Эльфы планеты Эревон

ГЛАВА ВТОРАЯ

Рассел Грэхем предпочел остаться за стойкой. И теперь с сарказмом думал, что, похоже, бармен из него получился более удачный, чем политик. Грэхем успел покинуть ряды лейбористской партии как раз перед тем, как его собирались оттуда вышибить. И, руководствуясь чувством момента, которым обладал в полной мере, он намеревался отказаться от места в парламенте сразу по возвращении из отпуска.

По возвращении… Кажется, оно откладывается.

Все шестнадцать человек сидели в баре, оставив свои дурацкие гробы посреди дурацкой дороги в этом дурацком пустом городе, куда их забросила судьба.

Те, кому удавалось вспомнить, как его зовут, знакомились друг с другом — судорожно и беспорядочно. Стройная, эффектная жительница Вест-Индских островов последней вспомнила, кто она такая. Звали ее Селена Бержер; она оказалась довольно известной манекенщицей. Осознав этот любопытный факт за рюмкой рома, она тут же свалилась в обморок, превратившись в изящное переплетенье рук и ног вкусного шоколадного цвета.

Селена была, пожалуй, самой молодой. Окинув взглядом компанию, Рассел подумал, что, видимо, он здесь самый старый. Но свое имя вспомнил первым. Имеет ли это какое-нибудь значение?..

Прежде чем погрузиться в фантастические предположения или вконец напиться, он решил попытаться систематизировать уже известные факты.

Факт первый: в одну и ту же историю влипло шестнадцать человек, восемь мужчин и восемь женщин. Видимо, равное соотношение полов не было случайностью.

Факт второй: никто не знал, как, когда и зачем все это произошло. Все часы, в том числе и электронные, остановились.

Факт третий: решительно у всех были шишки на затылке, и, несмотря на интернациональный состав компании, люди прекрасно общались на английском, шведском, французском, хинди или русском, и в то же время каждый считал, что говорит на своем родном языке.

Факт четвертый: все вылетели одним и тем же самолетом из аэропорта Арланда в Стокгольме, направляясь в аэропорт Хитроу в Лондоне. Правда, не все вспомнили это сразу, и самым молодым членам группы пришлось в этом помочь.

Факт пятый: багаж всех «прибывших» был свален в вестибюле отеля.

Факт шестой: город, где они оказались, — совсем не город. Это даже не деревня. Это всего-навсего отель, супермаркет и несколько маленьких строений по обеим сторонам дороги, ведущей «ниоткуда никуда». Все это больше похоже на декорацию для фильма и может означать что угодно, начиная от безумных шутников-зрителей и кончая черт знает чем.

Факт седьмой: здесь совершенно нет людей, если не считать шестнадцати человек, которых запаковали в гробы.

Факт восьмой: все выглядит реально. Ничего этакого — в духе метафизических выдумок. Все выглядит дьявольски, до жути реально.

— У меня накопилось восемь фактов, — Грэхем объявил это мужчине, подошедшему к стойке бара с подносом пустых бокалов.

— Рад за вас, старина, — сказал тот. Это был

Мохан дас Гупта, индиец двадцати восьми лет от роду, служащий нефтяной компании. — Не могли бы вы спрятать эти факты на время в холодильник? А пока — организуйте нам один бокал цитрусового пива, один — джина с лимоном, один большой бренди и одну «кровавую Мэри».

— Более того, на основе этих фактов можно построить кое-какие предположения.

— Стройте их себе на здоровье. Но не жадничайте, когда будете наливать бренди.

Грэхем послушно смешал напитки. Все говорили без умолку, выдвигая самые невероятные версии по поводу того, что же все-таки случилось. Ни дисциплины, ни логики, короче, бесполезная болтовня.

Рассел Грэхем, член парламента, знал, что его встречи с собственными избирателями были образцово-заурядными — типичный пример заунывных и бесплодных собраний. Но, черт побери, нужно же кому-то действовать!

— Леди и джентльмены, — начал он громко, — леди и джентльмены, уделите мне немного вашего внимания…

— Зачем? — отозвался довольно пьяный голос. — Тебе что — своего мало?

— Затем, — терпеливо начал объяснять Грэхем, — что мне совершенно не нравится пребывание в этом бреду; у меня от него голова идет кругом, и мне хотелось бы когда-нибудь вернуться в Лондон. Если это вообще возможно.

— Продолжайте, — ответил мужской голос. Лица повернулись в сторону Грэхема, и он начал свою небольшую речь.

— Я не буду останавливаться на том, каким способом мы сюда попали, сказал он. — Я не буду также обсуждать тот факт, что нечто необычное было проделано с нашими головами, шуточки по этому поводу мы успеем выслушать после. У нас нет представления о времени, никто совершенно не помнит, что случилось во время полета Стокгольм — Лондон, и, насколько я понимаю, никто не может сказать, где мы находимся.

— В Южной Америке, — откликнулся кто-то.

— В Голливуде, — возразил другой.

— Прошу вас, — Грэхем поднял руку. — Я хотел сказать, что это место не обладает никакими признаками, позволяющими понять, куда мы попали. Единственный признак — абсурдность всей ситуации. Мы прибыли в упаковке, напоминающей гробы, мы оказались в городе, который вовсе не город, мы сидим в гостинице, где нет постояльцев, но у всех нас вдруг появился лингвистический талант. Далее. Поскольку наш багаж доставлен, я смею предположить, что нам здесь придется киснуть долго.

— Давайте ближе к делу, старина! — воскликнул Мохан дас Гупта.

— А дело в том, — Грэхем произнес это с нажимом, — что мы, черт нас всех побери, должны как-то объединиться. Иначе мы будем терять время, ломая руки и проливая слезы в бокалы.

— Простите, пожалуйста, а что вы предлагаете? — спросила темноволосая женщина лет тридцати пяти, не то чтобы красивая, но яркая.

Рассел Грэхем оценил вопрос и взглянул на нее с благодарностью.

— Прежде чем мы продолжим, — ответил он, — хорошо было бы нам всем представиться. Я — Рассел Грэхем, член парламента. Англичанин, естественно. А вы, мадам?

— Анна Маркова, журналистка. Русская… А каковы ваши политические взгляды, господин Грэхем?

— Это что, важно?

— Может быть.

— Хорошо, я отвечу. Я социалист — в некотором роде.

Анна Маркова пожала плечами:

— Ну что ж, могло быть и хуже. Раздались аплодисменты.

— Кстати, в ответ на ваш вопрос, мисс Маркова, я предлагаю нам всем разбиться на группы. Одна группа может обследовать отель и подумать о нашем размещении — это нам скоро понадобится. Другой группе следует осмотреть местность. Третьей нужно позаботиться о нашем питании. А четвертая могла бы попытаться как-то осмыслить все, что с нами произошло.

Высокий стройный мужчина, чуть моложе Грэхема, попросил слова:

— Меня зовут Роберт Хаймэн, англичанин, служащий. Предложения мистера Грэхема мне кажутся дельными.

Потом поднялся еще один мужчина, плотный блондин:

— Я Гуннар Рудефорс, учитель. Швед. Да, мистер Грэхем прав, мы должны что-то предпринять.

Потом представилась девушка лет девятнадцати, сидевшая за столом с двумя подружками. Она сильно волновалась и говорила так тихо, что ее почти не было слышно:

— Меня зовут Андреа Смолл. Я студентка из Англии; честно говоря, я просто боюсь. Я до смерти напугана. И мои подруги тоже. Нам бы хотелось, чтобы нам посоветовали, что делать.

— Я с этим согласен, думаю, большинство тоже согласится. — Это сказал крупный мужчина с соломенными волосами, рядом с которым сидела привлекательная пышная блондинка. — Меня зовут Пол Редмэн, я американец, литературный агент. А это моя жена, Марион. Поскольку мистер Грэхем первым предложил что-то конструктивное, полагаю, что именно он должен взять на себя руководство.

Глядя на Грэхема, Тур Норстед поднял свой бокал:

— Я думаю, сэр, вы сами на это напросились. — Потом добавил: Позвольте представиться, Тур Норстед, швед, моряк-радиотехник.

Грэхем отпил виски.

— Есть возражения? Мне хотелось бы знать, прежде чем я сделаю эту глупость, то есть приму ваше предложение. Иначе говоря, может быть, есть другие кандидатуры?

Все промолчали. Грэхем улыбнулся:

— Ну что ж. Да падет это решение на ваши головы. Поскольку я по опыту знаю, что там, где слишком много спорят, дело стоит, то предлагаю кое-какие меры защиты для себя и для вас. Первое: я требую всей полноты власти. Второе: если четверо или больше человек подвергнут мою кандидатуру сомнению, будем выбирать другого. Ставим на голосование?

Глядя на лес рук, Грэхем подумал, что впервые в жизни его кандидатура прошла единогласно.

Бомба взорвалась несколькими секундами позже.

Слово попросил незаметный мужчина небольшого роста.

— Меня зовут Джон Говард, я учитель, англичанин. — Он указал на сидящую рядом женщину, нервно вертевшую в руках бокал виски с содовой: Моя жена Мэри. Мы оба преподаем физику, и мне кажется, мы заметили нечто такое, что могло ускользнуть от внимания остальных. — Он колебался, говорить ли дальше. — Это довольно неприятное наблюдение. Может, мне стоит обсудить вопрос сначала только с вами, мистер Грэхем?

Грэхем покачал головой:

— Нет, я не люблю секретов, мистер Говард. Наше положение уже настолько неприятно, что его трудно испортить еще больше.

Джон Говард улыбнулся как-то виновато:

— Здесь кто-то предположил, что мы в Южной Америке или в Голливуде. К сожалению, я думаю, нам придется исключить оба эти варианта.

— Значит, вы знаете, где мы? — с надеждой спросил Грэхем.

— Нет. Но я знаю, что мы не там, где думаем.

— А точнее?

— Мы не на Земле, — грустно сказал Говард. Признание было встречено гробовым молчанием. Все лица обратились к говорившему. Грэхем облизнул пересохшие, губы;

— А как вы это узнали?

— Странно, что вы сами этого не заметили: мы здесь очень мало весим. Мы с Мэри поставили опыт — ну, просто подпрыгнули. Притяжение на этой планете составляет примерно две трети земного.

Человек шесть тут же принялись подпрыгивать. Они взлетали вверх на три, четыре, пять или шесть футов. Лица «прыгунов» стали белыми от напряжения. Никто не упал в обморок, но три женщины и один мужчина заплакали.

Рассел Грэхем налил себе большой бокал виски и понял, что ему нужно снова начать говорить.

Причем сделать это как можно быстрее.