Дворец Тысячи Комнат

Советник осторожно перебрался в люльку, и Конан, ловко управляясь с рычагами и колесиками, заставил механизм опуститься в каждой из комнат поочередно. Но когда Мохсендар некоторое время спустя снова «причалил» к краю каменной площадки, на лице его не было радости.

— Ее там нет! — только и смог он выдавить из себя. — Пророчество оказалось неправильным.

Казалось, еще немного и он начнет биться в истерике, топая ногами и колотясь головой о каменную стену.

— Подождите, а там точно говорилось о люльке? — поинтересовался Конан, в который раз подивившись такому неумению владеть своими чувствами.

— Ну разумеется, я могу его воспроизвести дословно, если вам это что-то может сказать. Там было сказано: вы найдете то, в чем нуждаетесь, повиснув, словно в люльке, между растянутыми и пересекающимися временами.

— Хорошо, люльку я вижу, а где здесь времена? — поинтересовался варвар нарочито ленивым тоном. Кажется, этот напыщенный аристократишка все же считает его неотесанным провинциалом; интересно, смог бы он без него продержаться в этом дворце, полном опасных сюрпризов, хотя бы сутки? Особенно оставшись одному, когда больше не стало тех, за чьи спины можно прятаться.

— Времена… о, какой же я глупец, ну конечно же времена! Зал великих эпох, вот что нам нужно. Скорее, нам нужно попасть туда как можно раньше!

Конан помог советнику оказаться у подножия лестницы с помощью все той же люльки принца Ильрика, а сам спустился по лестнице с легкостью и быстротой капли воды, скользящей по стеклу.

Зал великих эпох оказался большим квадратным помещением, на каждой стене которого красовалась впечатляющих размеров картина.

На той, которая находилась напротив входа, было изображено грандиозное сражение; судя по оружию и доспехам, а также по участию в ней иппоуманов, упоминания о которых сохранились лишь в древних сказаниях, дело происходило задолго до Начала Времен. На левой стене красовалась сцена коронации: толстый кривоногий человечек с отталкивающим выражением лица, полузакрыв глаза, ожидал, когда седобородый жрец в пурпурном балахоне водрузит на его голову нечто напоминающее раскрытые челюсти рыбы-кусаки, которую в изобилии привозят на рынок Шадизара каждую весну. Судя по выражению лица, жрец с гораздо большим удовольствием прибил бы коротышку этой короной… На стене справа между окнами с множеством мелких стеклышек была яркими красками написана сцена жертвоприношения молодой жрицы Гимении. Как пояснил Конану Мохсендар задыхающимся от восхищения голосом, девушка добровольно предложила себя в качестве жертвы, чтобы спасти государство от нашествия завоевателей.

С сожалением посмотрев на красивую женщину, которая была вынуждена так бесславно закончить свою жизнь из-за того, что все мужчины оказались трусами, только и годными, что прятаться за чужие юбки, Конан указал на полусферу из горного хрусталя, занимающую середину зала.

— Надеюсь, теперь мы нашли то, что нужно?

— Да, это она! Посмотрите, разве она не великолепна? Как что это, разве я не говорил, что нам нужна бирюзовая корона?

Корона, искусно выточенная из камня цвета небесной лазури, и вправду была великолепна. Он напоминала цветок, один из тех, которые распускаются ранней весной на склонах гор, когда они только освобождаются из-под снега. Даже Конан, считавший, что сейчас не самое подходящее время, чтобы отвлекаться на что-то другое, невольно представил себе прекрасную женщину, которой была бы к лицу такая корона.

Мохсендар описывал круги, центром которых была прозрачная полусфера, едва не облизываясь, как кот, почуявший запах свежей сметаны.

— Берите вашу корону и пойдем, нам предстоит еще избавить дворец от злоумышленника, — напомнил ему варвар.

— Ах, злоумышленника? — неожиданно расхохотался советник. — Успокойтесь, никакого чудовища здесь нет, это была одна из легенд Дворца Тысячи Комнат. Присядьте, я хочу предложить вам нечто лучшее, чем просто кошель с монетами. Хотите занять придворную должность, к примеру, начальника стражи? Вы, насколько я знаю, большой ценитель женской красоты. Желаете получить в жены столько женщин, сколько пожелаете, даже более того?

— Насколько мне известно, моим заказчиком являетесь не вы, советник, — произнес Конан голосом, похожим на отдаленные раскаты грома. — Уж не хотите ли вы предложить мне нечто бесчестное?

— Вовсе нет, мой прямолинейный друг, ведь вы позволите мне называть вас своим другом? Я действительно благодарен вам, иначе наша беседа просто не могла бы состояться. Итак, о деле, — Мохсендар с видимым сожалением оторвал взгляд от бирюзовой короны и впился глазами в собеседника подобно базарному фокуснику, который взглядом мог заставить человека заснуть или проделать множество забавных и не очень вещей.

— Давайте разберемся, кто является вашим заказчиком? Королевская семья, не так ли? Знайте же, что перед вами тот, кто имеет право на трон ничуть не меньше этих разряженных глупцов. Принц Эвенгар, сын королевы Агилены, с которой вы так мило беседовали в Лунном зале, перед тем как отправиться на ту сторону великой реки, произвел на свет многочисленное потомство. Но лишь двое из них названы наследниками престола — принц Лейнор и принцесса Айрин, мои единокровные брат и сестра. О них речь пойдет несколько позже.

Мой покойный папенька не обделял вниманием ни одну из встреченных им привлекательных женщин, что доставляло множество огорчений его супруге и королеве-матери, моей бабушке. Бабушке, которая никогда не признала бы ни меня, ни моих многочисленных сестер и братьев, не говоря уже о том, чтобы признать за кем-нибудь из нас право на корону…

Надо ли говорить, что почти все из тех, кого мой отец осчастливил своим вниманием, происходили из самого низшего сословия. Даже мне приходилось слышать, как шепотом рассказывалось о служанках, которых поспешно выдавали замуж, обеспечив хорошим приданым, об одной из них, которая проявила упрямство, в результате чего свалилась с лестницы и сломала себе шею.

Мне повезло, моя матушка была камеристкой одной придворной дамы, которая также находила общество принца Эвенгара довольно приятным и занимательным. Правда, его высочество не разделял этого мнения… Одним словом, случилось так, что служанка и госпожа родили в один день, и моя матушка, которая была достаточно наслышана о судьбе, которая может ожидать незаконных отпрысков, поменяла нас местами. Сына аристократки несколько дней спустя нашли мертвым в колыбельке, подобное часто случается с младенцами.

С самого раннего детства я знал, кем являюсь на самом деле. Также я знал, что лишен того, чем должен владеть по праву рождения. Всю жизнь я шел к этому и теперь близок к цели как никогда.

Сейчас вы будете присутствовать при моменте исторической важности.

Как только я надену Бирюзовую корону, я стану тем, кем должен стать, невзирая на все правила и условности…

— Что вы от меня хотите в таком случае? — перебил его Конан. — Чтобы я солгал, сказав, что нашел и уничтожил чудовище, в то время как его нет и не было никогда? Но кто же тогда лишил жизни слуг и придворных?

— Чудовище? Нет, оно-то как раз существует, — голос советника звенел подобно натянутой струне, а лицо его все больше наводило на мысли об одержимости. — Не зря столько лет я потратил на изучение многих вещей, которые считаются запретными. И наконец я добился своего! Сегодняшний день должен стать днем моего триумфа, и вы станете первым его свидетелем.

— А как же ваши многочисленные братья и сестры? — поинтересовался Конан. — Ведь они имеют не меньше прав.

— Не думаете ли вы, что я не предусмотрел такой возможности? — рассмеялся безумец. — Те, кто родился после того, как их матери благоразумно вступали в законный брак, не могут быть мне помехой. Об остальных я позаботился, последнего из моих братцев вы видели. Это был тот юноша, который сейчас наслаждается обществом королевы Северины. Вы спросите, что требуется от вас. Очень немногое — вернуться во дворец и заверить мою августейшую бабушку, что никаких чудовищ во дворце нет и можно беспрепятственно начинать церемонии. Ее будет ожидать маленький сюрприз… — Речь Мохсендара перешла в тоненькое гнусное хихиканье.

— Сюрприз? — недоверчиво переспросил северянин. — И какой же — известие о вашем родстве?

— У вас в Шадизаре что, все лишены способности быстро соображать? Она найдет здесь его величество Мохсендара Первого…. А еще собственную смерть. Так же как и мои дражайшие брат с сестричкой. Заверяю вас, мой прямодушный друг, это будет гораздо неприятнее того, что случилось с дворцовыми слугами. Ничего не поделаешь, без жертв не бывает, а моему питомцу требовалось много еды, чтобы стать большим и сильным. Он был детенышем, когда я вызвал его из родной среды обитания, иначе повелевать им было бы намного труднее. Если вы еще не поняли, именно мой маленький любимец и послужил причиной вашего путешествия в Край Медного Нарцисса.

О нет, приглашая вас, я всего лишь выполнял повеление моей августейшей бабушки, которая считает своего незаконнорожденного внука давно умершим. Должен вам сказать, что мой поступок вполне в традициях нашей семьи, когда-нибудь я, возможно, поведаю вам о некоторых забытых страницах королевской хроники… Но довольно пустых разговоров, нас ждут государственные дела. Итак, вы готовы выполнить возложенную на вас миссию, готовы ли вы первым присягнуть мне на верность?

Для Конана, который и без этого не отличался долготерпением, особенно когда речь шла о подлецах и предателях, эти слова послужили последней каплей, которая переполнила чашу. Его уговаривают совершить бесчестный поступок, обречь на мучительную гибель ничего не подозревающих людей, тех, кто прибудет сюда, доверившись ему. Более того, среди них будет женщина… Ни слова не говоря, варвар потянул меч из ножен.

Мохсендар отпрыгнул от него и выхватил из поясной сумки нечто, похожее на костяную детскую свистульку.

— Значит, вы отказываетесь от чести, которая была вам оказана?! Тогда вы сами умрете!

Советник поднес свистульку к губам. Раздался резкий звук, похожий на голос морской собаки, обитающей где-то на побережье земель пиктов. Но существо, появившееся в зале, значительно превосходило размерами это животное и выглядело гораздо страшнее.

Задняя стена разлетелась, как если бы была сложена из глиняных кирпичей, и в проломе показалось нечто, напоминающее водяного ящера, грозу жителей Черных Королевств. Но вслед за вытянутой уродливой мордой в зал протиснулось обезьянье тело, покрытое отвратительной буро-зеленой слизью.

Чудовище выпрямилось, почти достав головой до массивного металлического светильника, потом, повинуясь еще одному свистку, начало медленно поворачивать голову к Конану. Крохотные злобные глазки остановились на киммерийце, изо рта, полного длинных острых зубов, раздалось нечто среднее между свистом и змеиным шипением.

Могучий варвар предпочел напасть первым, но лапа, которая была размером в половину его роста, с легкостью отбросила его к стене. Меч гоже лишь скользнул по боку чудовища, не оставив даже малейшей царапины. Отступать перед противником, как бы силен он ни был, вовсе не входило в привычки Конана из Киммерии, и предстоящая схватка лишь горячила его кровь. Но если судьба предоставляет возможность одержать победу более простым способом, стоит ли отказываться от такого подарка?

Совершив несколько головокружительных прыжков, которым позавидовал бы любой гимнаст-канатоходец, северянин оказался рядом с Мохсендаром, который удобно устроился на крохотной банкетке, вознамерившись полюбоваться спектаклем. Схватив вероломного советника за ногу, Конан энергично встряхнул его. Подобрав выпавшую свистульку, северянин дунул в нее и швырнул несостоявшегося Мохсендара Первого прямо под ноги своему питомцу. Услышав знакомый звук, чудовище посмотрело на Конана уже без той злобы, с которой взирало на него несколько мгновений назад.

Природная сообразительность подсказала варвару издать тот же короткий переливчатый свист, что и его недавний спутник. Взгляд непонятного существа с мгновенно вспыхнувшей злобой обратился на бывшего хозяина, который пытался незаметно уползти в сторону, громадные лапы схватили его и в мгновение ока превратили незадачливого претендента на королевский престол в мешок сломанных костей.

Оставшись один на один с кошмарным созданием, Конан не растерялся; подобное было ему вовсе не свойственно. Если он смог с помощью свистка приказать чудовищу расправиться со своим бывшим хозяином, то отчего бы не велеть ему, например, спрыгнуть с крыши дворца? И хитроумный варвар двинулся наверх, продолжая время от времени издавать тихий манящий свист. Инстинкт и знания, полученные за время, проведенное в Шадизаре, помогли ему найти наилучший путь, ведущий на крышу.

Осталась позади анфилада парадных залов, чьи-то скромно обставленные личные комнаты. Парадная лестница из белого немедийского мрамора сменилась более узкой из красноватого резкого дерева. Дверь, которая преграждала путь на чердак, была отброшена мощным ударом и отлетела, рассыпавшись на множество лакированных щепок.

Чердак был огромным, потолок и дальние стенки его лишь угадывались в царящем здесь полумраке. И тем не менее, когда-то чердак был обитаем. Более того, кто-то устроил здесь магическую лабораторию. Об этом ясно давали понять стол, заваленный склянками всех форм и размеров, небольшой постамент, на котором громоздились пожелтевшие свитки и книги в темных кожаных переплетах. Здесь же, на почти прогоревшей металлической жаровне неведомый чародей разводил огонь, не опасаясь пожара или надеясь на что-то, ведомое лишь ему самому. Хотя судя по тому, как почернела наклонная стенка и обуглились стропила, однажды пожара избежать все же не удалось.

Внезапно варвар едва не споткнулся, наткнувшись на что-то напоминающее сверток ткани. Бросив взгляд вниз, Конан почувствовал, как ярость снова охватывает его. Еще несколько дней назад это была девушка, молодая и хорошенькая; служанка, если судить по тому, что осталось от ее платья. Была, пока омерзительная помесь водяного ящера и обезьяны не притащила ее сюда, предварительно выпотрошив подобно тому, как хозяйка на кухне чистит рыбу… Киммериец и не заметил, как под влиянием гнева зубы его сжались, и костяная свистулька обратилась во множество обломков.

Не растерявшись, Конан попытался воспроизвести манящий звук без помощи свистульки, но это лишь раздразнило чудовище… Киммериец отпрыгивал, уворачивался, пытаясь достать его мечом, но ничего этим не достиг. Отвратительное существо продолжало с завидным упорством наскакивать на него, мгновенно взбираясь на стены, чтобы сверху прыгнуть на того, кого считало своей законной добычей.

Варвар бросил взгляд на выгоревшее пятно над самым карнизом и счастливая мысль блеснула в его мозгу. Он сделал вид, будто сейчас побежит именно в ту сторону и спрячется в угол. Чудовище, как он и предполагал, прыгнуло в самый центр обугленного пространства. Крыша, не выдержав его веса, проломилось, и существо, созданное при помощи запретной магии, вывалилось наружу и повисло, уцепившись одной лапой за резной карниз, изображающий стаю крылатых жаб.

Конан вылез на крышу и направился в ту же сторону, осторожно ступая по скользким изумрудно-зеленым плиткам. Чудовище уже ухватилось за карниз второй лапой, сейчас оно подтянется, и тогда неизвестно чем кончится их противостояние. Решив зря не испытывать судьбу, Конан вынул из ножен меч, выкованный его отцом из стали древних атлантов, и одним ударом отделил карниз от остальной крыши. С жутким, леденящим душу воем чудовище полетело вниз, с размаху ударившись об устилавшие двор плитки розоватого камня.

Посмотрев вниз и убедившись, что с мерзкой тварью покончено, Конан вернулся на чердак. Бросив взгляд на этажерку с магическими книгами, варвар почувствовал величайшее отвращение. Нет, он даже не возьмет их в руки, какой бы ценностью они ни обладали.

Конан уже неторопливо направился к выходу, как вдруг его острый слух уловил стук и жалобные крики, раздававшиеся где-то внизу. Недолго думая, киммериец схватился за край одной из досок, устилающих пол чердака и одним движением выломал ее. То, что оказалось под ней, тоже недолго сопротивлялось мощному напору.

В открывшуюся дыру варвар увидел на редкость неприятную сцену. В одном из залов верхнего этажа были люди, должно быть, потерявшиеся придворные. Роскошная одежда на них была в беспорядке, а вид на редкость истощенный и недовольный жизнью. Но это было далеко не все. Посреди зала стояла статуя, ростом в несколько раз выше Конана — женщина, несущая на голове корзину с фруктами. На куче мраморных яблок и апельсинов с трудом удерживалась хрупкая изящная блондинка, судорожно вцепившись в ненадежную опору. Двое мужчин, костюмы и физиономии которых носили следы самой неблагородной драки, описывали круги, кровожадно глядя на женщину. Даже Конану, которому случалось посетить Черные Королевства и не понаслышке познакомиться с нравами племен, живущих в самых затерянных уголках джунглей и не считающих людоедство чем-то неестественным, и то стало не по себе.

Между тем, один из придворных сделал попытку забраться наверх статуи, рыча, что он голоден и не может больше ждать, когда пища сама слезет к нему. Но едва он забрался по мраморным складкам одежды примерно на высоту своего роста, как товарищ по несчастью стащил его за ногу, завывая подобно взбесившемуся шакалу. Он не собирается уступать еду кому бы то ни было.

Окончательно потеряв всякий человеческий облик, двое мужчин принялись кататься по полу, кусаясь, царапаясь и пытаясь добраться друг другу до горла.

Благородный варвар спрыгнул вниз, проломив хрупкое покрытие. Лепные украшения и разноцветные кусочки мозаики дождем посыпались вместе с ним. Оказавшись рядом с дерущимися, Конан легко поднял их за шиворот и с силой стукнул лбами друг о друга, после чего старательно запеленал расшитыми занавесками, которые почему-то оторвались вместе с карнизом и приличным куском потолка.

На лице дамы появилось выражение безграничного счастья.

— Боги услышали мои молитвы! Они не дали совершиться этому ужасному злодеянию! Кто вы, благородный незнакомец?… И нет ли у вас с собой какой-нибудь еды? Уже больше недели мы увидим здесь взаперти. Мои спутники лишились рассудка, они хотели… хотели…

Не договорив, женщина расплакалась, громко всхлипывая и без стеснения пользуясь подолом своего платья в качестве платка. Северянин, который без страха смотрел в глаза любой опасности и с легкостью ввязывался в схватку, невзирая на количество и силу противников, на удивление легко впадал в замешательство при виде женских слез. Тем более, если девушка настолько привлекательна, а он уже несколько дней лишен женского общества.

Тщательно обшарив все карманы и поясную сумку, киммериец с сожалением обнаружил, что самое большее, что он может предложить даме — это совершенно раскрошившийся кусок лепешки. Пообещав, что его отсутствие продлится недолго, Конан отправился на поиски чего-нибудь съестного.

Женщина, которая, несмотря на все уговоры, категорически отказалась спускаться вниз, осталась его ждать в своем убежище. Двое безумцев тем временем пришли в себя и принялись извиваться в своих путах подобно гигантским личинкам, стараясь добраться друг до друга. Без стеснения надавав им пинков и растащив по разным углам зала, северянин пообещал оставить их без еды, если те немедленно не угомонятся.

Но ни в соседнем, ни в следующих залах не нашлось ничего, что годилось бы в пищу. Там было множество драгоценных предметов, за каждый из которых можно было бы выручить кучу денег, которых хватило бы, чтобы устроить роскошный пир. Единственное, что можно было бы съесть, — это растения в оранжерее, но кто знает, не окажется ли такой обед последним для тех, кто соблазнится этими полузасохшими растениями?

Вдруг острые глаза варвара заметили, как что-то мелькнуло за окном. Птицы, как раз то, что требуется, чтобы подкормить оголодавших придворных и перекусить самому. О том, каким способом заполучить желанную дичь, варвар даже не задумался. Здесь полно мебели, из обломков которой можно изготовить неплохую ловушку, а кресла и диваны, насколько ему известно, принято набивать конским волосом…

Некоторое время спустя Конан снова появился в зале, с торжеством неся четырех птиц.

— Спускайтесь, сейчас у нас будет обед!

Но блондинка лишь издавала жалобные возгласы, спуская то одну, то другую изящную ножку с края мраморной чаши и безуспешно пытаясь нащупать хоть какую-то опору. Покачав головой, Конан моментально залез к ней и, посадив девушку себе на плечи, спустился вниз. Статуя немного качнулась, протестуя против такого непочтительного обращения, но вопреки опасениям киммерийца, осталась стоять. Спасенная не сводила глаз с пищи, как будто по волшебству появившейся перед ней.

Но не есть же птиц сырыми и тем более немыслимо предложить подобное блюдо благородной и такой симпатичной женщине. Ничего, он сумеет что-нибудь придумать.

Конан с удобством устроился на скамейке, обитой светлым бархатом, и начал старательно ощипывать свою добычу. Блондинка, которую варвар не решился привлечь к этому занятию, подскочила и, схватив другую тушку, принялась торопливо выдергивать из нее перья. Улучив момент, когда Конан отвернулся чтобы прикрикнуть на спеленатых мужчин, которые решили напомнить о своем существовании, она впилась зубами в шею птицы не хуже дикой кошки.

Вскоре в бронзовой чаше загорелся веселый костерок из обломков изящной мебели. Вертелом послужила длинная изогнутая железяка, извлеченная Конаном из давно засохшей цветочной композиции, украшавшей чью-то парадную спальню. Киммериец принялся жарить птиц так старательно, как если бы от этого и в самом деле зависело что-то важное. Внезапно до слуха его донеслось рычание, скулеж и прочие звуки, которые никак не могли вырываться из груди человеческого существа.

Молниеносно развернувшись, готовый встретить неожиданно появившуюся опасность, киммериец был изумлен тем, что предстало его взору. Милая изящная девушка устроила себе развлечение, проявив жестокость, которой в ней невозможно было предположить. Стащив птичьи потроха, она со счастливым смехом водила сочащимися кровью кусочками перед самым лицом беспомощного мужчины, так, чтобы он не мог ухватить их. Внезапно тот, изловчившись, едва не цапнул ее за руку. Жалобно вскрикнув, она уронила кусочек потрохов на узорный пол. Повернувшись на бок, придворный с довольным урчанием проглотил их, вылизав камни пола до последней капли. Второй громко протестовал против такой несправедливости, требуя порцию потрохов и себе тоже.

Отломив по наполовину сырому крылышку, варвар скормил их аристократам, от голода потерявшим всякое понятие о приличиях. Дама, съев целую птицу, смотрела на киммерийца так, что самая распущенная из обитательниц веселых домов показалась бы рядом с ней законченной скромницей. Наконец, облизав пальцы и украдкой вытерев их об обивку кресла, она приняла изящную позу и произнесла светским тоном:

— Я Мелисса, из свиты королевы-матери. Позволь узнать твое имя, мой благородный спаситель, и расскажи, какой счастливый случай привел тебя во дворец.

— Я Конан из Киммерии, — ответил варвар. — Меня попросили избавить королевский двор от… чудовища.

— И ты это сделал, правда?

Выглянув в окно и увидев то, что осталось от омерзительной помеси обезьяны и ящера, Мелисса по-детски захлопала в ладоши:

— Как это чудесно! Теперь мы можем наконец-то уйти отсюда и никто нас не растерзает, как тех бедняжек.

Освобожденные от пут аристократы по очереди важно кивнули, продолжая жадно глотать пищу. Варвар заметил, что они избегают смотреть друг на друга и всякий раз опускают глаза, встречаясь взглядом с Мелиссой.

Останки бедняжек, которые должны были участвовать в приготовлении дворца к церемониям, Конан обнаружил на галерее верхнего этажа. Похоже, чудовище порезвилось на славу, догоняя и притаскивая их сюда одну за другой… Вернувшись, варвар молча повел своих спутников через другую дверь.

По дороге они обнаружили троих слуг, которые все это время провели в потайной комнате за библиотекой, задвинув вход тяжелым шкафом. Так как они были едва живы от голода и переживаний, Конану пришлось самому извлекать перепуганных людей из убежища, проделав для этого проход рядом с дверью. Стены в этом дворце оказались на удивление непрочными… Четверо стражников сами выскочили на них из-за поворота в одном из коридоров. Доблестные воины уже несколько дней скрывались здесь от чудовища, которое преследовало их, постепенно похищая одного за другим. Как выяснилось, служители порядка время от времени утоляли голод, опустошая содержимое ловушек для грызунов…

Обратный путь был не таким уж легким. Конан шел впереди, внимательно вглядываясь, не затаилось ли где-нибудь смертоносной западни. Во время этого короткого путешествия он не раз с благодарностью вспомнил тех, кто когда-то преподал ему тонкости воровского ремесла. Поэтому благодаря этим знаниям, а также интуиции и варварской хитрости киммерийца все благополучно одолели большую часть пути.

Правда, когда путешественникам потребовалось подняться по узкой лестнице, ведущей в покои очередной королевы, славящейся своими амурными похождениями, их ждал неприятный сюрприз. Несколько ступенек, стоило лишь поставить ногу на них, поворачивались, не давая идти дальше.

Не теряя времени на ненужные размышления, Конан вернулся в один из предыдущих залов и позаимствовал оттуда ковровую дорожку, вышитую жемчугом и золотыми нитями. Накинув ее на ступени коварной лестницы, хитроумный варвар, ловко метнув несколько парадных кинжалов, до этого праздно висевших на ковре, пригвоздил ее к противоположной стене.

Впереди была знакомая галерея, в конце которой находился вход в анфиладу комнат, окна которых закрывали каменные решетки. Еще немного и они покинут этот дворец. Но тут один из придворных спохватился:

— Вы ведете нас к выходу? Но мы не можем покинуть дворец без Бирюзовой короны! Она не должна оставаться без присмотра.

Киммериец недовольно заворчал, узнав, что для того, чтобы прихватить эту необыкновенно важную реликвию, им придется вернуться почти что на треть пути. Но Мелисса так жалобно посмотрела на него, кротко упрашивая сделать это для нее, что сердце варвара дрогнуло…

Бирюзовая корона была там, где ее оставили — на круглом золотом столике, спрятанном под полусферой из горного хрусталя. Безо всяких видимых усилий Конан приподнял изделие неведомых мастеров и сделал приглашающий жест придворным.

— Ну, берите вашу корону и пошли! Мы и так тут задержались.

К бирюзовой короне приблизилась Мелисса. Она протянула руки, намереваясь взять бесценный предмет, но всякий раз оказывалось, что корона находится чуть левее, чуть правее, чуть дальше… Расплакавшись, девушка уступила место сперва одному, а затем и другому придворному. Но, несмотря на все их усилия, корона так и осталась на своем месте. После них попытали удачу стражники и слуги, но цветок из синего камня так и не покинул своей подставки.

Потеряв терпение, Конан отбросил в сторону хрустальную полусферу. Она откатилась к противоположной стене и, жалобно зазвенев, разбилась на множество кусков. После этого один из самых удачливых и искусных воров Шадизара, убедившись, что никакая опасность ему не угрожает, взял корону и, обернув ее оторванной занавеской из малинового немедийского бархата, сунул в свой дорожный мешок. Здесь она будет целее всего. Мимоходом пожалев, что нельзя взять себе кое-что из драгоценных игрушек и ярких камушков, варвар повел спасенных обратно к выходу.

— Вот так все и было, — закончил киммериец свой рассказ, торжественно ставя бирюзовую корону на столик из молочно-белого камня.

Высокородная заказчица слушала его, не проронив ни слова. На нее не произвело никакого впечатления, что советник, столько лет преданно служивший ей, оказался вовсе не тем, за кого себя выдавал. Рассказ о чудовище, вызванном коварным Мохсендаром и его планах относительно нее самой тоже не вызвали у нее ни малейших эмоций. Но, увидев Конана, держащего корону, она не смогла сдержать изумления:

— Как вы взяли ее в руки? Вы смогли сделать это?

— Конечно, иначе эти трое не отстали бы от меня, они все время твердили, что нельзя оставлять эту штуку без присмотра.

— Дело не в этом. Коснуться бирюзовой короны может лишь тот, кому предначертано занять королевский престол, неважно, по праву рождения, завоевав его или получив как дар богов за особые заслуги. Оракул не ошибся, у вас и в самом деле удивительная судьба. Вам никогда не говорили, что вам суждено стать королем?

— Каждый сам создает свою судьбу, — ответил варвар. — А становиться королем мне не особенно хочется. Когда улыбаются тебе в лицо, а на самом деле ждут твоей смерти, тот, кого ты считаешь лучшим другом, может поднести тебе отравы, а прекрасная женщина, едва ты уснешь… Нет уж, благодарю. Если никаких дел для меня здесь больше нет, то я бы предпочел отправиться в путь завтра утром.

— Подождите, — остановила его королева. — Мне нужны храбрые преданные люди, наделенные живым умом… и не мечтающие о королевском престоле. Я хочу предложить вам стать главным хранителем Дворца Тысячи Комнат. Никто лучше вас не справится с ловушками от воров и старыми тайнами. Все слуги и стражники будут подчиняться вам….. Не хотите? А что вы скажете о месте начальника дворцовой стражи? Подумайте, такие предложения не делаются кому попало… Вы отказываетесь и от этой милости, так я и думала, — печально покачала головой королева — Что же, спешите навстречу своей судьбе, Конан из Киммерии.

Когда Конан снова поднял глаза после учтивого поклона, в зале кроме него никого не было. Кресло из молочно-белого камня снова было пустым.

Подняв на плечо кожаную сумку, туго набитую золотыми монетами, варвар заспешил к выходу. Жить во дворце, среди толпы разодетых кривляк, подчиняться сотне запутанных правил этикета и местных законов, вроде того, который предписывает заплетать гривы лошадей в косички после захода солнца, стоя на одной ноге, обратившись лицом в сторону королевского дворца, — нет, такое вовсе не для него. Он привык принадлежать самому себе и никому больше. Он не собирается уподобляться прирученному зверю, томящемуся всю оставшуюся жизнь в золотой клетке. Скорее подальше от всех этих интриг и тошнотворных дворцовых тайн!

Конан собирался направиться прямо на рынок чтобы, не теряя времени, купить все необходимое для обратной дороги. Прежде всего нужно будет найти коня, лучше степной породы. Они не слишком хороши собой, зато способны преодолевать любые расстояния и не так нуждаются в уходе как тонконогие красавцы, украшающие собой конюшни аристократов. Он проведет ночь на каком-нибудь постоялом дворе, а утром, еще до восхода солнца отправится в путь. Возможно, он вернется в Шадизар… А почему, именно туда? Весь мир открыт перед ним, на свете есть множество стран, где он еще не был, множество приключений, красивых женщин…

Конан уже отошел довольно далеко от дворца, когда дорогу ему преградил закрытый паланкин, который несли черные великаны — уроженцы Зембабве, — одетые лишь в набедренные повязки из золоченой ткани. Шелковые занавески зашевелились, и удивленному взору Конана предстало нечто изумительное. Без всякого сомнения, перед ним была госпожа Мелисса, но как она изменилась за несколько дней, прошедших со времени ее спасения! Светлые волосы были уложены изящными локонами, полупрозрачный бледно-сиреневый шелк закутывал ее фигуру, на лице с едва заметно подведенными глазами не было ни тени страха или печали. Глядя на эту неземную красавицу, невозможно было даже допустить мысли, что она спасалась от двух обезумевших аристократов, забравшись в корзину на голове статуи.

Мелисса обворожительно улыбнулась: — Конан, мой великодушный спаситель! Я не простила бы себе, если бы позволила моему спасителю покинуть Розовый сад, не повидавшись со мной. Мне хочется поблагодарить за все, что ты для меня сделал. Ведь мой варвар не откажется придти сразу после захода солнца к моему дому, близ которого фонтан в виде трех рыб. Итак, я жду, мой герой!

Изящная белоснежная ручка сделала прощальный жест и тут же исчезла в ароматном полумраке паланкина. В конце концов, — подумал киммериец, когда дыхание его выровнялось и присутствие духа наконец вернулось к нему, — ничего не случится, если я задержусь здесь еще на сутки… или чуть больше.