детстве, но… достаточно взглянуть на её отца. На её братьев. На Рандевспор, — с горечью процедила она это имя. — Неудивительно, что она сбежала отсюда при первой же возможности.

Я открыла рот, потом замялась.

Гвен легонько подтолкнула меня локтем:

— Говори уж.

— Мне кажется, дело не только в том, что она снова видит свою семью.

Внезапно я почувствовала себя уязвимой и постучала пальцами по рукояти Орны. Я просила её не издавать ни звука, пока мы пробирались по особняку, но сейчас клинок едва заметно завибрировал под моей кожей.

Гвен не стала смеяться, говорить, что я накручиваю себя. Вместо этого она положила руку на мою — поверх Орны, передав мне ту самую тёплую, тихую поддержку, которую могла дарить только она.

И вдруг одно воспоминание вырвалось на свободу, просочилось внутрь прежде, чем я успела его остановить. Такое бывало — будто сами воспоминания жаждали быть увиденными, услышанными, понятыми.

— Ты недостойна. Избалованная. Эгоистка, — говорит женский голос, наполненный болью и отвращением. Это страшная смесь. — Ты должна была принести семье честь. Помочь нам возвыситься. А ты выбрала армию? Как будто ты мальчишка?

Девочка дрожит с головы до пят. Она знает: только что она разорвала последнюю нить, связывавшую её с семьёй. Сердце её молча истекает кровью.

Я резко дёрнулась, чтобы разорвать связь. Гвен не сразу поняла, что случилось.

— Прости, — быстро сказала она.

— Нет.

Это я прошу прощения, — подумала я. Потому что, как и я, она не знала, что такое любовь матери, которую не нужно заслуживать.

Гвен отступила на шаг.

— Что бы ты там ни увидела… думаю, это даже не сотая часть того, через что прошла Сейдж. Представь: вырасти под началом такого отца, с братьями, от которых хочется сбежать, и с людьми, которые всю твою жизнь смотрели на тебя как на зверя. Сейчас в её голове творится полный хаос. Ей просто нужно время, чтобы осознать, кто ты на самом деле. И только.

Меня совсем не удивил её вывод. Если бы у Гвен сломалось колесо посреди поля, она бы только обрадовалась — лишний повод размять ноги. Она была из тех людей.

Я лишь кивнула.

Мы обошли атриум, чтобы не пересекать его напрямую и не попасться на глаза. Никто не запрещал нам выходить из особняка, но эта прогулка определённо не была той, которую мы хотели бы совершать на виду. Мы прошли довольно близко от места, где выкапывали рвы. Керамическое покрытие уже было разрушено, а первые слои красного песка — прорваны. Они добрались до более плотной земли под ними. Гвен сдержала дрожь, увидев это.

Рвы напоминали три пустых глазницы.

— На твоём месте я бы уже волновалась, — прошептала она.

Я и волновалась. Кто знает, что понимал под «тренировкой» злопамятный пьяница.

Не доходя несколько шагов до узкой тропы, ведущей к цитадели — её первые дома уже виднелись впереди — я почувствовала, как что-то защекотало у ключиц. Резко схватила Гвен и втянула её в тень одного из акведуков. Мы прижались к холодному камню, и я накрыла ей рот ладонью, заглушив её восклицание.

Я указала вверх. Над острыми кромками каньона небо потемнело до глубокого индиго. Оно было усыпано звёздами, а луна сияла в своей последней четверти. Вроде бы ничего не видно.

Но я почувствовала это.

Вспышка, не похожая на звезду, привлекла моё внимание. Я уловила странный шелест, будто ткань трепыхалась на ветру. Развернулась на звук. Что-то пронеслось над нами, перелетело акведук и направилось в сторону городских ворот.

Только отблеск луны на копье позволял время от времени различить его в небе.

Когда я убрала руку, Гвен резко выдохнула:

— Во имя грудей Тараксис, я ещё ни разу не пряталась от Мэддокса.

Я отказалась чувствовать себя виноватой.

— Мы же договорились, что сделаем это сами.

— Не пойми неправильно — я в полном восторге. — Чтобы подтвердить свои слова, она расплылась в безумной улыбке. — У вас с ним всё в порядке?

Я нарочно занялась проверкой оружия — убедилась, что кинжалы и нож на месте.

— С чего ты взяла?

Она пристально посмотрела на меня.

— Ни с чего. Ну что, идём?

Глава 20

Мэддокс

Карнеол — для энергии.

Лазурит — для мудрости.

С перидотом пробудится креативность,

а с рубином — страсть.

Ох, сколько же есть вариантов!

Из запрещённой книги «О народе драконов».

Глава 6: «Выбор камней для новорождённых»

Я почувствовал их запах, как только они покинули свои покои. Услышал их несмотря на то, что они считали себя крайне скрытными. Мог бы остановить их ещё в атриуме, но предпочёл позволить им продолжить путь — так я сам узнаю, что они задумали.

И почему решили действовать тайком.

Это вряд ли можно было назвать хорошей идеей с точки зрения самоконтроля, особенно когда дело касалось Аланны. Хотя, если подумать, в последнее время я вообще не славился хорошими решениями. Тем более, когда речь шла о моей спутнице.

Например, идея облизать её между ног прямо на балконе, средь бела дня, в стане врага. Как только эта мысль мелькнула в голове, дракон внутри меня вцепился в неё с одержимостью и отказывался отпускать. Вдруг его (а значит, и моей) единственной целью в жизни стало — раздеть Аланну, опуститься перед ней на колени, смотреть на её бёдра, уже влажные от желания, и заставить её вцепиться в мои рога, чтобы не упасть, пока я…

Порыв холодного воздуха сбил меня с курса, и я сделал кувырок, чтобы восстановить равновесие. Чёрт. Ещё не хватало рухнуть вниз из-за собственных грязных фантазий и непрошеной эрекции в полёте.

Я поднялся выше, чтобы быть вне зоны слышимости. Зрение снова изменилось — объекты стали казаться ближе, чем обычно. Приходилось быть осторожным, чтобы не налететь на крышу, трубу или стену. Это был взгляд охотника, хищника.

Который сейчас не сводил глаз со своей пары.

Гвен и Аланна петляли по городу, обходя главную дорогу. Они остановились у каких-то развалин и о чём-то заговорили, но ветер в вышине не дал мне разобрать слова. Они юркнули, словно две мышки, к стене, отделяющей цитадель от остального города, — и моё сердце учащённо забилось.

Так сильно, что, если бы Аланна и я уже завершили ритуал связи, она бы почувствовала, что я взволнован.

Я беззвучно приземлился на крышу трёхэтажного дома возле площади. Оперся на одно колено, уткнувшись взглядом в них. Они как раз заходили в заброшенный рынок. Зловоние, которое витало там в день нашего прибытия, уже почти рассеялось, но девушкам всё равно приходилось уворачиваться от гнилых остатков еды, полуразрушенных лавок, обугленных кусков ткани.

Хотели сами увидеть, что натворил Волунд? Я их понимал. Со мной было то же самое. Я мысленно записал каждую картину в памяти — одну за другой. Чтобы не забыть. Чтобы отчётливо понимать, до чего дошёл фанатизм фэйри.

Но я так и не спустился вниз. Понимал, что внешняя часть Анисы до сих пор полна людей, заточённых и избитых сидхами. Не хотелось рисковать, что в меня полетят камни… или что похуже.

Что-то заставило их остановиться у того, что когда-то было уличной тележкой. Они зашептались, и до меня донеслись обрывки слов:

— …бунт, — сказала Гвен.

— …в её корзине. Я видела…

Я так был сосредоточен на них, что не сразу понял, что за звук раздался у меня за спиной.

Что-то заскребло по крыше.

Я обернулся, уже вытащив копьё. Направил его прямо на фигуру передо мной, но… рассёк лишь воздух. Враг оказался гораздо ниже. Я едва не выругался вслух.

Это была девочка. Лет шести-семи, такая худая, что буквально утопала в своём красном платье. Грязная, босая — и, надо признать, совершенно не впечатлённая тем, что прямо перед ней стоял вооружённый дракон.

Резким движением я опустил копьё. В тени, чуть дальше, за группой бочек, что-то зашевелилось. Ещё головы. Ещё дети. Все — люди, если верить моему обонянию.

Мы с девочкой уставились друг на друга, будто это было какое-то состязание. Я понятия не имел, что сказать, и только надеялся, что она не начнёт вопить, поднимая на уши весь квартал.

Осмотрев мои сапоги, копьё и крылья, она нахмурилась.

— Ты тот, кто побил плохого фэйри.

Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чём речь. Ран. Она имела в виду Рана. Видимо, или видела, как я избивал его в день прибытия, или кто-то другой стал свидетелем сцены и рассказал. История уже успела разлететься.

Я не знал, стоит ли подтверждать это, но девочка выглядела весьма уверенной в себе.

— Это я, — признал я.

— Вы пришли поработить нас?

Остальные дети, так и не решившиеся выйти из укрытия, начали яростно шипеть. Я расслышал:

— Хейзел, замолчи!

Я решил, что не время поправлять Хейзел — так, судя по всему, её звали — хотя она уже выглядела обеспокоенной моей реакцией. Подавив вздох, я снова убрал копьё в ножны.

— Нет, малышка, я не пришёл причинить вам вред.

— Но ты с ним. С новым королём.

— Это… сложно. И, если, между нами, я не думаю, что он вообще достоин называться королём.

Она кивнула с торжественной серьёзностью.

— Так говорит моя мама.

Один из детей сдавленно вскрикнул:

— Хейзел!

Я взглянул на бочки с едва заметной усмешкой.

— Кажется, твои друзья начинают нервничать.

— Это мои братья. Они должны за мной присматривать. Но они всего боятся.

— Понимаю, — мягко произнёс я, опускаясь на одно колено перед ней, стараясь не задеть её крыльями и не делать резких движений. Хейзел, похоже, ничуть не волновалась из-за моего присутствия — и, скорее всего, именно это и сводило с ума её семью. — Сейчас небезопасно гулять по улицам. Твои братья беспокоятся о тебе, и вполне естественно, что они боятся. Ты должна их послушаться.

Она полностью проигнорировала мои слова.

— Ты ведь дракон, да?

— Я потомок дракона, и он до сих пор живёт внутри меня.

Хейзел уставилась на мои рога, изогнув брови.

— Значит, ты один из хороших сидов. Гюйон, булочник, говорит, что единственный хороший сид — это мёртвый сид, но это неправда. Один мой друг — фэйри. Однажды он показал мне свои уши, и они были очень красивые. — Она на мгновение задумалась. — Говорят, теперь все вы живёте в цитадели. А нам, людям, нельзя ни выходить, ни говорить, ни даже думать.

Я сжал зубы, не осознавая этого.

— Кто так сказал?

— Тот самый фэйри, которого ты побил, и его братья. Сыновья нового короля. Они наложили чары на наши двери, чтобы могли прийти и наказать нас, если мы выйдем без разрешения. — Она огляделась и склонилась ко мне поближе. — Но есть и другие пути. Люди ведь не дураки, знаешь ли.

Несмотря на гнев и отвращение, нараставшие во мне, я позволил себе едва заметную улыбку. Волунд опустил множество «мелких» деталей в своей блистательной истории о революции и свободе.

— Думаю, ты особенно умная, Хейзел. — Я кивнул в сторону бочек. — Будь паинькой и дай своим братьям немного покоя до конца ночи, ладно?

На этот раз она меня послушала. Окинув мои рога последним любопытным взглядом, она зашаркала босыми ногами по крыше и скрылась среди бочек. Судя по разъярённому шёпоту, доносившемуся оттуда, братья устроили ей настоящий разнос. Но я нисколько не сомневался, что Хейзел сумеет с ними справиться.

Когда я вновь обернулся к рыночной площади, Аланны и Гвен уже не было.

Глава 21

Аланна

Воинов пусть унесут коршуны к Кранн Бетаду, а не пламя,

Иначе не найдут они покоя,

Как Фианны до них.

— Народные поверья сидов

Я зашипела от раздражения, когда у меня сломался ноготь. Потёрла руку о штаны — им прямая дорога на дно шкафа, как только мы вернёмся в особняк. То же самое я сделала с платьем, которое разнесла магией во дворце. Спрятала улики. Лучше, если никто не будет задаваться вопросом, почему моя одежда покрыта грязью.

Ни я, ни Гвен не собирались хоронить трупы этой ночью. Мы хотели просто разведать обстановку. Я могла бы использовать Тьму, чтобы пробраться в укромные уголки и подслушать разговоры. Собрать максимум информации, понять, можем ли мы чем-то помочь.

Но потом мы увидели его. Тело мужчины на площади — лицом вниз, без движения, с сумками и корзиной за спиной. Он пролежал здесь несколько дней под палящим солнцем пустыни. И хотя в Вармаэте нет собственной фауны, жители Анисы держат домашних животных и рабочий скот. До того, как его плоть начала разлагаться, к нему явно уже принялись зубами.

— Наверное, пытался сбежать во время мятежа, — тихо сказала Гвен.

— Он был гончаром.

Она провела ладонями по лицу — нервный жест.

— Откуда ты знаешь?

— По рисунку на плетении его корзины. Я видела такие много раз в Реймсе. — Я обернулась, чтобы осмотреть всю площадь, теперь замечая ещё несколько похожих силуэтов. — Какие сиды убивают простых гончаров? Людей труда?

Гвен не ответила сразу.

— Отчаявшиеся.

Перенести тела туда, где можно было их похоронить, оказалось не так уж сложно. Я окружила их Тьмой, завернув как в саван, и она сама донесла их до места. Мы нашли укромный уголок во дворе заброшенной курмтиги — дома пива. На фасаде осталась керамическая табличка: «Три гостеприимства в доме доброго человека: пиво, баня и большой очаг». Одна из старейших традиций Гибернии.

Чтобы копать, нам пришлось использовать руки и ржавую лопату, оставленную у пересохшего корыта.

Четыре захоронения спустя мы так и не приблизились к разгадке тайн Анисы, зато оказались измотаны, в пыли и поту. Но, по крайней мере, на площади больше не валялись люди, словно их жизнь ничего не стоила. Их оиу не пропали зря. Я собрала их, впитывая их последние страдания с каменным лицом.

— Ирония в том, что я бы сейчас убила за кружку горячего пива, — простонала Гвен, с тоской взглянув на здание курмтиги.

— Можешь постучаться. Вдруг они увидят твоё милое личико и решат тебя обслужить.

Она фыркнула и отряхнула руки.

— Интересно, почему никто не попытался их похоронить. Если бы среди мёртвых оказался кто-то из моих близких…

Тихий кашель заставил нас обеих вздрогнуть.

— Уже закончили?

Мэддокс. В животе у меня запорхали бабочки.

— Арг, — буркнула Орна. Я оставила её рядом с поленницей.

Мы с Гвен одновременно подняли головы к крыше. Там, сидя словно беззаботный дух ночи, с локтями на коленях, нас изучал дракон. В его глазах блестело что-то странное.

Гвен толкнула меня локтем.

Я ответила ему тем же взглядом.

— Пока что, — отозвалась сдержанно. — Раз уж ты за нами шпионил, мог бы и помочь.

Даже на таком расстоянии и при лунном свете у него за спиной я увидела его перекошенную улыбку. Выступающий клык. Чёртов ямочка на щеке.

— Кто сказал, что я не помог? — Он махнул рукой. — К югу, возле стены, кто-то уже начал складывать тела. Я подхватил вашу идею и вырыл братскую могилу.

У меня похолодело внутри при одной только мысли. Неудивительно, что я почувствовала этот гнетущий груз, как только ступила в город. Мы были на кладбище. Огромном кладбище.

Гвен тяжело вздохнула:

— Похоже, всё, чем мы тут занимаемся, — это копаем ямы.

Одним плавным движением Мэддокс спрыгнул с крыши. Он раскрыл крылья, чтобы смягчить падение, но земля всё равно дрогнула под его весом. Теперь я разглядела его руки, испачканные в земле, ногти — почерневшие от грязи. Лоб покрыт потом.

Он наблюдал за нами всё это время, даже когда я была уверена, что смогла его отвлечь. Он позволил нам делать своё, а сам параллельно сделал своё.

Лучше бы он остался таким же идиотом, каким казался прежде.

— Спасибо, — тихо сказала я.

— Это минимум, что мы можем сделать, раз уж их семьи и близкие были лишены такой возможности.

Он рассказал нам о встрече с маленькой человеческой девочкой. Мы с Гвен слушали, не веря своим ушам.

— Если им совсем не разрешают выходить, чего они вообще ждут? — вспыхнула я. — Что все по домам сдохнут с голоду?

— Вполне в духе Волунда. Трупы — это послание, а голод и страх — отличные союзники, если ты хочешь верных подданных. К счастью, они умеют обходить магию. — Мэддокс на секунду замер, наклонив голову. Его серьга покачнулась. — Вы же знаете, что за нами следят, правда?

Я изо всех сил старалась не повернуться туда, где как минимум двое шпионов прятались за окном неподалёку. Стёкол не было, только шторы, и те уже несколько минут тихо колыхались.

— Да. И не только они. С площади за нами кто-то увязался, но пока молчит.

Гвен оперлась на лопату, прислонив её к забору, ограждавшему двор.

— Мы остановились у того, кто всё это устроил, а теперь пришли «наводить порядок». Я бы тоже ничего не поняла.

Я достала из кармана воротник-торквес, который нашла у своей двери перед тем, как мы ушли. Он был невероятно красив. Даже если не любишь украшения, сразу видно — вещь редкая. Золото, на концах — бронзовые шарики. Я крутила его в руках под внимательным взглядом Мэддокса. Он выглядел недовольным, и я почти сразу поняла — он знает, что это и откуда.

Во мне поднялась жгучая волна удовлетворения. Пока он игнорировал меня последние дни, другой мужчина делал мне подарки. Пусть они мне и были ни к чему, пусть в них не было ни капли романтики — всё равно.

И даже если это чувство — детское и глупое, мне было всё равно.

— Ты их хранишь? — прорычал он.

— Попытки Волунда подкатить ко мне, или что бы это ни было, довольно неуклюжи, — призналась я. — Но…

Мэддокс выглядел так, будто хотел вырвать у меня колье и швырнуть куда подальше.

— Но?

Я провела пальцами по переплетённым металлическим жгутикам, а затем посмотрела на могилы. Грубые, безымянные. Без ритуалов. Без песнопений.

«Он сделает всё, чтобы вы примкнули к его делу и смотрели на всё его глазами. И ради этого постарается угодить».

— Я могу использовать это в свою пользу. Завтра ведь тот самый пир, что нам готовит наш радушный король, верно?

Глава 22

Аланна

Как лучше всего завоевать сердце фэйри?

Хорошая музыка и минимум одежды.

До сих пор не понимаю, как из этой весёлой расы вообще получились воины.

— Гоб Молот Льда

На следующее утро, с парой жалких часов сна за плечами, я столкнулась с Сейдж. Хотелось бы сказать, что мы случайно пересеклись в коридоре или что наконец договорились встретиться и поговорить. Но нет. Я просто проходила мимо одной из многочисленных дверей, которые обычно были заперты, когда Сейдж вылетела оттуда, словно вихрь.

Я по инерции призвала Тьму. С каждым днём она всё естественнее становилась частью меня, моих рефлексов, моей сути. Чёрные нити мягко подхватили Сейдж за спину, не давая ей упасть, но я тут же отступила, как только увидела выражение её лица.

Абсолютный ужас.

Она быстро спрятала его за нахмуренным лбом, но я заметила. И сделала вид, что не заметила её быстрый взгляд на Орну — проверяла, с ней ли я. Конечно, я не собиралась оставлять вещь, которая так всех интересует, где-то без присмотра. Да и Орна просто разнесла бы особняк своими воплями, если бы я её бросила.

Я бросила взгляд через её плечо — за ней открывался зал с полками, заставленными деревянными ящиками, сотнями баночек и сосудов, длинным столом с книгами, свитками и — я готова была поклясться — с настоящим котлом. Лаборатория друи, без сомнений.

Мой взгляд встретился с глазами кого-то по ту сторону стола. Это был Сивад. Он лениво сделал жест пальцами, и дверь захлопнулась прямо перед нами, взметнув струю воздуха в лицо сестре и мне.

Ну что ж. Кто-то явно не желал, чтобы ему мешали.

— Прости, — сказала я Сейдж. — Девчонки ждут меня в библиотеке, я уже опаздываю.

Упоминание Гвен и Веледы будто ранило её. Я знала, что она не проводила с ними время.

Её губы чуть дрогнули, прежде чем она сжала их в тонкую линию. Она была так же красива, как всегда, пытаясь приручить свою дикую тёмную (а теперь ещё и золотистую) гриву, заплетённую в толстые косы, спадающие по спине.

Я задумалась, не занималась ли она с братом учёбой — её занятия друи всегда много для неё значили, хоть и давались ей плохо.

И ещё я задумалась: где та Сейдж, что была со мной на Бельтэйн? Та, что вместе со мной валялась в грязи и запихивала мне червей за шиворот. Та, что отвела меня в уединённую комнату, когда увидела, что я вот-вот сломаюсь.

Интересно, увижу ли я её ещё хоть раз.

— На следующей лестничной площадке спустись по лестнице рядом с гобеленом Тараксис, — она моргнула пару раз, словно сомневаясь. — Он зелёных оттенков.

Я невольно улыбнулась. Она не предлагала пойти со мной. И уж точно не собиралась присоединяться. Но хотя бы подсказала дорогу.

— Смотри-ка. Твой отец, похоже, решил полностью изменить облик особняка.

Упоминание Волунда оказалось ошибкой. Лицо Сейдж потухло.

— Он решил изменить многое. Гобелены — мелочь.

Я закрыла глаза на миг.

— Я не хотела…

— Не важно. Иди быстрее. Ты же знаешь, Гвен легко выходит из себя.

Она обошла меня и зашагала прочь, а я почувствовала, как усталость от всего происходящего тяжёлым грузом осела у меня внутри.

— Прости, — тихо сказала я в пустоту перед собой.

Её шаги замерли, колеблясь.

— Ты уже это сказала.

Мы обе знали, что я говорила не о случайной встрече.

— Я помню, что ты сказала в тот день в замке, знаешь? — тихо начала я. — Когда герцогиня заговорила о пророчестве и о ребёнке, которого можно было бы спасти. «Значит, где-то там всё ещё есть ключ к спасению Гибернии, и он просто не хочет показываться». Это были твои слова. — Я замолчала на мгновение, вспоминая их отчётливо. — Ты была права. По какой бы причине ни было, никто из моего рода никогда не стремился стать героем. Даже я. Достала бы я меч с камня, если бы Морриган не похитила мою сестру и не запустила всю эту цепочку событий? Возможно, нет. Я бы до сих пор пряталась где-то в королевстве. И наплевала бы на всю вашу борьбу.

Я отчётливо услышала, как Сейдж медленно вдохнула, а потом выдохнула. Она не двигалась. Я тоже. И я не знала, что думать о том, что она всё-таки не ушла.

— Ты помнишь это, но не помнишь, что я сказала тебе в день нашей первой встречи? — её голос стал чуть мягче, но твёрдым. — Я понимаю, почему ты не хотела брать этот меч. Понимаю, почему передумала и в итоге схватилась за него. Даже понимаю, почему ты мучила Мэддокса, избегая связи и притворяясь, будто не понимаешь, что происходит. И почему ты лгала нам всем. Это не значит, что мне это понравилось. — Она усмехнулась, чуть резко. — Но я понимаю.

Моё дыхание сбилось. Я обернулась и встретила её взгляд. На фоне её кожи и волос звёздные глаза казались гипнотическими.

— Тогда почему… — начала я, но она меня перебила:

— Каков твой план? Что ты собираешься делать с древним оружием демонического короля? Ты думала о том, что говорила Морриган, о том, что возвращение Теутуса — лишь вопрос времени? На чьей стороне будешь ты?

Эти вопросы заставили меня напрячься. Я знала, что Сейдж много чего держит при себе, и я точно не была её ближайшей подругой или самым доверенным человеком. Может, я просто не ожидала, что её сомнения так сильно будут напоминать сомнения её отца. Хотя в этом был смысл. Может, я всё ещё надеялась, что для неё я останусь просто Аланной, а не последним элементом какого-то древнего рода, предназначенного богинями для чего-то неведомого.

Но особенно тяжело в груди отозвался её последний вопрос.

— На чьей стороне? Разве в битве с демонами есть несколько сторон?

Я заметила, как она чуть отшатнулась. Её тело дрогнуло, отклонившись назад. Она скользнула взглядом по коридору у меня за спиной, но я знала, что мы всё ещё одни.

— Нет, — наконец сказала она, голос её стал чуть хриплым. — Конечно, нет.

Но я уже не могла выкинуть эту мысль из головы.

— Я не дура, знаю, что твой отец хочет, чтобы я присоединилась к Инис Файл и возглавила его политику по угнетению людей. Но ты и я понимаем, что это не выход. Настоящий враг…

Голоса, приближавшиеся по коридору, заставили меня замолчать. Сейдж восприняла это как спасение, посланное богинями, и, бросив на меня последний взгляд, скрылась за поворотом.

Мимо прошли Рианн и ещё одна женщина. Завидев меня, они резко прижались к стене, замолкли и поспешили прочь.

Я прикусила язык, зная, что нет смысла объяснять им, что я им не враг.

Как, видимо, нет смысла объяснять это и Сейдж.

Пир Волунда проходил в зале, спрятанном глубоко в недрах Деринкую. Это было нечто похожее на тронный зал — насколько его могли себе позволить герцоги, не оскорбляя при этом достоинство Королевского Двора. Мы пришли немного с опозданием, потому что я долго уговаривала Орну пойти туда и не вопить на весь дом. Такова была моя жизнь: вести переговоры с предметом, чтобы не превратиться в его прежнего хозяина и не заставлять его делать то, чего он не хочет.

Когда я спускалась по крутой лестнице, до меня донёсся звук арф, лютен и хрипловатого, тоскующего голоса. Смех. Порой раздавались вскрики, но не от ужаса, а от восторга.

И магия.

Так много магии.

Она обрушилась на мою кожу, как крошечные молнии, словно в толще камня разразилась летняя гроза, скользящая по закоулкам особняка. Она ласкала кожу за ушами и приводила Тьму в возбуждённое волнение.

Инстинкт говорил не убегать, а… присоединиться.

По шуму было ясно: внутри не меньше сотни сидов. К закату медленная процессия фэйри из цитадели потянулась в атрий, просачиваясь в особняк. Я наблюдала за ними с балкона, с любопытством. Некоторые всё ещё казались настороженными. Никто не привёл детей. Видимо, знали, что это не такое мероприятие.

Впереди меня Гвен и Веледа остановились. В нескольких шагах коридор плавно изгибался влево, и оттуда лился свет и гомон.

— Вы тоже это чувствуете? — спросила я их.

Гвен была человеком, а Вел — почти человеком. Но обе кивнули.

— Мне хочется заглянуть туда… и одновременно не хочется, — призналась блондинка. — Я бы возненавидела мысль, что Волунд смог устроить нормальный ужин…

По коридору прокатился громкий стон. Я приподняла бровь:

— …приятный ужин? — закончила я за неё.

Мы подошли к изящной арке, оплетённой зеленью, которая вела в зал, идеально вписывающийся в интерьер каньона. Это была самая настоящая пещера, по крайней мере по виду, хотя и грандиозная по размерам. Жар там стоял густой и влажный. Песчаник окрасили в чёрный цвет, а потолок расписали звёздами. Повсюду висели гирлянды из пурпурных, янтарных и небесных огней, вперемешку с орхидеями, лилиями и золотыми бутонами. Все они были искусственными, но ослепительно красивыми.

Магия взорвалась в воздухе вместе с насыщенным ароматом жасмина. Музыка лилась от оркестра из четырёх человек: двое играли на арфах ловкими, изящными пальцами, а одна фэйри пела во весь голос.

Но это было последнее, на что я обратила внимание, прежде чем мои глаза нашли гостей. И то, что Волунд считал «ужином».

По всему залу стояли круглые столы, покрытые тёмно-синими шёлковыми скатертями, ломившиеся от всевозможных деликатесов: тонкие полоски свинины под вишнёвым соусом, груши, запечённые с корицей и ликёром… и фэйри.

Веледа застыла на пороге, когда одна женщина легла на спину прямо на столе, опрокинув кубок с красной жидкостью, и широко раздвинула ноги перед мужчиной. У неё была лиловая кожа и плющ, сплетающийся в её волосах, а у него — зелёные, острые уши, которые он осторожно прижал, когда опустил лицо к её промежности.

Её прерывистый стон заставил Вел вздрогнуть.

Чуть дальше трое мужчин-фэйри с воодушевлением изучали друг друга. Один уже остался без штанов, другой опустился на колени. А у фонтана, из которого лилась явно не вода, фэйри с острыми клыками обливала жидкостью обнажённую грудь другой. Её сиреневые соски напряглись от холода — зрелище, которое мне будет сложно забыть.

Мы, как оказалось, пришли не так уж и поздно. Эти фэйри не слишком церемонились, чтобы сдерживать свои желания. И вряд ли им понадобилась белладонна, как это было в Корте.

Я обвила руку вокруг локтя Веледы — ей это явно было нужно.

— Кажется, нам стоило поесть до прихода.

Голубые глаза Гвен метались по залу, останавливаясь то там, то здесь, расширяясь всё больше.

— Это то, что фэйри из Борестеля называют пиром?

Я в этом сомневалась. Конечно, подобные встречи когда-то существовали. Они до сих пор проводились в домах удовольствий Гибернии и в тёмных клубах Реймса. Бельтейн тоже был одой сексуальным желаниям.

Но сейчас это была просто ещё одна попытка Волунда показать, чего он на самом деле добивается.

Мои узы горячо пульсировали. Я перевела взгляд в центр зала и увидела, как Мэддокс и Оберон пробираются сквозь столы к нам. Красивая фэйри с белыми волосами и медными губами протянула руку к Мэддоксу — и сердце у меня гулко ударило.

Тьма стекала по моему предплечью к пальцам почти без моего ведома.

Мэддокс спокойно уклонился от её руки и метнул в фэйри суровый взгляд, смысл которого она уловила без слов. Та, не слишком расстроившись, перевела внимание на Оберона. Тот лишь улыбнулся ей и покачал головой. Женщина надула губы, но быстро вернулась к своим… занятиям — с ещё тремя сидхами, находившимися в разной степени обнажённости.

Глаза дракона встретились с моими, а потом скользнули вниз, к моему запястью, к Тьме, к когтям. Та часть меня, что долгие годы жила как обычный человек, вдруг захотела почувствовать стыд — стыд за такую глупую эмоцию, как ревность. Тем более из-за пустого жеста.

Но магия внутри, неистово реагировавшая на всё вокруг, не позволила.

Дракон принадлежал нам.

И эта фэйри должна была это знать. Она видела, как мы пришли. Она знала, кто мы такие.

В глазах Мэддокса заиграла тень чего-то тёмного.

Воздух между нами потрескивал, когда они с Обероном наконец остановились перед нами.

— Я вроде как должна была привыкнуть к этому, но нет, — пожаловалась Гвен. Она помахала рукой перед лицом Мэддокса. — Спасибо, что заметил моё существование. Я чувствую себя так оценённой.

Дракон сдержался, чтобы не закатить глаза.

— Добрый вечер, Гвендолин. Веледа.

— О, прекрасно. Теперь ты ещё и полное имя используешь.

Веледа продолжала смотреть на того фэйри с зелёными ушами. Уже не была уверена, что выражение её лица означает — отвращение или восхищение. Она собрала каштановые волосы в венок из кос, подчёркивающий её длинную шею.

Оберон кашлянул. Все, кроме Веледы, посмотрели на него.

Он выглядел слегка раздражённым. Единственный из нас пятерых, кто действительно подготовился к приёму. Я весело проигнорировала платья, которые кем-то заботливо оставили в моих покоях, а Гвен с Веледой тоже предпочли брюки и сапоги. Оберон же был ослепителен: его обнажённая грудь была усыпана золотыми точками, по торсу извивалась нарисованная вручную жимолость, исчезающая под поясом коричневых кожаных штанов. На одном плече красовалась меховая накидка, украшенная искусственными листьями. Бледные косы падали как раз на неё.

— Рад вас видеть. Жаль, что мы не успели поговорить с тех пор, как ты проснулась, прекрасная, — сказал он небрежным тоном. — Кажется, мы оба были заняты, не так ли?

Я вспомнила нашу ночную вылазку с Гвен, тела, братскую могилу.

— Некоторые больше, чем другие, — ответила я. — Значит, «Оберон и Ко» на деле — всего лишь филиал Инис Файл, да?

Улыбка, расплывшаяся на лице Мэддокса, не ускользнула ни от кого.

— Я бы назвал это взаимовыгодным сотрудничеством, — спокойно произнёс Оберон. Его серебристые глаза сверкнули, и мне вдруг показалось крайне несправедливым, что на его идеальной коже нет ни единой морщинки, ни малейшего изъяна. — Я всё ещё сам себе хозяин.

— Если ты в этом уверен.

Мне показалось, что его зубы скрипнули.

— Уверен.

— И почему же ты до сих пор носишь свои чары?

— Я думал, ты уже знаешь. Если я покажу свою истинную сущность…

— Да-да, непроизвольные оргазмы и магические беременности.

В этот момент тело Веледы напряглось — на той самой столешнице фэйри со стоном ударилась затылком о дерево, так и не почувствовав боли в пике удовольствия. Её бёдра сжались вокруг головы мужчины, как страстный капкан.

Мы на несколько секунд замолчали, как будто все уважительно разделяли её оргазм.

Оберон наконец поднял руку:

— В конце зала есть более спокойная зона. Там Волунд и все его отпрыски. И там есть настоящая еда, — добавил он.

Гвен тут же двинулась вперёд:

— Хвала богиням. Я не хотела пробираться к канапе, лавируя между чужими яйцами.

Глава 23

Аланна

Я видел их лично.

Рога Паральды, если быть точным.

Вызвали ли они во мне благоговение? Ха.

Скорее показались отличной вешалкой для одежды.

— Кумал, отец Фиона Кумайла

Хотя самые разнузданные фэйри притягивали к себе всеобщее внимание, я заметила, что большая часть гостей вовсе не стремилась присоединиться к оргии. По крайней мере, пока что. Многие стояли по краям зала, сгруппировавшись в небольшие компании, и с настороженностью или недоверием осматривали происходящее вокруг.

Особенно их взгляды постоянно возвращались к королю фэйри.

За мягкими красными занавесями мы обнаружили Волунда и остальных, расположившихся прямо на полу — на подушках. Здесь музыка звучала уже тише, так же, как и стоны, но ощущение удушья усилилось вдвое. Магия. Жасмин, явный афродизиак.

Кроме того, Мэддоксу пришлось пригнуть голову и рога, чтобы войти, и когда он выпрямился, казалось, что он вытеснил из помещения остатки воздуха.

Самопровозглашённый король фэйри занимал больше всех места, развалившись во всю длину. Он сиял от самодовольства.

— Ах, почётные гости. — Его улыбка исказилась, когда он нас увидел. Он не утруждал себя даже притворством, пристально уставившись на меня, с оценивающим взглядом прошёлся по моей одежде. По перевязи, на которой висела Орна. По моему горлу без торквеса. По запястьям без браслетов. — Надеюсь, мои подарки доходят до тебя, Инициаторша.

— Доходят, — коротко ответила я.

Я не упустила вспышку разочарования в его глазах. Украшения, вплетённые в его тонкие рога, качнулись, когда он сделал жест рукой.

— Присаживайтесь. Ешьте. Пейте. Танцуйте. Эта ночь ваша.

Он отмахнулся от нас ленивым движением и тут же повернулся к фэйри, сидевшей рядом. Та с явным облегчением вновь оказалась в центре его внимания. Без сомнения, она была из Инис Файл и всецело поддерживала действия Волунда. Настолько поддерживала, что её грудь вот-вот вывалится на его руку.

Судя по выражению Волунда, если я не потороплюсь, мне придётся выдирать его язык из её горла, чтобы иметь возможность с ним поговорить.

— Прежде чем присоединиться к карусели веселья, я должна попросить у тебя кое о чём.

Фэйри вновь улыбнулся… с ноткой недовольства.

— Попросить? Ты имеешь в виду помимо ночлега, еды, одежды, драгоценностей и ресурсов, которыми я делюсь с вами без всяких условий?

Что ж, это была игра, в которую я умела играть. Кто кого продавит. У кого хватит выдержки. Кто сумеет скрыть победный козырь за самой невинной улыбкой.

— Это зависит от того, насколько тебе важно, чтобы мы остались. — Я оглядела фэйри рядом с ним, остальных. Его детей. Рианн и ещё двоих людей, стоящих в стороне, будто желая остаться незаметными. — Уверена, что иметь в своём новом королевстве потомка Теутуса и Тараксис выгодно тебе по многим причинам. У тебя есть основа, которую нужно заложить. Доверие, которое нужно заслужить. Там, снаружи, есть фэйри, которые пока не знают, что о тебе думать, верно?

Ветер поднялся в этом зале без окон, затерянном в сердце пустыни. Он всколыхнул нашу одежду и вызвал низкий рык у Мэддокса. Маленькие пламени свечей вспыхнули сильнее, потрескивая.

Я поправила волосы за ушами, позволяя им увидеть Тьму, сплетённую в моих пальцах.

— Осторожнее. Мой спутник в последнее время не в лучшем настроении.

Напряжение можно было бы разрезать одним из моих кинжалов, разрубить пополам. Все дети Волунда застыли, ожидая реакции отца.

Сивад, стоявший слева, чуть пошевелился. Он не сказал ничего и не сделал ничего особенного, но Волунд вновь откинулся на подушки. Фэйри рядом с ним заметно расслабилась.

Ветер стих так же внезапно, как и поднялся.

— Тебе не стоит волноваться о том, что думают или не думают фэйри Анисы. Рано или поздно они поймут, что я — единственный законный претендент на трон. Поверь мне. — Его голос звучал уверенно, но губы изогнулись в насмешливой улыбке. — Но ладно, высказывай свои желания. Чего ты хочешь?

— Отпусти людей, которых ты держишь здесь в рабстве, и позволь тем, кто выживает в трущобах, выйти на улицы и просто жить. Я не знаю, какой именно посыл ты пытаешься донести этим фарсом, но это варварство. И сильно сомневаюсь, что фэйри из Борестеля, которых ты якобы пытаешься почтить, одобрили бы это.

Один из братьев Сейдж презрительно фыркнул, но другие, такие как Персимон, с интересом подняли брови на мои слова. В углу Рианн и двое других людей застыли так, что, казалось, даже не дышали.

И вдруг взгляд Волунда перестал быть пустым.

— Очевидно, у нас разные представления о варварстве. Но я принимаю твои условия. Пусть это станет доказательством моего намерения сотрудничать с Инициаторшей. — Его глаза напоминали ураганы, штормы и боль, пока он изучал меня. Я потревожила медведя в его логове, и это никогда не бывает хорошей идеей. — Всё ради того, чтобы её меч однажды служил верной стороне.

Я уже открыла рот, чтобы возразить, но меня опередили.

— Её меч укажет, ударит и погубит того, на кого она покажет, — провозгласила Орна. — Мне плевать на ваши фэйрийские дела. Я таких, как ты, уже встречала. Тщеславных, бесстыдных, лижущих собственные пятки, будто они из золота. Знаешь, где они все закончили? Под моим лезвием.

В зале вспыхнули возгласы и ругань.

Я одобрительно похлопала по эфесу Орны, молча похвалив её. Сделала всё возможное, чтобы скрыть улыбку.

— Чего ещё ждать от оружия демона, — пробормотал Ран.

Я проигнорировала его. Повернулась к Рианн.

— Уходите отсюда. Соберите свои вещи. Завтра утром я сама отведу вас в город.

В её глазах мелькнуло искреннее изумление, прежде чем она подтолкнула двоих других к занавесям. Гвен отдёрнула их для них и встретилась с Рианн взглядом — коротким, молчаливым.

— Я всегда сдерживаю слово, — сказал Волунд. От него не ускользнула моя поспешность, окрашенная недоверием. — И было бы правильно с твоей стороны проявить вежливость и насладиться пиром, который я устроил для вас.

Для нас? Ну если ему так проще думать — пусть будет.

Мы сели с явным нежеланием в самом дальнем углу от «короля». Поскольку теперь нельзя было позвать на помощь человеческую прислугу, нам наливал Сивад. Надо отдать должное: я оценила мастерство изготовления этих сосудов. Рога были так отполированы, что легко могли выскользнуть из рук, по их поверхности тянулись изящные спирали, вырезанные от края до самого острия.

Я отпила немного пива и мысленно выругалась. Оно было восхитительно. Вкус взорвался на языке и прокатился по горлу, оставив после себя лёгкое покалывание.

Гвен была куда менее сдержанной. Она осушила рог залпом и тут же поспешила налить ещё. Немного дальше Оберон плюхнулся на подушки рядом с Веледой, и та застыла, словно окаменев. Мне стало любопытно, уладили ли они всё после того, как Веледа ясно дала понять, что не держит на него зла за прошлое. Что бы там между ними ни было.

Хотя, по правде говоря, Оберону явно не помешал бы ещё один хороший удар.

Я уже потянулась за булочкой с лимоном и молоком, когда в моей голове раздался тихий голос:

Ты это сделала. Осталось немного потерпеть — и можно будет уходить.

Мои узы были на виду, в отличие от Мэддокса, скрывавшего их под чёрной рубашкой. Здесь всегда находились чьи-то глаза, внимательно следившие за нами. Ран, как ни странно, для самого недалёкого из сыновей Волунда, уже проявил проницательность в тронном зале.

Возможно, это было глупо, но мне не хотелось, чтобы кто-то знал о нашей способности общаться таким образом.

Я наклонилась к нему и понизила голос.

— Почему ты так спешишь? Сейчас как раз можно и отдохнуть.

Он переместил своё огромное тело на подушках, расправляя крылья.

— Это развлекает меня примерно так же, как купание в ванной, полной скорпионов.

Глубокий смех Волунда перекрыл разговоры. Он уже успел забыть наш небольшой спор. Рука фэйри, ласкающая его пах, явно помогала ему отвлечься.

Я приподняла брови.

— А, по-моему, в этом есть своя прелесть.

Мэддокс проследил за моим взглядом, и его челюсть напряглась. На шее начала пульсировать вена.

— Если я ещё хоть раз увижу член Волунда во время ужина, меня стошнит прямо на эти чёртовы ковры.

У меня вырвался смешок, я сделала ещё один глоток пива. Край рога чуть размылся перед глазами, и я нахмурилась. Капля пота скатилась между грудей, вызвав дрожь.

— По-моему, ты ревнуешь.

Он резко повернул голову ко мне.

— Ревную?

— Что король фэйри умеет веселиться.

Его взгляд потемнел. Наконец-то он, кажется, начал меня понимать.

— Аланна…

— Посмотри на себя. Ты напряжён, как струны на арфах за дверью. И я никак не пойму, почему.

Как только я это сказала, нахмурилась сама.

Я вовсе не собиралась поднимать эту тему. Тем более — здесь.

На самом деле, я планировала игнорировать его — в отместку за его холодность.

— Это не… — Он покачал головой и зажмурился. Когда открыл глаза, его зрачки стали тонкими, как лезвия. Они точно и неотвратимо впились в меня, заставив забыть обо всём: о биение сердца, о лёгком головокружении, о музыке.

— Я стал другим. Это уже не Бельтэйн. Если я прикоснусь к тебе сейчас, чёрт побери, боюсь, я не смогу остановиться.

— Пока звучит только прекрасно. Продолжай.

Он издал сдавленный стон.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь. Я… Это не так просто.

— По-моему, вполне просто. — Я поставила рог на стол. Я его уже допила? Пальцами я провела по его бедру, и мышцы под моей ладонью напряглись.

— Это касается только тебя и меня.

Почему я продолжала настаивать? Тьма зашипела, и я не могла понять — подбадривала ли она меня или тревожилась по другой причине.

— Это не то место. Мы окружены врагами. А то, что я хочу с тобой сделать… То, чего жажду я и дракон внутри меня… — это не для удовольствия. Это не то, что этот ублюдок фэйри хочет сделать с той женщиной сегодня ночью. — Он наклонился ко мне, мягко прижимая к подушкам. Мой пульс участился. Между ног вспыхнула больная пульсация, и я сжала бёдра, чтобы не выдать себя. — Я хочу обладать тобой так по-разному, что сам не могу решить, с чего начать. Мечтаю облизывать тебя снова и снова, заставляя кончать на моём языке и на моих пальцах, пока твои кости не станут жидкими. Хочу трахать тебя, чтобы доказать себе и тебе, что ты принадлежишь мне, чтобы у нас не осталось ни тени сомнений, чтобы твоё тело было настолько насыщено мной, что тебе и в голову не пришло искать удовольствие где-то ещё. Я ревную, да, ревную до тех, кто на тебя смотрит, до этого чёртового воздуха, что ты вдыхаешь, до этой одежды, что касается твоей кожи, до того, как твои губы касаются этого кубка. — Его горячее, прерывистое дыхание обжигало мои губы. Его голос стал ниже и хриплее, будто в него вплелось что-то иное. Что-то алчное, грубое, голодное. — Вот в чём, мать твою, проблема, sha’ha. Когда я говорю, что не смогу остановиться, я это имею в виду. Дракон хочет утащить тебя в пещеру, окружить тебя сокровищами, построить для тебя гнездо и наполнить его драгоценными камнями. И иногда у меня не находится разумных доводов, чтобы убедить его, что это безумие. Иногда мне хочется подчиниться.

Он коснулся своих уз и…

Этот голос.

Чистый, необузданный, пробившийся сквозь всё.

Он гремел, как шорох камней, как треск разрывающейся земли, как удар молнии в небе:

Поцелуй её.

Возьми её.

Запечатай связь.

Снова и снова. И снова. И снова.

Это говорил дракон внутри Мэддокса. Его требование. Его жажда.

Неужели именно это слышал дракон каждый день, каждую минуту своей жизни?

Он изо всех сил сдерживался, чтобы не поддаться этим инстинктам, которые считал слишком первобытными, ради моего же блага. И мне следовало бы считать это безумием. Мне следовало бы быть напуганной, правда? Думать, что кто-то может желать меня так сильно, чтобы запереть и владеть мной целиком.

Да, я должна была чувствовать ужас. Захотеть убежать.

Но этого не происходило.

Вместо этого между моих бёдер уже скопилась такая влажность, что мне стало стыдно: не оставляю ли я следов на этих подушках? Здесь, на глазах у всех. С Гвен, напивающейся рядом, и Обероном, выводящим из себя Вел всего в паре метров.

Мэддокс убрал руку от уз, и голос дракона исчез. Я почти сразу почувствовала, как мне его не хватает.

Я облизала губы, и взгляд дракона буквально прожёг меня насквозь.

— Я…

— Мне бы хотелось пригласить Инициаторшу на танец.

Мгла, сгустившаяся вокруг нас, немного рассеялась. Я нахмурилась и посмотрела на Рана. Что он сказал? Танцевать?

Гвен бросила на меня тревожный взгляд. Затем посмотрела на Мэддокса. Дракону пришлось приложить явные усилия, чтобы отстраниться от меня, отклоняясь назад. Его крылья хрустнули.

Из его рогов шёл дым.

Ладно, может быть, действительно стоит на время разойтись и остыть. Наид нах начинал действовать. Это уже случалось раньше. Геqс, наложенный Ширром на всех его потомков, и сопротивляться ему означало навлечь на себя последствия.

Я проигнорировала протянутые когти Рана, но всё же встала и пошла за ним в центр зала. Гирлянды и цветы, как мне показалось, качались сами по себе. Смех и стоны стали чуть более резкими, чем прежде.

Что-то ударилось о моё бедро, и я только через секунду поняла, что споткнулась о край стола.

Ран оскалился, его пирсинг натянул кожу.

— Ты в порядке?

— Конечно.

Я моргнула, пытаясь прояснить взгляд, и, прежде чем осознала, уже оказалась в объятиях Рана. Он держал уважительную дистанцию, когти оставил на месте, между нашими телами сохранялось приличное расстояние. Мы были не единственными, кто танцевал в зале, но, пожалуй, самыми сдержанными.

Было очевидно, что он не горел желанием танцевать со мной, так что у него, вероятно, были другие причины.

— Тебе нравится твоя комната? — спросил он.

Я улыбнулась.

— Спала и в местах похуже.

— Я так и думал.

— Ах да? — Я слегка склонила голову, и зал вместе со мной будто накренился. Может, это пиво оказалось крепче, чем я думала. — Ты что-то обо мне знаешь?

— Нет. И знать не хочу. Единственное интересное в тебе — это этот наглый меч, который мы таскаем через пустыню. Так уж совпало, что именно ты его носишь. Не более того.

Орна завибрировала и тихо выругалась так, что фэйри наверняка это услышал. Я хихикнула.

— Значит, я просто аксессуар для меча, а не наоборот. Поняла. Тебе, похоже, не особо понравилось быть нашим провожатым, да? Пустыня тяжёлая, понимаю.

Он фыркнул и угол его губ дрогнул. На миг мне показалось, что у него четыре глаза вместо двух. И если алкоголь ещё не затуманил мой разум окончательно, то те, кто танцевал в нескольких метрах от нас, были Оберон и Веледа.

— Пустыня принадлежит нам по праву. Наше дело — защищать её, почитать, — заявил Ран. Это прозвучало… странно. Защищать Вармаэт? Никто с востока Гибернии не хотел бы ни пяди этой земли. — Я пересекал её столько раз, что мог бы пройти с закрытыми глазами. И сопровождать тебя и твоих друзей — это наименьшая из жертв, которые принесла моя семья.

— Ага. Типа этих пирсингов, что у вас у всех?

Тело фэйри напряглось под моими руками.

— Ты ничего не знаешь.

— Это правда. Но вы больше не слуги Хайфайдов. Хайфайдов больше нет. Зачем же вы продолжаете себя так наказывать?

Он посмотрел на меня своими непроницаемыми глазами. Я уже думала, что он не ответит. Впрочем, он и не обязан был. Даже мне было понятно, что эта тема болезненна.

— Герцогиня впервые изуродовала мою кожу, когда мне было одиннадцать. Вот здесь. — Он указал на кусочек гематита в своем носу. — Больно было, конечно. Но настоящая боль началась позже, когда чары впитались в плоть. Сефир был на девять лет старше и уже не раз проходил через это. Он закрывал мне рот, чтобы не было слышно моих криков. Делал это каждую ночь месяцами, пока герцогиня вонзала в меня всё новые и новые куски гематита. Здесь, там. Пока не осталась довольна. С тех пор боль не утихает. Раны никогда не заживают. А ты говоришь — наказываем себя? Нет. Это напоминание. Вот, что мы пережили. — Он указал на губы. Я насчитала там пять колец. — Вот боль, которую мы должны вернуть другим. Если бы позволили ей затянуться, какой в этом был бы смысл?

В этой пьяной дымке я ясно представила себе маленького темнокожего мальчика, страдающего от рук обезумевшей человеческой женщины. Женщины, которая изливала свои пороки во имя Двора. Резала и калечила, наслаждаясь этим.

Я поняла его слова так же, как когда-то поняла отчаяние Фиона.

И всё равно это было неправильно, неправильно, неправильно.

Как именно Волунд собирался править на своём мнимом троне, кроме как быть тираном для людей? Он собирался тратить деньги герцогов и мстить? Кто-нибудь его свергнет?

Неужели Сейдж тоже проходила через нечто подобное, прежде чем покинула Анису?

Голоса вокруг изменились. Шёпоты усилились. Те фэйри, что до этого стояли в стороне, начали сбиваться в группы, когда красные занавеси распахнулись, и Волунд вышел к остальным. По тому, как он шёл, осознавая взгляды на себе, было ясно: он делает это намеренно.

Он демонстрировал себя.

Я почувствовала, как мои пальцы слегка онемели, и убрала их с плеч Рана. Тьма внутри отреагировала на что-то, чего я ещё не понимала, и закрутилась по моему телу, покалывая кожу, пробуждая меня.

Лёгкое головокружение ушло. Мгла рассеялась.

Я начала различать разговоры. Один фэйри приложил руку к обнажённой груди, поражённый, и выдохнул:

— Мой король.

Две женщины рядом выглядели потрясёнными. Я пыталась понять, что именно так привлекло их внимание помимо кричащих нарядов и горы украшений, которыми обвешался Волунд.

— Я же говорила тебе, — прошептала одна из них, стоявшая совсем близко, — я видела их, когда он проходил через цитадель.

— Но они же не белые… И не такие уж большие.

— Это тебя волнует? Взгляни как следует. Ни один фэйри не рождался с рогами самагро с довоенных времён. С тех пор, как существовал род Паральды.

Так вот что они пытались разглядеть? Эти жалкие рога Волунда?

— Вот он, настоящий король, — произнёс Ран. В его взгляде была абсолютная преданность. — Он, его отец и отец его отца скрывали и берегли кровь самых могущественных фэйри. И теперь пришло наше время. Его не остановить.

— Из-за пары рогов?

Ран не обиделся. Напротив, он внимательно посмотрел на меня, будто что-то искал в моём лице. Поклялась бы, он был удивлён.

Потом ответил:

— Много веков назад самые могущественные фэйри рождались с рогами белоснежного цвета, настолько ослепительными, что заставляли склоняться их подданных, трепетать сердца всех, кто их видел, и вызывать слёзы у врагов. Их называли рогами самагро — как самая светлая часть деревьев Борестеля. Паральда и Хюльдре их носили. — Его голос дрогнул. — И мой отец.

Атмосфера изменилась. Сомнения исчезали. Видение этих белёсых рогов оказалось именно тем, что нужно было этим фэйри, чтобы признать его. Один за другим они начинали понимать и падали на колени, прижимали руки к сердцу или плакали.

Они видели не жестокого сидха-тирана, а символ свободы.

Это было… жутко.

Я оставила Рана среди внезапных поклонников и пошла искать остальных. Наткнулась на Мэддокса как раз в тот момент, когда он тоже покидал зал. Одного взгляда на его измученное лицо хватило, чтобы понять: наша краткая разлука ничуть ему не помогла.

Как дура, я опустила взгляд на явный, неприличный выпуклый след на его брюках. Мой пульс ускорился, хотя, скорее всего, он и так ни на секунду не замедлялся. Голос дракона всё ещё рычал у меня в голове, и, возможно, будет рычать вечно. Теперь, когда я его услышала, забыть его было невозможно.

Теперь я знала, как он меня желает.

Густое, плотное тепло поползло по животу вниз, между бёдер, смешиваясь с ароматом жасмина, стонами, жаром и магией.

Задыхаясь, я сделала шаг к нему.

Мэддокс издал низкий звериный рык, обошёл меня — и ушёл прочь.

Позже, оставшись одна в своей комнате, я устроила себе долгую ванну, пытаясь выбросить из головы слова Мэддокса. Думала о чём угодно, только не о нём. Вспоминала мрачные события, жестокие смерти, ту женщину, что ласкала пах Волунда. Даже прощание с Кэли перебрала в памяти.

Но разум снова и снова возвращался к тому голосу. К дракону, требующему, чтобы он меня трахнул. К взгляду Мэддокса, вонзившемуся в мои губы.

Это было невыносимо. И как бы я ни понимала причины его сдержанности, это не отменяло того факта, что я продолжала его желать. Что моё тело не собиралось так просто забывать его жаркие обещания.

Поэтому, как и прежде, мне снова пришлось заняться этим самой.

Ещё в купели я скользнула пальцами ниже живота и начала исследовать себя. Богини, даже сквозь воду чувствовалась влажность. Я слегка провела пальцами вверх и вниз и невольно выдохнула. Я была слишком возбуждена. Достаточно было всего пары прикосновений, чтобы кончить.

Я опустила голову на полотенце, которое положила на край. Погладила себя, проведя по влажным складкам, и пальцы на ногах невольно скрутились.

И тогда в голове, словно дым, вновь всплыл его голос:

«Я хочу обладать тобой так по-разному, что сам не знаю, с чего начать».

Я задышала чаще.

«Мечтаю облизывать тебя снова и снова, заставляя кончать на моём языке и пальцах, пока твои кости не станут жидкими».

Я ввела в себя палец, представляя, что это он. Его голос гремел у меня в голове. Стоило мне сосредоточиться, и я почти чувствовала его запах.

«Трахать тебя, чтобы доказать себе и тебе, что ты принадлежишь мне…»

Я начала двигать пальцем медленно, потом быстрее, по мере того как дыхание становилось всё более сбивчивым. Сердце грохотало в груди.

«… пока не останется ни малейших сомнений, пока твоё тело не насытится мной так, что мысль искать удовольствие где-то ещё не возникнет никогда».

Вода в купели зазвучала от моих всё более резких движений. Я упёрлась ногой в дно, чтобы удержаться.

И тут я вспомнила его в Бельтэйне, стоящего на коленях передо мной, притягивающего мой зад к краю стола.

«Ты великолепна, знаешь? Как ты меня обхватываешь, какая ты мягкая и мокрая…»

Я сдержала все стоны, какие смогла, когда удовольствие поднялось, закружилось, обвилось вокруг меня, опутав ноги, грудь, разум.

«О нет. Если ты собираешься кончить — то в моём рту».

Я вспомнила его губы на своём клиторе, его одобрительные рыки, и… всё взорвалось. Моё тело задрожало, волны экстаза и адреналина пронеслись по венам. Я проглотила свет, звёзды, жар и дрожь.

И в этот момент я коснулась своих уз. Всего на мгновение, озорной порыв: я хотела, чтобы он знал — я сама ищу своего удовольствия. Что он мне не нужен.

Что он это упустил.

Все свечи в комнате треснули и вспыхнули, взметнувшись языками пламени под потолок. На миг в комнате стало светло, как днём. А затем всё мгновенно погасло.

Я осталась в темноте, в воде, ловя дыхание и почти уверенная, что слышала вдалеке рёв.

Глава 24

Аланна

Понимаю, что в нашем королевстве есть иерархия.

Понимаю, что для правления нужен порядок.

Но, если ты называешь себя герцогом и только бездельничаешь и транжиришь деньги,

что ты за герцог?

Мои бароны, графы и герцоги — воины, архитекторы, изобретатели, выдающиеся философы!

Ты делаешь честь титулу, а не титул тебе.

— Гоб Морозный Молот о человеческом дворянстве

Солнце едва показалось над дюнами на востоке, когда мы проводили Реанн и остальных людей за пределы особняка, через цитадель, в жилые кварталы. Их было около двух десятков, и они всё время оглядывались через плечо, словно не веря, что всё это на самом деле. Что в любой момент их заставят вернуться обратно. Среди них были старик с паланкином и мальчик с дарбакой.

Они не несли с собой ничего. Прошло всего чуть больше месяца с тех пор, как Волунд взял их в плен, а у них уже не осталось ничего из прежней жизни. Я с трудом сдерживала гнев и старалась сохранять спокойствие, когда увидела вонючее подполье, где их заставляли спать, совсем рядом с темницей.

Сэйдж и Персиммон сопровождали нас, чтобы снять заклинания, которые их братья наслали на дома, превращая их в клетки для людей.

Гвен и Веледа взяли на себя задачу объяснить всем, кому смогут, что, хоть покидать город они пока не смогут, им разрешается свободно передвигаться по Анисе и, насколько это возможно, продолжать свои дела и заботы. Эти люди передадут новость другим — так всегда распространяется информация.

Понадобилось немало времени, чтобы люди начали выходить на улицы. Даже тогда многие оставались настороженными. Это было логично. Они, вероятно, думали, что это ловушка, и как только они расслабятся, начнётся новая резня.

— Моя жизнь и всё, что мне принадлежит, остались в цитадели! — воскликнула в гневе одна женщина. Человек из знати — это было видно по тому, как она продолжала вцепляться в своё ожерелье с рубинами, несмотря на грязный, изношенный платок на плечах и то, что у неё был только один башмак. — Это не мой дом. У меня здесь нет никаких дел.

Сэйдж метнула на неё уничтожающий взгляд своими звёздными глазами.

— Потому что вы никогда не работали, госпожа Рои. Забудьте о своих привилегиях, вы их не вернёте. Не потому, что вы человек, а потому что теперь всё изменилось. — Она указала на песчаные улицы. — Работы здесь предостаточно. У вас есть две руки и две ноги, вот и займитесь делом.

Женщина едва не лишилась чувств прямо там. Она смотрела на сидхские черты лица Сэйдж с каким-то странным сочетанием ужаса и непонимания.

— Когда Двор об этом узнает…

— Двор уже знает. И что-то я не вижу здесь солдат, спешащих вас спасать. А вы?

У женщины задрожал подбородок, и что-то ёкнуло у меня внутри. Она никогда этого не поймёт. Она родилась в шелках, её учили верить в превосходство людей и в то, что сидхе — отбросы. Враги.

Её сердце будет очень трудно изменить. А таким способом — тем более. Всё это лишь заполнит её обиду и подольёт масла в огонь пропаганды Двора.

Но сегодня мы сделали хотя бы маленький шаг, напомнила я себе. Может, они этого пока не видят, может, этого недостаточно, но надо работать с тем, что есть.

Я заметила, что Реанн держится чуть в стороне, наблюдая за происходящим каким-то… странным взглядом.

Вздохнув, совершенно не желая этого разговора, я направилась к ней. Гвен пошла следом.

Реанн одарила нас уничтожающим взглядом… Примерно на две секунды. Потом её подбородок задрожал. Я сжала губы, но осталась на месте, когда она заговорила.

— Я была в гостях на дне рождения Элейн, когда всё началось. Битва началась прямо в особняке, и первыми пали её родители и младший брат. Их отравили. Мы пытались сбежать через служебные помещения… Но не успели добраться. — Её взгляд потускнел. Она больше не смотрела на нас. — Тот самый слуга, который накануне так услужливо подавал мне ужин, внезапно оказался пугающим сидхом, который пообещал, что ни одного дня в моей жизни не пройдёт без сожаления о том, что я родилась человеком. Нас разлучили с Элейн. Меня бросили в подземелье вместе с другими гостями герцогов, а на следующий день нас заставили присутствовать, когда… — Она сжала глаза. Две слезы упали прямо на землю, между её ног. — Мои родители, наверное, считают меня мёртвой. А может, они и сами уже мертвы.

Гвен вытерла ладони о бёдра, словно они вспотели. Ей было неуютно. Ей никогда не нравилась Реанн, но сейчас трудно было не сочувствовать её боли и отчаянию.

— Сейчас по всей Гибернии вспыхивают восстания, но мы не слышали ничего особенного о Гримфире.

Реанн сжала зубы. В её ресницах застряли новые слёзы.

— Да, ну и что? Сейчас это уже ничего не значит. Вы бы только обрадовались, если бы моих родителей свергли.

Это было правдой. И неправдой одновременно. Но всё равно — она бы нам не поверила.

— То, как Гибернией правили последние столетия, отвратительно, — сказала я с горечью. — И многие люди давно борются за перемены. Сидхе и люди. Нравится ли нам то, что происходит в Анисе? Нет. Именно поэтому мы здесь.

Реанн подняла подбородок.

— Но вы не освободите нас. Вы не отпустите меня домой.

— Всё не так просто.

— Конечно.

Я осталась стоять, потому что, несмотря ни на что, у этой девушки была удивительная способность вызывать у меня желание её придушить.

Гвен мягко мне улыбнулась и сдалась. Мы направились туда, где стоял Мэддокс, окружённый четырьмя детьми-людьми, которые засыпали его вопросами. Я догадалась, что это те самые дети, что застали его на крыше той ночью.

Реанн окликнула нас вслед:

— Я слушала все эти недели. Если чему-то и научилась, работая служанкой, так это тому, что люди забывают о твоём присутствии и начинают болтать. Я знаю, чем отличается Инис Файл от Братства. По тому, как Волунд и его дети говорят о вас — они вас ненавидят. Терпят только из-за тебя. — Она смотрела прямо на меня. Я тихо вдохнула. Потом её голубые глаза переместились дальше, туда, где Персиммон и Сэйдж продолжали снимать чары. — Не доверяйте им. Ни одному. В их крови — ненависть к людям и к демонам. Это всё, что для них важно.

Я пережёвывала её слова. Понимала, почему она так думает. И в чём-то она была права.

Я кивнула ей.

— Мы это учтём.

На лице Реанн что-то промелькнуло, едва заметное, и она приоткрыла губы, словно не могла сдержаться:

— Ты сказала, что тебе нравится возвращать вдвойне за то, что получаешь. — Она провела пальцами по своим израненным запястьям. — Мне тоже.

— О, богини, — выдохнула Гвен и быстрым шагом удалилась.

Я догнала её как раз в тот момент, когда она вытирала уголки глаз.

— Помнишь, как ты говорила, что Реанн Болг — худшее, что с нами случалось?

— Замолчи.

Утро прошло в полном хаосе, среди протестов, настороженных взглядов и редких благодарностей вроде той, что выразила Реанн. В какой-то момент я почувствовала в руке что-то холодное, опустила взгляд и встретилась с раскосыми глазами на круглом детском личике.

Девочка вложила мне в ладонь бурдюк с водой.

— Ах, большое тебе спасибо.

— Ты — sha’ha дракона?

Её прямой вопрос заставил меня моргнуть. Почти слово в слово то же самое спросила у меня Тантэ в первый раз, когда я вошла в «Алый Бороду» в На Сиог. Тогда Мэддокс едва не подавился. В те времена я ещё не знала, что это значит, и он скрывал от меня истину, чтобы не давить на меня.

Теперь я знала.

«Моя последняя мечта». Я нашла его взгляд в толпе. Он стоял, скрестив руки на груди, рядом с Персиммоном, который с помощью магии разгребал завалы на одной из улочек. Как будто почувствовав мой взгляд, он посмотрел на меня.

Его глаза сверкнули. Ноздри раздулись. Он знал, что я делала прошлой ночью в купальне. Он не сказал ни слова, но каждый раз, когда смотрел на меня…

— Похоже, что да.

Возможно, он услышал мои слова, возможно, прочитал их по губам, но его зрачки тут же сузились. Его крылья дрогнули, напугав парочку людей, проходивших за его спиной. Персиммон толкнул его в плечо, чтобы привлечь внимание, и получил в ответ убийственный взгляд.

Появился ещё один мальчик, он дёрнул девочку за руку. У них были одинаковые глаза.

— Не говори слов на запретном языке. Это… Ну, запрещено же.

— Она не человек. — Девочка уставилась на меня, внимательно разглядывая. Не найдя ни острых ушей, ни хвоста, ни когтей, ни крыльев, нахмурилась. — Правда ведь?

— Правда, не человек. А вы, как я вижу, да.

— Простите, — быстро сказал мальчик.

— Вам не за что извиняться. Меня зовут Аланна. — Я присела на корточки и улыбнулась им. — Ты, должно быть, Хейзел, а ты один из её братьев. Мэддокс мне о вас рассказывал.

Грудь девочки гордо вздыбилась. Брат, казалось, вот-вот стошнит.

— Мы же друзья.

— Это хорошо. Друзья нужны, когда всё идёт плохо. — Она напоминала мне Кэли. Такая же бесстрашная, с лёгкой улыбкой, с братьями, которые её оберегали и заставляли чувствовать себя способной на что угодно. Сердце болезненно сжалось. — Если когда-нибудь вам что-то понадобится или вы заметите что-то странное, оставьте мне послание у сломанных ворот цитадели, и я приду, как только смогу. Договорились?

— Да! Имса отлично пишет!

Её брат, Имса, с тяжёлым вздохом сдался.

Я встретила Веледу, когда мы возвращались в особняк. Она возилась с лентами, свисающими с её пояса. Я не раз видела, как она доставала оттуда записи, карандаши, ампулы и всякие странные предметы.

Она выглядела раздражённой.

— Всё в порядке? — спросила я.

— Нет. Да. Нет. — Она тяжело вздохнула. — Не знаю. Немного раньше, когда я помогала одному мужчине передвинуть телегу, я нашла это.

Она достала что-то из одного из своих мешочков. Розовый цвет поразил меня после целого утра, проведённого среди грязи, пыли, песка и печали.

— Это…

— Гаванза. Помогает при наложении чар ясновидения.

— Она настоящая.

— Не похоже, она действительно настоящая. — Веледа положила цветок мне на ладонь и ждала, пока я его потрогаю и понюхаю. Она оказалась права. Это была не подделка, а самая настоящая гаванза. — И она росла прямо из земли. С корнями. Маленькими и слабыми, но всё же корнями.

— Это не имеет смысла. Здесь ничего не растёт…

— …в Вармаэте. Я знаю. Не понимаю.

Я провела пальцами по мягким лепесткам.

— Похоже, здесь много чего нам непонятно.

Глава 25

Аланна

Фианна призывают молодых людей и девушек

от семнадцати до двадцати пяти лет

со всех уголков Гибернии вступить в их братство.

Они должны быть готовы всегда служить Кортам

и питать здоровую страсть к виски и пиву.

Ждём вас!

Да здравствует Фионн!

— Из листовки, распространённой по всей Гибернии более пятисот лет назад

— Залезай в яму.

Я посмотрела на Фионна. В принципе, я уже предполагала нечто подобное. То есть он же не просто так велел вырыть эти ямы — наверняка это часть его тренировочного плана.

Но чтобы залезть туда самой?

К счастью, он показывал на самую мелкую из всех. Глубина её составляла сантиметров семьдесят. Никто особо не старался сделать её ровной или аккуратной, главное, чтобы яма соответствовала нужным параметрам.

Солнце уже скрылось за стенами каньона, когда я подошла к краю ямы, колеблясь.

— Можно узнать, чем мне поможет яма в овладении мечом?

— Никак не поможет. Но прежде, чем я научу тебя владеть мечом, ты должна доказать, что этого заслуживаешь.

Я моргнула нарочито медленно.

— Прошу прощения?

— Научить её владеть, — буркнула где-то в стороне Орна.

Бессмертный опирался на посох, ворча так, будто ему самому эта затея не нравилась. Рядом с ним стояло несколько длинных ящиков с неизвестным содержимым.

Вокруг собрались зрители. Мэддокс стоял в стороне, скрестив руки на груди, излучая жёсткость и раздражение. Он молчал, и я гадала, что же его так задело — ведь когда Фионн согласился тренировать меня, он вроде бы не возражал.

Хотя, конечно, вряд ли ситуацию улучшало то, что последние две ночи я снова доводила себя до оргазма, прикасаясь к узам. Много раз. Долго.

И ощущала ли я при этом глупое удовлетворение, зная, что его это задевает?

Да.

Гвен устроилась на деревянной платформе, где обычно хранили мешки с зерном для верблюдов. Она смотрела на меня сияющими глазами, счастливая. Иногда я уже даже не пыталась понять, откуда у неё столько радости. Веледа сидела рядом и что-то чертила в блокноте. Между ними, вибрируя от негодования, затаилась Орна.

Чуть дальше Оберон, Мидоу и Персиммон шептались между собой.

Я никогда не считала себя стеснительной, но сейчас очень хотелось бы понять, что именно собирался сделать Фионн, прежде чем он устроит это представление на глазах у Оберона и Компании. К тому же, я подозревала, что несколько детей Волунда наблюдают за нами с балконов особняка.

Фионн стукнул посохом о землю.

— Желающие вступить в братство Фианна должны были пройти три испытания. Если они их выдерживали, мы рассматривали возможность их обучения. Тебе повезло. — Он указал изогнутым концом посоха на ямы. — При предыдущем лидере первое испытание включало в себя огненные обручи и дождь из стрел.

— Очень любопытно, только ты забываешь одну вещь: я не хочу быть Фианном. И вообще, я даже не человек.

На его губах промелькнула усмешка.

— Не говори глупостей. В яму, Инициаторша.

Я стиснула зубы.

— Не называй меня так.

Я прыгнула внутрь, не дав себе времени на раздумья. Раз уж я согласилась на это, значит, где-то в глубине души действительно хотела научиться управляться с Орной. Под ногами была рыхлая, недавно вскопанная земля, а край ямы едва доходил мне до середины бедра. Места было немного, я могла расставить ноги только на ширину бёдер.

По крайней мере, клаустрофобии я не чувствовала — выбраться отсюда можно было в любой момент.

Фионн открыл ящик и с поразительной ловкостью бросил мне что-то. Я поймала это скорее на рефлексах — если бы не врождённая сила в моей крови, предмет влетел бы мне прямо в нос. Это был деревянный щит. Довольно грубый, с необработанными краями, без росписей и символов, с двумя ремнями для крепления на предплечье.

Дети из Гальснана мастерили игрушечное оружие получше.

Мэддокс издал низкий, недовольный рык, на что Фионн только закатил глаза.

— Дальше будет только хуже, парень. Если даже это для тебя слишком тяжело, можешь сразу уходить. Она не нуждается в отвлекающих факторах.

Оберон, Мидоу и Персиммон подошли ближе. Дракон напряг шею, и позвонки хрустнули при движении.

— Я останусь. Но я знаю твои методы. Она и так достаточно сильна, не переусердствуй.

— Если она так сильна, тебе не о чем волноваться. И сядь уже, ради сисек Тараксис, ты хуже разъярённого треченна.

Я прищурилась, глядя на Мэддокса.

— Почему ты так хорошо знаешь его методы?

Оберон хмыкнул с издёвкой:

— А он не рассказывал, кто подарил ему Копье и научил им пользоваться?

Мэддокс одарил его взглядом, способным испепелить.

— Может, тогда стоит рассказать, кто первым отведал её лезвия.

Я изумлённо посмотрела на Фионна. Тот как раз доставал из ящика длинные деревянные копья и вручал их Мидоу и Персиммону. Все с заострёнными концами.

— Так это ты подарил ему копьё в пятнадцать лет? — Именно так когда-то рассказывал мне Мэддокс.

— Хм.

— Поэтому ты сказал, что навещал его раньше. Фионн помогал тебе, тренировал тебя. — В конце концов, он был одним из немногих в Гибернии, кто знал, что Мэддокс был илле. Он знал план Братства. Логично, что он играл немалую роль в жизни Мэддокса. — Я не знала, что у тебя такой педагогический талант.

— Нет у меня его. Он был настоящей занозой в заднице. И уверен, что ты тоже будешь. Можешь уже держать этот чёртов щит как следует, а не как веер?

Я устроилась так, чтобы щит закрывал меня от плеч до колен. Он был не таким тяжёлым, как металлический, и мне не составляло труда его удерживать. Но это не утешало. В зависимости от того, что задумал Фионн, я ещё пожалею, что он не дал мне что-то понадежнее.

— Может, ты хотя бы объяснишь, что мне делать?

— Разберёшься сама. В этом первом испытании три воина будут бросать в тебя сто копий без перерыва. — Моё дыхание сбилось. Что? Я посмотрела на Оберона и его друзей, которые спокойно вооружались. — Твоя задача — не дать им тебя ранить. Первая кровь — и ты проиграла. Если выдержишь, перейдёшь ко второму испытанию: двести копий. В третьем — пятьсот.

Святая кожа священного медведя.

На суровом лице Фионна не было ни намёка на шутку. Он говорил совершенно серьёзно. А каждая следующая яма была глубже предыдущей. В последней я окажусь почти полностью погребена и едва смогу двигаться.

Внезапно идея с огненными обручами уже не казалась такой уж плохой.

Спокойно, спокойно, подумала я. Это всего лишь деревянные копья. И у тебя есть…

— Ах да, чуть не забыл. — Фионн поднял палец. — Ты не можешь использовать свою магию. Это испытание предназначалось для людей, а не для сидхов. Если бы я позволил тебе призвать Тьму, это было бы слишком легко, не находишь?

Чёртов старый псих.

Фионн продолжил, не обращая внимания на недоверие в моём взгляде.

— Тем не менее, ты не человек, как сама сказала. У тебя будет преимущество. Но хватит ли крови твоего рода — вот в чём вопрос. Готова?

Мидоу поднял руку.

— Хочу уточнить, что участвую в этом исключительно ради общего блага. Вношу свою лепту в светлое будущее Гибернии и всё такое, и мне бы очень не хотелось, чтобы некий дракон-самец оторвал мне голову, если я случайно поцарапаю его спутницу.

Фионн раздражённо зарычал:

— Дракон пообещал держать себя в руках, так ведь?

Мэддокс не сказал ни слова. Он просто смотрел на Мидоу, а его зрачки то расширялись, то сужались. Фэй сглотнул.

Гвен хлопнула в ладоши:

— Я в тебя верю, Лан! Ты справишься!

Я натянуто улыбнулась ей. Уперлась ногами в землю, повернула корпус и посмотрела на Оберона. В его серебристых глазах плясало дикое удовольствие. Снова этот чёртов безумец.

Фионн снова стукнул посохом о землю:

— Начали!

Оберон и компания синхронно оттянули руки назад, набирая размах, и метнули в меня первые три копья. Я увидела их полёт — идеальные дуги, направленные прямо мне в голову. Подняла щит и напрягла руки, когда они ударились о дерево. Удар отдался в костяшках пальцев и плечах. Два копья упали, одно застряло в древесине.

И тут я задумалась: сколько продержится этот щит, прежде чем сломается?

А потом они начали бросать копья одно за другим, без перерыва, и мне пришлось оставить все вопросы и сосредоточиться только на защите. Оказалось, что всё гораздо сложнее: вскоре по приказу Фионна они начали бросать их вперемешку, чтобы атаки шли непрерывно, но не одновременно.

Мне приходилось сдерживать Тьму раз за разом — она порывалась прийти мне на помощь. Если я слишком сильно концентрировалась на уклонении, магия пыталась вырваться сама. Теперь мне легче было использовать её, чем сдерживать, но я не хотела сдаться или схитрить.

Кроме того, мои узлы пульсировали в такт испытанию. Мэддокс был на грани. Часть меня понимала его, другая… бесилась. И, возможно, в этом раздражении отражалась вся его недавняя холодность ко мне и та игра, в которую я с ним ввязалась. Я злилась. Если он боялся, значит, не верил, что я справлюсь. Я понимала его дракона, понимала инстинктивное желание защитить, но будь ситуация обратной, я бы ни секунды не сомневалась в нём.

Тьма зашипела, предупреждая.

С рывком я подняла щит к груди как раз в тот момент, когда копьё летело почти по прямой траектории. Оно глубоко вошло в дерево и толкнуло меня назад. Задняя часть бёдер ударилась о край ямы, и я пошатнулась. Свободной рукой упёрлась в землю, чтобы не упасть, но, подняв голову, уже увидела два новых копья, летящих прямо в мою голову.

Не было времени думать о Мэддоксе.

Я подняла щит. Остановила их, но сила удара всё же сбила меня с ног, и я рухнула на спину на глиняное дно ямы. Перехватило дыхание. Тьма снова зашипела, а ещё четыре копья уже летели в мою сторону. При этом ноги и торс оставались незащищёнными. Как, чёрт возьми, они такие быстрые?!

Я зарычала и выдернула одно из застрявших в щите копий. Им отбила следующие, поднялась, прикрываясь щитом, снова удар, снова щит, удар, удар, ещё щит над головой, удар… Пот струился в глаза, и я яростно моргала, чтобы не ослепнуть.

— Осталось три! — услышала я крик Фионна.

Эти слова подбодрили меня. Я опустила щит, чтобы увидеть, как они метают последние копья. Одно я позволила вонзиться в дерево, а два других сбила ударом. Они покатились прямо к ногам Мэддокса.

И наступила тишина.

Я опёрлась на край ямы, тяжело дыша, с растрёпанным пучком волос. Весь пол атриума вокруг был усеян отбитыми и сломанными копьями. Некоторые торчали в считанных сантиметрах от моих ног или спины. Сто копий.

Неужели люди проходили это без капли магии в крови? Без сомнения, Фианна были поистине выдающимися воинами.

Кто-то одобрительно присвистнул. Уверена, это была Гвен.

Пара рук обвила меня, вытащила из ямы, ловко обходя застрявшие пики. Мэддокс крепко прижал меня к себе. Его большой палец стёр капли пота у моих висков.

Я, задыхаясь, подняла на него взгляд. Это был первый раз с момента нашей сцены на балконе, когда он обнял меня. Я ожидала увидеть гордость, восхищение или что-то подобное.

Но он был зол.

— Я чуть трижды не схватил проклятый инфаркт.

Что?

Я широко распахнула рот и толкнула его прочь от себя.

Он пошатнулся назад, потому что я действительно вложила в этот толчок силу.

— Слисеаг…

— Кто тебя просил так за меня волноваться?

Он посмотрел на меня так, будто я была причиной всех его мук и бессонных ночей, и у меня появилось искреннее желание метнуть ему в голову щит, чтобы узнать, гулкий ли у него череп.

Фионн подошёл ближе.

— Меньше разговоров, обратно в яму, если хочешь пройти испытание.

Я резко повернула голову к нему, словно хлестнула кнутом.

— Я не получила ни единой раны.

— Но у тебя остались ещё две ямы. — При виде моего ошеломления он расхохотался хриплым смехом: — Ах, девочка, три ямы — это только первая часть испытания, не все три. Посмотрим, дойдёшь ли ты до следующих. Давай, времени на отдых нет.

Я бросила последний испепеляющий взгляд на Мэддокса, у которого сжались кулаки, и с размаху прыгнула во вторую яму. Теперь я была погружена по грудь, над землёй торчали только руки, плечи и голова. Щит был в ужасном состоянии: край обломан, в древесине застряли наконечники, расколов её на куски. Он долго не продержится.

Узлы пульсировали, Тьма злилась и обижалась, что не могла мне помочь. Я чувствовала себя наблюдаемой, оцениваемой и раздражённой.

И знала, что причина не только в этом испытании или в поведении Мэддокса. Это всё накапливалось все эти дни. Из-за того, что я не знала, где моя сестра и когда увижу её снова. Из-за того, что не могла схватить Волунда за рога и вмазать ему коленом в нос. Из-за отдаления от Сэйдж. Из-за всего, что грядёт, и моей беспомощности перед этим.

И из-за Мэддокса, да, чёрт побери.

Я уставилась на Оберона, когда Фионн спросил, готова ли я. Что бы он ни увидел во мне перед второй серией атак, его бледные брови удивлённо взлетели вверх. Его пальцы крепко сжали древко копья.

Когда он метнул его, я отразила удар щитом, но инерция ударила по мне с такой силой, что я едва удержалась на месте. Значит, раньше они сдерживались. Я мысленно поблагодарила их за то, что прекратили это.

Копья летели одно за другим, я уклонялась, блокировала, отражала. Время расплывалось, теряло значение.

Щит раскололся пополам и повис на ремнях. Я сорвала его одним движением и отбросила в сторону. Подхватила две обломанные палки и начала ими отбивать летящие копья. Кажется, я вкладывала слишком много силы: копья ломались, щепки разлетались во все стороны. Я прищурилась, чтобы не ослепнуть от осколков.

Но двести копий — это много, а с учётом прежних ста… В какой-то момент, пытаясь поднять левую руку, я ударилась локтем о край ямы. Просчиталась. С ограниченной подвижностью я не успела среагировать. Отклонилась вправо, Тьма взвизгнула, и копьё пронеслось мимо моего плеча.

Я почувствовала, как кожа зазудела от пореза.

Я сдержала стон, но Фионн был слишком внимателен и закричал:

— Стой!

Всё остановилось.

Я потрогала плечо. Несколько крошечных капель крови запятнали мои пальцы. Это была всего лишь царапина… Но я проиграла.

Мидоу побледнел.

— Кто бросил эту? Это я?

На этот раз я выбралась из ямы сама. Вокруг уже наступила ночь. У меня дрожали колени, а бёдра и руки жгло огнём. Как только спадёт адреналин, я почувствую себя так, будто меня протащили вниз по склону за лошадьми.

Я пнула обломки щита. Мне было плевать, что это выглядело по-детски.

Чёрт побери, я ненавидела проигрывать.

— Двести восемьдесят шесть копий, — сказал Фионн. — Неплохо для первого раза.

Я фыркнула.

— Мне не хватило всего четырнадцати?

— Нет. Тебе не хватало пятисот четырнадцати. — Он указал на последнюю яму. — И у тебя больше не было щита. Ты продержалась дольше, чем я ожидал.

— Но я проиграла.

— Лишь один воин прошёл все три испытания с первого раза, девочка.

— Пожалуйста, не говори мне, что это был ты.

Фионн остановился рядом со мной и заговорил вполголоса:

— Это был Кумал, основатель и первый лидер Фианна. — Что-то мелькнуло в его глазах, всегда наполовину скрытых опущенными веками, усталыми и печальными. — Мой отец.

Я почувствовала себя неловко. Боролась с разочарованием и злостью на саму себя.

Оберон подошёл с кривой улыбкой.

— Не кори себя, прелестная. Это было потрясающе. В какой-то момент ты казалась одержимой. — Он сделал паузу. — До сих пор вижу все эти щепки в твоих волосах.

Я поморщилась, когда провела рукой по голове. После купания резервуар будет выглядеть как стог сена.

Гвен и Веледа тоже меня поздравили, и в выражениях восхищения Персиммона и Мидоу не было даже попытки их скрыть.

— Завтра попробуешь снова, — постановил Фионн. Впервые за весь день я увидела, как он достаёт флягу и делает глоток. — И на следующий день. И ещё через день. Пока не пройдёшь испытания или не умрёшь.

Потом он ушёл, перешагивая через копья.

— Великолепно, — пробормотала я.

Я подняла Орну, и та издала слабое серебристое сияние.

— Это было… довольно жалко.

— Спасибо, Орна. Твоя поддержка трогает меня до глубины души.

— Ты не можешь опозориться перед этим Кумаллом! Но ты моя напарница. Я помогу тебе. У меня есть идеи.

— Жду их с нетерпением.

Мэддокс, всё это время державшийся в стороне, сделал шаг ко мне.

Я посмотрела на него и нахмурилась. На мгновение я бы поклялась, что увидела что-то похожее на тоску в его выражении. Но потом он сжал челюсть, будто передумал что-то говорить, и я повернулась к нему спиной.

Я зацепилась руками за локти Гвен и Веледы.

— Мне нужно поесть и помыться. Ты что-нибудь выяснила про гаванзу, Вел?

Оберон, который отходил вместе с друзьями, внезапно обернулся к нам.

— Гаванза?

Веледа посмотрела на него, не моргая.

Через несколько секунд фэй вздохнул.

— Ладно. Меня не приглашали в этот разговор. Спокойной ночи, леди. Если у тебя сегодня нет других дел и не с кем провести вечер, Мэддокс…

— Пошёл ты.

***

Передо мной раскидывается зелёная, синяя и оранжевая долина. Она полна травы, ручьёв и маков. В конце оврага, где вереск покачивается под мягким ночным ветерком, блестит светлое озеро. Его поверхность покрыта всплесками и рябью. Мерроу, селки и разные манан-лири резвятся в воде под лунным светом. На берегу кормится стая лебедей.

Справа от меня возвышается многоэтажное здание, из окон которого льётся тёплый свет, доносятся смех и музыка. Кто-то поёт, ужасно фальшивя, и в ответ раздаются хохот и удары. Звон бокалов. Отрыжки. Дети бегают друг за другом.

Я направляюсь к главной двери. Внутри снуют разные фигуры, и мне кажется, что я вижу длинные столы, ломящиеся от еды, подносов и кувшинов с пивом и виски.

Когда я почти вхожу, на моём пути встаёт огромный мужчина. Его мощные руки и широкая грудь напоминают мне Абердина. Его лицо почти скрыто светом за спиной, но я различаю густую седую бороду.

— Пока нет, — говорит он.

И я остаюсь снаружи, слушая веселье, ощущая странную смесь тепла и тоски.

Глава 26

Аланна

О близнецах, рождённых во время обряда соединения рук твоего кузена.

Предлагаю отправить письмо Триаде с просьбой о вмешательстве.

Он хочет увести их в своё жилище в глубинах Хелтер.

Она убеждена, что у них вырастут жабры, и они будут жить в Вахе.

Ни Гоб, ни Никса не хотят вмешиваться.

На кой чёрт женились гном и селки?

Чёрт бы побрал пиво на праздниках.

— Жалобы, публично поданные во время обряда соединения рук, более пятисот лет назад

Дни сменяли друг друга, пока я тренировалась с Фионом. Я всё ещё застряла на первом испытании. До третьего колодца добралась лишь однажды — снова без щита — и продержалась там тридцать четыре копья, почти не имея возможности двигаться.

У меня болели колени, зад, спина, руки и шея больше недели, пока боль не прошла. Пока мышцы и суставы не поняли, что пытка не закончится и им придётся укрепиться. Стать выносливее. Гибче.

И это была самая простая часть. Сложнее всего было снова и снова убеждать тьму, что она не может мне помогать. Сдерживать её стремление выскочить на помощь, когда копьё оказывалось слишком близко к моему лицу. Не слушать её всё более громкие всхлипы. Один раз мне даже показалось, что она что-то сказала.

Наверняка это была усталость. По ночам я едва помнила, как растягивалась на подушках, и уже давно перестала доставлять себе удовольствие — по множеству причин. Упрямство заставляло меня думать, что лучше накопить всё напряжение, хотя наверняка это было не так.

Орна будила меня пошлыми песнями и глупыми загадками. Однажды утром, когда я ещё боролась с заспанными глазами за завтраком, она долбила меня снова и снова:

— Может пересечь всю Гибернию вверх ногами. Что это? Ну, что это?

— Клянусь котлом Ксены, если скажешь, что это мужской…

— Гвоздь в ботинке, — невозмутимо ответила Веледа.

— Вот именно! Почему у тебя такой извращённый ум, девочка? Приз победителю — человеку!

— Наполовину фэйри.

— Ты в этом уверена?

И хотя она говорила в самые неподходящие моменты, была обидчивой и легко раздражалась, я заметила, что разговоров особо не вела. Ей нравилось болтать и чтобы её слушали, но стоило мне задать хоть какой-нибудь вопрос, касающийся её жизни с Теутусом или Другим Миром, она тут же замыкалась.

Я решила не давить. Гвен предположила, что у неё может быть полезная информация — и была права, — но я решила, что лучше развить с Орной такие отношения, в которых ей не нужно будет впадать в истерику, если мне надо отойти на пару минут, и она будет чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы рассказать о своём прошлом по доброй воле.

Иначе я бы нарушила наш уговор.

«Ты больше не будешь считать меня демоном и не станешь связывать со злодеяниями Теутуса, а я буду обращаться с тобой как с союзницей, которая мне нужна, чтобы помочь друзьям».

Я должна была быть не как Теутус несмотря на то, что носила его меч и кровь.

В одно утро к нам на завтрак присоединилась Сейдж, и это так нас поразило, что даже Фион уставился на неё. Фэйри, как обычно, приняла это с невозмутимостью. Она положила себе фруктов и сладостей, а затем спросила у Веледы, нашла ли она что-нибудь интересное в библиотеке. Та глубоко вдохнула, прежде чем с видом учёного заявить, что, если речь идёт о ней, «интересное» — это мягко сказано.

Я не пропустила тихий, сдержанный вздох Гвен.

Лето обрушилось на Вармаэт и Анису. Те недели перед урожаем всегда были моими любимыми, когда я жила в Гальснане с Кэйли. Снег таял, и снова появлялись дороги, лёд трескался, и возвращались реки и озёра. Я могла собирать куда больше трав, и мы не замерзали каждый раз, когда я открывала окно, чтобы проветрить дом. Кэйли возилась в грязи с другими деревенскими детьми, и можно было не бояться, что она схватит воспаление лёгких, когда купалась в нашей маленькой ванне.

Это был первый раз в жизни, когда я скучала по снегу.

Волунд, судя по всему, всё ещё был полон решимости устроить праздник Лугнасад. В библиотеке герцогов, к удивлению Веледы, хранились тщательно спрятанные запрещённые экземпляры. Среди них — «Четыре праздника на весь год». Потрёпанный и с вырванными страницами, он был такой редкостью, что у Веледы на глазах выступили слёзы, когда она его нашла.

Как мы и знали, Лугнасад отмечается во второе полнолуние после летнего солнцестояния и посвящён началу жатвы. Это был праздник богини Тараксис, и, судя по тому, что мы видели и слышали, Волунд хотел возродить все возможные традиции этого дня. В том числе обряд соединения рук — при котором пары вступали в союз на год и один день. По прошествии этого срока они могли узаконить отношения или разойтись по-дружески.

Обряд соединения рук не проводили уже пятьсот лет.

Для людей браки в основном были союзами по расчёту, в которых могла быть, а могла и не быть любовь. И должны были длиться всю жизнь. Единственным способом избавиться от супруга была смерть, а вдовцы, которых я знала, вызывали к себе лишь снисходительное сочувствие.

У сидхов же союзы заключались из любви — или не заключались вовсе.

Согласно книге, с учётом того, как часто рождались naidh nac, сидхи не могли представить себе, как можно жить с кем-то, к кому не испытываешь глубокой привязанности. Именно поэтому Гоб Морозный Молот впервые провёл обряд соединения рук во время Лугнасада. Все Дворы собрались на праздник, богини и Ширр присутствовали, Теутус ещё даже ни разу не ступал на землю Гибернии. Тогда Гоб связал руки гномки и фэйри и провозгласил, что дарует им год и один день, чтобы между ними зародилась любовь. Им следовало постараться узнать и понять друг друга. Если не получится — брак будет считаться недействительным, словно его никогда и не было.

Судя по всему, та гномка и тот фэйри прожили вместе год и один день… а потом остались друг с другом ещё на сто сорок лет.

С тех пор обряд стал обычным ритуалом на Лугнасад, и многие пары ждали именно этого праздника, чтобы заключить союз. Пока, разумеется, люди и демоны его не запретили.

Волунд распорядился обустроить один из залов особняка под проведение любых обрядов, которые могут быть затребованы. Он также хотел, чтобы главную улицу Анисы расчистили и привели в порядок для гонок на верблюдах, а в цитадели устроили ярмарку, достойную Теу Биада в столице.

Чем больше требований выдвигал фэйри и чем больше задействовал ресурсов, тем яснее становилось: его разум полностью оторван от реальности. Ни одно разумное и осознанное существо не стало бы устраивать такой праздник, когда королевство оставалось нестабильным. Когда новости о восстаниях, убийствах знати и всё ещё загадочном исчезновении принца Брана не прекращались. Когда в Анисе не хватало еды, потому что не было торговли.

Хуже всего было то, что всё больше фэйри чувствовали себя уютно в цитадели и начинали поддерживать бредовые идеи Волунда. Они воспринимали Лугнасад как доказательство своей свободы — особенно после того, как стало известно, что у фэйри проросли рога самага.

Я вышла в атрий, чтобы попытаться в двадцать второй раз пройти первое испытание Фианна. Над моей головой проскользнула тень, и я отказалась поднять глаза.

Мэддокс в последние недели всё чаще появлялся в кварталах Анисы. Помогал. Следил за порядком. Ел в одиночестве. Он стал далёкой фигурой, которую я могла увидеть разве что мельком — если повезёт.

Чем сильнее он отдалялся, тем сильнее я стискивала зубы. Все уже поняли, что что-то происходит, но даже Гвен больше не осмеливалась спрашивать. Может, из-за выражения моего лица. Я и сама не хотела об этом говорить. Потому что… в чём, собственно, заключалась проблема? В том, что Мэддокс так возбуждён и так меня хочет, что отказывается ко мне прикасаться? Одно только воспоминание об этом злило меня. Даже стыдно становилось.

Я доверяла Гвен, Вел и даже Сейдж больше, чем кому-либо за последние годы, кроме своей сестры. Но я оставалась собой — и делиться личным, когда сама не знала, что сказать…

Всё это казалось глупым. Раздражающим.

С этим чувством я прыгнула в первый колодец с очередным никудышным щитом и приготовилась к тому, что Оберон и компания снова попытаются превратить меня в швейцарский сыр.

К тому моменту моя левая рука стала настолько выносливой, что не дрогнула даже после двухсот копий. Я видела, слышала и чувствовала приближение снарядов задолго до того, как они достигали меня. На второй колодец я перешла куда быстрее, чем в первый раз.

Часть меня была уверена, что должна была пройти это испытание ещё несколько дней назад. Что на самом деле всё не так уж сложно, стоит лишь уловить суть, и тело привыкает.

Проблема была по-прежнему…

Тайна, — прошептал кто-то мне на ухо.

Я охнула и почесала ухо плечом. Копьё пролетело в сантиметре от моего лба. Я уже была в третьем колодце, дышала тёплым, затхлым воздухом и выдыхала собственную усталость. Что, чёрт возьми, это было?

Я снова это выдумала?

Тьма обволакивала моё тело. Плечи, руки, торс, ноги — она витала повсюду, готовая вмешаться. Я чувствовала, как она шевелится между моей одеждой и костями, беспокойная в этой могильной яме. Она отвлекала меня. Я знала, именно из-за неё у меня ничего не выходит.

Она была…

Тайна.

Ладно. Хорошо. Я больше не могла продолжать убеждать себя, что это всего лишь плод моего воображения или какая-то ошибка истощённого мозга.

Что такое «тайное»? — спросила я про себя. Это ощущалось странно. Не так, как когда я разговаривала с Мэддоксом. С ним я всегда ощущала присутствие кого-то другого, будто мои слова действительно находили отклик.

Победа, — ответила.

Голос был моим. Что ж, логично. Мы были одним целым.

Я без труда поняла, что она имела в виду.

Это жульничество.

Победа, — просто повторила. Будто это было единственное, что имело значение.

Щит треснул. Этот продержался дольше обычного. Я осталась одна, с краем колодца на уровне лба, вынужденная держать руки поднятыми, по одной расколотой палке в каждой, чтобы отбивать копья. Я даже не знала, сколько ещё осталось. Триста? Двести пятьдесят?

Я не хотела быть в этой яме, чёрт подери.

Да чего уж там — я даже не хотела быть в Анисе. Мне бы хотелось побывать здесь при других обстоятельствах, но уж точно не так.

Я хотела, чтобы всё это закончилось. Чем больше я об этом думала, тем бессмысленнее мне казались испытания Фиона. Разве у меня не текла в жилах кровь богов? Разве во мне не была магия самой богини смерти?

Да, да, — с воодушевлением заговорила тьма. Магия, кровь, магия.

Бессмертный ведь не обязан знать. Он не заподозрит. Я уже провалила всё три недели подряд. Всё моё тело было покрыто ссадинами и синяками. Пришло время победить.

Победа, — прошептала тьма.

Я стиснула зубы, когда заноза вонзилась мне в щёку.

Победа, — согласилась я. Так, чтобы никто не заметил.

Она вырвалась из меня с невероятной скоростью, словно боялась, что я передумаю. Впилась в землю вокруг меня, вне поля зрения, и я почувствовала, как она проникает сквозь почву атриума. Она появилась у ног Оберона, Персимон и Мидоу. Ощупала их ботинки. Поднялась вверх почти невидимой тенью, пока не нашла незащищённое место в районе голеней — участок обнажённой кожи.

Следующие копья промахнулись. Не все. Некоторые всё ещё летели в мою сторону, но многие так и не долетели. Персимон нахмурилась, когда одно копьё просто проплыло пару метров в воздухе и упало, не долетев с нужной силой. Оберон посмотрел на свои руки, когда бросил два сразу, и вместо того чтобы попасть в яму, они воткнулись в керамику по обе стороны. А Мидоу выругался, когда копьё выскользнуло у него из пальцев и чуть не отрубило мизинец на ноге.