Дьявольски рисковый (ЛП)

- Кто это? - набросился он на Шака и указал на меня.

- Кто ты? - спросила я воинственно в ответ.

Но он только пренебрежительно рассмеялся, подошёл к инструментам и сел за ударники. Ага. Барабанщик. Что за симпатичная компания. Если бы мама увидела меня здесь, то её пришлось бы привязать, чтобы она не прихлопнула к стене одного за другим. С Рэйллом ей удалось бы это легко. А может, и нет. Хотя он и был по комплекции лёгким, но мне казалось, что в его жизни было мало вещей, но он беспощадно добивался их, не имело значения, кто ему при этом вставал на пути. Он казался мне жутким.

- Алла хоп, тогда мы сейчас это отрепетируем, Билли. Smoke on the Water. Начнём?

- Билли, у нас сейчас начнётся блок с нашим проектом ..., - возразила я тихо, в надежде, что Рэйлл меня не услышит. Но его повторный смех снова забрал её у меня. Для него я было только это - что-то, над чем можно посмеяться.

И Билли тоже отмахнулся.

- Это сейчас важнее, Люси. Сейчас увидишь, почему.

Я взглянула на мои часы. Пять минут у меня ещё были, если я хотела идти до школы пешком. И эти пять минут я использую - ни из-за Билли или Шака или даже Рэйлла, а из-за Леандера, который как само собой разумеющиеся вышел из-за занавеса и встал за пустую стойку микрофона, его акустическая гитара подвешена на шее. Он выглядел убого. Но сделал вид, будто не замечал моего прямого взгляда в его покрасневшие глаза.

Я положила руки себе на шею, чтобы могла быстро надвинуть их на уши, если это действительно будет так ужасно, как я боялась. Бренчание Билли на басе не предвещало ничего хорошего. И теперь это тоже было не хорошо.

Он играл не в ритме и постоянно попадал мимо - до того момента, когда Леандер и Шак одновременно начали петь. Внезапно звучание песни совершенно изменилось. Только что мне казалось, будто каждый играет свою собственную мелодию, но теперь звук был полный и гармоничный, каждый тон игрался там, где нужно. Билли подстроился под ритм, и я могла чувствовать, как мои колени начали подпрыгивать, а тонкие, золотые волоски на моих руках поднялись вверх.

У меня пошили мурашки по коже, потому что Билли - немузыкальный, как кусок дерева, неопрятный Шак и освежёванная ласка играли мне Smoke on the Water. Да, Шак мог играть довольно хорошо и петь он тоже мог более менее нормально, Рэйлл на ударниках был в своей стихии, но это никогда бы не звучало так хорошо, если бы с ними не было Леандера. Это был его голос, который всё менял, его пыл и страсть, то, что происходило за его закрытыми глазами. Он отдавался этой простой и в тоже время полной силы музыке, всем сердцем.

Другие чувствовали это точно также, как и я. Но думали, что это исходит от них. Должно быть, они считали себя потрясающими! Билли должно быть думал, что наконец нашёл то, где сможет подняться на высоту ... Где будет так хорош, как не был при паркуре не в одном из движений. Никогда я не смогу уговорить его, выйти из музыкальной группы и начать снова тренироваться с нами в паркуре, пока Леандер играл вместе с ним.

С этим я не смогу справится. У меня даже не было ни единого шанса. Леандер забрал его у меня своим эгоистичным заговором. Задом, я шатаясь попятилась из комнаты, открыла дверь, бросилась по лестнице вверх на улицу и побежала по пыльным тротуарам, пустынным улицам и под массивными колоннами моста Пилон к центру города, пока наконец не поверила в то, что больше не слышу, как стучит музыка у меня в ушах. Но я знала, что гармония будет преследовать меня и во сне. Точно так же, как она будут делать это с Билли, Шаком и Рэйллом. Мир вступил в сговор против меня.

Глава 12. Троих одним ударом

Мой желудок требовательно забурчал от голода, когда я оставила позади себя последние несколько метров к залу для проектов, теперь уже немного медленнее, но достаточно быстро, что мне приходилось пробираться сквозь других учеников и учителей, выполняя зигзаги, чтобы не врезаться ещё раз в кого-нибудь. Склонившись, я вовремя промчалась перед звонком мимо господина Рюбзама через дверь и сразу же мне пришлось затормозить.

Сердан стоял, как истукан, перед учительским столом, такой же испуганный, как и я, что я на полном ходу чуть не врезалась в него. Наши глаза встретились и остановились друг на друге. Сердан всегда был мастером в молчание, но теперь мне казалось, что он хотел мне что-то сказать, непременно. Из губки, которую он держал в поднятой вверх руке, капала вода на стол и пол. В классе стало тихо. Все смотрели на нас, полные любопытства, что теперь случится.

Пожалуйста, скажи что-нибудь, Сердан. Скажи, что тебе от меня не нужна пауза. Что это был сущий вздор, и мы незамедлительно начнём снова проводить друг с другом время, даже если это означало сидеть в нашем саду-тюрьме и смотреть на то, как тень перекочёвывает вверх по стене.

Но внезапно он высвободился из своего оцепенения, сухо прокашлялся и с почти незаметным пожатием плеч повернулся к доске, чтобы положить губку и пройти на своё место. За моей спиной господин Рюбзам закрыл за собой дверь. Моё дыхание раздавалось как мехи, на секунды единственный звук в классе, пока снова не распространилось подавленное шушуканье и шёпот.

- Ты не хочешь сесть на своё место, Люси? - спросил господин Рюбзам дружелюбно.

- На какое место? - прорычала я на него. Я не только вымещала на нём моё плохое настроение. Я действительно не знала, куда мне сесть. С девчонками я не знала, что делать - Софи ведь больше не считалась, а на другой стороне сидел Сердан. Рядом с ним я не выдержу и двух минут, если он будет и дальше продолжать делать вид, будто мы не имеем ничего общего друг с другом. В конце концов, я бросила мой рюкзак на пол рядом с Еленой, которая скучая, листала журнал с картинками, и плюхнулась на стул.

- Хорошо, - сказал тихо господин Рюбзам, и в тот же момент в классе стало тише. Не знаю, почему с ним так было, но это работало. - Мы хотим сегодня поговорить о нашем проекте ...

- Дерьмовый, придурковатый проект! - вырвалось у меня. - Я ненавижу этот проект! Как только можно выдумать такую ерунду?

- Ты подняла руку, Люси? - В обычно такой мягкий голос господина Рюбзама закралась явная резкость, которая сразу же заставила меня почувствовать себя так, будто веду себя как топор в лесу. Наверное, так оно и было. У меня не получалось удерживать гнев в узде, и я не хотела даже пытаться быть более милой. Кроме того я была голодна. С самого скудного завтрака я ничего не ела.

- Нет, не поднимала, и вы это знаете! - крикнула я грубо. - Но вы также не спрашивали нас, хотим ли мы вообще делать это дерьмо! Не так ли! Вы просто навязали нам их, ваши сногсшибательные социальные недели, а мы должны сами смотреть, как мы с этим справимся. Никто нам в этом не помогает ...

- Но ведь для этого я здесь, чтобы помочь вам, Люси. Теперь и сейчас. - Тон господина Рюбзама был всё ещё спокойным и самое большее удивлённым, и именно это бесило меня.

- Вы не сможете, поверьте мне! У вас не получится! Никто не сможет помочь мне в этом! Слишком много всего сразу! - Я больше не имела в виду Билли и дурацкий проект господина Рюбзама. Я имела в виду всё. Леандера и тысяча трудностей, которые он создавал, Сеппо, звон у мамы в ухе, мой вечный домашний арест. Даже специальная оперативная группа ЦРУ должна была перед этим капитулировать.

Другие смотрели на меня с нескрываемым любопытством. Я услышала, как кто-то прошептал «Хочет снова только порисоваться». Это добило меня. Что мне вообще тут ещё делать? Я вскочила и пронеслась мимо рядов парт, чтобы сбежать, но господин Рюбзам встал в проём двери, прежде чем я добралась до неё. Это ведь не могло быть правдой, что он был быстрее меня ...

- Люси, теперь довольно. - Мягкость из его голоса исчезла. Он схватил меня за раку. Я хотела вырвать её, но попыталась сделать это только в пол силы. Почему, я точно не знала. Господин Рюбзам был не спортивный и заядлый курильщик, для меня было бы легко высвободиться или перехитрить его. Но я этого не сделала.

- Возьмите листок бумаги и напишите ключевыми словами, чему вы уже научились в рамках проекта и какие у вас есть к нему вопросы. Потом мы поговорим об этом! - поручил он остальным, открыл дверь и вытолкнул меня в коридор, его холодные пальцы всё ещё обхватывали моё запястье. Я безвольно позволила потянуть себя за собой, всё ещё сердитая и обессиленная, чтобы сопротивляться.

- Что подвергло тебя такому стрессу, Люси? Хм? - Господин Рюбзам опустился на колени, чтобы посмотреть на меня снизу и сразу у меня появилась потребность, срочно объясниться.

- Всё! Я имею в виду, я ... у меня не только один подопечный. У меня их трое и один мается дурью, больше чем другой!

- Трое? Я прикрепил к тебе Билли, или нет?

- Да. Собственно у меня только Билли. Но есть ещё двое других, о которых мне нужно позаботиться, потому что они сами слишком глупы для этого ...

Господин Рюбзам подавил улыбку. Его колени сомнительно затрещали, когда он пересел с корточек, скрестив ноги, на пол и прислонился спиной к стене. Я посчитала это глупо оставаться стоять и подсела к нему. Если мимо снова пройдёт госпожа Дангель, то возможно припишет ему ещё, что он пытается заигрывать со мной.

- Почему они для этого слишком глупы? Что они делают не так? - захотел знать господин Рюбзам, будто мы обменивались рецептами. Ну ладно. Мне ведь не нужно называть их по именам. Кое-что я могла рассказать. С кого мне начать? С Сеппо? Или с того кандидата, который больше всего делал мне заморочек?

- Есть один, он ... Он не ходит в нашу школу. Он даже не отсюда, но я дружу с ним и ему нужно выполнить важное задание, очень важное. Но вместо того, чтобы работать над ним, он постоянно пьёт алкоголь и зависает не с теми людьми и мне не удаётся удержать его от этого. Он увиливает и не понимает, как важно его ... его задание!

Если это сформулировать так, то звучало почти безобидно. Как будто Леандеру нужно пройти простое испытание. Это даже до некоторой степени не выражало то, что за этим стояло. А именно то, что здесь речь шла о жизни и смерти.

- Говоришь, вы друзья? - Я кивнула.

- Да, друзья. По крайней мере, были ими. Ах, я не знаю ...

Господин Рюбзам начал массировать свой не побритый подбородок.

- Хм. Тебе нужно поговорить с ним об этом и найти путь, чтобы помочь ему с его заданием. Но если он вредит тебе, Люси, и пытается побудить тебя тоже пить, тогда - тогда тебе лучше больше не встречаться с ним.

- Нет, он этого не делает, - ответила я, зевая. Мой голод превратился в парализующую усталость. Я бы на месте могла улечься в коридоре и заснуть.

- Это хорошо. Будь осторожна, ладно? Ты знаешь, что я уже один раз поймал тебя с алкоголем ...

- Но вы также знаете, что это была глупая шутка и я ничего не пила, не так ли?

- Я этого не знаю, Люси. Я только надеюсь. - С подбородка господина Рюбзама посыпалось немного серебряной перхоти не его пиджак. - А кто есть ещё?

- Кто-то с нашей школы. Не из нашего класса, - добавила я поспешно, когда господин Рюбзам прервал свой шуршащий массаж подбородка и воодушевлённо посмотрел на меня. - Это не имеет значения. Он хочет убежать и уехать в другую страну, потому что не выдерживает больше у своих родителей.

- Я предполагаю, это снова парень. - Я заметила страдальческий оттенок в голосе, когда господин Рюбзам говорил это.

- Да, это парень, ну и что? Я знаю его уже вечность, и знаю, это ошибка, что он задумал. Но он полон решимости сделать это, он думает, что таким образом станет свободным, но он им не будет! Прежде всего ... прежде всего ... - Прежде всего таким образом я его потеряю. Довольно эгоистичный аргумент.

- Его родители ничего об этом не знают?

- Конечно же, нет! В противном случае я бы не называла это сбежать. Они ничего не знают. Кроме меня никто ничего не знает.

- Сколько ему лет? Он уже совершеннолетний?

- Нет. - Так. Конец. Допрос закончен. Больше я ничего не скажу.

- Тогда тебе действительно нужно что-то предпринять, Люси. Ты должна доверить мне, кто это.

- Нет! Нет, этого я не могу сделать! Я ему обещала, что не сделаю! - Я так неистово качала головой, что боль в висках стала снова ощутимой. - Он возненавидит меня.

- Это не всегда просто и удобно помочь кому-то. Ты сказала, он не хочет оставаться у своих родителей? - Я кивнула. - И поэтому хочет сбежать, в неопределённое будущее? Что он от этого ожидает?

Я попыталась объяснить господину Рюбзаму причины, но чем больше я рассказывала то, о чём Сеппо намекал мне в своих отношениях дома и своих шансах в Италии, тем больше ссылок я давала. Неуверенно я остановилась. Должно быть, я потеряла свой рассудок. Я рассказывала учителю то, что недавно передал мне мой лучший друг по секрету.

Господин Рюбзам долго думал, в то время как балансировал незажжённую сигарету между своих сухих губ. В конце концов он обильно прокашлялся, звук, который сразу же заглушил мой голод.

- Это Джузеппе Ломбарди, не так ли?

Я не отреагировала. Теперь мне хотелось лишь плакать. Я предала Сеппо. Как я только могла такое сделать?

- Хорошо, значит это Сеппо. Когда он хочет сбежать?

- Скоро, - ответила я жалким голосом. - Как только скопит денег. Через неделю, думаю.

- Люси, существуют возможные решения для таких случаев, но их нельзя организовать в течение одной недели. Я позабочусь об этом, обещаю. Он мог бы переехать в собственную квартиру, в обслуживающуюся общину для подростков, ему уже шестнадцать. Я мог бы для времени, после окончания школы, позаботится для него о месте для обучения, но всё это невозможно сделать в течение семи дней. И это не получится без его помощи. Тебе нужно остановить его. Не то это сделаю я.

- Нет! - Из-за чистой паники и голода у меня внезапно началась икота. - Только не вы, пожалуйста, не надо!

- Кто тогда? Я доверительное лицо для учеников в этой школе и это мой долг реагировать, если узнаю такое. Я должен это сделать. Разве только ты позаботишься о том, чтобы он не сбежал. Или не смог сбежать.

- О нет ..., - прошептала я. Как мне только это сделать? В тоже время вдруг появился луч надежды, настоящий шанс, своего рода компромисс, за который я должна бороться. Да, я могла бы просто пойти к Сеппо и рассказать ему о том, что господин Рюбзам только что придумал. Но это будет значить, что он узнает о моём предательстве, а также о том, что я заботилась о нём. Кроме того ещё не было ясно, сработает ли всё то, что задумал господин Рюбзам.

Сеппо должен будет в слепую доверять этому. Я не думала, что у него хватит терпения. И уж точно я не не думала, что ему понравится, если я буду заботится о нём. Кроме того, у него тоже не было времени. Его дядя искал подмастерья сейчас, срочно. Через три недели он возможно найдёт уже другого и Сеппо больше не сможет получить эту должность.

- Иногда друга нужно сделать врагом, чтобы можно было ему помочь, - вернул господин Рюбзам меня в настоящее. Он показался мне печальным - будто вспоминал давно прошедшие времена. - Держи меня в курсе, хорошо? Пожалуйста, Люси. Мы за него в ответе.

- Хорошо, - ответила я онемевшим языком.

- А что с Билли? У тебя есть какая-нибудь идея, где он может быть?

- Я даже была у него, - ответила я сухо. - Во время обеденного перерыва. Он всё утро репетировал, для своей музыкальной группы.

Рука господина Рюбзама соскользнула с его подбородка. Я разбудила его внимание - прекрасно, тогда могу ещё немного усилить действие.

- Музыкальной группы с Шаком! У Билли в голове теперь лишь только эта группа и его бас-гитара, хочет обязательно заниматься музыкой ...

- Пропускать школу, конечно, не пойдёт, - подтвердил господин Рюбзам неохотно. - За это я накажу его штрафной работой и проинформирую родителей. Но что в музыкальной группе такого плохого? Меня радует это слышать! Уже давно у нас не было школьной музыкальной группы. Билли мог бы расцвести в ней, ты не думаешь? Она даст ему цель и обеспечит новой поддержкой.

Сияющая улыбка осветила морщинистое лицо господина Рюбзама. Я озадаченно схватилась за голову. Я правильно поняла его только что? Он считал это всё восхитительным?

- Это музыкальная группа с Шаком, - повторила я, чтобы расшевелить его. - С Шаком, тем, у кого длинные волосы ...

- Я знаю, кто такой Шак. Безнадёжный случай, но талантливый. О, Люси, у меня появилась идея. Мы позволим этой группе выступить на школьном празднике. Что они вообще играют, ты знаешь?

- Да, знаю. Led Zeppelin и Deep Purple и ещё такое дерьмо ...

- Deep Purple! Но это ведь замечательно! У них есть Орган Хаммонда и кто-нибудь, кто может на нём играть? - Я редко видела господина Рюбзама таким живым. Одним рывком он выпрямил свои дряхлые колени и встал, чтобы возбуждённо заходить кругами вокруг меня.

- Орган? Что за орган? - Господин Рюбзам нетерпеливо замахал руками. Орган Хаммонда! Выглядит как Midi-клавиатура, но имеет слегка искажённый звук органа. Незаменим для Deep Purple! - В его глазах вспыхнул лихорадочный свет. Теперь что, все начали сходить с ума? - Мы сможем сыграть Smoke on the Water ... Да, я вижу это перед собой, сначала Smoke on the Water, как открытие вечера, это всегда срабатывает, потом Stairway to Heaven …

- Мы? - повторила я, не веря ушам. Но господин Рюбзам уже больше не слушал меня.

- Да, так мы и сделаем. Билли и его музыканты выступят на школьном празднике, на улице. Я буду сопровождать их на органе. Он стоит ещё в подвале. Мне нужно только смахнуть с него пыль. Тогда другие наконец поймут, что я, э, что мы умеем ... они наконец поймут это!

- Билли должен выйти из этой группы, господин Рюбзам. - Я пыталась звучать строго и по-взрослому. - Она вредит ему. Кроме того он не музыкален.

- Нет, это не так! И никто не может его заставить прекратить этим заниматься, никто! - У меня было такое чувство, будто господин Рюбзам уже больше не говорил о Билли. Я подумала, что он говорил о самом себе. - Не каждый, кто играет в музыкальной группе, плохой парень, и не каждый, кто отращивает волосы, из-за этого автоматически неухоженный или принимает наркотики ...

Я с сомнением посмотрела на редкие волосы на макушке господина Рюбзама. Длинные волосы?

- Люси. - Он схватил меня, расплывшись в улыбке, за плечи. - Ты этого не понимаешь, ты скорее спортсменка и они тоже должны быть. Но в музыкальной группе Билли будет хорошо. Она отвлечёт его от неприятностей дома. И когда он будет стоять на сцене и включаться прожектора ... тогда он сможет на какое-то время забыть всё остальное. Если я буду играть с ними, то буду приглядывать за ним. Не беспокойся, Люси! Это будет здорово. Очень здорово!

- Да. Конечно. Здорово. - Здорово в смысле полное дерьмо, подумала я ошеломлённо и позволила окрылёно напевающему господину Рюбзаму затолкать себя назад в класс. Этот разговор прошёл впустую. Объяснить ему насчёт Леандера с треском провалилось и только подтвердило то, что я и так уже думала: Я должна была вмешаться - только как, я не знала. Для Сеппо, может быть, было решение. Но не в течение одной недели.

К тому же для этого я должна была предать его. Нет, я уже предала его ... Что касалось безумия Билли, я даже достигла прямо противоположное того, что намеревалась. Его собственный классный руководитель хотел попасть в группу, вместо того, чтобы наставить его на путь истинный и пригласить выступать на школьном празднике вместе с Шаком и Рейллом. А так как господин Рюбзам, со времени проведённом в Ландшульхайме, был любимым учителем Билли - также, как Сеппо и Сердана - это даже заставит его гордиться. Шаку так и так всё было до лампочки. Я даже думала, что он способен вовсе не заметить присутствие господина Рюбзама.

Или не понять, что мужчина за органом наше доверительное лицо в школе. Не поднимая головы, я промчалась назад на своё место. Другие всё ещё писали, чему научились благодаря нашему проекту. Когда я проходила мимо Сердана, то почувствовала, что он смотрит на меня и на один момент моё сердце сжалось. Мне его не хватало.

Я не прикоснулась к моей ручке, потому что и я кое-чему научилась из нашего проекта. Не имело смысла записывать свой опыт. Мне всё равно никто не мог помочь. Я должна была сама позаботиться обо всём. Это была отрезвляющая правда. Отныне я могла полагаться только на себя.

Глава 13. Внимание, письмо-бомба

Хорошо, ещё пять. Пять я ещё смогу сделать. Я скрестила руки за головой, глубоко вдохнула и поднялась вверх. Теперь я делала мои вечерние приседания одна. Уже в течение нескольких дней. Охранники с проблемами алкоголя, которые проводили своё время лучше в грязных комнатах для репетиций, чем со мной, не придавали никакого значения физическим упражнениям.

Собственно они и для меня были бесполезны. Для чего мне тренироваться? Моя мечта о паркуре рухнула, и от дела с моими тремя подопечными я тоже отказалась. Это было просто невозможно, защищать ребят. Уже после двух дней я решила, что мне на них наплевать.

Леандер всё равно почти больше не показывался, а если и появлялся, то не был ни к чему восприимчив, потому что у него всё время в ушах торчали наушники, и он как полумёртвый лежал на своём диване и спал. Билли напротив сразу же увиливал, как только я затрагивала тему о паркуре.

Для него существовало теперь только одно: музыкальная группа. Группа, группа, группа. Группа, в которую с недавних пор вступил господин Рюбзам лично. И это никого не отпугнуло. Потому что господин Рюбзам заманил Шака и Билли их первым большим выступлением. Он даже выдумал для группы имя. Они назвали себя Led Purple. Очень креативно. С того времени группа стала темой разговора номер один - не только у Билли, но также в классе и у всего преподавательского состава.

Всё же я попыталась дискредитировать перед Билли комнату для репетиций, Шака и прежде всего крысиную морду Рейлла. Последнее не должно было быть таким уж сложным. Но всё как об стену горох.

- Блин, да пойми ты, Катц, мне там нравится! Я нахожусь там с удовольствием! Когда я сижу в комнате для репетиций, то чувствую себя прекрасно, тогда я не одинок! Там я никогда не бываю одиноким! - наконец закричал Билли и сразу состроил лицо, будто в голове мыльный пузырь, когда заметил, что разговаривал с девчонкой о чувствах. Меня это не удивляло, то что он не чувствовал себя одиноким в комнате для репетиций. Это был тот же феномен что и у мамы.

Когда она смотрела «Следующая топ модель Германии», «Экстремально красиво!» или «Поп звёзды» она тоже никогда не чувствовала себя одиноко. Потому что рядом сидел Леандер. Каким-то образом Билли и мама это замечали. Но Билли приписывал всё Шаку, Райлли и музыке. Что мне ещё против этого сказать? Что это было только потому, что мой сбежавший, бывший ангел-хранитель лежал за ним в нише? Он подумает что я сумасшедшая.

О том, что случилось с Сеппо, я тоже могла забыть, хотя при мысли о его предстоящем бегстве в Италию я всё больше нервничала и в тоже время чувствовала себя, будто меня парализовало, потому что не знала, что делать. Но я не могла больше подойти к нему. С того времени, как я рассказала господину Рюбзаму, что Сеппо хочет сбежать, он осыпал его бесчисленным количеством заданий на общественных началах. Надзор во дворе в школе. Обслуживание в столовой. Копирование контрольных работ. Опека непослушных учеников.

Помощь по домашнему заданию. Раздача еды. Наверное, мне нужно было бы подать сначала заявление в управление школы, чтобы назначить с ним время для разговора наедине.

Что же, всё говорило о том, что я не справилась. Я не была рождена для того, чтобы защищать других. Я могла надеяться только на чудо. Или реализовать то, что придумала в одну из бессонных ночей. Это было коварно, подло, вероломно. Но ...

- Люси! - Голос мамы прогудел по квартире как гудок американского грузовика, перевозящего брёвна. - Телефон!

Телефон? Кто в этот вечер хотел ещё поговорить со мной? Точно не Софи. Она, как и прежде не разговаривала со мной, и постепенно это начинало действовать на нервы. Но она застопорилась на идеи, что я была эгоистичной, чёрствой стервой и не уставала везде об этом рассказывать.

Я замерла и прислушалась. Принесёт ли мне мама телефон или мне придётся пойти на кухню?

- Лююююси! Быстрее! Это господин Рюбзам!

Ах ты, Боже мой. Господин Рюбзам? Чего ему только от меня надо? Напомнить снова о нашем проекте? Спасибо, это не имело смысла. Проект больше не существовал для меня.

Со стоном, я встала и прошла на кухню, где мама с телефоном в поднятой руке и недовольным выражение лица стояла перед открытыми кухонными шкафами. Мне было уже это знакомо. Она не знала, что ей приготовить. В последнее время эта игра повторялась почти каждый вечер.

Когда она меня увидела, то прижала руку к трубке.

- Почему он звонит? Что ты натворила, барышня?

- Ничего. Правда, ничего. Во всяком случае, я ничего такого не помню, - заверила я её с невинной улыбкой хорошей девочки. Иногда случалось так, что я забывала, что я натворила. Или просто этого не замечала. Хотя я получила шесть по контрольной на французском языке, которую на всякий случай скрыла. Это тоже считалось?

Я почувствовала себя ещё немного хуже, когда подумала о позавчерашней ночи. Грохот, который раздавался из наушников Леандера и усердное царапанье пера разбудили меня. Я почти не могла поверить в то, что увидела: Леандер сидел, склонившись над моим письменным столом, окружённый облаком из аниса, мяты, никотина и пива и заканчивал писать мой реферат по французскому.

Я добровольно взялась за него, чтобы улучшить мой средний бал оценок и после трёх минут решила, что без Леандера, писать этот реферат было совершенно бессмысленно. Больше, чем два предложения я не внесла на бумагу. Но и Леандеру было не просто закончить его.

Даже сейчас я слышала тяжёлые, глубокие вздохи, который снова снова вырывались из его груди, а один раз перешли в приступ кашля, который затряс всё его тело с головы до ног. В этот момент мне вдруг стало ясно, насколько опасно он жил. Если он серьёзно заболеет, никто не сможет ему помочь. Каким образом - он ведь был невидим!

- Люси, чего ты ждёшь? Это твой классный руководитель!

Я взяла трубку, которой мама размахивала перед моим носом туда сюда.

- Алло? Господин Рюбзам? Это Люси.

- Люси, ну наконец-то. Мне жаль, что я так поздно беспокою, но это важно. Сеппо ещё здесь?

Я с примирительным кивком попятилась задом из кухни. Значить речь шла о Сеппо ...

- Да, я так думаю. - Сегодня после обеда я видела, как он, разговаривая по телефону, стоял в дверях пиццерии, когда выпустила собаку помочиться на улицу. Это продлилось недолго, пока его мать не затащила его внутрь схватив за рукав - как раз вовремя, прежде чем я смогла подойти к нему и заговорить.

- Слава Богу. Слава Богу ... - Я слышала, как господин Рюбзам затягивался своей сигаретой и пьёт глоток кофе. - Я нашёл для него решение. Он может получить субсидированную комнату в обслуживаемой коммунальной квартире в Мунденхайме и у меня есть возможность попридержать для него место для стажировки в одной из мастерских по ремонту автомобилей, пока он не закончит десятый класс - Люси ты ещё там?

- Да. Да, я здесь! - Моё сердце с каждым словом господина Рюбзама билось быстрее, а это определённо было не от приседаний.

- Там только одна загвоздка. - Господин Рюбзам ещё раз затянулся. - Комната в общежитии освободится только весной, а так как у Джузеппе нет крайней необходимости ... ведь крайней необходимости нет, не так ли?

- Крайней необходимости? - спросила я, сбитая с толку. Что вы под этим имеете в виду?

- Его родители бьют его?

- Нет! Нет. Я думаю, что ... нет. Об этом он рассказал бы мне. - Я вспомнила, что Сеппо когда-то говорил, что его родители не касались даже волос на голове у него и у его братьев и сестёр. Кроме того Сеппо был в состоянии дать отпор.

- Тогда ему придётся подождать. И поэтому теперь я позвоню его родителям и расскажу о его планах побега. Если только ...

- Если только что? - Теперь моё сердце чуть не остановилось. Оно билось только очень медленно, и каждый удар был таким мощным, что при этом дрожал мой живот.

- Если только этого не сделаешь ты. Немедленно. Сегодня вечером. Люси, неделя прошла. Нам нужно остановить его. Мы посвящены во всё, а он ещё несовершеннолетний. Мы совершим преступление, если не сделаем этого. Это ведь тебе ясно, не правда ли?

Нет, так уж ясно для меня это не было. Собственно говоря, я ещё не задумывалась об этом ни секунды. При том, что должна была бы знать это лучше других. В конце концов, полиция разыскивала Сердана и меня, после того, как мы сбежали. С Сеппо будет точно также, если конечно он не доберётся до Италии вовремя и дядя примет его к себе, чтобы решить проблему внутри семьи.

- Хорошо, я что-нибудь придумаю, - сказала я устало.

- Я рассчитываю на тебя. Расскажешь мне, всё ли получилось. Не то я лично загляну туда.

Ах ты, Боже мой. Господин Рюбзам и мама Ломбарди. Это было что-то вроде Давида и Голиафа. С другой стороны она вероятно будет вечно благодарна ему за эту информацию.

- Удачи Люси, - добавил господин Рюбзам, прежде чем на линии щёлкнуло. Как парализованная, я пошла назад в кухню и положила телефон на стол. Мама всё ещё стояла перед открытыми шкафами.

- И? Чего он хотел?

- Ах, ничего особенного, - солгала я. - Речь шла о его проекте.

- Так, так. Его проекте. - Она мне не верила. К сожалению, мама почти больше ни в чём мне не доверяла. При том, что я редко так мало выдумывала, как это было в последние две недели. Леандер ведь почти больше не находился здесь. - Люси, я не знаю, что мне приготовить.

- У меня болит голова. Либо у меня звенит в ухе либо болит голова. Я предпочитаю звон. Если в ухе не звенит, у меня такое чувство, будто мне чего-то не хватает ... - Мама плюхнулась на стул. Затрещав, переплетение просело под её задом. - Ты не сходишь быстро к Ломбарди и не принесёшь нам большую лазанью?

- Конечно схожу. - Я пыталась проглотить тяжёлое чувство, застрявшее в горле, когда брала деньги, которые мама вытащила из своей сумочки. Это было вероятно знаком судьбы. Теперь мой, пока что единственный план, всё же вступит в силу, как бы сильно я его не презирала.

С паршивым чувством в животе я зашла в мою комнату и вытащила конверт из ящика прикроватной тумбочки. В этот раз это был не Леандер, кто написал Сеппо письмо. Это была я. Письмо со множеством «Пожалуйста не уезжай», «Ты ведь не можешь просто взять и сбежать в Италию» и «Кого ты ценишь больше меня или твоего дядю?». Это было противоположность того, о чём попросил меня Сеппо, но если немного повезёт, то этим я достигну цели. Или не повезёт?

Мама Ломбарди открывала почту Сеппо и читала её. Он сам рассказывал мне. Иногда она читала из неё всей семье, чтобы высмеять письма. Это письмо прекрасно подходило для этого. Кроме того оно давало ей все ссылки, которые были нужны. И оставался малюсенький шанс, что Сеппо не раскусит меня. Что подумает, в моей скорби я не могла поступить по-другому, как только написать это письмо, так что когда-нибудь простит меня.

Но и эти мысли я считала мерзкими. Я разглядывала чувства Сеппо как математическую задачу. Значит вот это должно быть защитой? Если да, тогда защищать было не особо приятным заданием.

Снаружи дождь лил как из ведра, но я не взяла с собой зонтик и не надела на волосы капюшона, когда переходила улицу. Мне был нужен дождь, чтобы сохранить ясную голову. Если Сеппо был в зале пиццерии, будет сложно, может быть даже невозможно, выполнить мой план. Но если его там не было ...

Его не было. Зал развернулся передо мной пустой. Не было занято не одного стола. За прилавком стояла мама Ломбарди и полировала стаканы. В этот раз я сразу же увидела, что её улыбка была фальшивой.

- Buona sera (итал. добрый вечер), маленькая Люси! Что я могу для тебя сделать? - Оставить своего сына в покое.

- Лазанью на всю семью, пожалуйста. - Я улыбнулась в ответ так дружелюбно, как только можно и отсчитав деньги, положила на прилавок. Только когда отец Сеппо, после десяти напряжённых минут, принёс лазанью в переднюю часть и потрепал меня за волосы (было ли и это тоже наигранно?), я положила маме Ломбарди письмо на прилавок.

- Не можете, пожалуйста, предать его Сеппо? Как можно быстрее? Спасибо, - сказала я мимоходом, но увидела, как затвердел её рот, когда она взяла письмо. Потом я схватила пакет с лазаньей и поспешно бросилась на улицу, не попрощавшись. У меня всё равно пропал голос, и я никогда больше не буду себя чувствовать так комфортно в этих комнатах, как раньше. Никогда больше. Никакого больше Нового года, никакой пиццы в пятницу вечером. С этим было покончено. Отныне пиццерия была территорией врага.

Только на нашей тёмной лестничной площадке я снова смогла свободно вздохнуть. От этой лазанье я не смогу проглотить ни кусочка. Во всяком случае не с аппетитом и не без нечистой совести.

Он тоже один раз предал тебя, уговаривала я себя, в то время, как поднималась по лестнице вверх и задыхалась больше, чем после самой трудной тренировки. Он прокрался в твою комнату, включил компьютер и поставил видео с паркуром, чтобы твои родители знали, чем ты занимаешься. Теперь мы квиты. Он предал тебя, ты предала его. Где проблема?

Но я весь вечер не могла больше думать не о чём другом. Я погубила Сеппо и нашу дружбу. Я совсем не была лучше, чем он.

Глава 14. Стремглав в неудачу

Когда часы на башне церкви пробили двенадцать, я сдалась, чтобы и дальше пытаться заснуть. При сценах в моей голове я не могла успокоиться, сценах, которые наблюдала ранее из моего окна. Как наверное и все жители нашей улицы.

Внезапно послышались громкие голоса, захлопали двери, переполох, который обычно устраивают только пьяные, которые в выходные, поздно ночью, шатаются по тротуарам. Но я тут же узнала голоса, хотя нечего не понимала из того, что они кричали. Это были голоса Сеппо. Его матери. Его отца. Они орали друг на друга на итальянском.

Спрятавшись за занавес, я наблюдала, как Сеппо попытался выбежать на улицу, а его отец схватил его и потащил обратно в пиццерию, в то время как его мать всё время скандалила. Потом это продолжилось внутри.

Через слабо освещённые стёкла я могла видеть, что все трое дико жестикулировали, на самый лучший манер Леандера, но они не дрались, даже если иногда по звуку так казалось. В какой-то момент мама Ломбарди начала громко плакать - эта программа, должно быть, была у всех матерей наготове, в то время как отец Сеппо сидел возле стойки и рвал на себе свои немногочисленные волосы. Сеппо я видела только как тёмную тень возле окна. Я была убеждена в том, что он непрерывно смотрел ко мне наверх и при этом проклинал.

Я спряталась в углу комнаты, чтобы послать господину Рюбзаму текстовое сообщение с новостями, что родители Сеппо всё узнали. Я казалась себе предателем. В какой-то момент свет в зале пиццерии был выключен и всё успокоилось.

Тишина преобладала также в нашей квартире. Жуткая тишина. Раньше, представление о том, что там снаружи везде летали невидимые охранники, я находила всегда пугающем. Но мысль о том, что мама, папа и я должны были в нашем доме обходиться без каких-либо охранников, имело на меня такое же действие.

Я не только постоянно беспокоилась о Леандере, нет, его мне также не хватало, на каждом углу и каждом шагу - его постоянной болтовни, завзятого напевания французских песен, его жалости к себе, его дурацких шуток. Возможности, разговаривать с ним о том, что происходило в моей жизни. Даже если когда он высказывал ненужные комментарии ...

Возможность целовать его. Да, этого мне не хватало больше всего. Но прежде чем я стала печальной, из моей нахлынувшей тоски, меня резко вырвал писк моего мобильного. Замечательно, немного отвлечься не помешает. Может Софи превозмогла себя и простила меня?

Нет. О, чёрт, это была не Софи. SMS пришла от Сеппо. Мне пришлось три раза подходить к мобильному, прежде чем я смогла побороть себя, чтобы открыть её.

«Для меня ты больше не существуешь».

Это было всё. Шесть слов, которые убили что-то в моём сердце и которые я никогда больше не смогу забыть. Они были больше, чем расплата. У меня было такое чувство, будто он хотел меня распять.

Для меня ты больше не существуешь ... Из глаз у меня полились слёзы и буквы расплылись, но они уже отпечатались на моей душе. Он раскусил моё письмо и теперь ненавидел меня. Он не знал, что у нас для него есть решение, через несколько месяцев, больше не так долго. Для него существовала только эта одна истина: Люси предала его. Люси забрала его счастье. Его свободу.

Он должен был ненавидеть меня! И я должна была с кем-нибудь об этом поговорить. Оставаться всю ночь в моей холодной комнате и размышлять о том, что я натворила? Этого я сделать не смогу. Буду просто лезть на стены.

Признаюсь: Моя спасательная операция с Сеппо не придавала мне никакого мужества для ещё одной. Но с Леандером я должна была попытаться в последний раз. Мне нельзя было больше ждать ни минуты. Если бригада застанет его в таком состояние, он не сможет сопротивляться ... Как я только могла быть такой дурой и надеяться на чудо? В Sky Patrol не было чудес. Было достаточно уже того, что я больше не существовала для Сеппо.

Для Леандера я должна существовать и дальше, и он должен существовать для меня. Он должен остаться здесь, в нашем человеческом мире! Он ведь был членом нашей семьи - семьи, которая его никогда не переведёт в наказание, как Херувимы и не будет мелочно опекать, как Ломбарди и надеюсь также не разойдётся, как это происходило сейчас у Билли.

Бесшумно я скользнула в удобные вещи и кроссовки без шнурков. Это было не так давно, когда я сделала забег через крыши с Сеппо, не полные две недели. Я смогу его повторить. Я ещё видела его перед собой.

Там ничего такого не было, что я не смогла бы сделать одна. А выйти на улицу через входную дверь, было исключено. Она была слишком близко к маминой и папиной спальни. Я могла использовать её лишь на обратном пути, потому что если мои родители после этого проснуться, то я смогу забежать в ванную и запереться, прежде чем они поймают меня и затем сделать вид, будто они ослышались, что я пошла только пописать.

Но если это случится при выходе, то могут потребоваться часы, пока мама снова заснёт. Точно, это был хороший метод: выбраться из дома через крыши, вернуться в дом через дверь. Мой ключ к счастью торчал ещё в кармане штанов.

Я выпила большой глоток Bitter Lemon, сделала несколько неаккуратных упражнений на растяжку для того чтобы разогреться, открыла окно и прыгнула на карниз. Резкий, холодный ветер подул мне в лицо. Пахло новым дождём, но на данный момент порывы ветра разрывали прорехи в низко висящих тучах. Иногда проглядывала серповидная луна и бросала слабые тени на крыши. Бывала и лучшая видимость для ночных забегов, чем эта, но её должно было быть достаточно. Я ведь не могла дожидаться полнолуния.

Я подгадала безветренный момент и медленно продвигалась до того участка, с которого мог начаться настоящий забег. Недолго думая, я стартовала. Препятствия я оставляла за собой, почти летя - я всё ещё могла это и в одиночку тоже. Мои движения были свободными и атлетическими, всё выглядело хорошо, я это знала, даже не видя себя. Любой подивился бы, если бы мог наблюдать за мной, может даже кто-то и наблюдал из одного из соседских домов и думал, он видит человеческое существо-кошку скользящую по крышам, проворно и элегантно и ...

- Вот дерьмо! - ахнула я ещё при падение, после того, как моя подошва соскользнула с буквы А булочной и я потеряла равновесие. Я попыталась ухватиться за свёрнутую маркизу, чтобы задержать моё падение, но она была слишком далеко, и поэтому сила притяжения потянула меня к гладкому, мокрому и чертовски жёсткому асфальту.

Сделай при приземлении кувырок, подумала я не растерявшись, сделай кувырок, Люси! На последних сантиметрах я отбросила своё тело в сторону и хотела свернуться калачиком, чтобы смягчить удар, но мои рефлексы были сильнее. Они заставили меня вытянуть руки, а это было неправильно, так неправильно ...

Сначала затрещало в моём левом запястье и резкая, разрушающая боль пронзила мою руку. Потом грохнулась моя голова - и прямо как раз на металлический ободок крышки люка. На меня посыпались звёзды и стрельнули в глаза, где собрались вместе и дико закружились вокруг себя, в ослепительном белом круге ... слишком белом и ярком для меня ... Где запропастилась темнота? Когда придёт глубокая, бархатная темнота, в которой растворится вся боль? Вот она ... наконец-то...

- Лоусi? Ну, маленькая Лоусi. Лоусi? Ты чуеш мяне?

Да, я слышала. Но не хотела этого. Любой звук был для меня уже слишком. Моя голова ... и моя рука ...

- Давай, уставай. Не можаш? Асцярожна, я табе дапамагу.

Две воняющие ладаном руки скользнули под мой живот и осторожно подняли вверх, пока я не смогла сидя, облокотиться на жирные кожаные штаны Шака.

- Прыйшла ў сябе? Што тады глядзіш так не добразычліва? Напілася?

- Нет. - Ой-ой, как сильно меня тошнило. Говорить сейчас было плохой идеей. - Нет, не напилась. Я ... упала с крыши.

- Ўпала з даху? - Смех Шака распространялся как журчание в сточной трубе. - Ўпала з даху ... ай-ай ...

Он ударил себя, забавляясь, по ляжкам, сотрясение, которое совсем не понравилось моей руке. Правой рукой я задрала вверх рукав пуловера и взглянула на участок, причиняющей мне боль. Сразу же у меня снова потемнело в глазах. Это был неоткрытый перелом - но сломанные кости выпирали из под кожи, так что хорошо были видны - как будто из моего запястья вырос пришелец.

Я снова надвинула на него рукав, чтобы Шак не заметил травму, и заскулила от боли. Даже ветер причинял боль, не только на голове и на руки, а везде, на всём моём теле.

Как долго я собственно лежала здесь? Я ещё слабо помнила о том, что обязательно хотела потерять сознание. Потерять сознание было очень практично, когда упал. Потому что лежа без сознания не чувствовал боли. Моё желание по-видимому исполнилось.

Но потеря сознания, должно быть, длилась только несколько минут, не то я совершенно бы замёрзла. То, что именно Шак подобрал меня здесь, только несколько сотен метров от нашего дома, было счастьем в несчастье. Кто-то, как он, даже не думал о том, упала ли я и должна ли была быть предупреждена спасательная служба. Может быть, для него в этом не было ничего особенного, лежать ночью на улице и быть больше не в состояние двигаться.

Почему собственно я упала? Окончательный прыжок был ведь действительно несложным. Я посмотрела на себя вниз. Мой живот от лежания на асфальте стал мокрым; я выглядела так, будто написала в штаны. Да, конечно, дождь ... Дождь и пластмасса. Разве Сеппо не проповедовал нам это достаточно часто? Что при каждом погодном условии, преобладают другие обстоятельства? А дождь, особенно замерзающий дождь, мог быть опасным для жизни? Буквы неоновой вывески были такими скользкими, словно каток.

Но теперь было уже поздно, чтобы злиться. Я должна была пойти в комнату для репетиций. Потом я могла охотно снова потерять сознание, однако предпочтительнее в моей кровати. Шак постепенно успокоился и посмотрел мне мутным взглядом в лицо. Он казался немного озадаченным, хотя уголки его губ казалось всё ещё, забавляясь, дёргались. Я собиралась как раз попросить его, не сможет ли он отвезти меня в комнату для репетиций - одной рукой я смогу держаться при езде на Веспе, когда его глаза расширились, а рот образовал немое О.

- Вось гэта да ... ... крута ...

- Что? - Это была уже не я, на кого он уставился. Он смотрел мимо меня. Я повернулась. Что там можно было увидеть, посреди ночи в Людвигсхафене? Ничего. Нет, там ничего не было. Мокрая, пустая улица, полные мусорки, слабо освещённые витрины.

- Карабель! - воскликнул Шак и указал в никуда. - Велізарны! Велізарная лодка! Обалдеть!

Ладно. Очевидно, я была здесь единственная в своём уме, не смотря на то, что ударилась головой и у меня перед глазами всё ещё летали танцующие звёздочки. Шак видел вещи, которые были не реальны. Например, корабли. Должно быть, он что-то принял. Это не особо успокаивало, потому что я чувствовала себя очень плохо, но с другой стороны, из-за этого, я почувствовала себя каким-то странным образом с ним связанной. Я знала, как это было, видеть вещи, которые другие не видели.

- Чудно, - поэтому сказала я только. - Сногсшибательный корабль. - Левой рукой я схватилась за его плечо и поднялась на дрожащие ноги. То, что он повезёт меня на Веспе к комнате для репетиций, было исключено. Не тогда, когда он видел корабли в Хемсхофе. Мы пойдём пешком.

Несколько секунд мне пришлось бороться против позывов рвоты в моём горле, такой сильной была боль в голове и руке и головокружение, потом я решила, что могу идти.

- Пройдём к комнате для репетиций? Шак?

Посмеиваясь, он повернулся ко мне.

- Да пакоі для рэпетыцый ... да пакоя для рэпетыцый. Ах да ... - Как маленький ребёнок, он взял меня за руку - к его счастью за правую, а не левую. Я не забрала её, хотя чувствовала к нему отвращение. Но его близость заставляла боль отодвинуться немного на задний план. Я только надеялась, что по дороге меня никто не увидит, кто ходил в нашу школу, и тем более ни один из учителей. Но была ночь четверга - кто в такое время ещё разгуливал по улицам?

Марш к Лагерплатцвег был испытанием и длился даже ещё дольше, чем принудительные прогулки по лесу, которые бабушка Анни раньше предпринимала со мной - не из-за моих ранений, а из-за Шака, который постоянно останавливался, чтобы посмотреть, был ли корабль ещё там. Когда после пяти поворотов он больше не мог его видеть, он чуть не расплакался.

- С кораблём всё в порядке, - утешила я его и начинала всё больше сомневаться в том, бодрствовала ли я или спала. Но такие сильные боли я ещё не чувствовала не в каком из моих снов. Должно быть, я не спала.

- В комнате для репетиций тебя точно ждёт следующий. - Корабль ... и ангел-хранитель. Буду надеяться, что ангел-хранитель!

Незадолго до цели на Лагерплатцвег меня покинули силы. Мне стало так плохо, что я со спазмами рвоты опёрлась на одну из стен.

- Я ж бо казаў, ты напілася ... - Шак добродушно похлопал меня по плечу, из-за чего у меня на глазах выступили слёзы. Если бы мне было не так плохо, я бы ударила его в пах. Я подождала, пока мой желудок успокоился, и снова взяла Шака за руку, потому что мне был нужен кто-то, кто бы меня поддерживал, чтобы можно было спуститься по крутой лестнице вниз. Между тем я видела всё раздвоено и размыто. Я должна была положиться на то, что Шак не чувствовал себя точно также и что он, целой и невредимой, спустит меня вниз, хотя шансы были не велики.

Но нам удалось спуститься без падений и дополнительных сломанных костей. Как только Шак распахнул дверь в комнату для репетиций, я прошла, качаясь к дивану и повалилась, дрожа на мою здоровую строну. Боль в моей руке и голове объединилась, одна единственная огненная линия от мизинца до лба.

Теперь я также почувствовала, как тонкая струйка крови потекла по виску. Поэтому спрятала на всякий случай голову под капюшоном, прежде чем поднялась по спинке дивана наверх и проковыляла в сторону монитор-колонки. Одним рывком я отдёрнула занавес.

Вид Леандера чуть не отнял у меня последние силы. В неестественно кривой позе он лежал в своей нише, рядом с собой пустая бутылка из под пива и пепельница, в которой была зажата не сигарета, а косяк. Я знала косяки только из фильмов и рассказов, но это должна был быть он. Теперь Леандер ещё курил наркотики ... Он что, хотел убить себя сам, прежде чем это сделает бригада? За мной Шак подключил свою гитару и начал выбивать из неё неправильные аккорды.

- Ведаеш што, Люсі? - закричал он сквозь шум. - Мы будзем іграць на школьным свяце Child in Time … Ты яе ведаеш? - Аккорды проносились, как выстрелы через мою сломанную руку. - Рюбзам возьме на сябе орган Хаммонд, толькі для адной часткі песні ў нас нікога няма ... яна на занадта высокіх танах, ведаеш? Але гэта не страшна, гэта і без віску клёвая песня ...

Слабая улыбка появилась на губах Леандера, когда он открыл свои глаза и посмотрел на меня. Его зрачки были больше, чем обычно, голубой глаз хаски грязный, как старый снег.

- Эй, - пробормотал он. - Убирайся отсюда, Люси. Это не место для девочек.

- И не место для тебя! - Я даже не старалась говорить тихо. Шак видел корабли и насиловал прямо сейчас свою гитару, поэтому я могла быстренько поговорить с моим ангелом-хранителем. - Леандер, пожалуйста, пойдём домой, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! - Я почти плакала.

- Чтобы подвергнуть тебя опасности, потому что они тогда увидят, что ты заботишься обо мне? Не, Люси. Вернись снова к своим родителям.

О нет. Я этого не сделаю. А он пусть лучше послушает меня, без музыки в своих ушах. У нас была здесь музыка, даже если она звучала также пронзительно и резко, как звуки Херувимов, когда они разговаривали - покушение на перепонки. Хотя между тем каждое движение причиняло мне боль, я протянула руку вперёд и хотела вытащить наушники из ушей Леандера, но не ожидала того, какой быстрой была ещё его реакция. Его хватка была как укус тарантулы, и я пронзительно завизжала, когда он вывернул мне руку, чтобы я отпустила наушники. Взвыв, я уступила.

Улыбка Леандера потухла. Яростно, его глаза пронизывали меня, которые теперь выделялись только узкими щелочками на его лице.

- Не делай этого, Люси! Никогда снова!

Я не противоречила, потому что для второго раза у меня не было больше сил. С руками, приложенными к ушам, Леандер отвернулся, поворачиваясь ко мне спиной. Он стал таким худым, что его рёбра выделялись через тонкую, потёртую майку. Свою жилетку он подложил, вместо подушки, под голову.

Я не могла дольше на него смотреть. С разговорами я не продвинусь дальше. Для всего остального я была не достаточно здоровой. Но один вариант ещё был ... Как в трансе я подобрала ковровый нож, который лежал рядом со стопкой яичных коробок на липком полу, и, качаясь, прошла к стойкам микрофонов, где Шак с закрытыми глазами стучал по гитаре и тряс своими длинными локонами. Я перережу электрические кабеля, один за другим, тогда они больше не смогут играть и визг гитары, наконец, прекратиться ...

- Эй! - Удар по руке жестоко опрокинул меня, так что я фронтально врезалась в ударные инструменты и громко вскрикнула от боли. - Ты сошла с ума?

- Я ... я не слышала, как ты пришёл ...

При грохоте, который устроил Шак, не заметишь, даже если разобьётся самолёт. Рейлл сделал угрожающий шаг вперёд, схватил меня за запястье и так сильно стиснул его, что я отпустила ковровый нож - он схватил подобно Леандеру только что, только намного более бессердечно и жестоко.

- Убирайся отсюда! Немедленно! - Он пинал меня своими кончиками сапог в обратные стороны коленей, чтобы я двигалась, но как мне это сделать, если он держал меня? И почему Леандер ничего не предпринимал?

- Эй, эй, эй ..., - вмешался Шак и оторвался от струн своей гитары. Не сняв её с шеи, он похлопал Рейлла по плечу. - Гэта маленькая девочка, дружа. Не волнуйся.

Как будто у него было всё время на свете, Шак отрывал пальцы Рейлла от моей руки, один за другим, в то время как придвинул свою голову так близко к моей, что я могла видеть рыжие волосы у него в носу. Его дыхание подсказало мне, что он выпил. Кроме меня здесь никто не был трезвым. По крайней мере, здесь не было Билли.

- Она должна исчезнуть, не то я позабочусь о том, чтобы она исчезла, ясно? - пролаял Рейлл, теперь в лучшем верхненемецком и агрессивностью, которая страшно меня напугала.

Шак умиротворяюще поднял руки.

- Пойдзем Люсі. Я адвяду цябе дадому. Так будзе лепш.

Боль вымотала меня. Я больше не могла сопротивляться, а Рейлла я считала способным на то, что он избивал и девчонок, если ему этого хотелось. Насвистывая, Шак вытолкал мне по лестнице вверх и на улицу, где огни мусоросжигательного завода мигали сквозь поднимающийся туман, а басы из Лофта ритмично грохотали.

Я больше ничего не говорила, потому что боялась, что меня тогда снова начнёт тошнить, и только пыталась сосредоточиться на том, как можно меньше двигать головой и рукой. Чтобы отвлечь себя от боли и вида, как Леандер, изогнутый и худой, лежал в углу, я считала уличные фонари. При номере 54 мы, наконец, дошли до нашей улицы. С трудом я достала ключ из кармана штанов.

- Спакойнай ночы, Люсі. - Ещё раз Шак похлопал меня по плечу, в этот раз к счастью здоровое. Я только кивнула, открыла входную дверь и, используя перила лестницы, ступенька за ступенькой, добрела доверху. Быть тихой? Нет. Зачем?

Они должны проснуться. Я иначе и не хотела. Потому что мне срочно был нужен врач. Лучше даже целая команда.

Но всё было тихо и темно, когда я вошла в квартиру. Не веря, я включила лампу в коридоре. Когда они действительно были нужны мне, они меня не слышали. Я должна была сначала будить их. Стеная, я открыла дверь спальни, пока свет из коридора не упал широкой полосой на брачное ложе, где мама и папа мирно спали рядом друг с другом, мама с маской для сна, папа в закрытой, серо-белой пижаме.

- Мама? Мама просыпайся. Мама! - Мама вздрогнула и как ванька-встанька взлетела вверх.

- Люси! Ради Бога, Люси ... Что случилось?

- Пожалуйста, отвези меня в больницу, мама. - Я не хотела реветь, но слёзы были сильнее. Потоками они сбегали по моим холодным щекам. - Я сломала себе руку.

Глава 15. Небесный ребёнок

Нет, подумала я, когда наркоз отступил от головы, а оперированный перелом начал пульсировать. Нет! Нет - единственное слово, которое для меня ещё существовало, с того времени как мама и папа доставили меня в больницу.

Нет, я не могу сказать, как я упала, я упала, этого не хватает? И нет, я также не скажу, что делала там снаружи. Нет, я ничего не пила. Нет, никого другого вместе со мной не было. Только я. Нет, я не хочу, чтобы меня оперировали. Нет, пожалуйста, не хочется оставаться в больнице, не хочу оставаться здесь, я чувствую себя хорошо! Нет, я не потеряла рассудка. Нет, мне не нужно ещё раз блевать (обман). Нет, я вас не ненавижу, и всё это ничего общего с вами не имеет. Нет, это не противоречие!

Нет вибрировало в такт с болью, прежде всего самое окончательное всех нет. Нет, у меня не получится спасти Леандера, если я действительно должна буду оставаться здесь одну неделю. До тех пор его защитные чары окончательно будут сняты.

Единственный шанс, что-то сделать, состоял в том, что Леандер придёт ко мне. Предположительно охранники не оставляли своих клиентов одних, когда те лежали в больнице. Но Леандер интерпретировал это обязательство очень небрежно. Это, у меня была возможность установить уже при моём падении с лесов. Во время моего рождения он даже увиливал от работы, прохлаждаясь в коридоре.

Теперь, кроме того, ситуация была намного более безнадёжной: Он вообще не знал, что я находилась в больнице. Он узнает об этом только тогда, если придёт к нам домой и в какой-то момент заметит, что меня там нет или случайно подслушает моих родителей в их общем сетовании об их своенравной дочери.

Сегодня ночью он не производил впечатления, что хочет вообще ещё хоть раз прийти в Хемсхоф - или сможет.

Сегодня ночью? Сколько время собственно было сейчас? Примерно в два часа ночи медсёстры забрали меня с отделения первой помощи и отвезли непосредственно в хирургию. Диагноз был поставлен быстро; даже я могла бы это сделать. Осколочный перелом в левом запястье. Операция неизбежна. Из-за моего сотрясения мозга и потому, что это так или иначе было делать необязательно, я однако получила только частичный наркоз.

До этого момента я сопротивлялась, возражала и упрашивала, но теперь медбрат Маркус (я знала его уже от моих предыдущих визитов в клинику) обхватил меня обеими руками, в то время как медсестра Аннегрет решительно засунула белую таблетку мне под язык.

- Теперь мы будим послушными, - сказала она и устало вытерла пот со лба, после того как я нехотя проглотила таблетку. Хотя послушной я не стала, но внезапно в таком хорошем настроение, что считала всё смешным, поездку в операционную, мужчин в зелёном, музыку из динамиков, даже иголку в моём плече.

Я не переставала хихикать, пока оба хирурга, которые при приличном шуме пилили и вкручивали винты в мою руку, не начали разговаривать о пицце. Они были голодны, как я, и обсуждали, где в такое время можно ещё купить пиццу и какую бы они хотели иметь сверху начинку. Я хотела сказать им, чтобы они пожалуйста заказали одну и для меня, острую с большим количеством пепперони и салями, но не смогла зашевелить языком и губами. Язык и губы глупо ухмылялись, только говорить не хотели.

Теперь смех окончательно застрял у меня в горле. Как всегда меня разместили в одноместной палате; благодаря дополнительной страховке моего отца и по словам медсестры Аннегрет на благо других пациентов. Но в противоположность к моим предыдущим пребываниям в больнице мои родители смылись, тихо и тайком, сразу же после операции. Не сказав мне доброго слова или даже не поцеловав в щёку.

Это не обеспокоило меня, потому что я находилась ещё в хихикающем настроении, и моя самая большая проблема была пицца, которую я хотела заказать. Но теперь их отталкивающий холод тревожил меня. Разве это было настолько неправильно хотеть вытащить Леандера из этой обкуренной норы? Ах, чёрт, ведь они всего этого не знали.

Я опёрлась на свою здоровую руку, с трудом поднялась вверх и попыталась спустить ноги с кровати. Медсестра Аннегрет строго приказала мне не вставать и вызвать её, нажав на кнопку, если захочу в туалет. Но я не думала ни одного момента сделать так - сходить пописать я пожалуй смогу и одна.

Как только мои голые пальцы коснулись прохладного пола, я взялась рукой за штатив капельницы и хотела обойти койку, чтобы попасть в ванную. Мой мочевой пузырь был переполнен. Возле окна мне пришлось сделать короткую остановку, потому что у меня закружилась голова. Окно ... Его мне лучше открыть. Может быть, Леандер всё-таки поднимется! Хотя он уже давно не мог летать, но владел паркуром - намного лучше, чем когда-либо признавал.

Я повернула ручку окна и хотела оставить его приоткрытым, но внезапный порыв ветра распахнул створку настежь, так что она почти ударила меня по голове. Холодный, мокрый ветер задул мне в лицо и сразу же снова затих, чтобы затем снова подняться. Это звучало так, будто тысяча таких порывов ветра бушевали в ночным городе, шелестели в переулках, поднимали с земли листья, потом опять взвинчивались в высоту, где распахивали окна и, завывая, мчались в дымоходы. Постоянное пение и крики ... нет, поиск ...

Уже в прошедшие ночи, как темнело, поднимался ветер, чтобы при восходе солнца замолчать, как будто ничего не было, хотя служба прогноза погоды сообщала о тумане и безветренной погоде. Это был не обычный ветер, осенило меня, и я больше не смела дышать.

Это была бригада. Там снаружи должно быть шныряла тысяча охранников в осеннем воздухе и искали Леандера, это были они, кто вызывал холодные порывы ветра. Со слабым криком я захлопнула окно, заперла его и со страхом огляделась. Был ли теперь один из них здесь внутри? Рядом со мной раздувалась тонкая, белая занавесь, потом стало всё тихо.

Моя капельница врезалась в кровать и в стену, когда я, шатаясь, заковыляла в ванную и закрылась в ней. Полчаса я оставалась, дрожа от холода, сидеть на туалете и не шевелилась. Полчаса должно было хватить для члена бригады, чтобы понять, что Леандера здесь не было.

Он сможет исчезнуть через стекло и надеюсь, он уже это давно сделал. Они разлетались, сказал Леандер. Да, они это делали, но они должно быть многократно усилили свои труппы. Леандер не мог выпить такое количество алкоголя, сколько было необходимо перед лицом этой армии, чтобы стать достаточно «человеком» и ускользнуть от них.

Но он должен был попытаться сделать это, он должен! Одну неделю он должен продержаться и за эту неделю я придумаю решение. Если же нет, то он выступит на школьном празднике, вместе с Led Purple и под открытым небом и тогда бригаде нужно будет только броситься вниз и схватить его. Если они не найдут его ещё раньше и откомандируют.

Людвигсхафен был большим, и в нём было много укромных уголков, комната для репетиций была одним из них, но в какой-то момент бригада обыщет все ниши и подвалы. Время года было как раз подходящим - ночи становились длиннее, это даст им больше времени.

Почему только я была такая глупая и не подумала о дожде? Ошибка в забеге и всё было испорченно. Теперь я лежала в клинике и ничего не могла сделать, совершенно ничего. Я стиснула зубы, чтобы не расплакаться, когда встала с унитаза после очень растянувшегося получаса, смыла и прокралась назад в комнату, где завернулась до самых ушей в тонкое одеяло. Мою пульсирующую руку осторожно положила рядом с лицом.

Нет, подумала я умоляюще, когда сон прогнал мои заботы и опустился на меня тёмный и мягкий. Нет. Нет. Нет ...

Глава 16. Космические звуки

О, пожалуйста, только не снова. Разве вы не можете оставить меня на пять минут в покое? Я этого никогда не понимала. Ты был размещён в больнице для того, чтобы выздороветь. Потому что якобы там это происходило лучше всего. Но никто не давал для этого хотя бы шанс.

В шесть часов утра тебя вытаскивали из постели, потому что должна была быть убрана палата и заправлена кровать, в семь часов завтрак, в восемь часов визит врачей, потом дурацкие вопросы о моих испражнениях, замирение температуры, несъедобный обед ... Потом опять та же песня, пока не получал в пять вечера свой ужин (!) и должен был всю ночь голодать, потому что безвкусный серый хлеб с колбасой и ломтик огурца позволяли оставаться сытым самое многое полтора часа.

Теперь день - мой первый в больнице, как раз только начался, а я практически не спала. Они уже убрались, к завтраку я не притронулась, но для визита врачей было ещё слишком рано. Так что - кто хотел досаждать мне в такое время? Раздражённо я открыла глаза.

- О ..., - сказала я озадаченно и хотела сесть, но нечаянно опёрлась на мою руку в гипсе и сразу же упала обратно на подушку. Ой.

Это был не врач, кто зашёл в мою палату. Так же не медсестра или команда уборщиков. А Джузеппе Ломбарди лично, который стоял, молча, возле моей кровати, руки скрещены на груди и мрачно смотрел на меня. Ещё никогда его глаза не имели такой жёсткий, тёмный блеск. В течение нескольких минут он смотрел на меня вниз, в то время как мне казалось, что я уменьшаюсь, сантиметр за сантиметром. А я и так была уже слишком маленькой.

- Почему? - в конце концов спросил он. Его голос был хриплым, как будто он плакал. – Почему, Люси?

- Почему, что? - пропищала я. - Забег? Я ... я ... Сеппо подожди! - Но он уже развернулся и покинул палату тремя широкими, сердитыми шагами. - Джузеппе, пожалуйста, послушай меня! - Он не вернулся.

Также и мои родители не пришли, чтобы повидаться со мной или спросить, как у меня дела. Они даже не позвонили! Я не могла в это поверить. Раньше папа мог удержать маму только силой, чтобы та не разместилась в моей палате, как дома.

Теперь она вообще не устанавливала со мной связи. Я оставалась весь бесконечно долгий день одна и слушала пульсацию в моей руке и грохочущий шум в висках, в то время как страх перед порывами ветра, которые ночью снова промчаться по городу, леденяще распространялся. Поэтому я освобождёно возликовала, когда ближе к вечеру в щель между дверью и проёмом наконец-то заглянуло знакомое лицо.

- Ты не спишь, моё дитя?

- Бабушка Анни! Заходи! Посмотри, у меня в гипсе есть клапан, я могу открыть его, и тогда ты увидишь винты, которые они закрутили мне сустав, - выпалила я, в то время как Анни снимала с плеч свою красочную накидку и садилась ко мне на край кровати. О, как это было прекрасно, наконец-то поговорить с кем-то знакомым!

- Покажи. - С любопытством Анни склонилась над моим гипсом. Я с гордостью приподняла клапан, который в нём вырезали хирурги, чтобы была возможность наблюдать за заживлением. - Ой ... - Анни покачала с сожалением, но явно очарованно головой. - Дорогое дитя, да ты выглядишь как монстр Франкенстейна ...

Да, примерно так я себя и чувствовала. После того, как бабушка Анни и я хорошо разглядели два шурупа, которые выглядывали из моей руки, я снова закрыла клапан и стала ждать выговора, который теперь точно последует. Но вместо того, чтобы ругаться, бабушка Анни покопалась в своей пэчворк-сумки и вытащила тускло-фиолетовую мраморную свечу. Она торжественно поставила её на прикроватную тумбочку и распределила вокруг несколько конфет. Распространился слабо сладковатый запах.

- Что это такое?

- Свеча, которая позаботится о позитивной энергии, когда ты зажжёшь её, а негативную прогонит. - Бабушка Анни заговорщически понизила свой голос. - А её в этом доме действительно достаточно ... подумай только обо всех этих срезанных цветах и страданий, которые от них исходят.

Я весело рассмеялась. Кто-то, наподобие бабушки Анни, больше беспокоился о срезанных цветах, чем о больных, которые лежали здесь и ждали, чтобы стать снова здоровыми. Бабушка Анни была просто совершенно сумасшедшей. Она была убеждена в том, что цветы имели чувства и жалко погибали, если их срезали и ставили в вазу.

Их смерть длилась днями! Я хотя в это и не верила, но не могла смотреть на букет цветов, не испытывая жалости, с тех пор как Анни мне рассказала об этом. Также и мама больше не покупала цветов. Ах, мама ... Моё хихиканье замерло.

- Бабушка, почему не пришли мама и папа?

- Потому что хотят преподнести тебе урок! - Бабушка Анни вытянула руки в стороны, так что её тысяча серебреных браслетов зазвенело. - Розочка позвонила мне сегодня уже пять раз, пять раз, и каждый раз громко плакала. Тогда я вытащила телефон из розетки. Старой женщины тоже нужен покой! - Она хлопнула возмущённо в ладоши. - Долго этого твоя мама не выдержит, если спросишь меня. Она сказала, что ещё никогда не чувствовала себя такой одинокой в своей жизни, как сейчас. Дитя, что ты собственно делала на крыше в этот поздний час?

- Я хотела найти моего ангела-хранителя. - Я специально говорила невнятно, чтобы был шанс того, что бабушка Анни даже вовсе меня не поймёт. Но её голубые глаза сверкали осведомлёно.

- Но, Люси, ты не должна этого делать! Твой ангел придёт к тебе. Доверься этому! Они везде! - Она указала обеими руками в воздух и тыкала своими тонкими пальцами в никуда, как будто хотела лопнуть воздушные шары. Да, в этом она была права.

Ангелы были везде. Но к сожалению не тот сорт, на который мы надеялись, а мстительные члены бригады.

- А у тебя особенно хороший, усердный ангел-хранитель. Он не бросит тебя.

- Хмпф, - проворчала я. Он уже сделал это. Не говоря уже о пунктах хороший и усердный. - Эй, бабушка ... Ты знаешь Led Zeppelin? И Deep Purple?

- Ну конечно! Конечно! Фантастичная, неземная, гениальная музыка - я даже была на одном из концертов Deep Purple ... - Бабушка Анни замерла и приложила палец к губам. Её брови сошлись задумчиво на переносице. - Или это был Sweet? Да? Гари Глиттер?

- Бабушка ... - Я нежно потянула её за рукав, прежде чем она погрузиться в свои воспоминания. - У тебя есть диск от Deep Purple, на которой записана песня Child in Time? И альбом от Led Zeppelin? И не могла бы ты одолжить их мне на время, пока я лежу в больнице? Наша школьная, музыкальная группа будет играть их на школьном празднике, и я не знаю, смогу ли быть там ... - Я состроила слезливое лицо, хотя с бабушкой Анни делать это было не обязательно.

- Нет, дорогая, у меня их больше нет, потому что пожертвовала их несколько недель назад космической энергии, но знаешь что? - Бабушка ударила ладонью по прикроватной тумбочке. - Я куплю для тебя диски и одолжу мой проигрыватель. Что ты об этом думаешь? А потом ты подаришь мне их назад. Тогда мы оба будем что-то с этого иметь. Ну?

Ага. Космической энергии. Значит Леандеру. Это был он, кто заставил также думать бабушку Анни, что она должна положить свою гитару на балкон. Также в качестве приношения. Двадцать минут спустя гитара лежала на моей кровати. С дисками случилось тоже самое.

- Согласна, - ответила я удовлетворённо. Это было хорошее решение. Хотя я и скрыла от бабушки Анни настоящую причину, но я и не солгала. Это действительно было связано со школьным праздником. Led Purple - чем дольше я раздумывала над этим именем, тем более глупым я его считала - хотели сыграть Child in Time, это подтвердил сегодня ночью Шак, и им кого-то не хватало для определённой части песни.

Леандер захочет взять её на себя - если был на это способен. В этом я была уверенна. Я должна была знать песню, как и все другие, которые они возможно будут играть, чтобы сделать то, что начало формироваться в моей голове как смутная идея.

Но сначала я должна выздороветь, быстрее, чем думали врачи. Вечером я зажгу магическую свечу бабушки Анни, потому что если буду твёрдо верить в её силу, то она возможно поможет держать мой страх перед бригадой под контролем. После того, как бабушка Анни снова ушла - поделившись сначала анекдотами из дома для пожилых и освободив палату от негативной ауры с помощью ароматического масла, я стала ждать наступление темноты.

Как только стало темнеть, и я могла быть уверенна в том, что медсестра ко мне больше не заглянет, я подожгла свечу и неуклонно смотрела на её танцующее, жёлтое пламя, пока мои глаза не закрылись, и я не скользнула в мягкую дрёму. Она всю ночь удерживала меня крепко и в тепле.

Глава 17. Бойня членов бригады

Хотя от космической свечи бабушки Анни остались только кусок воска и почти сгоревший фитиль, я не выбросила жалкие остатки, а поставила их на моей прикроватной тумбочке; точно так же, как я делала это каждую ночь в больнице. Теперь было ещё светло - бросающиеся в глаза резкая яркость, прежде всего тогда, когда дурацкий ветер сдувал облака с солнца, но позитивная энергия была нужна мне намного больше, чем всё остальное. Я не воображала себе, что свеча что-то делала со мной или миром, как утверждала Анни. Всё же меня отвлекало, когда я смотрела в её пламя.

Ночь за ночью. Сегодня утром я потушила её уже на рассвете, не то сгорел бы и последний кусок воска. Я убеждала себя в том, что и Леандер ещё существовал, пока что-то оставалось от свечи. В моей голове оба были связаны. Пока свеча была здесь, я могла спасти его от его судьбы.

Леандер не пришёл ко мне в больницу. Я напрасно ждала его. Каждую ночь поднимался воющий ветер, то без дождя, то с дождём. Я больше не была уверенна в том, был ли это ветер от членов бригады или просто осень в Людвигсхафене. Я не хотела думать об этом. Я сойду с ума, если займусь этим.

Мама сдалась уже после трёх дней в преподавании урока и навестила меня, чтобы принести пижаму в цветочек и не габаритных размеров, набитую до отказу косметичку. Папа тоже появился возле моей кровати. Даже четыре раза. Но это было по-другому, чем в детстве. Мама и папа совсем даже не заговорили о том, что случилось. Я осталась с этим одна. Как и всегда в прошедшие месяцы.

Я не могла и не хотела обещать им, что такого больше никогда не случиться, потому что это автоматически значило для меня, что я пообещаю им, что Леандер больше не вернётся. Пока он был здесь, в нашем мире, я постоянно буду снова и снова попадать в невероятно глупые ситуации, которые не смогу никому убедительно объяснить. Хотя я конечно могла бы с удовольствием отказаться от этого, но жизнь без Леандера? Это было немыслимо.

Вздохнув, я огляделась в моей комнате, не ложась в кровать, как приказала мама после того, как меня выписали из клиники. Я осмотрела каждый сантиметр. Но и при этой новой инспекции не обнаружила никаких доказательств того, что Леандер был здесь в прошедшие дни.

Никаких крошек под диваном, никаких липких стаканчиков из-под йогурта на полу, никаких разбросанных, потрёпанных журналов Bravo. А также никаких полу пустых бутылок из-под Перно под моей подушкой. Его диван выглядел таким нетронутым, что я едва могла на него смотреть.

К тому же мне казалась, что изменился Могвай. Он стал более вялым и в более плохом настроении, чем и так уже был ранее. По словам мамы, он меньше ел, в то время, как я лежала в больнице. Был бы приятный комплимент от этой старой брюзги-собаки. Но не был.

Так как он почти больше не ел, потому что ему не хватало Леандера, а не потому, что ему не хватало меня. И что сказала мама бабушке Анни? Что она ещё никогда не чувствовала себя так одиноко? Потому что ей теперь приходилось смотреть все свои мыльные оперы и документальные фильмы одной?

Чёрт, я не могла оставаться сидеть здесь или даже лечь в кровать. У меня была рука гипсе, а не чума, а моё сотрясение мозга уже давно прошло. Никто не мог заставить меня делать вид, будто я больна. Одной рукой я надела кроссовки и влезла в широкий пуловер с капюшоном, что было сложнее, чем я думала, но спустя несколько минут я была готова.

Это ведь не могло быть напрасно, то, что я проводила дни, чтобы много раз прослушивать диски от Deep Purple и Led Zeppelin. Прежде всего Child in Time[2] я прокручивала снова и снова, жуткая песня. Она действительно звучала как будто из другой сферы, в этом бабушка Анни была права. Я однако считала, что в этом были виноваты не космические силы, а потребление наркотиков членов музыкальной группы. Всё же саундтрек не отпускал меня, также как и Stairway to Heaven от Led Zeppelin.

Слушая эту песню, у меня шли мурашки по коже. Но моя интуиция подсказывала мне, что Child in Time была важнее и больше подходила к моему не до конца продуманному плану. Это был план, в который я сама не особо верила, но у меня не было другого. И если я найду Леандера в комнате для репетиций, то мне может и не придётся выполнять его. Я вздрогнула, не смотря на мой тёплый пуловер. Я не хотела признавать, но я боялась. Боялась, что они давно его забрали и отослали, что теперь всё было уже слишком поздно, всё ...

Я прижала руку в гипсе к животу и прошла к двери. Мне не нужно было прислушиваться, чтобы знать, что мама заняла позицию в коридоре. Она прямо напротив моей комнаты поставила кресло и круглый столик с телефоном и парой журналов с картинками к стене и сидела там теперь и охраняла меня, как заключённую в тюрьме строго режима.

Кроме того папа, невероятно, но правда, установил решётку на моём окне. Он реализовал мамину угрозу! При том, что даже я была не в состояние с рукой в гипсе заниматься паркуром или карабкаться по крышам. Мама опустила, шелестя, свой журнал, когда я открыла дверь и посмотрела на неё умоляюще.

- Нет, Люси, даже не спрашивай ..., - заупрямилась она с заметно дрожащей нижней губой. Постепенно её выносливость начинала давать трещины. Это было уже примерно в десятый раз, когда я после нашего возвращения из больницы доставала её моей просьбой.

- Мама, все там! Все! Через час начнёт выступать наша новая музыкальная группа, Билли будет играть в ней, я с таким нетерпением ждала этого! - Я даже была на репетициях, и ударник чуть не избил меня. - Это наш школьный праздник, организован учителями, что в этом такого плохого?

- У тебя сломана рука и тебя только сегодня выписали из больницы, - установила мама с заложенным носом.

- Да, правильно. Меня выписали, потому что я снова здорова, - объяснила я самым нежным голосом, которым только могла говорить. - Поэтому я и могу пойти туда. Мама, пожалуйста ... пожалуйста. - Разве она не слышала, как сильно мне хотелось? Что мне нужно было туда пойти?

- А мне потом снова придётся отвозить тебя в отделение первой помощи, да? - Мама прижала помятую бумажную салфетку к носу и душераздирающе всхлипнула.

- Теперь не преувеличивай. Когда-то я должна буду пойти снова в школу. Или ты хочешь навечно запереть меня в комнате? Я хочу только посмотреть на группу и встретиться с несколькими друзьями ... если у меня ещё есть друзья ... - Я опустила веки, а также заставила дрожать нижнюю губу, что было не сложно, потому что когда я думала о Леандере, мне хотелось непрерывно плакать.

Ситуация сводила меня почти с ума. Никто не знал, что я боролась за жизнь ангела-хранителя. При том, что я думала, что это задача уже выполнена во Франции. Вот так вот можно и ошибиться ...

Мама не отреагировала на мою дрожащую нижнюю губу, но я увидела, что намёк на сострадание смягчил её накрашенное лицо. Она точно знала, о чём я говорила. Никто из моих ребят не навестил меня в больнице - за исключением Шака, который болтал бессвязную чепуху, а потом подобрал остатки моего ужина. «Почему?» Сеппо не считалось визитом, и Софи тоже не пришла. Мне не нужно было рассказывать маме о том, что она послала мне короткую SMS.

- Скорого выздоровления. ВХ, Софи.

- Мама, сегодня лучшая возможность помириться с ними. Прежде всего с Софи. Мы поругались ... А с Серданом всё кончено. Я чувствую себя одинокой! - Теперь из моего левого глаза капнула слеза и оставила мокрое пятно на гипсе.

Мама мимолётно посмотрела на его зияющую пустоту белой поверхности. Смотри внимательнее!, - подумала я. Ни одной подписи, ни одного лозунга, ни одного рисунка! Такого со мной ещё никогда не было. Мои руки и ноги в гипсе всегда были произведениями искусства, потому что тысяча людей оставляли на нём свой след. Этот гипс был лучшим доказательством того, что что-то было не так и я срочно должна была обсудить всё с моими друзьями.

- Мама, пожалуйста ... пожалуйста! - Моё постоянное выпрашивание постепенно становилось мне неприятным. Прежде всего, потому что оно ни к чему не приводило, ни с Сеппо, ни с Леандером, ни с мамой. Выпрашивание было что-то для идиотов. Я как раз хотела сдаться и начать по-настоящему реветь, как мама громко высморкалась и подняла руки вверх, как будто хотела прогнать меня.

- Ты добилась своего, Люси! Ну иди же, иди, но в шесть ты должна быть дома, ровно в шесть, не то я лично загляну туда и заберу с собой!

У мамы и у меня было молчаливое соглашение. Никаких больше посещений в школе, после того, как она несколько раз опозорила меня своей чрезмерной манерой курицы-наседки. В тот день, когда она занесла мне забытый бутерброд даже в класс, господин Рюбзам предложил ей, позволить мне учиться на своих ошибках, как он выразился. В этом отношение она имела реальную угрозу в руках. Мама могла вести себя чрезвычайно неловко, если приложит к этому усилия.

- О, мама, спасибо, спасибо, спасибо! Я ничего не натворю, обещаю! - Это я могла пообещать, по крайней мере, наполовину. То, что я собиралась сделать, было не опасно, это было только щекотливо и довольно неловко для меня, но сломать при этом кости было нельзя. Я надеялась на это. Никогда ведь не знаешь наверняка ... Но если я найду Леандера в комнате для репетиций, то мне возможно не придётся это делать. Поэтому я хотела сначала заглянуть на Лагерплатцвег.

Я воздержалась от того, чтобы сесть на автобус, а пошла быстрым шагом пешком. У меня было такое чувство, что мой сломанный сустав при каждом шаге хрустел, поэтому я вскоре стала держать гипс правой рукой и этим мешала сама себе бежать. В мыслях я упрашивала непрерывно дальше. Пожалуйста, Леандер, будь ещё здесь, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста ...

Но чем ближе я подходила к Лагерплатцвег, тем меньше я верила в то, что они не нашли его. Они были членами бригады. Они смогут учуять предавшего их охранника и тогда, когда тот находился в звукоизолированной подвальной дыре без окон.

Наконец отрывистыми шагами я достигла заднего двора. Я спускалась, перешагивая сразу через две ступеньки, и в конце лестницы толкнула здоровой стороной дверь. Только при второй попытке она поддалась - слава Богу, они не заперли её. Я протянула руку в сторону и включила свет.

Сбитая с толку я огляделась, пока не поняла, что комната не стала больше, как я сначала подумала, а просто не хватало инструментов, микрофонов, мониторов и усилителей. В остальном хаос по меньшей мере утроился. Я не обращала внимание на мусор, который покрывал весь пол, когда бросилась к нише и отдёрнула занавес, но уже в первую секунду осознала, что Леандера здесь больше не было. Ниша была пуста.

- Леандер! - всё же крикнула я в тишину. - Ты здесь? - Мой голос звучал явно глухо, как будто обитые стены хотели проглотить его. Напряжённо я огляделась.

- О нет ... нет ... - Теперь я говорила только шёпотом, хотя мне хотелось громко кричать. Я кое-что нашла; что-то знакомое и всё-таки такое страшное, что меня внезапно затошнило. Я встала на колени в мусор и выловила это кончиками пальцев: бандана Леандера, теперь только половинка с Франции, где она была разорвана при его побеге, но теперь она была не только изношена и застирана, а вся в крови. Мне не нужно было нюхать её, чтобы знать, что это была кровь.

Кто-то, такой как я, у кого уже было столько много несчастных случаев, сразу же это видел. Это была кровь. Столько крови. Капли крови также на полу, тонкий след пунктов с монету величиной, который вёл до двери, а посреди лестницы внезапно заканчивался. Потому что они там подняли его с собой в воздух? Хорошо обученный Sky Patrol мог телепортироваться; преодолеть сотни километров в течение секунд. Точно Леандер был уже давно в Гваделупе, а до этого они причинили ему сильную боль, попытались уничтожить его тело. Или даже убили?

- Он так же мог и сбежать, - уговаривала я себя, дрожа, хотя не верила в это не секунды. - И он поранился. Это могло быть и так, не правда ли? - Но почему тогда была видна его кровь? Собственно её нельзя было видеть. Она была видна, потому что была старой и практически больше не принадлежала к нему? Или она больше не принадлежала к нему, и её было видно, потому что он был мёртв?

Я не могла предотвратить то, что заскулила как замученное животное. Левой рукой я вцепилась в грязные перила лестницы, чтобы не упасть на колени. Крошечная надежда у меня ещё была ... надежда, что было всё иначе, чем я думала ... да, что он был там, на нашем школьном празднике и ждал, чтобы выступить, потому что ничего другого он не любил так сильно, как это.

Led Purple с Леандером, на открытом воздухе на нашем дворе, где члены бригады без сомнения найдут его, потому что теперь ветер дул и в дневное время, как сейчас снова, солнце, облака, солнце, облака, изнуряющая череда из света и теней, которая изматывала тебя.

Я должна бежать к школе, прежде чем группа начнёт играть, а потом нужно будет перехитрить Леандера, чтобы затем перехитрить бригаду и убить двух мух одним ударом.

Это казалось мне безнадёжным, но было единственное, что я могла сделать, чтобы ещё раз обратится к его совести и заставить спрятаться в том месте, которого он боялся больше всего. В одном из папиных гробов, вместе с мертвецом, окружённым Хозяином времени. Я сделала глубокий вздох, схватилась за гипс и побежала.

Глава 18. Ангел во время

Ветер выл, как предупреждающая сирена, у меня в ушах, мой страх заставлял течь слёзы из глаз и при каждом шаге, казалось, оба винта в руке разбалтываются, но когда я завернула в наш школьный двор, то на один момент забыла про мои мучительные заботы. Мне пришлось резко остановиться. Не было возможности бежать дальше.

До самых велосипедных подставок толпились люди: не только ученики и учителя, а также чужие лица, привлечённые сценой, которая была возведена прямо перед спортивным залом, а именно как раз там, где я год назад при моём осеннем забеге наступила в ведро с краской на строительных лесах и упала. Я не могла вспомнить дату, но на один момент мне показалось, как будто это случилось ровно двенадцать месяцев назад и как будто люди пришли сюда, чтобы посмотреть на то, как я ещё раз ломаю себе кости.

Но они пришли из-за Led Purple и из-за гигантской атмосферы, которую создали господин Рюбзам и его соратники - настоящая сцена с огромными стальными помостами, на которых были прикреплены подвижные огни, профинансированные Sparkasse и Lukom, под ними выделялся большой баннер с «Led Purple. Pure & real Rock Music».

Слева и справа от сцены стояло по два усилителя, один ростом с человека на земле и один поменьше на подставке. Чёрные стены по сторонам так сильно затемняли место событий, что казалось, будто стоишь в огромном концертном зале. Также помосты с огнями были защищены от света солнца и возможного дождя чёрным, тонким прессованным, картонным потолком. Господин Рюбзам и его помощники, должно быть, работали над этим всю ночь.

Всё эти сногсшибательные атрибуты однако были для меня бесполезны, потому что я была слишком маленькой, чтобы быть в состоянии смотреть прямо на сцену. Я видела огни и экран, на котором наверное с помощью бимера, должно было транслироваться крупным планом, но Леандера не будет видно на экране.

Если только он предусмотрительно не обмотался одной из маминых простыней, а лицо не намазал ночным кремом. Из моего горла вырвался звук, находящийся где-то между смехом и плачем, когда я подумала о том, как он прыгал перед камерой и пытался сфотографироваться. Из-за этого я волновалась? Что за пустяки по сравнению с тем, что меня ожидало.

Прямо сейчас кто-то, наверно, вышел на сцену, потому что в аудитории раздались свисты и улюлюканье; звучали ли они дружелюбно или насмешливо я точно не могла сказать. Один раз я подпрыгнула вверх, чтобы что-нибудь разглядеть, но люди передо мной были слишком высокими. Мне понадобится батут, чтобы таким способом понять, что происходило там впереди. Значит, будет нужно пробраться до самого края сцены и суметь вскарабкаться на один из усилителей ... Смогу ли я сделать это с моим мешающим гипсом? Было ли это возможно?

Один из микрофонов начал пронзительно пищать, двумя голосами, нервирующий звук. Быстро я зажала уши руками. Несколько гостей громко засвистели, но снова успокоились, когда писк замолк, и кто-то начал говорить.

- Здравствуйте, мальчики и девочки, дорогие коллеги, дорогие родители, дорогие гости! - Мальчики и девочки - о, это был господин Рюбзам, кто там говорил! Я сначала почти не узнала его голоса, он был хриплым и звучал так торжественно и гордо, как будто он объявляет нам о рождении своего первого ребёнка (насколько мне было известно, у господина Рюбзама не было детей, и он казался мне уже слишком старым и морщинистым, чтобы ещё завести их). - Мы рады, что вы предстали перед нами в таком большом количестве. Сегодня мы наполним роком школьный двор!

О да, вы это сделаете, подумала я и протиснулась между двумя мамочками, которые оживлённо судачили друг с другом. Рядом со мной несколько ребят рассмеялись и покачали, забавляясь, головами. И я тоже посчитала это немного неловким, то, что господин Рюбзам там выдавал.

- Мы Led Purple, первая школьная, музыкальная группа, на протяжении более десяти лет!

О, небо, сейчас он расплачется. Я ударила кулаком толстяка передо мной в пах, чтобы тот отодвинулся в сторону и пропустил меня. Так как с гипсом я была более неподвижна, чем обычно, я продвигалась вперёд только черепашьим темпом и моя физическая форма тоже уже бывала и в лучшем состояние. Мне нужно было приостановиться на один момент и перевести дыхание.

- Погрузитесь с нами в рок-музыку семидесятых! - Снова кто-то засвистел, но раздались также некоторые одобрительные возгласы. - Led Purple это: Мартин «Шак» Леммерт за гитарой и вокал, Билли Елисавач за бас гитарой - оба наши ученики, а для ударников мы смогли заполучить Рейлла ... э ... - Господин Рюбзам запнулся. - Что же, мы смогли заполучить Рейлла, который тоже когда-то ... э ... ходил в школу. Я думаю ... И да, я буду поддерживать эту молодую команду на органе Хаммонда.

- Раздевайтесь, раздевайтесь! - кричали два парня передо мной, которые своей широкой спиной закрывали мне проход. Я была зажата между людьми, и мне всё ещё ничего не было видно. Внезапно массы так сильно надавили мне в спину, что я начала задыхаться. Стало темнее; я не знала, было ли это из-за погоды или потому, что потушили все огни, чтобы увеличить напряжение. В этом не было необходимости.

Большего напряжения я не смогу вынести. Бренчание пианино заглушило свисты толпы, джазовое и игривое, песня, которую я не знала. Разве они не должны играть рок? Deep Purple и Led Zeppelin? Что это было сейчас?

Я наклонилась и проползла, без дальнейших церемоний, между ног стоящего передо мной. Снова метр позади. Игра пианино изменила свой ритм, стала яснее, чётче, требовательнее. Теперь она мне всё же показалась знакомой ... Я почувствовала, как люди вокруг меня задержали дыхание.

Стало явно тихо. Я использовала возможность, чтобы добраться до усилителя. Забраться на него наверх я не могла, потому что на него облокачивалась госпожа Дангель и смотрела мечтательным взглядом на сцену, в то время как ветер начал распускать её поднятые вверх в причёску волосы. Задумчиво она вытащила шпильку из пучка, сунула её между губ и начала живать. Я встала по диагонали позади - может смогу в благоприятный момент оттолкнуть её в сторону.

Но мне не пришлось этого делать. Потому что теперь начала играть гитара, сильными, выделяющимися аккордами. Если быть точной четыре аккорда, те четыре, которые должно быть с нетерпением ожидал Билли. Smoke on the Water! Это была Smoke on the Water.

Госпожа Дангель возликовала, что окончательно убедило меня в том, что она только что была заражена инопланетным вирусом, который в корне изменил её личность. Необузданно, она начала раскачивать бёдрами. И в этом она была не одна.

Все делали это, без исключения все. Удивлённо я поняла, что тоже ритмично качаю головой и тут же снова призвала себя к дисциплине. Если я хотела знать, что случилось с Леандерм, то должна была забраться на этот усилитель и побыстрее.

Но моё тело не реагировало. Как и другие, я освобождёно прыгала вверх вниз и хлопала в ладоши в такт, не смотря на гипс, в то время как шпильки госпожи Дангель сыпались на меня. Только крики Софи вытащили меня из моего безумия. Она справа от меня сидела на плечах Леона, лицо исказилось в блаженную гримасу.

- Эй, Люси! - закричала она. - Выздоровела? Ты видела Билли? Я никогда не замечала, какие у него обалденные глаза! Такие блестящие!

Я только покачала головой. Нет, я не заметила - и как мне это сделать, я ведь ничего не видела, и никого не было рядом, кто мог бы взять меня к себе на плечи. Сеппо и Сердан пропали без вести, впрочем, я надеялась, что они не появятся.

- Помоги мне! - поэтому приказала я чужому старшекласснику справа от меня, который кружил волосами и при этом бил себя кулаком по бедру. - Эй! - Я сильно ущипнула его в рёбра и показала на усилитель. - Мне нужно туда наверх, я ничего не вижу!

Только после второго щепка он понял, чего я хотела, и подсадил меня небрежно вверх. Так как все смотрели на сцену, как будто там происходило восьмое чудо света, никто не обратил внимания на то, что девчонка с гипсом балансировала на грохочущем усилителе, а это мне очень подходило.

С любопытством, я просканировала сцену. Несмотря на моё горе, я громко рассмеялась, когда увидела господина Рюбзама. Он натянул себе на свой лысый лоб яркую шерстяную шапку, а на нос нацепил чёрные солнцезащитные очки, также на нём были надеты выцветшие джинсы и вязаный жилет, который тоже уже повидал лучшие дни. С закрытыми глазами он нажимал на клавиши своего органа, восторженная улыбка на губах и наслаждался лучшим моментом своей жизни.

Что же касалось Билли, Софи была права. Бас-гитара шла ему. Сцена шла ему! И да, глаза его тоже светились. Мне даже показалось, что он похудел; он больше не выглядел пухленьким, а скорее компактным, как будто излишняя масса не жир, а состоит только из тщательно натренированных мускулов. Что не могло быть правдой, если он провёл прошедшие недели на диване плохо проветриваемой комнаты для репетиций.

Рейлл, с голым торсом и бесстрастным лицом, бил по своим ударникам; Шак, в честь выступления, намазал себе волосы дополнительной порцией жира и натянул свою узкую футболку, под которой выделялся даже его пупок. Но где был Леандер? То, что там играла Led Purple, звучало хорошо, слишком хорошо. Бросив мимолётный взгляд в сторону, я увидела, как госпожа Дангель снимает свою коричневую курточку, отбрасывает её от себя подальше и расстёгивает обе верхние пуговицы на блузке.

- Smooooooke on the water, - подпевали сотни людей и поднимали руки вверх. Я должна была призывать себя к порядку, чтобы не присоединится к ним, и вытягивала шею, заглядывая в каждый угол сцены, которая теперь была освещёна только мерцающими огнями.

Вот - не были ли это ботинки Леандера? Это должны были быть они, потому что кому они должны были ещё принадлежать? Но почему они выглядывали носками вверх из-под ударников? Он что, лежал там сзади? И если он лежал там, а не стоял, не был впереди, рядом с микрофонами - означало ли это, что он ... что он ...?

Прекратите, хотела я закричать и может быть я даже так и сделала. Немедленно прекратите! У нас на сцене труп! Нам нужна скорая помощь! Но никто не обращал на меня внимания.

Сильный порыв ветра заставил зашататься стойку с монитором рядом с усилителем, и я уже испугалась, что он упадёт на меня, как ветер внезапно стих. Я вытеснила представление о том, что не только люди толпились здесь, а также и Sky Patrol массами наполнял небо, ангелы-хранители и члены бригады, было ли у них вообще ещё место, чтобы летать.

Шак заиграл своё соло на гитаре. Это звучало хорошо, очень хорошо. Слишком хорошо для него. Это должно было означать, что Леандер был ещё жив. Это просто не могло быть иначе. Я должна буду подождать следующую песню и наедятся, что он тогда покажется, большего я не могла сделать.

Глазами я искала быстрый путь к сцене - быстрый и безопасный путь. Да, так это может сработать: С помощью стойки для монитора перескочить через головы, приземлиться - было невысоко, только два метра, предположила я, прокрасться к краю сцены и шмыгнуть на неё сквозь чёрную ткань. Так я смогу подобраться сзади, если они начнут играть Child in Time и Леандер был ещё живым и в этот момент только собирал силы для решающего выступления, вместо того, чтобы быть мёртвым ...

- Да! - теперь и я возликовала вместе с остальными, когда группа после нескончаемых оваций начала играть следующие такты. Это была Child in Time. Один единственный кроваво-красный свет был направлен на господина Рюбзама - господин Рюбзам в центре внимания, разглядываемый сотнями, но он ничего этого не замечал, потому что его веки закрылись.

О, я любила эту часть песни. Она звучала более волшебно, чем всё другое, что я до этого слышала. Мурашки на спине были такими сильными, что она почти болела. Они перешли на мои руки, на ноги и подкатились нежной волной к зубам, пока всё моё лицо не стало покалывать, тёплое и холодное одновременно.

Эту часть я должна ещё подождать ... Это ещё не была та часть, где им был нужен Леандер. Она была ещё впереди: те высокие, хриплые крики о помощи, которые пронизывали тебя насквозь и которые, как рассказала мне бабушка Анни, даже больше не исполнял певец Deep Purple, потому что боялся, что это навсегда подорвёт его голос. (Меня же удивляло лишь то, что певец был всё ещё жив и выступал, но господин Рюбзам как раз убедительно доказывал то, что никогда не бывает поздно.)

Из-за чистого возбуждения, я сама себе щипала руки, чтобы боль позволяла оставаться мне в здравом уме. Было бы так просто спуститься к толпе, где мои одноклассники и учителя смотрели вперёд с открытыми ртами и влажными глазами.

Вставай! - подумала я настойчиво. - Леандер, тебе нужно сейчас выйти на сцену! - Носок его ботинка вздрогнул.

Ещё пел Шак, лучше, чем я когда-либо считала возможным. - See the blind man, he’s shooting at the world, the bullets flying, they’re taking toll …

- Леандер! Сейчас твоя очередь! - закричала я. На меня всё равно никто не обращал внимания. Как привидение, он поднялся из-под ударников и, качаясь, прошёл вперёд неуклюжими шагами, где Шак освободил для него микрофон, как будто они об этом договорились.

Я сухо всхлипнула, когда увидела Леандра. Его щёки провалились и были бледными, волосы свисали прядями на покрытый кровью лоб, каждое отдельное движение стоило ему невероятных сил. Но когда он наклонился, притянув микрофон к своим бледным губам и начал петь, забыл и он, как ему было плохо. Мы все забыли об этом.

Софи начала плакать и обеими руками ворошить волосы Леона, который улыбаясь, позволял ей это делать, хотя его причёска, спадающая на лоб, была его святыней. Госпожа Дангель преподнесла ещё несколько сантиметров своего декольте к всеобщему обозрению, а ребята за мной, которые до этого ещё свистели, стали обниматься и ударять друг друга приятельски по спине.

Не только Софи ревела. Многие девчонки ревели. Некоторые также пронзительно кричали и проталкивались вперёд к сцене, как будто там пели дуэтом Джастин Бибер и Бруно Марс. Притом что это, был охранник, которого никто кроме меня не мог ни видеть, ни слышать.

Я сжала обеими руками мои щёки, чтобы снова прийти в себя, схватилась правой рукой за стойку с монитором и перескочила как обезьянка через головы других, чтобы прыгнуть на землю возле зрителей.

Это было нелегко, потому что гипс нарушал моё равновесие, но я смогла выровняться и пробраться дальше к сцене, где с размаха мимо ткани поднялась вверх.

Так как все взгляды были направлены на пустую стойку микрофона, а все музыканты, включая Леандера, держали глаза закрытыми, я смогла незамечено протиснуться мимо ударников и Шаком, где сразу же начала танцевать довольно экстремальный вольный танец, за который в обычных обстоятельствах мне было бы очень стыдно. Я рассчитывала на то, что кто-то из публики рассмеётся или начнёт на меня показывать пальцами, но думала, что будет лучше находиться на сцене, исполняя танец, и сделать вид, будто принадлежу к группе и как будто меня специально наняли для этой части. Если бы я только стояла, то один из учителей возможно насторожился бы и убрал меня со сцены.

Но никто не обращал на меня большого внимания, вероятно из-за того, что почти все тоже потеряли себя в разных вольных танцах. Я размахивала своими руками в воздухе, как лопастями вентилятора, так как теперь началась быстрая, жёсткая и стремительная часть, при которой господин Рюбзам, как я и ожидала, погрузился в экстаз, а Шак сильно колотил по гитаре, как будто хотел разбить её. Леандер только стоял тихо и ждал, пока звуки станут снова более ровными, и приблизится та часть, где он должен будет петь, но в этот раз ещё более драматично и интенсивно.

Я увидела достаточно. Всё было именно так, как я и надеялась: У Леандара в уши были вставлены наушники моего MP3-плеера. И он не заметил меня. Из-за его пьянства, очевидно, полностью атрофировались его способности.

Ветер успокоился, и распространилась гнетущая духота, когда Шак снова передал Леандеру микрофон. Собирались ли они теперь над нами, чтобы стартовать финальное нападение? Поджидали подходящего момента? Если да, то они сейчас увидят, что я видела его. Тогда они узнают обо всём. Мне нельзя позволить ухватится им за подходящий момент, я должна опередить их.

Танцуя, я приблизилась к Леандеру, пока не оказалась прямо позади него и могла чувствовать запах холодного дыма в его волосах. Его поющий крик заставил задрожать мой живот, я хотела броситься на пол и заплакать, громко заплакать, но при его последнем крике моя рука стремительно вылетела вперёд и резко дёрнув, вырвала оба наушника из его ушей. Уже в следующую секунду я спрыгнула с края сцены и неумолимо проталкивалась через загипнотизированную толпу.

За мной продолжала играть заключительная часть песни. Она уже в оригинале была хаотична и запутана, но по крайней мере звучала, как что-то. То, что теперь раздавалось из колонок, было ещё только нездоровым мусором. Ни один аккорд больше не был верным, ритм потерялся, микрофоны начали пищать и уже через несколько тактов, послышались первые неодобрительные крики. Мой план сработал - у меня были наушники вместе с MP3-плеером и Леандер преследовал меня, больше не стоял с остальными на сцене. Эпоха Led Purple закончилась, после всего лишь одной с половиной грандиозных песен. Остальное никто больше не захочет слушать. Мне почти было жаль Билли, Шака и господина Рюбзама.

Но намного прискорбней было бы, если бы Леандера забрала бригада. А она всё ещё могла сделать это. Нам нужно как можно быстрее добраться до нашего подвала. Я вплотную прижала руки к телу, так что пробралась через толпу и достигла подставок для велосипедов и побежала с трещащей гипсовой рукой в сторону Хемсхофа.

- Нет! - кричал Леандер позади меня. - Люси, нет, нет, нет! Отдай мне их назад! Пожалуйста, Люси, пожалуйста! Ты должна отдать их назад! - Но я его не слушала.

Глава 19. Engelfluegel.blog.com

Алкоголик ангел-хранитель и девчонка с загипсованной рукой бегут наперегонки. Кто быстрее? Конечно же девчонка! Однако только до того момента, пока ангел-хранитель в последний раз не использует свои силы Sky Patrol и заставляет девчонку споткнуться.

- Смотри что делаешь! - зашипела я и засунула MP3-плеер ещё немного глубже в карман моих штанов. Благодаря толчку Леандера, я на полной силе врезалась в стену дома и упала на оба колена. Также пострадал и мой гипс. Он выглядел грязным, но перелом болел не больше, чем раньше и винты находились ещё на месте. Леандер наклонился вперёд и прижал свои кулаки к бокам. Он был мертвенно-бледным под глазами. А его дыхание прерывистым.

- Наушники, - приказал он хрипло. - Отдай мне плеер. Люси ...

- Нет. Пойдём к нам, осталось всего несколько метров, они преследуют нас ...

- Люси ...

Но я уже снова встала и побежала дальше, хотя у меня было такое чувство, что мои ноги не смогут меня больше долго нести. Они могли забрать его в любое время, если бы захотели, итак, почему они тогда этого не делали? Теперь у них даже было доказательство того, что мы разговариваем, что знаем друг друга, что я могу его видеть. Может они хотели уничтожить меня вместе с ним и подгадывали удобный момент?

На последних нескольких метрах я взяла Леандера за руку. Она была холодной и покрыта тонким слоем пота, так что снова и снова хотела выскользнуть у меня из пальцев. Он сопротивлялся, когда я открыла дверь подвала к папиным служебным помещениям, но был не достаточно сильным, чтобы противостоять мне. Больше падая, чем идя, он следовал за мной. Папа был сегодня на мессе для владельцев похоронного бюро, весь день, а мама смотрела свои мыльные оперы. Нам никто не помешает здесь внизу.

Леандер застонал как побитая собака, когда огляделся.

- Нет ..., - прошептал он. - Нет, Люси ...

Два открытых, пустых гроба стояли в комнате - и свежая доставка; перевязанный мешок с телом, который папа засунул в холодильник. Стоит мне Леандера тоже засунуть в холодильник? Это было бы надёжнее, чем пустой гроб. С другой стороны у него была не лучшая иммунная система в этом жалком состояние ... Ах, мне было наплевать на иммунную систему. Бригада преследовала нас!

Нервно я дёргала за мешок с телом, чтобы сдвинуть его в сторону, освободить место, где Леандер мог бы лечь рядом, но он торопливо ощупывал карман моих штанов. Всё, что его интересовало, был мой плеер.

- Блин, Леандер, проснись, наконец! Музыка сейчас совершенно не важна! - взорвалась я. Я с удовольствием закатила бы ему сейчас пощёчину, чтобы он пришёл в себя. - Тройной прыжок видимо ты не сможешь сделать, так что я могу тебя теперь только спрятать и именно это я сейчас и сделаю! Без музыки!

- Люси ... пожалуйста ... - Снова он протянул руку, но был настолько слабым, что его рука снова опустилась вниз.

- Что ты там вообще слушаешь? Это ведь не может быть настолько важным! - бушевала я, вытащила наушники из кармана, сунула их в свои уши и нажала на Play. От испуга я вздрогнула и была убеждена в том, что потеряла слух уже в первую секунду, но шум всё ещё был там.

Это звучало как несколько музыкальных произведений наложенных друг на друга, запутанно и нелепо, только искажённый рёв ... Как будто меня укусило ядовитое насекомое, я бросила плеер на жёсткий пол. Выражение лица Леандера затвердело как лёд, в то время как он бесконечно медленными движениями освобождал мои уши от наушников и опускался на пол.

- Ты всё испортила ... всё ..., - прошептал он. Вздрагивая, он спрятал своё лицо в ладонях. Они тоже были покрыты кровью, как и его лоб. - Теперь всё кончено ...

- Что кончено? - Мой гнев исчез. Теперь я только боялась. В этой комнате больше ничего не было, кроме страха и смерти.

Леандер убрал руки с лица, чтобы посмотреть на меня с ненавистью.

- Блин, ты такая глупая! Такая чертовски глупая! Тебе всегда нужно вмешиваться и делать всё по-своему, а теперь ты отдала меня им и возможно себя в придачу! Разве ты не могла просто довериться мне?

Крик явно его обессилил, но он поднялся с помощью шатающихся носилок вверх на дрожащие ноги и, качаясь, оставался стоять передо мной.

- Доверять?

- Да, - сказал он хрипло. - Доверять. Я был на грани успеха. У меня почти получилось. Но теперь ... - Он разбил MP3-плеер о стену, но этого ему не хватило, он перестал лишь тогда, когда раздавил его своими ботинками. - Теперь уже поздно!

- Почему поздно? Они тебя ещё не забрали! Мы оба ещё здесь, не так ли? Они не осмелятся залететь сюда!

Леандер холодно рассмеялся.

- Они осмелятся залететь везде, Люси. Но им это доставляет удовольствие, охотится за мной. Им нравится смотреть, как я дёргаюсь. Они наслаждаются тем, что я проиграл. Всё кончено, окончательно. Спасибо, шери.

Его последние два слова прозвучали так злобно и разрушительно, что мне снова захотелось ударить его. Только мой страх удержал меня от этого. Леандер запнул остатки плеера под носилки и направился к двери.

- Куда ты собрался? Леандер ...

- Туда, где я кем-то являюсь!

- Я пойду с тобой.

- Нет! Нет. Нет, Люси, ты этого не сделаешь. Я не хочу, чтобы ты была рядом, не сейчас. - Леандер повернулся ко мне спиной. Его пальцы уже сжали ручку двери. - Хватит уже и того, что они заберут меня. Кроме того, я всё равно не могу тебя больше терпеть.

Ты лжёшь! хотела я закричать, но внезапное жужжание в ушах на один момент отключило моё сознание. Я видела только голубой цвет, и было так, словно я и слышала тоже голубой цвет, везде голубой, свежий, живой голубой, который освежил меня и успокоил. Голубой, в котором можно было заснуть, крепко и защищёно. Я закрыла холодильник локтем, опустилась безвольно на пол и свернулась калачиком как ребёнок. Поспать было хорошей идеей. Лучшей, которая у меня когда-либо возникала ...

Самая плохая, которая у меня когда-либо возникала, подумала я ошеломлённо, когда неопределённое время спустя, промёрзнув до костей, проснулась и поняла, что случилось. Я легла рядом со свежим трупом, чтобы вздремнуть в папином подвале для мертвецов, в то время как Леандер загонялся бригадой до смерти. Мне всё ещё казалось, что я что-то слышу, глубоко в голове, что-то даже очень прекрасное, но может быть это было только жужжание холодильников. Потому что Леандер ушёл. Мой план провалился. Он сам сказал это: Всё было кончено.

Но что-то во мне заставляло быть меня спокойной, такой спокойной, что я встала, отряхнула здоровой рукой брюки, покинула подвал и пошла наверх, в нашу квартиру, как будто ничего не случилось. Было без десяти шесть. Я вернулась домой, как мы и договорились.

Я приветственно поцеловала маму, поела немного и смылась в свою комнату, где немного подумав, села за компьютер, чтобы проверить электронную почту. Я уже давно этого не делала и, может, просматривая её, смогу ещё немного сохранить это безучастное состояние «на всё наплевать». Только бы не сходить с ума. Не думать о том, что случилось. Не думать даже его имя. Он ушёл. По крайней мере, я попыталась. Я ... О, письмо от Софи. Я открыла его.

- Привет, Люси. Если ты знаешь своего Леандера так хорошо, как утверждаешь, тогда ты знаешь, как плохо обстоят с ним дела, не так ли? На мои письма он не реагирует. Может быть, он послушает тебя.

PS: Одну страницу ты забыла вырвать из моего дневника дружбы. На ней стоял адрес его блога. Ты не можешь иметь всё только для себя ...

Адрес блога? С сомнением я нажала на ссылку, которую добавила Софи и сразу открылось окно с тёмно-синим контуром и баннером, который был украшен широко расправленными крыльями ангела и чудными фотографиями, на которых Леандер сфотографировал сам себя. Он всерьёз смастерил себе интернет-блог, а я всё это время ничего об этом не знала! Сразу же я начала просматривать актуальную запись. Она была написана уже неделю назад.

- Становится всё хуже и хуже. Эта пустота. Прямо в сердце. Я ничем не могу её заполнить. Даже Перно. Вначале это работало. Теперь больше нет.

Там никого нет. Никого, кто является частью моей жизни и кому можно быть частью моей жизни. Я причиняю только неприятности. При том, что в действительности я хотел делать обратное.

Пока я чувствую эту пустота, мне ничего не удастся сделать, это я точно знаю. Я амбициозный. Я не только ленивый Леандер. Я хочу достичь своих целей. Но это не получится, когда я чувствую себя таким - таким бесполезным и терпимым и никто меня не видит и не воспринимает.

Когда она была ещё здесь и могла касаться меня, я мог это вынести. Теперь ко мне никто не прикасается. Я так и умру, с пустым сердцем и нетронутой кожей. Это трагично. Я трагичный, падший ангел. Да, это я ...

Со стучащим сердцем я нажала на комментарии. Несколько строчек оставил Billy_Bass - Billy_Bass? Неужели псевдоним нашего Билли?

- Эй, ты не думаешь, что немного преувеличиваешь? После горя придёт и радость, вот увидишь. Потом ещё комментарий от Bella_Sofie.

- Напиши мне, для меня ты кем-то являешься.

- Ах Софи, ты не знаешь о чём говоришь, - прорычала я рассерженно. Другие люди, которые оставили комментарии, тоже не знали. Почти все упрекали Леандера в том, что он слишком преувеличивал и нёс чушь, но были также некоторые, кто хотел узнать о нём больше.

Я, однако, поняла внезапно всё очень хорошо: Леандеру не хватало моей близости - или близости семьи, друзей? Может быть и близости Баптисте, его единственного родственника, который был к нему добр? От кого бы она не исходила: ему срочно нужна близость, он должен кого-нибудь почувствовать, в противном случае заболеет ещё больше. Именно это было пустотой, о которой он говорил!

Он пил не только для того, чтобы защитить себя. Наверное, он пил прежде всего для того, чтобы забыть об этой пустоте. Но что мне против этого предпринять? Когда я приближалась к нему, то растворялась в воздухе. Как бы мне не было жаль Леандера, я не могла смириться с этим. Этого я никогда не допущу. А близости дряхлой собаки будет недостаточно.

Я редко чувствовала себя такой бессильной и беспомощной, может быть даже ещё никогда. Но Леандер должен почувствовать ещё раз близость, прежде чем они заберут его - она сможет сделать его более выносливым, а это придаст ему сил, продержаться несколько дней. Или ему будет легче вынести, если его утащит на другую сторону. В этом ведь была разница, позволить сделать это с собой будучи счастливым или будучи несчастным!