Дважды умерший

I Замечательный опыт

Большая физическая аудитория университета была переполнена.

Мягкий бледно-розовый свет расположенной высоко под потолком люстры ласково скользил по амфитеатру склоненных над пюпитрами голов.

В воздухе плыл хаос звуков — сдержанный шёпот стариков, беззаботная болтовня молодежи, шелест перелистываемых книг…

Звонок председателя — и мгновенная тишина зачаровала зало.

На кафедре появился высокий, несколько сутуловатый старик с сухим бритым лицом. Это — профессор Гамильтон Джонс, один из славнейших современных ученых.

— Уважаемое собрание, — начал он, немного взволнованным голосом, двадцать два года работал я над разрешением одной очень важной проблемы. Иногда мне казалось, что я уже счастливо справился со своей задачей, но дальнейшее не оправдывало моих предположений; минутами отчаяние овладевало мною; я бросал свои бесконечные опыты и брался за другой научный вопрос, а затем, успокоившись, вновь принимался за работу. Последние годы я думал, что не доживу до счастливого дня окончания своих изысканий… Но судьба смилостивилась надо мной и вот сегодня я могу смело сказать вам, что работа двадцати, двух лет удачно закончена.

Я поставил своей целью добиться возможности радиопередачи энергии на расстоянии.

Еще в конце прошлого столетия немецкий физик Герц познакомил нас с электромагнитными волнами, а русский, профессор Попов и итальянец Маркони воспользовались ими для устройства телеграфа без проводов, т. е. впервые стали применять передачу энергии на расстоянии, правда в весьма малых количествах.

При этом приемной станции достигала ничтожная доля той энергии, которую излучила в пространство станция отправления.

В 1916 году Маркони и Франклин начали свои знаменитые опыты по радиопередаче короткими волнами. Их «радио прожектор» дал им возможность в 24-м году телеграфировать без проводов из Англии в Австралию. Суть дела в том, что при старом, обычном способе радиопередачи, волны расходились во все стороны и, места назначения достигала лишь ничтожная доля отправленной энергии. Маркони и его товарищ, заставляли свои короткие волны отразиться от металлических рефлекторов и собирали их в пучок почти параллельных лучей. Потеря энергии от рассеяния была устранена. Но отправляемые ими количества энергии были ничтожны[1].

Я нашел способ передачи энергии большой мощности с ничтожно малыми потерями. Мои скромные, работы несомненно помогут несколько изменить к лучшему условия жизни на нашей планете. Вместо передачи по дорогостоящими кабелям, отныне можно будет получать дешевую энергию, в любом месте земного шара от мощных радиостанций, использующих естественные силы природы — водопады, реки, стремительно несущие свои воды, приливы и отливы.

Эту энергию легко можно будет преобразовать для приведения в движение всевозможных машин, для целей освещения, отопления и т. д.

Гамильтон Джонс умолк. В аудитории было тихо, сотни глаз были устремлены на профессора.

— Я продемонстрирую вам маленький опыт, продолжал ученый. — На столе перед вами небольшая динамо-машина, приводимая в движение газовым мотором. В другом конце зала вы видите электродвигатель, обладающий приблизительно такой же мощностью, как и газовый мотор. — Смотрите… Я заставляю работать мотор — электродвигатель тоже начинает вращаться и поднимать к верху тяжелый груз… Передающий и приемный механизмы скрыты в этих небольших ящиках и разделены пространством в 10 метров… Я останавливаю мотор — электродвигатель в свою очередь перестает работать… Что это?

Гробовая тишина сменилась громом рукоплесканий, криками восторга.

Бледные, взволнованные люди спешили подойти к ученому, лично выразить ему свой восторг.

II Секретарь мистера Томкинса

Гарри Флитон стоял у окна, прижимая к стеклу пылающее лицо.

Доклад, Гамильтона Джонса, того самого профессора Джонса, у которого еще в прошлом году Гарри сдавал экзамен в университете…

Чудесное открытие ученого… Его сказочные опыты… Как изменится и удешевится наша жизнь! Канут в вечность голод, холод, бедность!..

Но вдруг волна острой тоски сжала сердце Гарри. Как тяжело, как обидно, что пришлось бросить университет. Ведь Флитон был одним из любимейших учеников профессора Джонса… Быть может, ученый взял бы его в число сотрудников для своих замечательных работ. Подумать только — передача энергии без проводов!.. Какой переворот в промышленною жизни земного шара.

Да, так сложились дела… Умер отец, мать и сестра остались без всяких средств. Пришлось бросить научные занятия и искать заработка. Один из друзей отца рекомендовал Гарри мистеру Томкинсу, королю «железных дорог»… Прощайте лекции, занятия в лаборатории! Молодой человек служит личный секретарем знаменитого миллиардера.

Гарри открыл окно. Улица засыпала. Шумная днем, она была тихой и спокойной в ночные часы. Прохладный воздух освежил молодого человека.

— Надо ложиться спать, — подумал он, — ведь завтра в семь, утро, придется опять приниматься за обычную работу!

Гарри приготовил постель и начал снимать сапоги.

Вдруг до его слуха донесся из внутренних комнат какой-то шум.

Странно… Томкинс регулярно ложился спать в одиннадцать, вместе с ним засыпал весь дом… А между тем этот шум в час ночи… Неужели воры?

Молодой человек достал из письменного стола револьверу и бесшумно ступая на чулки, вышел из комнаты.

В коридоре он остановился и прислушался. Шум явственно, несся из кабинета Томкинса.

Через две минуты Гарри достиг приёмной. Дверь в кабинет была приоткрыта, и желтая полоса света перерезывала ковер.

Из-за двери слышался голос самого Томкинса.

— И так, мистер Аткинсон, вы будете у меня через час?.. Отлично… Кого я еще пригласил? Мистера Пинча, мистера Крайта… Что?.. Старик Робертсон?.. Да, и он будет… Словом, соберутся все наши…

Гарри застыл в недоумении… Значит в кабинете его хозяин… По-видимому, разговаривает по телефону с мистером Аткинсоном, крупным банкиром, нажившим себе состояние во время империалистической войны 1914–1917 г.

Гарри хотел немедленно же уйти в свою комнату, но его поразили дальнейшие слова Томкинса…

— Да… Этот вопрос необходимо срочно разрешить… Так или иначе, а Гамильтона Джонса необходимо обезвредить. Его открытие грозит нам крахом… Ну, еще бы… я понимаю, что вы встревожены… Итак, вы будете аккуратно… Ну, хорошо… так… так…

Услышав шаги Томкинса, молодой человек быстро спрятался за портьеру.

Миллиардер потушил электричество и быстро прошел к себе в спальню.

Как быть? Что делать? Необходимо подслушать разговор капиталистов и предупредить Джонса о замышляемом против него… Но ведь спрятаться в приемной слишком рискованно…

Вдруг счастливая мысль осенила Флитона.

— У меня в комнате стоит мой самодельный ламповый приемник… Включу его как усилитель…

Бесшумно пробравшись в кабинет, он нащупал в темноте стоявший на столе комнатный телефон. Делом одной минуты было подсунуть под рычаг, ша котором висела трубка три сломанные пополам спички.

Теперь микрофон включен в цепь. Остается только пробраться в швейцарскую к коммутатору и соединить мой комнатный телефон с телефоном Томкинса.

III Подслушанный по радио разговор

Дрожащими руками включил Гарри лампы и прижал трубку приемника к уху.

— Если мы быстро не примем самых решительных мер и не сумеем устранить Джонса, нас всех ожидает беда, — говорил Томкинс. — Возможность передавать в неограниченном количестве энергию по радио, сделает ненужными все наши городские электрические станции. Электрическая энергия будет передаваться без всяких проводов и потерь непосредственно с мест ее добычи у рек водопадов и т. д. Мы не сможем конкурировать с этим более дешевым способом передачи и все наши дорогостоящие установки будут обречены на погибель. А железные дороги? Кто станет ездить на них, когда гораздо проще будет воспользоваться электровозами, снабженными приемными рамками, с помощью которых они будут забирать энергию… Простой и дешевый способ передвижения…

— Я добавлю еще, что уже завтра утром, когда газеты разнесут весть об открытии Джонса, — акции нашего Нью-Йорского треста сильного тока вдвое или втрое упадут в цене, — прохрипел мистер Аткинсон. Его голос был хорошо знаком Гарри.

— Ваши слова подчеркивают необходимость действовать крайне быстро, — снова заговорил Томкинс, — Первое, что нужно сделать, это заняться прессой, а это уже по вашей части, мистер Пинч — вы гений по части обработки общественного мнения.

— Во всех крупных утренних газетах завтра же появится сообщение о докладе Джонса и разъяснение, что его открытие не может играть никакого практического значения; его опыты исключительно лабораторного характера и не применимы для больших расстояний и мощностей.

— Но будет ли это достаточно сильно?

— Можно также пустить клевету и обвинить Джонса в шарлатанстве, — предложил Пинч.

— Это, несомненно, лучше!

— Но обработка прессы — вещь не дешёвая…

— Конечно расходы будут общие… Мы все берем на себя… О, да, разумеется, — зашумели капиталисты.

— Теперь дальше, — продолжал Томкинс. — Вы, мистер Крайт, должен озаботиться, чтобы кое-кто из правительства Соединенных Штатов поддержал нас в нашей борьбе. Среди министров есть крупные акционеры треста сильного тока и железнодорожных обществ. Они конечно, не менее нас заинтересованы в ликвидации этого опасного открытия.

— Будет сделано, — лаконически ответил Крайт.

— Отлично. Если никто не возразит, я возьму на себя труд при помощи моих ребят из Ку-Клукс-Клана временно убрать Джонса.

Почувствовав, что против него ведется газетная компания и, поняв отношение правительства, он может улизнуть из Америки в Советскую Россию и сделаться для нас недосягаемым…

— Нельзя ли за большие деньги заставить Джонса отказаться от его открытия, — снова прохрипел Аткинсон.

— А чем вы заплатите Джонсу? Его открытие стоит дороже всяких денег. Он может заработать на нем колоссальные суммы. Кроме того, я знаю этих фантазеров ученых, для них благо человечества и подобные красивые идеи не оцениваются на золото.

— Пусть мистер Томкинс поступает, как найдет нужным!

— Делайте по своему усмотрению!..

— Очень хорошо. Будьте покойны, я сумею справиться с Джонсом… Может быть, он и совсем исчезнет… навсегда… Тогда отпадут расходы на подкуп газет. Мистер Робертс должен обещать мне, что полиция при розысках пропавшего Джонса не нападет на верный след.

— О, да, будьте вполне спокойны!

Гарри опустил трубку, быстро оделся и направился к выходу.

К профессору!..

IV Гамильтон Джонс покидает Нью-Йорк

Через пол часа Флитон стучал у ворот невысокого дома на бульваре Бульфинча, где помещалась лаборатория Гамильтона Джонса.

Профессор и его лаборант Ньюкомб еще не ложились.

Несколько удивленный таким поздним посещением своего бывшего ученика, ученый вышел, однако, к молодому человеку и предложил ему сесть.

— Рассказывайте, в чем дело… По-видимому, важная причина вызвала ваш ночной визит?

От быстрой ходьбы Гарри тяжела дышал…

— Против вас, профессор, организован заговор… Во главе Томкинс, «король железных дорог»… затем Аткинсон, Пинч, Крайт и другие… Ваше открытие испугало банкиров… как же… передача энергии по радио… становятся не нужными городские электрические станции, железные дороги… Вашей свободе и, даже жизни грозит опасность. Томкинс не остановится ни перед чем… Простите, я, кажется, говорю бессвязно, но я так взволнован…

Гарри выпил один за другим два стакана воды и, немного успокоившись, начал подробно рассказывать о слышанном им разговоре банкиров.

— Какая низость!.. Бесчестные люди! — несколько раз прерывали речь Флитона потоки гневных слов Ньюкомба.

Старик Джонс молча курил.

— Мы еще посмотрим, чья возьмет! — вырвалось у него, когда Гарри кончил. — Со мной не так легко справиться, как они думают.

— Но, увы, на стороне Томкинса деньги, а ведь это у нас в Америке самое главное, — продолжал Гарри. Я слишком молод, чтобы советовать вам, но на вашем месте я немедленно бы покинул на время Нью-Йорк. Необходимо выждать, посмотреть удастся ли Томкинсу его затея… Не следует забывать, что вчера на докладе было свыше трехсот человек, все они видели опыты и являются, конечно, вашими горячими сторонниками. Рисковать же жизнью не следует… Зачем подставлять свою грудь ударам ножа убийцы из Ку-Клукс-Клана.

— Нет, я не брошу своей лаборатории!

— А между тем осторожнее будет временно оставить Нью-Йорк.

— Да, дорогой профессор воспользуйтесь советом мистера Флитона, чем бесполезно рисковать жизнью, поддержал лаборант Гарри.

Через полчаса горячего спора ученый согласился с доводами молоди людей.

— Я буду жить в Балтиморе[2], в гостинице «Виктория». Сдайте все наши приборы на хранение в физическую лабораторию университета и выезжайте вслед за мной, — были последние слова Гамильтона Джонса своему лаборанту.

Затем он еще раз горячо поблагодарил Гарри, и докинул дом, где у него впервые возникла мысль о великом открытии, и где оно было доведено до блестящего конца.

А еще через полчаса аэроплан Джонса, весело поблескивая в лучах восходящего солнца, быстро уносил учёного по направлению к Балтимору.

V Разгром лаборатории

— Мистер Ньюкомб! Мистер Ньюкомб!

— А… в чем дело? — произнес, потирая глаза лаборант.

Проводив профессора, он начал разбирать на части один сложный прибор, но не будучи в состоянии бороться с овладевавшей его дремотой, опустился в кресло и сразу же забылся долгим, тяжелым сном.

— Что такое? — Что вам нужно от меня, Ват?

— Там пришли студенты, целая депутация; хотят видеть профессора, — отвечал разбудивший Ньюкомба сторож.

— Передайте им, что профессор чувствует себя нездоровым и никого не принимает.

Сторож вышел из комнаты и вскоре возвратился назад.

— Они не уходят, сэр. Говорят, что хотят поздравить профессора с его открытием.

— Но профессор никого не принимает…

— Я так и сказал… они настаивают на своем — подай им профессора! Уж вы сами поговорите…

— Ну ладно проси их сюда.

В комнату вошло человек десять студентов.

Лаборант окинул их внимательным взором.

— Странно, все незнакомые лица. Ни один из них, насколько я помню, не работал в физической лабораторий нашего университета.

— Мы хотели лично видеть профессора, — произнес один из вошедших.

— К сожалению, это неисполнимо, профессор болен. Если что нужно — передайте мне.

— Наши коллеги подносят профессору адрес, они поручили нам вручить его лично…

— Оставьте адрес у меня, будьте покойны, я не присвою его себе.

— Но мы хотим передать его профессору в собственные руки…

— Тысячу раз вам повторять, что ли, что профессор болен и никого не принимает, — вспылил Ньюкомб. — Как вам угодно, или оставьте адрес мне, или уносите его с собой.

— Так вот он как с нами разговаривает! Ребята, хватай его!

Через мгновение Ньюкомб был связан так, что веревка врезалась в тело, в рот ему был засунут платок.

Лежа на диване, Он видел, как фашисты, — Ньюкомб понял, что эти лжестуденты были фашисты, работавшие по поручению Томкинса и банкиров, — метались в поисках за ученым.

— Где Джонс? — грубо спросил Ньюкомба предводитель шайки, вынув у него изо рта платок.

Лаборант не отвечал.

— Куда запрятался старик? — повторил грабитель.

Ньюкомб стиснул зубы и решительно молчал.

— Ты не хочешь отвечать, так вот же тебе, вот… вот…

Удары один за другим обрушились на лаборанта.

В глазах молодого человека запрыгали разноцветные круги, и он потерял сознание.

Как бы сквозь сон, слышал он шум и стоны Вата… Потом его поволокли куда то, а затем все потонуло в черном тумане.

VI Ньюкомб в плену

Ньюкомб тяжело застонал и открыл глаза. Болела голова и ныло все тело.

Он лежал на голом бетонном полу. Высоко под сводчатым потолком горела крохотная электрическая лампочка, ее слабый, тусклый свет создавал жуткий полумрак.

Ньюкомб шевельнул рукой. Ничто не препятствовало движению, следовательно, веревок не было. До боли прикусив губу, чтобы не стонать, он встал и, пошатываясь, дошел до серой, покрытой масляной краской, стены.

Опираясь рукою на стену, молодой человек обошел комнату — метров двадцать в длину и десять в ширину.

В помещении не было никакой мебели. Сводчатый потолок говорил о том, что это подвал.

«Какое счастье, что профессор успел покинуть Нью-Йорк, иначе его ждала бы такая же участь, — подумал Ньюкомб. — Однако, что они будут делать со мной? Неужели убьют?»

Обойдя еще раз свою тюрьму, Ньюкомб решительно остановился у двери и начал стучать в нее.

— Эй, кто там… есть кто-нибудь тут живой?

Через несколько минут у потолка раздался шорох, и в образовавшемся небольшом круглом отверстии показалось лицо в маске.

— Благоволите сообщить, где находится в настоящее время Гамильтон Джонс.

— А вы благоволите объяснить, кто вам дал право так поступать со мной. Я не оставлю безнаказанно этого дела! Вы ответите перед законом… Сейчас же отпустите меня!..

Замаскированный презрительно засмеялся.

— Вот не думал услышать от вас угрозы.

— Эй, вы, грабитель и убийца, я требую, чтобы сейчас же меня отпустили?..

— Послушайте, Ньюкомб, вы напрасно теряете время. Ваш крик все равно никто не услышит, а на бранные слова я не обращаю внимания. До тех пор, пока вы не откроете местопребывание Джонса, вам придется посидеть в этом «салоне». Добавлю, что я не дам вам ни воды, ни пищи.

— Вы не посмеете!..

— Посмотрим. Итак, выбирайте сами — или исполнение моего требования, или голодная смерть.

— Я отказываюсь отвечать.

— Тогда вы умрете от голода и жажды, — спокойно заметил замаскированный. Но не думайте, Ньюкомб, что своим молчанием мы спасете Джонса. Не пройдет нескольких дней, как мы сами отыщем профессора. Ваше сообщение только облегчит поиски и уменьшит расходы.

— Я не желаю разговаривать с бандитом.

— Тем хуже для вас. Через два часа я снова приду сюда, может быть, к тому времени вы образумитесь.

Отверстие наверху захлопнулось.

Ньюкомб начал бешено колотить руками и ногами в дверь. Никто не отзывался в ответ.

Четверть часа продолжался этот приступ бешенства, затем лаборант бессильно опустился на пол.

Через два часа отверстие в потолке снова открылось, и показалось лицо замаскированного незнакомца.

— Ну, как? Сообщите вы, где находится Гамильтон Джонс? Ньюкомб сидел на полу, прижавшись спиною к стене. На лице его не дрогнул ни один мускул. Казалось, он не слышал обращенных к нему слов.

— Вы не желаете отвечать. Отлично, очень хорошо… Посидите здесь без воды и пищи, надеюсь, жажда и голод сделают вас более разговорчивым. Прощайте.

VII Еще один подслушанный по радио разговор

— Флитон, позвоните на биржу, справьтесь о цене Мексиканских нефтяных паев.

— Слушаю, сэр…

— Флитон, вызовите заведующего нашим отделением в Нью-Джерси.

— Будет исполнено, сэр.

Гарри отправлял пакеты, наводил справки, звонил по телефону. Работа кипела.

В дверь кабинета Томкинса постучали.

— Можно!

— Вас хочет видеть мистер Аткинсон, сэр, — произнес вошедший лакей.

— Просите. А вы, мистер Флитон, потрудитесь съездить на биржу и передать нашему агенту Кроксу распоряжение о продаже облигаций Чикагского Коммерческого банка.

Гарри вышел из кабинета, встретив в дверях Аткинсона.

«Они, конечно, будут говорить о Джонсе, вот почему Томкинс решил удалить меня, — подумал молодой человек. Необходимо, однако, услышать их разговор».

С быстротою молнии Гарри вбежал в свою комнату и приложил к уху трубку от радиоприемника.

Кабинетный телефон по-прежнему был включен в радиоусилитель, и Гарри имел возможность подслушать любой происходивший там разговор.

— Куда же вы запрятали лаборанта? — услышал Флитон хриплый бас Аткинсона.

— Знаете мои подвалы, где я одно время хранил золото? Теперь я перевез его в другое, более надежное место… Так вот в одном из этих подвалов сидит лаборант. Он пока упорствует, но думаю, что скоро у него развяжется язык. Что? Какие меры я предпринимаю? Просто не даю ему пищи… Это прекрасное средство…

Гарри с негодованием сжал кулаки.

Однако, необходимо было спешно и аккуратно исполнить поручение, дабы не возбудить подозрения Томкинса. К тому же разговор капиталистов перешел на другую тему.

Молодой человек оставил трубку радиотелефона и быстрыми шагами направился к лестнице.

— Сегодня же ночью я попытаюсь спасти бедного Ньюкомба.

VIII Ночью

Часы пробили двенадцать.

Гарри надел мягкие войлочные туфли, положил в карманы пакет со съестными припасами, бутылку воды и флягу виски, тщательно осмотрел револьвер, взял в руку электрический фонарик и направился в кабинет Томкинса.

В знаменитых Томкинских подвалах, где «король железных дорог» когда-то хранил золото, Гарри не был ни разу. Но он знал, что туда можно проникнуть из кабинета Томкинса через находившийся под ковром люк.

Вот уже Гарри у дверей кабинета… В комнате горит электричество, ковер снят с полу и лежит свернутым в углу.

В полу зияет отверстие. Молодой человек опустился на колени и подполз к нему. Вниз вела металлическая лестница. Гарри смело начал спускаться…

Помещение, в котором он очутился, представляло небольшую, лишенную мебели, комнату. Через раскрытую дверь видно было смежное зало, откуда доносились звуки.

Гарри подошел ближе к двери и начал внимательно осматриваться.

Посередине пола было вделано несколько колец, которые, по-видимому, служили для открытия отверстий в потолках подвалов, где капиталист когда-то хранил золото.

В отдаленном конце зала, с фонарем в руках, стоял Томкинс. Он потянул за одно из колец, надел маску и наклонился над отверстием.

— Как вы себя чувствуете? По-прежнему не хотите разговаривать?.. Отлично… Не желаете ли покушать? Что угодно: телячьи котлеты или яичницу, а может быть вас больше прельщает пудинг? Скажите, где находится Джонс, и все это будет к вашим услугам… Но вы предпочитаете молчать… Ну, как угодно…

Томкинс захлопнул отверстие крышкой и направился из зала. Быстро подскочил Гарри к лестнице, поднялся в кабинет и спрятался за спинкой дивана.

Банкир постоял минуту в раздумье и, тяжело дыша, направился в спальню.

Как только его шаги замерли в отдалении, Гарри был уже у кольца от камеры, где томился узник.

— Ньюкомб, слышите вы меня? Это я, Гарри Флитон, пришел спасти вас.

— Как профессор? Дайте мне пить, я безумно хочу пить!..

— Думаю, что профессор жив и здоров. Вот вам вода… я спускаю бутылку на бечевке… держите… только не пейте все сразу… а вот продукты. Когда кончите кушать, привяжите бутылку и пустую корзинку к бечевке, и я подниму назад… Ну, вот, отлично, теперь поговорим о вашем бегстве…

— Большое спасибо! Не знаю, как и благодарить вас!

— Теперь не время говорить об этом. — Томкинс может вернуться каждую минуту… Я думаю вытащить вас через этот люк… другого доступа в подвал я не знаю. Как только Томкинс покинет дом, я немедленно же приду за вами.

IX Плоды работы Пинча

Опустившись на центральном аэродроме Балтиморы, Гамильтон Джонс нанял автомобиль к гостинице «Виктория».

Там он назвал себя мистером Смитом (кажется, первый раз в жизни ученый сказал неправду), наскоро закусил, прошел в предоставленный ему номер и завалился спать, несмотря на то, что было еще очень рано.

Бессонная ночь накануне, путешествие и волнения надорвали его силы.

Проспав часов двенадцать, профессор встал на следующее утро с совершенно свежей головой.

В общем зале было еще мало народу. Гамильтон Джонс заказал себе завтрак и потребовал газеты. На первой странице одной из крупнейших местных газет он прочел следующее:

Побледневший, как смерть, Гамильтон Джонс несколько раз перечитал газету.

Сомнения не было… Продажная пресса начала самую гнусную травлю. Мистер Пинч действительно оказался мастером своего дела…

Первой мыслью ученого было немедленно направиться в ближайший полицейский участок, назвать себя и доказать непричастность к убийству Вата. Затем он решил подождать возвращения Ньюкомба и предварительно узнать от него о положении дел в Нью-Йорке. Судя по газетной статье, молодой человек тоже покинул лабораторию.

Очевидно, впереди ожидало еще немало сюрпризов… Мистер Томкинс не стеснялся в средствах борьбы.

X Опять радио

«Несомненно, кто-то предупредил Джонса, иначе трудно объяснить его внезапное исчезновение, — размышлял, шагая взад и вперед по своему кабинету, Томкинс. — Кроме того я подозреваю, что мой пленник получил откуда-то пищу и питье. Когда я заглянул сегодня утром в его камеру, то был поражен его бодрым и даже веселым видом, тогда как накануне вечером он, видимо, сильно страдал от жажды… Кто же это может быть? Лакеи? Горничная? Флитон? Гм… Несомненно, что кто-то из домашних… Попытаемся выяснить, где он мог скрываться, подслушивая мои переговоры с представителями заинтересованных трестов… Может быть, остались какие-нибудь следы».

Томкинс начал внимательно рассматривать каждую мелочь в комнате. Заглянул за портьеры, посмотрел за диваном и письменным столом, подошел к телефону.

— Ага, вот в чем секрет! — воскликнул он, вытаскивая спички из-под рычага телефона. — Отлично, будем бороться с врагами тем же оружием.

Томкинс спустился вниз и приладил под рычаг комнатного телефона, находящегося вблизи камеры, где находился Ньюкомб, пару спичек.

— Теперь будем приниматься за обычную работу, — прошептал он, — после обеда я сообщу всем домашним, что уезжаю на несколько часов в клуб, а сам запрусь в спальне. Мой радиоприемник поможет мне обличить изменника.

Томкинс позвонил.

— Позовите ко мне мистера Флитона. — сказал он лакею, — мы начнем нашу обычную работу.

XI Два выстрела

День тянулся томительно медленно. Бесконечно долгими казались Гарри часы занятий у Томкинса.

Молодой человек был против обыкновения чрезвычайно рассеян, перепутал хорошо известный ему номер телефона «Унион-банка», несколько раз ошибался, подсчитывая денежные суммы, и даже забыл отправить один важный пакет.

Томкинс заметил странное состояние своего секретаря.

— Вы, вероятно, влюблены, Флитон. Только влюбленные так рассеяны, — сострил он, ядовито улыбаясь.

Неоднократно косился Гарри на ковер, покрывавший люк.

— Наша сегодняшняя работа кончена. Вы свободны до завтра. После обеда я отправлюсь на весь вечер в клуб, — произнес, наконец, Томкинс, взглянув на часы.

Гарри облегченно вздохнул.

Прошло три часа.

У отверстия в потолке камеры стоит Гарри и тянет веревку.

«Хорошо, что я занимался спортом и обладаю сильными мускулами, — думает он, — в противном случае не вытянуть было бы мне Ньюкомба».

Еще одно усилие, и голова лаборанта показалась из люка.

— Ура!.. Спасен!..

Молодые люди обняли друг друга.

— Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня. Я ваш друг на всю жизнь!

— Мерзавец! Змея! Теперь я знаю, кто предупредил Джонса! — закричал Томкинс, в гневе бросая на пол трубку радиоприемника. — Скорее, скорее. Надо немедленно же наказать изменника!

Молодые люди, уже подходившие к выхожу из зала, вдруг увидели Томкинса, направлявшего на них револьвер.

Не растерявшийся Гарри мгновенно загасил фонарик и также схватился за револьвер.

Почти одновременно прозвучали два выстрела.

Пуля Томкинса пролетела на сантиметр от головы Гарри и, ударившись в противоположную стенку, вырвала оттуда кусок цемента.

Выстрел Гарри был более удачен. Томкинс упал, из его груди лилась кровь.

Через несколько минут Томкинс умер.

— Что же нам делать… Что делать? — бессвязно бормотал Ньюкомб. Губы его дрожали, как в лихорадке.

Часто нервный подъем сменяется апатией и резким упадком сил. Нервничавший весь день Гарри был бледен и, в противоположность Ньюкомбу, сравнительно спокоен теперь, когда наступила такая трагическая развязка.

— Я думаю, что звук выстрела не был слышен наверху, и никто не придет сюда. Пойдемте, я провожу вас до выходной двери и выпущу на улицу… Рекомендую как можно скорее нанять аэроплан и направиться в Балтимор. Газеты полны нападок на Джонса, на него и на вас возводят самые нелепые обвинения…

— У меня есть хороший приятель, имеющий несколько аэропланов. Он быстро отвезет меня в Балтимор. Я хочу предложить своему учителю покинуть Америку и бежать в Советскую Россию… Борьба здесь немыслима. Ведь, если бы не вы, я бы погиб в этом каменном гробу…

— Не будем терять времени и поспешим…

— Но что вы сделаете с трупом?.. Ведь вас могут заподозрить в убийстве.

— От судьбы не уйдешь. Завтра утром я сам подниму тревогу. Скажу, что, явившись в кабинет Томкинса за поручениями, я нашел сдернутый ковер и раскрытый люк для спуска вниз, здесь же я обнаружил труп… Впрочем, до утра еще много времени, я успею все спокойно обдумать и уничтожить наши следы.

— Но если подозрение все же падет на вас, знайте, что я возьму вину на себя, ибо в действительности я причина случившегося.

Крепко пожав друг другу руки, Ньюкомб и Гарри направились к лестнице.

На другой день, едва занималась заря и пробуждался гигантский город, гоночный аэроплан мчал Ньюкомба в Балтимор.

XII Отречение

Часы проходили один за другим, а между тем Ньюкомб не приезжал. Взволнованный Джонс нервно шагал по комнате, беспокойные мысли тревожили ученого. То ему казалось, что Ньюкомб убит, и перед глазами стоял бледный труп молодого человека, то приходило в голову, что лаборант арестован… Решетчатое окно — и из него выглядывает знакомое исхудалое лицо…

Наконец, профессор не выдержал и решил вернуться в Нью-Йорк, чтобы лично выяснить причину отсутствия лаборанта и дать отпор оклеветавшим его бесчестным врагам.

Он позвонил лакею, попросил подать счет и потребовал автомобиль.

— На центральный аэродром!..

Медленно двигался автомобиль, — на улицах жизнь била ключом, и тысячи всевозможных моторов препятствовали быстрой езде. Ежеминутно профессор высовывался из окна и торопил флегматичного шофёра.

Вот наконец и аэродром. В ангаре № 16 был оставлен на хранение аэроплан ученого.

Едва только Джонс успел попросить заведующего ангаром вывести воздушное судно, уплатил причитающиеся с него деньги и вышел из конторы, как его внимание привлекли быстро направлявшиеся к нему два полисмена.

— Вы профессор Гамильтон Джонс?

— Да, я.

— Потрудитесь следовать за нами. Вот приказ о вашем аресте.

Краска стыда залила лицо ученого. Дрожащими руками он развернул бумагу и, убедившись в том, что приказ действительно касается его, молча кивнул головой.

Тот же самый автомобиль доставил ученого назад в гостиницу «Виктория».

— Если вы обещаете не покидать своего номера, то я освобожу вас от постоянного присутствия полисмена, — заметил сопровождавший его полицейский комиссар.

— Хорошо, я готов дать согласие… Но долго ли мне придется пробыть здесь?

— Не больше суток. Мы уже отправили депешу по радио в Нью-Йорк.

— Мистер Джонс!

— Мистер Блекфорд!

Ученый радостно приветствовал своего школьного товарища, к которому до сих пор питал дружеские чувства. Блекфорд служил в министерстве Юстиции и занимал крупное место.

Встреча друзей произошла утром на следующий день после ареста Джонса.

— Чем вызван мой арест? Что произошло в моей лаборатории, где Ньюкомб? Что значат нападки на меня прессы? — посыпались вопросы ученого.

— Увы, мой друг, газетные сообщения отчасти основаны на действительных фактах… На другой день после того знаменитого доклада в физическом обществе ваша лаборатория была найдена покинутой и в страшном беспорядке, в одной из комнат полисмены нашли труп сторожа. Производивший следствие полицейский чиновник натолкнулся на улики, которые заставили подозревать, что преступление совершено вами.

— Быть этого не может!

— Конечно, я не сомневаюсь, что вы совершенно не причастны к убийству, но истинные виновники преступления подстроили все таким образом, что подозрение падает на вас. В руке убитого обнаружена пуговица от вашей рабочей блузы, сама же блуза со следами крови была найдена в кухонном очаге.

— Какая низость! Я совершенно невинен!..

— Повторяю, что и я не сомневаюсь в этом, но в руках следствия собраны очень веские улики…

Помолчав несколько минут, чтобы дать Джонсу хотя немного успокоиться, Блекфорд продолжал:

— Мой сегодняшний приезд имеет целью передать вам ультиматум министра отказаться от своего открытия и подписать бумагу с признанием ошибки. В случае согласия, дело об убийстве сторожа и исчезновения из лаборатории университета ценных приборов будет замято и ваше доброе имя восстановлено.

— А если я не соглашусь?..

— Тогда обвинение в преступлениях, публичный процесс и, вероятно, электрический стул… Я выполнил свое официальное поручение и буду говорить теперь, как ваш старый и преданный друг. Нужно признать себя побежденным. Против вас действуют слишком сильные враги, они не остановятся ни перед подкупом свидетелей, ни даже перед убийством из-за угла.

— Но где мой лаборант Ньюкомб? Он может выступить свидетелем моей полной непричастности к убийству.

— Ньюкомб исчез. По-видимому, его убили ваши противники.

— Бедный, бедный юноша!.. Пусть будут прокляты убийцы!.. А я… Я никогда не найду покоя, ведь он пострадал из-за меня…

— Вы сами видите теперь, что силы слишком неравны. Надо соглашаться на поставленные условия.

— Но как же я буду жить без своей обычной работы… Ведь придется бросить университет… Я не смогу показаться там после всего случившегося.

— Могу посоветовать вам поселиться где-нибудь в Южной Америке или даже перебраться в Европу… Вот чек на пятьдесят тысяч долларов — эти деньги обеспечат вам безбедное существование… Что касается научной работы, то никто не мешает вам продолжать ее, только придется оставить опыты по вопросу о передаче энергии на расстояние…

— Хорошо, я подумаю… Спасибо за доброе отношение ко мне… Но теперь оставьте меня одного… Через час я решу…

Когда через час Блекфорд вошел в номер гостиницы, ученый сидел, крепко сжав руками наклоненную над столом голову.

— Я согласен… Давайте бумажки… Я подпишу все, что надо, — говорил он, с трудом сдерживая рыдания.

XIII Слишком поздно

Вечером в номер гостиницы «Виктория», занимаемый Гамильтоном Джонсом, ворвался Ньюкомб.

— Учитель, вы здоровы?.. Скорее, скорее… Мой аэроплан ждет на аэродроме… Летим в Сан-Франциско, а там мы пересядем на судно, отправляющееся в Советскую Россию.

— Поздно… Слишком поздно…

— Но что случилось?

Когда профессор дрожащим от волнения голосом рассказал Ньюкомбу о своем отречении от великого открытия, молодой человек начал убеждать ученого нарушить данное слово и, переселившись в Россию, продолжать работы.

— Что значит обещание, данное под угрозой смерти?.. Не будет никакого преступления не выполнить его!..

— Гамильтон Джонс всегда держал свое слово, — гордо отвечал старик. — Пусть от меня отняли мое честное имя, но в своем собственном сознании я остался прежним… И то, что я обещал, то будет исполнено…

Молодой человек понял, что бесполезно дальше убеждать ученого, и молча поник головой.

Через год в одном из маленьких городов Южной Америки состоялись скромные похороны человека, когда-то бывшего одним из знаменитейших ученых и умершего в полной неизвестности.

За его гробом шли только двое: Гарри, поступивший в университет после того, как, за отсутствием улик по обвинению в убийстве Томкинса, его выпустили, и Ньюкомб, сделавшийся видным революционером.

Медленно двигалась печальная процессия, везя к последнему жилищу того, кто держал в своих руках великую научную тайну.