Узы магии. Дуэль с лордом вампиров

Двенадцать

Сон от меня ускользает. Вряд ли мне вообще удастся заснуть. Я ведь в логове вампа.

Лучше хорошенько изучить все, что меня окружает, и попробовать отыскать способы сбежать. Что-нибудь полезное. Однако я вымоталась до предела. К тому же отрадно сознавать, что в настоящее время мне ничего не грозит. Я не могу причинить вред ни повелителю вампов, ни его сородичам. Они в свою очередь не способны навредить мне. Руван наглядно это продемонстрировал. Поэтому нужно беречь силы.

Я не хочу отдыхать. Но вариантов нет. Нельзя изматывать себя.

Закрываю глаза. И вновь оказываюсь под кровавой луной.

Вокруг клубится красный туман, в котором скрываются разные твари, готовые наброситься в любой момент. Сквозь дымку несутся мои собратья-охотники. Размытым пятном мелькает Дрю и исчезает, прежде чем я успеваю его окликнуть. Почти тут же раздается его крик, быстро сменяющийся булькающими звуками.

Глубоко внутри меня словно разматывается какая-то нить и тянет вперед. Мне нужно найти Дрю. Я спешу к брату-близнецу и…

К нему.

В центре развалин, где мы сражались, стоит повелитель вампов и что-то кричит, запрокинув голову к небу. Дрю нигде не видно. Словно бы тягаясь с окружающим туманом, от вампа исходят темные волны силы и разбиваются об обступающую его пелену. Бледные, будто кость, волосы завесой укрывают его спину, доходя до середины позвоночника.

«У Рувана волосы короче», – тут же подсказывает мне разум. Спереди они падают на глаза, сзади же едва прикрывают шею. Хотя, может, сейчас передо мной – очередное из его обличий?

Вокруг внезапно воцаряется тишина, нарушаемая только шепотом повелителя вампов:

– Проклятие возмездия, сотворенное кровью…

«Проклятие».

Проклятие…

Сон постепенно изменяется. Болота исчезают. Теперь я в кузнице. Только что рассвело. Мы с мамой разжигаем огонь.

– Заходи внутрь, Флориана, – велит она.

– Мама?

– Сейчас же внутрь!

Уголь падает на землю, звоном отдаваясь у меня в ушах. И заглушает стон, срывающийся с губ отца. Меж двух клыков прорывается звериный рык.

Размытое движение.

Вспышка серебра.

Крик.

Отец сжимается, на его костях обвисает кожа. «Нет!» На него падают солнечные лучи, и тело вампира, укравшего его лицо, начинает дымиться, а после вспыхивает. А после его крики смешиваются с моими собственными.

– Проснись!

Я резко выныриваю из объятий сна. Надо мной нависает Руван. В широко распахнутых золотистых глазах читается почти что человеческий страх. Отчего-то это слегка успокаивает. Но потом я замечаю клыки, торчащие из приоткрытого рта.

Тут же вспоминается сон, и я со всей яростью толкаю его в грудь. Руван отлетает назад. Пораженно смотрю на собственные руки. Откуда в них такая сила? Пальцы начинают дрожать, как будто в них скопилось слишком много энергии. Голову пронзает вспышка боли, и я сжимаю ее руками, однако все проходит так же быстро, как и появилось.

– С тобой все хорошо? – поднимаясь на ноги, спрашивает Руван, словно бы не он только что пролетел по комнате, как живое перекати-поле.

Проведя рукой по растрепанным волосам, поверх рубашки и свободных брюк он натягивает поношенный бархатный халат. Похоже, сам вамп только что вскочил с постели.

– А тебе какое дело? – хмуро бросаю я.

– Ты моя кровница, и я обязан о тебе заботиться, – поясняет он. Надо же, еще хватает наглости выглядеть обеспокоенным!

– С меня довольно твоей лжи.

– Не могу я тебе лгать, – качает головой Руван, и в тусклом свете серебристые волосы падают ему на лицо. – Кошмар приснился?

– Все нормально, – буркаю я и отворачиваюсь.

– Что-то не похоже, – фыркает он.

– Я сказала, что все хорошо! – рявкаю я и сжимаю руки в кулаки, чтобы остановить дрожь. Меньше всего мне сейчас нужно его сочувствие.

– Ну ладно. – Руван снова выпрямляется и нависает надо мной, но я не поднимаю глаз. Из-за него умер мой отец и… – Тогда можешь страдать молча.

Руван уходит, а я еще долго сижу на диване, пытаясь справиться с отголосками сна об отце.

– Возьми себя в руки, Флориана!

Я сжимаю голову, стараясь унять внутреннюю дрожь, и постепенно она стихает.

Тряхнув головой, заставляю себя подняться и шагаю в туалетную комнату, умываюсь и проверяю состояние доспехов. Нужно подтянуть лишь несколько ремешков. Прогнав все страхи и нервную дрожь, я затягиваю их до упора.

Чтобы хоть чем-то занять разум, осматриваю застежки. Несколько из них помялись еще во время первой стычки с повелителем вампов. Хорошо, если выдастся возможность починить их до того, как придется с кем-нибудь биться.

В конце концов я направляюсь в главный зал. До меня тут же доносится мягкий голос Кэллоса:

– Думаю, я все предусмотрел.

– Хорошо. Не хотелось бы, чтобы все повторилось, как в прошлый раз, – произносит Руван. Я замедляю шаг, надеясь услышать что-нибудь еще. Но все вдруг замолкают, а похожий на пещеру зал наполняет голос повелителя вампов: – Доброе утро, Риана.

Как будто нашей предыдущей встречи и вовсе не было. Вряд ли Руван ведет себя так из добрых побуждений. Скорее уж не хочет, чтобы его драгоценные вампы узнали, как по моей милости он шлепнулся на задницу. Ну и ладно. Я тоже с радостью забуду о том разговоре.

– Разве сейчас не сумерки? – уточняю я, спускаясь вниз.

Я ожидала, что они проснутся на закате. В окно не выглядывала, лишь видела свет, пробивающийся сквозь занавески.

Руван поднимает голову от стола и поворачивается ко мне. Заметив, что шнуровка на его рубашке практически не затянута, я нарочито не отрываю взгляда от его лица. Конечно, я и раньше видела обнаженную мужскую грудь: в поле, а порой даже в кузнице, когда в жаркую погоду молодые люди, которых мы с мамой нанимали в качестве помощников, чтобы уменьшить физическую нагрузку, снимали рубашки. Только вот ни один мужчина в Охотничьей деревне не может сравниться телосложением с Руваном, который похож на прекрасную мраморную статую. Внезапно у меня пересыхает в горле.

– Не совсем, – отвечает он. – Еще день.

– И вы уже встали? – непринужденно интересуюсь я. – Разве вампы не спят весь день?

– Вампы, может, и спят. Я о них почти ничего не знаю. А вампиры нет, – отзывается Кэллос. – Хотя с учетом обстоятельств нам пришлось пересмотреть рабочее расписание.

Хочется спросить, обжигает ли солнечный свет кожу живых вампиров, но я не знаю, как точно сформулировать вопрос, поэтому пока решаю оставить эту тему. И бросаю взгляд на стол, заваленный дневниками и старыми картами. На пожелтевших листах пергамента чернилами тщательно прорисованы замковые комнаты. На более новых листах бумаги имеются похожие наброски с сопроводительными заметками.

– Что это?

– Наиболее вероятный путь, которым можно добраться до источника проклятия, – поясняет Руван.

– Рад слышать, что вы наконец-то со мной согласны, – бормочет Кэллос, но повелитель вампов никак не реагирует на его слова.

Все листы бумаги испещрены различными линиями и крестиками, отдельные черные контуры комнат и коридоров обведены красными чернилами. Эти разрозненные рисунки мне ни о чем не говорят. Однако если сложить их вместе, получается… впечатляющая картина. В дальнем углу есть комната с надписью «мастерская», обведенная красными чернилами – во всяком случае, надеюсь, что это чернила, а не результат какой-то кровавой магии вампов.

– Нам в ту мастерскую?

– Да, цель там, – кивает Руван.

Теперь понятно, почему, когда я только попала сюда, он не мог просто взять и отвести меня к нужной двери. Замок по размеру явно превосходит всю Охотничью деревню.

– Если повезет, то все получится, – заявляет Кэллос, но как-то не слишком уверенно.

Руван хлопает его по плечу, отчего тот от неожиданности чуть не роняет очки.

– Лишь ты один способен указать нам лучший путь.

– Но за прошедшие века никто еще не заходил так глубоко. – Сняв очки, Кэллос протирает их тканью рубашки. – Я всего лишь собрал старые сведения из записей Джонтана и сложил все кусочки вместе.

– Джонтана? – не понимаю я.

– Он был королевским архивариусом еще при первом короле. Эту мастерскую построили как раз в те годы, тогда же началось накопление лорий крови. Лорд Джонтан сохранил всю историю того времени. А первый король не слишком-то любил писать, – поясняет Кэллос.

– Но почему источник проклятия находится в мастерской в самой старой части замка вампов за дверью, которую способен открыть только человек?

Какая-то бессмыслица. Наверняка они и сами это понимают.

– Я надеялся узнать об этом от тебя. – Руван складывает руки на груди, и хлопковая ткань обычной куртки обтягивает его бицепсы. Даже учитывая вампирские способности, он должен обладать немалой силой, чтобы таскать на себе те пластинчатые доспехи. – Может, у охотников есть какой-то секрет, который передается по наследству?

– Не жди от меня ответов. Я здесь только для того, чтобы открыть дверь, – пожимаю плечами и вновь поворачиваюсь к Кэллосу. Не собираюсь я рассказывать Рувану больше необходимого и уж тем более сообщать сведения, которые можно использовать против Охотничьей деревни. – Что это за мастерская?

– Одно из первых мест, где начались изучения крови. Всего их было два, но одно уничтожили вскоре после возникновения Грани. И, судя по найденным записям, это единственное сохранилось.

– А древние лории крови отличаются от современных?

– И да и нет. Лории крови – всего лишь правила извлечения магии из крови с помощью предметов и ритуалов. Некоторые ритуалы способен провести любой вампир, другие запечатлены в самой нашей крови. – Кэллос листает дневники. – Какие-то присущи только отдельным вампирам, у которых со временем проявляются врожденные способности, позволяющие использовать кровь так, как другие не способны. Этими лориями крови, как и любыми другими, постепенно в той или иной степени овладевали все вампиры.

– А что за врожденные способности? – Мысль о том, что у каждого вампа есть уникальный дар, сильно меня удручает. Значит, все они еще более опасны, чем я считала.

– У всех по-разному. – Кэллос поднимает на меня взгляд. – Возьмем, к примеру, Уинни. Если на кинжале есть хоть капля ее крови, она никогда не промахнется мимо цели.

– Понятно.

Вообще-то я надеялась узнать что-то более конкретное, чтобы понять, с чем придется иметь дело. Мне всегда казалось, что с помощью магии крови вампы могут только похищать лица. Но, судя по всему, вкупе с «врожденными способностями» они способны творить почти все, что угодно.

– Тебя и в самом деле интересуют лории крови? – поднимает брови Кэллос.

– Просто хочу убедиться, что меня тащат туда не для того, чтобы снять клятву, а после прирезать где-нибудь в уголке, – быстро отвечаю я, чтобы скрыть неподдельное любопытство. Лучше не задавать слишком много вопросов, иначе они что-нибудь заподозрят и перестанут делиться полезной информацией.

– Клятва снимется лишь когда будет исполнена, – устало отвечает Руван. – Прекрати искать угрозу за каждым углом.

– Но с самого детства меня повсюду подстерегала опасность, – бросаю я. – И мне, если уж на то пошло, гораздо непривычнее смотреть врагу в глаза, чем ждать нападения исподтишка.

Я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом. Руван слегка опускает подбородок. И я вдруг боюсь, что могу потеряться в его светящихся глазах, в глубине которых скрывается множество мыслей. Такое ощущение, будто между нами возвели мост, который мне никогда не следует пересекать, но с его помощью я намного отчетливее вижу и ощущаю повелителя вампов, улавливаю изменения его эмоций, а сила, которая исходит от него, ласкает меня, словно тихий зов опасной, но очень притягательной мечты.

– Не тебе одной приходится опасаться таящейся в тени опасности, – после небольшой паузы произносит Руван. Голос его так же холоден, как окружающий воздух. – Ты не единственная, кто был уязвим с самого детства.

Никогда не считала вампов уязвимыми, но замечание Рувана заставляет меня задуматься. В нем сквозит неподдельная боль, от которой начинает ныть в груди.

Руван вдруг встает и, прежде чем я успеваю что-то сказать, меняет тему. Наверное, так даже лучше.

– Пойдем, – зовет он. – Для похода в старый замок тебя нужно хорошенько снарядить.

Вслед за ним я выхожу через двойные двери в передней части зала. За ними лежит небольшой вестибюль, превращенный сейчас в оружейную комнату. Взгляд падает на стойку, где в беспорядке свалены заляпанные кровью до боли знакомые части кожаных доспехов, и я резко замираю на месте. Лишившись хозяев, они превратились лишь в пустые куски кожи. При виде них внутри меня начинает расти та же пустота, в которую я пыталась выбросить все чувства и мысли о доме, маме и Дрю… просто чтобы не умереть от тоски.

– Злишься? – спрашивает Руван.

Эмоции человека способны подняться лишь до определенного предела, а после начинают притупляться. Я уже миновала данный рубеж, но не собираюсь откровенничать с повелителем вампов и демонстрировать ему свою слабость.

– С чего тебя вдруг беспокоят мои чувства? – бросаю я.

– Ты обижаешь меня.

– Просто говорю правду.

На его губах мелькает легкая улыбка.

– Ты охотник, умеющий быть безжалостным и наносить быстрые, меткие удары. Отчасти поэтому я тебя и выбрал.

– Я думала, ты решил с моей помощью открыть ту дверь и заодно получить сведения об охотниках.

– Я целеустремленный. И обычно у всего, что меня окружает, множество назначений. – Руван подходит к стойке с доспехами, на которую я смотрела, и делает приглашающий жест. – Бери все, что нужно.

– У меня уже есть доспехи.

– Может, здесь найдется что-то получше?

– Нет. У всех охотников одинаковая броня.

Ну, кроме главного охотника. Давос всегда носил лучшие доспехи во всей крепости… впрочем, его это не спасло.

Однако я все же подхожу к стеллажам, вторгаясь в личное пространство Рувана, и провожу кончиками пальцев по кожаным изделиям, трогаю пряжки и крепления, которые делала сама. С такой несложной работой мог справиться даже ребенок. Более того, она давалась мне легче, когда пальцы были меньше и проворнее.

Четверть этих доспехов прошли через мои руки. И вот теперь они свалены здесь, запятнанные кровью, которая выглядит еще слишком свежей. Я вспоминаю, как работала над доспехами Дрю, и кончики пальцев покалывает от призрачного жара горна. Впрочем, когда я видела его броню в последний раз, она была такой же окровавленной.

– При нашей первой встрече в тех развалинах ты убивал человека… – вдруг само собой срывается с губ. Нужно держать ее при себе, но боль слишком сильна и угрожает захлестнуть меня с головой. – Он… мы оставили его там… – Я с трудом сглатываю. Повелитель вампов просто наблюдает за мной, молча ожидая продолжения. Наверняка наслаждается тем, как я мучительно выдавливаю из себя слова. Интересно, может ли он благодаря связавшему нас невидимому мосту так же остро ощущать мои эмоции, как я улавливаю его? – Он был еще жив?

Руван молчит. И оттого, что не дает прямого ответа, становится только хуже.

– А тебе какая разница?

– Он… – Слова «брат-близнец» застревают у меня в горле, грозя удушить. Однако я не могу говорить о своей семье. Вдруг Руван все же решит украсть мое лицо? Тогда Дрю окажется в опасности. Не хочу повторить судьбу своего отца. – … просто мне дорог.

– Любовник?

– Нет! – выдыхаю я. – Мы… долгое время были… очень близки…

– Значит, член семьи. – Руван складывает руки на груди. Я поджимаю губы, невольно подтверждая его догадку. – Я не убивал его. Когда мы уходили, я слышал биение его сердца. Хотя не могу сказать, не истек ли он кровью до прибытия помощи.

Облегченно выдохнув, я касаюсь кольца на мизинце. Возможно, Дрю все же выжил. Во всяком случае, теперь есть хоть какая-то надежда. Брат сильный, с ним все будет хорошо.

«Если бы он погиб, я бы почувствовала».

– Он мой брат, – признаюсь неожиданно даже для себя. Меня словно побуждает говорить некая неведомая сила. Возможно, потому, что Руван все равно уже догадался: Дрю мой родственник, и, судя по возрасту, не дядя и не отец.

– Мне жаль.

– Сомневаюсь.

Подняв голову, я смотрю прямо на повелителя вампов. Он слегка подается вперед, и наши носы почти соприкасаются. Сердце резко ускоряет бег, в воздухе ощутимо сгущается напряжение. Интересно, решится кто-нибудь из нас напасть на другого, заранее зная, что обречен на неудачу? При мысли о том, чтобы вновь швырнуть его на каменный пол, по телу пробегает дрожь. Представляю, как мы обмениваемся ударами, а потом я прижимаю его к полу и торжествующе нависаю над ним…

– Мне жаль, – повторяет Руван, внимательно глядя на меня. Как ни странно, я ощущаю его искренность. Но почему? – Ты и твой брат – такие же жертвы обстоятельств, как и мы с моими рыцарями. Никто из нас не стоял у истоков кровопролития и бесчисленных смертей. Но нам приходится проливать за это свою кровь.

– Благодаря этому твой народ процветает.

– Разве? – холодно уточняет Руван, наклоняясь еще ближе. От него отчетливо исходит злость. – Ты видела здесь процветание? Или могучую орду вампов, с которыми ожидала столкнуться?

Мне тут же хочется ответить что-нибудь резкое, воскликнуть «да», однако… этот странный мир и несколько вампов, с которыми я познакомилась, приводят меня в замешательство. Во всех историях, с давних пор существующих в Охотничьей деревне, говорится о кровожадном повелителе вампов и легионах его безмозглых смертоносных собратьев, которые каждые пятьсот лет, когда восходит кровавая луна, стремятся опустошить человеческие земли. И лишь охотники способны им помешать.

Однако нигде даже мельком не упоминалось о небольшой кучке друзей, обитающих в опустевшем, обветшалом замке.

Руван вдруг подается назад, вновь переключая внимание на доспехи, и напряжение растворяется.

– Скажи-ка, что в годы, последовавшие за прошлой кровавой луной, ваши охотники делали с нашими павшими?

Похоже, у меня все же есть шанс узнать о них побольше.

– Оставляли их сгорать на солнце.

– Ах да, конечно, мы ведь не достойны погребения, – морщится он.

– Мы не хороним монстров.

– По-твоему, я похож на монстра? – Его тихий вопрос полон печали, тоски и… какого-то затаенного желания. Но для чего все это? Что ему от меня нужно?

Я всматриваюсь в лицо вампа с высокими скулами и тонкими, властными губами, резко очерченным носом и квадратным подбородком. Совершенство в чистом виде. И это выбивает меня из колеи. Невыносимо на него смотреть… и все же я не в силах отвести взгляд. А еще с трудом подавляю желание к нему прикоснуться.

– Я видела твой истинный облик. Ты настоящий монстр, – шепчу я.

– Мой истинный облик? Это… это… – Похоже, Руван не находит слов и просто качает головой. – Ну почему ты такая упертая? Мой настоящий облик не тот, а этот. Если бы не проклятие, лишающее меня сил, мощи и иссушающее тело, я бы с самого начала выглядел вот так. – Он проводит рукой по груди, цепляясь длинными пальцами за полураспущенные шнурки рубашки и ослабляя их еще немного. Никогда я с таким вниманием не изучала мужское тело. И не оставалась так долго наедине с мужчиной. От осознания этого внутри все переворачивается. – Мы превратились в монстров только из-за проклятия, наложенного вашими людьми.

– У нас нет таких способностей, – с трудом выдавливаю я.

– Когда-то были. Похоже, твои предки украли часть наших знаний о магии крови и сохранили их.

– Я даже не знала, что в моей крови есть магия, – возражаю я. В его рассуждениях слишком многое не сходится, и я больше не в силах молчать. Хотя, возможно, стоило бы. – Неужели, по-твоему, все жители Охотничьей деревни поддерживают некое тайное проклятие? Будь у нас и в самом деле такая сила, мы бы использовали ее для борьбы с вашими монстрами.

– Монстры… опять это слово! – Руван делает шаг вперед, вторгаясь в мое личное пространство. Всего лишь небольшое движение, однако мои чувства тут же обостряются. – Наверное, так можно назвать тех, кто поддался проклятию, поскольку они утратили сознание и действуют, подчиняясь лишь инстинктам. Да, они монстры. Но вместе с тем и жертвы. Твои руки испачканы кровью, как и мои. Мы оба родились в клетках, созданных не нами. – Хмурое выражение его лица немного смягчается. Руван приоткрывает рот, в котором мелькают зловеще-острые клыки. Если бы не это напоминание об его истинной природе, он почти мог бы сойти за человека. Повелитель вампов все так же вглядывается в мое лицо. Чего он хочет? Моего сочувствия? Прощения за все, что сделал? – Но мы с тобой можем все исправить и освободиться от бесконечного кошмара. Конечно, если ты хотя бы на время способна отбросить слепую ненависть и увидеть перед собой правду.

«Свобода».

Почти запретное слово, полное тоски и желаний. Я с самого рождения отчаянно стремилась к ней, но со временем мне пришлось научиться заглушать в себе это чувство, чтобы не сойти с ума. Неужели я и вправду смогу ее обрести?

Нет. Вряд ли. Он лжет. Свобода не доступна никому из нас. Только смерть. И думать иначе – лишь бередить почти зажившую рану. Ведь глубже всего ранит именно надежда.

– Ничего не скажешь? – Руван разочарованно качает головой, и меня уносит в океан исходящей от него печали. – И почему я ожидал от тебя большего? – Он кивает на стол, полный серебряных серпов, кинжалов и мечей. – Бери все необходимое, чтобы защитить себя. Все, что захочешь. Приготовься к самой важной битве в своей жизни, чтобы мы как можно скорее могли покончить с нашим соглашением.