Две столицы

Событие сорок седьмое

В советских учебниках, которые написали победители, не всё написано. Ещё кое-что за уши притянуто. Ну, типа, про декабристов, которые кого-то разбудили. Борцы за светлое будущее народа. Взяли и освободили у себя всех крестьян? Нет. Ни одного. А ведь Александр их к этому призывал. Просто вредные болтуны, мучились и страдали от безделья, вместо того, чтобы заниматься с вверенными им солдатиками. Или порядок бы у себя в поместьях навели …

Так про учебники. Пётра III и Павла I там изображают дурачками половину жизни в солдатики игравшими. Правду написали. Что Елизавета Петра, что Екатерина Павла держали подальше от двора и политики, и чтобы сильно дурью не маялись, давали им солдатиков поиграть. Сначала деревянных и оловянных, а потом живых. Тем больше ничего и не оставалось, как муштрой заниматься и парады под барабанный бой устраивать.

А Александр, он не такой. Они все такие, а он не такой. Если учебники читать. А на самом деле, всё с точностью до наоборот. Самым большим любителем муштры и парадов из всех троих был именно Александр. И как и отцу с дедом ему ещё и лавры Юдашкина спокойно спать мешали. Форму вечно менял. При этом заимствуя у европейцев не самые лучшие и удобные образцы, а самые необычные и с его точки зрения красивые. И в чём между дедом, отцом и сыном разница? Первые двое быстро умерли от апоплексического удара, а второй вволю в солдатиков наигрался.

Брехт всё это вспомнил в Студенцы въезжая. Деревня его была отгорожена рогатками и за ней стояли солдатики с Преображенского полка. Ещё в старой зелёной с красным форме с придурошными кокошниками на голове. На некоторых налобники эти были с дырками от пуль. Боевых ребят прислали. А рядом стоял Аракчеев и чего-то грозно выговаривал офицеру.

Про Аракчеева и разговор. В Советских учебниках термин ввели: «Аракчеевщина». Загоняли бедных солдат срочников в поселения и давали жену и козу. Паши? сей, будущих солдат производи ударными темпами, и это всё до обеда, а после обеда переодевайся в налобник этот и маршируй, что в зной, что в холод. Неправду написали? Правду. Так и было. Когда поняли, что не получается у них, Александр с Аракчеевым другим путём пошли. Не солдат в крестьян превращать стали, а крестьян в солдат. Набрали в следующие поселения не воинов, а молодых парней из деревни, опять им бабу с козой и до обеда паши, а после обеда маршируй.

С солдатами просто же всё. Туда собрали в эти первые поселения людей, которых двадцать — пятнадцать лет назад молодыми парнями оторвали от земли и учили только маршировать и убивать. Они отвыкли от крестьянского тяжёлого труда. Они забыли или не знали, как работать на земле. А тут без агрономов, без знания местных почв и климата снова крестьянствовать и маршировать без роздыху. Кому понравится?! С крестьянами, что наоборот пытались в солдат наскоками превратить менее ясно, но тоже где-то палку перегнули. Воспитывали, прогоняя палками сквозь строй.

А ведь должно было стать совсем по-другому. Тут просто по Виктору Черномырдину получилось. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Началось всё с того, что Александр приехал в гости к Аракчееву. Павел пожаловал Аракчеева графским титулом и селом Грузино в Новгородской губернии. Отписал две тысячи крестьян. И педант и бескомпромиссный человек Алексей Андреевич решил навести в своей новой вотчине порядок. Крестьян переселил в хорошие высокие и просторные дома с печным отоплением. Построил храм, построил школу, построил больницу для своих крепостных. Снёс и сжёг все питейные заведения в радиусе пятидесяти вёрст. Запретил самогоноварение. За драки порол, за попытку кражи запарывал. Даже мысль выбил из людей о преступлениях. Выписал из Европы лучших агрономов, выписал крестьянам лучших лошадей и коров. Выровнял и следил за дорогами. Одним словом, создал образцово показательное село с полностью довольными жизнью обитателями. Почти коммунизм построил в отдельно взятом селе.

Приехал к нему Александр Павлович, увидел воплощение своей мечты в деле и загорелся сделать множество таких Грузино. И поручил это Аракчееву. Только ещё и по казачьим поселениям до этого проехал, а там тоже всё прилично, богато и воины они отличные. И решил Государь скрестить солдата с казаком и крестьянином. Ну, и мы помним, что главным в мире, наверное, любителем муштры и парадов был именно Александр Павлович. Бросил и это желание в горнило, из которого должна была родиться идеальная русская деревня.

Что получилось понятно. А Аракчеев? Он, сколько мог, отказывался. По-всякому убеждал Александра не дурить. Не помогло. Помним же, аккуратист и исполнительный товарищ, вот со всей свой исполнительностью и бросился в эту битву. Проиграл. Нужно было тысячу таких Аракчеевых, чтобы этот прожект осуществить. Этими поселениями нужно управлять в ручном режиме, и обязательно нужны немцы агрономы, потому что своих ни одно учебное заведение в России не готовит. И нужны большие деньги. Не было этого ничего. Все орехи Аракчееву и достались. От благодарных потомков. Не артиллерию вспомнили, которая была лучше французской, а попытку выполнить волю мечтателя.

— Пётр Христианович! — Аракчеев заехал по уху преображенцу, на князя Витгенштейна штык направившего. Не хотел пускать хозяина в собственную деревушку.

— Алексей Андреевич, а я думаю да гадаю, куда это вы запропастились, а вы у меня в Студенцах скрываетесь. — Брехт подождал пока лейб-гвардейцы уберут с дороги рогатки и тронул Слона.

— Да, Государь отправил караулы наладить и … кхм, за порядком присмотреть.

— И как? — Брехт спрыгнул с двухметровой высоты, и махнул рукой крестьянину, вёзшему на телеге Марата в сторону края села, где виднелась избушка ведьмина. А бричку с ранеными и дохлыми бандитами остановил тут же. — Как с порядком?

— Знаете… — начал командир гвардии артиллерийского батальона и инспектор всей артиллерии России, но осёкся, увидев окровавленного бородача в бричке. — Что это? Раненый?

— Ничего, до допроса доживёт. Бог даст. Напали на меня по дороге.

— Да, что же это творится!? Как же сюда можно Елену Павловну везти?! Нужно караулы и секреты на дороге поставить! — Аракчеев подбежал почти к бричке и ещё одного увидел, так без сознания и пребывающего самого молодого мазурика, а в ногах у них труп с пузом красно-коричневым.

— Нужно и их к Матрёне, пусть перевяжет и осмотрит, только приставьте к ним солдатиков по парочке. А то ещё взбредёт им в голову глупость сбежать без допроса, — махнул рукой в сторону преображенцев Брехт.

— Барон, отдайте команду. Четырёх человек в сопровождение, отвечают за них головой, и лично сопроводите сих разбойников к … лекарке. Разрешите представить вам, ваша Светлость — командир первого батальона Лейб-гвардии Преображенского полка майор барон Дризен Егор Васильевич. Будет отвечать временно за охрану Её Высочества Елены Павловны.

Барон щёлкнул каблуками и начал кричать. Интересно, почему в армии все кричат? Кто мешает подойти и спокойно команду отдать.

— Пётр Христианович, расскажите что случилось? А ещё расскажите, как у вас тут всё налажено? Два дня хожу с открытым ртом и удивляюсь. Словно в Пруссию попал. Чистота, порядок, красота кругом. Дома какие и крестьяне одеты как баре московские. А что делают женщины в том большом доме, вообще не понял.

— Хотите у себя такие порядки завести?

— Очень бы хотелось.

Нда, так аракчеевщина на пятнадцать лет раньше начнётся.

Событие сорок восьмое

— Помрёт. — Матрёна махнула сухонькой сморщенной ладошкой с кучей пигментных пятен, почти слившихся на тыльной стороне, негритянская такая ручка. — Не жилец. Сразу перевязать надо было.

— Да и хрен бы с ним. Некогда было перевязывать. Что с Маратом? — Брехт и сам себя корил, что не перетянул руку Бороде. Минута. А ну как молодой не знает ничего о заказчике.

— Чернявый. Сон травы ему заварила. Выпьет сейчас и сутки проспит, али поменьше и нормальным проснётся.

— А что есть сон-трава?

— Знамо. Иди, милой, лечить их буду. — Ткнула на дверь скрюченным коричневым пальцем Матрёна.

— Подожди. Матрёна, а нет такого зелья, чтобы этого бородача взбодрить на несколько минут, чтобы я его поспрошал про житьё-бытьё? А после пусть помирает. — Ух, как майор на него косо глянул. Рыцарь, мать его.

— Отчего не быть. Так не лечить его? — Наверное, это улыбка. Тяжко принцессе придётся, пока не привыкнет.

— Сказал же.

— Ладно. Сварю зараз. Погодь чуток, и выведи энтих отсель. Свет застят, мешают.

— А если парень проснётся и на тебя бросится? — Не решился выпроводить преображенцев Пётр Христианович. Они, кстати, на бандитов не смотрели, наблюдали, как согнувшись и подставив их взглядом округлости, Василиса Преблудная травы в ступке измельчает. Ну, есть на что посмотреть. Специально сарафан потуже затянула?

Выставил всё же, связали руки парнишке и выставил. Матрёна позвала его минут через десять, Брехт всё это время с Аракчеевым общался, рассказывал про артель «Свободный труд» и про производство сыров и крахмалов. Не жалко. Где Новгородская губерния. Не конкурент Аракчеев, а вот если он сделает в будущем, при Аракчеевщине, Россию монополистом по производству крахмала в мире, то это очень даже ей на пользу пойдёт. И свиноводство подтянется, ведь там такая куча съедобных отходов. Может, и курам можно их давать и козам. Поговорить надо с Бауэром, сделал себе заметочку Брехт.

Как там внучатый племяш нынешнего императора скажет: «Во всём свете у нас только два верных союзника, наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас». Не хочется оскорблять императора, но дебил он был. Союзника должно быть три. И первым не армия, а экономика. Даже Онегин с Пушкиным об этом знали.

— Иди, милок, разговоры свои разговаривай, оклемался бородач.

— Бегу.

Брехт поднялся по скрипучим ступеням. Хорошо скрипят. Грозно эдак. Борода лежал на лавке у печи и красными глазами на бабку пялился.

— Могу дать команду вылечить, а могу попросить превратить в жука навозного. — Брехт, как бы с опаской, отодвинулся от закхекавшей колдунью. Жутко! — Что выбираешь? Говори, кто послал по мою душу?

— Помру я. — перевёл красные глаза на Брехта Борода. Интересные у человека ресницы всё же, словно накладные, длинючие и пушистые. Все девки завидуют, поди.

— Звать как?

— Борода.

— Ну, и ладно. Так кто вас, Борода, послал меня убить. Вылечу, обещаю.

— Вылечишь? Поклянись.

— Клянусь, а вообще ты берега-то видь. Я генерал-лейтенант и князь, а ты вор и убивец.

— Знаю я Вашество, кто ты. Скажу, только о клятве помни и это, брательника не губи младшого.

— Зачем мне его губить. Я вас обоих может к себе на работу найму. Нужны мне проворные люди.

— Кх. Кх. Заправду? А ну, как мы тебя пришибём. Не боишься, князь?

— Нет. Я больше заплачу, чем ваш наниматель. Кстати во сколько мою жизнь оценили.

— Триста рублёв серебром. Кх. Перебьёшь.

— На тридцать Серебреников похоже. В сто раз перебью. Получите по тридцать тысяч рублей. Ну, ассигнациями, конечно. Так кто заказал? — Брехт склонился над раненым бородачом.

— Игнатов Фрол.

— Что Игнатов Фрол?! Это не ответ, Борода. Где живёт или как найти? Зачем моя смерть нужна какому-то Игнатову Фролу? Подробности давай.

Борода прикрыл девичьи ресницы. Открыл. Закрыл. Кашлянул. Брехт уже хотел Матрёну окликнуть, но тут мазурик вновь заговорил.

— Не знаю я. Выживу, покажу. Он в кабаке у Зосимы часто бывает. На Моховой. Прыщ такой мелкий с родинкой на правой щеке. У носа. Токмо он на когось работает. Там, выше, ищи князь. Кх. — И умер. Блин блинский. Ц. Чего же делать теперь?

— Матрёна, что с парнишкой?

— Бог даст. — Перекрестила Бороду ведьма. Да, та ещё парочка. Баба Яга и убивец. И оба християне.

Событие сорок девятое

Александр приехал вместе с Еленой. Да, более того, почти всё семейство приехало. И Мария Фёдоровна и Елизавета и Константин. Даже лопоухий муж Елены Прекрасной — наследный принц Фридрих Людвиг Мекленбург-Шверинский пожаловал. Шереметев привёз Прасковью Ивановну Жемчугову. И целый поезд слуг. Где они все жить-то будут? На Матрёну все крестились. На Василису Преблудную многие облизывались. Тревожно за неё Брехту стало. С собой что ли в Петербург забрать? Нет. Пусть учится. Пришлось при Аракчееве подозвать майора этого Дризена и предупредить.

— Егор Васильевич, если мне Василиса скажет потом, что её кто-то ссильничал или ещё чего противоправное сделал, да даже если хоть один человек просто до неё дотронется, то я вас убью. И убивать буду долго, отрезая от вас по кусочку, а Матрёне скажу, чтобы она весь ваш род до седьмого колена прокляла. Повторите.

— Что вы…

— Повторить! Это приказ! — Брехт навис над майором, желваками играя. Струхнул гвардеец.

— Я понял, Ваша Светлость.

— Довести до всех и предупреждать всех приезжающих, с продуктами или с почтой. Убью и его и вас.

— Ваше превосходительство я дворянин и офицер, а не нянька ведьмам вашим. — Решил гонор проявить.

— Возможно. Но вы предупреждены. — И не дав ответить преображенцу, увёл Аракчеева в подвал, где вызревали сыры.

— Пётр Христианович, так это большие деньги. — Облизнулся будущий военный министр.

— Секрет вам скажу, граф, никогда не станешь богатым, производя сельхоз продукцию, если её не перерабатывать. Не картофель выращивать, а крахмал из него или спирт делать. Не молоко продавать, а сыр или масло. Не зерно, а муку мелкого помола. Там основные деньги, в переработке.

— Интересно, никогда об этом не задумывался, ну, да не купец. — Отмахнулся Аракчеев. — А вот собственную сыроварню у себя в селе заведу. Люблю сыр. Пусть делают и присылают в Петербург.

— Когда Государь уезжает в Санкт-Петербург?

— Завтра утром и уезжает. О, пойдёмте, кажется за нами бегут, не иначе Александру Павловичу доложили об очередном нападении на вас, Пётр Христианович.

Так и оказалось. Всё семейство монаршее уже стояло у карет, и понятно, ещё тридцать километров назад ехать в Москву. И так уже за полдень. По темноте приедут, а завтра с утра в Петербург отчаливают.

— Пётр Христианович, мне рассказали, что на вас напали. Стреляли.

— Да, треуголку пулей пробили. — Брехт показал дырку в шляпе.

— Боже мой, что творится?! — Всплеснула руками Мария Фёдоровна. — Пётр Христианович, вы едете в Москву сейчас с нами и потом в Петербург. Это приказ императрицы, — остановила его попытку отвертеться вдовствующая императрица.

— Мария Фёдоровна, сочту за честь, и ценю вашу заботу, но я ещё всех кавказцев не пристроил. Нужно двадцать человек в Мариупольском полку разместить, жильё им подобрать, форму заказать. И жену полгода не видел. Опять же разобраться надо с заказчиками этого покушения.

— Но есть же полиция, и есть командир полка. А если на вас опять по дороге в Петербург нападут? — Поддержал мать Александр. Мне доложили, что один из разбойников жив. Нужно передать его графу Каверину. Пусть полиция найдёт заказчика, а командиру Мариупольского полка, я в дороге указ напишу, чтобы озаботился обустройством ваших горцев. Решено. Собирайтесь, князь, сейчас выезжаем.

Блин. Как отвертеться-то?