Эндора

Глава 15

Артем жил в скромной двухкомнатной квартире в серой многоэтажке на окраине столицы. Входя за големом в темный длинный коридор, Катя почему-то ощутила прикосновение страха. Квартира показалась ей мрачной и очень неуютной — впрочем, первое впечатление довольно быстро сгладилось, когда Артем, пройдя в гостиную, раздвинул плотные шторы и открыл окно, впустив в комнату свежий весенний ветер.

— Я тут с прошлого года не был, — сообщил бывший денщик, когда Катя осторожно опустилась на краешек кресла. — Предлагаю чаю попить и в магазин спуститься, тут прямо в доме «Семейная выгода есть».

Катя осмотрелась. Квартира была самой обычной, почти типовой — в ней, как ни вглядывалась Катя, не находилось никаких индивидуальных черт, способных хоть как-то намекнуть на хозяина дома. Ни безделушек на полках, ни фотографий, ни даже кактусов в горшочке, ничего — просто неплохая мебель, книги из серии современной литературы, которые продавались в киосках в качестве приложений к пятничной газете и с которых даже не удосужились снять защитную пленку. Квартира казалась декорацией, и Кате почему-то стало жутко при мысли о том, что здесь придется пожить какое-то время.

— Там банкомат есть? — спросила Катя. — Мне бы денег снять, одежду купить, все такое…

— В декабре был, — сообщил Артем и предложил: — Пошли, покажу твою комнату. Только там не прибрано, извини.

Комната, в которой предстояло жить Кате, оказалась очень маленькой и очень настоящей, что ли. Здесь на раскладном столе у стены стоял старенький компьютер с пушистым зеленым монстриком, приклеенным на край монитора, стеллаж был доверху набит книгами, растрепанными журналами, дисками, на стенах живого места не было от постеров к фантастическим фильмам, среди которых скромно притулились несколько почетных грамот, а на диване, небрежно прикрытом пестрым пледом, вольготно расположился огромный плюшевый гусь.

— Я и говорю, не прибрано, — смущенно сказал Артем, вероятно, по-своему оценив восторженное молчание Кати.

— Комната замечательная, — улыбнулась Катя. — Ты тут раньше жил?

— Да, — кивнул Артем. Осторожно обойдя Катю, он взял гуся с дивана и усадил на ковер в углу, словно игрушечная птица чем-то могла помешать гостье. — Ну как сказать, детская, что ли? В гостиной, конечно, порядок, но там соседи за стеной шумные, всегда фестивалят в два часа ночи…

Он смутился окончательно, и Катя, быстро найдя выход из положения, предложила:

— А чего нам чай? Может, пойдем сразу в эту «Выгоду», я деньги сниму, и пообедаем где-нибудь?

Артем вздохнул с облегчением.

В магазине у банкомата Катя удивилась снова, когда на экранчике высветился баланс ее карты. Она пару раз пересчитала нули, а потом спросила у Артема:

— Тем, скажи, пожалуйста, какая там сумма?

Артем посмотрел и назвал. Теперь Катя опешила окончательно — такие деньги она видела только в кино и уж точно не могла предположить, что когда-то сможет заработать хотя бы четверть той суммы, которую отписала ей контора Знаменского.

— А что такого? — поинтересовался Артем. — Оклад, надбавка за вредность, премиальные. Ну ты же серьезными делами занималась, Кать, — он посмотрел по сторонам и сказал: — Сними пару тысяч, и пойдем. А то люди смотрят.

Катя подчинилась.

Через полчаса они сидели в небольшой пиццерии, и Катя, пластая ножом тугой треугольник пиццы, думала о том, насколько же это здорово: быть свободной, ни от кого не зависеть, делать то, что ты хочешь. С нее наконец-то сняли тяжеленные кандалы, которые она таскала с осени, и казалось, что она способна взлететь в любую минуту.

— Никакой магии, — задумчиво промолвила она. — Абсолютно никакой магии.

Артем пожал плечами. Ему, в отличие от Кати, дух свободы не ударил в голову.

— Я одно не могу понять, — произнес он. — Почему тебя все-таки отпустили. Это неправильно, Кать.

Катя кивнула и обнаружила, что недавний аппетит куда-то исчез. Она медленно и с усилием разрезала-таки пиццу на небольшие кусочки и сказала:

— Меня должны были убить. Это однозначно. Ты бы и убил.

Артем выпрямился на стуле, и Катя обнаружила, что впервые видит на скуластом лице своего бывшего денщика какие-то сильные эмоции. Сейчас это была обида, смешанная с презрительной брезгливостью: Артема самым натуральным образом перекосило.

— Я бы не убил, — медленно проговорил он. Его ноздри раздувались, словно голем выпускал пар. — Как ты могла такое подумать?

— А что я еще должна подумать? — вопросом на вопрос ответила Катя, несколько обескураженная таким всплеском эмоций у достаточно меланхоличного Артема. — Это твоя работа. Ты прибирал моих мертвяков и прибрал бы меня.

Артем отодвинул тарелку, внезапно швырнул салфетку с коленей прямо в недоеденную пиццу и широким шагом вышел из зала. Несколько мгновений Катя сидела ни жива, ни мертва, не понимая, что теперь делать, но потом быстро достала из кармана несколько купюр, бросила их на стол и кинулась за Артемом.

Голем обнаружился на улице: он сидел прямо на ступенях, ведущих в пиццерию, и щелкал зажигалкой, задувая возникающий огонек. Помедлив, Катя села рядом с ним, и Артем проговорил:

— Помнишь, ты спросила, когда у меня день рождения?

— Не помню, — испуганно призналась Катя: она в самом деле не помнила и не могла понять, какое это теперь имеет значение.

— Я сказал, что второго мая, — тем же глухим ровным голосом продолжал Артем. — А ты сказала, что я Телец по гороскопу, а все Тельцы упрямые, но в то же время практичные. И спокойные. Помнишь?

— Я не помню, Тем, — с грустью сказала Катя. Возможно, у них и была такая беседа в те дни, когда Катя, попав в центр Знаменского, еще пыталась как-то разговорить денщика и, может быть, даже подружиться с ним.

Артем покачал головой.

— Ну вот… Жаль. А помнишь, ты спросила, какие я книги читаю?

Катя кивнула.

— Ты сказал, что редко читаешь. Но любишь Юлиана Семенова и Голсуорси. Я тогда подумала, что это странный выбор. Что ты назвал первые имена, которые просто пришли в голову.

Артем усмехнулся. Печальная горечь стиснула его лицо болезненной гримасой.

— Я правда их люблю. Но дело сейчас не в этом. Кать, у меня только мама спрашивала, какие я книги читаю. Больше никому и никогда до этого и дела не было. Тем более, у Знаменского. А ты взяла и спросила. Тебе было не все равно. Что я читаю, когда у меня день рождения, смотрел ли я «Властелина колец». Смотрел, да… Ты со мной говорила не просто потому, что больше не с кем, — Артем усмехнулся и еще раз щелкнул зажигалкой. Посмотрел на маленький язычок огня и дунул на него. — Потому что ты хотела со мной подружиться.

Мимо прошла веселая компания молодежи. Ребята посмотрели на Катю и Артема и, с негромким хихиканьем обменявшись тихими репликами по их поводу, скрылись за дверями.

— Я бы тебя никогда…, - промолвил Артем. — Придумал бы что-то. Кать, неужели ты не видишь?

— Что? — спросила Катя. Больше всего ей хотелось закрыть Артему рот ладонью, чтобы он больше ничего не сказал.

— Что я не такой, как они все. Голем я или кто еще…, - Артем говорил сбивчиво, будто нужные слова ускользали и не давались ему в руки. Кате вдруг захотелось стукнуть себя по голове за собственную слепоту. Все это время рядом с ней был очень хороший и добрый человек, который всеми силами старался сделать так, чтобы она чувствовала себя максимально удобно в своем заточении. Этот парень с рыжеватыми волосами и острыми скулами, владелец плюшевого гуся и доброго десятка постеров к «Звездным войнам» мог бы стать ей настоящим другом — если бы она пораньше раскрыла глаза.

— Прости, — сказала Катя. — Я очень сильно тебя обидела, прости.

Артем в последний раз щелкнул зажигалкой, и Катя растерянно замерла, не понимая, почему она вывалилась из его пальцев и упала на ступеньки. Артем с какой-то странной неловкостью покачнулся и упал тоже — испуганно глядя, как он заваливается вбок, чтобы распластаться на ступеньках, Катя думала, что сейчас он точно похож на голема: нелепую и неловкую куклу, со лба которой стерли волшебные оживляющие знаки.

— Шем Гамефораш, — глубоко и напевно произнес голос Рудина откуда-то сзади. Испуганно обернувшись, Катя увидела, как он неторопливо движется к лестнице. — По легенде именно так оживляют голема. Глиняный болван для черной работы.

Катя смотрела на него, как завороженная. Приблизившись, Рудин толкнул лежавшего Артема носком ботинка, и Катя увидела, как два пальца на левой руке, мизинец и безымянный, откололись и рассыпались в мелкую крошку.

Кажется, она вскрикнула и тотчас же закрыла рот руками, поняв, что кричать бессмысленно. Перед ней лежала кукла в свитере и брюках Артема. Стеклянные глаза, смотревшие куда-то в сторону, ничего не выражали, шея вывернулась под неестественным углом. На руке, там, где остался скол от пальцев, медленно выступили тягучие темные капли.

— Как видишь, истинное имя Господа ему не помогает, — заметил Рудин. — Что, неужели ты думаешь, что тебя взяли и просто так отпустили?

Катя смотрела на Артема, не в силах отвести взгляда. Должно быть, повинуясь магии гхоула, мир застыл фильмом, поставленным на паузу. Весенний ветер замер, и соринки, которые он крутил по асфальту, зависли неподвижно, будто нарисованные — как и птица, оцепеневшая над кустами бирючины, прохожие, машины, дворняга, свернувшаяся на газоне.

Но смотрела Катя только на Артема, голема, глиняного слугу, который оказался настоящим человеком. Искусственного болвана, который любил Голсуорси, играл в компьютерные игры и занимал первые места на соревнованиях.

Она не ожидала, что ей будет настолько горько.

— Мой друг Томаш говорит, что эндора будет выполнять свою работу только тогда, когда ее берут из свободного состояния, — продолжал Рудин. — Поэтому тебе и дали такой милый маленький отпуск. Погуляла, воздухом свободы подышала, пора и честь знать.

Катя нагнулась к Артему и дотронулась до его щеки. Глина. Теплая, чуть шершавая глина. Потом на глину упала капля, и Катя сперва не поняла, откуда она взялась.

— Я никуда без него не пойду, — негромко сказала Катя. Рудин безразлично пожал плечами.

— Он больше не нужен, — промолвил он. Катя выпрямилась и, не глядя на гхоула, произнесла:

— Плохо слышишь, что ли? Я без него никуда не пойду. И кстати, — Катя сама не поняла, откуда взялась ее следующая фраза. Кто-то будто бы взял и положил эти слова ей на язык. — Этот Томаш в свое время проплатил убийство твоего отца. Эльдар действовал по его просьбе.

Проговорив это, Катя замерла, словно тоже была из глины. Откуда ей было знать? Впрочем, Рудин даже в лице не изменился.

— Ты думаешь, я до сих пор не в курсе? — ухмыльнулся он. — Это не имеет значения, моя дорогая. А важно то, что множество людей сейчас нуждается в тебе и твоих талантах.

Катя села на ступени рядом с глиняной статуей и с вызовом посмотрела на Рудина. Судя по тени, скользнувшей по его лицу, упрямство бывшей эндоры постепенно стало раздражать господина гхоула.

— Ну и зачем он тебе? — поинтересовался Рудин. Катя усмехнулась.

— Он мой друг, Сергей Петрович, — сказала она. — Впрочем, вы вряд ли понимаете, что это такое.

Рудин пожал плечами.

— Что ж, изволь, — произнес он и негромко добавил что-то на незнакомом шипящем языке.

Когда изжелта-серая глина стала менять цвет и наливаться теплом и жизнью, Катя поняла, что для них с Артемом еще не все потеряно.

Томаш Новак, который встретил Рудина, Катю и Артема за городом, не производил впечатления серьезного мага. Так, обычный бюргер, успевший приобрести к пятидесяти годам изрядное пузо, лысину и улыбчивое настроение, за которым отчетливо ощущалась сильная воля. Впрочем, Катя уже успела понять, что плохо разбирается в людях, и решила не делать поспешных выводов. Тем более, Артем, все еще бледный после превращения в глиняного истукана и обратно, смотрел на Томаша с таким страхом, что Катя невольно ежилась.

— Рука болит? — негромко спросила она. Там, где на руке Артема совсем недавно были пальцы, сейчас розовела чистая новая кожа, и Катя невольно обрадовалась тому, что Рудин остановил кровотечение.

— Немного, — откликнулся Артем. — Кать, ты осторожно, ладно?

Катя кивнула — они оба прекрасно понимали, что от их осторожности мало что зависит. Приблизившись к Кате почти вплотную, Томаш некоторое время пристально смотрел ей в глаза, а потом мягко, почти ласково промолвил:

— Итак, Катя, я сейчас расскажу, что нам от тебя нужно. Я дам тебе выпить чашку отвара. После этого ты заснешь и проснешься эндорой, причем проснешься уже в Параллели.

Он говорил с приятным акцентом, добавлявшим речи вкрадчивую теплоту и легкость. Когда человек говорит вот так, невольно хочется думать, что он никому не желает зла, и в его словах звучит лишь искренняя забота и сердечность.

— Мы с Сергеем Петровичем, разумеется, будем рядом, — продолжал Томаш. — Затем государь Кахвитор отдаст приказ своей армии, который ты повторишь. И, если понадобится, повторишь несколько раз, хотя я все-таки надеюсь, что в этом не будет нужды. Вот и все. Это довольно просто.

Катя шмыгнула носом и подумала, что все время, находясь в лаборатории Знаменского, мечтала о том, чтобы увидеть весну. И вот она стоит среди лугов, подернутых зеленой травяной дымкой, теплый ветер перебирает ее волосы и прикасается к лицу, но в этом нет ничего хорошего.

— Что потом? — спросила она и удивилась равнодушию, прозвучавшему в голосе. Томаш улыбнулся.

— Это война, Катя. Мы, конечно, постараемся, чтобы ты осталась в живых и получила законную награду. Но, сама понимаешь, этого никто не сможет гарантировать.

Катя криво ухмыльнулась. Помнится, Знаменский советовал принимать решения так, как подскажет совесть.

— У меня так и так нет выбора, — сказала она. — Давайте ваш отвар, что уж там…

Томаш довольно кивнул и, склонившись к сумке, которая до этого лежала на траве у его ног, словно дремлющий верный пес, вынул самую обычную термокружку с потертым бело-зеленым изображением русалки. Артем осторожно приблизился и здоровой рукой взял Катю под локоть. Рудин, до этого хранивший спокойное молчание и, казалось, никак не интересовался разговором, посмотрел на девушку и голема, и по его лицу пробежала неприятная презрительная усмешка.

У теплого варева был аромат земляники с отчетливым металлическим привкусом. Осушив кружку, Катя некоторое время стояла неподвижно, чувствуя, как рука тяжелеет, наливаясь свинцом на сгибе локтя, там, откуда брали кровь. А потом свет мгновенно погас, и Катя без чувств рухнула на руки Артема.

— Что с ней? — все спокойное равнодушие Рудина испарилось без следа: сейчас он был действительно встревожен. Артем аккуратно опустил Катю на траву, и Томашу, склонившемуся над девушкой, понадобилось несколько мгновений, чтобы оторопело выпрямиться и произнести:

— Это все, Сережа. Она отработанный материал.

Теперь Катя светилась изнутри — влитые силы переполняли ее и не могли ни выплеснуться наружу, ни изменить человека так, чтобы он стал магом. Золотистые волны перетекали под тонкой оболочкой плоти, и это было одновременно прекрасно и страшно.

Рудин закрыл глаза. Пару минут он стоял молча, пытаясь совладать с растущей яростью.

— Почему — отработанный? — устало спросил он, наконец. — Механизм действует, ты сам видел.

Томаш кивнул. На автопилоте подобрал кружку, выпавшую из ослабевшей девичьей руки, завернул крышку и убрал назад в сумку.

— Действует, да. Но этот Кадес, когда возвращал ее человеческую суть, поставил свои фильтры, — Томаш несколько раз махнул рукой в сторону Кати, словно никак не мог подобрать слова так, чтобы Рудин смог сейчас все правильно понять. — В нее можно влить зелье. Но трансформация не пойдет. Она будет в коме до тех пор, пока… ну я не знаю, что пока, Сережа. Пошли отсюда, попробуем справиться своими силами. Время дорого.

Окончательно растерявшийся Артем увидел, как Томаш и Рудин сделали несколько шагов в сторону и растворились в раскрывшемся цветке сиреневого марева. Когда марево угасло, и запах озона смешался с запахами трав, воды и земли, Артем наконец-то смог сбросить испуганное оцепенение и, не убирая руки с Катиного лба — он продолжал робко гладить ее по лицу, так животное не может поверить в смерть хозяина и не оставляет попыток растормошить его — вынул из кармана смартфон.

— Всеволод Ильич, это Левицкий, — сказал он, когда на звонок ответили. — Рудин и Новак ушли в Параллель. И Дубцова… они отравили Дубцову. Помогите.

Когда Знаменский говорил, что Катя должна делать то, что ей подскажет совесть, он вряд ли имел в виду, что она будет выпрашивать жизнь для голема. И уж конечно он и не подозревал, что именно этот голем сыграет одну из самых важных ролей в будущей битве, став послушным посланником и исполнителем воли Совета.

Эльдар не знал этого тоже. Глядя на рыжеволосого смуглого рыцаря, стоящего перед ним, он думал только о том, что Катя пока жива. Пусть отравлена, пусть находится на краю смерти — она была жива, и Знаменский дал слово, что сможет сохранить ей жизнь.

Этого пока было достаточно.

Рыцарь был потрясен и испуган, но изо всех сил старался не подавать виду, что ему не по себе. Конечно, первый переход из мира людей в Параллель с ее прелестями действительно шокирует — но рыцарь держался хорошо.

— Богатый у вас доспех, — сказал Эльдар, чтобы как-то отвлечь его и смягчить ситуацию. Артем смущенно кивнул и опустил глаза. Его доспехи, серебряные с золотом, в самом деле сделали бы честь любому владыке; впрочем, насколько успел понять Эльдар, этот голем во всех мирах был совершенно равнодушен к цацкам.

— Всеволод Ильич просил передать дословно и без отсебятины, — промолвил Артем. — Сейчас я его голос.

И, вздохнув, он начал говорить: старательно, как ученик начальной школы, который рассказывает стихи наизусть:

— Рудин и Новак собрали свою армию, и, по нашим данным, уже готовы к ее переправке в Параллель. Меня не интересуют династические притязания господина гхоула и интересы Новака. Я просто хочу, чтобы их не стало. Экстренное заседание Совета санкционировало высшую меру защиты магов и людей — прямое устранение гхоула.

— Решили загрести жар чужими руками, — подала голос Лиза. До этого она сидела в кресле, пила крепчайший кофе и не вступала в разговор. Когда Артем вошел в комнату и наткнулся взглядом на русалку, укутанную в тончайшую шаль, то немедленно покраснел, как девица на выданье. Сейчас он старательно избегал смотреть в ее сторону. — И как это сделать, он не передал?

В ее голосе звучал нескрываемый гнев, и Эльдар вполне его разделял.

— Простите, — Артем наклонил голову. — Я еще не закончил. Совет решил, что сильнейшие маги страны соединятся петлей Меркавы и временно полностью передадут свои силы в распоряжение того, кто готов выступить против гхоула и исполнить волю Совета, — он сделал паузу и добавил уже без канцелярских оборотов Знаменского: — Я — петля Меркавы.

Эльдар посмотрел на него с искренним изумлением, да и Лиза пораженно приоткрыла рот: подобного поворота никто из них не ожидал. Петля Меркавы была очень редким и опасным ритуалом, знакомым им только по книгам — и уж точно никто до этого не пробовал перебросить земные Заклинания в Параллель. Артем вздохнул и с неподдельной грустью признался:

— Дело в том, что я… ну как бы это сказать… Я не человек. Я голем, глиняный сосуд. Сейчас я вмещаю все те силы, которые передали маги, — он снова замолчал на несколько мгновений и промолвил: — Выберите того, кто нанесет удар по Рудину, и я передам ему то, что принес. Передам и умру. Так сказал Знаменский.

До этого Эльдар не встречался с големами и представлял их кем-то вроде деревенских простачков в домотканых рубахах. Теперь он смотрел на Артема и понимал, почему этот угрюмый парень, который в мире людей наверняка провел полжизни в самых что ни на есть простецких компаниях, носит рыцарские латы.

— Бедный мальчик, — вздохнула Лиза и поднялась с кресла. Артем смотрел на нее со смущенной неловкостью. Лиза подошла к нему вплотную и проговорила с негромкой вкрадчивостью: — Никто не разбивает чайник после того, как чай выпит. Не бойся.

Эльдар понял, что именно она хочет сделать только после того, как Лиза поднялась на цыпочки, мягко опустила ладони на плечи голема и осторожно, будто боясь спугнуть, приникла к его губам в поцелуе. Он ничего не успел бы предпринять — Лиза шла к своей судьбе настолько решительно, что ему, наверно, оставалось просто постоять в сторонке или, может, принести ей носовой платок, чтобы вытереть пот, когда с Рудиным будет покончено.

Вокруг Лизы и Артема закружились мелкие золотые искорки. Сперва их было немного. Неторопливые, ленивые, они парили вокруг головы голема, вырываясь из его носа и ушей, но потом их становилось все больше и больше, и вскоре уже целый плотный рой охватил русалку и рыцаря. На мгновение Эльдару почудилось, что он слышит низкий нудный гул. Через несколько минут рой полностью исчез — теперь это было непроницаемое туманное облако, совершенно закрывшее собой Лизу и Артема. Эльдар представил, как маги, на время отдавшие свои силы ради победы над гхоулом, лежат в некоем подобии комы, и ощутил легкий холодок необычного душевного трепета.

Постепенно туман рассеивался. Артем покачнулся, но Лиза вовремя подхватила его под локти, и Эльдару стало ясно, что у нее вполне хватает сил, чтобы удержать на ногах крепкого мужчину на голову выше ее. Вскоре о золотых искрах напоминал лишь слабый запах озона. Лиза отступила от потрясенного Артема и сказала:

— Не вздумай умирать. Тебе еще все это обратно нести.

Побледневшее лицо голема дрогнуло, и он выдавил из себя слабую улыбку.

— Знаменский сказал, что я расколюсь, — недоуменно промолвил Артем. — Как чашка.

Лиза одарила его самой лучезарной и белозубой улыбкой и одобрительно похлопала по плечу.

— Мы этого не допустим, — сказала она.

Несмотря на то, что он прожил весьма и весьма бурную жизнь, в которой нашлось место самым опасным приключениям, Эльдар никогда не мог предположить, что ему придется принимать участие в эпическом сражении. Разгон отряда Кахвитора у стен замка Кадеса оказался пустяком в сравнении с тем, что он видел сейчас.

…Выпив из голема переданные силы земных магов, Лиза все-таки не удержала форса: упала в обморок и лежала без сознания до тех пор, пока появившийся Кадес не растер ее горьким соком южных трав, сердито приговаривая:

— Такие вещи недопустимы, моя дорогая. Еще вчера вы были на краю смерти, а сегодня оперируете настолько опасными вещами. Как вы сказали, юноша… Петля Меркавы?

— Да, — хмуро кивнул Артем. Похоже, то, что он все-таки остался в живых, удивляло его больше, чем удивительный замок и манипуляции его хозяина.

— Вы бы присели, — посоветовал Кадес, осторожно вливая в рот Лизы настойку труп-корня. Русалка встрепенулась, закашлялась и произнесла что-то насквозь нецензурное. — Вы все-таки хрупкий, мало ли что…

Артем усмехнулся.

— Не бойтесь, — сказал он. — Не расколюсь.

— Похвальная стойкость, — уважительно заметил Кадес, помогая Лизе подняться. — У меня плохие новости, друзья мои. Армия Кахвитора идет по западным землям. Вдобавок к магам, за ним следуют отряды смертоловов.

Эльдар невольно поежился. Смертоловы, гнилые гончие, повешенные на деревьях в полнолуние и ожившие, едва к ним прикоснулись лучи болотных звезд, были, мягко говоря, опасными противниками. Лиза как-то странно дернула головой, словно ей мешал воротник платья, и улыбка, возникшая на ее бледном лице, не сулила ничего хорошего.

— Я плохо тут ориентируюсь, — сказала она и, неопределенно махнув рукой, подошла к выходу на балкон. — Запад в той стороне, верно?

— Верно, — кивнул Кадес. — Но ни в коем случае…

Он не успел договорить: отдав мысленный приказ, Лиза взметнулась черным дымным вихрем и вылетела в окно. На какое-то мгновение Эльдару почудилось, что утреннее солнце померкло.

— Стойте, — устало повторил Кадес, автоматически закончив уже бесполезную фразу.

— Поздно, — вздохнул Эльдар, поводя плечами. Кожистые крылья меречи готовились выстрелить вперед и вверх. Он мельком подумал, насколько Лиза сейчас далека от канонической ведьмы на метле, и эта мысль была настолько смешна и почти возмутительно нелепа, что Эльдар едва не расхохотался.

— Поздно, — повторил он и, обернувшись к Артему, промолвил: — Даже не думай отправляться за нами. Ты нужен живым, а не грудой черепков.

С этими словами он шагнул к балкону, и вскоре огромный двуглавый дракон уже летел по дымному следу, оставленному преображенной ведьмой. Кадес устало посмотрел ему вдогонку и промолвил:

— Давайте, я пока прилеплю вам новые пальцы, друг мой.

Разумеется, Артем не стал возражать…

И теперь Эльдар парил над полем битвы, и думал, что войска Кахвитора, осадившие белую глыбу незнакомого ему замка, похожи на бесчисленных черных муравьев, деловито облепивших брошенный кусок сахара. Красные муравьи, защитники замка, столь же деловито старались отбить нападение, и несколько отрядов почти истребили атакующих на правом фланге, но Эльдар, хоть почти и не разбирался в военном деле, прекрасно понимал, что сопротивление бесполезно. Силы слишком неравные, замок вскоре будет захвачен.

Он сделал несколько кругов над полем битвы, выдыхал струи огня и, выжигая черные фигурки воинов Кахвитора, чувствовал странный опаляющий трепет в душе — ему одновременно было и страшно, и весело. И, когда Эльдар услышал зов, веселье только усилилось, накрыв его колючей пенной волной.

Он плавно опустился на землю, перекинулся обратно в человека, и посмотрел по сторонам. Боевые катапульты, наконец-то выкаченные инженерами на стены замка, работали просто на зависть, обрабатывая нападающих снопами болотного огня, но Эльдар с ужасом увидел, что горящие воины Кахвитора спокойно продолжают делать свое дело. Похоже, им совсем не мешало то, что они были охвачены пламенем, а защитники замка, увидев полыхающих мертвецов, которые с прежней механической настырностью рвались вступить в бой, вполне закономерно начали впадать в панику.

— Над чем не властен тлен, то не мертво, — проговорил Эльдар, внезапно ощутив странную жалость к людям, погибшим на Земле, которых потом оживили и, наделив магическим даром, приволокли в другой мир. Воскресшие воины Кахвитора работали на диво слаженно, ловко швыряя ледяные иглы, давнее оружие земных магов для дистанционного убийства, в защитников замка. Смертоловы медленно, со знанием дела выедали внутренности раненых. Дым, поднимавшийся над полем битвы, заволакивал все вокруг, и летний день превращался в тоскливые туманные сумерки.

Но где же Лиза? Эльдар снова обвел взглядом поле сражения; она ведь летела впереди и должна быть здесь — искать Кахвитора, чтобы выполнить волю Совета. И где тогда сам Кахвитор, крылатый владыка, почему не парит над батальным полотном?

— Напрасно ты влез в эту кашу, Эльдар, — услышал он мягкий голос с легким акцентом и, обернувшись, увидел Томаша. Вернее, то, что это Томаш, Эльдар понял только постфактум, пока же он только удивленно застыл, увидев прямо перед собой нечто, которое сперва описал, как огромную темно-серую медведку, стоящую на задних лапах. Темные поблескивающие жвалы шевельнулись, и Эльдар услышал:

— В самом деле, напрасно. Я всегда хорошо к тебе относился.

Этот голос — спокойный, со специфическим чешским акцентом — был гораздо страшнее облика твари. Эльдар почувствовал, как волосы на голове поднимаются дыбом. Кто бы мог представить, каково настоящее обличье упитанного добряка, поклонника пива и рульки.

— Никогда бы не подумал, — еле слышно проговорил Эльдар, — что в Параллели ты выглядишь так, Томаш.

Ему вдруг подумалось, что он сейчас похож на Сэма, готового сразиться с Шелоб. Безобразная морда насекомого, конечно, не могла выражать эмоций, но Эльдар готов был поклясться, что Томаш улыбается. Во всяком случае, вылупленные черные глаза странно блеснули.

— Как есть, — ответил Томаш. Тонкие усики, венчавшие конусообразную голову, дрогнули, словно существо к чему-то принюхивалось. Мелкие лапки с доброй дюжиной суставов, свисавшие по бокам тулова, затряслись в предвкушении чего-то невероятно заманчивого. — Ничего не поделаешь.

С этими словами он нанес удар, и Эльдар покатился по истоптанной траве, шипя от боли. Смертолов, бегущий в сторону замка, замедлил было дерганый бег, подумывая, не полакомиться ли драконьим мясом, но правильно оценил намерения Томаша и прибавил скорости. Томаш на мгновение отвлекся, провожая взглядом смердящую псину, состоявшую, казалось, из одних оскаленных клыков, и Эльдар тотчас же швырнул в него иглу — крупную, зазубренную, проморозившую ему руку. Игла стукнулась в сочленения панциря на груди чешского мага и рассыпалась веером ледяных брызг, не причинив Томашу никакого вреда. Однако медведка покачнулась, с трудом удержавшись на задних тонких ногах и на миг приоткрыв переплетение каких-то толстых белых жгутов на брюхе. Этого было вполне достаточно — Эльдар бросил в сторону насекомого еще одну иглу. На этот раз ему повезло гораздо больше — с тонким хрустом игла погрузилась в тело насекомого, и Томаш разразился нервным тонким визгом.

— Что? — спросил Эльдар, поднимаясь. — Не нравится?

Жвалы угрожающе защелкали, передние лапы, похожие на ржавые экскаваторные ковши, потянулись вперед, и Эльдар ощутил приступ тошноты. Когда-то давным-давно он чуть ли не до истерики боялся насекомых, и санитары в клинике развлекались, подбрасывая ему таракана или безобидного майского жука. Потом Эльдар все-таки сумел побороть свой страх, но теперь вновь почувствовал, как в животе зашевелился отвратительный липкий ком, а ноги задрожали. Мелькнула мысль, что он может перекинуться в меречь — Эльдар честно попытался отдать команду на перевоплощение, и Томаш укоризненно склонил голову набок и покачал когтистой лапой.

— Нет, Эльдар, нет. Не улетай. Это будет нечестно.

Эльдар дернул плечом и внезапно обнаружил те самые путы Максимилиана, которые когда-то давным-давно, чуть ли не в прошлой жизни наложил на Катю Дубцову. Надо же, ведь и не заметил, как Томаш набросил их… К своему удивлению Эльдар не почувствовал ни злости, ни досады, ни страха от понимания несправедливости и скорой смерти. Вряд ли от Томаша стоило ожидать честной игры, и, пожалуй, Эльдар был готов к такому развитию событий.

— Будет больно, — сказал Томаш, и жвалы широко разошлись в стороны, выпустив плевок полупрозрачной слизью.

Сначала Эльдар ощутил только омерзение, когда слизь плюхнулась на него, соскользнув по голове и правой щеке и облепив грудь и руку. А в следующую минуту он уже заорал от боли и кубарем покатился по траве, тщетно пытаясь стереть обжигающую дрянь, но, похоже, только глубже втирая ее в кожу. Глаза заволокло жгучей кровавой пеленой, и уродливый силуэт Томаша качнулся и начал медленно заваливаться вправо.

Его лишили возможности использовать магию, а затем растоптали — понимание сложилось в слова и растаяло. Второй плевок окутал ноги, и Эльдар, падая в пучину разрывающей на молекулы боли, наконец-то почувствовал легкое дуновение ветра, несущее избавление от муки. Это и была смерть: умирая в первый раз, Эльдар точно также замер, боясь упустить прикосновение этого ветра.

Впрочем, он ошибся. Кровавая пелена растаяла, и Эльдар увидел, как Томаш энергично и чуть ли не испуганно сучит лапами — повинуясь нервным, дерганым жестам насекомого, жгучая слизь исчезала, стекая мелкими каплями по обожженному телу и больше не причиняя вреда. Теперь Эльдар понимал, что Томаш лихорадочно убирает и путы — по спине словно скользила тугая шершавая веревка, оставляя после себя разбухшие кровоточащие рубцы. Напоследок Томаш что-то разочарованно пробормотал по-чешски, взмахнул лапой, открывая колодец, и рухнул в него, растворившись в сиреневом мареве.

Эльдар с трудом поднялся на ноги: память о боли пока была практически равно самой боли — но, посмотрев по сторонам, он моментально забыл о своих муках.

Битва была закончена. Нападавших и защитников замка поразило тяжелой волной испепеляющего огня; Эльдар стоял на чудом уцелевшем пятачке земли и с ужасом смотрел, как в абсолютном безмолвии от трупов поднимаются струйки горького смрадного дыма. Он растерянно огляделся. Живых на поле не было. Взгляд выхватывал то жалобно всхрапывающего смертолова, который дергал лапами в агонии, то оскаленный рот того, кто за несколько мгновений до этого заносил меч над противником, то людей, вцепившихся друг в друга, и, должно быть, так и не успевших понять, что они умирают — такова была их взаимная ярость.

Он вдруг понял, что произошло — понял и похолодел от страха. Впереди, в дыму, наметилось какое-то движение. Казалось, какие-то тонкие гибкие существа пляшут, кружатся, взмывают ввысь, к облакам, исчезают и появляются снова. Потом Эльдар понял, что это обман зрения, вызванный переливами дыма, и впереди не было никого, кроме одинокого силуэта, который парил над сожженными мертвецами, неторопливо приближаясь к Эльдару. Он стоял, опустив руки и понимая, что ему остается только удостовериться, что Лиза действительно очень хорошая провидица.

Лиза выплыла из черных клубов дыма, и Эльдар не удержал вскрика, взглянув ей в глаза: пустые, мертвые, похожие на мутное зеленое стекло. Из-под золотых зубцов короны, впившихся в кожу, стекали темные ручейки крови, медленно прокладывали дорожки по бледному изможденному лицу. В безжизненно повисшей руке Лиза держала что-то лохматое, круглое, черное — всмотревшись, Эльдар понял, что это голова Рудина, которую, судя по грязным лохмотьям кожи, попросту оторвали от тела.

Должно быть, Томаш заметил приближение новой владычицы и благоразумно унес ноги. Да и с Эльдара снял все заклинания, здраво решив не связываться с Лизой.

— Лиза…, - едва слышно окликнул Эльдар, и девушка рухнула на землю. Он бросился к ней, осторожно перевернул на спину, пинком отшвырнув голову Рудина, и увидел, что русалку в буквальном смысле слова распирают изнутри противоборствующие силы. Заимствованная мощь земных магов и могущество короны владыки двух миров сейчас переплетались в причудливый клубок, пытаясь как-то примириться друг с другом и не уничтожить временное пристанище в человеческом теле. Сдавленно ругаясь сквозь зубы, Эльдар попробовал снять корону, но лишь ободрал руки о ее шипастые зубцы — венец из темного золота сидел на девичьей голове, как влитой, и это давало Эльдару какую-то надежду. Если корона признала нового владельца и отказывается покидать его, то у Лизы есть все шансы выжить.

— Держись, — произнес он и, подхватив Лизу под мышки, открыл колодец между мирами. Спекшиеся губы Лизы дрогнули, выпуская на свободу какое-то неразборчивое слово, и Эльдар упал в туман перехода, моля тысячу богов выпустить их не посреди трассы или над океаном, а где-нибудь в более спокойном месте.

Открывать глаза не хотелось. Голову стягивало, словно волосы собрали в слишком тугой хвост, почему-то саднил лоб, и ужасно болели руки. Лиза чувствовала, что лежит на чем-то мягком и прохладном, вокруг нее много народу, и голоса этих людей были далеким гулом моря. Волны разбивались о берег, уходили и возвращались снова, волны решали ее судьбу, и Лиза прекрасно знала, что решать больше нечего. После того, как она оторвала Кахвитору голову одним движением мощных когтистых лап, сотканных из тумана, все решения потеряли смысл.

Во тьме перед глазами плавало золотое расплывчатое колечко. Лиза попробовала сфокусировать внутреннее зрение и увидела, что колечко усыпано множеством острых шипов, покрытых странными темными пятнами — не то ржавчина, не то кровь.

— Осторожно, госпожа гхоула, — спокойный доброжелательный голос оказался знакомым, и Лиза, вслушавшись в его оттенки, поняла: это же тот самый голем, которого Совет отправил в Параллель. Что же, она в замке Кадеса?

«Где я?» — подумала Лиза.

— Вы в безопасности, госпожа гхоула, — с готовностью откликнулся голем, и Лиза поняла, что задала свой вопрос вслух. — Все хорошо, вы в центре Знаменского. Не волнуйтесь.

Лиза вздохнула и открыла глаза. Ворвавшийся свет ударил по беззащитным зрачкам огненной многохвостой плеткой, и Лиза не удержалась и заплакала от боли. Когда язвящее жжение улеглось, Лиза увидела, что лежит на самой обычной больничной койке в самой обычной палате. За открытым окном раскинулся беззаботный весенний город, снизу доносился гул и сигналы машин, едущих по улице, чириканье птиц, далекие людские голоса. Контраст с тем, что Лиза видела совсем недавно, был таким, что она невольно растерялась.

Голем, облаченный в белый халат поверх таких же белых футболки и брюк, с готовностью поднес ей пластиковый стаканчик с трубочкой. Судя по запаху, там был апельсиновый сок.

— Попейте, — заботливо сказал Артем, и трубочка аккуратно прикоснулась к потрескавшимся губам Лизы. — Вам сейчас надо как можно больше пить.

Лиза послушно сделала несколько глотков, и довольный голем убрал стаканчик.

— Ты не разбился, — промолвила Лиза, констатируя факт, и добавила: — Я бы написала на твоем гербе что-нибудь, вроде «Доблесть и верность»…

От слов и сока горло стало саднить. Голем поправил подушку, устроив Лизу поудобнее, и сказал:

— Если захотите, можете дать мне герб. Вы теперь можете это сделать, а я не против.

— Как ты вернулся обратно? — спросила Лиза шепотом. Шептать можно было сколько угодно: это оказалось совсем не больно. Голем улыбнулся и присел на табурет рядом с кроватью.

— Кадес перебросил меня, — сказал Артем, — в ту точку, откуда я прибыл. Представляете, — он сконфуженно улыбнулся. — Меня выбросило в зал заседания Совета. Прямо на стол перед Знаменским.

Лиза раздвинула губы в вежливой улыбке.

— Почему ты называешь меня госпожой гхоулой? — поинтересовалась она.

— Вы же убили Рудина, выполняя волю Совета, — сказал Артем. Лиза с удивлением обнаружила, что известие об убийстве никак не всколыхнуло ее душу. Она думала, что хотя бы удивится, но ничего подобного не произошло.

— Убила Рудина… — повторила Лиза.

— Да, — подтвердил Артем с таким видом, словно хотел добавить безапелляционное «Туда ему и дорога!» — И Совет решил назначить вас на его место.

«Значит, госпожа гхоула, — подумала Лиза, и эта мысль тоже не вызвала у нее всплеска эмоций. — Значит, госпожа гхоула», — равнодушно повторила она про себя и сказала вслух:

— А Эльдар? С ним все в порядке?

Артем кивнул и мотнул головой направо, в сторону стены, на которой висели круглые белые часы. Половина второго, автоматически отметила Лиза.

— В соседней палате, — произнес голем. — У него сильные ожоги.

— Драконы не боятся пламени, — промолвила Лиза и сказала: — Пожалуйста, помоги мне встать.

Эльдар, обмотанный бинтами не хуже мумии, полулежал на койке и читал детектив в потертой и изжеванной мягкой обложке. Всмотревшись, Лиза узнала книжонку, которую лет десять назад видела у Эльдара в доме, и подумала, что такое постоянство невольно вызывает уважение.

— Ты, наверно, с прошлого века читаешь этот детектив, — заметила она, проходя в палату и присаживаясь рядом. Голем суетился, помогая Лизе устроиться поудобнее. — Стабильность — признак мастерства?

Эльдар закрыл книгу и положил на койку рядом.

— Меня радует, — сказал он, — что у тебя сохранилось чувство юмора, госпожа гхоула. Ну что, Знаменский сказал, что уже можно поздравлять с назначением. Поздравляю.

Некоторое время Лиза молчала, задумчиво рассматривая сломанные ногти на пальцах. Потом она вздохнула и произнесла:

— Даже и не знаю, надо ли с этим поздравлять. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь.

Эльдар улыбнулся и махнул рукой.

— Хорошо, — спокойно сказал он, но улыбка вдруг стала очень грустной. — Через пару часов снимут бинты — тогда пойду. Есть у меня дело.

Лизе вдруг стало очень больно и горько: ей казалось, что она поняла, к кому собирается Эльдар. Увидев, как изменилось выражение ее лица, Эльдар покачал головой и сказал, словно оправдываясь:

— Надо ведь что-то решать. Любая история должна быть закончена.

Лиза выдавила вежливую и очень холодную улыбку — такую холодную, что зубы заломило. Все получалось именно так, как она предположила несколько дней назад, сидя на кухне в квартире Эльдара. Она поднялась на вершину власти — выше некуда. Он будет счастлив с любимой женщиной, ну и что? В конце концов, все люди заслуживают счастья — такого, каким они его понимают.

Лиза подумала, что сейчас расплачется. Голем, который присел было на краешек табурета у двери, встрепенулся, испугавшись за нее. Лиза мельком подумала, что глиняный болванчик оказался настоящим человеком — единственным человеком в мире магов.

— Да, — сдавленно сказала она и осторожно поднялась с койки. Проведала, пора и честь знать. Незачем затягивать прощания и в очередной раз сыпать соль на раны. — Что ж, мне, наверно, надо идти.

Эльдар посмотрел на нее так, словно прочел в ее мыслях все, что Лиза хотела бы ему сказать, но не сказала.

— Забери меня потом, — промолвил он негромко и добавил: — Потом, когда все кончится. Я дам тебе знак.