Элеонора. Том первый: рассвет

Глава 1. Сны, часы и витражная дверь

По окнам стучал дождь, пока молодая учительница английского порхала у доски, с энтузиазмом пытаясь донести до девятиклассников материал, пропущенный мимо ушей в прошлый раз. Для некоторых из учеников девятый класс — решающий, потому как от того, насколько будет хорош их аттестат, зависит, попадут они на бюджет в выбранное училище или нет. Однако английский для поступления им вообще не нужен, из всего класса его и сдавать-то будут всего три человека, которые во время урока решают экзаменационные тесты для подготовки.

Нора тоже была частью этой троицы. Глядя на очередной вариант теста, который почти не отличался от предыдущего и вызывал одну только тоску, девочка вздохнула. Тесты, тесты, тесты… у учительницы, кажется, был бесконечный запас этих бумажек, и они всё никак не кончались. Нора решала их уже на автомате: если попадается это слово — его надо менять вот на это, даже текст читать не обязательно. Проставив на скорую руку давно заученные ответы, девочка посмотрела на часы. Ещё двадцать минут до звонка, а она уже закончила. Так, что происходит за окном?

Там дождливая осень. В небольшом провинциальном городке на севере страны это нормальная погода. Люди с раскрытыми большими зонтами куда-то торопились, наступая на упавшие листья, которые дворники ещё не успели убрать. Вот одного из таких прохожих окатила водой из лужи проезжающая машина: он всплеснул руками и, ругая весь белый свет, поспешил идти дальше. На лавочке в парке, часть которого виднелась из школьного окна, сидела молодая пара. Юноша держал зонт над собой и своей подругой, а та ему что-то увлечённо рассказывала. Видимо, это было что-то грустное, потому как вскоре она вся прижалась к нему, а он начал гладить её по голове, успокаивая. Потом пара ушла, да и дождь закончился. На ту самую лавочку пришёл дедушка с седой бородой и стал кормить слетевшуюся стаю голубей.

Прозвенел звонок. Радостные девятиклассники скинули свои вещи в рюкзаки, не желая слушать, что там задаёт учительница. Кабинет быстро опустел. Это был звонок с последнего урока, поэтому совсем скоро раздевалка наполнилась толпой учеников, спешащих быстрее остальных покинуть здание школы. Не прошло и десяти минут, как в холле не осталось никого, и только некоторые из учеников неторопливо переодевали сменную обувь. А Нора всё продолжала смотреть в окно. Птиц, которых кормил дедушка, распугали мальчишки. Старик, кажется, попытался сказать что-то хулиганам, но толку от этого никакого.

— Блин, Нора, ты вообще собираешься? — раздалось буквально над Нориным ухом. Девочка обернулась — рядом с партой хмурила бровки её любимая черноволосая подружка.

— Ой, не капризничай, — Нора повеселела и показала язык, начав складывать в рюкзак свою канцелярию.

Вообще, Маша учится в другой группе по английскому, так что её приход сюда для подруги значил только одно: Маша слишком долго ждала у раздевалки. А ведь эта девочка совсем не любит ждать — ей бы скорее пойти куда-нибудь да не сидеть без дела. Хотя в этом случае — стоять.

По пути в раздевалку Маша стала энергично жаловаться, не давая Норе и слова вставить:

— Ну нет, Нор, ты представляешь? Этот Владимир Александрович опять вызвал к доске меня! Третий урок подряд! Писать письмо перед всем классом! — активно жестикулируя, она чуть было не прибила рукой подругу, — Да мне, блин, никогда в жизни этот его английский не пригодится, а уж тем более вот это! Видеть его не хочу, вот ведь старый сыч! Вот скажи мне, скажи: за-чем? Он наверняка хочет мне средний балл для аттестата испортить!

— Так ты же сдаёшь его предмет, вот он и старается тебя отвадить от этого, — высказалась Нора, как только пыл подруги подутих. На самом деле, сама она выбрала английский только из-за Маши: они ведь обе прекрасно понимали, что одна девочка не сможет сосредоточиться на иностранной грамматике.

— Да ну тебя! — вспыхнула она с новой силой, — знаешь, что? Я назло ему сдам на все… сколько там можно набрать?

— Семьдесят, — подсказала Нора.

— Вот! Наберу все эти чёртовы семьдесят баллов!

— Давай-давай, покажи ему! — весело подзадоривала её подруга.

Мария рассмеялась, поправляя волосы под шапкой у зеркала, и вдруг задумчиво посмотрела на Нору:

— Я вот о чём подумала… Может, мне осветлить волосы? Чтобы были как у тебя, такие же… — она пару секунд подбирала слово, — пшеничные. Что скажешь? Мне пойдёт?

— Хм, — девочка представила себе это, — может быть. Но зачем? Тебе, вообще-то, и с чёрным хорошо.

— Мне он надоел, — она последний раз обернулась на зеркало, прежде чем выйти из школы, — Всю жизнь хожу с этим цветом, да и хочу изменить что-нибудь, наконец. Вот ты не хотела бы покрасить волосы? Или хотя бы кончики? В красный, например.

— Нет, спасибо, меня мой обычный цвет вполне устраивает.

— Ну ты хотя бы подумай, — Маша пожала плечами, — если решишь — я лично покрашу тебя, обещаю.

Занятые разговором подружки и не заметили, как добрались до школьных ворот. Тут они, по обыкновению, стали ждать, пока за Норой подъедет её отец. Маша-то жила совсем рядом, а её подруга — за тридевять земель, поэтому её отцу всегда приходилось и отвозить дочь в школу, и забирать оттуда. Однако пунктуальность — не его козырь, так что порой Нора стояла перед школьными воротами целую вечность.

— Жердже опять задерживается, — недовольно отметила очевидное Маша, посмотрев время на своём смартфоне, — чёрт, даже сильнее, чем обычно. Прости, моя хорошая, у меня тренировка через полчаса, так что я побежала.

— О, нет, неужели ты оставляешь меня одну? — театрально расстроилась Нора и отвернулась.

— Дурочка. Ладно, всё, мне правда пора.

Девочки крепко обнялись на прощание, и Маша поспешила домой. Дожидаться отца одной — скучно, поэтому Нора достала из рюкзака электронную книжку и, сев на ближайшую скамью, принялась дочитывать заданный по литературе роман. О, конечно, именно тогда, когда она вовлеклась в сюжет, отец-таки приехал за ней.

— Меня задержали на работе, — вот первое, что услышала Нора от родителя, когда залезла в автомобиль.

Он представлял из себя совершенно обычного мужчину лет сорока с виду, с короткой стрижкой на тёмных волосах и с бритым лицом, в типичных костюмных брюках и в белой рубашке без галстука, которые он терпеть не может и принципиально не носит даже на праздники. В общем, Норин отец всегда легко сливался с другими папами на всех мероприятиях и только для своей девочки оставался особенным мужчиной.

— Сегодня было много клиентов?

— Вроде того, пятница же. Кто-то собирается зависать в клубе все выходные, а мы, администраторы, должны за ними всеми следить, — мужчина тяжело вздохнул, — и мой сменщик, как всегда, не предупредил об опоздании. Пришлось ждать его. А что у тебя в школе?

— Обычно, — Нора пожала плечами, — на английском тест решала, а на физкультуре сдавали нормативы. Кстати, к нам сегодня заходила Роза Павловна и сказала, что договорилась об освобождении ребят из актёрского от последних уроков в понеднльник. Мы поедем на тот конкурс, который должен был быть в субботу. Думали, его совсем отменят, но нет. Здорово же? — девочка улыбнулась и посмотрела на отца, а тот только кивнул в ответ:

— Здорово. Ты хорошо сдала нормативы?

— Да, но, вообще-то, я могла бы и лучше. Не понимаю, зачем Олег Денисович перед сдачей нормативов заставляет нас бегать по десять минут и выполнять ещё какие-то упражнения! У меня после этого просто не остаётся сил, чтобы сделать всё нормально.

— Моя бедная девочка, — усмехнулся мужчина.

— Скажи, а когда ты ходил в школу там, на нашей родине, тебя тоже так гоняли? — поинтересовалась Нора, надеясь, что он ей что-то расскажет. Но, как всегда, он только слегка улыбнулся при упоминании родины, а ответа никакого не дал. И не даст: Нора прекрасно знает, что в таких ситуациях отец нем, как рыба.

На самом деле, он не родной отец для своей девочки и даже просит называть себя по имени — Жердже. Однако именно Жердже воспитывает Нору почти с самого её рождения, не заводя ни жены, ни собственных детей. Да и вообще кажется, будто у него нет никакой родни: сколько Нора ни искала, она не могла найти никаких фотографий и писем, поэтому совершенно не понимала, откуда этот человек возник и почему решил её воспитывать. Хотя ещё большая загадка — её биологические родители. Кто они? Откуда они? Почему оставили её? Да и живы ли вообще? Когда-то Нора думала об этом, но теперь ей всё равно. У неё есть Жердже и большего не надо: вдруг родители просто выбросили её, как надоевшую куклу, — зачем о таком узнавать?

Уже через десять минут отец и дочь были дома, в своей уютной двухкомнатной квартирке. Жердже, не евший нормально с вечера, отправился на кухню и тут же сообщил: суп вчера был успешно забыт на плите и, конечно, стал несъедобен. Тогда они решили, что будут есть на обед яичницу, а то и хорошо: яичницы у Жердже выходят куда лучше, чем супы.

А пока отец занялся готовкой на кухне, Нора открыла ноутбук. К среде ей надо бы закончить проект по английскому, и когда это сделать, если не сейчас? Тем более, оставалось сочинить только заключение. Однако именно сейчас ей пришло сообщение ВКонтакте от Маши: «Ты уже спросила про завтра? Я забыла напомнить!». О, да, без Маши Нора и не вспомнила бы, что они хотят собраться завтра на ночёвку. Точнее, вспомнила бы, конечно, но наверняка ночью, во время традиционного обдумывания всех проколов своей жизни.

Девочка прошла на кухню и села за стол, но Жердже, сосредоточившийся на кулинарии, не услышал её и чуть вздрогнул, когда дочь с ним заговорила:

— Папа? Скажи, а можно Маше завтра к нам на ночёвку? — хоть отец и просил звать его по имени, но Нора прекрасно знала, что слово «папа» глубоко в душе его радует: она замечала, как он улыбается, когда это слышит. Улыбнулся и сейчас — уловка подействовала.

— Да, пусть приходит. Но не раньше обеда, хорошо? — он включил воду стал мыть чашку, в которой взбивал яйцо, — Мне должны принести часы на починку. Ты, кстати, помнишь наши правила?

— Да-да, конечно, — Нора поправила волосы и села прямо, как послушная ученица, — вкусняшки за свои деньги, после десяти не шуметь, лечь спать до часу ночи и не устраивать бардак.

— Молодец, всё правильно, — Жердже поделил ещё пока горячую яичницу на двоих и положил половинки на подготовленные тарелки, после чего выставил обед на стол и шутливо спросил, — вам с майонезом или с кетчупом, мисс?

Девочка осмотрела начинку яичницы. Как любит делать Жердже — зелень и жареный хлеб, а это точно определяет, какой соус лучше подойдёт.

— Кетчуп, пожалуйста, — с видом знатока ответила Нора, но мужчина всё равно поставил на стол оба соуса. Сам-то он предпочитает смешивать кетчуп и майонез, когда речь идёт о яичнице. Обмазав блюдо смесью, которую в народе называют забавным словом «кетченез», Жердже спросил:

— Так что ты видела сегодня во сне?

— Сначала пшеничное поле, а потом мальчик, — девочка стала погружаться в воспоминания и немного нахмурилась, — он сказал, что король призывает лордов на срочный совет. Мы говорили про дракона, а я собиралась сражаться против него вместе с каким-то мужчиной, сильным таким, а другой, король, отговаривал меня. Но, знаешь, так всё странно… — голос Норы стал тише, да и сама она была серьёзнее, чем обычно.

— Что «странно»? — отец вдруг очень заинтересовался её словами и даже наклонился чуть ближе.

— Уже день заканчивается, а я всё ещё помню этот сон. Он был каким-то необычно реалистичным.

— А вот это замечательно, — довольно сказал Жердже и заулыбался, — и ты ведь записала его, да?

А Нора всегда записывает свои сны с тех пор, как научилась писать. Приучил её к этому Жердже, который объяснял важность таких записей тем, что проводит какое-то исследование про влияние происходящих за день событий на сны человека. Кроме Норы в этом исследовании участвовал и он сам, и ещё несколько людей, с которыми он часто общается по работе. И вот, оправдываясь этим всем, Жердже периодически читает дочкины записи. Нора, в общем-то, не против: если ей снится что-то, о чём папе лучше не знать, она это просто не записывает. Например, в этот раз она решила умолчать о том, как тот самый король из сна нежно целовал её. А она, кажется, даже чуть-чуть влюбилась…

Следующее утро у Норы началось ближе к полудню, но зато она прекрасно выспалась и была в замечательном настроении. Позавтракав и записав сегодняшний скучный и почти не запомнившийся сон, девочка прибралась в комнате и сходила в магазин за продуктами, которые пригодятся вечером, когда придёт Маша. Подруги договорились сделать сладости и напитки сами, а потом засесть с ними перед ноутбуком и включить новый романтический фильм с красавчиком в главной роли.

Однако все дела были сделаны быстро, и Норе стало скучно. Маша обещала прийти только к вечеру, так что времени — вагон и ещё маленькая тележка. От нечего делать Нора заглянула в мастерскую Жердже, обустроенную в кладовке. Её всегда привлекало это место, но отец не разрешал ей рыться в его инструментах и детальках. Между прочим, пора бы сказать, что, помимо своей основной работы, Жердже подрабатывал мастером по починке часов и похожих механизмов. Хотя называть это подработкой будет не совсем правильно: это скорее хобби, за которое он иногда получал деньги, часть которых уходило на покупку новых деталей. Люди приносили ему часы, а он и рад был чинить их вечерами. Нора уселась в его мягкое кресло и стала рассматривать металлические детальки, которые Жердже забыл убрать вчера. Колёсики, шестерёнки и другие штучки были беспорядочно разбросаны по всему столу, поэтому Нора решила разложить их по кучкам и занималась этим до тех пор, пока Жердже не вернулся с работы и не попросил оставить в покое его рабочий стол.

Тогда девочка вернулась в свою комнату, и тут её взгляд упал на купленную недавно книжку, лежащую, почему-то, не на полке. Это известное фэнтези, которое даже иногда зовут фэнтезийной классикой, — «Хоббит». Нора давно хотела прочитать его, и теперь у неё, кажется, нарисовался план того, чем она займётся до прихода подруги. Укутавшись в плед и сев на кровать, она начала читать и так увлеклась, что даже не услышала с первого раза, когда её позвал Жердже. Он всего лишь хотел уточнить, когда всё-таки придёт их гостья, но это заставило Нору прийти на кухню, поэтому там она и осталась, не желая ходить туда-сюда. Зато отец желал: пока девочка читала, он только и делал, что бродил по квартире и занимался непонятно чем. Кажется, что-то искал.

Однако как только пришла Маша, Нора сложила книжку на подоконник, а Жердже тут же закрылся в своей мастерской и принялся работать с механизмом, который ему сегодня принесли. Подружкам так даже лучше: они остались тет-а-тет и могли секретничать сколько душе угодно. Смешивая ингредиенты своих сладостей, девочки обсуждали то учителей, то любимых актёров, то недавно вышедший сериал, то «Хоббита», который был радостно замечен Машей: это она рекомендовала с ним познакомиться. А когда на кухню всего на минутку заглянул Жердже, девочка заговорила на тему, которую давненько хотела обсудить с Норой.

— А он так и не признался откуда вы? — спросила она, стоило только объекту обсуждения спрятаться в мастерской.

— Нет. Молчит и загадочно улыбается, — вздохнула Нора, — фамилия русская, имя французское, а по-французски он говорит не хуже, чем по-итальянски и по-английски.

— Жаль. А старый паспорт? Ты не находила его?

— Он его наверняка выбросил или сдал, или куда там паспорта после смены гражданства деваются?.. О! — девочка вдруг просияла, — я сейчас покажу тебе кое-что классное.

Скинув фартук на ближайший стул, девочка воодушевлённо побежала за чем-то в комнату и быстро вернулась, принеся подруге старые золотые часы на цепочке. Она нажала на кнопочку — часы открылись, и Нора показала на непонятную надпись, выгравированную на внутренней стороне крышки:

— Вот эти часы папа отдал мне пару лет назад. Я нашла их на прошлой неделе в шкафу, и, думаю, они должны быть связаны с его прошлым, — Нора пронаблюдала, как подруга взяла и стала вертеть в руках часики, — эти буквы не похожи ни на кириллицу, ни на латиницу, но если мы узнаем язык, то наверняка узнаем и нашу родину.

— Красота какая… Может, это что-то восточное?

Нора с укором посмотрела на неё:

— Какое восточное? Мы с ним хоть немного похожи на китайцев, например?

— Я только предположила. Думаешь, это часы твоих родителей?

Девочка задумчиво посмотрела куда-то в окно. Почему-то ей хотелось, чтобы это было так: всё-таки тогда она сможет почувствовать, что с таинственными и такими далёкими родителями её связывает чуть-чуть больше, чем только кровь.

— Может быть, — сказала она совсем тихо, — но когда он отдавал мне их, то сказал, что это «подарок от моего прошлого».

— А может твои родители купили их где-то в путешествии? Тогда нам и нет смысла искать этот язык.

— Знаешь, лучше проверить, чем упустить этот шанс хоть что-то узнать, — возразила Нора, почувствовав, как её кольнула тоненькая игла обиды.

— Ладно, давай тогда спросим у Жердже, что там написано? — поспешила предложить Маша, — если он знает, то тогда они точно с твоей родины. Ну, или твой отец просто знает все языки мира…

— Хорошо, давай так и сделаем завтра утром, — девочка вздохнула и отложила часы на подоконник, и подружки снова принялись за готовку. Они ещё недолго спорили, что это за язык, но вскоре этот разговор плавно перешёл в совсем другой, а они этого и не заметили.

К часу ночи, следуя правилам Жердже, девочки успели сделать все дела и легли спать на большой Нориной кровати-диване, прижавшись друг к другу, как в детстве.

Девочки дружат ещё с самого детского сада. Как-то так вышло, что в средней группе Маша стала одиночкой без подруг, и именно тогда к ним пришла Нора, отец которой тогда был уж очень рассеянным и только к пяти годам сообразил отдать дочь в сад. Так и вышло, что слишком энергичная для остальных детей Маша сдружилась со спокойной новенькой, которая, в отличие от других, не возмущалась её подвижности и соглашалась играть в её игры. Со временем они стали совсем неразлучны и даже во время тихого часа переползали в кроватки друг к дружке, чтобы быть вместе. Правда, проблемой стало то, что, напрочь склеившись, малышки не общались с одногруппниками, так что пока одна болела, другая оказывалась в абсолютном одиночестве, не говоря уже о сильной тоске, которая в такие времена накрывала обеих. В общем-то, из-за этой жуткой привязанности они и оказались в одной школе: Жердже было проще возить дочь туда-сюда, чем пытаться заставить её адаптироваться в этом мире без Маши.

И хоть с возрастом подружки стали чуть более независимы, они всё ещё чувствовали себя лучше вместе, поэтому и засыпали они быстрее вместе. Так и в этот раз, прижавшись к Машиной груди, Нора моментально провалилась в сон.

Она была у костра где-то в лесу. Над огнём висел походный котелок, в котором кипятилась вода, а какой-то старец кидал туда разные травы.

— Помните, княжна, — сказал старец, — энергия восстанавливается в покое. Чаи травяные помогают вашему телу и вашей энергии, но не перебарщивайте с ними, иначе однажды от них и сгинете.

Девочка кивнула и взяла из его рук чашку, наполненную вкусно пахнущим чаем. Тепло согревало её руки, чуть замёрзшие в тени леса, и от этого стало так спокойно на душе, что девочка закрыла глаза, выпивая напиток.

Темнота…

Перед ней огромное кровавое поле. Трупы горели в драконьем пламени, и от этого зрелища затряслись руки. Эти люди — её дорогие подданные — лишились своих жизней на её глазах, а она даже не успела их прикрыть. Раздался вопль. Она подняла полный дикой ненависти взгляд на парящего над полем дракона. Сердце бешено колотилось, дыхание сбилось, но она уже не контролировала это. Дракон. Должен. Умереть. Сейчас же.

Вот он, перед ней. Они высоко, магия не должна задеть выживших.

Вспышка. Резкая боль…

Девочка проснулась с раскалывающейся от боли головой и слишком быстро бьющимся сердцем. Отчаяние с вкраплениями гнева — вот что пронизывало…