Эншенэ

Лаборатория

Двенадцатое октября две тысячи пятьдесят второго года по григорианскому календарю выпало на субботу. В этот день на Земле появилось на свет пятьсот тысяч тридцать два младенца. В Шанхае всё утро моросил противный мелкий дождь, а в Петербурге напротив, совсем не осеннее настроение прохожим создавало чистое, звенящее прозрачностью небо.

В известном на весь мир издательстве вышла новая книга известного на весь мир писателя. На пятьдесят семь секунд провис интернет во всём Южном полушарии. Биржевые котировки послушно прыгали, что твоя кардиограмма у сердечника, а в целом ряде стран с разной степенью успешности бодались на выборах политические элиты. Одним словом, жизнь шла своим чередом. И не только на Земле.

Примерно в трёхстах восьмидесяти тысячах километров от колыбели человечества неспешно и целеустремлённо, с неотвратимостью научно-технического прогресса ползла к заранее установленной точке на лунной поверхности автоматическая самоходная платформа, за глаза ласково именуемая её создателями «тортиллой». Оставляя в реголите две чёткие параллельные полосы, «тортилла» всё дальше и дальше удалялась от вала кратера Богуславского, пока в 11 часов 24 минуты по московскому времени не прибыла к месту назначения в полном соответствии с заданными координатами.

В 11 часов 29 минут по московскому времени отстегнулись и с механической грацией легли на поверхность внешние щит-панели, подняв по бокам платформы ленивые облачка пыли и явив вечно чёрному небу ячеистый, похожий на черепаший, панцирь из многослойного полимера. В 11 часов 31 минуту бортовой компьютер Первой экспериментальной телепортационной установки дальнего действия провёл стандартную самодиагностику и сообщил на Землю о готовности к процедуре калибровки и синхронизации.

Тем временем на Земле в душном, несмотря на надрывающиеся кондиционеры, помещении Третьей экспериментальной лаборатории научно-технического центра «Заслон» висящее в воздухе напряжение можно было резать ножом.

Сосредоточенные лица, приглушённые голоса, напряжённые позы людей – всё свидетельствовало о чрезвычайной важности происходящего здесь и сейчас.

Наконец, почти испуганно, чуть слышно пискнуло звуковое оповещение. Молодой человек в белоснежном, идеально выглаженном белом халате, на фоне которого особо бросалась в глаза легкомысленная ярко-жёлтая «бабочка», чуть съехавшая сейчас на бок, подался вперёд, вгляделся в монитор и неожиданно густым басом доложил:

– Установка локализована. Пошла телеметрия.

Рыжий, как белка, невысокий и коренастый мужчина лет сорока, единственный из всех присутствовавших не занимавший рабочего места, а нервно расхаживающий посреди лаборатории, остановился, привычным жестом прошёлся пятернёй по вихрастой голове и скомандовал:

– Принимаем.

И всё мигом ожило. Запиликали зуммеры, выдохнули люди, замелькали пальцы над виртуальными клавиатурами, один за другим зазвучали голоса.

– Напряжение в норме. Растёт.

– Программное обеспечение – сбоев не обнаружено.

– Признаков радиационного и механического воздействия не зафиксировано. Повреждений нет.

– Поступил запрос на синхронизацию.

– Запускайте. Юра, не спеши. Только не спеши.

– Процесс синхронизации завершён.

– Поступил запрос на калибровку.

– Давай.

– Процесс калибровки завершён. Погрешность составляет два-три миллиметра.

– Временное окно открывается через двадцать пять, двадцать четыре, двадцать три, двадцать две, двадцать одну…

Взгляды присутствующих невольно обратились в дальний конец лаборатории. Туда, где за стеной из плавленого кварца располагалось их детище – точная копия установки, находящейся сейчас за сотни тысяч километров от своей сестры. Тонкий вертикально расположенный стержень венчала сферическая камера приёмопередатчика величиной с небольшое яблоко, скрывая в своём чреве непосредственно объект телепортации – шарик из высоколегированной стали диаметром в десять миллиметров. Массивные, в два человеческих роста, меридианами опоясывающие камеру кольца-контуры придавали установке сходство не то с упрощённой моделью атома, не то с недостроенной сферой Дайсона.

– Понеслась душа в рай, – одними губами прошептал рыжий и широко и размашисто, точно благословляя, махнул рукой:

– Начать предпусковой отсчёт.

Низкий, глубокий на пределе слышимости гул заполнил помещение лаборатории. Рыжий даже не сразу уловил смысл прозвучавших слов, а уловив, еле сдержался, не позволяя себе перевести дух.

– Регистрирую уменьшение массы объекта в камере приёмопередатчика установки «Земля».

– Регистрирую постепенное увеличение массы в камере приёмопередатчика установки «Луна».

И вдруг тревожно:

– Наблюдаю резкий скачкообразный рост мощности установки "Луна". Частые нарушения сигнала, нестабильность электромагнитного и гравитационного полей.

Рыжий почувствовал, как сразу одеревенела спина. В два шага оказался рядом с говорившим. Потребовал, впиваясь взглядом в монитор:

– Причина?

– Синхронность точек приёма-передачи нестабильна. Чёрт. Точки рассинхронизированы.

– Можем заново запустить синхронизацию?

Синие-синие глаза глянули на него виновато и чуть испуганно:

– Но, Евгений Степанович, мы нарушим…

– Да знаю я, – выпрямился рыжий, – отставить. Что там с объектом?

– В камере приёмопередатчика установки «Земля» объект не регистрируется.

– В камере приёмопередатчика установки «Луна» регистрирую увеличение массы. Стоп! Масса совпадает с контрольной! Получилось! Люди добрые, получилось!

– Тихо ты, не ори, – цыкнул рыжий, сам из последних сил сохраняя вид сосредоточенный и невозмутимый, – спугнёшь ещё. Начинаем смену полюсов обоих контуров.

А потом как гром с ясного неба, как длинная извилистая змейка костяшек домино, запустивших цепную реакцию необратимости, зазвучало отовсюду:

– Нет сигнала с датчиков установки «Луна» .

– Нет сигнала с датчиков камеры приёмопередатчика.

– Нет сигнала с датчиков блока питания.

– Нет сигнала с камеры на "тортилле".

– Нет сигнала…

И контрольный в голову:

– Перестали поступать данные телеметрии.

– То есть, как это перестали поступать? – чужим голосом прошелестел рыжий, чувствуя, как губы сами растягиваются в глуповатой улыбке. – Как это вообще возможно?

В ответ только развели руками и обиженно кивнули куда-то вверх и влево:

– Это не сбой, Евгений Степанович. Наша аппаратура в норме. Сигнала действительно нет. Там… Там что-то случилось. Что-то серьёзное. Я не могу сказать, что именно. Сейчас не могу.

Последующие пятнадцать часов и тридцать одна минута вместили в себя несчётное количество безуспешных попыток восстановления связи, три авральных мозговых штурма сорванными голосами с коллективным приёмом успокоительного, метания от отчаяния к надежде и обратно к отчаянию, неоднократные запросы в ЦУП и покадровый до рези в глазах просмотр видеоматериалов со спутника.

Лишь после всего этого первый эксперимент по межпланетной телепортации макрообъекта был, наконец, признан неудачным.

Но это совсем не конец нашей истории.