Элантида

Глава 1

В Изумрудных Чертогах было неспокойно. Ночью над лесом пронесся небывалой силы ветер — растрепал кроны вековых деревьев, спутал тонкие ветви кустарников, пригнул к земле стебли растерявших лепестки цветов, а в прозрачную воду знаменитых на весь мир фонтанов, выточенных из мерцающих камней, насыпал песка, набросал сорванных листьев, сломанных маленьких веток, превратив оплот незыблемости, совершенной красоты и неизменного порядка в запыленную и замусоренную жертву неожиданно разгулявшейся стихии. Когда утро все-таки настало, в чем некоторые Перворожденные за ночь не раз успели усомниться, приняв вот уже несколько сотен лет не посещавший Чертоги ураган за знамение, когда тучи, стягивающие всегда чистое и ясное небо, наконец, рассеялись, и удивленное постигшей его участью солнце робко показалось из-за пленившей его завесы, по владениям Илидора пронесся многоголосный стон эльфов. Любопытные солнечные лучи с изощренной жестокостью выуживали из благодатной ночной тьмы, стыдливо прикрывающей обесчещенные леса, следы грубого и грязного насилия и безжалостно выставляли их на всеобщее обозрение, показывая картину чудовищного надругательства в полном свете, воссоздавая ее в мельчайших душераздирающих подробностях.

— Прямо-таки «душераздирающих»? — недоверчиво усмехнулась женщина, вот уже более получаса терпеливо слушающая рассказ о трагических событиях минувшей ночи, исполненный в духе хорошей, хотя и излишне пафосной театральной постановки.

Высокородный Лантанэль, пытающийся донести до черствого сердца собеседницы боль тонкой эльфийской души, взахлеб рассказывая о небесной каре, которая столь незаслуженно обрушилась на его во всех смыслах замечательный народ, был так потрясен ее варварской реакцией, что задохнулся от возмущения и замолчал, не в силах продолжить сей разговор в достойных выражениях, соответствующих его воспитанию.

— Так что у вас стряслось? — как ни в чем не бывало, продолжала женщина, все также сидя на краю обеденного стола, на что Лантанэль изо всех сил старался не обращать внимания. — Ветки поломало? — Она протянула руку к блюду с приготовленным специально для нее сочным жареным мясом, взяла пальцами крылышко куропатки, потом снова его положила, перебрала еще несколько кусков, потом остановила свой выбор на ножке, поднесла к носу, жадно вдохнула аромат, от наслаждения прикрыв глаза, и только потом, блаженно улыбнувшись, запустила в нее острые зубки, чуть ни мурлыча от удовольствия. — Так у нас в деревне такое постоянно — как ураган пройдет, все крыши чинят. А сколько раз урожай градом било…

— Наэлла, каким градом?! — высокородный страдальчески воздел очи.

— Каким? Вот таким! — показала кулак женщина.

То ли кулак оказался крепче, чем предполагал Лантанэль, то ли жест получился неприличным, то ли эльф, наконец, понял, что над ним просто-напросто издеваются, но нервничать по поводу ее поведения он перестал. По крайней мере, перестал это делать так открыто. Женщина это сразу заметила и ухмыльнулась.

— То-то же, — хмыкнула она. — А то стал совсем как этот, ваш министр, как его?

— Талиэн? — мягко улыбнулся эльф. — Не переживай, мне до него далеко.

— Да? — она приподняла бровь, облизала кончики пальцев, явно любуясь впечатлением, производимым на утонченного эльфа, одним движением соскочила со стола, повисла у него на шее, крепко поцеловала в губы. — Да, ты прав, на Талиэна ты совсем не похож…

— Наэлла! — тут же засверкал глазами он.

— Ну не ревнуй, я же совсем его не знаю! — рассмеялась женщина. — И не имею ни малейшего желания знакомиться.

— Но тогда…

— Зачем? Да потому что я обожаю тебя злить! — Лантанэль фыркнул, тут же нарвавшись на новый поцелуй. — Если бы не я, ты б тут совсем раскис в своих Чертогах!

Высокородный подхватил ее на руки, но тут же, на мгновение задумавшись, поставил обратно.

— Наэлла, пойми, то, что здесь случилось — очень серьезно, — простонал он, отстранил ее и подошел к окну.

Она невозмутимо пожала плечами, снова уселась на стол, на ходу подцепив из того же блюда жареное крылышко.

— Не знаю, а вот у нас в деревне…

— Маги Стихий не работают у вас в деревне, вот что! — неожиданно сорвался Лантанэль. — А в Изумрудных Чертогах…

— Да, я знаю, — перебила его Наэлла, — здесь живут обалдеть какие великие Перворожденные, которые, конечно же, все на свете знают и умеют.

— Да не в этом дело! И не в том, что каждый эльф владеет магией от рождения, и даже не в том, что здесь живут профессиональные эльфийские маги, многие из которых уже достигли вершин мастерства…

— А в чем? — в тоне женщины, наконец, промелькнули заинтересованные нотки, даже глаза заблестели.

Лантанэль, напротив, устало вздохнул, утомленный столь бурным эмоциональным выплеском, нервно передернул плечами и тяжело опустился на стул. Наэлла молча пододвинула ему бокал вина, который он тут же опустошил. Потом опустил голову, закрыл глаза руками.

— Дело в том, что Владыка Илидор — не просто Верховный маг Перворожденных, — надтреснутым голосом проговорил он.

— Ну да, он еще ближайший родственник Верховного Владыки? — уточнила женщина, участливо поглаживая эльфа по длинным шелковистым волосам. — Или я что-то путаю?

— Нет, ничего, — грустно улыбнулся Лантанэль. — Только вдобавок ко всему он еще полубог.

— В каком смысле? — приподняла бровь женщина.

— В прямом. Если вообще не бог, по какой-то причине не желающий, чтобы его таковым считали. Он был наместником Элантэ, пока она не пришла в этот мир. А потом почему-то сдал ей все полномочия, оставил себе только эльфов, но от формальной власти отказался, даже на трон претендовать не стал, так что официально ему принадлежат только Изумрудные Чертоги, но он, как и все, подчиняется Верховному Владыке Элионэлю.

— А неофициально — он бог эльфов? — договорила за него Наэлла. — И, как я понимаю, не только в пределах Изумрудных Чертог…

— Ну, не то чтобы… — замялся Лантанэль. — Ты все же несколько преувеличиваешь.

— Но в общих чертах — да? — не сдавалась женщина.

Эльф обреченно кивнул.

— Ты теперь понимаешь, почему здесь все в панике? — глухо проговорил он. — Если с этим не смог справиться Илидор, то… что это было?!

Наэлла задумчиво прошлась по комнате.

— Да, действительно нехорошая ситуация… Стоп!

Лантанэль едва не подскочил на месте.

— А что говорит по этому поводу сам Илидор? — прищурилась женщина.

— Ничего, — развел руками эльф, — он никого не принимает…

— А тогда с чего вы взяли, что проблема в «неслыханном урагане», а не в самом Илидоре? Если ваш Владыка не смог справиться со стихией, это не обязательно значит, что природа разбушевалась дальше некуда, и уж тем более не то, что подобный разгул стихии был инсценирован подлыми злоумышленниками, а то…

— Ты хочешь сказать, что Илидор не в состоянии сделать то, что под силу любому посредственному магу?! — вскинулся Лантанэль.

— Ну почему — посредственному? — возразила Наэлла. — Если бы все было так просто, то ваши маги справились бы и без него, и всего этого общего сумасшествия не было бы. Возможно, уровень его силы соответствует уровню довольно сильного мага, но уж извини, никак не полубога. Так что, думаю, слухи о его божественности сильно преувеличены.

— Но… — задохнулся от возмущения эльф.

— В противном случае придется предположить, — продолжила Наэлла, — что он не использовал силу сознательно. Итого, у нас два варианта — либо он не смог защитить свою вотчину по причине бессилия, либо просто не захотел — по ему одному известной причине. Ты какой вариант выбираешь?

Лантанэль побледнел.

— Что ты говоришь?! — прошипел он, сверкнув глазами.

— Милый, извини, но я других вариантов не вижу, — совершенно спокойно пожала плечами женщина, словно речь шла о выборе нового платья. — А ты?

Перворожденный вытянулся по струнке, поджал губы, из последних сил стараясь сохранить остатки хладнокровия.

— Наэлла, ты… — его голос дрогнул, но он все же продолжил, — никто не имеет права отзываться о Владыке подобным образом…

Женщина покачала головой, подошла к эльфу и обвила его шею руками.

— Милый, поверишь, мне наплевать на твоего Владыку и на всех твоих эльфов вместе взятых, — он дернулся, пытаясь высвободиться, но она усилила хватку и заговорила, пристально глядя в его глаза. — Есть только один эльф, на которого мне не наплевать — это ты. Я тебя люблю. И не хочу, чтобы ты тут сходил с ума от бессмысленной паники. Потому и помогаю тебе найти ответы на твои вопросы — а вот нравятся они тебе или нет — другое дело.

Он потупил глаза, грустно вздохнул и крепко обнял ее.

— Но все же… ты не права, — твердо проговорил он.

— С радостью это признаю, — тут же согласилась она. — Как только ты придумаешь версию, хотя бы вполовину уступающую моим в правдоподобии. Кстати, можешь нанести визит своему Владыке — вдруг что-то прояснится?

— Он не принимает, — покачал головой Лантанэль.

Наэлла фыркнула.

— Не принимает! — всплеснула она руками. — А ты скажи, что по очень важному и срочному вопросу. Эх, всему вас учить надо! Все из себя невозможно какие Перворожденные, а к жизни совсем неприспособленные! Добейся у него аудиенции, кому это, в конце концов, надо? Лан, я тебя не узнаю — это что за размазня?

Эльф вспыхнул.

— Только вот обижаться на меня не надо, — мгновенно пресекла попытку любой его реакции Наэлла. — А то, как глазами сверкать, так мы первые по праву рождения, а как дела делать, так в кусты — то есть, извини, в Великие Леса или как там они у вас называются…

— Наэлла, прекрати!

— Злишься? Прекрасно! — Неожиданно обрадовалась женщина. — Сильно разозлился или тебя еще подоводить? Ты только скажи, я с удовольствием.

Тонкие брови Лантанэля беспомощно поползли вверх. Женщина рассмеялась.

— Лан, ну что ты все испортил — такой злой был, свирепый! Я даже залюбовалась. Ладно, не смотри на меня так, я не сошла с ума, просто ты в нормальном состоянии к Владыке не сунешься, а если…

— Наэлла, — устало простонал он, прикрыв глаза, — ну тебе-то какая разница? Пойду я к нему или нет…

— Познакомиться хочу с Владыкой вашим! А то о нем столько разговоров, хоть глазочком бы взглянуть! Лан, ну что ты глупости говоришь? — спросила она мягким, совсем другим голосом, подошла к нему со спины, обняла за плечи. — Я, кажется, ясно выразила свое мнение по поводу всех ваших эльфов вместе с их Чертогами и Владыками. Просто я вижу, что ты места себе не находишь, и не успокоишься, пока все не выяснишь.

Лантанэль нервно вздрогнул, но ничего не ответил. Помолчал немного, потом глубоко вздохнул, перехватил ее руку, лежащую на его плече, коротко поцеловал, встряхнулся, и уже как-то совсем иначе сверкнув глазами, сорвался с места.

— Собирайся, — от его растерянности не осталось и следа.

— Куда?

— Наэлла, не дури. На аудиенцию, куда же еще, — на ходу бросил он.

— Но… Лан, подожди, а я-то тут при чем?

— Не важно. Но будешь задавать много вопросов — передумаю. Так что давай быстро. Наденешь костюм моего пажа.

— А меня не узнают?

Лантанэль резко развернулся, одним движением схватил опешившую женщину, перебросил ее через плечо, понес в комнату.

— Лан! — запоздало возмутилась она.

— Не жалуйся, так, по крайней мере, ты меня останавливать не будешь своими вопросами. Конечно, не узнают. Тут в Чертогах невесть что творится, так что на тебя даже никто не взглянет.

— Обидно-то как, — хмыкнула Наэлла. — Может, мне тогда голой пойти?

— Наэлла!

— Ой, и пошутить нельзя?

— Нет, — высокородный эльф вернул свою ношу в первоначальное положение. — Приехали. Одевайся. Я за тобой зайду. Только…

— Быстро, я помню, — перебила она его.

— Учти, я ждать не буду.

— Не сомневаюсь. Только как сам соберешься, разбуди.

Эльф непонимающе взметнул брови, потом в очередной раз сверкнул глазами, передернул плечами и под звонкий смех Наэллы вылетел из комнаты.

— Значит, не принимает… — тонкие губы министра Талиэна исказила презрительная усмешка. — Что бы это могло значить? — Он ненадолго задумался, но потом небрежно махнул рукой. — Ладно, в любом случае это обсуждается не у парадного входа. Скоро здесь выстроится очередь — сначала Перворожденных, а потом и все потянутся — пешие, конные, с семьями и слугами… народу будет — не протолкнешься… Кстати, Лантанэль, очень хорошо, что ты стал появляться в сопровождении прислуги, это сразу придает тебе солидности… Однако пойдем отсюда — в Сады, например. Там спокойно, тихо, и никто не будет дышать в спину.

— Но… — замялся Лантанэль, — а если Владыка…

— Если Владыка соблаговолит показаться народу, то мы это зрелище не пропустим — я приказал, чтобы меня позвали в первую очередь. Хотя, я думаю, в этом не будет нужды — скорее всего перед публичным выступлением он все-таки обсудит со мной положение дел.

— А что, состоится публичное выступление? — не понял Лантанэль.

— А как же! — фыркнул министр. — Илидору же нужно будет объяснить собравшейся толпе, что все-таки произошло.

Молодой эльф удивленно огляделся по сторонам.

— Толпе? Но кроме нас здесь никого нет…

Талиэн закатил глаза.

— Это сейчас нет! Но скоро будет. Очень скоро. Мальчик мой, учись видеть чуть дальше, чем смотрят твои глаза, иначе так и просидишь всю жизнь в своей лаборатории. Довольно пререканий, идем в Сады.

— Но…

— Что еще?! — Талиэн уже собрался идти, но тут же резко обернулся, Лантанэль, впрочем, успел остановиться, в отличие от пажа, который, споткнувшись, угодил носом в спину молодого ученого, издав какой-то неопределенный звук. Талиэн побелел. — Он что там, смеется?!

— Нет-нет, ни в коем случае, — поспешил его успокоить Лантанэль. — Мальчик никогда ранее не бывал в Чертогах, смущается… боится что-нибудь не так сделать… прогневить…

Брови Талиэна медленно вернулись на место, мало-помалу придавая лицу Перворожденного нормальное выражение.

— Хорошо. Допустим. Что ты хотел спросить? — уже спокойно проговорил он.

— В Сады… а там сейчас безопасно? Я имею в виду, после вчерашнего…

Талиэн гордо вскинул подбородок и почти провозгласил.

— Там будет безопасно всегда, покуда Садами занимается моя дочь.

Мальчик-паж снова смущенно всхлипнул, на что министр милостиво не обратил внимания. Лантанэль учтиво поклонился и последовал за министром в Сады Изумрудных Чертог, охраняемые прекрасной Латифой.

Глава 2

— Господин, вам что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо, ничего.

— А, может быть…

— Нет, Крыся, ничего не надо.

— А я умею…

— Крыся, а молчать ты умеешь? — Кивок. — Умница. А теперь молча выйди из комнаты и закрой за собой дверь.

Огромные обиженные глаза. Капризно надутые губки. Кое-как надетый костюм, — почему-то мужской, — видимо, сестра короля воров Рейнгарда снова пыталась пройти какой-нибудь профессиональный тест, то есть, что-нибудь украсть. Скорее всего, неудачно.

Хотя нет, костюм кое-где вымазан землей — похожей на ту, что в тоннеле, ведущем в Хорран… Неужто она туда лазала? Этого только еще не хватало! Да, надо будет сказать ее брату, чтоб приглядывал за не в меру ретивой сестренкой, пока эта искательница приключений дров не наломала.

В серых блюдцах заблестели слезы.

— Почему вы все время ко мне относитесь, как…

— Ты еще здесь?

Вздернула подбородок, резко развернулась, вылетела из комнаты, хлопнула дверью. Ой, Крыся, откуда ж ты такая взялась? Тебя только не хватало для полного счастья старому потрепанному воину.

Фаэнор усмехнулся своим мыслям, покачал головой и подошел к окну. Славный город Рейнгард… Очень красивый город. И очень красивый замок. Никогда бы не подумал, что придется сюда возвращаться — особенно после того, как его здесь встретили в прошлый раз. Он машинально прикоснулся рукой к тому месту, где еще совсем недавно была рана, полученная им от стражника Архимагистр Лотара — здесь, в замке Рейнгард. От этой раны сейчас, благодаря прекрасной целительнице Линаре, не осталось и следа… Даже шрама не было.

Впрочем, Лотара сейчас здесь тоже не было. И Фаэнору Тринни, командующему личного войска Магистра Светлой Гильдии Ариона и боевому товарищу графа Вальдоса Рейнгарда, отныне в этом замке ничто не угрожало. Так, по крайней мере, сказал граф Вальдос. А ему, как понял Фаэнор после битвы под Хорраном, из которой вообще никто не рассчитывал выбраться живым, можно верить.

Тринни провел рукой по изумительной красоты витражам, вспоминая, как одно из таких чудесных окон высадил, сбегая от стражников, и подумал, как все переменчиво в мире. Впрочем, это, как раз и к лучшему. Еще недавно его душу пожирало отчаяние, боль и ненависть, жизнь не имела смысла, он был близок к сумасшествию… А сейчас все совсем иначе. Там, под Хорраном, он снова почувствовал, что такое воинский пыл и ликование победителя, выигравшего совершенно немыслимую битву. Впервые за столько лет, он не звал смерть от вражеского меча, а дрался за жизнь. Он ощутил вкус смерти и вкус жизни и понял, что второе ему нравится гораздо больше. Он даже, — чего уж совсем от себя не ожидал, — начал любоваться лучами солнца, отражающимися в витражах! Дожили…

И пусть его повелитель Арион признан мятежным магом, пусть Вальдос Рейнгард пригласил их в свой замок, наверняка зная, что Лотар, прознав об этом, конечно же, придет в ярость и, скорее всего, им всем придется за это поплатиться — сейчас все это не имело никакого значения. Никогда еще Фаэнор не был настолько уверен в правильности своего пути. Благодаря своим новым знакомым, он начал жить. И теперь, если будет нужно, он будет сражаться на их стороне до последней капли крови — хоть с Лотаром, хоть с самим Гарондом. Фаэнор Тринни умеет быть благодарным.

И он со всей ответственностью пойдет по дороге, выбранной Светлым Магистром. Тем более что им, кажется, по пути…

Фаэнор упал на мягкие перины. Да, а он еще восхищался, какая мягкая кровать была в гостиничном номере — с этой роскошной комнатой в замке, которую отвел для него граф Вальдос, вообще мало, что может сравниться! Впервые за столько лет он заснул без кошмаров, мучивших его душу, и без сновидений вообще — спокойным сном, здорового, но уставшего человека.

— О боги! Какая же я дура! Гракха мне в задницу и хагурру под одеяло!

— А я вместо хагурры никак не сгожусь? А то, может, не будем нарушать традиции?

— Да погоди, тут такое!

— Кто бы сомневался… Шере, что случилось?

— Что случилось?! Джерд, милый, любимый, твоя жена — редкостная дура, нет, она — непроходимая идиотка!

— Не скажу, что твои слова меня сильно удивили, но… мне все же интересно, почему эта светлая мысль тебя осенила именно сейчас?

Шереила высвободилась из объятий мужа, а потом вообще выпрыгнула из постели, и принялась с совершенно безумным видом носиться по комнате. Джердалин приподнялся на локте, с интересом наблюдая за перемещениями своей супруги, понимая, что пока она не пришла в себя, спрашивать ее о чем-либо бесполезно, так же, как и пытаться остановить, и единственное, что он может сейчас сделать — это принять по возможности удобную позу, для того, чтобы молча любоваться своей беснующейся женой — причем, видимо, долго, пока она не сообразит, как исправить какую-то грандиозную ошибку, о которой она, судя по всему, только что вспомнила. Впрочем, Джерд не возражал и против такого расклада — Шереила всегда была красивой женщиной, по комнате она металась совершенно обнаженной, не кутаясь ни в какие простыни, а Джерд слишком давно не видел свою жену — даже не успел на нее как следует наглядеться.

— А я еще Рейнгарда раздолбаем называла! — продолжала причитать Шереила, пропустив мимо ушей реплику мужа. — Мастер меня убьет!

— За раздолбайство? Вряд ли. Если он начнет за это всех убивать, ему в Гильдии одному будет скучно, пусто и одиноко.

— Джерд, ты ничего не понимаешь! — наконец, повернулась к нему Шере.

— Ну, разумеется, не понимаю! — рассмеялся маг. — Именно поэтому я на тебе и женился — чтобы в моей жизни было хоть что-то, чего я понять никогда не смогу — знаешь, должны быть какие-то запредельные тайны, стимулирующие воображение…

— Джерд!

Женщина всплеснула руками, метнула в мужа негодующий взгляд, но все же начала успокаиваться, даже села на край кровати, чем маг тут же воспользовался — пододвинувшись к ней, обхватил за талию.

— Ну?

— Я его потеряла… — с совершенно траурным видом сообщила Шереила.

— Кого, Мастера? Тогда тем более не убьет.

Женщина швырнула в него подушкой.

— Джерд! Я серьезно!

— Я теперь тоже — в смысле серьезно. Мне уже интересно узнать, о ком ты так переживаешь, что даже из супружеской постели выпрыгиваешь, как ужаленная, — маг очень постарался сделать возмущенный вид, но получилось у него плохо — выражение блаженства не хотело покидать его лицо ни под каким предлогом. — Я, как твой законный муж…

— Тебе, кстати, как моему законному мужу, Мастер уже выразил свои соболезнования — за то, что я тебе такая досталась, — грустно усмехнулась Шере. — А потеряла я мальчика, которого мне Мастер доверил…

— Кого? — Джердалин округлил глаза и тут же зарылся в брошенную ему подушку.

— Прекрати ржать, что я теперь Мастеру скажу?

Джерд всхлипнул.

— Он мне его для обучения дал, а я…

— Тебе? Мальчика? Доверил? — простонал некромант.

— Джерд! — чуть не плача от обиды, воскликнула Шере, но на ее мужа это не подействовало, и она для верности звонко шлепнула его по своей любимой части тела пониже спины, выглянувшей из-под одеяла. Это не помогло. — Между прочим, там очень опасно, — попыталась она воззвать к его совести. — Инквизиция может нагрянуть. А он меня ждет…

— Он тебя еще и ждет? — некромант сделал над собой нечеловеческое усилие, и поднял на нее совершенно серьезные глаза.

— Ну да, он же не знает, что я его потеряла…

Джерд пискнул и уткнулся в перину, накрываясь подушкой с головой.

Шереила вздохнула и активно принялась стягивать одеяло с мужа, бьющегося в новом приступе смеха.

— Мы с ним проезжали мимо таверны, около Эвенкара, а тут Рейнгард со своим зовом… Я скомандовала мальчишке, чтоб он шуровал в таверну и там меня ждал. Ну, он и пошуровал, — Шере начала заматываться в отвоеванное одеяло. — А потом я шагнула на зов сквозь завесу проклятия, как ты меня учил — а там орочья деревня. И пошло-поехало… Сначала Рейнгарда откачивали, потом проклятие пытались снять, потом хагурра… здорово мы ее, кстати, грохнули, профессионально, — с гордостью добавила она. — А потом появился Дани… ты его, кстати, знать должен — темный эльф, Магистр нашей Гильдии, некромант — и отправил нас всех в Рейнгард.

— То есть как — отправил? — выглянул из-под подушки Джерд.

— А я почем знаю? — пожала плечами Шере. — Отправил и всё. Порталом. А оттуда мы уже к вам добрались. Остальное ты знаешь.

— Ну да…

— Да. А мальчик-то в таверне до сих пор! — резюмировала Шереила.

— И теперь ты собралась его оттуда забрать? — приподнял бровь маг, оглядывая свою жену с ног до головы. — Ты для этого в эту тряпку закуталась? Чтоб тебя ни одна серая скотина не узнала?

Шере удивленно распахнула глаза, потом повернулась к зеркалу и рассмеялась.

— Милый, я тебя люблю, — мурлыкнула она, скользнув к нему в объятия. — Ты же что-нибудь придумаешь?

— Конечно, придумаю, — весело фыркнул Джерд, стягивая с нее некое подобие одежды, в которое взволнованная женщина успела превратить несчастное одеяло. — Я всегда так делаю. Но давай чуть попозже, хорошо?

Шереила на мгновение отстранила от себя мужа, пристально посмотрела ему в глаза, рассмеялась и снова к нему прильнула.

— Ну, хорошо, — прошептала она. — Но только совсем чуть-чуть.

Граф Вальдос Рейнгард сидел у себя в кабинете и, взявшись за голову, читал отчеты его слуг о том, что происходило в его отсутствие. Рядом стоял бокал вина, от которого он периодически отхлебывал, но толку с этого было мало — хмель его сегодня, почему-то, не брал, да и легче не становилось.

— Не сопьетесь, граф? — донесся до него насмешливый голос Ариона.

Вальдос поднял глаза. Светлый Магистр стоял в дверях, с интересом наблюдая за душеными страданиями молодого Рейнгарда, склонившимся над заваленным бумагами столом.

— А? Да вот, хотелось бы… — вздохнул Вальдос. — Компанию не составите? Буду очень рад. Знаете, как-то грустно спиваться в одиночку, когда у тебя полон замок гостей, — Вальдос заглянул в опустевший кувшин. — Тем более, так безрезультатно.

Арион рассмеялся.

— Ну, коли просите, — развел он руками, заходя в кабинет. — Конечно, не думаю, что мое общество вас развеселит, но…

— Развеселит, развеселит, — хмыкнул Вальдос. — У меня вообще в последнее время жизнь день ото дня веселее становится.

— Да уж, — кивнул Арион, — в Хорране вы, граф, похохотали от души.

Вальдос опустил глаза, чувствуя, как лицо заливается краской.

— Не смущайтесь, — улыбнулся Магистр, опускаясь в мягкое кресло. — Вы показали себя сильнейшим магом и лучшим боевым товарищем, о котором только можно мечтать. Ваша помощь была неоценима — я не преувеличиваю, вы же сами прекрасно понимаете, что без вас мы бы не справились. Так что я отныне обязан вам своей жизнью и жизнью своих людей.

— Вы ничем мне не обязаны, — сдавленно пробормотал Вальдос, искренне надеясь, что пылающие уши не сильно выглядывают из-под волос. — Меня вел Дар… Я сам не понял, как все это произошло.

— А это уже не важно, — небрежно махнул рукой Арион, — Вам и не надо ничего понимать — пусть понимает История. Граф, да что вы, право, смущаетесь, как девица на первом свидании? Или вам, наконец, вино в голову бросилось?

— А? Нет, что вы… — совсем растерялся Вальдос.

— Ну и отлично. Я возьму вазу с фруктами? Тянуться неудобно, а вы, я вижу, все равно их не едите. У вас вино, кстати, еще есть?

— Да, я сейчас прикажу принести… Берите, конечно. Ой, я не спросил… Может, сказать, чтоб обед подавали?

— Да нет, рано еще, — покачал головой Арион, с удовольствием оглядывая сочное яблоко. — Пусть наши герои отдохнут. Кстати, за оказанный прием тоже спасибо.

— Не благодарите, Магистр…

— Хорошо, не буду, раз это вас так смущает. Ну вот, в кои веки захочешь быть вежливым — причем, заметьте, моя благодарность совершенно искренняя, как тут же просят этого не делать, — с шутливым прискорбием развел руками Арион. — Поистине, хороший тон — не мой конек.

— Не переживайте, у вас много других достоинств, — улыбнулся Вальдос, понемногу приходя в себя.

— Ой ли? — прищурился Магистр. — Граф, на вашем месте я бы не спешил с выводами — я, как-никак, мятежник, и…

— И что? — приподнял бровь Вальдос. — Вы на своем месте делаете много такого, что мне и не снилось, так что оставьте за мной право решать — что и о ком мне говорить, и, тем более — что делать.

Арион замер, его лицо даже вытянулось от удивления.

— Простите, Магистр, если чем-то вас обидел, — осекся Вальдос, коря себя за внезапную вспышку, — видят боги, я этого не хотел, — сокрушенно признался он.

Арион передернул плечами, хмыкнул, обдумывая сказанное, но потом весело рассмеялся.

— Вы меня нисколько не обидели. Скорее — удивили. Признаюсь, раньше я был о вас мм… несколько иного мнения.

— Не сомневаюсь, — грустно усмехнулся Вальдос. — И я даже догадываюсь — какого. Однако рад, что вы его изменили — надеюсь, в лучшую сторону?

— Еще бы! — хохотнул Арион. — Пришел бы я к вам фрукты таскать! Кстати, я вам не сильно помешал? Может, вы тоже отдохнуть хотели?

— Да нет, что вы… как-то не отдыхается.

— Вот и прекрасно, — деловито кивнул Магистр. — Пока все спят… или приходят в норму, я бы хотел с вами обсудить несколько вопросов.

— А вы сами не будете отдыхать? Ну, или, как вы изволили выразиться, в норму приходить? — не смог удержаться Вальдос.

— Что, уже выгоняете? — Магистр бодро впился зубами в яблоко, даже прикрыл глаза от удовольствия. — Не получится. Может, веселю я вас и плохо, но я вас сразу предупреждал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, и потом — это ваши проблемы. Яблоки у вас бесподобные, кресло, с которым я уже практически, сжился, мягкое, так что придется вам терпеть меня долго — нравится вам это, или нет. А если серьезно… — Магистр невольно вздохнул, — то, как вы заметили, ситуация у нас непростая, и к обеду мне бы уже хотелось иметь по возможности четкое представление о дальнейших действиях, чтобы было что говорить людям.

Вальдос задумчиво кивнул, позвонил в колокольчик, приказал слуге принести еще вина и фруктов, убрал со стола разбросанные бумаги и подошел к окну. Магистр не торопил его, понимая, что графу необходимо собраться с мыслями, взвесить все возможные «за» и «против» и, вероятно, принять какое-то очень важное решение. Вернулся слуга с наполненным графином, разлил вино по бокалам. Вальдос, не глядя, жестом отпустил его, вернулся за стол, взял бокал, молча отпил глоток и, наконец, повернулся к Магистру.

— Вы будете возвращаться в Солэр? — коротко спросил он.

Магистр только покачал головой. Вальдос коротко вздохнул. Несмотря на то, что Лотар приказал Вальдосу заселиться в замок, ранее принадлежавший Ариону, на деле замок принадлежит Гильдии и он, Вальдос, не вправе им распоряжаться — так что, при всем желании, вернуть его законному владельцу он не сможет. И Магистр это знал. У Вальдоса камень свалился с души — значит, Арион не считает его вором, нажившемся на его несчастье!

— Вы собираетесь обосноваться в Хорране, — предположил Вальдос.

Арион уверенно кивнул.

— Что ж, я так и думал, — Вальдос сделал еще один глоток. — Итак. Я предоставлю вам все необходимое для восстановления Хоррана — людей, средства, материалы. Магов у нас не очень много, но, думаю, что их вполне хватит… учитывая, что в них вы, как раз, недостатка не испытываете, — Магистр гордо улыбнулся. Вальдос продолжал. — А пока будет идти восстановление, вы и ваши люди будете моими дорогими гостями. Такой вариант дальнейших действий вас устраивает?

Арион прикусил губу.

— О таком раскладе можно только мечтать, — очень серьезно проговорил он. — Но… граф, как вы себе это представляете? Я очень ценю вашу поддержку, но… вынужден признать, что это, к сожалению, невозможно.

— Отчего же? — Вальдос откинулся на спинку кресла. — Если вас беспокоит, что на восстановление Хоррана потребуется много времени — не переживайте, во-первых, вас отсюда никто не гонит, и вы будете здесь гостить столько, сколько потребуется, а во-вторых — при должном подходе к делу с работами можно справиться в рекордно короткие сроки. В настоящее время мы располагаем всем необходимым для этого, так что вы глазом моргнуть не успеете, как уже пора будет справлять новоселье в роскошном замке, окруженном прекрасными садами, пашнями и прочими прелестями.

— Но там ведь… — попытался возразить Арион.

— Да, там сейчас дыра, каких мало, — согласился Вальдос. — Но если вы мне дадите свободу действий, я превращу ее в одно из самых великолепных мест в Элантиде. Извините, Магистр, но подобное волшебство как раз по моей части. Чем-чем, а магией ведения хозяйства и управления финансами я владею в совершенстве.

Брови Магистра поползли на лоб.

— А вы как думали? — хохотнул Вальдос. — Вот такой у меня уникальный Дар. Кому-то дано метать молнии, кому-то — швыряться огнем, а кому-то — извлекать из всего подряд золото и правильно им распоряжаться. Магической силы для этого не требуется вообще, зато на результаты еще никто не жаловался.

— Браво, граф, — невольно зааплодировал Арион. — В самом деле, я за всеми этими перипетиями забыл, с кем имею дело. Простите, о ваших способностях подобного рода разве что легенды не слагают — и то, думаю, это не за горами. Хотя, надо сказать, с магией у вас тоже, как оказалось, все в порядке — не понимаю, как я мог так сильно вас недооценивать.

— Насчет магии — не горячитесь, то, что вы видели в Хорране, от меня никак не зависело. Шере сказала, что меня выбрала сила, которую она как-то очень странно назвала…

— Да, я знаю — этакий «предохранитель» при неполадках мироздания, о котором когда-то позаботилась Богиня? — Арион взял еще одно яблоко. — Но, насколько я понимаю, Сила, проявленная в критический момент, должна была вас покинуть, как только вы завершите то, для чего вас призвали. А у вас я вижу очень даже приличную Силу ваших родных Стихий, магии Воды и Воздуха. Так что одно из двух — либо критический момент еще не закончился, либо это ваша естественная сила, по какой-то причине, не раскрывшаяся ранее.

Вальдос задумался.

— Да нет, ментальных способностей, проявляющихся у меня в так называемый критический момент, я сейчас не ощущаю, так же как и дар предвидения, кажется, молчит — так что, надеюсь, задачу «предохранителя» я уже отработал, и мы можем немного расслабиться. А Сила… Шере говорила, что иногда подобный дар расширяет уже имеющиеся способности — видимо, так и случилось. К тому же, — молодой маг задумчиво улыбнулся, — надеюсь, что я ей понравился.

— Силе?

Вальдос кивнул. Арион на мгновение пристально посмотрел ему в глаза и тоже улыбнулся, видимо, вспоминая недавнюю битву.

— Да, вы правы. Это было… очень красиво. Грандиозно. Я никогда раньше такого не видел… и, думаю, не увижу. Четыре Стихии, собранные воедино… — он замолчал, прикрыв глаза.

Вальдос вздохнул. Да, это действительно было грандиозно. Сила Четырех Стихий, выпущенная на волю, обретшая целостность, благодаря усилиям двух магов — людей, которые и представить себе такого не могли. А все-таки жаль, что такое больше не повторится…

— Магистр… — осторожно позвал граф. — Вы б на самом деле, отдохнули.

Арион мягко улыбнулся.

— Что, боитесь, что я у вас здесь засну? Не переживайте. Просто я вспомнил битву… Да что там вспомнил, она вообще меня не отпускает, так и крутится в голове, — признался Магистр. — Впрочем, вы должны меня понять, у вас, думаю, то же самое. Не просто же так вы здесь в кабинете торчите, вместо того, чтобы отдыхать, как все нормальные люди! — Вальдос кивнул. — Ну ладно, надеюсь, это скоро пройдет, — встряхнулся Арион. — Тешиться воспоминаниями — удел стариков, а у нас с вами впереди жизнь, полная грандиозных планов. Оглядываться назад времени нет. Кстати, раз уж мы заговорили о будущем, — Магистр поднялся с кресла и прошелся по кабинету, — вы в курсе, что, пригласив меня в свой город, вы очень сильно рискуете навлечь на себя гнев Архимагистра Лотара?

— Конечно, в курсе, — равнодушно пожал плечами Вальдос. — Я и без того достаточно его прогневил. Так что, ваше появление здесь мне уже ничем не грозит — хуже все равно не будет.

— Интересная философия, — приподнял бровь Арион. — И вы так спокойно об этом говорите?

— А что мне остается? — граф Рейнгард усмехнулся, в очередной раз наполняя бокал. — В панике метаться по замку и падать ниц, стеная о том, что Лотар продался Инквизиции? Или, что я был слепым орудием в его руках? Или, еще лучше, что я, наконец, прозрел, и теперь мне за это грозит неминуемая гибель? Знаете, Магистр, — Вальдос поднял бокал, задумчиво глядя, как вино играет со светом, заблудившимся в гранях хрусталя. — Я столько лет был трусом и идиотом, безгранично доверяя Лотару и боясь сделать что-нибудь не так, чтобы, не дай боги, не прогневить Архимагистра, что теперь… Нет, не смотрите на меня так, идиотом я, кажется, остался — более глупый поступок, чем ввязаться в заведомо проигрышное предприятие, придумать было трудно. Я имею в виду, то, что я ввязался в битву при Хорране и вообще решил перейти на вашу сторону, прекрасно зная о вашем положении в Гильдии — и это, заметьте, при всех моих талантах дипломата и финансиста. Согласитесь, умными мои действия назвать трудно даже с натяжкой, — Вальдос сделал еще один глоток, с удовольствием наблюдая, как лицо Магистра вытягивается от удивления. — Но что касается трусости… я, наверное, просто устал всего бояться. Не поверите, я недавно испытал такой ужас — тогда, когда потерялся недалеко от деревни орков, что все остальное накатывалось, как снежный ком, который катился, рос, а потом… растаял, оставив только грязную лужу. Коей я сейчас себя и ощущаю, — заключил Вальдос, допивая вино.

Арион смотрел на него с нескрываемым изумлением — видеть графа Рейнгарда таким ему еще не приходилось.

— Я вас удивил, Магистр? — грустно улыбнулся Вальдос. — Не переживайте, это тоже скоро пройдет. Просто обидно сознавать, что все это время меня использовали, как… а я даже не сопротивлялся, радуясь периодически получаемым подаркам. Как продажная девка, честное слово!

Арион закусил губу, понимая, что ничем помочь молодому магу не в силах. Вальдос, заметив его неловкость, только махнул рукой.

— Ладно, не обращайте внимания, — хмыкнул он. — Простите, что-то я разоткровенничался. Честное слово, вызывать ваше сочувствие в мои планы не входило. Но что я вас удивил — рад. Это действительно дорогого стоит. Не представляете, как мне хотелось увидеть на вашем лице ошарашенное выражение!

Магистр округлил глаза, и тут же, покачав головой, рассмеялся.

— Да, граф, ошарашенное — это мягко сказано. Счастлив, что узнал вас с другой стороны.

— В самом деле? — хохотнул Вальдос. — Ну, вот и ладненько. Предлагаю выпить за знакомство и на сем тему моего самобичевания закрыть — сам я себя слишком люблю, чтобы долго говорить о себе гадости, да еще и при людях, а никому другому — уж не обижайтесь, Магистр, даже при всем моем к вам уважении — не позволю. Граф я, все-таки, или кто?

— Граф, разумеется, — кивнул Арион, салютуя ему поднятым бокалом.

— Вот и прекрасно. Вы еще хотели спросить что-нибудь злободневное?

— Нет, — рассмеялся Магистр, — думаю, пока хватит. У меня были, конечно, вопросы, но…

— Так задавайте быстрее, пока я еще в состоянии с вами разговаривать.

Арион прищурился, прикидывая количество выпитого графом Рейнгардом, смерил взглядом графин, потом внимательно посмотрел на Вальдоса и только приподнял бровь.

— Вы не производите впечатления… мм… нетрезвого человека…

— Так все еще впереди, — заверил его граф. — Знаете, в чем особенность нашего рейнгардского вина? С ним обязательно нужно знать свою норму. Его можно пить, и не пьянеть совершенно, но стоит перебрать чуть больше тебе положенного — все. Хотя… мне, вроде бы, давно уже пора… Даже странно. Нервы, должно быть. Ну да ладно. Что вы еще хотели?

— Один вопрос, и я вас больше не буду мучить. А Инквизиция?

— Что — Инквизиция? Та, что есть в Рейнгарде? Здесь их очень мало, они нам ничего не сделают. Разве что подкрепление вызовут. Но на это нужно время. Не переживайте, что-нибудь придумаем. В любом случае, это будет не сегодня. И не завтра.

Арион улыбнулся, положил руку на плечо графу.

— Да, вы правы. Еще раз благодарю вас. За прием. И… за все.

— На здоровье. Вы к своей даме?

Магистр опустил глаза, на его щеках заиграл румянец.

— Да ладно, не смущайтесь, как девица на первом свидании, — хмыкнул Вальдос, возвращая ему остроту. — Отдыхайте, Магистр. Вы это заслужили.

— А вы?

— Я? — граф снова позвонил в колокольчик. — Да не смотрите на меня так, у меня правда все в порядке. Идите. Я тоже сейчас пойду, высплюсь хорошенько. На ужине вы меня не узнаете — буду свеж, лучист и изыскан, как на приеме у Его Величества.

— Не сомневаюсь. И все-таки…

Магистр замолчал, натолкнувшись на взгляд Вальдоса. Потом передернул плечами, коротко вздохнул, и, понимая, что графу необходимо побыть одному, откланялся и вышел из комнаты. На лестнице он встретил слугу, несущего в обеих руках по графину вина. Арион только вздохнул — молодому графу Рейнгарду нужно было слишком много переосмыслить, слишком много понять, слишком много решить… и он, Магистр, при всем желании, помочь ему не в силах. Что ж, оставалось надеяться, что Вальдос справится со своей ношей.

Арион мысленно пожелал ему удачи в этой нелегкой битве — должно быть, в самой главной битве молодого мага, — и направился к своим покоям.

Глава 3

— Госпожа Аллеан, а как умирают эльфы?

— Эльфы? Они не умирают. Они уходят.

— Так же, как ушла Богиня?

— Нет. Богиня ушла из этого мира. А эльфы уходят за Грань. Только там они могут возродиться для новой жизни… Или же их поглощает Бездна…

— Прости, госпожа, но я ничего не поняла.

— Это замечательно, Латифа. Ты еще слишком юна, чтобы задумываться о таких вещах.

Маленькая эльфийка подняла на Повелительницу Изумрудных Чертог глаза цвета ночного звездного неба.

— А ты никогда не уйдешь?

— Я? Нет, конечно, — Аллеан рассмеялась так звонко и легко, что цветы в саду потянулись к ней своими разноцветными головками, чтобы порадоваться вместе со своей госпожой.

— А Владыка Илидор?

Перворожденная в одно мгновение стала серьезной и пристально посмотрела в глаза маленькой Латифы.

— Нет. Никогда, — она проговорила это уверенно и почти торжественно, словно произносила слова клятвы.

Девочка задумчиво кивнула, осторожно прикоснулась к нежным лепесткам прекрасных цветов, которые растут только здесь, в Изумрудных Чертогах Владыки Илидора.

— Он никогда не уйдет, — повторила Аллеан. — Потому что без него не будет этих садов, этого дивного леса, этих рек.

Латифа взмахнула длинными ресницами.

— Это все погибнет?

— Может, и не погибнет, — пожала плечами Повелительница, — но таким не будет уже никогда, — она погладила девочку по голове. — Но не переживай, он все это прекрасно знает, и поэтому никогда не сможет… и не захочет уйти. Ведь у него есть мы.

— Мы — это…

— Мы — это эльфы. И все, кто здесь живет — в Чертогах и… во всем мире.

Девочка слегка наклонила цветок, осторожно поднесла его к губам, он, играя, тут же пощекотал ее тычинками.

— А… что там, за Гранью? — не унималась Латифа. — И что такое Бездна?

— Бездна? — госпожа Аллеан вгляделась куда-то вдаль, будто ответ на бесчисленные вопросы любопытной малышки находился там, далеко, за горизонтом, потом, видимо, на что-то решилась, взяла девочку за руку и коротко скомандовала. — Пойдем.

Латифа побежала за Повелительницей, почти не касаясь земли, скользя маленькими ножками над сочной зеленой травой.

Скоро Сад остался далеко позади, и Перворожденная устремилась в лесную чащу. Она шла, не разбирая дороги, но этого ей и не требовалось, ничто в лесу не вставало на ее пути — деревья расступались, приветствуя Повелительницу, кустарники подбирали раскидистые ветви, вытягиваясь, словно на параде. Со стороны казалось, что она плывет по воздуху — ее шаг был легким и быстрым, длинное платье скрывало стопы, и движения ног не было видно — только лишь игривый ветер оставлял волны на полупрозрачной ткани, а следов от ее поступи не было ни на траве, ни на земле — ни на чем, куда бы ни ступала Высокородная.

Наконец, миновав заросли, Аллеан вышла на поляну. Латифа застыла как завороженная. Посреди поляны возвышался холм — маленькая эльфийка даже удивилась, что никогда не видела его раньше. Он был величественным, и… каким-то необычным — то ли трава здесь была ярче, то ли солнце светило как-то особенно, и его свет казался волшебным, обволакивающим все вокруг, он отражался от лепестков белых цветов, которые здесь расстелились белым ковром, — и возвращался обратно, к небу, оставляя за собой едва заметный след, повисший над поляной невероятно красивым мерцающим туманом.

Латифа открыла ротик, чтобы спросить, что это за волшебное место, но Аллеан прикоснулась пальчиком к ее губам.

— Посмотри внимательно на вершину холма, — прошептала эльфийка.

Девочка прищурилась — над вершиной туман клубился, призрачный свет окутывал ее, скрывая очертания.

— Когда эльф чувствует, что ему пора уходить, — медленно заговорила Повелительница, — он приходит сюда, поднимается на вершину, просит Лес, чтобы он принял его… Тогда на него снисходит благодать, и он рассыпается мерцающими искрами, сливаясь с туманом… ветер подхватывает искры, и разносит над поляной, и здесь, на холме появляются новые белые цветы… А потом его душа вселяется в тело новорожденного эльфа — но это не сразу, лишь тогда, когда придет ее время…

— А когда приходит это время? — осмелилась спросить девочка.

Эльфийка вздохнула.

— Об этом не знает никто. Разве что сами души, если они достигли высшей мудрости, для того, чтобы находить дорогу самостоятельно. Или…

— Или… — повторила Латифа, чувствуя, что Аллеан медлит, не решаясь ответить.

— Или Владыка Илидор, — улыбнулась Высокородная. — Вот почему он никогда не уйдет. Без него душам Перворожденных придется очень тяжело отыскать свой путь… и они останутся в воздухе, в деревьях, цветах, в реке, пока не растворятся насовсем… Тогда им никто уже не сможет помочь.

— А те, что достигли высшей мудрости? Они смогут вернуться?

— Смогут. Но их очень мало… Далеко не каждый даже самый мудрый эльф имеет мудрую душу.

— А от чего это зависит?

— От опыта — не эльфа, а его души. О того, как часто она возвращалась к новому владельцу, как развивалась вместе с ним, и сколько мудрости смогла принять, а не прошла мимо, прожив вместе с ним жизнь и ничего не усвоив.

Латифа кивнула.

— Кажется, я поняла… А искры, летающие над поляной — это и есть души эльфов?

— Ну что ты, — рассмеялась Аллеан. — Это всего лишь их след. Саму душу увидеть невозможно, это под силу лишь Владыке Илидору или самой Богине.

— А когда эльф чувствует, что ему пора уходить?

— Тогда, когда он понимает, что все, что хотел совершить в этой жизни, он уже совершил, и он готов к перерождению. Или… — Повелительница помрачнела, — когда его поглощает Бездна.

По Лесу пронесся порыв ветра, беспокойной волной прокатившись по кронам вековых деревьев. Аллеан обернулась.

— Ну хорошо, раз уж я привела тебя сюда, тогда слушай, — она неожиданно присела, поравнявшись с девочкой, взяла ее маленькие ручки в свои, и заговорила, пристально глядя в ее удивленные распахнутые глаза. — Иногда бывает, что душу Перворожденного начинает разъедать изнутри нечто, высасывающее из него жизнь. Это может быть горе, с которым он не может справиться, может быть чувство невыполнимого долга перед кем-то или даже перед самим собой, а может быть просто беспричинная тоска. Бывает, что жизнь просто перестает радовать, вроде и повода нет, чтобы уходить, но жить не хочется — и тогда не поможет даже чувство долга перед теми, кто тебя любит, ты знаешь, что твой уход принесет им горе, и ты, вроде, не имеешь права обрекать их на страдания, но это уже не в твоей власти. Бездне нельзя противиться, она сама выбирает себе жертву, и избежать ее иссушающих объятий невозможно. Тогда эльф начинает терять силы — сначала глаза теряют блеск, потом и цвет, затем то же происходит с волосами, а кожа начинает покрываться морщинами. Это может продолжаться долго, и никто не будет замечать перемен, так медленно его будет забирать Бездна, а может случиться и в одну минуту, — в ее глазах заблестели слезы — Повелительница оплакивала ушедших, которые так и не смогли обрести покоя. — Как только эльф понимает, что с ним произошло, он поднимается на этот холм и… падает с обрыва, в бурную реку.

— С обрыва?

— Да, он находится по ту сторону холма, — пояснила Аллеан.

— А почему не на цветущую поляну?

Аллеан пожала плечами.

— Видимо, чтобы не осквернять ее духом Бездны… И не обагрять кровью эти чудесные цветы.

Глаза девочки стали почти круглыми.

— Кровью? А он разве не рассыпается на искры?

— Когда поглощает Бездна — нет. Вернее, рассыпается, но уже после смерти, когда душа уйдет из тела. Она заберет с собой все соки жизни, оставив лишь тусклую пыль, а не светящиеся искры. Не спрашивай, почему. Просто так происходит — душа, призванная Бездной, не может связаться с духами и попросить их о приюте, поэтому ни о каком Обряде Воссоединения речи быть не может. Эльф не уходит, а умирает, но так как он все же — перворожденный, а не простой смертный, его тело без души существовать не может — и душа, затягиваемая Бездной, забирает его всего без остатка. Согласись, этого не стоит делать на такой красивой поляне…

— И что происходит с душой? — допытывалась Латифа.

— Ничего. Она умирает. И больше никогда не возвращается.

Девочка замолчала, потрясенная услышанным. Повелительница встала, достала из рукава изящный платок и поднесла его к лицу, вытирая слезы.

— А если кто-то захочет убить эльфа? — снова заговорила Латифа.

— Убить? Тогда все зависит от того, чему принадлежит его душа — своему народу или Бездне. Если Бездне — как я уже говорила, она тут же его поглощает, и он рассыпается в прах, а если своему народу, то Обряд Воссоединения проводят его близкие, и он, где бы он ни был — здесь, в Чертогах, или в любом другом месте Элантиды, оборачивается искрящимся облаком и его душа возвращается домой, к своим братьям. А бывает, что и близкие не нужны — Обряд очень прост, и он перед смертью может сам успеть произнести короткую просьбу, обращенную к предкам, или же это сделает его душа, если она достаточно мудрая.

— А если недостаточно?

— Тогда на помощь приходит Владыка Илидор. Он чувствует смерть любого Перворожденного, и если душа умершего не присоединилась к ранее ушедшим, то Илидор проводит обряд сам, причем, сделать это может, не выходя из своих покоев.

— Госпожа Аллеан… А почему это под силу одному лишь Владыке Илидору? Он что — бог?

Повелительница рассмеялась.

— Нет, он не бог. Он просто наш Верховный маг. Очень сильный. Недаром Богиня когда-то сделала его своим наместником.

— А что это значит?

— На сегодня хватит вопросов — ты слишком любопытна, — Аллеан взяла девочку за руку и повела обратно к Лесу. — Владыка и так очень рассердится, если узнает, куда я тебя водила, и что рассказывала.

— Да, — честно кивнула Латифа. — А как мой отец рассердится — ужас! Госпожа Аллеан!

— Что еще? — закатила глаза Высокородная.

— А давайте мы никому об этом не скажем?

Повелительница остановилась на мгновение и, забыв о том, как недавно оплакивала потерянные души своих братьев, залилась звонким смехом.

— Ой, малышка, с тобой не соскучишься! — покачала она головой. — Удивляюсь, как только твой отец может быть таким серьезным! Если бы ты была моей дочерью, у меня бы, наверное, улыбка с лица не сходила.

— А вы возьмите меня к себе, — бесхитростно предложила Латифа. — А я вас веселить буду.

Аллеан распахнула глаза и снова рассмеялась.

— Маленькая ты еще. Но за предложение спасибо. Вырастешь — обсудим.

Латифа вздохнула, оглядывая дивные Сады, доверенные ей Владыкой Илидором. Теперь она уже не та маленькая девочка, изводящая всех бесконечными вопросами и играющая везде, где ей ни заблагорассудится, не спрашивая на это ни у кого разрешения, будь то любимая беседка Владыки, любимое озеро молодого господина Эльстана или любимая аллея Повелительницы, где та любила гулять в одиночестве.

Это тогда она могла лазать по беседке, приводя за собой стаи маленьких, но очень звонкоголосых пташек, отвлекая Владыку от размышлений о судьбах мира, вызывая у него приступы смеха и катастрофическое нежелание работать. Это тогда она набрасывалась на Повелительницу с тьмой вопросов — это уже будучи чуть постарше, а еще раньше — с просьбами поиграть с ней в догонялки, поскольку в этой аллее интереснее всего бегать. А когда молодой господин возлежал на берегу озера, слагая стихи, перебирая струны своей любимой лютни, Латифа любила пригонять маленьких жеребят, щенков, или еще каких-нибудь детенышей, таких же несознательных, как и она сама, которые начинали бегать по берегу, резвиться и прыгать в озеро, создавая небывалый для Изумрудных Чертог шум и массу брызг, заливающих бессмертные творения господина Эльстана, и его самого превращая из Высокородного эльфийского принца в мокрого с ног до головы и злющего юношу, который тут же начинал гонять ее по всему берегу, чем вызывал у нашкодившей девочки неземной восторг.

Но все это было очень давно. Много воды утекло с того времени. Многое изменилось.

А госпожа Аллеан все же ушла. Хоть и обещала никогда этого не делать. Что с ней произошло — воссоединилась ли она с душами ушедших братьев или же ее поглотила Бездна, об этом Латифа так и не узнала. Как и никто в Чертогах — однажды госпожа Аллеан взошла на вершину холма, а обратно не спустилась. А что там было, на окутанном призрачным светом пике, никому знать было не дано — разве что только Илидору, но он ничего не говорил, а спрашивать его никто не решался. Все знали, как она была дорога сердцу Владыки, и лишний раз бередить его душевную рану никто не хотел.

И Латифа, которой все больше и больше втолковывали, как должна себя вести приличная девушка, тем более — Перворожденная, и тем более — дочь первого советника Владыки, его министра Талиэна — тоже не стала одолевать Илидора своими вопросами…

О чем вскоре пожалела. Илидор все больше молчал, общались они все реже, и вскоре, — как ей показалось тогда, — о ее чудачествах и вовсе забыли, начав ее воспринимать только как дочь высокородного эльфа. О ее помолвке с Эльстаном уже не говорили — хотя раньше и госпожа Аллеан, и сам Илидор неоднократно на это намекали, а юный принц только краснел и начинал читать ей лекции о взращивании Садов, Хранителем которых он являлся — впрочем, его лекции были очень интересными, Сады она любила, а о замужестве еще не помышляла, так что ничего неестественного в поведении принца она не видела и была вполне довольна таким положением вещей.

Но после ухода Аллеан, когда Владыка замкнулся на государственных делах и прекратил все личные разговоры, а Эльстан, с которым они уже успели подружиться, и теперь вместе занимались Садами, иногда вместе размышляя — но только шепотом, чтобы не услышал Владыка — о том, что же на самом деле могло случиться с его матерью, ее отец внезапно настоял на том, чтобы она удалилась в их фамильные владения. Это ее очень удивило — насколько она помнила, Талиэн всегда поощрял ее общение с Эльстаном, и отсылать дочь из Сердца Изумрудных Чертог было не в его манере.

Но вскоре все встало на свои места — по чертогам разнеслась весть о помолвке принца с некой Клементиной — племянницей Архиепископа Гаронда. Когда же она спросила отца, как ее «отлучение» от двора с этим связано, и услышала в ответ, что это был приказ Владыки, она пришла в ярость. Но… как благовоспитанная Перворожденная, никаких скандалов устраивать не стала, а обиделась на Владыку и самого Эльстана — тихо, не выезжая из Чертог советника — обидеться «громко» ее с превеликим трудом, но все же уговорил Талиэн. О чем тоже пожалела — но много позже, когда Илидор расторгнул помолвку сына, а Эльстан по неизвестной никому причине покинул Изумрудные Чертоги, дав обет скитания. Вот тогда-то она и вернулась ко двору Владыки, совершенно неподобающе Перворожденной, наплевав на все советы и причитания своего отца.

Как оказалось, относительно ее Владыка никаких приказов не давал, и услать ее из столицы было инициативой Талиэна, который, как ни любил свою дочь, и как ни пытался ее пристроить поближе к семье Верховного Владыки, племянником которого был господин Эльстан — все же не хотел мешать политическому шагу, на который решился Илидор, заключая помолвку сына с племянницей Архиепископа. Или же просто побоялся гнева Архиепископа, который мог обрушиться на дерзкую эльфийку — зная характер Латифы, она бы обязательно что-нибудь вытворила, возможно, что и прямо на самой помолвке, чем опозорила бы свой род и, что еще хуже, прогневила бы самого Гаронда, и неизвестно, чем бы это закончилось — для нее самой и для эльфов вообще — ссоры с Инквизицией до добра не доводят.

Однако, ничего не произошло, помолвка была расторгнута и без ее участия, Эльстан исчез в неизвестном направлении, а Владыка Илидор… загрустил. И Латифа, пробежав по той дороге, по которой ее в детстве провела Повелительница, взобралась на вершину холма Белых Цветов и поклялась перед душами ушедших эльфов, что сделает все, от нее зависящее, чтобы Владыка Илидор никогда не прошел этой дорогой с тем, чтобы произнести слова Обряда Воссоединения или, — тем более, — не отдал свою душу Бездне.

— А ты никогда не уйдешь?

— Нет, конечно…

Так говорила госпожа Аллеан… незадолго до своего ухода.

— А Владыка Илидор?

— Нет. Никогда.

Так обещала госпожа Аллеан. Но как можно верить той, что уже однажды не сдержала своего слова, данного на этом же холме? И с кого спросить, если и это ее обещание, произнесенное со всей торжественностью, окажется пустым звуком?

Латифа вздохнула, прикрыв черные с серебряными искорками глаза длинными ресницами. Как много здесь изменилось! И, как это не прискорбно было осознавать, эти изменения были далеко не последними для Изумрудных Чертог — это она чувствовала всеми фибрами своей тонкой эльфийской души.

А еще этот ураган… Хранительнице пришлось потратить немало сил и времени, чтобы привести в чувства выжившие цветы, деревья, и кустарники в этих дивных Садах — такого ужаса, что испытали бедняжки в эту ночь, она не пожалела бы даже злейшему врагу. С самого утра она вместе с другими эльфами, которых сама выбрала себе в помощники, восстанавливала растения в Сердце Чертог — хуже всех пришлось Лесу и ее прекрасным Садам, но если с Садами она справилась лично, никого не пуская в доверенные ей владения, то в Лес пришлось отправить несколько отрядов, остальных же эльфов распределять по всем Чертогам и за их пределы, пострадавший от буйства стихий. Как бы ни были велики силы Хранительницы, на исправления всех нанесенных ураганов увечий их все равно хватить не могло, и Латифа это прекрасно понимала.

Понимал это и Владыка, предоставив Хранительнице право самой решать, что ей делать, а что — нет… Так, по крайней мере, хотелось думать Латифе. После урагана она видела Владыку лишь мельком, когда он заглянул в ее Сады, проходя по любимой аллее Повелительницы, которую сейчас отчего-то вспомнила девушка, — она тут же бросилась к нему, объявила о своей готовности к действиям и выпалила свой «план спасения», попутно попросив у Владыки разрешения взять на себя командование эльфами, которые могут ей понадобиться для проведения данной операции. Илидор погладил ее по голове, назвал умницей, кивнул и продолжил свой путь.

Вспомнив этот эпизод, Латифа побледнела. А что если… он совсем не слышал ее, и все это время был занят своими мыслями, а кивнул лишь машинально, чтобы его маленькая девочка успокоилась и не препятствовала ему идти туда, куда он собирался? Тогда, в пылу работы, осененная идеей спасения Изумрудных Чертог, она совсем не обратила на это внимания… А что, если Владыка Илидор ушел туда, откуда не возвращаются?!

Латифа запаниковала. Нет, этого не может быть. Как говорила госпожа Аллеан, Владыка Илидор никогда этого не сделает — ему не позволит долг перед его народом, перед теми, кто его любит… Но она же и упоминала, что Бездна не признает долга, Бездне не важно, любит он кого-то или нет, хочет он уходить или не хочет, она просто забирает того, кого выбрала, не спрашивая его желания… стоит лишь подать ей повод…

А повод есть. И не один. Их предостаточно. Потеря любимой жены, ушедшей за грань, потеря любимого сына, ушедшего в неизвестность, а теперь — беда, обрушившаяся на его дом, его вотчину, его Изумрудные Чертоги. Не говоря уже о том, что он должен чувствовать, зная, что Инквизиция творит в этом мире, в котором он, Илидор, в свое время был наместником Богини…

Латифа яростно замотала головой. Нет, этого быть не может… потому что так быть не должно. Потому что она, Латифа, дочь Талиэна, дала клятву — самой себе и тем, кто ушел в мерцающий туман, клубящийся над холмом Белых Цветов. Девушка прищурилась, вскинула острый подбородок. Главное не опоздать. Главное — успеть. До того, как…

— Милая моя девочка!

Отец… как не вовремя!

— Я так и знал, что встречу тебя здесь!

Где же мне еще быть? Это место моей работы…

— Все только говорят, что о твоих подвигах!

Неправда, все говорят только об урагане.

И еще о том, что Владыка спятил. Или, — после разъяснительной беседы, проведенной с недовольными Хранительницей Садов, — что он задумал какой-то хитрый план, благодаря которому эльфы скоро победят какое-то там мировое зло, и сейчас он ничего не делает нарочно, дабы обмануть противника и убедить его в своей полной недееспособности. Надо сказать, что эта часть «хитроумного плана» Владыке удалась блестяще — насчет гипотетического противника говорить сложно, но вот некоторых эльфов убедить в недееспособности Владыки оказалось проще простого. К счастью, основная масса народа была настолько предана Повелителю, что подобных мыслей не допускала, а несознательные граждане после выступления Латифы распрощались с крамольными идеями, уверовав во всемогущество Верховного Мага Перворожденных.

Вот о чем все говорят.

— Отец… прости, но я спешу.

— Спешишь? — казалось, удивлению Талиэна не было предела. — Но…

— Я очень спешу.

Талиэн распахнул глаза. Латифа нетерпеливо вздохнула. Да, какой бы она Хранительницей не была, как бы ее ни почитали при дворе Владыки, Талиэну она дочь. Которой, будь она хоть сто раз героиня отечества, теперь грозит выволочка — за то, что перебила Высокородного, и, тем более — министра, и, что уж совсем непозволительно — отца.

— Прости, отец, я скоро вернусь.

Надеюсь…

— Ты куда? — сорвавшийся от клокочущего гнева голос в спину.

Спасать мир… ну, или хотя бы Чертоги… Да ладно, просто Владыку… будущего свекра…

— Исполнять свои непосредственные обязанности.

— Это так срочно? — в голосе Талиэна прозвучали нотки сомнения — прекрасно, возможно, выволочка отменяется…

— Срочнее не бывает.

Как бы не опоздать…

— Тогда не буду задерживать. Но как управишься — возвращайся.

— Разумеется. Еще раз извини…

Латифа не знала, услышал ли отец ее последние слова — она скользила, едва касаясь земли — как тогда, в детстве, когда она почти парила, едва поспевая за легкой поступью госпожи Аллеан. Сады остались за ее спиной, впереди показался лес… Она бежала все быстрее, пытаясь понять, почему охватившее ее беспокойство нарастает с каждым мгновением — и она была уверена, что тревожная догадка здесь не при чем. Вернее, что-то еще беспокоило ее, кроме этой догадки, которая вообще могла оказаться неоправданной, на что Латифа искренне надеялась, молясь потерянной Богине, мудрым душам ушедших эльфов, духам леса и всем тем, о ком только могла вспомнить. И все же это странное чувство никак не хотело ее оставлять. Она попыталась привести в порядок разбегающиеся в панике мысли и шагнула в лесную чащу.

Лес… что не так с лесом? Учитывая последние события, глупый вопрос. Да, лес изрядно потрепан ураганом. Да, деревья, кустарники, цветы и травы, не говоря уже о птицах и перепуганных зверушках, — еще долго будут приходить в себя. Но дело не в этом. Ураган мог сломать ветви, тонкие деревца даже вырвать с корнем… но не иссушить.

Латифа замерла, увидев то, чего даже представить себе не могла — тем более, здесь, в Изумрудных Чертогах. Трава под ее ногами была пожелтевшая, кое-где даже сухая — пожухшая, не то выжженная, не то иссушенная, как бывает с травой в степи под палящим солнцем, когда лучи не греют, а обжигают, ветра не разносят прохладу, а сушат, а дождей не бывает вовсе. Но… ведь это же Лес, роскошные кроны деревьев надежно скрывают нежную траву от солнца, да и оно само никогда не причиняет вреда детям Чертог — будь то эльфы, птицы или цветы…

Хранительница пригляделась повнимательнее — высушенная трава желтела не в одном месте — по лесу пролегла целая тропинка, где-то она была ярче, где-то — бледнее, где-то обрывалась вовсе, а где-то разрасталась вширь, захватывая не только траву и цветы, но и кустарники, листья на которых пожелтели, а то и опали, не в силах справиться с иссушающим дыханием смерти… Латифа передернула плечами. Куда ведет эта дорога? Что там, впереди? Что же прокатилось по лесу, выпивая жизнь из того, с чем соприкасалось? Девушка опустилась на колени, приложив руки к пострадавшим растениям. Жизнь в них едва теплилась. Латифа прикрыла глаза, ее губы зашевелились — она просила у духов леса прощения за то, что она, Хранительница садов, не смогла уберечь от разрушения этот древний и мудрый лес. Вокруг ее ладоней заклубился мерцающий туман, с тонких пальцев сорвалась магия Хранительницы и потекла в поврежденную землю. Трава начала зеленеть, иссушенные ветви кустарников наполнились живительным соком, на них начали набухать почки, готовые вскоре развернуться новыми листьями. Латифа встала. Это хорошо. Значит, это не магия смерти — ее холод проникает глубоко в землю, и справиться с этим могут лишь некроманты… так, по крайней мере, она слышала от людей. Значит, это нечто иное.

Девушка побежала дальше — магия исцеления цветов и деревьев продолжала действовать уже без ее помощи, и тропинка из пожелтевшей травы, по которой ступала Хранительница, зеленела на глазах. Латифа мельком оглянулась и осталась вполне довольна результатом своих трудов. Да, конечно, потом нужно будет еще раз пройти, посмотреть и проконтролировать все лично, все-таки нехорошо пускать магический процесс на самотек, но сейчас на все это нет времени. Нужно бежать.

Сердце девушки отчаянно билось, а ноги начали предательски подгибаться — разумеется, не от усталости. Тропинка из высохшей травы вела к заветной поляне, к холму Белых Цветов. Латифа изо всех сил гнала прочь от себя дурные мысли, пытаясь придумать всему этому объяснение, которое могло бы ее успокоить, но у нее ничего не получалось. Наконец, она вышла к поляне Воссоединения и тут же зажмурилась, боясь увидеть воочию картину, всю дорогу маячившую перед ее мысленным взором.

— А ты никогда не уйдешь?

— Нет, конечно.

— А Владыка Илидор?

— Нет. Никогда.

Аллеан, Повелительница, клятвопреступница — пусть хоть на этот раз твои слова окажутся правдой!

Латифе показалось, что для того, чтобы открыть глаза, ей понадобилась целая вечность, хотя вряд ли на самом деле прошло времени больше, чем несколько мгновений…

Над белыми цветами, как всегда, плыл мерцающий туман, окутывая призрачной дымкой холм Воссоединения. Здесь все было, как и раньше — даже пронесшийся ураган не смог потревожить вечного покоя этой дивной поляны — места последней клятвы Перворожденных. Латифа почувствовала, как от благоговения у нее перехватило дыхание, но, пересилив себя, она встрепенулась и шагнула на поляну. На вершине холма, как всегда, клубился туман, укрывая все очертания, и как девушка ни вглядывалась вдаль, пыталась, ничего увидеть у нее не получалось. Она сделала несколько шагов. Мерцающие искры коснулись ее ног, прокатились по телу легкой волной свежего теплого ветра. Девушка на мгновение остановилась, но тут же, поборов благоговейный страх, снова продолжила путь.

Вскоре она заметила, что искры уже почти не мешают ей смотреть, и туман, оставаясь все таким же густым и мерцающим, не застилает глаза. Привыкла, наверное… Она мысленно усмехнулась. Да, главное, чтобы не оказалось, что подняться на этот холм еще можно, а вот спуститься — только прочитав слова последней клятвы… Хотя нет, она совершенно не чувствовала себя призраком, к тому же, насколько она помнила, растворялись эльфы в тумане лишь после того, как поднимались на самую вершину и произносили заветные слова… ну, или кидались с обрыва. О том, чтобы слиться с туманом в процессе покорения вершины, не дойдя до нее, нигде не упоминалось. Но, с другой стороны, так говорила госпожа Аллеан… А можно ли верить ее словам после того, что она сделала?

— Нет, конечно…

Латифа машинально оглядела себя с ног до головы. Вроде, все в порядке. Вгляделась в облако, мерцающее на вершине. Да, с середины холма действительно видно лучше… Правда, еще не совсем отчетливо. Девушка, нервно кусая губы, сделала еще несколько шагов. Прищурилась. И тут же распахнула глаза во всю ширь. С ее губ сорвался не то стон, не то крик, но она была так потрясена, что сама его не услышала.

— Нет. Никогда.

На вершине Холма Вечности, лицом к обрыву, стоял Владыка Илидор, Повелитель Изумрудных Чертог.

Глава 4

Призрачные Чертоги Этаны, одной из самых загадочных богинь Элантиды. Великолепный дворец, роскошная обеденная зала, чудесные яства, приготовленные для дорогих гостей… Хотя насчет последнего поручиться не могу — какие мы для Этаны гости, дорогие или не очень, это еще неизвестно, а что до яств, то о них после моего ошеломляющего заявления все вообще дружно забыли. А что вы хотите, не каждый день лучшая подруга оказывается потерянной Богиней!

Первым от шока отошел Витольд — я, честно говоря, и не сомневалась. Он улыбнулся своей мягкой улыбкой, и коротко поклонился, выражая свою безграничную преданность, несомненно, вышестоящему, но очень близкому и горячо любимому человеку. Корд совершенно растерянно хлопал глазами, Эльстан делал то же самое, с тем лишь различием, что в любой момент был готов сорваться с места и исполнить полный церемониальный эльфийский поклон, однако, я это вовремя заметила и тут же пресекла, остановив нашего принца одному ему понятным жестом — тоже в духе эльфийского этикета.

Таш предпочитал со мной глазами не встречаться, Дарсинея, по-моему, вообще ничего не поняла, удивленно оглядывая смущенного Таша, Этана все больше спадала с лица, усиленно соображая, какую линию поведения ей стоит избрать.

Нарушил тишину Дани, который, услышав мое признание, сначала раскрыл рот, потом снова закрыл его, собрался, в лучших традициях Витольда приподнял бровь, огляделся по сторонам, видимо, удостоверяясь, слышал ли это еще кто-нибудь, и, поняв, что с ума он не сошел, глубокомысленно проговорил:

— Охренеть!

Этана тут же послала в его сторону возмущенный взгляд, но гнев богини не достиг своей цели — наш великий маг, впавший в состояние глубокой задумчивости, ее пламенеющего взора так и не заметил — думаю, к счастью для Этаны.

Я улыбнулась.

— Полагаю, Дани выразил общее мнение, так что остальные могут от комментариев воздержаться. Торжественную встречу и словесные излияния предлагаю оставить на потом, — я адресовала многозначительный взгляд так любящей пышные церемонии Этане, — а сейчас заняться непосредственно делом. Таш, я бы на твоем месте особенно не радовалась, у меня к тебе лично будет несколько вопросов, которые мне бы хотелось обсудить после совещания.

— А ко мне? — во взгляде Этаны промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее вызов.

— И к тебе, — кивнула я. — Хорошо, что напомнила.

Богиня заметно побледнела. Это хорошо. Я незаметно подмигнула Дани, который теперь не сводил с меня напряженного взгляда, видимо, пытаясь уловить, как произошедшие со мной изменения сказались на отношении с друзьями — но, после моего едва заметного сигнала он, к моему превеликому удовольствию, облегченно вздохнул. Отлично! Церемониальных поклонов со стороны этого сумасшедшего темного эльфа, у которого всегда были проблемы с субординацией, моего неудавшегося гуру, боевого товарища, сильнейшего мага с великим будущим и темным прошлом, этого мальчишки, которого я уже почти усыновила, и вообще — просто замечательного друга, — я не перенесу.

К счастью, эта беда мне не грозила — поняв, с его подругой все в порядке, а беседа будет долгой, Дани, заметно расслабившись, деловито придвинул поближе к себе вазу с фруктами и тарелку с художественно разложенными аппетитными кусочками жареного мяса, закурил сигару и приготовился слушать.

— Итак, наша злободневная проблема — это Гаронд, — начала я.

Таш хмыкнул. Я приподняла бровь, выдержала паузу. Он, заметив, что его призывают к порядку, обиженно фыркнул, но, все же, стушевавшись, замолчал, даже голову опустил, исподлобья сверкая на меня черными глазами, метающими оскорбленные молнии.

— Как показала практика, справиться с ним поодиночке мы не можем, — продолжила я, игнорируя возмущенные взгляды славного героя прошлого, поднявшего когда-то бунт против Гаронда. — Поэтому стоит объединить усилия. Этана, мне понадобится твоя помощь.

— Всегда рада быть полезной Богине, — она кротко поклонилась.

— Не сомневаюсь. Что ж, у тебя будет отличный повод порадоваться — я составлю письма, которые нужно будет разослать Архимагистрам обеих Гильдий, а также в Чертоги Перворожденных — Эллионелю, как Верховному Владыке эльфов и Илидору, как их Верховному магу и повелителю малых народов. В этих письмах я объявлю о своем возвращении и прикажу явиться под мои светлы очи. Как ты поняла, от тебя потребуется: во-первых, сами посыльные, во-вторых, помещение, поскольку принимать гостей я собираюсь здесь, так как это, практически, единственное место, недоступное Гаронну, и, в-третьих — транспортировка этих самых гостей. Вопросы есть?

Этана удивленно распахнула глаза.

— Вопросы? Но… Позвольте… Вам не кажется, что прежде чем совершать подобные действия, неплохо было бы сначала все как-то… обсудить? И потом… Вы уверены, что это… вообще стоит делать?

Таш неожиданно откинулся на спинку кресла и звонко рассмеялся. Кажется, я несколько погорячилась — вникать мне придется гораздо дольше, чем я предполагала. Хотя нет, все в порядке — что касается Таша, то его поступки вообще редко поддаются логике. Так и сейчас, я была далеко не единственная, взирающая на бога магии с неприкрытым изумлением. Он это заметил и развеселился еще больше.

— Миры могут рушиться и возрождаться заново, боги уходить и возвращаться, но Этана не изменится никогда! — всхлипывая от смеха, провозгласил Лантрэн. — С таким серьезным видом задавать глупые вопросы никто больше не умеет — ни в этом мире, ни в каком другом. И знаете, это очень здорово — в наше беспокойное время иметь даже иллюзию стабильности — уже непозволительная роскошь, не говоря уже о…

— Таш! — возмущенно зашипела Этана, и мысль бога магии так и осталась недосказанной. Впрочем, это его нисколько не огорчило — он лишь махнул рукой и рассмеялся еще громче.

Я прикусила губу — вообще-то по большому счету, он был прав, но признание этого было бы равносильно всенародному объявлению анархии — полной и беспредельной. Практика показала, что нашему импульсивному красавцу волю давать нельзя — стоит с ним согласиться в малом, как он тут же начинает мнить о себе невесть что и становится совершенно неуправляемым…

Хотя… Я задумалась. Что если попробовать взглянуть на старые проблемы новым взглядом? Так ли уж не прав был Таш Лантрэн? Что, если его безумные идеи… нет, вернее будет сказать, кажущиеся мне безумными, были не просто вполне здравыми, а вообще на тот момент единственно верными? Ведь он еще тогда предлагал не искать компромиссов, а просто-напросто расправиться с Гарондом — причем, на этот счет у него было готово множество весьма красочных вариантов — да, порой фантазия Таша потрясала своим размахом… А я была против… Я хотела решить все по-хорошему… А теперь все живое пожинает плоды моего «мирного урегулирования».

Получается, что, как это ни парадоксально, Таш был прав… Тогда действительно нужно было проявить силу. Но я этот момент упустила. Тогда можно было обойтись малой кровью. А теперь…

Я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. То, что сейчас происходит с этим миром — результат моей ошибки. А ошибки нужно исправлять. Только… спокойно. Нельзя давать волю чувствам, нельзя кидаться на врага в порыве отчаяния. Ярость берсеркера может себе позволить солдат, но для полководца она недопустима.

— Хм… ну в общем, все понятно, — подал голос Дани. — Значит, собираем большой совет, перетираем все дела с Верховными и — вперед, с песней, народ не забудет своих героев. Заманчиво… — задумчиво протянул он.

— А что тебя смущает? — нахмурилась я.

Темный эльф покачал головой, потом глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза длинными ресницами.

— Джен, — тихо проговорил он, — я не знаю… Вроде все верно — в принципе, мы об этом с тобой и говорили, помнишь? О том, что если бить, то всем сразу… Но тут какой-то подвох.

Таш нетерпеливо тряхнул гривой… Тьфу! Хотя… Нет, действительно гривой — роскошных черных волос.

— Ну какой тут может быть подвох?! — взорвался он. — Сколько можно?! Хватит уже подвохи искать, пытаться распутать какие-то несуществующие интриги… Сколько еще вы собираетесь думать?! О чем тут думать?! Уже давно пора действовать!

Я закатила глаза — иного я и не ожидала. Не хватало им еще всем сейчас перессориться…

Дани уже открыл рот, но я его перебила — от греха подальше. Он у нас, конечно, умничка, но с поведением у него не лучше, чем у Лантрэна.

— Таш! — процедила я.

— А я согласна с Элантэ, — вклинилась Этана. — Тебе никогда не приходило в голову, что, прежде чем что-то сделать, нужно сначала все хорошо обдумать?

Он фыркнул.

— Отлично. Тогда, как обдумаете, скажете.

— Милый, отчего ты ссердишшьсся? — внезапно включилась в разговор Дарсинея, нежно касаясь руки разгневанного бога.

— Так, а ну всем стоп! — скомандовала я, еле удержавшись от того, чтобы не стукнуть кулаком по столу. — Вот именно поэтому сейчас миром и правит Гаронд. Пояснять надо?

Этана поджала губы, Таш демонстративно отвернулся, Дарсинея невинно захлопала ресницами. О, боги мои, боги!

— Возражений нет? — Я обвела всех взглядом. — Прекрасно. Дани, продолжай.

Эльф нервно дернул плечом — кажется, наш великий черный маг чувствовал себя несколько затравленным. Ничего, адаптируется. Уж кто-кто, а этот мальчишка себя в обиду не даст — Этана уже это на себе испытала.

— Меня беспокоит один момент, — пояснил Дани очень спокойно, словно никакого спора и не было. — Твоя идея великолепна, — он сделал небольшую паузу, — в теории. Но на практике… — эльф, не обращая внимания на пристальный взгляд Этаны, принялся набивать трубку, — Насколько я понимаю, на ее воплощение потребуется не один день. То, что будем делать мы, я приблизительно себе представляю. А вот что будет все это время делать Гаронд?

Я медленно кивнула, обдумывая сказанное юным Перворожденным. Умеет ведь, шельмец, задать правильный вопрос!

— Гаронд? — хмыкнул Таш. — Да то же, что и всегда — жечь магов, уничтожать неугодных и нести в массы свет истинной веры.

Этана метнула в сторону бога магии взгляд, полный жесточайшей обиды — еще бы, поддержал ее идейного противника, да еще так неожиданно, что, вполне возможно, и сам этого не заметил! Хотя на что тут обижаться? Вполне в его духе…

— Согласна, но… только ли? — прищурилась я. — Дани, я поняла, куда ты клонишь. Гаронд не дурак, тем более, что для того, чтобы предугадать наши планы, много ума не надо.

— И? — нетерпеливо перебил меня Таш.

— И сейчас нам как никогда нужно быть готовым к контрудару, — продолжила я, пропустив мимо ушей реплику Лантрэна. — То, что ты перечислил — это его так называемые повседневные дела, пригодные для мирного времени. А мы объявили ему войну.

Бог магии нахмурился.

— Хм… да. Хреново, — глубокомысленно изрек он.

— Не совсем согласна с формулировкой, — поморщилась Этана, — но, в общем, верно.

— Я тоже не совсем с ней согласен, — хмыкнул Дани, — но мой вариант понравился бы вам еще меньше.

— Ну вот и ладненько, — подытожила я, — Рада, что мы все, наконец, пришли к единому мнению. И тактичность Таша в кои веки хоть кто-то оценил, — не удержалась я.

Дани, рассмеявшись, учтиво поклонился Лантрэну, тот шутливо вернул ему поклон — кажется, они все-таки поладят. Хорошо бы…

— Короче, — уже серьезно заговорила я. — Этана, тебе твое задание понятно?

— Оповестить глав Гильдий и Повелителей Перворожденных о твоем возвращении — тоном прилежной ученицы отчиталась богиня, — объявить им твою волю и потом доставить их сюда, на Совет.

— Отлично. Сколько на это тебе потребуется времени, не знаю, но постарайся все сделать как можно быстрее. Ну и, разумеется, красиво, там, эффектно… Можно с помпой, я не обижусь. В общем, сама смотри, — развела я руками, — это твоя специфика, лезть не буду, но выглядеть это действо должно шикарно. Не каждый день в мир возвращается Потерянная Богиня, все-таки…

Этана кивнула, коротко вздохнув — видимо, моя манера выражаться никак не увязывалась с привычным ей образом прежней Элантэ.

— Замечательно. Значит, спокойно наслаждаемся яствами… Дани, не жадничай, кинь в меня чем-нибудь из этой миски… да, да, не надо хлопать ресницами, я знаю, если ты эту миску к себе пододвинул, значит, там точно самое вкусное, — я получила самый сочный персик из изящной вазы, незаслуженно низведенной мной до уровня миски, и самую обворожительную улыбку из арсенала темного эльфа, и снова повернулась ко всем присутствующим. — А также вообще, приемом, что нам подготовила Этана. А потом мы с нашей гостеприимной хозяйкой приступим к делу — то есть, к составлению письма и подготовке к приему гостей. Остальные могут пока отдыхать.

Эльстан вскинул на меня свои изумительные изумрудные глаза, переполненные возмущением и незаслуженной обидой.

— Подождите… То есть как — отдыхать? — срывающимся от волнения голосом возопил сын Илидора.

Этана, радуясь возможности вставить слово, и не получить при этом нелицеприятный ответ, надменно поджала губки.

— А очень просто, господин Эльстан, — развела она руками. — Думаю, вашу миссию можно считать оконченной. Ваша помощь была неоценима, и память о великих героев, вернувших Элантиде потерянную Богиню Элантэ и бога магии Таша Лантрэна, сохранится на многие лета в сердцах народа, о вас будут слагать легенды, и ваша слава…

— Так, стоп, — оборвала я песнопения не в меру разошедшейся Этаны. — Во-первых, чья миссия окончена, а чья — нет, решать буду я. А во-вторых, если я услышу от кого бы то ни было еще хотя бы одно подобное замечание в адрес моих друзей, то мне придется быстренько вас ознакомить с новой, усовершенствованной версией всем вам известной Богини, а так же подробно объяснить, в чем заключаются ее принципиальные различия, по сравнению с предыдущей, и не думаю, что подобные разъяснения, услышанные от Элантэ нового поколения лично, придутся кому-то по душе.

Этана широко распахнула глаза, но ничего говорить не стала, почему-то уставилась на Таша, видимо, ища у него поддержки, но тот лишь довольно хмыкнул и отсел подальше от Дарсинеи — вот шельмец, он сейчас еще и глазки мне строить начнет!

Кстати, насчет Таша, я не ошиблась — он очень заинтересованно поглядывал в мою сторону, и в его глазах играли недвусмысленные игривые огоньки. На все знаки внимания, оказываемые ему несчастной Дарси, он совершенно не обращал внимания — да уж, не зря она его в коня превратила! Кажется, я слишком явственно об этом подумала, поскольку Таш тут же возмущенно вскинул подбородок и отвернулся. Интересно, а как он теперь будет себя вести дальше?

Вообще, у наших замечательных богов были очень большие проблемы с выбором нужной линией поведения.

Про Этану и говорить нечего, она, по-моему, сама до сих пор не может разобраться, на чьей же она стороне воюет. Полагаю, что на стороне сильнейшего, а кто он — не суть важно. Как это ни обидно сознавать, но наша лучезарная подруга на удивление практична, и действия ее зачастую обусловлены отнюдь не службе высоким идеалам. Но, по крайней мере, глупой ее не назовешь, а быть на нашей стороне в настоящий момент очень даже практично.

Хотя, может, я ошибаюсь, и какие-то вещи, из-за которых я подозреваю ее в пособничестве Гаронду, были сделаны ею против ее воли — в конце концов, все мы знаем, как умеет убеждать Великий Инквизитор.

Да и вообще, что она такого сделала? Открыла портал, через который я попала сюда? Тут два варианта, либо Гаронд ее заставил это сделать, либо у него вообще есть артефакт с подобным заклинанием, возможно, даже сделанный ею, но, опять-таки, не по собственному желанию, а по его приказу. А то, что он похитил Дарсинею, и все мы с подачи Этаны отправились в логово Гаронда? Так мы же оттуда выбрались, живы, здоровы, еще и Дарсинею прихватили. Так что формально она чиста.

Такой она была всегда, насколько я ее знаю. Этана никогда не ввязывалась ни в одну интригу, не позаботившись о своей безопасности. У нее всегда был отступной путь. Впрочем, это ее дело. Пока она нам ничем не угрожает, даже если бы и замышляла что-нибудь против нас.

Дарсинея… О, эта красавица вообще, по-моему, вне контекста. Она отличный метаморф — в этом ее прелесть. Уникальный профессионал, мастер своего дела, творец потрясающих видов животных растений и поистине удивительных существ. Как ей пришло в голову втрескаться по уши в красавчика Таша, и, что уж совсем непонятно, превратить его в коня — ума не приложу! Хотя, подозреваю, что она тоже не прикладывала ум к данному процессу, потому Таш на нее и не сердится, несмотря на то, что по ее воле проскакал вороным жеребцом хренову тучу верст… Что поделаешь, девушку одолели чувства, вот и весь сказ. Однако нам в предстоящем деле от нее будет мало проку. Впрочем, посмотрим, армия невиданных зверушек, которую она может наклепать из чего угодно, нам не помешает.

А вот Таш… Чем он-то думал, ввязываясь во все это? Нет, ну, когда он поднял бунт против Гаронда, там, понятно, он думал о том, чтобы отомстить ему за уход Элантэ, своей Богини и, как он утверждал, любимой женщины, но… Как он умудрился под эту же дуду завязать бурный роман с Дарсинеей? Он подбил ее на бунт, это я понимаю, это как раз вполне в его духе, но можно было на этом остановиться? Притом, что Этана собиралась перебросить его в Изначальный мир, дабы он нашел Элантэ, и он это прекрасно знал. Он что, думал, что Элантэ, вернувшись, погладит его по головке и благословит на долгую и счастливую жизнь с этой зеленоволосой красавицей? Можно сказать, что ему еще повезло, что Дарси его в коня превратила, а то представляю, каких бы он дров наломал в Изначальном мире! А так… став конем, он потерял память, и на место высоких чувств бога магии пришли инстинкты, вполне нормальные, но… звериные. То, что он нашел меня там, было чистым везением.

Я усмехнулась. Да уж, бедный Таш, совершил единственный в своей жизни разумный поступок, и то — случайно. Впрочем, я к нему несправедлива. А как мне еще к нему относиться? За то, что он вытворял в лошадиной шкуре, я его не виню — как раз конем он был замечательным, и к Зверю у меня нет претензий. Да и память к нему начала пробиваться только здесь, и то — по крупицам, пугая бедное животное, видно, больше, чем меня появление в моей голове призрачного лика Этаны или голоса Гаронда. И потом, когда, Дарси, наконец, вернула его в привычное состояние, он меня, разумеется, не узнал. Только разозлился, поняв, что считал все это время любимой хозяйкой какую-то девицу сомнительного происхождения. Которая, к тому же, вообще, приняла его, великого бога магии, за подарок! И тут же пошел искать утешения у влюбленной в него по уши Дарсинеи…

Таш едва заметно покраснел. Чует, кошка… Ладно, этот вопрос пока оставим открытым, он не для чужих ушей, пусть это даже и не чужие, а мои лучшие друзья. Это дело мое — и Таша. Личное.

Об остальной политической картине этого мира у меня пока было довольно смутное представление — те сведения, что были у меня раньше, скорее всего, устарели, так что сейчас меня чувствительно подстегивал дефицит информации. В Илидоре я была уверена, ему я в свое время могла не глядя доверить мир, что, в принципе, уже имело место. А вот как обстояло дело с Гильдиями…

Это мне как раз и требовалось узнать.

Впрочем, не думаю, что это составит проблему. Надо признать, что Дани, мой маленький темный эльф, высказывая свое мнение по поводу управления этим миром, в очередной раз оказался прав — чего здесь не хватает, так это организации. Ну что ж, добродушной богине Элантэ не зря пришлось пройти перерождение в Изначальном мире, потерять близких людей и побывать сеньорой Солано — все только для того, чтобы, наконец, понять, как следует управлять этим прекрасным миром, который едва не погиб из-за ее попустительства.

Для того, чтобы сохранить жизнь, иногда нужно пройти через смерть… Это для того, чтобы созидать, нужна доброта, но если хочешь сохранить созданное тобой, нужно уметь за это бороться, защищать до последней капли крови, любой ценой.

Свет без тьмы невозможен — это давний тезис, о котором часто забывают те, что никогда не боролись сами, и только прятались за спинами сильных, периодически осуждая своих же спасителей за ярость и жестокость, забывая, что именно им они обязаны своей жизнью.

Очень легко осуждать тех, кто, не выпуская из рук оружия, не уходил с огневой позиции, и дрался с врагами, не зная роздыху и не разбирая, что можно делать, а что нельзя. Очень легко казаться хорошим, ничего не делая, когда от тебя практически ничего не зависит.

И очень трудно быть добрым, видя, что все, что ты любишь, катится в пропасть.

Я не говорю, что Гаронд сознательно решил погубить этот мир — он, в конце концов, не сумасшедший, и не маньяк, одержимый разрушением всего сущего. Положа руку на сердце, он вообще единственный вменяемый бог из всей нашей честной компании. Он, несомненно, умен — именно поэтому он и смог захватить этот мир. И, пытаясь вернуть Элантиду обратно, я вовсе не хочу восстановить свои законные права — дело совершенно не в этом.

Дело в том, что, избавившись от всех остальных богов, Гаронд совершил непоправимое — он нарушил Равновесие. Баланс самой сущности Элантиды был нарушен, и восстановить его будет очень трудно. Но — возможно. Ценой жизни многих — очень может быть. Ценой жизни Гаронда — несомненно. Ценой моей собственной жизни — не исключен и такой вариант. Но это уже детали. За все приходится платить. Вселенная не любит должников.

Глава 5

Архимагистр Темной Гильдии Каравалорн с любопытством разглядывал, как вокруг ничем не приметного места недалеко от дороги, по которой ехала его карета, суетились послушники Святого Ордена. Он даже приказал слугам остановиться, чтобы не пропустить ни одного действия так его захватившего зрелища.

А между тем, ничего, на первый взгляд, интересного, не происходило — несчастный клочок земли, вокруг которого суетились послушники, на первый взгляд казался совсем пустым… Да и на второй, впрочем, тоже. То ли нечто, так взволновавшее серых братьев было недоступно обычному зрению, то ли они сами силились там что-то найти, да так силились, что чуть ли носами землю не рыли, то было неизвестно, однако присутствие постороннего наблюдателя их заметно нервировало. А уж то обстоятельство, что «посторонним» как на грех оказался ни кто иной, как Архимагистр Темной Гильдии, вообще выводило их из себя и вызывало необъяснимую, но очень действенную панику. Инквизитор, носящий темно-серую мантию — видимо, старший из группы, сначала только неодобрительно косился в сторону Архимагистра, но потом, все же, не выдержал и повернулся в его сторону.

— Ваша Светлость, проезжайте! — изо всех сил стараясь сохранить маску учтивости, процедил инквизитор.

— Ничего-ничего, вы мне ничуть не мешаете, — словно не заметив раздраженного тона послушника, развел руками Каравалорн. — Но за заботу спасибо, — добавил он, расплываясь в добродушной улыбке.

Послушник скрипнул зубами и начал заметно краснеть.

— Ай-ай-ай, — озабоченно пощелкал языком Архимагистр. — Ты, чадо, никак, нездорово? Так еще бы, столько времени на гольном пустыре копаться — это ж какой организм выдержит! Хоть и погодники работают исправно, все равно, надо ж меру знать, сколько под открытым небом находиться! — Он сокрушенно покачал головой. — Не бережете себя совсем, это ж надо, так на службе убиваться-то, и все ради порядка, чтобы нам, нерадивым, жилось хорошо! И взамен — никакой благодарности не видеть! Может, тебе травок каких целебных дать, чадо?

«Чадо» уже пошло пятнами, явно не зная, как справиться с волной накатившего гнева.

— Ваша Светлость, — почти прошипел инквизитор. — Благодарствую. Не надо никаких травок.

— А что так? Травки у меня хорошие, справные… — Архимагистру только оставалось захлопать ресницами, но он этого делать, к счастью для послушника, не стал. — Ну, как знаешь. А что ищите-то? Может, подсобить?

— Не надо. Благодарствую, — с нажимом повторила несчастная жертва добросердечности Каравалорна.

— Ну, как хотите, — вздохнул маг, не двигаясь с места. — А то смотрите, если что — обращайтесь. Я пока никуда не спешу.

Послушник мысленно взвыл, но ничего не сказал, вежливо поклонился Архимагистру и вернулся к работе.

Каравалорн, про себя усмехнувшись, задернул шторку и, удостоверившись, что его никто не видит, попытался «прощупать» место, над которым хлопотали серые братья.

Очень интересно. Любопытно. Едва заметный след заклинания, непохожего ни на одно из тех, что он знал… и, судя по всему, также неизвестного послушникам. Похоже, что именно его они и пытались изучить — иначе давно бы «подтерли» след магического выброса, так, что распознать ничего не представлялось бы возможным. Ан нет — не уничтожать след пришли Святые Братья, а, как раз наоборот — «снять слепок» и понять, кому или чему принадлежал злополучный отпечаток.

Архимагистр задумался. Если непонятно, что это за тип магии, раз уж он сам, глава Гильдии, не может его определить, значит, нужно подойти к вопросу с другого конца. Кто бы мог его оставить? Это должен быть очень сильный маг. Но не Светлый — такого в их школах нет, а выходить за рамки общепринятого они не будут — во-первых, из-за своей жесткой этики, во-вторых, из-за своего консерватизма, а в-третьих, им этого не позволит Лотар. Единственный из них, кто мог бы наплевать на все три пункта — это Арион, но он сейчас далеко. Так что не Светлые, это точно.

Но с другой стороны, кто из Темных мог бы это сделать? Каравалорн нахмурился. А если отбросить эту версию, и это не маг, а бог? Тоже возможно. Но, опять-таки — кто? Боги оставили этот мир уже давно… Элантэ исчезла, Таша казнили, Этана замолчала и скрылась в своих Чертогах, о Дарсинее вообще ничего не слышно, а Гаронд теперь Великий Инквизитор… Эльфы тоже не покидают пределов своих владений…

Выходит, Гаронд сейчас тоже над этим ломает голову, так что, возможно, «наследил» здесь некто, неизвестный самому Архиепископу. Кто бы это ни был — молодец. А если он окажется Темным магом, а не пришлым невесть откуда богом — вообще здорово. Каравалорн вздохнул. Да, жаль, что братья уже хорошо поработали, приходится только догадываться…

— Удачи вам, отроки, — пропел он в их адрес и велел кучеру трогать — здесь делать было уже нечего.

Послушники, не отрываясь от своей работы, пожелали ему доброго пути, как он про себя отметил, даже не оборачиваясь, радуясь, что, наконец, избавились от назойливого зрителя. Каравалорн прищелкнул языком — видать, дело еще важнее, чем он думал, раз уж Инквизиция даже не поинтересовалась, куда это направляется Архимагистр Темной Гильдии — не так часто он катается вблизи Эвенкара и пристает с вопросами к Святым Братьям. В другое время они бы не оставили этот факт без внимания, на каждом шагу бы останавливали, чтобы заботливо осведомиться, куда он направляется, и не нужно ли чего… А сейчас — даже странно как-то.

Погрузившись в раздумья, Архимагистр даже не заметил, как на дороге показалась таверна… Может, здесь послушники более… гм… адекватные? Нет, не то, чтобы ему не терпелось с кем-нибудь поскандалить — отнюдь, но странное поведение инквизиторов несколько не вязалось с той обычной картиной мира, которую привык видеть Каравалорн, сталкиваясь с представителями этого славного Ордена.

Однако этот день поистине был для него необычным, поскольку в таверне его поджидал новый сюрприз.

Причем, «поджидал» весьма активно, восседая за обеденным столом в разношерстной компании, состоящей из пары заезжих путешественников, прибывших в Эвенкар на праздник, что было заметно по их весьма нарядной, но все-таки, дорожной одежде, одного барда, который ненавязчиво перебирал струны и тихонько мурлыкал себе под нос, тем не менее, внимательно слушая душещипательную историю несчастного рассказчика, двух гвардейцев, не прекращающих поднимать бокалы за здоровье рассказчика, барда, путешественников, и, разумеется, замечательного организатора этой славной попойки, — и одного, по всей видимости, щедрого, но уже довольно подгулявшего купца, взявшего на себя расходы за все это безобразие.

Каравалорн приподнял бровь, недоумевая, что этот юноша делает здесь, тогда как ему надлежало находиться в совершенно другом месте. Впрочем, юноша, по всей видимости, сам переживал от этого не меньше — даже больше, учитывая, каким трагизмом веяло от его рассказа.

Приводить текст этой душещипательной повести, стараниями барда рискующей перерасти в балладу «О потерянном юноше» не имеет смысла, поскольку речь рассказчика от увеличения количества выпитого более связной не становилась, да и к тому же перемежалась с постоянными тостами и словами утешения со стороны слушателей. Впрочем, ни того, ни другого толком разобрать было уже невозможно, все это накладывалось на потрясающую печальную мелодию, выливаясь в дивную какофонию. Общая же суть была такова — юноша жаловался, что ему не везет с женщинами, причем, настолько, что они его постоянно теряют… То на каких-то скачках его потеряла какая-то дама, судя по его рассказу, даже не один раз, а вот сейчас… Сказала, жди здесь, а сама… А он, между прочим, давно уже ждет… А от нее даже вестей никаких — вот и пойми, то ли с ней чего случилось, то ли просто забыла про него… А сколько ждать-то еще?

— Да, малец, Шере у нас — девушка с сюрпризами… — протянул Архимагистр, присаживаясь за стол к несчастному.

Юноша охнул, распахнул глаза и, кажется, даже немного протрезвел.

— М-мастер? Ой, то есть… Ваша Светлость… темность, — он совсем смутился, опустил голову, зажмурился, видимо, пытаясь проверить, не является ли глава Гильдии наваждением, и не исчезнет ли. — П-простите…

Каравалорн рассмеялся.

— Ну что ты, не переживай. Мастер так мастер… К тому же, мы не на церемонии. А насчет извинений — судя по всему, это мне извиняться нужно, за то, что с ней тебя отправил — Шереила, конечно, замечательная девушка, но… очень горячая. Со всеми вытекающими последствиями, — он обвел взглядом присутствующих. — Господа, прошу прощения, что вмешался в вашу беседу, но мне, к сожалению, придется забрать у вас вот этого юношу. Надеюсь, вы ничего не будете иметь против?

Против, разумеется, никто ничего не имел — после того как Архимагистр достал увесистый кошель и заказал еще вина для всей честной компании. Попойка загудела с новой силой, бард сменил печальную мелодию на залихватскую, гвардейцы затянули застольную песню. Каравалорн встал из-за стола, пожелал всем доброй гулянки, подхватил под локоть пошатывающегося, шмыгающего носом юношу, и повел его из зала.

— А… что теперь со мной будет? — пискнул мальчишка.

— С тобой? — хохотнул Архимагистр. — Похмелье. Но не раньше, чем проспишься. Где твоя комната, помнишь?

Мальчик смущенно кивнул.

— Вот и молодец. Иди, я подойду сейчас.

— З-зачем? — невпопад брякнул несчастный.

— Пытать тебя буду, — хмыкнул Каравалорн. — И морали читать. О вреде пьянства. А ты как думал? У нас в Гильдии с этим строго.

Мальчишка непонимающе заморгал, потом насупился и, спотыкаясь, отправился в комнату.

Каравалорн покачал головой, глядя ему вслед. Да уж, вот еще недоразумение… Хотя, чего удивляться, сам виноват — прикрепил его к Шереиле, будто не знал, чем это чревато… Интересно, она хоть заметила, что мальчишку потеряла? Кстати, неплохо было бы это проверить…

Архимагистр не стал заказывать отдельную комнату, так как задерживаться здесь он не собирался, а побеседовать с Шере по ментальной связи, не привлекая к себе внимания, можно было и здесь — учитывая, что гулянка была в полном разгаре, и ее участникам, кажется, вообще не было дело до посторонних. Впрочем, дабы не смущать послушников Святого Ордена, которые здесь все-таки были, хоть и не в таком количестве, как у дороги, Каравалорн поднялся в комнату безутешного юноши, который уже успел не просто до нее добрести, но еще и упасть в кровать, и даже крепко заснуть.

Архимагистр с доброй усмешкой покачал головой. Да, малыш, хоть Артефакторика и нейтральная дисциплина, быть тебе в Темной Гильдии — в Светлой за подобное поведение с тебя бы уже три шкуры сняли… Хотя… ты еще, в принципе, ни к одной не принадлежишь, но это дело времени… Глупо было бы предполагать, что твое отношение к дисциплине кардинально изменится после твоего поступления в Академию. Также нелепо, как в свое время в случае Шереилой — решить, что замужество как-то ее изменит и научит ответственности…

— Шере, ты меня слышишь?

— МАСТЕР!!!

Ага, заметила пропажу. И, видимо, сама собиралась об этом сообщить, но не знала, как это объяснить поделикатнее.

— Что-то случилось? Как там дела у…

— У Джерда? Все отлично, спасибо, Мастер, что вы меня сюда послали, мы очень во время успели, здесь такое было, вы даже не представляете…

— Шере, не части. Во-первых, примерно представляю, мне Лариус уже отчитался. Поздравляю, кстати. Действительно блестяще сработали. Но я сейчас не об этом. Ты мне ничего не хочешь сказать?

— Очень хочу, Мастер, я… Я его ПОТЕРЯЛА! — выпалила она. — Это ужасно, там Инквизиция вокруг, да и вообще…

— Ну, Инквизиции до него нет дела, а вот насчет «вообще»… Эх, Шере, Шере, ты не меняешься… Ты настолько безалаберна, что я вообще удивляюсь, как ты могла чему-то научиться…

— Но ведь… вы меня простите, Мастер? — в ее голосе зазвучали умоляющие нотки.

— Конечно, прощу — наказывать тебя за это бессмысленно, а убивать жалко. А теперь расскажи, как тебя угораздило.

— Ну, я же и говорю, там ТАКОЕ было!

— Рассказывай.

И Шере рассказала. И об орочьей деревне, и о Вальдосе, и о проклятии, и о том, как они с Вальдосом победили страшную тварь хагурру болотную и стали почетными орками, и о том, как Магистр Данириэль появился невесть откуда, снял проклятие со всей деревни и… переправил их в Рейнгард… Каравалорн слушал, от его усмешки не осталось и следа, а вот изумления, да еще и такого, он уже давно не испытывал…

— Ну Шере, ну, удивила, нечего сказать…

— Мастер, что-то не так? — забеспокоилась она.

— Да не то, что бы… но постарайся больше никому об этом не говорить. Пока. Хорошо? Здесь Инквизиция дорогу прочесывает, не поймет, что ж там за магия на дороге, а это вы, оказывается, так порталом уходили…

— Да, представляю — Дани целую деревню орочью переправил! — гордо объявила Шере.

Каравалорн только вздохнул. Ну, в самом деле, от кого еще можно было ожидать подобной выходки? Конечно же, Дани. Да, он очень сильный маг, но, шахаакша его побери, это же магия порталов! Хотя ему, кажется, море по колено. Он любознателен и очень силен. Это замечательно. Беда лишь в том, что он не всегда может рассчитать собственные силы. И, тем более, делать такие эксперименты здесь, у Эвенкара, под носом у Инквизиции…

— Мастер, ну, не сердитесь!

— На тебя или на Дани?

— На Дани, конечно. У него выхода другого не было. А на меня — сердитесь, конечно. Я сама себя убить готова… Вы не знаете, где он теперь? Мальчик…

— Там же, где ты его и оставила, — хохотнул Архимагистр. — В таверне.

— Он в порядке?

— Еще в каком! Пьет. И плачет. Хотя сейчас уже спит. Но не переживай, это уже не твоя проблема. Я сам им займусь.

— Вы? Вы его себе возьмете?

— Ну да… это будет компенсацией за моральный ущерб.

— Мастер, вы самый лучший!

— Ага, лучше некуда. Ладно, Шере, отдыхай, если еще что понадобится, я тебе скажу. Привет мужу.

Архимагистр бросил взгляд на мирно спящего Торлуса Кина. Хороший мальчик. И, несмотря ни на что, везучий, все-таки. Кому еще удалось бы вот так, не приходя в сознание, сделать карьеру? А он теперь — ученик Архимагистра Гильдии. Так что — выше нос, и хватит лить слезы о том, как тебя все бросают. Тебе, малыш, еще завидовать будут… Каравалорн подошел к окну. Надо ехать…

— Просыпайся, — тихо скомандовал он.

Мальчишка вскочил, непонимающе заморгал и… густо покраснел.

— Простите… я заснул…

— Это я вижу. Ну как, выспался?

Торлус удивленно кивнул.

— Как самочувствие?

Торлус прислушался к своим ощущениям и еще более удивленно захлопал ресницами.

— С-спасибо, все отлично…

Каравалорн хмыкнул.

— То-то же. Поехали?

— Куда?

— А тебе есть разница? — насмешливо приподнял бровь Каравалорн.

— Н-нет, — снова смутился мальчишка. — Просто интересно.

— А, это другое дело, — кивнул Архимагистр. — Интерес у нас, как и здоровое любопытство, не запрещается. Наоборот, даже приветствуется. А едем мы — пока в Эвенкар, а потом — не решил еще, в Академию или в мой замок. Нет, все же, сначала в Академию, а как подучишься, к себе тебя заберу. В общем, посмотрим. Не боись, больше не потеряем.

Торлус распахнул глаза и рухнул на колени, склонив голову.

— Благодарю вас, Мастер…

— Не за что пока — и вообще, я, конечно, ростом не вышел, но так низко кланяться мне не надо, так что отучайся — у меня в замке полы каменные, все колени отобьешь.

— Слушаюсь…

— Вот и молодец. Ладно, давай, приводи себя в порядок, прощайся с друзьями, и едем.

Больше вопросов мальчишка не задавал. Хотя — куда уж больше! Эх, все-таки, почему в Темную Гильдию такие непутевые попадают? Один другого лучше! Вот в Светлой — порядок, субординация — красота да и только! Хотя тоже всяко бывает… Вот хотя бы их Ариона взять — о нем уже легенды ходят, а вот с дисциплиной у него, кажется, проблемы… То есть, у него-то проблем никаких, а вот у Лотара с ним — это да. Хотя, странно, Лотар по идее на такого Магистра молиться должен, не о каждом такая молва идет, он и маг сильный, и за слова всегда ответит, и народ свой в обиду не даст, его и среди Темных уважают, а магессы обеих Гильдий вообще без придыхания о нем говорить не могут. А Лотар… Завидует, наверное. Эх, Светлый, зависть — плохое чувство, оно ведь безнаказанным не бывает… и к дурному ведет.

Каравалорн усмехнулся. Да уж, дожили. Еще не хватало, чтобы Темный Светлому морали читал! За своими бы успеть уследить, вон какие они, шустрые! Что ни день, то сюрпризом обрадуют.

Но Дани — это надо же так… Только прослышал, что его Инквизиция схватила, тут же — весть о побеге, а потом он словно исчез, да так, будто щитом закрылся… И тут — на тебе! Магия порталов! Деревню перенес! Спаситель орков! И — опять, ни сном, ни духом… как же он прячется так? Силен, мальчик. Такие рождаются раз… сказал бы, в столетие, но что-то ни в одном столетии такого не было…

Да, скучать не приходится. И не надо. А что глупости делают — то нормально. Дети… Все б им то шалости, то проказы какие…

Из таверны Каравалорн велел пустить лошадей той же дорогой, что и сюда ехал, дабы глянуть, как идут дела у доблестных братьев Святого Ордена. Помахав им рукой и поинтересовавшись, как продвинулись их исследования, он довольно кивнул, посмотрел еще немного, и только потом, пожелав им удачи, кружной дорогой поехал в Эвенкар, оставив их в состоянии крайнего, но невысказанного бешенства. Странные они, право слово… Как дети…

Глава 6

Владыка Илидор стоял на вершине Холма Вечности и смотрел на бушующие внизу волны. В самом деле, этот Холм был потрясающим местом для уединения — с него все было очень хорошо видно… Даже слишком хорошо. И лучше всего здесь была видна грань — между эльфами и всем остальным миром, между прошлым, настоящим и будущим, между жизнью и смертью… Видно, не просто так именно это место выбрали Перворожденные для Последнего Шага…

Илидор вздохнул. Как все переменилось за последнее время… Там, за рекой, по которой проходила граница Изумрудных Чертог, высился, как и прежде, вековой лес, но… почему-то отсюда он казался чужим, холодным и даже враждебным.

А ведь раньше все было иначе. Раньше он, Илидор, помогал Богине взращивать все леса, где бы они ни находились — да и не было тогда границ, здесь и живых существ тогда еще не было… А потом… кого-то переселили из другого мира, кого-то создала сама Богиня, и этот прекрасный мир наполнился дыханием жизни… За сохранность которой следил он, Илидор, не только занимаясь лесами, реками, птицами и животными, но и людьми — словом, всем, что населяло этот мир, подготавливая его к Явлению Богини… Нет, ему не нужна была власть — он от нее тут же отказался, как только появилась Богиня… Но как бы то ни было, этот мир всегда был дорог ему, как родное дитя, созданное — пусть не им одним, но — с такой любовью.

А сейчас он катится в пропасть… Илидор поежился. Да, сейчас эта серая смерть, Инквизиция, уничтожает все, что становится на ее пути, не понимая лишь одного — дойдя до определенной точки разрушения, почувствовав, что не в силах бороться с болезнью, мир уничтожит сам себя, чтобы зараза не пошла дальше, не перекинулась на другие миры… То, что не успеет загубить Инквизиция, рухнет само собой — неужели Гаронд не понимает, что он забирает из мира то, без чего тот не сможет существовать — он забирает Магию, на которой основан этот мир? Он убивает некромантов, и в результате этого повсюду восстает нежить, с которой никто не может справиться… Он убивает магов, забирает их сущность, но без магии нет жизни в этом мире… Он справляется с богами, но ему одному не под силу остановить катастрофу, которую сам же начал…

Он пошатнул основу этого мира — и мир ему отомстит. И не только ему. Но и всем, кто допустил сюда эту заразу и не смог вовремя искоренить.

Илидор почувствовал, как у него сжимается сердце от бесконечного горя и чувства вины — в самом деле, очень легко сокрушаться по поводу того, что никто не встает на защиту мира, но… что мешает тебе сделать это самому?

То и мешает. Эльфов и так немного. А если против Гаронда выступит Илидор, это расценят как межрасовую усобицу, и начнется война… Вот он и выбор — что делать? Погубить свой народ, и без того малочисленный, во имя спасения мира? Но спасет ли это мир? Вряд ли, скорее всего, лишь, приблизит неминуемый конец. Или — пытаться спасти эльфов и присягнувшие Илидору малые народы и ждать, пока мир рухнет сам собой?

У Владыки закружилась голова. Да уж, выхода, похоже, нет… Но что тогда делать? И еще этот ураган, пронесшийся над Чертогами… Как теперь смотреть в глаза тем, кто уверен, что Владыка Илидор может всё?

Нет, к сожалению… Не всё. Есть вещи, над которыми Владыка не имеет власти. Жизнь, например. Гаронд тянет магию — жизнь всего мира, и Изумрудные Чертоги — такая же его часть. Все, что теперь нужно — это уберечь жизнь, а как это сделать, если…

Так, спокойно. Без паники. Оплакивать прошлое — поздно, будущее — рано, а настоящее — бесполезно, поскольку страдания, пусть даже самые искренние, никого еще не спасали. Илидор поднял голову.

Так. Вдох. Выдох. Что нужно сделать первостепенно? Ну, кроме того, что спуститься с этого Холма, а то увидит еще кто-нибудь, подумает невесть что. Или… Сильный порыв ветра растрепал длинные волосы Владыки. Он еще раз посмотрел вниз. Да нет, никуда бросаться он не собирался, только…

Голова все сильнее кружилась, сердце готово было выпрыгнуть из груди, кровь стучала в висках, а шум в ушах сливался с рокотом волн и свистом ветра, готового в любой момент подхватить Перворожденного и сорвать его со скалы… Илидор зашатался, чувствуя, как силы покидают его — нет, он совсем не хотел никуда прыгать, просто ноги почему-то не слушались, не желая делать ни одного шага, удаляющего Владыку от обрыва. Он снова попытался сделать шаг назад и… неожиданно почувствовал, как с другой стороны его начинает обволакивать мерцающий туман, готовый принять в свои объятия… Ветер усилился, он уже ревел, пронизывал насквозь, рвал длинные полы мантии, только сделай шаг — и он заберет тебя туда, куда уже тянет изо всех сил…

Вот он какой, Холм Вечности… Не просто так отсюда видно все как на ладони, здесь, с чем бы ни пришел Перворожденный, ему дается последний шанс все обдумать, все взвесить и определиться с выбором. А уж кто заберет тебя — мерцающий туман или Бездна — решай сам… но драться за тебя они будут из последних сил.

О боги, вот уж незадача — впрочем, сам виноват, что, больше пойти некуда было, подумать о делах насущных? Да, здесь никого не бывает — и правильно, это вовсе не место для прогулок, это место для Последнего Шага… Отсюда еще никто не возвращался… Хм, если ветер всегда так агрессивно настроен, то неудивительно — отсюда даже если бы кто и захотел вернуться, вряд ли у него это получилось… Да нет, вряд ли… Против воли никто никого не забирает, это невозможно…

Или так было раньше? Раньше и ураган над Чертогами считался явлением невозможным…

Илидор зажмурился, крепко сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, собрал последние остатки сил и… шагнул назад, разрывая путы ледяного ветра. Ветер взвыл, пытаясь дотянуться до жертвы, что осмелилась вырваться, но не мог дотянуться — Илидора уже окутывал мерцающий туман, над которым ветер был не властен.

Владыка мысленно застонал — неужели и с туманом нужно будет бороться?! Но с туманом бороться не пришлось — он лишь поддерживал обессилевшего Перворожденного, не давая ему упасть, но поглотить не пытался. Интересно, почему? Потому что знал, что Владыке еще рано уходить или потому что… Илидор побледнел, — потому что его ждала Бездна?! Да нет, это невозможно, тем более, что туман только что тянул его, обнимал, звал с собой… Или он просто тени душ Перворожденных оттаскивали своего Владыку от Бездны, в которую тот едва не сошел? Что ж, спасибо… Повелитель благодарит теней душ своих подданных и клянется, что отныне… как, впрочем, и всегда его жизнь принадлежит его народу, вся и безраздельно… Жаль, что нет сил произнести вслух…

— Владыка!

О боги, они что, отвечают?! Илидор открыл глаза, но вокруг все мерцало от густого тумана, и ничего разглядеть было невозможно. Только звуки бушующей реки и свист ветра давали понять, где находится жизнь, а где смерть, где — Чертоги, а где — Бездна. Голос, призывающий его, звучал, слава богам, со стороны Холма… Хотя, оно и понятно, из Бездны никто не зовет, там никого нет…

Илидор попытался обернуться и чуть не упал, все еще не в силах справиться с головокружением и онемевшими ногами, но туман снова заботливо его подхватил.

— Спасибо, — прошептал он, — я все же попробую сам.

Туман зазвенел радостными колокольчиками, и начал понемногу рассеиваться, но оставлять без присмотра измученного борьбой с Бездной Владыку все же пока не собирался. Илидор не спорил — его трясло от вынимающего душу ледяного ветра, ноги держали плохо, и по большому счету, он не падал лишь благодаря туману. Но тем не менее он понимал, что долго так продолжаться не может. Как-то надо отсюда выбираться. Надо возвращаться к жизни.

Вторая попытка ему все же удалась и он, наконец, обернулся. Сквозь туман было плохо видно, но он редел с каждым мгновением, и очень скоро перед проясняющимся взором Владыки открылся весь Холм Вечности с… молодой эльфийкой у его подножия.

Так вот кто его звал! Это был не голос из тумана, это был голос отчаянной Хранительницы Садов… А она что здесь делает?!

Илидор постарался взять себя в руки. Да уж, легко сказать! А как выглядеть перед девчонкой настоящим Повелителем, если тебя трясет от холода, да так, что зубы стучат немилосердно, если изорваны полы мантии — ветер постарался на славу! И вдобавок ко всему ноги подкашиваются, что тоже не делает походку Владыки более величественной. Осталось еще в обморок упасть — этого она точно никогда не то, что не видела, а, наверное, и представить себе не могла. Что и говорить, весьма впечатляющий образ Повелителя вырисовывается… Боги, что же делать-то? Владыка может все… Эх, если бы это было действительно так…

Илидор выпрямился и сделал шаг. Потом еще. Белые цветы льнули к ногам Повелителя, мерцающий туман, хоть и таял, но все же вился вокруг него едва заметным облаком, готовый всегда придти на помощь. Илидор встрепенулся и зашагал увереннее.

Силы мало-помалу возвращались — к счастью, дорога от вершины холма до его подножия была довольно долгой. Все правильно, для того, чтобы сделать Последний шаг, нужно сначала дойти до Вершины, и путь должен быть достаточно неблизким, чтобы Перворожденный мог все хорошенько обдумать в последний раз.

Как предусмотрительно сделано!

Спустившись к подножию, Владыка уже почти полностью пришел в себя — только леденящий холод, сковывающий все тело, никак не желал отступать, от него стыла кровь, сжималось сердце и деревенели мышцы, но все это можно было терпеть — словно чудовищная усталость навалилась… Хотя, может, так оно и было? Может, просто ураган вымотал его настолько, что теперь в голову лезет неизвестно что? Владыка горько усмехнулся. Да, в самом деле, этот вариант был куда лучше… По крайней мере он казался не таким безнадежным…

— Что ты здесь делаешь, маленькая Хранительница? — как можно спокойнее спросил Илидор. Отлично. Голос звучал ровно, величественно, как и полагается настоящему Владыке.

Латифа склонилась в глубоком поклоне.

— Я… — взволнованно проговорила она, не поднимая глаз, — я так испугалась…

Илидор слегка коснулся ее головы. «Я тоже».

— Разве есть на свете нечто, что может испугать тебя? — попытался улыбнуться он, жестом приказывая ей встать с колен.

Она поднялась, вскинула голову и… пристально взглянула в глаза Владыке.

— Есть, — очень серьезно ответила Перворожденная. — И я очень не хочу, чтобы это произошло… Или нет… Я сделаю все, чтобы этого не случилось.

Илидор невольно усмехнулся. Смелое заявление…

Отчаянная девушка. Хорошая девушка. Отличная невеста для его сына…

— Похвальное стремление, — на тонких губах Владыки заиграла слабая улыбка. — За это — спасибо. Но ты и так делаешь все, что нужно. Ты — лучшая Хранительница Садов, о которой только могли бы мечтать Изумрудные Чертоги. Я всегда был в этом уверен, но сегодня ты это доказала всем.

Она как-то странно на него посмотрела.

— А… что ты делал там, на вершине холма? — прищурилась девушка.

Да как бы тебе сказать…

— Размышлял, — не дрогнув, промолвил Илидор.

Она, кажется, что-то хотела ответить, или спросить еще, но прикусила губу и промолчала. Но взгляд у нее был… Ни слову не поверила! Хотя…

— Ну что, идем? — приподнял бровь Владыка. — Или ты пришла сюда…

— Я пришла за тобой, — возможно, слишком поспешно, ответила она.

И тут же, зардевшись, потупила взор. Илидор только покачал головой и уже собрался идти, как девушка его остановила.

— Владыка… — робко заговорила эльфийка, — а ты… никогда не уйдешь?

Илидор вздрогнул. Вопросы у нее…

— Нет, конечно…

Латифа вскрикнула, распахнула свои огромные глаза цвета звездной ночи и… забыв о почтительности, бросилась к Владыке и повисла у него на шее.

— Нет, нет, не пущу! — совсем не по-эльфийски вскричала она и… разрыдалась на груди опешившего Повелителя.

Илидор растерялся, пожалуй, впервые за столько лет. Да уж, денек сегодня выдался, ничего не скажешь…

— Латифа… девочка моя, да что с тобой? Никто никуда уходить не собирается…

Эльфийка зарыдала еще сильнее, вцепившись в мантию Владыки, словно он и в самом деле мог исчезнуть в любой момент. Илидор приобнял ее, нежно погладил по голове. Как странно… Его всегда считали мудрейшим из Перворожденных, знающим ответ на все вопросы, но сегодня Владыка все больше и больше убеждался в том, что мнение большинства не всегда бывает истинным… Даже если не говорить о глобальных вещах, с которыми он сегодня столкнулся, — такими, например, как этот треклятый ураган, или ледяной ветер изголодавшейся Бездны, срывающий с вершины Холма — шутка ли, он, Владыка Илидор, едва ли не чудом избежал печальной участи… и то, избежал ли — еще вопрос… — даже если забыть об этом и подумать о более простых вещах, как, например, что сказать Латифе? И как с ней быть? Ответа на эти вопросы Илидор не знал.

Он подождал, пока девушка немного успокоится, и еще раз попытался высвободиться. Латифа смущенно отпустила его мантию и, нервно кусая губы, принялась вытирать слезы.

— Прости, Владыка… — тихо всхлипнула она, — я…

Илидор приложил палец к ее губам, и она замолчала. Снова опустилась на колено, выражая свое глубочайшее почтение Повелителю. А когда поднялась, слез на ее глазах уже не было. Была лишь решимость. Горячая, упрямая, не оставляющая сомнений… Да, эта девочка не будет сидеть сложа руки, если ее близким будет угрожать опасность… Если потребуется, она перевернет мир… Да уж, как это было бы кстати…

Латифа выпрямилась и, глядя в глаза Илидору, отчеканила.

— Я хочу, чтобы Ты знал. Я не оставлю тебя. Я буду с Тобой даже тогда, когда все отвернутся, или когда Ты сам отвернешься от себя.

Илидор приподнял бровь, но девушка, не дав ему возразить, продолжала, так же уверенно глядя ему в глаза.

— Ты нужен всем, нужен этому миру, нужен… своему сыну.

О, девочка, зачем же ты так, по больному? От этих ее слов у Владыки снова начала кружиться голова. Значит, все-таки усталость тут не при чем…

— Я обещала Твоему сыну, что с Тобой все будет в порядке, — иссиня-черные глаза яростно сверкали, наверное, так должна была выглядеть богиня войны… но никак не Хранительница Садов. — Так что, пока не вернулся господин Эльстан — я за Тебя в ответе.

— Благодарю покорно, — мягко улыбнулся оторопевший от такого напора повелитель, — но… во-первых, с моей стороны было бы жестоко сваливать такой груз ответственности на хрупкие плечи столь юной, хоть и сильной особы, во-вторых — мне вряд ли что может угрожать, а если такое и случится, то, поверь мне, если не справлюсь я, то у тебя, при всех твоих несомненных достоинствах, вообще не будет никаких шансов, а в-третьих… — он собрал все силы, чтобы голос звучал относительно ровно, — а если Эльстан не вернется?

Латифа, ничуть не смущаясь, уставилась на владыку, словно он только что сказал абсолютно несусветную глупость.

— Прости, Владыка, но… что за бред? — Да, слышал бы ее сейчас Талиэн, сквозь землю бы провалился от стыда, что дочь так перед Владыкой свой род позорит… А эта ничего, не проваливается. Стоит, жива, здорова, полна идей и… хамства, отнюдь не утонченного и уж тем более, не эльфийского. — Конечно, вернется! Ну, может, не очень скоро, ну и что? Я буду ждать его столько, сколько понадобится.

— Но… зачем? — этот вопрос, видимо, был еще глупее предыдущего, Илидор и сам это почувствовал, еще до того как девушка наградила его еще одним не менее выразительным взглядом.

— Как — зачем? — совершенно искренне не поняла Латифа. — Потому что я люблю его…

О боги, это все обязательно должно было случиться в один день? Вот никак распределить было нельзя? Впрочем, какие тут боги?

Илидор поежился. Странно, вроде ветра здесь уже быть не должно… Или это не ветер? А что же? Дыхание Бездны…

— Владыка, что-то не так?

Что-то? Да все не так…

— Нет, милая, все в порядке… — улыбнулся он. — Только не думаю, что Холм Вечности — это то место, где ведут разговоры с безрассудными… да-да, безрассудными молоденькими девушками, даже если они при этом и являются высокородными эльфийками, одержимыми великой идеей спасти мир, — Латифа снова залилась румянцем. — Так что… может, уже пора выбираться отсюда, пока нас не хватились? Негоже тревожить Холм Вечности понапрасну…

Девушка просияла, подхватила Владыку под руку и чуть ли не бегом побежала прочь, уводя за собой Повелителя…

И куда? Куда идти? В сам Дворец заходить нельзя… Там слишком много вопрошающих, а что может им сказать тот, кто сам не имеет ответов? Тогда… Да, в Сады, к Латифе… Там можно спокойно поразмышлять, и никто туда не зайдет… Или — может, просто в лес? Там, среди раскидистых крон веков ых деревьев наверняка многое прояснится… Ведь лес всегда был верен своему Владыке… И сейчас он наверняка недоумевает, теряясь в догадках, отчего Повелитель его предал… Хотя нет, скорее всего, он этого даже не может предположить — вероятно он, также как и Латифа, считает, что с ним случилось какое-то несчастье…

Илидор усмехнулся — а разве нет? Нет, конечно… В самом деле, легенды легендами, но нельзя забывать, что Владыка — не просто Перворожденый, он в некотором роде полубог, так что все эти страхи и опасения совершенно безосновательны… Разве может уйти Владыка? Нет… Никогда…

Он резко остановился. Нет, в Сады сейчас идти нельзя — он не мог точно объяснить самому себе, с чего он это взял, но был уверен в этом абсолютно. Только не в Сады. Только не сейчас. Ни под каким предлогом…

— Владыка…

— Все хорошо, милая, — поспешил он успокоить ретивую Хранительницу, — но дальше ты пойдешь одна. И не спорь со мной. Считай, что это приказ.

— Но… — девушка вцепилась в его рукав, как ему показалось, неожиданно даже для самой себя.

— Никаких «но». Если кто спросит, скажешь, что Владыка размышляет над тем, как усмирить стихию, что в ближайшее время и сделает, но только при одном условии — никто не должен его беспокоить…

Латифа недоверчиво прищурилась.

— А… Что на самом деле?

Маленькая нахалка!

— На самом деле так и есть, — усмехнулся Илидор. — Может, тебя это и удивит, но иногда бывают ситуации, когда Владыке требуется побыть в одиночестве… И сейчас как раз та самая ситуация. А мой собственный дворец сегодня совершенно непригоден для уединенных размышлений. Хотя, чего я хочу — если уж сам Холм Вечности стал местом для прогулок…

Девушка вспыхнула, но спорить не стала.

— Владыка… Где я смогу Тебя найти?

Илидор мягко улыбнулся.

— Не обижайся, милая, но меня больше интересует, где ты можешь меня НЕ найти! — он нежно погладил ее по голове. — Впрочем, таких мест, по-моему, не существует в природе, да и если б они и были, тебя бы это все равно не остановило… Только не надо прятать глазки — скажешь, я не прав? — Девушка улыбнулась, но в ее взгляде не было ни тени раскаяния. Вот ведь шельма! — Как бы то ни было, обещаю тебе — на Холм я не пойду. Теперь меня отпустишь?

Латифа нехотя отпустила его рукав. Умница.

— Не смею противиться воле Владыки, — поклонилась она, впрочем, как всегда, не опуская глаз. — Но если…

— Нет, Латифа, — Илидор начал терять терпение. — Никаких «но» и никаких «если».

Девушка насупилась, еще немного постояла, в надежде, что Владыка все же изменит свое решение, но потом, вроде, поняла, что он и так сегодня был к ней излишне благосклонен, столько времени прощая ей непозволительную дерзость, так что теперь ни о каких спорах с ним не может быть и речи… по крайней мере, сейчас. Она выпрямилась, церемониально попрощалась… потом снова бросилась ему на шею и… убежала.

Илидор перевел дух. Вот уж, воистину, мир сошел с ума… Какие еще сюрпризы на сегодня приготовила судьба? Да-да, судьба, а не боги — они-то, скорее всего, уж точно теряются в догадках по поводу того, что происходит… Или нет. Это уже, смотря какие боги — Гаронд, конечно же, в курсе… Более того, можно наверняка сказать, что большая часть бед, свалившихся на мир вообще и в данный момент на Чертоги и самого Илидора в частности, являются плодами неустанных трудов Архиепископа — прямо или косвенно.

Илидор горько усмехнулся. Хотя… в этом есть и положительная сторона — например, есть, кого винить во всем на свете, а это тоже немаловажно…

Владыка скрестил руки на груди, пряча в складках мантии уже начавшие неметь от холода пальцы. Да, предаваться рассуждениям — это, конечно, замечательно, но неплохо было бы для начала укрыться от непогоды — ветер, правда, не поднимался, возвращение урагана ничто, слава Богине, не предвещало, но холодало все сильнее и сильнее с каждым мгновением. Илидор передернул плечами и зашагал к своему укрытию.

Идти пришлось недолго — маленький, отлаленно напоминающий охотничью сторожку домик, в котором любил бывать Владыка, располагался совсем рядом и всегда был готов оказать радушное гостеприимство своему хозяину… Особенно сейчас…

Владыка пододвинул к камину кресло, сел и, прислушиваясь к мерному потрескиванию горящих поленьев, прикрыл глаза.

Думай, Илидор, думай. Можно говорить что угодно юной Хранительнице, можно убедить весь свой Совет в том, что тебе будет нужно, можно придумать для всего народа Перворожденных красивую легенду, которая веками будет с благоговением пепедаваться из уст в уста… но сам-то ты прекрасно знаешь, что происходит. Ведь ты знаешь, что Гаронд здесь не причем… И не его вина в том, что на Изумрудные Чертоги обрушился ураган, и в том, что Повелитель не смог противостоять стихии…

Илидор резко встал и подошел к окну.

Из лесной чащи была проложена тропинка, она пересекала всю поляну и вела сюда, к домику. Где-то она была шире, где-то уже, но не заметить ее было невозможно.

Илидор почувствовал, как по спине пробежал холодок — конечно же, никакой тропинки здесь не было… Была лишь полоса из высохшей травы… Словно ее спасило солнце или… кто-то, проходя мимо, выпил из нее жизнь… и даже не заметил этого… В одном месте, рядом с «тропинкой» стоял небольшой куст, — сейчас его пожелтевшие листья, те, что не засохли сразу, тихо опадали, а одна ветка надломилась, но в нем не было скорби — даже умирая, куст не покорился судьбе — на его сломанной ветке трепыхался небольшой лоскут, словно военный трофей, с боем вырванный у неприятеля, и теперь он размахивал им, точно флагом. Противник, задумавший лишить жизни маленький куст заповедной поляны, не ушел без потерь…

Перворожденный опустил глаза. В самом низу его мантии красовалась дыра. Клок был выдран небольшой и не очень заметный, но успокоения это не приносило.

Первым порывом Владыки было броситься к погибающему кусту, но он вовремя себя одернул — кто знает сможет ли он исправить то, что сделал? И чем обернется для несчастного растения прикосновение того, кто вытягивал жизненные силы из всего, что вставало на его пути, лишь проходя мимо? Илидор стиснул зубы.

Это что же получается? Он, Владыка Изумрудных Чертог, когда-то вместе с Богиней застеливший этот мир густым зеленым ковром, и потом, не один век слядящий за тем, чтобы ни лесам, ни садам ничто не угрожало, он, Верховный Маг Перворожденных, привыкший к тому, что цветы распускаются, завидев его, деревья приветливо машут ветвями, а кусты расступаются, если вдруг окажется, что они встали на пути Повелителя… — он, Илидор, легенда эльфов, почти полубог, теперь — злейший враг всего того, что с такой любовью сам же создал?! Теперь он будет забирать из растений то, что когда-то так щедро давал?!

Пришел час расплаты… Но… Кто теперь может сказать, насколько сильно разрушающее влияние Владыки? И что будет с Чертогами, если ЭТО не прекратится?! Да и потом… только ли для растения это представляет опасность, или гибель грозит каждому, кто встретится на его пути? Или ОНО вообще действует на расстоянии, просто то, что ближе, погибает быстрее?!

Илидор отпрянул от окна. Вот он ответ на страшную загадку Бездны. Вот почему, раз призвав Перворожденного, она больше никогда его не отпускает… С незапамятных времен лучшие эльфийские умы бились над этой тайной, пытаясь понять, что же влечет туда несчастных, отчего же они, прекрасно понимая, какую боль причиняют своим близким, все же возвращаются на Холм Вечности, чтобы уйти в Небытие… А ведь ответ оказался простым…

Не из-за того уходят они, что Бездна манит их неведомыми благами, не оттого, что устали влачить свой долгий жизненный путь… Не оттого, что не хотят жить… А всего лишь, для того, чтобы не дать умереть другим… Поэтому они и идут туда, откуда не возвращаются, чтобы унести с собой эту заразу, пожирающую душу… И уносят… Далеко… За Край…

Те, что устали, могут вернуться — когда придет их время…

Те, что ушли — никогда.

Глава 7

Я всегда замечала, что идеи имеют очень странное свойство — нет, не витать в воздухе, я сейчас не об этом. А о том, что пока она вертится в твоей голове, и у тебя есть возможность ее рассмотреть хорошенько, обдумать, как следует, она кажется тебе вполне разумной и вообще, во всех отношениях замечательной… Но поверь, это тебе только кажется — тебя с удовольствием убедят в обратном, как только ты по неосторожности ее выскажешь.

И ведь что самое смешное, я это прекрасно знала — что именно из сказанного вызовет бурный протест, у кого конкретно, и даже приблизительно в каких выражениях.

Не скажу, что мне было от этого легче — к данной ситуации принцип «предупрежден, значит, вооружен» не подходил никоим образом, поскольку мой «противник» обладал божественной непредсказуемостью, и если уж он задался целью со мной поспорить, то единственное, что я могла сделать, это набраться терпения, да еще, разве что, посочувствовать всем остальным, кому не посчастливилось стать невольными участниками происходящего. Беда была в том, что ему просто очень нравилось со мной спорить — неважно о чем, лишь бы доказать собственную правоту, что у него, кстати, получалось очень редко, так что, какое он в этом получал удовольствие, и вообще, какой для него был в этом смысл, оставалось для меня загадкой — с давних пор и по сей день.

Но он спорил со мной всегда, даже если моя правота была очевидной.

Так и сейчас, высказывая свою идею, я уже была готова выслушать массу возражений — от него, разумеется.

От кого же еще!

В своих ребятах я уверена, их мнение на этот счет я знаю — не раз обсуждали. Да и потом, не нужно быть пророком, чтобы понять — они пойдут за мной на край света, в этом я могу быть уверена, однажды они так и поступили — наше присутствие в Чертогах Этаны тому подтверждение.

Сама же Этана, даже если будет с чем-то не согласна, никогда в жизни не признается в этом, а Дарсинея, скорее всего, просто не возьмет на себя труд вникнуть в суть вопроса, что для нее было вполне естественно.

Так что оппонент на данный момент у меня был один — конечно же, Таш. Впрочем, как всегда… Единственный и неповторимый…

— Лана, ответь мне на один вопрос, — не унимался великолепный бог магии.

Насколько я помню, все его бесконечные споры начинались именно с этой фразы. Он настойчиво добивался ответа на какой-нибудь один, но, конечно же, самый важный вопрос, от которого как минимум зависела судьба цивилизации — ни больше, ни меньше. Правда, за этим вопросом обычно следовали другие, не менее важные, и, в конце концов, он уже сам забывал, о чем спрашивал в самом начале и вообще, зачем это ему было нужно…

— На один — отвечу, — кивнула я. — Но не более.

В его глазах полыхнула молния. Красавец!

Он поджал губы и замолчал. Обиделся уже? Как, оказывается, все просто — а я, дура, раньше все голову ломала, как его унять — ну что сказать, молодая была, глупая…. Хотя нет, на обиженного он не больно-то похож…. Скорее… о, ну это уже совсем за гранью возможного — неужто задумался?! Эх, ничего себе! С чего бы вдруг? Раньше за ним такого не наблюдалось… Может, пребывание в шкуре коня так подействовало? Хм… Странный постэффект… Хотя, с другой стороны, кто знает, какие заклинания при метаморфозах использует Дарси, она сама девушка непредсказуемая, так что удивляться, глядя на результат ее действий, не имеет смысла…

Но как бы то ни было, в этом что-то есть — надо будет ей спасибо, что ли, сказать? Мне вот, например, в свое время не удалось добиться успеха в нелегком труде воспитания Таша…

Ладно, отвлеклась я что-то. Видимо, за столько лет накипело…

— Итак, господа, — начала я, так и не дождавшись вопроса Таша, — предлагаю не терять даром времени, которого, благодаря всем нам известному незабвенному Гаронду, и так почти не осталось.

Таш фыркнул, но спорить не стал — ну надо же! Хотя, с другой стороны, поспоришь тут…

— Хочу сказать сразу, дабы избежать возможных недоразумений — если кого-то удивляют или напрягают произошедшие во мне изменения, могу только посочувствовать — нравится вам это или нет, но вам придется иметь дело с той Элантэ, которую вы сейчас видите перед собой, а не с той сердобольной богиней, светлый образ которой бережно хранит ваша память… Если она, конечно, его действительно у кого-то хранит… — пожала я плечами.

Изумрудные глаза Эльстана полыхнули праведным гневом, но, перехватив мой взгляд, эльф все же промолчал, хотя видно было, что ему очень хотелось высказаться, горячо и страстно. Не хватало еще, чтобы он вбил себе в голову, что спорить с Богиней он не имеет права или еще что-нибудь в этом роде — Перворожденные придают этикету очень большое значение. А если этот Перворожденный — сын Илидора и племянник Эллионеля то… мама дорогая!

Да, чувствую, скоро придется столкнуться с невиданной доселе проблемой — как мои друзья отреагируют на то, что их боевая подруга стала богиней? Да еще и не простой, а демиургом? Той самой Элантэ, имя которой окружено ореолом всевозможных легенд? Думаю, скоро мне об этом придется узнать… Не хватало мне еще, чтобы они мне тут поклоны отбивали!

Ладно, посмотрим… А пока…

А пока мы, — если быть точнее, все, присутствующие на обеде, за исключением двух богинь, — расположились в библиотеке, любезно предоставленной нам Этаной, причем, кажется, наша радушная хозяйка уже не раз пожалела о своем опрометчивом предложении, особенно после того, как Дани, лишь переступив порог библиотеки, сразу же испросил ее разрешения «пошарить здесь при случае».

Наше Перворожденное Высочество, конечно же, завидев такую вопиющую наглость со стороны сородича, смерило темного эльфа самым, что ни на есть, королевским взглядом, полным укора и порицания, но… мне почему-то показалось, что «шарить» они будут вместе.

Впрочем, иного нельзя было ожидать — книгохранилище, собравшее в себе мудрость стольких веков, потрясало своим великолепием, и, разумеется, не могло оставить равнодушным никого — даже я невольно замерла на пороге, чувствуя, как вереницы миров, сменяя один другого, скользят по корешкам старинных томов, как ветер времени шелестит страницами, заботливо защищенными богиней от его пагубного воздействия…

— Красота! — раздался за моей спиной восхищенный возглас Таша. — Как давно меня здесь не было!

— Видимо, очень давно, — не удержалась я. — По крайней мере, уж точно не на моей памяти!

Таш взвился, как внезапно проснувшийся вулкан. Да, не спорю, мне, возможно, не следовало этого говорить, но его реплика разрушила всю сакральную атмосферу, царившую в этом таинственном месте. Я знала, что в этой библиотеке каждый сможет найти что-то для себя, но… только не Таш — вот уж от кого подобной реакции я никак не ожидала!

— А что тебя удивляет? — возмутился Лантрэн.

— Меня? Хотя, ты прав, чего это я? Мало ли, что тебе тут могло понадобиться? Здесь в самом деле, очень уютно, атмосфера такая, благоприятная, теплая…

— Что понадобиться?! — взревел он. — И что мне, интересно, могло понадобиться в библиотеке?!

Я пожала плечами.

— Понятия не имею. Если бы мы говорили не о тебе, все было бы просто — например, за книгами заходил… Но в твоем случае, — развела я руками, — я могу предположить все, что угодно, но, поверь, к книгам мои версии не будут иметь никакого отношения.

— Прекрасно! — сверкнул глазами Таш. — Что, по-твоему, я читать не умею?!

— Ну почему, «не умеешь»? — прищурилась я. В глубине души я прекрасно понимала, что веду себя мелочно, склочно, и вообще, крайне недостойно для богини, да еще и моего уровня и положения, но отказать себе в такой маленькой радости было выше моих сил. — Умеешь… наверное, — пожала я плечами. — Не сердись, милый, но твое знание грамматики интересовало меня в последнюю очередь… — он зарычал. — Я в том смысле, что у тебя много других достоинств…

По его волосам пробежала молния, но… гром не грянул. Видимо, Таш решил, что лучше всего в этой ситуации для него будет успокоиться и прекратить эту бессмысленную перепалку. Мудро.

Ну вот, зато я теперь начинаю выходить из себя по поводу и без — воистину, в мире должно быть равновесие!

Однако, в самом деле, пора было брать себя в руки.

— Хм… Господа, прошу меня извинить за некоторое отступление, но, сами понимаете, не каждый день узнаешь о…

— О своем божественном происхождении? — приподнял бровь Таш. — Да уж, это можно понять — слава может вскружить голову и не из-за такого…

— Нет! — рявкнула я. — О том, что конь, которого я всегда считала своим верным другом и вообще добропорядочным животным, оказался бывшим любовником, да к тому же еще и не верным, и совсем не добропорядочным!

Таш фыркнул и гордо отвернулся.

— Короче. Сейчас все отдыхаем, набираемся сил и ждем дорогих гостей. Пока это единственное официальное распоряжение, — улыбнулась я. — Но особо не расслабляемся, так как…

— Так как враг не дремлет, и в любой момент может потребоваться закатать ему в пятак, — хохотнул Дани. — Я правильно понял?

— Абсолютно. Да, и еще… Очень прошу вас всех — при Дарсинее никаких разговоров о делах. Таш! К тебе это относится в первую очередь!

Черногривый бог фыркнул, но уже больше для приличия.

— А при Этане? — тут же уточнил темный эльф, уже начавший «шарить» по полкам.

— При Этане? Ну что вы, друзья мои! — развела я руками. — От нашей дорогой хозяйки у нас нет никаких секретов!

— Если я правильно понимаю, как раз она должна быть в курсе всех наших планов, — хмыкнул ведьмак.

— Разумеется, — кивнула я.

Дани приподнял бровь, усмехнулся и снова зарылся в книгах.

Эльстан передернул плечами.

— Что не так, Высочество?

Он вздрогнул.

— Джен…

— Что?

— Да нет, — замялся он, — просто… слышать такое обращение от богини…

— Та-ак… — я злобно прищурилась, попыталась состроить зверскую физиономию, и, судя по тому, как стремительно начал бледнеть эльфийский принц, у меня это получилось очень даже недурственно, — началось… А ну отставить! — рявкнула я. — А не то в гномы разжалую! Хотя нет… У меня как раз вакантное место коня освободилось… И Дарсинее приятно будет доказать свою преданность Богине, вот заодно и попрактикуется…

— В самом деле, Высочество, — внес свою лепту Дани, на мгновение прекратив свое занятие, — ты, конечно, извини, но… задолбал уже. Это я тебе как друг говорю. Джен тебе несколько раз сказала, что эти политесы терпеть не может, так нет, тебя как раздирает! Тебе что, надо, чтоб тебя поуговаривали?

Эльстан вскинул заостреный подбородок.

— Так, все успокоились, — резко оборвала я готовый вот-вот разразиться скандал. — Дани, не ори на Эльстана, видишь, у него культурный шок. А ты, Высочество, прекращай всему удивляться — пора бы уже привыкнуть, не вчера вроде познакомились.

Эльстан сокрушенно кивнул, горестно вздохнул, но дух товарищества все же возобладал над голосом крови настоящего Перворожденного, и наш эльфийский принц был вынужден смириться с неизбежностью. Впрочем, душевная борьба у него проходила спокойно и длилась недолго — он, как я и предполагала, закопался в книгах вместе с Дани, что его несколько отвлекло от навязчивой идеи бить поклоны Возрожденной Богине.

Возможно, потом он и вернется к этой теме — я и не сомневалась, но — позже. Когда будет можно или… нужно. Один взгляд на хитрющую физиономию Дани подтверждал мои опасения… Да-да, именно опасения — я была уверена, что от нашего сумасшедшего Черного Магистра можно ожидать всего…

И я не ошиблась.

Мы с Этаной почти закончили составлять письмо, в котором излагалась воля Богини, то есть, меня, относительно глав Гильдий, как вдруг… Звенящая тишина Призрачных Чертог буквально взорвалась возмущенными криками… поистине, нечеловеческими. Потому что кричали… мои эльфы.

Крики не умолкали, кроме того, они становились все громче и, судя по всему, двигались в нашу сторону. Мы с Этаной, молча переглянувшись, приготовились ждать развязки этой неожиданной суматохи, которая, впрочем, наступила практически тут же.

Прекрасный принц Изумрудных Чертог, Перворожденный Эльстан, сын Владыки Илидора и племянник Верховного Владыки Эллионеля, влетел в зал совещаний возмущенным ураганом, сверкающим молниями праведного гнева. Волосы цвета пшеничных колосьев развевались, глаза горели зелеными сполохами… Он отвесил серию церемониальных поклонов и рухнул на колени возле нас с Этаной.

— Могу ли я нижайше умолять великолепных богинь о прощении за то, что столь недостойным образом нарушил…

— Эльстан, ближе к делу, — я в очередной раз перебила поток его словесных излияний. — Что случилось?

Он склонился еще ниже.

— Могу ли я нижайше просить вас… дать мне разрешение на… то, чтобы вызвать на дуэль… Магистра Черной магии, Перворожденного Данириэля?

Не знаю, как со стороны выглядело выражение моего лица, могу лишь предположить, что очень живописно. И выразительно. И выражало оно… О, в эльфийском языке, наверное, и слов-то таких нет!

— Эльстан… — я очень надеялась, что мой голос звучит спокойно. — А… все-таки, что случилось?

— Да ничего особенного, — послышался насмешливый голос появившегося в дверях Дани. — Просто теперь, когда к нему магия вернулась, мы прикинули, что неплохо было бы силами померяться. Ну, так, чисто, у кого какие примочки, поглядеть… Опытом поделиться… А Высочество же привык все честь по чести делать — вот и вас в известность решил поставить, чтоб недоразумений не возникло… Тем более, что согласно этикету и на учебный бой надо спрашивать разрешения у Владыки. Вот он и спросил. Так ведь, Высочество?

Эльстан не шелохнулся. Он так и стоял на коленях, вперив взгляд в пол.

Этана приподняла бровь.

— Что ж, знать свои силы — дело благое, и для мага даже необходимое, только… Не стоит забывать, что нам всем предстоит битва… Было бы очень обидно, если бы два таких хороших мага растратили все свои силы друг на друга…

— Хорошо, — все так же не поднимая глаз, медленно кивнул Эльстан. — Тогда, надеюсь, великолепные богини позволят нам устроить… учебный бой после того, как завершится великая битва?

Дани присвистнул.

— Ну ты, Высочество, оптимист! — хохотнул он, вгрызаясь в ухваченное мимоходом из стоящей на столе изящной вазы сочное яблоко. — Мало ли как эта самая битва пройдет… Может статься, нас с тобой и в живых-то не останется… Да и потом… — он как-то странно прищурился, — передумаешь еще к тому времени…

Эльстан вздрогнул всем телом.

— Нет. Не передумаю, — решительно покачал он головой.

— Да ладно, — Дани ухмыльнулся, — это ты сейчас так говоришь…

— Так, а ну сейчас же скажите, что между вами произошло! — рявкнула я, когда мне надоело смотреть на этот балаган.

Этана вздернула носик, коротко вздохнула, потом присела в изящном реверансе и поспешно удалилась из зала, чтобы дать нам возможность выяснить причину непонятно откуда взявшейся проблемы.

Я обвела обоих эльфов многозначительным взглядом.

— Ну? Поподробней и в лицах. Что случилось?

Эльстан, кажется, был готов взглядом пробуравить пол.

Дани аккуратно уложил огрызок обратно в вазу с пока еще целыми фруктами, достал трубку, потом снова ее убрал, поджал губы и слегка прикрыл глаза.

— Джен, как тебе объяснить… Мы с Его Высочеством… хм… завели беседу о воспитании, об этикете и прочих придворных тонкостях, вот, собственно и все.

— Дани, хватит мне врать!

— А я и не вру, — голос эльфа дрогнул. — Просто мы все с ним носимся — ах, он такой ранимый! Ах, у него такое воспитание! Ах, он не терпит грубостей! Ах, он привык следовать правилам этикета! Ах, он же настоящий эльф! А я кто? Гоблин, что ли?! — его голос сорвался на крик. — Он, видите ли, не может при богине не кланяться, ему воспитание не позволяет! Да если на то пошло, вы все вместе взятые не должны были меня вообще с эшафота вытаскивать! А он, согласно своему происхождению, нужду со мной не должен справлять в одном городе!

— Данириэль, — медленно проговорил Эльстан, — то, что ты говоришь — глупость чистой воды.

— Глупость? А в чем я не прав, скажи на милость? Я — бастард, полукровка, да еще и беглый каторжник, вор и мошенник, — возможно, мне показалось, но я четко увидела, как в его черных глазах заблестели слезы. — И ты хочешь сказать, что одно мое присутствие не оскорбляет твое Высочество?!

— Я этого не говорил, — почти прошептал Эльстан.

— Так что, Джен… — Дани все-таки достал трубку и сейчас нервно теребил ее в руках. — Решай сама, разрешишь нам… немного выпустить пар… или…

Я прикусила губу. Ничего не поняла. Мои прекрасные эльфы разыгрывали очень драматичный и местами даже правдоподобный спектакль. И явно не передо мной. Но тогда… перед кем? Перед Этаной? Но она вышла. Или это как раз для того, чтобы проверить комнату на наличие «жучков»? Но опять-таки, чьих «жучков»? Этаны или… Гаронда? Кого они хотели убедить в достоверности размолвки между лучшими друзьями Богини?

Как бы то ни было, сейчас я это узнать не могла. Раз уж взялись играть, надо доводить все до конца. Я только горестно покачала головой, процедила сквозь зубы нечто вроде того, что от них я этого не ожидала, и вышла из зала.

— Лана, когда ты вот так задумываешься, ты просто неотразима, — неожиданно прозвучал в моей голове голос Таша.

Что?! О! Да, действительно, надо задумываться почаще. Не для того, конечно, чтобы пленять своей неземной красотой бывшего восслюбленного, как говорит Дарсинея, а для того, чтоб… Ну как так можно — стоять, ломать голову над тем, что задумали эльфы, вместо того, чтобы просто прочесть их мысли… Вот, кстати, и ответ на вопрос, для кого или чего был разыгран спектакль. Если бы Этана задержалась в зале, она тоже могла их просканировать — чтение мыслей доступно богам, но… не «подслушивающим устройствам».

— Таш, ты гений.

Не знаю, куда направлялся бог магии, но застыл на месте он очень красиво.

— Этим словом ты меня еще никогда не обзывала, — хмыкнул Лантрен.

— Так ты повода не давал, — я едва удержалась, чтобы не потрепать его гриву.

— Лана… Скажи, пожалуйста, ты воспринимаешь меня как… бывшего любовника или бывшего коня? — судя по всему, мой взгляд от него не ускользнул.

Я прищурилась.

— Таш, не спрашивай, я еще не определилась.

— Хорошо… А у меня есть шанс стать настоящим?

— Я подумаю над твоим вопросом.

— В смысле, любовником или конем?

— Вот над этим я как раз и подумаю, — рассмеялась я. — Это уж как ты себя вести будешь.

Таш открыл рот, но сказать ничего не успел, так как из зала совещаний пулей вылетели наши непутевые Перворожденные.

— Так, спокойно, в ноги падать не надо!

Судя по тому, как смутился Эльстан, именно это он и собирался сделать.

— Джен… ты… очень сильно сердишься?

Может быть, в другой момент я бы и рассердилась, но сейчас… Передо мной стояли с донельзя виноватым видом… самые настоящие котята, изрядно нашкодившие. Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться — славные герои, один — наследник эльфийского трона, вобравший в себя силу сильнейших эльфийских магов, стоявших у истоков возникновения Элантиды, другой — поистине великий маг, черпающий силу из закрытого мира — из Лантры, ход к которой закрыт не только простым смертным, но и богам… Два Перворожденных, один светлый, другой — темный, ангел и демон… Но как они сейчас были похожи! С каким сконфуженным видом они стояли! Правда, к их чести, глаз не прятали, но, судя по всему, из последних сил боролись с искушением поизучать рисунок на полу…

— Я не буду вас спрашивать, чья это была идея, поскольку не понять этого может только наша зеленоволосая красавица.

Дани едва заметно прикусил губу.

— Также не буду вас спрашивать, зачем вы затеяли этот цирк с конями… прости, Таш.

Лантрен вспыхнул. Эльстан недоуменно приподнял бровь.

— С какими… конями?

— Ни с какими! — фыркнул Таш. — «Цирк с конями» — это такое устойчивое выражение… ну, поговорка… Распростаненная в ее… в Изначальном мире.

— Браво, милый! Знаешь, я была не права — ты и правда посещал библиотеки! Беру все свои слова обратно. Ты даже не эрудит, ты энциклопедист!

— Лана, прекрати издеваться!

— Прости, дорогой, не хотела. Само как-то вырвалось.

— Да… — усмехнулся Дани, — чувствую, вы тут весело жили…

— Обхохочешься!

Последнюю реплику мы с Лантреном выпалили в один голос, после чего действительно все дружно захохотали. И мы с Ташем тоже.

— Ладно, ребятки. Смех смехом, но… с чего вы взяли, что за нами должны следить?

— Лана, ну ты даешь! — тут же встрял Таш. — А чего б за нами не последить? Как-никак, не самые последние маги в мире!

— Ага… зато последние боги… Таш! Вообще-то я не тебя спрашивала. Я имею в виду, вы точно знали, что зал «прослушивается», или это было всего лишь предположение?

Дани принялся кусать губы с удвоенной силой.

— Джен, — наконец, собрался он, — если честно, это даже предположением назвать нельзя. Так просто, решил проверить… Посмотреть, что будет…

Эльстан резко развернулся к нему.

— Посмотреть, что будет?! Это… Как это называется?!

— Как, как… — хмыкнул Таш. — Подстава!

Я была в шаге от того, чтобы взяться за голову. И с этой командой я собираюсь наводить порядок в этом мире!

Впрочем…. Эти ребята, несмотря на всю их безбашенность, или как раз благодаря ей, смогут победить зло в этом мире.

Я мысленно улыбнулась. Ну да, эти победят. Хотя бы тем, что мировое зло сломает себе мозговой центр, если попытается разгадать их планы, или найти логику в их поступках.

Что поделать… Такая вот загадочная душа у великих героев…

Глава 8

Мальчик-паж высокородного Лантанэля держался весьма достойно возложенной на него чести, он был очень старателен, прилежен… но все же недостаточно сдержан. Хотя — что тут говорить? Он человек. И как бы он ни пытался, никогда не сможет встать на одну ступень с настоящим эльфом…

Талиэн передернул плечами. Люди…

— Прости, высокородный… Тебя что-то беспокоит?

От вопроса Лантанэля министр вздрогнул. Да, беспокоит… Гроза, посетившая Чертоги… Владыка, который исчез непонятно куда…

Латифа… О, она его беспокоит больше всего! Чем дальше, тем сильнее… Совсем стала неуправляемой. И вот где она сейчас, кстати?

— Ничего… Кроме того, разумеется, что тревожит всех…

Талиэн скорбно поджал губы, поднял глаза к небу.

— Раньше, когда Владыка простирал свою длань над всем миром, то, что произошло сейчас, не могло бы даже во сне привидеться счастливым жителям Элантиды… — вздохнул он. — А потом Перворожденные удалились в Чертоги, а люди остались там… И вот во что они превратили мир…

Лантанэль встрепенулся.

— Прости, высокородный, — вежливо, но очень твердо возразил он, — но… разве не Гаронд виновен в том, что сейчас происходит в мире?

— Гаронд? — невозмутимо пожал плечами Талиэн. — Конечно же, он виновен. Но он — бог. А бог без людей — ничто.

— Но мне казалось…

— Значит, тебе казалось неправильно! — вспылил министр. — Сам Гаронд ничего не делает без их помощи. Люди — его глаза, его уши, его оружие. Он погубит мир, но сделает это их руками. Это давно всем известно, даже спорить незачем.

— Но, позвольте…

— Лантанэль, мне кажется, или действительно Латифы давно нет? — сменил тему Талиэн.

Молодой ученый только развел руками. Он и раньше не мог уследить за перемещениями неугомонной Латифы, даже тогда, когда был… точнее, считался ее женихом.

— Я могу послать за ней твоего пажа? — приподнял бровь министр.

Лантанэль открыл рот, хотел, было, возразить, но паж, не говоря ни слова, рухнул перед ним на колени с мольбой во взоре. Талиэн милостиво улыбнулся — все же, мальчишка не совсем безнадежен, кто знает, может, со временем из него и выйдет толк?

— Но… Высокородный… Мальчик не знает Чертог, он может заблудиться! — несмотря на горячее желание пажа повиноваться, запротестовал Лантанэль.

— Заблудиться? — усмехнулся министр. — В Чертогах заблудиться невозможно. В крайнем случае, спросит дорогу. Друг мой, вы слишком мягкосердечны и непростительно добры, а такая опека с вашей стороны просто непозволительна!

Молодой эльф вспыхнул.

— Да, непозволительна, — повторил Талиэн. — Пусть он набирается опыта, иначе ничему никогда не научится. Нужно поощрять его рвение, а не ограждать от обязанностей, тем более что, как мне показалось, он сам жаждет доказать свою преданность.

Мальчик поклонился до земли.

— Вот видишь? — темный эльф покровительственно улыбнулся. — Он будет только счастлив, если ты окажешь ему честь, предоставив возможность послужить нам.

Лантанэль медленно склонил голову.

— Хорошо, — глухим голосом проговорил он. — Я окажу честь юному пажу, приказав ему найти высокородную Латифу и сообщить, что ее здесь ждут. Очень ждут.

Паж легко вскочил на ноги и радостно побежал исполнять приказ своего господина.

Лантанэль отчего-то помрачнел, словно его томило какое-то недоброе предчувствие, но вслух он ничего не высказывал, а донимать расспросами высокородного эльфа, пусть даже такого молодого, было неприлично. Да и не по статусу проявлять подобное любопытство…

Поэтому Талиэн, поразмыслив, предпочел никаких вопросов не задавать. Перворожденные имеют право на свои тайны.

Наэлла бежала по лесу, радуясь неожиданному подарку судьбы. Такого благовидного предлога пошастать по Чертогам в одиночестве она даже представить себе не могла!

А здесь… Ну что ж, пока все сходится.

Министр Изумрудных Чертог Талиэн. Темный эльф. Один из главных советников Илидора. Что про него говорили? Что он — напыщенный индюк. Абсолютно правильно говорили! От себя можно добавить, что ко всему прочему еще и не отличается особенным умом.

Но, с другой стороны, зачем эльфам ум? Они и так красивые…

Наэлла грустно вздохнула. Да, вот кого жалко, так это Лантанэля. Он и вправду хороший парень. Человечный. Несмотря на то, что эльф. Эх, встретились бы чуть раньше! Скажем так, лет на десять… Может, тогда бы все было по-другому. А сейчас — извини, милый. Работа есть работа, дело есть дело, профессионализм превыше сантиментов…

Она остановилась, огляделась по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, расстегнула ворот сорочки, вытащила висевший на груди амулет. Трилистник из неизвестного ей камня насыщенного бордового цвета в золотой оправе пульсировал, точно живой, она даже замерла на несколько мгновений, как завороженная, не в силах оторваться от игры оттенков, перетекающих один в другой, — то чуть светлее, то чуть темнее, — создавалось такое впечатление, словно камень продолжал плавиться под воздействием неустанной работы невидимого ювелира…

Наэлла передернула плечами. Ну да, так это и должно выглядеть… Вроде бы. Хотя… Вот как понять, достаточно ли мощно он работает? Или… Или стоит еще поддать жару?

«Будь осторожна, — говорил Архиепископ, — ты можешь вложить в артефакт силу своего гнева, и он станет вдвое мощнее, но никто не знает, что будет, если твоей силы будет слишком много…»

А, в самом деле, что может случиться? Если здраво поразмыслить, все, что угодно! Например, артефакт может просто не выдержать напора силы донора-артефактора и расколоться. Или… Начать пить его силу самостоятельно? Знать бы, как он устроен!

Вот странно все-таки, создал эту побрякушку один мастер, а управлять ей должен другой… Хотя слово «управлять» здесь тоже не совсем верное. Скорее — «насыщать». Приводить в движение силой своих эмоций. Кстати, странная школа магии…

Хотя, может, и не странная, может, вполне обычная, откуда ей знать? То, что она сама никогда ни с чем подобным не сталкивалась, другое дело. Так она и вообще никогда с магией дел не имела, пока Его Святейшество не вложил ей в руки этот непонятный предмет и не рассказал ей, что она обладает очень редким Даром. В тот миг это заявление Архиепископа вызвало у девушки скептическую усмешку — дар у нее действительно был, это она и так прекрасно знала, не то чтобы редкий, но все же довольно выдающийся, но к магии он не имел никакого отношения.

Впрочем, заявление Его Святейшества ничуть не удивило Наэллу — она изначально было весьма одаренной девочкой, и вследствие этого с самого детства и по сей день разные люди пытались развить в ней всевозможные таланты, неустанно убеждая ее, что это «как раз то, чем она обязательно должна заниматься», даже не догадываясь о ее истинном «предназначении». Она хорошо танцевала, неплохо пела, легко учила разные языки, говоря на них без малейшего акцента, обладала замечательной памятью, быстро считала в уме, и еще было много всего того, что у нее получалось хорошо. Что и говорить, талантов у нее было много. А дар — только один. Лучше всего у нее получалось совсем другое, и, занимаясь своим настоящим делом, она использовала все свои умения, все то, чем ее так щедро наделили боги.

Девушка была прирожденной убийцей.

— Перворожденные есть зло. Зло для нашего мира. Не потому, что они ненавидят и презирают людей, ни в грош не ставя человеческую жизнь. Люди для них — тля, хотя жизнь букашки для них не в пример дороже жизни человека. Но дело не в этом. Они — инакие. У них иная магия, иная сила. Они пришли из других миров и их существование здесь рано или поздно погубит мир, поскольку вселенское равновесие будет нарушено. Их сила — иная сила, чужда этому миру, она его разрушает… даже если сейчас этого никто не видит… Да, сейчас многим может казаться, что они поддерживают жизнь, что благодаря им природа расцвела… Но это только сейчас. А потом… Потом будет слишком поздно…

Так говорил Архиепископ… Не ей. Послушнику. Тот по доброте душевной никак не мог понять, зачем нужно преследовать одного темного эльфа, который, как она поняла из разговора, уже до припадушек довел Святых Братьев, развлекаясь тем, что раз за разом уходил у них из из-под носа. Молодой еще послушник… Идейный… Все смысл ищет — в жизни, в своих поступках, в деяниях Ордена Его Святейшества… Зачем нужно преследовать! Да затем, что приказали! А остальное — не твоего ума дела…

Но Святейшество молодец. Доходчиво и внятно прочел послушнику лекцию о вреде Перворожденных и отпустил с миром.

— Давно здесь стоишь? — даже не глядя в ее сторону, спросил Архиепископ.

— Столько, сколько положено, — пожала плечами девушка.

Архиепископ резко развернулся на каблуках, с видимым интересом уставившись на ту, что посмела в его присутствии вести такие дерзкие речи.

— Кем положено? — приподнял бровь Инквизитор.

— Вами, Ваше Святейшество, — не отводя взгляда, невозмутимым голосом ответила Наэлла.

Архиепископ не шелохнулся, видимо, ожидая пояснений. Девушка вздохнула, мысленно коря себя за неумение вовремя смолчать.

— Ну, посудите сами, Ваше Святейшество, — развела она руками, — меня сюда привели ваши люди, по вашему приказу… Поскольку Святой Орден следит за порядком во всем мире, было бы глупо допустить, что эти доблестные стражи неверно поняли приказ, перепутали место или время, или еще что-то в этом роде. А предположить, что вы не рассчитали время приема посетителей или, что в вашем кабинете случайно, по нелепой оплошности оказалась открыта дверь, у меня не получается при всем богатстве воображения.

Брови Инквизитора изумленно поползли вверх.

— Да уж… не думал, что меня чем-то возможно удивить…

— Рада, что оказалась полезной Вашему Святейшеству, — поклонилась Наэлла.

Архиепископ рассмеялся.

— С тобой не соскучишься, — он жестом пригласил ее войти.

— Прежде никто не жаловался, — девушка повторила поклон и, затаив дыхание, переступила порог.

Стража осталась стоять на месте, не сделав за ней ни шага, зато дверь тут же закрылась за ее спиной. Тихо, бесшумно — девушка не услышала этого, но почувствовала всем телом — волна ледяного ужаса окатила ее с головы до пят.

— Присаживайся, — кивнул в сторону кресла Инквизитор.

Наэлла с радостью бы отказалась от такой чести, но коленки предательски задрожали, и ей ничего не оставалось, как нижайше поблагодарить Его Святейшество и добраться до кресла быстрее, чем подкосятся ноги — главное, постараться не плюхнуться в него и потом не сильно вжиматься во время разговора…

— Вина? — предложил Архиепископ.

— Нет, благодарю… Хотя давайте — ваше вино наверняка на порядок лучше тех, что мне доводилось пробовать, когда еще такой шанс выпадет…

Великий Инквизитор едва заметно улыбнулся, взял кувшинчик с вином, наполнил два бокала и один протянул ей. Другой поднес к свету, немного полюбовался, как играет солнце, вливая золото в тягучую бордовую влагу.

— А вам идет, — не удержалась Наэлла, глядя на высокую фигуру Архиепископа, облаченную в бордовую мантию с золотой отделкой.

Он невольно усмехнулся.

— Не сомневаюсь. За здоровье и благоденствие Его Величества!

Наэлла пригубила вина, про себя отметив, что оно оказалось не просто лучшим их того, что она пробовала, а вообще — лучшим. В Эвенкаре, в Элантиде — мире. Даже коленки дрожать перестали…

— Ну вот, теперь я могу с тобой нормально разговаривать, не думая постоянно о том, что ты вот-вот упадешь в обморок от страха.

— А должна?

Архиепископ прищурился, с любопытством разглядывая гордячку.

— Мне нравится твоя смелость, — задумчиво протянул он. — Так ведут себя либо люди непогрешимые, которые знают, что их совесть чиста, и бояться им нечего, либо, напротив, те, которые так погрязли в своих преступлениях, что им уже нечего терять… Или же просто отчаянные наглецы, — он сделал небольшой глоток из своего бокала, на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь терпким букетом, и продолжал. — Мне нравится, что твоя смелость выглядит как смелость человека непогрешимого. И то, что тебя не пугает высокое положение собеседника, кем бы он ни был. Но не смотри на меня так, я тебя пригласил не для того, чтобы говорить комплименты.

Наэлла вздохнула.

— Ну вот, — хмыкнула она, — а я уж грешным делом подумала, что вы за мной приволокнуться решили — в гости пригласили, вином поите, рассказываете, что вам во мне нравится…

Выражение лица Архиепископа сменилось с удивленного на совершенно ошарашенное. Он поставил бокал и весело рассмеялся.

— Все больше и больше убеждаюсь, что не ошибся в своем выборе, — покачал головой он. — Но, все же, перейдем к делу, — он размеренно встал, подошел к своему столу, выдвинул ящик и извлек оттуда толстую темно-алую папку, перевязанную золотой лентой. — Если быть точнее, вот к этому. Знаешь, что это такое?

— Догадываюсь, — бесцветным голосом проговорила Наэлла.

— Умница, — одобрительно кивнул Архиепископ. — Ты мемуары писать не пробовала?

— Да вот как-то не довелось, все думала, рано еще…

Гаронд прищелкнул языком.

— Ай, как неосмотрительно… Человеческая жизнь — штука короткая и непредсказуемая, уж кому как ни тебе это знать… Так что в ней рано ничего не бывает. Но не переживай. За тебя это уже сделали.

— Моя благодарность Вашему Святейшеству не знает границ.

— Это хорошо, — Инквизитор перелистнул несколько страниц. Кстати, не поверишь, очень даже увлекательное чтиво. Я какое-то время даже оторваться не мог, читал, как захватывающую остросюжетную литературу.

— Рада, что вам понравилось, — невольно усмехнулась девушка.

— Еще как! Можно даже сказать, что ты приобрела в моем лице горячего поклонника. Настолько горячего, что, едва ознакомившись с этим трудом, я сразу же задался целью увидеть тебя воочию.

— И как? Не разочаровались?

— Нисколько. Скажу больше — действительность превзошла все мои ожидания. Я несколько раз силился представить, как может выглядеть женщина, поднявшаяся с самого дна, ради выгоды и положения в обществе прошедшая по трупам… — голос Архиепископа был холодным и равнодушным, в нем не было ни осуждения, ни насмешки. — Конечно, я предполагал, что ты не появишься здесь в забрызганной кровью одежде, с безумной жаждой убийства во взоре, но то, что ты будешь настолько спокойной и… непогрешимой… Прости, что повторяюсь, просто это слово подходит тебе как нельзя больше. Я даже поймал себя на мысли, что готов перечитать твое дело и найти какую-нибудь несостыковку, которая могла бы указывать на твою невиновность…

— Что ж не перечитываете?

Инквизитор хмыкнул.

— Даже сейчас… Ты знаешь, что я открою эту книжицу, в которой подробно описано, как ты втиралась в доверие к состоятельным людям, как убивала потом своих подельников, любовников и мужей… и просто тех, кто случайно оказывался замешанным в твои интриги… Ведь в твоей истории с какой стороны не подступись — приговор. Проституция, воровство, подделка документов, мошенничество различного рода, доведение до самоубийства, убийство, и все это — неоднократно и с отягчающими обстоятельствами… И в то же время ты с таким невинным видом предлагаешь мне это перечитать, словно уверена, что я найду там нечто, способное оправдать все твои злодеяния… или доказать твою полную непричастность…

— Вас это удивляет, Ваше Святейшество?

— Восхищает. Однако, тут же становится понятно, почему тебе так хорошо удавалось обманывать людей. Сколько же твоих жертв попадало на твой невинный взгляд как на крючок опытного рыболова?

— Это вопрос? У вас же все написано.

— Да, написано, — пробегая глазами по страницам, кивнул Инквизитор, — это я так, задумался… Хотел с тобой обсудить прочитанное — как понимаешь, больше не с кем, «роман» твой написан в жанре… весьма специфическом, не для широкого круга читателей.

Наэлла приподняла бровь.

— То есть… это… не обнародовано?

— Нет, конечно! — рассмеялся Архиепископ. — А ты ждала, что пока мы тут с тобой вино попиваем, тебе камеру готовят, эшафот возводят? Или родственников твоих жертв оповещают о том, что убийца пойман, и отмщение не за горами? Не переживай, арестовывать тебя, казнить или выдавать родне погибших мужей для самостоятельной расправы не входит в мои планы. Пока. Напротив, я хочу тебя вознаградить. К чему ты стремилась? К богатству? К славе? К положению в обществе? — Инквизитор запустил руку в ящик стола и рядом с темно-алой папкой легла еще одна, королевских цветов — ярко-синяя, богато расшитая золотом. — Здесь — твой титул, твой замок, твое состояние, поверь, немалое. Твой путь в высший свет. Все то, о чем ты мечтала, и что можешь получить вполне законным путем, выполнив мое задание. Как только ты вернешься сюда, в мой кабинет, с отчетом о проделанной работе, вот эта папка, — он указал на ее «дело», - при тебе будет брошена в камин, и никто и никогда не узнает о том, что в ней было. А твои новые документы, лично подписанные Его Величеством, со всеми нужными печатями, будут вручены тебе вместе с приглашением на ближайший прием, где ты будешь представлена ко двору. Как тебе такое развитие событий?

— Как? — усмехнулась девушка, — Ваше Святейшество, вы хотите, чтобы я рассыпалась в благодарностях, или вас действительно интересует мое мнение?

Архиепископ фыркнул.

— Не доверяешь?

Девушка задумчиво вздохнула.

— Ну, как вам сказать… — медленно заговорила она. — Первое, что приходит в голову — то, что ваше предложение — красивая сказка, которую вы неоднократно рассказываете молоденьким дурочкам, мечтающим пробиться в высшее общество.

— А второе?

— То, что вы не похожи на сказочника, — покачала головой Наэлла. — И когда вам нужно подчинить себе людей, не пользуетесь такими дешевыми приемами. Вам достаточно приказать. А если вам заблагорассудится кого-то наградить, то любой человек посчитает за счастье принять от вас любую награду, какой бы она ни была.

— Мне нравится, что ты рассуждаешь здраво, — улыбнулся Инквизитор. — И что ты думаешь по этому поводу?

— То, что это задание, судя по всему, невыполнимо, — развела руками девушка. — Или хотя бы очень опасно. Поэтому вы, несмотря на тот компромат, что у вас на меня есть, все же решили подстраховаться, поскольку считаете, что даже если вы мне будете угрожать пожизненной каторгой или эшафотом, я предпочту смерть выполнению вашего приказа. Единственное, что меня удивляет, что вы обратились именно ко мне — у вас же есть бесчисленное множество последователей, готовых отдать жизнь за вас, не задумываясь.

— То-то и оно, что не задумываясь, — Архиепископ снова взял свой бокал и подошел к окну. — Мне не нужно, чтобы за меня отдали жизнь. Мне нужно, чтобы мое задание было выполнено.

— Испытываете недостаток в профессионалах? — ухмыльнулась белокурая бестия.

— Скажем так, стараюсь использовать различные ресурсы, как явные, так и скрытые, — невозмутимо проговорил Архиепископ.

Девушка невольно передернула плечами. Великий Инквизитор вел игру. Легко и изящно. Он позволял собеседнице вольности, даже дерзкие насмешки, он позволял с собой спорить… Но в то же время она не сомневалась, что это — игра кошки с мышкой. Просто ему хотелось, чтобы с ним спорили, чтобы с ним говорили именно так… И она своим поведением вовсе не противоречила ему, наоборот, она выполняла волю Архиепископа, которому, устав от трудов праведных, захотелось немного поразвлечься… Хотя… возможно, что на самом деле поле его игры намного шире, и она, скорее всего, и не мышка вовсе, а лишь крохотная наживка, на которую должна попасться та самая мышка, в логово которой он ее посылает… И сколько таких наживок было уже проглочено до нее?

— Ваше Святейшество, — изменившимся голосом прошелестела девушка. — Что я должна буду сделать?

Он резко обернулся.

— То же, что и всегда, — пристально глядя ей в глаза, отчеканил он. — Если все сделаешь, получишь то, о чем мы говорили. Все то, что я говорил о вознаграждении — чистейшая правда, за выполнением обещанного прослежу лично. Если провалишь задание или попытаешься исчезнуть, я, опять-таки, лично — ознакомлю Его Величество с папкой, в которой записана твоя увлекательная биография. Что будет дальше — сама понимаешь. Так что, соглашаться на мои условия или нет — решать тебе. Выбор у тебя, конечно, есть…

— Но невелик…

Архиепископ развел руками.

— Уж простите, чем богаты…

— Насколько я поняла, моя жертва — эльф?

По губам Инквизитора скользнула одобрительная улыбка.

— Ты наблюдательна. Мне бы очень хотелось, чтобы наше сотрудничество не ограничилось одним заданием.

Наэлла поклонилась.

— Ты слышала, что я говорил о Перворожденных предыдущему посетителю?

— Да, Ваше Святейшество… — невольно усмехнулась девушка. — Я не буду вас выспрашивать о том, какое отношение Перворожденные имеют к мировому кризису, в чем заключается их вина перед человечеством и все такое… Возможно, вы посчитаете меня женщиной, несведущей в политике, и вообще, невежественной и ограниченной, но мне, честно говоря, нет до них никакого дела. Меня интересуют лишь их уязвимые места, а также, с какими проблемами я могу столкнуться во время выполнения вашего задания ввиду особенностей психологии и физиологии этой расы. И вообще, скажите уже, что от меня конкретно требуется, чтобы я не рассуждала голословно, а задавала вам вопросы по существу, хорошо?

Архиепископ довольно кивнул.

— Прекрасный ответ. Ну что ж, перейдем к делу…

…Наэлла положила камень на ладонь левой руки, провела несколько раз пальцами правой по его искрящимся бордовым прожилкам, словно расправляя их. Камень запульсировал сильнее, «прожилки» задвигались быстрее, активнее, вокруг него появилось чуть заметное бордовое свечение. Давай, милый, давай! Камень стал нагреваться. Еще немного… Ага, пока хватит. Наэлла не стала вешать его обратно на шею, а крепко сжала в кулаке.

— Веди меня к нему! — приказала она артефакту. — Я хорошо заплачу, увидишь!

Артефакт ответил едва заметным покалыванием, оно не обжигало, а вливало в руку приятное тепло. Однако, этим его «ответ» и ограничился. Что делать дальше, девушка представляла довольно слабо. Вся ее жизнь прошла в городе, в лесу она бывала редко, а в таком, как этот — вообще никогда. Как в нем можно выбирать направление, и вообще, как в нем ориентироваться, она не знала. Ну вот… не хватало еще заблудиться — это было бы совсем глупо! Учитывая, что в Чертогах она далеко не первый день, и давно можно было бы попросить Лантанэля устроить ей экскурсию…

Девушка огляделась по сторонам, мысленно коря себя за беспечность.

— Ты заблудилось, дитя?

Наэлла вздрогнула всем телом, едва не выронив драгоценную реликвию. Страх потерять ее здесь, в высокой траве, заставил сердце девушки колотиться еще быстрее, и она сжала заветный артефакт, что есть силы, даже пальцы побелели от напряжения. Камень слегка обжигал руку — не то нагрелся от такого резкого выплеска ее эмоций, не то просто руки похолодели…

Она обернулась. Эльф. Он что, шел за ней по пятам? Или только сейчас появился? Но почему она его не заметила? Не видела, откуда он вышел, не слышала его шагов… Впрочем, эльфы могут ходить неслышно, они в лесу — как рыба в воде… Местные жители… Почти духи леса…

Однако на обычного эльфа он не был похож.

«Перворожденные вечно молоды. Сколько бы они не прожили на свете, они всегда молоды. Молоды и прекрасны. И гордятся этим».

Эльф, представший перед изумленным взором Наэллы, не был молод. Длинные волосы цвета пшеницы сильно потускнели и подернулись сединой, на изящном лице пролегли морщины. Впрочем, это его ничуть не портило, даже сейчас Перворожденный был, несомненно, красив… но молод?..

— Прости, дитя, я не хотел тебя пугать, — неверно истолковал ее замешательство эльф.

Она неопределенно передернула плечами.

— Да нет, ничего… — пробормотала Наэлла. — Просто я не ожидала… здесь увидеть… кого бы то ни было… Я просто… — она запнулась, подбирая подходящее объяснение, — прогуливалась…

Он сокрушенно покачал головой.

— Я нарушил твое уединение… Мне очень жаль. Я сейчас же уйду.

— Ну что вы, не стоит, — сама не зная почему, остановила его девушка.

Он приподнял бровь.

— Это же ваш лес, — смутилась она.

— Лес большой, — тепло и как-то по-отечески улыбнулся эльф. — Здесь хватит места всем…

«Они — инакие».

Девушка тряхнула головой, пытаясь привести в порядок путающиеся мысли.

«Не верь их словам. Они обладают мощным даром убеждения, потому что всегда уверены в собственной правоте…»

Но эльф, видимо, не собирался ни в чем ее убеждать… Он просто коротко поклонился и тут же, развернувшись, двинулся к лесной чаще…

— Подождите! — сама не зная, почему, закричала ему вслед Наэлла.

Эльф остановился.

Едва заметный поворот головы… Слегка развевающиеся на ветру полы изорванного плаща… Длинные волосы, скользящие по спине пшеничной волной… Изящное движение тонкой руки… Боги, да что же такого в этих потрясающих созданиях, заставляющее стоять, затаив дыхание, не сводя с них восхищенного взора?! А если он так же изящно достанет из-за спины лук или обнажит меч, она тоже будет стоять, словно завороженная, боясь шелохнуться, дабы не спугнуть эту потрясающую воображение красоту?! Да нет, глупости! С Лантанэлем же она как-то общается, хотя он, несомненно, красив и, к тому же, намного моложе, чем этот… А их министр на нее вообще никакого впечатления не произвел… Так может, это…

«У них своя магия. Инакая магия, она не похожа на ту, что ты привыкла видеть…»

Так он колдун! Он сильный эльфийский колдун!

Наэлла стиснула зубы.

— Что с тобой, дитя? — Перворожденный непонимающе приподнял бровь.

— Н-нет… — выдавила из себя девушка, — ничего… Показалось…

Он нахмурился. Огляделся по сторонам.

— Тебя кто-то испугал?

Девушка замотала головой.

— Нет, все в порядке. Действительно показалось… — она почувствовала, как ее зубы начали выбивать барабанную дробь. Ну, уходи же, уходи! Еще чуть, и противиться его влиянию станет просто невозможно…

Эльф прищурился.

— Кажется, я начинаю понимать… — задумчиво проговорил он, не сводя с девушки пристального взгляда. Наэлла побледнела. — В тебе говорит гордость. Тебе страшно и холодно, но ты не хочешь этого признавать. Я прав?

Гордость? Холод? Страх? Старый мудрый эльф, что ты знаешь о страхе? У вас ветер подул в Чертогах — все от страха чуть с ума не посходили… Эльфы, Перворожденные — странные, инакие создания… нелюди. Красивые, умные, почти божественные, но — нелюди. Ваша гордость — это осознание собственной исключительности и понимание того, что все остальные — прах у ваших ног. Ваш страх — лишиться этой самой исключительности в глазах других.

Да, вы не боитесь смерти… потому что вы не дорожите жизнью. У вас нет стремлений, желаний, привязанностей, у вас нет того, что делает человека сильным и слабым одновременно — у вас нет чувств!

Вы не живете… Вы словно прекрасные цветы или деревья Изумрудных Чертог — радуете глаз и возвышаетесь над суетой мира, мира людей, но вы никогда не станете его частью. Потому что у вас свои мысли, свои чувства, недоступные и непонятные человеку, у вас все — свое…

Вы — инакие. И нам никогда не понять друг друга. Для вас смотреть часами на то, как распускается цветок под лучами солнца во сто крат важнее, чем сделать погремушку маленькому ребенку… Вы никогда не поймете наших безумств, совершенных во имя любви, так же как и нам не понять, как можно смеяться или плакать, слушая журчание ручья… У вас не бывает потерь, вы не оплакиваете своих умерших, потому что и смерти у вас тоже почти нет…

— Простите… Куда мы идем? — спохватилась Наэлла, заметив, что уже довольно долгое время ступает по зеленой траве, следуя за Перворожденным.

Эльф, не оборачиваясь, покачал головой.

— Глубокие думы тебя одолели, дитя… Сейчас дойдем до сторожки, напою тебя горячим травяным чаем. И согреешься, и мысли в порядок приведешь… Обычно помогает… Хотя…

Перворожденный пошатнулся, девушка рванулась вперед, подхватила его под руку. Он неуверенно повел плечом, видимо, пытаясь отдернуть руку, но все же делать этого не стал. Просто прикрыл глаза…

Наэлла судорожно пыталась сообразить, что произошло, и что нужно делать в таких ситуациях, но эльф уже выпрямился, глубоко вздохнул, взмахнул длинными ресницами и мягко улыбнулся.

— Ну вот, я снова тебя напугал… — смущенно заметил он.

— Да нет, что вы… — взволнованно пробормотала девушка. — Давайте, я помогу! Обопритесь на меня, я вас удержу… Или позвать кого-нибудь? Здесь же должны быть маги или целители…

— Да нет, никого звать не надо, — голос эльфа звучал тихо, но ровно и умиротворенно. — И беспокоиться, собственно, тоже. Но спасибо, твоя забота меня очень тронула.

— Тронула? — опешила Наэлла.

Высокородный старец снова приподнял бровь.

— Прости, но твое удивление мне непонятно.

— То есть… — девушка пыталась сохранить спокойствие, — если бы вы вот так шли по лесу в окружении других эльфов, а потом упали бы в обморок, никто бы и внимания не обратил?

— Я думаю, что если бы такое произошло в окружении эльфов, — возразил старец, — они бы просто обезумели от ужаса. Можешь мне поверить, паника бы поднялась невообразимая.

— Но тогда… почему?..

Он поднес руки к голове, слегка помассировал виски, и Наэлла в очередной раз поймала себя на том, что не может отвести от него взгляда, ловя каждое его движение.

— Дитя, — устало проговорил он, — то, что ты задаешь много вопросов — похвально, ибо любознательность толкает нас к новым знаниям, но… прости, я сейчас не настроен заниматься чьим-либо развитием, даже такой очаровательной девушки…

— Девушки? Очаровательной?

— Ну вот, сразу два вопроса, — грустно улыбнулся эльф. — Какое из этих слов тебе непонятно?

— Да нет, мне все понятно, просто… на мне мужская одежда…

— И что? Если я накину шаль из овечьей шерсти, ты примешь меня за барана?

Девушка прыснула.

— Ну, это вы преувеличиваете…

— Пусть так, — согласился старец. — Но ты же не приняла меня за эльфийку, а на мне, между прочим, надета мантия, которая могла бы подойти Перворожденным обоих полов.

— Ну хорошо, убедили. Однако, многие эльфы приняли меня за мальчика.

Он удивленно приподнял бровь.

— Вот как? Странно… — покачал он головой. — А ты действительно девушка? — уточнил он, словно не веря своим глазам.

Наэлла рассмеялась.

— Ну вот, я вас уже запутала. Не обращайте внимания. Идем дальше? Или еще постоим? Как вы себя чувствуете? Голова кружится?

Эльф махнул рукой.

— Не очень. Что ты там еще спрашивала? Почему я тебя считаю очаровательной?

— Да ладно, это, в принципе, не важно… Просто я думала, что у разных рас разное представление об эстетике…

Эльф усмехнулся.

— Ну да. Мы считаем красавицами только женщин исключительно уродливых с вашей точки зрения…

Наэлла рассмеялась.

— Знаете, вы — очень необычный эльф! — призналась она.

Перворожденный только пожал плечами. Девушка взяла его под руку, и они двинулись дальше.

Сторожка показалась очень скоро.

Глава 9

— В твоем горроде очень добррые люди, — молодая орчанка протянула кувшин чистой родниковой воды всаднику, лишь очень отдаленно напоминающему графа Рейнгарда.

Вальдос, легко соскочив с коня, улыбнулся своей возлюбленной.

Сейчас он, в самом деле, был на себя не похож. Простой запыленный дорожный костюм, широкая лента вокруг головы, лихо подхватывающая волосы — все это не очень хорошо вязалось с образом щепетильного аристократа. Впрочем, неудивительно. В городе кипела работа — постоянно что-то строилось, стучало, звенело, жужжало, мелькали посыльные, сновали рабочие, кто-то что-то перевозил, переносил, копал, складывал — и не было этому конца и края. И всегда, и везде, как только в нем возникала необходимость, — а это случалось постоянно и повсеместно, — появлялся граф Вальдос, тут же во все вникал, все решал, давал указания и устремлялся дальше, туда, где требовалось его личное присутствие.

Горожане были в восторге от нового образа своего господина. Дамы спорили, на кого он больше похож — на бродячего мага, на беззаботного менестреля или, может быть, на благородного разбойника из старых легенд, а мужчины гордились тем, что их повелитель — сильнейший маг, победитель великой битвы, которой суждено войти в историю, и при всем при этом он не забывает о нуждах простых людей. Откуда всем в городе было известно о битве при Хорране, об именитых гостях Рейнгарда и… о его орчанке, Вальдос понятия не имел, но в том, что людская молва распространяется быстрее ветра, он убеждался все снова и снова. Впрочем, его волновало только одно — как скоро эти слухи дойдут до Лотара и насколько они будут отличаться от действительности… Хотя… Им и отличаться не надо — половины информации с лихвой хватит для того, чтоб Лотар вместе с Инквизицией мчался в Рейнгард со скоростью взбесившейся хагурры.

Вальдос передернул плечами.

— Тебе холодно, маг? — недоуменно приподняла бровь Урфис.

— Да нет… — вздохнул граф. — Боюсь, скоро жарко станет…

Орчанка нахмурилась.

— Не бойся. Не забывай, ты же — почетный оррк, — очень весомо произнесла она.

— А что, почетные орки никого не боятся? — печально улыбнулся Вальдос.

— Ну почему? — пожала она плечами. — Боятся. Только тот, кто их пугает, долго не живет.

Маг приподнял бровь, с интересом взглянул на отважную орчанку, пытаясь понять, серьезно она говорит или нет, но потом вспомнил, что Урфис вообще шутит очень редко.

— Хороший подход, — в тон ей ответил он.

Девушка кивнула, к великой радости Вальдоса не заметив легкой иронии, которой он, как ни пытался, все же не смог скрыть.

— Орркам тоже нрравится, — гордо ответила она.

— Эй, Рейнгард!

Граф поднял глаза к небу.

— Шере, умоляю, хоть при моих гражданах меня не позорь! — простонал он. — Ну, или хотя бы не очень сильно…

Шереила Фрам появилась неожиданно, как внезапный порыв ветра, и так же шумно. Впрочем, как всегда…

— Ну, это уже смотря как ты себя вести будешь, — развела руками жена некроманта. — Ты мне вот лучше скажи — у тебя что, каждый день в городе куча магов прохлаждается?

— Не понял… — попытался сообразить Вальдос.

— Нет, это я не поняла! — разбушевалась женщина. — Если для тебя присутствие стольких магов в одной куче — не совсем уж обычное дело, то какого гракха ты ими разбрасываешься? У тебя есть артефактор, ментат, некромант даже, я уж не говорю о целом отряде светлых магов во главе со своим Магистром, а ты нас всех еще ни к какой работе не припряг! Сидим без дела, как… как не знаю кто!

— Зато я знаю, — усмехнулся Вальдос. — Как мои гости.

— Да к хагурре болотной гости! — фыркнула Шере. — Тут дел невпроворот, а мы…

— А вы отдыхаете, — подхватил маг, — что вполне естественно после такой битвы… К тому же, насколько я знаю, эта битва для многих на тот момент была уже далеко не первая.

— Рейнгард, зубы не заговаривай, а? — прищурилась Шереила. — Ты при Хорране бился вместе со всеми, да еще как…

Вальдос вздохнул, понимая, что без боя она не сдастся.

— Шере, мне очень приятно слышать от тебя похвалу, и я ценю твою готовность помочь, но…

— Рейнгард! Не зли меня!

— Ладно, убедила. Ждите, пока все долечатся и…

— Долечатся?! — женщина рассмеялась, чем окончательно сбила с толку мага. — Да эта беременная целительница всех пачками лечит, в один момент! Не знаю, что вы с вашим Магистром такого во время боя наделали, но, чувствую, ее мужу на здоровье жаловаться не придется еще лет пятьдесят как минимум!

Брови Вальдоса поползли вверх.

— Это… У нее такая сила? Или… у ребенка?

Шереила махнула рукой.

— Какая разница? Родится — будет видно. И потом, — хохотнула она, — тебе не кажется, что это их личное дело?

— Да при чем здесь… Ты не понимаешь… Я же все-таки тоже имею к этому отношение, и ответственность на мне… А если что-то пойдет не так…

— Что-то пойдет не так, если ты при Магистре ляпнешь, что имеешь какое-то отношение к ребенку его женщины, — перебила его Шере.

— Да я не о том! — Вальдос покраснел, как молодая ученица Академии.

— А это не важно, — хмыкнула она. — Он выяснять не будет. Я заметила, он у вас горячий…

— А ты так хорошо разбираешься в светлых магах?

Шере приподняла бровь.

— Рейнгард, ты дурак. Я в мужчинах разбираюсь. А маги они или нет, светлые или темные — значения не имеет.

Вальдос вздохнул, понимая, что спорить с Шереилой бесполезно.

— Шере, не морочь мне голову, — сдался он. — Когда понадобится твоя помощь, я сообщу. А пока не мешай мне, хорошо?

Магесса опешила.

— Что?! Я тебе мешаю?!

— Ну да, ты отвлекаешь градоправителя от его непосредственных обязанностей, — устало проговорил Вальдос. — Мне, конечно, приятно с тобой общаться, и рвение твое очень ценю, но сейчас, прости, я несколько занят.

— Может, к тебе еще на аудиенцию надо записываться? — ядовито процедила Шере.

— Нет, это лишнее, я достаточно демократичен, — не моргнув глазом, отпарировал граф, и продолжил тем же уставшим тоном, — так что возвращайся в свои покои, а я пока придумаю, в какое созидательное русло можно направить твою разрушительную силу.

Шереила сузила глаза.

— Вальдос-с-с, — угрожающе прошипела она.

— Если ты меня убьешь сейчас, в городе наступит анархия, — граф, тем не менее, отступил на пару шагов.

— И? — приподняла бровь жена некроманта, видимо, не очень впечатленная этим доводом, продолжая надвигаться на Вальдоса и вместе с тем разминая пальцы рук с довольно прозрачными намерениями.

— И… — снова попятился молодой маг, — еще за меня будут мстить…

— Мстить? — на мгновение остановилась Шере. — Кто?

— Она, например, — маг без промедления указал на Урфис.

Орчанка с совершенно серьезным видом уверенно кивнула.

Шере разочарованно вздохнула.

— Ну, тогда ладно. Тогда придется подождать. Пока она тебя разлюбит или… сама убьет.

Вальдос сочувственно развел руками.

— Уж не обессудь…

Она все с тем же опечаленным видом махнула рукой, но тут же рассмеялась.

— Ладно, Рейнгард, — без тени обиды или даже иронии дружелюбно заговорила Шере. — Правда, не буду тебя доставать, у тебя дел уйма… Но я серьезно, если что понадобится, сразу обращайся, хорошо? Без этих твоих выкрутасов…

— Договорились, — весело фыркнул Вальдос.

— Да, один вопросик… — она уже направилась к замку, но обернулась. — Ты не в курсе, сколько Магистр еще намерен беседовать с моим мужем?

Граф недоуменно пожал плечами, но потом, сообразив, залился смехом, вгоняя в краску бесстрашную Шереилу.

— Рейнгард, прекрати ржать! — сгорая от смущения, пробурчала женщина.

Он лишь покачал головой.

— Не могу! — извиняющимся голосом проскулил он. — Я-то думаю, что это ты тут по городу околачиваешься, да еще и такая…

— Какая?!

— Такая… Воинственная!

— Дурак ты, Рейнгард! — фыркнула жена некроманта и гордо чеканя шаг, двинулась к замку.

Граф, отсмеявшись, повернулся к Урфис.

— Маг, — задумчиво проговорила орчанка, — я не всегда понимаю, когда вы шутите, а когда говоррите серьезно.

Вальдос нежно поправил ее упрямый локон, так и норовивший выбиться из прически.

— Это нормально, — по-доброму усмехнулся он. — Я тоже.

— Да уж… — протянула она. — Но ты не думай, я бы все рравно за тебя отомстила… И вообще не допустила бы, чтобы с тобой…

— Урфис! — всплеснул руками маг.

Орчанка сердито нахмурилась, вздохнула, неодобрительно покачала головой, что-то бурча себе под нос, медленно и осторожно поставила кувшин с водой на землю. Потом выпрямилась, вплотную подошла к графу и, ничего не говоря, крепко его поцеловала. Однако, прежде Вальдос успел сообразить, что произошло, поспешно отстранилась.

— У тебя дел по горрло, да и у меня тоже, — спокойно пояснила орчанка, поднимая кувшин. Граф сделал шаг к ней, но она его остановила. — Если начнешь ко мне прриставать, оррки тебя убьют.

— Орки?! — растерялся Вальдос. — Урфис, я твой жених!

— Жених — не муж.

— А что ж ты сама…

— А мне можно! — хохотнула орчанка. — Я шаманка.

— И что?

— Шаманка владеет тайными знаниями, — обстоятельно начала объяснять Урфис. — И рритуалы у нее тайные. О которрых непосвященным знать не положено. Поэтому, что бы она ни делала, спррашивать ее об этом никто не имеет пррава, потому что это может быть частью рритуала. Хотя со сторроны ее действия могут показаться настоящим безумием…

— Например?

Орчанка пожала плечами.

— Ну, всякое бывает, это как духи пррикажут… Вот сидела шаманка спокойно, перребиррала пальцами оберреги и — рраз! — маг от неожиданности вздрогнул. — Вскочила, заррычала, взвыла по-волчьи, и брросилась в лесную чащу. Это может значить, что кто-то из племени попал в беду, и духи прризвали ее на помощь, обостррили ее зррение, наделили зверриным чутьем, быстрротой и силой. Или волчонок в капкан попался, и его надо вытащить… говорря с ним и его подоспевшей рродней на одном языке…

Вальдос передернул плечами, вспомнив первую встречу с Урфис и ее братом. Ведь тогда он тоже принял орков за чудовища.

— Но это еще что, — фыркнула девушка, — ты не видел, как госпожа Пелегррюн бытовые прроклятия снимает, у нас вся дерревня сбегалась смотрреть!

— А что знаменательного в снятии бытовых проклятий? Урфис, не смотри на меня так! Да, я маг, но с орочьей магией не то, что дела не имел — я ее не видел никогда, пока в вашу деревню не попал!

— Ты пока к нам не попал, и оррков не видел, — усмехнулась молодая шаманка. — Это долго ррассказывать, давай потом как-нибудь, хоррошо?

— Урфис!

— Ну, если в двух словах, «прроклятуха» — это бытовое прроклятие слабое, неопасное, но непрриятное. Оно наводится со стороны, но при этом в него обязательно вкладывают «ключ» — то есть сразу задают условия, при каких оно может быть снято. И тот, кто снимает, должен все эти условия выполнить. А теперь прредставь, что тебя обидел сосед, и ты хочешь его прроучить. Самый прростой и дешевый способ — пойти к знакомой шаманке и заказать на соседа «прроклятуху». После этого на него начинают сыпаться мелкие бытовые непрриятности до тех порр, пока он не спохватится и не пойдет к другой шаманке, чтобы эту гадость с себя снять. Спохватываются чаще всего быстрро.

— Поэтому единственный выход — напрячь фантазию и придумать побольше дурацких условий, которые не смогут исполниться случайно, из-за нелепого совпадения, так? — высказал догадку Вальдос. — А заодно хоть какое-нибудь удовольствие получить, глядя на то, как несчастная шаманка воплощает в жизнь то безумие, которое ты напридумывал…

— Маг… у тебя сейчас такой мечтательный взгляд, что мне уже зарранее не хочется иметь дело с твоей жерртвой… — прищурилась Урфис.

— А зря! — лукаво подмигнул Вальдос. — Я таких «ключей» уже насочинял, аж не терпится кого-нибудь проклясть! Но ты не переживай, тебе понравится.

— Главное, чтобы это понрравилось госпоже Пелегррюн, — хмыкнула орчанка, — она же твою прроклятуху снимать будет.

— Ничего подобного, ей я как раз закажу наведение. А кроме нее у нас только одна шаманка…

Девушка рассмеялась.

— Ты опасный человек, Вальдос Ррейнгард, — мягко пророкотала она низким грудным голосом, от которого у мага защемило сердце.

— Ты еще не знаешь, насколько, — прошептал он ей на ушко подсевшим голосом.

Урфис фыркнула и тихо зарычала. Маг от неожиданности отшатнулся, что очень развеселило орчанку.

— Ладно, маг, иди, рработай, — хохотала она, глядя, как его щеки заливаются румянцем. — А то ишь, рразошелся!

— Урфис! — попытался возмутиться Вальдос, но орчанка захохотала еще громче.

Он вздохнул, но потом все же вскочил в седло.

— Ты права, мне действительно пора ехать, — грустно улыбнулся маг, не желая расставаться со своей невестой.

Орчанка молча кивнула.

Вальдос, скрепя сердце, пустил коня шагом.

— Я люблю тебя, маг! — услышал он за спиной ее мягкий рокочущий голос.

Он резко обернулся, но ее уже не было — видимо, она завернула за угол, или слилась с толпой… или отвела глаза своими шаманскими штучками…

— Я тоже люблю тебя, — прошептал он чуть слышно, и тут же повторил, громко, отчетливо, на всю площадь: — Я люблю тебя, Урфис!

Горожане, услышав возглас своего графа, радостно заголосили, кидая в воздух шапки… Он так и не понял, знают ли они, кто такая Урфис, или просто радуются за своего графа… или же за свой город, в котором, несмотря на тяжелые времена, скоро состоится праздник — свадьба их обожаемого повелителя… Он не знал, слышала ли его слова сама Урфис, но это было не важно. Его сердце радостно билось, по телу разливалось приятное тепло…

Он снова был готов к великим свершениям.

И ему было совершенно все равно, что по поводу его действий предпримет Архиепископ Гаронд или его прихвостень — так долго почитаемый графом Рейнгардом Архимагистр Лотар.

Глава 10

— Наэлла?..

Эльф, слегка качнувшись, присел на край деревянной скамьи.

— Наэлла… — едва слышно прошептал он.

— Вам плохо?

— Нет-нет, — небрежно махнул рукой старик. — Я просто задумался… Имя у тебя… — он запнулся, — необычное.

Она пожала плечами.

— Имя как имя, — пробурчала Наэлла. — Не пугайте меня так больше, хорошо?

На губах эльфа заиграла улыбка, светлая и лучистая, но почему-то девушке от ее вида стало зябко… даже пальцы похолодели… Эльф улыбался не ей, он даже ее не слышал. В его глазах отражались зеленые сады и синее небо, словно он видел все это наяву… Или это и было его явью? Наэлла невольно поежилась. Он все так же сидел на краю скамьи, не шевелясь, но девушка чувствовала, что на самом деле его здесь уже нет, он далеко, в другом месте, времени или даже мире… И с каждым мгновением он уходил все дальше и дальше…

— Аллеан… Ты вернешься?

— Милый, ну конечно!

Ее голос всегда был звонким, веселым и жизнерадостным. Даже когда…

— Аллеан! Не лги мне!

— Какой ты грозный, любимый! — Смех Перворожденной серебристыми колокольчиками разлетелся по Холму Вечности. — Ну, зачем столько отчаяния? Не грусти, я же ненадолго! — пыталась она его приободрить. — Ты же сам знаешь!

— Да, знаю… — глухо проговорил эльф. — Потому и…

— Илидор! — она капризно надула губки. — Не будь занудой!

— Аллеан…

— Я вернусь, — она игриво поцеловала его в кончик носа. — Обязательно. Ты даже не почувствуешь моего отсутствия!

— Аллеан!

— Ну, или тогда, когда меньше всего будешь этого ожидать, — лукаво подмигнула эльфийка. — Но все равно вернусь.

…Она не вернулась. Ни сразу, ни потом. Ее поглотила Бездна…

Но он ни на один миг не прекращал ее ждать…

«…когда меньше всего будешь этого ожидать…»

Меньше всего? Да, сейчас, пожалуй, действительно не до того, чтоб предаваться сентиментальным воспоминаниям… А уж этой ночью, во время урагана, и подавно.

«…я вернусь, когда…»

Да нет, не может быть… Из Бездны не возвращаются.

Хотя… Может, она не канула в Бездну? Может, просто слилась с туманом? А не возвращалась столько времени, чтобы проверить, сколько он будет ее ждать? Или же ее слова, сказанные на Холме Вечности, возымели силу настоящего заклинания? Или проклятия…

«…я вернусь, когда ты меньше всего будешь этого ожидать…»

Может, в этом все и дело? В том, что он столько ждал ее? А Бездна… Никто не знает ее истинной силы. Может, она решила подчиниться последним словам Перворожденной?

Аллеан… Наэлла… Не просто же так в Чертогах появилась женщина с именем Повелительницы, которая… Да нет, это невозможно! Но… Тогда почему она появилась именно сейчас? И ее имя… «Н-А-Э-Л-Л-А»… А если прочесть наоборот — «А-Л-Л-Е-А-Н»… Это не может быть совпадением!

Судьба любит загадывать загадки. И любит играть в игры, недоступные пониманию простых смертных… Для нее все равны — и эльфы, и орки, и маги и инквизиторы, все едины — люди, герои, боги…

Аллеан решила вернуться из Бездны именно тогда, когда он, Илидор, туда собрался? Или Бездна согласилась на своеобразный обмен? Или… или что?

Неважно… Будь что будет… Главное, что она вернулась…

Ощущение внезапно обрушившегося счастья пьянило, кружило голову, сводило с ума… Она вернулась… Он чувствовал пульс ее сердца, вдыхал запах ее кожи, покрывал поцелуями ее тело… И как это бывало раньше, вспыхивали ослепительные звезды, рассыпались разноцветными искрами и загорались вновь… Расцветали в садах диковинные цветы, зеленели кроны деревьев… Пели птицы, стрекотали букашки, все вокруг наполнялось жизненной силой…

…Странная сущность — Бездна… Странная, и очень ревнивая.

Чем больше эльф предавался безудержному ликованию, растворяясь в своей возлюбленной, тем громче стучало в висках, в ушах стоял оглушительный звон, за которым слышно было только как бешено бьется сердце, вот-вот готовое выпрыгнуть из груди… Краски окружающего мира, так буйно разливающиеся по всем Чертогам, в его глазах тускнели, меркли, сливаясь в сплошное размытое пятно, к сердцу снова подступал холод, ветер Бездны свистел, завывал, оплетал холодными щупальцами, выдувал силы, высасывал жизнь, вытягивал душу… Только не сейчас…

Ветер… холодный, липкий и мокрый… Ветер с дождем… Скорее, с ливнем — ледяные, колючие, обжигающие струи смывали… что?

— Эй, старче?! Ты чего?!

Что смывали?.. Наваждение?!

Перворожденный с трудом разлепил веки, словно налитые свинцом. Он лежал на скамье, весь залитый холодной родниковой водой, а Наэлла стояла над ним, вся растрепанная, взбудораженная, потрясая пустым ведром. Он пытался сообразить, что же произошло на самом деле, но мысли путались, разбегались, цеплялись одна за другую, и понять, что было явью, а что — наваждением, Илидор никак не мог. То, что он в какой-то момент соскользнул с плоскости бытия, и девушке пришлось его приводить в чувство, отливая ледяной водой, он смутно понимал, но… в какой момент?! Когда ему привиделась Аллеан, или… когда он принял гостью за свою ушедшую супругу?! Его накрыло воспоминаниями и он, проваливаясь в грезы прошлого, упал без чувств, или же он грезил наяву, увлекая за собой девушку?!

— Эльф, ты живой?! — Наэлла бросилась к нему, начала щупать пульс, слушать сердцебиение, потом зачем-то стала хлестать по щекам — довольно чувствительно, надо сказать…

— Да… Кажется… — прошептал Илидор, безуспешно пытаясь собраться с мыслями.

Услышав голос Перворожденного, Наэлла вздохнула с видимым облегчением, хотя по выражению лица девушки было заметно, что эльф ее совершенно не убедил, и если она и считает его ответ признаком жизни, то лишь с очень большой натяжкой…

— Ну, вы даете… — в сердцах проговорила она. — Ничего себе познакомились… Как же вас одного в лес отпустили?!

Илидор слабо улыбнулся.

— Вам смешно?! — округлила глаза девушка.

Он покачал головой.

— Или у вас, эльфов, так принято?! — продолжала злиться Наэлла.

— Что?

— Ничего! — огрызнулась она.

Эльф коснулся тонкими холодными пальцами ее руки. Девушка отпрянула, так резко отдернув руку, словно обожглась, даже потрясла кистью… Значит, это было не наваждение, а просто сон… Или бред. Аллеан просто привиделась Владыке, и все, что произошло между ними, не преступило границ сна, не воплотилось в реальности… Значит, девушка со странным именем Наэлла не стала жертвой обезумевшего старца, заблудившегося в воспоминаниях… Илидор глубоко вздохнул с облегчением, прикрыл глаза.

— Эльф, ты что, опять? — донесся до него встревоженный голос девушки, сопровождающийся звонким шлепком по лицу.

— Все хорошо, — смущенно улыбнулся Перворожденный. — Прости. Я не хотел тебя… хм… — он на мгновение запнулся, — пугать.

Девушка недоверчиво прищурилась.

— Слушай… Я, кажется, поняла, почему тебя одного в лес отпустили… Ты что, помирать шел? — пытливо вглядываясь в глаза эльфа, спросила она. — Ну, может у вас обычай такой, я не знаю… Приходит время, вы куда-нибудь уходите — там, в долину какую-нибудь или еще куда… Ну, как лоси…

Илидор невольно хмыкнул.

— Почему как лоси? Я что, на лося похож?

Наэлла неожиданно залилась краской.

— Нет, просто… — начала она оправдываться, но тут же спохватилась. — Не переводите тему!

— Хорошо, не буду, — уступил Владыка. — Тебя успокоит, если я скажу, что не собираюсь покидать этот мир в ближайшее время?

Она нахмурилась, недоверчиво его оглядела, но потом вдруг перестала сердиться и нежно взяла его за руку.

— Эльф… прости, — она смущенно улыбнулась. — Просто… я очень испугалась… Даже не знаю, почему…

Владыка растерялся от такой перемены.

— Страх за других — естественное чувство. У тебя доброе сердце, вот и все.

На ее щеках заиграл румянец.

— Да какое там… — махнула она рукой. — Вот гляньте, сиделка из меня, как из гракха музыкант — облила вас ледяной водой, да еще в такую погоду…

— Да ладно, главное, на улицу не выгоняй, — в тон ей ответил эльф.

— Не буду, — рассмеялась девушка. — Я вот только сама хотела за помощью сходить, — посерьезнела она. — Но боюсь вас одного оставлять.

— А ты не оставляй, — хитро усмехнулся Перворожденный.

Наэлла деловито кивнула, встала, критически оглядела распростертого на скамье эльфа.

— Раздевайся, — скомандовала она.

— Что?! — опешил Владыка.

— Раз-де-вай-ся! — громче повторила девушка. — Вот уж свезло так свезло — всем эльфы как эльфы, а мне старый, больной, да еще и глухой попался. А может, ты вообще не эльф? А какое-нибудь чудище лесное?

— Чудище? — несмотря на совершенно неприглядный вид, эльф приподнял бровь с изумительным изяществом, поистине, свойственным лишь настоящим Перворожденным.

— Чудище-чудище! — рассмеялась Наэлла. — Еще какое! Бродит по лесу и утаскивает заблудившихся девушек в глухую чащу, — страшным голосом проговорила она.

— Чудищем меня еще никто не называл! — с деланной обидой фыркнул эльф, подыгрывая девушке.

— Что ж, все когда-то бывает впервые, — «утешила» его Наэлла. — Ты не переживай, такое со всеми рано или поздно происходит, главное не зацикливаться и принять действительность такой, какая она есть, — тоном квалифицированного целителя произнесла девушка, присела рядом с ним, взяла его за руку и нарочито понимающе взглянула в глаза. — Не у всех, конечно, это получается, многие не в силах принять себя другого, с учетом возрастных изменений, но… это не повод умирать от воспаления легких только из-за того, что стесняешься переодеться в присутствии молодой и красивой женщины!

— Воспаление легких? — еще больше растерялся эльф, — Ах, ты вот о чем…

— Ну да… — наивно захлопала ресницами Наэлла. — Ты весь мокрый, а тут сквозит из каждой щели… Забыл, какая погода на улице? А ты о чем подумал? — лукаво прищурилась девушка.

По бледным щекам старца разлился румянец.

— Ну, ничего себе! — деланно возмутилась девушка. — А я, дура, верила в светлую сказочку, что эльфы — утонченные, изысканные да деликатные! Похабник!

— Я?! — изумленно вопросил Перворожденный, однако же, покраснев еще больше.

— А то кто же? Какое ж изощренное паскудство надо было вообразить, чтоб самого так пробрало! — Она осуждающе прищелкнула языком, окончательно смутив эльфа. — Ведь почтенный старец, поди, немало за свой век повидал, а зарделся аки сельская девственница!

— Наэлла… прекрати… — прошипел Перворожденный.

Девушка покачала головой.

— И не надейся. Тут такой шанс выпал — над эльфом поглумиться, а ты — «прекрати»! Ладно, шутки шутками, — уступила она, переходя на нормальный тон, — но ты все же раздевайся, а то я болтать могу долго, ты за это время три раза простудишься. У тебя тут есть во что переодеться, отшельник?

— Посмотреть надо… Может, и есть…

— Посмотрю, — кивнула Наэлла. — Сам раздеться сможешь? Или помочь? Кстати, тебе удобно на скамье валяться, а то, может, на кровать переберешься?

— Нет… то есть да… То есть… тьфу, запутала ты меня совсем, — эльф прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — Переоденусь сам, помогать не надо, но за предложенную помощь спасибо. А со скамьи сейчас встану. Ты всегда задаешь столько вопросов одновременно?

— Я? Да, честно говоря, я их вообще почти никогда не задаю. И тебе не советую. Руку давай.

— Зачем?

— Подниматься со скамьи будем, добрый молодец…

Перворожденный хотел возразить, но, сделав попытку подняться самостоятельно, понял, что сильно погорячился — голова закружилась так сильно, что, если бы девушка его не подхватила, он бы тут же упал.

— Жив?

Владыка медленно кивнул, постепенно приходя в себя.

Наэлла усадила его на скамью, прислонив спиной к стене и начала снимать мантию. Будучи не в силах сопротивляться, он только сокрушенно опустил голову.

— Да ладно тебе, — приободрила его девушка, — всякое бывает. У тебя тут лекарство какое-нибудь есть? Нет? Да, это плохо… Давай так сделаем — я тебя переодену, уложу в кровать и за помощью сгоняю, только ты постарайся до этого времени не скопытиться, хорошо?

Он грустно усмехнулся.

— Наэлла… Как я выгляжу?

— Как? Хреново.

— Я серьезно!

— И я серьезно.

— Наэлла!

Девушка всплеснула руками.

— Ну вот, а говорят, что только женщина всегда о своей внешности думает, даже в гроб хочет красивой лечь!

— Наэлла, ты можешь без шуток ответить? Это действительно важно. Говорю же, я серьезно…

— Не сомневаюсь. Я всегда знала, что у эльфов с головой не в порядке, но чтоб до такой степени… Зеркало дать?

Он так резко вскинулся, что она отскочила от неожиданности.

— Давай…

— Слушай, эльф, ты так больше не делай, хорошо? У меня, конечно, нервы крепкие, но…

— Наэлла, дай мне зеркало! — потребовал старец.

Девушка пожала плечами и направилась к шкафу, из которого недавно доставала одежду…

Так странно, у нее было такое чувство, что она здесь уже очень давно, а ведь это было почти только что… Время здесь, что ли, по-другому движется? Вот они порог заброшенной сторожки, вот он посоветовал ей переодеться, поскольку они попали под дождь, да и ходить по лесным тропкам — совсем не то, что по булыжной мостовой в городе, тут сноровка нужна… Одним словом, рядом с эльфом, мантия которого была хоть и потрепанной, но совершенно чистой, девушка чувствовала себя редкостной замарашкой. И шли вроде бы по одной дороге… Он предложил ей порыться в шкафу, и она нашла более-менее подходящую мантию, отметив про себя, что для отшельника, живущего в чаще леса, у эльфа очень даже богатый выбор одежды… Хотя, кто их, этих эльфов, поймет! Они вообще-то все со странностями, а этот и подавно… Ну вот, переоделась гостья, он заварил чай, начали разговор… Спросил для начала, как гостью зовут и тут же — в обморок… Имя, видите ли, необычное… И что? Это разве повод? Хотя, мало ли, может, это имя что-то на языке эльфов означает?

Наэлла прищурилась. Интересно, а не из-за этого ли самого имени выбор Архиепископа остановился именно на ней? Глупость, конечно, однако… пути Гаронда неисповедимы…

— Нет, погоди! — вырвал ее из раздумий голос эльфа. — Там большое, тяжелое. У тебя маленькое есть?

Девушке потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, о чем идет речь… Ах, ну да, зеркало! Она, поворчав, полезла в нагрудный кармашек своего пажеского камзола, брошенного на стуле, повозилась немного, почти физически чувствуя на себе прожигающий напряженный взгляд эльфа, но потом все-таки сжалилась над старцем и извлекла, наконец, искомый предмет.

— Только оно совсем маленькое, — протянула она ему зеркальце величиной чуть меньше ладони.

Перворожденный глубоко вздохнул, как перед трудным испытанием, но потом все же взял вожделенный диск и медленно поднес его к лицу. Наэлла была уже готова к тому, что сейчас придется ловить либо зеркальце, либо Перворожденного, но, к ее изумлению, ничего не случилось. Он какое-то время сосредоточенно рассматривал свое отражение, потом снова вздохнул и вернул ей зеркало.

— Ну что? — осторожно спросила девушка.

Он пожал плечами.

— Старость… — тихо и грустно, но как-то отстраненно проговорил эльф.

— А ты там что ожидал увидеть?

Он улыбнулся одними глазами.

— В принципе, именно это и ожидал…

— Тьфу ты, вас не поймешь! — передернула плечами Наэлла. — Хватит мне голову морочить, давай дальше раздеваться!

Эльф ничего не ответил и начал развязывать узелки на мантии. Пальцы его заметно подрагивали и плохо слушались, но он все же справлялся, видимо, достаточно пришел в чувство… Или отражение в зеркале его так впечатлило, что он забыл о своем недомогании? Как бы то ни было, мантию он снял, потом, придерживаясь рукой за стену, даже самостоятельно поднялся на ноги, постоял немного и медленно, осторожно, с явным трудом сохраняя равновесие, сосредоточенно двинулся к шкафу.

Девушка наблюдала за ним, затаив дыхание.

— Ты чего там замолчала? — не оборачиваясь, бросил эльф.

— Да боюсь тебя спугнуть, а то упадешь еще…

— А я уж думал, ты онемела, созерцая мою неземную красоту, — усмехнулся Перворожденный.

— Если честно, я то же самое подумала о тебе, — призналась Наэлла. — Кстати, осторожнее, не забудь, что в шкафу большое зеркало висит, а то залюбуешься, вообще обо всем на свете забудешь…

— Не забуду, — фыркнул эльф, уверенно открывая дверцу шкафа.

Старость. Седина и морщины… Вот как оно бывает… Истонченная бледная кожа, словно натянутая на кости, потухшие бесцветные глаза, обескровленные губы… Неудивительно, что гостья Чертог не признала в нем Повелителя… Интересно, а если бы на ее месте был Талиэн, он бы узнал в этом высохшем старце своего Владыку? Вряд ли… Но, странно, почему так быстро? Ему в свое время приходилось видеть, как у тех, кто собирается слиться с туманом или уйти в Бездну, появлялись морщины и другие едва заметные признаки старения, но чтобы так скоро и в таком количестве, такого он не встречал никогда. Да, само собой разумеется, горе и заботы старят любого Перворожденного, и у него самого от тяжких раздумий порою появлялась легкая сетка морщин, и несколько прядей волос становились более тусклыми, но как только он оставлял эти мысли, и настроение его улучшалось, все приходило в норму — морщины разглаживались, волосы наливались цветом и силой, кожа снова становилась бархатистой и немного мерцающей… И так случалось со всеми эльфами. А вот сейчас…

Впрочем, чему здесь удивляться? Бездна есть Бездна, она продолжает его звать, вытягивая душу, а вместе с ней — силы. Слава богам, что их хватило на то, чтоб «закрыться» в своеобразный кокон, наложить на себя заклятие, не позволяющее самому себе непроизвольно восполнять свои силы отовсюду, вытягивая жизнь из леса! Может быть, поэтому «процесс старения» и ускорился. Главное, чтобы теперь хватило сил удержать это заклятие — страшно представить, что будет, если в свое последнее мгновение Владыка, потеряв сознание, начнет действовать на одних рефлексах и, уронив защитный кокон, «глотнет жизни». Илидор прикрыл глаза, стараясь отогнать от себя подобные мысли.

— Наэлла, помоги мне, пожалуйста.

— Вот уж чего не ожидала от тебя услышать! — шутливо возмутилась девушка, однако в тот же миг оказалась рядом с ним.

— Это я так взрослею, — в тон ей улыбнулся эльф. — Начинаю постигать, что просить о помощи — не зазорно. Школа жизни…

— Да умничка моя! — поощрительно погладила его по голове девушка. — Отличник просто! Так что надо сделать? Костюмчик помочь подобрать?

Перворожденный тихо рассмеялся.

— А как ты догадалась?

— Ну, от тебя я ничего другого и… что?! — округлила глаза Наэлла. — Ты что, серьезно? — эльф кивнул. — Я думала, ты пошутил… Да уж, с тобой не заскучаешь…

Эльф с грустной улыбкой отступил на несколько шагов и прислонился к стене.

— Вот видишь, я тебя еще и развлекаю, а ты все — старый, старый!

— Все, молчу, молчу, ты молодой, красивый и во всех отношениях замечательный, — развела руками Наэлла. — Так по какому принципу костюм выбирать будем? Под глаза, под сапожки, под настроение, на случай?

— Что-нибудь попроще… если найдешь, конечно.

Наэлла неопределенно вздохнула и принялась разбирать одежду.

— Мама родная, сколько же тут у тебя шмоток! Это чем ты тут в своем отшельничестве занимался?

— Наэлла!

— Что Наэлла? Ты, кстати, не отвлекайся, давай, камзол расстегивай, рубашку и что там у тебя еще. Справишься?

Перворожденный обреченно кивнул и переключил внимание на застежки камзола.

— То-то же. И все-таки…

— Наэлла! Этот домик стоит посреди леса.

— Ну, я вижу. И что?

Эльф закатил глаза.

— Ну что ж тебе все объяснять надо… Ну мало ли, гулял по лесу, попал под дождь, испачкался или порвал одежду — можно зайти, переодеться…

— Ага, то-то я смотрю, в Чертогах каждый божий день грозы гремят, дождь льет, не переставая, и толпы грязных эльфов по лесу шарахаются в разодранной в клочья одежде! — скептически усмехнулась девушка. — Ты врал бы, да не завирался, а?

Перворожденный хотел возразить, но неожиданно смутился. Девушка, заметив это, хлопнулся себя по лбу.

— Все, все, поняла! Прости, не сразу дошло, пока с твоего иносказательного эльфийского на простой человеческий переведешь! Ты вот о чем! А, ну тогда ясно. Тогда все логично.

— Ты о чем? — еще больше смутился эльф.

— Да все о том же, — отмахнулась она, вернувшись к своему занятию. — А она на тебе часто одежду разрывала?

— Кто? — хлопнул ресницами Перворожденный.

— Да ладно, не прикидывайся, ты же не всегда старым был! Ну, та, с кем ты по лесу гулял? И… хм… переодеться в домик заходил? Можешь не отвечать, по тебе это и так видно. Надо же! — щелкнула она языком. — А я думала, все эльфийки такие чинные и спокойные… Хотя я и об эльфах до недавних пор так думала…

— Наэлла! — глаза Перворожденного гневно засверкали. — Не смей при мне говорить о… — он запнулся и судорожно вздохнул.

— Все-все, не буду, не психуй, — без боя уступила девушка. — Прости, не подумав, ляпнула. Что ты на меня так смотришь? Да, я умею быть как нетактичной, так и деликатной. Просто кладезь талантов. Прикинь, как тебе со мной повезло?

— Не сердись, — сник старец. — Просто это было так…

— Давно? — продолжила девушка. — Могу себе представить. Я не обижаюсь, действительно, с моей стороны было бестактно такие вопросы задавать. Ясен пень, что все это было тогда, когда меня еще и на свете не было… Да и моих родителей тоже… А с той эльфийкой у тебя, скорее всего, связано великое множество воспоминаний, и ты до сих пор чтишь ее память и хранишь верность, да? — эльф молча кивнул. — Что ж, уважаю…

— Это была моя жена… — прошелестел Перворожденный.

— Шахаакша меня побери, я же извинилась уже! — топнула ножкой Наэлла. — Хватит меня совестить!

— Хорошо, больше не буду, — грустно улыбнулся эльф.

— Будешь, — хмыкнула девушка. — Тебя уже не переделаешь. Но я больше не буду извиняться. Идет? — Не дожидаясь его ответа, она снова нырнула в недра шкафа. — Кстати, вот этот костюмчик ничего так, не сильно броский, на дорожный похож. И плащ у него теплый. Нравится? — она вытащила из гардероба довольно скромный костюм, выполненный в приглушенных серо-зеленых тонах.

Эльф кивнул. Девушка бросила свою находку на кровать и деловито принялась раздевать Перворожденного.

— Наэлла…

— Все, молчи.

Ее пальцы легко порхали по его застежкам его камзола, завязкам его рубашки, по его коже… игриво, но, вместе с тем, как-то походя, ненавязчиво, словно пробегали мимоходом по пути к завязкам и застежкам, оставляя эльфа в полном замешательстве, он никак не мог понять, то ли ее прикосновения были случайными, то ли… Да нет, конечно же случайными! Она молодая, красивая, а он в ее глазах — дремучий старик…

— Стой! — неожиданно даже для самого себя громко крикнул Перворожденный, когда его торс был освобожден от одежды, а шустрые пальчики деловитой «камеристки» стали спускаться ниже. — Наэлла, спасибо… дальше не надо.

— В мокром будешь ходить? — лукаво приподняла она бровь.

— Да… Нет, там все нормально…

— Точно?

— Наэлла! — зашипел эльф.

Девушка расхохоталась.

— Слушай, что ж ты смущаешься-то все время, а? Я себя просто растлительницей какой-то чувствую, честное слово!

Эльф пробормотал нечто невразумительное, чем рассмешил еще больше.

— Все, я отворачиваюсь, переодевай свои штаны, подглядывать не буду, обещаю!

Перворожденный недоверчиво заворчал, но все же завозился, зашелестев одеждами…

Наэлла не могла, да и не силилась понять, что же с ней происходит. Ей было легко и весело, как никогда. Она знала, что долго так продолжаться не может. Рано или поздно ей нужно будет водрузить этот самый треклятый артефакт на то самое место в сердце Чертог, о котором говорил Архиепископ… Причем, скорее рано… Чем раньше, тем лучше. Если она протянет дольше положенного, и от нее долго не будет вестей, ее уже ничто не спасет от правосудия Эвенкара — Его Святейшество долго ждать не будет. Ее «дело», перевязанное золотой ленточкой, украсит стол королевского кабинета с тем, чтобы на пару часов занять досуг Его Величества, после чего со всеми обещанными Гарондом наградами придется попрощаться, равно как и с жизнью…

Правда, здесь ее Инквизиция найти не сможет… Но зато сможет найти здешняя полиция, или как она здесь называется, которая очень скоро может хватиться нерадивого пажа. На Инквизицию им, конечно, наплевать, но если ее обнаружат здесь, в сторожке посреди лесной чащи, в таком виде, да еще и с артефактом Гаронда…

Однако почему-то ее не пугал ни один из этих вполне логичных и наиболее очевидных исходов… Хотя она знала, что противостоять ни одному, ни другому она не сможет. Такое безрассудство никогда не было ей свойственно, но сейчас ей не хотелось думать ни о чем.

Наэлла покосилась на старца. Не та ли эта магия, о которой говорил Гаронд? Незаметная, неуловимая, но — неотвратимая… Хотя нет, не похоже. Какая у этого несчастного эльфа может быть магия, он на ногах-то еле держится, на сквозняк поставишь — ветром унесет!

Эльф едва слышно застонал. Девушка метнулась к нему. Он сидел на кровати, опустив голову на руки, сжав ладонями виски, обливаясь холодным потом, хрипло и учащенно дышал, зубы выбивали дробь, он дрожал как лист на ветру, да так сильно, что девушка не сразу поняла, не то у него начались судороги, не то его просто так знобит. Не говоря ни слова, она уложила его на кровать и закутала в одеяло, потом легла рядом, прижала его голову к своей груди и начала сама массировать виски. Эльф не сопротивлялся, кажется, вообще не понимая, что происходит, и на каком он свете находится. На какое-то мгновение он распахнул глаза…

Свет… Мягкий солнечный свет… Пение птиц… Аромат цветов, свежей травы, шум вековых деревьев, журчанье ручья… Все это внезапно ворвалось в крошечный домик, закружилось в лихом танце, славящем жизнь — яркую, звенящую, полную счастья… И от этого танца сердце наполнялось радостью, душа пела, за спиной будто вырастали крылья, и так хотелось взмахнуть ими и лететь… вслед за бабочками, порхающими в комнате, за гомонящими птицами, за свежим ветром, вобравшим в себя дух лесных трав и полевых цветов…

Наэлла, еще не до конца осознав, что все это могло бы значить, резко вскочила с кровати и кинулась к стулу со своей одеждой, схватила раскаленный до предела амулет Архиепископа, что есть силы швырнула его на пол, и принялась яростно топтать каблуком.

Как она ни старалась, расколоть его все же не смогла, но яркие прожилки трилистника все же погасли.

Эльф глубоко вздохнул. Наэлла оглянулась вокруг. В комнате стояла напряженная тишина, ни птиц, ни ветра, ни бабочек не было видно… Хотя, может, это вообще было просто наваждение? Девушка, кусая губы, подскочила к эльфу, прильнула к его груди, пытаясь уловить стук сердца…

Сердце Перворожденного билось. Слабо, но ровно. У Наэллы вырвался вздох облегчения, к горлу почему-то начали подступать рыдания.

Повинуясь необъяснимому порыву, Наэлла обняла мирно спящего эльфа и поцеловала его в тонкие бескровные губы. Эльф, не просыпаясь, охнул и… ответил на ее поцелуй, заключая девушку в объятия…

Где-то далеко, на задворках затуманенного счастьем сознания, внутренний голос вопил, что есть мочи, предостерегая Наэллу от необдуманного поступка, но она обозвала его истериком и приказала умолкнуть. Он попытался возразить, справедливо заметив, что раньше она никогда не позволяла себе быть столь неосторожной, что всегда тщательно взвешивала каждый свой шаг, и что нельзя смотреть сквозь пальцы на такие вещи, как…

Наэлла и не смотрела на них сквозь пальцы. Она просто закрывала глаза. На то, что эльф называет ее другим именем. На то, что Лантанэль уже, должно быть, с ног сбился, пытаясь отыскать ее по всем Чертогам. На то, что, не ровен час, сюда ввалится министр Талиэн. На то, что ее тайна вот-вот раскроется. И… на то, что темно-алая папка, перевязанная золотой ленточкой, слегка покачиваясь в такт шагам Инквизитора, уже движется в сторону королевского кабинета…

Внутренний голос, осознав, что его никто не слушает, замолчал.

Глава 11

— Вот если бы я был Гарондом… — задумчиво протянул Дани, мерно покачиваясь в кресле, и тем самым медленно, но верно сдвигая его в сторону приоткрытой двери, — то обязательно сейчас устроил бы какую-нибудь диверсию.

— Если бы ты был Гаррондом, — фыркнул в ответ Корд, — я бы с тобой вообще не рразговарривал.

— Кори, ну ты напугал, тоже мне, — хохотнул эльф. — Ты и сейчас не особо с кем разговариваешь, а со мной, так и подавно. И потом, если бы был Гарондом… прости, друг, но мне было бы наплевать, разговаривают со мной, не разговаривают… А уж если нужно, чтобы разговаривал тот, кто не разговаривает, то разговорить того, кто не разговаривает — вообще раз плюнуть.

— Дани, сколько можно!

— Джен, я не виноват, меня спровоцировали! — несносный мальчишка захлопал длинными ресницами. — Ты же сама слышала, Кори говорил…

Я закатила глаза.

— Дани, — мой тон был очень спокойным, примерно так мать разговаривает с ребенком, который раз за разом делает одну и ту же глупость, испытывая при этом неземной восторг, — я слышала, что ты упомянул о диверсии…

— А, ну да, — кивнул темный эльф. — Вообще, это было бы логично — мы провалили его план ликвидации магов посредством Клементины, смяли если не основные, то, по крайней мере, очень значительные его силы, потом выкрали Дарсинею, вернули Лантрэна, и ты еще так вовремя все вспомнила… Задался денек у него, что и говорить…

— Да уж, он отродясь такого и представить себе не мог, — довольно ухмыльнулся Таш. — А вы молодцы. Погуляли что надо…

Дани кивнул в знак благодарности.

— Спасибо, нам тоже понравилось, — весело засверкал глазами темный эльф. — А вы не переживайте, скоро следующая гулянка будет, покруче, вот там оторветесь пол полной…

В гриве Лантрэна вновь засверкали молнии, он выпрямился, непроизвольно заиграв мышцами.

— Только того и жду, — еле сдерживая переполняющую его силу, рвущуюся наружу, и ярость, клокочущую в предвкушении грядущей битвы, тихим хриплым голосом проговорил истосковавшийся по сражениям воинственный бог магии.

Я вздохнула, смиряясь с неутешительным фактом, что окончания мысли нашего светоча разума сегодня мы вряд ли услышим.

— Джен, ну не смотри на меня так! — рассмеялся Дани. — Я продолжаю. Итак. Положение у Гаронда сейчас не ахти. Тем более что он знает, что вот-вот мы снова пойдем на него, причем его силы-то поубавились, а наши возросли… и вполне возможно, что этот поход будет для него последним. Ему нужно прийти в себя, собрать силы и разработать заново план обороны — а на это все нужно время, которого у него нет. Понимаете, к чему я клоню? — все кивнули, как по команде. — Так вот, чтобы выиграть время, нужно как-то отвлечь наше внимание, занять нас чем-нибудь полезным, чтоб мы до него пока не докапывались. А противника лучше всего занять диверсией.

— Данириэль… — завороженно прошептало наше Перворожденное Высочество. — Когда все закончится, мой отец сделает тебя министром.

— Спасибо, я обязательно тебе об этом напомню, — подмигнул Дани.

— А какого рода может быть диверсия? — нетерпеливо спросил Таш.

Дани развел руками.

— Ну, например… — задумался он, — можно вывести из строя предполагаемых союзников. Вот смотрите, темных магов он уже давно потихонечку истребляет. В Светлой Гильдии он устроил раскол и теперь уничтожает более-менее сильных и способных дать ему отпор светлых магов руками купленного с потрохами их же Архимагистра. В принципе, он может усугубить то, что у него есть… Может, например, объявить во всеуслышание о скоропостижной гибели своей драгоценной племянницы и повесить это убийство на того, кто ему больше всех мешает, на кого ему это повесить удобнее… и с тем расчетом, чтобы нанести нам максимальный урон. Идеально, если на темных — после этого заявления мгновенно начнется тотальная резня темных магов. Но… — Дани покачал головой, — это все слишком предсказуемо… И потом, рискованно — можно потерять добрую часть войска, которое и так изрядно потрепано. Поэтому… нужно сделать что-то неожиданное, чтобы оно, к тому же, оттянуло наше внимание от Эвенкара… Например, ударить по эльфам…

— Что?! — Эльстан вскочил с места, словно его подбросило.

Дани поморщился.

— Высочество, ну что ты такой нервный? Я же не говорю, что он это обязательно сделает, я размышляю, что бы сделал я на его месте. А что до эльфов, то их я вообще просто в качестве примера взял — просто они далеко, и такой выходки от Гаронда явно никто ожидать не будет.

— То-то и оно… — нахмурилась я.

— Ну вот, загнались теперь все, — хмыкнул Дани. — Вот как с вами разговаривать можно, а? Наболтаешь всякой чепухи, а они потом голову ломают… Кстати, Джен… не пытайся просканировать, как там у эльфов дела или еще где, хорошо? Я купол пока держу от Гаронда, чтоб он нас не «считывал», - я коротко кивнула. — Высочество, ну хватит уже, а?

Эльстан передернул плечами.

— Что хватит? — глухо спросил он.

— Мировую трагедию устраивать.

— Я не…

— Устраиваешь, не спорь. Джен, скажи ему!

— Данириэль, дело не в том, что ты это предположил, — голос Перворожденного дрогнул, — а в том, что это может быть правдой.

— Тьфу, да все может быть правдой, даже любая глупость, — раздраженно отмахнулся Дани. — А то, что я про темных магов сейчас говорил — так мне что, уже надо начинать лить слезы по гипотетическим невинноубиенным? Или самому на себя руки наложить из солидарности?

Эльстан покачал головой.

— Ты не понимаешь… Дело в том, что я… должен чувствовать своего отца. А я его не чувствую…

Темный эльф приподнял бровь.

— Как это? — искорки в его глазах заинтересованно засверкали.

— Как бы тебе объяснить… — принц от волнения начал ходить кругами по комнате. — У всех Перворожденных существует незримая связь. Мы всегда чувствуем друг друга. Это даже не магия, это… голос крови, что ли… Мы чувствуем, когда кто-то новый приходит в этот мир, когда он… — запнулся Эльстан, — покидает его… И конечно же, мы чувствуем тех, с кем связаны узами родства. Я всегда знал настроение своего отца, его состояние — что его волнует, что его радует, что гнетет, я все это переживал вместе с ним. Я очень хорошо помню тот день, когда ушла моя мать… — Перворожденный остановился как вкопанный, его взгляд устремился куда-то вдаль, он смотрел вглубь комнаты, на призрачные узоры светлых стен, но вряд ли он их видел. — Вместе с ней ушла часть моей жизни… и в то же мгновение я почувствовал сильнейшую душевную боль, захлестнувшую меня жестокой волной пустоты и горечи… а потом понял, что, какой бы горькой ни была для меня утрата, это все — не моя боль…

Я положила ему руку на плечо. От него исходил жар, глаза пылали, словно в лихорадке, он был охвачен сильнейшим волнением, но даже не вздрогнул, не почувствовал моего прикосновения.

— Это была боль моего отца… — продолжал Эльстан. — Как только он понял, что я рядом, и что его терзания передаются мне, тут же закрылся, спрятал свои чувства, и мне сразу же стало легче… Больше такого не повторялось. Обычно он пребывал в благодушном расположении духа, и я всегда мог почерпнуть у него уверенность, спокойствие и непоколебимую силу духа, но… тот день я не забуду никогда.

Дани прекратил раскачиваться в кресле и медленно достал новый портсигар, но, неожиданно наткнувшись на осуждающий взгляд Корда, удивленно хлопнул ресницами и убрал эту вещицу, отчего-то так возмутившую орка. Корд довольно фыркнул, а Дани, совершенно изумленный выходкой своего друга, снова откинулся на спинку кресла и продолжил свое занятие.

— Высочество, все это очень трогательно, — задорно подытожил он, мгновенно разрушив атмосферу высокой скорби, воцарившуюся в комнате, — но… не имеет никакого отношения к нашей ситуации.

Сын Илидора резко обернулся, одарив темного эльфа взглядом, полыхающим праведным гневом.

Дани, ничуть не смутившись, продолжал:

— То, что ты что-то там не чуешь — это еще не показатель. Во-первых, как я только что упомянул, мы накрыты куполом, созданного именно для этих целей — чтобы никто не мог нас «прочуять». Во-вторых, прости, но ты еще не совсем пришел в себя после возвращения тебе магического потенциала, так что на это тоже стоит сделать скидку. Если долго не пользоваться магией, иногда приходится самые простые вещи осваивать заново — это нормально. И в-третьих, твой отец легко может «закрыться», мало ли, вдруг ему это по какой-то причине понадобится? Конечно, — скривился темный эльф, — я не исключаю возможности, что ты можешь оказаться прав, и у него действительно могут быть проблемы — но поверь мне, с твоей «чуялкой» это никак связано не будет. Моя мысль понятна?

Эльстан грустно вздохнул.

— Ну вот и славненько, — кивнул Дани. — Только теперь я кое-чего не понял. Высочество, объясни мне на пальцах, только спокойно, вдумчиво, и без пафоса — эта самая связь между всеми эльфами есть, или только между родственниками? И в чем она выражается?

Принц неуверенно пожал плечами.

— Мне сложно сказать… она просто есть. Между родственниками она вполне ощутима, а между всеми остальными иногда вообще незаметна… А вот какова ее природа, прости, но даже не знаю — как-то не задумывался, — смутился Эльстан.

— Да ладно, не тушуйся, — подмигнул ему Дани. — Мне просто интересно стало — а почему я тогда ничего такого не чувствую? Я ж вроде тоже эльф, да и с магией у меня все в порядке… Ну, понятно, что с родичами у меня как-то не задалось, но… теоретически же они где-то есть? Или нет? Или я просто дефективный?

— Данириэль, ну что ты на себя наговариваешь! — возмутился принц. — Может быть, это нужно развивать с раннего детства… А может быть, у тебя есть это чувство, но ты не знаешь, что это такое…

Темный эльф пожал плечами.

— Ну, что есть, но не знаю — это вряд ли… что ж я дурак совсем, чего-то чувствовать, но не понимать — чего? А может, его у меня просто нет — не развили вовремя, оно и того — накрылось. Ну и фиг с ним, нет, так нет. Зато у меня масса других достоинств, да, Джен?

— Не то слово, — хохотнула я. — Знаешь, в Изначальном мире, если в человеке есть что-то особенное, неповторимое, какая-то индивидуальная черта, отличающая его от всех остальных, это называют «изюминкой». Так вот в тебе этих изюминок…

— Короче, ты у нас, практически, кекс, — перебил меня Таш.

— Да что там кекс, в кекс столько не поместится! — рассмеялась я.

— Ну тогда — склад, — согласился Таш.

— И не стыдно вам? — развеселился Дани. — Взрослые серьезные боги, совсем засмущали маленького скромного эльфа.

Вот тут уже мы все дружно покатились со смеху. Громче всех, как ни странно, смеялся Корд. Хотя — почему странно? Он-то как раз знал этого «скромного эльфа» как никто другой…

Таш под шумок обнял меня за талию.

— Господин Лантрэн, вы, случаем, не обознались? — усмехнулась я.

— Думаю, что нет, — игриво мурлыкнул маг.

- «Думаю»? — я с наигранным удивлением хлопнула ресницами. — Значит, это я обозналась. Тот, за кого я вас приняла, никогда этого не делал…

— Лана, ты опять?! — он, было, взвился, но тут же успокоился и расплылся в довольной улыбке. — Хотя нет, продолжай. Мне так даже больше нравится. Ты сейчас такая язвительная, такая злющая, такая… — его взгляд мечтательно затуманился, — горячая… А раньше ты была такой тихой, такой мирной… такой нудной…

— Что?! — я резко развернулась к нему, попыталась вырваться из его объятий, треснув его по руке, но успехом моя попытка не увенчалась, наоборот, привела Таша в неописуемый восторг, он перехватил руку и прижал меня к себе еще крепче, явно наслаждаясь моим бешенством.

Меня это, конечно, же, возмутило, я стала высказывать о нем все, что думаю, не скупясь на выражения и подкрепляя свои слова довольно решительными действиями. Хотя, признаюсь, политику я избрала не то, чтобы неверную, но… явно провальную, причем, изначально. Это было понятно всем — и Ташу, и хитро улыбающемуся Витольду и живо заинтересовавшемуся нашей возней Дани, и… мне.

Бог магии был очень красив… нет, он был безумно красив! Его красота была дикой и необузданной, такой же, как его сила, наполняющая рельефные мышцы и рвущаяся наружу, как его мощь, струящаяся по жилам, пробегающая едва заметными искорками по гладкой загорелой коже, путающаяся в роскошной гриве его волос цвета воронова крыла… как его страсть, вздымающая его мощную грудь, обжигающая его учащенным дыханием, испепеляющая взглядом его карих глаз, в которых было… О боги, сколько всего в них было!

Я не знаю, что он прочел в моем взгляде… Честно говоря, в тот миг я вообще перестала понимать, где я, кто, в каком времени, мире, это было не важно. Я видела перед собой только его пламенеющие глаза. Я вдыхала только потрясающий аромат его кожи. Я слышала только бешенный стук его сердца и… грохот, с которым Дани, наконец, свалился с кресла.

То, что Таш не запустил в него молнией или не спалил струей огня, можно было объяснить только фантастической везучестью несносного мальчишки. Он только взвыл, как подстреленный бизон и разразился таким набором ругательств, от которого темный эльф застыл каменной статуей, причем, надо сказать, отнюдь не от страха. После чего бог магии тряхнул гривой и вылетел… нет, если быть точнее — стремительно, но гордо, с видом оскорбленного достоинства — покинул комнату.

Проводив взглядом обиженного на весь белый свет кавалера, я повернулась к виновнику переполоха.

Он все также сидел, накрытый опрокинувшимся креслом, вытаращив глаза и не произнося ни звука — казалось, даже не дышал. Впрочем, он был такой не один. Вид взбесившегося Лантрэна кого хочешь дара речи лишит, — мелькнуло у меня в голове, и я не ошиблась — все присутствующие являли собой очень выразительную композицию «гнев божий», замерев в том положении, в котором застал их «боевой клич» Таша, только их взгляды были устремлены в сторону двери, словно никто не мог поверить, что он, наконец, ушел. Да уж, вот кого на Гаронда надо выпускать, без всякой армии… Или…

— Эй, диверсант, — я подошла к сидящему «в укрытии» эльфу. — Ты там живой?

Дани хлопнул ресницами и медленно кивнул.

— Джен… — завороженно прошептал он, — не поверишь, я много чего в жизни слышал, но чтоб такое…

— Поверю. Таш у нас еще не то вычудить может, сам убедишься.

Во вздохе темного эльфа прозвучало искреннее восхищение.

— Кажется, я на пути к тому, чтобы стать его горячим почитателем… — признался Дани. — Если он меня раньше не прибьет, конечно…

— Да нет, я уверена, что вы скоро подружитесь… — усмехнулась я, — если это уже не произошло. Ты мне лучше объясни, это что сейчас было? — я указала на перевернутое кресло. — Я, конечно, растрогана тем, что ты, рискуя вызвать на себя гнев разъяренного бога, кинулся спасать честь и достоинство боевой подруги, но… мне бы очень хотелось узнать истинную причину этого безобразия. И как можно скорее, пока не вернулся Таш. Тогда у меня еще будет шанс придумать до его прихода что-нибудь героическое, чтобы тебя отмазать.

— Обязательно героическое? — хитро улыбнулся Дани.

— Только героическое, — с преувеличенно серьезным видом произнесла я. — Другого он не приемлет… Или не понимает просто…

— Джен, по-моему, ты к нему несправедлива, — вступился за Лантрэна темный эльф.

Ведьмак прыснул.

— Так, я не поняла, ты кому друг?!

— Джен, ну ты что, конечно, тебе! — замахал руками Дани. — Я потому и говорю, что было бы лучше…

— Было бы лучше, если бы ты прямо сейчас сменил тему, — посоветовал Витольд.

— Ну вот так всегда, — горестно изрек эльф, — тогда буду рассказывать о своем позоре, — с помощью орка он поднял кресло и поставил в устойчивое положение, — тем более, что вы все этого ждете, да? Тогда слушайте. Вообще-то я не собирался с него падать. Просто… качаясь на нем, я в приоткрытую дверь заметил, что мимо комнаты все время ходят эти… не знаю, кто они — помощницы, прислужницы или жрицы Этаны…

Слова темного эльфа были прерваны общим взрывом смеха.

— Блин, ну что вы за люди, — покачал головой Дани. — Даже до конца не дослушали. Я хотел сказать, что, глядя на них, подумал…

— Дани, не обижайся, но то, что ты подумал, у тебя на лице написано.

— Ну, это тоже, конечно, — не стал отрицать он, — но еще… я решил, что когда у меня будет замок, обязательно заведу себе точно таких же!

— По-моему, ни у кого на этот счет сомнений не возникло, — обвела я взглядом всех присутствующих. — Ну, зато отпала необходимость тебя как-то отмазывать — загляделся на девушек и поэтому сверзился с кресла — причина, с точки зрения Таша, вполне достойная. Но учти, в следующий раз еще так сделаешь, — угрожающе прошипела я, — сама тебя прибью.

Дани удивленно моргнул, но потом смущенно улыбнулся.

— Джен, прости, я очень постараюсь… — и виновато потупил глазки.

— Ладно, расслабься, глазей на своих красавиц, только не падай… — я подошла к ведьмаку, — Витольд, на пару слов.

Он, не задавая вопросов, вышел из комнаты вслед за мной.

Мимо проскользнула еще одна «небесная дева», одарив ведьмака мимолетным, но очень жарким взглядом. При виде его смущения я не смогла сдержать улыбки.

— Витольд, все в порядке, я не ревную, — тихо проговорила я.

— Жаль… — грустно улыбнулся он.

Я отвела взгляд, чувствуя себя немного неловко.

— Послушай меня, — начала я. — Только не говори ничего, не перебивай, хорошо? Я должна была сделать это сразу, как только у меня появилась возможность, но… как верно сказал Дани про Эльстана, после долгого перерыва многому нужно учиться заново. Поэтому прости, что только сейчас… Я хочу тебя отблагодарить. Я понимаю, что за то, что ты для меня сделал, за то, что ты столько раз спасал мне жизнь, за то, как ты меня все время поддерживал, кем ты был для меня — другом, защитником… и даже больше… за все это и многое другое мне трудно представить, что я бы могла для тебя сделать… Но я все же попытаюсь.

— Джен…

— Не перебивай. Я видела, как ты напрягся при словах Дани «что вы за люди»… Ты, при всех своих достоинствах, считаешь себя нелюдем, так ведь? И это не из-за твоей внешности, не из-за твоих способностей, которые у тебя появились после того, как ты стал ведьмаком… а из-за тех, что ты потерял…

Витольд напряженно затаил дыхание.

— Ты не можешь иметь потомства, и тебя это гложет, какие бы победы ты ни одерживал, какие бы подвиги ни совершал… Так быть не должно, — подытожила я. — Ты мой друг, и не подумай, что я хочу с тобой расплатиться за то, что ты для меня сделал. Просто я хочу сделать тебе маленький подарок.

Он замер, как изваяние.

— У тебя будут дети, Витольд, — мягко улыбнулась я. — Столько, сколько ты пожелаешь. И не смотри на меня так — Я Богиня, или погулять вышла?

Ведьмак судорожно вздохнул и… рухнул передо мной на колени.

— Джен…

— Витольд, прекрати это безобразие немедленно!

Он в то же мгновение вскочил и, подхватив меня на руки, закружил. Потом, справившись с чувствами, поставил меня на место и едва слышно прошептал:

— Спасибо…

— Да на здоровье. Можешь, кстати, начать испытания, — я кивнула в сторону проходящей мимо «небесной девы», - проверишь, как оно работает. Правда, результат мгновенным, сам понимаешь, не будет, но все-таки…

Он рассмеялся.

— Джен, ты вот даже самую светлую идею можешь так преподать…

— Что обязательно все испохаблю, да? — довольно усмехнулась я. — Что могу, то могу. Кстати, если девы тебе не нравятся… хотя какие они после Дани девы… можешь заглянуть к Дарсинее — мне показалось, она смотрит на тебя с неподдельным интересом.

— Ага, как на очень любопытный биологический вид или на занятное чудовище, — хмыкнул ведьмак. — Джен, она же метаморф! Чудовища и всевозможные биологические эксперименты — это ее специализация.

— Так вот и поэкспериментируйте… И ей интересно будет… Блин, какой ты разборчивый! Жрицы ему неинтересны, богиня ему не нравится… На тебя не угодишь!

В его глазах светилось безграничное счастье.

— Джен… а какими они будут? — тихо спросил он.

— Кто? Твои дети?

— Они будут людьми или… — он запнулся.

— А ты бы как хотел?

Ведьмак растерянно пожал плечами.

— Я лично за то, чтобы они были такими, как ты, — предложила я. — Это же здорово — обладать всеми достоинствами этого вида без всяких побочных эффектов… А ты можешь стать родоначальником новой расы…

Он прикусил губу.

— А если они не захотят?

— Так, не грузись. У тебя все равно есть время подумать. Начинай экспериментировать, если что — я по ходу исправлю, не страшно. Все, теперь исчезни с глаз моих, чтобы до того, как ты мне понадобишься, не появлялся. Задание понятно?

Витольд вытянулся по струнке, отвесил поклон, потом снова закружил меня, и… исчез в Призрачных Чертогах.

Я вздохнула. Конечно, по логике, раздача подарков была бы уместна после решающей битвы, а не до нее… Но… при всех наших планах, никто не мог с уверенностью знать, как эта битва закончится, и кто в ней победит… или кто уцелеет. Это понимали все. И ведьмак, даже в тумане нахлынувшего счастья, тоже прекрасно понимал, почему я сделала этот подарок именно сейчас… подарив ему шанс не уйти в небытие бесследно…

Мы все это понимали. И при этом строили планы на будущее. Дани размышлял нал тем, что в своем новом замке он обязательно поставит такие же межкомнатные порталы, из которых будут выходить такие же прекрасные девы… Эльстан думал, как он вернется в Изумрудные Чертоги и будет вымаливать прощение у отца, которому причинил столько душевных мук и… у невесты, которая поклялась ждать его всю жизнь… Корд собирался все же заняться развитием своего дара прорицательства, прикидывая, где этому лучше всего учиться…

Мои философские размышления о будущем Элантиды были прерваны появлением Этаны — я почему-то думала, что она выйдет из межкомнатного портала, но богиня, по видимому, считала, что пользоваться «общественным транспортом» ей не по статусу, поскольку рядом с уже существующим мерцающим облаком возникло новое, из которого и материализовалась наша хозяйка. Увидев меня, она вежливо поклонилась и с каким-то вызовом произнесла:

— Верховные маги обеих Гильдий и Владыки Перворожденных оповещены. Они выражают Богине свою безграничную преданность и готовы предстать пред ее очи, как только она пожелает их принять.

— Отлично. Желаю.

— Немедленно? — уточнила Этана.

Я вздохнула. Конечно же, чем раньше, тем лучше, но…

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы подготовить их прием?

Этана развела руками.

— У меня все готово, остались только детали…

— Прекрасно, — я задумалась, прикидывая, сколько гостям понадобится времени на сборы, все-таки визит к Богине предполагает некую торжественность, и, разумеется, все захотят выглядеть безупречно. А если учесть, что среди визитеров будут эльфы… Да уж, Перворожденные могут и неделями собираться, но столько времени терять мы не можем. Однако сильно торопить их тоже нельзя — это будет проявлением неуважения. И, кстати, время выбрать надо как-нибудь символично, не каждый день Богиня к себе призывает. — Сообщи всем, что я жду их на рассвете, — объявила я Этане.

Она снова поклонилась и шагнула в портал.

Я вздохнула, заметив, что начинаю волноваться, словно перед экзаменом. В принципе, мое грядущее выступление перед магами и эльфами — и есть экзамен, который покажет, насколько я готова быть богиней. И до начала экзамена — одна ночь. Как в студенчестве. Нарочно не придумаешь.

Впрочем, я подумала, что маги и эльфы, Архимагистры и Владыки, сейчас волнуются гораздо больше, — если уж продолжать рассматривать ситуацию на примере экзамена, то студенты как раз они, а я — председатель комиссии, — и мне тут же стало легче. Ненамного, правда, но все-таки легче. Ровно настолько, чтобы не встретить рассвет в состоянии нервного срыва.

Глава 12

— Он жив?!

Архимагистр Лотар десятый раз читал донесение, пожирая глазами каждое слова, и все никак не мог поверить написанному — его рассудок просто отказывался воспринимать эту ужасную информацию. Слова, теряя всякий смысл, рассыпались на буквы, а те, в свою очередь, искривлялись, превращаясь в причудливые узоры, разбегались по бумаге, прыгали, наслаивались друг на друга, расплывались — словом, вели себя куда как непотребно… А потом, поверх всей этой кутерьмы, из закорючек и черточек вырисовывался горделивый образ, высокий, прямой, со вздернутым подбородком, он поворачивал надменное ненавистное лицо к взбешенному Лотару и зловеще смеялся…

— Что, юноша? Проблемы с подчиненными?

При звуке этого голоса лоб Архимагистра покрылся испариной, колени задрожали, а сердце бешено забилось.

— В-ваше Святейшество?! — сорвавшимся голосом вскричал Лотар, падая в ноги Великому Инквизитору.

Глава Святого Ордена отступил на шаг, явно не ожидая такого приема — его лицо выражало живейшее удивление, а рука слегка придерживала мантию, как-то осторожно и как будто немного брезгливо, словно он опасался, что Светлейший Лотар в припадке нахлынувших чувств бросится лобызать ее полы.

— Юноша, достаточно было просто поздороваться, — скривился Архиепископ. — Мне, конечно, приятно, что мое появление так вас обрадовало, но это все же лишнее. И потом… вы, судя по всему, не только осчастливлены встречей со мной, что, признаться, для меня несколько… хм… в новинку, но, вдобавок ко всему, удивлены, что мне совсем непонятно. Простите, а вы кого ожидали увидеть?

— Простите, Ваше Святейшество… — пролепетал Лотар, сконфуженно оглядываясь по сторонам.

Архиепископ приподнял бровь.

— Это письмо так взволновало вас, что вы забыли, где находитесь? — ледяным тоном проговорил Инквизитор. — Или мое к вам расположение дало повод чувствовать себя в моей приемной как у себя дома?

— Ваше Святейшество! — из груди Лотара вырвался стон, не оставляющий сомнений в его глубочайшем раскаянии. — Помилуйте! Вы же знаете, что я никогда себе не позволю…

— Ну, еще бы… — неожиданно усмехнулся Гаронд, оборвав на полуслове пламенную речь мага. — Конечно, знаю. Хорошо, уговорили, помилую. Только встаньте с пола — вид коленопреклоненного Архимагистра Светлой Гильдии, конечно, тешит мое самолюбие, но мне все же хотелось бы пройти в комнату, а не стоять на пороге, хотя, не могу не согласиться, это зрелище того достойно…

Лотар поспешно подскочил, путаясь в драпировках парадной мантии. Кожа на его лице, казалось, никак не могла выбрать, какой принять оттенок — из мертвенно-бледной она в считанные мгновения становилась ярко-красной и наоборот. Потом, видимо, так и не определившись, пошла пятнами, видимо, посчитав такой выход из ситуации более-менее достойным. Эта борьба не могла ускользнуть от бдительного ока Его Святейшества, который с нескрываемым интересом наблюдал за метаморфозами, происходящими с Лотаром, пока тот приходил в себя, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли.

Наконец, ему это надоело, или же попросту перестало забавлять, — как бы то ни было, он, предоставив магу самому разбираться с мучившими его проблемами, развернулся на каблуках, подошел к окну и, глядя вдаль со скучающим видом, замурлыкал себе под нос какую-то бульварную песенку с незамысловатым мотивом.

Лотар, потупив взор, смущенно откашлялся.

— Ваше Святейшество… мне будет позволено говорить?

Инквизитор, не оборачиваясь, и все так же продолжая напевать, кивнул.

— Всем известно, что Светлая Гильдия испокон веков верно и преданно служит короне, а также с уважением и почтением относится к деяниям Святого Ордена… — старательно подбирая слова, проговорил маг. — Так было и будет всегда. Но ни для кого не является тайной, что сейчас настали тяжелые времена… — Лотар запнулся.

— И теперь верность и почтение стоят дороже? — хмыкнул Гаронд.

— Ваше Святейшество, как вы можете?! — задохнулся маг.

— Я? Открою вам секрет, юноша, я еще и не так могу, — веселился Архиепископ. — Впрочем, простите, я вас перебил. Продолжайте. Что там у вас с тяжелыми временами?

— Но… позвольте… — совсем растерялся Лотар. — Чем я вызвал недоверие Вашего Святейшества?

— Юноша, не будьте занудой! — фыркнул Инквизитор. — Я, конечно, рад вас видеть, но не настолько, чтобы посвятить целый день выслушиванию ваших вступительных речей и горячих заверений в преданности. Давайте уже к делу. Если вам есть, что мне сказать — говорите. Если нет, приходите тогда, когда будете готовы высказаться.

— Я готов! — почти выкрикнул сбитый с толку маг. — Просто это дело… несколько деликатного характера.

— Вот как? — в голосе Архиепископа зазвучали заинтересованные нотки. — Заинтриговали. Нем, как рыба.

Лотар глубоко вздохнул.

— Благодарю. Если перейти сразу к сути… Не так давно мне пришлось столкнуться с ужасающим предательством в рядах собственной Гильдии… — он сделал небольшую паузу, но Гаронд все же удержался от очередного ехидного комментария. — Молодой, но очень сильный маг позволил себе непростительную дерзость — он не только усомнился в справедливости доктрины Святого Ордена, но к тому же поднял руку на уполномоченного инквизитора и, угрожая ему, приказал освободить заключенных, как светлых магов, так и некромантов, приговоренных Орденом к смертной казни!

— Маг… Арион, что ли? — равнодушно уточнил Архиепископ.

Глаза предводителя Светлой Гильдии округлились.

— Вам это известно?!

Гаронд коротко кивнул.

— Продолжайте.

— Ваше Святейшество не перестает меня удивлять…

— Работа у меня такая. Впрочем, я обещал вас не перебивать. Итак?

Маг невольно передернул плечами, явно не ожидавший такой осведомленности Инквизитора.

— Я заподозрил неладное задолго до этого ужасного происшествия. Скандальное поведение Ариона уже давно вызывал у меня опасения, и я неоднократно делал попытки его образумить. Но что его сумасбродство зайдет так далеко, я даже представить себе не мог! В свое время я предпринял ряд надлежащих действий, направленных на то, чтобы призвать к порядку этого сумасшедшего. Однако, он остался глух к моим увещеваниям, более того, он ослушался приказа своего Архимагистра! Тогда я понял, что, как это ни прискорбно, у меня остается один выход — нейтрализовать мятежного Магистра.

— Но и здесь вы потерпели неудачу! — не выдержал Гаронд. — Браво, Лотар, браво! Я знал, что на вас можно положиться. Если бы моей целью было развалить Гильдию, я бы вас премировал, честное слово!

— Ваше Святейшество! — Лотар гордо вскинул голову. — Я вас безмерно уважаю, но… позвольте, всему есть предел! И моему терпению тоже. Ваши насмешки… Боюсь, что скоро я уже не смогу их выносить…

— О, это будет большой потерей… — покачал головой Архиепископ.

— Я говорю вполне серьезно!

— Не сомневаюсь. Именно поэтому вам так не везет в жизни.

— Ваше Святейшество… Я вынужден попросить вас оставить подобный тон…

Гаронд резко обернулся. Лотар в одно мгновение сделался белее своей мантии.

— Ну, попросите, — голос Инквизитора был спокойным, но одновременно с этим лишен всякого выражения.

Маг только обескуражено моргал, но не мог произнести ни слова.

— Ну что же вы молчите? — приподнял бровь Архиепископ. — Вам не нравятся мои насмешки? Эх, Лотар, Лотар, вы еще молоды и неопытны, — с каким-то странным сочувствием проговорил Гаронд, глядя в глаза магу весьма преклонного возраста, — иначе знали бы, что пока я смеюсь, вы сможете спать спокойно… Впрочем, ладно. Вы хотели, чтобы я говорил с вами серьезно? Хорошо. Сами напросились. Теперь слушайте, что я обо всем этом думаю. Я думаю, Лотар, что вы плохой… нет, что вы — никудышный Архимагистр. Может, маг вы и сильный, но для Главы Гильдии магические способности не столь важны. А знаете, почему я так думаю? Потому что вы не можете справиться с сопливым мальчишкой. Этот ваш Арион творит все, что ему заблагорассудится, а вы ничего не можете с ним сделать.

— Но… — сдавленно просипел Лотар, — он имеет все в Гильдии…

— Вот! — развел руками Гаронд. — Бунтарь и провокатор, неуравновешенный выскочка, как вы его называете, имеет вес в Гильдии, а вы — нет. Вы не можете справиться ни с ним лично, ни с преданной вам организацией. И кто вы после этого? Кроме того, — прищурился Инквизитор, — у вас хватает наглости прийти ко мне и просить, чтобы я помог вам с ним справиться! Вы начали говорить о каких-то «тяжелых временах»! Хотя, помилуйте, Лотар, что вы об этом знаете? Вы хоть имеете представление о том, что такое «тяжелые времена»? Вы, столько лет прятавшийся под крылом Святого Ордена, который защищал вас от всех напастей! Вы рассказали мне страшную сказочку о воплощении абсолютного Зла, которого вы по незнанию взрастили в стенах своей Гильдии, и о том, что теперь считаете своим долгом оповестить меня о страшной угрозе, нависшей над Инквизицией… Постыдились бы, юноша! — он укоризненно покачал головой. — Ведь единственное, чему в действительности угрожает Арион — это вашему авторитету, вашей власти в Гильдии. И вы, прекрасно это зная, как и то, что не сможете с ним справиться самостоятельно, пришли ко мне с просьбой, избавить вас от конкурента? Которого, ко всему прочему, вы сами и воспитали! Лотар, это слишком даже для вас!

Архимагистр буравил взглядом пол с явным намерением провалиться сквозь землю.

— Не поможет, — словно прочтя его мысли, небрежно бросил Гаронд. — Полы здесь крепкие…

— Ваше Святейшество…

— Молчите, Лотар, — оборвал его Архиепископ. — Сейчас вы либо начнете просить прощения, ползая у моих ног, либо лгать мне, уверяя, что вовсе не собирались этого делать, и я все не так понял, либо наденете на себя маску оскорбленной гордости, которая вам совершенно не идет. Да, не идет, Лотар, потому что… — Гаронд остановился на полуслове. — Ладно, хватит уже. Я вам и так достаточно гадостей наговорил за сегодняшний день, — он устало провел рукой по лбу. — Идите, юноша. Видите, я сегодня не в настроении. Когда буду готов с вами нормально разговаривать, пошлю за вами. Так что не покидайте пока столицу. А пока ступайте.

Совершенно недоумевающий Лотар молча поклонился, но Гаронд этого уже не видел — он снова отвернулся к окну. Не видел он и, как Архимагистр Светлой Гильдии, пятясь, вышел из зала… Только слышал шаги — тихие, испуганные и… подобострастные. Впрочем, их звук изменился сразу же, как только маг покинул комнату — по коридору пронеслось эхо удаляющихся шагов властного и надменного человека. Гаронд усмехнулся…

А вот эту поступь он мог легко отличить от множества других — ровную, спокойную, полную благородного достоинства — так ходит человек, которому не нужно бороться за власть, он ее не жаждет… она у него просто есть. При звуке этих шагов вытягиваются в струнку караульные, а сердца придворных дам охватывает восторженный трепет…

Так ходит король.

Однако… в последнее время в звуках его шагов появилась какая-то неуверенность, даже некоторая обреченность.

— Вас что-то гнетет, Ваше Величество? — спросил Гаронд вместо приветствия, как только король показался на пороге.

Рагнар тяжело вздохнул.

— Вы так часто меня об этом спрашиваете… — грустно улыбнулся он, садясь в кресло.

— А вы так редко мне на это отвечаете, — покачал головой Архиепископ. — Если быть точнее — никогда.

— Вероятно, потому что я сам не знаю ответа на этот вопрос, — пожал плечами король. — И потому что вы в глубине души не хотите, чтобы я вам ответил…

— Ваше Величество, — поморщился Инквизитор, — не загоняйте себя в ловушку собственных рассуждений.

— Хорошо, не буду, — согласился король. — Скажу проще. Гаронд, мне кажется, что я умираю…

Брови Архиепископа стремительно взлетели вверх.

— Что?! Это еще что за новости?

— Это не новости, — пожал плечами молодой человек. — Это уже давно… Я не могу выносить тиканья часов, потому что слышу в нем шаги приближающейся смерти… потому что он отсчитывают уходящие мгновения моей жизни… Я не могу смотреть на закат, потому что понимаю, что прошел еще один день, которых и так осталось немного… Помните, в фамильном склепе династии Эвенкаров, в Зале Скорби стоит фонтан? Тот, из которого вода сочится тоненькой струйкой, и медленно, размеренно капает… Я ненавижу этот фонтан! И, вместе с тем, не могу от него оторваться, стою рядом с ним, как завороженный… Потому что, понимаю, что моя жизнь сочится из меня точно также, и уходит, тихо, незаметно, капля за каплей… С каждым мгновением…

— Ваше Величество! — Гаронд так резко оборвал его, что король, погруженный в свои раздумья, вздрогнул. — Откуда у вас эта навязчивая идея?

Король поднял на него огромные глаза, наполненные такой болью, что Архиепископ невольно отшатнулся.

— Я не знаю… Я просто чувствую…

— Так, стоп. То, что вы сейчас описали, говорит всего лишь о вашем настроении. Какая-нибудь объективная причина к этому есть? Вас что-то беспокоит? Кроме, разумеется, ваших предчувствий.

Юноша покачал головой.

— Архиепископ, вы не понимаете…

— Я понимаю, Ваше Величество, — голос Инквизитора зазвучал тепло и мягко, как-то по-отечески. — Я понимаю, что вы — очень впечатлительный юноша. И все, что происходит вокруг вас, принимаете близко к сердцу. Ваша душа болит при виде несправедливостей, происходящих в мире, но при этом вы понимаете, что сделать счастливыми всех без исключения — невозможно. А вам бы этого очень хотелось… У вас доброе сердце, мой мальчик, и чистый разум, и эта внутренняя борьба наносит вам глубокую душевную рану. Вот в чем причина вашего упаднического настроения. Но, — грустно улыбнулся Гаронд, — при всем моем уважении к Вашему Величеству, вы — не Перворожденный, и умереть от безысходной грусти или от неприятия жестоких реалий окружающего мира вы не можете. Так что выбросьте из головы весь этот бред и лучше ответьте мне на такой вопрос — вы сегодня обедали?

— А какое это имеет отношение? — удивленно моргнув, спросил король.

— Такое, что от переживаний вы не умрете, а вот от голода — можете. Вам этого, конечно, сделать не позволят, но вы, я смотрю, все же отчаянно пытаетесь.

Молодой человек смущенно опустил глаза.

— Простите, Архиепископ… нет, еще не обедал. А вы действительно думаете, что все это — бред?

Гаронд едва заметно улыбнулся.

Рагнар Эвенкар, король человеческого государства Элантиды… Или Эвенкара… Мира, в котором все запуталось до такой степени, что он даже никак не может подобрать себе название… И во всем этом хаосе король — незыблем, он постоянен, даже при всех своих душевных метаниях. Потому что он — настоящий рыцарь, о таких как он, всегда, во все времена, народ сочинял легенды, воспевал их подвиги… и просто гордился тем, что они есть.

Пусть Рагнар еще молод, и на его счету пока нет великих деяний, но у него есть то, что делает его настоящим королем, независимо от его происхождения.

Чистота, бесхитростность, благородство, несокрушимый дух и… потребность в поиске Истины. Такие, как он, не просто ищут правду, они жаждут ее всеми фибрами своей души, они не могут ее просто искать, они непременно должны ее найти. Это для них — не философия, не простое желание, это — необходимость. Для него такие понятия, как Справедливость, Истина, Правда, Благородство — не пустой звук, это основы, на которых держится мир… его мир.

Поэтому его так любят в народе.

Поэтому ему так тяжело любить самого себя…

— Убежден. Удивительно, что вы сами этого не поняли. Простите, что развеял вашу красивую иллюзию о собственном мученичестве.

Король виновато вздохнул.

— Сожалею об одном, что не сделал этого раньше, — продолжал Инквизитор. — Впрочем, ничего страшного. Когда б вы еще тот фонтанчик как следует рассмотрели?

— Гаронд! — возмутился король.

— Вот, это другое дело, — одобрительно кивнул Архиепископ. — Вы уж лучше сердитесь, чем ходить с таким потухшим взглядом — признаться, вы меня даже испугали не на шутку… Ну что, я решил вашу проблему?

Рагнар задумчиво провел кончиками пальцев по замысловатому узору на столе.

— Думаю, что да… Мне даже, право, неловко…

— Ерунда, — отмахнулся Архиепископ. — Можете не стесняться. Будет гораздо хуже, если вы попытаетесь скрыть то, что вас мучает — видите, к чему это привело? Хорошо еще, что все-таки рассказали… Да и я хорош тоже, — всплеснул руками Гаронд, — мог бы сразу заметить, что с вами что-то неладное. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Точно все в порядке? Или еще что-то?

— Точно, — заверил его король.

— Ну, есть все-таки справедливость на свете! — облегченно вздохнул Инквизитор. — Я думал, сегодня все решили меня целенаправленно свести с ума.

— Все?

Гаронд неопределенно развел руками, хотел что-то сказать, но потом неожиданно рассмеялся.

— Извините, Ваше Величество, просто… Вы, случайно, не встретили в коридоре Архимагистра Лотара?

Король на мгновение отвлекся от изучения причудливой инкрустации.

— Нет, я видел его в окно, как он садился в карету. Мне показалось, что он… — молодой человек слегка запнулся, подбирая нужное слово, — делал это чересчур стремительно.

— То есть, вылетел из ворот, как ошпаренный? Бедолага!

— Гаронд, что же он вам такого сделал? — король нахмурился, но в его взгляде промелькнул неподдельный интерес.

— Мальчик мой, с каждым вашим словом я все больше преклоняюсь перед вашим талантом дипломата, — с искренним восхищением улыбнулся Инквизитор. — Вы ведь хотели спросить, что я с ним сделал? Да в принципе, ничего. Отчитал, как сопливого мальчишку. Правда, — прищелкнул языком Гаронд, — не все сказал, что о нем думаю. Хотел еще добавить, но все же остановился… как-то жалко его стало…

— Ваше человеколюбие не знает границ, — хмыкнул король.

— Не говорите, сам себе удивляюсь, — с притворным изумлением покачал головой Архиепископ.

— А за что вы его так?

— Да, в принципе, ни за что! — признался Гаронд. — За то, что попал под горячую руку. Я был в ужасном расположении духа, а он начал нести какую-то чепуху, потом привязался с дурацкой просьбой, а потом вообще стал дерзить…

— Негодяй! — ухмыльнулся король. — А вы, конечно же, не давали ни малейшего повода для этого…

Гаронд добродушно рассмеялся.

— Ну, я же сказал, что был в ужасном расположении духа…

— А он имел наглость этого не заметить! Как он только посмел переступить порог вашего кабинета с неугодными вам мыслями!

— Мстите, Ваше Величество? — весело подмигнул Гаронд.

— Ага, пытаюсь, — честно кивнул король. — Правда, это все равно бесполезно — вы ж не засмущаетесь… Но скажите, вам хотя бы немного стыдно?

— Честно? Нет, — фыркнул Инквизитор. — Но я уже признался, что все-таки был… не совсем прав. И еще, что мне его стало жалко. Но, согласитесь, не извиняться же теперь!

— Ну да, тем более, что он сам напросился — не буди лихо, пока оно тихо, так? Что ж вас так вывело из себя, Архиепископ? — король неожиданно пристально взглянул в глаза Инквизитору. — Вы сказали, что были уже на взводе, когда он пришел. Из-за чего?

На лице Гаронда на какой-то миг появилось удивление, но оно тут же сменилось усталой грустью.

— Ерунда, — вздохнул он. — Семейные неурядицы.

— Не хотите поделиться?

Архиепископ покачал головой.

— Все-таки Клементина — не только ваша племянница, но и моя невеста тоже, — добавил король.

— Все верно, Ваше Величество, — вздохнул Гаронд, — и вы вправе винить меня за то, что я вас подвел — ведь ее ждал весь двор, а она не явилась на охоту… Я поставил вас в неловкое положение…

— Да, Архиепископ, — не стал отрицать Рагнар, — конечно, вы понимаете, что отчитывать вас за это я не стану, но… думаю, я имею право знать причину этого происшествия.

— Разумеется, Ваше Величество, — поклонился Гаронд. — И вы ее всенепременно узнаете.

Глава 13

Наэлла, передвигаясь на цыпочках, осторожно подошла к буфету и погрузилась в изучение его содержимого, прилагая нечеловеческие усилия, чтобы не греметь ящичками и вообще действовать по возможности бесшумно.

Буфет был удручающе пуст. Однако, девушка не теряла надежды — неизведанным оставался еще один ящик, дверца которого никак не желала поддаваться. Впрочем, трудности Наэллу не пугали, и она мужественно приступила к ее штурму. Только вот беда — чтобы сделать это тихо, нужно было сконцентрировать на этой треклятой дверце все свое внимание, а Наэлла без конца отвлекалась на спящего эльфа, проверяя, не разбудила ли его своей возней, так что внимание никак не концентрировалось…

Эльф мирно спал, дверца не сдавалась, девушка не отступала. Это продолжалось довольно долго, но, наконец, с тихим скрипом, который показался Наэлле громом небесным, рвущим барабанные перепонки и натянутые нервы, оборона ящика пала, и он явил миру и перепуганной насмерть завоевательнице… довольно немаленькую, но плотно закрытую коробочку.

Девушка была готова взвыть от досады. Логика подсказывала ей, что и эта коробка окажется пустой, но… она покосилась на Перворожденного, который не удостоил произошедшее какой-либо реакцией, на свой сломанный ноготь, павший в неравной битве с ящиком и… снова двинулась в атаку.

На этот раз ей повезло больше — правда, она потеряла еще два ногтя, но на этот раз ее усилия были вознаграждены — в коробке она нашла… свежий, мягкий, нежный, с затмевающим сознание ароматом эльфийский хлеб. Вытащив его из коробки, которая, видимо, оказалась простой хлебницей, девушка поднесла его к носу, сделала глубокий вдох и… почувствовала себя счастливейших из смертных.

Не выпуская из рук своей находки, она прикрыла дверцу буфета, скользнула в кресло, отломила кусочек вожделенного батона и на какой-то момент перестала существовать, отрешившись от всех мировых проблем. Потом, немного придя в себя, взвесила все «за» и «против», подсчитала потери, в числе которых оказались три ногтя и расшатанная нервная система, откусила еще кусочек и решила, что оно того стоило. Затем она подумала о свойствах эльфийского хлеба — он остается свежим, мягким и ароматным, и не теряет своего вкуса, сколько бы ни лежал, интересно, это почему? Это особенности местной зерновой культуры? Или его выращивания? Или выпечки? Или… это просто такая эльфийская магия? Потом решила не морочить себе голову, а спросить об этом эльфа, когда он проснется, а пока заняться поглощением найденного предмета… главное, чтобы это не оказалось каким-нибудь замаскированным артефактом — кто их, эльфов разберет? Мало ли, скажет потом, что талисман какой-нибудь важный сожрала… неудобно будет… А с другой стороны, зачем талисманы в буфете хранить? Сами виноваты…

Наэлла глубоко вздохнула.

Она уже давно научилась занимать себя совершенно ненужными делами, прокручивать в голове совершенно бесполезные мысли, долго и увлеченно думая о какой-нибудь пустяковой проблеме… чтобы как можно дольше не задумываться о том, что ее волнует на самом деле…

А волновало ее очень многое…

И дело было даже не в Архиепископе. Не в Инквизиции, и не в Королевском Суде. Не в том наказании, которому она может подвергнуться за невыполнение задания Его Святейшества…

Архиепископ предупреждал ее, с какими трудностями она может столкнуться. Он говорил о коварстве Перворожденных, об их незримой магии, о том, что они инакие, что они по другому мыслят, чувствуют и поступают… И о том, что их будет трудно обмануть, что они сами легко могут загнать ее в ловушку…

Только все это было тоже не при чем. Да, она действительно попала в ловушку. Только ничего из этого — ни эльфийская магия, ни их хваленое коварство, не имело к этому ни малейшего отношения.

Дело было только исключительно в ней самой.

— Только скажи, и я сделаю все, что ты хочешь! — обещали они…

Она говорила, и они делали. А хотела она многого.

Они — это мужчины. Сильные воины, хитрые дельцы, властные повелители… Их было много. Они были разные. Они могли быть лучшими друзьями, смертельными врагами или вообще не знать о существовании друг друга… Кто-то любил ее, кто-то ненавидел, кто-то считал ее своей верной женой, кто-то — страстной любовницей, кто-то — беспомощной жертвой, кто-то — заклятым врагом, но при этом все они были ее рабами — рабами своей страсти, ненависти или любви.

И всех их она обманывала.

А кого-то даже убивала. По собственной воле, по приказу, по заказу, из-за необходимости, даже по нелепой случайности — причин было множество. Кто-то был виновен в том, что собрался оставить наследство своему племяннику, кто-то — в том, что получил это наследство, кого-то заказал соперник, кто-то оказался в ненужном месте в ненужное время…

Наэлла очень хорошо умела убивать. А еще она очень хорошо умела думать. И просчитывать свою выгоду. А обманывала она просто великолепно. Поэтому она никогда не была рядовой убийцей — ее работа всегда отличалась виртуозностью, филигранностью исполнения и искусным построением сценария. И стоила очень дорого.

Наэлла не просто убивала. Она втиралась в доверие, обольщала, очаровывала, или же наоборот, доводила будущую жертву до состояния безумной ярости… Она легко вызывала те или иные чувства — такие, какие ей требовались… Она плела интриги, выходила замуж, устраивала любовные треугольники, разрушала семьи, подделывала документы… Иногда она плела одновременно несколько интриг… Она делала это лучше, чем кто-либо другой. Она делала это с удовольствием.

Наэлла любила свою работу. Нельзя сказать, что ей нравилось убивать. Просто это иногда было необходимо — для осуществления плана. Ей нравилось играть — чувствами, судьбами или жизнями, и смотреть, как богачи и вельможи, отчаянно соперничая друг с другом, порой лезут из кожи вон, старясь снискать благосклонность женщины, родившейся в семье поломойки на окраине города… Ей нравилось чувствовать, что люди, на которых ее мать смотрела с ужасом или благоговением, для нее — игрушки. Кого-то она может сделать счастливым, кого-то — несчастным, кому-то подарить жизнь, а кому-то — смерть… Она любила играть…

И теперь она, кажется, заигралась…

Эльф мирно спал, а она смотрела на него и никак не могла понять, что с ней происходит. Архиепископ предупреждал ее о всевозможных ловушках, о трудностях, с которыми она может столкнуться. Но вот об одном умолчал… Или, возможно, упомянул вскользь, но она не обратила на это внимания, будучи уверена, что уж с ней-то такого никогда не случится…

Девушка потрясла головой. В самом деле, бред какой-то… Что она — эльфов не видела? Один Лантанэль чего стоит… Вот уж в кого можно было влюбиться без памяти — молодой, красивый, заботливый, умница редкостная и любовник замечательный. Да о таком только мечтать можно! Однако при всем том, что их связывало, Наэллу ни на миг не посетила мысль отступиться от своего плана, и она, испытывая искреннюю симпатию к молодому эльфийскому ученому, продолжала использовать его в своих целях, совершенно не мучаясь совестью…

А сейчас… Вот сидит она в заброшенном домике у старого больного, да что там — умирающего эльфа, который, кажется, вообще перестал понимать, что вокруг него — реальность или видения, порожденные его разрушающимся сознанием… Сидит в столетней эльфийской мантии, ест хлеб неопределенной давности… и понимает, что отдала бы все, что у нее есть за то, чтобы побыть здесь еще чуть-чуть… совсем немного… Ее сердце разрывалось от противоречивых чувств: накатившее бурной волной какое-то неведомое доселе счастливое безумие и безутешная тревога за Перворожденного, которому, судя по всему, осталось совсем немного — все это сливалось в потрясающую гармонию разных, противоречивых, дошедших до своей крайности эмоций, наполняя душу горьким мучительным счастьем и светлой поющей болью. Наэлла не могла понять, как можно испытывать одновременно чувства, которые всегда казались ей противоположными, но еще больше ее удивляло то, что именно это немыслимое сочетание приводит ее в экстаз.

Она поймала себя на том, что уже давно смотрит на эльфа, будучи не в силах отвести взгляда, и подумала, что, быть может, это и есть то странное чувство, которое все называют…

Перворожденный глубоко вздохнул, пошевелился и мысль девушки так и осталась недодуманной.

— Эльф, ты есть хочешь? — стараясь, чтобы ее голос звучал как можно задорнее и бесшабашнее, спросила девушка. — Я тут булку нашла, могу поделиться, — она опустила глаза на оставшуюся в руке корочку и смущенно добавила, — тут, правда, немного, но хлеб очень сытный…

Он, не глядя на нее, улыбнулся.

— И вкусный, да? Доедай. Рад, что тебе понравилось. Буду признателен, если нальешь мне немного воды.

Наэлла вскочила, взяла со стола кувшинчик, наполнила чашку и повернулась к эльфу. Он, тем временем сел, прислонившись спиной к стене, и уверенно протянул руку.

Девушка приподняла бровь.

— Ценю ваш оптимизм, но сильно подозреваю, что вы себе льстите, — заметила она, присаживаясь на край кровати.

— Возможно, — не стал спорить эльф, — но позволить девушке поить меня, словно младенца или совсем уж дряхлого старца, не могу.

— Воспитание не позволяет? — хитро прищурилась Наэлла.

— Да нет, — рассмеялся Перворожденный, — самолюбие.

— Понятно, — вздохнула девушка, — эльфов с рук не кормить. Учту.

Эльф хмыкнул и, осторожно взяв чашу из ее рук, медленно поднес к губам и сделал несколько глотков. Наэлла напряженно следила за ним, готовая прийти на помощь, однако Перворожденный был молодцом — его движениями были неторопливыми, но точными. Дышал он ровно, пальцы, держащие чашку, не дрожали — но она не могла понять, то ли он взял себя в руки и держался на одной силе воли, то ли ему действительно стало лучше. Наэлла вспомнила амулет, который дал трещину под ее каблуком, и подумала, что такое тоже вполне возможно.

— Как там погода? — спросил эльф, возвращая ей пустую чашу.

Девушка, не вставая, посмотрела в окно.

— Хорошая, — удивленно отметила она, вспомнив, какие тучи заволакивали небо совсем недавно. — Солнышко светит, птички поют. Тебе душно? Я могу приоткрыть дверь…

Он задумчиво покачал головой.

— Странно… Нет, не надо, здесь хорошо. Просто…

— Странно, что погода наладилась? Да ну, ерунда, — махнула рукой девушка. — Маги ваши, видать, собрались да поправили. Что ты так смотришь? — фыркнула она. — У нас любой маг-погодник с такой ерундой справиться может, даже если еще в Академии учится. А у вас тут магов…

— Наэлла, — неожиданно перебил ее старец, — почему ты ни разу не спросила моего имени?

Девушка резко встала, поставив чашку на место, и нервно прошлась по комнате.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — не глядя на эльфа, проговорила она. — И дольше живешь. Предчувствие у меня нехорошее. Так что не говори ничего, ладно? Достаточно уже того, что ты знаешь мое.

Он кивнул.

— Тебе виднее. Никуда не спешишь? — вдруг спросил он.

— Нет, — пожала плечами девушка, — а что?

— Мне нужно кое-куда пойти. Один я вряд ли дойду. Отведешь? Я покажу дорогу.

Наэлла прищурилась. Эльф против обыкновения говорил короткими рублеными фразами, был спокоен, сосредоточен и вместе с тем решителен, и это не могло ее не насторожить.

«Они инакие, — говорил Архиепископ. — Ты всегда легко обманывала людей, а они с такой же легкостью обманут тебя…»

Да ну, дело не в этом. Не в том, что он пытается ее обмануть, а…

«Люди для них — тля. Они, не задумываясь, могут играть твоей жизнью, твоей душой. Ты будешь думать, что твоими поступками движет твой разум и твои чувства, но на самом деле ты будешь выполнять их приказы…»

Вот уж совсем бред. Не маленькая девочка все-таки…

«Перворожденные — опасные противники. Они могут принять условия твоей игры и действовать так же, как ты, только более искусно. Они легко обыграют тебя на твоем же поле, по твоим же правилам. Они видят тебя насквозь — все твои мысли, твои чувства… Потому что они инакие…»

Послушать Инквизитора — так эльфы вообще мировое зло. Впрочем, нечто подобное он и говорил какому-то наивному адепту. Но там понятно — парнишка был фанатик фанатиком, а ее-то какой смысл запугивать Перворожденными? Чтобы до конца осознала торжественность своей миссии? Хотя, что там осознавать, она же не за идею трудится…

Она трудится исключительно за деньги… А еще за положение в обществе и… собственную жизнь. Интересно, а если вообще не возвращаться в Эвенкар, если остаться в Чертогах навсегда, принести клятву верности их Владыке, то Королевский Суд или Святой Орден сможет ее затребовать для приведения приговора в исполнение?

— Наэлла!

— Прости, я задумалась, — девушка непроизвольно провела рукой по лбу. — Так куда ты собрался?

Эльф опустил ресницы.

— Это не объяснить. Я покажу дорогу, — повторил он.

— Хорошо, — нахмурилась девушка. — Но обещай… нет, поклянись мне, что не умрешь.

Перворожденный развел руками.

— Такой клятвы тебе не сможет дать ни одно живое существо…

— Тогда — что вернешься оттуда вместе со мной.

Он спокойно и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Нет, — после продолжительного молчания произнес он. — Я не буду давать тебе никаких клятв. Просто отведи меня.

Наэлла отказалась. Категорически. Он не стал настаивать.

Солнце еще не успело поменять своего положения на небосводе, как в тайный домик Владыки в сопровождении бледного как смерть молодого ученого Лантанэля, разгоряченной от волнения Хранительницы Садов Латифы, а также готовых к любым решительным действиях лучших эльфийских стражей, вихрем влетел министр Талиэн.

Только благородное воспитание, полученное Перворожденным с детства, а также высокое положение в обществе, которое он занимал вот уже несколько десятков лет, помогло ему не только не разразиться отборными оркскими ругательствами, которые, всплыв из каких-то глубоких слоев памяти, почему-то сейчас так и просились на язык, но и также сохранить лицо, как и полагается, настоящему высокородному эльфу, который имеет полное право гордиться своим происхождением.

Поэтому он только сдержанно кивнул, приложив все силы, чтобы вздох, вырвавшийся из груди, не был слишком глубоким и не выдал его истинных чувств, а лицевые мускулы изобразили серьезное, но как можно более спокойное, и умиротворенное выражение. Это ему удалось, хотя внутри он готов был рвать и метать от бешенства и досады. Сторожка была пуста.