Дурман

Глава 15

Камера зелёных находилась почти в самом центре лабиринта белых коридоров. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись белоснежные стены с одинаковыми дверями, за которыми находились узники.

Склонившись к Трой, Ворф спросил громким шёпотом:

– Во всех камерах есть заключённые?

– Я изо всех сил стараюсь ничего не чувствовать, Ворф, – также шёпотом ответила Трой.

Ворф кивнул и выпрямился. Они ждали прихода Таланни. Она ясно дала понять, что разговаривать с зелёными они могут лишь в её присутствии. И теперь они ждали.

Трой неподвижно стояла в центре коридора. После того, как они нашли капитана, она вновь восстановила свои барьеры. У неё не было другого выхода. Эмоции тех, кто находился за дверями, пробегали по её нервам, как статические разряды. Трой чувствовала себя беззащитной. Хуже того, она чувствовала, что в любой миг может раствориться в чужих эмоциях. Чувства каждого из тех, кто был там, за этими белыми белыми дверями, цеплялись за неё, дёргали. Планета невероятно сильных эмпатов без какой бы то ни было тренировки. Это пугало.

Не будь капитан брошен в тюрьму и приговорён к смерти, наибольшая опасность угрожала бы Трой. И теперь она стояла в самом центре вихря эмоций множества орианцев и старалась ничего не чувствовать.

Справа и слева от неё стояли Ворф и Брек. Глядя на них со стороны, можно было подумать, что новым послом была Трой. Брек поначалу пытался охранять Ворфа, но тот ясно дал понять орианцу, что он думает о его помощи. Так что оба они охраняли Трой.

Трудность заключалась в том, что от опасности, которая ей урожала, её не мог защитить никакой воин. Лишь один человек мог помочь ей пройти невредимой сквозь боль и отчаяние, переполнявшие орианскую тюрьму, и человеком этим была сама Трой.

С дальнего конца коридора послышалысь шаги. Охранники разом повернулись в ту сторону. Показалась группа из трёх орианцев в плащах и масках. Чёрно-золотые плащи буквально светились на фоне белоснежных стен. Трой почувствовала, что они приковывают взгляд. Эта сплошная белизна была невыносима для глаз. Возможно, такова была цель тюремщиков. Сами стены должны были напоминать, что находишься в тюрьме такой же опустошённой, как сама планета.

– Приветствую Вас, посол Ворф, и прошу прощения, что Вам пришлось ждать. Солдат, который должен был сообщить мне, что вы здесь, не сразу нашёл меня. – Голос принадлежал Таланни, но в этот раз она не стала снимать маску и открывать лицо. – Откройте дверь, – произнесла она спокойно, но повелительно.

Один из телохранителей шагнул вперёд. Он – или она – открыл дверь и шагнул в сторону, пропуская их внутрь.

Входите, – сказала Таланни. – Мои телохранители останутся за дверью.

– Но, полковник Таланни… – запротестовал один из телохранителей.

– Вы слышали, что я сказала.

– Посол, – спросил Брек, – мне тоже остаться?

– Да. – Хотел того Ворф или нет, обычай гласил, что если Таланни оставляет за дверью свою охрану, он должен оставить свою. Если уж на то пошло… – Доверие полковника Таланни – честь для нас.

– Я пытаюсь вести себя, как подобает цивилизованному лидеру. – Горечь в её голосе могла бы разъесть стекло.

Трой с облегчением убедилась, что даже стоя рядом с Таланни, ничего не чувствует. Ей удавалось защищать себя от эмоций Таланни. До неё доносилось лишь слабое гудение, точно жужжание насекомых; его нетрудно было игнорировать. Трой восприняла это с большим облегчением, чем готова была признать. Но как же она сможет помочь Ворфу и капитану, если не будет пользоваться своими способностями?

Пригнувшись, чтобы не задеть за притолоку, Ворф шагнул в камеру. Трой последовала за ним, ибо такова была её работа, но в душе её нарастал страх, её собственный страх. Страх не выполнить своего долга, проявить трусость.

Ослепительно-белые стены, яркий, резкий свет. Он заполнял камеру, как сверкающая вода заполняет стеклянный шар. Аудун сидел, прислонясь к дальней стене, карие глаза невидяще глядели на дверь. Лив скорчилась на боку спиной к двери. Марит лежала на спине, небрежно отбросив одну руку, и казалось, спала. Но лицо её было слишком бледным для спящей.

Ворф сразу же склонился над Аудуном. Какой-то миг Трой стояла неподвижно, глядя на Марит. Жужжание в её голове стало громче, точно кто-то усилил звук. Нет, подумала она, нет, я не могу этого чувствовать. Только не снова. Пожалуйста, не надо.

Таланни вошла следом за ними. Возможно, она поначалу ничего не увидела из-за их спин; возможно, ей понадобился какой-то миг, чтобы понять, что произошло. Или же весь ужас случившегося не сразу дошёл до неё, потому что она просто не хотела этому верить.

– Аудун, что случилось? – спросил Ворф, щупая пульс Лив. Он не стал тратить времени на Марит. Когда клингон видел смерть, он понимал это. – Аудун, Вы можете говорить?

Трой медленно приблизилась к ним. Всё было, как в кошмарном сне, когда, что бы ты не делал, слишком поздно, всегда слишком поздно. Если бы только они раньше узнали, как орианцы относятся к пыткам. Если бы только… два самых мучительных слова. Слова, никогда не пользоваться которыми советовала Трой своим пациентам. Если бы только – слова, которыми пытают себя.

Жужжание в её голове переросло в вопль, от которого все её барьеры рассыпались, как хрупкое стекло. Из горла Трой вырвался крик. Стремительно обернувшись, она очутилась лицом к лицу с Таланни. У неё вырвался новый крик. Таланни молчала. За неё кричала Трой.

Эмоции Таланни захлестнули Трой и смели её прочь. Ужас при виде безжизненного лица Марит. Ужас при мысли о свершившемся, а затем – гнев. Гнев всё нарастал, пока не перерос в ярость. Ярость захлестнула Трой, наполнила желанием причинить кому-нибудь боль. Впервые она поняла, что именно чувствовал Ворф, когда крушил что-нибудь, всё равно что, лишь бы излить ярость.

Жгучая ненависть обратилась на себя, стала ненавистью к себе. Сознание своей вины, острое, как меч, наносящее Таланни кровоточащие раны. Гнев питался виной, как зверь, грызущий свою лапу, чтобы вырваться из капкана. Трой задохнулась от слёз, ярости, ненависти. Ноги её подкосились, и она, разразившись рыданиями, упала.

Камера внезапно наполнилась охранниками с оружием наготове. Таланни не двигалась. С лицом, скрытым под маской, она казалось совершенно спокойной. Лишь Трой знала, что происходит в её душе, и лишь теперь Трой почувствовала, насколько силён её эмпатический дар. Лидер орианцев обладала способностью передавать свои сильные эмоции другим эмпатам. Таким путём она могла избавляться от самых болезненных эмоций, как от балласта. И теперь эти эмоции переполняли Трой, пока она уже не перестала сознавать, где кончается Таланни и начинается та, кого называют Трой.

– Трой! – Кто-то бережно подхватил её. – Трой, Вы меня слышите?

– Кто проводил допрос зелёных? – ровным спокойным голосом спросила Таланни.

Губы Трой задвигались беззвучно, повторяя её слова.

– Советница! – Ворф встряхнул её, заставив смотреть на него, а не на Таланни. – Диана, Вы меня слышите?

– Кто это сделал? – теперь это было гневное шипение. Трой эхом повторила слова. Она смотрела на Ворфа, но не видела его.

Один из охранников опустился перед Таланни на одно колено.

– Полковник Таланни, мы не знали, что зелёная так хрупка.

– Вы смеете оправдываться! – она ударила его по лицу, и он упал ниц.

– Пощады!

– Будет Вам пощада, – тихо сказала она. Трой произнесла её слова вместе с ней. – Пощада, которую Вы дали той женщине. – Она повернулась спиной к скорчившемуся на полу солдату. – Уведите его в камеру боли.

Ворф осторожно хлопнул Трой по щеке. Она никак не реагировала, но глаза её следили за Таланни. Ворф подхватил её на руки и встал.

– Я должен увести советницу отсюда. Брек, Вы остаётесь с зелёными. Позаботьтесь, чтобы с ними ничего не случилось.

– Будет исполнено. – С этими словами Брек загородил собою узников, направив оружие на охранников.

Держа на руках обмякшую Трой, Ворф протолкался сквозь строй солдат. Перед Таланни он остановился.

– Я должен унести её отсюда. Она больна. Я возлагаю на Вас ответственность за безопасность этих людей. Я оставляю Брека позаботиться, чтобы с ними ничего больше не случилось. Относитесь к нему, как к члену Федерации, и не подвергайте его пытке.

– Я позабочусь о том, чтобы ничего больше не случилось. Даю слово чести.

Трой повторила её слова. Она словно ничего вокруг не замечала. Ворф сильнее прижал её к себе, словно этим мог ей помочь.

– Ваше слово чести ничего не значит для меня, Таланни, – буквально прорычал Ворф прямо в закрытое маской лицо. Трой передёрнуло, как от боли. Ворф шагнул в коридор.

– Идите с ними, покажите им, как побыстрее выбраться отсюда, – прошептала Трой. В следующую секунду их нагнал охранник.

– Полковник Таланни приказала мне проводить вас.

Ворф глотнул. Как Трой могла знать это? Как?

– Тогда ведите нас.

Отсалютовав, охранник в развевающемся чёрно-золотом плаще зашагал по коридору. Не отрывая глаз от лица Трой, Ворф последовал за ним. Глаза Трой были широко открыты, но смотрели невидяще. Она даже не мигала.

– Трой, – шепнул он. Это он приказал ей найти капитана. Он привёл её сюда, зная, как это может на неё подействовать. Приказы отдавал он, но расплачиваться за них, возможно, придётся ей.

Каждый командир, посылая своих людей в бой, знает, что, возможно, вернутся не все. Но Трой была особенной. Ворф не мог думать о ней, как о воине. Такое мнение, исходящее от клингона, должно было быть оскорбительным. Но оскорбительным оно не было. Ворф не мог этого объянить, но Трой единственная из его друзей не была воином, и несмотря на это, он уважал её. Он никогда не видел, чтобы она держала фазер. Она шла в бой безоружной и, хотя она не стала бы убивать, никогда не отступала перед лицом опасности.

У Трой было сердце воина, но душа её была нежнее. Ворф не понимал её, но он её ценил. Для клингонов было честью умереть при исполнении долга. Почему же ему так ненавистна была мысль, что Трой может умереть здесь и сейчас?