Дух воина

Глава 3 Ритуал

– Пей, – сказал Аасор сидевшему перед ним и отчаянно чесавшемуся неразумному ребенку. – Будем к духам взывать.

Ребенок его слов не понимал, но это пока. Внутри Дженая тоже есть дух. И если человека сложно и долго учить новому языку, то духи друг друга понимают без слов. Аасору никогда еще не приходилось творить такое колдовство, но он был рад, что сможет попробовать. Получится – отлично, нет – баня еще никому не повредила.

Для того чтобы сделать все правильно, пришлось звать на помощь воинов. Те прибежали быстро – еще бы, сам шаман зовет! – да еще просились мыться с ними, но Аасор сказал: «Обряд очищения от злых духов для чужака», – и они быстро передумали. Мало ли каких духов может изгнать из них шаман! Может, дух вожделения к женщине или дух соперничества, или старую ненависть, без которой многие не мыслили жизни. Этак выхолостят тебя, как мерина, и будешь всю жизнь думать только то, что тебе хан прикажет… Больно надо!

Юноши, весело перекрикиваясь и бросая любопытные взгляды на забившегося в самую темную часть шатра светлоглазого бледного мальчишку, вынесли подушки, одеяла, сундуки, сняли покрывала и рейки пола, занесли и поставили на землю большой котел, под которым развели огонь. В огонь положили булыжники. Потом старый шаман замахал руками, выгнал всех и плотно завесил вход. Начал кидать в котел травки и порошки, а затем и раскаленные камни.

У Женьки все плыло перед глазами. В шатре стало очень душно. Резко запахло чем-то сладким. По спине потекли капли пота.

– Раздевайся, – скомандовал старик, и Женька с удивлением осознал, что понимает его.

– Не буду, – сказал он.

– Разденься и завернись в полотно. – Аасор кинул Женьке кусок ткани. – Смотреть не буду, но помыться нужно, чтобы выздороветь и смыть прошлое.

– Зачем это? – нахохлился Женька, быстро раздеваясь и заматываясь в простыню наподобие римского патриция. – Меня все устраивает.

– Прошлое не вернуть, ты теперь среди моего народа, среди кохтэ. Будет проще, если ты отпустишь ту жизнь и примешь эту.

– Что мне это даст? – спросил прагматичный Женька, утирая краем простыни пот с лица.

– В тебе дух воина. – Голос шамана звучал вокруг мальчишки, он даже не мог понять откуда. – Будешь воином. Умеешь что?

– Ножи метать умею, – прошептал Женька, хватаясь за голову, которая кружилась так, что его закачало. – Драться умею ножом.

Что-то еще говорил – много, захлебываясь словами, но вокруг уже была такая тьма, что Женька не понимал, жив он или мертв.

Наутро у Женьки болело все тело, а больше всего болела голова. Натуральный Винни Пух – внутри опилки. Он попытался подняться, но не смог: все, на что его хватило, – отползти и вывернуть содержимое желудка не на покрывало, где он лежал, а чуть дальше, на землю. Он скорчился на боку, неглубоко и часто дыша и пытаясь зубами стереть горечь с языка, и едва не плакал, а старик подошел к нему и потрогал за обнаженное плечо.

– Ну что, Дженай, – сказал он. – Совсем помираешь или жить будешь?

– Не дождетесь, – злобно прошипел Женька и замер, понимая, что говорит не по-русски. Все. Он теперь кохтэ. Капец.

– Эх, волчонок, – засмеялся Аасор, который после вчерашней душегубки чувствовал себя отлично. – Слабый, а огрызается. Ну ты поспи, потом полегчает. Наверное.

Женька зарычал, потом засмеялся, а потом снова потерял сознание.

Позже оказалось, что слова он знает не все. Чужой язык худо-бедно уложился в его голову, как пресловутые опилки, но родным не стал. Иногда он понимал все, что говорит Аасор, иногда натурально зависал, слыша только звуки. Зато бок после «бани» зажил совсем. Дженай уже на следующий день смог выйти наружу, а потом начал помогать шаману по хозяйству: выносил подушки на солнце, мыл посуду в деревянной кадке, пытался стирать одежду, за что получил по рукам.

– Стирают женщины, – строго сказал Аасор. – А ты – воин.

– Мне не зазорно, – спокойно ответил Женька. – В походе придется самому, там женщин нет.

Он уже знал, что кохтэ – кочевники, они не дураки сесть на коней и поскакать в набег на соседей. Женька хотел в набег, это весело.

– Э, слушай, кто в походе стирает! – засмеялся старик. – В реке кровь замоют и снова на коня! Так что брось тряпки и показывай, как ты с ножом управляешься. Еще пара дней, и хан за тобой пришлет.

Женька широко раскрыл светлые глаза. Хана он боялся. А вдруг хан его прогонит или просто прикажет убить?

Выяснилось это гораздо быстрее, чем хотелось бы. Снова появился тот, в красной рубахе, поглядел на Женьку и сказал старику:

– Отец велел чужака привести. На испытание. Сколько ему? Четырнадцать зим есть?

– Есть. Но он не кохтэ, – недовольно ответил Аасор. – Какое ему испытание? Наши мальчишки с детства готовятся, а этот – рюс. В женском шатре рос.

– Не мои проблемы, – равнодушно ответил краснорубашечный. – Не пройдет испытания – будет рабом. Отрубим ему мизинцы и еще кое-что, и пусть стирает да воду таскает – ему не привыкать.

Женька прищурился, внимательно разглядывая болтуна. Что ж, он запомнил каждое слово. Он вообще ничего никогда не забывал и не прощал.

На вид посланцу хана лет двадцать пять. Молодой, загорелый дочерна, с узкими черными глазами и волосами, выбритыми на висках и завязанными сзади в короткий хвост. Лицо наглое, не красавец, но сразу видно – с женщинами проблем нет. Очень уж самоуверенный тип, да еще улыбается противно, насмешливо так. Женька ненавидел, когда над ним смеются, и это оскорбление тоже записал на счет краснорубашечного.