Двадцать два несчастья – 3

Глава 2

А на площадке меня перехватила Алла Викторовна.

Она стояла у своей двери с мусорным пакетом в руке и при виде меня оживилась так, будто ждала этого момента весь день.

— Сережа! — Соседка отставила пакет в сторону и подошла ближе, понизив голос до театрального полушепота. — Хорошо, что я тебя поймала!

— Что-то случилось?

— Случилось, случилось! — Алла Викторовна округлила глаза. — Тут к тебе журики приезжали! С камерой! Целая бригада — человека три или четыре, я точно не разглядела. Звонили в твою дверь, потом по квартирам ходили, расспрашивали.

— И что расспрашивали?

— Ну как что! Какой ты человек, давно ли живешь тут, с кем, водишь ли кого… Я им, конечно, ничего плохого не говорила. Сказала, что ты приличный молодой человек, врач, помогаешь соседям. Про то, как меня на днях спас, тоже упомянула — пусть знают!

Я мысленно застонал. Караяннис просил не давать комментариев, а тут соседка уже раздает интервью на всю республику.

— Спасибо, Алла Викторовна. А давно они уехали?

— Да только что! — Она сокрушенно покачала головой. — Ждали, ждали, чуть-чуть не дождались. Потом сели в машину и укатили. Но сказали, что вернутся! Так что имей в виду.

— Буду иметь, — вздохнул я. Похоже, если бы не Ринат и продажа машины, они бы меня поймали. — Спасибо, что предупредили.

— Да не за что! — Алла Викторовна подхватила свой пакет и направилась к выходу, но на полпути обернулась. — А это правда, Сережа, что ты дочку этого… как его… Хусаинова спас? У меня внучка прислала ссылку, я посмотрела — там девочка такая красивая про тебя говорила!

— Правда, — коротко ответил я и быстро скрылся в квартире, пока разговор не перешел в двухчасовое обсуждение всех подробностей операции.

В прихожей меня встретил Валера — сидел у двери и смотрел с выражением оскорбленного достоинства. После вчерашнего выговора он явно затаил обиду и теперь демонстрировал ее всей своей бандитской сущностью.

— Не начинай, Кутузов, — сказал я, переступая через него. — Сам виноват.

Валера фыркнул и отвернулся.

На кухне я заварил себе успокаивающего чаю, сел за стол и…

Не успел и глоточка сделать, как включенный телефон запиликал и завибрировал.

Я изучил, насколько все плохо. Пропущенные вызовы — одиннадцать штук, все с незнакомых номеров. Журналисты не сдавались. Несколько просьб и требований дать интервью.

И эсэмэска от Мельника: «Сергей! Нужно срочно поговорить. Жду в пиццерии напротив больницы к 14:00! Это важно».

Валера запрыгнул на стол и уставился на экран телефона, словно тоже пытался прочитать.

— Что скажешь? — спросил я его.

Он моргнул и попытался прижать прыгающий телефон лапой, но не удержал и возмущённо фыркнул.

— Вот и я так думаю, — согласился я. — Ничего хорошего. Лейла разворошила осиное гнездо.

До встречи оставалось чуть больше часа. Я допил чай, покормил все еще дующегося Валеру и решил пройтись пешком — благо погода позволяла, да и голову проветрить не помешало бы. По дороге дважды сбросил звонки с незнакомых номеров. Журналисты — народ настырный.

В пиццерию я пришел на пять минут раньше. Однако Мельник уже сидел за угловым столиком, нервно постукивая пальцами по столешнице. Перед ним стояли два картонных стаканчика с кофе — судя по всему, ждал он давно. Увидев меня, кивнул на стул напротив. Я заказал себе зеленый чай и сел.

Михаил Петрович не стал тратить время на приветствия.

— Ты что такое творишь, Сергей⁈ — раздраженно воскликнул он.

От напряжения его костяшки пальцев аж побелели. Он был очень недоволен. Чтобы успокоиться, отхлебнул из картонного стакана кофе, обжегся и выругался.

Я молча изучил выражение его лица, а потом включил эмпатический модуль.

Сканирование завершено.

Объект: Мельник Михаил Петрович, 58 лет.

Доминирующие состояния:

— Тревога предвосхищающая (76%).

— Раздражение защитное (64%).

— Страх ситуативный (58%).

Дополнительные маркеры:

— Побеление костяшек пальцев (мышечное напряжение).

— Учащенное дыхание.

— Агрессия направлена не на объект разговора, а вовне.

Так-так. Значит, не просто злится — боится. И злится не на меня, а на кого-то другого. Интересно, кто его так прижал?

А ведь Мельник Михаил Петрович, заведующий отделением неотложной помощи, друг отца Сергея Епиходова и единственный, кто в первые дни после моего попадания сюда, протянул Сергею руку помощи и пытался дать ему шанс. Точнее, мне. В общем, нам.

Вот только шанс этот оказался довольно-таки зыбким и призрачным. Двояким каким-то. Потому что успешная операция на черепушке Лейлы обернулась для меня окончательным крахом в профессиональной сфере. Проще говоря, пришлось уволиться, пока меня не выпнули по статье. А подсказал так сделать именно Мельник: мол, лучше сделать это по собственному желанию, не дожидаясь, когда тебя уволят.

Что ж, я так и сделал. Вот только адвокат, Артур Давидович Караяннис, узнав об этом, сильно меня за это отругал. Оказалось, не надо было так делать, а по статье они меня не имели права увольнять. Вот только не знал я этого. До преклонных лет дожил, академиком стал, а увольняться по статье как-то не довелось.

И вот теперь, после прогремевшего стрима Лейлы Хусаиновой, Мельник предложил (точнее, потребовал) встретиться. Конечно же, отказать ему я не мог. Во-первых, не было оснований, а во-вторых, мне и самому стало интересно, что же такое он хочет сказать.

Поэтому сейчас мы сидели друг напротив друга в пиццерии, где я встречался с Дианой, напротив больницы. Даже за тем же самым памятным столиком.

— Ты что творишь, Сергей? — опять повторил Мельник и сердито посмотрел на меня.

— А что? — развел руками я и тихо добавил, стараясь скрыть усмешку. — Я вроде ничего такого не творю, Михаил Петрович.

— Ты что устроил? Зачем?

На Мельника было страшно смотреть: лицо его пошло красными пятнами.

— Ты совсем не похож на себя, — сказал он, и я вздрогнул. — Мы же с тобой не об этом договаривались!

Так, а вот это уже интересно! Я прислушался и напрягся, а Мельник тем временем сварливо продолжал:

— У нас была договоренность, Сергей. Ты берешь на себя те три случая, я тихо забираю тебя к себе в неотложку. Долги твои закрываем и с тем старым делом разбираемся. Пару комиссий для виду, предписание, месяц на повышении квалификации в Питере или Москве. Потом какое-то время поработал бы в тени, без операций, но зарплату я бы сохранил. А ты что устроил⁈

Ухо царапнула фраза «с тем старым делом». Но я не стал спрашивать, с каким именно делом, потому что этим бы выдал, что совершенно не понимаю, о чем идет речь. Впрочем, ситуация стала немного понятнее. Получается, этих троих пациентов убил-таки не Серега. Их на него повесили. Для чего именно — вопрос уже не первостепенный. Тем не менее надо было что-то отвечать.

Я отпил зеленого чая, посмотрел на Мельника и спокойно спросил:

— Что я не так сделал, Михаил Петрович? Что нарушил? Все как договаривались: перешел в неотложку, отработал там, потом вы сказали уволиться — я уволился. Что еще не так?

— Зачем ты устроил комедию в кабинете комиссии? — рявкнул Мельник. — Харитонов потом знаешь, как ругался! Зачем было ломать всю схему? Зачем ходил к Носик, беседы с ней проводил? Чего добивался?

— Ну, я пытался узнать, действительно ли меня из профсоюза выгнали, — пожал я плечами с равнодушным видом. — Оказалось, что нет. Восстановился давно еще, просто забыл.

Мельник скривился.

— Да погоди ты с этими профсоюзами, ерунда это все. Он вообще ни для чего не нужен!

Я внутренне хмыкнул и не стал его переубеждать. У людей, которые жили еще при Советском Союзе, укрепилась железобетонная мысль, что профсоюзы — ерунда на постном масле. Наше существование в системе привело к тому, что профсоюзы превратились в некий декоративный элемент, неприятный, но необходимый, к которому все привыкли, смирились и давно не обращают внимания. Пользы от них люди не ждут никакой. На самом деле это один из мощнейших инструментов воздействия на государственную систему и бюрократию. Просто не все умеют им пользоваться. Я вот умел и, насколько знаю, Караяннис тем более.

Тем временем, отхлебнув кофе, Мельник продолжил сердитым голосом:

— Ты зачем с Лейлой это устроил?

— Что устроил? — Я изобразил непонимание.

— Ну, после ее стрима этого дурацкого… ты понимаешь вообще, что происходит? Ты почему ей не запретил?

— Так я же с ней не общаюсь, — вытаращился я на него. — Кто я и кто Лейла? Это же дочь самого Хусаинова! Ильнура Фанисовича! Так что я понятия не имею, где она сейчас. У меня даже номера ее нет.

Но Мельник сейчас слушал только себя.

— Ты понимаешь, что происходит⁈ — Он повысил голос и тут же осекся, заметив, что в пиццерии на нас стали оглядываться. — Ты пойми, Сергей, она выступила… Я смотрел это видео — ерунда полная, как можно дочери такого уважаемого человека так себя вести, буффонада какая-то! Впрочем, это другое дело, не будем сейчас…

Он громко сглотнул, схватил кружку с кофе и залпом все допил. Прокашлявшись, продолжил:

— Так вот, она выступила в прямом эфире! Люди начали копать и выяснили, что тебя якобы выжили с работы! Из-за той операции! Но ты же сам уволился! А ее подписчики теперь собирают подписи для петиции о восстановлении тебя на работе! Общественников уже подключили. Несколько тысяч подписей собрали, как мне говорили! Ты понимаешь, что будет, если дело докатится «туда»? — Он свирепо ткнул пальцем в потолок. — Мало нам не покажется! И Харитонов полетит, и все остальные вслед за ним! Ты понимаешь, чем это грозит⁈

Я понимал, но оттого тем более был доволен, что Лейла так поступила.

Возможно, она не должна была подставляться, влезая в эту историю — я, кстати, пока так и не понял, что ее сподвигло — но, как выражение благодарности, это очень даже хорошо кармически. Юная красавица, скорее всего, выяснила, что произошло со мной, сработал свойственный ее возрасту максимализм, обостренное чувство справедливости, и она затеяла вот это все. Возможно, и наша переписка что-то в ее голове переключила. Не суть.

Кроме того, я был особенно доволен тем, что хотя бы какие-то крохи информации получил из возмущенного потока сознания Мельника. И мне теперь интересно, кто же реально убил этих троих пациентов, раз понадобился козел отпущения? На кого они это свалят? И почему умер Серега Епиходов? И сам ли он так спивался, или его кто-то целенаправленно спаивал и подсадил на карты? Тут достаточно много вопросов.

Мельник еще пошумел, а потом посмотрел на меня и вдруг спросил, резко успокоившись:

— Что дальше собираешься делать?

— Как что? — удивился я. — Жить. Нужно кредит раскидать, в квартире ремонт сделать, причем не косметический, а нормальный. Мебель поменять. Помочь родителям на даче… да и вообще. Я вон уже устроился на подработку — БАДы продаю, массаж делаю. Как ваша судебная волокита закончится, устроюсь по специальности. Не только в Казани есть больницы. Все, в принципе, нормально. Живу как все. А что?

— Да все не так, — сказал Мельник, скривившись.

Он пожевал губами и вдруг тихо добавил:

— Надо бы тебе уехать из Казани, Сергей. Хотя бы на время.

Я усмехнулся:

— Пока не планирую. У меня еще достаточно дел, которые нужно решить здесь. Да и невыездной я, насколько понимаю. Хусаинов подсуетился. Во всяком случае, пока идет следствие…

— Но я бы тебе настоятельно советовал все-таки уехать, пока мы не разрулим эту ситуацию, — продолжал настаивать он. — Тебе лучше быть подальше отсюда. Я понимаю, что за границу ты не можешь, но в какой-нибудь райцентр, забиться и пересидеть — вполне мог бы. Тебе никто препятствовать не будет.

И я понял, что из Казани лучше пока никуда не уезжать.

Пожав плечами, комментировать это заявление я не стал. Не обладая всей информацией, сложно говорить. Можно запросто попасться на том, что я просто не понимаю, о чем идет разговор.

И тут Мельник посмотрел на меня и сказал:

— И прекращай издеваться над Виктором!

Я удивился:

— Он что, плакал? Жаловался вам?

— Прекращай язвить, Сергей! Я с тобой по-отечески разговариваю. Помочь хочу! Не трожь Витю, от него жена ушла!

— И жену я увел?

— Да ну тебя, — отмахнулся Мельник.

Ну да, ну да.

Но вслух я, конечно же, ничего такого не сказал. Только вздохнул. А потом спросил:

— А когда они со мной рассчитываться будут?

— За что? — От удивления Мельник стал похож на ошеломленного долгопята. — Ты же свою часть не выполнил! И на комиссии как себя вел! Да ты практически сорвал нам комиссию!

— Погодите-ка, — покачал я головой и усмехнулся, — но троих пациентов все же повесили на меня. И по суду мне еще их родственникам выплатить девять миллионов надо. И меня могут даже посадить за непредумышленное убийство. Я вообще не знаю, чем все это закончится. А вы мне денег не дали! Не-е-ет! Так дело не пойдет! Я за идею страдать не буду!

Мельник забеспокоился и, воровато оглянувшись, хрипло зашептал:

— Тише, тише! Я все выясню и тебе перезвоню. А ты уезжай пока, Сережа, уезжай!

Сказав это, он скомканно распрощался и ушел, не расплатившись за кофе.

А я остался за столом, медленно допивая остывший чай. Честно говоря, сидел и втайне даже от самого себя ждал, что вдруг сейчас возьму и увижу Диану. Не знаю почему, но было у меня какое-то такое то ли желание, то ли ощущение. Я посматривал в окно, но, к сожалению, среди бегущих пешеходов Дианы не было.

Мысли сделали кульбит: да как же все так закрутилось? Как надоело! Хочется остановиться и отдохнуть. А все никак не получается. Скорее бы уже к родителям на дачу! Да, вполне может быть, что они запрягут меня и придется вкалывать на сельскохозяйственных работах, что я не особо любил. Но на природе ты в любом случае отдыхаешь, духовно и эмоционально перезагружаешься.

Затем я вспомнил разговор с Мельником. Так, что он там говорил про набирающую обороты петицию? Мне стало любопытно, я взял телефон, зашел в сеть и вбил: «Епиходов Сергей Николаевич».

Что интересно, когда я делал это чуть раньше, в первую очередь вылезала информация про старого меня — нейрохирурга, академика Епиходова Сергея Николаевича: мои интервью, научные статьи, результаты работы, благодарности пациентов, успехи учеников. Я уже настолько к этому привык, что даже не обращал внимания.

Но сейчас первой появилась петиция «В защиту доктора Епиходова!».

Я хмыкнул и с интересом открыл сайт. Там было написано:

'Мы, нижеподписавшиеся, убедительно просим руководство города Казани, руководство Министерства здравоохранения Республики Татарстан, администрацию Казанской городской больницы № 9, а также вышестоящие органы оказать содействие в защите чести и достоинства казанского хирурга, блестящего врача и прекрасного человека Епиходова Сергея Николаевича!

В октябре 2025 года была проведена уникальная операция по восстановлению жизнедеятельности коры головного мозга Хусаиновой Лейлы Ильнуровны. Вместо того чтобы наградить доктора Епиходова, который практически в одиночку выполнил эту сложнейшую операцию, его с позором уволили из больницы! Более того, привлекли комиссию из Москвы для расследования его деятельности! Насколько нам стало известно, доктор Епиходов теперь не может найти работу по медицинской линии. Также он не может выехать за пределы города: ни через аэропорт, ни через железнодорожный или автовокзал, чему лично стали свидетелями гражданка Белоконь А. Р. и гражданин Иванцов П. П.

Выступление в прямом эфире Лейлы Хусаиновой с описанием этой ситуации возмутило общественность, и сейчас в сети появилось множество отзывов и комментариев в защиту доктора Епиходова.

Мы, общественники города Казани, тоже не можем пройти мимо!

Доктор Епиходов — замечательный хирург с большим стажем, он провел много сложных операций и спас немало жизней. То, что ему приписывают — якобы по его вине погибли три пациента, — еще надо доказать! Никакого расследования не было, а решение уже огласили! Обращаем также внимание на то, что суд планируется на конец этого года, однако детали дела и точную дату нам не сообщают.

Мы опросили пациентов больницы, которых лечил доктор Епиходов. Все они знают его как корректного, терпеливого и отзывчивого врача и отзываются о нем с большой теплотой…'

Я оторвался от экрана и потер глаза. Ну дела…