Эксперимент

I

Оперу Филипп обнаружил, когда на своем «Матлоте» готовился совершить вынужденную посадку. Это произошло у звезды ФК 12-С 4874 в созвездии Рака, а точнее — в звездном скоплении Ясли; тут-то она и объявилась, эта планетенка, параметрами и характеристиками удивительно напоминавшая Землю.

Задачей «бродяг» (так в Космофлоте называли пилотов-разведчиков трансгруппы) была прокладка новых астрокоридоров и поиск космических тел, пригодных для устройства на них ремонтно-складских баз и промежуточных станций. Новый коридор испытывался, осваивался, и тогда по трассе направлялись самоходные лихтеры, тяжелые транспорты, контейнеровозы; на неведомых и никому раньше не нужных планетах и астероидах поднимались корпуса ангаров, крекинг-котлов, пакгаузов, сервис-станций, отелей; и «бродягам» здесь уже нечего было делать — их ждал новый план-маршрут в безбрежном океане космоса.

«Бродяги», как правило, летали в одиночку — роботы заменяли дублера, фельдшера, подсобников, обслугу и даже собеседника. Астролеты «бродяг» были машинами легкими и мобильными, оснащены они были первоклассно, так что формально вынужденная посадка исключалась — любые неполадки устранялись немедленно, в процессе полета. Однако случалось — хоть и крайне редко — непредвиденное. И тогда пилот нарушал программу, брал управление в свои руки и делал остановку на первой подвернувшейся удобной тверди. Включался режим покоя, роботы принимались за дело, непредвиденное расшифровывалось, программа корректировалась и — следовал старт. Все связанное с вынужденной посадкой, естественно, тщательнейшим образом фиксировалось — это было функцией робота-уникума, который находился в кабине пилота, — и потом, после рейса, анализировалось на Земле, в лабораториях Главного Управления.

Филипп был опытным разведчиком, за его плечами остался не один десяток парсеков, среди «бродяг» он считался асом. И потому голубое свечение на внутриконтрольном экране пульта немало удивило его: это был абсурд, голубого не должно было быть, оно не означало ни сбоя в работе какого-либо узла или сектора корабля, ни поломки, ни аварийного состояния — оно означало непонятное: в спектре самоконтроля голубой цвет отсутствовал. Поначалу Филипп даже заподозрил у себя дальтонизм, однако и робот-дублер, и робот-уникум подтвердили голубой цвет. И тогда стало понятно, что произошло непредвиденное, и, значит, требуется немедленная посадка.

Перейдя, для подстраховки, на аварийный режим, Филипп пошел на Ясли. Ближайшей была звезда-карлик, значившаяся в последнем Фундаментальном Каталоге как ФК 12-С 4874, и Филипп стал искать планету и вскоре обнаружил Оперу. То есть он, конечно, не знал названия планеты — его никто не знал, она не была учтена ни одним справочником, потому что в это захолустье Рака никто не наведывался — делать тут было нечего, космические трассы проходили в стороне.

На планете была атмосфера, вода и растительность, наподобие земных; она казалась обитаемой. У Филиппа это не вызвало никаких эмоций — встретить на межзвездных путях земновидный космический материк давным-давно считалось делом обычным для «бродяг»; обитатели, как правило, оказывались древними выходцами с Земли, некогда обжившими планету, позабывшими или почти позабывшими о своей прародине и уклонившимися в своем развитии в ту или другую — от земной — сторону. Филиппа волновало, беспокоило, не отпускало только одно: во все время блужданий по закоулкам Яслей и около ФК 12-С 4874 до самой посадки на Оперу внутриконтрольный экран неизменно светился голубым светом; но лишь стоило лапам «Матлота» коснуться поверхности планеты, голубизна пропала — ее заменило ровное розовое свечение, означавшее полную исправность всех систем астролета, и роботы удостоверили это.

На планете стоял полдень, было безоблачно и очень жарко. Задав своим электронным помощникам программу суперобследования корабля, Филипп пешком направился к ближайшему лесу. Захотелось именно пройтись, размяться, а кроме того потянуло вдруг любопытство: при посадке он заметил за этим лесом несколько небольших, кубической формы, белых зданий; до них было не более километра, так что распаковывать велоракету не имело смысла. И к тому же он с самого начала ощущал, что его влечет как раз в этом направлении, как будто там, у белых кубов, разрешатся все недоумения и загадки.

Кто в этих зданиях? Опять какие-нибудь колонисты? Или вдруг аборигены — новый, еще неизвестный человеку тип гуманоидов? Это было бы занятно, черт побери! Новый тип! В Управлении бы взбодрились, иноконтактчики зашевелились бы опять, у них бы появилась работенка… Но почему все-таки так тянет туда?.. Он шел, и под ногами лоснилась невысокая мягкая трава.

От крайнего здания-куба, высота которого была не более трех человеческих ростов, отделилась женщина и пошла навстречу Филиппу. Он остановился, нащупал в кармане кнопку защитного поля, приготовил лазерный пистолет.

На женщине было сиреневое покрывало; лицо и обнаженные руки ее отливали светло-голубым цветом, фиолетовые волосы волочились за ней как шлейф. Она улыбалась; она была невообразимо красивой. Руки Филиппа сами собой выскользнули из карманов и повисли вдоль тела. И дальше все было, как в тумане…

Он о чем-то спросил ее. Она раскрыла губы, и Филипп услышал чистый и мелодичный звук, напоминающий звук электрооргана. Она протянула к нему руки, и опять воздух наполнился музыкой. «Они разговаривают мелодиями!» — вдруг догадался Филипп, и мысль немедленно достать транскоммуникатор отпала: земные транскоммуникаторы не были в состоянии перевести на человеческий язык музыкальные звуки.

Женщина перестала улыбаться, опустила глаза, лицо ее сделалось сосредоточенным. Филипп ждал; ему становилось невыносимо жарко, и он расстегнул молнии комбинезона на груди и рукавах. Вскинув голову, женщина рассмеялась:

— Я нашла, — произнесла она на чистейшем земном языке.

— Что вы нашли? — спросил Филипп и стянул шлемофон: возможные сигналы робота-дублера утратили важность и смысл; Филипп обливался потом и стал стягивать комбинезон. — Что вы такого нашли? На вашей планете чертовски жарко…

— Я нашла, как общаться с тобой, — сказала женщина. — Тебя зовут Филипп, правильно?

Он не удивился; он ощутил, как ослабевает его воля, чувство самосохранения, как всем его существом овладевает могучая и непреодолимая тяга к этой женщине.

Сбросив комбинезон, он сел на него и обхватил голову руками.

— Как ваше имя?

Она ответила негромко и отчетливо — это были два звука одинаковой продолжительности с мягким перепадом от одного к другому: это были «до» и «ми».

— До-ми, — сказал он. — Как странно. И удивительно. Доми?

— Доми! — Она опять засмеялась, подошла и села с ним рядом.

— Со мной происходит непредвиденное, — сказал он.

— Это сделала я, — ответила она, внимательно и четко выговаривая слова. — Не беспокойся. Мой муж недавно увеличил плечо викогитации. Да, викогитация, правильно. Муж изобрел новый метод. Плечо удлинилось во много раз. Он еще не доложил Совету, еще испытывает. А я знаю и решила попробовать. И вот — ты здесь. — Она смотрела открыто и весело.

— У меня там машина, — с трудом выговорил он.

— «Матлот»?

— Вы телепатка?

— Да, правильно. Это так у вас называется. Телепатия, телекинез, викогитация или транскогитация. Но этих последних слов вы еще не придумали. Придумаете позже, наверно. Да, у нас все телепаты, телекинетики, викогитаторы и еще многое другое, что вы тоже когда-нибудь, может быть, придумаете.

— Вы придумали?.. Или открыли?

— Не знаю, не все ли это равно? — Она наклонилась к нему, взгляд расширился. — Я люблю тебя.

— Непредвиденное, — повторил он, пытаясь собрать волю. — А впрочем, что тут непредвиденного? — продолжал он, словно обращаясь к самому себе. — У нас ведь тоже животные, например, разговаривают звуками.

— Не беспокойся, — мягко произнесла она, все так же глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Жара! — Он терял последнюю власть над собой. — Сделай же что-нибудь!

И в тот же миг палящий свет ФК 12-С 4874 заслонили кроны деревьев, над головой повисли ветки незнакомых пахучих кустов, и Филипп подумал, что именно такими бывают запахи, которые в старых книжках называются первозданными.

— Хорошо?

— Да, — отозвался он. — Удивительно. Музыкальная планета. Опера. — И ему подумалось, что другого названия у этой планеты и не может быть.

— Правильно, Опера! — Звонкий смех ее трелями разнесся вокруг. — Я твоя, — сказала она и прижалась щекой к его ладони, и ладонь стала голубеть.

— Твой муж… — Голос отказывался ему повиноваться. — Ты сказала, ты жена…

— Да. — Она кивнула. — Ему не будет больно.

— И я женат, — прошептал он. — Там, на моей планете… Жена, двое детей. И им будет больно. Ты понимаешь, что такое дети?

— Конечно. Но я научу тебя, и никому и никогда не будет больно.

— И я люблю их! — крикнул он. — И люблю ее!

— Конечно! — в тон ему откликнулась она. — Но сейчас ты любишь меня!

— Да, — ответил он…

Из-за леса плыли тревожные, методичные гудки: там, возле «Матлота» надрывался робот-дублер, там безостановочно, на грани возможностей трудился фиксатор и регистратор — уникум, которому в достаточной степени было доступно и то, что происходит за пределами корабля. Но Филиппа теперь это не беспокоило: он ничего не слышал, никуда не спешил.