Эффект Этоса

Глава 74

Ван вел «Джойо» из системы, проверяя каждую мелочь. Он опять понял, что у него не осталось торпед. Ни одной. А по меньшей мере два крейсера шли за ним и «Сальей». Ван изучил мониторы, затем передал:

— Как вы?

— Пришлось поимпровизировать, но дело идет. Обратный отсчет начинается с шестидесяти… тридцать девять… тридцать восемь…

Цифры медленно сменяли одна другую, и он с усилием пытался вспомнить… что-то… ведь что-то не то было с этими цифрами, что-то, что ему следовало знать. Ван оглядел кокпит, знакомый и все же незнакомый… пытаясь вспомнить…

…тридцать шесть, тридцать пять, тридцать четыре, тридцать три, тридцать два…

Передача с «Элсина» оборвалась, и «Элсин» исчез.

Глаза его точно замерзли, когда сеть вызвала в памяти поток энергии, выброшенный солнцем Джеруша… и фронт волны вот-вот начисто выжжет всякую жизнь на планете Орум, а прыжковые звездолеты заморозит на месте, не дав им покинуть систему…

А он мог прыгнуть на «Джойо»? После того, что случилось? Мог?

Ван хотел подумать, дождаться другого ответа. Но было уже слишком поздно, и черно-белая безвременность прыжка нахлынула на него.

Он сел в постели, мокрый от пота, тяжело дыша. Медленно перекинул ноги через край роскошной кровати в квартире на верхнем этаже и сидел некоторое время, пытаясь унять сердцебиение и упорядочить дыхание. Опять тот же кошмар, что и каждую ночь.

Но Ван не знал… Так же, как не знал о «Фергусе». Или о «Коллинзе».

— А следовало ли тебе знать? — Пробурчал он себе под нос. — Следовало ли догадываться об оборудовании для создания Новой?

Немного придя в себя, он встал, затем вышел из спальни в гостиную и направился к широкому южному окну. Большая часть города Камбрии была погружена во тьму даже влажной зимой, потому что огни были рассчитаны на то, чтобы светить вниз, а не вверх, не для глаз того, кто смотрит с шестого этажа здания ИИС.

Этика? Как мог Тристин так много говорить об этике? Вообще-то, папа Кикеро предостерегал Вана от людей, которые слишком трубят на эту тему. И все же Десолл до конца действовал во имя того, что Ван назвал бы большим благом. Лучше было уничтожить ревенантских налетчиков, чем позволить им терроризировать системы, которые не могли себя защитить. Лучше было помогать предприятиям и небольшим корпорациям так, чтобы они оказались конкурентоспособны и удержались, чем их перешибли бы другие, субсидируемые и поддерживаемые государством, то есть Ревенантом.

Но… разве это неизбежно вело… к чему-то вроде вспышки Джеруша?

Тристин говорил, что технология фархканская. Разве это значило… не могли они как-то запрограммировать старика, чтобы тот уничтожил родину ревенантцев? Десолл не казался запрограммированным, никакого сходства с клонами в Скандье.

Ван отошел от окна, все еще вспотевший. Затем повернул обратно.

Может ли он честно продолжать управлять ИИС? А может, уйти? Что случится со всеми независимыми системами… или с планетами пограничья, даже близкими к Ардженти или Хинджи… если кто-то, вроде ИИС, не предложит альтернативы? Или это просто самооправдание? Ван сделал глубокий вдох.

Ведь не совершал же ничего из того, что мучило его в кошмарах! Или они снились потому, что он не совершал ничего после того, как получил урок? Но что можно сделать, кроме того, что уже сделано? Если просто уйти, прочь от РКС, от ИИС, получится ничего не значащий символический жест, как бы говорящий: я за это не отвечаю. Была ли его вина в том, что он чего-то не видел, а должен был видеть? И, соответственно, действовать?

Так же, как не видел, или не хотел видеть, что совершается в Республике, пока не стало слишком поздно?

Ван медленно прошелся из конца в конец и обратно, не сводя глаз с окна, но при этом не видел ни города, ни окружившей его тьмы.

Глава 75

Поздним утром, в пяток, Ван сидел за столом в зале заседаний Камбрийской ИИС, на месте, где когда-то восседал сам Тристин. Он все еще не чувствовал себя управляющим директором ИИС, несмотря на то, что провел уже больше недели здесь, в Камбрии. Но все воспринимали его как такового, вероятно, потому что Нинка недвусмысленно дала понять, что Ван действительно управляющий директор.

Он проверил архивы. Тристин внес изменения в план руководства ИИС в случае непредвиденных обстоятельств за месяц до смерти. И никому ни слова не сказал.

Ван спрашивал себя, знают ли присутствующие о кошмарах и сомнениях, которые его терзают, если так на него глядят? Притом, он видел по складкам и темноте у глаз Нинки, что некоторые из этих демонов мучают и ее. А Эри просто покинула ИИС, попросив свою стипендию.

— Я читал ваш доклад, — начал Ван, глядя на Ларен, темноволосую женщину, отвечавшую за исследования в Камбрии. — Хороший, — да, хороший доклад, хотя факты, которые он содержал, трудно было назвать утешительными. Система Джеруша необитаема и останется такой на годы, если не на столетия, даже если немедленно начать терраформирование. Необитаемой… Какое чистое слово после смерти свыше пятисот миллионов людей.

Силы Коалиции, с помощью Арджентийских сил из окраинных миров под командованием генерала Марти, нанесли поражение флотам Ревенанта и уничтожили большинство кораблей. Объединенные Арджентийско-Коалиционные особые силы осуществляли управление протекторатом Коалиции, бывшими системами Ревенанта.

Все это Ван мог понять и принять, пусть нехотя. Но его естество противилось принятию совместного решения Ардженти и Коалиции позволить Республике Тары, едва ли отныне Республике, завершить аннексию беззащитных систем Кельтира.

— Спасибо, — ответила Ларен.

— Что я не вполне понимаю, так это почему силы Коалиции позволили Республике аннексировать Кельтирские миры.

Ларен перевела взгляд с Вана на Нинку, затем на Джо Сасаки, прежде чем ответить.

— Все переменилось так внезапно. Мы остались со всеми этими Ревенантскими системами, и никто не хотел восстанавливать их по старому образцу. Это означало трату ресурсов на управление центральными системами Ревенанта на много лет вперед. Республиканские флоты подошли в хорошем порядке и предложили компромисс. Никто не хотел втягиваться в целый ряд сражений. Ардженяне не желали, чтобы Коалиция аннексировала системы Кельтира, а нам совсем не было нужно, чтобы за их счет расширялась Ардженти. Притом, проблема вакуума власти…

— Проблема в том, что до поражения Ревенанта ни Республика, ни Кельтир не были достаточно сильны сами по себе?

Ларен кивнула.

— И некий гений в Генштабе Коалиции решил, что если позволить Республике консолидировать все Кельтирские системы, это их займет и поможет создать противовес Ардженти, — Ван фыркнул. — Арджентяне согласились по той же причине, чтобы не позволить слишком усилиться Коалиции.

— По сути дела, так.

— Идиоты. Разве они не видят, что Республика — лишь малая версия Ревенанта, только там еще меньше этики и нет религиозного единства?

— Я думал, вам не нравится монопольная религия Ревенанта, — сказал Джо Сасаки, в его голосе прозвучало недоумение.

— Ничуть, — ответил Ван. — И Тристину тоже не нравилась. Но, хотите верьте, хотите нет, иные системы могут быть еще хуже, — а Республика шла по этому пути.

— Никто не желал втягиваться, — добавила Ларен. — Сколько-нибудь основательно. Хинджи подтвердили свои претензии на некоторые независимые системы, вроде Белдоры и Гойлхена. Арджентяне сделали то же самое в отношении кое-каких своих соседей. Мы прибрали области близ Кешмары.

Он медленно кивнул.

— Мы не можем изменить то, что совершили космические силы. Во всяком случае, изменить немедленно и прямо. Так что придется менять наше основное направление. Начнем с воссоздания и укрепления представительств ИИС во вновь независимых системах, которые перехвачены Хинджи, Ардженти или Коалицией, как только наши корабли вернутся в рабочее состояние. Это не настроит против нас никого в Коалиции, не так ли? — он взглянул на Нинку.

— Нет.

— Не думаю, — произнес Сасаки.

— Нет, — ответила Ларен.

— Когда «Джойо» будет готов? — обратился Ван к Сасаки.

— Ненамного позже, чем вы, сэр. Подкомитет Внешней Торговли Ассамблеи попросил вас проверить всю деятельность ИИС за две недели.

— На предмет чего?

Сасаки пожал плечами.

— Общая рекомендация. Они хотят, как я думаю, гарантий, что вы останетесь столь же тесно связаны с Коалицией, сколь был Тристин.

— У меня, собственно, нет выбора. В Республике я персона нон грата. Возможно, даже внесен в проскрипционные списки.

— Не стоит об этом упоминать.

— Я и не намереваюсь, — Ван оглядел зал. — Что еще?

— Не хотите заказать судно взамен «Элсина»? — спросил Джо.

— Да, но мы, вероятно, не можем немедленно выделить столько средств, — особенно учитывая большой ремонт, которого требовали «Джойо» и «Салья». Ни одно из этих судов не могло совершать межзвездные прыжки, пока на Аэролисе не завершится основательная работа по их восстановлению. И ИИС заплатила за это значительную сумму. — У нас также нет никого, кто им бы командовал. Я не смогу научиться тому, чего не знаю о ремесле Тристина и в то же время найти нового человека.

— Мы могли бы сделать заказ, чтобы строительство началось через год, — предложил Джо.

— Как долго строится корабль?

— Три года… возможно, четыре.

— Как насчет заказа со скромным депозитом на Аэролис, чтобы начали строить где-то от года до восемнадцати месяцев, считая с сегодняшнего дня?

— Мы бы могли.

— Значит, следуйте. — Ван решал инстинктивно, но, учитывая неустойчивость в Рукаве, им с Нинкой придется жарко довольно скоро.

— Нам также следует изменить денежные договоренности для ряда представительств, находящихся в системах, попавших под протекторат, и в прочих условиях…

Прошел еще целый час, пока совещание не завершилась, и Ван не вернулся в свой кабинет. Вместе с Нинкой.

— Вы прежде никогда не упоминали проскрипционный список.

— Тристин предлагал в свое время, чтобы я вернулся и поглядел, что творится в Республике. Я так и сделал. — И дальше он изложил суть своих открытий, включая и ревенантского образчика переворот и передачу звездолета мертвому командиру Байле.

— Неудивительно, что у вас не вызвало никакого удовольствия данное решение Коалиции. Как вы думаете, что мы должны делать?

— Пока мне придется вести себя в отношении Республики точно так же, как вел себя Тристин в отношении Ревенанта. Убежден, там знают, что я связан с ИИС, а это грозит опасностью любому, кого мы туда пошлем. Значит, нужно управлять представительствами, оставшимися в Республике, через связь и посредников. Если сможем. Республика пытается конфисковать активы извне, и здесь я не рекомендую многое делать. Не стоит и пытаться. Не раньше, чем все уляжется, если мы этого дождемся, и не раньше, чем нам удастся разобраться с прочими делами. — Ван поглядел на Нинку. — Вы директор по планированию. Что скажете?

— Вы правы. Нам надо разработать более детальную стратегию, прежде чем вы дадите показания.

Он об этом почти забыл и теперь задумался, а сколько еще у него обязанностей, которые прежде выполнял Тристин. Нинка и Джо позаботятся, чтобы Ван своевременно о них узнавал. В этом можно быть уверенным.

И… все же он не мог не беспокоиться о родных. Но в этот миг, да и в ближайшие недели, а то и месяцы, Ван мало что мог. У него не было кораблей, а коммерческие рейсы на Тару и на Сулин пока отменялись, по крайней мере, из Коалиции. Даже если он двинется кружным путем, на это уйдут те же недели и месяцы. И никакой гарантии, что Ван сможет туда попасть, не говоря уже о задаче обойти Республиканскую Безопасность, если уж он доберется до Сулина.

И все же беспокойство не оставляло его.

Глава 76

Ван явился в кабинет рано. Он сидел за рабочим столом и глядел вдаль, за пределы Камбрии. Вторая неделя в конторе. Как бы ему хотелось вернуться на «Джойо», но пока это было невозможно, ведь ремонт на Аэролисе еще не закончился.

Вдобавок, приходилось работать над изменением стратегии ИИС, но с существенной помощью Нинки это оказалось совсем нетрудно. Самая тяжелая часть работы — планы переоснащения. Ларен обеспечила их новыми требованиями правительства Коалиции касательно извещения о деятельности, а Джо — последними финансовыми новостями, которые были гораздо хуже, чем кто-либо ожидал. Вану, для начала, не хватало душевного подъема. Единственными их сбережениями был резервный фонд, о котором позаботился Тристин, и новому директору пришлось настоять на том, чтобы ИИС в ближайший год использовал только его треть.

Кроме того, требовалось дать показания Подкомитету по Внешней Торговле, а Ван не мог позволить себе порвать с Коалицией по слишком многим причинам.

Он печально улыбнулся, подумав о Десолле. Затем посмотрел вниз на письмо от руки, оставленное Тристином, и глаза его проследили слово за словом, столько раз читанные в последние дни.

Это для вас, в случае, если дела пойдут не так хорошо, как я надеялся. Хотелось бы такого избежать, но хороший командир всегда готов к худшему. Давным-давно я думал, что могу кое-что остановить. И попытался сделать это, но, как говорил много лет назад мой отец, дерево, по-настоящему согнутое, больше не выпрямится. А он был намного лучшим садовником, чем я.

Касательно большинства вещей фархканы, вероятно, правы. Насчет другого, например, того, что людскую природу можно изменить, ибо они изменили свою, у меня есть сомнения. Некоторые стороны людской природы и иных культур действительно изменить невозможно. Иногда деревья нужно вырывать с корнем, чтобы могли расти другие, лучшие. И я взял это на себя, потому что, как ни пытайся подрезать, формировать и направлять ревенантскую культуру извне, она дурна в самой сердцевине. Я наблюдал и спрашивал, размышлял и делал, но дерево снова и снова росло кривым и скорчившимся, и во многих отношениях становилось еще хуже, все больше в нем было лицемерия и злобы. Если бы это увидел кто-либо, являющийся мне чужим, он, несомненно, осудил бы мою надменность. Вполне возможно, что обвинение в надменности справедливо, но я хочу действовать, когда другие только заламывают руки.

Прошу, чтобы, прочитав мое письмо один раз, вы его уничтожили. Не потому, что я беспокоюсь и забочусь о потомках, но потому, что если случившееся приписать человеку, это лишь укрепит решимость уцелевших вырастить то же искореженное дерево. Пока сохраняется сомнение в том, что случилось и почему, будут вопросы. А вопросы — это самая основа истины. Отвергнутые вопросы — это отвергнутая истина.

Ван перечел послание в последний раз. А затем положил лист плотной бумаги в нарядную чашу, которую принес со стола в зале, направил крохотную газовую горелку на уголок письма и зажег. Пламя лизнуло кремовую бумагу и поползло к словам, аккуратно выведенным чернилами. Вскоре осталась одна зола, в соответствии с просьбой Тристана.

Может, изобретение подействовало не так, как замышлял Десолл? Или он просто устал к концу? Или принял слишком близко к сердцу чувство, что ответственен за возрождение Ревенанта? Нинка казалась единственной, кто знал это, а она ничего не говорила.

Тогда чем от него отличается Ван, снедаемый тревогой о том, куда идет Республика Тары?

— Сигнал извне системы. Спрашивают вас, директор Альберт.

— Принято. — Он весь напрягся. Что там еще? Какая новая проблема явилась, чтобы лечь ему на плечи? Ван взглянул на кабинетный экран, затем вызвал послание.

В голопроекции появился образ его сестры Сафо. Он сразу заметил усталость в ее глазах и темноту под ними.

— Ван, местное представительство ИИС здесь в Курти дало мне этот адрес, они сказали, что отправят тебе мое письмо. Да, мы с Эйлсьей и детьми попали в Кушитские системы и поселились здесь на Мерое. Тут жарче, чем мы рассчитывали, но нас здесь, конечно, встретили сердечно. Так что новости хорошие…

Ван вздрогнул, но продолжал слушать.

…мы уже решили покинуть планету, когда пришли твои деньги. Папа Кикеро позаботился, чтобы их все перевели на наши имена в Набатанскую Сберкассу… Мы с Эйлсьей умоляли их лететь с нами, но оба они сказали, что все, хоть немного имеющее для них значение, не считая нас, было в Бенноне. Папа Альмавива впихнул нас на первый же рейс из системы, на который удалось. Не могу поверить, что цена…

Ван мог. Он слишком хорошо знал эти цены.

…я пытаюсь узнать, что случилось после нашего отбытия. Сперва даже в Посольстве Республики нам ничего не говорили, но нашлась женщина, которая откуда-то помнила твое имя, и она нам очень посодействовала… нынче утром… — Образ Сафо колыхнулся. — Нынче утром… она дала мне твердую копию отчета… — Ван ждал, когда образ сестры продолжит. — … Не могу поверить… Они… они казнили папу Кикеро и папу Альмавиву… а все Артуро… это он… Он заявил, что оба отца поддерживали тебя, и что это ты убил субминистра в Новом Ойсине… и совершил измену Республике. Просто явились люди из РКС и увели их. Увели и расстреляли за измену… а я знаю, они… никогда бы такого не совершили. И ты тоже… Там уже убиты сотни. А, возможно, и тысячи, и никто даже не прикоснулся к оружию… тяжело… Я послала письмо Артуро, где спрашивала, что случилось… как он мог… И пока ответа нет… Может, я никогда… О, женщина из посольства тоже ничему насчет тебя не поверила. Она сказала, что ты бы никогда не сделал ничего, что не было бы правильным, хотя и не говорила, откуда тебя знает. Но она знает…

Ван стоял, весь похолодев, и долгое время смотрел на пустую голопроекцию, пока его взгляд не упал на чашу и горстку золы в ее глубине.

Глава 77

Тридень следующей недели застал Вана входящим в зал для слушаний подкомитета Внешней Торговли Конституционной Ассамблеи Эко-Тех Коалиции. Моложавый на вид служащий указал в сторону консоли и стула перед столом на помосте, за которым сидело шесть делегатов. Три места пустовали, как заметил Ван, когда сам садился. Он заметил также, что заседание закрытое, ибо публика отсутствовала. И это его встревожило.

— Для протокола, — открыл заседание председатель, делегат Инару, — будьте добры назвать ваше имя и положение.

— Ван Кассий Альберт, управляющий директор Интегрированной Информационной Системы.

— Вы не гражданин с видом на жительство, не так ли?

— Верно, сэр председатель. Официальное место жительства здесь, в Камбрии.

— Как долго?

— Почти три года. В октябре будет три.

— Спасибо. Как я понимаю, вы управляющий директор Интегрированной Информационной Системы менее месяца.

— Это верно, сэр Председатель. С тех пор, как пропал директор Десолл со своим кораблем. Это случилось неожиданно.

— Вы были вторым человеком в ИИС до того, как стали управляющим директором?

— Это также верно.

Председатель поглядел Вану в глаза.

— ИИС замечена в том, что предприняла ряд действий, которые можно счесть, скажем, за отсутствием более удачного слова, самыми неподобающими для нее с точки зрения других правительств. Поскольку такие предприятия всегда кончались благотворными результатами для Коалиции и, безусловно, для большинства в Рукаве, и поскольку, в целом, они лежат за пределами сферы данного комитета, мы не станем вмешиваться в эту область, хотя комитет предпочел бы заметить, что Ассамблея сохраняет за собой такое право.

— Я понимаю и признаю власть комитета и его благоразумие, — ответил Ван, ломая голову, что за этим последует.

— Комитет также заметил, что весьма вероятно нахождение судов ИИС близ системы Джеруш в недавние недели, но, если только не выйдет на свет новая информация, представится ненужным расследовать вопрос.

— Мы полагаемся на ваши опыт и понимание, сэр Председатель. — Ван без труда ухватил суть этой части дела и больше не удивлялся, что заседание закрытое.

— Комитет также охотно предположил бы, что ценность деятельности ИИС заключена как раз в ее нетрадиционном подходе. И комитет, безусловно, не желал бы предлагать каких-либо перемен в работе ИИС.

Это несколько изумило его, но он лишь кивнул и ответил:

— Не могу предвидеть каких-либо перемен во взглядах на методы работы и планах ИИС.

— Собираетесь ли вы произвести какие-либо специфические и значительные изменения в деятельности ИИС?

— Директор Десолл разработал систему и создал планы, которые исключительно хороши для нас, сэр. Не вижу причин менять общий подход к операциям или структуру фонда. С… изменением в политической и экономической структуре Рукава ИИС придется перенести или закрыть некоторые планетарные представительства и открыть новые. И нам понадобится поменять определенные операционные планы сообразно переменам в экономике. Но я не предвижу никакого значительного отхода от базовых форм деятельности фонда в целом.

— Это приятно слышать. В прошлом вы крайне охотно делились информацией с Ассамблеей. Предвидятся какие-либо перемены здесь?

— Функция и миссия ИИС — обеспечивать информацию, как вы знаете, сэр Председатель. Мы оказались бы весьма нерадивы, если бы не давали столько информации, сколько можем. И мы намерены продолжать политику, которая настолько оправдывала себя в прошлом, — Ван радовался, что Ларен проинструктировала его, какого типа вопросы он, вероятно, услышит.

— Какую позицию намерен занять ИИС в отношении Ревенантского протектората?

— ИИС изучит каждую планетную систему, как всегда делала, дабы оценить экономическую возможность и шанс содействовать равенству в состязании…

— Вопрос, сэр Председатель, — это прозвучало со стороны меньшинства.

— Вопрос представителя Джияку, — объявил Председатель. — Один вопрос, делегат Мицуи.

— Спасибо, господин Председатель, — Мицуи с важностью посмотрел на Вана. — Известно, что при вашем предшественнике ИИС принимала большие особые платежи от иностранных корпораций. Некоторые члены этого комитета спрашивали, подобает ли такое фонду, который не платит налогов на эти поступления. Вы намерены продолжать эту спорную практику?

— Как вы знаете из подробных докладов, которые предоставляются комитету и правительственной комиссии по прибылям, — начал Ван, — ИИС — это не коммерческая структура, которая выплачивает дивиденды держателям акций. Не платим мы и налогов на прибыль, поскольку ее у нас нет. Мы платим поддержку для наших работников и налог на благосостояние, равно как на недвижимость и за услуги. Фактически, ИИС платит больше таких налогов, чем ряд корпораций Коалиции. Полагаю, комитет получил отчет об этом от директора Десолла. Если есть какой-либо общественный вопрос касательно уровня налогов, я был бы счастлив изложить все это публично. Могу также добавить, что, в то время как некоторые платежи за наши экспертизы могут представляться высокими, наши расходы на проведение таких экспертиз тоже крайне высоки. Наш вклад в жизнь Коалиции измеряется не только в кредитах. Во всех планетных системах, где прочно утвердился ИИС, финансовые и коммерческие интересы Коалиции также выиграли, и в подавляющем большинстве этих систем увеличился индекс личного процветания и социальных свобод. Рост экономической и социальной свободы в Рукаве — это цели, однозначно провозглашенные в нашей хартии, и, полагаю, справедливо будет сказать, что мы, в целом, успешны в наших усилиях. Не во всех случаях, но в большинстве. Ни наша хартия, ни закон Коалиции не ограничивает поступлений ИИС, а только их использование. Мы всегда и во всем соблюдали как наш устав, так и законы, и добросовестно отчитывались в доходах, расходах и достижениях. Полагаю, как и мой высокочтимый предшественник, что наша полезность и эффективность должны измеряться результатами, которых мы достигли, а не просто денежными поступлениями, — и Ван учтиво наклонил голову.

— Сэр Председатель…

Председатель Инару бросил взгляд на Мицуи.

— Полагаю, директор более чем полно ответил на ваш вопрос и осознает свою ответственность перед Коалицией. Наши прежние расследования показали также, что в целом эффективность ИИС очень высока. Особенно это справедливо касательно информации, постоянно обеспечиваемой данным комитетом, — Инару задал новый вопрос: — Вы намерены продолжать практику отчетов вашего предшественника?

— Представить себе не могу, чтобы пошло по-другому, сэр Председатель.

Вана мучило чувство, что слушания будут идти еще долго, и что ему снова и снова придется отвечать на множество тех же самых вопросов, пусть выраженных чуть другими словами, и давать те же ответы… Он вежливо улыбался и ждал.

Глава 78

«Салья» скользнула в причальную башню Аэролиса, словно поцеловав амортизаторы, только и раздалось, что щелк да приглушенное буммм.

— Великолепная посадка, — Ван отвязался от второго места и взглянул на Нинку. — Спасибо.

— Благодарю, — она сухо улыбнулась. — Могу не говорить, что для этого путешествия вы все для меня рассчитали. Дед Пыхто вами гордился бы.

— Я дал лишь то, что вы и так знали, — возразил Ван. — Вы были тем… планирующим директором, который сказал мне, что нам надо восстановить представительства, которые ревенантцы вынудили закрыть, как только возможно, и снова открыть…

— Ларен и наши юристы сказали, что необходимо было потребовать все активы, которые можно, и позаботиться, чтобы нам не предъявили претензий за откровенное пренебрежение ими.

— Вечно эти формальности, — и он покачал головой. — Нет, чтобы по справедливости.

— Адвокатам не по вкусу этика, — спокойно заметила Нинка. — Она слишком опасна. Кодексы законов более предсказуемы.

— Лишь когда за ними этика и власть.

— Кое-кто не любит это вспоминать.

— Большинство, — Ван вяло улыбнулся, подхватывая вещмешок и небольшую сумку, полную карточек с данными, необходимыми для обновления информации в сети «Джойо». — Мы с Альей уберемся и оставим вам все эти делишки.

— У вас работа потяжелей.

Некоторым образом это так и есть, подумалось Вану, но Нинке предстояло сделать больше остановок.

Мэйсон Джинко ждал в причальной башне за шлюзом.

— Директор… нам пришлось сделать там больше, чем на «Салье»… но теперь корабль готов.

— Хорошо, — Ван перекинул сумку через плечо и последовал за подрядчиком, карабкаясь вниз по трубе. Спустившись, они переместились по новой трубе в третью причальную башню, а затем снова взобрались наверх к шлюзу, где и стоял «Джойо». Здесь Джинко остановился.

— Нам удалось поставить передатчик постоянной волны, отрезав метр от задней каюты по левому борту и полметра от трюма. Это не похоже на спутниковую систему, сэр. Приемник у вас такой же чувствительный, но…

— Знаю, — ответил Ван. — Я читал спецификации, которые мне посылали. И вы сейчас пытаетесь объяснить, что связь будет хорошо работать только в очень короткие периоды, и что я должен быть в областях прыжков, чтобы она вообще работала, и на пять минут она заберет всю энергию у фьюзакторов. Через тот, особый, аккумулятор.

— Примерно так, сэр. Пришлось повозиться, чтобы ток мог идти хоть туда, хоть обратно.

То была одна из идей Вана. При наличии еще одного аккумулятора, он сможет легко перебрасывать энергию в двигатели корабля или щиты, если это вдруг потребуется. И, в сущности, добавочная энергия продержит щиты еще минуты три против дредноута. Что можно успеть за три минуты, Ван понятия не имел. Но он видел, как много давали быстрые переброски энергии Тристану, а позднее и «Джойо».

— Как вы приказывали, сэр, — продолжал Джинко, — мы убрали ящики, которые были в трюме, в оговоренное место на складе.

— Я велел Джо ждать счета, — ответил Ван. — По сравнению с расходами на починку «Джойо», тут будет немного, но мне надо, чтобы они не пропали.

— Мы понимаем, сэр. Мы поддерживали ИИС больше сотни лет.

Тарянин кивнул.

— Все проверено?

— Да, сэр.

— Убежден, что все как надо, — Ван мысленно приказал шлюзу открыться и зашел внутрь. И уловил запах свежих покрытий и новых проводов.

Еще перед тем, как попасть в капитанскую каюту и разместить там вещи, он связался с кораблем и начал проводить диагностику. Пусть Джинко и заверил, что все просмотрено. Алья направилась к помещению для техников. Прошло еще почти два часа, прежде чем Ван был готов отшлюзоваться. Со второго места Алья, оливково-смуглая, зеленоглазая и гибкая, как ива, несмотря на почти такой же, как у Вана, возраст и двух детей, поглядывала на командира.

— Спасибо, — поблагодарил он.

— За то, что согласилась пойти к вам техником? Мне нравится это дело. И нравится ИИС. Я хотела работать с вами, — она улыбнулась. — Мне сказали, куда мы летим, но не сказали, в каком порядке.

— У меня на уме несколько разных делишек, — Ван попытался изобразить невинную овечку. — Сперва в фархканскую систему, на Дхарел. Затем Кешмара, Мерое в кушитской Ассоциации и еще длинный список всяких местечек. Порядок их посещения, после Мерое, зависит от того, что случится в пути. Уйму представительств надо обследовать и восстановить, — но сначала надо поговорить с фархканами. Если они до этого снизойдут.

Ван расправил плечи на командирском месте.

— Вполне можно приступать к делу.

— А-Первый, это «Джойо», мы готовы отшлюзоваться.

Он проверил запоры и печати, а затем энергию на корабле, прежде чем сбросить внутреннюю гравитацию до нуля.

— «Джойо», вам разрешены отшлюзование и вылет.

— Есть. Отшлюзовываемся. Будем удаляться на низкой тяге.

— Спасибо, командир. Нас обрадует, если вы не забудете об этих башнях еще несколько лет.

Ван рассмеялся.

— Буду рад увидеть их, когда мы вернемся.

Он совершил небрежнейшее прикосновение к рукоятям, чтобы отвести «Джойо» от башни и оставить позади астероид, где был отремонтирован его корабль. Мониторы все еще указывали на повышенное сосредоточение боевых судов Коалиции в системе Пердьи и пониженное количество коммерческих рейсов.

Как только «Джойо» направился прочь и оказался дальше от Пояса, чем любой другой транспорт, Ван повернулся на командирском месте.

— Я могу спросить… что сказал Десолл… когда не взял вас с собой? — он подбирал слова наощупь.

— Много Тристин не говорил, — ответила Алья. — Сказал, что его действия будут опасны, так как технология еще не испытана. И сказал, что уже чувствует себя достаточно виноватым перед теми, кто пострадал из-за него…

— Я узнал кое-что о сестре Десолла.

— Его мать убили в ходе антиревячьих беспорядков во время войны Ревенанта с Коалицией. Она выглядела как ревенантка и умерла, защищая племянницу. Это не давало ему покоя.

Хотя Ван и знал, как давно это случилось, на него все же обрушилось потрясение.

— Тристин вам сам сказал?

Алья покачала головой.

— Эри сказала. Он никогда со мной об этом не разговаривал.

— А его жена?

— Никто не знает. Или не скажет.

Ван поразмыслил, снова проверяя экраны и системы.

— Намекнул он хотя бы, что собирается… доставить свое изобретение… лично?

— Нет. Даже говорил, что чуть позже возьмет небольшой отпуск.

Может, Десолл просто увидел, что времени не хватает, и принял решение на месте? Вдобавок, он разработал самые разные планы на крайние случаи. Так что, если Тристин официально назначил Вана своим преемником, из этого не обязательно вытекало, что он уже тогда задумал поступить как камикадзе. Ван спросил себя, а узнает ли когда-нибудь правду?

Глава 79

Ван оглядел кокпит, зная: что-то неладно. И даже больше, чем просто неладно.

Обратный отсчет начинается с шестидесяти… пятьдесят девять, пятьдесят восемь…

Цифры медленно шли одна за другой, а он напряженно думал… что-то было не то с этими цифрами, и ему следовало бы знать, попытаться вспомнить… понять, что он должен сделать…

…тридцать шесть, тридцать пять, тридцать четыре, тридцать три, тридцать два…

Передача с «Элсина» прервалась, и корабль пропал.

Ван резко сел на своей широкой постели в капитанской каюте. Костюм вымок до нитки. Он лишь хотел ненадолго вздремнуть во время перелета к Дхарелу. Но его настиг тот же кошмар, являющийся хоть и не каждый раз, когда Ван засыпал — а временами уснуть просто не получалось — но все же слишком часто.

Он стянул с себя потный костюм и взял другой, а также чистое белье, и направился к душу. Впрочем, после омовения ему стало намного легче. Всего лишь десять минут спустя командир опять был на кокпите.

Алья поглядела на него.

— Вы неважно спали.

— Это правда, — признался Ван. — Я порядочно тревожусь.

— Так… так было и с командиром Десоллом. Он спал только урывками.

— А когда-нибудь говорил, почему?

— Не напрямую. Тристин говорил о том, как люди упорно повторяют все те же образцы. И что ревенантцы загнали себя в неэтический образец, но считают его этическим, и ничто, если только не произойдет катастрофа или вмешательство свыше, не изменит их. А затем смеялся и говорил, что в этом-то и трудность, поскольку за всю свою долгую жизнь он никогда не видел прямого вмешательства свыше.

Ван кивнул, легко представляя себе, как Тристин такое говорит.

— Я тоже не видел, — кстати, как ему вспомнилось, Десолл когда-то был Пророком, а пророки действуют от имени божеств. Но волю какого божества он вершил?

Молчание воцарилось на кокпите, и Ван вернулся к изучению экранов, систем и мониторов. И не нашел никаких отклонений.

Прошел еще час, «Джойо» приблизился к наружной Орбитальной Станции фархканов.

— Фархка Станция 2, это корабль Коалиции «Джойо», кодовое название Двойной Негатив, пилот Альберт, попечитель Рхуле Гхере, направляюсь к вам для консультации и за информацией.

Минута шла за минутой, долго, очень долго. А получили ли фархканы его послание? Он изучил мониторы. Никаких кораблей вокруг, не считая двух фархканских судов, располагающихся ближе к центру системы от станции, оба с признаками ИЭВ, похожими на дредноутские. Ни одно не изменило курс и ни одно не направлялось в сторону «Джойо». Прошло еще пять минут.

— Корабль «Джойо», пилот Альберт, вам разрешено приблизиться и пришлюзоваться. У вас есть маяк?

— Фархка Станция 2, подтверждаем. Маяк есть. Идем дальше в соответствии с разрешением.

Ван старался, как мог, чтобы подход к станции и посадка прошли ровно, хотя не мог одолеть беспокойства.

Тристин говаривал, что фархканы могут держаться неприветливо и что их технология намного превосходит высшие достижения людей. Установка для солнечной вспышки это подтверждала.

— Человек пилот Альберт, можете пройти в первый зал для бесед. Вас встретят.

— Станция 2, спасибо. Я иду. — И он кивнул.

— Они с вами говорят? Это нечто, — заметила Алья, пока командир отвязывался.

— Меня больше волнует, как фархканы нас встретят.

— Вы поймете, что делать.

— Будем надеяться, пойму, — и Ван соскользнул с командирского места.

Несколько минут он провел в своей каюте и приводил себя в порядок, прежде чем пройти к люку и отпереть его. В серо-зеленом, безликом коридоре фархканской станции его обдало мускусным запахом, о котором он совсем забыл. Не то чтобы запах вызывал отвращение, просто был слишком чуждым. Ван запер люк мысленным приказом и пошел дальше. Коридор был пуст, как и в прошлый раз.

Впереди виднелась одна-единственная открытая дверь. Фархкан, который ждал в зале, лишенном мебели и любых иных предметов, не воспринимался как тот, что делал ему операцию, восстанавливая вкрапления.

Ван поклонился.

— Спасибо вам. Не думаю, что мы встречались.

— Мы не встречались. Можете считать меня Эрелоном Джхаре. Вашим попечителем остается Рхуле Гхере, Ван Кассий Альберт.

Нелегко было представить себе, с чего начинать разговор.

— Почему вы здесь? Пилот Десолл применил технологию выше ваших человеческих возможностей. Результаты убили много сотен миллионов.

Ван некоторое время думал, прежде чем ответить.

— Найти какое-то понимание.

Джхаре пролаял, смеясь по-фархкански.

— Вы ищете… отпущения… за то, чего не предвидели и не делали. Никто не может его даровать.

— Вы один из тех, кто изучает людей и этику?

— Любой, кто по-настоящему изучает что-нибудь, может изучить и этику, — помедлив миг, Джхаре добавил: — Я изучаю технологию, которую пилот Десолл… — Настала долгая пауза, прежде чем фархкан продолжил — применил неэтичным образом, надеясь достичь этичного разрешения неразрешимой трудной задачи.

— Ревенантская культура была неразрешимой трудной задачей?

— А разве не очевидно? Эта культура основывалась на существовании божества. В ней правила поведения приписаны божеству. Эти правила исключают свободный выбор. Ни одно божество не может исключить свободный выбор. Общество, развитие которого определяют подобные правила, неизбежно порочно.

— Общества должны иметь правила. Иначе они не уцелеют. — Возразил Ван. Фархкан рассмеялся.

— Вы правы. Общества должны вырабатывать правила. Правила, которые налагаются во имя божества, всегда порочны. Они порочны, потому что негибки. Вселенная меняется. Даже законы вселенной не могут быть негибки.

Командиру пришлось подумать о том, какого рода пороки имеет в виду фархкан.

— Без твердого руководства люди могут склониться к чему угодно на любой лад.

— А разве это не справедливо в отношении любого существа, у которого развивается разум и которое способно рассуждать?

То был, собственно, не ответ, не так ли?

— Вы говорите, что нет моральных абсолютов?

— Солнце взрывается вспышкой. Погибает культура, множество существ. Такое случается во вселенной. Разве это неэтично? Как это может быть? Такова вселенная. Человек находит способ произвести вспышку солнца; он применяет этот способ, чтобы уничтожить мир. Почему это сколько-нибудь отличается от того, что снова и снова делается во вселенной?

— Это совсем не то, — возразил Ван.

— Результат тот же. Вы считаете, что вселенная не этична?

— Мыслящие существа имеют право… у них есть долг… устанавливать порядок и мораль.

— Для кого? Для вселенной? У вас есть такой долг — установить ваш порядок для меня, навязать его мне? Или всем фархканам? А у меня есть долг навязать порядок вам? И всем людям?

Мозг фархкана излучал смешение иронии, холода и некой добродушной веселости.

— Вы говорите, что нет такой концепции, по которой действия оценивались бы как этичные? — Спросил тарянин.

— Разве я это предполагал? Вы сбились с курса, если так думаете. Подумайте о том, что сделал пилот Десолл. Пока не подумаете, многому не научитесь.

Ван сомневался, что он вообще чему-то научился. Разве что усвоил, что фархканы кажутся до странного безразличными к тому, как Тристин применил их установку.

— Мы не безразличны, — с этим пришло чувство и сожаления, и веселости. — Мы никогда не были безразличны к тем, кто борется с этикой. Почему вы думаете, что мы безразличны?

— Вы помогли… вы позволили…

— Есть какая-либо разница между навязыванием правила и запретом на действие? Когда это не действенно и не полезно?

Командир знал, что у него есть ответ, но все еще противился ему, каков бы тот ни был.

— Мы позволили вам спрашивать. То, чего никогда не позволяли пилоту Десоллу. Вселенная меняется. Вы должны спросить себя, почему он действовал так, как действовал, а не нас. — Настала долгая пауза. — Можете идти.

Зал сдвинулся с места, и Ван часто-часто заморгал, а когда снова смог нормально видеть, кругом было пусто и дверь, ведущая в коридор, снова открыта. Он огляделся. Нет, это все тот же зал. Тарянин покинул помещение и пошел обратно по пахнущему мускусом и чистотой коридору. К «Джойо».

Зачем он приходил? На что надеялся? На ответы. Ему были нужны ответы.

Фархкан вернул обратно все его вопросы, как бы сказав, что Ван знает ответы или может их найти. Или один ответ. Почему человек, показавшийся ему порядочным, уничтожил пятьсот миллионов себе подобных? Он нахмурился, поняв, что вообще-то фархканы кое-что дали. Джхаре все-таки сказал — ответ есть.

Но есть ли? Или они ведут более хитрую игру, такую, которая угрожает всему роду людскому? Но для чего им ее вести? У фархкан явно есть ресурсы и технология, такие, что, пожелай они только, и смахнули бы с лица вселенной любую человеческую систему на свой выбор.

Ван не сбавлял шаг. Вопросы вопросами, ответы ответами, а надо посетить еще очень много систем, начав с Кешмары. А затем Мерое. Но были ответы… Были?

Глава 80

Высокий мужчина в колышущихся белых одеждах и тюрбане, вероятно, тот же помощник, которого Ван видел в прошлое посещение Кешмара, препроводил его на пятый этаж в приемную.

— Министр скоро встретится с вами, — отдав поклон, тот удалился, оставив тарянина одного. Ван прошел к широкому окну из бронированного стекла, обращенному на запад, за которым раскинулась столица планеты. Утреннее солнце окрасило реку Кхорл в глубокий ультрамарин и ярко озарило площадь у реки и здания с куполами и шпилями, подобные храмам. Казалось, такие стояли по всему Кешмару.

— Директор Альберт? — произнес крепко сбитый мужчина в белом, стоявший у дверей во внутреннее помещение. — Министр вас ждет.

В кабинете министра из мебели оказались лишь низкий стол да расставленные вокруг него сиденья.

Министр Сайд, стоявший перед этими сиденьями, был почти на голову ниже Вана.

— Директор Альберт. Удовольствие видеть вас снова.

— Равное удовольствие видеть вас, министр Сайд, — и он поклонился.

— Прошу вас присесть, — министр указал на круг сидений. Ван подождал, пока его пожилой собеседник не сядет сам. Почти сразу же после того, как оба устроились, вошел юноша с подносом, на котором стояли две чашечки, и протянул поднос сперва посетителю. Ван втянул ноздрями запах крепкого черного кофе еще до того, как поднял чашечку.

— Для меня было величайшим огорчением услышать о смерти директора Десолла. Вы добры и учтивы, не забыли навестить нас.

— Вы всегда оказывали поддержку ИИС, и у нас общие цели, мы стремимся сохранить независимость малых систем.

— Ваши усилия в прошлом были поистине неоценимы, — министр неуверенно улыбнулся. — Найдется кое-кто, кто скажет, что времена изменились и что нам они больше не требуются.

— Есть такие, уверен, — ответил Ван. — Всегда есть те, кто призывает упразднить все, что славно послужило, вслед за любым видимым успехом.

Министр рассмеялся.

— Вы говорите в точности как Десолл. Дело не в словах, но в чувстве, стоящем за словами. Я разделяю это чувство. И все же…

Тарянин веско кивнул.

— Бывают времена, когда нужно уступать. Вы считаете, что возможно некоторое снижение ежегодных сумм по договору…

— И у моих противников, и у меня нечто подобное есть, директор, но они пожелали бы большего.

— Всецело уверен, что это правда. И все же многим требуются наши услуги… и если к нам обратятся…

— Я так и сказал. И они спросили, потребую ли я большего, чем некоторое сокращение. — Министр беспомощно пожал плечами. — Сами понимаете, это ставит меня в трудное положение.

— Крайне трудное. Я могу вас понять, — Ван улыбнулся, хотя ему противно было соглашаться на сделку, которая столь настойчиво предлагалась. — Множество систем восстанавливает свою независимость, им тоже понадобятся услуги вроде тех, которые оказывает ИИС. Нам надо обеспечивать новых желающих платить за наши услуги, но не меньше мы предпочли бы продолжать работать с теми, кого знаем и кому доверяем.

— Ах! Вы и сильного мужчину заставите плакать, а я вовсе не сильный. Совету Сидарте, видите ли, нужны некоторые изменения, там надеются, что нам не понадобится тратить так много…

— ИИС может быть гибка некоторое время, — ответил Ван, пожав плечами. — Более низкий процент, но более высокое вознаграждение за особые услуги. И это неизбежно будет за заметно более высокое вознаграждение.

Министр выразительно вздохнул.

— Совет… скидка на пятнадцать процентов, это то, на что они могут согласиться…

Ван подумал, припоминая доли, которые он подсчитал ранее.

— Пятнадцать процентов… тогда потребуется на пятьдесят процентов увеличить вознаграждение за особые услуги, учитывая предшествующий опыт. А это будет трудно, ибо высока вероятность, что вам такие услуги потребуются больше, чем раз в год.

— Высока вероятность? — Сайд был явно растерян. — Когда силы Ревенанта не могут больше нападать на наши системы?

— Когда настало раздолье для разбойников? Когда Республика тары захватывает Кельтирские системы? Когда силы Ардженти и Коалиции заняты умиротворением и контролем над новыми протекторатами? Более чем уверен, вы с вашим опытом подумали о таких возможностях, но подумали ли члены совета?

— Они могут не вполне понимать то, что вы объяснили. При подобных обстоятельствах вполне возможно, что они подумают о снижении процента всего на десять, если не будет значительного роста в вознаграждениях за особые услуги…

— Мне понадобится подсчитать, но, возможно, мы в состоянии будем изменить баланс… — Ван еще раз учтиво улыбнулся. Он надеялся на относительно быстрое возобновление договора; но как всегда, процесс, похоже, не мог пройти ни быстро, ни легко.

Глава 81

Как только «Джойо» был устроен в доке Орбитального Контроля Мерое, Ван связался с посольством Тары. Ему повезло, Эмили оказалась на месте. Ее образ заполнил голоэкран в командирской каюте. Он впитал взглядом короткие, слишком сурово обрезанные светлые волосы, прямые черты и серые глаза. Суровость исчезла с ее лица с первыми же словами:

— Ван… где вы?

— Сейчас в шлюзе на орбитальной один. Мы только что прилетели.

— Вы спуститесь на планету?

— Я собирался спуститься. Есть возможность вместе позавтракать или пообедать, или что-то еще? Да, а сколько у вас времени?

— Три пополудни.

Ван нахмурился.

— Что-то не так?

— Нет… просто мне надо повидаться с сестрой…

— С Сафо?

— Да, и спасибо, что помогли ей.

— Я сделала это с радостью. — Эмили помедлила. — Печально было услышать о ваших отцах. Правда.

— Спасибо. — Мгновение спустя он спросил. — Вы не знаете чего-то еще? Она мне только сказала, что они… что их казнили.

Лицо девушки омрачилось.

— Вы думаете, что нам стоит поговорить об этом наедине?

— Да, пожалуй. Встретимся. Так будет лучше.

Ван понял.

— Поздний обед? Двадцать сотен по местному? Назовите кафе.

— Д'Оро Реал. Площадь Дулейн. В двадцать сотен…

На миг он задержал в сознании ее лицо после того, как Эмили отсоединилась.

Хотя у него были код Сафо и ее адрес в Курти, Ван решил не звонить ей, пока не поговорит с Клифтон, так как слишком многого еще не знал. Так что второй звонок он сделал в местное представительство ИИС. И попал на автоответчик. «Если вам угодно…»

— Это управляющий директор Альберт. Мне хотелось бы поговорить с Мириам Адулла как можно скорее…

Манекен-автоответчик исчез, и его тут же заменило продолговатое темное лицо Мириам.

— Ван, где вы?

— На Орбитальной. Вошли в док несколько минут назад.

— Мы слышали о Тристине…

— Это одна из причин, по которой я здесь.

— Как долго вы здесь будете?

— А как долго я вам здесь нужен?

Мириам улыбнулась, но за ее улыбкой стояла печаль.

— Он сделал хороший выбор. Нам надо поговорить.

— Завтра утром?

— У вас что-то еще?

— Да, есть еще дела. Я встречаюсь кое с кем из посольства Республики нынче вечером. И хочу найти сестру.

— Вашу сестру? Ту…

— Да. Они с подругой покинули Сулин, но я не говорил с ней после смерти наших отцов…

— Понимаю, — Мириам кивнула. — Нам точно надо поговорить. Девять утра завтра?

— Буду, — Ван улыбнулся. — И за время, пока я здесь, вы сможете свозить меня в Г'зай.

— Ловлю вас на слове. Раз уж вспомнили.

— А как бы я мог забыть?

На миг это вызвало улыбку на непривычно мрачном лице Мириам.

— До завтра.

Отключившись, он наскоро принял душ и переоделся в светлый, почти белый, бронзовый трикотаж. Сложил в сумку одежду на несколько дней, а затем пошел взглянуть на Алью. Она встретила командира в проходе у его каюты.

— На ближайшие два дня вы свободны и можете посетить планету, — сказал Ван. — Только убедитесь, что корабль полностью запечатан. Место на челноке и любая гостиница на операционном счету, но за еду будете платить сами.

— А нас не могут куда-нибудь вызвать?

Он покачал головой.

— Местному отделению ИИС я буду нужен минимум два дня. Возможно даже, у вас окажется еще больше времени, — Ван помедлил. — Давайте сделаем так. Встречаемся в местной конторе ИИС в Курти, в десять сотен через два дня, и там поглядим, что и как.

Алья улыбнулась.

— Вы уверены?

— Уверен, — подтвердил он.

— Спасибо, сэр.

— Мне следовало бы подумать об этом раньше. Но столько всякого на уме. Если поспешите, можете успеть на ближайший челнок.

— Думаю, я подожду рейса в Омду. Это через два часа. Мне всегда хотелось там побывать.

— Тогда… просто позвоните в представительство ИИС в десять сотен послепослезавтра. Нет смысла тащиться через весь континент.

— И все будет в порядке?

— Да, слетайте. Встряхнитесь. Не знаю, много ли вам доведется отдыхать после того, как мы улетим с Мерое.

— Да, сэр, — Алья радостно заулыбалась, и он повернулся, чтобы покинуть «Джойо».

Челнок сел в Курти почти вовремя, опоздав всего на десять минут. На Такуар Гранде было достаточно тепло, и Вану захотелось снизить температуру, прежде чем отправиться искать площадь Дулейн. Впрочем, ему удалось войти в Д'Оро Реал в 19–50. Эмили ждала за угловым столиком, к которому молодой хозяин проводил его. На девушке была свободная темно-зеленая блуза, оттенявшая ее кожу и волосы. Ван не мог не улыбнуться, кланяясь.

— Эмили.

Краска чуть прилила к ее щекам, когда она ответила:

— Я… надеялась, что вы вернетесь в Мерое довольно скоро… но… прошло… так много времени прошло с того раза.

— Два года, может чуть больше или меньше, — ответил он, садясь на место напротив. — Я не думал, что так долго не выберусь, — затем улыбнулся и сказал: — Впрочем, я достиг теперь большего, чем семь лет назад.

Эмили вспыхнула.

— Вы… да вы невозможны. Не следовало вам говорить.

— Мне нравится ваше второе имя, и оно вам подходит.

Прежде чем девушка, покрасневшая еще гуще, смогла ответить, явился официант в свободных белых штанах и рубахе с зеленой жилеткой.

— Что вам? — спросил Ван. — Алмарин?

— Не сегодня, — она поглядела на официанта. — Челлис.

— Светлый эль. Холодный.

Официант поклонился и пропал.

— Мы могли бы встретиться и в посольстве, — начал он, не вполне уверенный, что и как.

— Было бы лучше для вас не ходить в посольство.

— Там неудобно? — спросил Ван.

Эмили рассмеялась.

— Нынче я могу меньше заботиться, доставляю ли кому-то неудобства. Я получила постоянное жительство здесь, а срок службы истекает через год. Думаю, я поступлю младшим сотрудником по медиа в одну местную корпорацию и буду иметь право на отсроченную дипломатическую пенсию еще через десять лет. Я бы могла получить и немедленную, если бы осталась еще на пять лет, но я этого не вынесу. Нет… а это место выбрано ради вас. Во всяком случае, прежде всего. Вас разыскивают, предположительно, для допроса. РКС дали знать, что любой, кто задержит В. К. Альберта во владениях Республики, получит высокую награду.

— А посольство — это территория Республики.

— Не думаю, что нашлось бы много жаждущих вас сцапать. Вы все еще герой для большинства дипломатов и для низшего персонала. Но командир Омеара, наш новый военный атташе, держится линии РКС до последней буквы, до упора.

— У вас будут неприятности из-за того, что вы не заманили меня в посольство? — спросил Ван.

Эмили покачала головой.

— Посол и первый секретарь не были довольны переворотом… простите, изменениями в правительстве. Они многого не говорили, но я-то знаю.

— Что вы обо всем этом думаете?

— Думаю, мои поступки сами за себя говорят. Не уверена, что Мерое идеальное место для жизни, но куда еще я могу позволить себе отправиться? Если бы я вернулась на Коркенни…

— Вы не захотите туда возвращаться, — тихо произнес Ван.

— О?

— Я был там несколько месяцев назад. Все тянутся за новым правительством. Уже началась конфискация половины активов и прибылей всех нереспубликанских предприятий по новому Закону об Экономической Безопасности, или как его там.

— Ничего себе! И Парламент провел такого рода закон?

— Новое правительство. Кто-нибудь говорил, о чем меня хотят допрашивать?

— Нет. Но ходят слухи… — Эмили умолкла, поскольку приблизился официант и поставил перед ней кубок серебристо-белого вина, а затем подал Вану охлажденный стакан светлого эля.

— Мы не… — начал он.

— Почему бы вам не поглядеть в меню, а я закажу, — предложила Клифтон. Ван вызвал проекцию меню и просмотрел его.

— Я буду домашний салат и жаркое из бока с травами, — сделала свой заказ Эмили.

— То же самое, — он не был вполне уверен, что ему это понравится, но они встретились не ради еды. И пришлось ждать ухода официанта, прежде чем продолжить. — Так что за слухи ходят обо мне?

— Болтали, будто вы пробрались в штаб РКС и учинили нечто ужасное…

— Это правда, — признался Ван. — Я вломился в их архивы, — помедлил. — Хотите знать, что я нашел?

— Я всегда неудержимо совала нос, куда не надо, — на ее лице появилась ослепительная и теплая улыбка. — Но я не сплетница.

Он это знал и пожал плечами.

— РКС подстроили, чтобы «Фергус» подвергся нападению «Коллинза». Я разрушил их замыслы, уничтожив «Коллинз». Они хотели представить дело так, будто «Фергус» — это кельтирский крейсер, нарушивший космическое пространство Скандьи. О, и там были явные намеки на то, что командир Круахан был убит оперативниками РКС, потому что слишком много знал о том, что творилось, — Ван взглянул на Эмили. — Вы не выглядите ошеломленной.

— Из той группы… нет. Значит, они послали кого-то убить вас?

— Наверняка не знаю. То есть не знаю, как было в Скандье. Но РКС подослали убийцу в Беннон после моей отставки. Он был оглушен, и я быстро покинул планету. Но… это еще не худшее. Они использовали клон, третьей стадии, как я догадываюсь, чтобы воплотить командира РКС. Мой преемник на «Фергусе». Вы ведь помните, что этот корабль исчез на обратном пути к Таре?

— Я запомнила. Но только потому, что вы были на «Фергусе».

— Я занимался кое-какими разысканиями и на Уитэ наткнулся на некролог. Посвященный Джеймсу П. Байле. Даже портрет имелся.

— Почему это вас так поразило?

— Сообщалось о его естественной смерти за месяц до того, как он принял у меня командование.

Эмили криво улыбнулась.

— Полагаю, что вашему в чем-то скептическому уму трудно поверить в существование более чем одного Джеймса П. Байле того же возраста, ранга и внешности в РКС. И вы не поверите, что кто-то другой мог в добром здравии принять командование после смерти первого.

— Мало того, они еще и с одной планеты родом.

— А не могли РКС просто дать ложное сообщение о смерти?

— Могли. Все равно что-то неладно. Но у меня есть сомнения насчет вашей версии. Клон куда проще было запрограммировать, чтобы послать корабль в роковой прыжок.

— А как сделать роковой прыжок?

— Переместить корабль к центру солнца. Изменить координаты. Есть предохранители. Но командир должен уметь их снять.

Эмили опустила взгляд, начала было говорить, но умолкла, так как им принесли салаты.

— Вы догадываетесь, что мы не полностью сами по себе? Сомневаюсь, что за нами наблюдают напрямую, но…

Ван пожал плечами.

— Неважно. Здесь это ничего не значит. В РКС не станут меньше думать обо мне, что бы я ни делал, раз уж заварилось. Я покинул тогда Новый Ойсин не без некоторых затруднений…

— Такого же рода, как в Скандье? С премьер-министром?

— На этот раз я был лучше подготовлен, но противник понес потери… Поэтому я им нужен. Меня пытались убить, а РКС не позволяют самооборону, особенно когда могут раскрыться их козни…

Эмили медленно кивнула.

— Неудивительно, — потянулась через стол и коснулась его руки. — Должно быть, вам тяжко пришлось.

— Мне нравится работать на ИИС, — он покачал головой. — Я вам еще не говорил.

— Не говорили чего?

— Управляющий директор… его корабль угодил в заварушку с ревяками. Он не прорвался. И я теперь возглавляю ИИС. Это одна из причин, по которым я здесь, — Ван подчеркнул слово «одна», пусть легко, но подчеркнул. Проглотил комок и добавил: — Вы — другая.

Девушка негромко рассмеялась.

— Даже если я только одна из нескольких причин, эти слова одни из самых лестных, сказанных обо мне за много лет… что некто, по сути дела, провел корабль через много систем, чтобы со мной пообедать.

Ван почувствовал, что теперь и он краснеет, хотя вряд ли Эмили это заметит в слабом свете ресторана.

— Я хотел провести с вами больше времени, когда попал сюда в первый раз, но не мог. Я не был властен над расписанием. И, в известном смысле, не властен и ныне.

— Случается.

— До сих пор помню нашу экскурсию к Скальному Шпилю.

— Кажется, это было так давно.

— Не для меня, — выпалил он.

— Вы более романтичны, чем можно подумать, — заметила она. — Почему же до сих пор никого себе не нашли?

Ван поглядел в свой полупустой стакан, затем в ее серые глаза.

— Просто это заняло много времени.

На этот раз опустила взгляд она. Затем смущенно улыбнулась.

— Полагаю, я сама напросилась.

— Нет. Ничуть. Я никогда не отличался тонкостью в личных делах.

— Возможно, вам имело бы смысл не пытаться это снова доказывать. Не сейчас, — но в ее глазах плясали искорки.

— Не сейчас, — согласился Ван. — О, пока не забыл, вы не против, если я попрошу об одном профессиональном одолжении? Думаю, это мелочь.

Эмили подняла брови.

— Новости… новости с Сулина и из Беннона. В частности, хотелось бы, чтобы вы смогли узнать что-то о медийщике по имени Эшли Марсон. И о моем брате Артуро, если можно.

— Понятно. Это будет не так уж и трудно. Но займет некоторое время. Похоже, сейчас сведения о Сулине добываются со скрипом.

Он этого и опасался.

— Вы могли бы просто переслать их в местное представительство ИИС. Там директор Мириам Адулла, она направит информацию мне.

— Все говорят, что это поистине впечатляющая дама.

— Да. У меня встреча с ней завтра утром.

Оба замолчали, так как появилось главное блюдо. Ван отпил еще глоток светлого эля, затем кивнул официанту, чтобы принес еще. И замялся, чувствуя, что слова застревают в горле. С ним такого давно не происходило.

— Скажите мне снова, что вы одолели все эти световые годы, чтобы увидеть меня.

— Я одолел больше, чем все эти световые годы, чтобы увидеть вас, — заученно произнес он. Эмили от души рассмеялась. — И мне дорог ваш смех.

— Это слишком прямо. Мать всегда мне говорила, что дама никогда не смеется с умыслом.

— Ужасно…

— Она была очень старомодна.

Ван откусил немного жаркого, едва ли ощутив его вкус, потому что любовался ею и слушал ее, Эмили, свою Сенту. И надеялся.

Глава 82

Мириам Адулла поглядела на Вана через стол для совещаний.

— Тристин сказал мне, что вы будете его преемником, но я не ожидала этого так скоро.

— Он не позаботился сказать об этом мне, — заметил Ван. — Я думал, его однажды заменит Нинка.

— Что она вам рассказала? Ведь вы ее спрашивали? Не так ли?

— Мы поговорили об этом. Нинка сказала, что умеет планировать, но не годится для главного руководства.

— Она недостаточно безжалостна.

— Недостаточно безжалостна?

Мириам улыбнулась, широко и с сочувствием.

— Я не больно-то верю в совпадения, Ван. Что бы ни случилось в системе Джеруша, вокруг этого аура Тристина.

— У вспышки новой? Как такое может быть?

— Сроки весьма подозрительны, и если кто-то мог бы добиться, чтобы солнце вспыхнуло, став новой, то это только он. С Десоллом связано много более чем просто загадочного. Мои годы близятся к шестидесяти, а я знаю Тристина со своих девятнадцати. Он выглядел тогда точно так же, как в тот день, когда я видела его в последний раз. Десолл лишь человек, имевший доступ к фархканам. И он также противился любому проявлению ревенантской экспансии. Его все больше и больше повергало в досаду нежелание других крупных держав Рукава обуздать ревенантцев.

— Это не означает, что Тристин мог устроить вспышку новой.

— Я читала сообщения. Там вспыхнула не новая, там была крупная вспышка. Большая разница. Не для людей. Они и так, и эдак мертвы. Но для системы — она на месте.

— Пятьсот миллионов мертвых и система, самое меньшее на много лет необитаемая, без терраформирования.

— Вы знаете, что я права, — сказала Мириам. — Нет смысла больше это перебирать.

Ван пожал плечами.

— Вот видите. И не слишком удивляйтесь, когда решите, что Десолл был прав, — темные глаза задержались на нем. — Что сделано, то сделано. Вы здесь, и надолго задерживаться не можете. Я подготовила расписание, — в центре стола появилась голограмма. — Давайте посмотрим. Если вы не считаете что-то из этого необходимым, дайте мне знать.

Ван сомневался, что у него найдутся какие-то возражения. Она знала Мерое и Кушитские системы куда лучше него, и он видел счета. В общей сложности, тарянин провел с Мириам два часа и не ушел, пока она не заполнила различными поручениями почти все его время в последующие четыре дня, начиная с завтрашнего утра.

Затем, чувствуя больше чем просто легкое напряжение, Ван отправился к дому Сафо в западной части Курти. Он колебался, не позвонить ли сперва, но предпочел риск не застать ее. И, конечно, сестры не было дома.

Ван отыскал небольшой ресторанчик и подкрепился, а затем позвонил. Как только Сафо ответила, он оборвал связь и вернулся обратно, но даже не успел подойти к дверям, когда она отворила их. И вышла навстречу, высокая и блистательная, с полыхающими рыже-золотыми волосами.

— Это ты звонил, да? — улыбка ее была печальной.

— Я приходил раньше. Тебя не было.

— Мог бы позвонить, чтобы узнать, когда я буду.

— После твоего письма у меня не было уверенности, насколько мне обрадуются. И думал, что тебе будет труднее сказать нет, если я заявлюсь лично.

Сестра медленно покачала головой.

— Я никогда не говорила, что в гневе на тебя. Всегда тебе рада, — и отступила из дверей. — Входи. Девочки в школе, а Эйлсья на работе. Я же заступаю лишь со следующего семестра. У нас пока еще неразбериха. Я стала быстрее уставать.

— Здесь гравитация больше.

— Есть и другая тяжесть.

Ван подождал, пока она не закроет дверь, и лишь тогда сказал:

— Прости, что я не смог прилететь раньше. У нас были проблемы.

— У тебя всегда проблемы, брат.

Он принял эти слегка горькие слова.

— Первое, Глава ИИС погиб в ходе несчастного случая с кораблем. Второе, мой корабль получил основательные повреждения. И третье, меня призвали давать показания перед Ассамблеей Коалиции. Я стартовал, как только корабль был готов. Мы встали в док на Орбитальной вчера днем.

Сафо упала в новое кресло в гостиной, показавшееся ему, впрочем, похожим на то, которое он помнил по ее дому в Бенноне.

Ван выбрал стул с прямой спинкой.

— Ты слышала что-нибудь от Артуро?

— Ни слова.

— Я зашел в посольство… Точнее, я встретился с третьим секретарем вне посольства. Она собирается посмотреть, что можно узнать.

— Ты не скажешь мне, почему не ходил в посольство?

— Хочешь знать всю историю? — отпарировал он.

— Так было бы легче.

— Что ж, история эта долгая, — начал Ван. — И, по сути дела, начало ее было положено на «Фергусе»… — он рассказал почти все о своих отношениях с РКС, включая загадку Байле и действие Закона об Экономической Безопасности, а также свою вылазку в штаб. Избежал только ревенантской темы… — поэтому, вероятно, они хотят меня допросить… так как не знают, что мне известно и кто еще может быть в курсе. А не то просто подослали бы молодчиков меня пристрелить. И еще могут подослать.

Сафо долгое время изучала его.

— Ты всегда был похож на папу Кикеро. И тебя беспокоят те же вещи. Но он был мыслителем. А ты деятель.

— Это не всегда хорошо, — заметил Ван.

— Это еще и не всегда легко для людей вокруг тебя. Или для тех, кто тебя любит, — она помедлила. — Ты все еще при деле? Я поняла, что твой шеф…

— При деле. Он назвал меня своим преемником. Я Глава, управляющий директор ИИС. Это еще одна причина, по которой трудно было к вам выбраться.

— Ты… ты Глава одного из крупнейших фондов в Рукаве, а служил у них всего лишь около трех лет?

— Как подумаешь об этом, так с трудом верится, — согласился Ван.

— А я-то ломала голову, откуда ты взял столько деньжищ, чтобы нам послать, — Сафо покачала головой. — Ты их не одалживал?

— Нет, у меня было порядочное жалованье как у старшего директора, и никогда не представлялось возможности сорить деньгами. Вот я и послал все, что смог.

— О, в этом ты всегда был великодушен. Помню, как явившись с…

— У меня были средства, а вы в них нуждались.

— Ты ни слова не сказал Кикеро и Альмавиве, не так ли?

— Нет. Не было причин.

Сафо снова покачала головой.

— Ты не изменился. По-прежнему говоришь людям лишь то, что им, по твоему мнению, надлежит знать.

Ван оглядел гостиную, обратив внимание на толстые белые стены и высокие потолки.

— Хороший дом.

Она натянуто улыбнулась.

— Лучше, чем все, что мы могли бы купить в Бенноне. Я боялась тратиться, ведь деньги не наши. Эйлсья все твердила мне… что… не трогать их означало бы дурно ими распорядиться… что мои отцы не хотели, чтобы мы или их внуки жили в нищете из-за того, что с ними случилось. И ты этого тоже вряд ли хотел бы.

— Нет. Я надеялся… — А на что он, собственно, надеялся? — Я надеялся, что они тоже улетят.

— Отцы не могли. Ты же их знаешь. Как бы скверно ни шли дела.

— Я не понимал…

— Не всегда было так скверно… а ты верил… хотел, чтобы было лучше. Это то, в чем вы с Артуро всегда были похожи.

Ему не хотелось об этом думать.

— И все же я так надеялся, что они улетят с вами, — надежда всегда в войне с опытом. Ван знал это, но не мог отвергать надежду, что бы опыт ему ни говорил. После нового долгого молчания он, наконец, заговорил вновь.

— Порой я просто ничего не понимаю. Я никогда и никому не желал вреда. Но для меня никогда не было места в Бенноне. По меньшей мере, я не считал, что оно там, и так его там и не нашел. Теперь папа Кикеро и папа Альмавива… их нет. А мы здесь. Не могу не думать… — его слова затихли, повиснув в воздухе.

— Кто бы и что бы ни послужило причиной, это не ты, старший брат. Не могу осуждать тебя за желание жить свободно, не оглядываясь постоянно через плечо. Того же хочется и мне. Я не понимала, пока не попала сюда. Впрочем, это печально. Другие не должны страдать или умирать, потому что мы хотим свободы. Но такова уж оказалась цена. Ты предостерег нас. Папа Кикеро и папа Альмавива все поняли и сделали выбор. Артуро так и не понял. Он все думал, что его защитят образование и положение. Но жизнь не такова.

— А что насчет Артуро? — у Вана уже возникла неплохая мысль, основанная на том, что говорила ему Эмили, но он хотел услышать, что скажет Сафо.

— А ты уже догадался. По глазам вижу.

— Это догадка. Я хочу услышать то, что ты знаешь.

— Артуро страшно злился на тебя после твоего отлета. Он ворчал, что вся эта огласка и то, что ты натворил, порядочно осложняет ему, да и всем нам, жизнь. Говорил… говорил, что ты всегда делал, что хотел, и не беспокоился, как это сказывается на других. Просто тебе требовалось делать то, что хочешь…

— В некотором смысле, — признался Ван, — он был прав. Продолжай.

Сафо опустила глаза.

— Артуро неустанно повторял, что ты никогда не думаешь о том, как твои поступки отразятся на нас, на всех остальных. Когда пришли деньги, папа Кикеро предложил их разделить, потому что ты бы явно такого хотел, а он пришел в ярость. Заявил, что тебе его не купить и что надеется никогда больше тебя не увидеть.

— Если Артуро не покинет Республику, его желание сбудется, — заметил Ван.

— И это тоже печально, потому что он там и останется. Ты это знаешь.

— Знаю.

Настало новое долгое молчание.

— О, я почти забыла… Одну минуту, — Сафо повернулась и покинула комнату.

Да что такого она могла забыть, удивился Ван.

Сестра вернулась, почти немедленно, с какой-то упаковкой. И протянула ее Вану.

— Папа Кикеро настоял, чтобы я это взяла. Там все твои награды и красивая шкатулка от премьера.

Ван сглотнул комок. Его отцы хотели, чтобы все это сохранилось. А он желал, чтобы они покинули Сулин вместе с Сафо и ее семьей. Наконец, ему удалось произнести:

— Спасибо.

Новое молчание навалилось на них.

— Спасибо, что зашел.

— Я должен был… и смог.

Сафо поглядела в сторону двери.

— Девочки скоро придут. Я знаю, что ты занят… но… мы действительно…

— До конца дня я в твоем распоряжении, — негромко сказал Ван.

— Ты всерьез?

— Если бы не всерьез, я бы такого не сказал.

Завтра, с утра пораньше, ему предстояло встретиться с Дайде Мубарка в Набатанской Сберкассе и с Кэндейс Бэнк, чтобы выяснить, как дела со счетами ИИС, не говоря уже обо всех встречах, запланированных Мириам, включая и клиентов, которых она считала нужным познакомить лично с новым управляющим директором ИИС.

Но до вечера он может остаться.

И останется.

Глава 83

Приведение в порядок всех дел на Мерое заняло не четыре-пять дней, а больше недели. Отчасти это обернулось к лучшему. Весть, что ИИС теперь возглавляет некто с более темной кожей и более общего с местными жителями происхождения, привела к встречам, которые, в конечном счете, дали ИИС несколько новых клиентов, пусть и незначительных. И все же, учитывая состояние дел, Ван не склонен был пренебрегать такими возможностями. В любом случае, Мириам этого не позволила бы.

Затем, как награду, он пообещал себе один последний праздник. Или больше, чем просто праздник. И вот, сидя за столиком в Нубейе незадолго до полудня, ждал Эмили.

— Чего бы вы хотели выпить, пока ждете, сэр?

— Алмарин, пожалуйста.

Ван поглядывал в сторону входа, но девушка еще не появилась. Он надеялся, что ей не придется отменить встречу из-за каких-нибудь сложностей в посольстве. Ему хотелось бы провести с ней куда больше времени, но Ван не мог бросить все, точно юнец, и выпалить с ходу предложение руки и сердца. Они встречались, да, но сколько? Возможно, пять раз за четыре года… и на нем все еще лежит ответственность за ИИС. И за Тристина.

В ожидании он вдоль и поперек изучил меню. Прошло еще несколько минут. Ван вновь поглядел на дверь ресторана. Там стояло несколько человек, и все, кроме одного, в сияющих белых одеяниях. Но Эмили среди них не было.

Прошло еще минуты три, наверное, прежде чем она не вошла внутрь и не принялась оглядываться, но они показались ему десятью. Ван поднял руку. Эмили кивнула, улыбаясь, и поспешила к его столику. Он наблюдал за ее приближением и любовался темным, бирюзовым с зеленоватым отливом, костюмом, который так шел ей. И, вставая, не мог не улыбнуться.

— У вас счастливый вид, — сказала Клиффорд, тоже улыбаясь.

— Я всегда счастлив видеть вас.

Она села, глядя не на него, а куда-то мимо. Официант появился через несколько мгновений после прихода Эмили и вручил Вану высокий охлажденный стакан алмарина, затем вопросительно поглядел на девушку.

— Мне тоже алмарин, — она подняла глаза на Вана. — Вообще-то я предпочла бы челлис, но мне надо будет вернуться и до вечера поработать. Вы тоже уезжаете, верно?

— Немедленно после ланча.

— Еще одна добрая трапеза перед дальним походом?

— Не совсем. Еще одна добрая трапеза в восхитительном обществе.

— Не знаю, насколько я нынче достойна восхищения. Я послала запросы о вашем друге из службы новостей и о вашем брате, поглядела, что пришло… но пока ничего напрямую, — ее лицо посуровело.

— Когда у вас такое выражение, — сказал он, — это означает, что в новостях мало хорошего.

Эмили кивнула с горестной улыбкой.

— Вот почему я никогда не поднялась бы выше третьего секретаря. Мое лицо слишком многое выдает.

— Что происходит на Сулине? — спросил Ван.

— Там дела, похоже, неважно… простите.

Он ждал.

— Планетный Парламент… — Клифтон покачала головой. — Я лучше начну с самого начала. Правительство системы потребовало, чтобы Сулин подчинился всем законам чрезвычайного положения. Сулинский парламент отказался. Вежливо. И указал, что хартия о присоединении сохранила известные права для властей планеты на веки вечные. Премьер-министр Имон настаивал, что такие права могут и должны быть отменены во время кризиса, и что ни одна планета не выше законов Республики.

Ван поставил свой стакан и стал ждать, ибо появился официант с питьем для Эмили.

— Имеет смысл сделать заказ, — напомнил он.

— К несчастью. Вы знаете…

— Я уже посмотрел.

— Тогда закажите, и я быстро решу.

Ван поглядел на официанта.

— Фирменного ягненка с ризотто и яблоками и суп из алсторы.

— Мне то же самое, только вместо супа домашний салат.

Официант кивнул и скользнул прочь.

— Премьер-министр настоял, — подсказал тарянин.

— Сулинцы стояли на своем, и нынче утром мы получили весть, что корабли РКС двигаются к Сулину и с ними еще одно формирование домашних миротворцев, — Эмили держала стакан с алмарином, но не отпила пока ни глотка и не сводила серых глаз с Вана. — Простите.

Тот покачал головой.

— Чего стоят права, если их может упразднить воля любого, кто ни дорвется до власти? Это все только повод. Я понимаю, что происходит, но не почему, — он помолчал. — Возможно, мне следовало бы сказать, что я понимаю это умом, но не сердцем. Сулин всегда был самой вольнодумной частью Республики, где процветали искусства, где дискуссии всегда велись открыто, и всякий раз, когда они становились слишком открытыми, правительство пыталось закрутить гайки. В большинстве случаев правительство отступало. Но всегда имели место конфликт и негодование.

— Отчасти дело в том, что большинство жителей Сулина темнокожие? Это верно, как вы думаете?

— Легче сделать мишенью тех, кто отличается на вид, — заметил Ван. — Даже если бы культурные авторитеты Сулина не были черными, Сулин стал бы мишенью, ибо там всегда сохранялась склонность высказываться о чем угодно, а правительство, и это ясно как день, не потерпит разногласий. Но сейчас дело зашло дальше. Банды в Новом Ойсине нападают на любого, кто приметен своей наружностью. За этим правительство не просто стоит, оно играет на уже существующих чувствах… и это-то пугает больше всего.

— Впервые, во всяком случае, за мою жизнь, меня печалит, что мы таряне, — произнесла Эмили. — Как это случилось?

— Вы говорили мне, помните? Как технология подрывает этику и мораль… — Ван умолк, ибо прибыли суп и салат. Он зачерпнул ложку супа.

— Хорош.

— Надо будет попробовать, когда встретимся в следующий раз, — девушка улыбнулась.

— Я рад, что вы даруете мне в будущем новую встречу.

— А разве я могла бы иначе? — она покраснела. — Вы, как-никак, единственный мужчина, который пересек ради меня звездный простор.

— Помня ваше среднее имя, может ли пренебречь вами капитан корабля? — непринужденно спросил Ван. — Даже если приходится отчаливать.

— Я не брошусь со скалы, — пообещала Эмили.

— Я бы никогда вас до такого не довел, — взорвался он. — То есть даже если я отбуду сразу после еды… это вовсе не… я вернусь…

— Вам лучше не откладывать на семь лет, — сухо произнесла она.

— Не через семь лет, — согласился Ван. Так или иначе, он вернется сюда куда скорее в следующий раз и лучше все рассчитает.

Оба улыбнулись.

Глава 84

Вану страстно не хотелось покидать Нубейю. И Эмили. Несмотря на отголоски того, что творилось по всему Рукаву, ему выдалась передышка, полная тепла и смеха, но, увы, такая короткая.

Вернувшись на «Джойо», в ожидании Альи, он использовал время на отслеживание новостей и работу над путевым листом, а также связанными с этим нуждами и стратегиями. Ван решил, что следующая остановка будет на Самарре. Отчасти, поскольку Нинка предложила ему навестить Самарру, чтобы определить перспективу открытия там нового представительства ИИС, отчасти, поскольку то была удобная стоянка, прежде чем «Джойо» направится в наружную часть Рукава. При этом из головы у него не выходила Республика, изводила мысль, что правительство состоит не из вождей, а из их последователей, зараженных чужими предрассудками и, как определил Тристин, примитивной верой в большую добычу. Не то же самое ли сделало такими опасными и ревенантцев? Некогда действия Десолла влияли на предводителей, но те предводители не смогли преодолеть устаревшие верования и понятия народа. Не следует ли и Республика этому курсу?

Ван постарался сосредоточиться на предстоящих делах ИИС, и ему удалось завершить кое-какие приготовления, прежде чем открылся шлюз.

Алья радостно улыбалась, когда опять вступила на кокпит «Джойо».

— Добрый день, командир.

— Сразу видно, что вы хорошо провели время, — сдержанно заметил он.

Алья вспыхнула. Затем ответила:

— А вы нет?

— И я хорошо. Часть времени. Другая часть прошла в необходимых и полезных делах, — Ван помедлил. — Я рад, что вы хорошо отдохнули. Мы держим путь к Самарре, и вам, вероятно, придется посидеть там на корабле.

— К Самарре? Это та, которую ревяки захватили три-четыре года назад?

— Да, но потом пришли вести, что, как только Коалиция разгромила ревячий флот, самаррцы восстали и вернули себе власть в своей системе. Но там еще неспокойно.

Она с немым вопросом воззрилась на командира.

— Если мы сейчас заново откроем там свое представительство, сможем помочь в восстановлении… и могут подвернуться возможности, которые мы упустим позднее.

— И головную боль заработаем.

Ван рассмеялся.

— Головная боль — верная спутница возможностей.

Алья закрепилась на втором сиденьи.

— Орбитальный Контроль Мерое, это корабль Коалиции «Джойо». Просим разрешить выход из шлюза и отбытие.

— Будьте готовы покинуть шлюз.

— Будем готовы.

Убавив внутреннюю гравитацию на корабле до нуля, командир привел в действие фьюзакторы и отсоединился от станционной энергосистемы.

— «Джойо», разрешаем покинуть шлюз и отбыть. Выходящий транспорт в оранжевом.

— Контроль, мы отшлюзовываемся. Транспорт на экранах. Отходим на низкой тяге.

Ван вывел «Джойо» со станции и задал курс.

Он даже поспал немного во внешних пространствах системы Куш, прежде чем они не подлетели к прыжковой зоне. И, о чудо, никаких кошмаров. Прыжок как прыжок: черное и белое, вечность и безвременье, все сразу.

Вынырнув в нормальное пространство, Ван обследовал мониторы.

— Приближаются неопознанные военные корабли. Менее чем в сотне мк.

— Привяжитесь крепче, Алья. К нам движется общество, и оно не выглядит дружелюбным.

Его внимание переместилось на экраны ИЭВ. У двух кораблей, шедших к «Джойо», оказались ревенантские характеристики двигателей. Один был фрегатом, а другой корветом.

Тарянин решил прикинуться бесчувственным и продолжать двигаться внутрь системы, но дважды проверил торпедные установки и щиты… а затем стал наблюдать, как приближаются два ревенантских судна.

— Неопознанный корабль, сбросьте все щиты и не противьтесь абордажу.

— Сообщите о себе и ваших полномочиях, — ответил им Ван, готовый, чуть потребуется, подпитать энергией щиты.

— Наши полномочия нам дал Пророк. Эта система, как и прежде, принадлежит Ревенанту.

— От имени Коалиции, я бы с удовольствием принял вашу сдачу. Если согласны сдаться, немедленно сбросьте щиты.

Единственным ответом был торпедный залп.

Тарянин сбросил внутреннюю гравитацию, направил энергию в щиты и повернул корабль носом к носу корвета. С мгновение небольшой кораблик продолжал двигаться к ним, затем выпалил двумя торпедами. Четыре торпеды прибыли не одновременно, и щиты «Джойо» едва замигали. Ван подал чуть больше энергии в двигатели и ускорился в направлении корвета, который повернул к фрегату. Затем он повернул «Джойо» вслед корвету, дав еще большее ускорение, а потом остановил двигатели и выгибал щиты наружу, пока они не коснулись щитов меньшего корабля. Корвет отпрянул от щитов «Джойо», притягиваемый обратно большей массой корабля Вана и силой его щитов, к фрегату, который больше не выпустил ни торпеды. Тарянин выпустил две торпеды, по одной в каждое судно, рассчитав время так, чтобы они настигли оба корабля в тот миг, когда соприкоснутся их щиты. Он на это надеялся.

Щиты ревенантцев сомкнулись и мигнули, и как раз тогда первая торпеда добралась до корвета. Тот дезинтегрировал ливнем энергии, а экраны фрегата стали янтарными. Ван выпалил новой торпедой. Яркая вспышка возвестила о кончине фрегата.

— Весьма недурно, — заметила Алья.

— Думаю, они уже понесли кое-какой ущерб. Щиты фрегата почти сразу рухнули, и торпед на нем явно не хватало, — он радовался, что не пришлось изводить много торпед, и почти что жалел ревяк. Почти. Но ему не по душе был любой фанатизм, требующий насаждения единомыслия среди других и готовности к самоубийству, лишь бы никто не оставался свободным.

«Джойо» вернулся на прямой курс к Дамкасу, четвертой и единственной обитаемой планете в системе.

— Я позабочусь о еде, — вызвалась Алья.

— Спасибо, — Ван откинулся назад в командирском кресле. Что они застанут на Дамкасе? Смятение? Хаос? Единственное, чего там точно не будет, это других межзвездных кораблей. Любого рода. Индикаторы ИЭВ не показывали наличия судов где-либо в системе.

Шесть часов спустя, после нового сна и новой формулированной закуски, командир опять вернулся на свое рабочее место и принялся обследовать подступы к Дамкасу.

— Орбитальный Контроль Дамкаса, это корабль Коалиции «Джойо», просим разрешить приблизиться и встать в док.

— Корабль «Джойо», повторите.

— Контроль, это «Джойо», разрешите приблизиться и встать в док. Направляемся к вам для возобновления коммерческих операций.

— «Джойо», подождите.

— Контроль, «Джойо» ждет ответа. Продолжаем приближаться.

Ван исследовал все в окрестностях, но не обнаружил никакого другого транспорта, даже внутрисистемных патрулей.

— «Джойо», сообщите о сражении в наружной части системы.

Он испытал недоумение. Считается, что система Самарра теперь под Протекторатом. Или это ошибка?

— Не считаем это сражением. Крейсер Коалиции уничтожил налетчиков.

— «Джойо», благодарим за информацию. Налетчики уничтожили арджентийский корвет, поставленный в интересах Протектората. Вам разрешено идти к чарли 1.

— Вас понят, иду к чарли 1. Убавляю тягу на подходе. Незамедлительно передаю полную идентификацию с Галстанскими гарантиями.

— «Джойо», ответьте на вопрос о статусе систем Ревенанта.

— Система Джеруша погибла от непредвиденной крупной вспышки солнца… Флоты Коалиции и Ардженти оккупировали большинство Ревенантских систем.

— Хорошо!

Сила эмоций за этим единственным словом заколыхала Вана, и один миг ушел у него на то, чтобы опять полностью сосредоточиться на сближении.

— Орбитальный Контроль, вижу маяк.

— «Джойо», шлюз чарли 1 в порядке и готов к приему. Добро пожаловать на Дамкас!

— Спасибо, начинаю входить в шлюз.

Тарянин не открыл шлюз «Джойо» в шлюз Контроля, хотя заглушил фьюзакторы и подключился к станционной энергии. Первым делом он связался с планетными каналами, дабы запастись информацией. Прежде чем ступить наружу, ему хотелось знать, что в точности произошло на Дамкасе. И Ван начал перескакивать с канала на канал и с сети на сеть.

Временная Ассамблея призвала к сдержанности… назвав истребление женщин и детей в Ревенантском поселении близ Высшего Храма Дамкаса варварским и недостойным народа Самарры…

Экран показал дымящиеся руины строения, расположенного прежде на холме над городом.

…последний из лагерей морального перевоспитания в Телфоре был вчера снесен бульдозерами в присутствии сотен ликующих зрителей…

…недостаток зерна в регионе плато… грузы пищи, захваченные в Ревенантском Центре Откровения в Досоди, переданы…

…продолжаются бои в восточной высокогорье… более десяти тысяч вооруженных ревенантцев захватили Реморью после поражения на равнинах Дхара…

Ван продолжал переключать каналы. Пробежав более сотни их за час, он убедился, что Самарра и впрямь не под властью ревенантцев. С другой стороны, трудно было понять, чья тут теперь власть, хотя сообщалось, что в планетной столице Алионе все спокойно и все подчиняются временной Ассамблее.

Тарянин начал образовывать связи там и сям на планете.

В конечном счете, лишь спустя два дня, полных бесед и переговоров по связи, всевозможных согласований и того, что порой смахивало на взятки, он, наконец, покинул «Джойо». Ван облачился под костюмом в нанитовый панцирь и спрятал под мягкой тканью маленький военный оглушитель и блок питания. В сером коридоре перед кораблем виднелось несколько длинных темных отметин, похоже, следов лазеров или какого-то другого оружия. А на расстоянии около тридцати ярдов от шлюза — большая и неровная синтетическая заплата, явно свежая.

Он отошел от «Джойо» всего на дюжину шагов, когда появились трое в корабельных костюмах. Мужчина и две женщины. У одной из женщин, одетой в каштановый костюм, висел через плечо военный оглушитель. Другая женщина была в зеленом, с эмблемами орбитального контроля на груди, костюм мужчины был точно таким же.

— Сэр? Командир Альберт?

— Я командир Альберт, — ответил Ван.

— Сэр… мы просто хотели поблагодарить вас и спросить, не могли бы вы доставить сообщения за пределы системы. Мы заплатим вдвое против межзвездного тарифа, — это сказала женщина в зеленом.

— Я согласен и на обычный тариф. ИИС — это коммерческая организация. Обычно мы не оказываем курьерских услуг, но у нас такое предусмотрено. Впрочем, потребуется ваши сообщения в центр этой части Рукава для доставки по адресу. Это вас устроит?

— Да, сэр.

Через вкрапления он добрался до станционной сети, а через нее до «Джойо».

— Алья, это командир Альберт. Надо взять сообщения для дальнейшей передачи в ближайший центр вне системы.

— Можно взять только одну стандартную единицу, сэр.

— Я им скажу. Ван повернулся к троице.

— Мой техник говорит, что мы ограничены стандартной единицей.

— Нам так много и не нужно. Менее чем через неделю наша станция опять сможет работать, сэр.

— Вам пришлось посылать в атаку челноки?

Охранница в каштановой одежде кивнула.

— Вы отправитесь в Алион на станционном челноке, — добавил мужчина. — Коммерческое сообщение пока не восстановлено. Когда будете готовы возвращаться, просто свяжитесь со станцией, и мы пошлем аппарат вас подобрать. — Он помедлил. — Вам понадобятся бумажные деньги. Система межзвездных денежных переводов на планете не действует. Лучше задержитесь у разменного пункта здесь.

И они проводили Вана к разменному пункту, где он получил тысячу самаррских кредитов, надеясь, что этого хватит, а затем в челночную гавань. Охранница довела его до самого кресла в челноке.

Час спустя тарянин вышел из терминала в Алионе, и на него налетел ледяной вихрь пополам с дымом, пахнущий горелым деревом, порохом, раскаленным металлом, обугленной плотью, химикатами, пластиком и всякой прочей синтетикой, подвергшейся действию избыточного тепла. Тем не менее, поблизости ждало три планетовоза, и из каждого махал рукой водитель. Ван подошел и выбрал первого. Он радовался, что на нем нанитовый панцирь и что стражи терминала разрешили ему пронести оглушитель.

— Здание Дрохья на Западе.

— А… я знаю, где это…

Ван на такое, безусловно, надеялся.

— Как прошла последняя неделя? — спросил он, как только машина тронулась.

— Ужасно, но мы видели и худшее. Никогда… никогда больше не склонимся перед захватчиками. Пусть лучше небо расплавится и все мы обратимся в пепел.

Тарянин попытался не содрогнуться в ответ.

— Скоро… все в Дамкасе будет вновь принадлежать самаррцам, и не останется ни одного из неверных чужаков.

Машина просвистела мимо квартала, где все дома превратились в почерневшие обломки, затем пронеслась отрезком бульвара, где в каждом третьем или четвертом здании виднелись огромные проломы, скорее всего оставленные снарядами. Прекрасные белые снежинки планировали с серых небес.

— Что здесь случилось?

— Неверные ревенантцы, они сказали, что мы не разрушим Королевский бульвар и детский приют. Спрятались за стенами и взяли детей в заложники. Они умерли. Мы спасли кое-кого из детей. Нужно было. Когда в последний раз мы пытались спасти всех детей, то потеряли все.

Внезапно машина остановилась напротив приземистого, похожего на крепость, здания, поставленного между сооружениями с разбитыми окнами и следами пожара на верхних этажах.

— Вот это и есть Дрохья.

Ван протянул ему банкноту в пятьдесят кредитов.

— Слишком много. Я подожду, — водитель улыбнулся. — Я Редуаро.

— Похоже, я пробуду здесь долго, Редуаро.

— А кого же еще я повезу?

Тарянин улыбнулся и вручил ему еще пятьдесят кредитов.

— Буду ждать, пока луна не упадет с небес.

Ван направился в сторону входа. Понадобилось совершить несколько переводов фондов, чтобы получить в аренду первый этаж здания, и около тридцати звонков, чтобы разыскать Джахила Монсу, прежнего менеджера. Осунувшийся субъект в дорогом трикотажном костюме, который был ему слишком велик, вышел навстречу.

— Джахил?

— Я и есть. Директор Альберт? — Джахил Монсу медленно приблизился. Его левая рука была в гипсе, и он хромал. Ван кивнул.

— Не могу поверить, что вы так быстро добыли для нас помещение. И оборудование.

— Пройдет неделя или даже больше, прежде чем здесь наладят больше одной коммерческой линии.

— Куда уж дольше, — фыркнул этот невероятно щуплый человек. Они вдвоем вошли внутрь.

Переднюю часть длинной комнаты за дверью превратили в приемную, здесь стояли диванчик и несколько стульев. Дальше выстроились старые книжные шкафы, игравшие роль перегородки, а за ними виднелись коробки с конторским оборудованием.

Джахил указал на крепко сложенного молодого человека в каштановом костюме, поставившего на пол тяжелый ящик. На костюме угадывались места, откуда были сняты эмблемы и знаки различия.

— Это Харад. Бывший самаррский коммандо. Он знает коммуникационные системы. Помогал мне все здесь устроить.

— Как я понимаю, вы берете его на жалованье, — сказал Ван.

— Я хотел сперва спросить, — Джахил слегка нахмурился. — Здесь сейчас трудно с деньгами…

— Я позаботился об основательном депозите в Самаррском банке. У нас уже есть контракт на послание с временным правительством. Вновь будет открыт планетный счет ИИС. На вас. И ни на кого другого.

Харад улыбнулся и почти с неловкостью прервал Вана:

— Вы солдат? Или были?

— Был пилотом глубокого космоса на службе Республики Тары.

Харад посмотрел на Джахила.

— Я говорил вам. Остальные подождут.

Монсу пожал плечами. Казалось, что он вдруг рухнет на месте, таким изможденным и слабым тот выглядел.

— Давайте сядем и разберемся, — Ван выбрал один из стульев с прямыми спинками. — Судя по вашему виду, вы прошли через немалые испытания.

— Я выжил. Большинство тех, кого послали в лагеря по перевоспитанию в вере, не вернулись.

— В лагеря по перевоспитанию в вере?

— Мы нуждались в усвоении путей Пророка, — Джахил фыркнул и явно далеко не против был бы сплюнуть.

— Каких путей? — спросил Ван.

— Таких, что мы должны давать больше кредитов Храму, и что наши женщины должны служить чужим, прежде чем станут служить нам, и что те, кто не уверует, как они… — Монсу не договорил. Тарянин поглядел на худого, изможденного человека и кивнул.

— И те женщины, которые любят женщин, и те мужчины, которые любят мужчин, прокляты и отвержены?

Джахил пристально взглянул ему в глаза.

— Я вырос в семье с двумя отцами, — спокойно произнес Ван. — В этом я не похож на них, но я их люблю и понимаю. Моя сестра состоит в браке с женщиной, которая работает доктором.

Монсу горестно улыбнулся.

— Вам многое ведомо, — и тут же на его лице появилась более живая улыбка. — С директором Десоллом я никогда не был уверен… Что с ним случилось?

— Погиб, когда вышел из строя его корабль. Он испытывал кое-какое новое оборудование. Это случилось очень неожиданно. И я не ожидал, что стану его преемником, — он тряхнул головой, затем улыбнулся. — Как вы себя чувствуете? Вы готовы восстанавливать здесь деятельность ИИС?

— Я чувствую себя гораздо лучше последнюю неделю, а сегодня мне еще лучше, — Джахил по-мальчишечьи ухмыльнулся, и Ван заметил, что когда-то он был необычайно хорош собой. — Мне не нужно ненавидеть. И я не буду. Но я рад, что флоты Коалиции и Ардженти пришли к Самарре, пусть даже они не могли остаться. Как нельзя больше рад, что дождался этого. Еще шесть месяцев, и меня бы не было в живых. Тяжело скрывать, кто ты есть. И когда они застрелили Ибрима, я был потрясен…

Тарянин ничего не знал о ревенантских лагерях по перевоспитанию в вере. Мог знать Тристин, но Ван не припоминал никакой информации о них, не находилось никаких ссылок и в файлах ИИС. Но не стал расспрашивать Монсу, а просто продолжил разговор.

— Нам предстоит большая работа. Я набросал общий план. Лишь самый общий, ведь вы знаете Дамкас лучше меня. Дел ожидается много, — он улыбнулся. — Думаю, удастся получить миллионы кредитов в ближайшие десять лет и помочь Самарре стать крепче, чем прежде. Да и вас это сделает весьма процветающим…

Джахил улыбнулся.

— Скажите мне еще…

Глава 85

Ван стоял в тени заднего крыльца и смотрел в сад, мимо теплицы папы Альмавивы. Утреннее солнце было ярким, но на северо-западе виднелись темные облака, поднимавшиеся над пустошами, и оттуда докатился отдаленный гром.

Альмавива выпрямился над рядом бобов и махнул рукой Кикеро, который подстригал грушу на краю сада. Вдруг, возникнув из пустоты, четыре десантника в зеленой нестроевой форме пронеслись мимо Вана, словно его тут не было, а затем остановились на краю сада. Не говоря ни слова, они нацелили автоматы на двух мужчин и открыли огонь.

— Нет! — завопил он. Но ни звука не раздалось из его горла. И ни один из четверых не обернулся. Ван попытался двинуться, но словно прирос к месту. Затем, так же внезапно, как появилась, четверка развернулась и строевым шагом покинула сад. Засверкали молнии, загремели громовые раскаты, и вот он стоит на площади перед Парламентом в Новом Ойсине, и повсюду вокруг падает красный дождь. На его глазах дерево начало расти из центра здания, дерево, похожее на дуб, оно начало мало-помалу склоняться вправо. Затем ветвь устремилась вниз, словно пытаясь уберечь дерево от утраты равновесия, а дуб становился все более мощным, все более кривым и узловатым. И с каждым мигом сильнее клонился набок. Ван, пригвожденный к месту, наблюдал, как гигантское дерево начинает падать. Неимоверной толщины корни вывернулись из здания Парламента, и камни полетели через площадь, плавно подпрыгивая. Вспыхнувшая вдруг искра воспламенила упавшее и расколовшееся дерево, и в считанные мгновения площадь превратилась в ад. Он вскинул руки…

Ван сел на широкой койке командирской каюты на борту «Джойо». Пот струился по его лицу. Он медленно перебросил ноги через край, встал и целенаправленно зашагал к санузлу, где умыл лицо, а затем вытер насухо. После чего стал медленно гулять по каюте, босой, пока не остыл. И, наконец, забрался на койку, на тот край, где постель была прохладной и сухой, искренне надеясь, что кошмар не вернется. В положенное время Ван проснулся, умылся и оделся, после чего направился на кокпит. Там он уселся в командирское кресло и стал изучать показания мониторов. Он хмурился, чувствуя: что-то не совсем правильно; снова и снова оглядывал кокпит.

— Обратный отсчет начинается с шестидесяти… пятьдесят девять, пятьдесят восемь…

Числа сменяли одно другое медленно, нисходя куда-то поступью мертвых. Ван попытался сосредоточить мысли, которые показались ему такими вялыми. Что-то… было что-то не так с этими числами, о чем ему следовало догадаться. Он попытался вспомнить, что… и что надо было делать…

…тридцать шесть, тридцать пять, тридцать четыре, тридцать три, тридцать два…

Передача с «Элсина» оборвалась, и он исчез. Вспышка пронеслась через кокпит, опалив Вана жаром. Где-то в отдалении восемь сияющих белых каменных башен начали плавиться, прежде чем обратиться в пар… и вопли миллионов вызвали эхо в его сознании.

Ван опять вскочил на койке. На этот раз он даже не подумал, не попытаться ли снова уснуть, когда поднимался, чтобы принять душ и взять чистый костюм.

Покинув Дамкас после того, как провел там почти две недели, тарянин ожидал жутких видений с разбитыми зданиями и тощими мужчинами, вроде Джахила, или детьми с пустотой в глазах, со следами пожарищ, запахами пепла и смерти. Но видения о его отцах? И о дереве? Сон о новой был хотя бы знаком, пусть и кошмарен. Но сон об отцах и об огромном дереве встревожил его больше. Куда больше. Хотя Ван не мог сказать, почему.

Глава 86

«Джойо» приближался к Ангслану, прежде независимой системе, аннексированной ревенантцами девятнадцатью годами ранее. Захватчики, правда, не закрыли тогда представительство ИИС в Инджеларе, но сделали это четырьмя годами позднее, согласно архивам. И Ван сидел, думая про себя: как-никак пятнадцать лет прошло, что он там застанет?

— Ангсланский Контроль, Корабль Коалиции «Джойо» просит разрешения подойти и встать в шлюз.

— Контроль, сведения о регистрации отправлены.

Сильно здесь будут придираться к кораблю Коалиции или не очень?

— Подождите. «Джойо», продолжайте приближаться.

— Продолжаем приближаться.

Ван проверил мониторы и признаки ИЭВ. В системе присутствовал еще один торговый корабль, по характеристикам двигателя, хинджийский. Но имелось три коалиционных фрегата и четыре корвета, большинство близ Ангслана, у чего-то, напоминавшего бывшую внешнесистемную базу.

— Корабль Коалиции «Джойо», ваша регистрация проверена. Вам разрешено идти к чарли один. Предупреждаем, что на планету не дозволяется доставлять грузы, за исключением снаряжения для сил Ардженти и Коалиции. Не разрешены и путешествия на планету, туда допускаются только силы Коалиции и Ардженти и группы поддержки.

— Контроль, «Джойо», у нас нет груза для декларации. Есть послание для дальнейшей пересылки. Сообщите, есть ли груз с назначением вне системы.

— Почтовый межзвездный центр в действии. Транспорт, следующий на планету, задерживается и сканируется. Вывоз любых грузов из системы пока под запретом.

— Вас понял.

Ван почти молча провел «Джойо» через процесс подхода к доку и шлюзования. Он надеялся побывать на планете, но, похоже, это ему не удастся. Так что заход на Орбитальный Контроль, судя по всему, мог быть использован только для передачи послания, заботы о судне и сбора тех сведений, которые удастся добыть.

Как только корабль занял место в шлюзе и подключился к станции, Ван глубоко вздохнул.

— Ничего хорошего, сэр? — спросила Алья.

— У них тут вся планета в карантине. Они это так не называют, но картина именно такая. Давайте-ка, наполните до отказа резервуары массы. А я посмотрю, что здесь хорошего.

Он открепился и вернулся к себе в каюту, где вызвал файлы по Ангслану. Там не оказалось ничего путного, лишь упоминание, что аннексия планеты ревенантцами была мирной.

Поразмыслив с минуту, тарянин направил послание администрации Орбитального Контроля, и перед ним возник автоответчик в виде мужчины в белой форме администрации Орбитального Контроля.

— Это администрация Орбитального Контроля. Чем мы можем вам помочь?

— Это Ван Альберт, командир «Джойо» и управляющий директор ИИС. Мы фонд Коалиции и прибыли сюда для повторного открытия нашего представительства на планете, — он подождал.

Автомат учтиво улыбнулся:

— Подождите, я посмотрю, кто лучше может вам помочь.

Ван ждал несколько минут, прежде чем голопроекция не явила образ командора Коалиции в мятом трикотаже. Женщина. Лицо осунувшееся, глаза усталые, под ними черные круги.

— Командир Альберт. Или мне следует сказать Командор Альберт?

— Командир или директор. Командор с некоторых пор лишь пустой звук.

Едва уловимая улыбка появилась на ее лице.

— Командор Йорики. Мне поручено руководить здесь восстановительными работами. Как я понимаю, вы надеялись спуститься на планету с тем, чтобы вновь открыть ваше представительство на ней?

— Да, у меня имелась такая надежда. Я только что завершил подобное дело в другой системе.

— Могу только приветствовать ваши намерения, директор Альберт. Но Коалиция вынуждена была наложить эмбарго на Ангслан. Это исключает коммерцию и путешествия.

— Могу ли я спросить, почему и как долго, ориентировочно, это будет продолжаться?

Йорики утомленно пожала плечами.

— Ревенантцы разгромили местную культуру, а затем волну за волной стали присылать сюда самых пылких поборников своей веры. Они до сих пор в меньшинстве, но под их контролем все местные учреждения. Мы не можем рисковать силами Коалиции. Поэтому просто обеспечиваем изоляцию планеты, пока они не примут политические изменения, которых требует Коалиция. Мы также прекратили всякое воздушное сообщение до тех пор, — ее улыбка была одновременно кривой и холодной.

— Какие политические изменения?

— Восстановление прямой представительной демократии, отмена обязательной полигамии, физическое разрушение всех центров перевоспитания, возврат коммерческих предприятий их прежним владельцам или наследникам. Вдобавок, любая религия должна дозволить открытый доступ ко всем зданиям и учреждениям.

— Как я понял, этим изменениям здесь противятся.

— Можно так сказать.

— Я, разумеется, не могу быть против ваших требований и действий, равно как и сама ИИС. В сущности, я думаю, что ИИС могла бы оказать немалую помощь…

— Понимаю. Приношу вам искренние извинения, директор Альберт. Служба знает, как много вы и ИИС сделали для нас, принеся немало пользы Коалиции, но вы должны понять, что если мы нарушим эмбарго для вас… — Йорики пожала плечами.

— Понимаю. Признателен вам за объяснения. — Ван помедлил. — Такова политика для большинства систем, недавно аннексированных ревенантцами?

— Мы действуем применительно к обстоятельствам. Если есть перемены, подлинные перемены, то просто наблюдаем. Но на планетах, где они добились большего, стандарт, примерно, таков. Иначе просто нельзя.

«И, вероятно, это надолго», — подумал Ван.

— Спасибо. Еще раз выражаю признательность за объяснения.

— Пожалуйста, сэр. И благодарю вас за все, что вы сделали.

Голопроекция опустела.

Он откинулся в кресле, а немного погодя попытался выяснить, имеется ли доступ со станции к планетным каналам новостей. Поскольку доступ имелся, Ван принялся перебирать каналы, дабы составить общую картину.

…объединенное командование сил Ардженти и Коалиции вновь отказалось снять запрет на воздушное сообщение где-либо на Ангслане. Высший епископ Трумен вчера назвал этот запрет бесчеловечным и ведущим к геноциду, приведя как пример смерть пятнадцатилетнего Элтона Кристенсена. Кристенсен скончался, прежде чем напланетный транспорт успел добраться до него и доставить его в травматологический центр в Инджеларе…

…как министр здравоохранения, епископ Хансен привел статистику, свидетельствующую, что свыше пятисот человек умерли в результате эмбарго…

…первый президент Ангсланского Кворума воззвал к своей конгрегации в Сассексе… часть его речи… избранные места переданы по всему континенту… Что мы делали?

Мы почитали Бога по-своему. Мы заботились о больных… и все, чего мы требовали, это чтобы те, кто пользуется благами, обеспеченными Господом, следовали Его заповедям и возносили Ему хвалу, и делили Его милость с другими. Разве мы не вправе об этом просить, если все обязаны Богу…

Ван подумал о центрах перевоспитания на Самарре и, предположительно, здесь на Ангслане. Ему здорово не по душе была культура, которая предписывает лишать жизни людей, не согласных с ее теологическими взглядами. Но отлична ли от нее Республика? Верования Республики больше относятся к области политики. Но средства те же, пусть нацелены больше на отдельных лиц, чем на массы населения планет.

Он продолжил знакомство с новостями. Можно скопировать их и потом подробно изучить. Но из уже увиденного ясно: пройдет еще очень-очень много времени, прежде чем на Ангслане заработает представительство ИИС.

Глава 87

Выйдя из прыжка на окраине Ислина, Ван направил «Джойо» в центр системы, прежде чем проверить координаты с помощью компаратора систем. Он подошел настолько близко, насколько мог.

— Лететь придется недолго, — сказал командир Алье.

— Было бы славно.

— Вы хотите сказать, для разнообразия? — поддел ее Ван.

— Я этого не говорила.

— Но подумали, — не унимался он.

Во время полета к центру системы тарянин просмотрел дела главных клиентов и последние переводы средств. Камрин Рези поступил в точности, как обещал. Теперь вопрос был в том, как действовать с кем-либо, у кого главная доля в собственности планетного представительства. Было бы проще оставить все как есть, но ИИС должен был либо ратифицировать соглашение, предусматривающее модификацию, либо выйти из игры. Нельзя было просто отмахнуться от проблемы. Оставлять гнойники в покое означает допускать худшее. Он уже убедился в этом на примере Ревенанта.

«Джойо» все углублялся в систему, Ван неуклонно проверял сеть, ИЭВ и мониторы дальнего обзора, которые показывали корабль Хинджи и один линейный крейсер сил Ардженти вдобавок к горстке кораблей Сил Обороны Ислина: трем корветам и двум фрегатам. Наткнувшись на корабль арджентян, он улыбнулся. Добрый генерал Марти не пожалел времени, чтобы послать Ислинскому Кворуму напоминание о том, что ревенантское могущество в Рукаве сошло на нет.

Когда дел на кокпите больше не осталось, Ван оставил там Алью и попытался вздремнуть, надеясь, что поспит по-человечески. А то у него образовался уже целый репертуар кошмаров из стародавних, о «Регнери» и «Фергусе», являвшихся теперь не так часто, и более новых. Но сон его снова был беспокойным, и он достаточно устал к тому времени, когда внезапно пробудился по сигналу тревоги: Неопознанный объект…

Ван встряхнулся и прошел на кокпит, стараясь прочистить голову.

— Думаю, это просто обломки, сэр, — предположила Алья. Он уселся на свое место, изучил мониторы и слегка изменил курс, чтобы подальше обойти астероид, возникший перед ними, прежде чем изучить ИЭВ и пространство системы. Единственными нездешними кораблями оставались арджентийский линейный крейсер и хинджийское судно. Тогда Ван откинулся назад и вызвал еще раз рекомендации, подготовленные персоналом Ларен. Он надеялся, что Камрин Рези так же готов к сотрудничеству, как и прежде, и охотно откликнется.

Часы спустя, когда «Джойо» был уже недалеко от Сэндэрста, тарянин выпрямился в командирском кресле и обратился к Орбитальному Контролю.

— Сэндэрстский Орбитальный Контроль, корабль Коалиции «Джойо» просит разрешения подойти.

— Корабль «Джойо», сообщите о цели прибытия.

— Орбитальный Контроль, корабль Коалиции «Джойо» преследует деловые цели.

И Ван передал стандартные ИД Коалиции.

— Корабль «Джойо», вас направляют к чарли 3. Можете продолжать сближение.

Он не мог удержаться от улыбки. Поразительно, насколько отзывчивей стали служащие Контроля с его прошлого посещения.

— Вас понял. Иду к чарли 3. Гарантии следуют.

— Спасибо, корабль «Джойо». Как у вас с маяком?

— Есть маяк.

Прошла минута или около того, прежде чем в сеть не поступил новый сигнал.

— Корабль Коалиции «Джойо», это «Болвара», просим командора Альберта.

Ван склонил набок голову, затем ответил:

— Это я, командор Альберт, командующий «Джойо».

— Генерал Марти прост передать поклон, если мы вас встретим.

— Поблагодарите генерала от нашего имени.

— Он просил передать вам, что безумцы также могут быть святыми.

Волна печали неожиданно омыла Вана, и с мгновение он медлил с ответом.

— За это также будьте добры его поблагодарить.

— Непременно, командор. Если вам понадобится любая помощь, «Болвара» готова ее оказать.

Ему было понятно, что эти слова, переданные в открытую, предназначаются также для Ислина.

— Будем признательны вам за поддержку, хотя предпочли бы, чтоб она нам не понадобилась.

«Джойо» был на завершающей стадии подхода к шлюзу чарли 3, когда контроль передал ему:

— Добро пожаловать на Орбитальный Контроль, корабль «Джойо».

— Спасибо, Контроль. Начинаем входить в док.

Как только «Джойо» встал в шлюз, и его системы заработали на станционной энергии, Ван восстановил корабельную гравитацию.

— Плавная посадка, сэр, — заметила Алья.

— Спасибо. Не знаю, что мы будем делать, пока не поговорю с директором Рези, — и он отвязался.

— Прекрасно, сэр.

Из своей каюты тарянин вошел в планетарную медиасеть, сперва перебрав общие новости и особые репортажи. И начал с политики.

Министерство торговли предвидит возобновление сделок с информацией…

Вулкан Кайрен спокоен… Подразделения гвардии отпущены…

Кворум отзывает ЗЭУ…

Ван подумал, что это сообщение должно оправдать его надежды. И не ошибся. Ислинский Кворум единодушно отозвал Закон об Экономическом Уравнивании, исходя из того, что экономическая и политическая обстановка в Рукаве изменилась и недавно был подписан договор о взаимном доступе между правительствами Ислина, Хинджи и Ардженти.

Суд подтверждает Закон об Общественном Благонравии.

Ван кивнул. Кое-что пока не меняется.

Прочие новости выглядели более воодушевляюще. И положение представлялось явно лучшим, чем в Самарре и Ангслане. Он вызвал местное представительство ИИС, как и в прошлый раз, попав на автоответчик.

— Говорит ИИС, Кахла. Чем мы можем вам помочь?

— Говорит управляющий директор ИИС Альберт. Я только что встал в шлюз на Орбитальной…

Образ автоответчика тут же сменил темноволосый Рези в кремовом трикотаже с темно-бурыми манжетами и отделкой.

— Директор Альберт, я рад снова вас видеть.

— Мы на Орбитальной, директор Рези.

— У вас найдется время, чтобы прибыть в представительство и посетить некоторых наших клиентов? — и Камрин широко улыбнулся. — Дела сильно изменились.

— Я на такое рассчитывал, — осторожно ответил Ван.

— На прошлой неделе я работал над схемой перевода бумаг, теперь, когда надобность в моем несении службы часового ИИС позади…

Это было недвусмысленное и доброжелательное приглашение.

— Вы немало перенесли, директор Рези, и я не прочь обсудить некоторые перемены в условиях, дабы вы могли получить адекватное и постоянное вознаграждение за ваши старания и за риск, который вы на себя взяли.

Камрин слегка поклонился.

— ИИС всегда был известен тем, что вознаграждал верную службу.

Ван не мог не ухмыльнуться.

— На этот раз вы должны пойти со мной к Шану, где будет угощение на славу.

— Думаю, пойду с удовольствием. Это, кажется, любимый ресторан участников Кворума?

— Там едят один или два министра, и если мы там кого-то встретим, они будут как нельзя более рады вас видеть, так как настроены на расширение коммерческих связей.

Тарянин понял и этот намек. Но все же решил надеть свой верный нанитовый панцирь.

— Может, сегодня вечером?

— Это вполне возможно, — Рези опять поклонился. — Буду ждать нашей встречи…

Затем они обсудили кое-какие подробности. Отключившись, Ван встал и, стряхивая оцепенение, стал обдумывать ближайшие шаги.

Он предложит Рези долю поступлений извне, требуется подсчитать, сколько будет равно справедливо и действенно. И если они придут к соглашению, это будет означать еще одно функционирующее представительство с продвигающимися проектами и денежными поступлениями, и меньше одной головной болью для него, для Ларен и остального персонала.

Глава 88

Повернув налево из главного коридора Нейквенской Орбитальной Станции 2, Ван быстро одолел переходик, ведущий к «Виду».

На этот раз стены с вишневыми панелями вызвали ощущение усталости и печали своей попыткой напомнить о времени, которого не было.

Марти оказался в пределах Нейквенской системы, и до вечерней встречи с ним прождать пришлось всего лишь десять часов.

— Вас пригласил генерал Марти? — спросил с порога метрдотель. Ван кивнул, затем последовал за этим человеком к одной из кабинок. Марти встал и вышел наружу при его приближении. Даже с расстояния в несколько метров была видна усталость в лице и осанке старого знакомого. И космической форме генерала не хватало ее обычной свежести.

— Командор Альберт…

— Генерал… вы так добры, что нашли для меня время.

Марти снова сел.

— Для вас времени не жаль, — и он неловко улыбнулся. — Да и хорошо куда-то вырваться.

Ван проскользнул в кабинку и сел напротив генерала. На столике ждал высокий стакан светлого эля.

— Судя по вашему виду, вы основательно заняты.

— Пришлось вести множество битв, которые, вообще-то, не битвы, — Марти покачал головой, затем поглядел на ожидающего официанта.

— Я буду зелень, консоме и аскадоро с рисом.

Тарянин тут же подхватил меню и пробежался по нему.

— Зелень, грибной суп и утку.

Генерал поднял бокал, наполовину пустой:

— И еще каберне.

Официант склонил голову и удалился.

Ван отпил холодного светлого эля.

— Что за битвы?

— Такие, которые невозможно вести, — Марти сделал долгий глоток красного вина, прежде чем поставить бокал на белую скатерть. — Если требовать, чтобы для неверующих допустили равные права и доступ к образованию и службе, фанатики поднимают бунт — мы, дескать, не уважаем их образ жизни. Если ничего не делать, то ничего и не изменится, и все вернется в прежнее состояние, как только наши силы удалятся, случись то через два месяца или через две сотни лет. Если налагать эмбарго на планеты, где не принимают условий протектората, фанатики станут убивать диссидентов и неверующих, и дела пойдут еще хуже, чем прежде. Все это относится к системам, которыми Ревенант владел долго. В тех же системах, которыми он владел лишь несколько лет, имеет место нечто подобное, только наизнанку. Местные жители так ненавидят ревенантцев, что, если им не пригрозить, истребят всех. Или поработят, — Марти осушил свой бокал, но не тронул второго, только что принесенного официантом. Зелень появилась вслед за вином.

— Вы послали мне весьма любопытную весточку, — заметил Ван с улыбкой.

— Весточку? — Голос генерала прозвучал совершенно бесстрастно.

— «Болвара» передала мне от вас кое-что насчет безумцев, которые заодно святые. Я предположил, что командир линейного крейсера не передаст такое без полной уверенности насчет содержания и источника.

Марти рассмеялся.

— Временами, командор, вы слишком серьезны, — он продолжал улыбаться. — Я не думал, что это было удачное послание, — и поднял бокал. Но на этот раз лишь для того, чтобы едва пригубить вино.

— Заманчиво, но темно, — заметил Ван. — Святые часто бывали безумцами, но ярлык не меняет сути.

— Это зависит от ценности ярлыка, друг мой. И также зависит от того, сколько за этим силы. Боюсь, все мы недооцениваем силу за вывеской, на которой написано ИИС.

— О?

Марти фыркнул, затем позволил себе еще глоточек вина.

— Вы знаете, что я имею в виду.

— Вы можете иметь в виду несколько разных известных мне вещей. А догадываться, что именно, может быть опасно для моего здоровья.

— Тогда выскажусь напрямик. Я не на шутку надеюсь, что ИИС не намерена использовать изобретение, которое покойный — ведь он покойник? — командир Десолл использовал в системе Джеруш как средство сколачивания Галактической Империи.

— Вы, кажется, убеждены, что вспышка Джеруша не случайность, — отозвался Ван. — Мне неведом какой-либо способ вызывать солнечные вспышки и, насколько я себе представляю, никому другому тоже.

Отпив еще немного вина, генерал опять рассмеялся.

— Это меня несколько успокаивает… если не вполне.

— Почему вы находите, что командир Десолл имел отношение к злополучному происшествию, поразившему Ревенант? — и Ван отпил светлого эля.

— Очень уж примечательно развивались события. Первое, командир Десолл изменяет порядок управления ИИС и назначает преемника перед самым своим исчезновением…

Тарянину удалось проглотить свой эль, не подавившись. Откуда Марти это знает? Даже сам Ван ни о чем не догадывался, пока задним числом не посмотрел документы. И как генерал так быстро обнаружил исчезновение Тристина?

— Второе, он не взял на борт своего главного техника. Третье, эта женщина теперь главный техник на вашем судне. Четвертое, есть сведения, что все три судна ИИС, три, по сути дела, легких крейсера, исчезли из нашего пространства в одно и то же время. И к этому естественно добавить, что командир Десолл не жаловал ревенантцев, что он отменно вооружил свои суда, и что в течение многих лет немалое количество ревенантских боевых кораблей исчезло, когда где-то поблизости находились суденышки ИИС. Могу также добавить, что вы, друг мой, известны как превосходный боевой пилот, и ряд ревенантских судов также исчез, когда ваш корабль был где-то недалеко. Я не спешу с выводами, но у меня крайне подозрительный ум. Генералы, как я открыл, вообще крайне склонны к подозрениям, — Марти поднял брови.

— Ловко у вас получается, генерал, — сказал Ван. — Вы решили, что некий человек, один, без помощи других людей, разработал технологию, о которой никто другой слыхом не слыхивал, воспроизводящую явление, которое до сих пор были способны вызвать только время и природа. Вы также решили, что человек, который предположительно сделал это, либо исчез, либо уничтожил себя, совершив невозможное. И вы считаете, что я знаю то, что мне знать неоткуда.

Генерал рассмеялся.

— Командир Десолл умел выбирать, как я вижу. Вы никогда не делали ложных заявлений. Он тоже, — и отпил небольшой глоток вина, прежде чем поставить бокал рядом с тарелкой из-под салата, который умял так, что Ван даже не заметил.

— Я неважно лгу, — признал тарянин. — Поэтому пытаюсь этого избегать, — и он собрал с тарелки остатки своего салата.

— Таково большинство из нас, — улыбка Марти стала кривой. — Так вот, я не прочь узнать, что вы и ваша ИИС намерены делать с Республикой Тары.

— С Республикой? — Ван не вполне понимал, в чем суть вопроса.

— Вы не слышали?

— Не слышал чего?

Генерал кивнул.

— Порой я забываю, что ясное для меня может видеть не каждый. Ладно. Это очень скоро раструбят все медиасети.

Тарянин ждал.

— Республика заявила, что космические силы Кельтира отказались сдаться.

У Вана напрягся желудок. И он чувствовал, как цепенеет его лицо.

— Я вижу, вы начинаете понимать, — после недолгого молчания, во время которого официант убирал тарелки из-под салата и подавал горячее, Марти продолжил. — Есть сведения что не осталось ни одного кельтирского корабля, — прошло еще мгновение. — Ни единого. Это еще более примечательное… совпадение, нежели те, что роятся вокруг командира Десолла.

Ван не без усилия пропустил умеренный и медленный глоток своего эля, прежде чем ответить.

— Все это, как вы говорите, примечательно. Не вижу, насколько это применимо ко мне, хотя я нежелателен в любой системе Республики, и в РКС, безусловно, не особенно желают выслушивать мои взгляды.

— Жаль, — генерал откусил большой кусок мяса. Тарянин этого блюда не знал, понял только, что с краю лежит рис. — Они отказывались уделить внимание вашим взглядам и прежде, как я помню.

— И не один раз, — сухо откликнулся Ван. — Впрочем, не могу сказать, что это им заметно повредило, — и он попробовал утку, острую и вкусную, ничуть не жирную.

— Пока. Ревенантцы не уделили внимания командиру Десоллу, и цена была высока.

— Не вижу, как недостаток внимания ко мне заставит Республику дорого платить.

— В Республике есть государственная религия? — спросил Марти.

— Нет, если только не слепое почитание богатства и власти.

— Видите? — и генерал мягко рассмеялся.

Вану не потребовалось разыгрывать смятение.

— Вы не желаете видеть, но придется, — добавил Марти. — Потому что вы такой, какой есть, и вам этого не избежать.

— Я запомню ваши слова.

— Весьма любезно с вашей стороны, — в голосе генерала прозвучала мягкая ирония. — Таких, как вы, в наши дни мало. Сменятся поколения, прежде чем разрешатся проблемы Ревенанта, если такое вообще возможно, и, несомненно, мой последователь будет считать, что я мог бы больше стараться, — он фыркнул. — Конечно, нынче ни у кого нет предложений. Но, когда я потерплю неудачу, кто только не станет заявлять, что предлагал то-то и то-то.

— Не думаю, что вы идете к неудаче, — покачал головой Ван.

— Дело так не выглядит. И за это я благодарен. Но… нужно позаботиться, чтобы вас не захлестнуло потопом. Есть миллионы людей, которые веруют и не в силах подумать, что кто-то вправе произнести хотя бы слово, противоречащее их вере. Есть миллионы, для кого заповедям древнего божества надлежит следовать до последней буквы, даже если это означает убийство или порабощение других, в точности таких же, как они, не считая веры. А те, кто был порабощен, знают по своему горькому опыту, что невозможно что-либо обсуждать с миллионами фанатиков. Их можно только убить, — Марти пожал плечами. — Что мне делать? Что делать любому генералу? Я не могу получить достаточно ресурсов, дабы изолировать и воспитать каждого ребенка с каждой стороны, и так несколько поколений. А без этого мы никуда не уйдем.

Ван медленно кивнул. Он не был уверен, что полностью согласен, но у Марти, определенно, была проблема.

— Это варварство. Это жестокость. Но кто скажет, что если бы вспышка, коротая погубила Орум, произошла пятьюстами годами ранее, Рукав не был бы более мирным и пригодным для жизни местом?

— Быть не может, чтобы вы так думали.

— Друг мой, я так думаю. Сколько миллионов погибло? У скольких миллионов отобрали их земли, их дело, их детей? Мы человечны. Мы не желаем признавать, что некоторые люди и некоторые верования ведут к злу и жестокости. Мы верим или убеждаем себя, что, если бы только добрались до таких фанатиков, то могли бы все изменить. Но невозможно добраться до целой культуры фанатиков. Если такая культура разрастается столь пышно, сколь ревенантская, в итоге всегда смерть и бедствия. Если не от солнечной вспышки, а затем от наших флотов, то, в конечном счете, от распада и крушения, и от насилия, увлекающего в сеть еще больше людей. Представим себе, что ревенантцы научились устраивать такие вспышки. Тогда чего могут ожидать другие? Если бы мы, арджентяне, получили такую мощь, доверяли бы вы нам?

— Вероятно, нет, — ответил Ван.

— Правильно. Потому что и я не доверял бы. Не доверял бы и Коалиции. И, простите меня, мой друг, но я, разумеется, не склонен доверять Республике в такие дни и времена.

С этим тарянин, конечно, согласился, медленно доедая последние кусочки своей утки. Он не до конца доверял Республике и такой, какой она была прежде. Ван отпил еще эля.

— Но, мой друг, — сказал Марти с улыбкой. — Я сейчас был слишком серьезен, а кто знает в этой непредсказуемой Галактике, когда мы в следующий раз посидим за одним столом? Я вам не говорил, что в будущем месяце мы с женой проведем вместе неделю? И что я не намерен говорить о кораблях, восковых печатях, вере или флотах?..

— Вы заслужили такую неделю, — Ван подумал, что Марти заслужил гораздо больше. И надеялся, что генерал это получит. Он попытался не думать о его словах про некие культуры, которые обречены творить зло. И попытался не относить это к РКС и Республике.

Глава 89

Ван запер дверь командирской каюты, хотя остался полностью соединенным с корабельной сетью. «Джойо» вышел из прыжка от Нейквена на порядочном расстоянии ото всех небесных тел и от любого системного транспорта. Его несовершенная постоянноволновая аппаратура приняла три послания из штаба ИИС. Два содержали краткие сведения о делах Нинки. Ван, в свой черед, послал краткое сообщение о себе. Затем просмотрел письмо Ларен. И захотел перечесть его снова. Хотя так устал, что в глазах все расплывалось. Но он все же вызвал послание и начал читать. И на него буквально прыгали некоторые фразы и абзацы.

…сообщения подтверждают, что кельтирские корабли, уцелевшие после первого натиска Ревенанта и Республики, были позднее уничтожены до единого судна и человека. Источники РКС утверждают, будто кельтирские корабли отказались сдаться… некоторое сомнение в этом… похоже, что сдача не допускалась… РКС доныне не обнародовали свои потери… военное положение сохраняется на всех планетах Кельтира. Все инозвездные учреждения теперь в распоряжении и под управлением РКС… политическим деятелям Кельтира и их семьям разрешено покинуть Кельтирские системы… в сообщениях есть признаки, что отлет не во всех случаях был добровольным, но не сообщается о смертях с политической подоплекой.

Ван все понял. Никто не погиб по политическим мотивам, значит, нет мучеников. А смерть военнослужащих в период конфликта редко вызывает политические волнения. Ему очень не понравилось, что за этим стоит. Но он не мог ничего предписывать Республике. Судя по тому, что ему довелось увидеть недавно, никто никому чего-либо с успехом не предписал.

Ван встал и прошел к постели. Можно попробовать поспать. Мгновение спустя он лежал на спине на широкой койке, закрыв глаза и все еще думая, при этом оставаясь соединенным с корабельной сетью. «Джойо» предстояло еще добрых четыре часа полета в глубину системы, прежде чем командир понадобится на кокпите.

Вану снова и снова вспоминались слова Марти… «Не осталось ни одного кельтирского корабля… невозможно что-либо обсуждать с миллионами фанатиков. Их можно только убить… некоторые люди и некоторые верования всегда ведут к злу и жестокости… всегда ведут к злу… всегда ведут к злу…»

Всегда? Неужели люди настолько глупы и близоруки?

Он попытался не зевать. Нынче выдался очень длинный день, и, вероятно, не следовало столь поспешно покидать Нейквен… Но оставалось так много дел. Так… много… дел…

Тьма взвихрилась вокруг. И вот Ван стоит под дождем перед Парламентом в Новом Ойсине, и сверху оглушительно грохочет гром. Он снова наблюдал, как из центра здания растет дерево, как оно все больше наклоняется в процессе роста, все больше искривляется и становится уродливым и узловатым. И так же быстро, как выросло, это гигантское дерево, вздымающееся над площадью и городом, начинает падать. Ствол качнулся, и корни выворачиваются из здания с такой силой, что камни, из которых был сложен Парламент, летят во всех направлениях. Прежде чем верхние ветви успевают ударить по рассыпанным камням, перекрученные сучья и разбитый ствол охватывает пламя, и вот вокруг Вана падает дождь из пепла.

Он перекатился, тяжело дыша. Только и следовало ожидать, что кошмара. Навалилась усталость.

Ван проверил время — прошло меньше пятидесяти минут — затем встал, потянулся и начал прогуливаться по каюте, чтобы остыть.

Ему нужен сон. Он это знал. Но очень не хотелось опять ложиться. И все же тарянин лег чуть погодя. И пришел сон без сновидений… Пока он опять не оказался на кокпите в командирском кресле, недоумевающий, как сюда попал. Неужели так устал, что пришел сюда спящий?

Ван сощурил глаза, пытаясь сосредоточиться мыслями на сети корабля и мониторах. И ощутил, что хмурится. Что-то не то. Что-то не совсем так…

…тридцать шесть, тридцать пять, тридцать четыре, тридцать три, тридцать два…

Голос Тристина, произносивший число за числом, оборвался. «Элсин» исчез. Поток энергии промчался через кокпит, опалив Вана.

Он медленно сел на койке и посмотрел время. Было еще два часа сна перед вторым кошмаром. Душ может помочь. Может.

Глава 90

Ван убеждал себя, что стоит посетить Корвел, чтобы повидать Шеррен Миллер, но настоящих причин для этого не было. Миллер, вне сомнений, крепко держит вожжи в руках, а есть другие системы, где ИИС нужно возобновить свое присутствие. Вот почему он повел «Джойо» к Денарии, и почему Алья все еще находилась на борту, следя за любыми возможными коммуникациями.

Денария была одной из систем, которые Ван собирался проверить до ревенантского нападения на системы Кельтира. Но так туда и не попал. Поскольку этот мир никогда не находился под ревенантской властью, хотя и оказался в опасной близости от фактического протектората, он оставался открытой системой.

С посадкой на Орбитальном Контроле или с получением места на челноке не возникло затруднений. И Ван вышел из челночного терминала в 9-15 местного времени, утром в тридень. Под ясным голубовато-зеленым осенним небом, неся в руке лишь портфельчик, он двинулся к череде наемных планетовозов, чтобы доехать до представительства ИИС на площади Ауреум, когда на него вдруг обрушился пронзительный вой сирены. Ван поглядел налево и увидел открытый грузовик, полный мужчин и женщин, движущийся по бульвару. Военные машины с орудиями предшествовали грузовику и шли следом.

Наблюдая, он прислушивался к тем, кто стоял впереди и тоже собирался взять планетовоз.

— …последние из этих ублюдков-ревяшек, я слышал…

— …просто люди, Имри…

— …доверять им не стоит… все бы захапали…

— …у них дети, как и у нас…

Парочка села в машину. Ван взял следующую.

— Куда, сэр?

— Площадь Ауреум, Лунная Башня.

— Лунная башня. Вы, должно быть, из чужой системы, — и планетовоз отъехал от терминала.

— Почему вы так думаете?

— Самый бойкий деловой район.

— И как здесь теперь дела?

— Куда лучше, чем неделю назад. А вот еще правительство разделается с последними ревяшками…

Ван молча кивнул и устроился поудобней, задумавшись, а сколько денарцев питает те же чувства. Менее чем через десять минут планетовоз въехал в обнесенный сплошной оградой подземный двор.

— Пятнадцать, сэр.

Тарянин передал кредиты и вышел. Миновал вход, протранслировав системе свои личные данные. Миг спустя открылась дверь лифта, он зашел внутрь и поехал на седьмой этаж.

Там уже ждал темноволосый мужчина с кожей цвета слоновой кости. Именно с его голообразом и была договоренность о встрече.

— Директор Винченцо. Как хорошо, наконец, увидеть вас.

— И вас, директор Альберт, — Винченцо повернул налево и повел его по широкому коридору, вымощенному до блеска отполированным зеленым мрамором. Кабинет Винченцо был угловой, вдвое больше кабинета Вана в Камбрии, с видом на юг.

— Весьма впечатляюще, — признался Ван, добавив: — Я надеялся быть здесь раньше, но, когда сошел с челнока и собирался взять планетовоз, получилась небольшая задержка. Грузовик, полный пленных…

— Вероятно, это последние из иносистемных ревенантцев. Тех, кто никогда не обращался с просьбой о денарском гражданстве. Правительство интернирует таких в лагеря на островах Мистеры, пока их не удастся куда-нибудь репатриировать.

— Они вызвали здесь какие-то особые затруднения?

Винченцо снисходительно улыбнулся.

— А чего они не сделали? Без ИИС и Фонда Гхенди Денария давно стала бы оккупированным миром со статусом протектората.

— Хорошо, что этого не случилось, — Ван вежливо улыбнулся. Сообщения, которые он получил и не раз перечел перед тем как спуститься на планету, указывали, что здесь недавно имели место ревенантские вложения, но ничего, сколько-нибудь сравнимого с творившимся в системах вроде Ислина.

— Хорошо для нас и хорошо для ИИС. Должен вам сказать, что ближайший год представляется особенно благоприятным. Мы сделали заявку на Виал, и правительство это приняло.

— Не могу сказать, что знаю эту фирму, — предупредил Ван.

— Вам и неоткуда. Мне следовало объяснить. Ревяшки вбухали деньжищ в группу местных компаний, где им сочувствовали, запущенных около десяти лет назад, и никто из нас тогда ничего об этом не знал. И начали приобретать небольшие формуляторы по производству высококачественных стройматериалов, а затем сложили их все и назвали это Виал. К прошлому году Виал контролировал тридцать процентов производства стройматериалов…

— Они были гражданами Денарии или Ревенанта?

— Они доказывали свое денарское гражданство, но правительство аннулировало его, когда открыло заговор по монополизации промышленности и вытеснению истинно денарских предприятий.

Ван заставил себя кивнуть.

— В любом случае, Виал теперь принадлежит ИИС Денарии.

— Понятно. Вы что-то предприняли с изменением руководства?

— Ну… нам понадобятся новые старшие менеджеры. Большинство их было интернировано.

— Тогда я предлагаю не осуществлять сколько-нибудь значительных изменений среди персонала…

Винченцо казался озадаченным.

— Но они сторонники ревяшек. Иначе быть не может.

Ван смотрел прямо в глаза молодому человеку.

— У них тридцать процентов дела. Правительство занялось теми, кого сочло опасными. Если вы избавитесь от кого-то еще, потеряете слишком много как талантов, так и памяти о становлении дела, которой они обладают. Эти люди напуганы. Оставьте их и обращайтесь с ними по-человечески, и они наполнят вам карманы. А если нет, то купленное вами через год не будет стоить и трети того, что стоило раньше, — и он вежливо улыбнулся. — Я знаю, учитывая все, что творилось, с вашей стороны может потребоваться известное политическое искусство, но это как раз та область, где вы сильны… — Говоря так, Ван надеялся, что сможет увести Винченцо от бесполезной мстительности.

Глава 91

Три дня спустя Ван, Алья и «Джойо» покинули Денарию и взяли курс из системы. Перед самым прыжком командир перенастроил двигатели на арджентийский стандарт, изменил ИД и реквизиты.

— Сэр? — спросила Алья.

— Мы держим путь туда, где может оказаться жарко. К Сетиони, одной из окраинных Кельтирских систем. Надо поглядеть, что там творится.

— Вам лучше знать, сэр, — в голосе Альи прозвучали немалые сомнения насчет правильности этого решения.

Посещение одной из Кельтирских систем не было проявлением надлежащей мудрости, особенно если РКС развернули там корабли, но Ван чувствовал, что надо сделать это.

«А ты уверен, что надо?» — спрашивало что-то в нем самом. Он отмахнулся от вопроса и бросил «Джойо» в прыжок.

После обратившего черное в белое, а белое в черное бесконечного мига вечности корабль выбрался в обычное пространство и взял курс в глубину системы. Ван изучил мониторы, ИЭВ и экраны дальнего обзора. Почти через пятнадцать минут он отыскал небольшую флотилию Республики: два линейных крейсера, четыре фрегата и шесть корветов. Два ближайших корвета изменили курс и должны были перехватить «Джойо» примерно через стандартный час. Командир проверил остальные суда. Ни одно не последовало за корветами.

— Не думаю, что нам суждено дойти до Орбитального Контроля Сетиони, сэр, — заметила Алья.

— Вероятно, нет. Но я не прочь посмотреть, что они скажут.

— А вы уверены, что разговор не начнется торпедным залпом?

— Не думаю, что они станут стрелять по арджентийскому судну без предупреждения, а наши щиты достаточно сильны, чтобы иметь дело с двумя корветами.

— Я, пожалуй, выпью чаю, сэр. А вы?

— Будьте добры, кофе.

Ван продолжал ждать и наблюдать, потягивая кофе из одной, а затем и из другой кружки. Позднее он прошел на камбуз, вымыл чашки и поставил сушиться. Затем опять вернулся на кокпит и закрепил ремни.

— Когда нас могут атаковать?

— В любой миг.

— Неопознанное судно, Сетиони в настоящее время закрытая система. Сообщите регистрацию и цель.

Ван отключил внутреннюю корабельную гравитацию, чтобы иметь в распоряжении больше энергии и быть готовым подать ее всю щитам. Затем ответил:

— Это арджентийский корабль «Палабра», мы направляемся в систему с коммерческими целями. Сообщите о себе.

— Корабль РКС «Пилмер», патруль стабилизации. «Палабра», ваши регистрационные данные.

Тарянин не намеревался вставать на дыбы. Пока еще нет.

— «Пилмер», передаю сведения о регистрации.

— Подождите, «Палабра».

Он продолжал двигаться к корветам, готовый задействовать утяжеленные щиты и свои торпеды, если понадобится. Хотя надеялся, что до этого не дойдет.

— «Палабра», ваши данные проверены. Можете покинуть систему.

— «Пилмер», сообщите о причинах. Цель «Палабра»— Сетиони.

— «Палабра», система Сетиони закрыта в данное время для всех судов, кроме кораблей РКС. Предлагаем немедленно удалиться, или вынуждены будем открыть огонь.

— Вас поняли. Мы разворачиваемся и уходим.

Корветы следовали за ними лишь несколько минут, а потом развернулись и направились в глубину системы.

— Куда теперь, сэр? — спросила Алья.

— Обратно к Пердье, — Ван сомневался, что ему понравилось бы, что там открыл персонал ИИС.

Глава 92

Как только «Джойо» встал в шлюз Пердийской Орбитальной Станции 2, Ван дал Алье две недели честно заслуженного отпуска, запечатал корабль и направился в Камбрию. В первую же ночь, проведенную там, он попытался как следует выспаться. Но даже на планете, в мансардной квартире над конторой ИИС, видел во сне кошмары.

В итоге тарянин первым появился в конторе на следующее утро. И это после того, как пробежал пять щелчков и полчаса уделил гимнастике, а затем долго остывал. Первое, чем он занялся, стал обзор финансовых данных ИИС. Ван этого заранее почти боялся, учитывая события минувшего года.

К счастью для него, Ларен хорошо писала, и если цифры не были удивительны, то не отражали и полного разорения. Она высказала предположение, что негативные последствия, вызванные падением правительства Ревенанта, будут сказываться, самое меньшее, несколько лет. Причина, по которой ИИС оказался совсем незначительно задет, была достаточно проста. У ИИС имелась лишь горстка представительств в ревенантских системах. Негативные последствия Закона об Экономической Безопасности Республики Тары обещали куда сквернее сказаться на будущих поступлениях и операциях, если только не удастся смягчить его эффект. Сказывалось также военное положение на Ревенантских планетах. Коалиция продолжала применять эмбарго и строгую изоляцию для систем, где не проводились реформы, поручив решение частных вопросов своим представителям на местах. Имелось примечательное исключение, система Лейфи. Здесь какие-то вояки на планете модифицировали магнитный челнок, нагрузили чем-то и запустили с ускорением в сторону коалиционного фрегата. Командир фрегата не ждал беды, за что и поплатился жизнью, вместе со своим экипажем. Но затем Коалиция ответила, выпустив по планете торпеды. Большие провалы украсили возвышенности, где когда-то стояли ревенантские храмы.

Арджентийские силы были сторонниками особого подхода в каждом случае и оставляли больше свободы выбора командующим систем. Они также несли потери и мало чего достигли.

Все упиралось в то, что ревенантцы захватили несметное множество планет, сторонники их веры отличались высокой рождаемостью, так что у них всегда хватало фанатиков, готовых на любые жертвы во имя общего дела.

Ларен заглянула в открытую дверь.

— Мы получаем всего лишь около двух процентов с ревенантских миров. Полагаю, что со временем сможем получить больше из некоторых бывших пограничных систем, особенно тех, что близко к Арджентийскому протекторату.

— О чем вы мне еще не говорили? О цифрах по Кельтиру и Республике?

— Представительства в мирах Республики дают в сумме только до десяти процентов поступлений, но мы можем их все потерять. К тому же, если Республика начнет расширяться…

— Это не случится прямо завтра, — сказал Ван. — Большинство кораблей РКС связаны своими задачами в мирах Кельтира. Пока.

— Миры Кельтира… Посмотрим-ка, — она нахмурилась, сосредоточившись. — Там у нас только пять представительств, но в независимых системах, окружающих их, восемь.

— Вы хотите мне сказать, что политика Республики с течением времени может стоить нам, скажем, от пяти до пятнадцати процентов общих поступлений?

— Мы можем такое прогнозировать. Но слишком много переменных, — указала Ларен. — Скорее всего, мы потеряем в доходах, а также потеряем доступ. И информацию, — она вежливо улыбнулась. — Что-нибудь еще?

— Прямо сейчас ничего, — Ван подумал, что понял. В тот миг ему не требовались твердые цифры, лишь понимание общей картины. Но прежде чем он примет какие-то окончательные решения касательно дальнейших действий, эти цифры ему понадобятся.

Глава 93

В пяток Ван опять рано явился в контору, как, кажется, случалось каждый день с его прибытия в Камбрию. Он вызвал голопроекцию Рукава, которая в цвете представляла области различного политического контроля, и стал ее изучать.

— Звонок извне системы директору Альберту. Вызывает представительство ИИС на Мерое.

— Принято.

Интересно, что для него у Мириам.

В голопроекции появилось лицо. Но не Мириам, а Эмили Клифтон, ее светлые волосы были безжалостно убраны за уши.

— Я не могла переправить вам все это без личного послания, — произнес голообраз. — Я взяла этот отпуск как последний, так что мне не надо возвращаться в посольство. Посол понимает. Мириам сказала, что вполне приемлемо, чтобы я пользовалась для получения и передачи сообщений представительством ИИС на Мерое, так как личного кода связи у меня пока еще нет, — взгляд ее стал мрачным. — Я была счастлива с вами куда больше, чем показывала… это тяжело… Прошу, не стреляйте в вестника, Ван. Вы мне небезразличны, и не могу вам сказать, как мне горестно.

И, без единого нового слова от Эмили, голопроекция начала представлять образы из медиа, сцены из местных репортажей, перемежающиеся головами, изо ртов которых сыпались слова.

С большим сожалением премьер-министр Имон объявил, что напряженная ситуация в Бенноне разрешилась. В письменном заявлении он осудил безответственность и изменнические действия тех, и в Бенноне, и по всему Сулину, кому не хватает понимания опасностей, которые уже испытала Республика, и которые продолжают ей угрожать…

Применение тяжелых орудий республиканской морской пехотой в боях за каждый дом более чем на девяносто процентов обратило в руины город Беннон и поселки в его окрестностях… Министерство Внутренней Безопасности выразило сожаление, что мятежники не согласились принять закон, который правит всеми цивилизованными сообществами… но пытались взять закон в свои руки… предварительные оценки свидетельствуют, что более девяноста процентов всех сооружений, включая и жилые дома, разрушено…

Ван проглотил комок. На Сулине был самый высокий процент черных тарян в Республике, а в Бенноне жили самые выдающиеся дети этой планеты, такие, как его отцы.

Вновь возникло лицо Эмили. Ее голос слегка дрожал, когда она заговорила.

— Мне удалось получить некоторые данные о потерях… как представляется, погибло свыше трех тысяч десантников РКС и более трех миллионов гражданских лиц. Цифры могут быть занижены… в подвергшихся нападению районах находилось двадцать миллионов человек, и независимые медиа утверждают, что погибших от восьмидесяти до девяноста процентов…

Образ Клифтон исчез, его сменила новая сыплющая словами голова. А затем зрелище дымящихся обломков. И так далее, и так далее. Знакомые пустоши у северного края экрана, те самые, у которых стоял дом его отцов. И дом Артуро. Прежде стояли. Ибо теперь, ясное дело, не осталось ничего.

В репортаже арджентийской службы новостей Вердад утверждается, что Республика Тары расправилась со множеством сотрудников медиа в ходе подавления беспорядков на планете Сулин. В первую очередь это касается тех, кто сообщал о больших потерях, теперь, как оценивается, превышающих пять миллионов… Среди жертв расправы известный автор медиапрограмм Эшли Марсон…

И Эшли? Из-за того, что не покривил душой? Или дело в его отношениях с семьей Альберт?

Вердад ссылается на неидентифицированные источники, которые сообщали, что министерство Внутренней Безопасности провело тайные военные судилища над рядом сотрудников медиа, включая Марсона. Ему, как предполагается, вынесли приговор за измену на том основании, что он подстрекал население Беннона к гражданским беспорядкам и мятежу. Министерство Внутренней безопасности отказалось допустить на заседания представителей медиа, ссылаясь на интересы безопасности Республики, и оставило приговоры запечатанными, несмотря на широко разнесшиеся сообщения о казнях ряда авторов медиапрограмм, адвокатов и академиков, которые противостояли действиям правительства по восстановлению так называемого гражданского спокойствия.

Верите вчера сообщила из Марсея, что, фактически, все профессионалы Тары из так называемых цветных или внетарского происхождения либо бежали из Республики Тары, либо помещены в трудовые лагеря, либо казнены, якобы за изменническую деятельность. Это сообщение было немедленно расценено как наглая ложь и грязная пропаганда, пущенная в ход врагами Республики, о чем заявил посол Тары фархканскому комитету…

Премьер-министр Тары Имон объявил, что выборы состоятся завтра…

Ван прикинул, что, учитывая время, выборы, несомненно, уже состоялись.

И что новый парламент принесет присягу и будет готов принять к разработке правительства по части социальной и экономической реформы, равно как и рассмотреть предложение премьер-министра об укреплении Космосил Республики. Важная часть наработанного правительством касается Закона об Экономической Безопасности…

Государственный Министр Ширлен охарактеризовал как откровенную фальшивку сообщения, будто два посла дезертировали и более тридцати дипломатических служащих попросили политического убежища в других системах…

Когда материалы подошли к концу, Ван убрал голопроекцию. Некоторое время он сидел и думал. Затем предпринял ряд разысканий. Был ли какой-то комментарий правительства Ардженти? Коалиции? Хинджи?

И лучшее, что нашлось, это заявление главы меньшинства Коалиционной Ассамблеи.

…Мы глубоко озабочены тем, что в целях разрешения внутренней нестабильности временное правительство Республики могло прибегнуть к применению силы выше необходимого. Хотелось бы надеяться, что такое не будет продолжаться…

И все.

Более пяти миллионов жертв… и почти все черные таряне. Авторы медиапрограмм, пытавшиеся поведать о том, что происходит, Кельтирский флот, истребленный до последнего офицера и техника. И это правительство Республики?

Почти никто ничего не говорит. Почему? Потому что Коалиция и Ардженти не хотят так скоро втягиваться в новую войну? Потому что это не затронуло их и еще много лет не затронет?

И как это могло случиться так быстро? Впрочем, быстро ли? Разве не было признаков, издавна, непрерывно? Эшли когда-то недвусмысленно привлекал к ним внимание. И теперь Эшли покойник. Вполне вероятно, Артуро тоже.

Ван покачал головой. Или за все отвечают только РКС? Как это может быть? Люди из правительства не приставляли лазеры к головам водителей планетовозов, дабы не позволить им брать черных пассажиров. Правительство не давало приказа уличным бандам терроризировать иностранцев на улицах Нового Ойсина. И не было никаких протестов вне Сулина или от организованного меньшинства, не считая горстки медиапродюсеров и одиночек.

Что может сделать ИИС?

Новый ряд убийств? Дохлый номер. Ясно ведь, что все офицеры ниже маршалов думают точно так же. И большинство граждан согласно с премьер-министром. Кроме того, Тристин пытался. И потом века об этом жалел.

Тарянин долгое время смотрел в окно. Затем передал Джо Сасаки:

— У вас есть минутка?

— Сейчас буду, сэр.

Сасаки вошел в кабинет и остановился, глядя на Вана. Тот тоже взглянул на него.

— Я сегодня лечу на Аэролис. Мне нужно поговорить с Мэйсоном Джинко о перспективах постройки нового корабля.

— Ларен сказала, что наши финансовые дела лучше, чем мы думали, но приступать сейчас к постройке…

Ван через силу улыбнулся.

— Я не говорил, что собираюсь давать добро на немедленную закладку судна, Джо. Я знаю толк в цифрах. Но я хочу взглянуть, возможны ли более гибкие условия с Аэролисом. А заодно и поглядеть, нельзя ли ввести на «Джойо» кое-какие усовершенствования. Я думал о них весь минувший год, да все откладывал…

— Вам нет надобности туда летать…

— Лучше лично, — он рассмеялся. — Это у меня всегда выходит как надо. Вы с Ларен аналитики. А я здесь мало что могу.

— Вы руководите и вдохновляете.

— Подозреваю, я куда лучше справлюсь с этим, если не буду здесь слишком много торчать и подам вам пример, странствуя по непростым системам.

— Вы несправедливы к себе…

— Я справедлив ко всем вам. Тристин не тратил здесь много времени, так обстояло годами, и дела шли превосходно, — Ван опять улыбнулся. — Вы всегда сможете найти меня на Аэролисе, и я, возможно, вернусь обратно в считанные часы.

— А… да, сэр.

— Если в силу чего-то непременно потребуется мое присутствие или одобрение, у вас времени до пятнадцати сотен.

— Да, сэр.

Когда Джо покинул кабинет, тарянин почувствовал одновременно тревогу и облегчение.

Глава 94

В семерицу Ван стоял в рабочем костюме посреди складского помещения в штаб-квартире астероидов на Аэролисе, имеющей кондиционеры и полную гравитацию. Где-то над ним вздымалась причальная башня, в которой стоял «Джойо», а впереди выстроились в ряд десять запечатанных контейнеров на подставке.

— Вы уверены, что вам не нужна никакая техническая помощь с этим оборудованием? — спросил Мэйсон Джинко.

— Если понадобится, — ответил Ван, улыбаясь, — думаю, я смогу вас найти.

Джинко рассмеялся.

— Вы прямо как Тристин, — он прочистил горло. — Касательно разработок нового корабля. Пожалуй, это обойдется на добрых двадцать процентов дороже, чем «Джойо». А то и больше, если мы не начнем в течение девяти месяцев. Надо в последний раз на всякий случай проверить спецификации.

— Дайте мне знать. Вам известно, где я буду.

Кивнув, Джинко повернулся и вышел. Тарянин прошелся вдоль череды контейнеров. Никаких ярлыков на серых боках, разве что номер на каждом. Номера, соответственно, от 1 до 10. Он изучил первый попавшийся, затем заметил почти плоский пакетик под цифрой 1.

Ван достал пакетик и вскрыл. Внутри оказался лист пермабонда и адресованное ему письмо. Он кивнул себе, чувствуя себя потрясенным от того, что нашел это послание, а затем разгладил лист и принялся читать.

Ван. Если вы это когда-нибудь прочтете, меня уже не будет. Ящики содержат полный второй набор всех составляющих устройства для создания солнечных вспышек, которое я попытался пустить в ход против Джеруша. Очевидно, раз меня здесь нет, то что-то пошло не так, и вам не помешает исключительная осторожность. Прошу вас, удостоверьтесь, если уж подумываете использовать эту установку, что альтернативы нет.

Просто подумать, нельзя ли поступить как-то иначе. Сама небрежность этого предупреждения многое сказала Вану, в том числе и то, что сам Тристин пришел к ощущению — временами не существует действенной альтернативы. И при последней мысли тарянин иронически улыбнулся.

Под пакетиком, в котором вы это найдете, имеется скрытый считыватель карт. Он может принять только вашу карту ИИС и никакую другую, и прочтет ее, сравнивая с вашей биометрией. Если попробовать не ту карту, или биометрия не совпадет, содержимое первого ящика растает. А без него то, что в остальных, просто хлам.

«Подозрительно, что он вообще кому-то выдает тайну», — пробурчал Ван себе под нос. И все же ему показалось достойным внимания, что Тристин желал передать копию установки только ему и никому другому.

Почему?

Потому, что чувствовал, — только он один способен понять? Или потому, что Ван был одним единственным, кто мог подумать об использовании установки? И та, и другая мысль леденили сердце.

Тарянин глядел на контейнер, понимая, какая в нем таится преисподняя. И все же… что ему следует делать? Растратить остаток жизни на бесполезные половинчатые меры, в то время как Республика повторит все заблуждения Ревенанта, посеяв семена большего угнетения, а все прочие будут просто стоять рядом, потому что у них и своих домашних хлопот выше головы?

Самое крепкое выражение, которое досталось Республике, было «глубокая озабоченность», как будто после таких слов бесчинства могут прекратиться.

И Ван достал свою карточку ИИС.

Глава 95

К шестерице на следующей неделе Ван еще выше прежнего оценивал дарования Тристина. Без подробных указаний, приложенных к генератору вспышки, ушли бы недели, если не месяцы, на сборку оборудования и установку его в спасательном стручке «Джойо».

И даже с этим руководством, где расписывался каждый шаг, да со снаряжением, разработанным и созданным в модулярной структуре, он трудился по шестнадцать часов в день целую неделю. Не раз и не два ему приходилось призывать Джинко для технической помощи, умудрившись выдать оборудование за аварийную установку генерации энергии вне систем. Хотя сомнительно, что Джинко ему поверил, слишком уж скептически он поглядывал на Вана, но все же воздержался от любых выражений, которые вполне справедливо было бы применить.

Ближе к концу дня тарянин, наконец, вернул спасательный стручок в обычное положение в конце главного грузового отсека «Джойо» и засел там, занимаясь переналадкой системы аварийного сброса.

— Звонок с входящего в систему судна, — известила его корабельная сеть.

— Принято, — он догадывался, кто это может быть.

— Ван… вас почему-то не видно.

— Это потому что я не вблизи сканера, Нинка.

— Где вы?

— В грузовом отсеке, проверяю корабль. Встаньте у другой башни и приходите.

— Буду через тридцать минут.

Ван закончил переналадку и, учитывая, что порядочно вспотел, вернулся в командирскую каюту, где наскоро сполоснулся под душем. Затем натянул чистый костюм и обулся в новые ботинки, после чего заглянул на камбуз. Кофеварка и чайник начали пускать пар, когда у башенного шлюза появилась Нинка. Тарянин поспешил ко входу в корабль и открыл ей люк.

Она взглянула на его влажные волосы и рассмеялась:

— Вы с Дедом Пыхто два сапога пара.

— А что?

— Он терпеть не мог предстать перед кем-то не вымытым и неухоженным.

— В этом нет ничего дурного, не так ли? — Ван запер люк за Нинкой.

— Нет. Это приятная условность. Но в наше время ее нечасто соблюдают.

— Когда этикет исчезает, следом уходит и этика, — сострил он. — Я процитировал Икстона.

— Что-то ваш Икстон понимал.

— Вам чаю или кофе? — спросил тарянин. — Чайник вскипел, кофе готов.

— Кофе.

Ван пошел впереди нее на камбуз, где наполнил питьем две кружки, а затем направился в свою каюту. Там он сел у консоли, предоставив Нинке более удобное место у считывателя. Глаза его невольно двинулись к полке у дальней переборки, где стояла, закрепленная держателями, шкатулка от премьер-министра Скандьи. Захотелось тряхнуть головой. Это случилось так давно, и он был так невинен.

Нинка поглядела на Вана.

— Что это?

— Ничего. Просто думаю, как много случилось за последние несколько лет.

— Еще бы, — она помедлила. — Джо сказал, что мне лучше увидеться с вами здесь. И не объяснил, почему. Но сказал, что вы полетели сюда без Альи.

— Он не знает, почему, — ответил Ван. — Просто знает, что я здесь. И что я не привел достаточно убедительной причины. Я не взял Алью, потому что дал ей двухнедельный отпуск, а для того, чем я занят, она мне не нужна. Болтаться же тут просто так ей незачем. Но она здорово понадобится мне позднее.

— Приятно слышать, — сухо произнесла Нинка. — Значит, она понадобится вам позднее. А почему вы здесь?

— Для проверки оборудования и осмотра «Джойо» с Морганом, — все это было правдой.

— Чем дальше, тем больше вы смахиваете на Деда Пыхто, — и Нинка рассмеялась. — Каждое ваше слово правда, а когда я услышу все, сказанное вами, то буду знать не больше, чем когда вы только начинали говорить.

— Вполне возможно. Думаю, в нас есть кое-что общее. Расскажите мне о нем еще.

— Что именно?

— Начните с того, почему Тристин чувствовал именно то, что чувствовал.

— Не знаю. По-настоящему, не знаю. И не уверена, что кто-то мог бы знать. Разве Ультина. Но, судя по тому, что я слышала, она тоже не в курсе, — Нинка попробовала кофе. — Хороший кофе.

— Спасибо. А кто такая Ультина? — Ван еще ни разу не слышал этого имени.

— Его жена. Она была также старшим командующим в Службе. Они поздно поженились, и у них был только один ребенок. Я потомок долгой череды единственных детей и, как и у них, у меня лишь одно дитя.

— Дочь?

— Нет, сын. Учится в Камбрийском университете.

— И тоже станет пилотом Службы?

— Он говорит, что нет.

— Тристин был рядом, когда вы росли?

— Бывал. Но обычно не сталкивался с моим отцом. Он раздражал моего отца.

— Значит, из Десоллов ваша мать?

— Да. Мой отец… ему не нравилось, что мне дали не его фамилию, но было много всякого, что ему не нравилось, — Нинка выпрямилась на сиденье. — Вас что-то гложет, — не спросила, что. А просто посмотрела на Вана.

— Во время последнего вылета я пытался попасть в систему Сетилони. Это одна из самых окраинных систем Ельтира. Там у Республики маленькая флотилия. Два линейных крейсера, фрегаты и корветы.

— Вы думаете о строительстве линейного крейсера? — ее брови изогнулись.

— Я думал об ИИСовской версии. Пока не проверил затраты. И остановился на более мощной версии «Джойо». Когда мы сможем себе это позволить, — Ван рассмеялся. — Если бы я хотел попасть повсюду, куда ни вздумается, мне понадобился бы дредноут, — он помедлил. — А Тристин об этом думал?

— Думал. Поэтому и построил «Элсин». ИИС требовались корабли, достаточно мощные, чтобы противостоять ревячьим корветам и фрегатам. Но что-либо крупнее по цене не получалось. К тому же, вышла бы слишком откровенная демонстрация, — она изучала Вана. — Так что насчет Кельтирской системы?

— Дело не только в ней. Я ничего не могу подтвердить, но почти уверен, что Республика стерла в порошок моих отцов, моего брата и его семью. Потом, вы видели анализы, которые выполнила Ларен. РКС истребили начисто весь Кельтирский флот.

— Что вы пытаетесь сказать?

— Я догадываюсь… Не уверен, что вижу хоть какую-то разницу между ревенантцами и Республикой, — тарянин покачал головой. — О, различий сколько угодно. В Республике нет Храмов и государственной религии, она не вбивает своим гражданам в головы один-единственный набор догматов. Но и те, и другие посвятили себя наращиванию политической власти и ущемлению в правах любого, кто осуждает ее или попадается на пути. И там и там нежелательны люди, сколько-нибудь отличные от прочих, с любой степенью свободы или возможностей. И каждый год все хуже. Точь-в-точь как ревяки, РКС используют клонов, делая из них орудие для грязных затей. Точь-в-точь как ревяки, стирают в порошок целые категории несогласных. Уже свыше пяти миллионов…

— Пяти миллионов?

— Это на одном Сулине. Если не считать Кельтирского флота и бывших планет Кельтира, — Ван прочистил горло. — Точь-в-точь как ревяки, они пускают в ход экономические и социальные инструменты для экспансии и консолидации власти. И точь-в-точь как ревяки, они решаются менять правила, по которым живет общество, когда им это только удается, отбирая права у тех, кто мог бы помешать. Вы слышали, что они ввели в обиход тайные военные судилища и уже казнили немало медиапродюсеров и адвокатов, которые осуждали правительство?

— Пока не слышала, но в истории было немало правительств, которые творили то же самое.

— Знаю. Но я там вырос. Этих людей я защищал. И для меня это кое-что значит, — Ван отпил уже остывшего кофе. — Десолл знал хотя бы, что носители зла — враги, чужие.

— Не вполне, — ответила Нинка. — Мне рассказывали, что однажды его преследовали и почти арестовали в Камбрии, потому что он выглядел как ревенантец. Это одна из причин, по которой Тристин не поднялся в Службе выше командира.

— Это еще больше осложняет дело, — и тарянин покачал головой. — Как можно остановить зло, когда никто не хочет платить за это?

— Люди никогда не хотели платить такую цену. А лишь сплачивались, чтобы остановить зло, когда это не слишком дорого стоило или когда возникала угроза их выживанию. Как вы думаете, почему Дед Пыхто использовал свою установку в системе Джеруша? Никто другой не желал действовать, и не захочет, пока Рукав не разделят меж собой четыре великие державы, а все независимые системы исчезнут.

— Вы думаете, то, что он совершил, поможет? — спросил Ван.

— А вы что думаете? — отпарировала она.

— В целом… этого было немало. Годы уйдут на то, чтобы все утряслось, но ревяки не могут использовать объединенную экономическую мощь, чтобы подминать малые системы. А это означает, что если только кто-то не последует по ревенантскому пути, малые системы укрепятся, и их станет больше. Арджентяне честно живут и дадут жить другим. Коалиция тоже… — Ван помедлил. — Не потому ли он так поступил?

Некоторое время Нинка выглядела озадаченной.

— Тристин боялся, что Коалиции придется ввязаться в войну, а затем все свободы, вся терпимость, вся экономическая открытость исчезнет…

Тарянин ждал. Смех Нинки был печален. И сух.

— Никогда не смотрела на это с подобной стороны, но он думал именно так. Потому-то я и сказала, что вы больше похожи на него, чем любой из нас, — миг спустя, она добавила. — Ван… давайте все решим. Рукаву нужен ИИС, а ИИС нужны вы. Если вы попытаетесь последовать примеру Деда Пыхто…

— Обещаю вам, что не брошу «Джойо» внутрь солнца и не сделаю ничего в этом роде — торжественно произнес он. — Мне бы нравилось думать, что я добьюсь чего-то позитивного, и я бы не прочь иметь для этого время. И есть… кое-что, что я действительно хочу сделать.

— Это обещание?

— Да.

— Так чем вы собираетесь заниматься?

— Я говорил с Мэйсоном и пытался прикинуть, что еще мы можем сделать с кораблями. Мне также требовалось немного времени подумать. Но, что бы я ни вытворял, я хочу быть в пределах досягаемости еще очень много времени. И хочу, чтобы в моей жизни отразилось что-то позитивное. — Все это была чистая правда. Вану требовалось лишь прикинуть, как он может совершить то, что должно, и при этом сделать еще и то, что хочет.

— Хотелось бы вам верить, — вздохнула Нинка.

— Но Тристин сказал то же самое. — И тарянин помолчал. — А сказал ли?

Она нахмурилась, затем некоторое время тоже безмолвствовала.

— Нет. Ничего. Ни слова в тот последний раз.

— Вот видите?

— А вам я поверю, когда увижу.

Ван пожал плечами.

— Тогда мне придется потратить годы на пробы.

— Посмотрим.

Он беспомощно рассмеялся.

Глава 96

После разговора с Ваном Нинка не осталась на Аэролисе, и в семерицу он завершил свои приготовления, включая и пополнение запаса торпед. Рано утром в восьмерицу тарянин сел в командирское кресло и приступил к проверке по списку. Он глядел на чистую панель перед собой. Ты готов через это пройти? Теперь? Следующий вопрос был труднее. Если нет, готов ли ты потратить годы, как Тристин, пересекая Рукав то так, то эдак и пытаясь вычистить повсюду раковые метастазы тирании и угнетения? Не кончится ли тем, что ты будешь стар и слаб, неспособен что-либо совершить и пожалеешь об утрате возможности, которой обладал?

Ван прочистил горло и вышел на связь.

— А-прима, «Джойо» готов к отключению от энергии и отшлюзованию.

Командир сбросил корабельную гравитацию до нуля и стал ждать.

— «Джойо», разрешаю отключение и отшлюзование.

— Есть отключение. Выхожу из шлюза.

Нежнейшим прикосновением к рукоятям он вывел «Джойо» наружу и отвел от причальной башни.

— Ухожу на минимальной тяге.

— До скорого, — простился Джинко.

— Пока.

Оставив позади комплекс на астероидах, Ван повернул «Джойо», собираясь покинуть систему.

Из того, что он узнал прежде и дополнил новыми знаниями, пока находился в Камбрии и на Аэролисе, следовало — «новое» правительство Республики будет приведено к присяге на следующее утро в Новом Ойсине. И затем займется обсуждением реформ процедуры и законодательства, предложенных премьер-министром Имоном. Как и предполагал Ван, кандидаты от РКС одержали ошеломляющую победу, а дозволенные программы новостей с Тары трубили об итогах выборов как о победе народа и начале новой эры для Республики. Тарянин только фыркал.

Несколько часов спустя, удалившись от системы Пердьи, он увел «Джойо» в прыжок. Первый прыжок из системы Пердьи завершился у необитаемой системы на участке туманности, близ границ Коалиции, Ардженти и бывших владений Ревенанта.

Здесь Ван опять проверил оборудование и свои расчеты. Затем прошелся по кораблю и несколько раз потянулся, прежде чем опять устроиться на командирском месте.

Второй прыжок перенес «Джойо» в пространство близ эклиптики системы Тары, на порядочном расстоянии от пояса комет. Вовсе не туда, куда он хотел попасть. Ван посмотрел, как там ИЭВ и экраны дальнего обзора. Но «Джойо» был слишком далеко. И засек лишь горсть кораблей РКС, тех, что оказались за газовым гигантом Йейтсом.

Тарянин произвел расчет и решился на короткий прыжок. Настолько короткий, насколько мог, дабы «Джойо» оказался на расстоянии от Солиса, солнца Тары, но под прямым углом и в точности внизу.

Он бросил корабль в прыжок.

Черное стало белым, а белое черным, и каждый цвет обратился в противоположный, оставаясь при этом самим собой. Время тянулось бесконечно, и все же прыжок длился одно мгновение.

Ван содрогнулся, когда «Джойо» выбрался в нормальное пространство. По какой-то неведомой причине короткие прыжки, казалось, дезориентировали его куда больше, чем длинные. Он слышал то же самое от других пилотов в течение многих лет, а техники почему-то никогда не понимали чувств пилотов. Ван полагал, что причина коренится в темных эпохах, когда пилоты работали только в атмосфере.

Он немедленно начал торможение. Ибо чем ниже будет скорость «Джойо», а заодно и аварийного стручка, тем точнее можно будет направить в систему стручок. Затем Тарянин изучил экраны и ИЭВ, но ничто не изменилось. Разве что прыжок поставил «Джойо» в более выгодную позицию, а заодно помог заметней удалиться от кораблей РКС, патрулировавших систему.

Ван перебрал внутрисистемный флот. Три дредноута, шесть линейных крейсеров, восемь фрегатов и двенадцать корветов. Достаточно для захватнических сил малой системы. И явный признак того, что Республика, как минимум, слегка встревожена касательно Ардженти либо Коалиции. Затем он проверил системный компаратор и кивнул. Был двадень, как и следовало, а это означало, что Парламент заседает, прорабатывая инициативы премьер-министра Имона.

Больше десяти часов ушло на торможение, чтобы снизить относительную скорость «Джойо» до пределов, рассчитанных им ранее. Но, в конце концов, он был удовлетворен. Безгранично трудной оказалась последняя минута борьбы с собой.

Вопросы эхом проносились в его мыслях.

Если ты ничего не сделаешь, то кто же? Но ты действительно думаешь, что если разрушить Новый Ойсин, это что-то изменит? Как ты можешь оправдать подобное деяние? После всего, что Республика учинила в последний год, видя, как она поступила с системами Кельтира, как можно не воспрепятствовать ей стать новой Ревенантской Империей? А кто это сделает, кроме тебя? Разве Ардженти и Коалиция не уступили Кельтирские миры варварам, не решившись встать на их защиту и рисковать кораблями и людьми? Но разве даже целая череда варварских поступков оправдывает еще один такой поступок? Не слишком ли много ты на себя берешь?

Ван покачал головой.

Принимая во внимание… что больше никто ничего не делает, а если миллионы уже мертвы на Сулине, как может не быть новых миллионов мертвых в предстоящие годы?

Это не ответ, всякому ясно. Но что еще было ясно, так это то, что никто ничего не собирается предпринимать в сколько-нибудь обозримом будущем. Протекторат и уступка систем Кельтира Республике наглядное тому подтверждение.

Наконец, он отмахнулся от вопросов и в последний раз посмотрел ИЭВ и экраны дальнего обзора. Ни одно из судов РКС не изменило курс.

Ван покинул командирское кресло и пошел на корму к рундукам близ грузового трюма. Там он облачился в скафандр и прошел в трюм, завинтив шлем, закрыл за собой люк. Затем освободил спасательный стручок от удерживавших его лап. Если применить систему быстрого сброса в аварийном режиме, стручок, чего доброго, вылетит кубарем, и тогда направить его точно в цель окажется почти невозможно.

Когда стручок был свободен, Ван присоединил трос к одной из петель для удержания грузов около наружной двери. Далее приладил второй и третий тросы по обе стороны от грузового люка. И лишь удостоверившись, что тросы закреплены прочно, послал команду корабельной сети сбросить внутреннюю гравитацию до нуля. Затем снизил давление в трюме и открыл люк. Как он и надеялся, хлынувший поток воздуха оторвал стручок от палубы достаточно, чтобы вывести его из люка. Ван применил как можно меньше физической силы, не желая перегружать тросы удерживающих петель. Стручок отлетел настолько, насколько позволяла привязь. Тросы слегка натянулись, но помешали ему двинуться дальше, и он остановился в десяти метрах снаружи люка грузового трюма.

Прежде чем продолжать, Ван снова связался с корабельной сетью, вызвав ИЭВ и экраны дальнего обзора. Один-единственный корвет начал ускоряться в направлении «Джойо», но, быстро подсчитав, тарянин убедился, что корвет даже не приблизится к радиусу полета торпеды около трех часов. Произведя новый расчет, он почувствовал, что хмурится в своем скафандре. Если на корвете вздумают рискнуть и прыгнуть при высокой плотности пыли, вполне вероятно, что судно РКС справится с коротким прыжком в течение часа. Точность при таком малом расстоянии для прыжка проблематична. Как раз поэтому Ван не попытался еще раз прыгнуть, чтобы оказаться ближе к цели. Но он не мог исходить из того, что корвет изрядно промахнется. Это означало, что, в худшем случае, у него менее сорока пяти минут, чтобы послать стручок во внутрисистемный короткий прыжок с достаточной точностью, чтобы избежать солнечного ядра. А это все равно, что вдеть нить в иглу с помощью стометрового шеста. С глубоким вздохом, из-за чего стекло шлема мгновенно затуманилось, Ван двинулся наружу, вдоль ремней, державших спасательный стручок.

Очутившись снаружи, он крайне тщательно отсоединился от собственного троса и прикрепил его конец к кольцу на стручке. Люк стручка с трудом пропускал скафандр, и один заход внутрь почти исчерпал бы атмосферные запасы, но они никому не понадобятся после того, как на панели управления будут установлены нужные курс и скорость.

Очутившись внутри стручка, лишенного всех сидений и прочих удобств, за исключением главных атмосферных устройств, с тем, чтобы разместить громоздкое оборудование, Ван снял шлем и перчатки. Затем, полуплывя, переместился к панели управления и более крупной панели над ней, управлявшей генератором вспышки.

Связь с «Джойо» была слабой, но четкой. Он произвел общую проверку, затем запросил информацию о координатах. Воспользовавшись экранами стручка и сравнив их данные с полученной по сети информацией, Ван сосредоточил мысль на руле и поворачивал стручок, пока тот не оказался направлен на Солис. Затем занялся указанием траектории полета и модификациями прыжкового генератора. Дальше требовалось задать операцию с отсрочкой. Пот омывал его тело, особенно обильно спину, вызывая ощущение, будто тарянин облачен в лед.

Еще двадцать минут спустя он был готов уходить. Медленно и осторожно отплыл от панелей, двигаясь назад к крохотному шлюзику. Ван вновь завернул шлем и опять надел перчатки, затем скользнул в шлюзик и тщательно запечатал внутренний люк.

Клочья атмосферы зашипели вокруг, когда он выбрался из стручка. Требовалось очень осторожно присоединить корабельный трос к скафандру, это первое, а затем отсоединить от стручка два других троса, избегая приложения к ним слишком заметной силы. И вот стручок, освободившись, отплыл от «Джойо», но в направлении, самом благоприятном для запрограммированного курса.

Тогда Ван вернулся на корабль, втянул внутрь два других троса и запер грузовой люк. Восстановил в трюме давление и стал ждать, пока индикаторы тепла дойдут до янтарного, после чего снял шлем. И все-таки во время первого вдоха воздух чувствительно щипнул его ноздри. Еще не освободившись от скафандра, он вошел в корабельную сеть.

Три корвета шли к нему, оставалось менее десяти минут, прежде чем они окажутся в радиусе запуска торпед. Ван понятия не имел, откуда они взялись, если только не переместились с дальнего края системы. Но то был чисто академический вопрос. Он бросил скафандр на полу в проходе, метнулся на кокпит и закрепил ремни. Затем пробежался по процедуре для стручка и начал отсчет. Трехминутный, как и полагалось.

«Восемь минут до подхода противника к радиусу запуска торпед», — сообщила корабельная сеть.

У Вана оставалось менее пяти минут. Он не мог вести «Джойо» прочь от стручка, ибо тогда рисковал сместить стручок и уничтожить все свои старания, лишив себя надежды на успех.

Ты уверен, что хочешь такое совершить? Тарянин прогнал эту мысль, вызвав в памяти опустошение, учиненное Республикой на Сулине и безжалостное истребление флота Кельтира, которому не позволили сдаться, хотя его корабли даже не попытались атаковать силы Республики.

Одна минута, и стручок стартует.

Ван начал подавать все больше и больше энергии во фьюзакторы «Джойо». До полной. Одновременно задал не раз просчитанные координаты для прыжка. Маленькая погрешность, но, судя по всему, у него нет времени ее исправить, учитывая нынешнее состояние дел.

Стручок исчез, и тарянин немедля задал двигателям полное ускорение, страшная сила вдавила его в командирское кресло, ибо он пожертвовал энергией корабельной гравитации для двигателей и щитов.

Мониторы показывали три корвета, которые, смыкаясь, приближались к «Джойо», и Ван ясно видел, что движется слишком медленно. Все три корвета одновременно выпустили торпеды.

Он проверил ИЭВ, сосредоточенные на самом Солисе, чтобы посмотреть, подействовала ли установка. Но экраны молчали, слишком мощный прилив энергии обволок «Джойо», когда торпеды РКС начали ударять в его щиты. Вспомогательный генератор на миг засветился янтарем, после чего медленно вернулся к зеленому цвету.

Новая порция торпед была в пути, но Ван заметил мощное ЭВ, испущенное Солисом. И дал команду: «Прыжок!»

В этот миг энергия второго залпа республиканских торпед полыхнула по щитам, и тарянин почувствовал, как отказывает вспомогательный генератор, в тот самый миг, когда исчезло нормальное пространство. И тут само гиперпространство вокруг «Джойо» покоробилось, и корабль, казалось, сложился вдвое, а затем стал падать внутрь себя, сжав командира до точки.

Черное оборотилось в опаляюще-красное, полное крови и страдания, которое таило в себе и белое, пусть белое и обернулось глубоким и леденящим до костей космическим черным. Истошная боль пробежала по каждому нерву в теле пилота, точно электрический ток, вызывая бесконечную и нестерпимую муку.

«Джойо» вывалился в нормальное пространство, болезненно накренившись.

Ван едва мог дышать. Он чувствовал, как вся корабельная сеть пылает, проходя сквозь его нервы. Каждый датчик посылал дробные сигналы через его руки. Крохотные ножики ввинчивались глубоко под череп. Каждый источник энергии, уловленный системой, отзывался волнами боли. Сквозь боль Ван ощущал, что корабль почти не получил структурных повреждений. По меньшей мере, весьма на то похоже.

Где он?

Тарянин медленно попытался вспомнить. Минуты или часы спустя, — вспомнились координаты, заданные для прыжка. Необитаемая система на обратном пути к Пердье. Разве что… у него возникло чувство, что не стоит лететь к Пердье. Что он может сделать?

Тристин упоминал… что-то важное.

Медленно, сосредотачиваясь не более чем на одной мысли одновременно, Ван запрограммировал «Джойо» для прыжка к Дхарелу. Каждое движение мысли мучительным эхом отдавалось в черепе и вдоль шеи. Наконец, он решил, что можно прыгать.

«Прыжок!»

Во время второго прыжка ему пришлось еще хуже, чем при первом.

Цвета и жар, всколыхнувшись, вспыхнули, опалив самые пределы вечности, прикинувшейся мгновением, прежде чем вколотить пилота в глубокую черноту.

Прошло время, он медленно пробудился, прерывисто дыша, удерживаемый на месте только ремнями командирского кресла, и приподнял голову.

Боль электричеством хлынула по каждому нерву, и новая волна черноты поглотила его.

Когда Ван пробудился второй раз, бессчетные паутины боли жгли изнутри его руки и ноги, и пустота системы Дхарела толчками бежала по зрительным нервам, точно в них плясали крохотные нескончаемые иголочки.

Он произвел одну коррекцию курса. Затем другую.

Прошло время, может, часы, а может, и дни, и «Джойо» приблизился к газовому гиганту, на орбите которого располагалось невидимое и неуловимое сооружение фархкан.

Вану пришлось сосредотачиваться на каждом слове, которое он передавал во тьму перед «Джойо», надеясь, что станция где-то там.

— Фархка, станция 2… Корабль Коалиции «Джойо», кодовое название «Двойной Негатив»… пилот Альберт… — Что еще он должен сказать? Что еще… а, да, попечитель… — Попечитель Рхуле Гхере, требуется помощь, медицинская помощь…

Тарянин закрыл глаза, но это едва ли защитило от боли, которая, казалось, была в нем повсюду.

Время шло.

Все шло и шло.

— Корабль «Джойо», пилот Альберт, вам разрешено приблизиться и войти в шлюз. Маяк есть?

— Станция фархка… подтверждаю… есть маяк. Продолжаю…

Каждое действие Ван совершал тщательно и неторопливо. Но, подводя корабль к амортизаторам, вдруг испугался на миг, что промахнется. Однако фархканские амортизаторы подхватили «Джойо» сразу. «Не чета людским», — как подумалось ему.

— Можете покинуть корабль и вступить на станцию…

Ван неуклюже завозился со сбруей. Приходилось прослеживать глазами каждое движение пальцев, иначе не получалось. Затем он всплыл в нулевом поле тяготения и ударился о переборку позади командирского места.

Умудрившись все-таки проверить атмосферу перед тем, как открыть люк, тарянин сделал первый шаг наружу при полном тяготении, и его ноги подкосились.

Потом Ван сидел в сером коридоре, пахнущем мускусом и чистотой, пока чернота не тронула его за плечо и он не утонул в ней.

Глава 97

Чернота отступила, но серое, заменившее ее, все еще было полно белой и красной боли. Затем зеленоватая прохлада омыла Вана, а за ней последовала еще более глубокая тьма. Слова и мысли пролетали через него неведомо откуда, но он ни одного слова не улавливал, и вот успокоительное зеленое снова унесло его.

Ван пробудился внезапно, голова была ясной. Он лежал не на носилках и не на больничной койке, но в некоем особом сооружении, напоминающем и то и другое. Тонкое полотнище было наброшено сверху и откинуто у его талии. И нигде ничего не болело. Взгляд на серые переборки не вызывал ощущения, будто ножи пробивают череп, не вызывали боли и мысли, где он и что с ним. После всего, что произошло, Ван чувствовал себя сравнительно хорошо. А следовало бы быть израненным, измученным, не говоря уже о крайней подавленности духа, угнетенности и отчаянии. Но ничего подобного. И это его встревожило. Что случилось? Он действительно на фархканской станции?

— Можете одеться. Не беспокойтесь. Скоро вы кое с кем увидитесь.

Неправдоподобно ясные слова пронеслись через его мозг. У них были фархканские обертона, которые невозможно описать, но звучали они очень четко.

Ван сел, оглядываясь, и, наконец, нашел свой корабельный костюм, свисавший откуда-то близ переборки. Под костюмом виднелось нижнее белье и обувь. Он откинул тонкое сероватое покрывало. Его тело, насколько можно было видеть без зеркала, выглядело как обычно, никаких шрамов, никаких изменений. Ван сошел с медицинского сооружения. Ноги держали его, как положено, и он подошел к одежде. Поспешно оделся и обулся.

Появился фархкан. Тарянин не заметил, как тот вступил в помещение, но сразу узнал Эрелона Джхаре. Запах чистоты и мускуса усилился.

— Наверное, мне лучше, или я увидел бы доктора Фхале.

— Доктор Фхале уже видел вас и сделал то, что требовалось.

— А что именно?

— Вы были в тяжелом состоянии. Физические повреждения, довольно крупные, не были по-настоящему опасными, но ущерб, нанесенный вашим нервам и психике, лишил бы вас понемногу способности нормально функционировать и вызвал бы смерть в возрасте, слишком раннем даже для человека. Это было расценено как неприемлемое. Так что доктор Фхале реконструировал те аспекты вашего существа на более прочной основе.

— Он перестроил меня? — Ван оглядел свою грудь и живот. — Я не заметил, что выгляжу иначе.

— А этого и не должно быть.

Если слова фархкана не произносились вслух, как и в прошлое посещение станции, то теперь тарянин различал их куда яснее, чем когда-либо прежде.

— Это верно. Ваши вкрапления удалены, а затем интегрированы в ваши нервные функции. Так повышается эффективность.

— Спасибо. Не думаю, что я смог бы добраться до Пердьи.

— И не нужно было. Вы причинили некоторый ущерб, когда входили здесь в док, и корабль ваш вышел из строя. Мы все починили.

— Я долго пробыл здесь? Или фархканы и с кораблями способны творить чудеса?

— Вы пробыли здесь некоторое время. По вашему счету, несколько месяцев.

— Спасибо.

— Это форма платежа.

— Платежа? Я не…

— Нет. Вы должны выплатить долги, сделанные другим, и те, что образовались в итоге ваших действий. Вы прожили бы недостаточно долго, чтобы это успеть, если бы доктор Фхале не реконструировал и не укрепил некоторые ваши аспекты…

— Долги? И поэтому вы здесь?

— Вам понадобится много столетий, чтобы исправить то, что вы совершили, злоупотребив технологией, которую получил человек Десолл. Как и он.

— А что нам, по-вашему, оставалось делать? Позволить, чтобы новые миллионы оказались порабощены или убиты на протяжении поколений?

— Всегда… вы думаете абсолютными категориями.

Эти слова воспламенили гнев, близкий к ярости самого Вана. Он постарался, чтобы ответ вышел настолько холодным, насколько возможно.

— Нет, я не думаю абсолютными категориями. Как и Тристин. Но слишком многие из людей, имеющие власть, думают.

Они эксплуатируют природу других людей, чтобы искать и получать простые и абсолютные ответы. Вселенная не дает таких простых ответов. Итог — неэтичное, аморальное и невозможно жестокое поведение. Тристин годами работал, пытаясь не использовать абсолютные средства, но абсолютные средства часто оказывались необходимы, чтобы предотвратить большее зло. Он умер, всецело веря, что его величайший промах в том, что он не применил такие абсолютные средства к Ревенантской культуре намного раньше, прежде чем эта культура успела сотворить такое зло и разрушение. Я увидел, что по тому же пути движется и Республика, разве с что еще большей жестокостью, еще прямее и откровенней обращаясь к злу.

— Вы возвысили себя до божества?

— Тристин не стал бы такое о себе утверждать, я тоже. Мы — род мастеров, и мы схватили и применили самый большой молот, с которым могли управиться, потому что ничто другое не действовало.

— В вашей надменности вы полагаете, что возможно разрешение подобных действий для вашей природы.

И Ван оцепенел на миг, утратив не только способность подбирать слова, но и наполнять их холодной уверенностью.

— В вашей надменности — наконец, ответил он, — Вы предполагаете, что разрешение невозможно, потому что вы неспособны его увидеть. Не лучше ли попытаться, чем признать промах?

Фархкан разразился кратким ироническим смехом-фырканьем.

— У вас много, очень много лет, чтобы попытаться. Больше лет и больше жизней, чем вы пожелали бы.

Холодный страх пробежал по телу тарянина, постигшего значение слов собеседника. Он не имел представления, как они этого добиваются, но понял со всей ясностью, что для него закрыт неожиданный выбор, сделанный Тристаном.

— Можете идти, — Фархкан повернул прочь, затем остановился и опять обернулся к Вану.

— Если вы вдруг докажете нашу неправоту… ваш приговор будет в ваших руках.

Тарянин моргнул, и Джхаре исчез.

— Если вы вдруг докажете нашу неправоту… Если вы вдруг докажете нашу неправоту…

Ван проглотил комок, поглядев на дверь, отворившуюся в стене, в коридор, который вел обратно к «Джойо»… и к тому, о чем он только и знал, что обязан уплатить долг, и что это займет куда больше времени, чем можно себе представить.

На миг тарянин содрогнулся, вспомнив папу Альмавиву, могучего темнокожего человечища, окруженного светом и поющего слова, которых он тогда не понимал и до сих пор не понимает. Разве что знает — тот, чью партию исполнял Альмавива, Даланд, был капитаном и стоял у штурвала, обреченный вечно странствовать на своем корабле, пока… пока что?

Ван боялся, что откроет это, как открыл древний Голландец.

Глава 98

Ван только вышел из лифта на этаж здания ИИС в Камбрии, где находился его кабинет, как появились Джо Сасаки и Ларен.

— Добро пожаловать домой, сэр, — сказал Джо. — Приятно вас видеть. Мы беспокоились.

— Вы хорошо выглядите, — добавила Ларен.

— Спасибо. Спасибо. Встретимся чуть позже. Хотелось бы кое на что взглянуть, и нужно поговорить с Нинкой, — он огляделся. — Она сказала, что будет здесь.

— Я здесь, — Нинка шла мимо шахты главного лифта к Вану. И не смотрела на него. Тарянин тоже постарался не глядеть ей в глаза. Они пошли вдвоем по коридору к его кабинету. Ван не обращал внимания на взгляды искоса, а то и в упор своих сотрудников, хотя позднее потребуется с ними говорить. Очутившись в кабинете, он закрыл дверь и без просьбы Нинки задействовал конус уединения.

Тарянин ничего не сказал, а просто сел на один из стульев перед старомодным письменным столом. Нинка села на другой.

— Три месяца, — сказала она. — Три месяца, и ни слова, не считая послания от фархканов, извещающего, что вы пострадали и выздоравливаете. Я думала, вы обещали…

— Я обещал не затевать ничего самоубийственного, — уточнил Ван. — Меня атаковали три корвета в тот самый миг, когда я покидал систему Тары. Энергетические нарушения задели и корабль, и меня.

— Вы знаете, что там ничего не осталось. Что бы вы ни сделали… вышла просто мощная вспышка. Близкая к полной новой.

Фактически, две ближайших системы Республики в течение нескольких последующих лет пострадают от радиации. Подпространство еще достаточно покорежено, никто не может прыгнуть близко к системе.

Ван кивнул. Что он мог ответить?

— Вы собираетесь сказать что-нибудь? Или смерть еще двухсот миллионов человек ничего не значит? Еще двухсот миллионов!

— Да. Достаточно. Слова значат не очень много.

— Мне трудно поверить, что после того, как вы видели случившееся, когда Тристин… это применил… вы совершили то же самое.

— Потому-то я так и поступил, — медленно произнес Ван. — Потому что он кое-что сказал. Потому что я чувствовал, что Десолл был прав.

— Прав? Разве убийство семисот миллионов человек можно чем-либо оправдать?

Тарянин разразился словами.

— А если это предотвращает убийство на миллионы большего количества людей? Причем, миллионы невинных? Или если это разрывает цепь несправедливостей? Или если это разрушает систему подавления, которая иначе расползется по Рукаву, точно рак? Или если это единственный выход, ибо те, кто в силах остановить несправедливость немногими смертями, не станут платить нужную цену, потому что те, кого подавляют и уничтожают, из других систем и другой веры? И потому что жизнь и свободу своего народа они ставят выше жизни и свободы всех остальных?

Нинка хранила гробовое молчание.

— И помните: Тристин был из Коалиции и напал на врагов Коалиции. Я вышел против зла общества, в котором вырос. И остановил это зло, прежде чем Республика смогла в полной мере воспроизвести ревенантский образчик, прежде чем сотни систем стали жертвами тирании или же весь Рукав оказался ввергнут в войну.

— Вы этого не знаете.

— Нет, не знаю. Но я знаю, что Тристин видел больше моего. И он считал, что неверно поступил, ожидая и не действуя так долго, в то время как никакие иные силы тоже не действовали. Они и не стали бы. Я знаю, что все глядели мимо, когда Республика истребляла уцелевших на флоте Кельтира, когда Республика закрыла Кельтирские системы и когда Республика уничтожала миллионы своих граждан на Сулине, поскольку те мирно выступали против тирании. Я знаю, Тристин был прав, говоря о деревьях, столь уродливых и дурных, что им никогда не вырасти прямыми из того же корня, и лучше вырвать их, пока они не разрослись настолько, чтобы угрожать всему вокруг.

— Не думаю, что мы когда-либо поглядим друг другу в глаза из-за этого, — сказала Нинка.

— Вероятно, нет. Вы желаете моей отставки с поста управляющего директора?

Ее смех прозвучал горько.

— Вы не можете уйти. А если уйдете, ИИС будет закрыта, а активы достанутся правительству Коалиции.

— Что?

— Тристин указал на это весьма недвусмысленно. Это оговорено в уставе. А именно: если преемственность, определенная управляющим директором, меняется кем-либо другим, помимо управляющего директора, или преемником, которого он назвал, устав аннулируется.

— Я могу назначить вас своим преемником.

— Нет, спасибо. Мне никогда не хотелось вести дело, и особенно не хочется сейчас. Весь центр Рукава вверх тормашками. Арджентяне покидают свою половину протектората, и немного пройдет, прежде чем Коалиция не покинет свою. Арджентяне заявляют, что теперь в протекторате нет необходимости. Но куда более похоже, что они хотят бросить все свои корабли против налетчиков и мятежников, которых теперь столько развелось. Кашу заварили вы, пусть даже никто не сможет доказать этого, кроме вас, меня и фархкан, и теперь вам ее расхлебывать и подтверждать вашу правоту.

Ван ощутил ироническую улыбку, тронувшую его губы.

— Это они мне и сказали.

— Фархканы?

— Да. Сказали, что у меня будет много дел.

— Тогда вам лучше ими заняться, — она сдержанно улыбнулась, но ее глаза остались угрюмыми. — Спрос на услуги ИИС скоро начнет расти, особенно на те, для которых нужен надежный корабль. Если «Джойо» еще в действии.

— Фархканы позаботились о корабле не хуже, чем о пилоте, — Ван поглядел на нее. — А не стать ли вам управляющим директором по программам?

Нинка нахмурилась.

— Я буду управляющим директором по операциям. Я куда лучше справляюсь с кораблем.

Он нахмурился.

— Я теперь должен изрядно поработать с «Джойо».

— Должны?

— Это плата за мою реабилитацию. Фархканы были мной недовольны.

Нинка долгое время изучала его. Наконец, произнесла:

— Вы как…

Хуже, подозревал Ван. Но он лишь медленно кивнул, думая, а удастся ли не прийти к тому же концу, к которому пришел древний Голландец. Думая, а сможет ли он еще устремиться… а не повернуться спиной ко всем тем, в чью жизнь он вторгся, и кто остался жив. И об Эмили, о своей Сенте.

Время у него было. Что правда, то правда.