Эмерит

Глава 38. Эмерит.

Парень девушке:

— А ты веришь, что сны сбываются?

— Верю.

— Тогда раздевайся…

— А где еще двое?

На следующий день после окончания конкурса «Лидеры Российской империи» в газетах осветили этот факт. «Имперские известия» скромно отчитались о «хороших результатах, показанных новоиспеченными лидерами на конкурсе». Не все, правда, молодые одаренные смогли дойти до второго дня испытания, но выдержавшие конкурс до самого конца достойны всяческого уважения. В целом, умеющие читать между строк люди поняли, что не все было гладко в Петербургском Университете, и кинулись за подробностями в желтую прессу.

В газете «Чижик-пыжик» в разделе светских новостей была большая статья, изобилующая пикантными подробностями. Оказалось, что уже знакомый читателям Ярослав Шонуров, являющийся отпрыском испанской королевы, выдал на конкурсе Императорский гнев, повергнув в трепет и смятение не только сидящих с ним за одним столом наследниц топовых кланов, но и вообще всех находящихся в зале людей. После чего, была совсем неудивительна победа его команды в конце дня в общем зачете, где Ярослав был признанным лидером. К сожалению, от дальнейшего участия в конкурсе испанский бастард отказался, посчитав, по-видимому, что остальные участники гораздо ниже его уровнем. Надо отдать должное молодым княжнам из его команды — на следующий день они проявили незаурядные лидерские качества, возглавив перетасованные коллективы, и составили друг другу отличную конкуренцию, но ни одна команда не получила убедительного перевеса по очкам. В конце статьи журналист оставил открытым вопрос, куда же девался столь интересный молодой лидер, не пожелавший дождаться окончания конкурса?

В колонке «Чижика» События, факты, комментарии: Временно приостановлена работа скандально известной мануфактуры «Невская косметика», помещения фабрики взяты под стражу. Говорят, что последние несколько дней Канцлеру нездоровится — Великая княгиня Елизавета Романова работает, не покидая своих покоев в Зимнем дворце. В редакции считают, что эти события между собой никак не связаны.

Дворец Юсуповых в Санкт-Петербурге.

В гостиной расположилась княгиня со своей старшей дочерью.

— Скажи мне, Машенька, как прошел конкурс? — спросила Арина наследницу.

— Все хорошо, мамА, я и моя команда выиграла.

— Да? — приподняла бровь княгиня. — А как ты это решила?

— По очкам, — пожала плечами Мария. — В первый день моя команда получила сто двадцать очков и во второй сорок. Итого сто шестьдесят. У следующей за мной Дашковой на очко меньше. И наша Ира молодец — взяла сто пятьдесят пять очей.

— Это все отлично, а как ваша главная цель — молодой Шонуров?

— Ну, у него всего сто двадцать очей после первого дня, а дальше он сбежал. Так что он далеко от первого места.

— Маша, ты понимаешь, что я спрашиваю не о его очках. Как ваши успехи в приручении Шонурова?

— МамА, все шло хорошо, мы завладели его вниманием, и он даже появился в нашем номере для адюльтера, но я все испортила, — со вздохом начала каяться княжна. — Я захотела его поставить на место, чтобы он ценил наше внимание, но перегнула палку…

— Продолжай.

— В общем, он меня опять оскорбил и сбежал. Видимо испугался.

— Может быть, ты его перед этим чем-то оскорбила?

— Я ему сказала правду, он — безродная чернь!

— Ох, Мария-Мария, ничему тебя жизнь не учит, — со вздохом покачала головой княгиня и вдруг начала повышать голос, заводясь. — Да что с тобой? Опять моча в голову ударила?!? Когда ты уже окоротишь свою спесь и начнешь думать головой, а не задницей?!? Как может безродный выдать Императорский гнев, свойственный архимагам??? Он, что, архимаг? Нет! Значит, и правда, в нем течет королевская кровь! Впору поверить в бредни желтой прессы!

Княжна сидела, понурив голову. Ну да, как-то она не увязала вспышку гнева Ярослава с его рангом и возможным происхождением. Да и вообще, всё прошло не так, как планировалось. И ещё Ирка на нее дуется после той ночи, отказываясь разговаривать. В общем, мама, как всегда, права.

— Что, молчишь? Значит так, Мария. Я вижу, что ты не умеешь держать себя в руках, а это непростительно будущей главе клана. Своей волей я назначаю Ирину наследницей клана Юсуповых!

— Но мамА! Ты не можешь так со мной поступить!

— Могу и поступлю. А ты с сегодняшнего дня обращаешься ко мне на «Вы» и по имени отчеству. Все понятно?!? Иди к себе, позже я сообщу тебе свою волю, чем ты теперь будешь заниматься.

Дворец Лопухиных в Санкт-Петербурге.

Наталья Леонидовна пребывала в дурном. Все пошло совсем не так, как она планировала, и теперь у нее пригорало. Она взяла телефон и позвонила дознавателю.

— Что наш подозреваемый?

— Не сознается в покушении. Мы уже и менталиста привлекли, но она говорит, у него какая-то в мозгу аномалия. Просит его изучить, я ее отправил к вам.

— Правильно. Никаких изучений. Завтра применить к нему форсированный допрос с экзаменом. Если результата не будет, определите его в общую камеру к уголовникам. Он должен дать признательные показания… Говорят, многие молодые люди стали слишком ранимы и слишком близко всё к себе воспринимают. После стресса у них бывает плохо с сердцем, но что поделать?

— Ваше сиятельство, все понял, сделаем.

Подумав немного, княгиня вызвала к себе дочь.

— Анечка, собирайся. В империи стало неспокойно. Езжай-ка ты на воды в Баден-Баден.

— Что случилось, мамА?

— Пока ничего, но мне будет спокойнее, если ты на время уедешь. Я допустила ошибку, не хочу, чтобы ты из-за меня пострадала.

— Так давай уедем вместе!

— Нет, если ты бежишь — ты виновен. Я останусь и буду бороться за клан.

— Хорошо, мамА, как скажешь.

— Расскажи мне о своих делах. Как ваш конкурс прошёл?

— Ой, я не говорила, Ярослав был в нашей группе настоящим лидером! Он выдал нечто! Представляешь, он всех придавил вспышкой Императорского гнева! Я чуть не описалась! Он и правда отпрыск Испанской королевы?

— Это газетная утка… Хотя, я уже ни в чём не уверена.

— Было бы интересно, если бы это оказалось правдой! Я ему звонила, пыталась к себе заманить, но он вежливо отказался.

Княгиня глубоко ушла в свои мысли, в кабинете воцарилось молчание. Через долгие полминуты она отмерла.

— Да, жаль, что все так получилось. Ладно, времени мало. Собирайся, Анечка, в дорогу. Дай я тебя обниму на прощание.

Сегодня за меня взялись всерьез. Хорошо хоть, что дали помыться и покормили. Выдали бесформенную арестантскую робу, старую одежду выкинули. На допросе с пытками меня отмудохали так, что идти сам не мог. Штатная лекарка подлечила открытые раны, чтобы не кровили, ополоснули под шлангом и отконвоировали в новую камеру. Ага, все по-классике. Решили засунуть в пресс-хату к уркам, решил я, когда увидел соседей по новой камере.

— Вечер в хату, бродяги! — развлекаться, так развлекаться. В своей бурной молодости прошлой жизни я общался с разными людьми, нахватался всего понемногу.

— И тебе не кашлять. Обзовись, кто таков? — подал голос невысокий жилистый мужичок с портаками на руках.

— Да тоже бродяга, только из деловых.

— Барыга, значит… Кому отстегиваешь?

— Никому, я сам по себе.

— А может, ты фраерок блудливый, а не бродяга? Смазливый слишком, не похож на нашу масть.

— Ты что-то предъявить хочешь?

— А если и хочу, ответишь? — набычился он.

Из угла камеры раздался хриплый голос, прерывая нашу дружескую беседу: — Остынь, Ерофей, не цепляй парня, не видишь, после экзамена он? Пусть по-человечески все обскажет. Иди сюда, паря, падай на шконку.

Я прошел вперед и присел на нары. Огляделся. В камере пять человек. Двое лежат на нарах, не поймешь, спят или просто уши греют. Один, пожалуй, самый мощный из всех сокамерников сидит между Ерофеем и дедком, который меня позвал. Ну, дед, не дед, а жизнь его изрядно потрепала: был он какой-то нескладной и невзрачный. Опасного человека в нем выдавали его глаза. Бр-р-р, видел я такой взгляд в прошлой жизни у душегубцев.

— Меня Дедом кличут, — представился он и выжидающе уставился на меня. О, смотри-ка, угадал с кликухой!

— Ярославом меня зовут, я из рода Шонуровых.

— Барчук, что ли?

— Приемный сын.

— И за что тебя приняли?

— Да дело шьют, говорят, хотел Канцлера извести, и убийство до кучи. Дознаватель есть у них один, на крысу похож. Я им обсказал, как дело было, не верят.

— А как дело было?

— Загасил двух ведьм, они моих женщин хотели в жертву принести. Одну не уберег, вторую спас. Чистая самооборона, так нет, всех троих на меня вешают.

— Чё, прям так ведьм и загасил? Ты тут нам фуфло не гонишь? — удивился дед.

— Зачем мне шутить? Загасил. Одаренный я.

— А-а-а, вот зачем тебе блокирующие браслеты, — кивнул на кандалы урка. — Чем по жизни занимаешься?

— Сейчас косметику производим, у приемного батюшки своя мануфактура. Ну, и так, по мелочи.

— И что, никому не платите?

— Только налоги государству. Были недавно у нас умники, крышу предлагали. Все разом и легли.

— Батя, что ли помог? Тоже, наверно, одаренный?

— Не, батя — простак. Один справился, всех замочил.

Дед напрягся: — А ты, паря, походу беспредельшик, правильных бродяг замордовал. Или фуфло в уши льешь. Расскажи-ка нам, голубь сизокрылый, как они выглядели?

— Один старый знакомый еще с Москвы, все сосульками кидался — ему лет тридцать было, худой, жилистый — одаренный с аспектом льда. Второй — постарше, тоже одаренный. Был. У него еще трость забавная была с набалдашником, светилась желтым. Он все каменными дротиками пытался меня продырявить. И третий — простак, ничего особенного, просто большой. Говорили, от серьезных людей в гости приехали, делиться предложили. Я отказался, они обиделись и все там легли.

— Дед, да чё ты этого слащавого баклана слушаешь?!? Он тебя лечит, а ты и локаторы развесил! Гаси его! — завелся Ерофей.

— Никши! По описанию, это люди Тверских, а они известные беспредельщики. Так что, если это правда, то уважение тебе, Ярослав, будет от всей братвы.

— Дед, пусть он обоснует, на словах-то все бродяги, а как копнешь — тухляк.

— Ну, что, готов обосновать? — дед вперился в мои глаза своим пронзительным взглядом.

— С этими браслетами будет затруднительно, — я показал на кандалы.

— Снять их — не проблема. Готов?

— А чё? Давайте попробуем.

Ерофей достал заточку и начал ковыряться в замках кандалов. Это раньше кандалы заклепывали, а теперь все по-модному — на замках. Через минуту железяки звякнули о пол. Рядом со мной стоял Ерофей, поигрывая заточкой, а я стоял с закрытыми глазами и наслаждался проснувшимся источником. Он еще не до конца восстановился после схватки с ведьмой, и был полон на треть, но выплеснувшаяся из него Сила прокатилась по телу живительной волной. В душе родилась знакомая спортивная злость. Теперь я уверен, все будет хорошо. Захотелось петь. Да какого черта, щас спою! Я открыл глаза и тихонечко запел:

«Весна опять пришла и лучики тепла

Доверчиво глядят в моё окно.

Опять защемит грудь

И в душу влезет грусть

По памяти пойдёт со мной…»

Эта бессмертная песня Михаила Круга впервые исполнялась в этой вселенной, и урки замерли, вслушиваясь в незнакомы слова, а я пел, и мой голос постепенно крепчал. К припеву я уже пел в полный голос:

«Владимирский централ,

Ветер северный.

Этапом из Твери,

Зла немеренно.

Лежит на сердце тяжкий груз.

Владимирский централ,

Ветер северный.

Хотя я банковал,

Жизнь разменяна,

Но не очко, обычно, губит -

А к одиннадцати туз.»

Чем же мне вас сильно удивить, сидельцы? А попробуйте-ка вы Императорский гнев. Я прекратил петь, закрыл глаза и начал вспоминать пытки крыса и его подручного. А-а-а! Волки позорные! Все у меня получите по заслугам! И за раздевание, и за привязывание, и за тычки в меня тлеющими сигаретами! Суки, за всё ответите!!! От меня рванула во все стороны волна Силы, и мне стало легче. Рядом раздался грохот, я открыл глаза и обвел замутненными от гнева глазами камеру. Двое спавших сокамерников сверзились на пол и зашкерились под нарами, как и здоровяк, сидевший около деда. Сам дед лежал на шконке сильно сбледнувший с лица и с ужасом смотрел на меня безумным взглядом, а Ерофей лежал на полу в позе эмбриона, под ним медленно расползалась лужа. М-да, похоже, опять переборщил с Силой. Как бы Дед коньки не отбросил или умом не тронулся.

Вдруг лязгнул засов, и в камеру ввалились трое обвешанных артефактами надзирателей с дубинками. Они ударами свалили меня на пол, скрутили и споро выволокли из камеры. Опять лязгнул засов, отсекая камеру от внешнего мира. Первым на полу заворочался Ерофей.

— Бля, дед, что это было?!? — прохрипел он.

Дед начал розоветь, его взгляд стал осмысленным.

— Смертушка это твоя была, Ерофей. Ты кого слащавым бакланом назвал?!? Сколько живу, никогда такого не видел. Да он нас мог здесь загасить в момент, мы бы и пикнуть не успели! Фух, пронесло. В общем так, братва. Ярый — правильный бродяга, я ему верю. И песни душевные знает, наши это песни. Кто на него пасть раззявит или загасить удумает, лично придушу гниду.

Пришел в себя в одиночной камере уже поздно вечером. Все тело болело. Надзиратели хорошо промассировали мне почки, поэтому двигался с трудом. На меня опять нацепили антимагические кандалы, только теперь по старинке заклепали их, и бросили голым в одиночку. Сел на нарах, попытался достучаться до источника. Тужился-тужился, никак. Задумался, что меня ждет. По идее, ничего хорошего. Признаюсь в том, чего не делал, удавят по-тихому, чтобы не отсвечивал. Не признаюсь, замочат сами или с помощью тех же урок, чтобы скрыть следы своего преступления. Неизвестно, что стало с Канцлером, и когда она будет вникать в мое дело. Если будет. В общем, надо тикать. С этими невеселыми мыслями я забылся тревожным сном.

Мне приснились ведьмы. Я лежал на полу нашего салона раздетый и обездвиженный в нарисованной пентаграмме, а Фрау Марта и пани Беата в белых масках и своих плащах на голое тело готовились принести меня в жертву. Беата взяла в руки черную свечу и стала нараспев произносить заклинания.

Марта села около меня на колени, поигрывая своим темным от времени ритуальным кинжалом, и стащила маску с лица. Бр-р-р, нет, ей явно надо сменить стилиста. Что-то такое она прочитала в моем взгляде.

— Мы с тобой еще не закончили, Ярослав. Неужели, я тебье совсем не нравлюсь?

Она опять начала мять моего спящего бойца, добиваясь от него реакции. Через некоторое время ее усилия дали свои плоды, мой младшенький встал наизготовку. Не теряя времени, ведьма залезла на меня и начала извечную борьбу между мужчиной и женщиной. Она начала медленно, словно не торопясь, скользить вверх-вниз, стараясь прочувствовать все оттенки близости. Потом ее стало забирать, и она начала ускоряться. Марта привстала на коленях и уперлась мне руками в грудь, чтобы иметь больше свободы в движениях. Теперь мой боец выныривал наполовину, а затем нырял обратно в ведьму. В помещении были слышны только влажные шлепки тел, всхлипывания Марты и напевные заклинания Беаты. Наконец, Марта не выдержала такой активной скачки и, насадившись до упора, стала кончать. Я почувствовал, как ее мышцы влагалища стали сокращаться. Но, вместо разрядки ведьмы, давление становилось все сильнее и сильнее. Казалось, ее вагина превратилась в тиски, решив раздавить моего бойца. Я застонал. Марта, как и в прошлый раз, вонзила свои когти в мою грудь и начала расцарапывать до крови мое тело.

— Ты помнишь, что менья возбуждает насилие? Секс и смерть, они так похожи, — проговорила она хриплым от возбуждения голосом. — А теперь, как я и обещала, ты умрешь.

Марта взяла свой засветившийся синим цветом кинжал и с размаху ударила его в центр моего источника. Я выгнулся в немом крике от пронзившей мое тело боли. Помещение озарила белая вспышка молнии, и я затухающим сознанием увидел, как осыпается прахом Беата, как сгорает в яростном белом пламени Марта, а ее светящийся кинжал втягивается в мой источник Силы. А потом я умер. Я плавал в светящемся нечто, пока меня не коснулся чей-то дух.

— Зачем ты здесь? Твое время еще не пришло, — разнесся эхом голос Даши. — Не вини себя, ты сделал все, что мог. Возвращайся обратно.

Моих губ коснулся легкий ветерок и я, ускоряясь, начал падать вниз.

Проснулся от корежившей мое тело боли. Внутри меня родилась сверхновая звезда. Светилось все тело. И руки, и ноги, и мой каменный от стояка член, превратившийся из нефритового жезла в белый меч джедая. Казалось, я сгораю заживо. Я корчился на каменном полу не в силах вдохнуть. Все известные методики по успокоению не помогали. В жилах тек жидкий огонь, выжигая новые энергоканалы. Сколько прошло времени, я не знаю, но, наконец, огонь стал стихать. Пытка закончилась. Опять стал невидимым мой защитный амулет в виде пентаграммы. Только теперь на нем светилось фиолетовым цветом на два камня больше: плюс два заключенных в нем духа ведьм — неплохое приобретение. Я встал на ноги, и на пол звякнули остатки от кандалов. Магические блокираторы не смогли выдержать моего выросшего источника Силы, ощущавшимся теперь бескрайним океаном, и перегорели. Я посмотрел на свой источник. Если раньше мне нужно было артефактное кольцо, чтобы увидеть ранг одаренного, то теперь я в нем не нуждался — я всё видел и так. Мой источник опять вырос, и теперь он занимал все тело. Больше не было разноцветных лент, переплетающихся между собой. Все цвета радуги слились в белый свет, который бурлил внутри моего тела. Ради интереса я потянул из руки в руку лечебную энергию, и пальцы на обеих руках засветились успокаивающим зеленым цветом. Блин, это надо было освоить все стихии и пройти через столько мук, чтобы превратиться из лекаря-членомага в нормального целителя! И да, я стал Эмеритом!

Вдох-выдох. Я встал у двери камеры и покрутил головой, разминая шею. Погасшее тело опять начало светиться — я вспомнил все, что пережил за последние дни в этой тюрьме. Злость на палачей и тюремщиков поднялась в моей душе, грозясь вырваться наружу. Ну, что, ссуки, не ждали? Пиздец вам пришел! Эмерит идет за вами!

Конец первой книги.