Друзья по несчастью. Часть вторая

Глава 2

– Освободите, – говорил старший надзиратель и, направленные на меня копья, поднялись вверх. Он продолжал что-то говорить, но я не обращал на его слова внимания. Меня трясло от выброса адреналина и ярости схватки за свою жизнь…

– Ты понимаешь меня? – донеслись до сознания фразы, сказанные медленно, членораздельно.

Я молча кивнул.

– Почему не убежал, как эти жалкие дритосы иртиноса? – вновь молча пожал плечами.

– Лидоросна, завтра вечером поговорим. Даю тебе день витронаса, приведи себя в порядок, отдохни, а то воняешь.

Кто-то подтолкнул меня в сторону барака, и я медленно пошёл под впечатлением произошедшего скоротечного боя. На мгновение, замешкавшись в дверях, остановился и дождался, когда сердцебиение успокоится, а мысли приобретут осознанность. Осмотрел себя: водолазка, нательное бельё – всё в крови.

«Надо умыться и постираться», – подумал, входя в барак, направляясь к чану с водой, установленному на постаменте для умывания. В полном безмолвии стянул с себя одежду и обмыл тело от липкой, местами запёкшейся крови. Красный ручей побежал по водоотводу. Кое-как пытался застирать снятое бельё, оставшись в одних трусах, но руки продолжали трястись, и у меня толком ничего не получалось. Подошёл кто-то из обитателей барака, молча взял из рук мои тряпки и, кивком головы указал, чтобы я подошёл к старшему по бараку.

– Маленький, где ты так научился биться со зверями? Ты беглый солдат или гладиатор? – заговорил Ситорана, когда я уселся напротив него за столом, кстати, единственным в бараке. И только сейчас сделал для себя важное открытие – до меня дошло значение слова «павлос» – это «мало», «маленький», «невысокий». Вот почему все смеялись, когда я представлялся именем «Павел» оно, как-никак точно созвучно с «павлос» и подходит для моего описания.

– Да, я солдат, – ответил, немного задумавшись. Сказать правду, что прилетел с другой планеты, потерпел катастрофу? Но меня не поймут, а навыки и умения, а тем более силу и реакцию, выходящую за рамки обычного представителя местной планеты Пинэя, как её называют местные жители, скрывать в дальнейшем точно не удастся. Вот и ответил, что солдат.

– Звание, чин, где служил? – вмешался другой, рядом сидевший с Ситораной мужчина.

– Не помню. Меня по голове сильно ударили, а потом очнулся в повозке, когда сюда везли, я даже местный язык учил заново, – почти честно сознался я, – а, где Торинас, не вижу его?

– Торинас из рода Торнинас ушёл к основателю рода, – сухо ответил Ситорана, но тут же продолжил, – мне говорил ушедший в последний путь, что ты изъясняешься на неизвестном языке, который никто здесь не знает. Ты издалека прибыл?

Я молча кивнул, так как возразить или что-то правдоподобное придумать для оправдания знания другого языка я не смог.

– За то, что спас троих и убил митрассу, – продолжал Ситорана, – Валенторис даровал тебе завтрашний день для отдыха. Сейчас будет ужин, а пока, расскажи о себе, что помнишь. Мы сразу заметили, что на тебе необычная одежда, но думали, что её выдали надзиратели.

– Нечего рассказывать, я помню себя только с момента, как очутился здесь, не знаю даже, откуда меня забрали.

– Но имя то своё помнил и другой язык! – опять вмешался второй.

– Имя, – немного подумал я, – меня так всегда называли – маленький, невысокий. Наверно, только это и осталось в памяти, а язык…, я и его не помню, только отдельные фразы, – придумал ответ на провокационный вопрос, немного соврав о знании языка.

– Мне Валенторис сказал, – продолжал говорить Ситорана, – что через неделю приедут покупатели из школы митромассы. У тебя есть шанс показать себя и выбраться из этого гиблого места, если повезёт, конечно. Лучше уж умереть уло матура дрогомира, чем под грудой камней.

– Митромассы? – переспросил я, не понимая смысла сказанного. Некоторые слова я всё также не понимал, но общий смысл фраз мне был ясен, но в данном случае, ничего не понял. «Приезжают из школы, кто? Зачем? И почему умереть «уло матура дрогомира» лучше, чем во время обвала?»

– Митромассы – это… – Ситорана задумался, не зная как объяснить, но тут вмешался второй, имя которого так до сих пор и не узнал. Он встал со своего места, подозвал какого-то крепкого мужчину, перебросившись с ним парой фраз, и принялся изображать схватку. Они ходили по кругу, дрались на импровизированном оружии, а когда один из них упал, то тот, неизвестный, победно поднял руку вверх, а стоявшие рядом зрители, пронзительно, но негромко закричали непонятные фразы.

«Приедут из школы гладиаторов? Они верят, что лучше умереть на глазах у зрителей, но из школы точно не сбежать?! Я-то думал, через неделю, две, освоюсь и сбегу из этой дыры, а они предлагают мне попытать своё счастье среди гладиаторов! Бред!»

– Ты понял, Павлос? – вывел из раздумья вопрос Ситорана.

– Да, понял, – ответил я, чуть было не сказав, что не хочу становиться гладиатором, а планирую побег отсюда, из каменоломни.

Раздался звон, возвещающий об ужине. На этом наш разговор закончился. Мне принесли ещё мокрую, но относительно чистую одежду и сидя, медленно попивая уже надоевшую похлёбку, обдумывал сказанное Ситораной, но голова гудела, ноги подкашивались, клонило ко сну. Так что, свои думы перенёс на следующий день, день отдыха.

На следующее утро хотел поваляться подольше, но не дали. Под громкий звон меня растолкали, и пришлось выходить вместе со всеми из барака. Уже подумал, что забыли о моём законном выходном, но когда толпа повернулась для следования по рабочим местам, меня окликнул старший надзиратель Валенторис, подошёл к нему.

– Значит ты солдат, Павлос? – без предисловий заговорил старший надзиратель.

– Солдат, но ничего не помню.

– Такое бывает, но что-то не слышал, чтобы набирали таких хлюпиков как ты. Выглядишь, как ребёнок, или карлик. Ха-ха-ха, – рассмеялся своей шутке Валенторис, которому я еле доставал до подмышек и приходилось смотреть на него снизу вверх, коряво задрав голову, – думаю, что тебе просто повезло, и ты остался жив, так как великая матира Одросса посмотрела на тебя, недомерка, и смилостивилась, даровав ещё один день жизни. Лидоросна, иди, отдыхай. Вечером поговорим.

Возражать я не стал, знать бы ещё, кто такая, или такой «матира Одросса», наверно, кто-то из местных богов, заступающихся за слабых и убогих, но это меня интересовало меньше всего. Хотелось вернуться в барак и завалиться на свою жёсткую постель, чтобы вдоволь отоспаться и спокойно обдумать план побега.

– Вставай! Тебя Валенторис требует! – разбудил меня голос, который бесцеремонно кричал над ухом. Мало того, что кричал, так неизвестный ещё и тряс меня с такой силой, что я пару раз ударился головой о стену.

«Э-эх, а просыпаться так не хотелось». Наверно, впервые, со злополучного дня встречи с кенгирами, который кардинально перевернул мою жизнь, мне снилась Земля, родные… Возлюбленная Вика, с которой так и не поженились.

– Встаю, встаю. Не надо трясти, – ответил я, открывая глаза.

В бараке, кроме неизвестного надзирателя, который так бесцеремонно меня будил, никого. Хорошо хоть спросонья не двинул ему промеж глаз.

– Выходи, старший не любит ждать, – пробурчал надзиратель, направляясь к выходу.

«Вот и обдумал план побега. Как только добрался до своей кровати, сразу вырубился».

Местное солнце находилось в зените. Осматриваясь по сторонам, побрёл от барака к Валеторису, который стоял с кем-то из подопечных, который злобно скалился, смотря на меня.

– Не может он быть солдатом, уважаемый старший надзиратель Валеторис, не может! – услышал я слова того неизвестного, когда подошёл поближе, – он генеридо! Не верьте ему! Он и пиренту не поднимет, не говоря про интару.

– Помолчи, раб! Знаю, что такой хилый недомерок в бою не выдержит и первого натиска, но я своими глазами видел, как он простой киркой забил митрассу. Так что, передай Тирибону, чтобы подготовил его к завтрашнему вечеру. Я хочу получить за него не меньше тирасси ливе́ров.

– Тирасси! Да это же… – было всплеснул руками раб, но быстро осёкся под грозным видом старшего надзирателя.

– Павлос. Сегодня переночуешь в другом бараке, там тебе объяснят всё, что от тебя требуется. Не подведи меня завтра, – ухмыльнулся Валеторис и быстрым шагом пошёл в сторону домика для стражи.

Вернуться в барак мне не дали, а сразу вместе с неизвестным мы пошли вглубь территории каменоломни. Оказывается, она простиралась значительно дальше, чем я предполагал. В глубине, прикрытой выступом скалы, также стояли бараки, но более ухоженные и не так вплотную, как у нас.

– Павлос, значит, – ухмыльнулся немолодой мужчина, лицо которого покрыто небольшими шрамами, – а меня зовут Тирибона из рода Унисмота. Валеторис сказал, что ты сражался с митрассой и остался жив, – задумчиво продолжил он, придирчиво осматривая меня, что и неудивительно, он – Тирибона, не говоря о высоченном росте, обладал ещё и развитой, по меркам этой планеты, мускулатурой. Воин или солдат? Хотя, какая разница. За короткое время пребывания на Пинэе, мне не встречались такие физически развитые представители аборигенов. Его руки бугрились от мышц, а грудь и плечевой пояс, прям, не обхватить руками, но было видно, что Тирибона уже стар и не так силён, как в прежние времена, но подготовку бойца не скрыть и под налётом времени.

– Тирибона, надзиратель сказал, что хочет его завтра продать в гладиаторы и выручить за него не менее тирасси ливе́ров! – пафосно произнёс мой провожатый. После его слов, сидевший до этого времени с невозмутимым видом Тирибона сначала усмехнулся, а потом расхохотался так, что было, наверно, слышно во всей округе.

«И чего они так смеются? Тирасси – много это или мало? Если судить по реакции этих двух, то много».

– Тирибона, скажите, – осторожно начал говорить, – мне Ситорана сказал, что из школы гладиаторов приедут через неделю, а не завтра.

– Через неделю приедут не из школы, а посланники Люцерия, набрать тех, кто умрёт в первый же день во время празднования его пресвятого дня поренданна, да продлятся его дни, а завтра вечером к нам заедут из школы Матиррасуна. Скажу прямо, не самая сильная школа у нас в провинции, но уж лучше поучиться сначала, а потом выйти и порадовать толпу своей смертью, чем умереть со страху, увидав напротив себя разъярённого гонгулита.

– Учитель… – хотел задать вопрос, но Тирибона меня грубо оборвал: «Я не учитель! Я, такой же раб, как и ты», – вскочив на ноги, взревел он. Кто-то за руку утянул меня подальше в сторону от разъярённого гиганта.

– Не любит наш Тирибона, когда его называют учителем, – шёпотом заговорил незнакомец, спасший меня от гнева старого вояки, – он сам когда-то был солдатом, потом открыл школу гладиаторов, но разорился, и за долги его продали сюда, на рудник отрабатывать. Лучше называй его по имени и, не зли его.

– Понял, а я – Павлос из рода Кенгиров, – перефразировав своё имя на здешний лад, представился незнакомцу.

– Знаю, а я Миретос из рода Серитов, меня тоже завтра хотят представить покупателям, но не знаю, подойду ли. Я ж простой интерроста. И оружие в руках никогда не держал, просто сил больше здесь находиться нет, вот и попросился попытать своё счастье, глядишь, и повезёт, не сразу пойду к основателю рода, – улыбнулся он.

Миретос отвёл меня в небольшой барак, даже не барак, а скорее сарай, сколоченный из того, что, наверно, осталось при строительстве бараков. Неказистые стены, местами дырявая крыша, но внутри – лежанки в один ряд, даже наподобие тумбочки у каждой кровати и два больших стола с лавками. Как понял, обитатели этого места принимают пищу внутри помещения, а не выходят наружу, как было заведено у нас в бараке.

Не успел я освоиться в новом месте обитания, как громкий рык Тирибоны созвал всех находящихся под его опекой обитателей, которых старший надзиратель определил немного обучиться, чтобы не выглядели совсем доходягами во время представления покупателям.

В строю, перед хмурым взором Тирибоны, нас стояло двенадцать, как понял, в основном все в прошлом солдаты, но, почему они попали сюда, ни времени, ни желания спрашивать не было. У каждого своя судьба и своя история, если захотят, расскажут, когда-нибудь, потом, а сейчас, зачем лезть в душу, узнавая неприглядные тайны, за которые расплачиваются до сих пор.

Менее чем за сутки Тирибона, выполняя указание старшего надзирателя, хочет, чтобы мы не ударили в грязь лицом и показали покупателям, на что способны, а мастерства и опыта, как преподнести себя, что показать ему явно не занимать, хоть и силёнок мало осталось, стар совсем. Он с трудом долго стоял на ногах, но руки…, такую силищу мне ещё видеть не приходилось. Когда Тирибона, по очереди, боролся с каждым на руках, я понял, что такое железная хватка, ни выскользнуть, ни даже пошевелить кистью в его хвате у меня не получилось, а благодаря природному рычагу, против его натиска устоять не было ни единого шанса.

– Слаб ты Павлос, хоть и пришлось попотеть, но устал до тебя, проверяя остальных, – заговорил Тирибона, – ладно, все выходим наружу, разбиваемся по парам и боремся. Силу вашу узнал, теперь посмотрим, что умеете.

Со мной в пару никто не хотел становиться. Остался одиноко стоящий Миретос, который нехотя подошёл ко мне.

– С тобой тоже никого?

Я молча кивнул, и предложил ему заниматься в паре. Как потом узнал, среди двенадцати отобранных старшим надзирателем, десять были из одного барака – бывшие солдаты, за разные провинности, уже после ухода со службы, отправленные в каменоломню. Они друг друга знали и не хотели принимать в свой круг посторонних.

Одновременно всем парам места оказалось недостаточно, и Тирибона приказал половине усесться и смотреть, как борются остальные, а сам, удобно расположившись на отдельно стоявшей лавке, комментировал происходящее, давая указания, подбадривая и ругая за оплошности. Смотря, как сходятся в схватке первые пары, для себя отметил, что единоборство, а попросту драка, которая происходила между соперниками, ничего нового мне не открыла. Смесь вольной борьбы, кикбоксинга, тайского бокса, правда, удары ногами противники использовали мало, в основном резкие, мощные удары руками с надеждой на нокаут. Только один, в скоротечном бою, сумел сбить противника с ног и провести удушающий приём, чуть не выколов глаза противнику.

– Не завидую сопернику Ситарина. Он силён и жесток в схватке, не щадит соперника, будь то тренировка или бой, – прокомментировал прошедший бой напарник, – вчера он одному руку сломал, но благодаря этому, сейчас я здесь, – ухмыльнулся Миретос.

– Следующие! Встали, не спать! Выстроились по парам. Начали!

Стоя перед двухметровым гигантом, сначала понадеялся на свою скорость, но разница в длине рук, шаге, нивелировали быстроту моих перемещений. Приходилось бегать вокруг своего соперника, разрывая дистанцию, не давая ему возможности нанести своими длиннющими руками удар по моей тушке. Со стороны Тирибоны послышалось ворчание, параллельные схватки уже закончились, одни мы кружились, поднимая вихри пыли.

– Что бегаешь, Павлос! Всё равно поймаю! – не выдержал Миретос, и кинулся на меня с прямым ударом рукой. Подныриваю под неё, выполняю проход в ноги, но достаю только до одной. Подтягиваю к груди, отрываю от поверхности и, с подсечкой опорной ноги, заваливаю противника на поверхность, удерживая ногу в захвате. Провожу болевой приём на голеностоп, выкручивая его в неестественное положение.

Крика я не слышал, только скрип зубов, утробное рычание и безуспешные попытки достать меня свободными конечностями.

– Стоп, хватит! Понятно, – услышал недовольный голос Тирибоны. Отпускаю захват, подаю руку поверженному сопернику, предлагая помочь подняться, но он, бурча что-то нечленораздельное, поднимается сам, и хромая, ковыляет к лавке.

– Ясно всё с вами, – после минутного отдыха, говорил Тирибона, прохаживаясь перед нами, усевшимися полукругом прямо на земле, – переучивать времени нет. Видно, что имеете опыт, но для боя перед зрителями этого мало. Мало только побеждать, надо делать это красиво, чтобы на вас ходили, за вас болели, и не приведи Верисс, когда попросите пощады, вы смогли рассчитывать на благосклонность толпы за предоставленное зрелище. На сегодня всё! Привести себя в порядок и отдыхать! Завтра трудный день.

После ужина, лёжа с зарытыми глазами на своей кровати, долго не мог уснуть. На меня вновь смотрели как на чумного, прокажённого, никто со мной не общался, но в большинстве своём просто не замечали, а после того, как травмировал Миретоса, так и он стал смотреть на меня косо, кидая злобные взгляды.

Во время ужина видел, что кто-то ему замотал тугой повязкой голеностоп, он смог ходить, но видно, что это даётся ему с трудом, и шанс покинуть каменоломню стремительно снизился, хоть и до этого был весьма невысок.

Неожиданный толчок кровати и, кто-то наваливается на меня, сдавливая шею. Лёжа на спине, судорожно пытаюсь освободиться, открываю глаза, но темно, только вижу силуэт, склонившийся надо мной. Своими длиннющими руками он продолжает сдавливать шею, а я не достаю до его головы, и разжать, плотно сжатые на моей шее руки, не получается.

«Расслабился! Думал, что всё – никто не тронет, вот тебе и пожалуйста. Тут конкуренция. Не знаю, сколько человек отберут, но, видать, кому-то перешёл дорогу».

Судорожно открываю рот, пытаясь захватить спасительный глоток воздуха – не получается. Выворачиваю своё тело, и с силой, какая только мне доступна, бью ногой навалившегося на меня неизвестного. Один удар, второй, чувствую, что силы постепенно покидают, и третий удар получается совсем слабым. Темнота.

От ледяной воды, попавшей на лицо, прихожу в себя и судорожно, взахлёб, жадными глотками набираю воздух, приподнимаясь на кровати, осматриваюсь. Надо мной, чуть склонившись, нависает чья-то фигура.

– Живой он.

– Путь подойдёт.

Слова, фразы слышались, как в тумане, от кислородного голодания мозг не успел вернуться в нормальное состояние и сказанное я понимал с трудом.

– Что сидишь, тебя Тирибона зовёт! – подтолкнул, склонившийся надо мной.

Растираю лицо, поднимаюсь со своей лежанки и иду на тусклый свет. За столом сидит недовольный Тирибона, а рядом стоит Миретос, который держится за бок и злобно смотрит в мою сторону.

«Так, это он хотел меня задушить?! Но, за что?!»

– Что вы тут себе позволяете? – взревел Тирибона, когда я подошёл ближе, – ты, Миретос, разве не знаешь, что за убийство раба хозяина наказание одно – смерть! Вам выпала великая честь пойти и умереть с оружием в руках, а вы! Миретос! Я к тебе обращаюсь, зачем ты напал на такого же раба, как и ты?

– Он мне ногу повредил! И теперь хожу – хромаю, что я смогу показать, завтра, или уже сегодня вечером? Меня не выкупят, и я останусь здесь, глотать пыль, пока интеросвира инрато.

– Думаешь, месть это лучшее, что можешь придумать? Теперь у тебя ещё и рёбра сломаны, и вечером ты точно ничего толком не покажешь. За тебя и ситемма не дадут! Вантир, позови надзирателя.

Миретос не извинялся, не умолял, не просил простить его, а стоял и смотрел на меня. В его глазах читалась ненависть, досада, обида и… бессилие. Если б не проснувшиеся и собравшиеся вокруг нас остальные обитатели барака, он бы завершил начатое и убил меня, зная, что ему всё равно потом не жить.

«За смерть раба от руки раба, наказание одно – смерть», – повторил для себя, пожалуй, первый закон, который услышал в этом мире, когда недовольный тем, что его потревожили надзиратель, выводил Миретоса прочь из сарайчика.

– Павлос! – окрикнул меня голос Тирибоны, – иди, отдыхай, скоро утро. Больше тебя никто не потревожит…

– Повезло тебе Павлос, – услышал голос с соседней лежанки, – если б не я, пошёл бы на встречу к предкам.

– Спасибо, – ответил, укладываясь на постель.

– Не благодари. Меня зовут Вариторис из рода Трансинориса. Хорошо ты этого Миретоса отделал, даже, считай, при смерти, а поломал его знатно. Где служил? – всё также, чуть шёпотом, говорил мой сосед.

– Не помню, – в очередной раз соврал я, придерживаясь своей легенды.

– Ну, не хочешь говорить – не надо. Но видно, что выучка у тебя совсем иная, отличная от обычных паритонцев, может, ты из личной гвардии? Хотя, туда, как знаю, таких недомерков не берут. Даже меня не взяли, когда проходил отбор у нас в отряде.

– А ну, тише! Спать мешаете! – повысив голос, сказал кто-то из соседей с другой стороны.

– Командиров развелось! Ладно, отдыхай, завтра, точнее уже сегодня, важный для всех нас день.

Мне так и не спалось, а хотелось поговорить, узнать то, что может пригодиться вечером.

– Вариторис, ты спишь? – спросил через некоторое время, когда все мои попытки уснуть, оказались тщетными.

– Нет, тоже не могу уснуть, – донёсся еле слышный шёпот.

– Пошли, водички попьём и поговорим, – предложил я, вставая с лежанки.

– Пошли, попьём, что не попить.

Мы расположились на лавке у входа возле бадьи с водой. Вариторис оказался уже немолодой, убелённый сединами мужчина, хоть и по возрасту младше Тирибоны, но всё равно, в его взгляде виднелась мудрость прожитых лет.

– Вечером трудно придётся, надеюсь, что больше никто не сломается и останутся силы, чтобы показать себя во всей красе, – задумчиво произнёс Вариторис. Сидя рядом с ним, я чувствовал себя ребёнком возле взрослого мужчины, не только смотря на его габариты, но слыша мудрость в словах.

– Я ж, по меркам бойцов арены, стар уже. Хоть и силёнки остались, но повезло, когда у нас в бараке отбирали тех, кто хочет попытать своё счастье, сражаясь на потеху публики, только я и Санирони вышли из строя. Всё равно, лучше уж с мечом в руках умереть, цепляясь за жизнь, чем медленно задыхаться от каменной пыли и непосильного труда.

– Санирони? – спросил я, так как не слышал этого имени за короткое время пребывания в этом бараке.

– Его день назад во время тренировки убил Ситарина. Глупо конечно, но такова судьба, благодаря превратностям которой, ты появился здесь, – задумчиво произнёс Вариторис.

– Не знаешь, что вечером будет? Мы друг с другом будем сражаться, так же, как и вчера?

– Не знаю Павлос, впервые удаётся попасть в число счастливчиков, а не на убой, как преступник.

– Счастливчиков? – не понял я.

– Ну, да. Как-то приезжали, набирали тех, кто должен умереть на потеху толпе, сражаясь с обученными бойцами или против диких зверей. У таких шансов очень мало выжить, но если купят в школу, то появится возможность сначала обучиться, а потом выйти под рёв толпы и показать, чего ты стоишь, – ухмыльнулся Вариторис, а я подумал, что мне что-то подобное уже говорили, но, наверно, я не понял в тот раз смысл, а сейчас до меня дошло, что это действительно шанс вырваться отсюда, – и совет тебе, Павлос, – продолжил Вариторис, – не убегай от противника и не поворачивайся спиной туда, где будут стоять покупатели. Они этого не любят, а так, на всё воля Верисса… Пошли спать. Надо набраться сил. Надеюсь, что судьба не сведёт нас завтра друг против друга.

Вариторис поднялся и протянул мне свою руку. Обменявшись рукопожатиями, мы пошли каждый к своей лежанке. Незаметно для себя провалился в сон, который прервался командами Тирибоны.

«Уже утро? Так быстро?!» – подумал, встрепенувшись от громкого крика.

– Вставайте лежебоки! Привести себя в порядок и выходите наружу! Буду из вас непобедимых подобно Вериссу делать! – кричал, почти над ухом, Тирибона.

***

– Мне с кем заниматься, Тирибона? – оставшись один, когда все остальные разбились по парам, подошёл и спросил у наставника.

– Сейчас должны привести кого-нибудь, а пока ждёшь, иди с камнями позанимайся, не сиди без дела, – и Тирибона кивнул в сторону груды разнокалиберных камней, обвязанных для удобства толстой сетчатой верёвкой, получились своеобразные гири.

«Камни, так как камни, позанимаемся с ними, а заодно и посмотрим, что мои соперники умеют».

Подобрал более-менее по весу подходящую связку камней и, повернулся лицом к занимающимся. Сам я гиревым спортом не интересовался, но по телевизору, да и в интернете, иногда, смотрел, как жонглируют тяжёлым снарядом, и сейчас импровизировал, как мог, стараясь не привлекать к себе внимания.

Тирибона недовольно прохаживался между парами, кому тихо, а для кого, чтобы все слышали, указывал на ошибки. Как понимал, он учить новым приёмам или захватам, или ударам не собирался, да и поздно учить и переучивать. Только в кино за один день разучивают приём или удар, который не знал или не видел ни разу, а потом сразу, в реальной схватке, виртуозно исполняют. Тирибона указывал, помогал определить слабые и сильные стороны каждого, преподнести себя в лучшем свете, показать индивидуальность, чтобы заинтересовать покупателей.

– Что-то долго партнёра не ведут. Я так и останусь крутить «гири» до самого вечера, – недовольно бурчал себе под нос, в очередной раз, поднимая над головой небольшой валун.

– Павлос, иди сюда! – услышал долгожданный голос Тирибоны, обращённый ко мне, – поменяйся с Менорисом, покажи, что ты в прошлом бою продемонстрировал.

Я выполнил проход в ноги. Опять захватил только одну, вторую так и не получалось подтянуть и зафиксировать в захвате, но всё равно противник вновь, с подсечкой, упал.

– Видишь Менорис, как это делается? А у тебя как? Руки в растопырку, словно, раненый куркулис стремится к добыче. Запомнил? Продолжай! А ты, – Тирибона ткнул в меня пальцем, – иди, занимайся. Ещё не привели тебе пару.

Спорить с ним не стоило, и я покорно вернулся назад. Занятия с камнями-гирями надоели. Тем более, они хоть и выглядели массивно, но с учётом пониженной гравитации, для меня слишком лёгкие, как двухкилограммовым снарядом заниматься.

«Надо не терять время, а разогреться к вечеру. Уже полдень, а я так всё ерундой занимаюсь, хоть мышцы приведу в тонус», – мысленно успокаивал себя, перевязывая валуны, подбирая оптимальный для себя вес, чтобы не перемудрить с нагрузкой.

– Во-от, теперь другое дело, – похвалил себя, оглядывая получившийся снаряд – цельный каменный валун, перетянутый толстой верёвкой, доставал мне до колена, – главное, чтобы верёвка выдержала.

Сделал десяток упражнений и не заметил, как ко мне подошёл Вариторис.

– Павлос, отдохни, попей водички, наставник перерыв объявил, – от неожиданного окрика, валун вырвался у меня из рук и с гулким стуком, поднимая клубы пыли, повалился на землю.

– Ой! Так и пришибёшь ракинатис верноваса! – пробормотал Вариторис, отскакивая в сторону.

– Извини, не заметил, как подошёл.

– На, попей, – протягивая кружку, сказал Вариторис, а сам подошёл к выпавшему снаряду и, схватившись одной рукой за верёвочную ручку, попробовал оторвать его от земли – не получилось. Взялся двумя руками и, присев, помогая себе ногами, оторвал его от поверхности, но быстро, с выдохом, опустил его назад, не сдвинув с места.

– Тяжёлый? – спросил я, допив остатки воды.

– Ну, да. Как ты его тягаешь?

– Руками, – ответил, улыбаясь, возвращая пустую кружку.

– Хватит отдыхать! Все собрались вокруг меня! – крикнул Тирибона.

Краем глаза видел, как только что от него убежал какой-то раб, с поклоном, долго говоривший с пожилым наставником.

– Покупатели приехали и идут сюда, – строго заговорил Тирибона, окидывая всех суровым взором, – так что, слушайте! Когда вас будут спрашивать, отвечайте без утайки, с почтением, не дерзите. Говорят, дерись, значит деритесь, что есть силы. Оружие, если будете удостоены чести биться с оружием, сами не хватайте, дождитесь, когда его принесут. Не бегайте от противника и не просите пощады! Бейтесь до конца, пока не встретитесь с основателем рода или не остановят схватку. Перед и после боя поклонитесь противнику и в сторону почтенных господ, и молчите, пока вас не спросят!

– Тирибона, они уже здесь, – прошептал кто-то из нас, украдкой показывая кивком головы на процессию, возглавляемую старшим надзирателем.

– Так-так, что тут у нас? Опять, уважаемый Валеторис хочет избавиться от отребья, получив за это деньги, – говорил молодой на вид, хорошо одетый человек, которого сопровождало ещё четверо с оружием со знаком на левом плече, говорившем о положении раба.

– Что вы, молодой Мерраза, неужели ваш отец недоволен моим товаром? Кстати, почему уважаемый Матиррасуна лично не прибыл, он обещал.

– Отец поехал в соседнюю провинцию и поручил мне отобрать новых бойцов. Так что, давайте не будем тянуть игара за хвост, с кого начнём?

Валеторис подал сигнал и Тирибона отошёл в сторону, открывая наш строй, в котором мне выпало стоять последним.

Мерраза подходил к каждому, осматривая, проверяя руки, заставляя приседать, сгибаться, доставая руками земли, а когда очередь дошла до меня, он долго смотрел, ничего не говоря и отвернувшись, сказал: «Ну, что ж, теперь посмотрим, что они могут. Тирибона, надеюсь, составит нам компанию, как-никак, мастер знает своих подопечных».

Установили два кресла под быстро натянутым навесом, в которые уселись Валеторис и Мерраза, а Тирибону усадили на лавку, невдалеке, чтобы тот мог рассказывать и комментировать происходящее.

– Так, давайте начнём с первого и четвёртого, пусть дерутся пустыми руками, – устроившись в кресле, заговорил покупатель.

Всё время, пока проходили схватки, я ловил на себе осторожные, иногда удивлённые взгляды со стороны, как рабов, сопровождающих Мерразу, так и его самого.

– Всё понятно, – лениво смотря пятую пару бойцов, сказал Мерраза, – Тирибона, что можешь сказать о последнем, как его зовут?

– Павлос его зовут, говорит, что бывший солдат, как и все, кто представлены вашему взору, – учтиво ответил Тирибона, – но он ничего не помнит.

– Солдат значит… Уканора!

– Здесь, мой господин, – к Мерразе сделал шаг один из рабов, облачённый в кожаную жилетку на вроде кирасы и длинным мечом на поясе.

– Уканора, проверь маленького, – ухмыльнулся Мерраза.

– С оружием или…? – в поклоне спросил раб.

– С оружием, – и обращаясь к Валеторису, продолжил, – надеюсь, вы не против?

– Нет, уважаемый, но…

– Ну, так дайте ему меч, или копьё, – раздражительно прервал старшего надзирателя Мерраза.

– Павлос, подойди. Тирибона, помоги, – выкрикнул Валеторис, когда я думал, что про меня забыли. Все пары, кто быстро, кто медленно и неинтересно, провели свои схватки, а я так и стоял один, щурясь под лучами заходящего солнца.

Ко мне подскочил Тирибона и что-то начал очень быстро говорить, но только когда тот совладал с собой, понял его речь: «Павлос, тебе выпала великая честь, сразиться с самим Уканора! Он уже немолод, и сейчас обучает новичков, редко выходя, радуя толпу своим появлением, но, совсем недавно, его имя было известно каждому в провинции! Тебе, с великого позволения уважаемого Мерразы, позволено, самому выбрать оружие».

«Оружие? Но я, кроме абордажного клинка, ничего в руках не держал!» – вдруг посетила меня неожиданная мысль.

– Меч, короткий, – ответил, совладав со своим страхом.

– Короткий? У твоего противника двуручный, ты не удержишь удар своим клинком, возьми ещё щит.

«Верно, принять удар двуручника на короткий меч – нереальная задача, придётся взять ещё щит, но маленький, я видел такой у некоторых надзирателей, вооружённых саблями, или ятаганами, не разбираюсь в этом».

– И щит, но круглый, как у во-он того надзирателя, – ответил, указывая на стоящего чуть вдалеке надзирателя, с интересом рассматривающего разворачивающееся действие.

Тирибона удалился. Не прошло и нескольких минут, как мне передали круглый щит, закрывающий почти половину моей тушки и меч. Хорошо, что учёл здешние размеры. Этот, по их критериям короткий меч, оказался вполне нормальным полуторником, с удобной рукоятью и достаточно хорошо сбалансированным для обычного оружия надзирателей.

Когда стоял готовым к бою, а рядом, горой возвышался Уканора, вдруг на ум пришли наставления Тирибоны. Повернулся, поклонился сначала в сторону, где восседали старший надсмотрщик с покупателем, а потом поклонился противнику, на что Уканора ответил коротким поклоном и вынул свой меч, дожидаясь команды начала схватки.