Эффект бабочки

Глава двадцать пятая

Ленни застонал, когда снял последнюю из тяжеленных коробок с полки шкафа. Он по ставил ее на пол рядом с такой же коробкой. На обеих было написано черным маркером слово «Эван». Ленни пихнул одну из них ногой, толкая по затертому ковру комнаты в сторону Эвана.

— О' кей? — спросил Ленни.

— Ты можешь их высыпать на пол для меня? — попросил Эван.

— А что ты, собственно, ищешь? — поинтересовался Ленни, украдкой посмотрев на часы на стене. Он пообещал Кейли прийти к ней сегодня ночью, и ему хотелось побыстрее уйти отсюда.

— Тетрадь, — ответил Эван. — С мраморной обложкой. Типа тех, которые у нас были в школе.

— О да, я помню.

Ленни перевернул коробки рядом с кроватью Эвана, высыпав на пол кучу личного барахла, собранного вместе, обломки детства Эвана Треборна.

— А ты уверен, что она вообще их сюда положила?

Эван кивнул.

— Моя мама вообще никогда и ничего не выбрасывала. Она упаковала все, когда я поступил в колледж. Мне кажется, она послала все, что у меня когда-либо было, так что давай посмотрим.

Ленни начал перебирать предметы в массе барахла.

— Смотри, книги, фотоальбомы…

— Эван, слушай, ты с самого утра как-то странно себя ведешь. Кейли говорит, что ты не помнишь некоторые вещи, а Томми сказал, что ты нес околесицу в больнице. Теперь ты говоришь о каких-то приступах…

Ленни помолчал, кусая губу.

— Может, тебе стоит обратиться к доктору Редфилду? Просто так, на всякий случай?

— Я не пойду туда, — твердо сказал Эван. — А теперь замолчи. Мне нужно сконцентрироваться на взрывчатке, если я собираюсь уничтожить ее.

— Уничтожить ее? — со смесью заинтересованности и смущения переспросил Ленни. — Это было сто лет назад, Эван, и в этом нет никакого смысла.

Ленни наклонился к нему и почувствовал, как металлическая рука сжала его колено.

— Если бы мне не оторвало руки, мама не начала бы курить как паровоз, — глаза Эвана лихорадочно блеснули. — И она не оказалась бы в больнице с этой дурацкой дыхательной машиной! А теперь заткнись и дай мне сосредоточиться!

Ленни поднял руки и встал.

— Ну все. У тебя реально потекла крыша, приятель. Я звоню Кейли, и мы с ней отвезем тебя в клинику.

— Нет! Нет! — прошипел Эван, дернувшись. Он сделал вдох и взял себя в руки. — Ладно, слушай, наверное, ты прав, — сказал Эван более спокойным тоном. — Просто это утро… Оно меня выбило из колеи, понимаешь?

Ленни заколебался.

— Я поеду с тобой в клинику завтра, ладно? — сказал Эван. — Просто сделай то, о чем я попросил. Пожалуйста.

Ленни снова сел, все еще расстроенный его просьбой.

— Хорошо.

Эван начал читать, еле двигая губами. С места Ленни было видно, как голова его друга слегка наклонилась, а потом он вдруг полностью обмяк, как тряпичная кукла.

— Эван? Эван, ты меня слышишь?

Сначала был колеблющийся и мерцающий сдвиг пространства, а потом он оказался на кухне, семилетним мальчиком.

— Эван? — услышал он голос матери. — Ты меня понял?

Что-то заклокотало в горле, и Эван закашлялся, разбрызгав по всему столу кукурузные хлопья, которыми набил рот, завтракая. Уронив в тарелку ложку, он потряс головой, пытаясь справиться со слабостью, которую он чувствовал в своем теле.

— Да! — пропищал он, не обращая внимания на перемены в голосе. — Это все еще действует!

Перед ним лежала раскрытая тетрадь, которую он до этого читал, только сейчас, в прошлом, она была чистой и новой. Чернила еще не просохли на бумаге.

«Сегодня мама бирет меня играть с Кейли и Томми. Там я встречу их отца и пасматрю на что похож настоящий Папа».

Последние слова вызвали на лице семилетнего ребенка очень взрослую ухмылку. «Джордж Миллер настоящий папа? Да, конечно. А я Мисс Америка».

Он соскочил со стула и согнул руки — его настоящие, из плоти и крови, руки. Из-под стула на него осторожно посматривал Крокет. Пес, казалось, заметил произошедшие с ним перемены и, тихо рыча, попятился. Не обращая внимания на животное, Эван огляделся по сторонам.

«Так. И как же мне теперь уничтожить взрывчатку?»

Его взгляд остановился на ящике стола, где лежали столовые приборы, и он подошел к нему. Открыв ящик, он порылся в ножах, пока его детские пальцы не сомкнулись вокруг ручки тяжелого мясницкого тесака.

Эван взвесил нож в руке. В его детской ладони он казался огромным. Это должно сработать, вот только как он пронесет его в дом Миллеров? Он попытался засунуть нож в носок, но тот был слишком большим. Эван покрутил его в руках, пока мозг пытался найти решение.

Он услышал тревожный вскрик и звук упавших на плиточный пол ключей. Мать стояла у входа в кухню, на ее лице было выражение ужаса при виде играющего с мясницким ножом ребенка.

— Эван? — окликнула она его пронзительно-ворчливым тоном.

Он застыл, не зная, что делать или что говорить. Андреа побледнела, увидев отблеск света на широком лезвии ножа в его руках, и Эвану нетрудно было догадаться, о чем именно она подумала.

С трудом выговаривая слова, она спросила:

— Эван? Ч-что ты делаешь с этим ножом?

Он хотел было что-то сказать, но почувствовал внезапное напряжение в затылке, и затем в глазах полыхнуло…

— Эван! — Ленни похлопал его по щеке, и он выбросил руку, останавливая его.

— Я в порядке! — сказал он, поколебавшись секунду-другую, пока тошнота после шока от перехода не отпустила его. — Что ж, это не сработало…

— Ты просто клевал носом, — начал Ленни.

— Так оно и было.

— Неужели? А я-то после всех этих разговоров ожидал чего-то грандиозного…

Несмотря на недомогание, Эван хохотнул.

— Ожидал чего? Что моя голова начнет крутиться вокруг свой оси?

Ленни нахмурился.

— Ну что, ты закончил?

Эван перевернул страницу дневника и изучил следующую запись. Его глаза сузились, когда он прочитал написанное.

«Мне все равно никогда не хотелось сниматься в кино, к тому же было холодно и я не хотел раздеваться, но мистер Миллер снял с меня рубашку».

На периферии его зрения внимательное яйцо наблюдающего за ним Ленни слегка задрожало и исказилось, будто он смотрел на него через искаженную линзу. Хихиканье маленькой девочки эхом донеслось до него откуда-то издалека…

И время снова сдвинулось.

— А теперь, Эван, надевай свой костюм. И поклянись мне, что это будет нашим маленьким секретом. Думаешь, ты сможешь? — ухмыльнулся Джордж Миллер. — Эй, ребята, а знаете, что я придумал? Давайте спустимся в подвал. Там прямо как в темнице!

— Это будет здорово! Как в настоящем замке! — обрадовалась Кейли.

Эван ничего не сказал, позволяя событиям увести его в подвал. Когда мистер Миллер установил камеру на штатив, Эван потянул свое маленькое тело, чувствуя его словно знакомый, старый костюм. Возвращение в прошлое с каждым разом происходило быстрее и легче.

Джордж Миллер злобно крикнул Томми, когда тот попытался подсматривать за ними сверху лестницы:

— Я что говорил насчет того, чтобы дверь в подвал была закрыта, идиот?!

— Но я хотел посмотреть!

— Ты увидишь мой кулак, если сейчас же не сделаешь то, что я тебе сказал! А теперь проваливай и закрой эту чертову дверь!

Ответ обиженного Томми был заглушён стуком хлопнувшей двери, и Джордж пьяно подмигнул Кейли и Эвану.

— Ладно, актеры, вы готовы? Итак, в этой части истории Робин Гуд женится на Марианне, и им надо поцеловаться и делать так, как делают взрослые.

Кейли смущенно фыркнула, а Эван внимательно осмотрелся. Он заметил Томми, который тайно подсматривал за ними сверху, откручивая одновременно голову кукле.

В дальнем углу комнаты, у холодного жерла камина, Эван увидел то, что искал. Отчасти скрытый какими-то одеялами, там стоял армейский шкафчик для переодевания, и где-то внутри него была четверть палочки динамита, которую потом, когда им будет по тринадцать лет, найдет Томми.

— Подождите, мне нужен мой ремень! — резко сказал Эван и проскочил за спиной

Кейли. Ее отец оторвался от видеокамеры, на которой настраивал резкость, держа дочь в объективе, и посмотрел на Эвана с недоумением, удивившись странному поведению мальчика.

— Тупой мальчишка, — пробормотал он и снова склонился над объективом, настраивая резкость. Эван понял, что это его шанс, и воспользовался им. Пока отец Кейли был отвлечен, он наклонился и открыл металлическую дверцу шкафчика. Первое, что он увидел, был старый номер «Плейбоя» за 1982 год — тот самый, который Томми швырнул — швырнет, поправил он себя — в лицо Ленни. Под журналом лежал тусклый зеленый цилиндр армейской фляжки, и лицо Эвана осветила радость — нашел!

Напевая дурацкую детскую песенку, он отвернул крышку фляги и потряс ее. Кусок динамита выпал на его подставленную ладонь. Эван зажал взрывчатку и попытался разодрать ее бумажную оболочку, но, как он ни старался, его детским мускулам не хватало силы.

Джордж в нетерпении оторвал глаз от окуляра.

— Эй, парень, — начал он. — Забудь ты про этот ремень…

Миллер побледнел, когда увидел, что мальчик бьет о край стола динамитной шашкой, и сделал предупреждающий шаг ему навстречу. Эван резким движением руки остановил его.

— Стой где стоишь, гондон!

Мистер Миллер застыл, испуганно моргая и издавая булькающие звуки. Эван криво улыбнулся.

— Это слово всегда безотказно на тебя действует, не так ли, Джордж?

Кейли наблюдала за разговором с детским любопытством, не совсем уверенная в том, что понимает происходящее, но, тем не менее, очарованная этим.

Находящийся на площадке лестницы Томми украдкой подполз ближе, чтобы получше все разглядеть.

Джордж Миллер сделал еще один осторожный шаг к Эвану, подняв руки в успокаивающем жесте.

— Спокойно, Эван. Просто передай мне это, и мы не будем об этом больше говорить, ладно? Не будь плохим мальчиком, не то я расскажу твоей маме о том, каким ты был негодником.

— Неужели? — цинично усмехнулся Эван. Эта гримаса очень странно смотрелась на лице семилетнего ребенка. — А я расскажу Службе по защите прав детей о твоих любительских детских порнофильмах! Подойдешь на шаг ближе, и я засуну это тебе в жопу!

Кейли удивленно раскрыла рот.

— Эван сказал плохое слово! — Она была потрясена.

Эван сунул руку в шкафчик и выудил оттуда коробку спичек, которые можно было зажигать о любую поверхность, таких же, которыми он когда-то пользовался — будет пользоваться, поправил он себя в очередной раз — в подростковом возрасте. Он потряс коробком.

— Это опасно, ты, маленький кретин! — прошипел зло Миллер, на этот раз в самом деле забеспокоившись. — Тебе же руки оторвет, к чертям, этой штукой!

— Бывали — знаем, — безразлично пожал плечами Эван.

Стоя перед камином, он вытащил спичку и неловко чиркнул ею о ноготь большого пальца. Головка спички вспыхнула, и он поджег шашку.

Короткий фитиль зашипел и ожил, заставив Эвана зажмуриться на секунду. В этот момент Джордж Миллер прыгнул на него, отчаянно пытаясь вырвать из его рук взрывчатку. Они столкнулись и рухнули на решетку камина. Динамит вылетел из руки мальчика и, описав в воздухе дугу, упал и покатился по полу.

— Прямо как бенгальский огонь… — восхищенно сказала Кейли. Она наклонилась, чтобы поднять динамит, завороженная танцующим оранжевым огоньком.

— Кейли, не-е-е-ет! — Эван не знал, кто именно кричал, предупреждая ее, — он сам, ее отец или Томми, — но они опоздали с этим на полсекунды. В тот момент, когда ее пальцы дотронулись до динамита, белый порошок внутри шашки вспыхнул и превратился в быструю, разрушительную силу. От взрывной волны в доме Миллеров вылетели все стекла, и разум Эвана помутился, погружаясь в горящую пустоту, наполненную могильным запахом смерти…

Выход из небытия был ужасающе резким, будто тело столкнулось с мчащейся на бешеной скорости машиной. Каждый мускул, каждое сухожилие, каждая клетка растянулись, угрожая порваться, и Эван Треборн закашлялся, выхаркивая кровавый ком натекшей в легкие крови. Его спина выгнулась дугой, и тут же он снова рухнул на простыни. Мучительная боль растекалась тонкими струйками по всему телу, когда понимание сделанного дошло до его сознания.

— О, Боже, — его затрясло и затошнило от страха. — Кейли…

Потом боль навалилась с новой силой, и на этот раз она была такой жестокой, что Эван испугался, как бы его череп не лопнул, будто перезрелый фрукт. Он пожелал себе смерти за то, что натворил.

Полицейские машины у подъезда к дому Миллеров… Томми кричит, кричит, кричит…

Андреа смотрит на него так, словно он что-то чуждое и смертельно опасное…

Эхом разлетевшийся удар судейского молотка…

Глаза Эвана резко открылись, вбирая унылый ужас окружения, обшарпанные стены похожей на камеру комнаты психиатрической клиники, зарешеченное окно…

Медсестры, фальшиво улыбаясь, дарят ему на десятый день рождения ничем не украшенный тортик… Доктор Редфилд успокаивает его мать за стеклянной перегородкой, в то время как он что-то пишет на листе бумаги в комнате для занятий…

Бесконечная череда чернильных пятен проходит перед его глазами… Редфилд разговаривает с ним в своем кабинете, улыбаясь, как робот… Редфилд отрицательно качает головой в ответ на пафосные заявления Эвана… Редфилд смотрит на то, как Эвана всасывает в себя томографический сканер… Редфилд захлопывает папку с историей болезни Эвана, когда тот проваливает очередной тест…

Эван почувствовал, как с головокружительным громовым ударом в мозгу шок начал отступать, и он поколебался секунду, пытаясь разобраться с новыми воспоминаниями. Перед ним было зарешеченное окно, через которое ему виден дальний конец клиники Саннивейла — офисный блок, где он был на приеме у доктора Редфилда, — а это значило, что он находится глубоко внутри самой больницы, где-то в охраняемом блоке.

На его руки закапали смешавшиеся с кровью из носа розовые слезы. Он начал всхлипывать, когда весь ужас случившегося и его отчаянное положение дошли до него.

— Кейли, нет… — плакал он. — Ты не можешь умереть снова! Я не позволю этому случиться! — В его словах была ярость. — Я не позволю этому произойти!

Поборов остатки боли, Эван пошарил под кроватью. Его руки — абсолютно здоровые на этот раз — искали и не находили искомое.

— Где же они? — спросил он вслух. Вытерев лицо, он встал и стянул простыни, свалил матрас и даже попробовал оторвать прикрученный к полу железный каркас. В конце концов, измученный и сломленный отчаянием, он упал на колени и заставил себя заглянуть под кровать.

Картонной коробки с его вещами и дневниками нигде не было. Он оглядел комнату мутными от слез глазами, отчаянно пытаясь найти свои тетради.

— Где они? — повторил он, с ужасом понимая, что это значит. — Мои тетради! Я же не смогу ничего изменить без них!

Отчаяние придало Эвану сил, достаточных для того, чтобы встать с пола и выскочить из палаты в коридор в поисках ответов на свои вопросы.