Двадцать пятая Руна. Хроники Паэтты. Книга VI

Глава 7. В клетке

Горькое разочарование постигло Кола. После того как он узнал о цели своего задания, то уже крепко приуныл. Но затем выяснилось, что отправляться ему придётся не прямо сейчас, а, скорее всего, только весной, когда выходить в Серое море снова станет относительно безопасно. А это означало, что несколько месяцев ему придётся провести здесь, в этой проклятой башне, рядом с Герцогиней.

Он попытался уговорить колдунью позволить ему отплыть прямо сейчас, пока море не покрылось плавучими льдинами. Он точно знал, что келлийские драккары способны бороздить эти воды и в более позднее время, ведь не было мореходов бесстрашней, чем эти дикари. Но Герцогиня не позволила ему этого. По её словам, необходимо было подготовить тщательный план мероприятия, чтобы не попасть впросак. А кроме того, с улыбкой добавила она, не хотелось бы, чтобы человек, присланный «её добрым другом», как она именовала Командора, безвестно канул бы в пучинах вод.

Разумеется, спорить с Герцогиней было бессмысленно, не говоря уж о том, что она была не простым клиентом, а человеком, которому всё тем же Командором было велено служить как ему самому, то есть слепо и беззаветно. Так что Колу пришлось смириться с мыслью о зимовке в башне Чёрной Герцогини.

Его отношение к самой хозяйке, надо отметить, постепенно менялось. Как свежая рана со временем покрывается струпом и уже не причиняет такой мучительной боли, так и его чувства к обольстительной колдунье сделались не такими болезненными. Он уже не так сильно боялся её и, хвала богам, не так сильно вожделел.

Теперь Герцогиня уже не представлялась ему древним чудовищем, принимающим облик обворожительной женщины, чтобы заманивать мужчин и поедать их сердца, подобно какой-то языческой богине. Она положительно была человеком, и феномен её внешности, похоже, исчерпывающе объяснил Кроха ещё в первое их утро в башне – маги действительно стареют медленнее простых смертных, а уж Чёрная Герцогиня, несомненно, была одной из сильнейших волшебниц мира.

Не было заметно в ней и печати того зла, коим наделяли её обычно жители материка. Она ничем не походила на сказочных ведьм, что варят детские пальчики себе на завтрак и насылают мор просто ради развлечения. Наоборот – Герцогиню действительно можно было бы назвать отстранённой, холодной, величественной или высокомерной, но никак не злобной. Более того, как Кол уже имел случай убедиться, и холодность эта довольно легко поддавалась даже непритязательным шуткам Крохи.

Конечно, Герцогиня могла лишь играть с ними, и Кол даже не претендовал на то, чтобы полагать, что он смог разгадать загадку этой удивительной женщины, но всё же его интуиция подсказывала, что далеко не всё, что говорили о королеве варваров – правда.

Так или иначе, а страх его понемногу отступал. Но беда была в том, что место этого страха, похоже, тут же занимало другое чувство, не менее пугающее Кола. Это был тот интерес, который легко переходит в страсть.

Кол никогда не был особым дамским угодником. В свою бытность Саном Дорлином, он, разумеется, ухлёстывал то за одной, то за другой смазливой обитательницей Складского квартала, но до женитьбы дело не доходило. Как мы помним, у парня было собственное мнение на сей счёт, и он не слишком-то спешил связывать себя брачными узами.

Его отношение к барышням, с которыми он встречался, всегда было достаточно простым. Он, словно шмель, порхал с цветка на цветок, предпочитая то один, то другой, но никогда не привязываясь к ним надолго. Все эти легкодоступные простушки не могли завладеть его мыслями всерьёз, да они, собственно, и не претендовали на это, хотя как минимум две или три из них откровенно рассматривали не по годам успешного юношу в качестве потенциального супруга.

Герцогиня – совсем другое дело. Она словно принадлежала к иному виду, чем все те дурочки, с которыми Кол имел дело прежде. Это была женщина в том самом, истинном смысле этого слова, который подразумевает нечто большее, чем просто самку человека. И она была столь же похожа на всех женщин, которых когда-либо знал мастер Теней, сколь гордая орлица, парящая в небесах, походит на курицу, копошащуюся в навозе.

Да, при взгляде на неё у Кола замирало сердце. Разумеется, он не смел и помыслить о том, чтобы сделаться любовником Герцогини, но ведь ничто не мешает восхищаться и желать себе мангиловый меч императора Саррассы, пусть даже обладать им не суждено.

Кол был реалистом и понимал, что человек вроде него не может представлять хоть сколько-нибудь значимый интерес для столь удивительной женщины. Да и помыслить о близости с ней было страшно – наверное, безопаснее было бы обнять огонь, надеясь, что он не испепелит мастера Теней за подобную дерзость. Так что, конечно же, он и не подумал бы предпринять что-либо для того, чтобы сойтись с Герцогиней. Об этом он даже и не думал. Но вместе с тем о самой Чёрной волшебнице не думать он не мог.

И поводов для этого было предостаточно. Они встречались едва ли не каждый день для обсуждения нюансов будущей операции, и хотя сама Герцогиня при этом всегда сохраняла ледяное хладнокровие и видимую отстранённость, одного её вида было достаточно, чтобы внутри Кола вновь распалялся огонь.

По счастью, обычно встречи эти были довольно скоротечными. Судя по всему, агенты Герцогини уже вели определённую работу на материке, и теперь она корректировала и уточняла планы в зависимости от тех сведений, что получала.

Для Кола, кстати, это стало неприятным сюрпризом. Оказывается, во многих королевствах действовала сеть келлийских шпионов, и это были отнюдь не бородачи в волчьих шкурах. Судя по всему, на довольствии Герцогини находились более или менее крупные сошки из чиновников и купцов. Они снабжали её сведениями достаточно регулярно – едва ли не каждый день в башню прилетал голубь, а то и не один.

Было даже несколько удивительно, что при таком обилии шпионов ей требовалась ещё помощь Гильдии. Впрочем, на самом деле ничего странного в этом не было – не каждый падкий до серебра человечек способен на нечто большее, чем тайком писать записки и отсылать их с голубями.

Кол уже знал, куда ему и Крохе предстоит отправиться по весне. Герцогиня планировала ни много, ни мало, как совершить самый настоящий государственный переворот в Шинтане. И сделать это она собиралась как раз руками своего нового невольного вассала.

Как известно, монархия в Палатие в некотором смысле является номинальной. Короля там избирает всемогущая Палата Гильдий, и новоиспечённый монарх является, по сути, ни чем иным, как просто марионеткой на троне. Формально он обладает довольно широкими полномочиями, но на практике редко кто из этих назначенцев имеет достаточно силы духа, чтобы сделать что-либо наперекор тому кругу, что возвёл его на трон.

Нынешний правитель Палатия был ничем не примечательным соломенным королём, не лучше и не хуже прочих. Но лично у Чёрной Герцогини к нему были весомые претензии – его величество Гарлад Долговолосый был весьма нетерпим к северному соседу. В своё время, ещё до того, как ему водрузили корону лет семь-восемь назад, его бизнес, связанный с доставкой серебра от северных отрогов Анурских гор, терпел весьма ощутимый урон от нападок келлийских драккаров. С тех пор король терпеть не мог этих проклятых пиратов и их правительницу, а потому рассчитывать на какой-либо консенсус с ним не приходилось.

Впрочем, прелесть политической системы Палатия состояла в том, что там имелось великое разнообразие способов не только повлиять на строптивого короля, но и вовсе сменить его на более покладистого. Существовало довольно много формальных причин, позволяющих Гильдии сделать это.

И вот на это был расчёт Герцогини. Судя по всему, она сумела прикормить весьма влиятельного купца, также как и нынешний монарх принадлежащего к Гильдии торговцев серебром. С некоторого времени этому ушлому торговцу неизменно сопутствовала удача – его суда целыми и невредимыми проходили вдоль южного побережья Серого моря от Анурского залива до Тавера. Вот уже несколько лет ни один его корабль не нарвался на вездесущих келлийцев.

Но, кажется, этот человек имел амбиции, идущие куда дальше, чем просто безбедное существование и почётное место в Палате Гильдий. Кол понял, что именно его Герцогиня рассматривает в качестве лояльной замены королю Гарладу. Какое-то время этот купец по имени Сарвон вёл довольно активную политическую жизнь. Он прослыл меценатом, на свои средства отремонтировав один из мостов через Труон и открыв несколько приютов для стариков. Кроме того, он был весьма уважаем среди членов Палаты.

Покамест Сарвон не слишком-то афишировал свою лояльность к Келлийским островам, опасаясь, что это вызовет ненужные подозрения. Однако он прославился в народе как весьма воинственный противник так называемой Симмерской республики, и весьма часто выступал на тему того, сколь неприемлемо терпеть этих сектантов на землях Палатия. Впрочем, учитывая, что последователи Симмера расширяли свои территории преимущественно вдоль среброносного Анурского хребта, озабоченность Сарвона в этом деле не выглядела хоть сколько-нибудь подозрительной.

В общем, у него были связи, деньги и положение в обществе, а это значит, что он был готовым кандидатом на то, чтобы занять палатийский трон. И вот тут как раз требовалась помощь Кола. Подключив свои связи в Гильдии, сильно упроченные его перстнем с шестью камнями, он должен был подготовить почву для смены правителя. Но, хвала богам, в этом случае всё должно было обойтись без крови.

Была надежда на то, что Палатий, повернувшись лицом к Чёрной Герцогине, сумеет убедить Латион в необходимости военного союза с ней, ведь главные территории так называемой Симмерской республики лежали именно на землях королевства. Впрочем, Матониус Четвёртый, нынешний правитель Латиона, был человеком со своеобразным складом ума, так что нельзя было заранее предсказать, как именно он отреагирует. Это был как раз тот случай, когда странная монархия Палатия представлялась более подходящей, нежели наследственная монархия Латиона.

Что же касается Саррассы, то здесь всё пока представлялось весьма мрачным. Огромная южная империя столетиями держалась особняком, не стремясь вступать ни в какие коалиции. Некоторые коррективы в эту стратегию внёс Гурр около сорока лет назад, и тогда Саррасса наравне с другими королевствами Паэтты встала против страшного врага. Но было сложно представить, что нынешний император по какой-то причине решит объединиться с далёкой северной колдуньей.

Все эти разговоры, которые вели Чёрная Герцогиня, трое её приближённых из числа келлийцев, а также Кол с Крохой, обычно длились не больше часа, а чаще – гораздо реже. Всё остальное время мастера проводили по своему усмотрению.

Кстати говоря, Кол буквально в тот же день, когда состоялся памятный диалог Крохи с Герцогиней о мясе, объявил своему помощнику, что провозглашает его мастером первого круга. По уставу Гильдии он имел полное право на это, так что никто не оспорил бы у здоровяка его звание. Единственным недочётом стало отсутствие перстня, который он должен был вручить своему подопечному. Ну и, разумеется, Кроха, не колеблясь, выбрал для себя Цех охотников за головами, пойдя по стопам наставника.

Неожиданно тяжёлым для Кола стало внезапное отсутствие отца. Плинн так и не показался ни разу за все те дни, что они находились в башне. Возможно, стоило бы порадоваться этому факту – если всё же предположить, что призрак был лишь плодом его воображения, то его исчезновение могло быть признаком исцеления.

Однако, даже если и так, Кол предпочёл бы исцелиться чуть позже. Именно сейчас незамысловатые шуточки Плинна, его неуместные обычно комментарии и своеобразное подбадривание были бы как никогда к месту. А может быть Кол боялся, что отец во второй раз исчезнет, а он снова не успел с ним попрощаться.

Спустя всего два дня после приезда, Кол осведомился – дозволено ли им с Крохой покидать башню и гулять в её окрестностях, и получил вполне предсказуемое согласие. Действительно, деваться с этого острова им было некуда, да и вообще – до ближайшего селения (теперь Кол знал, что сами келлийцы считают его городом и называют Копперн) было больше часа пути. Здесь, в окрестностях башни не водились хищники, то ли отпугнутые магией Герцогини, то ли истреблённые неугомонными келлийцами. Так что гостям с материка ничего не угрожало, разве что опасность заболеть в этом сыром холодном климате.

И именно по причине мерзкой погоды Кол нечасто пользовался своим правом. Иногда, когда сидеть в своей комнате становилось невмоготу, он – изредка один, но чаще в сопровождении Крохи – спускался вниз, чтобы побродить среди громадных сосен и кедров. Но вид этого неизменно серого неба, этих хвойных громад, постоянно вынужденных отражать нападки буйного ветра, навевал на него хандру, так что через короткое время они возвращались обратно. Здесь, по крайней мере, не было окон, и можно было представить себе, что находишься в Латионе.

Какое-то время Герцогиня в общении со своими гостями держалась достаточно отстранённо. Она куда чаще обращалась к своим подручным-северянам, которые, разумеется, куда лучше владели необходимой информацией, и лишь сверялась с Колом по кое-каким вопросам. Иногда это было почти унизительно – мастер Теней ощущал себя простым наёмником, которого наниматели считают лишь инструментом для решения своей задачи.

Более того, когда он предложил наладить связь с Гильдией, чтобы подготовить будущие события, Герцогиня безапелляционно запретила ему это.

– План настолько хрупок, что его может разрушить даже бабочка, – проговорила она. – Чем больше людей будет вовлечено в него до срока, тем выше вероятность, что один из них окажется достаточно болтлив, чтобы всё испортить.

Кол хотел было возразить, что в Гильдии не держат болтунов, но, промолчав пару мгновений, в итоге так и не открыл рта. И дело было не только в робости перед Герцогиней. На самом деле, таков был кодекс мастера Теней – если клиент ставит условия, им необходимо следовать.

Так продолжалось больше двух недель – благодаря часовому механизму в комнате, Кол теперь мог вести отсчёт дням, аккуратно помечая в блокноте каждое новое утро. И все эти минувшие дни плохо сказались на мастере Теней. Он сделался более угрюмым и молчаливым, и даже Кроха уже не мог совладать с этим.

То и дело, поддавшись меланхолии, Кол, часами просиживавший в своей комнате, глядя в одну точку, принимался вдруг костерить Командора за то, что выбрал для этого задания именно его. Разумеется, делал он это не вслух, но от этого его слова были ещё более злыми и горькими. Что бы он ни отдал сейчас за то, чтобы навсегда убраться с этого проклятого острова! А ещё лучше было бы вовсе никогда не оказаться здесь! Кол понимал, что Герцогиня так просто не забудется, и, быть может, ему предстоит жить с этим грузом всю жизнь…

Во время подобных приступов жалости к себе Кол раз за разом доставал свой блокнот и считал прожитые на острове дни, пытаясь вычислить, сколько их ещё осталось впереди, но затем, осознавая это число, хандрил ещё больше. Он понимал, что это поведение недостойно мастера Теней, но сейчас, когда он был заперт в этой башне, едва ли не в одиночной камере, ему было плевать на это.

Поддавшись отчаянию, он, как и Кроха, перестал бриться, и теперь, видя иной раз своё отражение в бадьях с водой, лишь криво ухмылялся – в местных одеждах, небритый и с отросшими волосами, он всё больше начинал походить на келлийца. Осталось лишь как-нибудь намазать свою бородёнку медвежьим жиром – и образ будет завершён!

Хотя, говоря откровенно, до сих пор он ни разу не встретил северянина, чья борода была бы действительно смазана жиром. Может быть, для местных погода была ещё не настолько холодной, чтобы прибегать к этому средству, но Кол подозревал, что и это была ещё одна байка, столь популярная на материке и столь же далёкая от реальности, как и небылицы о самой Чёрной Герцогине.

И всё же ощущение того, что он заперт в клетке, не покидало мастера Теней. Он чувствовал себя абсолютно лишним не только во всей этой башне, но и на всём этом чёртовом острове. Одна и та же служанка, чей вид вызывал уже в нём раздражение, больше похожее на ненависть, приносила ему еду, убиралась в его комнате. Она же вечно дежурила где-то поблизости, с готовностью бросаясь навстречу, едва он выходил за дверь. Кроме неё Кол практически не встречал здесь людей. Громадная башня казалась едва ли не вымершей.

Кол никогда не задумывался о том, что чувствуют люди, брошенные в одиночные камеры в казематах его величества, но полагал, что его нынешние ощущения весьма схожи с ними. В своём эгоцентризме он абсолютно серьёзно уже сравнивал себя с самыми несчастными из узников, а переживаемые чувства – с пытками.

Как бы ни прискорбно было это признавать, но, похоже, хвалёный мастер Кол, любимец Командора и один из самых перспективных членов Гильдии по общему мнению, «поплыл» при первой же серьёзной неудаче, случившейся в его жизни и карьере. Привыкнув быть баловнем судьбы, он теперь был раздавлен ударом, что она нанесла ему исподтишка. Похоже, Командор сильно переоценил своего протеже… Сложнейшая операция, казалось, была поставлена под удар…