Другие и леший

Матюхин Александр Александрович Другие и леший

Спиридон Паллыч был человеком широкой души и c истинно русским характером. Очень любил коньяк, и чем больше выдержка — тем лучше. От пива тоже не отказывался, а квас особливо ценил и пил в жаркую погоду литрами.

Конечно, внешность его была обманчива. Широкий лоб, густые брови, под которыми сбились на переносице маленькие глазки, двойной подбородок и пухлые розовые губы. На могучей груди Спиридон Паллыча с легкостью можно было бы разместить не один десяток медалей за отвагу, а кулаки его были волосами и обколотыми. Это еще со времен бурной молодости, о которой Спиридон Паллыч предпочитал не распространяться на людях.

Сейчас Спиридон Паллыч потел. Тугие капли пота стекали по его шее за шиворот и на грудь. Не помогали даже кондиционеры, и по этому он был немного зол и смотрел на меня исподлобья, словно хотел сожрать целиком и вместе с жабрами.

За пять минут до этого он выглядел еще более злым, но заблаговременно выуженные из пакета и поставленные на стол две бутылки отменнейшего коньяка сделали свое дело.

— Саныч, мне все понятно, но что-то не верится, — проворчал Спиридон Паллыч, выстукивая пальцами по поверхности стола мелодию из кинофильма «Шерлок Холмс», — ты говоришь, что там русалок видели, так?

— Так, — подтвердил я. За окном, за спиной декана парапсихологического факультета имени Ф. И. Кародерова на дереве сидел Петька Бодяжный и, радостно улыбаясь, показывал мне большой палец на левой руке. Правой он держался за ветку, да и большой палец на ней у него был перетянут лейкопластырем.

— Еще, ты утверждаешь, что домовых там видели, — после короткого молчания добавил Спиридон Паллыч, выстукивая пальцами марш Мендельсона. По моему, свадебный.

— Угм, — кивнул я, — я же говорю, Спиридон Павлович, жители деревни рассказывают… И я в третий уже раз выложил ему всю суть своей просьбы.

В деревне Калкино, что близ Краснодара, с недавних пор стали происходить странные вещи. То русалок рыбаки местные увидят, то домовых бабки из подвала выгоняют, а трое туристов прямо-таки столкнулись нос к носу с лешим, когда за грибами в ближайший лес ходили.

В деревне той жила бабка Петьки Бодяжного. Она-то, зная, где учится ее бесценный внук (если не сказать большего) сообщила обо всем ему, наставительно советуя приехать и во всем всенепременнейше разобраться.

Ну, а нас долго уговаривать не пришлось! Правда, нужно было выпросить у декана путевки недельки на две, да некоторые необходимые средства. Но уж об этом предоставили заботиться мне.

— Магнитобуль им подавай, — фыркнул Спиридон Паллыч, разглядывая бутылку коньяка, которая стоила, кстати, сто двадцать шесть рублей одна штука, — дам я вам магнитобуль и что? Поиграетесь, да принесете? А сломаете если, из чьего кармана удерживать буду?

— Но ведь сенсацией пахнет, Спиридон Павлович! — воскликнул я. Петька Бодяжный, которого декан не видел, согласно закивал кудлатой — а-ля поклонник «Битлз» — головой.

— Я б тебе сказал, чем это пахнет, да не буду, — проворчал Спиридон Паллыч, хотя было видно, что две бутылки коньяка возымели желаемое воздействие. Волосатые пальцы декана принялись отстукивать «К Элизе».

— Хорошо, Саныч, путевку я тебе, стало быть, выпишу…

— Спасибо, Спиридон…

— Постой, я еще не договорил. Магнитобуль выдаю под твою личную ответственность! Если хоть краску с него покарябаете — сам заново красить будешь!

— И отлакирую еще! — пообещал я

— Сколько вас поедет-то? — поинтересовался Спиридон Паллыч, ленивым движением убирая бутылки коньяка со стола. Я тихо возликовал.

— Четверо!

— Многовато!

— А, по-моему, в самый раз. Чтоб внимания не привлекать. Дескать, приехал Петька к бабульке родной с друзьями. Рыбку, там, половить, за грибами, за ягодками…

— Не перекупайтесь только, — Спиридон Паллыч вынул из нагрудного кармана бледно-синий платок и обтер им плотную шею и подбородок.

— Да, ну что вы. Это же только прикрытие для настоящих дел! Сами посудите, русалки ведь где?

— На речке.

— Вот! Значит и нам на речку надо! А леший где?

— Ты, Саныч, сказать хочешь, что за домовыми по всем чердакам и подвалам лазить будете? Эдак вся ваша конспирация коту под хвост!

— Придумаем что-нибудь, — заверил я. Петька Бодяжный бесшумно исчез с поля моего зрения где-то внизу.

— Вот-вот, — наставительно и весомо, как всякий начальник, произнес Спиридон Паллыч, — и каждые два дня сообщайте мне лично. Если какие фотографии получиться сделать, то, сами понимаете…

— Понимаем, — согласился я.

Спиридон Паллыч задумчиво поводил взглядом из-под косматых бровей по кабинету и спросил:

— Саныч, ты, случаем, кондиционеры чинить не умеешь?

— Нет, а что-то случилось?

— Да, вот…полез, понимаешь, посмотреть. Что-то там у него поскрипывало. Ну, отвертку сунул, а из него теплый воздух и пошел! Потом вдруг холодный, а теперь вот снова теплый идет.

Я прислонил ладонь к кондиционеру. И впрямь — теплый воздух. Аж горячий! Бедняга Спиридон Паллыч. И так жарень стоит невыносимая, а тут еще и кондиционер.

— Вы к техникам-метрологам сходите, — посоветовал я, имея в виду группу с соседнего факультета, что располагалась этажом выше, — может, помогут. Среди них есть разбирающиеся люди.

— Очень может быть, — кивнул Спиридон Паллыч, а когда я встал, чтобы удалиться, бросил, — ну, вы, Саныч, если кого поймаете, то мне, пожалуйста, русалочку! И покрасивее, чтоб!

— Обязательно, Спиридон Павлович! Даже двух! — пообещал я и вышел, успев расслышать негромкое бормотание декана насчет того, что двойные браки в наше стране пока еще запрещены законом.

В коридоре беспокойно суетился студент третьего курса парапсихологии Петр Бодяжный. Увидев меня, он сделал одобряющий жест обеими руками сразу и вкрадчиво осведомился:

— Бежать за выпивкой?

— Обязательно! — улыбнулся я, и Петька издал горлом вопль спаривающихся медуз…

Пиво лилось рекой, закупленные на университетские деньги удочки, сигареты, две соломенные шляпы и крем от загара плотно закупоривали багажник. Болтали без умолку.

Да и ехать было приятно; погода со вчерашнего вечера немного испортилась, над нашими головами нависли серые тучи, а жара спала с плюс тридцати пяти в тени, до плюс двадцати на солнце.

Только я пиво не пил, потому что был единственным, кому отец Петьки Бодяжного доверял управление своей «Волги». Сыну он не доверял вообще ничего, кроме как рассчитываться по долгам, считая, что на большее Петька не способен. Даже поступление Петьки на парапсихологический факультет стало для отца довольно ощутимым потрясением.

И все же я пил минералку, которая, как уверялось на этикетке, была разлита на каком-то шоссе близ Москвы, и срок ее истек с месяц назад. Со вкусом совпадало точно!

В машине нас было четверо. Собственно, я — Сан Саныч Перевертов, Петька Бодяжный, его невеста — Маринка, фамилии которой я до сих пор не выяснил, и еще одна девчонка с нашей группы — Катя. Ее Спиридон Паллычу посоветовал я. Не только потому, что она очень хотела поехать сама, но еще я просто уже давно обещал ей медовый месяц, да все никак не хватало времени его устроить. Хотя женаты мы уже почти год.

— Твоя бабушка похожа на Бабу Ягу? — спросила Маринка, подставляя лицо ветру из приоткрытого окна. Воздух был прохладным и приятным.

— Моя бабушка похожа на Фаину Раневскую, — ответил Петька. В это время он возился со стеклянной бутылкой пива, ища в машине место обо чтоб ее можно было открыть. Остальное наше пиво было либо в банках, либо в пластиковых бутылках и по этому особых проблем не доставляло.

— У нее крючковатый такой нос, добродушные глаза и всевозможные парики! А еще она часто добавляет «дорогуша», когда к кому-нибудь обращается.

— Хочу себе парик! — заявила Маринка, хотя волосы у нее и так длинные и светлые.

— Зачем тебе парик? Ты прекрасна аки…ммм…аки светило! — бутылка из-под его пальцев брызнула пеной. Маринка взвизгнула и огрела Петьку пустой пластиковой тарой по голове. Петька сделал вид, что умер и упал Маринке на колени. Правда, будучи мертвым, бутылку из рук не выпустил и сделал несколько глубоких глотков.

— Я тоже парик хочу! Рыжий! Петь, мне рыжие волосы идти будут?

— А мнение мужа уже никого не интересует? — осведомился я.

— Я знаю, что тебе рыженькие не нравятся, — парировала Катя, — буду с деревенскими парнями заигрывать! Они, говорят, красивые! Здоровенные! Мускулистые!

— И тупые!

— Нет, Петь, не тупые, а мало образованные, — возразила Катя, — я магнитобуль им покажу, то-то они удивятся! Зато все как один у моих ног…

— А как он вообще выглядит, этот ваш магнитобуль? — поинтересовалась Маринка, спихивая с колен голову Петьки. Бодяжный подавился пивом и стал громко кашлять.

— Коробочка такая, с экраном и кнопочками, — объяснил я, — что-то вроде локатора. Только определяет он не наземные или воздушные цели, а ин-энергетические…

Ин-энергетика сама по себе — это энергия, на которую не действую никакие законы физики. Она свободно перемещается в пространстве и времени, иногда образуя простые и сложные формы ин-материи. Как доказал Иван Иванович Кривоножко, к простым формам относились бесплотные или относительно (частично) плотные предметы или существа. Приведения всякие, сгустки и красные пятка, кресты в воздух — все это легкие формы. К сложным, соответственно, относились формы, которые вдобавок к своему виду, выполняли какие-то определенные функции. Плавающие в океанах корабли-призраки, к примеру, или автомобиль убийца. Правда, ин-материя, какой бы реальной она порой не казалось, была ни чем иным, как скоплением ин-энергии и по плотности своей не превышала плотности воздуха.

Ин-энергетика сейчас активно использовалась в различных областях науки, и по этому найденный нами источник (а откуда еще, интересно, могли взяться в деревне домовые и лешие) мог помочь нам не только защитить диссертации по ирреальной физике, но и неплохо подзаработать.

— И далеко еще до деревни? — спросила Маринка.

Я пожал плечами, сверившись с картой, в которой давно запутался. Ответил Петька, бесцеремонно выкинувший пустую бутылку в окно. Благо, вокруг тянулись одни только поля пшеницы и гороха.

— еще минут десять-пятнадцать и подъедем. Тут, главное, нужный поворот не пропустить. Ты, Санек, как шлагбаум увидишь, так, налево после него не забудь повернуть. А там через лесок и в деревню прямой дорогой.

Тут как раз из-за ближайшей группки одиноких акаций вынырнул шлагбаум. Он был перекошен, с облупившейся краской и насквозь ржавый. Слева стояла убогая деревянная будка, поросшая травой.

— а знаки где, — угрюмо поинтересовался я сам у себя, притормаживая.

Впрочем, судя по состоянию самой железной дороги, вряд ли со времен Сталина здесь ездили поезда.

Шпал я вообще не разглядел, раздумывая о том, что придется вылезать и поднимать шлагбаум руками, а между рельс паслось, пощипывая травку, стадо единорогов.

Я, как безумный, вдавил педаль тормоза в пол, едва не стукнувшись лбом о баранку! Катя задела локтем дверцу и вскрикнула! Петька с глухим стуком упал под сиденье, и от туда донеслись его приглушенные ругательства вперемешку с угрозами в мой адрес.

А единороги и ухом не повели, продолжая объедать траву вокруг железной дороги.

— Ты чего?! — Катя бросила в мою сторону гневный взгляд, но, когда я ткнул пальцем в сторону единорогов, открыла рот и выпучила глаза, прильнув к лобовому стеклу и напрочь забыв об ушибленном локте.

— …и распну на кухне в раковине! — закончил Петька. Его кудлатая голова показалась над сиденьями.

В отличие от Кати и Маринки, он сразу все заметил и удивлено присвистнул, разглядывая диковинных животных.

Единорогов было пятеро или шестеро, не могу сказать точнее, поскольку они лениво бродили туда сюда в густой траве, то и дело исчезая из поля зрения. Все одинаково похожие на обыкновенных лошадей. С той лишь разницей, что все они были белоснежными, без единого темного пятнышка, размером даже меньше пони, а изо лба каждого выпирал небольшой, но массивный рог. Единороги не предпринимали никаких попыток удалиться или бежать. Судя по виду, им было глубоко наплевать и на машину и на сидящих в ней людей. Единороги мирно щипали травку, дергали шикарными белыми хвостиками и изредка негромко ржали.

— Магнитобуль! Доставай! Живее! — страшным шепотом заорал Петька.

— И фотоаппарат, — Маринка исчезла за креслами. Вслед за этим раздалось шуршание пакетов и стук пивных банок.

Все единороги вдруг разом подняли головы и навострили уши, смотря в нашу сторону. Я даже смог разглядеть, что тот конец рога, который выпирал изо лбов животных, порос белым пушком.

— Вот, — Маринка выпрямилась, подавая Кате упакованный «Кодак», а мне сумку с магнитобулем.

И в этот миг единороги сорвались с места и стремительно умчались в сторону начинающегося леса.

Как ни торопилась Катя, они лишь запуталась в упаковке фотоаппарата, а единорогов к тому времени и след простыл. Я же распаковал магнитобуль, положил его себе на колени и включил.

Экран засветился, и Петька за моим плечом вновь ошарашено присвистнул; вся дорога, лес и деревня, схема которой передавалась по спутнику, были покрыты зеленой густой сеткой, в некоторых местах попросту сливаясь в мутно-зеленые пятна. Я почувствовал, что резко вспотел. Ведь зеленый цвет и обозначал ин-энергию…

В полном молчании миновав небольшой лес, в котором скрылись единороги, мы, как и обещал Петька, въехали в Калкино.

Магнитобуль стоял на бардачке, включенный, и показывал, что мы въезжаем в сплошную зеленую кляксу ин-энергии. Откуда ее здесь столько взялось, было не понятно и от этого немного страшновато. Наверное, по той же причине и молчали.

Когда появились первые заборы и выглядывающие из-за них саманные домики, Петька стал указывать дорогу. Вернее будет сказать — путь, потому что о дорогах здесь, судя по всему, ничего не знали — один сплошной песок и мелкая галька. Асфальта и след простыл сразу за железной дорогой.

Домик, к которому мы подъехали, оказался выложенным из красного кирпича, ухоженным и с крепким деревянным забором. Внутри был двор и несколько пристроек, включающих в себя свинарник, сарай с осевшей крышей, летнюю кухню и своеобразную беседку, крышу которой заменял разросшийся виноград.

Бабушка Петьки и вправду была похожа на Фаину Раневскую. Выскочила она, когда мы уже въезжали во двор, а Петька закрывал за нами ворота.

— Приехали, наконец, дорогие мои, — всплеснула она руками, и на нас повеяло запахом свежего хлеба и борща. Не знаю, как у остальных, но у меня тот час началось обильное слюноотделение. Да и девушки, похоже, перестали бледнеть и несколько оживились после нашей встречи с единорогами.

— Привет, ба! — к крыльцу подбежал Петька и крепко обнял бабушку. Она оставила на его спине два мучных отпечатка своих ладоней.

— Ну, вы проходите, проходите в дом. Я, как знала, что вы с утра приедете! Пирожков напекла, борща вот…

— Сейчас, ба, выгрузим все.

— Да, чего выгружать-то? — удивилась бабушка, — чай, не украдет никто, не в городе! Оставьте все, как есть. Сначала завтрак — остальное потом! Делать нечего, мы зашли.

Домик изнутри выглядел таким же уютным, как и снаружи. Бабушка провела нас на кухню, где в углу трещала дровами и дымила кирпичная русская печь, рассадила вокруг круглого стола и принялась хлопотливо накрывать.

Вскоре пред нами появились тарелки с борщом, пиала салата, нарезанный толстыми ломтями хлеб, пирожки, еще сохранившие в себе жар печки. Поставив на стол кувшин со свежим молоком, бабушка присела тоже и не сводила с нас глаз, пока мы не опустошили свои тарелки. Потом вдруг спросила:

— Петь, ну, что, ты нас так и не познакомишь?

— Это Сан Саныч, — спохватился Петька и ткнул в меня пальцем, — он у нас в группе мозговой центр! Представляешь, пишет сочинения по литературе, не списывая с учебников!!

Судя по всему, бабушка не поняла тонкий студенческий юмор, но охотно улыбнулась в ответ.

— Это Марина. Я тебе о ней рассказывал.

— Когда уж поженитесь-то? — спросила бабушка, чем вогнала Маринку в краску.

— А это Катерина, жена Саныча!

Бабушка смерила нас с Катей оценивающим взглядом, словно размышляла, подходим ли мы друг другу или нет, а потом сказала:

— А меня можете звать бабой Лидой. Меня все так и зовут. Чай, с тридцатых годов, как отец мой здесь поселился, так и живу.

Я взял пирожок и стал его осторожно жевать. Пирожок был горячим и оказался с луком и яйцом. Баба Лида посмотрела куда-то за наши спины.

— А вы приборы взяли? — неожиданно спросила она.

— Какие приборы?

— Ну, чтоб нечисть всякую излавливать для своих изучений…

— Ба, я ж тебе говорил уже, что не нечисть это, — ответил Петька, — это…как бы тебе объяснить…это, в общем, поймать нельзя. Оно как картинки из воздуха. Галлюцинация.

— Галлюцинация?! А почему тогда соседа моего, вон, Николаича Трофимова, чуть единороги в лес не утащили?

Я сразу почувствовал, что вокруг все насторожились, а сам перестал жевать пирожок.

— Какие единороги? — почти шепотом поинтересовался Петька.

— Будто вы, дорогуши, не знаете! Чай, любой, кто сюда со стороны железной дороги заезжает их видит. Знай себе, пасутся, словно лошади обыкновенный, да только с рогом! Ну, так думали, они никого не трогают, а тут Трофимов в лес за грибами потопал, да и пропал! Дня три его искали, а он сам вышел. Растрепанный весь, без корзины, босой, да борода наполовину вырвана! А глаза б вы его видели…

— Что глаза?! — непроизвольно вырвалось у меня.

— Выпучены, словно запор у него, вот что. Ну, рассказал потом, что не успел он в лес углубиться, как единороги эти со всех сторон повыскакивали, окружили и прохода никакого не дают — бодаются! Хотел он их корзиной припугнуть, так они корзину копытами выбили, его самого наземь повалили, да потащили куда-то. Бедный, даже не помнит, как ему вырваться-то удалось. Бродил потом по лесу, пока на знакомые тропинки не набрел. Вот. А вы говорите — картинки из воздуха! — баба Лида торжественно поднялась, собрала грязную посуду и вышла на улицу.

Некоторое время все мы молчали. Я в задумчивости доедал пирожок, хотя вкуса его не чувствовал.

— Вот те на, — протянул Петька, — объясни мне, Санек, несведущему, разве ж ин-энергия может приобретать плотные формы? Чтоб бодаться-то?

— Не может, — ответил я, подумав, — вернее, ничего такого пока не наблюдалось и не доказано.

— Но ведь ин-энергия это просто немного иные сгустки воздуха, разве не так? — спросила Катя.

— Так, — согласился я.

— Тогда, что это были за единороги?

Три пары глаз выжидающе уставились на меня. Я разом почувствовал себя на экзамене по истории, сидящим перед грозными очами Валентина Семеныча Кадыкова. Я понял, что экзамен провалю, потому что никакого ответа — ни точного, ни расплывчатого, ни относительного — не знал.

Простые, как и сложные формы ин-материи бесплотны! Это доказано! Но, тем не менее, я попытался выпутаться:

— Ну-у, понимаете, один только заблудившийся лесник ведь ничегошеньки не решает! В конце концов, он действительно мог увидеть единорогов и так испугался, что бухнулся в обморок. Все остальное ему попросту приснилось! Других ведь случаев не было, верно?

— а еще он мог заблудиться. Но какой мужик сознается, что заблудился в родном лесу? — подхватила Катя, — вот и придумал сказку для окружающих! Единорогов-то многие видели, вот и поверили.

— Ага, а бороду он сам себе выщипал, — буркнул Петька, но его никто не услышал.

— Ладненько, — я взял еще один пирожок. Просто очень люблю пирожки, — теперь с бабой Лидой нужно поговорить…

Как раз она и вошла, держа в руках тазик с вымытыми яблоками. Катины глаза возбужденно заблестели. Яблоки были ее тайной слабостью и предметом обожания.

— Теть Лид, присядьте, пожалуйста, — попросил я, и, когда она присела, коротко объяснил ситуацию.

Мы приехали сюда как наблюдатели, и пока ничего больше. С нами было два фотоаппарата с кучей чистых пленок высокого разрешения, видеокамера ручная (Петькина) и большая видеокамера, предназначенная для ночных съемок (взяли у группы режиссеров с информационного факультета). Наша задача — изучить и описать все паранормальные явления, которые происходят в деревне и, по возможности, выяснить причины возникновения ин-энергии. После нас сюда приедут крупные ученые, физики, клеанисты и прочие и прочие и прочие. В общем, все те, кто занимается ин-энергетикой и ин-материей. Но деревенских жителей лучше сейчас не волновать. Поэтому мы и приехали семьями. Дескать, на лето от городской суеты, отдохнуть. Побудем здесь пару недель, соберем больше информации и уедем.

Под конец разговора я не выдержал и успел съесть одно яблоко, прежде чем все они исчезли в желудках моих падких до спелых фруктов друзей и жен.

— А обезвреживать их, значит, не будете? — несколько грустноватым тоном поинтересовалась баба Лида, когда я закончил рассказ.

— Незачем. Это все-таки не реальные существа, я же говорю. А с лесником вашим еще побеседовать надо. Он и насочинять мог.

— Вот и я думаю, что насочинял, — согласилась баба Лида, — Николаич враль, каких свет не видывал! Но посмотрели бы вы на его бороду!

— Мы после обеда, наверное, в лес сходим, — кивнул я, — заодно и про лешего узнаем. Есть у вас в лесу леший?

— А то, как же! С недавних пор и леший есть! — согласилась баба Лида, — токма его еще никто не видал. Слышут только.

— Значит, и мы послушаем. Петька, у нас диктофон какую частоту берет?

— За шесть метров муравьев различает! — гордо выпятил грудь Петька, хотя диктофон принадлежал все той же группе режиссеров.

— Отлично, — я взял третий пирожок и понял, что объелся.

В лес пошли пешком, захватив две плетеные корзинки, фотоаппарат (распакованный и готовый к съемке в любую секунду) и диктофон. Магнитобуль брать не стали, потому что и так было ясно, что в лесу полным полно ин-энергии.

Баба Лида объяснила, что чтобы не заблудиться, следует держаться одной широкой тропинки и никуда не сворачивать. Это только опытные лесники да местные все тропы знают, а нам-то ничего не известно. Забредем неведомо куда — ищи нас потом. Бабушка даже сама проводила нас до начала леса и стояла на опушке, провожая взглядом.

После дневного сна и обеда Петька казался распухшим, и левый его глаз все не хотел открываться.

Дорвавшись до природы в чистейшем ее проявлении, девушки болтали без умолку, пробовали плести венки, собирали букеты каких-то невзрачных, но полезных цветов, и зачарованно, полуоткрыв рты, вслушивались в пение птиц.

Когда лес обступил нас со всех сторон, стало действительно мрачновато. Солнце, клонившееся к западу, слабо пробивалось сквозь деревья и почти не грело. Дул прохладный ветерок. Тут Петька и заметил дедушку.

Дедушка сидел на пеньке, недалеко от тропинки, по которой шли мы. На нем была белая рубаха, непонятного цвета шаровары и лапти. Вот уж не думал, что в наше время еще кто-то ходит в лаптях! На голове дедушки сидела широкополая соломенная шляпа. Безбородое и безусое лицо было тонким, с острым подбородком и красным носом-картошкой.

Дедушка заинтересованно вперился в нас взглядом, когда мы подошли ближе, но ничего не сказал.

— Здорово, дед, — бодро и по-деревенски выразился Петька, — чего сидим?

— Жду лихо, — скрипучим голосом тихо ответил дед.

— Вижу, что лихо, а ждешь-то кого?

— Я ж говорю. Лихо жду. Одноглазое! Вот, у вас два глаза, а оно одноглазое! Хоть и Лихо!

Петька оторопело открыл рот, не зная, что сказать. Маринка и Катя встали за мою спину, разглядывая дедушку.

— А зачем его ждать? — поинтересовался я, осторожно опуская руку в карман и нащупывая в нем диктофон.

— Как это зачем? — дедушка удивленно моргнул и склонил голову на бок, — значит, надо так, раз жду! Вот вы грибы собираете, а я Лихо жду!

Я плавным движением нажал на кнопку пуска. Через карман-то звук должен будет пройти. Левое ухо деда совершенно отчетливо дернулось, и он посмотрел на меня. Я отважно выдержал острый взгляд и, как ни в чем не бывало, спросил:

— И что Лихо? Идет?

— Идет, — буркнул дедушка, переводя взгляд с меня на Петьку, потом на девушек, — оно всегда идет, да только все прийти никак не может. Я его шесть дней уже жду, а оно все где-то там, в лесу. Тут и Петька пришел в себя:

— А какое оно?!

— Лихо-то? Обычное. Длинное такое, косматое, с одним глазом. Руки у него скрюченные, а ноги босые, — охотно отозвался дед, — что вы сказок никогда не читали? Вот прям как в сказке и есть!

— Что-то я не пойму, дед, — тряхнул головой Петька, — если ты его уже шесть дней ждешь, то как же ты его видел-то?

— Дык, я с ним и пришел! — дед скорчил такую гримасу, словно в округе знали, что он именно с Лихом и ходит.

Я уж открыл было рот, чтобы спросить, откуда это они с Лихом Одноглазым пришли, но тут дед сделал невероятную вещь! Пальцами он вдруг вынул левый глаз, обнажая темную пустоту глазницы, дыхнул на него, протер о плечо и вновь вставил на место, сфокусировав взгляд на мне.

— Что-то глаз у меня барахлит. Вот уже шестой день, как тут сижу, а глаз то видит, то не видит. Вы что-то спросить хотели?

Я, как стоял с открытым ртом, так и остался стоять, не в силах вымолвить ни слова. Петька выдавил из себя полухрип, полустон. Девушки вообще побледнели и, судя по виду, готовы были вот-вот упасть в обморок.

— Кажется, я вас напугал, — пробормотал старик, — что вы люди пугливые какие-то? А? Лихо как увидят, убегают, аж пятки сверкают. Вы б Кащея свят Бессмертыча увидали, померли б со страху, наверное!

— Дед… а ты кто? — кажется, это спросил Петька. Или я, точно не помню уже. Мысли в этот момент беспорядочно кувыркались и играли в кучу малу.

— Я-то? А что, так сразу и не узнать? — изумился дед.

— Да нет, что-то…

— Я ж сам леший и есть. Этот…как его…повелитель, значит, чащоб, лесов, птиц всяких и зверушек, вот! — дед обеспокоено всмотрелся в наши бледные лица. «Это хоть и галлюцинация, но уж больно живо выглядит» — подумалось мне.

Что ни говори, но раньше мне с подобными явлениями сталкиваться не приходилось. Читал только, изучал по картинкам и материалам, но чтобы вот так — в метре от меня? Ни-ко-гда!!

— Я, может, упустил что-то? — пробормотал дед и скрупулезно осмотрел и ощупал самого себя, — лапти, вроде, на месте, шляпа… сюртук с пояском…ручной работы, между прочим… Он в упор посмотрел на меня немигающим взглядом.

— Я что на лешего не похож?!

— У вас бороды нет, — брякнул я первое, что пришло в голову, — а еще у лешего ветки из головы растут, и мох из ушей!

— Но это ж щекотно, — серьезно встревожился псевдолеший.

— Что поделать, — всплеснул я руками.

— Не учел, — дед задумчиво потер подбородок и углубился в какие-то свои мысли. Мы молча ждали.

— Ладно, — проворчал дед спустя минуты три, — тогда объясните мне, чего вы сразу не убежали, когда узнали, что я леший буду?

— А что от вас убегать? — подал голос Петька, — вы ж нас в лес не заводите, зверям на откормку не отдаете. Да и не злой вы какой-то.

— Да и не люблю я людей зверям отдавать, — честно сознался дед, — но все равно убегать вы должны! Хотя бы из уважения к пожилым людям! Боятся меня надо, ясно?

— Ясно, чего тут неясного, — сказал я.

— И вообще, вы мне Лихо ждать мешаете, — коротко бросил дед и зыркнул в нашу сторону глазами.

— Что ж нам, уходить что ли? А мы грибы собирать хотели, — робко заметила Катя.

— Здесь грибов нету, одни единороги и Лихи Одноглазые, вот.

У меня в кармане совершенно четко щелкнул, выключившись, диктофон. Двадцатиминутная пленка кончилась. Левое дедово ухо вновь дернулось, и он подозрительно уставился на меня слегка перекошенными глазами.

— Чё ты все щелкаешь там, а?

И мне вдруг опять показалось, что передо мной не галлюцинация сидит, не сгусток ин-материи, а самое настоящее живое существо из плоти и крови. Но, блин, не мог же он так запросто себе глаз вытащить? А?

— Ты, наверное, болен чем-то, — сделал вывод дед, — у тебя коленные чашечки не хрустят?

— Не хрустят, — ответил я.

— А то бы я тебе посоветовал мазь тысячелистника. Здорово помогает, между прочим!.. — дед вдруг замолчал и прислушался, полуобернувшись в сторону чащи. В полной тишине я вдруг четко расслышал, как где-то вдалеке с треском ломаются деревья и как будто шипит что-то…

— О! Лихо, кажись, идет, — нервно проворчал дед, ловко соскакивая с пенька на землю, — я б на вашем месте убегал бы, да побыстрее, а то как выпрыгнет, да как выскочит, пойдут потом клочки по закоулочкам!

— Слыхали мы эту сказку… — начал было Петька и в этот момент из леса показалось Лихо.

Вернее, что-то очень напоминающее это сказочное существо. Размытый, нечеткий силуэт, огненная копна волос, правда, совершенно отчетливые черты лица. Я даже смог разглядеть один единственный глаз, вперившийся в невидимую точку прямо перед собой! Во что одето было Лихо, я разглядеть не успел.

Маринка вдруг пронзительно закричала! Петька, развернувшись, схватил ее за плечи и толкнул, прыгая следом, в кусты дикой ежевики.

И только спустя мгновение я услышал хруст ломающегося ствола! Совсем недалеко от нас!

Падало внезапно вспыхнувшее ярким пламенем дерево! Я тоже подхватил Катю и покатился вместе с ней с тропинки в траву, а дерево ухнуло и упало, обдав нас жаром. На спину мою посыпались мелкие жгучие угольки!

Что-то пронзительно завыло, как сирена. Поднялся и тот час стих пронзительный порыв ветра… И вновь стало тихо. Только горящее дерево потрескивало ветками, догорая.

Я поднял голову и огляделся. С противоположной стороны тропинки на меня удивленно смотрела лохматая голова Петьки. Упавшее дерево было черным и гладким, только обломанные ветки торчали во все стороны и дымились. Пенька не было. Как и деда, который на нем сидел. А в лес уходила широкая выжженная тропа…

Баба Лида суетилась вокруг беседки, вновь заботливо осыпая нас всевозможными яствами и выспрашивая, что же произошло в лесу.

Мы же молчали, потому что все видели своими глазами, и каждый обдумывал произошедшее, как мог.

У Маринки обгорели кончики волос на затылке, и почернела некогда ярко-синяя блузка. Кажется, теперь ей наше путешествие явно разонравилось. Петька водил блинчиком в блюдце со сметаной.

Катя ела яблоко. Баба Лида очень быстро поняла эту ее слабость. Грех было ею не воспользоваться. И все время тихо, ненавязчиво спрашивала:

— Ну, так? Как оно было? Что ж произошло-то? Прошло, наверное, пол часа, прежде чем Катя отозвалась:

— Не могу поверить, что все это было не настоящим! — сказала она громко, переводя взгляд с меня на Петьку и обратно. Ожидала, наверное, что мы выложим ей исчерпывающий ответ. Но оба мы пристыжено молчали, ибо сами были ошарашены не меньше.

Катя выдержала паузу, для того чтобы надкусить еще одно сочное яблоко, и сказала:

— Разве ин-энергия может принимать настолько реальные формы ин-материи? Мне всегда казалось, что она…ну…не такая настоящая. Через нее свет хотя бы должен пробиваться что ли?

— А леший, кстати, взаправдашнюю тень отбрасывал, — буркнул Петька, — я это сразу заметил, только сначала ведь думал, что он настоящий старик, а потом как-то забыл, а теперь вот опять вспомнил.

— Туристы на Эльбрусе тоже тень от креста видели, который им предвиделся, но его же не было на самом деле, — сказал я, — если скопление энергии огромное, то свет, вполне возможно, мог и не проникать сквозь нее.

— О чем вы вообще говорите? — всплеснула руками баба Лида.

Я взял с блюда чебурек и откусил кусочек, выпуская на волю запах горячего фарша. Что-то запах этот мне живо напомнил, но я не сразу сообразил что. Лишь, когда Маринка с каким-то благоговейным ужасом, словно рассказывала страшную историю на ночь, произнесла: «А ведь глаз у него, ну, прямо как живой в руке был» меня осенило.

— Петька, ты уловил, чем в лесу запахло сразу после того, как дерево упало?

— Я уловила! Паленой травой, вот чем, — ответила Катя, — и еще чем-то. Вроде как мясо горелое или что-то еще в этом роде…

— Точно, мясо, — буркнул Петька, — так и что?

— Откуда в лесу мясо?

— Да животных-то полным полно! Попалось Лиху по дороге, вот и сгорело, — буркнул Петька. Он был погружен в свои собственные мысли, а задумчивый Петька (и это знали все) всегда только бурчал и чесал затылок. Что он не замедлил сделать.

— Что-то я ни разу не слышала, чтобы потоки ин-энергии могли сжигать животных, — сказала Маринка, — или на той паре я болела!

— в древности бывали случаи, кажется, — наморщила лоб Катя, — Змей Горыныч, вроде…

— Уж чего не знаем, того не знаем. Даже в учебниках говорится, что сказочные герои могут и не относится к ин-материи, — поправил я, жуя чебурек.

— Тогда я — пас, — Катя всплеснула рукой, в которой было зажато яблоко, — что ты предлагаешь?

— У нас есть кассета с разговором, — заметил я, — несколько человек предъявляли записи с разговаривающими формами ин-материи, но в диалог с ними пока не вступал никто. Или мне об этом просто не известно.

— Что ж, по крайней мере, начало положено, — сказала Маринка, — не наше дело лезть в дебри науки. Пусть этим ученые занимаются. Мы соберем сведения и уедем, верно, мальчики? Мы переглянулись. Баба Лида нетерпеливо что-то проворчала.

— А ведь там был кто-то еще, — сказал вдруг Петька, задумчиво вертя в руке граненый стакан с кефиром. С блинчиком он уже успел расправиться, — не даром пахло паленым. Или дед этот, который леший якобы, или Лихо могли быть обыкновенными людьми.

— А с глазом-то что? — удивились девушки.

— я склонен думать, что глаз мог быть обычной штучкой для эффекта. В деревеньке-то знают, что мы приехали, да и, наверное, подозревают, что не просто так. А тут в лес пошли сразу после обеда…

— Хорошие шуточки у местных старичков, — перебила Катя. Мне и самому стало понятно, что хотел сказать Петька. Суеверное население Калкино само могло выступить, как и в роли лешего, так и в роли Лиха одноглазого, чтобы посторонние не совались, куда не следует… А что, вполне здравая идея! Только вот, зачем деревья сжигать? Да и исчезнувший пенек не давал мне покоя. Нет, ин-энергия в этом случае немного, но замешана.

— Мне кажется, что дед-то как раз был живым, — сказал я, подумав, — а вот Лихо — ин-материя. Причем, довольно сложная ее форма. Этот псевдо леший просто прибабахнутый старик, который решил, что Лихо настоящее. Вот и сидел и ждал его на пеньке.

— Чтой-то не припомню я у нас в деревне стариков одноглазых, — сказала баба Лида, которая помаленьку вникла в суть разговора, а чокнутых так и вовсе нету. Один Ефимка был, так он уже с пол года как пешком в Москву ушел, босой.

— Зачем же босой, ба? — удивился Петька.

— У него и спроси, я ж почем знаю? — удивилась баба Лида.

— В целом, моя версия подходящая, — продолжил я, а про себя подумал — как же все мы любим обставлять ситуацию так, чтобы все выглядело вполне обыденно и логично. Никакого взгляда на реальность трезвыми глазами…

— А, кстати, где пиво?

— В машине. Ты лучше скажи, что будем делать завтра? — спросил Петька, как и обычно разбивающий светлые желания в стеклянную крошку.

— Что делать? — тупо переспросил я, думая, правда, в данный момент о пиве, — наверное, толпой больше ходить не надо. Если деревенские действительно не хотят показывать нам свои достопримечательности, то лучше и внимания не привлекать. Предлагаю немного отдохнуть, а завтра с утра побродить по окрестностям с фотоаппаратом и камерами. Глядишь, чего-нибудь еще найдем.

— Истину глаголешь, — похоже, к Петьке возвращалось его обычное настроение. Он поднялся из-за стола, залпом осушил стакан с кефиром и поинтересовался, — «Жигулевское», «Толстяк», «Балтика», «Три медведя»? Для водителей транспортных средств марки «Запорожец» — минводы с Кавказа. Вкуса никакого, но зато столько газов!!

— Мне, пожалуйста, водки, — я скромно потупил взор, — граммов, эдак, пятьсот!

Баба Лида укоризненно покачала головой. Ну да, с ее-то стороны все мы еще совсем дети… Петр Бодяжный со свистом испарился из беседки…

Соломенные шляпки в такую жару пригодились как нельзя кстати. Но не нам с Петькой. Катя с Маринкой одели их и с самого утра, позавтракав, ушли на какую-то речку. Всяких водоемов в Калкино и вокруг нее было видимо-невидимо, а, по словам бабы Лиды, во многих из них видели русалок, водяных и даже, однажды, какое-то чудовище с перепончатыми лапами, длинным хвостом и плоской мордой. Чудовище вышло один раз из озера с экстравагантным названием «Вонючка», объело всю зеленую алычу с ближайших деревьев и вновь удалилось под воду. С тех пор (а минуло уже месяца три) ни разу не показывалось. Наверняка, как и обычная ин-материя, растворилось в потоке более мелких форм.

Однако рассказ бабы Лиды меня заинтересовал, и, взяв удочку, банку с червями и немного «макухи», я пошел к озеру, ловить чудовище, или, на худой конец, то, что от него там осталось. Петька идти отказался, туманно объяснив, что у него еще дела в деревеньке. Что же он задумал, я допытываться не стал. Петька был генератором идей, которые, стоит отдать ему должное, обычно воплощались в жизнь без опасных последствий. Да и не в моих принципах кого-либо уговаривать. Пошел сам, прихватив магнитобуль и диктофон с новой кассетой. На этот раз — сорокаминутной. Кассета с записью разговора с лешим была нами прослушана еще вчера вечером. Голос деда больше всего походил на невнятное бульканье с хрипотцой, но в целом понять, о чем шла речь, было можно.

Кстати, девушки наши взяли с собой на речку магнитофон со встроенным микрофоном и фотоаппарат, так что от них можно было ожидать к вечеру много интересного.

Озерцо было довольно широким и своего не слишком удобоваримого названия не оправдывало. Вдоль берегов росли памятные деревья алычи, правда, без плодов. В нескольких местах были песчаные спуски к самой воде, но в основном берег был крут.

Заметив между кустиками деревянный помост, я неторопливо направился к нему. Меня нельзя назвать опытным рыболовом, но зафиксировать удочку, насадить извивающее тельце на крючок и подогнать поплавок, чтобы крючок висел не слишком низко я смог. Потом раздобыл себе сухую корягу в овражке через тропинку, и уселся в трепетном ожидании.

Ветра не было. Поплавок не шевелился. Лягушки, видимо решившие, что никакой опасности от меня не исходит, громко начали урчать и квакать. Спину и затылок ощутимо припекло. Тогда я стянул футболку — загорать, так загорать!!

Поблизости никого не наблюдалось. Только я и тихое озеро, молчаливые деревья, лягушки да… прямо напротив меня из-под воды совершенно бесшумно показалась человеческая голова.

Длинные белые волосы спускались до самых загорелых плеч, чуть прикрывая широкие глаза с ярко-голубыми зрачками, миниатюрный носик и тонкие бледно-розовые губы.

— Привет, — сказала девушка и непонятным образом показалась над водой до самого пояса, словно присела на невидимый подводный камень. У меня резко перехватило дух от открывшейся в одно мгновение красоты.

— Я привет, сказала, — напомнила девушка, резким движением головы откидывая мокрые волосы назад. Она была совершенно обнаженной!!

Не красивее Кати, конечно, — лихорадочно стал оправдываться я сам себе, — но что-то в ней есть необычного…

— Ты глухой, — вздохнула девушка.

— Нет, — ответил я быстро, насколько мог, — я не глухой.

— Тогда, какой же?

— Не глухой, — повторил я, не зная, что еще добавить, потом слова пришли вдруг сами собой, — вы с Калкино, наверное, или как? Я тут недавно, еще совсем никого не знаю… Девушка громко фыркнула, прерывая мою речь:

— С Калкино, скажешь тоже. С какого Калкина? Вот с этим?!

О, боже!! Я шумно выдохнул, да так, что в легких совсем не осталось воздуха — из-под воды показалась нижняя часть девушки!

Зеленая. Не разделенная. Покрытая малюсенькими такими блестящими чешуйками. Хвост, в общем. Обычный русалочий хвост. Я такие по телевизору видел, в фантастических фильмах.

Русалка звонко захохотала, глядя на меня, а спустя секунду смех ее разделился — уже два тонких голоска — и из воды показалась еще русалка.

— Глупый мужик спросил у меня с Калкино я, или нет! — обратилась первая к той, что была с черными волосами и короткой стрижкой.

— Деревенский, — махнула рукой вторая, от чего мой поплавок судорожно закачался на волнах.

— Позвольте, — робко вставил я. Включенный большим пальцем левой руки диктофон, лежащий под футболкой, тихо щелкнул. Метров с трех, думаю, ему удастся записать голоса, — я не из деревни. Я…гхм…городской, отдыхать сюда приехал.

— Городской, говоришь? — светловолосая русалка заинтересованно потеребила острый подбородок и вдруг обратилась ко второй, — скажи, дорогая, у какого вида людей гемоглобин выше, у городских или у деревенских?

— Это не вид людей, это место их жительства, — ответила вторая, наморщив лобик, — кажется…

— Так оно и есть, — подтвердил я весомо.

Русалки уставились на меня. Светловолосая, более юная, заинтересованно, а та, что постарше, с некоторым презрением и скрытой в уголках губ улыбкой. Интересно, что такого во мне смешного?

— И гемоглобин в крови у нас не от этого зависит. Городские отличаются только тем, что в городе воздух грязнее и от этого они больше болеют, — господи, что за глупости лезут в голову? Что я такое вообще говорю?!

— Мутации больше, — заметила старшая русалка, — у тебя, случаем, никаких мутационных отклонений нет? Жабер под мышками, например?

— Нет.

— и крылья из лопаток не растут?

— Хочу вас огорчить, конечно…

— Но кровь мы из тебя все равно…это…высосем, — закончила та, что с черными волосами, — плыви сюда.

— Чего? — откровенно говоря, с первого раза до меня не дошло.

— Полезай, говорю, в воду, чего ж тут непонятного, — сказала русалка.

— Что-то на счет крови… — напомнил я.

— Не боись, человек, это не больно, — ответила черноволосая.

— Но, знаете, как-то не очень хочется.

— А кому вообще хочется в наше-то время? Думаешь, нам приятно вот так по пояс голышом в этой мутной жиже бултыхаться? Да здесь дна даже нормального нет, одни водоросли! Все норовят за хвост уцепиться, спутать, отдирай их потом, не отдирай — запах одно остается! Думаешь, приятно вот так с запахом от хвоста плавать?

Черноволосая русалка успокаивающе ухватила свою подругу за плечи. Я ошарашено молчал — страдающие нервными расстройствами русалки, что ни говори, были для меня в новинку. Да и обычные русалки — это уже что-то необыкновенное.

— Она долго не отдыхала и плохо спала последние ночи, — пояснила черноволосая, глядя на меня, — а еще ты тут…ну, что тебе мешает нырнуть и подплыть?

— Как что?! — изумился я, — вы думаете, кровь сдавать, да еще и на питание неизвестно кому так приятно?! — да и прыгать за фантомом в воду мне не хотелось.

— Вечно вы, городские, все преувеличиваете, — вздохнула черноволосая, кончиком хвоста чертя на воде круги, — иной деревенский уже бы давно нырнул, выплыл бы, да и стал бы себе дальше рыбу ловить.

— Да что ты с ним церемонишься, Гардель? В воду его и безо всяких разговоров! — вновь вспыхнула беловолосая русалка.

— Но… — кажется, моего мнения тут никто спрашивать не стал.

Чьи-то сильные руки неожиданно цепко ухватили меня за плечи и рывком приподняли. Ничего себе!! Если русалки в озере были лишь галлюцинацией, то стоящий сзади претендовал не только на звание вполне реального, но и весьма сильного… Как нас там на физкультуре учили?

Мой резкий рывок и попытка развернуться на носках привели лишь к тому, что у меня звонко хрустнуло плечо, а в глазах помутнело. Держащий меня, кто бы он ни был, знал азы рукопашного боя раз в десять лучше. Я же не знал их вообще.

Перед взором мелькнуло что-то неопределенно расплывчатое, я сообразил вдруг, что вишу в воздухе вверх ногами, а затем отнюдь не красиво плюхнулся в воду.

Зеленая жижа поглотила меня с головой, проникая в штаны, стягивая кроссовки и окутывая еще не успевшее остыть от палящего солнца голое тело. По-моему, я закричал уже под водой, хотя, быть может, и раньше. В любом случае, мне не понравилось такое обращение! Судя по всему, местные жители слишком уж рьяно верят в то, что услужливо преподносит им ин-материя. Русалки ведь не настоящие!!! Или нет?

Я вынырнул. Ноги окунулись в жидкое глиняное дно. Всего в полуметре от меня мило улыбалась черноволосая русалка:

— Холодная вода, правда?

Беловолосой русалки видно не было. На мостике, с которого меня бесцеремонно скинули, одиноко валялась опрокинутая банка с червями. Бревно, удочка за тридцать шесть рублей (вместе с леской и крючками) исчезли. Вот, гады!!

А в следующее мгновение кто-то под водой неожиданно потянул меня вниз. Словно две легкие руки обхватили ноги и плавно их дернули так, что я потерял равновесие и вновь окунулся в воду с головой.

Дальше…дальше и не помню уже. Были зеленые пузырьки перед глазами, чьи-то мутные силуэты (с хвостами или без?), нежные прикосновения к голому торсу, к шее, губам, векам… Воздуха мне не хватало, и я пытался всплыть, мало понимая, почему это вдруг в таком маленьком озере так глубоко. А чьи-то губы прижимались к моим губам, и я дышал сквозь них жадно, втягивая воздух в себя, как нектар, как лекарство от страшной болезни! И меня вдруг подхватило течение. Подводное течение. Я помню лишь широкий зев какой-то трубы или просто туннеля, в котором исчезли мутные силуэты. Я поплыл следом (или, подумал, что поплыл, а на самом деле меня несло и кувыркало течение), а решетка над головой, покрытая водорослями, грязью, ракушками и улитками стала вдруг бесшумно опускаться.

Не помню, как я успел проскочить в туннель, прежде чем решетка опустилась, отделяя меня от озера, но потом вода исчезла вокруг как-то быстро и незаметно, лишь шипя где-то в уголках стен.

Я лежал на илистом, холодном дне, скрючившись, как младенец, жадно глотал режущий легкие воздух и вяло думал о том, что магнитобуль остался-то на мостике на озере. А стоит он ой как много…

Туннель был широким. Настолько, что в нем можно было выпрямиться в полный рост и вытянуть руки в разные стороны. Кончики пальцев, при этом, не доставали до стенок несколько миллиметров. На дне весело тек прохладный ручеек, и тут только я заметил, что у меня исчезли кроссовки и стоя я в одних насквозь промокших носках. Приятного мало, но сейчас это обстоятельство занимало меня меньше всего. Нужно было выяснить, что это вообще за туннель, куда он ведет…и почему, интересно, стенки его светятся бледным голубоватым светом, так, что видно каждый кирпичик, каждую паутинку? Впереди, правда, метров через пятнадцать туннель исчезал из поля моего зрения.

Я задумчиво почесал шею и обнаружил еще одну не слишком приятную вещь — две крохотные царапины под подбородком, чуть левее кадыка. Смутно припомнил, что в этом месте меня касалась чья-то ладонь. Неужто одной из русалок?! Чушь, какие русалки? Еще один чокнутый житель Калкино в ластах!! Ин-материя такая же живая, как и воздух!

Я расчесал царапины до крови, только потом опомнился и широким шагом направился вглубь туннеля. Занесло в деревенскую канализацию!! Магнитобуль потерял! Засмеют ведь, как нечего делать — засмеют! А опускающаяся решетка здесь при чем?

К черту решетку! Это не Калкино, а Деревня Помешанных На Сказках! Быстрей бы сюда ученые приехали! Разбили б их мифы и идеалы в пух и прах за пол часа, не больше!

Туннель резко ушел в сторону. Я вышел на хорошо освещенное пространство и уткнулся носом в стену. Она была сухой и чистой, без всяких упоминаний о водорослях и ракушках. Обычная стена из красного кирпича. Только один кирпич — в центре — зеленого цвета.

Ага! Сзади меня решетка, спереди — стена. Но кто-то же прошел сюда до меня? Какой-нибудь дед-водолаз. И куда-то же он исчез?! Меня так и подмывало ткнуть рукой в зеленый кирпич. Ясно как день, это же во всех сказках написано — дерни за веревочку, дверь и откроется! Ну, в несколько иной интерпретации, конечно.

Но я решил еще раз пройтись вдоль туннеля. Вдруг вход в другом месте, только хорошо замаскирован?

Входа не обнаружилось. Только стена, решетка и округлые, влажные на ощупь стены.

Я еще пару минут потолкался у стены, и с вздохом прижал ладонь к зеленому кирпичу. Стена исчезла.

Просто, бесшумно и мгновенно. Остался один только кирпич, к которому я прижал руку и больше ничего. Дальше — просторный коридор. Пол его выстлан мохнатым толстым ковром. На потолке лампы дневного света, а вдоль стен закрытые двери.

И что делать дальше? Происходящее вряд ли походило на сказку, а уж тем более на реальные события. В жизни мне еще не приходилось встречаться с исчезающими вот так запросто дверьми…

На всякий случай, не отрывая ладони от кирпича, я протянул свободную руку внутрь коридора. Никаких преград не существовало, во всяком случае, я их не ощущал. Что ж, раз приглашают (хоть и таким странным образом), можно и войти.

Я прошел в коридор, ступив на мягкий ковер (носки одновременно чмокнули) и лишь затем убрал ладонь с кирпича.

Мгновение, бесшумно, вновь — стена на прежнем месте и только зеленый кирпич в самом ее центре.

Не сказать, чтобы я сильно испугался. Пока ничего необычного и сверхъестественного не происходило. Век новых открытий в области ин-инергетики и космологии заставляет верить даже в самые невероятные вещи. Не удивлюсь, если под деревней до сих пор функционирует какой-нибудь секретный штаб немцев со времен Великой Отечественной…

Но сейчас у меня была только одна мысль, буравившая голову, это выбраться отсюда поскорее, пойди на озеро и попытаться найти магнитобуль. Хотя его, наверное, уже сперли.

Не надо было идти вглубь коридора, чтобы понять, что он заканчивается стеной с висящим на ней зеркалом. Я даже смог разглядеть в нем свою нечеткую фигурку с голым пузом и мокрыми штанами.

Что ж, значит выход в какой-то из дверей. Всего их было восемь. Безо всяких опознавательных знаков и одинаково черные, оббитые дерматином.

Первые две слева оказались запертыми. Третья поддалась легко, и я попал в комнату, полностью заваленную техникой. Прямо на полу в куче лежали мониторы, системные блоки, микросхемы, платы, принтеры и еще целый миллион разнообразной компьютерной живности. Комната явно никуда не вела.

Я подошел к четвертой двери и расслышал за ней слабые голоса. Говорила женщина, причем, голос был явно мне знакомым.

Странно, но так говорила русалка в озере! Именно, именно! От волнения у меня задрожали кончики пальцев. Я взялся за дверную ручку и легонько потянул ее на себя. Дверь приоткрылась, выпуская в коридор множество звуков, и я заглянул в образовавшуюся щель.

О, боже! Это ведь действительно была русалка! Та самая, с длинными белыми волосами! Но ведь она же…ну, с хвостом же…но как?! У меня, в который уже раз за сегодняшний день, перехватило дыхание, и я едва не закашлялся.

Русалка сидела ко мне полу боком, рядом с ней находился неизвестный мне человек с голубой кожей. Под его полупрозрачными щеками явственно проглядывались пузырьки воздуха, словно человек был наполнен водой изнутри. Еще один сидел спиной ко мне, а у стола стоял наш старый знакомый — леший, и белоснежным платком протирал глаз, зажатый двумя пальцами в руке.

— Я не могу работать в таких условиях! — особенно четко воскликнула русалка, — как так можно вообще? Плаваю непонятно в какой дыре, лягушек только распугивать! Люди уже не приходят — боятся! Сегодня один какой-то приперся, городской, так даже в воду лезть не захотел, хотя я ему… — она демонстративно пошевелила грудями, и я вновь потерял в легких воздух, — слава богу, там Борис был, помог…

— Тайда, твоя задача состоит в том, чтобы собирать данные о флоре и фауне мелких водоемов, а не брать кровь на пробу у людей. Этим у нас единороги занимаются, — торопливо и тихо стал говорить тот, который сидел ко мне спиной, — не хватало нам, чтобы каждый занимался совершенно не тем, чем ему положено! Тогда кавардак начнется! Линг, я правильно произношу слово «кавардак»?

— Немного измените интонацию, — мягко ответил прозрачный, — и не забывайте, мой друг, что деревенские россы больше окают.

— Верно, Линг, ты совершенно прав.

— Я взяла его обувь, — заметила русалка, — для изучения! Я правильно сделала?

В ее руках возник один из моих кроссовок. Я сразу почувствовал, что кончики пальцев на ногах у меня замерзли.

— Занятная вещь, — хмыкнул сидевший ко мне спиной, — кроссовок и в такой деревеньке? Впрочем, особенной ценности он не представляет. В городе всегда можно найти пару-тройку изношенных кроссовок. Я правильно излагаюсь, Линг?

— Надо говорить — «излагаю», а не «излагаюсь», — поправил Линг. Когда он говорил, вода под кожей начинала болтаться, а пузырьки воздуха исчезали где-то в области глаз.

— Благодарю. Итак, что у нас дальше. Старина Фрид, что у тебя интересного? Мне доложили, что ты поймал-таки Биоса!

— Ага, поймал, значит, — отозвался старый знакомый, продолжая протирать глаз, — едва сам не сгорел, да еще и четверку особей чуть с собой не захватил, — он показал ладонь, всю покрытую мелкими волдырями, — вот, а еще на боку ожог, до самой иетархеи! Едва заткнул!

— Иетархея — это не так страшно. От ожога иетархеи еще никто не умирал, — весомо заметил сидевший ко мне спиной.

— И кто вообще придумал накачать Биоса электричеством?

— Ошибка Балкарра, — сказал водяной Линг, — в сказке людей Лихо Одноглазое упоминается как существо, способное прожигать предметы взглядом.

— Ну, и дали бы ему лазер на худой-то конец, — буркнул псевдо-леший.

— Тогда бы он тебя лазером и…того, — сидящий ко мне спиной замялся, подыскивая нужное слово.

— Прожег бы, мой друг, — вставил Линг, — проще говоря — убил бы! А так всего лишь пара ожогов!

— И поврежденная в двух местах иетархея!

— Господи, ну далась тебе эта иетархея, — всплеснула руками Тайда, — прилетим обратно на Гайвазер, я лично тебе найду отличного донора!

— Спасибо, — буркнул псевдо-леший.

— Ладно, оставим нежности, — сидящий ко мне спиной громко хрустнул шейными позвонками, вращая головой, — план-задание остается таким же, как и прежде. Изображаем сказочных героев, собираем как можно больше информации. Тайда, тебе я даю отдых на две недели в пределах Солнечной Системы. Возьми оболочку человека и слетай куда-нибудь на Кипр. Там, Трех говорил, прекрасные песочные пляжи.

— А мне что делать теперь? — псевдо-леший вставил глаз на его законное место и слегка им повращал, — если помните, я вот уже неделю как ловил по всему лесу Биоса! Чертову железяку так закоротило, что он летал как межтрассер по планете!

— Ты тоже, пожалуй, отдохни вместе с Тайдой. Заслужил, не спорю. А с Биосом мы тут сами разберемся. Переплавим его во что-нибудь более безопасное…

Я резко отстранился от двери. Мне показалось, или светловолосая русалка действительно посмотрела в мою сторону? И заметила щель? И наши глаза встретились, кажется?

Не надо, впрочем, испытывать судьбу. Широкими шагами я подскочил к следующей — противоположной — двери. Заперта. Осталось всего три.

Следующая открылась легко, впуская в комнатку свет. А там сидело… что-то, что я, похоже, уже видел… Рыжая копна волос на голове. Хотя, нет, не копна, а клочки, рыжие пучки, кое-где обгоревшие.

Это было Лихо Одноглазое. Мертвое. Вернее, не живое. Оно сидело, прислонившись спиной к стене в простой позе куклы — расставив ноги и уткнувшись руками в пол между ними. Вместо левого глаза у Лиха торчал металлический стержень, заканчивающийся линзой. Кожа со щеки была содрана, обнажая металл… а из груди торчал целый пучок обуглившихся разноцветных проводов.

Вот тебе и ин-энергия! — рассеянно мелькнуло в голове. Так и с ума сойти можно. Я захлопнул дверь, обернувшись через плечо — не выходит ли кто? Вроде тихо. Тогда к следующей. Заперто!

Оставалась последняя, иного выхода поблизости не наблюдалось. Правда, мог быть еще ход из той комнаты, где сидели все эти непонятные существа…

Едва деревянная дверь приоткрылась, в глаза мне ударил ослепительный свет, и тут только я понял, что в этом коридоре было до неприличия мутно и серо. Несмотря на то, что горели лампы.

А затем я почувствовал, что запахло травой…ягодами, лесом!! Спустя мгновение я уже видел перед собой самый настоящий, обычный, живой лес. И в центре его прямо от распахнутой двери уходила вглубь выжженная дорожка.

Почему-то я сразу догадался, куда она приведет. Тем более что неподалеку валялся тот самый трухлявый пень, на котором встретил нас Фрид-леший.

Сделав первый шаг и ожидая, что в любой момент провалюсь еще куда-нибудь, я почувствовал сквозь промокший носок твердую почву. Тогда, уже не волнуясь, вышел в лес и осторожно закрыл дверь за собой. С этой стороны дверь просто растворялась, сливаясь со всем лесным разнообразием красок. У него не было четкого контура, либо еще каких признаков. Только деревянная ручка в моей ладони заставляла меня верить, что здесь действительно есть дверь. Не отпуская ее, я свободной рукой стянул с ноги носок и, нацепив его прямо на ручку, отступил а шаг назад.

Странно это смотрелось — сырой, темно-синий носок, болтающийся в воздухе. Странно, и немного смешно. Но зато так я смогу найти дверь вновь.

Я развернулся и бросился прочь, по выжженной тропинке к бабе Лиде, к Петьке Бодяжному, к нашим девчонкам. То-то они удивятся!!

Бежать было не удобно — почти босой, промокший и наполовину голый, но уже через пару минут я выскочил на знакомое место, свернул на обычную тропинку, а затем показался и край леса. У самой опушки стоял старенький «Запорожец» малинового цвета, а рядом притулился дед в плаще и со здоровенной корзиной, полной грибов, в руках. Видать, сам только из леса.

— Дед, до Калкина не подкинешь, а? — я остановился, переводя дух.

Лесник удивленно вперился в меня взглядом и молчал. Ну да, я ведь и вправду довольно странно выглядел.

— Дед, я по дороге тебе все объясню, — начал я.

— Единороги опять? — скрипнул дед.

— Да, какие единороги! Инопланетяне это, а не единороги! Поехали, тут такими открытиями пахнет!!

Дед нехотя запихнул корзину в багажник и жестом указал мне на сиденье. Я его долго ждать не заставил. Некоторое время ехали молча.

— Инопланетяне, гришь? — неожиданно скрипнул дед, — и русалки тоже?

— И русалки, — кивнул я, погруженный в свои мысли.

— Этоть плохо. Я тут назавтра как раз собирался пойти половить их, а тут такое дело… — он скрипуче вздохнул, — и что делать будешь, молодой человек? Показались первые домики деревеньки.

— Известно что, — я пожал плечами, — сейчас сгоняю за видеокамерами и на первый контакт! Налаживать отношение с внеземным разумом. Меня тут высадите, пожалуйста. Едва машина притормозила у ворот, я выскочил и рысцой побежал ко двору.

Девчонки с бабой Лидой сидели в беседке и оживленно о чем-то болтали. Петька поблизости не наблюдался. Я направился прямиком к ним.

— Марин, где у нас видеокамера.

— Ой, Саша, а мы столько интересного видели, — произнесла Маринка, но, увидев как я выгляжу, осеклась, — тебя что, в воду окунули?

— И это тоже. Где фотоаппарат?

— Да что случилось-то, в самом деле? — спросила Катя, — ты словно мертвецов увидел.

— Почти так, — я сел за стол и машинально засунул в рот горсть малины, — вы не поверите, но я такое узнал! Здесь не только новыми открытиями пахнет, а еще чем покруче! На весь мир знаменитыми станем!

— А уж мы-то что видели! — Маринка, никогда не умевшая долго слушать, пихнула мне в руки яблоко и быстро рассказала, что с ними случилось.

Оказывается, на речке девчонки встретились с забавным мужчиной, писателем местного масштаба, который утверждал, что стоит ему начать писать, как в комнате тот час появляется муза. И не отходит, пока он не отложит ручку. А затем мужчина решил, во что бы то ни стало познакомить Катю с Маринкой с этой музой, и буквально притащил их к себе в дом. Сел за стол, взял ручку…ну, и действительно в углу под потолком возникла крылатая молодая девушка в прозрачном платье и с арфой. Катя успела вытащить фотоаппарат и пару раз ее щелкнуть, прежде чем муза, увидев их, вдруг вновь не растворилась в воздухе. Мужчина, правда, долго ругался и кричал, что он теперь, мол, писать не сможет, но зато какие кадры!! Тут к нам подошел и Петька. Он, оказывается, принимал душ.

— Саныч, ты словно встретился с водяным, — захохотал он, шлепая меня по плечу.

— Я на тебя посмотрю, когда ты с ним встретишься, — огрызнулся я.

— С кем?

— Я их видел. Никакая это не ин-материя. Это самые настоящие живые инопланетяне.

— Не понял, — сказал Петька.

— А по-моему, ясно все как божий день. Как думаешь, Петька, что сделает деревенский человек, если увидит у себя в доме домового?

— Знамо что, — сказала баба Лида, — мы ему стаканчик с водой поставим и корочку черного хлеба под кровать, чтоб не прогневить ненароком.

— Вот именно. Инопланетяне этим и воспользовались. Они приняли личины сказочных персонажей, чтобы беспрепятственно изучать землян, да и всю Землю, пожалуй, тоже. Наверняка, эта ваша муза использовала писателя для каких-нибудь своих опытов. Окружающие смотрели на меня, вытаращив глаза.

— Саш, ты свихнулся, — вынесла вердикт моя жена, — откуда ты это взял?

И тогда я выложил им все, что со мной приключилось, начиная с того самого момента, как я пошел к озеру.

— Ну, так и где же видеокамеры? — торжественно поинтересовался я у изумленных слушателей, — надо срочно ехать, устанавливать контакт!

— Если они тебя, конечно, не заметили и не удрали куда подальше, — сказал Петька, — в любом случае, я еду.

— Мы тоже, — сказала Маринка, — видеокамеры уже давно в машине. Мы их и не вынимали, как приехали.

— Ой, не нравится мне ваша затея, — баба Лида, как и всякий деревенский житель была жутко суеверной, — а вдруг это были всамделишные домовые и лешие с русалками?

— Вот там и проверим. Вы не волнуйтесь. Мы же только поговорить с ними едем, не больше.

Мы разом встали из-за стола и, спустя довольно малый промежуток времени, выехали из ворот на Петькиной «Волге». На этот раз Петька сидел впереди, нервно кусая губы. Девушки притихли сзади, возясь с коробками видеокамер и фотоаппаратом.

— А почему тогда здесь там много ин-энергии? — то ли сам у себя, то ли у нас поинтересовался Петька. Я пожал плечами:

— Может, они ее как-нибудь используют? Или своими перевоплощениями вызывают. Я почем знаю?

— А может так быть, что ин-энергия и есть побочный продукт от превращений пришельцев? — Петька оживился, — а что, представляешь? Приземляются где-нибудь инопланетяне, и от колебаний воздуха образуется ин-материя?!

— Интересно, что они забыли на Бермудских островах? — спросил я.

— Да? А что им нужно в деревне Калкино возле Краснодара ты подумал? Так и везде. — Петька фыркнул с видом победителя. Вдалеке замаячила окраина деревни.

— А кто-нибудь умеет обращаться с видеокамерой? — поинтересовалась с заднего сиденья Катя, — я лично нет.

— Там разберемся.

— Надеюсь, нас не съедят так Кука, — шумно выдохнул Петька, — мало ли, что они просто занимаются изучением, а вдруг…

— Мальчики, мне страшно как-то, — сказала Маринка, — а ведь и вправду, если что случится? Надо было хоть кого-то предупредить.

— Поздно уже, предупреждать, — Петька наморщил лоб, вглядываясь, — а это что там?

Я и сам вдруг увидел, без него. Метрах в пятистах от конца деревни, как раз там, где начинался пустырь, больше напоминающий, правда, свалку, и без того узкую дорогу преграждало три автомобиля: знакомый мне малиновый «Запорожец» и две «Жигули», потрепанные на вид. А вокруг машин стояло человек сорок людей — едва ли не все население Калкино. Подъехав ближе, я остановился, но выходить не спешил.

— Что-то они не слишком дружелюбно выглядят, — заметила Катя. Ее губы находились у самого моего уха.

— Хотят чего-то… Знакомый лесник в плаще махнул костлявой рукой, приглашая нас выйти.

— Саня, это тебя, — Петька толкнул меня локтем в бок, — выйди, поговори с ними, у тебя в таких делах лучше получается. Ага, лучше. Чуть что, так сразу самый умный…

Я все же вышел и неторопливо направился к возбужденно переговаривающимся людям.

Стоило мне к ним приблизиться, как вся галдящая толпа нахлынула на меня и взяла в плотное кольцо, отрезая от «Волги».

— Что произошло? Здесь были, в основном, пожилые люди, несколько мужчин и две молодые девушки.

На мой вопрос вызвался ответить лесник. Наверное, на правах знакомого. Он сделал шаг вперед и тоже оказался внутри живого круга:

— Молодой человек, мы здесь всей деревней подумали и решили, что делать вам больше нечего в нашем лесу, — сухо проскрипел он, — да и в деревне, пожалуй, тоже. Несколько голосов из кольца уверенно поддакнули.

— То есть, как? — я не сразу понял, что он имеет в виду.

— Понимаете, не надо нам ваших открытий, контактов с…этим…инопланетянами и прочего, — продолжил лесник, — чего тут непонятного, молодой человек? Вы разве не подумали, что здесь начнется, когда люди из Москвы узнают, что у нас есть инопланетяне?

И тут люди заговорили разом. Каждый хотел в своем понимании изложить, что же начнется.

Бесконечные туристы, толпы зевак, надоедливые телевизионщики, а, следовательно, снос старых домов, постройка гостиниц, кучи мусора на улицах. Без сомнения, молодежи будет, где развлекаться, но ведь и старая добрая природа вокруг деревеньки безвозвратно погибнет. Да и не останутся тут инопланетяне в такой-то обстановке. Не даром же они выбрали столь укромный уголок. Тут даже машины-то нечасто встретишь…

Я слушал молча, смотря поверх голов на верхушки деревьев, словно ожидал чего-то. Я почти не слышал их, а думал, заметила ли меня русалка или нет? Успею ли я добраться до ближайшего телефона и дозвониться до Спиридон Паллыча? Он-то свой человек, он поверит. И не с такими вещами сталкивался.

Гомон голосов постепенно смолк, и все выжидающе уставились на меня. Что им, фокус показать, что ли? Жаль только, шляпу с зайцами дома оставил… Я криво усмехнулся:

— Глупые вы. Счастья своего не понимаете. Вы же от богатства отказываетесь, от популярности. У вас же дома на одном честном слове держаться, дорог нет совсем! У вас свинарники и то разваливаются. Молодежь бежит в крупные города, потому что делать им здесь нечего. Понимаете или нет? Вы же вымрете лет через двадцать и все.

— Зато здесь тихо, — сказал кто-то и еще один голос ему вторил:

— Да, и природа у нас чище! Ягод полный лес, грибов. Леший даже свой есть. У кого-нибудь еще леших видал?

— Не леший это, — устало ответил я. Мне вдруг совершенно расхотелось с ними спорить.

— Нам нравится жить так, как мы живем. — Скрипнул лесник, — и что с того, что у нас по дому бегает домовой-пришелец? Зато нечистую силу отгоняет! Сидору, вон, муза писать помогает. А единороги ежели кого в лес и таскают, так только ради шутки. Зато на них ночью посмотришь — залюбуешься. Выйди, как стемнеет на железную дорогу и погляди; Красота-то какая!!

— Значит, в лес вы нас не пустите.

— Извините, молодой человек, но… — лесник покачал головой.

— Но я же все равно приду. Я разыщу их, я докажу, позволите вы того или нет.

— Ты попробуй, — спокойно ответили из толпы, и понял, что и этого у меня не получится. Не знаю почему, но не получится.

Да и мало ли способов скрыть тайну? Притворятся всей деревней, что о сказочных существах вообще впервые слышат, а то и вовсе сами пойдут к инопланетянам, да предупредят тех, чтоб поскорее улетали и приедем мы на пустое, выжженное место, где один мой носок и будет лежать… Я устало махнул рукой и пошел.

Кольцо разомкнулось. Десятки глаз уставились в мою спину, когда я брел к машине. А я пинал голой ногой овальный камешек, смотрел в землю и вспоминал номер телефона Спиридон Паллыча. Он же поверит. Он же и не такое повидал на своем веку.

Сентябрь — октябрь 2001 г.