Двое на озере Кумран

Марко Дилибертто
СТРАСТЬ К РЫБНОЙ ЛОВЛЕ

– О черт! – воскликнул старик, с презрением глядя на меня. – Опять обезьяна!

– Кто, кто?! – в сильнейшем изумлении воскликнул я.

– Обезьяна! – яростно крикнул он. – Церкопитекус примигениус. Ни на что не годится. Ни для одного опыта – хуже одногрузного робота.

Я тяжко вздохнул.

– Мне казалось, мои расчеты были точными, но…

– Приберегите ваши глупые объяснения для кого-нибудь другого, – сердито прервал меня старик. – Что до меня, то я уже их слышал.

– Позвольте узнать, от кого? – осторожно осведомился я.

– От кого? Гм, гм. – Казалось, наш разговор весьма его забавлял. – Моя дорогая обезьяна, перед вами, поверьте мне на слово, лучший из рыбаков. Кто еще мог выловить за год столько обезьян, сколько выловил Изопус Великий?

Он подозрительно взглянул на меня и продолжал:

– Собираетесь выложить мне ваши дурацкие теории и все для того, чтобы доказать, будто вы не обезьяна? Предупреждаю, я ваши доводы знаю наизусть.

Только теперь я заметил, что старик не говорил, а квохтал. Вернее, в горле у него что-то булькало, и было весьма удивительно, что я понимаю его, а он меня.

– Кто-то клюнул на приманку Мока! – громовым голосом вскричал рыбак, стоявший чуть поодаль. Все тут же повернулись к Моку, старому уродцу, который застыл над рекой словно изваяние. С диким воплем Мок рванул удилище и вытащил из реки красивую красную туфельку. Саркастические возгласы заглушили громкие проклятия неудачника.

– Туфелька из ибериальной эпохи! – весело заметил мой старикан. – Нам нужно кое-что полюбопытнее!

Минут десять рыбаки спорили о своих находках, а затем снова взялись за удочки. Тем временем я успел хорошенько обдумать план действий. Конечно, разумный план. Иначе мне незачем было сюда являться.

– Позвольте узнать, как вы научились столь ловко ловить обезьян?

Изопус Великий пристально поглядел на меня.

– Значит, вы признаете, что вы обезьяна?

В его голосе звучало удивление.

– Да, я обезьяна, – подтвердил я. – И счастлив, что меня поймал лучший рыбак в мире.

– Вот такой разговор мне нравится! – буркнул старик. – Я даже начинаю сомневаться, обезьяна ли вы? Разумеется, в истинном смысле этого слова, ибо по физическим характеристикам вы, безусловно, обезьяна: зубы, густая шерсть, огромный рост, мощная мускулатура – все признаки налицо. Но в смысле психики наблюдаются определенные сдвиги. Вы из премозойской эры, не так ли?

– Родился в 1987 году, – растерянно ответил я.

– Я же говорю – из премозойской эры, как и другие обезьяны. Но только вам уже известно, что вы обезьяна. Очевидно, вы из позднего премозоя. Родились на пороге Великих открытий. Сейчас мы это выясним. Скажите-ка, в каком отношении друг к другу находятся точки двух сегментов, один из которых вдвое длиннее другого?

В центральной научно-полицейской школе нас учили многому, в том числе приемам дзю-до и умению прожить на маленькую зарплату. Многому, но не математике. К счастью, я был не чужд культуре и сносно образован. Конечно, этого недостаточно, но иной раз оброненная как бы невзначай мудреная фраза производит не меньший эффект, чем пистолетный выстрел. Люди начинают думать, что у вас в голове есть и мозги.

– Число точек в обоих сегментах одинаковое, – уверенно ответил я. – Ибо нетрудно доказать, что в любом сегменте число точек бесконечно. Так называемые биунивальные величины…

– Что больше, сумма всех чисел или сумма одних только нечетных чисел?

– Они совпадают, – не задумываясь, ответил я. – Чтобы сравнить две бесконечно большие величины, достаточно сравнить любой из составляющих их элементов.

– Чушь! – воскликнул старик. – Нет, вы самая настоящая обезьяна. Но обезьяна-мутант. Я вас продам за баснословную цену Институту палеонтологической классификации. Вы допускаете ошибки, которые уже совершали ваши далекие предки. Другие попадавшиеся на удочку обезьяны, хотя и были чудовищно невежественными, утверждали совершенно противоположное тому, что сейчас говорили вы. И это по крайней мере свидетельствовало о том, что они обладали крупицей здравого смысла. Впрочем, не все.

Тут старик глубоко вздохнул.

– Когда я спросил у одной гориллы ростом метр девяносто семь сантиметров, чему равен квадратный корень минус единицы, она в ответ залепила мне кулаком в нос. Я за гроши продал ее Центру перевоспитания, да и то благодаря помощи моего родственника, вице-директора Центра психофизической разрядки.

Я вздрогнул.

– Значит, попадаются одни обезьяны? А других животных или людей вам выуживать не случалось?

– Думаете, их легко поймать? – с горечью сказал старик. – Я, самый опытный и удачливый из рыбаков, за всю свою жизнь выудил не более двухсот экземпляров. А ведь это самая богатая из всех семи земных рек времени! Хорошо еще, что мне удалось напасть на эту отмель премозойской эры.

Я весь обратился в слух. Но старик умолк.

– Вы что-то говорили о премозойской отмели, – дрожащим голосом подсказал я. Нервы у меня были на пределе. Старик, казалось, не слышал моего вопроса… Он порылся в огромной корзине и извлек оттуда две резиновые ленты.

– Случайно не знаете, что это такое? – сказал он. – Я спрашивал у людей, но никто не знает.

Я уставился на диковинные ленты.

– Где вы их выудили?

– В вашем времени. За час до того, как поймал фемину цвета янтаря. Вот была удача, так удача! В Центре психофизической разрядки все прямо передрались из-за нее.

Мне стоило огромного труда удержаться от крика. «Бедная Ивонна Нортон!» Оставалась одна-единственная надежда на спасение – разгадать, что же представляют собой эти резиновые ленты. Я напряг все свои умственные способности. И вдруг меня осенило.

– Клянусь Дианой! – воскликнул я. – Это же подтяжки!

– Что, что?

Я принялся терпеливо объяснять старику, для чего предназначены подтяжки. Изопус хохотал до слез. Между нами явно протянулись первые нити взаимной симпатии.

– Так вы говорили о какой-то премозойской отмели, – вновь напомнил я.

– До чего богатая отмель! – воскликнул он. – Я там выудил двадцать великолепных обезьян!

– О, вы на редкость умелый рыболов! – не скрывая своего восхищения, подтвердил я. – Но как вам удается в великой реке времени всякий раз находить одну и ту же точку?

– В этом и заключается мастерство! – воскликнул он, сияя улыбкой. – Тут нужны особая меткость и твердая рука. Если рука дрожит – все пропало. Но и это еще полдела. Попробуйте снова забросить удилище точно в прежнее место!

– Ну, примерно в то же место…

– Никаких примерно! – завопил старик. – Разница в одну тысячную миллиметра, дорогая моя обезьяна, по времени равносильна разнице в тысячу лет. Поэтому нам почти никогда и не удается выудить что-либо путное. Прошлое слишком велико во времени. Увы, вероятность того, что попадешь не в интергалактическое пространство, крайне мала. Здесь требуется необыкновенная чувствительность и точность. Стоит мне ошибиться на десять градусов, и я промахнусь на тысячи световых лет.

– Подумать только! – с искренним восторгом сказал я. – Но, пожалуй, вы слегка преувеличиваете свои способности.

Настал момент сыграть ва-банк, другого такого случая могло и не представиться.

– Что?! Что ты сказал?

Изопус ушам своим не верил.

– Грязная свинья! И ты смеешь сомневаться в моем мастерстве?

Я пожал плечами.

– Допустим, вы говорите правду. Но если бы я увидел другую обезьяну из моего времени…

– Что было бы, если б ты ее увидел? – прорычал старик.

– Я бы сразу признал, что вы величайший рыбак всех времен. Иначе остается сомнение…

– Какое еще сомнение? – взревел Изопус.

– Что вам просто на редкость повезло.

– Так оно и есть! – стоявший рядом рыбак со злостью сплюнул.

Изопус смертельно побледнел, потом покраснел, как рак.

– Ах, вот как ты заговорил, Рик! Ну что ж. Спорим, что к вечеру я поймаю еще одну обезьяну из премозоя?

– Готов держать с вами пари! – скромно сказал я.

– Пари! Изопус предлагает пари! – радостно закричал кто-то.

Азарт заразителен. Остальные рыбаки побросали удочки и обступили нас.

– Проигравший угощает всех обедом! – предложил один из рыбаков.

– Принимаю! А теперь молчать! – приказал Изопус.

Он сменил старое удилище на новое, изохроновое, и осторожно закинул его в реку.

Ничего не скажешь, этот старикашка умел собраться. Прошло два часа. Я лежал на берегу и, затаив дыхание, следил за ним. Потом не вытерпел и тихонько вздохнул. Изопус, крепко держа удочку левой рукой, правой незаметно вытащил гаечный ключ и с неожиданной силой ударил меня по голове. Я мгновенно потерял сознание.

Когда я пришел в себя, солнце уже клонилось к закату. Рыбаки сидели по-прежнему неподвижно. Я не сводил с Изопуса глаз, но, сколько ни старался, не мог заметить, чтобы рука его дрогнула хоть на миг. А между тем знал, что он нащупывает тысячи точек. Мое сердце, казалось, вот-вот лопнет от напряжения.

– Поймал! – раздался ликующий крик Изопуса.

Как по команде, все вскочили, Изопус яростно дернул удилище. Безрезультатно.

– Странно!

Он набрал побольше воздуху и приготовился к новому поединку. Я тоже набрал побольше воздуху. Вешу я девяносто килограммов, и заработок дается мне нелегко. А тут вообще можно было расстаться с жизнью. Тем не менее я напрягся и изо всех сил ударил Изопуса в поясницу. Старик на какое-то мгновение повис над рекой, а затем рухнул в реку вслед за удочкой. Я еле успел схватить его за лодыжку.

Когда мы вынырнули на поверхность, я все еще крепко держал старика за ногу. Не помню уж, как мы очутились в зале проверки. Помню только, что на месте Устройства обнаружил полукруглый письменный стол. Не было в зале и моего коллеги Леонардо, который в нужный момент придержал леску. Я осмотрелся и пришел к выводу, что многое здесь изменилось, и притом к лучшему. В зале стало чище, светлее и, если можно так выразиться, рациональнее.

Вошел человек в зеленом комбинезоне. Он с изумлением уставился на нас.

– Черт возьми! – воскликнул он. – Откуда вы объявились?

– Я капитан Форбс, – сухо сказал я. – Из отдела научной разведки. А вы кто такой?

– Лейтенант Коллинз, – растерянно хлопая глазами, ответил он. – Простите, но я впервые вас вижу. А это что за седая обезьяна?

Он с усмешкой показал на Изопуса Великого.

– Мой лучший друг, – с улыбкой ответил я. – Страстный рыболов. Но где полковник Моррисон?

– Здесь нет никакого полковника Моррисона, – сказал лейтенант, как-то странно глядя на нас. – Быть может, теперь вы объясните, как попали в мой кабинет?

– Лично я – из будущего, – ответил я. – А где Устройство?

– Гм-м! – промычал лейтенант Коллинз. – Так или иначе…

Тут он вынул бластер.

– Сядьте и не двигайтесь. Ясно, новоявленный капитан?!

И он крикнул в некое подобие микрофона:

– Алло, это я, Коллинз. Извините за беспокойство, полковник, но у себя в кабинете я обнаружил двух очень странных типов. Один из них утверждает, будто он капитан нашего отдела. А одет в мундир двухсотлетней давности. Другой… другой похож на дистрофика… Да, совершенно верно. Слушаюсь, господин полковник.

Он наставил на нас бластер и повел в соседнюю комнату, где за столом сидел широкоплечий мужчина с суровым лицом.

– Ого! – воскликнул он. – Я думал, вы шутите. С кем имею честь? Я Транк, начальник отдела научной разведки.

– Изопус, старый обманщик! – закричал я, встряхнув старика, словно мешок картошки. – В какую эпоху ты меня закинул?

– Разве мы не в премозойской эре? – робко спросил Изопус.

– Проклятый шут! – взревел я. – Да мы промахнулись минимум на два века!

– Сами виноваты! – прохрипел Изопус, потирая поясницу. – Как я мог удержаться в нужной точке после вашего подлого удара сзади?

Должен сказать, что я, к своей чести, тут же примирился со случившимся. Человек, лишенный способности к адаптации, не может быть капитаном отдела научной разведки.

– Все это крайне интересно, – сухо сказал полковник Транк. – Квохтанье старикашки является составной частью сценария или же он и в самом деле полоумный?

– Полковник, мне было бы приятнее сказать, что перед вами двое бездельников, которым вздумалось пошутить. Но, боюсь, у вас найдутся убедительные возражения. Поэтому предпочитаю рассказать вам всю правду, хотя в нее трудно поверить.

– Кто знает? – сказал Транк, впервые улыбнувшись. – У меня богатое воображение. Во всяком случае, друг мой, я все равно узнаю правду.

В его улыбке было что-то зловещее.

Я начал свой рассказ. Назвал имя, фамилию, год и место рождения, институт, в котором учился. Не упустил ни малейшей подробности. Мне были хорошо известны все западни и ловушки паралогического допроса четвертой степени, и я умело избежал многих неприятностей. Рассказал все, что знал об отделе научной разведки с момента его основания до 1987 года. Услышав о тогдашних уставных требованиях, Транк громко расхохотался. Наконец я перешел к самому главному. Известные и неизвестные ученые, сказал я, внезапно начали пропадать, один за другим. Они бесследно исчезали среди бела дня на глазах у людей, и больше их никто не видел. И тогда полковник Моррисон, начальник отдела, выдвинул оригинальную гипотезу: ученых похищал кто-то из будущего. Для того чтобы проверить это предположение, сделали все возможное, чтобы наряду с учеными похитили и меня. В итоге мои попытки увенчались успехом.

Полковник Транк слушал мой рассказ с огромным вниманием. Он задал мне ряд вопросов относительно Устройства, но увы, я мало что смог ему сообщить. Затем Транк поинтересовался, не припомню ли я, какого цвета была замочная скважина в кабинете Моррисона. Я ответил.

Он умолк, откинулся на спинку стула и задумался.

– В архивах не сохранилось никаких документов об этом любопытном эксперименте, – сказал он после долгого молчания. – Однако я не случайно стал начальником отдела. Мне приходилось допрашивать самых изворотливых лжецов, и я не сомневаюсь, что вы говорите правду. Следовательно, остаются два допущения. Первое: все это произошло в действительности; второе: все это плод вашего воображения. Первую гипотезу следует отвергнуть ipso facto, ибо она совершенно невероятна. Если б я вам поверил… Нет, это немыслимо. Остается второй вариант. А в таком случае вас и вашего друга придется поместить в больницу для умалишенных.

Я так и подскочил.

– Не пугайтесь, – дружелюбно сказал Транк. – Пока мы воздержимся от этого шага. Я очень любопытен и никому не доверяю. Во всем этом следует разобраться хорошенько. Вы будете моими гостями, поживете на моей скромной вилле. Она очень уютная и прекрасно охраняется. Познакомлю вас с друзьями. Не сомневаюсь, что им захочется еще кое-что разузнать. И учтите, – тут он плотоядно улыбнулся, – моя жена готовит такой салат под майонезом, что пальчики оближете.

Часа через два после приезда на виллу Изопус, до этого тусклым взором глядевший вдаль, вдруг закричал:

– Река! Там река!

– Одна вода и рыбы! – уныло заметил я.

– Рыбы? – удивился он. – А что это такое?

Я, как умел, объяснил ему, и он тут же направился к берегу, где сидел одинокий рыболов. (Только идиот мог обмануться в его истинной профессии.) Подскочив к нему, Изопус прямо-таки вырвал удочку из его рук, закинул ее в воду и застыл в ожидании.

– Прегнусная река! – сказал псевдорыбак, он же сержант Додсон. – Вода и камни. Камни и вода.

– Oп! – крикнул Изопус. Он подсек удилище, и в траве забилась огромная форель.

– Быть не может! – пораженно ахнул Додсон.

– Цак! – крикнул Изопус. И в воздухе блеснул здоровенный угорь.

– Ловкость рук и мастерство! – ликующе воскликнул Изопус. – Чувствительность, нюх. Да тут богатейшая отмель!

– Разрешите поучиться у вас?

В голосе сержанта Додсона звучало глубокое уважение. И тут меня осенило. Я подошел к берегу, держа в руке бумагу и карандаш. Додсон почтительно уступил мне место.

– Итак, мой дорогой Изопус, – сказал я. – Время у нас есть. Сколько угодно времени. Расскажите же мне поподробнее обо всех этих точках, сегментах и сумме бесконечно малых и больших чисел.

– Люблю поговорить с удочкой в руках! – воскликнул Изопус в экстазе.

Так началась Эра Великих Открытий.