Два мутанта

Глава 13

На четвертый день пути, Палёного готовы были убить все двадцать человек, отправившиеся под командой Хука за сокровищами озерного сталкера. Да и сам Хук время от времени начинал оглаживать рукой любимый пистолет в кобуре на груди, глядя, как несуразная фигура в ярком камуфляже еле-еле тащится впереди длинной цепочки людей. Вот эта неторопливость и полный ненависти взгляд в ответ на требование двигаться побыстрее, раздражали даже самых спокойных парней Хука.

Несмотря на обещание вернуть чемодан с деньгами и отпустить на все четыре стороны по окончании операции, идти снова в Зону Палёный отказался наотрез. Пришлось колоть его транквилизаторами и тащить через Периметр на себе. А как очухался — предложили свободу выбора. Вот отряд — он идет к озеру и обратно. А вот пистолет с одним патроном. Можешь к озеру не ходить, а взять и прямо здесь застрелиться. Или попробовать выбраться к Периметру без детектора аномалий и оружия. Выбор дался Палёному легко, но ощущения свободы от этого выбора, видимо, к проводнику не пришло.

И без того выглядевший несчастным, Палёный, казалось еще больше скукожился, окончательно замкнулся, и реагировал лишь на пинок, заменявший ему по утрам и команду «подъем», и утреннюю гимнастику. Глядя на его бледное, постоянное искаженное то ли страхом, то ли какими-то своими переживаниями, лицо, Хук всякий раз непроизвольно трогал оберег, висящий под курткой на шнурке. Уважая деньги и всячески стремясь их приобрести, Хук больше смерти боялся попасть в зависимость от банкнот и монет, а Палёный стал для него наглядным примером того, во что может превратиться неосторожный скряга.

Историю молодого парня, чуть не сгинувшего по собственной глупости в Зоне, и спасенного стариком, постоянно живущим на озере, хорошо знали не только в бригаде Карася. Сталкеры из клана «Свобода», составившие костяк отряда Хука, не скрывали брезгливости при виде человека, продавшего за деньги своего благодетеля. И тот факт, что именно благодаря Палёному они получили шанс быстро разбогатеть, забрав артефакты, добытые озерным сталкером, никак не менял их отношения к предателю. Но желание пустить пулю в лоб бледной глисте, напялившей самоубийственно яркий камуфляж, копилось у людей вовсе не из-за этого. С первого дня на отряд Хука посыпались всевозможные мелкие неприятности. И все — из-за Палёного.

Зона встретила отряд дождем.

— Дурной знак, — многозначительным голосом сказал Ганс на первом же привале, как и Хук, пряча огонек сигареты от противной водяной пыли в широком рукаве своего плаща.

Многие сталкеры и впрямь считали дождь в начале ходки дурным знаком.

— Только до озера, — твердо ответил Хук на невысказанный вопрос. — Сам знаешь, можем заплутать, если по его каракулям идти.

Ганс знал. Именно его поисковая группа нашла одного из людей Карася, ходившего в команде Киргиза к озеру, по схеме Палёного. Спасти раненого и полностью истощенного человека не удалось — уже сам факт, что он смог говорить показался чудом. Но получив основательную дозу обезболивающего, человек рассказал достаточно, чтобы понять: вольным бродягам просто не повезло. Сперва заблудились и забрели не туда, куда следовало. Потом столкнулись с огромной стаей снорков. А возле озера — так случилось — пересеклась их тропинка с отмороженными на всю голову убийцами из клана «Долг». У тупых фанатиков свои причины для ненависти, понять которые нормальному человеку просто невозможно: столкнувшись с вольными бродягами они устроили настоящую бойню. Добивал же команду Киргиза отряд военсталов майора Кратчина. Уж и подавно неясно за что.

Любому понимающему сталкеру было ясно, что Киргиз пренебрег всеми дурными приметами, которые Зона совала ему всю дорогу буквально под нос. Но что возьмешь с дурного мародера? Не лез бы, где ума не хватает бродить — глядишь, до сих пор бы шакалил себе вдоль Периметра.

К вечеру того же дня, дорогу отряду преградил ручей. Палёный тут же уселся на его берегу и заявил, что дальше не пойдет. По его словам выходило, что не было этого ручья, когда он тут ходил в последний раз. Правда, разложив схему, которую Палёный продал Карасю за чемодан с деньгами, Хук немедленно нашел искомый ручей. После чего поднес бумагу к глазам Палёного, подождал, пока тот пожмет плечами, и пробил обманщику с правой. Не сильно бил, просто «попугать», но Палёный свалился как мешок и откачать его смогли лишь ближе к ночи.

На следующий день Палёный всеми силами старался показать, что дурные приметы так и преследуют отряд Хука. Он подолгу обходил самые скромные по размерам аномалии, заявлял, что видел вдали слепых псов, клялся в отсутствии нужных ориентиров, но всякий раз короткая проверка вскрывала очередной обман, и вскоре на слова Палёного просто перестали обращать внимание.

Поэтому короткое, но бурное ночное наводнение стало для всех холодным душем как в прямом, так и в переносном смысле. И вроде бы никто от этого сильно не пострадал — подумаешь, прокатился ночью по лагерю небольшой водяной вал, потушив костер и напугав часовых. Даже палатки не смыл. Но короткая паника со стрельбой, когда люди очнувшись в ледяной воде пытались понять что происходит, подействовала на весь отряд угнетающе. Палёный же только злорадно скалился и тогда в первый раз Хук испытал острое желание пристрелить проводника.

Утром Хук объяснил мрачным и замерзшим сталкерам, что дождь, очевидно, заполнил где-то большую впадину, оставшуюся после аномалии, а потом стенку ямы подмыло и вода вырвалась порезвиться на простор ночного леса.

— В задницу твои теории, — желчно сказал вожак людей Карася, по прозвищу Коготь. — Надо решать.

— Решать что? — жестко спросил Хук, мгновенно отрубая Когтю все пути к отступлению. Любым недомолвкам, лидер «свободников» предпочитал выяснение отношений до конца.

— Не прет нам, — Слегка смутившись сказал Коготь, и потер огромной ручищей толстую красную шею. — Приметы плохие.

— Коготь, — властно ответил Хук. — Ты какой раз в настоящей Зоне, что моим парням про приметы толковать начинаешь? Твоя задача — помогать мне управлять людьми Карася. А за приметы — пускай настоящие сталкеры думают.

— Обидно говоришь, — недовольно сказал Коготь под возмущенное бормотание своих людей, сгрудившихся у него за спиной. — Мы с тобой одно дело делаем. Вместе, коли что, под пули пойдем.

— Не обижайтесь, — миролюбиво сказал Хук. — Это я сгоряча. Конечно, мы все вместе. Просто этот пес, Палёный, во как достал.

Короткий эмоциональный жест Хука, окончательно разрядил ситуацию.

— Ладно, — буркнул Коготь и хмуро посмотрел в сторону скрючившейся фигуры в ярком камуфляже. — Кто эту крысу попугаем вырядить додумался? Его ж, наверное, из космоса видно.

Про плохие приметы никто больше даже не вспоминал. Ровно до того момента, когда сразу за Палёным, шедшим впереди, земля вдруг просела и образовала длинную канаву, шириной не меньше метра. Люди в страхе подались назад: по дну канавы струились синие ветвистые змеи электрических разрядов.

Это уже действительно походило на плохую примету. Но отступать Хук не собирался, тем более, что в отличие от банды Киргиза у него большая часть команды была настоящими, битыми жизнью, сталкерами. К тому же, при вдумчивом рассмотрении вопроса, оказалось, что Палёный просто не заметил одну из неопасных аномалий и неумышленно активировал ее. А уж то, что рядом оказалась опасная «ловушка», сработавшая на активность своей соседки — явно было просто случайностью. О чем Хук и рассказал своим людям на внеплановом привале.

Отчетливо понимая, что большинство из присутствующих могу и сами дать не один десяток подобных объяснений, Хук сменил тактику.

— Большинство из вас не понимает толком куда и зачем мы идем, — сказал он, извлекая из своего рюкзака сложенный в несколько большой лист плотной бумаги. — Официальная версия — за какими-то артефактами, что хранит у себя один старый дурак. Пришло время открыть карты полностью. Вот, смотрите: это озеро, которое мы с Карасем назвали «Подкова». Потому, что оно действительно похоже на подкову, и потому, что оно принесет нам удачу.

На развернутом листе бумаги и правда была нарисована от руки карта изогнутого озера, отчасти напоминающего по форме подкову.

— Вот эти заштрихованные области вокруг всего озера — это сплошные аномальные поля. В них есть всего два узких прохода, найти которые очень трудно. Поэтому на том озере почти никого не бывает. И мутантов там тоже практически нет. Озерный сталкер Крот живет там отшельником. И уже очень давно копит редчайшие артефакты. Большинство того, что мы добудем в этой ходке, будет разделено между нами. И я закрою глаза, если кто-то что возьмет себе дополнительно. А знаете почему? Нас два десятка здоровых мужиков, но если наши сведения верны, мы не сможем вынести все и за три ходки! Кто не готов рискнуть ради таких богатств — может убираться немедленно. Не держу.

Слушали его в тишине. Никто не пытался возразить, но и особого восторга заметно не было, из чего Хук сделал вывод, что ему не очень то и поверили. Однако, недовольства, больше никто не выражал, хотя на Палёного все равно посматривали как на прокаженного.

Вечером бесцеремонный Ганс, раздобрев от сытного ужина, так и сказал Палёному:

— Последняя ходка у тебя паря — это, считай, на лбу твоем написано. Не любит Зона предателей. Как озеро увидим — лучше сразу уходи. А то, долбанет Зона по тебе, а достанется честным сталкерам.

Палёный сжался в комок и прошипел по-змеиному, словно плюнул в ответ:

— Честные сталкеры за чужим добром не ходят.

— Вот как ты заговорил, — добродушно удивился Ганс, развалившись возле костра. — Это добро теперь не чужое. Оно ничейное. Ну вот смотри: старик тебя приютил, а ты его продал. Значит что? Сглупил старик, нельзя так было делать. Пристрелить тебя надо было, а не лечить. Значит, озерный сталкер допустил промашку. За добрые дела, как и за недобрые, надо уметь отвечать.

Ганс демонстративно загнул палец на руке.

— Пойдем дальше. Зачем артефакты старому? Для забавы. Забивает без толку ценными вещами цистерну и ждет, пока она потопнет. А ведь людям его запасы много пользы принести могут. Не для того Зона артефакты сталкерам дает, чтобы собирать их да в кучу складывать. Стало быть вторая промашечка.

Ганс загнул второй палец.

— А вот и третья. Коли мы придем, а домик все на том же месте плавает — тогда старичок совсем ничему не учится. Это значит, что артефакты у него отберет тот, кто первым доберется. И правильно: дураку, и богатство — обуза. А раз забрать всякий может — значит ничейное оно.

— Киргиз тоже так думал, — зло сказал Палёный.

— Киргизу следовало выждать пару дней сразу после того, как они плутанули и на снорков нарвались. Встать лагерем и просто отдыхать. Считай, сама Зона им на это намекала: не торопитесь, мол, успеете на тот свет. Выждали пару дней — и все бы у них вышло иначе.

Хук, любивший иногда послушать разглагольствования товарища, крепко задумался.

А на следующий, уже четвертый по счету, день пути, Палёный заблудился. И его готовы были убить все двадцать человек.

Сперва Хук решил, что проводник опять пытается отлынить от дела. Однако, тщательное изучение схемы маршрута, и обычной топографической карты, ничего не дало. Они находились в лесу, и это был единственный ориентир для топопривязки. В итоге, большую часть дня бездарно провели в поисках хоть какого-нибудь холмика или ручейка. А когда нашли приметное дерево с белой корой, и Палёный вдруг заявил, что до озера осталось всего пару часов пути, Хук внезапно принял решение немного подождать.

Перед этим, правда, они все-таки прошли через северо-западный «коридор» в сплошном аномальном поле, и оказались во внутренней области, уже совсем вроде бы недалеко от озера. Среди аномалий Палёный держался уверенно, хоть и шел, не выпуская детектор из рук, гораздо медленнее обычного. Было понятно, что ходил он по этой дороге не один, и не два раза. Миновав опасный проход, Палёный развернул отряд к югу и вел всех еще около часа, объяснив, что в дальнейшем будет достаточно пройти почти по прямой, чтобы легко выйти в нужную точку озера. И сразу после этого Хук объявил суточный привал.

Глядя на своих повеселевших людей, быстро превращающих небольшую полянку на возвышенности, в лагерь, Хук окончательно убедился, что принял верное решение. Днем больше, днем меньше.

Кто понял жизнь, тот не спешит.