Часть 2. Клинок чародея
Полны чудес сказания давно минувших дней
Про громкие деяния былых богатырей,
Про их пиры, забавы, несчастие и горе
И распри их кровавые услышите вы вскоре.
Глава 1
В палатах короля Артура,
Чья благородная натура
Для человеческих сердец
Являет редкий образец:
Любовь с отвагой в сочетанье, —
В палатах короля Бретани
(Извольте мне прилежней внять!)
На Троицу блистала знать.
Беда пришла в Камелот в тот рассветный час, когда прекрасная королева Джиневра вышла в замковый сад, дабы насладится запахом благоухающих роз. С яростным ревом с неба пал огромный дракон, изрыгающий пламя. От одного его вида без чувств упали благородные фрейлины, растерялись на миг храбрые рыцари, и дракон, подхватив прекрасную королеву когтистыми лапами, с глумливым хохотом закружил в поднебесье.
В палатах короля Артура,
Чья благородная натура
Для человеческих сердец
Являет редкий образец:
Любовь с отвагой в сочетанье, —
В палатах короля Бретани
(Извольте мне прилежней внять!)
На Троицу блистала знать.
Беда пришла в Камелот в тот рассветный час, когда прекрасная королева Джиневра вышла в замковый сад, дабы насладится запахом благоухающих роз. С яростным ревом с неба пал огромный дракон, изрыгающий пламя. От одного его вида без чувств упали благородные фрейлины, растерялись на миг храбрые рыцари, и дракон, подхватив прекрасную королеву когтистыми лапами, с глумливым хохотом закружил в поднебесье.
Алена, захлопнув книжку, еще раз с недоумением прочитала название: «Клинок чародея». На светофоре, наконец, загорелся зеленый свет, и старый автобус рванул, отчаянно газуя, вперед. За окном мелькнула последняя многоэтажка. С одной стороны потянулись заборы промзоны, а с другой — неказистые частные домики с редкими вкраплениями коттеджей-новостроек.
«Ну и бред! Вот это Наташка мне удружила, — девушка вздохнула. — Почитай, говорит. Оторваться невозможно… И ведь придется теперь читать эту высокопарную муть. Дорога-то долгая».
Алена поудобнее устроилась на сиденье, и стала глазеть в окно. Скоро и пригороды кончились. Мимо поплыли залитые летним солнцем дачи и картофельные делянки. Потом пойдут вперемешку деревни, поля, перелески. Радио в автобусе было врублено на полную мощность и из него в уши долбилась какая-то тошнотворная попса вперемешку с рекламой. Ехать предстояло несколько часов.
«Это все мелочи. Главное, диплом сдала, отмучалась. Теперь можно и расслабиться. Поживу в деревне месяц-другой, отдохну немного, а там посмотрим, чем заняться… Ладно, вернемся к нашим баранам… в смысле, к рыцарям. Королеву Джиневру они уже проспали. Небось спасать ее будут всю книгу. А дракона, как обычно, в конце концов, под нож. Полный Хэппи-энд».
И она снова раскрыла книгу.
Сэр Ланселот Озерный, вскочив на коня и выхватив меч, первым помчался вслед за драконом. Но тщетно он вызывал чудовище на бой, гарцуя перед стенами замка и потрясая мечом. Тщетно стрелял в дракона из лука, стоя на самой высокой из башен Камелота, король Британии, Артур Пендрагон. Покружив над башнями, дракон взмыл высоко в небо и унес прекрасную королеву в дальние края.
Безнадежное молчание повисло над стенами древнего замка. Не находил себе места храбрый король Артур. Доблестные рыцари Круглого Стола не смели поднять на него глаз, стыдясь своей минутной слабости и замешательства перед лицом неведомого чудовища.
— Та-ак… Теперь они еще месяц будут собираться в поход, — Алена раздраженно перелистала несколько страниц.
— Сердце мое разрывается от тоски по моей королеве. О, как я хотел бы сам вскочить в седло и отправиться на битву с проклятым драконом! Но, — король Артур нахмурил благородное чело, — я не могу оставить Британию. Мой долг повелевает мне оставаться здесь, в Камелоте, и защищать нашу родину от происков врага.
Тогда вперед выступил сэр Ланселот Озерный и так ответствовал королю:
— Не волнуйся напрасно. Я уже один раз находил для тебя королеву Джиневру. Дозволь же мне и теперь, король…
Злоязычный дворецкий, сэр Кей, гнусно ухмыльнулся, а фрейлины за спиной короля зашушукались.
— Нет! — Артур мановением руки пресек все разговоры. — Пусть за ней поедет кто-нибудь другой.
— Чтобы потом также попасть под подозрение, как бедняга Ланселот? — чуть слышно проворчал сэр Перидур.
— Да найдется ли здесь, среди всех твоих рыцарей, еще хоть один, кто осмелился бы бросить вызов столь ужасному чудовищу? — язвительно спросил сэр Кей. — Сам ты, братец, не едешь, наиславнейшего из рыцарей своих отпускать не желаешь. А другие, небось, и не решатся бросить вызов дракону? Ведь он летает, да к тому еще дышит огнем.
— Пошли меня, о король! — рядом с Ланселотом встал сэр Тристан. — С драконом я уже бился в Ирландии, и славный сей подвиг могут подтвердить…
— И меня пошли, дядя! — рядом с ними встал, бесшабашно сверкнув голубыми глазами, племянник короля Артура, сэр Гавейн.
— Ну, раз на то пошло, то и я не отстану от друга, — пробурчал сэр Ивейн, и встал рядом с Гавейном.
— Мы все, как один, отправимся в дальние страны, на поиски прекрасной королевы Джиневры, — задорно воскликнул совсем еще юный сэр Персиваль, и встал в один ряд с храбрецами.
— Не говори за всех, юнец, — прищурился сэр Кей. — Я вижу, что лишь пятеро храбрых нашлось пока среди рыцарей Круглого Стола…
Рыцари за их спинами недовольно загудели.
— Сэр Кей, попридержи язык! — возмущенно воскликнул сэр Галахард.
— Если надо, то мы все готовы отправиться на поиски прекрасной королевы Джиневры, — поддержали его храбрые рыцари Перидур и Пеленор.
— Верно! — подхватил хор голосов. — Мы все отправимся на поиски Джиневры, если ты прикажешь, король!
И повелел король всем рыцарям Круглого Стола отправиться на поиски прекрасной королевы Джиневры. Тотчас же опустился подвесной мост, открылись ворота Камелота и тридцать два доблестных рыцаря Круглого Стола помчались вперед, навстречу опасностям и приключениям.
Долог был их путь и опасен, ибо ужасный дракон унес королеву в дальние, неведомые страны. Но рыцари ехали все дальше и дальше, останавливаясь в каждом селении и спрашивая у местных жителей, не знает ли кто-нибудь из них об ужасном драконе и томящейся у него в плену прекрасной королеве Джиневре.
«О, боже! — Алена закатила глаза. — Автор хотя бы на миг пытался представить, как толпа из тридцати двух рыцарей, вломившись в какую-нибудь деревушку и до полусмерти напугав местных жителей, спрашивает их про дракона? Что, интересно, местные жители им отвечали?.. Впрочем, это очень похоже на описание первого крестового похода. Там, кажется, рыцари спрашивали у прохожих, подъезжая к каждому более-менее крупному городу — не Иерусалим ли это?»
Алена перевернула еще пару страниц.
Мрачные мысли начинали одолевать благородных рыцарей. Уже третий месяц они ехали от селенья к селению. Немало доблестных подвигов было совершено. Немало новых зазубрин появилось у них на мечах. Все дальше уезжали воины от Камелота, разъезжаясь постепенно в разные стороны. Увы, удача не улыбнулась никому из них. Никто не мог ничего рассказать им об ужасном драконе, который держит в плену прекрасную королеву Джиневру.
Но однажды, холодным, дождливым вечером четверо рыцарей, все еще ехавших вместе, пробираясь по еле заметной тропке сквозь непролазную чащу, наткнулись на убогую лачугу. Сэр Ланселот соскочил с коня, и направился к двери. За ним последовали и другие. В лачуге было столь тесно, что все четверо рыцарей, войдя в нее, едва могли повернуться. В углу, в неверном свете очага они разглядели плешивого старика-карлика с седыми волосами и короткой, кажется, опаленной в каком-то ужасном пожаре бородой. Он сидел на богатом персидском ковре, попеременно вынимая из ларца фарфоровые черепки и бормоча себе под нос непонятные, похожие на заклинания слова. Старик прикладывал черепки к большой фарфоровой вазе, склеенной из подобных же осколков. Он был настолько увлечен своим таинственным занятием, что не сразу заметил вошедших.
Сэр Ивейн кашлянул, и карлик оглянулся на них. По его изможденному лицу пробежала тревога. Но, разглядев рыцарей получше, он радостно улыбнулся.
— О, храбрые воины! Я ждал вас! — закивал головой карлик. — Садитесь! Погрейтесь у моего скромного очага. Я скоро закончу…
«Кого-то мне напоминает этот старикашка с вазой!» — Алена нахмурилась и стала читать внимательнее.
Старик, тем временем, приклеив еще один черепок, убрал таинственную вазу в сундук и, обернувшись к рыцарям, радостно потер руки.
— Ну, что же вы, господа, не спрашиваете меня ни о чем?.. Ведь наверняка не просто так вы приехали в эти забытые богом места? Что заставило вас, о храбрые воины, скитаться по лесам в столь холодную и сырую погоду? Не могу ли я вам помочь чем-нибудь?
— Вряд ли ты нам сможешь помочь, — покачал головой сэр Ланселот. — Третий месяц выспрашиваем мы всех, кого встречаем на пути, но еще никто не дал нам ответа. И уже помышляем мы, грешные, об обратной дороге, ибо, похоже, никто в целом мире ничего не знает об огромном драконе и томящейся у него в плену прекрасной королеве Джиневре.
— Об огромном драконе? — карлик радостно всплеснул руками. — Уж не о том ли драконе толкуете вы, что живет в Железных горах? Не о том ли драконе, что летает, как птица, что дышит волшебным огнем? Не о том ли драконе, что похитил недавно прекрасную королеву из далекой Британии?
Рыцари, услышав такую речь, подались вперед, немало испугав старика, и немедля пустились в расспросы. И вот, что поведал им карлик, усевшись на свой волшебный ларец и кутаясь в шелковый персидский халат.
— Дракон, живущий в Железных горах злобен и очень жесток. Коварством своим он выманил меня на бой и уничтожил своим адским огнем мою волшебную бороду. А в бороде заключалась вся моя волшебная сила. Я — злосчастнейший из живущих! — карлик смахнул набежавшую слезу. — Бывший волшебник. Я многое знаю, но ничего теперь не могу. Когда я остался без своей магической силы, враги оклеветали меня перед великим королем и разрушили мой прекрасный белый замок, стоявший над самым морем, на высокой белой скале. И вот теперь я, лишенный всего своего достояния, вынужден прозябать в этой убогой лачуге, питаясь кореньями, и моля бога о том, чтобы нашелся защитник, который осмелился бы…
— Я! Мы осмелимся! Мы защитим тебя, злосчастный старик! — воскликнул сэр Ланселот.
— Мы немедля бросимся в бой на гнусного дракона! Лишь укажи нам дорогу к Железным горам! — подхватил сэр Персиваль.
Сэр Гавейн в подтверждение грозно потряс кулаком. И лишь осмотрительный сэр Ивейн поспешил задать карлику еще один вопрос:
— А не помнишь ли ты, как зовут ту королеву, которую похитил дракон? Мы ищем нашу пропавшую королеву, и пока не найдем ее, не смеем начинать иных опасных затей.
— О, дайте вспомнить! — карлик нахмурил лоб. — Ги… Ди… Нет! Ее зовут Жиневра. Или как-то в этом роде…
— Это она! — радостным хором воскликнули благородные рыцари, и, пав на колени, немедля дали обет пресвятой Богородице, в том, что не будут мыться, бриться и стричь волос до тех пор, пока не освободят прекрасной королевы Джиневры из лап коварного дракона.
— А теперь укажи нам дорогу к логову злого дракона, старик! — воскликнул сэр Персиваль, поднимаясь с колен.
— Постойте, о храбрые воины! — остановил их волшебник. — Дракон опасен! Он дышит огнем, а когти и зубы его крепче стали!.. Ваш благородный порыв прекрасен, но я не хочу, чтобы вы погибли напрасно! — карлик, вскочив с ларца, вынул из него меч. — Вот! Возьмите этот клинок. Только этим волшебным мечом сможете вы уничтожить дракона. Любое другое оружие не причинит ему никакого вреда. Лишь этот магический меч, способный разрубить даже камень, в силах сокрушить дьявольскую силу дракона!
Рыцари замерли, с сомнением оглядывая клинок, сжимаемый карликом. Он был покрыт ржавчиной и обломан на самом кончике.
— И ты смеещь утверждать, старик, что этим можно убить дракона вернее, чем любым из наших мечей? — с презрением в голосе спросил карлика сэр Ивейн.
— Доверьтесь мне, о, храбрые воины! — карлик протянул клинок рыцарям. — Не смотрите на неброский вид этого меча. Он режет камень, как масло! Уверяю вас, что убить ужасного дракона, живущего в Железных горах, можно лишь этим…
— Возможно, сие есть испытание Верой? — чуть слышно прошептал сэр Персиваль.
— Хорошо! — сэр Ланселот взял ржавый меч за рукоять. — Если для спасения моей королевы я должен пойти на дракона со ржавой железякой, то да будет так!
— Только обещайте мне, поклянитесь, что никому иному не отдадите вы волшебного меча! А после смерти дракона немедля вернете его мне! — потребовал карлик.
— Хорошо, — сэр Ланселот склонил голову и осенил себя крестным знамением. — Сделаю именно так, клянусь именем Господа нашего!
— Клянемся, — хором подтвердили благородные рыцари.
— Однако, — продолжал сомневаться сэр Ивейн, — я бы на твоем месте проверил, правду ли говорит этот волшебник про меч.
— Что ж, я охотно проверю! — сэр Ланселот коротко, чтобы не задеть никого из столпившихся в лачуге рыцарей, взмахнул мечом, и ударил им по камням очага. Золотом сверкнуло у перекрестья, по ржавому лезвию прокатилась серебристая волна разрушительной магической силы и те камни, которых коснулся волшебный меч, упали на пол, рассеченные надвое.
— Похоже, этот меч и правда волшебный, — глаза сэра Гавейна возбужденно сверкнули.
— Да я для тебя, добрый волшебник, — воскликнул в порыве чувств сэр Ланселот, — теперь кого хочешь убью!
Алена захлопнула книгу и зажмурилась. Ее колотила крупная дрожь.
«Где-то я их уже видела — этого карлика и меч… кладенец, да именно кладенец. А карлик… Да это же Черномор! Боже мой, что это?!» — Алена, не открывая глаз, откинулась на спинку сидения.
Перед ее мысленным взором поплыли пестрые картинки: деревянный терем за крепким частоколом на берегу моря; густой лес; поляна, усеянная костями, на которых растут цветы; обугленная с одного бока избушка на птичьих лапах; трое воинов в кольчугах и шлемах, сидящие на огромных конях…
«Добрыня, Илья, — узнала их Алена, — Алешенька…»
Чувство полета. Внизу раскинулся огромный город, словно сошедший с древнерусской миниатюры. Снова полет — низкие горы, земля с красноватыми камнями, ржавые ручьи… Ближе, ближе, что-то тянуло ее сюда — в Железные горы.
Пещера… низкие своды… неожиданно уютный зал с широким окном… Нарастает тревога и какая-то сладкая боль в сердце…
«Где же он? — Алена заметалась по лабиринту пещер. — А кого я ищу? Да что же со мной творится такое?!»
Снова горы, вид сверху — с маленькой площадки на вершине одной из гор. Ветер треплет ее плащ и гриву черной лошади. А над ней, в сказочно синем небе летит, раскинув огромные крылья, дракон… Вот он спикировал вниз, прямо на нее. Веселыми зелеными искрами брызнул солнечный свет в его глазах… таких до боли родных глазах…
«Змей Горыныч… — Алена обмерла, — Как же я могла забыть тебя? Как же я могла забыть вас ВСЕХ?!»
И она словно сквозь какую-то пелену услышала убаюкивающий женский голос: — «Что нам Змей? Тьфу! Сплошной эскапизм. Это тебе и в городе твоем любой психолог скажет. Ты повстречаешь еще хорошего парня… А все то, что здесь было с тобой… Ты считай, что все это пригрезилось.»
«Ах, Баба-Яга, что же ты наделала? — чуть не заплакала Алена. — От лютой смерти хотела меня уберечь, и такую сказку отняла. Я бы хоть вспоминала… Господи, ведь эти рыцари ЕГО убивать едут! Это же против Змея Черномор, скотина, кладенец им подсунул!»
Алена открыла глаза и словно на бомбу посмотрела на книгу, которую продолжала сжимать в руках.
«Вот тебе и хэппи-энд… — девушка нерешительно открыла книгу с конца, но тут же испуганно захлопнула ее. — Нет, не буду читать. Может, там еще ничего не произошло? Может, я еще успею предупредить его?.. Господи, о чем я?.. Книжка ведь уже написана, издана… А я все равно не буду читать!..»
Алена снова закрыла глаза. Тропинка в лесу, забавный добрый леший Буба, плеск волны и шелест листьев — «ш-шишечки»… Шишечки! Алена судорожно зашарила в сумке. Да, вот она — последняя шишка, что тогда осталась у нее. Весь этот год, сама не понимая зачем, Алена носила шишку с собой, как талисман.
«Хорошая моя, — Алена погладила шишечку, как котенка. — Помоги мне снова попасть туда. У нас с тобой получится, я знаю. Только бы успеть…»
На миг пригрезилось страшное — меч-кладенец разрубает шею дракона, меркнут зеленые глаза, и медленно, очень медленно тело Змея обращается в камень. Алена сильнее зажмурилась и потрясла головой, прогоняя наваждение.
— Что с вами, девушка, вам плохо? — обеспокоено наклонилась к ней соседка.
— Нет-нет, все в порядке, — Алена взглянула за окно. Вокруг дороги был лес. Автобус притормозил у остановки, той самой, от которой шла в лес знакомая тропинка.
Алена, схватив сумку, бросилась к выходу. Споткнулась о чью-то корзинку в проходе и чуть не упала. Двери автобуса уже закрывались за вошедшими людьми.
— Остановите! — Алена отчаянно нажала на кнопку.
Их надо было остановить. Алена шла по лесной тропинке, отчаянно сжимая в ладонях шишечку и внимательно глядя себе под ноги. Но этот корень вывернулся из земли так неожиданно, что Алена запнулась и упала, больно оцарапав ногу. Всхлипнув, девушка потерла коленку и в ужасе уставилась на свою руку. Шишечки не было. С ладони слетело невесомое семечко и затерялось в густой траве. Оглушительно пахло земляникой. На ветке радостно зачирикала желтогрудая пташка. Что-то знакомое мелькнуло у девушки перед глазами. Сердце радостно трепыхнулось, почуяв надежду. Она почти побежала вперед. И под ноги ей легла тропинка. Та самая.
— Неужели получилось?!
Глава 2
Ах, уймись, уймись, тоска у меня в груди.
Это только присказка, сказка впереди.
Ах, уймись, уймись, тоска у меня в груди.
Это только присказка, сказка впереди.
— Бу-ба! Бу-у-ба!!!
Голос Алены эхом раскатился по чаще. Но никакого ответа не последовало.
«Ну и ладно, — мысленно махнула рукой девушка. — Сперва доберусь до заставы».
Знакомая тропинка скоро вывела Алену к берегу моря. Все было как тогда — прохладный ветерок и волны, набегающие на песчаный берег одна за другой. Только в руках у девушки было не лукошко, а дорожная сумка. Да из одежды — футболка и шорты, а не джинсовый сарафан, как прошлый раз. И никто, похоже, не следил за ней сейчас из-за зеленых ветвей.
Алена повернула налево и пошла вдоль берега моря. Солнце припекало все жарче, а волны так заманчиво плескали по песчаному берегу, что девушка, сняв сандалии и прицепив их за ремешки к сумке, побежала вдоль берега босиком, по мокрому песку. Тревога внутри нее спряталась, уступив место ликованию. Алена раскинула руки, словно обнимая весь этот мир.
— Здравствуй, моя сказочка!
Волны приятно холодили, накатывая порой на босые ноги. Крикнула что-то похожее на приветствие пролетевшая мимо чайка. Вдруг волна, накатившись с шипением, захлестнула ей ноги гораздо сильней, чем обычно, почти до колен. Алена ойкнула и едва сумела устоять на ногах.
— Ш-шишечки… — послышалось ей в шипении прибоя. — Ш-ш-ишечки принесла?!
И кто-то холодный коснулся ее ноги у щиколотки… Но хватать не стал. Откатился назад вместе с волной.
— Нет больше шишечек… — виновато развела руками Алена. — Вы уж простите. Последнюю извела, чтоб сюда дойти, — в подтверждение своих слов девушка вывернула карманы шорт. Нашла в правом кармане конфетку, развернула фантик и бросила ее в море — Вот, хоть это возьмите.
— С-сладкая… спасибо, — послышалось ей в шипении волн.
Через некоторое время в дали показался знакомый частокол и островерхая тесовая крыша терема.
— Ну, вот и застава, — улыбнулась Алена.
Подойдя вплотную, постучалась в большие дубовые ворота. Из-за частокола раздался нервный, с подвываниями, лай Полкана. Никто не открывал. Алена заколотила в ворота сильнее. В нору, прорытую под калиткой, на мгновение высунулся собачий нос. Фыркая втянул воздух. После чего лай Полкана перешел в скулящий вой.
«Похоже, никого нет дома… Помнится, где-то тут был рычажок…»
Найдя рычаг, девушка открыла калитку, вошла. Подозрительно обнюхав ее со всех сторон, Полкан завилял хвостом и преданно уставился в глаза.
— Узнал, мой хороший? — Алена погладила пса, и тот радостно запрыгал вокруг.
Внутри дома было темно — все ставни оказались закрытыми. На вещах лежал толстый слой пыли. Сердце Алены замерло от тоскливого предчувствия. Радости уже как ни бывало. Она торопливо обежала покои — никого. В каменных палатах — пристрое, который воздвиг для Алеши и Лебеди после свадьбы Морской Царь, — пыли было поменьше. В застекленных косящатых окошках играл солнечный свет. Но в остальном — все то же запустение. На резном столике из моржовой кости лежала придавленная зеркальцем и уже покрывшаяся слоем пыли записка: «Буду на Перунов день. Целую Л.»
«Перунов день, это когда? — не поняла Алена. — И какое здесь сегодня число?.. Стоп! Это что же? Алеша и Лебедь не живут теперь вместе? Только по праздникам встречаются? Недолго же длилась у них любовь…»
Усевшись на скамью, Алена глубоко задумалась. Не таким, ох, не таким виделось ей возвращение на заставу богатырскую.
«Ладно, Лебедь — птица вольная. Под водой, небось живет, под папиным крылышком. Или летает где… Но куда все богатыри подевались?»
Со двора снова раздался тоскливый вой Полкана.
— Ах ты, бедненький! Что ж тебя все хозяева бросили? Небось, и не ел ничего с тех пор, как они разъехались… Точно! Под калиткой нору себе вырыл. В лес, небось, ходит теперь за добычей. Только, что он там может поймать? Он же не волк, а собака.
И Алена, вернувшись в горницу, начала рыться в расставленных по углам сундуках. Нашла и расстелила скатерть самобранку. Скатерть лежала перед ней на столе белая, идеально чистая, но совершенно пустая.
— А! Совсем забыла! — девушка постучала по скатерти пальцем и скомандовала: — Свернись!
Скатерть аккуратно скаталась в рулон. Потом Алена снова постучала.
— Развернись!
Скатерть развернулась. Пахнуло озоном, и на ней возникла миска с горячими щами, другая, с кусками вареного мяса, поднос с пирожками и кувшин с квасом.
— Ну вот, другое дело, — довольно улыбнулась Алена.
Наложив в одну из мисок пирожков и добавив несколько кусков мяса, она отнесла все это во двор. Высыпала в деревянную миску Полкана. Тот радостно запрыгал, как только девушка сошла с крыльца, а затем принялся жадно, давясь кусками, хватать мясо и пирожки.
— Да сколько ж ты голодал, бедненький, — покачала головой Алена. Впрочем, ей и самой уже хотелось есть.
Наевшись досыта, она остатки отнесла Полкану. Тот уже опустошил свою миску начисто, и довольный лежал в тени крыльца. На новую порцию еды он посмотрел с тоской — и рад бы съесть, да в живот не помещается. Но из вежливости сжевал еще один пирожок. Алена велела самобранке сложиться и положила ее на место. Вышла на крылечко и усевшись на теплой, нагретой солнцем ступеньке стала думать.
«Похоже, что разъехались они надолго. Прямо сейчас вряд ли кто-нибудь вернется. Тут, может быть, каждая минута дорога, а я сижу, дожидаюсь у моря погоды. Надо срочно делать что-то!.. А схожу-ка я к Бабе Яге, посоветуюсь. Может, она что придумает?»
Алена бросила сумку с вещами в горнице, рядом с одним из сундуков, и поспешила в лес, взяв с собой только злосчастную книгу. Ей очень хотелось открыть заложенное место и прочитать, что же будет дальше. Но страх был сильнее. Алене казалось, что Змей еще жив. Что с ним все в порядке. Пока в порядке.
Тропинка вела девушку все дальше в лес. Скоро знакомые места кончились, а избушки Бабы Яги все не было видно. Алена спохватилась, что и прежде она не ходила к Яге сама, без посторонней помощи или хотя бы не предупредив о приходе.
— Буба! Бу-уба!!! — позвала Алена. Но ей ответило лишь лесное эхо. Удивительно громкое, даже насмешливое. Буба не показывался.
Через два часа бесплодных блужданий по лесу девушка вновь вышла к морю. Слева, вдалеке, чернел у берега частокол богатырской заставы.
«Да что же такое с Заповедным лесом случилось?.. Избушку Яги найти не могу. Буба не откликается. Постой, но Лебедь-то наверняка должна быть где-то рядом. Ведь это она Алеше записку оставила!.. Схожу-ка я к ее озерцу, позову. Может, откликнется».
Вернувшись к заставе, Алена стала искать короткую тропинку, которую Лебедь в свое время проложила к озерцу от дома богатырей. Найдя начало тропки по приметным камням и корягам, девушка торопливо побежала по ней. Лес вокруг становился все темнее, а тропинка все уже и незаметнее. Девушка снова стала звать Бубу, но ей отвечало лишь насмешливое, со всех сторон повторяющее ее зов лесное эхо. Окончательно вымотавшись, Алена глубоко вздохнула и уселась на обрушенный, покрытый мхом ствол. Тропинка, по которой она сюда пришла, обернулась незаметной звериной тропой. А озерца не было и в помине.
«Где же Буба? Что с лесом случилось?.. Уж не завелась ли здесь какая-нибудь злая сила?»
На вид лес был точно такой, как и год назад. Только чуть больше стало непролазных зарослей кустарника, да поваленных деревьев. И еще — не было раньше в лесу такого громкого эха.
«Эту тропинку Лебедь проложила своим колдовством. Наверное, потом сама же ее и спрятала. Но ведь в первый раз мы с богатырями добирались до ее озерца своим ходом. На конях, правда. Сперва по широкой просеке. Потом свернули с нее направо и поехали по какой-то довольно широкой тропе… Туда еще все лошадки Яги на водопой ходят! Мы по следам этого табуна и нашли озерце, безо всякого там колдовства! Значит, и я сейчас смогу найти его. Надо только вернуться снова к заставе, а уж оттуда…»
Когда Алена вернулась к заставе, солнце уже клонилось к закату. Заглянула, на всякий случай, в калитку. Полкан встретил ее радостным лаем. В доме по-прежнему никого не было. Аккуратно закрыв калитку, девушка решительно зашагала по просеке, ведущей на север. Птицы на ветвях встречали ее радостным пением. В густом подлеске то и дело кто-то шуршал. Вдоль дороги попадались кусты малины, черники. Так прошло около часа.
«Здесь!» — Алену словно током ударило. Она узнала это место — именно здесь они свернули направо. Девушка решительно углубилась в лес. Еще через полчаса ходьбы на тропе вдруг появились следы конских копыт. Сердце Алены учащенно забилось. Она ускорила шаг.
Через некоторое время деревья расступились, и перед ее взором открылась знакомая поляна. Тут они нашли когда-то стреноженную Черную и пасущуюся рядом лошадь Алеши. За поляной сверкало хрустально-чистой гладью озерце Царевны-Лебедь.
— Лебедь!.. Ле-ебедь, милая, откликнись! Это я, Алена… Я вернулась! Появись, ты мне очень нужна!
Но только эхо подхватило ее голос и разнесло по лесной чаще. Слезы были готовы навернуться на глаза у Алены.
— Лебедь! Да подай ты хоть знак, если слышишь меня!
Вода в озерце чуть слышно плеснула.
«Может, это Лебедь услышала?» — с надеждой подумала Алена. И вдруг за спиной у нее раздалось характерное поскрипывание.
— Хе-кхе… Чего-й то ты тут бегаешь, орешь на весь лес, красна девица?
— Ну наконец-то! — Алена, облегченно вздохнув, обернулась. — Буба?..
Но это был не Буба. Перед ней стояло лесное существо, одетое в древесную кору и сухой мох. Чем-то похожее на Бубу, но все же другое.
— Ты хто такая? — спросило существо, подозрительно щурясь.
— А ты кто такой? — Алена отступила, на всякий случай, на шаг.
— Я первый спросил! — скрипнул леший. — Так что первой тебе отвечать.
— Ну что ж, — улыбнулась девушка. — Меня Аленой звать. Я названная сестрица трех богатырей, что живут на заставе у берега моря… А ты-то кто? Где Буба?
— Буба того… Этого… — существо смущенно хмыкнуло. — Пророс он, значить… Вот, — леший смущенно потупился, словно сказал что-то неприличное.
— К-как пророс? Зачем это он… Куда пророс? — в воображении Алены замелькали картины, одна ужаснее другой.
— Ну… Как сказать-то?.. — замялся леший. — Корни пустил. Вот.
«Ой, что-то он темнит», — подумалось Алене.
— Тебя самого-то как звать?
— А? Меня?.. Глум меня звать. Я Бубы вашего племянник. С соседнего лесу мы. Пока он тут э… в таком положении, я здесь замещаю, по хозяйству… А ты точно тем диким богатырям с заставы родня?.. Что-то я тебя прежде, девица, не видел.
— Ты сам-то давно здесь? — уточнила Алена.
— Да уж… — Глум стал считать, загибая корявые пальцы. На одной руке у него их было четыре, а на другой — шесть. — Третий месяц уже тут кукую.
— Кукуешь?
— Кукую, — леший, самодовольно ухмыльнулся. — Вот так… — и он закуковал кукушкой. Потом перешел на уханье филина, хохот выпи и скрип треснувшего дерева.
— А эхом тоже ты?
— Конечно. За то меня Глум и прозвали. Любую тварь передразнить могу. Хошь эхом, хошь птичьим смехом… А еще я тени наводить могу. Стра-ашные. И выть среди ночи. Вот так — У-угу-гу-у!
У Алены от этого воя мурашки побежали по спине. Если бы она не видела перед собой Глума, строящего, одновременно с воем забавные гримасы, то пожалуй, испугалась бы до смерти.
— Ну как? Страшно? — спросил, закончив выть, Глум.
— Ага, — кивнула девушка, и оглянулась. — А это точно ты один выл?
— Точно, — леший расплылся в самодовольной улыбке. — Я ить еще и не так умею! Меня даже этот, Соловей-разбойник боится! Вот!
— Ишь расхвастался!.. Отведи-ка меня лучше к Бубе. Хочу сама посмотреть, что такое с ним приключилось.
— А, э… он не того. Не обрадывается он. Застесняется. Где это видано, чтобы люди смотрели, как леший пророс?! — замахал Глум корявыми руками. — Ежели надо тебе чего от Бубы, так ты мне скажи. Я его туточки во всем заменяю, пока он в этом… в неподвижном положении.
— Ну хорошо. Мне, собственно, к Бабе Яге срочно надо. Раньше Буба меня туда провожал. Ну, или Яга сама приходила.
Глум спал с лица. Посмотрел на Алену с нескрываемым испугом.
— К Яге-е?
— Ну да. А что тут такого?
— Н-не боишься? — леший, от испуга даже стал заикаться.
— А что ее боятся? Она бабушка добрая.
— Угу. Добрая, — Глум нервно закивал. — Кто ж спорить-то станет. Добрая… В пенек вот меня обратить обещала, ежели я буду ее беспокоить.
— Так ты и не беспокой. Отведи меня к полянке, где избушка ее стоит.
Глум замотал головой.
— Не отведу. Один пророс. Другого в пенечек. Это ж лес совсем беспризорный останется…
— Да Буба меня отводил к ней уже! Ничего она ему не сделала. Знает она меня. Только рада будет. Почитай год не виделись!
— Год?.. — Глум как-то совсем по-другому глянул на девушку. — Уж не та ли ты будешь Алена, что Бубе шишечки подарила? Богатырям диким сестрица, Яге подружка, и сам царь Морской тебе — кум?
— Та самая, — улыбнулась Алена. — Раз ты такой боязливый, может, все-таки проводишь меня к Бубе? Он тебе точно скажет, можно ли меня к Яге проводить.
— Ну хорошо, — вздохнул леший. — Пошли. Давай руку, чтоб побыстрее.
Бежать за лешим по его тайным тропкам — занятие не из легких. Споткнувшись очередной раз, Алена спросила:
— Далеко еще?
— Далеко-о, — «обнадежил» Глум.
— А коротких тропинок у вас в лесу разве не проложено? Что-то Буба меня, помнится, быстрее по лесу водил.
— Так дорожки-то те заповедные одному ему ведомы. А показать их он не может — в землю врос. Вот я и бегаю. Своих дорог проложил парочку, а больше боюсь — как бы его пути не повредить… У него ить весь лес чудной какой-то. Не чета другим. Одно слово — Заповедный… Скорей бы уж Буба искоренился. А то сил никаких не хватает, следить тут за всем… Зверь вот уходит. Дерева болеть стали… А все ты, между прочим, с шишечками своими!
Алена чуть не задохнулась от возмущения.
— Я?.. Да при чем тут я?..
— Шишечки ты ему подарила? А он, возьми да и съешь одну… Ума-то нету. Омолодиться ему, понимаете, захотелось, старому хрену! Вот и омолодился, сверх всякой меры. Аж побеги из ушей пошли. Зеле-ененкие! А Глум теперь — бегай, разбирайся… А у меня, между прочим, пока я тут тружусь в поте лица, в моем родном лесу гусеницы на листву напали. Да и Параська, кикимора моя, боюсь, пока я в отсутствии, соседскому лешему всех белок в зернь проиграет. Она ить до игры эх, кака охочая!.. Вот чую! Проиграет всех белок ему, да еще, гляди, за зайцев примется!
Если бы даже Алена хотела как-то возразить Глуму, то не сумела бы, так быстро они бежали. Одно хорошо — кусты и коряги, похоже, слушались лешего, и торопливо расступались, очищая им путь, так что, чуть приноровившись, можно было бежать за Глумом не спотыкаясь. Наконец они выскочили на поляну, и Алена изумленно замерла, глядя на росший посреди поляны молодой дубок, удивительно похожий на Бубу.
— О! Здравствуй, Аленушка! — проскрипел дубок, радостно замахав ветвями. — А я уж думал, больше не свидимся. Давно ты у нас?
— С утра.
Алена подошла к дубку поближе, обошла его со всех сторон. Это был Буба, точно такой, каким она помнила его. Только ноги лешего теперь срослись и пустили глубокие корни, а руки и голова дали молодые зеленые побеги, образовав небольшую но довольно лохматую крону. Кора на Бубе была теперь молодая, свежая. И цвет лица у него был какой-то зеленоватый.
— Ну рассказывай, как это тебя угораздило?
Буба потупился и понурил руки-ветви.
— Да, вот, зимой меня совсем поясница замучила. Все ломит и ломит. Да и кора шелушиться стала чего-то. И нет чтоб отваром каким, или настойками полечиться. Решил я разом, так сказать, все болезни того… Ну, то есть, волшебную шишечку съесть, омолодиться. Дело-то верное… Ну и съел по весне одну из тех, что ты мне тогда дала…
— И хватило же у дурня ума!.. — укоризненно покачал головой Глум.
— Но ведь омолодился же! — заспорил Буба. Но тут же осекся. — Правда, пожадничал я малость. Самую большую шишечку съел… Оно как меня шибануло! Ка-ак раскорячило! Такая, елки-моталки, силища по стволу потекла, что ревматизм как рукой сняло, и старую кору всю, а голове прояснение такое!..
— Что аж ветви из ней повылазили! — язвительно усмехнулся Глум. — Еще спасибо скажи, что не омолодился до самого предела.
— До какого еще предела? — не понял Буба.
— До какого? И он еще спрашивает! — Глум подбоченился и уточнил с важным видом: — Из какого ты, дядюшка семени возрос, помнишь ли?
— Знамо дело, из дубового. Из желудя то-есть. И ничего постыдного в том не вижу. Оно куда как надежнее всяческих хвойных… и долголетнее, — при этом Буба гордо усмехнулся и указал маленькой веточкой, как перстом на Глума, намекая, видимо, на его хвойное происхождение.
— Так вот, будь шишечка еще хоть на самую малость побольше, в самый бы желудь ты и вернулся, — продолжил с видом эксперта Глум, проигнорировав обидное «всяческих хвойных».
— Спаси Род! — испуганно дернулся и замахал ветвями Буба. — Что ты все пугаешь меня, племяш? О том, чтобы какой леший эдак-то в самое семя омолодился, я и слыхом не слыхивал.
— А от кого б ты услышал? Говорить-то семя не может! Вот сожрал бы ты по жадности своей, положим, две шишечки, и все — превратился бы в желудь. Ни сказать, ни вспомнить. Так бы свиньи лесные и слопали…
— Ну, хватит пугать! И так уже он настрадался, — вмешалась Алена. — Ты скажи лучше, Буба, чем можно твое выздоровление ускорить? Может, кормить тебя надо чем-то особенным?
— Ох, нет. Спаси Род! Я уж поел разок… Теперь вот через корни питаться приходиться.
— Так ты голодный, наверное? Компоту хочешь? Давай, я компотом тебя полью?
— Ага, ага… — закивал, издевательски улыбаясь, Глум. — Киселем поливать, кашей удабривать, а смятаной кору обмазывать… Ну ты, девица и удумала! Да вокруг него тотчас мошка заведется, да гниль-плесень всякая. Уж лучше не трогай его совсем. Растет себе и растет, сырой землей питается…
— Отчего же?.. Навоз бы мне не помешал, прошлогодний, под корешочки. Да полив каждодневный, да землицу перекопать хоть легонечко, — мечтательно вздохнул Буба.
— Ну, перекопать, пожалуй, дело не хитрое, — кивнул Глум. — Я и так уж на прошлой неделе тебя перекапывал.
— А ты не ленись. Перекопай еще раз. Да поливать не забывай. Дождь-то не каждый день бывает, а мне для росту лучше. И навозом, навозом меня как-нибудь…
— Да где ж я тебе навоза в лесу найду? — возмущенно всплеснул руками Глум. — Я скотину, чай, в гумне не держу. Вон, у этой навоз лучше спрашивай, — указал он на Алену.
— Богатырей-то на заставе давно уж нет. Коней их — тоже. Так что вряд ли я найду навоз в нашей конюшне. Но вот у Яги должно быть. У нее ведь коней — целый табун.
— Ну ты удумала… У Яги… — Глум поежился. — Как же это я навоз из ее конюшни возьму, когда мне и подойти к ее поляне боязно?
— Ты только до Яги меня проводи, а навоз я вам организую… Скажи-ка лучше, если поливать его, удобрять, перекапывать, то скоро ли Буба… поправится?
— Как знать, — пожал Глум плечами. — Может месяц еще, может год, а может и несколько лет. Тут ведь вот дело какое. Пока он корешки из земли вынет, пока ходить снова научится… Ох, чую, пропадет мой лес совсем, пока я тут, по доброте своей, дядюшке помогаю… Вот хоть бы ты, Аленушка, сбегала в соседний лес, что отсюда на восток, у Гнилого моря. Там другой племяш Бубы живет. Пусть-ка и он за родственничка постарается. Не все мне одному…
— Нет! — испуганно скрипнул Буба. — Не надо сюда этого шалопая. У него и свой-то лес весь гнилой стоит. Так он и мне, понимаешь… Ты уж потерпи, Глумушка. Мы сочтемся потом, сочтемся. Я и так уж изо всех сил стараюсь, расту. Недолго еще осталось терпеть-то. Недельку другую еще…
— Да ты второй месяц меня этими недельками потчуешь! Нет уж… Коли нашлись теперь у тебя тут друзья, — он махнул рукой на Алену, — то я уже тебе не помощник. Виданное ли дело, чужой лес стерегу, а свой-то в те поры, небось, пропадает…
— Да ты что, сдурел что-ли, Глумушка? У тебя ж там жена твоя, Параська. Приглядит за всем, посмотрит, справится. А я один, как перст.
— Коли ты моей Параське доверяешь, так я вот этой красной девице доверяю вполне, — и Глум указал на Алену. — За недельку-то чай твой лес не испортится. Ну а там уж ты и сам поправишься.
— Ну уж нет! — в один голос возмутились Алена и Буба.
Буба даже подпрыгнул на месте. Точнее, попытался подпрыгнуть. Один из его корешков при этом выскочил из земли и со скрипом зашевелился.
— Да ты что это удумал, Глумушка?! У тебя за лесом смотрит кикиморка. А меня теперь ты бросишь беспризорного?.. Человек ведь существо бестолковое. Нешто он с целым лесом управится? Без лешацкого нашего радения человек и в огороде хрен не вырастит!..
— Да если бы я и умела, — Алена слегка обиделась на столь нелесное мнение о людях, — и то бы не смогла остаться. Некогда мне!
— Ладно, Глум, — махнул веткой Буба. — Коль ты упрямый такой, коли ты такой вредный, я тогда тебе пол-шишечки дам, ежели последишь еще за моим лесом, пока я сам не стану ходячим.
— А если ты еще целый год прорастать будешь? — не унимался Глум. — Я что же, за какие-то пол-шишечки тут целый год горбатиться буду?
— Ну хорошо. Не шуми, — безнадежно вздохнул Буба. — Сколько хочешь?
— Шишку, не меньше!
— За год? — уточнил, хитро прищурясь Буба.
— А дольше года тут торчать я вообще ни за какие чудеса не согласный!
— Хорошо. За год шишечку, — вкрадчиво продолжил переговоры Буба. — А ежели я раньше ходячим стану? Тогда пол-шишечки, так?
— Не так… Три месяца я уже стерегу. Если общего срока меньше полугода выйдет, тогда, так и быть, пол-шишечки. А ежели больше полугода, так тут ты расшибись, но целую шишечку мне подавай!
— Хорошо. Сговорились, — вздохнул Буба и протянул Глуму руку-ветку. — Солнышко видело, о чем уговор.
— Солнышко видело, — эхом повторил Глум и ударил по ветке своей шестипалой рукой.
Алена, нетерпеливо наблюдавшая за препирательствами леших, облегченно вздохнула.
— Ну теперь-то, Глум, ты можешь проводить меня к дому Бабы Яги?
Глава 3
Книга книгой, а своим умом двигай!
Книга книгой, а своим умом двигай!
— Вот, — Глум показал издали на поляну Яги. — Там она живет… Ну, я пошел?
— Иди, иди, трусишка, — Алена обернулась к лешему, но того уж и след простыл. Девушка только вздохнула, покачала головой и зашагала к знакомой избушке на курьих ножках.
Засыпанную пеплом и костями поляну по-прежнему окружал забор из кольев с насаженными на них человеческими черепами. Посреди поляны стояла избушка, окруженная несколькими срубными постройками.
Алена смело подошла к частоколу черепов.
— Стой! — строго гаркнули на разные голоса одновременно три черепа из стоявших у нее на пути.
У Алены екнуло сердце. Впрочем, было вовсе не так страшно, как тогда, когда она пришла к Яге в первый раз. Просто немного не по себе. Девушка остановилась и стала ждать, о чем ее дальше спросят. Но черепа, подозрительно уставившись на нее, молчали. Вдруг откуда-то справа словно покатилась волна:
— Спроси, кто таков?
— Спроси.
— Кто таков, спроси.
— Спрашивай… — один другому эстафетой передавали черепа.
Когда очередь дошла до тех черепов, что перед Аленой, один — тот что правее — тоже передал вопрос дальше по кругу. Но стоявший левее Алены череп резонно ответил ему:
— Сам спрашивай. Перед тобой чай стоят!
Оплошавший клацнул нижней челюстью, растерянно покрутился на шесте и, не найдя больше, на кого свалить работу, сам спросил Алену грозным, с хрипотцой, басом:
— Кто таков? Пошто пришел?
— Алена я. Названная сестра трех богатырей, что живут поблизости, на заставе, — обстоятельно разъяснила девушка.
— Алена. Сестра богатырей с заставы… — доклад понесся эстафетой вправо по кругу.
Через некоторое время слева черепа начали передавать по кругу ответный вопрос:
— Какая Алена?
— Кто такая Алена?
— Кто такой ваш Алена?
— Какой такой Алена? — механически повторил полученный вопрос, вперясь в нее пустыми глазницами череп, стоящий напротив.
— Да вы Ягу спросите! Придурки! — от возмущения Алена даже притопнула.
— Ягу спроси, — передал соседу справа говоривший с девушкой череп.
— Спроси Ягу.
— Хозяйку спроси, остолоп… — покатилось по кругу.
Еще через несколько секунд уже слева волной пошло:
— Пропустить Алену, болваны!
— Пропустить болванов Алены!
— Что ты мелешь, болван? Пропустить!
— Пропустить велено, остолоп!
— Пропускай, придурок!
— Кретин, пропускай!
— Идиот, пропускай немедленно! — гаркнул в ухо соседу справа череп, «беседовавший» с Аленой, на что тот резонно ответил ему:
— Сам идиот! Тебе велено, ты и пропускай!
После чего, злобно глянув друг на друга и клацнув челюстями, черепа освободили ей проход — колья частокола наклонились в разные стороны.
«Что-то охрана у Яги стала совсем бестолковая…» — Алена, протиснувшись меж расступившихся охранников, с трудом удержалась от искуса показать им язык или покрутить пальцем у виска.
Торопливо взбежав на крылечко, она оглянулась. От частокола с черепами не осталось и следа. Вся поляна была усыпана благоухающими цветами. Вдохнув полной грудью пьянящий аромат летнего луга, Алена постучалась в дверь. Баба Яга встретила Алену у порога. Они сердечно обнялись.
— Заходи, милая. Заходи… Не взыщи, на том краю, откуда нынче ты подошла, у меня одни новобранцы… Ничего, через годик-другой пообтешутся.
Яга махнула рукой, и невидимые руки расстелили на столе белую скатерть. Начали выставлять на нее горшки из печи. Придвинули скамейку поближе к столу.
— Ты садись, милая. В ногах правды нет. Садись, рассказывай… — Бабушка пытливо оглядела Алену с ног до головы. Недовольно покачала головой, рассматривая футболку и шорты. — Эх, молодежь, молодежь!.. Что за обычай-то в вашем мире, эдак вот заголяться?.. Неподобно ведь такое красной девице. Красота ее девичья, заветная, одному лишь милому — желанному… Ну да ладно, мы чего-нибудь придумаем.
Алена, усевшись за стол, отхлебнула киселя из поставленной перед ней кружки, надкусила пирог с грибами. После беготни по лесу она успела проголодаться.
— Ну, как там у тебя дела, Аленушка? Поздорову ли? Рассказывай. Почитай, год с тобой мы не виделись.
— Да все в порядке. Отучилась уже, диплом защитила… А у вас тут, сплошной непорядок. Богатыри все куда-то с заставы разъехались. Да еще Буба пророс, — Алена невольно улыбнулась, вспомнив зелененький дубок.
— Знаю, знаю про его беду, — прокряхтела Яга. — Торчит теперь, как простое дерево, среди леса. А в лесу заправляет его племянничек. Парнишка толковый, но молодой еще, неопытнай. И меня чегой-то боится… Скорей бы уж Буба искоренился. А то совсем заповедник в негодность придет…
— Вот я и пришла к тебе, — радостно подхватила Алена. — Помощь твоя нужна.
— А какая тут от меня помощь? Кто, кроме самого лешего, ему помочь сможет? Тут процесс природный, естественный. Не созреть раньше времени яблочку. Уж и так растет Буба скорей некуда.
— Да он просил, чтоб его навозом прошлогодним удобрили. А откуда навоз-то в лесу взять?
— Да пожалуйста! — всплеснула руками Яга. — У меня в конюшне этого добра навалом! Пусть Буба племянничка своего пришлет. Пусть хоть все забирает, лишь бы своими ногами скорей ходить начал.
— Да уж больно Глум тебя, Бабушка, боится.
— Что же мне теперь, самой Бубу удобрять?
— А ты вели своим слугам, пусть насыплют кучу за частоколом. Оттуда Глум забрать не побоится.
— Велю, велю… Ты сама-то как?
— А куда богатыри-то все запропастились? — уклонилась от ответа Алена.
— Знамо дело, куда. Дела у всех важные. Добрыня вот, оженился.
— Женился? — с радостным облегчением переспросила Алена.
— Ну да. Поехал в Новгород. Там ему матушка ха-рошую невесту отыскала. Свадьбу справили на весь город. Пожил он в семье, в счастье и радости месяца три, да и удрал в Поле. Говорят, даже новую зазнобу себе там нашел… Ну а у тебя как с личной жизнью?..
— А Алеша что же? Не живет теперь с Лебедью? На заставе, в их пристрое каменном, пыль да запустение…
— Не живет, — покачала головой Яга. — Недолго длилась любовь их великая. Теперь Алеша на молодой жене Добрыни жениться решил. То есть, больше ему, дурню, заняться нечем: только жен у друзей своих отбивать!
— Да как же Илья-то допустил подобное? — поперхнулась пирогом Алена. — Ведь это Алеша, выходит, поперек всей их дружбы богатырской…
— Да, — горестно закивала Бабушка. — Поперек дружбы, это ты верно сказала. Илья бы уж, наверное, разъяснил Алешеньке, да вот, не оказалось его рядом. Добрыня-то в Поле уехал один. Алеша по своим каким-то делам зафитилился. А Илью понесла нелегкая в Киев. Одного… Да на почестен пир.
— И что же? — насторожилась Алена, почуяв недоброе.
— Да ничего, — Яга опустила глаза. — Князь спросил его. Богатырь ответил. Слово за слово, хреном про столу… Поговорили они с князем по душам, короче. Ведь это только Илья додуматься может — резать правду-матку самому князю, да еще при всем честном народе, — Бабушка глубоко вздохнула. — А что? Ему стесняться нечего. Богатырь, народный защитник. За державу, за Русь радетель… Ничего. Посидит месячишко-другой в погребе. Мужик крепкий, чай не развалится. А там князь остынет, да и выпустит его на все четыре стороны… Только, боюсь, как бы Добрыня с Алешей за это время не рассорились, а то и не поубивали друг друга.
— Да что ж это такое, а? — совсем расстроилась Алена. У нее даже аппетит пропал от таких новостей. — Как ты можешь спокойно об этом говорить? Илья взаперти сидит, Алеша с Добрыней, того гляди смертельными врагами станут… Не зря я, значит, вернулась. Вовремя… — Алена задумалась на секунду, а потом решительно махнула рукой. — А позволь-ка мне, Яга, взять снова Черную. Да найди какое-нибудь платье мужское, басурманское. Поеду я Илью из полона вызволять.
— Ты одна-то управишься? — озабоченно спросила Яга. — Дело это вовсе не женское…
— Управлюсь, Бабушка… Я вот какую сказку читала: один купец, Ставр Годинович, попал к князю Владимиру в немилость, да и был заточен в погреб. А была у Ставра жена, Василиса Микулишна. Переоделась она в мужское, на восточный лад, да и поехала к князю, мужа выручать. Представилась там послом Золотой Орды. Стала требовать с князя дань Орде за двенадцать лет. Потом князь сел играть с ней в шахматы, на дань, да и проигрался в пух и прах… Ну а потом Василиса выкупила мужа из темницы, в обмен на все, что проиграл ей Владимир-князь. Вот я и думаю, что если и мне так попробовать?
— Ну, ты, девка, хватила! — рассмеялась Яга. — Ты что же, думаешь, что сумеешь обыграть князя в шахматы? Или, что у тебя получится представиться послом Золотой Орды?.. Да чихал Владимир на Золотую Орду и на других кощеевых прихвостней. Русские богатыри их, пока, легко побивают. Разве что, действительно… Попрошу братца — пусть устроит какое-нито нашествие посерьезнее. Тогда Илью мигом выпустят, чтобы Русь оборонил.
Алена вздрогнула:
— Нет уж, не надо нашествия!.. А дани, что же, Русь Орде не платит?
— Не платит, — покачала головой Яга. — По крайней мере до сих пор не платила. Так что и играть тебе с князем не на что… Была правда, как-то раз дань. С королевством Ляховицким Русь заратилась. Было так: построили торговые люди городочек пограничный, ма-ахонький. Городочек мал — торговля крупная. С самочинной ведь своей торговлишки не платили они дани-выхода. Торговали так двенадцать лет, беспошлинно. И пошли купцам прибыли великие. Ляховицкий король на них позарился. И послал с людей торговых дань собрать. И Владимир тоже, не будь дурак, послал тотчас своих данщиков. Слово-за слово, данщики заспорили. И послали владыки рати к городу. Вот ведь, жадность людская, глупая! Не смогли поделить, болваны, города. Весь спалили, с домами, да с товарами.
— Действительно… Ни себе, ни людям, — пожала плечами Алена. — Коли город стоял на самой границе, так и делили бы государи доход с него поровну… Но ты про дань рассказать хотела.
— А потом, как все добро в огне пропало, король Ляховицкий затеял с князем стольно-Киевским тяжбу великую. У него в королевстве люди хитрые. Да суды все долгие, неправые. Отсудили у Владимира, отмучали, что виновен он в сожжении города, уплатить должен ляхам дань за двенадцать лет — всю ту дань, что погорела в городе.
— Но Владимир платить, конечно, не стал, — попыталась угадать Алена.
— Нет, стал. До того ему эта тяжба надоела, что решил он отдать ляхам дань, да и дело с концом… И послал к королю Ляховицкому отвезти дань за двенадцать лет двух храбрых богатырей — Василия Казимировича, да Добрыню Никитича.
— Уж послал, так послал… к ляхам, — фыркнула Алена. — Помню, читала. Они не только королю дани не отдали, но еще и взяли с него самого дань за двенадцать лет.
— Все намного интереснее, милая моя, — Яга улыбнулась. — Владимир Красно Солнышко до сих пор уверен, что Добрыня и Василий Казимирович отдали дань Ляховицкому королю, а король думает, что это он заплатил дань Владимиру… Как Добрыня и Василий Козимирович поехали с княжьей данью в земли Ляшские, так дорожка та была не короткая. Вдоль дороги города да деревеньки. А в них все корчмы, да трактиры. Как тут удержаться добрым молодцам? Ехали они дюже весело, с песнями, с питьем, да скоморохами. И, пока до короля доехали, по дороге вся дань у них кончилась.
— Очередной подвиг Добрыни Никитича? — улыбнулась Алена. — Походя, в дороге, вдвоем пропить дань за двенадцать лет!
— А когда они к королю приехали, то заявили ему, что явились за этой самой данью, чтоб везти ее от короля к князю Владимиру… Наглость, милая моя, — второе счастье, — назидательно потрясла пальцем Яга. — Король, конечно, стал отпираться. Мол, в суде уж все отспорено. Ну, Добрыня, не будь дурак, предложил королю сыграть на дань в шахматы. И обыграл его. Три раза подряд… Добрыня у нас игрок известный. И хитростей знает множество.
— Неужели король так легко им дань за двенадцать лет отдал? — удивилась Алена.
— Отчего же легко? — пожала плечами Бабушка. — Сперва король проигранного отдавать не хотел, так они ему такой разгром во дворце устроили… А на обратном пути, в тех же придорожных кабаках да трактирах…
— Неужели и ляшскую дань всю пропили?
— Всю. Подчистую… Вот и выходит, что Добрыня с Василием дань за двенадцать лет для себя, с двух государей содрали. Да только в том походе Василий Казимирович был у Добрыни в помощничках. Так что, если кто Илью из погреба и спасет, так это Добрыня Никитич, — подытожила Баба Яга. — У Добрынюшки вежество врожденное, хитрость-мудрость у него природная.
— Выходит, сперва надо мне искать Добрыню, — вздохнула Алена. — А уж потом, вместе с ним в стольный Киев-град ехать, вызволять Илью… Все равно мне, Бабушка, нужна твоя лошадка, да какая-нибудь походная одежда. Не в шортах же мне по степям мотаться… А можешь ты посмотреть по блюдечку, где сейчас Добрыня?
— Ты мне зубы-то не заговаривай! — погрозила ей пальцем Яга, все это время изучающе разглядывавшая Алену. — Ведь не знала ты ничего ни про богатырей, ни про Бубу, когда решила вдруг нас навестить… Ты так и не рассказала мне, как у тебя с личной жизнью? Замуж-то вышла?
Девушка вздохнула и покачала головой.
— Ну, хоть парень-то у тебя есть?
Алена глянула на Ягу виноватыми глазами и снова вздохнула.
— То есть, ты снова к нему, к Змею приехала, — с безнадежностью в голосе констатировала Бабушка.
— К нему, — кивнула Алена и твердо взглянула в глаза Яге.
— Ты что же, забыла, что Змей…
— Все это неважно. Уже неважно.
— Да как же неважно, коли речь о жизни идет? О твоей, милая моя, жизни?!
— Речь теперь идет о ЕГО жизни! И пока он в опасности, мне все остальное не важно. Вот, посмотри, — Алена протянула Яге книжку, которую все это время носила с собой.
Бабушка с интересом покрутила в руках томик в твердом глянцевом переплете с цветной картинкой, на которой одетый в рыцарские латы воин мечом поражал поверженного наземь чешуйчатого дракона.
— Да у вас книжек таких в год издается три дюжины, — пожала плечами Яга. — И в каждой второй из них рыцарь убивает дракона. Это же популярнейший мифологический сюжет, символизирующий…
— Да не важно мне, что он символизирует! — сорвалась на крик Алена. — Эта книга про наш… ваш… этот вот мир! Тут подробно описывается Черномор, меч-кладенец… Четверо самых сильных рыцарей Запада, вооруженные мечем-кладенцом едут убивать Змея! И Черномор уверен, что у них все получится!!!
— Да ты не кричи так, я чай не глухая, — буркнула Яга и стала быстро проглядывать книгу.
Алена, встав у нее за плечом, следила за тем, что читает Яга, и вставляла, по ходу свои комментарии.
— А братец-то мой похоже вышел. Прямо как с натуры написан… Ну, допустим, это книга действительно про наш, про этот самый мир… Больно тут все похоже. Короля Британии сейчас действительно зовут Артур, а жену его как-то на «же»… Но Змей-то сейчас жив — здоров! Так что зря ты, милая моя, переполошилась… Чем там, говоришь, все кончилось?
— Не знаю, — смутилась Алена. — Я как прочитала первые страницы, так сразу сюда бросилась. Боялась, что не успею. Да просто страшно стало читать до конца. А вдруг прочту, и потом уже не воротишь?
— Да как ты можешь успеть, или не успеть, коли книга уже написана? — снисходительно, как на малого ребенка, взглянула Яга на Алену. — Вот ведь тоже, любовь бестолковая… Ладно, посмотрим, что там в финале, — она уверенно раскрыла книгу на последних страницах. Там были чистые листы.
До того насмешливое лицо Бабушки вдруг удивительно посерьезнело. Она стала листать книгу, пытаясь найти, где кончается текст… После той страницы, до которой дочитала в автобусе, Алена, текст продолжался еще несколько абзацев. Потом шли чистые листы.
— Так, — покивала сама себе Яга. — Значит, связь действительно есть.
Она щелкнула пальцами. Невидимые слуги моментально убрали все со скатерти и саму скатерть свернули. Положив книгу на голый стол, Бабушка встала. Протянула над книгой руку с раскрытой ладонью. Полуприкрыв веки, зашептала что-то непонятное. Потом, облегченно вздохнув, села на скамейку и утерла пот со лба.
— Наш мир не зависит от того, кто написал эту книгу. Это не его фантазии у нас воплощаются, а наоборот — он, каким-то образом, во сне ли, или еще как, видит, что тут случается и записывает это в книгу.
— Так почему же тогда текст пропал?
Яга посмотрела на Алену с интересом и даже какой-то опаской.
— Ох, видно ошиблась я, старая. Нельзя было тогда играть с твоей памятью. Видно это любовь настоящая, раз ты смогла эдакий финт проделать… Ведь у вас там, такую вот красивую штуку, — Яга похлопала ладонью по глянцевой обложке, — станут печатать, только когда все уже придумано и до конца написано, да?
— Да, — Алена кивнула.
— Так ты, выходит, смогла к нам поперек времени прыгнуть! Это с одной-то шишечкой!.. Здесь еще не произошло того, о чем будет книжка. Значить там, у вас, автору ничего еще не известно. Вот, как тут произойдет что-нибудь эдакое, так он сразу почует и запишет. И тут, — Яга ткнула пальцем на пустые листы, — оно мигом проявится.
— Это точно, Бабушка? — на всякий случай переспросила Алена. На губах ее уже расплылась широкая, радостная улыбка. — Значит, я могу еще помочь ему, да? Значит мы можем?! — от радости и нетерпения Алена запританцовывала на месте.
— Ох, — Яга махнула на нее рукой. — Вечно с тобой головная боль… Не Алена, а какая-то Елена Троянская…
— Значит так, — начала генерировать идеи Алена. — Ты, Бабушка, задержи их, рыцарей этих с мечом-кладенцом на недельку. А я пока найду Добрыню и Алешу. Илью освободим. А потом уж вместе придумаем, как у рыцарей меч отнять потихонечку. Я ведь легенды эти западные знаю. Знаю, на что рыцари поведутся, как их поймать можно. Да мы такое тут устроим!..
— Да не надо ничего «такого» устраивать, — замахала руками Яга. — Я скажу, просто-напросто Горынычу про этих рыцарей. Он их тихонечко по дороге прихлопнет, и всех дел.
— Да ты что? — от подобной перспективы Алена пришла в ужас. — Они же… Они — хорошие, честные, благородные. Это же рыцари круглого стола… Глупые они, конечно. И уж больно все на свой, рыцарский, лад понимают. Но не убивать же их из-за этого!
— Благородные, говоришь? Честные?.. — Яга озабочено взялась за подбородок. — Что ж, это все меняет. Понимаешь, Аленушка… Будь они обычными подонками, было бы куда проще. Горыныч прибил бы их всех тихонечко, из засады, и дело с концом. А с благородными он так не сможет. Он же зеркалит, ты понимаешь? Коли они с ним на честный бой едут, так и он с ними будет по честному. Даже зная про меч-кладенец он иначе не сможет. Природа его такая — как к нему, так и он в ответ… Да. Придется, видно мне самой их…
— Да ты что, Бабушка?! — вышла из себя Алена. — Как ты говорить-то такое можешь?.. Нет уж! Ничего говорить Змею не надо и убивать их не надо. А отнять у них кладенец мы постараемся без кровопролития, по хорошему…
— То есть, обманом, — радостно потерев руки, подхватила Яга. — Давай-ка поглядим в твою книгу. Где там они теперь?
Они открыли книгу на том месте, где текст обрывался.
— Я чувствую, — добрый волшебник Блэкмар приложил руку к челу. — Прекрасная королева Жи… Тьфу ты, Джиневра томится в тяжком плену, и силы ее уже на исходе.
Сэр Ланселот схватился за сердце и побледнел.
— Что с ней?! Скажи правду, кудесник!
— О, она страдает одна, в заточении, в душной темнице.
— Так что же нам делать? — сэр Ланцелот в отчаянии заломил руки, но затем взгляд его пылающих праведным гневом глаз ожег колдуна. — Немедля проводи меня к ней, кудесник, а не то я сперва испробую волшебный меч на тебе!
Блэкмар воздел к небу руки, и его бледные губы зашевелились, творя то-ли молитву, то-ли заклятье. Из бескрайней синевы неба на древесную ветку, нависавшую над головой чародея, опустилась ворона.
— Благородные рыцари! — возгласил он. — Видите ли вы эту птицу?
— О, да, — ответили рыцари, и тогда он продолжил.
— Следуйте за ней, и она поведет вас к Железным горам кратчайшим путем… Но остерегайтесь! Отныне ступаете вы на землю Обмана!.. Не рассказывайте никому о той великой Цели, ради которой вы идете в Железные горы. Если дракон раньше времени узнает о том, что вы идете войной на него…
— Мы не боимся драконов, кудесник! — решительно взмахнул рукой сэр Гавейн.
— Но в его власти прекрасная королева… Джиневра! Подумайте о ней, и до последней возможности храните тайну вашего похода. Помните, что враги могут попытаться обманом завладеть волшебным мечом. Не отдавайте его никому! И во всем, слышите, во всем спрашивайте моего совета!..
— Хорошо, кудесник, — закивали рыцари головами.
— А теперь езжайте туда, куда поведет вас моя птица. Исполняйте все, что я вам сказал, и да пребудет с вами Господь!
Весь день и всю ночь рыцари скакали за волшебной птицей Блэкмара, пока лошади их не утомились, и пока они сами не стали падать от усталости с седел. Следуя за птицей они заехали в безлюдную местность. Не встречалось у них на пути ни гостеприимного замка, ни крестьянского дома, ни даже жалкой лачуги. Не у кого было спросить еды, негде было приклонить голову для ночлега. И рыцари остановились бивуаком в чистом поле. Троих из них тут же сморила усталость, и лишь доблестный сэр Ланселот остался сторожить сон друзей. Тревожные мысли не покидали его, и грезилось ему в ночной темноте, что сквозь толщу стен темницы, и сквозь бескрайние просторы дикой, безлюдной пустыни взывает к нему прекрасная королева Джиневра. Преклонив колени, благородный рыцарь истово молился Господу о своей королеве, и волшебный серебряный пламень временами мерцал на могучем клинке, созданном для того, чтобы избавить мир от дракона.
— Какая гадость, — скривилась Яга, дочитав последнюю проступившую в книге строку. — Избавить мир от дракона… Нет бы на что хорошее применить свою силу! — глубоко вздохнув, Бабушка захлопнула книгу и отдала ее Алене. — Вот что я скажу тебе, милая. Эти рыцари не просто болваны. Похоже, они еще и глубоко верующие болваны. А таких не всякой магией можно пронять. Да и Черномор их предупредил уже, чтобы никому они меч-кладенец не отдавали. Так что, давай-ка мы не будем пороть горячку, а сядем, попьем кваску, и хорошенько все обдумаем.
Глава 4
Острее всякого клинка
Любовь разит наверняка.
Неизлечима эта рана.
Болит сильнее, как ни странно,
Она в присутствии врача,
Кровь молодую горяча.
Острее всякого клинка
Любовь разит наверняка.
Неизлечима эта рана.
Болит сильнее, как ни странно,
Она в присутствии врача,
Кровь молодую горяча.
Варианты отъема у рыцарей меча возникали и отпадали с головокружительной скоростью. Но ни один из них не казался оптимальным. В конце концов обе женщины замолкли и, глубоко вздохнув, уставились в пространство. Мысли кончились. Квас тоже.
— Да что же мы мучаемся? — вспомнила вдруг Бабушка. — У меня же блюдечко есть! Поглядим на лыцарей этих живьем, так сразу все и прояснится!.. Ты кого-нибудь из них в лицо знаешь?
— Откуда? — развела руками Алена.
— Я тоже… Как же мы тогда посмотрим на них?
— Меч-кладенец!
— И то верно. По мечу и найдем их сейчас…
Яблочко покатилось по блюдцу с голубой каемочкой, и на белой поверхности донышка постепенно проступили фигуры всадников. Четверо воинов, в кольчугах, с блестящими на солнце горшкообразными, либо коническими шлемами, мчались во весь опор по ковыльной степи. Кладенец висел в ножнах на поясе ехавшего впереди воина в синей мантии поверх кольчуги.
— Наверное, это сэр Ланселот Озерный, — прошептала Алена. — А вон тот, в красной мантии, должно быть, сэр Персиваль. Его еще в одном из рыцарских романов называют «Красный рыцарь».
— Молоденький какой, — покачала головой Яга. — И, небось, такой же лихой, как наш Алеша.
Впереди рыцарей летела, указывая путь, ворона, а следом за одним из них бежал огромный, песчаного цвета лев.
— Батюшки, — всплеснула руками Яга. — А лев-то откуда взялся? Про льва в твоей книжке ни слова не было сказано.
— Лев… — задумалась Алена. Но через секунду сообразила. — Это зверь одного из рыцарей… Ивейн, рыцарь со львом. Так его называли. Он однажды спас дикого льва, и тот из благодарности стал служить рыцарю… Вот и мотается теперь следом за ним.
— Лев — это плохо. У него чутье звериное. И ворона черноморова не даст незаметно к ним подобраться. Ее, небось, братец мой еще дополнительно проинструктировал… Да они и сами с меча глаз не сводят. А за степями, вон, горы виднеются. Уж не Железные ли? — Яга повертела пальцами, и кавалькада мчащихся рыцарей стала видна уже с высоты птичьего полета. Потом еще выше. — Нет. Те горы не Железные. До Железных гор еще дня три рыцарям ехать. Это если по прямой. Но там чаща на пути непролазная. Болота… Так что Черномор поведет их немного в обход… Хорошо, что у них обычные лошади. Будь у них кони богатырские, так они бы не блуждали три месяца, а за пару дней из своей Британии до Железных гор добрались.
— А может у них коней украсть? — осенило Алену.
— А дальше?.. Нет, сама по себе идея хорошая. Пешком они до гор и за две недели не доберутся. А еще лучше, завести их в глухие леса, да болота, а там… Нет. Не получится. Черномор, чую, все время за ними следит. Тут, как ни крути, силой отбирать нужно. Причем быстро, чтобы братец мой среагировать не успел… Неужели он настолько невзлюбил Змея, что готов теперь рискнуть своим бесценным мечом, чтобы уничтожить Горыныча?
— А что если Кощей прознает о том, где сейчас меч-кладенец? Он ведь с рыцарями церемониться не будет, — нахмурилась Алена. — Прибьет их всех одним махом… Нет, одни мы с задачкой не управимся… Добрыня нужен. Уж он точно сообразит, как их обмануть.
— Да… не женское это дело — война, — кивнула Яга и, держа руку над блюдечком, зашептала что-то.
Изображение скачущих рыцарей пропало. Яблочко закрутилось быстрее. Потом еще быстрее. Но на дне блюдечка было лишь какое-то неясное марево.
— Да что ж такое? Сквозь землю Добрыня что ли провалился? — Бабушка остановила яблочко, и постучала по блюду корявым пальцем. — Ты, милок, не сломался ли?
— Илью попробуй, — подсказала Алена.
— Угу, — Яга снова покатила яблоко. Зашептала заклятия.
В блюдечке появился Илья, одетый в теплую меховую шубу, с подносом на коленях, полным фруктов, пряников и леденцовых петушков. Богатырь сидел на горе подушек и тоскливо глядел на кусочек зарешеченного неба в маленьком, у самого потолка окошечке.
— Ничего себе, в погребе он сидит?! — прокомментировала увиденное Алена. — Я бы тоже эдак посидела.
— Видать, это племянница князя Владимира расстаралась — Забава Путятична, — объяснила Яга. — Она девка добрая, не то что Людмила.
Яга снова что-то пошептала. Появился Алеша. Он стоял у широко распахнутого окна, обняв за талию молоденькую девушку с ясным, но отчего-то печальным взглядом, таким же отчаянно-синим, как у Алеши.
Бабушка опять пошептала над блюдцем. И снова на месте изображения возникла серая муть.
— Блюдечко-то исправно работает, — Яга встревожено вздохнула. — Отродясь не умел Добрыня скрываться от постороннего глаза. Кто ж его надоумил? Или, может, его кто от нас прикрыл не спросясь?.. Не беда ли какая с ним приключилась?
— У богатырей, помнится, обычай был такой… — Алена прищурилась, вспоминая. — Это я читала… Когда кто из них в опасный, дальний путь отправляется, то втыкает свой нож в стену. Если нож кровоточить начнет, или ржаветь значит богатырь умер или тяжко ранен.
— Верно! — Яга снова что-то зашептала, и в блюдце замелькали комнаты терема, что на богатырской заставе. В одном из дверных косяков и правда торчали три ножа. — Хорошо бы еще понять, который из них — Добрыни?
— Да что тут понимать, Бабушка?! Смотри, левый нож совсем проржавел. Да по нему словно кровь течет!.. — испуганно вскрикнула Алена. — А другие-то два блестят, словно новые! Алеша с Ильей живы-здоровы. Выходит, это с Добрыней беда… Ты мне дай скорей коня, да платье походное. Все равно все выходит по-моему. Нам сперва спасать Добрыню надобно. Я поеду в Степь, попытаюсь его разыскать. А ты пока попробуй рыцарей задержать, запутать…
— Хорошо, доченька. Делай как знаешь. А задержать-то я их задержу. Дурное дело — нехитрое.
Алена торопливо выскочила на крыльцо. Яга вслед ей щелкнула пальцами. Во дворе возникла Черная, в богатырской сбруе, оседланная и готовая к походу. Алена удивленно оглядела себя — старая одежда исчезла. Вместо нее были просторные шаровары и шелковый кафтан. На голове лихая степняцкая шапка. На поясе висел небольшой кинжал.
— Спасибо, бабушка! — девушка вскочила на лошадку и помчалась к морю по возникшей вдруг в лесу прямой, как стрела, тропинке.
Выскочив на песчаный берег, Алена огляделась. Никакой тропинки в лесу, у нее за спиной, уже не было. Невдалеке чернел частокол богатырской заставы.
«Добуду у самобранки еды себе на дорогу, накормлю Полкана, да и поеду… Только бы Добрыня жив был. Что-то я такое читала нехорошее про свадьбу его степную. Не живьем ли его потом похоронили вместе с умершей отчего-то невестой?.. И куда, интересно, запропастилась Лебедь? У нее, можно сказать, из-под носа муж уходит, а она и в ус не дует… Неужели у них с Алешей все кончено?»
Спрыгнув с лошади у ворот заставы, Алена отворила калитку. Вокруг нее, радостно повизгивая, запрыгал Полкан. Дверь дома открылась, и на крыльцо вышла царевна Лебедь. Подруги обнялись и поцеловались.
— Давно ты у нас? — Лебедь, отступив от Алены оглядела ее с ног до головы. — В мужском, как обычно, — в ее голосе послышались нотки укоризны. — Не успела появиться, и сразу — в седло? Ну, рассказывай…
— Ты уж прости. Некогда нам разговоры разговаривать. С Добрыней беда. Спасать его надо!
— Да что с ним случилось-то?
— Яга его в блюдечке не видит. И нож его ржавчиной весь покрылся. Ты вот что… Алешу давно в последний раз видела?
— Ну, прилично… А что?
— Можешь спросить у него где Добрыня? Алеша с ним, наверное, последним встречался, может он знает, где…
— Хорошо, спрошу… К воде только схожу, посмотрю где Алеша сейчас.
— Да в Новгороде он. На свадьбе.
— На чьей свадьбе? — не поняла Лебедь.
— На своей… — насмешливо прищурилась Алена. — А ты что?.. Неужели не знала?
«Ой, что-то я, наверное, лишнее сказала…»
Лебедь побледнела, как полотно. Схватилась, чтобы устоять на ногах, за перила. Глубоко вздохнула и, плотно сжав губы, нехорошим шепотом спросила:
— Кто она?
— Да ты успокойся, милая. Не волнуйся так… — не на шутку встревожилась Алена.
— Жениться, значит, удумал, кобель! — краска медленно возвращалась на щеки Лебеди. Глаза ее гневно сверкнули. — Ну ничего, посмотрим еще, чья возьмет, — Алене показалось на миг, что с моря потянуло холодным штормовым ветром.
— Ты подожди! Успокойся. Разве можно так сразу, не разобравшись?..
— Ничего. Я уже спокойна. Совершенно спокойна, — в ее голосе послышалось лебединое шипение. — Ты тут пока похозяйничай. А я сейчас быстренько в Новгород слетаю, спрошу… Я у него ВСЕ спрошу! — и царевна, обернувшись большой белой лебедью, стрелой взмыла вверх.
Алена, посмотрев ей в след, беспомощно развела руками.
— А как же нам… с Добрыней? — но птицы уже и след простыл.
Глубоко вздохнув, девушка зашла в дом, заказала у самобранки пирогов себе на дорогу. Потом накормила Полкана и оставила ему еды на несколько дней. Наполнила пирогами седельные сумки. Закрыла калитку и собралась уже вскочить в седло, но передумала.
«Ну нет. Куда я одна-то поеду? Я ведь даже не знаю, где Добрыня похоронен там, в степи… Или, может, не похоронен еще?»
Взяв Черную под уздцы, Алена задумчиво пошла вдоль берега.
«Кого бы позвать на помощь? Может, в Киев съездить, к друзьям Добрыни? Нет, эдак я только время потеряю. Уж если Яга его найти не смогла, то простые люди и подавно не смогут. А что если… — у Алены сладко заныло в груди, — Змея позвать? Добрыня ему, конечно, не первый друг, но и не враг. Если попросить как следует, неужели откажется помочь? Господи, как же мне увидеть-то его хочется… Нет, нельзя, он же сразу поймет, что я… Эгоистка, о себе беспокоишься, а бедный Добрыня в кургане умирает!»
Еще минут пять Алена убеждала сама себя, что никто, кроме Змея Добрыне не поможет.
«Только бы не проговориться про меч и рыцарей».
Алена глубоко вздохнула, пытаясь успокоить разволновавшееся сердце, и мысленно представила себе Змея, таким, каким запомнила с прошлого года.
«Змей, откликнись, пожалуйста, ты мне нужен!»
Некоторое время никакого отклика не было. Алена даже испугалась, что разучилась разговаривать с ним мысленно, как раньше. Позвала еще раз. И через мгновение почувствовала, что ее услышали.
«Кто это?» — в его тоне было недовольство — то ли она оторвала Горыныча от важных дел, то ли разбудила.
«Это я, Алена. Привет!»
«Алена? — недовольство сменилось радостным удивлением. — Откуда ты вдруг? Что-то случилось?!»
«Да. Мне нужно тебя увидеть».
«Чего так срочно-то?.. В такую рань?» — Алене показалось, что Змей подавил зевок.
«С Добрыней беда. Только ты можешь помочь… Он, может быть, умирает сейчас!»
«Ты где? — тон Змея стал серьезным. — Ага, понятно… Не исчезай никуда. Буду минут через пять».
Связь прервалась. Алена торопливо оглядела себя, сняла шапку, перекинула косу на грудь, стряхнула с кафтана несколько воображаемых пылинок, и стала с замиранием сердца ждать.
Змей пал на землю бесшумно и быстро. Алена даже не успела заметить — с какой стороны света он прилетел. А Горыныч, тем временем, видимо, желая сделать ей приятное, принял человеческий облик. Знал бы он, каких усилий Алене стоило прямо тут не броситься ему на шею.
— Ну, здравствуй, Аленушка! — он улыбнулся, и по-дружески обнял девушку. — Что же ты так неожиданно исчезла в прошлом году? Даже не попрощалась?
— Потом об этом, — Алена усилием воли отступила на шаг и отвела взгляд от смеющихся зеленых глаз. — Ты можешь Добрыню найти?
— Могу, — пожал плечами Горыныч. Потом он замер, слово прислушиваясь к чему-то. Удивленно хмыкнул. Прислушался еще раз и растерянно покачал головой.
— Как сквозь землю провалился… — в голосе Змея появилось беспокойство. — Наверное, кто-то закрыл его. Ты что-нибудь о нем уже знаешь?
— Яга его тоже не видит. А нож, который он оставил на заставе, уезжая, проржавел так, словно кровь с него текла.
— Когда и где его в последний раз видели? Куда он собирался?
— Он уехал в степь. Давно уже. Яга сама мало что знает. Говорит, что нашел, вроде, Добрыня себе новую жену в степи… Но я одну былину читала… про эту его свадьбу. Похоже, беда с ним немалая.
— Да ты не тяни! Говори скорей, что читала. Мы же проверяли, оно у тебя часто с правдой сходится.
— Значит так… Поехал Добрыня в степь, повстречал девицу-поляницу, по имени Марья — лебедь белая. Влюбился в нее. Жениться захотел… Ну, а она ему условие поставила — женись на мне по нашим, по степным обычаям. А обычай их был таков, что надевают молодые супруги браслеты, да не простые, а заколдованные. Снять те браслеты нельзя. А если кто из супругов умрет, то и другому из-за этого браслета жизнь становится не мила, и он сам, живьем, в курган, вместе с умершим ложится.
— И ты что же, думаешь, моего Добрыню в такую ловушку заманили?.. — глаза Змея возмущенно сверкнули. — Да я тех злодеев, что такое посмели, в пепел сожгу, по ветру развею!..
— Ты найди их сперва. И еще проверить надо, так ли здесь все, как я читала в былине.
— Проверим, — недобро усмехнулся Змей. — Мне бы только узнать, где именно в степи все это произошло… Там, в были твоей, ничего про то не сказано, в какой орде, у какого хана Добрыня гостил?
— Нет, — растерялась Алена. — А разве в степи не одна орда?
— Орда, по ихнему, по степному, это как у вас, на Руси, столица. Там хан живет. Все земли, что этой столице подчиняются, тоже иногда называют ордой, то есть, по русски — княжеством. Таких ханов сейчас в степи, с десяток, если не больше. К тому же ханы эти, как и все другие степняки, кочуют с места на место. Не обшаривать же нам теперь всю степь… Так кто видел Добрыню последним?
— Есть! — Алена аж подпрыгнула на месте, и поспешила поделиться своей догадкой. — Есть другая былина. Про женитьбу Алеши Поповича.
— Постой! При чем здесь Алеша? Мы же Добрыню ищем.
— При том! — девушка упрямо мотнула головой, откинув косу за плечи. — Там про Добрыню есть. И тоже все совпадает… Добрыня женился. А потом в степь уехал.
— Опять женился?.. Подожди, ты же говоришь, он на полянице женился… Это что же, от нее потом в степь и уехал? От рыбы в море скрываться? — Горыныч непонимающе потряс головой. — А как же тогда браслеты, могила?..
— Да нет же! — Алена даже притопнула ногой с досады. — Почему ты меня не слушаешь?
— Ну ладно, ладно… Я слушаю.
— Сначала женился Добрыня в Новгороде. Или еще где-то на Руси. Это в былине не уточняется… А потом отправился в степь. Жене он сказал, чтобы ждала его шесть лет, а коли не дождется, то пусть выходит замуж за другого. За кого угодно, только не за Алешу Поповича. Так в былине написано. И здесь, у вас женился Добрыня в Новгороде, но потом от молодой жены в степь уехал. Так мне Яга рассказала. А еще она рассказала, что приехал к жене Добрыни Алеша Попович и за себя замуж берет…
— Подожди, Аленушка, — прервал ее Змей. — Алеша ведь на Лебеди женат… Молчу, молчу.
— На Лебеди, — кивнула Алена. — Да, вроде, в ссоре они… Ну вот. В былине сказано, что не было Добрыни шесть лет. А потом заявился к его жене Настасье, Алеша Попович, и сказал, что Добрыня умер. Ну, Настасья и пошла за Алешу Поповича… Потом Добрыня вернулся домой и не дал им обвенчаться.
— И какой из этого вывод?
— Да не мог наш Алеша Попович просто так сказать, что Добрыня погиб! Не стал бы он при живом Добрыне на Настасье жениться! Ведь срок-то в шесть лет еще не кончился! Кстати, сейчас в Новгород царевна Лебедь полетела, так что неизвестно еще, чем сватовство Алеши закончится.
— Ты хочешь сказать, что Алеша недавно видел Добрыню?
Алена просияла оттого что ее, наконец-то, правильно поняли, и радостно закивала.
— Ну, давай тогда спросим у Алеши, где Добрыня, и всех дел, — пожал плечами Горыныч. Потом он на секунду замер. Улыбнулся и зацокал языком.
— Что там?..
— Сама посмотри.
Змей театральным жестом откинул полу своего щегольского кафтана и на шелковой подкладке, как на экране проступило изображение — Алеша и Лебедь в какой-то комнате, у окна.
— Так ты значит при живой жене снова жениться надумал? Кобель! Сволочь!.. Предатель! — каждый из нелестных эпитетов сопровождался звонкой пощечиной.
— Ну, слава богу, — вздохнула Алена. — Пусть лучше Лебедь ругается и дерется, лишь бы никого не заколдовала.
— Милые бранятся, только тешатся… — Змей усмехнулся. — Вряд ли Алеша сейчас нам что-нибудь вразумительное сможет ответить.
— Но как быть? А если Добрыня и вправду погиб?! А мы тут…
— Ладно, полетели. Поговорим с Алешей лично.
Горыныч на несколько шагов отступил от Алены и превратился в крылатого дракона. В момент превращения на девушку пахнуло жаром. Черная лошадка, испуганно заржав, ускакала в лес.
«Эх, сколько пирогов пропало даром в сумках, — вздохнула про себя Алена, — ладно, потом ее поймаю».
Змей подставил шею. Алена, улыбнувшись, взобралась на него. Взялась руками за растущий на шее дракона гребень.
— Ухватилась?.. Держись теперь. Быстро полечу, — высоко подпрыгнув и взмахнув крыльями он стремительно взмыл в небо.
— Эх, давно я тебя не катал!
У девушки захватило дух. Застава, деревья, пляж становились меньше и меньше, пока не превратились в маленькие точки где-то внизу. Вся земля стала похожа на огромную географическую карту. Горыныч со страшной скоростью помчался вперед. Под его крыльями поплыли поля и реки, мелькнул где-то сбоку стольный Киев-град. Вскоре, после череды рек, лесов и болот, внизу возник деревянный город на реке, у большого озера.
Город расстилался по обе стороны реки, и был соединен перекинутым через нее длинным деревянным мостом. По обе стороны моста многолюдно кипело торжище. По реке плыло множество ладей, идущих как на веслах, так и под белыми или цветными парусами. Местами деревянный, а местами и каменный городской кремль был окружен сотнями широких, просторных дворов. Каждый двор был огорожен частоколом, как на богатырской заставе, или хотя бы высоким забором. Внутри дворы были застроены богатыми теремами и мелкими домишками. Народ, увидев Змея начал показывать на него пальцами, и что-то радостно кричать. Когда они уже значительно снизились, Алена сумела расслышать, что кричат новгородцы.
— Велес! Смотрите, люди! Велес летит!..
— Любят тебя здесь? — удивленно спросила Алена.
— Уважают, — Змей гордо ухмыльнулся. — Хотя, вроде бы, не за что. Я для них давно уже ничего особенного не делаю. А они почему-то считают, что я по-прежнему покровительствую торговле, скоту, еще Род знает чему… Как в древние времена, в общем. Приятно, однако. Как я понимаю, людям просто необходимо на кого-нибудь молиться. В Новгороде мне молятся. В Киеве — Красну солнышку. А в церквах везде какому-то дядьке бородатому, который висит на кресте. Великое колдовство молитвы заключается в том, что человек уже тем, что молится, сам себе помогает.
Змей, резко спикировав вниз, опустился прямо на двор одной из усадеб. Челядь, столпившаяся во дворе и наблюдавшая полет Змея, уразумев, что приземляется он именно на их двор, разбежалась. Горыныч сложил крылья и Алена спрыгнула наземь. Из окон и дверей окружающих зданий на них глядели десятки испуганно-любопытных глаз. Вдруг одна из дверей с шумом распахнулась, и из нее твердым шагом, с саблей в правой руке и кочергой в левой вышла женщина в темном платье, повязанная черным платком. Из-за ее спины выглядывали трое вооруженных чем попало слуг.
— Это кто тут на двор мой пожаловал? Что за гость такой, незваный, непрошеный? — грозным голосом спросила женщина, остановившись в десяти шагах от дракона.
От Горыныча пахнуло жаром, и он на глазах преобразился в человека — широкоплечего молодца в шелковой рубахе и сафьяновых сапожках, с кудрявой русой бородой и хитрым взглядом чуть прищуренных глаз. Только неизменные зеленые искорки в глазах напоминали привычный Алене образ.
— Ну, здравствуй, честная вдова, Омелфа Тимофеевна, — Змей отвесил хозяйке земной поклон.
Сабля и кочерга выпали из ее рук. Женщина ахнула, кинулась Змею навстречу и повисла у него на шее.
— Здравствуй, Горыныч… — глаза ее увлажнились. — Давно ты к нам, в Новгород, не жаловал.
«Еще одна пассия Змея! Спотыкаться об них скоро буду!» — с досадой вздохнула Алена, ревниво отметив, что мать Добрыни хоть и в летах, но еще очень красива зрелой женской красотой.
Змей тем временем ласково обнял женщину и погладил по голове. Улыбнувшись, отстранился и посмотрел ей в глаза.
— Какие нынче в городе новости?
— Ох, одна новость у нас, да недобрая, — вдова всхлипнула. — Говорят, погиб сынок мой единственный, родная моя кровиночка, храбрый богатырь Добрынюшка.
— Кто говорит? — недобрым голосом спросил Горыныч.
— Да друг его, Алеша Попович… Он как приехал из Поля, так сразу сюда. Так говорит и так. Видел, мол, Добрынюшку убитого. Ох, ты горе, горе мое горькое-е… — Омелфа снова прижалась к Горынычу.
Алена смущенно отвела глаза. Отчего-то ей стало стыдно за свою недавнюю ревность.
— Алеша Добрыню убитым видел, ты поняла? — Горыныч обернулся к Алене.
— Да не может этого быть! — встрепенулась девушка. — Это он сказал для того, чтобы…
— Так Добрыня жив?! — вдова с надеждой взглянула в глаза Змею. — Ты уж помоги нам сиротам. Ты не выдай нас ворогу лютому! Не томи ты сердце материнское, ты скажи, коли жив мой Добрынюшка!
— Постой, погоди убиваться, Тимофеевна… Сейчас мы все толком выясним, — Горыныч, аккуратно отстранив ее, зло ощерился и скорым шагом пошел к стоящему в центре подворья богатому терему. — Где тут у вас остановился этот Алеша Попович, назвавшийся другом Добрыни?
— Да вон там он, в тех хоромах Настасьиных…
— Ага! — Змей, развернувшись, решительно двинулся в хоромы Добрыниной жены. Когда Омелфа Тимофеевна чуть приотстала от них, Горыныч прошептал на ухо Алене сухо и зло:
— Или ты, Алена, ошибаешься, и взаправду помер наш Добрынюшка, иль названный братец твой, Алешенька, от любви совсем лишился совести. Коль не видел он Добрыню мертвого, так почто терзает сердце матери? Отольются ему горьким горюшком слезы материнские напрасные…
Глава 5
Сверху мило, да внутри гнило.
Сверху мило, да внутри гнило.
Они так и ворвались втроем в комнату Алеши Поповича. Впереди — Змей Горыныч, у его правого плеча Алена, и чуть поотстав — мать Добрыни — Омелфа Тимофеевна.
Алеша в комнате был не один. Рядом с ним стояла царевна Лебедь. Увидев Алену, Алеша попытался прикрыть припухшую левую щеку, смущенно улыбнулся, но сказать ничего не успел.
— А где Настасья, Алешенька? — спросила растерянно мать Добрыни.
— Там, — Лебедь кивнула на соседнюю комнату. И в ответ на испуганный взгляд Алены улыбнулась. — Да не бойтесь вы. С ней все в порядке. Я… вовремя опомнилась.
— А с тобой, Алеша, тоже все в порядке? — спросил Змей и его глаза гневно сверкнули. — Повторишь ли нынче мне и Аленушке то, что говорил вот этой женщине? — Горыныч кивнул на Омелфу Тимофеевну.
Алеша густо покраснел и молча потупил голову.
— Ты что, Горыныч, взбесился? — Лебедь шагнула вперед, заслоняя Алешу. — Что он такого сделал, что ты на него так набросился?
— Пусть Алеша за тебя не прячется, пусть он сам мне ответит, при свидетелях, правда ли Добрыню видел мертвого, — не отступал Горыныч.
И тут Алеша, отодвинув Лебедь в сторону, сам вышел вперед.
— Никогда я за чужой спиной не прятался. Раз уж заварил я кашу горькую, значит буду сам ее расхлебывать, — он нервно сглотнул. — Ты прости меня, Омелфа Тимофеевна! Я Добрынюшку не видел мертвого. Ум за разум у меня зашел от ревности… Не хотелось мне тебя обманывать. А хотелось мне утешить свет Настасьюшку… Да еще, отомстить моей суженой, — он виновато оглянулся на Лебедь. Та улыбнулась ему змеиной улыбкой. — Видел я Добрыню Никитича во степи живого, здорового. С того сроку не прошло еще и месяца. Да вот только он мне похвастался, что к Настасье домой не воротится, что нашел себе в степи жену новую. За обиду мне стало за великую, что он так к Настасьюшке относится…
Лебедь за спиной Алеши выразительно кашлянула. Он замолк на секунду, а потом торопливо закончил, упав на колени перед Омелфой Тимофеевной:
— Ты прости меня за ложь мою глупую! Думал я, что горе будет меньшее, коли будут считать вдовой Настасьюшку, а не будут считать женою брошенной. Да не думал я про сердце матери, я обиду причинил тебе великую…
— Ты ступай… Тебя бог простит, Алешенька, — чуть слышно прошептала Омелфа Тимофеевна. — Да другим, что Добрыня жив не сказывай, пока сам он сюда не объявится, — и она, развернувшись, вышла вон.
Горыныч прислушался к удаляющимся шагам вдовы, прикрыл поплотнее дверь, и обернулся к вставшему с колен Алеше.
— Так где ты видел Добрыню Никитича? В какой орде, в какое, точно, время?
Алеша удивленно посмотрел на Змея.
— А что, это так важно?
— Действительно, — поспешила вмешаться Лебедь. — Со всем вроде бы уже разобрались. Чего прошлое ворошить?..
— Важно, — Алена посмотрела прямо в глаза Алеше. — Может быть сейчас Добрыня умирает, или уже умер… Ни Яга, ни Горыныч не могут увидеть его.
— Ну так что с того, — усмехнулась Лебедь. — Коли я захочу, они и меня не смогут увидеть.
— Постой! — перебил Алеша жену. — Ты, другое дело, а Добрыня не умеет, как ты…
— А может ему какую вещь дали, из тех, что невидимыми для волшебного зрения делают? — не унималась Лебедь. — Может он попросил кого из Знающих, да они его и скрыли потихонечку?
— Нож Добрыни проржавел, — покачала головой Алена. — По нему словно бы кровь текла.
— В орде хана Гонзака, тому ровно три недели назад, — быстро произнес побледневший Алеша. — Он говорил, свадьба у него через пару дней. Пьян был. Все меня звал погулять на своей свадьбе. Да я, дурак, не на свадьбу к нему поехал, а сюда…
— Найдем, — Змей схватил Алену за руку и потянул за собой во двор. — Полетели.
Когда они взмыли над Новгородом, народ снова засуетился, радостно замахал руками вслед. Вскоре город, а затем и озеро скрылись позади. Они мчались на юг, внизу мелькали изумительной красоты пейзажи, но Алена, глубоко задумавшись, не обращала на них никакого внимания.
«Интересно получается, Горыныч летал к Омелфе Тимофеевне, и та от любви не зачахла, стало быть, летал он к ней сперва в образе мужа покойного, а потом видно правду сказал… Но ведь Змей летает только к бездетным вдовам. А Добрыня — единственный сын Омелфы… — Алена даже покачнулась. — Так вот почему Змей сразу ринулся спасать Добрыню, а я-то думала, уговаривать его придется».
Змей видно почувствовал смятение девушки и немного сбавил скорость.
«Ты не замерзла? Прости, что я так разогнался».
«Я все понимаю, — вздохнула Алена. — Ты же сына спасаешь».
Змей помолчал, потом изогнул шею и глянул девушке прямо в глаза.
«А ты догадливая. Добрыне только не говори, поняла? Не надо ему знать».
«Хорошо… Слушай, а ты этого хана Гонзака, к которому мы летим, знаешь?»
«Примерно», — уклончиво ответил Змей.
— Как это, примерно?! — вслух воскликнула Алена.
— Там, в степи, этих ханов дюжина. Всех не упомнишь… Найдем как-нибудь. Это по-моему на юго-востоке…
— Ты что, будешь ловить в степи кочевников и спрашивать их, где орда хана Гонзака? — с иронией спросила Алена.
— У тебя есть идея получше? — огрызнулся Горыныч.
— Ну… Может по какой-нибудь вещи его можно найти, или там, по запаху?
— Я тебе кто, собака?
— Ну, прости. Я же не знаю, как ты кого находишь…
— Вообще-то, если постараться, я могу найти все, что угодно. Но у простых, не волшебных предметов, очень слабое свечение, слабый запах, если тебе эта аналогия удобнее. Все обычные предметы имеют очень похожий… запах. Они для меня все словно на одно лицо. Вот какой-нибудь волшебный предмет, или разумное существо — тут совсем другое дело. Они все яркие, уникальные. Поэтому их и легко найти… У Добрыни не было никакого магического предмета с собой? Ну, мало ли… Может он скатерть-самобранку с собой прихватил, или…
— Конь! С ним всегда был его богатырский конь, Бурка!
— Верно! — Горыныч от радости совершил в небе сложный пирует, заставив Алену взвизгнуть и покрепче вцепиться в гребень.
— Ну как, нашел их? — нетерпеливо спросила через секунду Алена.
— Вижу коня. Что-то с ним совсем плохо. Душно ему, и мысли в голове еле шевелятся. Он почему-то боится… Добрыню?! Эй, Добрыня, не смей, не режь коня, продержись еще немного!
— Значит, Добрыня жив! — облегченно вздохнула Алена.
— Да! Я понял, где это, — Змей чуть сменил направление полета и прибавил скорость. — Там темно и душно. И как-то все приглушенно, словно из-под земли.
— Я же говорила, они его похоронили вместе с Марьей-лебедью в кургане! Заживо похоронили!
Через пару минут леса под ними кончились и потянулись бескрайние, на первый взгляд пустынные степи. Попадающиеся иногда стада пасущихся лошадей и овец казались мелкими точками на бледно-зеленом подносе бескрайней травянистой равнины. Юрты редких кочевий выглядели, как скопления точек побольше.
— Теперь все очень просто. Надо найти свежий курган рядом с кочевьем хана Гонзака. Похоже, во-от оно.
Внизу, прямо по курсу, появились несколько цветных точек покрупнее, в окружении множества мелких. Вскоре Алена разглядела белую юрту хана и цветные юрты его приближенных, в окружении обычных серых жилищ. В окрестностях ханского кочевья паслось бесчисленное множество скота.
— Так. Вижу курганы… Хорошо, что они далеко от кочевья — нас не сразу заметят. Только непонятно, почему среди них нет ни одного свежего? Все травой поросшие. Что за наваждение?
— А где Добрыня, ты чувствуешь?
— Да не чувствую я его!.. Бурка в одном из этих курганов. Пить он очень хочет. На ногах уже еле стоит. Но это старый курган. На вершине, правда, свежее кострище…
Змей резко спикировал вниз. Приземлившись, ссадил Алену и моментально принял человеческое обличье. Словно бы принюхался к чему-то и стал обходить курган кругом. Алена, чтобы получше оглядеть окрестности, забралась на верх кургана. На опаленной вершине плешью чернел след от большого костра. Среди пепла белели чьи-то кости. У Алены защемило сердце.
«А что если его сожгли, а в кургане захоронили только пепел?.. Или здесь сжигали принесенных в жертву животных?.. В былине Добрыня живым сошел в могилу. Вот только не помню, как же он оттуда выбрался?..»
— С этой стороны, под дерном, земля рыхлая, — сообщил ей Горыныч. — Похоже здесь был вход в курган, и его недавно засыпали, а потом дерном заложили. Я сейчас внутрь проберусь, посмотрю, как там что. Ты пока снаружи посмотри…
— Ой! К нам едет кто-то! — Алена затравленно оглянулась, ища, куда бы укрыться. Рядом с кострищем возвышался большой серый камень. Девушка, присев, скрылась за ним от взгляда приближающегося к кургану всадника.
— Щас я его прогоню, — Горыныч усмехнулся. И степь огласил замогильный вой, словно целая стая голодных волков окружила курган. У Алены даже волосы на голове зашевелились от страха.
Выглянув из-за камня, девушка увидела, как всадник стрелой мчится прочь.
— Ну вот и все. Ты пока вокруг поглядывай, Аленушка. Если еще кто вдруг появится, дай мне знать и спрячься. А я сейчас внутрь заберусь.
Горыныч обернулся большой змеей и, уверенно раздвигая рыхлую землю, заполз внутрь кургана. Девушка стала ждать, затаившись за камнем и поглядывая по сторонам. Одинокий всадник, которого спугнул волчьим воем Змей, отъехал довольно далеко от кургана. Встретил на пути еще нескольких всадников, похоже, пастухов — рядом с ними паслось стало овец. Всадники некоторое время стояли вместе. Наверное, о чем-то говорили. Потом трое из них неторопливо поехали по направлению к кургану.
«Ну как там, Горыныч?» — мысленно спросила Алена.
«Он жив. Но нам от этого ни разу не легче. Жить он не хочет. Не знаю, колдовство это, или действительно такая великая любовь?.. Постой. Я кое-что придумал…»
«Вылезай поскорей! — мысленно закричала девушка. — Тут к кургану опять едут. Похоже тот, кого ты спугнул, возвращается сюда с подмогой».
«Сейчас».
Алена, чтобы не маячить на вершине кургана, на виду у приближающихся степняков, торопливо спустилась вниз, туда, где Горыныч проделал в рыхлой земле нору — вход в курган. Через некоторое время выполз и Змей.
— Живая вода ему, дурню, нужна. Оживить хочет свою Марью-лебедь белую… А она, между прочим, вовсе не мертвая. Летаргический сон. Сама она выпила колдовское зелье, или опоили ее, не знаю. Но цель тут была, похоже, Добрыню погубить… О! На ловца и зверь бежит, — Горыныч плотоядно улыбнулся, увидев трех приближающихся к кургану всадников. — Спорим, у них есть с собой немного воды? — и змея превратилась в огромного черного волка.
— Эти храбрецы просто не смогут не поделиться водой со старым, слабым одиноким волком…
— А может, проще еще как-нибудь раздобыть эту воду? — обеспокоилась Алена.
— Ты что же, прикажешь мне колодец тут рыть? Или искать ближайший источник?.. Спрячься пока, — волк бесшумно нырнул в высокую траву и побежал навстречу приближающимся всадникам.
Всадники остановились невдалеке от кургана и, внимательно оглядывая окрестности, стали о чем-то переговариваться между собой. Один из сепняков вынул из седельной сумки кожаный бурдюк и глотнул из него. Предложил товарищу. Тот отрицательно покачал головой. Пожав плечами, степняк заткнул горлышко пробкой, и уже собрался отправить бурдюк обратно в седельную сумку, как вдруг страшное волчье рычание раздались прямо у всадников под ногами. Лошади, испуганно заржав, вздыбились, чуть не сбросив с себя седоков. Не прекращая рычать волк прыгнул из высокой травы и вырвал у хозяина его бурдюк. Степняки с испуганными воплями помчались прочь на своих обезумевших от страха конях. Через секунду волк появился из травы, неся в зубах кожаный сосуд. Положив бурдюк к ногам Алены, Горыныч снова превратился в большую змею. Критически осмотрел бурдюк, сопоставляя его с размером дыры, через которую ему предстояло влезть внутрь кургана.
— Интересно, каким теперь образом мне доставить это внутрь?.. В зубах?.. Но бурдюк в дыру не пролезет… Да какая, в сущности, разница, снаружи себя я доставлю эту воду, или внутри? — Змей махнул безразлично хвостом, и, хвостом же подхватил бурдюк за горлышко. Пастью вынув и выплюнув пробку, Змей хлебнул из бурдюка. Недовольно поморщился.
— Но ведь это не живая вода? — засомневалась Алена. — Как же ты будешь оживлять Марью?
— Все еще хуже — в бурдюке не вода… Там кумыс, — скривился Горыныч. Но потом, решительно махнув змеиной головой, повторил: — Да какая, в сущности, разница? Делать мне больше нечего, только за живой водой мотаться. И так оживет, как миленькая, говорю же — не мертвая она.
В пару глотков опустошив бурдюк Змей отбросил его в сторону и торопливо заполз в нору. Алена попыталась представить себе, каким образом Горыныч будет добывать этот кумыс из себя, и как он будет применять его в качестве живой воды, но тут же благоразумно отказалась от этой затеи. И стала ждать. Через несколько минут Горыныч подал голос:
«Алена? Ты все еще стоишь там, где стояла?»
«Да».
«Отойди шагов на десять в сторону, вправо или влево от норы».
Девушка послушно отошла. Через секунду стена кургана словно бы взорвалась изнутри. В том месте, где была нора, взвилось облако пыли. Когда пыль улеглась, из образовавшегося пролома шатаясь вышел бледный, со впалыми щеками, Добрыня Никитич. В поводу он вел на каждом шагу спотыкающегося Бурку.
— Добрынюшка, живой! — Алена радостно бросилась ему навстречу.
Богатырь, щурясь от яркого дневного света, всмотрелся в Алену. Узнав ее, шагнул навстречу и радостно улыбнулся.
— Сестрица!.. Вы со Змеем, как всегда, очень вовремя.
Следом за Добрыней на божий свет выбралась, ладонями закрывая глаза от солнца, «воскресшая» половецкая красавица. Стройная, узколицая, она казалась бы очень бледной, если бы не смугловатая кожа. Из-под прядей черных, растрепанных волос на мир удивленно и чуть испуганно смотрели черные, словно угольки, глаза. Она была одета в расшитый золотом шелковый халат, просторные шаровары и алые сафьяновые сапожки. Алена неприязненно покосилась на половчаку. Змей из кургана не появился. Заглянув в зияющую в земле дыру, Алена мысленно позвала: «Где ты там, Горынушка? Почему не выходишь?»
«Да не досуг мне. Тут столько всего интересного!.. Ты пока иди с ними. К вам, похоже, уже целый эскорт от хана едет. Небось те пастухи, у которых я кумыс отнял, наврали с три короба про чудеса на кургане. Ты уж присмотри пока за Добрыней. Пусть надышится, в себя придет. А я потом, попозже появлюсь».
Кивнув, Алена двинулась следом за неторопливо идущим по направлению к ханской ставке богатырем. Коня Добрыня отпустил пастись, и теперь Бурка жадно поедал сочную траву. Тем временем, забытая половчанка окончательно пришла в себя, осмотрелась и кинулась вслед за Добрыней. Догнав мужа, Мария попыталась повиснуть на нем, обхватив руками богатырскую шею.
— Милый, любимый мой! Ты меня с того света вытянул!
Добрыня, пошатнувшись, отпрянул от нее. Ответил хмуро.
— Погоди. Не до тебя мне сейчас… Опять во мне тоска завелась какая-то.
— Да ты что, Добрынюшка?.. — с испуганным удивлением спросила Мария. — Уж не разлюбил ли меня? И где твои браслеты?
— Не знаю, Марья, — Добрыня удивленно оглядел свои руки и ноги. Потом посмотрел на половчанку.
— А твои браслеты где?.. Наверное, все это спало с нас, когда мы вышли из кургана.
Алена, шедшая следом за Добрыней, заметила, как Марья нервно оглянулась на выход из кургана.
— А кто… оживил меня?
— Я, — Добрыня глянул в лицо степной красавицы своими честными глазами. — Я змея поймал подколодного. Придушить решил, да выпить его кровушки. Ведь совсем уже пропадал я без воды. Да тот змей умолил пощадить его, обещал принести выкуп за жизнь свою. И принес он воды живой, да той водой я тебя и оживил.
— Вот как, — озадаченно промолвила Мария. И вдруг радостно замахала руками. — Наши едут!
Им навстречу действительно приближалась кавалькада из дюжины всадников. Некоторые из них сверкали шлемами и доспехами. Другие были просто богато одеты.
— Вах! Добрыня?! Живой?!! — один из всадников, одетый в шелковый с драконами китайский халат, подпоясанный поясом с золотыми бляхами, соскочив с коня бросился к Добрыне. Они обнялись. Богатырь пошатнулся. Разняв объятия, степняк отступил от него на шаг, и внимательно оглядел с ног до головы.
— Совсем тощий стал. Как сухой тростник на ветру. Но маленко жив, благодаренье богам! А мы уже не надеялись. Все, думали. Пропал вместе с женой.
Степняк был невысокого роста, щупленький, похожий, рядом с широкоплечим Добрыней на мальчишку. Но что-то было в его взгляде такое, что позволяло ему командовать одетыми в кольчуги здоровыми парнями, что приехали с ним вместе.
— Привет, Улькен! — улыбнулся степняку, как старому другу, Добрыня. — Вот познакомься, это Аленушка. — Добрыня взял Алену за руку. — Сестрица моя названная. За тридевять земель выручать меня прилетела… Ну, а ее ты знаешь, — богатырь мельком глянул на Марью.
— Знаю, — недобро сощурился Улькен. — Садитесь, что ли на коней. Поехали! Раз свершилось чудо, и вы поднялись из кургана, то пусть будет той! Пусть кумыс и арака льются рекой!..
— Слышь, Улькен, — прервал его Добрыня. — А нельзя ли мне хотя бы кумыса прямо сейчас… А еще лучше — зелена вина. Совсем в горле у меня сухо. Как сошел я в курган, так маковой росинки во рту у меня не было.
Улькен глянул на своих нукеров, и один из них немедленно протянул ему свой бурдюк.
— Вот, попей кумыс, — Улькен передал бурдюк Добрыне. — Араки я с собой не вожу, ты же знаешь.
— Угу, — богатырь кивнул и, вынув из деревянного бурдючного горлышка затычку, стал жадно пить. Напившись, Добрыня облегченно вздохнул, стер с усов и бороды белую пену и довольно крякнул.
Сопровождающие Улькена слуги подвели коней Добрыне, Алене и Марье. Все вскочили в седла и неторопливым шагом поехали в сторону ханского кочевья. Бурку, все еще слабого от обезвоживания, Добрыня повел в поводу. От слегка хмельного кумыса настроение Добрыни заметно поправилось, и он с радостной улыбкой оглядывал зеленеющую степь.
— Господи! Как хорошо жить-то, — прошептал он чуть слышно.
Но ехавшая с ним бок о бок Алена услышала. И не преминула задать вопрос.
— Отчего же ты тогда в курган живым спустился, Добрынюшка? Нешто кто тебя заставил?
— Да не заставлял никто, — нахмурился он. — Я тогда как Марью на пиру у хана Гонзака увидел, так словно ума лишился… Чашу вина она мне поднесла. И влюбился я без памяти.
— Приворотное зелье? — уточнила шепотом Алена и оглянулась на Марью. Та ехала чуть поодаль и их разговора явно не слышала.
— Да что ты, Аленушка, все с ног на голову переворачиваешь? Неуж-то я приворотного зелья бы не отличил? Просто раньше как-то все мельком на нее смотрел. Не мог разглядеть красоты ее. А как она подала мне тогда вина, — Добрыня сглотнул. — До чего ж она мне показалась хорошенькой, такой беззащитной, нежной, хрупкой, что кажется, дунь ветер, и переломится… Эх. Так вот и поженились. Скажи мне кто раньше, что жениться по басурманскому обычаю буду, ни за что бы не поверил… Неделю мы к свадьбе готовились. И всего-то неделю вместе пожили. А потом заболела она вдруг, ни с того, ни с сего. То за голову возьмется, то за сердце. Что-то, говорит, Добрыня, мне не можется. Позови-ка ты, Добрыня, лекаря… Лучшего лекаря ей позвал, того, что хана всегда лечил. Лекарь назначил, какие ей пить отвары и травы. Никого не велел к моей лебедушке пускать. Сам у ее постели денно и нощно дежурил. Но ничто не помогло. В три дня умерла моя милая. И на смертном одре лежала, словно живая. Только недвижимая, бледная, — Добрыня шмыгнул носом. — Тут такая тоска меня взяла. Весь белый свет без нее стал не мил. Ну, я и говорю им — раз уж судьба у меня такая, то на земле мне все равно больше счастья не будет. Хороните меня, други, вместе с ней в курган!
— То есть, это ты сам придумал, чтобы тебя с ней в одном кургане? — уточнила Алена.
— Не сам, — замялся Добрыня. — Есть тут у них такой обычай. Если кто по тому обряду, как мы с Марьюшкой, венчается, то надевают на них золотые браслеты. Как знак самой жаркой и самой верной любви. И если кто из них первым умрет, то и другой после того живет недолго. А порой их и одновременно в курган зарывают. Одного супруга мертвого, другого — живого. Ну вот, я и решил, по обычаю…
Они подъехали уже довольно близко к становищу.
— Ты сам решил? — Алена, недобро сощурившись и откинув за спину косу, посмотрела на Марью. Та глядела обеспокоено по сторонам, словно бы выискивая взглядом кого-то.
— Коли я б не захотел сам за ней в могилу сойти, кто бы сумел меня принудить? — богатырь тоже обернулся и глянул на Марью. Кисло улыбнулся. — А ведь уезжал я из дома совсем с другой мыслью. Надоела мне тогда Настасья… Знаешь, я ведь женился, в Новгороде…
— Знаю, — кивнула Алена.
— Ну вот, — Добрыня облегченно вздохнул, избавленный от необходимости что-либо объяснять. — И так тошно стало мне жить при жене, да при матушке. Решил — поеду в степь, развеюсь. Глядишь, тоска и пройдет. А потом увидел Марью и обезумел будто. Думал, ничего мне теперь кроме нее не надо…
— А теперь так не думаешь?
Добрыня замолк, словно бы прислушиваясь к себе, да так и молчал, пока они не въехали в становище.
Глава 6
Я сегодня пью, только все не пьян.
Все беда, беда с четырех сторон.
Мне сегодня праздник по всем статья —
На чужом пиру, за чужим столом.
Я сегодня пью, только все не пьян.
Все беда, беда с четырех сторон.
Мне сегодня праздник по всем статья —
На чужом пиру, за чужим столом.
Под ликующие крики ханских родственников и слуг кавалькада с Улькеном и Добрыней во главе остановилась среди юрт. Новость о том, что Добрыня вышел живой из кургана, все встречали с ликованием.
— Любят тебя здесь, — утверждение Алены прозвучало одновременно и как вопрос.
— Да, — богатырь махнул рукой. — Помог я им маленько.
— Маленко! — услышавший эту часть разговора Улькен возмущенно замахал руками. — Зачем такой скромный, Добрыня? Маленко белого волка убил, который каждый день уносил из стада лучшего барана. Никто поймать не мог, никто убить не мог. А он маленько убил!
— И что же, это был обычный волк? — поинтересовалась у Добрыни Алена.
— Зачем обычный? Такой злой волк был! Сильный колдун был!.. Обычный волк кого может тут испугать? Волков боятся, степь не ходить! — засмеялся Улькен. — Белый волк был сильно колдун. Зло держал на Гонзак, мой отец. В ханском стаде лучший баран каждый день уносил!
Улькен, старший сын хана Гонзака, пригласил всех в свою юрту, и там начался настоящий пир. Полились рекой кумыс и арака, слуги принялись разносить гостям лепешки, шурпу — мясной бульон в больших пиалах, и парное баранье мясо. Добрыня с волчьим аппетитом набросился на еду, а Алена, усевшись с ним рядом, продолжила свои расспросы.
— Да обычный был оборотень, — пожал плечами Добрыня. — Стрелы его не брали. Я уж хотел последнюю огняную стрелу Горыныча на него извести, да потом похитрее штуку удумал. Ночью, пока не видит никто, вырыл на ханском пастбище яму, прикрыл ее войлоком, травой присыпал, чтоб незаметно было. Вымылся начисто, одежду чистую надел, на земле спал, у костра не сидел, чтобы дымом не пахнуть. Ну и засел в той яме, в засаде. А для приманки выбрал в ханском стаде лучшего барана. Привязал с ямой рядом. Сижу, жду. Думаю, стрелы тебя, волчище, не имут, так я мечом приласкаю. Он, конечно, попался. Волк-то был не настоящий. Настоящий бы меня в яме все равно за версту учуял… Ну, он за барана, а я его мечом ка-ак рубану! Завизжал волчище, как недорезанная порося, и давай от меня удирать. А ногу-то я ему мечом переломил. Ну, и пустился я за ним в погоню, — Добрыня, запнувшись, огляделся вокруг. В шатре стояла тишина. Все пирующие слушали его рассказ, некоторые даже широко открыв от удивления рот.
— Так вот, — продолжил Добрыня. — Долго я за ним гнался. Еще бы! Пешком не угнаться за волком, — кочевники согласно закивали. — Но у волка нога была перерублена. От потери крови он постепенно ослаб, так что я в конце-концов догнал его и убил прямо в логове! — Добрыня широко улыбнулся и отвесил слушавшей его публике полупоклон, давая понять, что рассказ закончен.
По юрте разнесся одобрительный гул. Рассказ оценили. А Улькен счел необходимым добавить:
— Добрыня шкуру маленко снял с белого волка, и подарил отцу моему, хану Гонзаку. Стрелы не могут шкуру пробить, сабли не могут рассечь! Великий багадур Добрыня сумел маленько победить такой большой колдун. Слава ему на вся Степь!
— Слава! — заголосили пирующие. Привстав с большой шелковой подушки (все пирующие в юрте сидели на подушках, а еда лежала перед ними на покрытом скатертью войлоке) Улькен сам налил зелена вина из кувшина в большую серебряную чашу, и велел одному из слуг поднести эту чашу Добрыне.
Слуга с поклоном подал чашу богатырю, а Улькен возгласил тост:
— Долгих лет жизни и счастья для великий урус-багадур Добрыня!
Алена с подозрением посмотрела на кубок и торопливо прошептала на самое ухо богатырю.
— Как бы тебя чем не опоили, Добрынюшка.
Но тот, приняв кубок, осушил его одним махом, вызвав этим еще один восхищенный вздох степняков. А потом, вытерши усы рукавом, в полголоса ответил ей:
— Улькен мой друг. Ему можно верить.
Вдруг шум пира затих. Все обернулись ко входу. В дверях появился сам хан Гонзак — высокий, сухощавый, седоусый. Увидев рядом со своим сыном живого и здорового Добрыню он широко, радостно улыбнулся. Поспешил подойти и обнять богатыря. Потом, разомкнув объятья, покровительственно похлопал его по плечу.
— Слышал. Все слышал. Земля не принял такой багадур как ты. Не может земля терпеть твоя смерть! Значит рано еще тебе в земля идти.
Усевшись рядом с сыном, Гонзак поднял поданную ему чашу и провозгласил тост:
— За то, чтоб ни один багадур не ушел раньше назначенного небом срока!
Радостно загудев, гости выпили, и пир вошел в свое прежнее русло. Потом появились музыканты. Забренчала домра, и полилась заунывная степняцкая песня. Ее сменила другая, лихая и звучная. И домру поддержали бубен и сопель — дудочка из тростника. Гости и хозяева становились все пьянее. Голоса звучали все громче.
Алена вдруг заметила, что пронзительный взгляд карих глаз хана обеспокоено мечется по лицам пирующих, словно бы пытаясь кого-то отыскать. Наевшиеся и напившиеся гости, тем временем, пустились в пляс. Беспокойство старого хана передалось и Алене.
«Ну где же Змей?.. Вот опоят сейчас Добрыню. Приворожит его снова к себе эта Марья. Что тогда делать? Попытаться мне самой убедить его?.. Рассказать о том, что Алеша на его Настасье жениться собрался?»
— А где Марья? — спросил вдруг Добрыня. Он был уже сыт, весьма пьян и выглядел вполне здоровым и радостным. — Папаша ее вот он, ик… А сама моя женушка?.. — обведя всех в юрте мутным взглядом, и не найдя Марьи, богатырь поднялся с места и полез на воздух. Алена поспешила за ним.
Оказавшись за дверями юрты Улькена, Добрыня огляделся. Бурка, которого уже напоили свежей водой и накормили отборным овсом, увидев богатыря радостно зафырчал и забил копытом в предвкушении новой скачки. Но Добрыня только махнул на коня рукой.
— Интересно мне знать, куда это Марьюшка подевалась? И пошто на пиру ее нет, — Добрыня недовольно топнул ногой. — Лошадку ее я тоже не вижу.
Со стороны кургана к ним приближался топот копыт. Алена вздрогнула и оглянулась. К юрте галопом мчался белый жеребец. Вот он остановился напротив них, игриво фыркнул и замотал головой. Алена с удивлением обнаружила, что на каждой ноге жеребца было одето по золотому, сложной чеканки, браслету. Добрыня, следом за Аленой глянув на ноги коня, вздрогнул, словно увидел призрака.
— Что, не узнали? — человеческим голосом спросил жеребец и подмигнул им хитрым зеленым глазом.
— Горыныч? Ты чего это? — Добрыня удивленно улыбнулся. — Что за шутовство? Хоть бы человеком прикинулся…
— И объясняй потом каждому, что за человек, откуда взялся… Нет уж. Лучше конем. Тут, в степи, коней, как в болоте грязи. Одним больше, одним меньше… Ну что, Добрыня? Сбежала твоя женушка Марья?
— Что значит, сбежала? — не понял Добрыня.
— Ну, ускакала. Уехала… С братцем своим, Кубратом. Или не братец он ей, не знаю уж…
— Ты что Змей, на Марьюшку напраслину возводишь?! — заорал возмущенно Добрыня. — Кабы не ты меня из кургана вынул, я б тебя за такие слова…
Белый жеребец зафырчал, словно бы рассмеялся. Следом за ним фыркнул и Бурка.
— Вот видишь! Даже конь твой смеется… Слушай меня, Добрыня, внимательно. Та жидкость, которой я Марью твою оживлял… Это что по твоему было?
— Живая вода, — Добрыня непонимающе моргнул.
— Кумыс это был. Спроси у Алены.
— Кумыс, — девушка утвердительно кивнула.
— Так чего ж ты мне голову морочил, если и так мог ее оживить? — возмущенно взмахнул руками Добрыня.
— Она и не умирала. Она просто спала. Я разгадал заклинание, которым ее усыпили, и снял его. А водой побрызгал просто для виду, чтобы тебя раньше времени не расстраивать… И браслеты эти, между прочим, не простые, а волшебные. Тех, на кого они одеты, не видно ни в одно магическое зеркало. Но самое интересное в том, что на браслетах магия Черномора. Его завитки я за версту отличу! Сообщник разбудил бы Марью только после твоей смерти. Она встает и браслеты немедленно спадают.
— Зачем? — шепотом спросил Добрыня.
— Понятно зачем, — фыркнул Горыныч. — Браслеты, чай, многоразовые. Опоила молодца девица. Женила на себе, браслеты одев, как велит степняцкий обычай. Заболела да померла потом. Похоронили ее, и молодца с ней. Потом сообщники разбудили девку, и браслеты свободны. Снова применить можно. Удобная вещь…
— Да нет. Я не про то… Зачем ОНА сделала это?
— Не знаю, — Змей тряхнул гривой. — Черномор ей, наверное денег дал… И вот еще что. Кто у нее в сообщниках? Какой врач ее лечил перед смертью? Может это он помог ей впасть в летаргический сон?
— Ханский лекарь, Кубрат… — Добрыня был ошарашен. Он даже совершенно протрезвел от потрясения. — Что-то ты уже говорил мне про него?.. Неуж-то он… С ней?.. Поеду-ка я сам во всем разберусь, — и богатырь схватил своего коня под уздцы.
— Кстати, — продолжил Горыныч. — Скажи спасибо Бурке. Если бы не он, я бы вовек тебя не нашел.
— Правда? — Добрыня любовно погладил своего коня по шее. — А я-то, дурак, думал уже — дай-ка убью его, родимого. Все равно без воды помирает. А сам хоть крови его горячей напьюсь, еще день проживу… А потом думаю — зачем? Друга убью, а сам все равно через день-другой сдохну… Значит Марья обманула меня, — он кивнул в пространство. Взгляд Добрыни стал при этом прицельным, таким, какой бывает обычно у лучника, высматривающего цель для стрелы. — Ладно. Вы со мной так, ну и я в долгу не останусь. А, Бурка? — и Добрыня прижался щекой к шее своего коня. — Только ты меня ни разу не обманывал, не предавал… Сослужи-ка мне и нынче службу, миленький, — и, уже обращаясь к Горынычу спросил: — Так куда Марья с Кубратом поехали?
При этом Добрыня так недобро усмехнулся, что Алене захотелось крикнуть «Не надо! Не говори ему!» Но белый жеребец только радостно оскалился и, указывая направление, махнул головой.
— На север? — переспросил для верности Добрыня, вскакивая в седло.
— На северо-восток. Уже час, как уехали из становища.
— Добрыня, постой! Куда же ты?! У меня еще дело к тебе срочное! — метнулась Алена.
Но богатырь только бросил ей, оглянувшись:
— Потом. Скоро буду на заставе! — и ударил коня пятками в бока.
Промчавшись шагов сто Бурка вошел в богатырский скок и взлетел до туч.
Они мчались по степи долго, пока орда хана Гонзака не скрылась из вида. Потом белый жеребец пошел шагом, и Алена смогла чуть перевести дух и разжать свои пальцы, от страха вцепившиеся в гриву Горыныча.
— Кстати, что за срочное дело у тебя к Добрыне? — спросил Змей.
— Да так…
Алена прикусив губу подумала: «Как бы мне не проболтаться про рыцарей и меч-кладенец».
— Ты мне скажи лучше, как там Алеша Попович поживает?
— И то верно! Сейчас гляну.
Белый жеребец остановился. Взмахнул головой и замер. Потом, фыркнув, двинулся дальше.
— Ну что там? — спросила Алена.
— Очередной раз помирился с царевной Лебедь.
— И что они сейчас делают? — не отставала девушка.
— А ты догадайся, — заржал Горыныч.
Алена покраснела и обижено замолчала. Потом вспомнила об Илье Муромце.
— Ты вот тут ржешь, как сивый мерин, а Илью, между прочим, князь Владимир в темницу посадил. На хлебе и воде держит, в тесноте и сырости.
Змей снова остановился. Повел боками и недовольно фыркнул.
— Слазь.
— Ты что, обиделся? — расстроилась Алена.
— Слазь. Я превращаться стану, будет большое тепловыделение. Боюсь обжечь тебя… — Алена соскочила с жеребца и тот в мгновение ока преобразился в крылатого змея, пыхнув при этом жаром, словно из печки. — А теперь снова влезай. Полетели Илью выручать.
Алена вскочила на толстую чешуйчатую шею Горыныча, и тот немедленно взмыл в небо.
— А как ты его собираешься выручать, Горынушка?
— Дело-то нехитрое… Где он, я увидел. Это не в самом княжьем тереме, а в пристрое, что на заднем дворе. Чего там спасать? Охраняется погреб из рук вон плохо, так что никого не покалечу. Снесу хвостом постройку и выну его из подвала… Кстати, кто тебе сказал, что он там в голоде и холоде? В шубе сидит, и сытый. Только тоскует очень… Ну ничего, минут через пять мы долетим…
— Змей, да ты что! Не надо его так выручать! — забеспокоилась Алена.
— Почему? — удивился Змей. — Да не бойся, я, скорее всего, даже никого не убью. Разве что напугаю…
— И все в Киеве узнают, что Змей Горыныч — лучший друг богатыря Ильи Муромца, что Илья и Горыныч заодно против киевского князя Владимира Красно Солнышко!
— Подожди, — Змей почти перестал махать крыльями и замер в воздухе. — К чему это ты клонишь?.. Мне что же, теперь, нельзя выручить моего друга, если какой-то князь ни за что, ни про что вдруг посадит его в погреб?
— Это его князь… Нет, не то, — Алена замотала головой, попыталась подобрать слова, чтобы Горыныч понял. — Илье не нужна ТАКАЯ помощь. Ты его только подведешь! Он же Руси служит. А значит, князю Владимиру. Он от ворогов Русь защищает. И от тебя, в том числе. А как он потом в глаза русским людям смотреть будет, если его Змей из погреба спасет? — сбивчиво, но горячо объяснила Алена.
— Да разве ж я Руси вашей ворог? Да сдалась она мне… Да пропади она пропадом, коли там моих друзей обижают!.. — Горыныч в сердцах плюнул. Огненный плевок, прочертив дымную дугу, с шипением плюхнулся в какое-то озерце внизу. Озерце вскипело.
— Ты что творишь, Змей? Разве так можно с огнем? А если бы там лес был или торфянник?
— Пожар был бы. Ты лучше руками не маши, а то вниз свалишься… Ну, погорячился я, ладно. А как по другому-то его вызволить?.. Нет, я могу, конечно, заявиться под стены Киева и потребовать с князя сорок красавиц на съеденье. А он с перепугу, например, возьмет, да и выпустит Илью Муромца, чтобы тот меня победил. А если не выпустит? Ну ладно, коли он вышлет на меня дружину свою, я ее распугаю. Вышлет других богатырей… Если повезет, я их, может быть, даже не убью, а так, для острастки, вгоню в землю по-пояс… Но если этот ваш князь такой идиот, что лучшего своего богатыря в погреб сажает, то вдруг он, вместо того, чтобы Илью выпустить, велит выдать мне на съеденье сорок красавиц? Это что же мне, всех их жрать прикажешь? Нет уж, спасибо. Я один раз так уже чуть не влип. Слава Роду, нашелся тогда храбрый молодец…
— Ты принцесс крадешь, так? — перебила его излияния Алена.
— Ну? — не понял Горыныч. — Илья же не принцесса. А дочку Владимира, Людмилу, Черномор уже два раза крал… Постой-ка! Есть у Владимира еще любимая племянница, Забава Путятична, — Змей плотоядно ухмыльнулся. — Ею князь, похоже, дорожит сейчас куда больше, чем непутевой Людмилой. Украду Забаву. Тогда-то он точно пошлет выручать ее самого лучшего своего богатыря, то бишь Илью.
— Вот это другое дело! — радостно улыбнулась Алена. — Ты меня сейчас подбрось на заставу. А потом похищай Забаву.
«Должно получится… Ох! А если Владимир все же пошлет выручать Забаву кого-то другого? Или вдруг у Горыныча в замке столкнуться Илья и эти рыцари с мечом-кладенцом? И как Илья узнает, что надо Змея спасать? Ой, нет! Нельзя пускать все это на самотек».
Змей, тем временем, изменив направление полета, уже нес ее к богатырской заставе.
— Ой, прости! Передумала я. Давай лучше и меня в Киев… Постараюсь там помочь изнутри, чтоб именно Илью за Забавой послали… И потом, надо же его предупредить, что это ты не из вредности Забаву похитил, а чтобы его вытащить.
— У вас, женщин, решения меняются сто раз на дню, — пробурчал Змей и снова взял курс на Киев. — Ты вот что. Если взялась Илью предупредить, то скажи ему, пусть сразу-то ко мне не едет. А то в прошлый раз больно быстро получилось. Я, конечно, понимаю. Конь у него богатырский, дорогу ко мне Ильюшенька знает. Но несолидно это как-то выходит. Пусть подождет сперва недельки две, а потом уж появляется.
— Хорошо, — кивнула Алена, а про себя подумала: «А что если рыцари за эти две недели уже доедут к Змею? Уж не на разборку ли с ними он отводит эти две недели? Как бы все это у него потихоньку вызнать?»
И девушка, поправив на груди косу, вкрадчивым голосом поинтересовалась:
— Горыныч, а у тебя, случайно, нет ли уже в замке другой похищенной принцессы?
— Не беспокойся. Они не встретятся, — «успокоил» ее Змей. — Посажу Забаву в другую башню. Я уже ученый. Две принцессы в одной темнице — это сплошной скандал и нервотрепка. Был как-то случай…
— А что за принцесса у тебя сейчас?
— Не принцесса. Бери выше. Королева Британии, Джиневра… Жена этого, помешанного на рыцарстве и благородстве… Артура. И ко мне уже, между прочим, целый выводок благородных рыцарей едет, спасать ее! — Горыныч довольно потер лапы. Ох, повеселимся! Вот это будет война, так война! Здорово я придумал, а?
«Чему ж ты, дурень, радуешься? — про себя вздохнула Алена, но тут же осеклась. — А что если он слышит все мои мысли?..»
— … и так эта Джиневра допекла меня, что пришлось добыть ей пару томов рыцарских романов. Сидит теперь, читает. Ждет своих рыцарей ненаглядных. По-моему, в одного из них она тайно влюблена… Слушай, Аленушка, а что, если я и для Забавы каких-нибудь книжек захвачу? Лентяйка она известная. Все учителя от нее воют. Но вот обожает она читать книжки с картинками. А учится не хочет… Прихвачу-ка я, вместе с ней пару учебников по грамматике да математике. Чтоб ей медом жизнь в плену не казалась!
— Да ты, Горынюшка, настоящий злодей! — рассмеялась Алена. — А скажи-ка ты мне… Мы вот с тобой мысленно общаемся. А ты что же, у всех мысли читать можешь?
— Не могу. Я и твои все мысли не читаю. Просто слышу, когда меня зовут те, кому я нужен.
Алена облегченно вздохнула. Внизу, тем временем, показался стольный Киев-град.
— Ну, я ссажу тебя неподалеку от ворот. Ты не медли. Иди сразу в город, к хоромам княжеским. А я через часок устрою им небольшое представление…
С того момента, как Змей высадил ее в тихом месте, в роще недалеко от ворот, прошло не менее получаса. Для пеших вход в город был бесплатный, так что в воротах проблем не возникло. Алена уже минут десять переминалась с ноги на ногу, ожидая дальнейших событий у ворот княжеского дворца. Впрочем, здесь всегда толпилось множество любопытных бездельников обоего пола, так что никаких подозрений со стороны стражи Алена не вызывала.
Солнце клонилось к закату. Рядом, на торговой площади, закрывались лавки, сворачивались лоточники, а во дворец ко князю Владимиру начинал стекаться народ на очередной пир. Гости въезжали на княжий двор под пристальными взглядами зевак, живо обсуждавших, кто как одет, на каком коне приехал, и как низко поклонились ему стоящие у ворот княжьи гридни. Алена увидела среди проезжающих знакомое лицо Дюка Степановича. Улыбнулась ему.
— О! Аленушка! Здравствуй, красавица! — Дюк соскочил с коня и отвесил галантный поклон. — Что-то в Киеве давно тебя не видели. Поживаешь по-добру, по-здорову ли?..
На княжий двор Алена вошла под ручку с радостно улыбающимся Дюком Степановичем. Окинув взглядом собирающихся во дворе гостей, девушка не без удовольствия отметила, что ее кавалер одет в самый богатый наряд. Красные бархатные остроносые туфли, сверкающие золотом тяжелые литые пуговицы на соболиной шубе, покрытой сверху зеленым бархатом. Дюк то и дело утирал льющийся с лица пот шелковым платочком, но шубу не снимал. Лишь распахнул ее на груди, чтоб показать красную шелковую рубаху с вытканными на ней золотыми птицами. Остальные гости, проходя мимо Дюка, завистливо оглядывали его богатый наряд.
Вдруг Дюк Степанович встрепенулся, выпустил руку Алены и, сняв щегольскую шляпу с плюмажем из павлиньих перьев, отвесил низкий поклон молоденькой девице, появившейся на открытой галерее второго этажа княжеского дворца. Девица в ответ только досадливо дернула плечиком, гордо задрала симпатичный курносый носик и стала демонстративно смотреть на небо.
— Что это за девочка? — в полголоса спросила Алена.
Дюк мечтательно вздохнул и закатил глаза.
— Это любимая племянница князя Владимира, Забава Путятична.
— А, — только и успела произнести Алена.
— Ой, какая прелесть! — раздался вдруг восторженный возглас Забавы. — Смотрите, смотрите! Он сюда летит, к нам!
«Началось», — подумала Алена.
Огромная тень легла на княжий двор. Заслонив солнце распахнутыми крыльями, из поднебесья медленно опускался дракон. Из его пасти вырывались языки огня а из ноздрей валили клубы дыма. Кто-то истошно завизжал. Только что вошедший на княжий двор Чурило Пленкович, глянув наверх, упал в обморок. Двор стремительно опустел. Гости бросились во дворец и, моментально закупорив узкие двери, в панике столпились на крыльце. Самые шустрые забились под крыльцо, кто-то прижался к забору. И только Забава глядела на приближающегося Змея как на чудо, по-детски приоткрыв рот.
Пару раз хлопнув крыльями, Змей завис над княжьим теремом, потянулся к Забаве длинным извивающимся хвостом и, обхватив ее за талию, аккуратно вынул из-за перил галереи.
— А ну поставь меня на место, немедленно, а то я визжать буду! — закричала Забава и замолотила кулачками по обвившему ее хвосту.
Перехватив девушку в лапы, Горыныч запустил свой хвост в одно из окон дворца. Поняв, что ее не собираются отпускать, Забава завизжала так, что у Алены заложило уши. Змей нервно дернулся, и, судорожно замахав крыльями, стремительно взмыл под облака.
Когда удаляющийся визг Забавы затих, вокруг наступила гробовая тишина. Алена обнаружила, что она стоит одна посреди двора. Поблизости лежал мраморно-бледный Чурило Пленкович. Глянув на него Алена печально вздохнула. «Такой красавчик… Неужто помер от испуга?» Она наклонилась над парнем и похлопала его по щекам. Густые ресницы дрогнули, и Чурила открыл глаза.
— А что, Змей уже улетел? — спросил он шепотом.
Из под крыльца выполз Дюк Степанович. Брезгливо отряхнув пыль и паутину с бархата шубы, он подошел к Алене и сквозь зубы процедил:
— И под крыльцом-то у них в Киеве не метено. Не то что у моей матушки в Галиче…
Глава 7
У страха глаза велики.
У страха глаза велики.
Пир проходил как-то невесело. Бояре, выпучив глаза, рассказывали друг другу страшные истории про заморских драконов и змеев, да спорили, кто из них сильнее испугался налетевшего чудища. Богатыри тоскливо вздыхали и переглядывались, гадая, кому теперь князь поручит выручать свою племянницу из когтей огромного змея. Дюк Стпеанович сидел чернее тучи. Похоже, он давно ухаживал за Забавой и был расстроен сильнее многих. Служки стали разносить гостям пиво. Алена потянулась было к своему кубку, когда его наполнили, но Дюк прошептал ей в пол голоса.
— Ты не пей того пива, Аленушка. У них в Киеве пиво затхлое. От него изжога случается. Вот у матушки моей в городе Галиче пиво самое наилучшее. Ну а здесь, коль жажда тебя мучает, ты испей-ка лучше меду пьяного. Я во всех-то городах да странах был. И везде-то все напитки пробовал. Меда здесь искони пьют немеряно, оттого не успевает он испортиться.
Поморщившись, Алена отодвинула кубок в сторону. Дюк Степанович, взяв свой кубок с пивом, тихонько выплеснул его под дубовый стол, и подмигнул Алене. Девушка, видя, что подобное свинство тут воспринимается нормально, оглядевшись, тоже тихонько вылила под стол свое пиво. Дюк плеснул себе в кубок меда из стоящего рядом кувшина. Предложил Алене, но та отрицательно замотала головой. Напиваться ей не хотелось.
Боян, проведя по струнам, начал заунывно-распевную песню.:
Поднялся лютый Змей да вверх под облако,
А случилося лететь да мимо Киева,
Увидал он князеву племянницу,
Молоду Забаву, дочь Путятичну,
Идучись по улице по широкоей.
Тут припал лютый Змей ко сырой земле,
Захватил он князеву племянницу,
Да унес во нору во глубокую…
«Вот, оказывается, как былины-то сочиняются, — подумалось Алене. — Только что ж он врет про улицу?.. Или это Боян так выгораживает всех, кто Забаву не смог на княжьем дворе защитить?»
— Эх, меня на дворе-то княжьем не было, — послышалось с другого конца стола. — А уж я-то показал бы змею лютому, как украдывать княжью племянницу… Все, как тень крылатую увидели, разбежались, по углам попрятались, а красавец наш, Чурило Пленкович, так и вовсе в обморок хлопнулся.
— Неспроста-то я в обморок хлопнулся! Не с испугу, а с хитрости обманныя! — взвился обиженный Чурило, сидевший слева от Алены. — Я, подняв глаза, увидел змея страшного. На меня летит, зубами скалится. Из одной головы его дым валит, из другой огонь-пламень вырывается… Вы-то все под крылечком опрятались. Я один лежал посередь двора. Ждал, как змей на меня-то накинется, как подхватит меня, будто мертвого, поднесет к своей пасти зубастыя, так я выхвачу свою остру сабельку, отсеку одним махом ему головы… Кабы знал я, что чудище заморское хочет скрасть Забаву Путятишну, знамо дело, не падал бы в обморок, а ее защищать бы тут же бросился!
— Ой же брешет, Чурило сухоногое, сухоногое Чурило, грабоноге, — презрительно скривился Дюк Степанович.
«Что это Чурило про Змея врет, будто у того несколько голов было? Не иначе, у Чурилы от страха в глазах двоилось, — усмехнулась про себя Алена. — Он, небось, и Змея-то разглядеть не успел, сразу в обморок упал».
Служки стали разносить заморское вино. Алена протянула было свой кубок, чтобы чем-то утолить жажду, но Дюк Степанович прошептал ей на ухо:
— Ты не пей тут вина заморские.
Алена торопливо одернула руку, и служка, разливающий по кубкам вино прошел мимо. А Дюк, тем временем, продолжал:
— Тут заморские все вина кислые, кислые вина да прогорклые. Поутру болит от них головушка, да живот от них пучит, прости господи. Не доходят сюда вина хорошие, по дороге все раскупаются. Вот у матушки моей во славном Галиче…
— Что же мне тогда пить-то? — вздохнула девушка.
— А вот выпей ты меду крепкого. Меду крепкого, сладкого, ядреного. Мед хороший тут, в Киеве делают, тут же пьют его незамедлительно. Оттого не успевает он испортиться.
Дюк Степанович плеснул себе еще меда из стоящего рядом кувшина. Хотел плеснуть и Алене, но та снова отказалась.
— А уж вы мои слуги верные, слуги верные, други старинные, — раздалось от входа.
В пиршественную залу широким шагом вошел князь Владимир. Хмурый, словно туча, он оглядывал выпивающую братию тяжелым оценивающим взглядом.
— Все-то вы про мое горе знаете. Про мою беду, про великую… А случилась беда нынче вечером. Налетело чудище заморское, чудище заморское, огромное, да украло у меня отрадушку, самую любимую племянницу, милую Забаву Путятичну… — князь страдальчески заломил руки. — Не на ком мне нынче глаз порадовать! Утащила та змея летучая неразумное малое дитятко!.. Вот смотрю я на вас, бояре знатные, да на вас, дружина хоробрая, да на вас, богатыри отважные. Ох смотрю, гадаю, думу думаю. Кто из вас со змеем может справится? Кто спасет мою любимую племянницу?
Зал испуганно затих. Пирующие стали нервно переглядываться. Князь, видя реакцию своих подданных, глубоко вздохнул и щелкнул пальцами. Слуги понесли вдоль столов большие корчаги с крепким медом, и стали разливать их по кубкам.
«Да ведь это уже третий раз! — поразилась Алена. — Подают хмельные напитки, а закуски на столах кот наплакал. Князь видно ждет, пока кто-нибудь напьется, да наберется храбрости вызваться идти против Змея».
Когда меды были разлиты по всем кубкам, князь еле заметно кивнул кому-то, и с другого конца стола поднялся княжий ключник. Держа в обеих руках полную чашу, ключник провозгласил тост:
— Выпьем за здоровье князя русского, за Владимира, за Красно Солнышко!
По залу пронесся гул голосов. Бояре начали вставать, поднимая кубки в честь князя. Вслед за ними поднялись богатыри и гридьба. Пирующие осушали кубки до дна, и переворачивали их, дабы показать, что ни одной капли меда не осталось не выпитой.
— Слава князю нашему, Владимиру! — нестройно завопили с разных концов зала.
Языки развязались. Полилась более свободная беседа. Через пару минут служки еще раз наполнили кубки гостей медом, а затем принялись разносить горячее. Князь, тем временем все ходил меж рядов, хмуря брови и прислушиваясь к разговорам.
— Ведь всего-то князю делов, выпустить Илью Муромца из погреба, да велеть ему освободить Забаву Путятичну, — в пол голоса произнесла Алена.
— Да, — кивнул услышавший ее Дюк Степанович. — Илья Муромец первый богатырь в земле Русской. Он-то мигом со Змеем бы управился. Ну да вышла с ним несуразица. Князь Владимир на него изобиделся. Посадил его в погребы холодные… А из тех горлопанов, которые нынче собрались на пир-гуляньице, ни один не решится, не осмелится, не поедет спасать мою Забавушку, — и пьяный уже Дюк Степанович горестно шмыгнул носом.
— А тому, кто спасет мою племянницу, обещаю я милости великие. Дани-пошлины с целого города я отдам ему на веки вечные! — продолжал князь.
— С целого города? — оживились бояре.
— С целого города! — зашептались гридни.
— С целого города? — призадумались богатыри.
Дюк Степанович жадно сглотнул.
— Впрочем, мне-то золота не надобно. У меня и так казны не считано. У моей-то матушки в Галиче…
— Так ты что же, Дюк Степанович, откажешься защитить-отбить Забаву Путятичну? — спросил богатыря сидящий справа от него Василий Казимирович. — Коли так, то может я попробую? Дани-пошлины с целого города, — Василий мечтательно возвел глаза наверх, — это сколько ж можно выпить меда пьяного!
— Да и мне… ик, те дани тоже надобны, — вмешался Чурило Пленкович. — Чтоб красу-басу мою поддерживать, чтобы в Киеве быть первым щеголем, чтоб заткнуть за пояс Дюка Степаныча.
«И ведь возьмутся сейчас. Позарятся, — забеспокоилась Алена. — Горыныч, конечно, любого из них коли не напугает, так по пояс в землю вгонит. Без Ильи им Забаву все равно не освободить. Но сколько времени будет потеряно! А тут, может, каждая минута на счету».
— Ой, по силам ли вам та работа ратная? — вкрадчиво вмешалась в разговор Алена. — Хорошо ли того змея вы видели?
— Что за дело, хорошо ли, плохо ли? — беспечно махнул рукой Василий Казимирович.
— Как с небес на нас тот страшный змей набросился, с непривычки я, сознаюсь, зажмурился. Только видел, что туша немалая, — доверительно прошептал Алене Дюк. — Ну да отчего ж нам с ним не справится?
— Этот змей сильнее обычного, — принялась вдохновенно врать Алена. — Лютый змей о двенадцати хоботах, да еще о двенадцати головушках. Все-то головы пускают дымы дымные, все-то головы бьют жарким пламенем, все-то головы рвут зубами острыми!
— Мать честная, едрит твою головушку! О двенадцати главах! Спаси господи, — Василий Казимирович часто закрестился. А Чурило Пленкович побледнел и снова чуть не хлопнулся в оборок.
— А то верно ли ты знаешь, сударыня? — засомневался Дюк Степанович.
— Знаю верно. Но вы меня не выдайте. Расскажу вам по секрету все, что видела… Не могла я от страха с места сдвинуться. Вы от змея под крыльцо попрятались, ну а я стояла, да все видела, ни вздохнуть не смела, ни зажмуриться. Змей крылатый налетел на Забавушку. Все двенадцать голов огнем пыхают, да огромными зыркают глазищами… — Алена понизила голос до зловещего шепота. — А Забава кричит-убивается. Змей схватил ее в свои хоботы, да взлетел в один миг в небо синнее… Нешто вам с таким чудищем управится? Нешто тут обойтись без Ильи Муромца?
По пиршественому залу покатилось испуганным шепотом:
— Змей-то сташе-енный…
— О двенадцати головах!..
— О двенадцати хоботах!..
А с другой стороны зала не ведающий о подвохе князь Владимир продолжал агитацию:
— А моя любимая племянница, нынче уже девица на выданье. Коли кто спасти ее сподобится, я тому отдам ее с радостью. Да еще добавлю в приданое… — князь, подняв глаза к потолку, что-то прикинул в уме и решительно махнул рукой. — Коли змей тот трехголовым окажется, дам за каждую я голову по городу!
Опустив свой взгляд на пирующих, Владимир к своему немалому удивлению, не обнаружил толпы желающих освобождать Забаву Путятичну. Гости прятали глаза и о чем-то испуганно перешептывались.
— Да какого же еще рожна вам надобно?! — возмущенно топнул ногой князь. — Вот, хотя бы ты, Дюк Степанович… — Дюк побледнел и поперхнулся чаркой меда. Алена заботливо похлопала его по спине. — Ты давно вздыхаешь по Забавушке. Вот возьмись, да и отбей ее у ворога. Коль спасешь ее от змея лютого, так отдам ее тебе я в женушки! Что молчишь? Аль онемел от радости?
— Да я это… — Дюк снова закашлялся, и его, радостно улыбаясь, похлопал по спине Василий Казимирович. — Я приму сие за честь великую — положить за князя буйну голову, и за красну девицу, Забавушку… Только смерть моя ее не вызволит.
— Тебе мало обещано приданого? — презрительно поднял бровь Владимир.
— Да не в этом дело, Красно Солнышко! А боюсь я с чудищем не справится. В нем двенадцать голов, двенадцать хоботов! Мне такое будет не по силушкам…
— О двенадцати?!.. Да нешто ты торгуешься? Пол-Руси желаешь в приданое?!! — князь гневно хлопнул ладонью по столу.
— Да не надо вовсе мне приданого! У меня своей казны достаточно, — замахал руками Дюк Степанович.
— Что ж ты врешь тогда про чудище крылатое?.. Мне боярин ближний нонеча докладывал, что оно всего лишь трехголовое!
— На меня не возводи напраслины. Вот те крест! — Дюк истово перекрестился. — Не вру я, Красно Солнышко! Сам не видел чудища поганого, не сумел разглядеть его в подробности. Но молва идет по Киеву-городу, про двенадцать голов, двенадцать хоботов!
По залу пронесся тревожный гул голосов, в котором слышалось:
— Верно говорит!
— Так и есть!..
Князь Владимир грозно нахмурился, оглядел пирующих и гаркнул во весь голос:
— А подать сюда мне ближнего боярина!..
— Не вели казнить, милостивец! — выскочив из-за стола, самый толстый из бояр бухнулся перед князем на колени и ударился головой об пол. — Сам-то я того чудища не видывал! Положился на слова сенной девушки. А она-то самолично змея видела, как летел он, в окошке косящатом!
— А привесть сюда тую сенную девушку! — решительно взмахнул рукой князь. — Докопаться надо мне до истины.
Дюжина гридней разом бросилась вон из зала. Князь, в ожидании, пока ему доставят свидетеля, присел на скамью и стал нетерпеливо барабанить пальцами по столу. Поднявший было голову боярин, встретив выразительный взгляд князя, снова стукнулся лбом об пол. Гости переговаривались шепотом, опасаясь еще больше разгневать Владимира.
— А что такое хоботы? — тихонько спросил у Алены Чурило Пленкович.
— Ну как хобот у слона. Видел когда нибудь?
Чурило еще сильнее побледнел и отрицательно покачал головой.
— Ну как бы тебе объяснить, — Алена попыталась найти подходящее сравнение, — это такая штука… на щупальца похоже…
— И оно ими щупает? — уточнил упавшим голосом Чурила.
— Щупает, хватает, втянуть в себя может, как… как смерч! — Алена радостно улыбнулась, найдя наконец, близкий образ. — Понятно?
— Ага, — пролепетал Чурило. — Как смерч!.. Спаси господи!
Через секунду по залу прокатился испуганный шепоток:
— Как смерч…
— Хоботы, это как смерч…
— Мать моя, женщина! Двенадцать смерчей!..
Тут толпа гридней притащила в пиршественную залу простоволосую девицу в синем домотканом сарафане. Девица была ни жива ни мертва от страха. Увидев своего хозяина, лежащего в ногах князя Владимира, она испуганно ойкнула и сама бухнулась перед князем на колени.
— Отвечай мне по чести, по совести, — начал допрос князь, — не у этого ли служишь ты, девица? — и Владимир указал пальцем на распластанного у его ног боярина.
— У него. Вот те крест, князь наш батюшка! — торопливо ответила девушка.
— Отвечай мне другой раз, по-честному. Не видала ль ты змея крылатого?
— Так и есть. Грешна. Видала… Помилуйте! То мое все любопытство девичье. Как летел он, все под лавки попрятались, кто не спрятался, так те все пожмурились. А я видела в окошко косящатое, как он с неба прянул на хоромы княжии. Чтоб греха со мной за это не случилося, рассказала я об этом тут же барину. Да еще потом пошла с поклоном к батюшке, поклонилась ему вареной курочкой, да во всех грехах ему покаялась, — торопливо затараторила сенная девушка.
— Ладно, ладно, — поморщился, как от зубной боли князь, — не про то я спрашивал. А ответь, как на духу мне, девица, что ты в точности в окошко-то видела? Не двенадцать ли голов у змея лютого? Или три, как ты сказала раньше барину?
— Милостивец! — девушка, зарыдав, подползла на коленях прямо к князю и, обняв его ноги испуганно запричитала. — Ты прости меня дуру неразумну-ю! Отродясь за мной еще крамолы не было! Я и счету-то вовсе не ученая. Как бы счесть я сумела энти головы?.. Я не знаю, девка неразумная, может там была одна головушка, ну а может и многия дюжины-ы!..
Князь, брезгливо выдернув ногу из немытых рук служанки, отошел в сторону и тоскливо оглядел допрошаемых. Потер лоб и безнадежно вздохнул.
— По всему тут видно, дело темное… Возверните девку, где взята была. И тебе, боярин, хватит кланяться. Думу думай, как вернуть Забавушку… Головою больше, меньше, важно ли? — ближний боярин нервно сглотнул. — Победить нам это чудище надобно. Я от слов своих не отступаюся. За Забавой я даю три города… Ну так ты возьмешься, Дюк Степанович?
— Я не знаю, — Дюк Степанович снова поднялся со скамьи. — Дело это трудное… — он развел руками.
— Ну а ты возьми себе в помощники… Хоть кого. Любого охотника.
Судя по тому, как все присутствующие богатыри неприязненно покосились на Дюка, охотников не было. Дюк взглянул было с надеждой на Василия Казимировича, но тот выразительно показал ему из-под стола кулак.
— Илью проси, Илью — зашептала ему под руку Алена.
— Коли так, не надо мне в помощники никого, кроме только единого… — Дюк осекся. — Да боюсь, ты, князь, опять будешь гневаться, коли я назову его по имени.
— Отчего это буду я гневаться? — князь подозрительно сощурил глаза. — Не таи от нас, скажи по совести, ты кого себе хочешь в помощники?
— Едино солнышко на небеси, един богатырь на Святой Руси, един Илья, да Илья Муромец, — и Дюк Степанович презрительно окинул взглядом княжьих гостей. — Ты мне, князь, в помощь дай Илью Муромца. Биться против змея того лютого, от него спасать Забаву Путятичну лучшего помощника не сыщется.
Князь вскочил со скамьи, будто его шилом кто уколол. Внимательно посмотрел в честно вылупленные глаза Дюка Степановича. Хмыкнул. Еще раз с сожалением оглядел пиршественную залу и нехотя махнул рукой.
— А подать сюда немедля Илью Муромца!
Снова забегали гридни. Через некоторое время в зал ввели Илью, обросшего, немытого и нечесаного, в одной рубахе. Впрочем, судя по румянцу на щеках, он был вполне здоров.
Оглядев богатыря с головы до ног, князь восхищенно хмыкнул.
— Вот ведь сила в ком природная, великая, — показал он боярам на Илью. — Целый месяц, почитай, сидел он в погребе, на воде, на хлебе, в грязи, в сырости… А ему, ничего-то и не сделалось. Вот, стоит румяный, улыбается. И не отощал, поди, ни капельки.
— У тебя тюрьма, князь, хорошая. Я порой, когда в походы хаживал, жил похуже, чем в подвале княжеском, — пожал плечами Илья.
— Вот и хорошо! Ты, значит, в силушке… Тут такое дело намечается. Победить надо змея летучего. Дюк Степанович зовет тебя в помощники, мне другого, говорит, и не надобно… Ну а коли ты с задачей этой справишься, я прощу тебе обиду великую, за твою простоту, за деревенскую.
— Ой, Владимир, — нахмурился Илья, — князь ты стольно-киевский. Мне твое прощенье не надобно. Не тебе я служу, а Руси-матушке. Для твоей нужды сражаться со змеями ты ищи себе другого охотника. Твоя воля, держать ли меня в погребе, или отпустить меня на волюшку. Моя воля — служить тебе в полюшке, или вольным козаком разгуливать.
— Ай же ты упрямый деревенщина! — взревел князь и затопал ногами. — Затаил ты на меня злобу коварную?! Растерзать решил мое ты сердце старое?! Не желаешь ты иди на змея лютого, что украл мою милую кровинушку, мою самую любимую племянницу молодую Забаву Путятичну?!..
— Как Забаву?… — ахнул Илья. — Да она ж еще дитя неразумное! Ей играть бы с подругами в куколки! Это что же Змей, скотина, изголяется? Раньше брал в полон заморских разных девушек, а теперь с Руси таскает малых детушек?!
— Так ты, стало быть, согласный, Ильюшенька?! — радостно подскочил к нему Дюк Степанович.
Богатырь мрачно кивнул.
— Он согласен! — возгласил Дюк на весь зал. — Владимир-князь, не гневайся. Мы в поход сегодня же отправимся.
— И то добре, — князь облегченно вздохнул и уселся на стоящее во главе стола резное кресло. — Давайте выпьем чарочку за скорейшее Забавы вызволение!
Зал довольно загудел. Позади столов побежали служки, доливая пьяного меда в кубки гостей. Илья, подойдя вместе с Дюком к столу, с удивлением обнаружил Алену. Радостно обнял ее и погладил по голове.
— Здравствуй, сестрица! Давно ты у нас? Я уж и не чаял увидеться. Эх, сколько раз мы тебя вспоминали… Ну как там на заставе? Ты туда заглядывала?
Алена не успела ответить — Илью уже обступили богатыри, поздравляя его с освобождением и наперебой поднося чарки меда.
На радостях, что гроза миновала, гости налегли на мед и вино. Дюк Степанович, от счастья, что добыл себе Илью в помощники, напился до поросячьего визга, чуть не разбил лицо Чуриле Пленковичу и, в конце концов, усмиренный кулаком Ильи, упал спать под стол, прямо на пролитое пиво и обглоданные кости.
— Эх, соболья шуба с зеленым бархатом, — покачала головой Алена.
— Ничего, — махнул рукой Илья. — У него денег много. Новую справит.
Напившиеся гости шумели, пели и плясали. Под шумок Алена отвела Илью к окошку и стала обстоятельно рассказывать ему о семейных неурядицах Добрыни и Алеши.
— Да, — вздохнул Илья. — Совсем они от рук отбились. Говорил я всегда, что негоже богатырю жениться. Но, раз уж взялся за гуж… Ничего, приедем на заставу, так я им рыло-то начищу, — заверил он Алену. — Тоже мне, взяли моду, жен законных бросать, охальники… Вот только сперва за Забавой съезжу. И с чего это Горыныч так охамел? Ведь это он прилетал, больше некому. Другой бы какой мелкий змей в Киев и носа не сунул. Ведь это Горыныч был, да, Аленушка?
— Горыныч, — улыбнулась Алена.
— Ай-ай-ай. Нехорошо. Зарок свой перед Добрыней, с Русской земли полону не брать, нарушил. И на кого, собака, позарился!.. Забава ведь, добрая душа, шубу дядькину мне дала, чтоб не зябко мне было в княжьем погребе. Пирогами да калачами крупинчатыми кормила меня потихонечку. И эдакую душечку он в горы к себе поволок?! Ну ниче, я ему лапки-то повыверну. Он у меня год будет охать, да вспоминать, как обижать малых детушек!
— Да он и не обижал ее вовсе! — возмутилась Алена. — Это он уволок ее, только чтобы тебя из погреба вызволить!
— Меня? — опешил Илья.
— Тебя, тебя, кого же еще. Змей уволок Забаву, а я тут во всю слухи распускала о том, какой ужасный и непобедимый дракон ее похитил, чтобы кроме тебя никто в поход на него идти не решился.
— Да вы что, совсем что ли сдурели?.. — Илья затравленно оглянулся, не слышит ли их кто, и, увидев, что гостям не до них, облегченно вздохнул. — Что за стыд, моего ради вызволения обижать да красть малых детушек?! Отродясь такого сраму я не видывал! Да за что ж вы меня эдак-то позорите?!
— Да какой же она малый ребенок? — обижено надула губы Алена. — Я, понимаешь, стараюсь, спасаю их тут всех, а в ответ… Да Владимир, коли ты не слышал, уже пообещал этого малого ребенка в жены Дюку Степановичу!
— За какие такие корысти он это пообещал? — недобро прищурился Илья.
— Да за то, что Дюк взялся, с твоей помощью, ее вызволить от Змея Горыныча.
— А, — небрежно махнул рукой Илья, — так это дело поправимое. С Дюком я по-свойски побеседую, так он сам от женитьбы и откажется.
— А ты сам на ней женись, — Алена улыбнулась. — Владимир же пообещал ее освободителю.
— Да на что мне, старому, жениться? Молодую жену взять, чужа корысть, ну а старой жены мне брать не хочется.
Боян тем временем вдохновенно пел:
Ветра нет, да тучу нанесло,
Тучи нет, да будто дождь дождит,
А дождя-то нет, да только гром гремит,
Гром гремит, да свищет молния.
Как летит змеище Горынище
О тыех двенадцати о хоботах…
Глава 8
Пар костей не ломит.
Пар костей не ломит.
С рассветом Илья и Алена отправились в княжеские конюшни за конем Ильи. Но главный конюший на вопрос о Чубатом лишь развел руками.
— Лютый зверь, а не конь!.. Мы его отборным сеном, лучшим овсом, пшеницей белоярой кормили. А он даже расседлать себя не дал! Копытами выбил дверь в конюшне и удрал. В один скок перемахнул через княжий забор, в другой — через киевскую стену городскую… Уж прости нас, богатырь, не знаем теперь, где и искать его.
На лице Ильи не отразилось и тени беспокойства. Наоборот, проявилась гордость за Чубатого.
— Ничего-ничего, — похлопал он широкой мозолистой ладонью по плечу конюшего. — Моего коня никто кроме меня еще приручить не смог. А выбитая дверь — это так, ерунда… Вот в Литве я гостил как-то раз, так там Чубатый одному не в меру прыткому конюшему голову разбил.
Конюший, поняв, что его не бить собираются, а утешают, прислонился к стене и облегченно вздохнул. А Илья с Аленой вернулись в пиршественный зал, откуда уже расползались припозднившиеся гости. Муромец разбудил Дюка Степановича, и они «отправились в поход». То есть, посадив мычащего что-то невнятное Дюка на коня, вывезли его с княжьего двора.
— Куда дальше-то? — спросила Илью Алена, после того, как гридни захлопнули за их спинами ворота.
— А пес его знает, — развел руками Илья. Потом, погладив бороду, он хитро улыбнулся и хлопнул холеную Дюкову лошадку по крупу. — Домой. Домой пошла, родимая.
Лошадь фыркнула и двинулась вперед. Шла она неторопливо, чтобы не уронить храпящего в седле Дюка. Попетляв по киевским улочкам, лошадь уткнулась мордой в забор одного из боярских дворов. Втянув носом воздух, она радостно заржала. Проснувшийся и чуть не упавший от этого с седла Дюк Степанович заорал:
— Анфиска!
Ворота немедленно отворились, и толпа слуг заботливо сняла уже снова успевшего задремать Дюка с коня.
Разбитная хитроглазая красавица-ключница Анфиска рассыпалась в благодарностях перед Ильей и Аленой за то, что те не бросили на пиру и проводили до-дома ее хозяина.
— Ты вот что передай ему, когда проспится, — прервал ее Илья. — Завтра пусть едет в Курцево. Там у него имение есть, да?
— Точно так. Есть, — закивала ключница.
— Так вот, пусть едет туда завтра же, и там ждет меня, Илью Муромца. А оттель поедем на войну со Змеем. Понятно?
— Ох, беда пришла, горе горькое! — запричитала Анфиска. — Нашего-то славного барина, Дюка боярского Степаныча, посылает князь на смертушку верну-ю!.. На змею посылает крылату-ю!.. На змею осьмнадцатиглаву-ю!..
— Пошли отсюда, Илья, — заторопилась Алена.
Про себя девушка тоскливо подумала: «Ох, и достанется же мне на орехи от Горыныча. И дня не прошло, а уже слух идет по всему Киеву, что он двенадцати, а то и осьмнадцатиголовый… Ведь ему теперь придется соответствовать…»
— А чего это они все про головы, да про хоботы? — уточнил Илья. — Это точно Горыныч был?
— Да он это, он!.. Просто я для устрашения рассказывала всем, что Змей был о двенадцати головах и о двенадцати хоботах… Ты только ему не сказывай, а то Горыныч обидится.
— Не скажу, — кивнул Илья. — Только неладно получается. Как теперь смотреть в глаза Забавушке?.. Посидел бы лучше я еще в погребе. А потом бы князь все равно остыл, все простил бы, да меня и выпустил. Ну зачем ее вам надо было впутывать?..
— Ты что же, Илья, всерьез думаешь, что Змей Забаву обидит? — Алена с удивлением посмотрела на богатыря. — Ты же не первый год Горыныча знаешь. Он еще ни одной принцессы не съел… Да Забаве, может, у него в замке вольготнее будет, чем во дворце Владимира.
— Змеевы повадки все я ведаю, — озабоченно покачал головой Илья. — Ведь Забава наша девица бойкая, да к тому еще и любопытная. Вот поспорить могу, хоть на всю казну, видом Змей не испугал ее нисколечко. Ну как он к ней в человечьем виде явится? Ну, как девица в него влюбится? Али Змею самому она приглянется? Хоть ребенок она, да уж все при ней. Ох, болит мое сердце за Забавушку. Зря вы эдак вызволять меня затеяли, — Илья тяжко вздохнул. — Хоть бы вы сперва спросили меня, что-ли…
Про себя Алена ахнула: «А ну как и впрямь Горыныч влюбится в эту девчонку? Да нет, не может такого случится. Не явится он перед Забавой в человеческом облике, не станет наш план рассекречивать. Однако, надо будет при случае намекнуть ему, что Забава Илье нравится, не станет же Змей у друга зазнобу отбивать».
До конца успокоить себя у Алены не вышло, она разнервничалась и оттого несправедливо досталось Илье.
— Ну уж извини, что тебя не спросили. Не до того было, — Алена глянула в честные глаза Ильи и сбавила тон. — Я-то думала, что друзей не спросясь из беды выручать бросаются. Горыныч, между прочим, сперва по-другому тебя вызволить хотел. Снесу, говорит, хвостом ту постройку, что над погребом, а потом выну Илью и — поминай как звали.
— Спаси бог от такой помощи, — перекрестился Илья.
— Вот и я так подумала и отговорила его… Выходит зря?
— Нет, не зря… Но неладно как-то получилось, все-таки.
Тем временем они вышли из городских ворот. Илья набрал полные легкие воздуха и лихо засвистел. Потом еще раз. Со стен взметнулись и испуганно закружили над ними птицы. Из-за близлежащего лесочка донеслось конское ржание, и вскоре на дорогу перед Ильей выскочил Чубатый под седлом, с уздечкой в зубах.
— Ну что, Аленушка? Прощай пока. Спасибо тебе за заботу, за дружбу… Поеду я Забаву выручать. А потом уж на заставе встретимся, — и Илья одним прыжком вскочил на Чубатого.
— Стой! Куда! — Алена вцепилась в ногу Ильи.
— Нет уж, с собой я тебя не возьму. И не проси даже. Горыныча тебе видеть вредно. Да и мне без тебя хлопот меньше будет…
— Да послушай! Я сказать хочу, что Горыныч просил не освобождать ее так-то вот сразу. Несолидно это, говорит, получается. Будто бы Илья так легко меня победил. От такой победы и мне и Илье мало чести будет.
— Дитя малое томится в плену, а я тут о его змеиной чести заботиться буду?! — возмутился Илья.
— Да не только в этом дело! Пойми, нельзя тебе сейчас к Змею. Яга, конечно, задержит их, но надолго ли?
— Кого это их? И вообще, при чем тут Яга?.. Ты давай рассказывай, Аленушка. Все, давай, подробно мне рассказывай. Снова каверзу какую-то затеяла?
— Вот что, Илья. Поехали-ка сперва на заставу. Там я разом вам все объясню, чтобы трижды не повторять. А потом… Совет мне ваш нужен и помощь. Одна я, боюсь, не справлюсь.
— Ну и девка! Замутила, запутала… Что ж, поехали. Куда от тебя денешься?
Илья подхватил Алену, посадил перед собой. Потом, придерживая девушку левой рукой, развернул Чубатого на юг и пригрел его плеткой по крупу. Конь оглушительно заржал и с места рванул в богатырский скок.
Когда они приехали на заставу, их не встретил никто, кроме Полкана.
— Подождем, — пожала плечами Алена и отправилась в инспекцию по дому.
— Подождем, — кивнул Илья и пошел топить баню.
В трапезной все вещи были на местах. Только скатерть самобранка куда-то делась из сундука. Алене послышалось, что в комнате Добрыни кто-то есть. Девушка осторожно заглянула туда и обнаружила Добрыню, сидящего на полу, на подушке. Скатерть-самобранка лежала перед ним, расстеленная на сундуке, а на скатерти стоял кувшин с вином. Добрыня держал в руках пустой серебряный кубок и с интересом изучал его дно.
— Привет, — поздоровалась Алена.
Добрыня в ответ только хмуро кивнул и, потянувшись к кувшину, наполнил кубок вином. Посмотрел на него, глубоко вдохнул, выдохнул и выпил кубок одним махом.
— Что это с тобой, Добрынюшка?..
Богатырь молча наполнил кубок снова. С интересом проследил, как в него упала последняя капля, и поставив кувшин на скатерть-самобранку, хрястнул по ней кулаком.
— Повторить!
Алене показалось, что скатерть испуганно пискнула. Потом пахнуло озоном, и на скатерти, вместо молниеносно исчезнувшего пустого кувшина, появился другой, чуть пониже, до краев наполненный пряно пахнущим вином.
— Да что случилось-то?.. — снова спросила Алена.
— Тризну справляю, — буркнул Добрыня и вновь одним махом опустошил кубок. Тут же потянулся за новой порцией.
Алена присмотрелась к Добрыне и вздрогнула. Вся его рубаха была покрыта бурыми пятнами.
«Наверное, вино на себя пролил», — попыталась уверить себя Алена.
Добрыня глянул на нее темным взглядом, от которого почему-то на душе сделалось совсем нехорошо. Алена торопливо вышла и тихонько прикрыла за собой дверь. За спиной она услышала журчанье вина.
Обойдя весь дом и не обнаружив там больше никого, Алена вышла на крылечко, на солнышко. Села на теплые ступени. «Что он там, в степи, сотворил? — она зябко обхватила себя за плечи. — Ох, братцы вы мои названные, что же вам так с любовью не везет? А ведь Добрыня еще об Алешином сватовстве не знает…»
Из бани вышел Илья, довольный и румяный. В белоснежной, вышитой по вороту красным рубахе.
— А пар-то, пар! — радостно раскинул он руки. — Целый месяц-то я этого пару не видывал, аж соскучился, в погребе сидючи!.. Ты чего сидишь такая хмурая? — подошел он к Алене. — Чем грустить, сходила б лучше, попарилась.
— Спасибо. Что-то не хочется, — покачала головой девушка.
— Что, кто-то приехал?
— Добрыня. У себя в комнате… Пьет.
— Он что, обидел тебя? — нахмурился Илья.
Алена вздохнула.
— Себя он обидел.
— Та-ак, — Илья озабоченно покачал головой и решительной походкой направился внутрь дома.
Некоторое время в тереме стояла оглушительная тишина. Потом послышались голоса. Через пару минут голоса стали громче. Похоже, богатыри о чем-то спорили. Алена, сидя на крылечке, стала прислушиваться.
— … а я говорю, иди попарься! — донесся до нее громовой бас Ильи.
— А я говорю, пошел ты в жо…
Треск дерева. Через пару секунд Илья вышел, неся на плече безжизненно обвисшего Добрыню.
— Вы что это?.. Куда ты его?!.. — вскочила Алена.
— Надобно Добрынюшке попариться. Всю его тоску-печаль повыведут пар хороший, да березовый веничек, — сказал Илья и похлопал безжизненно висящего Добрыню по ляжке. — Да все с ним в порядке. А косяк дверной я починю… потом, — и, виновато покосившись на Алену Илья двинулся к бане.
«Надеюсь, Илья знает, что делает», — пожала плечами Алена и снова уселась на нагретую солнцем ступеньку.
Где-то через час румяный Добрыня, покачиваясь, вышел из бани, поддерживаемый за плечи еще более румяным и довольно улыбающимся Ильей. Алена к тому времени уже развернула на столе в трапезной комнате скатерть-самобранку. Богатырей ждал холодный квас и горячие щи. Хлебнув кваса, они взялись было за ложки, но тут за окном раздался стук копыт.
— Никак Алеша приехал, — улыбнулся Добрыня.
В двери действительно появился Алеша Попович. Натолкнувшись на «приветливую» улыбку Добрыни, он побледнел и потупил взгляд.
— Мы тут баньку натопили. Ха-рошую, — благодушно улыбнулся Илья. — Вон, его спроси, — кивнул он на Добрыню. — Может, попаришься сперва с дороги, а уж потом за стол?
— Отчего ж не попариться?.. — торопливо согласился Алеша. — Сейчас. Доспех вот только скину, да чистую рубашку возьму.
Появившись через минуту из своей комнаты с банными принадлежностями, он уточнил:
— А давно вы парились?..
— Да вот только что. Жар и выйти-то не успел, — ответил Илья.
Кивнув, Алеша вышел во двор.
Поглядев на Илью, Добрыня наполнил две кружки холодным квасом из кувшина. Подхватив кружки встал из-за стола.
— А пойду-ка, угощу кваском Алешеньку. Похлещу его маленько веничком… — заметив встревоженный взгляд Алены он усмехнулся. — Как Илья похлестал меня веничком, так мне сразу вышло облегчение. А Алешу кто похлещет, побалует?
— Веник не забудь! — крикнул ему вслед Илья.
— Ну зачем ты ему рассказал? — упрекнула Илью Алена.
Он, успокаивающе потрепал девушку по плечу и взялся за ложку.
— Думаешь, лучше бы он от кого чужого узнал?.. Пусть-ка там они пока попарятся, а я щей домашних покушаю. Пироги да калачи — дело доброе. Но уж больно я по щам соскучился…
Через час Алешины вопли в бане стихли. А еще через час оба богатыря, по дружески обнявшись за плечи, вошли в дом. И тут на крыльцо приземлилась большая белая птица. Войдя в дверь, Лебедь встревожено посмотрела на Алешу и Добрыню. Увидев, что они мирно разговаривают о чем-то, она облегченно вздохнула и подсела к столу. Для приличия отломила кусочек хлеба и принялась жевать.
— Ну что? Все в сборе? Или ты, Алена, еще кого ждешь? — поинтересовался сгорающий от нетерпения Илья.
Алена, вместо ответа, вытащила из своей сумки книгу и, открыв на первых страницах, принялась читать вслух, время от времени вставляя свои комментарии.
— Да что тут, собственно, рассусоливать? — хлопнула ладонью по столу Лебедь. — Рассказать обо всем Змею, и дело с концом. Он, чай, не маленький. Сам с этими рыцарями управится.
— Да как же вы не поймете?! — всплеснула руками Алена. — Если Змея этим мечом ударят, то он действительно умрет. Совсем умрет… Я еще в прошлом году это от Серого Волка узнала, а Змей мне сам потом подтвердил. А теперь еще Черномор в этом уверен. Да разве бы он отдал рыцарям свой драгоценный кладенец, если бы не знал наверняка, что они со Змеем справятся?
— А кто заставляет Змея подставляться под меч? — пожала плечами Лебедь. — Ведь это же обычные люди. Да их чем угодно пришибить можно. Неужто Горыныч не сообразит?
Алена отрицательно покачала головой.
— Это не обычные люди. Это самые благородные и самые сильные рыцари западного фолькло… мира. А Змей… он как зеркало. Они идут к нему на честный поединок, и он не сможет проявить по отношению к ним коварства.
— И ты, чтобы спасти от риска своего любимого Змея, предлагаешь проявить это коварство нам? — понимающе улыбнулась Лебедь. — Ну, хочешь, я их в речке всех утоплю, как котят?
— Да ты что? Разве можно…
— Нет, могу и в болоте, — развела руками Лебедь. — Или вот, есть такая отрава, что не сразу действует, а через…
— Утопить… отравить… — Алеша скривился. — Солнце мое, что ты все время усложняешь? Уж лучше просто, по честному…
— Из засады их всех, как курей перестрелять, — радостно потер руками Добрыня.
— Никаких засад! Выедем к ним навстречу, и пусть только попробуют, злодеи, отказаться от честного боя! — стукнул кулаком по столу Илья.
— Да подумай ты, Илья! У них же кладенец! — воскликнул Добрыня. — В честном бою они — вжик, и пополам тебя. Сам же с кладенцом дрался! Должен понимать, какая это силища… У них кладенец, у нас засада. По-моему, это справедливо.
— Да подождите вы! Нельзя их убивать! — прервала их Алена.
— Почему? — хором спросили богатыри и Лебедь.
— Да потому что они… — Алена растерянно обвела друзей взглядом. — Они… такие же, как и вы. Только они не русские, а из Британии. Но разве же это повод, чтобы сразу их убивать?..
— То есть, они Горыныча резать едут, а мы не будем их трогать? — уточнил, недобро сощурясь, Илья.
— Ну неужели никак нельзя обойтись без убийства?! — всплеснула руками Алена. — Черномор их обманул. Они просто оказались орудием его интриги!
— Ну ты, Аленушка, и мастерица загадки загадывать, — покачал головой Добрыня. — Убивать их, выходит, нельзя, но и Змея надо спасти. Причем так, чтобы он сам об этом ничего не узнал!
— Тут нужно учесть и еще одну деталь, — нахмурилась Лебедь. — Черномор наверняка за ними следит. Такую сильную вещь, как меч-кладенец, он просто не может оставить без присмотра. Так что надо будет действовать очень быстро, чтобы мой дядя просто не успел среагировать.
— А в этой твоей книжке только то написано, что уже случилось? — уточнил Алеша Попович.
— Угу, — кивнула Алена.
— А если вдруг еще что-то новое случится, то это как-нибудь отразится в книге?
— Должно быть, — Алена стала торопливо листать книгу. — Мы же до конца не досмотрели. Вдруг там что-нибудь еще появилось… Так и есть!
И Алена продолжила читать вслух:
…благородный рыцарь истово молился Господу о своей королеве, и волшебный серебряный пламень временами мерцал на могучем клинке, созданном для того, чтобы избавить мир от дракона.
Рассвет застал сэра Ланселота все в той же коленопреклоненной позе. С первыми лучами солнца он, поднявшись, принялся будить товарищей. Пробудившись ото сна рыцари подкрепились вином, сыром и хлебом, а затем отправились седлать коней.
Вскочив в седла они оглядели деревья в поисках птицы, которой волшебник Блекмар велел указывать им путь к логову дракона. Птица, взлетев с одной из ветвей, полетела на восток. Но не успели рыцари тронуть шпорами бока своих коней, как еще одна, точно такая же птица, с криком взмыв в небо, сделала круг над рыцарями и полетела на юг. Не успели обе эти птицы скрыться из виду, как из ветвей вылетела третья и, пролетев над рыцарями, устремилась на север.
Четверо товарищей замерли в недоумении.
— И каким же путем нам теперь надлежит следовать? — спросил сэр Гавейн.
— Враг пытается сбить нас с истинного пути! — воскликнул сэр Ланселот.
— А может, это просто случайность? — пожал плечами Персиваль. — В этих лесах полно ворон…
— Но тогда та из них, которая послана добрым волшебником, заметив, что мы не двинулись следом за ней, должна вернуться за нами, — резонно заметил сэр Ивейн и лев, утвердительно зарычав, подтвердил его правоту.
Через четверть часа одна из птиц вернулась, но не успела она долететь до путников, как показались и две другие птицы. Все они закружились над рыцарями, отвратительно каркая и стремясь ударить друг друга острыми клювами, а затем снова разлетелись в три разные стороны.
— Пока не появится Блэкмар и не разрешит наших сомнений, я не тронусь с места, — заявил сэр Ивейн.
— Но быть может это знак, говорящий нам о том, что следует разделиться? — предположил сэр Ланселот.
— Быть может, — вздохнул сэр Гавейн.
— А если это ловушка? — промолвил сэр Персиваль и внимательно огляделся. — В этих лесах полно удобных мест для засады. И если одна из птиц — наш провожатый, то две других наверняка приведут нас в засаду.
— Уж не думаешь ли ты, что мы испугаемся какой-то засады? — усмехнулся сэр Гавейн и поправил ножны меча. — Но если нам суждено разделиться, то следует решить, кто из нас поедет с волшебным мечом.
— Я никому не отдам этот меч! — вскричал сэр Ланселот. — Волшебник отдал его мне, а значит, он мой!
— Сомнительное заявление, — заметил сэр Ивейн. — Волшебник дал его всем нам. И то, что ты принял меч в свою руку не дает тебе никаких особых прав.
— Но вы все сомневались в магических свойствах меча, — продолжал настаивать сэр Ланселот. Только я поверил!..
— Ты тоже сперва сомневался, — не уступал сэр Гавейн. — Я имею на этот меч такие же права, как и ты!
— Ну что ж, господа, — развел руками сэр Ивейн. — Если вы не можете прийти к согласию по этому вопросу, то пусть честный бой решит, кто из вас увезет с собой меч.
— Все. На этом текст кончается.
— Так может мы зря волнуемся? — снисходительно улыбнулся Добрыня. — Похоже, они и без нашей помощи друг друга сейчас перебьют.
— Интересно было бы посмотреть, как это произойдет… — Лебедь размяла пальцы. — Как я понимаю, легче всего их найти по мечу-кладенцу… Где у вас тут вода?
Через минуту в кадке с водой появилось изображение. Два одетых в кольчуги бойца на полном скаку неслись навстречу друг другу. Столкновение. Копья с треском разлетелись от удара о щиты, но всадники, удержались в седлах. Лошади разлетелись в стороны. Потом рыцари, обнажив мечи, снова стали съезжаться. В руках у одного их них серебряной молнией сверкнул кладенец.
— Стоять! Прекратить немедленно!!! — истошно заорал знакомый голос, и в метре над дерущимися завис ковер-самолет с Черномором. — Вы что, сдурели? Вас ждет ужасный дракон, а вы тут решили поубивать друг друга?!
— Не вмешивайтесь, сэр Блэкмар, — поднял руку один из двух, со стороны наблюдавших за схваткой, рыцарей, а лев, лежащий у его ног, зарычал на странный, висящий в воздухе ковер. — Это честный поединок.
— Да этот идиот сейчас просто перерубит его одним ударом! У него же меч-кладенец в руках! — не унимался Черномор.
— Верно! Сэр Блэкмар, простите… — Ивейн отвесил Черномору церемонный поклон. — Это наша оплошность. Ланселот!
— Прошу простить мне эту ошибку, господа! — рыцарь поклонился всем и, убрав кладенец в ножны, вынул из притороченного к седлу тюка свой старый меч.
— Вы собираетесь продолжить поединок? — пролепетал Черномор.
— Безусловно! — гаркнули оба рыцаря и, набросились друг на друга с мечами.
Лязг и скрежет. Черномор смотрел на бой, свесив ноги с ковра-самолета и уныло подперев подбородок руками. Разъехавшись на мгновение, рыцари вновь сблизились и обрушили друг на друга сокрушительные удары, большинство из которых приходилось на их глухие горшковидные шлемы. В конце концов один из бойцов, получив особенно сильный удар по голове, покачнулся в седле и рухнул на землю.
Победивший в бою Ланселот, с трудом сняв шлем, победно воздел руки у небу, а затем, чуть отдышавшись, спросил:
— Ну? Еще кто-нибудь сомневается в том, что именно мне принадлежит право нести этот меч до конца пути и убить им дракона?
— Я сомневаюсь, — выступил вперед Персиваль.
А Ивэйн, усмехнувшись, поддержал его:
— Бесспорно, в этом честном поединке ты победил сэра Гавейна. Но чтобы доказать, что ты наиболее достойный из всех нас обладатель меча, ты должен победить всех нас, одного за другим.
— Так вы что, все с ним собираетесь драться? — схватился за голову Черномор.
— Я готов! — Ланселот отсалютовал рыцарям мечом и нова надел свой, уже изрядно помятый, шлем.
— Мальчишки! — взревел Черномор. — Вместо того чтобы освобождать свою королеву вы тут турнир решили устроить?.. Да я… Да вы… — и подлетев к Ланселоту он протянул руку. — А ну верни мне немедленно меч!
Рухнувший с коня рыцарь зашевелился, издал слабый стон и попытался сесть. Ивейн, подбежав к нему, помог бедняге подняться на ноги.
Ланселот снял с себя шлем. Смерил укоряющим взглядом других рыцарей и, глубоко вздохнув, протянул меч-кладенец Черномору.
— Вот и хорошо, — улыбнулся волшебник. Любовно погладив меч, он протянул его самому юному из рыцарей — Персивалю.
— Храни этот меч. Я отдаю его именно тебе, — Персиваль с трепетом взял этот меч, а Черномор продолжил, обращаясь уже ко всем рыцарям: — Любой другой из вас получит волшебный меч, лишь если Персиваль сочтет это необходимым, или если ваш юный товарищ погибнет… Вы должны всячески оберегать и его и магический меч, до тех пор, пока не сразите дракона… Потом меч надлежит вернуть мне. Вам понятно?
Рыцари, вздохнув, утвердительно закивали.
— Вороны отменяются… Вам надо двигаться строго на восток, до длинного озера. А потом берегом озера на юг. Периодически я буду появляться и уточнять ваш маршрут… И не сметь драться между собой! — погрозив рыцарям кулаком Черномор прошептал ковру-самолету какую-то команду и исчез в небесах.
Глава 9
Не рой другому яму — сам в нее попадешь.
Не рой другому яму — сам в нее попадешь.
— Что же это Черномор свирепствует? Извести всех нас решил он, что ли, гадина? — сжал кулаки Добрыня. — Он сперва меня живьем в могилу свел, а теперь на Змея исполчается.
— Ну а рыцари-то все, как дети малые. Кабы я так с Добрыней иль с Алешенькой из-за каждой ерунды рядился-ратился… — Илья осуждающе покачал головой. — Ну да это все дело исправимое. Соберемся, наедем на рыцарей, да и… Не смотри на меня так, Аленушка. Убивать-то никого не буду я. И дубину возьму специальную, пуда на два, на три, не более. Шлемы, я гляжу, у них ха-рошие. Не помну, чай, им головы. Главное, чтоб они не успели опомниться, кладенцом бы в нас тыкать не начали.
— А если опомнятся? — засомневался Добрыня. — Ты же видел — они ребята шустрые. И неплохо владеют оружием… А вот обмануть их дело плевое. Только Черномор, боюсь, вмешается.
— Черномора надо нейтрализовать, — Лебедь решительно хлопнула ладонью по столу. — Пока он на свободе, мы не сможем отобрать у рыцарей меч. Риск слишком велик.
— Вызнать бы нам, где его логово. Ну а там уже дело нехитрое — оглоушим дубиной тихонечко и в мешок запихаем по-быстрому, — внес конструктивное предложение Алеша.
— А на шею камень, да и в озеро, — радостно докончил Добрыня.
Лебедь покачала головой.
— Убивать его бесполезно, даже опасно. Все равно скоро вернется. Не будет Яга долго держать его у себя в подземельях. На кой он ей сдался? Мало того, коли вы прибьете его ненароком, тут уж братцы за Черномора вступятся. Нам и одного Кощея бы хватило. А если еще и папочка мой полезет узнавать, по чьей милости его братец вдруг Яге в гости пожаловал…
— Жаль, — сокрушенно покачал головой Добрыня. — Ну, можно я ему хотя бы руку сломаю, а?.. Ведь живьем меня в курган упрятал, гадина!..
— Надо отнять у Черномора ковер-самолет! — предложил Алеша. — Черномор же без ковра без этого, с места никуда не сможет сдвинуться. Даже если что и пронюхает, то уж не успеет, не вмешается.
— Ковер, говоришь? — сощурился Добрыня. — Ведь осталась у меня стрела огняная, колдовской работы Горыныча. Неужели не сшибу ковер я стрелочкой?
— Не мешало б увести коней у рыцарей, — вставил Илья. — Конным боем сильны они, соколики. А подай мне из них любого пешего, так его я отхожу своей дубинушкой… А потом отдадим, конечно, коников, когда меч-кладенец у нас окажется.
— Ладно, — подвела черту Лебедь. — Сперва надо куда-нибудь убрать Черномора. А потом я приму его облик и легко выманю у этих рыцарей меч-кладенец, — и она снова начала ворожить над кадкой.
В воде стала видна комната, стены которой были увешаны дорогими коврами. Посреди комнаты стоял Черномор и смотрел в лежащий перед ним на столе небольшой медный таз.
— Это его вилла в Лукоморье, — пояснила Лебедь. — Замок свой он так и не отстроил. Даже не брался еще. На вилле пока живет. Защита от чужой ворожбы там слабее, чем была в его замке, поэтому мы можем видеть, что у него внутри творится.
«Интересно может получится, — подумалось Алене. — Вот мы смотрим на Черномора. Он в это время смотрит в тазик на Ягу. Та, в это же время, глядит, к примеру, на Кощея. А Кощей на нас. И каждый думает, что это он один такой умный, подглядел за всеми… Ох, чую, не к добру мне вспомнился вдруг Кощей».
Тем временем Черномор, увидев что-то в своем тазу, встрепенулся, заметался заполошно по комнате, подхватил какой-то посох и пробкой выскочил вон.
— Замечательно! — Лебедь радостно хлопнула в ладоши. — Сейчас самый удачный момент, чтобы подстроить Черномору ловушку. Он, наверняка не ждет засады в своем кабинете… Я сейчас настроюсь. Должно получится. Кому-то из богатырей надо будет просто прыгнуть в кадку, чтобы очутиться там, в его комнате.
— Эт хорошо, — кивнул Илья и потер в предвкушении руки. — Шарахну его по голове чем-нибудь тяжелым… но мягким, чтобы череп не помялся. Правильно?
Лебедь и Алена одобрительно кивнули.
— А потом в мешок его и сюда, так? — продолжил Илья.
— Все верно, — кивнула Лебедь.
Накрутив на палец свой длинный золотистый волос она, зажмурившись, дернула. Волос остался в руке. Пошептав над ним немного, Лебедь протянула волос богатырю.
— Вот, Илья. Намотай себе на палец и я смогу увидеть тебя, где бы ты ни был. Когда будет необходимо, разорви волос, и я перекину тебя, и все, что будет у тебя в руках, к себе.
Илья кивнул. Лебедь простерла обе руки над кадкой и произнесла напевно несколько непонятных слов. На поверхности воды засверкали золотистые искорки. Богатырь взобрался на стол и, с размаху прыгнув в кадку, очутился в кабинете Черномора. Вода в кадке при этом даже не всколыхнулась. Только пробежала по поверхности мелкая золотистая рябь.
Илья осторожно огляделся. Высунул голову в коридор. Глянул в окно. Наконец, удостоверившись, что проник в логово волшебника незамеченным, поднял с пола небольшую, обитую бархатом скамеечку. Примерившись, удобно ли ею будет бить, Илья удовлетворенно хмыкнул, и положив скамейку у ног, поудобнее устроился в кресле.
«Интересно, что же так встревожило Черномора? — забеспокоилась Алена. — Если случилось что-то действительно важное, то это непременно должно найти отражение в книжке!»
Открыв книгу, Алена пробежала глазами последнюю страницу. Действительно, там появилось несколько абзацев нового текста.
К вечеру, когда рыцари достигли Длинного озера, им было явлено некое знамение — холодный ветер освежил усталые лица, и с неба над озером посыпался белый снег. Соскочив с коней, друзья пали на колени и трижды произнесли «Отче наш».
— Видит бог, это место не зря отмечено знаком! — воскликнул, поднявшись с колен сэр Ланселот. — Остановимся здесь на ночлег!
— А что, место и верно неплохое, — согласился Персиваль. — Вода близко. Мошки не кусают. А там вон дичи настрелять можно, — и он указал на камыши, из которых доносилось кряканье уток.
— Вот и сходи, настреляй, — покровительственно похлопал его по плечу сэр Ивейн. — Да возьми кого-нибудь себе в помощь. Сэр Блэкмар не велел нам оставлять тебя одного, без присмотра.
Рыцари дружно засмеялись. Персиваль, нахмурившийся было в первый момент, рассмеялся вместе со всеми и отправился на пару с Гавейном на охоту.
Солнце уже опустилось за макушки деревьев, когда Персиваль и Гавейн мокрые и усталые, но довольные, принесли в лагерь трех подстреленных уток. Каково же было удивление рыцарей, занявшихся приготовлением пищи, когда из леса к ним вдруг неожиданно вышел добрый волшебник Блэкмар.
— Приветствую вас, благородные рыцари, — улыбнулся он. — Не удивляйтесь. Я же обещал иногда появляться и подсказывать вам, куда идти дальше… Но сегодня у нас есть еще одно важное дело. Я изготовил магический эликсир, смертоносный для любого дракона! Скорее дайте мне волшебный меч. Я немедля пропитаю его лезвие, чтобы вы могли уничтожить ужасного дракона одним ударом!
На этом текст прерывался. Сердце Алены учащенно забилось.
«Какой еще, к чертям эликсир? Зачем ему на самом деле меч?.. Да Черномор ли это?»
— Лебедь! Посмотри, что там с рыцарями делается, — поспешила спросить Алена.
— Сейчас, — Лебедь провела над кадкой руками и перед ними предстала ошеломляющая картина.
На виду у совершенно растерявшихся рыцарей, один Черномор исступленно лупил посохом по голове другого Черномора — своего абсолютного двойника. Другой же, не обращая внимания на удары, деловито вырывал по волосу и без того куцую бородку первого Черномора, вопя при этом:
— Самозванец! Да у тебя и борода-то накладная!
— От самозванца слышу! — завизжал первый Черномор и шарахнул посохом так сильно, что тот переломился о голову второго Черномора.
Второй Черномор, охнув, присел. Зло сжал губы и с размаху ударил первого ногой в пах.
— Заморыш, падла! — прохрипел первый Черномор, сгибаясь пополам от боли. И вдруг, ударив двойника головой в живот, повалил его на землю и набросился на противника сверху.
Визжа, царапаясь и пинаясь оба Черномора покатились по склону к озеру и плюхнулись в воду. Какое-то время борьба шла под водой. Потом один из Черноморов выполз на берег и, торопливо поднявшись, вскинул над головой руки. Поверхность озера моментально сковал толстый слой льда, похоронивший под собой двойника. Облегченно вздохнув, Черномор отряхнулся и, радостно улыбаясь, повернулся к остолбеневшим рыцарям.
— Ну вот. Самозванцу конец. А теперь скорее отдайте мне меч.
— Да это же Кощей! — завизжала Алена, заставив вздрогнуть увлеченных зрелищем друзей. — Лебедь, что ты стоишь? Он же сейчас отберет у них кладенец!!!
Коротко кивнув, Лебедь с места нырнула в кадку с водой, на лету превращаясь в белую птицу.
На поляне перед озером Персиваль подал липовому Черномору меч. Тот уже протянул за ним руку, но в лицо ему вдруг кинулась сверху белая лебедь. Волшебник отскочил. Изрыгая проклятия поднял руки в угрожающем жесте и птица испуганно взмыла в небо. Кощей, заискивающе улыбаясь, вновь повернулся к Персивалю, чтобы взять меч. Но юноша уже не протягивал его, а сжимал в руке, изготовившись для боя. Остальные рыцари тоже вынули свои мечи и полукругом угрожающе придвинулись к Кощею.
— Да вы что, ребятки? — попятился Заморыш от направленного ему в грудь Кладенца. — Это же я, добрый волшебник Блэкмор!
— Это был знак Свыше! — с фанатичным блеском в глазах вскричал Ланселот. — Божья птица не дала тебе взять волшебный меч!
— Чем ты можешь доказать нам, что ты не самозванец? — с угрозой спросил колдуна сэр Ивейн.
— Вам мало этого? — Кощей театральным жестом показал на замерзшее озеро.
— Добрые волшебники так не поступают, — покачал головой Персиваль.
— Да что мы стоим? Давайте порубим его в капусту! — взмахнул мечом сэр Гавейн. — Ведь он только что убил нашего благодетеля, доброго волшебника Блэкмара!
— Подождите! — испуганно взвизгнул Кощей. — Одумайтесь! Это Я Блэкмар! Какие вам нужны доказательства?!
Рыцари озадаченно переглянулись.
— Помнится, добрый волшебник склеивал из черепков какую-то вазу, когда мы увидели его в первый раз, — вспомнил Персиваль. — Ваза была очень необычная. Я хорошо ее запомнил!
— Верно! Если ты настоящий Блэкмар, принеси и покажи нам эту вазу!
— Да легко! — расплылся Кощей в радостной улыбке. — Никуда не уходите! Я сейчас мигом слетаю за ней.
Обернувшись к озеру, он вновь простер руки и слой льда стал, кажется, еще толще. Потом Кощей торопливо вскочил на лежащий поблизости ковер-самолет Черномора. Некоторое время он что-то чуть слышно шептал, но ковер не трогался с места. Кощей плюнул с досады и с места взмыл в небо, руками придерживая ковер под собой.
— Да ведь он полетел на виллу Черномора! Там же Илья!.. Что делать? — заметалась Алена.
— Зови Лебедь! — обернулся Добрыня к Алеше.
— Я зову, да она не откликается. Ото всех она, похоже спряталась. Ты же видел — Кощей чуть не убил ее!..
— На своих конях мы к Лукоморью только к завтрему доскачем, — вздохнул Добрыня.
— Побегу к Яге. А вы пока… Лебедь зовите! — крикнула им Алена и рванулась из дома.
До Глума она докричалась быстро, за пару минут. Потом была сумасшедшая беготня по лесу, потом туго въезжающие в происходящее охранники-черепа. Наконец, Алена, задыхаясь, ворвалась в избушку Бабы-Яги.
— Что случилось, Аленушка? Опять с твоим Змеем беда?
— Нет, Бабушка, не с ним. Илья… Можешь найти его?
— Отчего ж не найти? Дело недолгое, — бабушка неторопливо сняла с полки блюдечко, положила на него яблочко, зеленое, с красным бочком и тихонько покатила его по кругу.
Илья не появлялся.
— Да что такое? — возмущенно всплеснула руками Яга. — С чего это вдруг богатыри твои повадку взяли прятаться?
— А вдруг он не спрятался? Вдруг он…
— Это вряд ли, — покачала Яга головой. — Илье смерть в бою не писана.
— А на Лукоморье можешь ты посмотреть? — спросила Алена.
На блюдечке тотчас появилось изображение глубоко вдающегося в море полуострова, покрытого зеленеющим лесом. В центре его, на высоком холме громоздились дымящиеся развалины.
— Да что ж вы все сразу на Черномора-то набросились? — запричитала Яга.
— Илья, — пошептала Алена чуть слышно… — Он там… В доме… Был… — последнее слово прозвучало уже как всхлип.
— Так… — Яга напрягла кисть, и яблочко на блюде остановило свой бег. — Нет, жив он. Иначе я бы почуяла… Да вот и на ножи глянь. Они, чай, все там же торчат?
Яблочко, резво сорвавшись с места, покатилось дальше и на блюдечке появилась одна из комнат заставы. Все три ножа были на месте — торчали в дверном косяке. С ножа Добрыни осыпалась почти вся ржавчина. А на двух других не было никаких следов беды.
— Ну? — Яга успокаивающе погладила Алену по голове. — Я говорю тебе — жив он!
Алена шмыгнула носом.
— А что там у рыцарей делается, можно мне посмотреть?..
— Да пожалуйста! — улыбнулась Яга. — Мне и самой интересно…
Возле берега лед треснул, и из образовавшейся полыньи высунулась тощая, покрытая гусиной кожей, рука. Потом из воды вынырнула седая голова с куцей, наполовину выщипанной бородкой. Минуту спустя, Черномор, подтянулся и лег брюхом на лед. Рыцари, подбежав, обступили его со всех сторон. Подхватив под руки, повели к костру.
Промокший и жалкий, Черномор, дрожа от холода, стянул с себя халат, явив миру синее от холода тело. Персиваль тут же укрыл его своим плащом, а Ивейн подбросил веток в костер.
— Ох и х-худо мне, дети мои, — прокряхтел карлик, стуча от холода зубами. — Д-давненько меня эдак-то морозом не били… Н-надеюсь, вы не отдали Заморышу меч-кладенец?
— Нет, сэр Блэкмар. Он у меня! — заверил его Персиваль, наполовину обнажив пульсирующий серебряным светом клинок.
— Вот и славно. А я уж думал, отдадут сейчас эти при… предобрейшие воины кладенец Заморышу…
— А кто он такой, этот Заморыш?
— Да брат мой, младшенький, — вздохнул Черномор. — Верно говорят, в семье не без урода.
— Тоже великий волшебник? — настороженно спросил сэр Ивейн.
— Да какое там!.. Недоучка. Прямой конвергенции от обратной с трех шагов отличить не может, — небрежно махнул рукой Черномор. Но заметив, что рыцари подозрительно покосились на него, пояснил. — Силой-то он сейчас, конечно, меня превосходит. Оттого и одолеть сумел. Это он, гаденыш, да еще тот дракон, к которому вы едите, подстроили так, что вся моя волшебная сила обратилась в пепел. Мастерства-то у меня не убавилось. А вот сил теперь… — расстроено скривив губы, Черномор погладил остатки своей бороды. — Ну ничего. Я еще силушки-то наберу, братец. Ой, наберу! Еще поквитаемся, — и он погрозил кулаком медленно таявшему на озере льду.
Солнце, тем временем, окончательно закатилось. Подул прохладный ветер. Черномор снова застучал зубами, и Персиваль подал ему кружку теплого, только что разогретого на костре вина.
— Заморыш всегда меня ненавидел, — начал рассказ Черномор, осушив кружку. — Помню, когда я был еще совсем маленьким, он специально…
— Ну все, — вздохнула Алена. — Теперь Черномор в глазах рыцарей настоящий мученик… Совсем мозги им запудрит.
— Там мозгов-то энтих, — пренебрежительно махнула рукой Яга. — И так уж они служили ему. Так что никакого нового вреда тут нет.
— Да, за трех ворон тебе спасибо! — вспомнила Алена. — Чуть было рыцари меж собой не передрались.
— Я смотрела… И на ту еще картинку смотрела, когда два Черномора друг друга лупили, — Яга, улыбнувшись, довольно сощурилась. — Такого я уж да-вно не видала. Бывалча только сызмальства, когда и тот и другой пешком под стол ходили… Да. Отвлеклась я что-то. Это хорошо, что вы не дали Кощею кладенец захватить.
— Слушай, — оживилась Алена. — А Кощея ты можешь увидеть? Может, хоть у него узнаем, что с Ильей-то стало?
— Отчего не мочь-то? Могу. Только ведь и он меня увидит… Да мне-то что? Я от взглядов его, чай, не усохну. А ты спрячься-ка, Алена. Иль хоть отойди в сторонку от блюдца.
Алена испуганно отшатнулась от стола.
— Так и сойдет, — кивнула Яга. — А я туману-то напущу, чтобы он не прознал, что гости у меня… Кощей! Эй, братец!.. Ох ты, ми-лай! Да кто ж тебя так? — с неподдельной жалостью в голосе нараспев произнесла Яга и всплеснула руками.
Краем глаза Алена увидела в блюдце лицо Кощея и зажала себе ладошкой рот, чтобы не рассмеяться. На лбу Заморыша красовалась немалых размеров шишка. Кощей, шипя сквозь зубы, прикладывал к шишке сковороду.
— Известно кто… Черномор, скотина!
— Это что же он, посохом тебя что ли так приласкал? Ить преломил же его прям об твою головушку!
— Видела? — неприязненно проворчал Кощей. — Ничего. Я ему хорошо-о накостылял. И еще накостыляю! — и он погрозил кулаком в пространство. — Он еще увидит у меня, как раки зимуют!
— Эх, мальчики… Что ж вы все ругаетесь?! Угомона на вас нет, — вздохнула Яга. — Ну вот скажи мне, зачем ты Черномору дом спалил?
— Не «зачем», а «за что»!
— Ну и за что?
— Да чтоб он, собака, таких заклятий в своих кабинетах не ставил, которые первого входящего по голове скамейками бьют! — взвился Кощей.
От сдавленного смеха Алена чуть не свалилась на пол. А Яга, округлив удивленно глаза, переспросила Кощея.
— Чем бьют?
— Скамейками!.. Я к нему, может, в гости зашел. А оно ка-ак хряпнет. Аж в глазах потемнело… Ну, я как очухался, вскочил. А там — озоном пахнет, и скамейка валяется. Пополам, между прочим, треснула от удара! Ну, я по злобе и…
— И дурак, — покачала Яга головой. — Не спросясь, небось, зашел в кабинет-та?
— Да какая разница?
— Не спрося-ась, — Бабушка укоризненно пригрозила ему пальцем. — Братец твой, небось, вовсе и не на тебя заклинанию ставил, а так, на всякого проходимца, который не спросясь в его кабинет полезет… А получилось, что ты — тот самый проходимец и есть!.. Сам себя ты, выходит, по лбу скамейкой огрел. А потом, по злобе еще и дом брату спалил… И в кого ты такой дурак-то, Кощеюшка?
— Не трави душу, Яга. Я и сам уже жалею. Была в его доме одна штука… Нужная мне очень. Да где теперь эти черепки-то найдешь, среди песка да щебня?
— А коли жалеешь, так поди, да извинись, — посоветовала Бабушка.
— Это перед Черномором-то? — возмущенно взмахнул сковородкой Кощей. — Да он… Да я его!..
— А, — Бабушка махнула рукой, и изображение Кощея в блюдечке пропало. — Бесполезно с ним говорить. Ох, нарвется когда-нибудь… Ты что это со смеху то давишься?
— Это не колдовство… Это Илья был, — простонала, едва отдышавшись, Алена. — Он, небось, и не знал, что это Кощей идет.
— Ох, — погрозила ей пальцем Яга. — Нехорошее вы дело снова затеяли.
— А Змея убивать — хорошее дело? — сверкнула Алена глазами. — А Добрыню заживо в кургане хоронить тоже хорошее?!
— Ну, ты не заводись так-то сразу… Я просто чего сказать хотела… Вы там поаккуратнее как-нибудь. Чтобы не вышло, как прошлый раз…
Когда Алена вернулась на заставу, все были уже там. Илья, самодовольно улыбаясь, рассказывал, как он приласкал Кощея по лбу скамейкой. Богатыри одобрительно хлопали его по плечам. И только Лебедь выглядела встревоженной.
— Что-то не так вышло? — тихонько спросила ее Алена.
Лебедь кивнула.
— Заморыш таких вещей не прощает. Илья теперь его враг навеки.
— Тоже мне, испугала, — усмехнулся богатырь. — А то прежде мы с Кощеем были друзья!..
— Кощей не понял, кто это его приложил. Когда я была у Яги, он говорил с ней. Жаловался. Во-от такенная шишка у него, между прочим, — Алена показала на пальцах размер шишки и богатыри радостно захохотали. — Кощей думает, что это было охранное заклинание Черномора.
— Слава Роду, — облегченно вздохнула Лебедь.
— Ну, не знает, и пес с ним, — отсмеявшись, безразлично махнул рукой Илья.
— А отчего это Яга не могла тебя увидеть, Илья? — поинтересовалась Алена.
— Не могла? — Лебедь чуть не подпрыгнула от радости. — Значит, я даже от Яги закрыться могу!.. Когда я Кощею помешала взять меч, он чуть не пришиб меня заклинанием. Пришлось скрыться, создать вокруг себя эдакую непроницаемую защиту… Притаилась я, значит, за ивами, над озерцем. А тут вдруг Илья волос мой рвет. Ну, я удивилась. Чего это, думаю, он? Черномор-то еще из-подо льда не выбрался. Но, на всякий случай, к себе его дернула. Прямо под ивы, под защитный купол. Поэтому Яга и не увидела его.
— Теперь Черномор, наверное, дальше с рыцарями поедет, — предположил Алеша. — Ведь ковра-самолета у него уже нет.
— И мне выдать себя за Черномора, чтобы забрать у них кладенец, теперь не получится, — Лебедь вздохнула. — А ведь могло получиться!.. Жаль, Кощей раньше нас влез, да так бестолково.
Добрыня озабоченно подпер подбородок.
— Зато теперь мы знаем, что за кладенцом следят и Черномор и Кощей… А Кощей, к тому же, знает, что ты, Лебедь, зачем-то хотела ему помешать.
— Да, — кивнула Лебедь. — Он наверняка меня узнал… Нам теперь надо какой-то другой план придумывать. Такой, чтобы обмануть и рыцарей, и Кощея, и Черномора.
Глава 10
Все кончилось так, как должно было быть.
У сказок счастливый конец.
Дракон умирает, убитый копьем,
Царевна идет под венец.
Все кончилось так, как должно было быть.
У сказок счастливый конец.
Дракон умирает, убитый копьем,
Царевна идет под венец.
— А что, если мы просто выкрадем у Змея королеву Джиневру и отдадим ее рыцарям? — предложила Алена. — Тогда им незачем будет убивать Змея. Они просто отдадут кладенец обратно Черномору и отправятся восвояси.
— Кто это «мы»? — поспешил уточнить Добрыня Никитич. — Лично я в подобном деле не участвую. Змея злить — занятие опасное, да к тому же вовсе бестолковое. Как узнает он, что мы ее похитили, нам, поверьте, мало не покажется.
— Это верно, — кивнул Илья. — На такое Змей обидится. Он ее похитил, чтобы витязи приезжали с ним на битву жестокую. И отнять ее сейчас у Горыныча, как игрушку отнять у малой деточки. Он и мне-то Забаву Путятичну не отдаст, небось, без боя молодецкого.
— Ну а если Лебедь примет вид королевы Джиневры? — не унималась Алена. — Рыцари, успокоившись, отдадут меч Черномору и поедут обратно.
— Кабы я знала, как эта Джиневра выглядит, — вздохнула Лебедь. — К тому же, среди рыцарей этих, один, по моему, ее полюбовник. Такого обмануть у меня, боюсь, не получится. У любви сердце чуткое, глаза зоркие. Никакое колдовство ослепить их не сможет.
— А если убрать Ланселота? — предложила Алена.
— Если убрать, то, пожалуй, — согласилась Лебедь. — Только мне сперва надо хорошенько эту Джиневру изучить…
— Убрать? — с сомнением в голосе переспросил Алеша. — Ты ж сама говорила, Аленушка, что они, эти рыцари, хорошие, и до смерти убивать их не надобно.
— Да я не в этом смысле. Просто заманить куда-нибудь, оглушить…
— И Черномора ты тоже заманишь?.. — скептически покачал головой Добрыня. — И Кощея?
Спорили они долго, и окончательный план был разработан лишь глубоко заполночь.
— Значит так, — подвела черту Лебедь. — Я вызову потихонечку Ланселота и уговорю его одного отправиться спасать свою любимую Джиневру.
— Могу поспорить, Ланселот не откажется, — подтвердила Алена.
— Потом я действительно пытаюсь похитить у Змея Джиневру… — Лебедь поежилась, и выразительно глянула на Алену. — Только уж ты тогда меня прикрой. А то Змей, коли узнает, такое мне устроит…
— А я сама к нему поеду, чтобы он глупостей ненароком не наделал — радостно улыбнулась Алена.
— Одну не отпущу, — покачал головой Илья. — Да к тому еще приспело времечко вызволять Забаву Путятичну. Вот мы вместе с Аленой и отправимся…
— Вот и славно! — продолжила Лебедь. — А Алеша с Добрыней поедут на Длинное озеро. Надо бы за рыцарями проследить потихоньку, чтобы они никуда не удрали, да чтобы Кощей у них вдруг меча не отнял. А потом я либо саму Джиневру предоставлю рыцарям в обмен на кладенец, либо приму ее вид… Отличить-то, без Ланселота, будет некому… Ну, это уже по обстоятельствам.
— Ну, а если будет Черномор противиться, я тогда ему сверну шею белую, — вставил Добрыня.
Заставу друзья покидали при свете луны. Добрыня с Алешей, верхом, направились к озерцу Лебеди. Оттуда она обещала быстро переправить их к Длинному озеру.
Алена с Ильей вышли за ворота чуть позже. Илья вскочил в седло и протянул руку, чтобы помочь забраться на Чубатого Алене. Усадил ее перед собой.
— Эх. Где-то теперь бродит моя Черная, — покачала головой Алена.
— Да не волнуйся ты о ней, — успокоил ее Илья. — Эти лошадки страсть какие умные… Небось, Черная твоя давно уже к Яге вернулась. Или пасется где-нибудь на волюшке… Ну, держись, Аленушка. Поехали.
Лошадь взяла с места хороший разгон и через несколько секунд скачки перешла на богатырский скок. Лететь богатырским скоком ночью, при неверном свете луны и звезд было довольно страшно, но Илья был совершенно спокоен. Алена тоже скоро привыкла к ночной скачке и даже задремала.
Они скакали всю ночь, но Железные горы появились на горизонте лишь с рассветом. Гранитные пики были особенно красивы в розовых утренних лучах. Перемахнув через реку Смородину, Чубатый перешел с богатырского скока на обычный галоп, а затем и на шаг. Он устало поводил боками, а с его губ на красноватую землю падала пена. Конь въехал в широкое ущелье и эхо тут же подхватило цокот копыт по камням. Алене послышался какой-то шум — не то грохот падающих камней, не то зов трубы. Впереди, над ущельем, вилась кругами стая грифов. Сердце Алены сжалось от недоброго предчувствия.
— Ох, чую что-то там происходит нехорошее, — прошептала она.
Илья ударил Чубатого пятками в бока и тот помчался быстрее. Через минуту они выскочили на небольшой пригорок и замерли, пораженные открывшейся картиной.
Горыныч, сверкая в рассветных лучах чешуей, низко реял над долиной, едва не касаясь земли, а за ним следом носился, целясь Змею в брюхо копьем, закованный в кольчужный доспех рыцарь в горшкообразном шлеме.
— Что ж Горыныч над ним издевается, — покачал головой Илья. — Уж давно бы прихлопнул болезного.
— Не поняла… — прошептала Алена. — Они же вроде похищать Джиневру собирались, а не со Змеем сражаться?
— Может он их поймал, потому и сражаются? — пожал плечами Илья. — Только я что-то никакой Джиневры не вижу.
Илья и Алена спешились и стали с интересом наблюдать за происходящим. Горынычу, видимо, наскучило убегать от рыцаря, и он, резко развернувшись, дохнул огнем. Огненный столб ударил прямо перед всадником. Лошадь чуть не сбросила Ланселота, но тот, удержавшись в седле, ударил ее шпорами в бока и, выставив вперед копье, кинулся навстречу дракону. Горыныч, отпрянув, ударом хвоста сбил с ног летящего на него коня. Ланселот, вылетев из седла, потерял копье и покатился кубарем. Ловко перепрыгнув пытающуюся подняться лошадь, Змей очутился над рыцарем. Плотоядно улыбнувшись, клацнул зубами у него над самой головой. Ланселот, вскочив, выхватил из ножен меч и бросился к нависшей над ним драконьей голове. В руках рыцаря был ржавый меч, обломанный на самом кончике. У Алены словно оборвалось что-то внутри.
«Змей! У него меч-кладенец!!!» — мысленно закричала Горынычу Алена, но ответа не получила.
Горыныч, раскрыв пасть, попытался ухватить рыцаря зубами, но промахнулся. Ланселот увернулся и, одним прыжком вскочив на шею Змея, скатился к ее основанию. Поднялся с колен. На солнце сверкнула золотая искра у самого перекрестья меча, а по лезвию прошла серебристая волна света.
— У него же кладенец!.. — закричала Алена. — Он сейчас Змея убьет! Совсем убьет!.. Илья!..
Алена повернулась к богатырю. Тот с каменным лицом накладывал на тетиву лука каленую стрелу. Рыцарь взмахнул мечом. С тетивы сорвалась и полетела ему в грудь стрела Ильи Муромца. Но Змей в этот момент дернулся всем телом, и Ланселот, потеряв равновесие, сорвался с драконьей спины на землю. Стрела пролетела мимо, Змей изогнул шею, чтобы обрушить свои челюсти на Ланселота, но тот успел подняться, и со всего маху вонзил клинок в нависшее над ним тело дракона. По ущелью разнесся стон Змея. Ноги Горыныча пошатнулись и он неуклюже упал на бок. Из глубокой раны хлынула дымящаяся черно-красная, как не застывшая лава кровь.
— Не-ет! — стоном вырвалось из груди Алены.
Девушка бросилась к Змею, за ней следом бежал Илья. Рыцарь, окинув возбужденным взглядом поле битвы, не заметил их, и, издав радостный боевой клич, бросился в драконью пещеру, вход в которую зиял поблизости в толще гранитной скалы.
«Горыныч! Горыныч, ты слышишь меня?!» — снова и снова мысленно обращалась к Змею Алена. Но не слышала ни звука в ответ. Поток черно-красной крови, бьющей из раны, стал затихать. Сверкавшая только что серо-зеленая чешуя дракона словно бы подернулась пеплом. Его когти, крылья, хвост начали постепенно окаменевать.
— Боже мой!.. Что же делать? — Алена в отчаянии упала перед Змеем на колени.
— Зашибу, падлюку! — взревел Илья Муромец и бросился вслед за Ланселотом в драконью пещеру.
«Живая вода… В сказках у Змея всегда есть в подвале живая вода!» — и Алена тоже со всех ног бросилась к пещере.
Справа от входа в скале вилась винтовая лестница. Илья бросился по ней вверх, видимо, вслед за Ланселотом. Алена побежала вниз и вскоре оказалась в подвале. Подвал напоминал огромный сводчатый зал. Он весь был беспорядочно заставлен бочками, тюками, сундуками и просто сваленным хламом. Относительный порядок наблюдался только в той его части, что примыкала к лестнице. Другой конец длинной подвальной залы терялся во мраке и паутине. Алене сразу бросились в глаза два стоящих напротив входа в подвал котла, по размеру таких огромных, что в них можно было, при желании, целиком окунуться, причем не только Алене, но и дюжему молодцу вроде Ильи. Один из котлов был серебряный, а другой — золотой. И оба были почти до половины наполнены хрустально-прозрачной водицей. На каждом из котлов висело по вместительному ковшу с длинной ручкой.
— Вот оно, — выдохнула Алена. — Только что-то тут не написано нигде, какая водица живая, а какая мертвая. Ох, как бы мне не перепутать.
Впрочем, Алена сомневалась недолго.
«Плесну на рану из любого котла. Если это будет мертвая — рана затянется. А если не затянется, то это живая вода. Ей, по моему, нужно сбрызнуть Змея потом, когда рана заживет».
Девушка схватила серебряный ковш и перегнулась через край серебряного котла. Зачерпнула воды, и тут леденящий холод разлился у нее по спине, а потом и по всему телу. Ковш, выпав из онемевшей руки, плюхнулся в воду. Из последних сил Алена повернула голову. Краем глаза она успела заметить силуэт тощего человека в черной одежде. Тот торопливо взбежал вверх по ступеням.
«Кощей!.. Откуда он здесь? Неужели он отнимет кладенец у Ланселота?»
Девушка, не имея сил опереться на ватные ноги, медленно сползла на каменный пол. В глазах Алены стремительно темнело, смертельный холод вымораживал, кажется, саму кровь. Вдруг какой-то светлый силуэт склонился над ней, Алена почувствовала теплое прикосновение к лицу, к рукам. Кто-то поднял Алену на ноги и обнял горячими ладонями. Приятное тепло разлилось по всему телу. Руки и ноги налились прежней силой.
— Ну как ты, Аленушка? Холод ушел?
— Лебедь? — обрадовалась девушка. — Как ты вовремя! Тут Кощей…
— Знаю. Я во-он в той бочке спряталась, когда он сюда ворвался.
Лебедь заглянула в серебряный чан и поцокала языком.
— Говоришь, Ланселот был хороший человек?
— Да, а почему был? Кто его?!
— Ну тогда оживим сейчас… — Лебедь кивнула на воду, в которой что-то увидела. — Илья его догнал. Знать бы еще, в каком чане живая вода, а в каком мертвая.
— В золотом мертвая, а в серебряном — живая, — раздалось от входа в подвал.
Девушки нервно оглянулись. По лестнице неторопливо спускался Горыныч. На вид — вполне живой и здоровый, только весь словно покрытый слоем пыли. Алена почувствовала, что ноги опять отказываются ее держать, теперь уже от несказанной радости. «Живой! Господи, счастье-то какое!» — она закусила кончик косы, чтобы не разреветься.
Горыныч, подойдя к котлам, зачерпнул ковшом из золотого котла и окатил им себя с ног до головы. Пепельная пленка сошла с него. В глазах появился озорной блеск, а на щеках здоровый румянец. Змей перегнулся через край серебряного котла, вынул ковш, немного поколебавшись махнул рукой и макнулся головой прямо в котел. Через пару секунд вынырнул, отфыркиваясь и довольно улыбаясь.
— Ну вот. Теперь все в полном порядке, — Змей аккуратно повесил ковши на края котлов и отряхнулся.
На лестнице раздались чьи-то нетвердые шаги. Змей и девушки разом оглянулись. В подвал спускалась женщина в сиреневом сильно приталенном платье, с белом покрывалом на волосах, перехваченных широким золотым обручем. Ее красивое, с тонкими чертами лицо, было бледным и заплаканным. В руках женщина комкала шелковый платочек.
— Джиневра? — тихонько спросила Лебедь.
— Она самая, — раздраженно дернул бровью Змей.
Лебедь с любопытством оглядела заморскую королеву с ног до головы.
— А она ничего себе, хорошенькая, — прошептала царевна Алене. Алена неприязненно покосилась на Джиневру и промолчала.
— Там… Ланселот, — королева растерянно обвела всех взглядом и всхлипнула. — Неужели ничего нельзя сделать?
— Можно, — пожал плечами Змей, взял с одной из полок два кубка и, зачерпнув живой и мертвой воды, направился наверх. Алена побежала следом за ним. Джиневра, вздохнув, тоже стала подниматься, Лебедь замыкала процессию, поминутно оглядываясь.
Лестница вилась на высоту, наверное, этажей в десять. По крайней мере, Алена, добравшись до верха, изрядно запыхалась и падала с ног от усталости. По ходу лестницы, на небольших площадках, несколько раз встречались двери. Все они были закрыты, кроме последней, на самом верху. В открытом дверном проеме лежало бездыханное тело Ланселота, а по ступеням лестницы стекал ручеек его крови. Похоже, рыцарь обернулся в последний момент или Илья его окликнул. Ланселот, видимо, замахнулся на него мечом, но раньше получил удар в грудь. Рыцарь лежал на спине, левой рукой прижимая к себе щит и подняв правую руку в замахе. Меча в руке не было. Кольчуга на груди Ланселота была в клочья разорвана. Кровь из широкой раны уже не сочилась. Рядом с рыцарем, упав чуть ли не на него, лицом вниз, в луже крови лежал сжимая окровавленный меч Илья Муромец. Увидев его, Алена сдавленно вскрикнула. Прижавшись к гранитной стене, она с ужасом оглядела два бездыханных тела.
— Горыныч, где же ты?
— Да здесь я, — он появился из комнаты, в которую вела открытая дверь, держа в руках все те же два кубка.
— Так сделай что-нибудь! Ты разве не видишь? Илья…
— Он не ранен. Просто спит. Точнее, его Кощей приморозил, как и тебя там, в погребе. Жаль живую и мертвую воду на такую ерунду тратить. Сейчас Лебедь поднимется, и расколдует.
— А ты что же?
— А я в этом не специалист, — пожал Змей плечами. — Полчаса возиться буду. У нее выйдет быстрее.
— Кого вам тут разморозить? — Лебедь неторопливо поднималась по ступеням, ведя под руку несчастную Джиневру.
Аккуратно поставив королеву у стеночки, рядом с Аленой, Лебедь склонилась над Ильей. Зашептала что-то, провела рукой по его позвоночнику. Илья заворочался, и еще не придя в себя окончательно, произнес длинный, многоэтажный ряд нелестных слов в адрес Кощея и «самоуверенных идиотов, которые уверяли, что все должно пройти гладко». С трудом поднявшись на ноги, Илья зевнул. Оглядел распластанный на пороге труп Ланселота, словно бы вспоминая о чем-то. Потом удовлетворенно хмыкнул, аккуратным взмахом меча отпорол нижнюю полу синей мантии рыцаря и начал стирать получившейся тряпкой кровь со своего меча. Змей, шагнув к трупу, ногой отбросил в сторону левую руку со щитом и стал изучающе разглядывать пробитую грудь Ланселота.
— Как бы нам половчее вынуть его из кольчуги?.. Или прямо так плеснуть? Заодно и кровь смоет, — размышлял вслух Горыныч.
«Джиневра, между прочим, все видит и слышит», — мысленно напомнила Змею Алена.
— О! Горыныч! Так это ты? Живой! — радостно взревел Илья, и, чуть не наступив на мертвого Ланселота, бросился обнимать Змея.
— Осторожно, медведь! Не пролей! Тут живая и мертвая вода в кубках… — смутился Горыныч, и попытался высвободиться.
— Да сделайте же вы хоть что-нибудь! — истошно завизжала и затопала ногами Джиневра, оскорбленная всеобщим невниманием.
— Да сейчас, сейчас я… — Змей скривился, как от зубной боли и, отдав кубки Илье, раздраженно шагнул к продолжающей визжать королеве.
Лебедь, резко дернув Алену за руку, перетащила ее на другую сторону лестницы. В ту же секунду Змей дунул на Джиневру. Даже на расстоянии Алена почувствовала ударившую мимо нее струю теплого воздуха. По лестнице разлился дурманящий, пряный запах. Королева Британни внезапно замолкла и, словно подкошенное дерево, повалилась ниц.
— Теперь надо срочно проветрить, а то и мы сейчас рядом свалимся, — заметила Лебедь.
— Угу, — Змей кивнул и, войдя в комнату, загремел чем-то, видимо, открывая ставни.
На лестнице потянуло прохладным ветром.
— Так тебя что, оживили уже? Или рана была не смертельной?.. — не отставал от Змея Илья. — Так какого ж рожна ты стал тогда каменеть?
— Да! Объяснит нам кто-нибудь, что здесь, вообще, произошло? — поддержала Илью Алена, и по стеночке обойдя распростертого Ланселота, вошла в дверь.
В комнате было неожиданно и странно. Витражные стекла за ажурными железными решетками, оленьи рога и звериные шкуры на стенах, большая резная кровать под шелковым балдахином, несколько пергаментных фолиантов с цветными гравюрами на маленьком резном столике. Этот просторный покой, видимо, служил для содержания пленных принцесс, в том числе и для королевы Джиневры. Окно слева от двери было распахнуто. Выглянув, Алена увидела небольшой внутренний дворик, с четырех сторон окруженный зубчатыми стенами, еще три высоких замковых башни по углам и какие-то постройки у противоположной стены.
«Наверное, в одной из тех трех башен Горыныч держит Забаву», — подумалось Алене.
— С чего бы мне начать, — Горыныч наморщил лоб и забрал у Ильи кубки с живой и мертвой водой, огляделся вокруг и поставил их на столик. Потом кивнул на царевну Лебедь. — Да вот, пусть она все и объясняет. Только давайте сначала все это, — Змей махнул на лежащие у входа тела, — внутрь затащим.
Илья вволок в комнату труп Ланселота, Лебедь внесла и положила с ним рядом тело спящей Джиневры. Горыныч захлопнул дверь, потом закрыл витражное окно и, внимательно осмотрев комнату, щелкнул пальцами.
— Ну вот. Теперь нас никто посторонний даже в волшебное зеркало не увидит, — успокоено вздохнул Змей и выжидающе посмотрел на Лебедь.
— Рассказывать мне, собственно, не о чем, — развела Лебедь руками. — Мы начали действовать по плану. Под утро, когда настало время дежурства Ланселота, я вышла с ним на контакт. Пообещала, что помогу освободить королеву Джиневру, если рыцарь решится действовать один, без помощи товарищей. Он быстро согласился, сел на коня и въехал верхом в озеро. Ну, я переместила его, с дуру, к себе во дворец. У меня был замечательный план похищения Джиневры…. Ой… — Лебедь осеклась.
— Так вы похитить ее сперва хотели, мерзавцы?! — взвился Змей. — Да я вам!.. Да…
— Но ведь не похитили же, — примирительно вскинула ладони царевна Лебедь.
— А что дальше-то было? Откуда у Ланселота взялся кладенец? — поторопилась вмешаться Алена.
— Да не кладенец это был, — махнула рукой Лебедь. — Просто, когда я рассказала Ланселоту наш план, он мне такое устроил… Он, видите ли, похищать никого не желает, а желает в честном бою победить дракона… Тебя, то есть, Горыныч.
— Похвальное желание, — пожал плечами Змей. — Такой подход вообще характерен для большинства витязей, а уж для западных рыцарей, так и подавно. И ты, конечно, не смогла ему отказать?
Лебедь глубоко вздохнула.
— И надо же было мне додуматься, провести его через свой дворец… Силы сэкономить решила. Наложила на него заклятие, чтобы не захлебнулся, бедняга. Накормила, напоила. А он мне… Все, говорит, тебе тут разнесу вдребезги, если не дашь мне с драконом сразиться в честном бою. Да еще меч-кладенец ему подавай… Я ведь, когда уговаривала его одного на Змея пойти, обещала добыть кладенец. Ну, вот он и потребовал. Пришлось на скорую руку сварганить что-то внешне похожее… По-моему получилось, а? — царевна обвела окружающих самодовольным взглядом.
— Да уж, — недобро глянула на нее Алена.
А Илья только недовольно хмыкнул.
— Ну а ты, Горыныч?! Ты-то почему сразу мне не сказал, что живой?! — обиженно подступила Алена к Змею.
Тот виновато пожал плечами.
— Кто же знал, что ты так расстроишься?.. Я хотел, чтобы все было как можно натуральнее. Лебедь предупредила меня, что надо всучить Кощею липовый меч-кладенец. Дело-то хорошее, — Змей расплылся в довольной улыбке. — Вот я и взялся ей подыграть — показать Заморышу этот псевдо-кладенец в действии… Даже специально камней и щебня наелся, чтобы потом окаменеть натурально. Да вы сами в окошко гляньте. — он указал на окно справа от двери.
Илья и Алена прильнули к прозрачным стеклышкам. Из окна открывался вид на долину реки Смородины, в которой и проходил бой Ланселота со Змеем. В центре поля, там, где Горыныч был пронзен в бок мечом, в луже медленно засыхающей черной драконьей крови лежал на боку каменный Змей. Камень уже потрескался и начал потихоньку распадаться. Алена ошеломленно оглянулась на Змея. Потом снова посмотрела в окно.
— И как это у тебя получилось?
— Я же говорю. Камней наглотался. Потихоньку начал их переваривать, сращивать… А потом, когда он меня мечиком ткнул, прикинулся, что каменею. Заморыш на все это, естественно, смотрел. Убедившись, что меч, якобы, действует, он кинулся отнимать его у Ланселота, — Змей снисходительно улыбнулся. — Когда я увидел, что Кощей вбежал в пещеру, то быстренько стек с этих камней, выполз из-под них и быстро метнулся в подвал — попить воды. Не теряя при этом из виду Кощея.
— А Кощей, собака, меня в спину холодом шибанул, — подхватил Илья. — Сразу же, после того, как я догнал этого, — он махнул рукой на Ланселота.
— А потом Кощей выхватил у рыцаря меч да и был таков, — закончил Горыныч. — Ну так что? Оживлять мне Ланселота, или как?
— И он еще спрашивает?! — возмутилась Алена. — Из-за тебя ведь человек погиб!
— Ну, не то чтобы совсем из-за меня… — Горыныч посмотрел на царевну Лебедь, перевел взгляд на Илью, и, пожав плечами принялся за дело.
Глава 11
На ловца и зверь бежит.
На ловца и зверь бежит.
— Главное — грамотно раздеть оживляемого, — наставительно сказал Змей. — Иначе большая часть мертвой воды впитается в одежду, и целительный эффект будет меньше.
Горыныч, взявшись за края разорванной кольчуги, резко дернул, и она расползлась от горла до пояса, вместе с кожаным поддоспешинком и рубахой, обнажив окровавленную грудь Ланселота. Змей аккуратно плеснул на грудь рыцаря воду из золотого кубка. Соприкоснувшись с обнаженным мясом и сломанными костями, вода зашипела и, запенившись, бесследно впиталась в плоть. Змей плеснул еще пару раз. Шипения уже почти не было, а часть воды, так и не впитавшись, стекла на живот Ланселота. Зияющая на его груди рана бесследно пропала. Радостно потерев руки, Горыныч поставил золотой кубок на место, взял серебряный, и, набрав полный рот живой воды, обрызгал грудь и лицо рыцаря.
— А? Где?.. — вскочил и завертел головой Ланселот.
Горыныч дунул на него, погрузив рыцаря в сон, и уже потом соизволил ответить уснувшему:
— Не твое дело.
— А, может зря ты его… их… — попыталась вмешаться Алена. — Может, лучше отпустить подобру-поздорову? Ведь Ланселот, все-таки, честно победил тебя в бою. Пусть даже в потешном. Ведь в таких случаях ты обычно…
— Этот случай необычный… — Змей внимательно оглядел всех присутствующих. — Как я понял из рассказа Лебеди, настоящий меч-кладенец находится где-то на пути сюда? Да вы лучше сами мне расскажите всю правду. Я же все равно узнаю.
Девушки переглянулись, вздохнули и начали рассказывать. Когда они замолчали, Змей довольно хмыкнул.
— Превосходно! Наконец-то у меня появилась возможность уничтожить этот проклятый меч-кладенец! Обменяю его у рыцарей на Джиневру и Ланселота, и дело с концом.
— Зачем же его уничтожать? — удивленно подняла бровь Лебедь. — Такой могучий артефакт…
— Вот потому и уничтожить, что могучий. Любой мало-мальски умелый боец может им безнаказанно меня убить! Вот отниму кладенец и спрячу его где-нибудь глубоко под землей, или, еще лучше, сброшу в жерло вулкана.
— Э, нет, Горыныч. Так не пойдет, — покачала головой Лебедь. — Я уже столько сил приложила, что имею законное право на эту половинку папиного кольца. Да если разбираться, то кладенец и возник-то благодаря мне!
— Уж если разбираться до конца, моя дорогая, — нехорошо улыбнулся ей Горыныч, — то Ланселот и Джиневра, на которых вы собирались выменивать у рыцарей кладенец, лежат сейчас спящие в МОЕМ замке. Так что выменивать кладенец буду именно я. А приложенные силы я, уж поверь, найду, чем тебе возместить, чай не нищий.
Алена вздрогнула и вся внутренне напряглась. В первый раз она слышала, чтобы Горыныч спорил с кем-то в таком тоне. Алена осторожно посмотрела на царевну Лебедь.
— Ну хорошо, Змей, — сдалась та, как показалось Алене, подозрительно быстро. — В любом случае, действовать нужно как можно скорее, пока Кощей не разобрался, что к чему.
— Ай да хорошо, ай да здорово! — укоризненно покачал головой Илья Муромец. — Пока вы из-за меча ругаетесь, да кого попало оживляете, где-то тут страдает красна девица, бедная Забава Путятична.
— Отчего это вдруг она бедная? — удивленно глянул на Илью Горыныч.
— Оттого что мы тут про нее чуть не забыли… — богатырь с вызовом посмотрел на Горыныча. — Ну как? Укажешь, где ее спрятал, али мне самому поискать?
Горыныч устало вздохнул.
— Коли тебе, Илья, подраться со мной захотелось, так потерпи немного. Вот разберусь с этими придурками и тогда милости прошу… А Забаву твою я и пальцем не тронул. Голодовку она, между прочим, объявила. И визжит, как недорезанная. Возвращай ее, понимаете-ли к дяде немедленно!.. Так что давай, забирай ее отсюда поскорее, да и дело с концом. Да не забудь показать мою статую в долине. Скажи, мол, зарубил меня, пусть порадуется. Уж очень она невзлюбила меня, за то что я ее учебники из Киева прихватил, а книжки с картинками нет.
— Голодает? Ах ты господи, боже мой! — всплеснул руками Илья и бросился вниз по лестнице.
— Ты мне двери-то все не ломай! В соседней башне она, на самом верху!.. — вслед ему крикнул Горыныч. — Да не забудь захватить ее учебники! — и Змей ехидно улыбнулся. — Верно у вас, у людей, говорят: любовь зла…
Илья, освободив Забаву, не медля повез ее в Киев. А Лебедь быстро переправила Алену и Змея, несущего в руках спящих Джиневру с Ланселотом, к Длинному озеру. Прямо к тому месту, где из засады наблюдали за проснувшимися рыцарями Алеша с Добрыней.
Добрыня тут же шикнул, призывая вновь прибывших к тишине, а Алеша шепотом спросил у них:
— Ну как, все получилось?.. Мы тут лошадей рыцарских, когда лев задремал, увели… А это кто с вами?
— Это Горыныч, — пожала плечами Лебедь. — Хочет принять в операции личное участие.
— В какой операции? — не понял Добрыня.
— Вот этих, — Змей аккуратно положил Джиневру и Ланселота на траву, — обменяем сейчас на кладенец. Неужели рыцари смогут отказаться?
Добрыня удивленно глянул на Змея.
— Ты что, сдурел что-ли? С ними же подлюка Черномор!
— Да у него силы теперь — кот наплакал. Мне даже отсюда видно.
Рыцари на берегу, не найдя Ланселота, начали звать его по имени. От их криков проснулся Черномор. Недовольно ворча, он отправился к воде — умываться. Вид карлик имел и в самом деле жалкий. Помятый, грязный халат, короткая клочковатая борода, воспаленные от недосыпу глаза.
— Да мы его сейчас быстро заманим и в мешок, — небрежно махнул рукой Алеша.
— А потом я пойду на переговоры, — подхватила Лебедь, лукаво улыбнувшись чему-то. — Горынычу ведь рыцарям на глаза попадаться нельзя… Вдруг они его на честный бой вызовут?
У Алены заныло в груди от нехорошего предчувствия.
«Остановись, Лебедь! — мысленно закричала она. — Неужели ты все-таки собираешься забрать кладенец себе?»
«Да пойми ты — это же просто варварство — уничтожать такую реликвию!.. Ну, хочешь, я поклянусь тебе, что никогда не направлю его против…»
Алена встревожено взглянула на Змея. Тот благодушно улыбался, но смотрел на Лебедь с нехорошим прищуром…
— Вот что, — произнесла Алена вслух. — Если вы сейчас не договоритесь о том, как поделить кладенец, то ничего у нас не получится. Тут надо действовать слаженно. Может, выручать друг друга придется, а вы каждый только о себе думаете.
— Как можно поделить меч? — удивился Змей.
— Ведь можно? — Алена посмотрела в глаза Лебеди. — Ты однажды уже разделила папино колечко пополам? Почему бы и сейчас так не сделать?
— Да. Вы уж объясните нам, сиротам, дорогие наши кудесники, — обратился к Змею и Лебеди Добрыня, — отчего кладенец этот действует, и какая в нем сила великая?
— Ну хорошо, — Лебедь вздохнула. — Колечко берет колдовскую силу извне и направляет в одну сторону по центру кольца, очень узконаправленно. Такое колечко сейчас у папы. Папочка может точку, куда направлена исходящая из кольца сила, корректировать даже усилием воли… — Лебедь гордым взглядом окинула товарищей. — Да он свое имя может выжечь на любой скале в мире, не выходя из дворца!
— А половинка кольца? — спросила Алена. — Ведь именно половинка, прицепленная к мечу, превращает его в кладенец?
— У половинки кольца идет большее рассеяние колдовской силы. Дальность, на которой эта сила действует разрушительно, становится куда меньше. И уже не в одной точке, а в плоскости. Из половинки кольца выходит пучок силы по форме очень похожий на клинок. Когда я, разломив кольцо, увидела это, то сразу подумала, что можно прицепить половинки к мечам…
— А если половинку разломить еще пополам? — предложила Алена. — Так вы можете не ссорясь поделить этот проклятый меч.
— А что? — оживился Змей. — Тогда рассеянье колдовской силы будет еще больше. Уже не в плоскости, а, наверное, широким пучком… Меча-кладенца из четвертушки не сделать. Но вбирать в себя энергию он будет все также. Получится два хороших защитных амулета, да? — он обрадовано глянул на Лебедь.
— Да, — неохотно согласилась она.
— Ну так поделите и не ссорьтесь! — потребовала Алена.
— Только пусть она поклянется, что сразу разломит половину колечка, — кивнул на Лебедь Горыныч. — Пусть на воде поклянется!..
Царевна Лебедь оглядела товарищей, не встретила ни в ком сочувствия, глубоко вздохнула и, положив руку на воду, тихо прошептала:
— Клянусь, — по воде быстро побежали несколько радужных кругов, еле заметных для глаз. — Ну, теперь-то ты, Горыныч, доволен?
— Вполне, — улыбнулся Змей, и зеленые искорки сверкнули в его глазах. — А теперь слушайте внимательно. Обмен — не лучший вариант. Можно сделать все намного проще…
Спустя полчаса, так и не найдя ни своих коней, на Ланселота, ни его следов, рыцари обратились за помощью к Черномору. Тот долго ворчал, а потом нашел какой-то изогнутый прутик, взял его в руки и принялся ходить по пляжу.
— Триста лет такой ерундой не занимался… Непостижимо! Без инструментов, не зная расположения звезд… Я буду сильно удивлен, если хоть что-нибудь найду, — недовольно бубнил Черомор, однако продолжал ходить.
Добрыня, Алеша и увязавшаяся с ними Алена, тем временем, засели в лесу, в нескольких десятках шагов от стоянки рыцарей.
— Сейчас он найдет какой-нибудь след, — прошептал Алеша, — и углубится в лес… Вот тут мы его и повяжем. Знать бы только, куда его понесет с этой лозой…
— Надо действовать наверняка, — перебил его Добрыня. — Пойдет он, скорее всего, по тропинке. Тропинок в лесу немного. Я сейчас подползу к лагерю с другой стороны, ты карауль с этой. Он сам на кого-нибудь из нас выйдет. Потом в мешок его, и отходим. Встретимся на полянке.
— А я… — попыталась проявить инициативу Алена. Но Добрыня тут же шикнул на нее:
— А ты сиди тихо, и никуда не суйся, а то как бы нам потом тебя спасать не пришлось.
Алена обиженно замолчала.
Некоторое время Черномор бессмысленно расхаживал по пляжу. Лев Ивейна подозрительно поглядывал на колдуна и, каждый раз, когда Черномор проходил мимо него, проявлял свое недовольство, утробно урча и дергая хвостом. Рыцари, первое время толпой ходившие за Черномором, видя, что у него ничего пока не получается, разбрелись по лагерю и принялись готовить завтрак. Вдруг, лоза завертелась у карлика в руке. Он прошептал что-то, и лоза, остановившись, указала ему на воду.
— Та-ак. Очень интересно! — обрадовался Черномор и двинулся к озеру.
«Горыныч! — мысленно обратилась к Змею Алена. — Ты Черномора видишь?»
«Конечно».
«Как думаешь, он может сейчас сообразить, что Ланселот вместе с конем прыгнул в воду?»
«Может. Но это дело поправимое».
Когда Черномор был уже у воды, стрелка лозы неожиданно отклонилась в сторону. Колдун удивленно повел бровью, но двинулся в указанном направлении.
«Змей! Это ты ведешь его?»
«Конечно», — Алена очень ясно представила себе самодовольную улыбку Горыныча.
«А можешь вывести Черномора на нас? На меня?.. Тут Алеша рядом в засаде сидит».
«Вижу. Сейчас сделаю…»
Черномор, замерший было посреди пляжа с нервно рыскавшей то в одну, то в другую сторону лозой, действительно, вскоре двинулся в направлении леса. Лоза повела его по одной из еле заметных тропинок между кустов. Рыцари, похоже, даже не заметили, что карлик скрылся из их поля зрения. Увлеченно бормоча какие-то заклинания себе под нос, Черномор подошел к дереву, за которым притаился Алеша. Богатырь коротко и хлестко ударил колдуна ногой в живот. Тот, захрипев, выронил из рук лозу и схватился за ушибленное место. Алеша одним махом накинул на карлика мешок, и, повалив его наземь, начал обматывать пленника веревкой. Черномор попытался было крикнуть что-то вроде «помогите», но Алеша, несколькими пинками пресек всяческие звуки и шевеления внутри мешка. До берега видимо все же донесся невразумительный сдавленный выкрик. Рыцари стали обеспокоено оглядываться, даже выхватили мечи. Персиваль, указав кладенцом в направлении Алеши с Аленой, неуверенно произнес:
— По-моему оттуда.
— Пора уходить, — прошептала Алена, на что Алеша Попович только кивнул и продолжил деловито обматывать мешок с Черномором веревкой.
— Помогите! — раздалось вдруг с другой стороны леса, и рыцари стремглав бросились туда.
— Молодец, Добрыня, — радостно улыбнулся Алеша и, взвалив мешок на плечо, скомандовал Алене. — Уходим.
Рыцари с воинственными криками, размахивая мечами, бросились в лес. Добравшись до оговоренной поляны, Алеша и Алена увидели там дожидавшегося их Добрыню. Глянув на висящий у Алеши за плечами мешок, из которого торчали только ноги в кожаных сандалиях с загнутыми кверху концами, Добрыня удовлетворенно кивнул.
— Теперь надо пробраться вдоль тропинки к лошадям…
И тут они услышали звук приближающихся шагов.
— Ложись! — прошипел Алеша и все трое резко упали грудью на землю, почти полностью скрывшись в высокой траве.
На опушку выскочил Гавейн. В его левой руке был щит, а в правой — меч. Нервно окинув поляну взглядом, он увидел еще одну тропинку и бросившись по ней бегом, моментально скрылся из виду.
Алена облегченно вздохнула.
— Вот ведь бестолочь британская, — ухмыльнулся Алеша. — С трех шагов нас в траве не углядел.
— Повезло ему, что не углядел, — хмуро заметил Добрыня. И только тут Алена заметила, что в его руках лук, а на луке стрела с острым бронебойным наконечником. — Ну, что стоим? Пошли за ним следом. Нам как раз по той тропинке надо следовать.
Мешок с Черномором пошевелился и жалобно застонал.
— Молчать, — Добрыня пару раз пнул по мешку. Шевеления и стоны прекратились. — Эх, жаль, что он в мою сторону не пошел, — богатырь недобро глянул на мешок. — А теперь нехорошо как-то, над связанным глумится. Сидит, молчит, скотина. Выходит, вроде его и не за что… Ладно, — махнул он рукой, — пошли к лошадям.
Друзья аккуратно обошли стороной гомонящих и то и дело зовущих Черномора и Ланселота рыцарей.
— Они ведь совсем по лесу ходить не умеют, — удивилась Алена.
— А откуда им уметь? — пожал плечами Алеша. — Я читал, что они только верхом, да в чистом поле горазды. А всякую остальную войну считают делом недостойным… Вот, только между собой и сражаются. На этих, как их… турнирах.
На небольшой полянке, где богатыри ожидали увидеть своих коней, было пусто. Зато множество следов говорило за то, что богатырских коней увели случайно наткнувшиеся на них рыцари.
— Да что же это, в самом деле? — возмущенно всплеснул руками Добрыня. — Как мой Бурка-то позволил, а? Ведь он же никого к себе не подпускал!..
— А мой Огонек? — подхватил Алеша и обиженно махнул рукой. — Больше ни одного пряника от меня не получит. Небось, с чужими-то хозяевами поумнеет… А потом, как кладенец отнимем, так и лошадей своих заберем.
По дороге Добрыня нашел в лесу ямку поглубже, сунул в нее Черномора и, привалив сверху трухлявым стволом, присыпал, для маскировки, ветками и сухой листвой.
— Пусть тут пока поваляется. А когда все решится, заберем его. Запомни, Алеша, где мы его спрятали.
Алеша в ответ лишь рассеянно кивнул.
— А потом привезем его в подарок князю Владимиру, — радостно потер руки Добрыня.
— А ты уверен, что князь такому подарку обрадуется? — с сомнением спросила Алена. Но Добрыня лишь легкомысленно хмыкнул.
— Он князь, он и рассудит. Ему по должности думать положено, что с такими вот делать… Может, на цепь посадит, а может велит голову срубить.
Через четверть часа рыцари, так и не найдя ни Ланселота ни Черномора, вернулись в свой лагерь и начали совещаться. Богатыри смотрели на них с противоположного берега озера. Расстояние в этом месте было небольшим, так что даже долетали некоторые слова из разговора. Добрыня с Алешей притаились с луками в прибрежных кустах. Алене они подыскали «наблюдательный пункт» немного в сторонке, за поваленным деревом, строго наказав не высовываться.
Рыцари круглого стола спорили о том, что дальше делать. А Бурка и Огонек — богатырские кони Добрыни с Алешей, приведенные под узцы Персивалем и Ивейном, послушно стояли в стороне от кострища, перефыркиваясь о чем-то между собой.
— Кабы с нами был Илья Муромец, так без чародейства бы всякого разнесли мы в пух этих рыцарей, — прошептал Алеша Попович. — Ну зачем Огонек их послушался?
Персиваль вдруг оглянулся, словно бы услышав что-то. Отошел от продолжавших спорить рыцарей и направился к озеру.
— Тсс! — прошептал Алеша и довольно улыбнулся. — Сейчас вы увидите, как моя Лебедушка будет его морочить.
— Да, — громко произнес, тем временем, Персиваль. — Да. Я — рыцарь круглого стола. Мое имя — сэр Персиваль, — и он отвесил в сторону озера галантный поклон.
Остальные рыцари, прекратив препираться, удивленно оглянулись на разговаривающего с озером Персиваля. А он, тем временем, продолжал.
— Да… Да… Нет… Конечно… Где он?! — Персиваль обрадованно улыбнулся и отсалютовал рукой. — Привет, Ланселот!.. Да. Я готов… Прямо сейчас? — юноша нахмурился. Но потом решительно кивнул. — Хорошо, — и, вынув из ножен меч-кладенец, перехватил его рукой за лезвие. Затем, подшагнув прямо к воде, Персиваль протянул меч рукоятью к озеру.
К нему тотчас же подскочили встревоженные рыцари.
— Стой!
— Ты что творишь, парень?
— Кому это ты собрался его отдавать?
Персиваль, снисходительно улыбнувшись, глянул на рыцарей.
— Посмотрите в воду… Вон та прекрасная дама в белом — дева Лебедь, владычица озера. Это она помешала тогда взять волшебный меч злобному Заморышу, младшему брату нашего благодетеля, Блэкмара. А потом она помогла сэру Ланселоту похитить у дракона нашу милую королеву Джиневру.
— А вот и Ланселот с королевой! — радостно указал пальцем Гавейн, внимательно вглядевшись в водную гладь.
— Но почему он несет королеву на руках? — поспешил спросить Ивейн.
— Ланселот похитил королеву, но не смог ее разбудить, — принялся объяснять Персиваль. — Наверное, дракон усыпил ее своим колдовством. Ланселот унес ее спящей. Надеюсь великий Мерлин сумеет расколдовать Джиневру…
— Но зачем тогда Ланселоту меч, если он уже спас королеву? — нахмурился Ивейн. — Нет ли здесь новой ловушки Врага? Может, это вовсе не Ланселот? Помнится, злобный волшебник, чтобы обмануть нас, уже принимал вид Блэкмара, и внешне они были ничем неотличимы… И почему ты рассказываешь нам все это, а сами мы ничего не слышим?..
— Лишь избранный, держащий в руках волшебный меч, должен решать, отдать ли его Ланселоту, — разнесся над озером голос царевны Лебедь. — Но если вам так необходимо самим во всем убедиться, то я и во всеуслышанье могу сказать — ужасный дракон узнал о похищении королевы и теперь преследует нас. Дорога каждая минута! В любой момент он нас может настигнуть, и тогда, без помощи магического меча мы погибли!.. Ланселот с Джиневрой сейчас далеко, но я, владычица озера, смогла связать вас соединяющей нитью. Ланселот видит вас в зеркальной глади источника также, как вы видите его в озере. Через эту магическую воду вы можете передать ему один предмет. На большее у меня, увы, не хватит силы… Торопитесь же, благородные воины! От вашего решения сейчас зависит судьба вашей королевы и вашего друга!
Рыцари переглянулись, и ни один из них не возразил Персивалю. Юноша протянул меч перед собой. Ланселот из глубины озерной глади шагнул навстречу Персивалю, протянув свою руку. Кисть руки высунулась из воды. Разбив изображение, по водной глади побежали круги.
Персиваль, сделав еще шаг, и погрузившись в воду до колен, сумел дотянуться до протянутой кисти и вложил в нее рукоять меча-кладенца. Рука отсалютовала рыцарям… И тут в воду, в двух шагах от руки, словно ударила белая молния. Холодный ветер смерчем взвился над озером, поднимая вихрь маленьких льдинок, а вода мгновенно покрылась толстой коркой льда. Рука, сжимающая меч дернулась, по льду пробежали трещины, но новый удар холода по воде замуровал ее окончательно. И в тот же миг на руку с мечом с неба обрушился черный перепончатокрылый ящер.
«Кощей! — мурашки побежали по спине у Алены. — Значит, нам все-таки не удалось его обмануть…»
Глава 12
Старого волка в тенета не загонишь.
Старого волка в тенета не загонишь.
На секунду все замерли от ужаса и удивления. Черный птеродактиль вцепившись когтистой лапой в меч-кладенец у перекрестья, попытался вырвать его из руки. Но рука не разжималась, и даже попыталась взмахнуть мечом, стараясь зацепить Кощея. Добрыня, вскочив из-за кустов, пустил в птеродактиля стрелу и пробил ему крыло. Кощей дернулся и в сторону Добрыни полетела горсть острого льда. Богатырь кинулся наземь и всем телом вжался в песчаную почву берега. А ледышки, просвистев пулеметной очередью у него над головой, изорвали в клочья кусты бузины и застряли в стволе раскидистой ивы. На Кощея по оледеневшей воде уже бежал Ивэйн с обнаженным мечом. Гавейн, вскочив на Огонька, пытался его укротить, а Персиваль все не мог выдернуть изо льда свои замурованные ноги. С воинственным криком Ивэйн, подпрыгнув, ударил птеродактилю в голову, но тот увернулся, и рыцарь, плюхнувшись на лед, прокатился по нему почти до противоположного берега. Птеродактиль исступленно замахал крыльями и уперся одной из лап в лед, пытаясь вырвать меч. Изо льда в том месте, где торчала рука, вдруг повалил пар, окутывая Кощея белым туманом.
На птеродактиля, тем временем, кинулся, верхом на Огоньке, с копьем на перевес сэр Гавейн. Богатырский конь прыгнул на лед, заскользил в направлении боя и провалился, проломив истончившуюся ледяную корку. Лед треснул со всех сторон от сжимающей меч руки, и Кощей начал вытягивать вверх того, кто держался за кладенец. Это был Горыныч, с которого уже сползало обличье Ланселота. Вот из-подо льда показалась его голова, плечи. Левой рукой Змей тут же нанес сокрушительный удар под-дых черному ящеру, а затем принялся выламывать ему лапу.
Вырвавшийся из ледяного плена Персиваль метнулся в лагерь за копьем. Гавейн, вцепившись в гриву пытающегося выплыть коня, заорал что-то нецензурное на одном из кельтских наречий, а Ивэйн, забравшись на большую льдину, стал подбираться к Кощею со спины, подгребая левой рукой и мечом. Алеша с Добрыней, высунувшись из кустов с луками наизготовку, растерянно смотрели на свалку в озере.
— Куда стрелять-то, Добрыня? Мы ж этих дурней заденем?!
— Погодь маленько. Оно сейчас взлетит!
Кощей, взвыв от боли, с силой притопил Змея и снова ударил в озеро холодом. Горыныч замер, со всех сторон скованный льдом. Тут по застывшему озеру на Кощея бросился лев Ивейна. Вцепившись зубами и лапами в брюхо ящера зверь зарычал, но рык его тут же перешел в испуганный визг и мяв. Птеродактиль ударом лапы сбросил его с себя и лев покатился прочь, оставляя выпущенными когтями глубокие борозды во льду. Вслед за львом на Кощея бросился сэр Ивейн. Лед вокруг Змея снова стал таять, взмыли вверх клубы пара. Гавейн пешим выскочил на лед и с мечом бросился к Кощею. Огонек, оказавшись на берегу, принялся стряхивать с себя воду.
Черный ящер суматошно забил крыльями, выдергивая из воды Змея. Гавейн успел добежать до Кощея по подтаявшему льду и нанес сокрушительный удар своим мечом по лезвию кладенца. Ржавый клинок разломился почти у самого перекрестья. Плюхнувшись в ледяное крошево лезвие моментально пошло ко дну. Персиваль с берега метнул копье. И тут Кощей окончательно выдернул Змея из воды, и резко поднялся ввысь. Копье пронзило грудь Змея. Алена закричала от ужаса.
— Опять!.. — немыслимая мука отразилась на лице Персиваля. — Проклятье на мою бестолковую голову! — юноша, в ужасе закрыл лицо ладонями. — Будь прокляты все копья на свете! Я хотел спасти, но убил Ланселота…
Алеша с Добрыней выстрелили по птеродактилю, но белая вьюга разметала стрелы в стороны. Кощей взмыл вверх и ударил Змея по голове, а потом сомкнул свои челюсти на запястье руки Горыныча, держащей рукоять меча-кладенца. Змей свободной рукой выдернул из себя копье и снизу вверх ударил им Кощея. Крылья черного ящера подломились и с душераздирающим воплем сцепившиеся в схватке противники рухнули куда-то за лес.
— Скорее туда! — вскочила с места Алена.
Следом за ней рванулись Алеша с Добрыней.
«Лебедь! Лебедь, ты где?.. — мысленно прокричала Алена — Ты жива?»
Над их головами откуда ни возьмись забила крылами большая белая птица.
«Бегите за мной! Я видела, куда они оба упали».
Через несколько минут сумасшедшего бега через лесную чащу они выскочили на широкую поляну. На траве лежал Горыныч в человеческом облике и стонал. Подлетев, Лебедь помогла ему подняться. Встав на ноги, Змей посмотрел вслед улетающему в даль Кощею и зло прошипел что-то сквозь зубы.
— Змей! Ты жив? — подбежала к нему Алена. — Что случилось?
— Где меч? — тихо спросила Лебедь.
Змей лишь молча указал на все уменьшающуюся черную точку в небе. И только тут Алена заметила, что у Горыныча ниже локтя нет правой руки.
— Что с рукой?.. Что он с тобой сделал?!
— Откусил, — удивился вопросу Горыныч. — Иначе как бы он забрал у меня кладенец?.. Ну ничего, это не надолго… Я ему хорошо крылья подрал, так что сейчас быстренько догоню… — и Змей, высоко подпрыгнув, на лету распахнул руки в перепончатые крылья, а уже через миг драконом взмыл в небо и помчался в погоню.
— Стой! Горыныч, подожди! У него же кладенец!.. — Лебедь замолкла и бессильно опустила руки. Горыныч был уже маленькой зеленой точкой на горизонте. — Вряд ли он теперь меч у дяди отнимет. Лишь бы сам не пропал.
Сзади раздался стук копыт и на поляну вылетели мокрый лев и два мокрых всадника — Ивейн и Гавейн. Оказавшись на поляне они остановились и удивленно уставились на Алену и Алешу с Добрыней.
— Куда они делись? — спросил, наконец, сэр Ивейн.
— Кто они? — хмуро глянул на рыцарей Добрыня.
— Эти двое… Которые дрались из-за меча… — Ивэйн оглядел друзей, подозрительно сощурившись. — Ведь они упали сюда!
В чаще снова раздался треск веток и на поляну выскочил Персиваль с мечом наизготовку. Богатыри шагнули им навстречу, заслоняя Алену. Но тут величественно выступила вперед Лебедь, в ослепительном блеске жемчужного кокошника и шелковых одежд. Рыцари замерли, ошеломленные.
— Мне нужна чаша и чистая вода, — Лебедь повелительно протянула руку.
Рыцари восхищенно поклонились Лебеди, и стали оглядываться в поисках воды и чаши.
— Вода есть вот тут, — Добрыня уверенно подошел к Бурке и отвязал притороченный к седлу бурдюк.
— А для чаши сойдет любой из ваших шлемов, о, благородные воины, — театрально повела рукой Лебедь. — Лучше вот этот. Из него, наверное, вытекать не будет, — и она указала на шлем сэра Персиваля.
Рыцарь растерянно пожал плечами и, сняв свой конический шлем, протянул его царевне Лебедь. Та, приняв его в руки, глянула внутрь и кивнула.
— Пойдет. Лейте воду.
Добрыня наполнил перевернутый шлем до краев, заткнул бурдюк и снова приторочил его к седлу Бурки. Лебедь, держа шлем на полусогнутых руках перед собой, стала что-то шептать над водой. Алена, богатыри, а затем и рыцари сгрудились вокруг нее, наблюдая за тем, что же появится в шлеме. Когда на воде улеглась легкая рябь, они увидели, как разъяренный, пышущий огнем дракон гонится за птеродактилем, сжимающим в одной из лап обломок меча-кладенца. Вот Змей уже почти настиг черного ящера. Попытался ударить его когтем, но тот увернулся, кувыркнувшись через брюхо. И тогда дракон обрушил на ящера мощный поток огня. Однако, пламя, дойдя до Кощея бесследно исчезло, а, секунду спустя, Кощей взмахнул обломком меча и из этого обломка на Горыныча вылилось все его пламя. Неуклюже кувыркнувшись в воздухе, охваченный колдовским пламенем дракон рухнул вниз. Алена ахнула. Горыныч остановил свое падение лишь над самой землей. Зло глянув на удаляющегося черного ящера, Змей плюнул огнем вниз, и, припадая на левое крыло, полетел в противоположную сторону. В том месте, куда попал плевок Грыныча, в небо взвился дым и языки огня — занимался лесной пожар.
— Ну вот и все, — Лебедь выплеснула воду и протянула мокрый шлем сэру Персивалю.
— Теперь заржавеет, — озабоченно поглядел внутрь шлема рыцарь. — Надо бы хоть жиром что-ли смазать…
— За то, что ты, благородный воин, не пожалел своего имущества для общего дела, благословляю твой шлем, и пусть никакой меч теперь не сможет пробить его с первого удара! — торжественно произнесла Лебедь, простерев руку над шлемом.
Удивленно осмотрев шлем, Персиваль довольно улыбнулся и, немедленно одев его на голову, гордо подбоченился.
— Ответь нам, о дева-Лебедь! Что же стало с волшебным мечом? — поклонившись спросил Гавейн.
— И что случилось с Джиневрой и Ланселотом? — встревоженно добавил Ивейн.
Царевна Лебедь, глубоко вздохнув, начала рассказ:
— Коварный дракон прознал про наш план переправить меч-кладенец Ланселоту. Это он приняв облик вашего друга протянул из озера руку и взял меч. Но злой волшебник Кощей, брат Черномора…
— Волшебника Блэкмара? — уточнил Ивейн.
— Да… Тот самый, что один раз уже пытался обманом выманить у вас меч, — кивнула Лебедь. — Он не оставил надежды завладеть кладенцом. В образе черного летающего ящера налетел он на озеро… Кощей думал, что меч держит Ланселот, и рассчитывал легко победить человека, сковав его холодом. Но нарвался на Змея Го… — Лебедь осеклась. — Короче, на дракона.
— Слава Господу нашему! — прошептал Персиваль. — Значит я не убил Ланселота.
— Я позвала себе в помощь этих витязей, — Лебедь указала на Алешу и Добрыню, — И их сестру, фею озера, Алену, я тоже позвала, чтобы помочь Ланселоту выкрасть королеву Джиневру. Но козни ужасного дракона…
— Кхе-кхе, — раздалось у нее за спиной.
Лебедь, вздрогнув, оглянулась.
На краю поляны, нехорошо улыбаясь, стоял Черномор, собственной персоной.
— А меня в мешок засунуть — это тоже козни ужасного дракона? — с вызовом спросил он у Лебеди и выразительно глянул на сапоги Алеши Поповича.
Алеша смущенно потупился, а Лебедь, радостно улыбаясь, бросилась Черномору в объятия.
— Я всегда восхищалась твоей догадливостью, дядя! Как хорошо, что ты сам сумел вырваться из плена!.. А мы как раз хотели обсудить план твоего спасения…
— Крепче надо было связывать, — буркнул Алеше Добрыня.
— Да я вроде крепко… — развел Алеша руками.
— Нет уж, птичка! Давай разберемся!.. — взвизгнул Черномор, вырываясь из навязчивых объятий племянницы. — Кто предупредил о мече Змея?.. Куда вы дели Джиневру и Ланселота?!
— А Змей что, по-твоему, сам не мог обнаружить, что к нему едут эти… благородные рыцари? — вмешалась в спор Алена.
— Уж со Змеем-то, чья бы корова мычала, а твоя бы… — перебил ее Черномор, пренебрежительно махнув рукой.
Но эту руку тут же перехватил и сжал в своих крепких пальцах Добрыня.
— Ты Алену-то не трожь, Черноморище! Не маши руками, не охальничай. А то я твои ручки повыверну, да бородку всю, по волосу, повыдерну!
— Сдается мне, что этот мужлан хочет обидеть нашего благодетеля, волшебника Блэкмора! — недовольно нахмурился сэр Гавейн.
Рыцари, переглянувшись, положили руки на эфесы мечей. Песочного цвета лев, тряхнув еще не высохшей гривой, недобро заворчал и, подойдя к людям поближе, встал по правую руку от Ивейна.
Алеша Попович поудобнее перехватил лук и потянул из колчана стрелу, а Добрыня, не выпуская руки Черномора, зашел ему за спину, превратив карлика в эдакий живой щит против рыцарей.
— Не сметь ссориться! Прекратите немедленно!!! — властно вскрикнула царевна Лебедь и воздела правую руку к небу. Резкий порыв ветра подхватил и развеял грозной короной ее золотые волосы. Где-то далеко громыхнули раскаты грома. — Добрыня. Отпусти Черномора. Ничего плохого он сейчас сделать не может.
— Все плохое он уже сделал, — зло сверкнул глазами Добрыня. Но руку волшебника, все-таки, выпустил.
— Так ответь нам, дева-Лебедь. Где сейчас сэр Ланселот и прекрасная Джиневра? — вновь повторил Персиваль.
— И что случилось с волшебным мечом, который вы называете «кладъенес»? — подхватил Ивейн. — Меч сломан? Он потерял свою силу?
— Да ничего он не потерял! — простонал Черномор. — Это вы его потеряли! И теперь кладенец у Заморыша! Если бы вы слушались моих указаний и никому не отдавали меч… И если бы ты, Лебедь, со своей бандой, не строила тут всяческие…
— Если ты не заткнешься, я тебя заживо похороню, головешка, — прошипел ему на ухо Добрыня Никитич и Черномор, испугано осекшись, отошел от богатырей подальше.
— Что случилось, то случилось, — снова вмешалась Алена. — Теперь меч-кладенец у Кощея. И, как я понимаю, такое положение вещей никого из присутствующих здесь не устраивает. А значит, мы должны объединить свои силы против Кощея. Хотя бы на то время, пока не отнимем у него меч-кладенец.
— Однако, в прошлом году, — Черномор обличительно указал на Алену пальцем, — ты действовала против меня, заодно с Заморышем!
— Да, но узнав поближе пакостный характер Кощея, я зареклась впредь иметь с ним дело, — честно призналась Алена.
— Так где же, все-таки, Ланселот и Джиневра? — в который раз спросил Персиваль.
— Да! Где наша королева? — снова заволновались остальные рыцари.
Лебедь, нервно оглядевшись, предложила:
— Я сейчас слетаю, посмотрю, как они там, ладно?.. Дракон весь изранен собственным пламенем. Вряд ли он сейчас кинется на Ланселота. Как только я узнаю, что с ними, так сразу вам сообщу… Только не подеритесь тут без меня. Возвращайтесь к озеру, я прилечу туда… — и, не дав им времени ответить, Лебедь взвилась в небо белой птицей.
— Ну что? К озеру? — предложила Алена, проводив птицу взглядом.
Рыцари согласно закивали. Сэр Ивейн попытался вскочить на Огонька, но коня уже крепко держал под уздцы Алеша Попович.
— Это мой конь, и я на нем поеду, — заявил богатырь.
Рыцарь от подобной наглости сперва растерялся, но потом, набрав в легкие воздуха, возмущенно выпалил:
— Это мой конь! Я нашел его в лесу, и готов сразиться с любым, кто…
— Я с конокрадами не сражаюсь, — прервал его Алеша. — Я их убиваю.
Ивейн, густо покраснев, открыл было рот, чтобы сказать что-то в ответ, но на его плечо легла тяжелая рука Добрыни Никитича.
— Тебе же человеческим языком объяснили, — укоризненно наклонив голову на бок, внятно и громко, как глухому, разъяснил богатырь. — Это кони наши, богатырские. Как нашли вы их в лесу, оседланных, сытых, да холеных, да расчесанных… Неужели в ваши головы… рыцарские не пришло, что лошади не дикие? И что коли они вами найдены, значит кем-то были потеряны, — и Добрыня, отодвинув от Бурки опешившего Ивэйна, вскочил в седло.
— А… А где же тогда их лошади?! — возмущенно замахал руками Черномор.
— Разбрелись, видно, за ночь по-лесу… — невинно развел руками Алеша. — Когда Лебедь вернется, попрошу ее… Высоко летает моя милая. Сверху лошади мигом отыщутся. — Алеша протянул руку Алене. — Садись, подвезу.
— Садись, Черноморушка, и ты. Устал, чай, пешком-то ходить, — «ласково» улыбаясь предложил карлику Добрыня. Но тот, нервно вздрогнув, отрицательно замотал головой. — Ну, как знаешь, — пожал Добрыня плечами.
Так, недоверчиво поглядывая друг на друга, они и добрались до лагеря рыцарей на Длинном озере.
Через полчаса над озером разнесся голос Лебеди.
— Я нашла их!.. Перенесла в свой дворец. Всех вас туда приглашаю.
Лебедь белой птицей спланировала на пляж и обернулась девушкой.
— Сейчас я открою в озере путь ко дворцу, — Лебедь провела рукой над водой. В озере у берега образовалось золотистое окошко с расплывчатыми краями. — Смело шагайте в воду, благородные рыцари, и вы тут же окажетесь в моем дворце.
— А как же наши кони?! — возмущенно воскликнул Ивэйн. — Мы никуда не пойдем отсюда, пока не найдем наших верных коней.
Лебедь тяжело вздохнула.
— Хорошо, я отыщу ваших лошадей… позже. А сейчас нам необходимо скрыться от глаз врага. Ведь дракон в любую минуту может напасть, а кладенца у вас уже нет. И, прошу вас, поторопитесь, я не могу долго держать этот волшебный путь открытым.
Поколебавшись, рыцари направились к озеру. Богатыри, отпустив своих коней в лес, первыми шагнули в золотую воду, за ними рыцари. Черномор замешкался на берегу и сделал галантный жест, предлагая девушкам идти первыми.
— Нет уж, дядя, только после тебя, — Лебедь выразительно глянула на Черномора, тот вздохнул и покорился. Царевна взяла Алену за руку и они последними шагнули к воде. Но замерли, услышав жалобное мяуканье.
— Ой! — всплеснула руками Алена. — Рыцари забыли своего льва!
Зверь, подойдя к воде, потянулся к ней лапой, опасливо тронул водную гладь и снова жалобно замяукал.
— Вот только льва мне еще во дворце не хватало, — вздохнула Лебедь. — Перетащила я в прошлый раз Ланселота с конем себе во дворец, так он там такое устроил… Нет уж. Погуляет пока лев в ближайшем лесу, не развалится. А там, за лошадями рыцари вернуться, вот и его заберут.
— А где, кстати, рыцарские лошади? — поинтересовалась Алена.
— Надо будет спросить у Алеши, куда они их спрятали, — кивнула Лебедь, и девушки шагнули в золотистую воду.
Ланцелот и Джиневра спали непробудным сном в богатых покоях дворца Лебеди, на двуспальной кровати под шелковым балдахином.
— Что с Ланселотом? — заволновался Персиваль. — Неужели дракон заколдовал и его?
— Увы… — Лебедь притворно вздохнула. — Я не в силах снять с них заклятье сна.
— И когда это Горыныч успел? — спросил Черномор, подозрительно оглядывая спящих.
— Вот, успел, — скорбно вздохнула Лебедь, уничтожающе глянув на Черномора.
— Нет уж! Ты мне подро…
Добрыня, подойдя сзади, приобнял калика за плечи. Тот замолк и нервно съежился у него под рукой.
— Ты напрасно боишься да волнуешься, — нараспев сказал богатырь. — Победим дракона проклятого, так они ото сна и поднимутся.
— Что-то я не пойму, — в полголоса спросила Алена царевну Лебедь. — Когда в прошлом году я была у тебя на свадьбе, один морской житель меня уверял, что наложить заклинание, чтобы человек с суши не захлебнулся под водой, очень трудно. А ты столько людей уже во дворец притащила. А Ланселота, так еще и вместе с лошадью?
Лебедь гордо улыбнулась.
— Я тут над дворцом немного поколдовала. В нем теперь никто из сухопутных не захлебнется. Пока наружу не попытается вылезти. Ну, а вылезти им э… экран не дает. У меня ведь на суше много знакомых.
— Знал бы мой дядя, король Артур, что Джиневра и Ланселот будут спать под одним балдахином, — покачал головой Гавейн.
— В таком сне греха нет, — успокоил его Ивейн. Потом, склонившись над спящим, он вынул из ножен Ланселота меч, и положил его между рыцарем и королевой.
Другие рыцари удовлетворенно закивали. Богатыри удивленно посмотрели на них, но промолчали.
— А теперь, мои гости желанные, пожалуйте в зал, — радостно пригласила царевна Лебедь.
Цветные витражные стекла, узорчатый мраморный пол, лепные потолки с позолотой… Зал был роскошный, но пустой. Гости замерли у входа, потрясенные красотой. А царевна, выйдя на середину зала, театральным жестом взмахнула правой рукой. Со всех сторон полилась нежная музыка, а на мраморе возник большой, покрытый расшитой скатертью стол, сервированный на восемь персон. Затем Лебедь взмахнула левой рукой и на столе появился десяток блюд с разнообразнейшей едой.
После сытного обеда и сладкого вина на десерт настроение у всех поднялось. Даже Черномор отмяк и начал благодушно улыбаться. Лирическая музыка сменилась веселой. Лебедь щелкнула пальцами, и из боковых дверей, пританцовывая выплыли обворожительные полуобнаженные русалки. Они закружились в соблазнительном танце, улыбаясь и лукаво подмигивая рыцарям. Черномор и Добрыня тоже начали было подмигивать русалкам, а Алеша, подсев к Лебеди, обнял ее за плечи. Но царевна серьезно прошептала:
— Делу время, а потехе час. Прежде чем расслабляться, пойдемте-ка, обсудим, как нам быть дальше.
Черномор и богатыри понимающе кивнули. Вместе с Аленой они поднялись и проследовали следом за Лебедью в кабинет. Покидая зал Алена на секунду оглянулась. Обалдевшие от вина и русалок рыцари, похоже, даже не заметили, что их кампанию кто-то покинул.
Глава 13
Худой мир лучше доброй ссоры.
Худой мир лучше доброй ссоры.
Кабинет у царевны Лебедь был роскошный. Пол и стены покрыты ворсистыми узорчатыми коврами из водорослей. Вокруг небольшого столика стояли изящные кресла с резными подлокотниками из моржовой кости. Вино и фрукты с поверхности завлекательно расставлены на столике. Когда все вошли в кабинет и расселись, Лебедь, плотно прикрыв дверь, прошептала что-то и щелкнула пальцами.
— Ну вот. Теперь можно и поговорить, — она, успокоено выдохнула и уселась в свое кресло. — Эта комната теперь ото всех закрыта. Даже от папочки.
— Предусмотрительно, — кивнул Черномор. — Он явно будет удивлен, если узнает, что ты готова объединиться со мной против своего давнего приятеля — Кощея… А еще более удивятся рыцари, если узнают, что вы действовали заодно с Горынычем… Ведь заодно? — и он торжествующе посмотрел на Лебедь и на Алену. — Уж сознайтесь. Сейчас-то скрывать ни к чему.
— Вредить нам — не в твоих интересах, — покачала головой Лебедь. — Во первых, ты сейчас совершенно беззащитен. Почти без бороды, и без всех своих колдовских штучек. А во вторых…
— А все из-за вас! — взвизгнул Черномор, обличительно указав пальцем на Лебедь и богатырей.
— Мы и не скрываем, — довольно улыбнулся Добрыня Никитич.
— Хватит ругаться, — покачала головой Алена. — Давайте лучше думать, как отобрать кладенец у Кощея.
— Правильно, — поддержал ее Добрыня. — Кто прошлое помянет, тому глаз вон! — он стукнул кулаком по столу и выразительно глянул на Черномора.
Карлик тороплива прикрыл глаз рукой.
— Лебедь, уйми своих дуроломов! А не то я за себя не ручаюсь!..
Добрыня, внимательно глядя на Черномора, начал медленно подниматься из-за стола.
— Не надо! — взвизгнула Лебедь. — Ты мне тут вдребезги все разнесешь!.. Дядя просто не понял тебя, — Лебедь буквально повисла на плечах у Добрыни. — Ты ведь фигурально про глаз сказал, в смысле помириться, да?
— Ну… да, — через силу выдавил из себя Добрыня.
— Вот и слава Роду!.. А теперь давайте обсудим план действий против Кощея.
— У вас есть какой-то план действий? — ехидно улыбнулся Черномор.
— Какой там, к лешему, план? — решительно рубанул рукой Алеша. — Соберемся всем миром, да и поедем прямо к Кощею. Ка-ак навалимся, как разнесем ему там все в пух и прах! Да он сам нам меч отдаст, лишь бы мы только ушли.
— Верно! — подхватил Добрыня. — Только ты, Алеша, торопишься. Он, Кощей, как кладенцом размашется, полетят тут наши буйны головы. Перед тем как нам на битву отправиться, надо нам измыслить, как с ним справиться. Кладенец у него надо выманить…
— Да, — закивала Лебедь. — Бить по Кощею, пока у него в руках кладенец нельзя. Мы все прекрасно видели, как Горынычу вернулся его же удар.
— Кощей тоже видел. Он теперь будет все время носить меч с собой, — подхватила Алена, — и никому ни за что его не отдаст. Открыто сражаться с ним сейчас нельзя.
— Что же теперь, — развел руками Алеша, — нам с ним никак не справиться?
— Может, я и ошибаюсь, — наклонила голову Алена, — но должна где-то быть смерть Кощея! Почти во всех сказках, которые я про него читала, была эта смерть… Наверное мы со Змеем просто не там искали.
— Не там, — подхватил Черномор, усмехнувшись. — Ой, не там… Я-то знаю, где смерть его запрятана. Даже могу научить вас, как туда дойти… Вы, небось, думаете, что Черномор уже, никуда не годен. Списали меня со счета, да?.. Но главное вовсе не то, что у тебя здесь, — он ткнул себя пальцем в поредевшую бороду. — Главное, что у тебя тут, — и карлик постучал пальцем по своему широкому лысому лбу.
— А поконкретнее, дядя? — подалась вперед Лебедь.
— Поконкретнее?.. — карлик расправил плечи и высокомерно оглядел собравшихся. — Смерть Кощея в Подземном мире!
Лебедь вздрогнула.
— Дядя… Ты точно уверен, что она там?..
— Точно, — кивнул Черномор. Он, явно, любовался произведенным эффектом.
Во взгляде Лебеди появилась безысходность. А Черномор продолжал, неторопливо цедя слова:
— Там у меня есть свои агенты, так что при моей помощи вы сможете найти смерть Кощея. А дальше все просто, — он улыбнулся, широко и радостно. — Когда Заморыш умрет, все его царство разрушится… Ведь там почти ничего натурального нет. Все на Кощеевой магии. А я безопасно смогу взять половинку кольца.
— А почему именно ты? — запальчиво спросила Лебедь.
— А на других условиях я не согласен, — Черномор, вольготно развалившись в кресле, сложил пальцы на животе. — Без меня вам никогда не найти Кощеевой смерти. А я давно-о к ней подбирался. В одиночку вы тысячу лет будете лазить по Подземному миру, но не найдете ее. Только канете там бесследно…
— Да что же это за Подземный мир такой? — тихонько спросил Алеша у Лебеди.
— Я тебе потом объясню, — поморщилась она. — Так ты, Черномор, предлагаешь нам отправиться в Подземный мир?.. Ты берешься проводить нас до Кощеевой смерти?
— Я? В Подземный мир? Да ни за что! — замахал Черномор руками. — Я просто укажу вам дорогу. Буду давать инструкции по ходу вашего продвижения… Вот только, — Черномор смерил взглядом Алену и Лебедь, — какие у меня будут гарантии, если я вместе с вами начну действовать против Кощея?
— Да какие гарантии тебе нужны, дядя, если мы отправимся в Подземный мир, а ты останешься здесь?
— Э, нет! Я тебя знаю, — Черномор погрозил племяннице пальцем. — Я не сообщу вам о Кощеевой смерти больше ни слова, до тех пор, пока вы все не поклянетесь! Поклянитесь не брать ни меч, ни пол кольца себе! Поклянитесь водой, что не будете вредить мне! Только тогда я буду вам помогать.
Алена с сомнением покачала головой.
— А я могу поклясться, что ничего не сделаю Змею, когда получу половинку кольца Сил, — предложил Черномор.
— Поклянись, что и другим вреда от амулета не будет! — уточнила Алена. — Ни мне, ни богатырям, ни царевне Лебедь.
— Клянусь! — почти не раздумывая ответил Черномор. — Если вы отправитесь в Подземный мир за Кощеевой смертью, то никому из вас не нанесу я с помощью этого амулета вреда!
— И Змею! — вставила Алена.
— И Змею не нанесу, если он поедет с вами!.. Клянусь! — Черномор поднял вверх ладонь.
Лебедь начертала в воде перед собой вспыхнувший золотым светом зигзаг:
— Вода слышала клятву.
Черномор еще раз внимательно оглядел радостно улыбающихся соратников и спохватился, что попал в ловушку.
— Но и вы поклянитесь в том же! Иначе не стану помогать.
— Хорошо, — решилась Алена. — Все здесь присутствующие не будут мешать Черномору взять половинку кольца Сил. Клянусь.
— Клянусь, — подхватила царевна Лебедь.
— И вы поклянитесь, — посмотрел Черномор на богатырей. — Да без скрещенных пальцев и без фиги под столом!
Добрыня и Алеша переглянулись и, вздохнув, положили руки на стол:
— Клянемся.
— Вода свидетель, — торжествующе произнес Черномор. — А если вы нарушите свою клятву, то пусть вода вам будет не в прок! — и карлик резко начертал перед собой зигзаг, вспыхнувший огнем.
Раздался звук лопнувшей струны.
— Ну, спасибо, — обиженно надула губы Лебедь. — Ты мне всю защиту снес. Теперь папа знает, что мы тут о чем-то сговорились. Пойду объяснять ему, что это я с дядей мирилась… А экран мне потом дня два восстанавливать придется.
Черномор виновато улыбнулся и развел руками. Уходя, Лебедь задержалась на секунду в дверях:
— Вы тут веселитесь пока и никуда не разбредайтесь. А я скоро вернусь.
— Значит так, — Черномор хищно оглядел стол и, найдя среди золотой и серебряной посуды небольшой медный поднос, принялся радостно вытряхивать из него устриц в вазу с виноградом. — Ага. Дно плоское, — карлик деловито потер руки. — Сейчас начищу ему дно до зеркального блеска. А потом надо найти еще один такой же…
— Зачем? — удивилась Алена.
— А как, по вашему, мы будем держать связь, когда вы спуститесь в Подземный мир?
— Через Лебедь, — уверенно ответила Алена.
Алеша кивнул, подтверждая:
— Я ее хоть откуда могу услышать, так что не беспокойся. Через нее все инструкции и передашь.
Черномор снисходительно посмотрел на Алешу:
— В этом мире нет такого существа, которое бы могло беспрепятственно, без колдовских приспособлений, видеть то, что происходит в мире Подземном… Вы проверяли, как работает эта ваша связь, когда один находится в Подземном мире, а другой в этом?.. Нет?.. А я проверял. Подносы мои работают!
— А зачем вообще нам эта связь? — удивленно пожал плечами Добрыня Никитич. — Ты расскажи нам подробно, что там да как. К кому обратиться, что сделать. Чай сообразим на месте…
— Проводника, опять же, ты нам дать обещал, — подхватил Алеша.
Черномор покачал головой, не прекращая надраивать поднос.
— Пока вы не спуститесь в Подземный мир, никаких подробных инструкций от меня не будет. Только самые общие…
— Например, — внимательно посмотрел на Черномора Добрыня.
— В Подземный мир есть только один спуск. И он находится на самом краю земли. Спускаться вам придется довольно долго. Нужна длинная веревка. Лучше обычная, а не колдовская… Лошадей своих, вам взять не получится… В целом путешествие за Кощеевой смертью продлится недели две. Если ничего экстренного не произойдет. Так что рассчитывайте на срок в две недели без своих богатырских лошадок. Их придется оставить у входа в Подземный мир. Ну, да они у вас в чужие руки не даются. — Черномор погладил свою куцую бородку и внимательно оглядел присутствующих. — Подземный мир населен массой разумных существ. И не все из них будут к вам дружелюбны… Чем больше уважения и внимания вы проявите ко всему, что вас окружает, тем больше у вас шансов уцелеть. С властями там спорить не надо, свои порядки устанавливать тоже не советую. Если возникнут у вас какие-то вопросы, то, прежде чем начать мечами размахивать, лучше сперва меня спросить.
— А можно поподробнее про разумные существа, которые там встречаются? — с интересом спросила Алена.
— И маршрут нашего движения, хотя бы в общих чертах, — подхватил Добрыня. — Далеко ли от входа до места, где лежит Кощеева смерть, и какие пути туда ведут?
— Стоп, стоп, стоп! — замахал руками Черномор. — На этом все мои предварительные советы кончаются. Того, что я вам уже сказал, вполне достаточно, чтобы снарядится в поход. Планируйте, что пробудите в пути от двух недель, до месяца… Больше я вам, пока вы не спуститесь туда, не скажу про Подземный мир ни слова!
— Но ведь мы все поклялись тебе! — всплеснула руками Алена.
— Все, да не все, — пробурчал Черномор. — Змей еще не поклялся.
— Так он, может, еще и не будет ни в чем участвовать, — пожала плечами Алена.
— Вот уж не поверю, что он не захочет добыть Кощееву смерть. Особенно теперь, когда его, Горыныча, смерть в руках у Кощея… Змей пусть идет с вами. И мне так спокойнее будет. Да и вам без него сложней будет справиться… И рыцари пускай тоже идут. Зря что ли я их сюда тащил?.. Чем больше отважных героев будет в вашем отряде, тем выше будут шансы уничтожить Кощея.
— Все настолько сложно? — недоверчиво спросил Алеша.
— Настолько. Я, конечно, надеюсь, что все эти предосторожности окажутся излишними, но… Так. Этот поднос готов. Возьмете его с собой. Раз в день, где-нибудь после обеда, будете выходить по нему со мной на связь.
— Как по блюдечку Яги? — уточнила Алена.
— Нет, проще… Надо будет просто постучать по подносу три раза и мысленно позвать меня. Сейчас я найду еще один такой же, потом поколдую немного, чтобы наладить связь… — Черномор встал с кресла и направился из кабинета.
— Куда?! — хором спросили богатыри.
— Да я… Вниз. К рыцарям. Тут таких подносов больше нет. Может, там найдется.
— Мы с тобой, — решительно заявила Алена.
И они всей толпой вышли из кабинета.
— Понятно, — понимающе ухмыльнулся Черномор, оглядев пустующий пиршественный зал.
Рыцарей не было, русалок тоже. Черномор, подойдя к столу, приступил к поискам медной посуды. Добрыня, тем временем, тоже куда-то исчез, а Алеша принялся, от скуки дегустировать вина и закуски.
— Как показывает практика, — философски изрек Черномор, надраивая небольшой медный тазик для умывания, — за любым супероружием тянется разрушительный след. Вот меч-кладенец… Часто ли его, как оружие, применяли? А ведь именно из-за него поубивали столько народу… И еще поубивают. Дворец мой, между прочим, тоже из-за кладенца Заморыш взорвал.
— Правильно говорил Змей. Кладенец давно надо было на дно вулкана бросить, а не отдавать кому попало! — вздохнула Алена.
— И как ты говорить такое можешь?! — испуганно замахал руками Черномор. — Да уж лучше Змея на дно вулкана…
— Если я только узнаю, что со Змеем из-за тебя что-то случилось, — негромко произнесла Алена, вприщур взглянув на карлика, — я тебя самого на дно вулкана законопачу!
— Что же ты такая нервная, Аленушка, — проворчал Черномор, поежившись под ее взглядом. — Уж и пошутить с тобой нельзя… Ты мне лучше вот что скажи… Лебедь, как я понимаю, в Подземный мир не собирается?
— Похоже на то, — буркнула Алена.
— А Змей?
— Я с ним про это еще не говорила…
— А ты сама?.. Или это зависит от того, поедет ли Змей?
— Ты, кажется, тазик свой натираешь? — зло спросила Черномора Алена.
— Ну? — не понял тот.
— Вот и натирай!.. — и она, отойдя от Черномора, села рядом с Алешей.
Тот немедленно поставил перед ней кубок с вином и блюдо с чем-то непонятным на палочках.
— Попробуй. По моему, это самое вкусное из того, что тут есть на столе…
— Лебедь в Подземный мир не поедет?
— Кто ж ее отпустит, — усмехнулся Алеша. — Коли она меня не послушает, так я Морскому пожалуюсь…
— А надо ли Морскому знать про наши планы?
— Не надо, я думаю… Да она и сама ехать не рвется, — он отхлебнул из кубка. — Пусть лучше тут последит за своим дядюшкой, — богатырь кивнул на Черномора. — Я вот думаю, Илью надо с собой позвать. Коли мы без Илюши отправимся, ох, и крепко он на нас обидится. Дело интересное, опасное… И Кощей всегда ему не нравился.
Алена, отхлебнув глоточек из кубка, оценила изысканный аромат вина. Но пробовать маслянистого вида морепродукт, который предложил ей Алеша, так и не решилась.
— Куда это вы все запропали? — раздалось от двери и там появилась раскрасневшаяся царевна Лебедь. — Все в порядке. Папочка доволен, что мы, наконец-то помирились, — она обняла Черномора и чмокнула его в лысину.
Карик недовольно поморщился и поспешил освободиться от ее объятий.
— Ближе к делу, племянница.
— Ты подожди, ладно? Мы с Аленой сейчас в одно место сбегаем. Народ-то собирать надо, — Лебедь взяла Алену за руку и повела ее к двери.
— Слышь, племянница! Я в твоем дворце, долго торчать не намерен! Вот настрою сейчас связь и…
Лебедь захлопнула дверь, и они с Аленой быстрым шагом направились к выходу. Алена мысленно обратилась к Лебеди:
— Черномора не надо бы из дворца выпускать.
— А я и не собираюсь, — так же мысленно улыбнулась Лебедь. — Пусть он подает вам советы, находясь у меня под домашним арестом. Так оно надежнее будет. Ты, Алена, к Змею съезди. Расскажи ему все. Пусть сам решает, ехать ему с вами или нет… Думаю, он от поездки не откажется.
— И Илью Муромца тоже надо найти, — напомнила Алена.
— Само собой. Я сейчас провожу тебя быстренько на заставу. А уж ты оттуда сама… Если что, вызывай меня сразу. А я тут пока соберу Алешу в дорогу, да пригляжу, чтобы Черномор ничего лишнего рыцарям не рассказывал.
Девушки вышли из дворца и тут же ступили на хрустальную лестницу, ведущую к наземному дому Лебеди и Алеши.
— А эта клятва… Ты не боишься, что Черномор нарушит ее? — спросила Алена.
— Не нарушит. Он поклялся водой, а я скрепила клятву солнечным знаком. Если он поступит теперь вопреки своей клятве, то ему придется обходиться всю жизнь без воды. По-моему, это вообще невозможно.
— Но и на нас тоже лежит такая клятва! — забеспокоилась Алена.
— А мы и не будем ему мешать, — пожала плечами Лебедь. — Змей-то клятву не давал. И не даст, я думаю.
— Мало того, — оживилась Алена. — Кто мешает Змею взять яйцо, слетать быстренько в наш мир и обменять его у Кощея на меч-кладенец!
— Какое еще яйцо? — удивилась Лебедь.
— Смерть Кощея в яйце. Яйцо в утке, утка в зайце… Так в сказках написано.
— Ну, возможно, это фигурально сказано. Эдакий символ. Хотя, как знать…
Выйдя из воды, девушки прошли по песчаной дорожке к заставе. Ворота в частоколе со стороны моря, видимо, закрывались каким-то колдовским способом. Лебедь щелкнула пальцами и они распахнулись, а когда девушки зашли внутрь захлопнулись у них за спиной. На заставе их, радостно прыгая и виляя хвостом, встретил Полкан. Ильи в доме не было. Алена растеряно огляделась.
— И как же мне теперь до Змея добраться?
— Ты что же, ни разу к нему не ездила?
— Сама — ни разу… Точнее, был один раз. Но я тогда по дороге заблудилась…
— Ну, так и быть. Вот тебе камушек — Лебедь извлекла из рукава маленький окатыш. — Пощупай. Холодный он?
— Холодный.
— Вот, чем ближе ты к Змееву логову подъедешь, тем камешек теплее будет… Общее-то направление ты знаешь?
Алена кивнула.
— Вот и хорошо. Не заблудишься, значит. Я бы сама взялась проводить тебя, да, боюсь, пока меня нет, Черномор сотворит какую-нибудь гадость… Ты осторожнее там со Змеем. Если что, вызывай меня, — Лебедь обняла Алену и вспорхнула со двора заставы большой белой птицей.
Стоило Лебеди скрыться из виду, как Алене захотелось позвать ее на помощь.
— На чем-же я поеду? Ведь Черная от меня сбежала!
Совершенно расстроившись, Алена уселась на крылечко. Ей очень хотелось добраться до Змея самостоятельно, поэтому позвать на помощь Лебедь было стыдно. С досады девушка была уже готова заплакать. Но тут за забором раздалось конское ржание.
— Ой! — Алена радостно вскочила с места. — Черная?! — девушка поторопилась открыть те ворота, что со стороны леса. Черной за воротами не было.
— Это что за наваждение? — расстроено всплеснула она руками.
Ржание донеслось с лесной опушки.
— Да куда ж ты снова убегаешь, милая?! — Алена бросилась к лесу, на звук.
На опушке Черной тоже не было видно. По коже девушки побежали мурашки.
«Заманивают… — Алена, прижавшись спиной к дереву, стала подозрительно озираться. — Ой! Я и ворота оставила раскрытыми настежь!.. А что, если это Кощей или его слуги? Что если он снова решил меня выкрасть?»
Алена замерла, стараясь не дышать. Так прошло несколько томительных минут. Но ничего не происходило. Лес, похоже, жил своей обычной лесной жизнью. Поскрипывали на ветру сухие ветви деревьев. Пели птицы. Под ногами кто-то шуршал по прошлогодней листве. Однако, Алену не оставляло ощущение, что за ней следят.
— Ну, я так не играю! — возмущенно проскрипело вдруг у Алены над самым ухом.
Девушка испуганно взвизгнула.
Рядом с ней стоял, недовольно подбоченясь, Глум. Алена облегченно вздохнула.
— Ты что меня пугаешь?
— Это что за безобразие! — проскрипел леший. — Я тебе кто, пастух, что ли? У меня целый лес на руках, а я с твоей лошадью нянькаюсь!
— Все-таки нашлась! — обрадовалась Алена. — Так веди ее скорее сюда!
— Легко тебе говорить, — пробурчал Глум. — Тебя-то она слушается, а меня и близко к себе не подпускает… Я говорю Яге — нашлась, мол, лошадка. А она мне — отдашь Алене, когда она на заставе появится. А как я отдам, коли она меня на дух не подпускает?! Я за эти два дня весь извелся. Буба ругается. Яга ругается. Лошадь лягается!.. Спаси Род! — схватился он за голову.
— Ну, хватит причитать. Где она?
— Пошли, провожу… Дорожка не близкая.
— А… Кто же тогда ржал?.. Ты что-ли?
— Ага, — и Глум довольно улыбнулся. — Похоже?.. Ну, пошли.
— Черная? — радостно улыбнулась Алена, обнаружив беглянку у озера. Подойдя, взяла ее за узду. Лошадь не противилась, только недобро косила Глума.
— Ох, да у тебя же седельные сумки полны пирогов!.. Ай-ай-ай. Все уже зачерствело. Ну, ничего. Я Полкану отдам.
— А я пошел… Ах, да. Вот на заставу тропинка прямохожая, — Глум махнул рукой и среди деревьев пролегла неширокая тропка. — Это Буба меня научил. Здорово, да?!
— Спасибо тебе! Бубе привет! — Алена помахала лешему рукой и повела Черную к заставе.
Высыпав собаке в миску черствые пироги, Алена закрыла ворота, снаружи заперла калитку и забралась в седло. Солнце уже серьезно клонилось к закату, и с моря тянуло прохладой. Взяв в руки окатыш, девушка задумчиво повертела его в пальцах:
— Надеюсь, ты мне поможешь, — и отправила камешек в поясной кошелек. — Ну, Черная, успеть бы нам только до ночи… Поехали!
Глава 14
Слухом земля полнится.
Слухом земля полнится.
Черная стрелой неслась над бескрайней пустыней. Солнце уже закатилось. С каждой минутой становилось все темнее, а на горизонте появились какие-то горы. Но на Железные они не очень-то походили. Да и волшебный камушек все никак не становился горячим. Он лишь немного потеплел с тех пор, как Алена покинула заставу, но не более того. Когда тьма стала совсем непроглядной, а лежащие на пути горы придвинулись вплотную, Алена натянула поводья. Черная, выйдя из богатырского скока, перешла на обычный галоп, потом пошла рысью, и, наконец, шагом.
— И куда же мне теперь ехать, а? — спросила Алена у камушка. Но тот был все таким же чуть теплым. — Ох, видно опять я не в ту сторону свернула, — вздохнула девушка. — Вечно у меня проблемы с географией…
Со стороны гор раздался вой. Не то волки, не то еще какие-то неведомые звери. Черная, испуганно зафырчав, метнулась в сторону.
«О, господи! Не хватало еще, чтобы лошадь понесла!.. Эдак она, богатырским скоком, невесть куда меня унесет!.. Придется звать на помощь… Змей!.. Горыныч, откликнись, пожалуйста!» — взмолилась Алена, изо всех сил вцепившись в узду.
Ответ пришел мгновенно.
«Что у тебя снова случилось?»
«Я заблудилась… А тут темно. Волки воют! Черная бесится!!.. Забери меня отсюда!!!»
«Ты, главное, не волнуйся. Стой где стоишь. Через пару минут буду».
Черная нервно перебирала ногами, фырчала и раздувала ноздри. Где-то во тьме выли дикие звери.
— Через пару минут нас спасут, — Алена обняла лошадь за шею и глубоко вздохнула. — Как хорошо, что он есть на свете.
Они сидели в замке, в той самой комнате, где Змей держал раньше королеву Джиневру. Весело потрескивающий в камине огонь отбрасывал на каменные стены таинственные тени. Ветер музыкально подвывал в каминной трубе, тревожил шелковые занавески на окнах и даже пытался качать тяжелый бархатный балдахин над кроватью. В зарешеченном окне был виден кусочек неба, густо усыпанный яркими летними звездами. Алена сидела у камина, забравшись с ногами в мягкое кресло, кутаясь, к тому же, в меховую мантию, забытую здесь одной из принцесс. Не смотря на горящий огонь, в замке было прохладно.
— Так, говоришь, Кощеева смерть в Подземном мире? — вышел из задумчивости Горыныч, сидевший перед ней на небольшом деревянном стуле.
Алена кивнула.
— Плохо дело, — нахмурился Змей. — Боюсь, одному мне ее не добыть.
— Да кто ж тебя одного отпустит? Тут уже целая компания в поход собралась. Богатыри наши, все трое, да я, да еще те трое рыцарей, что к тебе с мечом-кладенцом ехали.
— Четверо их было.
— Ты же усыпил одного… Разве что разбудишь?
Горыныч покачал головой:
— Нет уж. Пусть спит… И зачем вообще этих рыцарей с собой брать?
— Черномор настоял, — пожала плечами Алена. — Ты мне скажи лучше, что ты знаешь о Подземном мире?
Горыныч задумался. Алена наконец-то согрелась и ее стало неудержимо клонить в сон.
«Кажется, я уже не спала целую вечность… Поесть что ли, а то ведь засну».
Девушка сладко зевнула и, протянув руку к стоящему на столике подносу с фруктами, оторвала от пышной грозди виноградину.
— В сущности, — прервал свои раздумья Горыныч, — ничего я про этот Подземный мир не знаю… Те россказни, что ходят про него, противоречат одна другой. А сам я не был там ни разу. Как-то необходимости не возникало.
— Ни разу не был? — сонливось Алены как рукой сняло. — Даже ТЫ там не был?
— Понимаешь… В подземном мире все совсем по-другому. По крайней мере, так говорят те, кто там побывал… Я могу увидеть буквально все, что происходит сейчас здесь, в этом мире… Ну, если только какой-нибудь очень сильный колдун от меня не закроется. А там, — он задумчиво посмотрел на клочок неба в окне, — Подземный мир закрыт для меня. Я не вижу там ничего.
— Как тогда, когда ты не мог увидеть Добрыню? — уточнила Алена.
— Нет. По другому… Вот, твой мир, тот, откуда ты родом, я тоже не могу видеть.
— Мой мир, это совсем другое, — покачала девушка головой и пододвинула поднос с фруктами поближе к себе.
— Вот и Подземный мир — тоже что-то совсем другое, — усмехнулся Змей. — Нет, я знаю пару мест, которые считаются спусками в подземный мир… По крайней мере так их называют местные жители. Один спуск — на юг от этих мест, высоко в горах. Другой далеко на севере. Как я понимаю, в Подземный мир можно попасть только по этим двум проходам.
— Во всех сказках про Подземный мир, которые я когда-либо читала, туда попадали спускаясь вниз по какому-то колодцу, или туннелю… А еще в одной сказке, кажется, забирались высоко в горы. И везде говорилось, что колодцы эти очень глубокие. Три года спускаться надо, или что-то вроде того.
— Обычное преувеличение, — усмехнулся Горыныч. И сменил вдруг тему:
— Слушай, Алена, как это случилось, что ты одна поехала ко мне? Без проводников, не зная дороги?.. Как это богатыри тебя отпустили?
— Да был у меня с собой один… проводник, — Алена сунула руку в поясной кошелек, вынула оттуда камушек, и ойкнув, тут же уронила его на пол — до того этот окатыш был горячим.
— Очень интересно, — Змей потянулся к упавшему камушку, поднял его и принялся внимательно разглядывать. — И кто это тебе такое дал?.. Уж не Черномор ли?
— Царевна Лебедь дала, чтобы я не заблудилась.
— Оч-чень интересно, — Горыныч недобро улыбнулся, и, держа камушек на ладони, принялся расхаживать по комнате, не спуская с окатыша глаз. Сделав по комнате круг, остановился в углу, возле входной двери.
— Вот ты и попался, дружок, — прошептал он, чуть слышно, и, сжав пальцы, растер горячий камушек в пыль. В углу комнаты, почти над самой дверью, ярким пламенем вспыхнула и моментально сгорела паутинка, а вместе с ней и маленький паучок. По комнате разнесся неприятный запах горелого.
— Что за моду Лебедь взяла, подслушивать, да подглядывать, жучков-паучков в чужих домах ставить? — нахмурился Змей. — Надо теперь все комнаты замка, где она была, проверить внимательно… Ох, не нравится мне, что она и Черномор остаются тут, на поверхности.
— Да ты что, Горыныч? — Алена чуть не задохнулась от возмущения. — Да Лебедь, она же своя. Наша она! И камушек она мне дала, чтобы я не заблудилась, и Черномора она терпеть не может, и Алеша ее с нами поедет… Да кто, кроме нее тут за Черномором следить-то будет? На кого же еще нам положиться?
— В том-то и дело, что больше не на кого, — покачал головой Змей. — Ох, что-то не хочется мне встречаться с Черномором лично… Так каким из входов он планирует отправить нас в Подземный мир?
— Не знаю. Он пока ничего про входы не говорил, — развела руками Алена. — А ты точно уверен, что этих входов два? Черномор уверял, что только один.
— Интересно, — Горыныч задумчиво взялся за подбородок. — Впрочем, вполне может быть. Надо будет как-нибудь проверить, спуститься в эти дыры.
— Как же так вышло, что ты еще ни разу не пытался заглянуть в Подземный мир?
— А зачем? — пожал Змей плечами. — У меня и тут всегда забот хватало… Кстати, какая сволочь пустила в Киеве слух о том, что у меня двенадцать голов?
Алена хихикнула и смущенно потупилась.
— Понятно, — Змей гневно сверкнул глазами и сжал губы. — Тебе бы все хиханьки, да хахоньки. А я заскочил вчера в Киев по делу. Попался там на глаза одним… Меня ТАК расквадратило! Это же не игрушки, понимаешь ты?! Если меня там все теперь будут видеть двенадцатиголовым, так хочешь — не хочешь, а придется соответствовать. Хорошо хоть, я вовремя догадался ложные головы отрастить. Ну, в смысле, без мозгов. Только так, для виду… А то бы я сегодня не тебя от волков спасал, а боролся с собственной паранойей. Ты можешь объяснить, за что ты устроила мне такое, а?!.. — Змей наклонил голову и пристально взглянул Алене в глаза. — Ведь я же говорил тебе, что даже трехголовым мне быть тяжело?..
— Понимаешь, — Алена густо покраснела и положила на место взятый с подноса персик. — Они там как-то не очень тебя испугались, когда ты Забаву украл…
— Как не испугались?! — Горыныч выпустил из ноздрей по клубу дыма. — Да я же сам видел…
— Нет, когда увидели-то, испугались. А потом, на пиру, начали храбриться. Мол, чего там, какой-то змей летающий… Ну, я и побоялась, что найдется сейчас кто-нибудь кроме Ильи, чтобы пойти на тебя в поход, спасать Забаву Путятичну.
— Пусть бы пошли, — нехорошо улыбнулся Горыныч. — Уж я бы их встретил. Я бы показал им, храбрецам моим разлюбезным, «какого-то змея».
— Ну, вот я и приврала про головы, чтобы им всем страшнее было. Илья даже двенадцатиглавого змея не испугался. А остальные хвосты-то поприжали… Да я не для того, чтобы без поединщиков тебя оставить, — торопливо перебила сама себя Алена. — Я же боялась, что Илью из погреба не выпустят, если не он, а другой кто-то Забаву спасать поедет.
— Ну, вот что, Алена, — Змей внушительно хлопнул ладонью по столу. — Сама ты эту кашу заварила. Сама теперь и расхлебывай. Езжай-ка в Киев и давай, на всех углах там рассказывай, что никакой я не двенадцатиглавый. Что обычный Змей, каким всегда был.
— И как ты себе это представляешь? — опешила Алена.
— Да очень просто, — раздраженно дернул плечом Горыныч. — Наделала дел, так исправляй теперь положение. А то мне что же, в Киев теперь и заглянуть нельзя?
— Да меня никто и слушать не станет! — возмутилась Алена. — Тогда, на пиру, просто к слову пришлось…
— Ну, тогда скажи Илье Муромцу. Пусть он рассказывает про меня, что одноголовый я… Э, нет! Лучше пусть рассказывает всем, что двенадцатиглавого Змея он убил в Железных горах… Вот прямо сейчас с ним свяжусь! Пусть всем говорит!.. Уж его-то точно будут слушать.
Горыныч раскрыл перед собой ладонь, как экран.
— Да не умею я врать! Вот хоть вы режьте меня!.. — прошептал Илья Муромец и испуганно замахал руками. Он, в венке из ромашек, сидел у окна, то и дело тоскливо вздыхая и поглядывая куда-то в бок. — Да у меня и не получится. Ты, Горыныч, лучше Дюку Степанычу про все расскажи. Уж он стесняться-то не будет. Такого нагородит… И про двенадцать голов, и про то, что на мелкие кусочки тебя пошинковал, да в реку Смородину сбросил…
— Он-то соврет, — вздохнул Горыныч. — Да ему никто не поверит. Ведь и дураку ясно, что Забаву выручать ездил ты. Так что не увиливай… А чего это ты озираешься? И ведешь себя, словно не дома? Веночек чегой-то нацепил…
— А, это? — Илья светло улыбнулся. Хотел снять венок с головы, но оставил. — Это все она — Забава Путятична… Все хочет как-то уважить, да потешить меня, старика.
— А что это ты все шепотом?
— Да разбудить ее боюсь. Только, вроде, уснула…
— Так ты что же, Илюшенька, у нее, что ли в спальне? Ну наконец-то!
Илья испуганно прижал палец к губам.
— Что-ты, что-ты… Ну, то есть, верно. У нее. В хоромах княжеских, в том пристрое, где все ее комнаты… Только я тут безо всякого, без этого… Меня князь просил, земно кланялся… Ведь она, Забава-то Путятична, — Илья замолк, пытаясь подобрать нужное слово, — избаловали ее совсем… Никого Забавушка не слушает. Я тут нужен, на нее чтобы действовать… — он важно погладил седую бороду, — авторитетом… Во как. Чтоб на нужный путь направить деточку. Чтоб училась, чтобы, значить, не проказила. Чтобы бояр обидным словом не дразнила. И вообще… — он вдруг замолк, чутко прислушиваясь. И потом облегченно вздохнул. — Ну все. Верно уснула… Так ты говоришь, на заставе ждете?
— На заставе, — подтвердила Алена.
— Честно сказать, — вздохнул Илья. — Воспитатель из меня никудышний. Мне бы в чисто поле, да сабелькой… Так что, я поеду потихонечку. Лишь к утру они меня спохватятся… Да вот, только напишу ей записочку, чтоб не обижалась на старого… А с головами ты, Горыныч, лучше к Дюку Степанычу. Уж этот нагородит: и чего попросишь, и еще с три короба… — и Илья, взяв в руки писало и кусочек бересты, принялся старательно выводить печатные буквы.
Горыныч прикрыл ладонь-экран другой ладонью.
— Кажется тут и впрямь дело дохлое. Но Дюк Степанович тоже не выход. Лучше я саму Забаву научу. Пусть-ка она всем рассказывает про своего кумира — как он двенадцатиголового змея уничтожил! Кому-кому, а уж ей-то поверят.
— Да ведь она тебя мертвым считает, — не поняла Алена. — Как же ты с ней говорить будешь?
— Во сне приснюсь, — ощерился Горыныч. — В кошмарном.
— А что, Забава у тебя… правда голодовку устроила? — сменила опасную тему Алена.
— Правда… Требовала, чтобы я ей вместо учебников принес книжки про рыцарей, с картинками. Хорошо, что Илья ее быстро спас. А то я бы с ней намучился… Ты мне зубы-то не заговаривай! — спохватился Змей. — Ты мне, ради Рода, обещай, что не будешь больше никому рассказывать про многоголовых змеев и прочее. Ни в Киеве, ни еще где!
— Кстати, о внешнем виде, — уклончиво улыбнулась девушка. — Я в одной сказке вот как про тебя читала, — она мечтательно посмотрела в окно, на звезды, и нараспев продекламировала: — Воды в реке взволновалися, на дубах орлы раскричалися. Выезжает чудо-юдо двенадцатиглавое. У коня его шерсть серебряная, хвост и грива золотые. Вдруг под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади черный хорт ощетинился… Правда, красиво?
Змей стал загибать пальцы:
— Конь, ворон, пес, да я сам… О двенадцати головах, — Змей как-то странно посмотрел на Алену и глубоко вздохнул. — Я тебе когда-нибудь рот зашью.
— Не понравилось? — расстроилась Алена.
— Отчего же. Интересно… Но больно хлопотно. А вот такой вид тебя не устроит?
Змей поднялся с лавки, крутанулся на месте и предстал преображенным. На нем, поверх обычной одежды, появились доспехи. На груди чешуйчатого стального панциря сверкало позолоченное зерцало. На поясе висела сабля в богатых, украшенных каменьями ножнах. Голову Горыныча защищал высокий, покрытый тончайшей золотой насечкой шишак с плюмажем из белых страусиных перьев. Металл доспехов был отполирован до блеска и ослепительно сверкал в полутемной комнате.
— Это ты так в поход собрался отправиться? — с трудом выговорила ошеломленная Алена.
— А что? — он полюбовался на себя в зеркало. — Так меня и представьте этим своим рыцарям. Богатырь Горыня… Ну, ты совсем уже засыпаешь… Давай-ка, перебирайся на кровать. Отдохни хорошенько. А утром я тебя на заставу подброшу… Спокойной ночи.
Змей двинулся было к двери, но замер на пол-пути.
— Плохо, все-таки, что вы ему клятву дали. Это все так усложняет…
— Так ты же клятвы не давал! — пожала плечами Алена.
— Думаешь, он не потребует, чтобы я дал? — усмехнулся Змей.
— А разве ты не сможешь от нее уклониться? — удивилась Алена. — Присоединись к нам в последний момент, когда Черномору уже отступать будет поздно… Ведь ты же единственный, кто сможет потом, когда мы добудем Кощееву смерть, быстро долететь до Кощея, и обменять у него смерть на кладенец.
Змей задумчиво кивнул.
— Пожалуй… Ну спи.
Утро только вступало в свои права. На востоке медленно разгоралось алое пламя рассвета. Роса на траве еще не успела высохнуть. Прибрежный песок был мокрым, словно после дождя, а с моря дул зябкий сырой ветерок.
Змей оставил Алену вместе с Черной на пляже, рядом с заставой.
— Вы пока собирайтесь в поход. А как станет ясно, к какому именно входу в Подземный мир Черномор вас направит, вызови меня. Будем решать, что делать. А пока я сам посмотрю, как там…
— И не забудь, проверь, работает ли в Подземном мире твоя магия. А то, может, Черномор потому и настаивал, чтобы ты с нами пошел, что ты там колдовать не сможешь?
— Это вряд ли, — беспечно усмехнулся Змей и, взмахнув крыльями, взмыл в воздух. Огромный солнечный диск медленно поднимался над морем, а на его багровом фоне еще несколько секунд чернел, постепенно удаляясь, грациозный силуэт мерно взмахивающего крыльями Змея. Когда Горыныч окончательно скрылся из виду, Алена направилась на заставу. Ильи в доме, на удивление, еще не было.
«Странно, — подумала Алена. — Он же еще ночью из Киева удрать собирался… Не случилось ли чего?»
Она уже начала, было, беспокоиться, но тут за воротами раздался стук копыт.
— Ну, слава богу! — облегченно вздохнула девушка.
Через минуту в дом вошел Илья Муромец. Не выспавшийся и злой.
— Передай своему Змею, — пробурчал он с порога, — что я ему сверну когда-нибудь шею…
— А что случилось?
— А то ты не знаешь?!
— Да что в самом деле случилось-то? — уже всерьез заволновалась Алена.
— Он Забаве приснился темной ноченькой. И пугать ее во сне стал по-всякому. Мол, меня сгноит, и ее скрадет, да посадит в башню высокую, да держать там будет долгие месяцы… И ребенка пугать ему не совестно?! Вот ведь гад! Змея подколодная! — и Илья погрозил воображаемому Горынычу кулаком.
— А может… оно само Забаве приснилось? — попыталась выгородить Змея Алена. — Она ведь девочка впечатлительная. Насмотрелась всякого, вот ей теперь и снится…
— Само такое не снится, — назидательно потряс пальцем Илья. — Он чего хотел, Горыныч-то… Чтоб врала Забавушка, будто видела, как рубил я в кусочки чудище, как бросал его в речку Смородину, чтобы люди все в Киеве думали, что пропало двенадцатиглавое чудовище… Ему, вишь ли, двенадцать глав не нравятся!.. А она от страха пробудилася. Вся в поту холодном, бедняжечка. До утра я успокаивал Забавушку, уверял, что не выдам Змею лютому… Ничего, еще мы с ним поквитаемся!..
— Ну, не принимай ты все так близко к сердцу, Илья, — с трудом подавила улыбку Алена, представив богатыря в роли няньки. — Он ведь как лучше хотел. С двенадцатью головами ему, действительно, очень плохо.
— Ладно, ладно… Рассказывай давай, чего вы там с походом надумали.
Через некоторое время на связь с Аленой вышла царевна Лебедь. Сговорились на том, что всех участников похода Лебедь переправит сейчас на заставу вместе с лошадьми и припасами.
— Вот и хорошо, вот и здорово, — радостно потер руки Илья, узнав новость. — Наконец-то дело интересное. У меня давно, скажу по совести, по Кощею, гаду, руки чешутся. Хватит уж ему глумится, злобиться, на богатства на чужие зариться…
— Ты, Илья, лучше, вот что запомни, — перебила его Алена. — Ни с какими рыцарями ты не воевал. Никакого Ланселота мечом не бил в Змеевом замке.
— Это что же мне, врать что-ли?! — возмущенно всплеснул руками Илья.
— Врать не надо, — примирительно погладила его по плечу Алена. — Но и нарываться на конфликт с рыцарями не стоит. Если вы с ними собираетесь совместно против Кощея бороться, то надо проявить некоторую терпимость к их э-э… странностям.
— Да что же я, злодей какой что ли?.. — добродушно улыбнулся Илья. — Ты уж не бойся, Аленушка. Никто из нас твоих рыцарей не обидит… А Горыныч-то как? Неужто тоже с нами в поход собирается?
— Собирается, — кивнула Алена.
— Ну, хана теперь Кощею проклятому, — довольно погладил свою седую бороду богатырь. — Отродясь я такой силищи не видывал. Я, Добрыня, да Алеша, да с Горынычем… Да и эти британские рыцари, тоже, чай, в своем краю не последние?
— Да-а… — Алена, представив себе всю эту банду вместе, восторженно улыбнулась.
— А и ты, сестрица Аленушка, никак с нами в поход собираешься? — озабоченно покачал головой Илья.
— И не пробуйте меня отговаривать! — решительно сверкнула глазами девушка.
— И не буду, — беспечно махнул рукой богатырь. — Раз уж собралась такая силища, так никто с нами, пожалуй, не справится. На заставе оставлять тебя опаснее.
— Да вот еще что, — вспомнила Алена. — Не проговоритесь рыцарям, что Горыныч — это тот самый дракон, которого они ехали убивать. Им этого знать не надо. Змей появится в человеческом облике, как ваш хороший знакомый, богатырь Горыня. И превращаться во что-то еще будет только в самом крайнем случае. Так что не смейте называть его Змеем! Горыня, можно Горыныч… Ну, вроде как по отчеству.
— Ох, — осуждающе покачал Илья головой. — С этим всем враньем недолго запутаться. Зря вы это, Аленушка, затеяли.
Тут по ту сторону частокола раздался топот копыт.
— А вот и они! — радостно улыбнулся Илья. — Пойду, открою ворота.
Глава 15
В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Встреча получилась радостной, хотя и немного суматошной. Песочного цвета лев, следом за Ивейном вошедший на двор заставы, привел Полкана в состояние остервенения. Пес принялся так громко и яростно лаять, что лев в первый момент даже смутился и поджал хвост. Но потом, видя что Полкан окончательно обнаглел и готов укусить его за нос, дикий зверь утробно зарычал, угрожающе качнулся в сторону собаки и оскалил огромные, желтоватые зубы. Ивейн цыкнул на льва, и тот, моментально спрятав клыки, мирно улегся во дворе, неподалеку от рыцарских лошадей. А Полкан, ошарашенный внезапным львиным отпором, сам в ужасе покинул поле боя и, испуганно скуля, забился в конуру.
Илья радостно обнялся с Добрыней и Алешей, поклонился рыцарями, и пригласил всех в дом. Алена, на глазах у изумленно замерших рыцарей, раскинула на столе, в горнице, скатерть-самобранку, обеспечив достойное угощение заморским гостям. Спустя полчаса, когда все утолили голод, Лебедь, оглядев собравшихся, решительно хлопнула ладонью по-столу.
— Итак, вы все, я вижу, уже готовы к походу?
Богатыри и рыцари утвердительно загалдели.
— Ну что ж… Тогда собирайтесь. Я подкину вас отсюда до ближайшего ко входу в Подземный мир озера. От озерца вам надо будет два дня ехать на восток. Ехать вы будете по степи, переходящей, местами, в пустыню. Сначала к югу от вас появятся Черные горы. Приближаться к этим горам не стоит. Просто проезжайте мимо. Потом на севере будет виден Черный лес. Потом с юга появится русло высохшей реки. Я умоляю вас, господа рыцари… и вас, богатыри, — Лебедь внимательно посмотрела на мужчин, — проезжайте мимо всех чудес, не задерживаясь. Ваша цель сейчас — как можно скорее добраться до входа в Подземный мир… Когда на юге появится высохшая река, подъезжать к ней не надо. Просто скачите дальше на восток, вдоль русла. Потом русло повернет на юг. А ваш путь, как и раньше, — к востоку. Как окажетесь у берега Моря-океана, найдите высокую белую скалу. Вход находится в каменистом склоне побережья, прямо над полосой прибоя, в двух сотнях шагов к югу от белой скалы, — Лебедь еще раз оглядела мужчин и, на всякий случай, переспросила. — Все с маршрутом понятно?
— Понятно…
— Конечно… — закивали воины.
— Ну что ж, два дня, так два дня, — пожал плечами Персиваль. — Никогда не думал, что восточный край земли отсюда так близко.
— Это не отсюда, — поторопился растолковать ему Ивейн. — Это с того озерца, до которого может добросить нас колдовством дева-Лебедь.
— А может, мы богатырским скоком быстрее доедем? — предложил Добрыня. — За пару часов…
— Ты не понял, Добрыня, — покачала головой царевна Лебедь. — Это не на обычных лошадях два дня пути. Это богатырским скоком два дня.
— Однако, — удивленно хмыкнул Илья.
— Поближе входа Черномор найти не мог, — недовольно пробурчал Добрыня.
— Вы же сами все слышали, — развела Лебедь руками. — Он утверждает, что это единственный путь в Подземный мир. Вход я своими глазами видела, и по его медному блюдечку, и по своему водяному зеркалу. Глядя на воду я проследила весь ваш маршрут до места.
— А у рыцарей лошади что, тоже могут богатырским скоком идти? — уточнил Алеша Попович.
— А что такое этот ваш «богатирски-скок»? — простодушно улыбнувшись переспросил Персиваль.
— Понятно, — вздохнул Добрыня. — Ну, пойдем на двор. Покажу вам, что такое богатырский скок… Словами это не объяснишь.
Рыцари всей гурьбой вывалили за ворота. Добрыня вывел своего коня, вскочил в седло и помчался, разгоняясь, вдоль берега моря. Проскакав шагов двадцать, хлестнул Бурку плетью по крупу, и вызмыл вместе с ним под облака.
Гавейн тряхнул головой, огляделся и растеряно спросил товарищей:
— А куда вдруг пропал этот рыцарь?.. Он что?..
Персиваль радостно захлопал в ладоши:
— Он же взлетел! Прямо в небо. Раз и… Вы видели, да?
Ивейн завистливо сглотнул.
— Мне бы такого коня. Я бы тогда один всех сарацинов с их арабскии скакунами…
— Нам, в Британии, такие лошади ни к чему, — презрительно пожал плечами племянник короля Артура, Гавейн. — У нас так-то вот не наскачешься. Либо в лес, либо в море, либо об гору на втором же прыжке влетишь… — поймав удивленные взгляды Ильи и Алеши рыцарь запнулся. — Но, в ваших бескрайних степях оно, конечно… — развел он руками.
А Добрыня на Бурке, тем временем, рухнул им чуть ли не на головы откуда-то из поднебесья, и, одарив рыцарей горделивой улыбкой, прогалопировал прямо к крыльцу. Через некоторое время восторженные стоны британцев по поводу богатырских коней улеглись, и все снова собрались за столом.
— Так это что же, таким вот волшебным аллюром два дня ехать? — прошептал вдруг Гавейн.
— Тогда мы, на своих конях, пожалуй и за месяц не доберемся, — вздохнул Ивейн и рыцари озабоченно переглянулись.
— А может, Алена у Яги попросит еще четырех лошадок? — предложил Добрыня Никитич.
— А может, ты их у Яги попросишь? — парировала Алена. — А заодно и объяснишь ей: это, мол, мы снаряжаем экспедицию за смертью твоего младшего братца.
— Да перестаньте вы! — замахала на них Лебедь руками. — Лучше вот о чем подумайте: лошади ваши в дыру не пролезут.
— Не пролезут, так не пролезут, — пожал плечами Илья Муромец. — Ведь у нас лошадки ученые. Не дадут себя в обиду злобным ворогам. Попасутся, погуляют в чистом полюшке, пока мы в Подземном мире путешествуем.
— Это что же нам, по Подземному миру, выходит, пешком придется идти? — удивленно оглядел соратников Персиваль.
— А кто же тогда повезет мои доспехи? — недовольно нахмурился Ивейн.
Илья Муромец поглядел на рыцарей с искренним удивлением:
— Сами и понесете. Чего тут такого? Просто подумайте сперва хорошенько, и ничего тяжелого, да ненужного с собой в дорогу не берите.
— Что значит ненужного? — взвился Гавейн. — У меня, например, с собой только все нужное!
— Ну, значит все и попрешь на себе, — безразлично пожал плечами Добрыня. — Меня другое беспокоит. Получается, рыцарских лошадок нам надо здесь бросать. На наших коников садиться по-двое, и потом их тоже бросать, у входа в дыру?
— Точно, — кивнула Лебедь. — И если за рыцарскими лошадками я еще могу тут присмотреть, то за вашими там… Нет, я, конечно, буду на них в воду поглядывать. Но если с ними что случится…
— Зачем такие сложности, солнышко? — удивился Алеша. — Когда мы под землю спустимся, ты просто забери наших коней сюда.
Лебедь лишь покачала головой.
— Не достану… Там, в восточном Море-океане, свой подводный царь. Какой-то дальний родственник моего папочки. Я его и не видела ни разу. Во всех водах, что в Море-океан впадают, а не в наши, внутренние воды, я не властна. Там уже подданные этого, океанского. Да и вод-то там — кот наплакал. Места на восток все больше пустынные. Только у самого Океана есть большая река, да и та пересохшая… Конечно, если что-то ну очень важное случится, то я могу попросить папу, он свяжется с океанским царем, и тот мне дозволит… Но ведь папа не станет просто так просить. Он же захочет у меня все разузнать. И что я ему скажу? Что вы поехали добывать смерть его младшего брата?..
— Подожди, дева-Лебедь, — перебил ее Гавейн. — Так этот злобный колдун, Заморыш… Он что же, твой дядя?
— Ровно так же, как и Черномор, — Лебедь вздохнула. — Увы. Родню не выбирают.
Рыцари встревожено переглянулись, но их успокоил Ивейн, заявив:
— Проклятый Мордред тоже племянник нашего доблестного короля Артура. А коварная колдунья Моргана — сестра короля.
— Хватит о родне, — поморщился, как от зубной боли, Алеша Попович. — Все понятно. Двоих всадников любой из наших коней, пожалуй, в богатырский скок вынесет. Уставать, правда, кони будут быстро… Ну, так отдыхать дольше будем. За три дня доедем до дыры, а не за два. А потом нас ждет долгий пеший поход, так?
— Верно, милый, — кивнула Лебедь.
— Ну, что ж… — пожал Алеша плечами. — Тогда возьму с собой лук, да сабельку. А в доспех себе — кольчужку легкую, да шишак. И вам я, рыцари, советую. Вы сложите здесь, у нас, все тяжелое, чай оно на заставе не испортится. Все шеломы свои горшковидные, да кольчуги длиннорукавные, да штаны свои кольчужные тяжелые. Есть трофейные у нас доспехи легкие, шишаки, мисюры басурманские, да и луков найдется еще парочка. Ведь найдется? — обратился он к Илье и Добрыне.
Илья в ответ добродушно кивнул, а Добрыня подхватил:
— Все найдется. Как надо снарядимся. И доспехи, и луки им выдадим. А то, видно, в ихней Британии очень плохо с хорошими луками. На отважных троих конных витязей лук один, да и тот, — Добрыня оценивающе глянул на стоящий в уголке тисовый лук Персиваля, — слабоватенький.
— Да у нас, в Британии, лучшие в мире лучники! — вскочив с места гордо заявил Гавейн.
На что богатыри только улыбнулись. А Добрыня, коварно сощурясь, предложил:
— Может, об заклад побьемся, кто лучше стреляет? Я — со своего лука, а любой из вас — вот из этого, — и он указал на лук Персиваля.
— Прекратить! — взвизгнула Лебедь. — Никаких споров! Коли вы вместе в поход идти собираетесь, то извольте уважать друг друга, и не затевать ссор ради простого бахвальства!
— Постой, милая. Тут не бахвальство, — упрямо склонил голову Алеша. — Луки — это дело серьезное. Что коль нам в пути засада встретится? Плохо, если луков недостаточно.
— Постойте, господа, — прервал его сэр Ивейн. — Вы, похоже, просто не знакомы с нашими обычаями…
— А по моему, навязывая нам роль лучников они просто оскорбить нас хотят! — перебил Ивейна Гавейн. — Да для рыцаря пользоваться луком в бою — бесчестно!.. Конечно, на охоте любой из нас…
— А как же лучшие в мире лучники? — ехидно поинтересовался Добрыня.
— Они не дворяне. Свободные крестьяне, наемники, — презрительно скривился Ивейн. — Без поддержки рыцарства такая армия ничего не стоит. Но, если вовремя защитить их, да направить в нужное русло, то наши лучники… Да вся Европа знает!
— Мы не знаем, — усмехнулся Алеша Попович.
— А вы и не Европа, — парировал Гавейн.
— То есть, луки вы, ребятки, брать не будете? — подвел черту Илья Муромец.
— Не будем, — твердо заявил Ивейн, а остальные рыцари закивали, подтверждая его слова. — Я же говорю: использовать лук в бою — против нашей чести.
— Коли враг лихой в степи на вас набросится, он о чести вас не станет спрашивать, — осуждающе покачал головой Илья Муромец. — Ну, да луков на отряд у нас достаточно. Если что, и сами отстреляемся. Ну а как быть с вашими доспехами?
О доспехах мужчины спорили долго и истово, правда, уже не на таких повышенных тонах. Впрочем, убедить рыцарей в том, что они вооружены слишком тяжело для пешего похода, удалось лишь отчасти. Оставив свои треугольные, окованные железом щиты, они все, тем не менее, не пожелали снимать с себя длиннорукавных и длиннополых кольчуг. А Ивейн с Гавейном так и не решились расстаться со своими горшковидными шлемами. У Персиваля же шлем и так был легкий, конический, с открытым лицом, как и у русских богатырей. Свои длинные копья рыцари все же оставили и подобрали себе более легкие из арсенала богатырей.
Добрыня решил взять с собой скатерть самобранку, чтобы не тащить большого запаса еды. Три богатыря собрались довольно быстро. Алена перекинула через плечо большую холщовую сумку с медным блюдом Черномора. Положила туда же заветную книгу, гребень и зеркальце и на этом посчитала сборы законченными. Илья попытался одеть ее в кожаный поддоспешник и легкую, килограмм на пять, кольчужку, но Алена, представив, что ей придется потом целый месяц таскать это на себе, поспешила отказаться. Потом рыцари поставили своих боевых коней в конюшню, поручив их заботам Лебеди, и каждый из богатырей посадил позади себя по рыцарю. Выехав из ворот, друзья уже развернули коней на восток, когда над берегом разнеслось тоскливое львиное подвывание.
— Бедненький! — охнул сэр Ивейн и, торопливо соскочив с коня, бросился навстречу к беспокойно заметавшемуся льву. — Да как же ты тут останешься?.. Может, мне его на руки взять, а? Вы не думайте, он смирный. Без моего приказа никого трогать не будет, а в бою он не раз уже помогал мне… — рыцарь оглядел своих спутников, но ни в ком не нашел понимания.
— Внутрь дыры ты его тоже с собой потащишь? — резонно спросил Ивейна Гавейн.
— М-да… — Ивейн задумался на секунду. Потом, печально глянув на льва, потрепал его по гриве. — Ну что ж, тогда прощай. Надеюсь, что ты дождешься меня здесь. И не обижайся. Ты же знаешь, — я никогда не лишал тебя приключений без серьезных на то оснований…
Лев, усевшись на задние лапы, жалобно заскулил.
— Ну все. Все, не проси меня. Все равно я не смогу взять тебя с собой… Лучше стереги тут наших лошадей! — прощально махнул льву рукой Ивейн.
Лебедь проводила их до озерца в заповедном лесу. Настроила портал, переправила всю компанию к своему крайнему озеру и шагнула следом.
Они очутились в бескрайней ковыльной степи, лишь с севера прикрытой невысокими холмами. Озеро было небольших размеров, почти целиком поросшее камышом. И вода в нем была солоноватая.
— Ну вот и все. Дальше я вас проводить не могу, — голос Лебеди дрогнул. — Береги себя, Алешенька, — она обняла богатыря, прижавшись к нему всем телом.
— Ладно. Ладно, не последний раз, чай, видимся. — смутился Алеша, приобняв царевну Лебедь. Они стояли так, с минуту, глядя друг другу в глаза. Лебедь не раскрывала рта, но, похоже, они говорили о чем-то. Алеша чуть слышно шептал: — Да… Да, конечно… Да не забуду я… Не волнуйся… Обязательно.
Добрыня выразительно вздохнул, то ли жалея Алешу, то ли завидуя ему. И Алеша, словно проснувшись ото сна, тряхнул головой, поцеловал Лебедь и разомкнул объятия.
— Все. Поедем. Не провожай нас дальше, ладно?..
Добрыня подсадил к себе за спину юного Персиваля, чтобы не перегружать Чубатого. Самый старший и, похоже, самый тяжелый из рыцарей, Ивейн, ехал позади Алены, крепко обхватив ее руками за талию и бормоча себе под нос что-то по-латыни — похоже молитвы. Гавейн уселся позади Алешеи. Илья во время скачки, на всякий случай придерживал под узцы лошадку Алены. Вряд ли это хоть как-то помогало Черной нести двойную ношу, но, по крайней мере, так Алене было спокойнее. Первые полчаса богатырского скока рыцари подавленно молчали и испуганно озирались. А богатыри изо всех сил старались заставить лошадок скакать более-менее синхронно, и с опаской ожидали, как скоро кони устанут от непривычной тяжести. Потом все вроде бы приноровились к скачке. По крайней мере Ивейн, за спиной у Алены, облегченно вздохнул и перестал молиться.
Первую стоянку пришлось устроить уже через два часа. Устали лошади. Соскочив с седел, путешественники огляделись. Рыцари торопливо присели на землю. С непрвычки их заметно качало.
— И часто вы так вот… скачете? — поинтересовался у Ильи Персиваль.
Добродушно улыбнувшись, богатырь пригладил свою седую бороду.
— Случается, что днями.
А Добрыня уже расспрашивал Ивейна:
— И давно за тобой этот лев ходит?
— Да уж третий год, — пожал плечами Ивейн.
— Сам его приручил?
— Да не приручал я никого, — махнул рыцарь рукой. — Просто он умный. Я ему жизнь как-то спас. Вот он и проникся ко мне симпатией. Уже расплатился со мной давно за тот случай… В смысле он тоже пару раз почти что спасал меня.
— Почти что? — не понял Добрыня.
— Ну, если бы он не вмешался в бой, меня могли бы убить, — пояснил Ивейн. — Наверное, льву просто понравилось ходить за мной. Может ему по душе, что все время вокруг какая-то драка или война? Впрочем, я его даже кормлю иногда. Правда, чаще он сам себе что-нибудь добывает… А на людей не кидается, привык уже. Вот первое время, при дворе короля Артура…
— Что, многих сожрал?
— Да никого он не сожрал. Просто нервничал очень, когда народу вокруг много. Потом привык.
— И как же нам теперь коней поить? А, Добрыня? — прервал их беседу Алеша Попович. — Ведь это ты кричал, что, мол, не надо нам ни еды, ни питья брать, что самобранка все нам и так доставит.
— А мы что, и для лошадей корма не взяли? — удивленно оглянулся Добрыня.
— Не взяли, — подтвердила Алена.
— Как же так? — сокрушенно всплеснул руками Илья Муромец. — Это я, старый, во всем виноват. Надо было приглядеть за вами, не забыли ли чего. А я понадеялся…
— Да чего ж вы так, братцы, волнуетесь? — удивился Добрыня. — Я уж как-то раз такое пробовал. Ведь какая ей, скатерти, разница, человечья еда или конская?
И он, вынув самобранку из дорожного мешка, положил ее прямо на чахлую степную травку. Постучав по скатерти пальцем, заказал:
— Ведро чистой воды… Развернись!
Самобранка развернулась. Пахнуло озоном, и на ней появилось деревянное ведро с водой.
— Ну вот! Я же вам говорил! — радостно всплеснул руками Добрыня и понес ведро своему Бурке.
Потом Добрыня заказал еще по ведру воды для остальных лошадей. Хотел еще заказать и мешок яровчатой пшеницы, но потом передумал:
— Вот, как сами на обед остановимся, так спрошу у ней и корму лошадиного.
— Коли витязи промеж себя поспорили, в поединке честном спор решается. Но война — такая штука сложная… Ну, как враг не захочет по честному? Ну а нам одолеть его надобно. Как же мы тогда без луков управимся? Убежит ведь, сабака басурманская, — это Алеша снова вступил в спор с Гавейном.
— С врагом, который боится выйти с рыцарем на поединок, и драться недостойно рыцаря. Какая слава будет от победы над трусом?
— Интересно у вас там на западе, — усмехнулся Добрыня. — Ну а ежели победить мне очень надобно?
— Если для достижения победы применялись недостойные методы, то в победе этой никакой чести нет, — невозмутимо ответил Гавейн.
— Да на кой хрен мне эта честь? Мне врага одолеть надо! — начал закипать Добрыня.
— Да зачем же его одолевать, если в том никакой чести нет? — удивился Гавейн.
— По твоему что же получается? Черномору я не мог стрельнуть в бороду, потому что в том какой-то чести нет?! Да плевал я на честь такую глупую. Я спасал своего друга верного, да служил государю Владимиру, защищал свою землю-матушку! А без лука я что? Как бы справился?
— В кого ты стрелял? — ошарашенно уставился на него находившийся рядом со спорщиками Ивэйн. — В нашего благодетеля? В доброго волшебника Блэкмора?!
Сердце у Алены екнуло: «Ну все. Вот Добрыня и проговорился. И зачем мы вообще этих рыцарей с собой взяли в дорогу?!»
— Ну, да это все дело прошлое, — спохватился Добрыня. — И вообще, он тогда первый напал на нас…
— Не мог он первым напасть, — решительно рубанул рукой воздух Ивейн. — Ведь Блэкмор же добрый волшебник!
— Добрый? — переспросил Алеша Попович, и горько усмехнулся. — Да он такой же «добрый», как Заморыш!
— Это ложь! — возмущенно воздел руку к небу Гавейн. — Заморыш украл у нас волшебный меч! А сэр Блэкмор дал нам этот меч, чтобы спасти нашу королеву и уничтожить ужасного дракона!
— Верно, — кивнул Персиваль. — Если бы Блэкмор был злым волшебником, то он ни за что не стал бы нам помогать. И уж точно, не расстался бы со своим волшебным мечом.
— Черномор не добрый, и не злой, — примирительно сказала Алена. — Он волшебник. И нечего об этом спорить. Рыцарям просто повезло, и они узнали Черномора с лучшей стороны. А Добрыня видел и худшую сторону.
— Но как же так? — возмущенно воскликнул Персиваль. — Если мы боремся со злом, и сэр Блэкмор нам помогает, значит он добрый! Он ведь дал нам волшебный меч…
«Да знали бы вы, кого хотели этим мечом убить?!» — чуть не крикнула им в лицо Алена. Но вовремя остановилась.
— Ладно, детки. Кончай разговаривать, — прервал их спор Илья Муромец. — Отдохнули, и снова в путь дороженьку.
Некотоое время перед ними расстилалась одна только бескрайняя степь, с каждым часом все более и более сухая. Смотреть было не на что, и Алена решила вызвать пока Горыныча. Некоторое время он не отзывался, и девушка начала уже ни на шутку волноваться. Как вдруг услышала голос Змея.
— Привет! Соскучилась? — мысленно улыбнулся он.
— Ты где пропадал-то? Полчаса уже зову.
— Надо же, — в тоне Змея промелькнуло удивление. — Земная толща, выходит, экранирует куда сильней, чем я думал… Я все это время под землей был. Лазал в дыру, что на севере, — Горыныч разочарованно вздохнул. — Никакой это не вход в Подземный мир. Так, глубоко зарытый клад: целая гора проклятого золота, 2 человечьих черепа, сломанный посох какого-то древнего колдуна… и все.
— А откуда ты знаешь, что золото проклято? — удивилась Алена.
— Да просто чувствую… Ты разве не знаешь? Все драконы золото чувствуют. Не только я, но и самые примитивные. Эх, сколько же драконов в свое время из-за жадности к золоту погибло… Ну, ладно. Вы там как?
— Едем на восток. Ты свяжись с Лебедью, она тебе подробный маршрут ко входу покажет.
— Угу… Долго вам ехать?
— Дня два, наверное, — пожала плечами Алена.
— Ну и ладно. Я, на всякий случай, пока к той дыре, что на юге, слетаю. А уж там к вашему входу подамся.
За спиной у Алены кашлянул сэр Ивейн.
— Прости, о, фея озера… Я не расслышал, что ты мне сказала.
— Я? — «ах, да! Лебедь же представила меня рыцарям, как фею озера». — Н-нет. Я ничего не говорила тебе…
— Смотрите, смотрите! — воскликнул Добрыня, указывая рукой на приближающуюся черную полосу на юго-востоке.
— Тебе это место знакомо? — спросил Алеша.
— Да. Я тут не так давно… путешествовал. По степи когда гулял, да дурью маялся. Эти горы Каратау называются. А по нашему выходит — горы черные. Говорят, здесь большие птицы водятся, шибко злые и размером с Горын… Короче, о-очень огромные. Ну, да я ни одной из них не видывал. Только слышал про них от местных всякое.
Черные горы становились все больше и, в конце концов, встали на юге сплошной, непроходимой стеной.
Глава 16
«Я рыцарь, — говорю мужлану, —
Искать весь век я не устану
Того, чего найти нельзя.
Вот, какова моя стезя».
«Ответь без лишних поучений,
Чего ты хочешь?» — «Приключений!
Я показать хочу в бою
Отвагу бранную свою…»
«Я рыцарь, — говорю мужлану, —
Искать весь век я не устану
Того, чего найти нельзя.
Вот, какова моя стезя».
«Ответь без лишних поучений,
Чего ты хочешь?» — «Приключений!
Я показать хочу в бою
Отвагу бранную свою…»
Обедать они утроились на небольшой возвышенности, с видом на Черные горы. Добрыня снова добыл при помощи самобранки воды для лошадей, а потом засыпал им в торбы отборной пшеницы. Потом расстелил скатерть на траве и заказал обед на семь персон.
— Да, — завистливо покачал головой Ивейн, обгладывая куриную ногу. — Хорошо вы, господа, устроились. И еды с собой возить не надо, и самим не надо готовить.
— У них тут, в безлюдных степях иначе и не проживешь, — резонно заметил Гавейн. — Это у нас в Британии, везде кто-то живет. Так что рыцарю всегда приют найдется. Только в самых глухих местах приходится брать с собой запас пищи или надеяться на охоту.
— В первый раз я взял в поход самобраночку, — развел руками Добрыня. — Ведь дорога предстоит нам тяжелая. Недосуг в дороге будет охотится… А обычно мы в походе охотимся. Луки есть, да птиц полно, да дичи всяческой…
— Смотрите! — вскочил с места Персиваль. — Что это за птица к нам летит?
— Птица как птица, — задумчиво произнес Ивэйн. — Только, похоже, она очень крупная.
— Да-а, — схватился за голову Алеша, на глаз прикинув размер птицы. — Это если на таком расстоянии нам она огромной кажется… — и он торопливо перекрестился, — Спаси и сохрани.
Рыцари тоже начали испуганно креститься и что-то бормотать по латыни. А богатыри достали из налучей луки и стали натягивать на них тетивы. Птица, подлетев совсем близко, закружила над всадниками, словно орел над добычей. Размах крыльев у нее, действительно, был не меньше, чем у Горыныча.
— Да это же птица Рух, — испуганно прошептала Алена. — Это из арабских сказок. Такие птицы водятся где-то в Азии, я читала.
— А мы по Азии и едем, — усмехнулся Добрыня, и подергал натянутой тетивой. — Видно это те птички, про которых мне степняки рассказывали. Как в степи Каратау появляются, так кочевья все степняцкие кончаются. Не пасутся здесь ни овцы, ни лошади — люди здесь не живут — опасаются, только бегают одни джейраны дикие. А на них эти птицы охотятся. Ну а если какой путник появится, эта птичка и его тоже слопает. Ей что люди, что бараны, что лошади…
Птица Рух, тем временем, подлетела совсем близко, и путников накрыло ее огромной тенью.
— Наши кони! — испуганно вскрикнул Алеша. — Она хочет склевать наших коней! — и он, схватив лук, вложил в него стрелу-срезень.
— Не торопись стрелять, — предостерег его тоже вскинувший лук наизготовку Добрыня. — Наши стрелы только разозлят эту птичку, но вряд ли смогут убить ее. Разве что у меня получится попасть ей в глаз.
— Пока что она не нападает на нас. Только примеряется, — подхватил Илья Муромец. — Может лучше, от греха, сесть на коней и скакать себе дальше.
— Отступать перед опасностью — недостойно для рыцаря! — сверкнул глазами сэр Ивейн, и, нахлобучив на голову свой горшковидный шлем, встал, обнажив меч и изготовившись к бою.
Огромная птица, видимо, пытаясь разглядеть путников получше, пролетела метрах в пяти над их головами. Персиваль, издав воинственный клич, метнул в нее своим легким копьем, и копье вонзилось в одну из огромных птичьих лап. Птица вскрикнула так, что у путников заложило уши, и взмыла испуганно вверх.
Над степью разнесся радостный крик рыцарей:
— Аой!
А птица Рух, возмущенно крича, полетела обратно к горам.
— Я попал в нее! Попал! — Персиваль от радости несколько раз подпрыгнул на месте, а затем погрозил удирающей птице кулаком.
— Ну, вот и хорошо. Теперь-то точно пора отправляться в путь, — довольно пригладил свою бороду Илья Муромец.
— Ну, нет! — заспорил раззадоренный своим успехом Персиваль. — Это чудовище унесло в своей лапе мое копье! Я не могу этого так оставить!.. Я намерен поехать к Черным горам, добить эту птицу Рух в честном поединке и вынуть из ее ноги свое копье!
— Если мы не уберемся отсюда немедленно, то, думаю, в следующий раз птичка унесет тебя самого, — попытался отрезвить рыцаря Добрыня. — Посмотри. Во-он там, — он указал пальцем на чернеющую на юге горную гряду. — Видишь там птички вьются над ущельем? Похоже, что они сродни нашей гостье. Тут целая стая живет.
— Но ведь тогда получится, что мы струсили! — всплеснул руками Ивейн. — Уж лучше погибнуть в честном бою, чем прослыть трусом!
— Верно!
— Правильно! — подхватил Гавейн.
— Да они же вас склюют, словно зернышки! — всплеснул руками Илья. — Эти птицы — твари бестолковые. Им плевать на честь, да удаль молодецкую.
— Илья прав, — подхватила Алена. — Нельзя показывать себя трусом перед лицом разумного противника. Но не отступить сейчас — это все равно, что не отступать перед наводнением или камнепадом. Это уже не доблесть, а глупость! И ради этой глупости вы готовы рисковать собой и своими товарищами?..
— Если ум помутился у рыцарей, то пускай идут, сражаются с птицами. Но одни, уже без нашей помощи. Без коней, без луков, без товарищей… — подытожил Добрыня. — Кому жизнь не мила, пусть идут себе. Ну а нас ждет дорога далекая, и без птичек нам хватает ворогов. Верно я говорю, Илюшенька? — повернулся он к Илье Муромцу.
Тот нахмурился, но, подтверждая, кивнул.
— Да как вы не понимаете?.. — обиделся Персиваль. — Я же почти убил ее! — и он, глубоко вздохнув, отвернулся от гор.
Рыцари еще немного поворчали, но пешком идти на верную смерть никому не захотелось. Добрыня свернул самобранку, и все снова вскочили на отдохнувших коней, чтобы продолжить путь. Алена попыталась вызвать Горыныча, чтобы рассказать ему про птицу Рух, но он опять не откликался. А тут еще к ней с расспросами пристал Ивейн. И Алена принялась рассказывать ему то немногое, что она знала об этих птицах из книжек, да из американского фильма про Синбада-морехода.
— Питаются они слонами, ну и остальной живностью, что помельче. Там, коровами, лошадьми, огромными змеями…
Остальные путники тоже стали внимательно прислушиваться к Алене. Лошади теперь неслись синхронно, одновременно касаясь земли и снова взлетая. Путешественники скакали так близко, что могли сквозь свистящий в ушах ветер расслышать друг друга. Вдруг Алену прервал обеспокоенный Добрыня:
— Уж не за нами ли они летят?
Все оглянулись направо, к Черным горам. Там виднелись три птички, кажущиеся пока что еще очень небольшими из-за огромного расстояния… Первое время было не понятно, приближаются они или нет. Но уже через час стало очевидно, что птицы Рух неотрывно летят следом за ними. Расстояние до них, правда, почти не сокращалось, но и не увеличивалось. А Черные горы, тем временем, все тянулись, ограничивая с юга великую степь. Ущелье, в котором, видимо, гнездились птицы Рух, уже давно пропало из виду, но птицы не отставали. Солнце начинало клониться к закату.
— Надо что-то делать нам, братушки, — подал голос Алеша. — Не отстанут от нас птицы упрямые. А лошадки наши утомляются. Им нужна уж не погоня горячая, да не битва, а место для отдыха.
— А что делать? — удивился из-за спины Алены Ивейн. — Когда нас догонят, придется останавливаться и принимать бой. Только теперь мы, по вашей милости, бежим от этих чудовищ, как трусы. Ведь сразу было видно, что они нам враждебны. Сразу и надо было нападать!
— Мы сейчас в положении выгодном, — вмешался Добрыня. — Коль в погоню они за нами бросились, так мы выберем место удобное, где нам лучше с врагами встретиться. Не нужно нам место открытое. Нужно нам найти в горах ущелие. Да такое глубокое и узкое, чтоб там было неудобно летающим. Вот тогда-то мы с птичками справимся, и коней укроем понадежнее.
Богатыри стали понемногу поворачивать коней на юг, приближаясь к Черным горам. И вскоре горы эти оказались совсем близко. Однако подходящего ущелья все не попадалось. Но, в конце концов, уже почти на закате, когда с конских губ хлопьями падала пена, Илья и Добрыня сошлись во мнениях, и все путники разом свернули к горам. С богатырского скока перешли на галоп. Потом, въехав в само ущелье, лошади пошли шагом. Стены ущелья постепенно сужались. Все всадники спешились, чтобы облегчить участь животных. Под ногами спотыкающихся от усталости коней то и дело попадались острые камни. Рваные черные тени наползали на алеющий в закатных лучах гранит скал. Клекот гигантских птиц разнесся вдруг над ущельем. Птицы стали кружить, то появляясь над путниками, то скрываясь снова за нависающими над головой скалами. Пару раз они пытались спикировать над ущельем и схватить кого-нибудь когтями, но острые скалы мешали птицам приблизится.
— Посмотрите! Вот место хорошее! — указал товарищам идущий впереди Илья Муромец и повел своего Чубатого к узкой расщелине, из которой в ущелье вливался небольшой ручеек. — Там поставим лошадок для отдыха. Место узкое, враги туда не сунутся.
Но одна из птиц, почуяв, что добыча сейчас может уйти прямо из-под носа, приземлилась на скалу прямо над входом в расщелину. Оглядев отрезанных от укрытия путников, птица Рух издала громкий, торжествующий крик, от которого сердце Алены ушло в пятки, и угрожающе защелкала клювом.
— Теперь уж мы от драки не отвертимся, — проворчал Гавейн и потянул меч из ножен.
А две другие птицы, кружа над ущельем, снова попытались спикировать на путников. Одна из них чуть было не подхватила Огонька, но Алеша, замахнувшись рукой, дико, по степняцки, завизжал, и птица в последний момент, испуганно одернув выставленные когти, пролетела мимо.
Добрыня, тем временем, вынув из саадака лук, ни слова не говоря стрельнул в голову преградившей им путь птице. Стрела уверенно вошла в глаз по самое оперенье, и птица Рух, издав оглушительный, исполненный боли и страха крик, забила огромными крыльями. Поднялся ветер. Пыль и каменная крошка полетели путникам в лицо. Все испуганно попятились от упавшей прямо в проход и бьющейся, пытаясь подняться, птицы. Лишь Ивейн, упрямо наклонив закрытую горшковидным шлемом голову, двинулся на врага с копьем на перевес. Его перехватил Персиваль. Что-то крикнув Ивейну в шлем, он вырвал у рыцаря копье и метнул им в чудище. Копье глубоко вошло в самый центр огромного птичьего тела. Крик птицы Рох перешел в хрипение, а из глубокой раны на камни брызнула густая кровь. С яростным ревом все трое рыцарей бросились мечами добивать врага, телом заслонившего вход в спасительную расщелину.
— Что ж они такие бестолковые? — через секунду возмущенно взмахнул руками Илья Муромец. — Надо эту тушу оттаскивать, или, коль такая уж тяжелая, прорубать в ней проход до расщелины… Ну-ка разойдись, добры молодцы!
Илья, растолкав рыцарей, врубился своим мечом в переставшую уже биться в агонии тушу, и парой ударов отсек от нее огромную, как дубовый ствол, лапу, а затем, отбросив эту лапу в сторону, расчистил, таким образом, узкий проход к расщелине. В этот проход едва могла протиснуться лошадь, но путникам и этого было достаточно.
— Алеша, Алена, заводите лошадок. А Добрыня пусть приглядит за теми, что в небе.
Через пять минут и лошади и сами путники уже надежно укрылись в узкой расщелине. Рыцари возбужденно галдели, каждый хвалился тем, что именно он нанес по чудовищной птице последний, сокрушительный удар. Две оставшиеся птицы Рух бессильно кружили над ними, не рискуя садиться рядом с людьми и, то ли возмущенно, то ли жалобно каркая.
— Ну вот, — довольно потер руки Добрыня. — А теперь, пока светло, давайте-ка отужинаем.
Ужин проходил в немного нервной, но в целом, почти что праздничной обстановке. Тихонько подобравшись к выходу из расщелины, Персиваль и Гавейн в последних лучах уходящего дня разглядели, что птицы Рух сторожат их, усевшись на скалах над ущельем. Потом закатное зарево сменилось почти непроглядной тьмой. Луны не было, а звездного света чтобы увидеть гигантских птиц явно не хватало.
— Надо напасть на них сейчас, пока темно, — решительно заявил Гавейн. — Подберемся к ним по скалам, и ударим мечами!
— Я копье могу до одной из них добросить, — вставил Персиваль. — Надо нам только сразу всем навалиться!..
— Вряд ли птички эти долго тут высидят, — покачал головой Добрыня. — Им еду добывать себе надобно. Ну, а если до утра тут останутся, так с утра придется их отстреливать. Стрельну разом, с Ильей, да с Алешенькой по глазам им, когда будут сонными. По другому нам с ними не справиться.
— Но это же бесчестно! — снова вскипел Гавейн.
— Так что ж ты здесь тогда сидишь, такой честный? — парировал Алеша Попович. — Иди, вызови птичку на поединок!
— Погоди, не кипятись, Алешенька, — прервал его Илья Муромец. — Отдохнут немного наши лошади, а потом мы выйдем тихонечко. Если птицы поздорову не скроются, да мешать нам будут наскоками, так и быть, запустим в них стрелами. А пока они нам не мешаются. К нападенью не вижу я повода. Ни к чему напрасно лить нам кровушку. Птицы эти — тоже твари божии.
Так, в ожидании и спорах прошло, наверное, часа три. Лошади за это время отдохнули и напились воды из родника, а богатыри с рыцарями успели переругаться чуть не до драки. Наконец, в небо поднялась ущербная луна. При ее неверном свете, богатыри решили выбраться на равнину и продолжить путь. Птиц на скалах в лунном свете никто из людей не увидел, но это еще ни о чем не говорило. Осторожно, стараясь не шуметь, они вывели лошадок из ущелья. Внимательно прислушались. Ни характерного крика ни хлопанья огромных крыльев слышно не было.
— Похоже, мы выбрались незаметно для этих тварей, — прошептал Персиваль.
Усевшись на лошадей, путники тихонько поехали шагом. Минут через пять, когда перед ними легла уже более-менее ровная местность, лошади перешли на рысь, потом на галоп и, наконец, по команде Ильи, в богатырский скок.
Ивэйн за спиной Алены нерешительно кашлянул и осторожно спросил:
— О, Дева Озера, не скажешь ли, кто дама сердца вашего старшего рыцаря… Ильи?
— Дама сердца? — не поняла Алена.
— Ну да, — продолжил Ивейн. — Та дама, ради которой он совершает свои подвиги… У Альеши это Дева Лебедь, у Добрыни ты, Озерная фея.
— Я?! — Алена нервно оглянулась, не слышит ли Добрыня. — Да он мой брат названный, потому обо мне и заботится. А Лебедь — жена Алеши. Пожалуй, только у Ильи, — Алена лукаво улыбнулась, — есть с недавних пор дама сердца. Племянница князя Владимира, Забава Путятична.
— Вот как? — озадаченно хмыкнул Ивейн и надолго замолчал.
Впрочем, через некоторое время он снова начал допекать Алену расспросами.
— А Добрыня, он кто?
— В каком смысле?
— Ну, из какого он рода? Чем владеет?
— Да ничем особенным он не владеет, — пожала Алена плечами. — Родом он из Новгорода. По-моему, из купеческой семьи. Мама его — богатая вдова. У нее добротная усадьба в городе. Я как-то гостила у них… правда, недолго.
— А Алеша?
— Алеша Попович? — Алена напрягла память, пытаясь вспомнить, что про него написано в былинах. — Он, по моему, из Ростова. Сын священника.
— Не может быть… — ошарашено прошептал Ивейн.
— А что тут такого? — не поняла Алена.
— Да нет, ничего… А Илья? Он же главный среди них, да?
— Конечно. Он самый старший. Ну, и самый сильный, к тому же… Он из-под города Мурома.
— Муромский князь? — оживился Ивейн.
— Почему сразу князь? — удивилась Алена. — Его родители обычные крестьяне, родом из какой-то деревни под Муромом.
Ивейн прочистил горло и сказал тоном вынесшего приговор судьи:
— Понятно.
Тем временем, на востоке уже занималась заря. При ее свете стало видно, что Черные горы, наконец-то кончились. О них напоминала лишь темная полоса у горизонта, на юго-западе. А вокруг расстилалась бескрайняя степь. Птицы Рух, видимо, совершенно оставили путешественников в покое. Лошади стали уставать, да и сами всадники, не спавшие уже больше суток, клевали носом, поэтому Илья решил сделать остановку. Приметив с высоты конского скока приличное место, они остановились у поросшей по низу колючим кустарником возвышенности. Богатыри и Алена тут же улеглись спать, а Ивейн вызвался посторожить у костра. Алене, пригревшейся рядом с уютно потрескивающим костром снился удивительный сон. Как будто она вовсе не попадала ни в какой сказочный мир. Как будто она приехала в деревню и теплой летней ночью, под треск сверчков за окном, увлеченно читает прихваченную из города книжку. Ту самую, что не дочитала в пригородном автобусе.
Ночной холод в этом пустынном краю был так силен, что к рассвету вместо росы на камнях и траве появился иней. И это при том, что днем жара была почти невыносимой. Но сейчас рыцари зябко кутались в дорожные плащи и жались к костру. Доблестных воинов сильнее лютого зверя терзал холод. Но еще сильнее их души терзало то, что поведал им сэр Ивейн, пока спали чужеземные воины и Озерная фея.
— Я говорю вам, это так же верно, как и то, что я, Ивейн, сын короля Уриена… Они не рыцари. Все трое низкого происхождения. Такого низкого, что никто не посмел бы посвятить их в рыцари.
— Возможно, ты что-то путаешь, Ивейн, — горячо зашептал сэр Персиваль. — У них, конечно, непривычные для нас нравы и обычаи. Но как ты можешь сомневаться в их благородстве?
— В дороге я говорил с Озерной феей, и узнал у нее все в подробностях. Эта дама весьма благосклонна к нашим спутникам и даже братьями их называет. Но и она не стала скрывать от меня всей правды. А, впрочем, слушайте: Добрыня… тот самый, что ранил в глаз птицу рока… он сын торговца!
— Да точно ли это? — засомневался Персиваль. — Он совершенно не похож на сына презренного перекупщика.
— А я давно подозревал, что он не из благородных, — скривил губы Гавейн. — Истинный рыцарь не поставил бы лук выше меча.
— Вы дальше-то слушайте, — продолжал сэр Ивейн. — Алеша, самый юный из них, сын простого священника.
— И не скрывает этого? — у Персиваля от удивления глаза полезли на лоб.
— Не скрывает. Как и все его друзья, — тоном приговора подтвердил Ивейн. — Ведь они открыто называют его Алеша Попович. Но священник дает обет безбрачия! Так разве могут у него быть законные дети?! Уж лучше быть безвестным подкидышем, чем плодом подобного бесстыдства.
— Грех-то какой, — испуганно перекрестился Персиваль.
— А я-то думал, что Попович — это такое прозвище, — удивленно покачал головой сэр Гавейн. — И как у них язык только поворачивается?
— А Илья Муромец? Уж он-то наверняка знатного рода, — предположил Персиваль. — Что за владение этот его Муром? Графство? Баронство?..
— Это не его владение, — скорбно покачал головой сэр Ивэйн. — Я и об Илье спрашивал Озерную фею. И она честно ответила мне, что Илья Муромец простолюдин. Сын обычного крестьянина из какого-то местечка у города Мурома… Он сын смердов, и, стало быть, сам смерд.
— Не могу поверить, — прошептал Персиваль, схватившись за голову. — Господи, возможно ли сие?
— И на этих людей мы должны полагаться в битве со злобным Заморышем! — саркастически усмехнулся сэр Ивейн. — Когда я услышал все это от Озерной феи, то сперва не поверил своим ушам. Но потом я долго размышлял… Наши спутники не благородные рыцари. Они — банда степных разбойников. Это объясняет их пренебрежительное отношение к рыцарской чести, их пристрастие к лукам, и даже то, что они где-то раздобыли себе таких быстрых, как птицы, коней.
— Эх, надо было нам сразу выяснить все подробности. Если бы мы знали, чем это обернется, то ни за что бы в такой поход не отправились, — покачал головой сэр Гавейн. — Можем ли мы теперь, зная все это, доверять нашим спутникам?
— Да уж видно судьба у нас такая, — печально вздохнул сэр Персиваль. — Но опасность, исходящая от наших попутчиков, однако, не смущает меня. Они еще ни разу не обошлись с нами дурно. Действуя по своим, низкородным обычаям они, тем не менее, стремятся к тому же, к чему и мы. И обе феи — Озерная и Дева Лебедь им доверяют.
— Возможно, ты и прав, — вздохнул Ивейн. — Возможно я напрасно так беспокоюсь об этом. Но не рассказать вам всего, что стало мне известно сегодня, я тоже не мог… Конечно, неприятно ехать вместе с мужланами. Но и отказаться от похода теперь будет против нашей чести. Без нас они не справятся с врагом, иначе сэр Блэкмор не просил бы нас о помощи. А злого колдуна Заморыша надо уничтожить, чтобы он, имея магический меч, не наделал бед… Так неужели ради такого благородного дела мы не можем на пару недель смириться со низким происхождением и странностями наших союзников?
— Пусть наши спутники и не благородны от рождения, — произнес сэр Персиваль. — Но разве они в том виновны? Да, эти витязи иначе, чем мы, смотрят на мир. Но разве в их сердцах не горит свет истинного благородства и христианского служения людям?.. Заметьте, друзья: ни один из них не получил в юности должного образования и воспитания. Они никогда не видели благородного общества, не были ни при одном из европейских дворов. Только при дворе великого герцога Руссии Вальдемара, в своей собственной варварской стране. Но, ведь родись они в Британии или во Франции, разве не стал бы любой из них рыцарем круглого стола?
— Уж не рано ли ты, юноша, взялся решать, кто достоин сидеть за Круглым столом, а кто нет? — резко прервал Персиваля сэр Гавейн. — Лишь король Артур, да великий Мерлин вправе судить о подобных вещах!
— Ну хватит, хватит, — недовольно заворчал сэр Ивейн. — Не хватало еще вам, благородным рыцарям, на виду у этих мужланов между собой передраться. Отправляйтесь спать, господа. А я пока послежу за костром.
Глава 17
Чей хлеб ешь, того и обычай тешь.
Чей хлеб ешь, того и обычай тешь.
Алена проснулась через пару часов от холода. Костер погас, солнце еще только показалось над горизонтом и вдобавок дул пронизывающий ветер. Неподалеку слышался спор богатырей с рыцарями, переходящий в перебранку.
— Да как смеешь ты, сын презренного торговца, указывать, когда мне идти за дровами?
Это сказал, кажется, сэр Гавейн.
«Неужели сон в руку?» — со страхом подумала Алена и, вскочив, увидела, как Добрыня встал со своего места и, перешагнув через едва тлеющие угли, подошел вплотную к Гавейну. Ивейн, сидевший рядом, попытался вскочить, но Илья Муромец положил руку рыцарю на плечо. Потянувшегося к мечу Персиваля схватил за руку Алеша Попович. А Добрыня, взяв Гавейна одной рукой за ворот рубахи, тихо спросил его, внимательно глядя при этом рыцарю в глаза:
— Что тебе я сделал обидного, чтоб ты хаял ремесло моего батюшки?.. Может солнцем ты нагрел себе головушку? Свежим ветром ее проветрить надобно. Как проветришь, придешь просить прощения. Да другой раз будь со мной повежливей, — и богатырь резким движением швырнул Гавейна с холма.
Тот, размахивая руками и испуганно вопя, перелетел через заросли кустарника и хряпнулся оземь на сухую степную траву шагах в ста от Добрыни.
— Право, что с головой у друга вашего? — обернулся богатырь и, искренне удивляясь, пожал плечами. — Что нашел он в купечестве презренного? Или, может, я задел его чем-нибудь?
— Как ты смел так с ним разговаривать? Он же племянник короля Артура! — возмущенно сверкнул глазами Ивейн.
— А я сын честной вдовы Омелфы Тимофеевны! — с вызовом ответил Добрыня. — А ежели кто из вас в моей удали сомневается, то пусть выходит. Силушкой померимся.
— Недостойно для рыцаря биться на поединке с простолюдином, а вы все незнатного рода, — ответил Ивейн.
«Ой-ой-ой! — с досады прикусила губу Алена. — Зачем же я ему вчера все рассказала?! Ведь знала же, что рыцари помешаны на своей знатности. А впрочем, пусть… Нам стыдится нечего».
— Я сам — сын короля Уриена, а сэр Персиваль — сын короля Гамурета. И мы все — рыцари Круглого стола. А вас в рыцари никто не посвящал.
— А мы и не рыцари, — с достоинством ответил Алеша Попович и приосанился. — Мы — богатыри. В богатыри не посвящают.
— Отчего же? — добродушно усмехнулся в бороду Илья Муромец. — Можно и посвятить. Может кто желает? Так я его быстро посвящу булавой по темечку.
Рыцари неуверенно переглянулись. И тут на холм, покряхтывая и хромая на обе ноги забрался Гавейн.
— Ну что? Выйдешь ты супротив меня на поединок?.. Али извиняться пришел?
— Не в чем мне перед тобой извиняться, — посмотрел на него исподлобья Гавейн.
— Отчего же не в чем? — нехорошо прищурился Добрыня. — Мне тут обсказали все в подробности. Вы, мол, все — потомки королевские, ну а мы будто голи перекатные. За обиду мне стало за великую. Ваша знатность лучше вас не делает. Отчего ж вы перед нами чванитесь? Либо просите вы все у нас прощения, либо буду биться с вами до смерти.
Еще раз переглянувшись, все рыцари поднялись на ноги и положили руки на рукояти мечей. Илья и Алеша молча подошли к Добрыне и встали с ним рядом.
— Да что ж вы делаете! — метнулась к богатырям Алена. — То-то Кощей обрадуется, когда узнает, что вы перебили друг друга!
— Погоди, — отстранил ее Илья. — Тут дело серьезное. Коль они нас не признают равными, коль не извинятся за невежество, так какие же они нам товарищи? Нам чванливых товарищей не надобно.
Персиваль неуверенно посмотрел на Ивейна. Старший из рыцарей задумчиво провел рукой по черным с проседью усам, оценивающе оглядел богатырей и произнес:
— Хотя я и узнал про вас, что происхождения вы не знатного, но вижу, что ведете вы себя как настоящие рыцари, и даже готовы отстаивать свою честь в смертельном поединке… Доблесть вашу и воинское умение мы видели… Мы понимаем, что вы уроженцы иной земли, и не знакомы с рыцарскими обычаями, поэтому в рыцари вас никто не посвящал. Но мы готовы проявить уважение к иноземным обычаям и нравам. Мы готовы признать, что вы ничем не хуже нас. И ежели прежде я говорил иное, или произносил что-либо еще, для вас обидное, то прошу меня простить… Я думаю, что и мои товарищи согласятся со мной и присоединяться к моему слову.
— Да. Я согласен с Ивейном и присоединяюсь к его словам, — кивнул Персиваль и радостно улыбнулся.
— Присоединяюсь, — горько усмехнулся Гавейн и глянул в глаза Добрыне. — Прости, если я обидел тебя, воин. Я сказал сгоряча, не подумав.
— Бог простит, — Добрыня, усмехнувшись, пошел навстречу к Гавейну и легонько обнял его. Похлопал по спине:
— Кости-то целы?
— Да целы, вроде, — ответил Гавейн, слегка поморщившись.
«Ну, кажется, обошлось, — облегченно вздохнула Алена. — Что-то будет, когда они встретятся со Змеем?..»
На скорую руку позавтракав, они снова отправились в путь. Вскоре Черные горы окончательно исчезли за горизонтом. А через некоторое время на севере появилась темно-синяя полоска.
— Наверное, это тот самый Черный лес, — предположил Добрыня Никитич.
Алена решила вызвать Горыныча. Через некоторое время ей это удалось.
— Привет, Аленушка! Какие у вас новости?
— Едем вот. Богатыри с рыцарями чуть не передрались.
Алена вкратце рассказала Змею об инциденте.
— Да… Гонора у рыцарей предостаточно. Уж сколько я их перевидел. Достойных среди них очень немного.
— Ты уж с ними, пожалуйста, поаккуратнее, — попросила Алена.
— Вот еще, — фыркнул Горыныч. — Буду я со всякой шелупонью церемонится.
— Ой смотри, Змей, не ошибись… У тебя-то как дела?
— У меня — порядок. Спускался я в ту дыру, что на юге, в горах, где живут черные карлики. Это и правда вход в Подземный мир. Внизу, вокруг входа, безлюдно. Черная речка течет. На ней мельница. Там мельник работает и несколько его слуг. Вот и все население мира.
— Это оно! Подземный мир, как его описывали в сказках! — обрадовалась Алена. — А муку мельник делает для Иляны-Косынзяны.
— Не знаю уж, для кого… Говорит, для волшебницы какой-то. Он называет ее — девица-красавица. Говорит, волшебные птицы приносят ему в мешках зерно. Он мелет муку, и один из пяти мешков берет себе, а остальное птицы уносят обратно.
— Это что же за птицы такие, что могут мешки с зерном носить? — удивилась Алена. — Кстати о птичках. Тут на нас по дороге напали птицы Рух.
— Те, что в Черных горах живут? — уточнил Горыныч.
— Они самые… Ну, наши стали отбиваться. Одну из птиц подстрелили.
— Подстрелили? — судя по тону Змей расстроился. — А просто так мимо проехать вы не пробовали?
— Она первая напала на нас!
— Жаль, жаль. Рух, птица редкая. Их, может, во всем мире не больше дюжины осталось. И нрав у них вовсе не агрессивный. Вы, может, чем разозлили ее, что она на вас кинулась?.. Ну, да ладно. Что сделано, того не воротишь… Видно совсем птички оголодали. Им ведь для прокорма надо очень много пищи. Слонов там, коров, на крайний случай лошадей или баранов… А что, никаких кочевников у Черных гор вы не встретили?
— Не встретили. Местность совершенно безлюдная. Только эти птицы, да порой дикие джейраны по степи бегают.
— Ну, тогда понятно, почему птица Рух на вас набросилась, — Горыныч, похоже, вздохнул. — Раньше они крали лошадей и овец у многочисленных степных племен. А теперь Кощей, видно, прижал кочевников холодными зимами, да и погнал их куда-нибудь на войну, в более теплые края. Вот они и ушли из-под Черных гор со всеми стадами… Теперь птицам голодно. Они и бросаются на всякого проезжего.
— Это что же получается? — забеспокоилась Алена. — Они ведь так и вымрут…
— Не вымрут, — успокоил ее Змей. — Они еще и по другую сторону Черных гор за добычей летают, в Индию. Там сейчас сынок мой, Вольга, правит. Раньше в Индии жертву птицам специально привязывали в определенном месте — коров, лошадей, иногда даже слонов. Правда, я с тех пор в Индии не был. Может Вольга отменил эти жертвоприношения? Надо слетать как-нибудь, проверить. А то и правда, совсем птицы Рух переведутся… Вот, прямо сейчас и слетаю, это почти по пути.
— К Вольге? — удивилась Алена. — А разве он тебя не… убивал?
— Песню что ли слышала? — недовольно ответил Змей. — Ты больше Бояна слушай, он тебе напоет… Песня эта по заказу Владимира написана. Мать-то Вольги княгиней была, второй женой отца нынешнего князя Владимира. А Вольга весь в меня пошел — природный колдун да еще и оборотень. Не потерпел Владимир такого братца, подучил мальчишку, дескать Змей мать твою обесчестил, да и указал дорогу к моей пещере. Верно думал, я своего сына убью, — Змей зло и коротко хохотнул. — Ну, лю-юди… Я Вольгу назад в Киев не отпустил. Научил, чему смог, а он потом набрал себе дружинушку да и отправился себе царство завоевывать. Ну да про то тебе, все известно.
После разговора со Змеем Алена загрустила. «Это получается, Змей не только к девицам да вдовам летает, но и к мужним женам наведывается? Мать-то Вольги не зачахла от любви Горыныча, сына ему родила. А сама в то время замужем была за князем… Вот уж и верно говорят: влюбилась, как в омут свалилась».
На обеденную передышку путешественники остановились у опушки Черного леса. Лес этот, непролазная хвойная чаща, раскинулся теперь к северу от них, словно огромное темно-синее море. Солнце, стоявшее почти в зените, согревало и безо всякого костра. Дав лошадям воды и зерна, товарищи расстелили скатерть самобранку и принялись за обед. Добрыня подсел к Алене и тихонько спросил:
— Не со Змеем ли ты говорила, Аленушка? Ты смотри уж с ним, поосторожнее…
— Ты со своей-то личной жизнью разберись, Добрынюшка, — вздохнула Алена. — Смотри, доведешь Настасью. Меня Змеем пугаешь, а сам-то не боишься, что к жене твоей брошенной Змей летать начнет?
— Начнет летать, убью… — буркнул Добрыня. И Алене как-то не захотелось уточнять, кого именно он обещает убить.
После сытного обеда путников сморил сон. Гавейн вызвался дежурить, а Ивейн, глянув на друга, заявил, что будет сторожить с ним на пару. Никто не стал им возражать. Двух часов утреннего сна всем явно не хватило, и путники один за другим заснули, растянувшись на солнышке. В этот раз Алена проснулась от гневного крика Ильи Муромца.
— Почему не разбудили меня, или кого угодно другого?!
Открыв глаза, Алена огляделась. Перед подбоченившимся Ильей стоял, виновато потупившись, Ивейн.
— Да мы… Да, я виноват. Задремал на посту. Не спал долго…
— А почему не разбудил никого?
— Да вы ж никто еще не выспались! А мы с Гавейном приноровились, вроде. Как один задремлет — другой его будит. Он все хотел в лес сходить — чудилось ему там что-то… А тут я просыпаюсь… Где Гавейн? — Нету. Ну, я и стал будить всех…
Остальные рыцари и богатыри уже вскочили, похватали оружие и принялись нервно оглядываться в поисках неведомой опасности. Но вокруг стояла подозрительная тишина. Вдруг из леса выскочил, размахивая мечом и вопя боевой клич, Гавейн.
— Что случилось? Кто на тебя напал? — кинулись к нему богатыри.
— Никто, — опешил рыцарь. — Я думал, на вас напали… А что — нет?.. Чего ж вы тогда переполошились?
— Тебя ищем! — хмуро посмотрел на него Илья. — Пошто с поста ушел?
— Так я на минутку. Там в лесу кто-то есть. Они следят за нами. Вот, я и пошел разведать. Я ж тебя предупредил, Ивейн!
Ивейн удивленно моргнул. Честно попытался вспомнить. И покачал головой:
— Не предупреждал.
— Да ты же сам мне кивнул!
— Не кивал я тебе, — возмущенно всплеснул руками Ивейн. — Ты ушел, а я и задремал, потому что ты не разбудил меня.
— Да я же сказал тебе, что хочу сходить в лес, разведать…
— А я тебе не велел, — прервал его Ивейн.
— Да я потом снова сказал, а ты кивнул!
— Да не кивал я! — выдохнул Ивейн с отчаянием в голосе.
Алене стало его жалко.
— Это он, наверное носом клевал, — сказала она Гавейну. — А ты подумал…
— Ну вот что, — прекратил спор Илья. — Вы сами вызвались нас сторожить. И оставили пост без охраны. Один уснул, другой ушел… Нас тут всех, как сонных котят могли передушить, — таким разгневанным Алена Илью еще не видела. — Если еще хоть раз такое повторится, — Муромец гневно сжал кулаки, — не посмотрю, что благородные рыцари и сэры — сорву розгу, и выпорю, как мальчишек! Можете на меня обижаться потом, на эти ваши поединки вызывать. Это все потом. Сперва поймаю и выпорю, чтоб сидеть не могли! Понятно?!
Виноватые рыцари стояли потупившись, надув обиженно губы.
— Ты кого там нашел-то в лесу? — уже более миролюбиво спросил Илья у Гавейна.
— Уж и не знаю, как их назвать… Какие-то карлики. Сами мохнатые, глаза красные. Лопочут непонятно… Следили они за нами. Я хотел потихоньку подобраться к ним, захватить одного в плен. Да уж больно они верткие, бестии. Может вы что-нибудь знаете про таких? — обратился он к богатырям и Алене.
Но никто ничего толком не знал.
Основательно подкрепившись, путники снова вскочили на коней и двинулись дальше. В пути Алена попыталась связаться с Лебедью. Царевна откликнулась удивительно быстро, словно ждала. С интересом выслушала рассказ Алены про их дорожные приключения.
— Зря вы решили устроить ночевку возле леса, — укоризненно заметила Лебедь. — Местные запросто могли вам навредить. Эти красноглазые карлики вообще-то довольно мирный народ. Но они — людоеды. Спокойно могли сожрать кого-нибудь из вас в ритуальных целях.
— Да мы же ничего им плохого не сделали! — удивилась Алена. — За что им нападать-то на нас?
— Они и не стали бы нападать. А вот сонного вполне могли уволочь. У них обычай такой — съедать, по возможности, вражеского вождя или просто гостя. Этим они, якобы, оказывают гостю особую честь. Дикие нравы.
— Да-а… Хорошо, что все обошлось. Расскажу потом рыцарям, чтобы другой раз внимательнее были… Слушай, Лебедь. А можешь ты узнать у Черномора, что это за вход в Подземный мир где-то на юге, в горах? Там еще, близко от входа, черная речка и мельница.
— Другой вход в Подземный мир? — удивленно переспросила Лебедь. — Что же дядя, сволочь, врал, будто его вход — единственный?
На следующей стоянке Алена рассказала своим спутникам про жителей Черного леса и их людоедские обычаи.
— Жаль, что я ни одного не поймал, — сокрушенно вздохнул Гавейн.
— Хорошо, что они тебя самого не поймали, — похлопал по его Ивейн по плечу.
— Вот что, братцы, — подытожил Илья. — Никаких больше ночевок, пока этот Черный лес не проедем. Не хватало еще нам тут кого-нибудь потерять.
Но лошадям, все-таки, необходим был роздых. Да и подкрепиться не мешало. Заодно, чтобы не терять времени даром, Алена предложила выйти на связь с Черномором.
Добрыня достал из мешка надраенный до зеркального блеска медный поднос и три раза постучал по нему.
— Кто там? — на дне блюда появилось изображение Черномора — встрепанного, с воспаленными от бессонницы глазами. — А, это вы?.. Наконец-то додумались. А я уж думал, не случилось ли с вами чего в пути.
— Не случилось, и не надейся, — ответил ему Добрыня. Но Черномору, похоже было некогда реагировать на колкости богатыря. Он сразу приступил к инструктажу.
— Я тут много думал о том, как вам до… — он нервно огляделся, — искомого места добраться… И вот что могу посоветовать. Земли, где вам предстоит идти, необычные. Тут, наверху, вы привыкли считать зверей и птиц тварями неразумным, а там они могут оказаться разумными. И даже злопамятными. Поэтому соблюдайте крайнюю осторожность. Проявляйте всяческое уважение ко всему, что будет вас там окружать, даже к растениям. Зайчику поклонитесь, не разломитесь. А он потом, глядишь, пригодится. На зверей и птиц вообще не охотьтесь. Если какой страж вас куда не пускает — не надо на него с оружием кидаться. Попробуйте договориться по хорошему… Только учтите — взяток золотом они не берут. Этого добра у них навалом. Да, вот еще что. Там волшебников много. Там вообще все волшебное… А где, кстати, Горыныч? Что-то я не вижу его. Я слышал, он в Африку мотался?.. Он что, с вами не поедет?
— Поедет. Я говорила с ним, — ответила Алена. — А в Африку он летал, наверное, из-за птицы Рух.
Черномор недоверчиво покачал головой.
— Ты мне голову не морочь. Птица Рух живет в Азии.
— Знаю. Он говорил, что птицы эти вымирают, и что нужно им помочь. Может, он их в Африку переселить хочет? Там слонов много. Как раз птичкам на прокорм.
Черномор только рассмеялся в ответ.
— Что-то совсем вы с Горынычем заврались. Индия-то ближе, и там свои слоны есть. Размером крупнее, и все ручные.
— Ну тогда не знаю, — развела руками Алена. — Я за Зме… — девушка нервно оглянулась на рыцарей, — за Горыныча не отвечаю. Но мне он сказал, что хочет присоединиться к нам у входа. Ты лучше еще что-нибудь про Подземный мир расскажи.
Карлик нахмурился и покачал головой.
— Больше ни слова, пока я сам с Горынычем не поговорю.
— А если он вообще не пойдет с нами? — предположил Добрыня.
— Тогда ваш поход лишен всякого смысла, так что и рассказывать нечего, — отрезал Черномор и разорвал связь.
— Вона как, — покачал головой Илья Муромец. — Ох, что-то темнит Черномор.
— Да кто такой этот Горыныч, и почему без него поход, вдруг, не имеет смысла? — возмущенно вскинул голову Ивейн.
— Богатырь он, — хмыкнул Алеша Попович и хитро переглянулся с Аленой. — Такой богатырь, что вам и не снилось.
— Да что сейчас-то рассказывать, — махнула Алена рукой. — Скоро вы сами его увидите.
Лошади, тем временем, отдохнули, и товарищи снова отправились в путь. Скакали почти до самой ночи. Во время скачки Алена несколько раз пыталась вызвать Змея Горыныча, но тот не откликался.
«Ох, чую, не зря Черномор так усиленно пытается втравить Змея в этот поход. Что если в Подземном мире есть кто-то или что-то, представляющее для Горыныча реальную опасность? Он собирался спуститься в тот вход, к которому мы едем. Если он под землей, то понятно, почему я не могу до него докричаться. Но что же он там так долго делает? Может, с ним уже что-то случилось?»
К вечеру лес отступил еще дальше на север и чернел теперь еле заметной полоской у горизонта. Лошади снова устали, и путники решили расположиться на ночлег. Горыныч все не отзывался, и Алена уже не находила себе места от беспокойства. Поужинав, путники развели костер — ночью в пустыне резко холодало — и улеглись вокруг него спать. На первые полночи, посовещавшись, решили оставить Персиваля. А потом, под утро, его должен был сменить Илья.
Среди ночи Алену разбудил душераздирающий вой. Богатыри и рыцари, вскочив, похватали оружие и стали оглядываться. Вой доносился справа. Там, в кустах, шевелился и трещал сучьями темный силуэт. Илья бросил в костер охапку сухой травы и огонь, ярко вспыхнув, осветил округу. В сотне шагов от костра Персиваль рубил мечом истошно завывающий колючий кустарник. Мужчины, выхватив мечи, бросились ему на помощь. Илья и Добрыня подоспели на место последними, но с горящими головнями в руках. В кустах никого не было. Вой прекратился. Персиваль стоял, исцарапанный, растрепанный, сжимая в руке меч.
— Что стряслось? — спросил Илья.
— Да вот, — развел рыцарь руками. — Решил я сходить за дровами к кустам. Мало мы что-то дров запасли. До утра могло не хватить. Начал рубить кусты. И тут на меня напали две огромных старухи, стали хватать когтями, царапать. Ну, я стал мечом отбиваться. А они завыли.
— Какие старухи? — удивленно посмотрел на Персиваля Ивейн. — Никого же нет.
— Были, — уверенно кивнул Персиваль. — Были две старухи. Большие, толстые. Раза в три меня выше.
— Да у тебя и крови нет на мече, — заметил Гавейн. — Может это не чудища были, а призраки?
— И оцарапали меня призраки? — спросил Персиваль, проведя ладонью по кровоточащей щеке.
— Ладно. Пойдем отсюда, — скомандовал Добрыня. — Сейчас я все объясню.
Рыцари, а следом и богатыри отправились обратно к костру.
— А что это ты вдруг среди ночи за дровами наладился? — поинтересовался у Персиваля Добрыня. — Ты у Хозяев спрашивал разрешения дров там нарубить?
— У каких хозяев? — удивился юноша. — Тут же нет никого.
— А кто же тебе тогда лицо оцарапал?
— Кусты… — попробовал ответить за Персиваля Гавейн.
Но Добрыня покачал головой.
— Албасты его драли, я думаю. Здесь живут они, в зарослях кустарника. Эти духи обитают в диких зарослях у озер и рек… Собирали для костра дрова мы вечером. Так сухие только брали ветки, старые. Да еще поклонились духам хлебушком и спросили у них разрешения. Ты ж рубить стал без спросу и зеленое… Вот они на тебя и набросились, — Добрыня озабоченно нахмурился. — Ты теперь проси у них прощения. Поднеси подарок им какой-нибудь. Хоть оставь у кустов ты им хлебушка.
— Так эти старухи тут, в кустах где-то живут? — удивился Персиваль.
— Да не старухи это, а демоны, — пояснил Гавейн. — Добрыня же ясно сказал — местные духи.
— И мне у них прощения просить? — Персиваль удивленно захлопал глазами. — То есть сейчас я, христианин, рыцарь Круглого стола, я, видевший Монсальват и Грааль, буду приносить жертвы местным демонам?
— Скажите мне честно, витязи, — вмешался Ивейн. — Вы, вообще, христиане или как? Вроде креститесь, бога поминаете. Ну а жертвы демонам приносите. Да эти старухи первые напали на него! Их изничтожить надо! Вот спалим тут все кусты и…
— Я те спалю! — погрозил ему кулаком Илья Муромец. — Наша вера православная. Мы стоим всегда за дело правое, да на бога не привыкли сваливать. Пусть ка сам ответит он, — Илья махнул рукой в сторону Персиваля, — по совести. Где, в каких писаниях написано, чтобы гость хозяевам пакостил?
— Да эти старухи настоящие демоницы! — горячо взмахнул руками Персиваль. — Ни за что ни про что на меня набросились! Вцепились когтями в одежду, чуть с собой не уволокли.
— А ты представь себе, юноша, — вмешалась Алена, — что пришли к тебе гости. Ночевать устроились, а среди ночи взяли, да и порубили стол и лавку на дрова, чтобы печь топить. Ты для этих старух — такой вот гость.
Персиваль прикусил язык и задумался. Но Ивейн, покачав головой, возразил:
— Мы имеем дело с демонами, порождениями ада. Уважать этих духов и поклоняться им могут только темные язычники. И как язык-то у вас поворачивается предлагать Персивалю принести им жертву?
— Солнце всем равно светит. И язычникам и христианам, — покачала головой Алена. — Не различает оно. И эти, местные, не различают, язычники вы или христиане… — Алена, сделав выразительную паузу, окинула рыцарей взглядом. — Вы идете в поход по чужедальним странам с совершенно иными, чем у вас обычаями и порядками. И уверяю вас — такого «порядка», как у вас в Британии, вы не встретите больше нигде. Так что даже и не пытайтесь мерить все, что вы увидите своей меркой.
— Но ведь в Писании сказано, что Господь всю землю отдал во власть человеку! — возмущенно всплеснул руками Ивейн. — И если мы действуем по воле Господа, то вправе распоряжаться этой землей! А те духи и силы, что смеют нам помешать, противятся воле Господа! Так что должно искоренить их… Или, хотя бы, наказать, для острастки.
— Только теологических диспутов нам не хватало… — вздохнула Алена. — По вашему, и меня в демоны записать надо? И деву-Лебедь? Ведь она тоже хозяйка многих мест. И тоже требует к себе уважения.
— Да ее-то за что? Она же полезная! — удивился Ивэйнн. — И ты тоже. А эти сами на Персиваля напали.
— Коли бы вы в ее владениях безобразие учинили, так и Лебедь бы с вами церемонится не стала, — парировала Алена.
— Это точно — кивнул Алеша Попович. — Попробуйте чем-нибудь оскорбить мою милую… Живо превратит вас в лягушку или еще какую-нибудь болотную мелочь. Не посмотрит, что вы рыцари.
— И вот еще, — поддержала Алена. — Волшебник Мерлин есть у вас при дворе?
— Да, — кивнул Ивейн. — Он добрый волшебник. Первый советник славного короля Артура.
— И Мерлин что же, в церковь ходит, Христу поклоняется? — язвительно продолжила мысль Алена.
Рыцари встали в тупик.
— Ну, не знаю, — развел руками Ивейн. — Но он полезный. Как можно сравнивать Великого Мерлина и этих старух?
— Двойные стандарты, — горько усмехнулась Алена. — Бесполезно спорить с теми, у кого совсем совести нет.
Ивейн замолк. Лишь обиженно пробурчал себе под нос:
— Ишь ты… Совести у меня нет. Всю жизнь защищал вдов и сирот, и вот, дождался на старости лет…
На этом спор заглох. Илья Муромец заявил, что все могут отдыхать, а он до утра подежурит. Алена тут же снова улеглась у костра и уснула.
Глава 18
А герои пируют под сенью
Королевских дубовых палат,
Похваляясь за чашею хмельной,
Что добудут таинственный клад.
А герои пируют под сенью
Королевских дубовых палат,
Похваляясь за чашею хмельной,
Что добудут таинственный клад.
На утро, когда все уселись завтракать, Илья Муромец тихонько сказал на ухо Алене:
— Хорошо ты устыдила мальчишечку… «скамейку на дрова» — ох, метко! — и он довольно погладил бороду. — Он всю ночь не спал, туда-сюда ворочался. Да под утро пошел потихонечку, чтоб друзья его, рыцари, не видели. У кустов положил краюху хлебную. Сразу видно, у парня сердце чистое.
Подкрепившись, они отправились в дорогу. Алена опять попыталась вызвать Змея, но безуспешно.
«Сколько можно лазать в этой дыре?.. Господи, что же случилось?.. Может, Лебедь хоть что-нибудь про него знает?»
Лебедь откликнулась быстро, но была, по всей видимости, чем-то сильно расстроена.
— Что случилось? Плохие новости? — заволновалась Алена.
— Черномор, скотина, удрал… Еще вчера вечером. Сперва он все по дворцу бродил. Потом стал во двор просится, на фонтаны поглядеть.
— Да у тебя же двор с фонтанами внутри дворца! Через верх что ли он сбежал?..
— Нет, там купол защитный, чтобы всякие во двор ко мне не шастали. Ни войти ни выйти никому не дает. А стены со специальной облицовкой, чтобы «гость дорогой» мысленно никого из дворца моего позвать не мог.
— Как же он тогда?..
— Да он вышел во двор погулять, и позвал моего папу.
— Подожди, ты же говоришь, там все облицовано?
— Так это стены облицованы! А он уселся на фонтан. Подбросило его струей над стенами, он и дозвался, — Лебедь сокрушенно вздохнула. — Папе с ним, понятное дело, на расстоянии говорить неудобно было. Вот он и перетащил Черномора к себе во дворец. Поговорили там, а потом Черномор к себе, в Лукоморье уехал. Папа ему даже повозку персональную выделил, и обещал помочь с восстановлением виллы.
— То есть, теперь Черномор у себя дома и ты никак на него повлиять не можешь?
— Впрямую — нет. Ну ничего, я за ним такую слежку устрою! Все, что он скажет и даже подумает, буду знать!..
— Что делать-то теперь будем? Мы все клятвой связаны. И такой же клятвой Черномор собирается связать Змея. Он даже информацию по Подземному миру нам давать отказался, пока со Змеем не поговорит.
— Ну пусть Змей поклянется, — похоже, Лебедь рассмеялась.
— Так ведь потом… Как же он без воды-то?..
— Мы клялись, что не будем мешать Черномору получить меч или половинку кольца Сил. А если половинки кольца не будет? Если будут две четвертинки?.. Да я просто попалам амулет разломлю. Или Горыныч это сделает. И все, опасное оружие будет уничтожено. Все клятвы, связанные с ним — аннулируются. А четвертинки мы забираем себе.
— Так-то оно так, — засомневалась Алена. — Но лучше бы Горыныч вообще никакой клятвы не давал. Ведь разрушение амулета тоже можно трактовать как попытку помешать Черномору взять амулет.
— Вода, на которой мы клятву давали, трактовать не умеет. Если буквального нарушения клятвы не будет, то ничего с нами не случится, я тебя уверяю, — успокоила ее Лебедь. — Ну, вызывай меня, если что…
Они все так же мчались на восток. Во время разговора Алена не обращала внимания на окружающий пейзаж. Теперь, оглядевшись, она с удивлением обнаружила, что темно синяя полоска леса на севере пропала из виду, и их уже со всех сторон окружает великая степь. На юге от них эта степь была рассечена руслом пересохшей реки.
— Правильно едем! — крикнул Алеша. — Лебедь говорит, еще до вечера будем у моря-Океана.
«Да уж, — тоскливо вздохнула Алена. — Лебедь, небось, Алешу одного не оставляет. Не то что некоторые…»
И она снова попыталась вызывать Змея. На этот раз он отозвался:
— Привет! Давно зовешь меня?
— Со вчерашнего дня, — Алена так обрадовалось, что вся обида на Змея моментально испарилась. — У тебя все в порядке?
— В полном, — успокоил ее Горыныч. — Просто я застрял в этом Подземном мире на более долгий срок, чем рассчитывал.
— Все-таки что-то случилось, — вздохнула Алена.
— Да ничего страшного. Необычно только. Спускаться туда я начал вечером, а там был день. И продолжался этот день очень долго — все то время, пока я там находился… Что еще интересного?.. Разговраивал с местными жителями — пугливые они какие-то. Зато загадки загадывать обожают. Говорил даже с одним грибом — мухомором. Он…
— С кем? — переспросили Алена.
— Ну гриб там есть такой, говорящий. Вообще, место это очень интересное. Все там не как у нас, а шиворот-навыворот. И в воздухе словно разлито что-то такое… не наше. Но спуск трудный. Половина спуска идет отвесно. Еще часть — под большим уклоном. И камни скользкие. Какая-то влага по ним стекает… Ступени есть местами. Но далеко не везде. И, что самое неприятное — мне там превращаться гораздо труднее, чем наверху. Почему, я пока не очень понимаю. Но, со временем, обязательно разберусь. Там столько оказывается интересного… Ты просто представить себе не можешь! Ты должна обязательно все это увидеть!..
— Отчего же, могу представить, — Алена улыбнулась. «Он ведь ни разу не попадал в сказку. Это для меня здесь, на поверхности, все чудесно и ново. Но Змей-то всегда сам был для других сказкой. Хорошо, что в Подземном мире он нашел что-то сказочное для себя. Однако, интересно — что же его там так удивило?»
— Алена… Ты почему не отвечаешь?
— Прости, задумалась.
— Ты лучше вот о чем подумай. Как вы спускаться-то будете?
— Так же, как и ты, — удивилась девушка.
— Нет, как я, не получится. Там, где я кубарем скатился, вы себе шею свернете. Я ведь почему задержался, Вылезти обратно не мог. Как дракон я мог взлететь, но в дыру не пролезал. По-человечески — вообще не удобно. Пришлось вытворять из себя нечто червеобразное с цепкими хваталками и присосками, и подтягиваться на этих хваталках вверх, как на канате. А превращаюсь я тут медленно… Да, я уже говорил.
— Ну, значит, на веревке спустимся, — предложила Алена.
— Много веревки нужно… Шагов триста, наверное. А то и побольше.
Алена чуть вслух не присвистнула.
— Да откуда же мы столько возьмем?.. Тут и места-то вокруг безлюдные. А везти с собой триста метров каната, который мог бы выдержать, к примеру, Илью Муромца… Интересно, сколько это будет весить?.. Ах, да, Змей, недавно Черномор спрашивал меня, что ты в Африке делаешь.
— Он спрашивал?.. — Горыныч явно был удивлен. — Да, я в Африку летал. Там, в горах, дыра эта, из которой можно попасть на мельницу у черной речки. Но только от любого магического наблюдения я закрылся. Летел высоко, чтобы с земли никто заметить не мог. Да и на месте я никого не встретил… Откуда же он узнал? Может этот мельник или слуга его на Черномора работают?
— Кстати, Черноор от Лебеди сбежал. Сидит теперь, наверное, у себя, в Лукоморье. А нам он про Подземный мир рассказывать оказывается. Пока, говорит, со Змеем не пообщаюсь, ничего вам рассказывать не буду.
— Клятву с меня хочет взять? — хмыкнул Змей.
— Хочет, — подтвердила Алена. — Лебедь тут вот какую штуку удумала. Если разломить амулет попалам…
— Понял, — прервал ее на полуслове Змей. — Это сработает.
— Удивительно, что Черномор не предусмотрел такой возможности.
— Ничего удивительного. Он и представить себе не может, что кто-то решиться сломать такой могучий артефакт.
— Все замечательно, но что же мы с веревками делать будем? — спохватилась Алена.
— Слетаю домой, найду что-нибудь… А лучше слетаю на юг, в империю Цин. Там шелковой веревки возьму. Очень цинские жители меня уважают. И никто, между прочим, не считает меня там двенадцатиголовым.
— Ты, похоже, теперь всю жизнь будешь мне эти двенадцать голов вспоминать, — вздохнула Алена.
— Да уж… В империи Цин меня считают чуть ли не богом.
— И как это тебе удалось завоевать такую популярность? — удивилась Алена.
— А… Давно это было. Больше тысячи лет назад. Я тогда был еще молодым, наивным романтиком. Весь мир хотел осчастливить. Научил людей этой земли огнем пользоваться, выращивать рис, рыть каналы… ну, еще кое-чему научил. Думал — заживут теперь счастливо. А они, расплодившись, тут же с соседями начали воевать. Всех завоевали, до кого только дотянуться могли. Разрослись, перессорились друг с другом и стали уже между собой воевать… Всегда так у людей, — горько вздохнул Змей. — Научишь их чему-нибудь хорошему, глядь — а они уже приспособили эту науку, чтобы друг другу гадости делать… А меня с тех древних пор на востоке почитают, по доброй памяти… Я слетаю туда за веревкой, да и буду ждать вас у дыры.
Через некоторое время высохшее русло стало заворачивать на юг.
— Вдоль русла идти? Или прямо? — спросил Алешу Добрыня.
Алеша, несколько секунд помедлив, кивнул, и уверенно махнул рукой на восток:
— Прямо!
Русло реки постепенно скрылось из вида. Лошади начали уставать, и Илья решил, что самое время устроить стоянку. За обедом разговор зашел о спуске в Подземный мир. Теперь уже все мужчины забеспокоились насчет веревок.
— Эх, — нахмурился Илья. — Как же это мы спервоначала не подумали? А нынче где же их взять?
— Там, у входа, нас будет ждать Змей, — успокоила его Алена. — Он обещал что-нибудь придумать.
— Какой еще Змей? — нервно переспросил Гавейн.
Алена прикусила язык и растерянно переглянулась с богатырями.
— Да это у богатыря Горыни прозвище такое, — нашелся Добрыня. — Хитрый не в меру, вот его Змеем и прозвали.
На последнем перегоне до Моря-Океана кавалькаду вела Алена по подсказкам Змея. К вечеру путешественники подъехали к берегу океана и замерли. К их ногам катила свои волны бесконечность. Впереди расстилалась стального цвета громада. Бескрайняя, живая, пугающая даже в своем вечернем спокойствии. Илья первым слез с коня и вдохнул полной грудью соленый воздух.
— Так вот ты какой, Океан-море, — богатырь в пояс поклонился набегающим волнам. Налетевший порыв свежего ветра растрепал его седеющую бороду.
Алеша нетерпеливо соскочил с Огонька и подбежал к полосе прибоя. Зачерпнул в пригоршню воду. Внимательно посмотрел на нее. Понюхал. Попробовал на вкус.
— Да что вы, в самом деле? Вода как вода… Искупаться что-ли?
Что-то темное и извилистое блеснуло вдруг чешуйками в лучах закатного солнца неподалеку от берега, но тут же исчезло. Алеша, отскочив от воды, присмотрелся. Тряхнул головой.
— Померещилось? — оглянулся он на друзей.
— Морской змей, похоже… — пожал плечами Добрыня.
— Пожалуй не буду я купаться, — зябко поежился Алеша. — Вода что-то холодная. Да и Лебедь мне не велела… Белая скала, кстати, вон там, южнее, — он махнул рукой, показывая направление и полез в седло.
На пляже у белой скалы, острым клыком распарывающей закатное небо, путники увидели огромный шатер из пестрого шелка. На большом костре жарился на вертеле целый бык. Рядом стоял бочонок вина и две закрытые корзины. Около костра на раскладном ременчатом стульчике сидел богатырь в шелковой желтой рубахе и небрежно поворачивал вертел. Лошади сами остановились за дюжину шагов до костра. Алена низко склонилась к шее Черной, чтобы скрыть от всех счастливую улыбку. Змей лениво повернув голову, окинул путников взглядом и улыбнулся.
— А, это вы?.. Ну наконец-то.
Первым сориентировался в обстановке Добрыня. Соскочив с коня, он с радостной улыбкой, раскинув руки, бросился к Змею.
— Здрав будь, Горыня! Давненько не виделись!
Змей встал и обнялся с богатырем. Все путники сошли на землю. Алеша и Илья переглянулись.
— Ах да!.. Горыня! — спохватился Илья. — И вправду давно не видались! — и тоже бросился обниматься со Змеем.
Алеша смотрел на Горыныча как на ожившую сказку.
— Я ведь и не видел его толком ни разу… так-то вот близко, — доверительно прошептал он Алене, — тогда, в Новгороде, не в счет.
Девушка кивнула. Она держалась в стороне от Змея — как от слишком жаркого костра — чтобы не вспыхнуть. К тому же ей было неловко за свой пропыленный с дороги вид.
Змей наконец заметил зачарованный взгляд Алеши. Горыныч шагнул к богатырю, пытливо вгляделся в его голубые бесшабашные глаза, хмыкнул и благожелательно похлопал юношу по плечу. А затем повернулся к стоящим особняком рыцарям. Богатыри представили Горынычу иноземцев. Рыцари, настороженно поглядывая, церемонно раскланялись. В ответ Змей снисходительно, по королевски, кивнул им и покровительственно улыбнулся.
— Да вы не стесняйтесь. Берите там в шатре подушки — садитесь вокруг костра, угощайтесь. Бык уже почти готов.
Подавленные рыцари молча сходили в шатер и принесли подушки — большие шелковые с золотыми и черными драконами. Алена со стоном облегчения опустилась на мягкие подушки. Трехдневное путешествие верхом ее основательно вымотало. «А ведь это только начало пути, — с тоской подумала девушка. — Что же дальше-то будет? — Потом она взглянула на Змея и вздохнула. — Что ж, ради того, чтобы быть рядом с ним… Игра стоит свеч».
Богатыри тоже с удовольствием уселись на подушки. Рыцари остались стоять и настороженно рассматривали узоры.
— Что это с вами? — удивился Илья. — Али что не по нраву?
— Почему на всем драконы? — нахмурился Ивейн. — Что за варварский рисунок?
— Таков обычай народа Цин — драконов рисовать, — спокойно объяснил Горыныч. — Кстати, варварами я бы их не назвал. Покультурнее многих.
Рыцари осторожно опустились на подушки.
— А из каких ты мест… Горыня? — осторожно принялся расспрашивать Гавейн.
— Я из горных мест, — многозначительно усмехнулся Змей. — Вы до тех гор чуток не доехали.
— Вот как?.. — Гавейн озадаченно почесал затылок, пытаясь припомнить, до каких же гор они не доехали. — А кто твои родители?
— Отец мой такого древнего роду, что вам и представить себе невозможно, — усмехнулся Змей. — А с матушкой моей… — он оглядел критически людей, — нет. Вы с ней не знакомы. Из известных мне витязей хорошо ее знает разве что Микула Селянинович.
«Его мама — земля, а отец — сам Род. Да уж, древнее родословной не придумаешь», — вспомнила Алена.
Горыныч снял быка с костра и проголодавшиеся рыцари набросились на жаркое, забыв на время про вопросы. Богатыри от них не отставали. Алена поймала взгляд Змея.
«Может сейчас с Черномором свяжемся? Пока они ужинают…»
«И правда, — согласился он. — Чего тянуть? Пошли в шатер».
Алена потянулась к брошенным у костра седельным сумкам, достала медный поднос. На вопросительный взгляд Добрыни кивнула на Горыныча.
— Пора с Черномором все выяснить, — и направилась вместе с Горынычем в шатер.
Добрыня, проводив их настороженным взглядом, толкнул локтем Илью.
Горыныч, войдя в шатер, плотно задернул за собой полог и начертил пальцем в воздухе, прямо у полога, сложный огненный знак. Повернувшись на все четыре стороны бросил такие же знаки на стены.
— Все. Теперь нас никто не подслушает.
Алена поставила медное блюдо на циновку, а сама поудобнее устроилась в стороне на подушках.
— И как оно работает? — спросил Змей и постучал пальцем по краю блюда.
— Кто там? — раздалось из блюдца.
Змей от неожиданности вздрогнул.
— Вот так и работает, — хихикнула Алена.
— А, это ты, Змей, — облегченно вздохнул Черномор. — Ну как ты? Едешь?
Горыныч кивнул.
— Ну, слава Роду… Только ты сперва поклянись мне — на огне поклянись, что не будешь претендовать на кладенец или его части, и что не будешь под землей принимать иного, чем человеческий, облика.
Змей недобро сощурился.
— А у тебя харя не треснет?.. Али ты меня на клятве хочешь поймать? Не буду я огнем клясться!
— Ну, — хитро улыбнувшись пожал плечами Черномор, — тогда никто никуда и не поедет. Без клятвы я тебе, Змей, не верю.
— Не хочешь, так и не поедем, — парировал Змей. — Для тебя кладенец добываем, собой рискуем. Я под землю со всеми спускаюсь! Каких еще тебе надо гарантий?
— Поклянись, хотя бы, что самолично уничтожишь Кощееву смерть!
Змей на секунду задумался и покачал головой.
— Не буду. А если удобнее будет, чтобы раньше ее другие уничтожили?
— Дурень, — вздохнул Черномор. — Кощей тебя ненавидит. Он же на тебе первом кладенец испытает!
— Да что вы оба уперлись-то? — вмешалась Алена. — Змей, ты поклянись также, как и мы. Черномор, тебе такой клятвы достаточно будет?
— Ладно, — вздохнул карлик. — Пусть хотя бы водой поклянется.
— Ну, хорошо, — кивнул Змей, — клянусь, что не буду мешать Черномору взять половинку кольца Сил. А если я нарушу эту клятву… то пусть тебе, Черномор, вода будет не в прок, — неожиданно закончил он и радостно улыбнулся.
Черномор торжествующе ухмыляясь показал Змею заранее зажатую фигу.
— Вот тебе!.. Если ты нарушишь только что данную клятву, то пусть тебе, Змей, вода будет не в прок! — и карлик, разжав фигу, начертил перед собой огненный знак. — Вода свидетель!
Изображение в тазике зарябило и исчезло.
— Этому вода тоже свидетель, — Змей вынул из-за спины руку со скрещенными пальцами.
Алена невольно засмеялась:
— Ну, вы как дети малые.
— Пошли, — Горыныч, довольный, поднялся. — А то эти оглоеды все без тебя съедят.
Когда они возвращались к костру, Алена заметила, что от шатра к полосе прибоя идет широкий след — словно тут проползла огромная змея.
— Кто это был? — спросила она сдавленным шепотом.
— А… Это Ер, — небрежно махнул Горыныч рукой. — Родственничек мой — Морской змей. Я уж отослал его подальше, когда вы к Океану подъехали, чтоб лишний раз никого не пугать.
У костра богатыри с рыцарями действительно уже приканчивали быка — на вертеле висели только не до конца обглоданные ребра. Змей возмущенно оглядел поглощающих мясо мужчин.
— Да ладно, — махнула рукой Алена. — Я не очень-то люблю жаренное.
— Тогда вот этого отведай, — Горыныч улыбнулся и поставил перед девушкой корзину с фруктами: виноград, персики, апельсины.
Другую корзинку Горыныч открыл и поставил рядом с бочонком. Корзина была полна фарфоровых пиал.
— Вот из этого можно пить вино.
Илья двумя пальцами осторожно взял тонкую фарфоровую чашечку в руку и критически оглядел ее.
— Помнится, у Черномора была ваза из такого же вот… А попрочней ничего нет?
— Щас, все брошу и полечу тебе чего прочнее искать, — огрызнулся Горыныч. — Пей из чего дают.
— Веревку ты хоть захватил? — продолжал ворчать Илья.
— Вон, у шатра валяется, — махнул Горыныч рукой, и вышиб крышку у бочонка с вином.
— Ну вот, — довольно улыбнулся Добрыня, умело подхватил самую большую пиалу и зачерпнул вина. — Поели, теперь можно и попить.
Остальные последовали его примеру, но менее удачно — пара пиалок тут же была разбита. Еще одна утонула в бочке, выскользнув из пальцев Ивейна. Рыцарь возмущенно тряхнул рукой и посмотрел в корзину — чашечек там было еще много.
— Как же ты все это тащил? — подозрительно сощурился Ивейн, обведя взглядом окрестности. — И где твой конь?
— Какой конь? — удивленно огляделся Горыныч. — А… конь! Я его отпустил.
— Ты хочешь сказать, что на одном коне все это вез?..
— Фу, какой ты нудный. Пей вино и не забивай себе голову ерундой.
Хорошее вино разрядило обстановку и развязало языки. Все принялись живо обсуждать предстоящее путешествие в подземном царстве.
— Запомните! Двигаться нужно как можно более незаметно! — важно изрек Алеша.
— Представляю себе эту картину, — заулыбался Змей. — Толпа из семи здоровых вооруженных молодцев и одной девицы незаметно крадется по подземному царству… Ключевое слово «незаметно»!
— А пошто нам скрываться? — благостно улыбнулся Добрыня и, икнув, оглядел товарищей.
— Может ты еще у каждого встречного спрашивать будешь — не видал ли он где смерть Кощееву? — язвительно спросил Горыныч.
— А почему нет? — удивился Персиваль.
Алена удрученно вздохнула.
— Да у Кощея, небось, слуг да сподвижников в Подземном мире полным-полно! Зачем раньше времени на драку нарываться?
— Так что же нам, врать теперь что ли? — оскорблено вскинулся Персиваль.
— Зачем врать, — улыбнулась Алена. — Будем говорить правду… но не всю.
— А что?! Скажем, что мы путешествуем, — пожал плечами Добрыня. — Ведь это чистая правда! — и он для убедительности стукнул пиалой по бочке. Тонкий фарфор, жалобно тренькнув, рассыпался на осколочки.
— И с какой же целью мы путешествуем? — уточнил Ивейн, флегматично наблюдая, как один из осколков тонет в его пиале.
— Конечно же, чтобы совершать рыцарские подвиги! — с пафосом заявил Гавейн, взмахнув обглоданной костью.
— Верно! — подхватил Персиваль. — Мы дали обет своим прекрасным дамам!
— Итак, — вкрадчиво подытожил Змей. — Каждый из благородных рыцарей дал обет прекрасной даме, что поедет в Подземный мир и совершит там в ее честь три подвига. Так?
— Но это же неправда! — обиженно посмотрел на него Персиваль. — Такого обета мы не давали…
— Так никогда не поздно! — лукаво улыбнулась Алена. — Можете дать этот обет мне.
— А что? — Персиваль оглядел других рыцарей, допил свое вино и преклонил колено перед Аленой:
— Даю тебе, о, Дева Озера, прекрасная Елена, обет, что спущусь в подземный мир, и не покину его, пока не совершу в твою честь трех рыцарских подвигов.
Примеру Персиваля последовали и остальные рыцари.
— Вот так-то, — Алена многозначительно поглядела на богатырей, особенно на Добрыню, — учитесь.
И тут Добрыня, поднявшись с подушки, твердым шагом подошел к Алене и опустился перед ней на колени.
— О, Дева Озера, — он озорно улыбнулся. — Даю тебе обет, что спущусь в подземный мир, и что совершу там, или на поверхности, или где еще угодно столько подвигов, сколько ты пожелаешь, — и богатырь поцеловал ее руку.
— Опомнись, Добрынюшка! Ты женатый человек! — прошептала Алена.
— А разве это мешает благородному рыцарю иметь даму сердца и совершать подвиги в ее честь?! — лукаво приподнял бровь богатырь.
— Наслушался… — сокрушенно покачала головой девушка.
Когда вино в бочонке кончилось, все повалились спать на подушках прямо у костра. Только Алена, при свете костра, шипя сквозь зубы, стала расчесывать основательно спутавшиеся за время путешествия волосы. За эти три сумасшедших дня ей все никак не удавалось толком привести в порядок косу.
— Да что за мученье! — девушка с досадой бросила гребень на землю. — Отрежу я ее. Надоела!
— Только попробуй! — немедленно откликнулся, казалось бы, заснувший уже Добрыня. — Грех и думать о таком.
— А распутывать колтуны ты мне будешь?! — возмутилась Алена. — Ишь, раскомандовался, братец…
— А хоть бы и я! — Добрыня с готовностью приподнялся с подушек.
— Не надо! — Алена торопливо пересела подальше от богатыря. — Спасибо, я уж как-нибудь сама.
Рыцари и богатыри уже уснули, а Алена, сидя у догорающего костра, все мучилась с волосами.
— Отрежу, — всхлипнула девушка. — Плевать мне на их обычаи…
— Не смей, — тихо сказал Алене непонятно как оказавшийся у нее за спиной Змей. — Разве можно такую красоту губить? — и он уверенно принялся расчесывать, а потом и заплетать ей косу.
По телу Алены прокатилась теплая истома. Змей вплел ленту и завязал бант.
«Скольким же он так косы заплетал?» — горько подумала Алена и тихонько вытянула кончик косы из рук Горыныча.
— Спасибо… Спокойной ночи.
Не глядя на него Алена закуталась в плащ, плюхнулась на подушки и зажмурилась.
— Спокойной ночи, — Змей вздохнул и отошел.
Наутро, пока рыцари маялись с похмелья, богатыри отправились искупаться в Океан. Когда они вернулись, Алена спросила Алешу:
— Что это вы, Морского змея уже не боитесь?
— А никто и не боялся, — гордо расправил плечи Алеша.
— Да Ер никого не тронет, — бросил, проходя мимо, Змей. — Он мне еще вчера обещал. Сам не тронет и другим не даст. Так что иди, Алена, купайся. Там, за белой скалой, удобная бухточка есть. Почти без волн.
Алена, благодарно кивнув, побежала к берегу. Появившийся следом за Алешей Илья обратился к рыцарям.
— И вы бы помылись. Дорога-то предстоит долгая…
— Да мы еще не грязные, — отмахнулся от него Гавейн.
— Ну-ну, — укоризненно покачал головой богатырь.
Когда все желающие искупались, Добрыня раскинул скатерть самобранку и путники хорошенько подкрепились. Потом Алена достала медное блюдо и трижды постучала по краю. Все нетерпеливо сгрудились над блюдом. Черномор откликнулся мгновенно.
— Ну, как вы? Собрались спускаться?
Алена кивнула.
— Ну, тогда слушайте внимательно… В Подземном мире ведите себя со всеми почтительно. Если вас кто-нибудь знающий, из колдунов или местных владык спросит, куда вы идете — скажите, что ищите источник живой воды. Дескать, Горыныч искупаться в нем хочет.
— Неплохо бы, — усмехнулся Горыныч. — А что, там действительно есть такой большой источник живой воды?
— Ты, Горыныч, не отвлекайся, — поморщился Черномор. — Как спуститесь в дыру, окажетесь в царстве Сокола.
— Его, случайно не Финист зовут? — поинтересовалась Алена, вспомнив сказку.
— Да. Финист, — удивленно посмотрел на нее Черномор. — Но на глаза ему попадаться не надо. Он вам не помощник. Идите по реке, вниз по течению, до моря. По дороге в лес не углубляйтесь, а по возможности обходите его. У моря или немного не доходя до него — заночуете. Только перед этим не забудьте выйти со мной на связь. Тогда я расскажу вам, что делать дальше. На этом все. До завтра!
Связь прервалась.
— А… — Добрыня возмущенно плюнул. — Он что, теперь так и будет нам жилы тянуть?
Горыныч в ответ только развел руками и пошел за веревкой. Богатыри и Алена, попрощавшись со своими конями, отпустили их пастись в прибрежную степь.
— Даст бог, скоро свидимся, — помахал рукой Илья.
Глава 19
А у нас в Рязани грибы с глазами.
Их едят, они глядят.
А у нас в Рязани грибы с глазами.
Их едят, они глядят.
Илья крепко привязал веревку к скале у входа. Спускались по одному. Первым пошел Горыныч, разматывая веревку. Через четверть часа, не дождавшись от него никакого сигнала, закинув на плечо дорожный мешок с самобранкой, полез вниз Добрыня.
— Ты веревку-то подергай, как до низу доберешься, — напомнил ему Илья.
— Подергаю, — кивнул Добрыня. — Только вы особо не ждите. Ежели там глубоко, да с поворотами, то сигнал до вас не дойдет, — и он скрылся в темном провале.
«Змей! Ты где?! — мысленно обратилась к Горынычу Алена. Ответа не было. — А что, если нас там уже поджидают? Переловят сейчас по одному…» — мурашки побежали у нее по спине.
Следом, так и не дождавшись от Добрыни сигнала, пошел Алеша, потом, один за другим, рыцари. В конце концов у дыры остались только Илья и Алена.
— Страшно? — спросил девушку Илья. — Давай-ка я тебя еще обвяжу. А то Змей говорил, там местами отвесно. Да вот рукавички одень, а то руки сотрешь.
И он принялся сооружать ей из еще одной веревки что-то вроде страховочного пояса. Спуск для Алены оказался настоящим кошмаром. Свет с поверхности исчез за первым же поворотом. Она продвигалась вперед в полной темноте крохотными шажками, не выпуская из рук скользкую шелковую веревку. В какой-то момент под ногами ничего не оказалось. Алена, истошно завизжав, стремительно поехала вниз. Веревка стала жечь ей руки даже сквозь рукавицы. Потом под ногами вдруг снова возникла опора. Сверху что-то капало. Алена медленно пошла туда, куда вела веревка. Вскоре она услышала грузный топот у себя за спиной. Кто-то, тяжело дыша догонял ее.
— Илья? — дрожащим голосом спросила Алена.
— А кто ж еще?.. Ты чего так орала? Случилось что-нибудь?
Алена кивнула.
— Ты чего молчишь-то?
— А?.. Да. То есть нет. Ничего не случилось. Провалилась просто.
— Я же говорил, там отвесно.
Вдвоем идти было уже не так страшно. Они еще несколько раз скатывались вниз по почти отвесному склону. Потом впереди забрезжил свет.
— Ну, слава богу, — облегченно вздохнул Илья. — А то я все боялся, что придавлю тебя, падая. Ты иди чуть вперед, да поглядывай. Там, впереди, похоже, опять отвесно.
Веревка действительно уходила резко вниз, в своеобразный колодец, со дна которого и шел свет. Алена обеими руками взялась за веревку и, оттолкнувшись ногами, поехала вниз. Яркий свет ударил в глаза и она зажмурилась. Варежки снова очень быстро нагрелись, а потом веревка вдруг кончилась. Почувствовав, что падает, Алена закричала от ужаса… И тут же шлепнулась на землю. Открыв глаза, Алена огляделась. Она сидела посреди цветущего луга. Вокруг было захватывающее дух разноцветье цветов и запахов, среди ярко зеленой невысокой травки летали огромные пестрые бабочки и стрекозы.
— Круто, — восторженно прошептала девушка. Тут кто-то схватил ее за руку и, подняв на ноги, отвел в сторону. Это был Добрыня.
— Ты что расселась? Вот Илья-то на тебя ка-ак шваркнется!
— Красиво-то как, а? — перебила его Алена, не переставая оглядываться. — А небо-то какое, смотри! Лазурное… Только солнышка не видать.
Сверху донеслось:
— Побереги-ись! — и на то место, где только что сидела Алена, упал Илья Муромец.
Алена посмотрела вверх, откуда свалился Илья. Метрах в десяти над лугом нависала огромная скала. Ее вершина исчезала в скрывающем небо лазурном тумане. В скале была небольшая трещина, из которой вниз свешивалась шелковая веревка. Веревка эта метра на два не доходила до земли.
Илья, тем временем, отряхнулся и подошел к Добрыне с Аленой.
— Остальные-то где?
— Во-он. Разбрелись по лугу. Стрекоз ловят, цветочки рвут.
— Да вы что?.. Да как вы можете?! — захлебнулась от возмущения Алена. — Оно же все живое! Ведь Черномор говорил вам! А вдруг они разумные?
— Да что ты так, Аленушка, волнуешься? — удивленно пожал плечами Добрыня. Но Алена уже не слушала. Она увидела, как Алеша Попович, подкравшись к усевшейся на цветок огромной стрекозе, накрыл ее шапкой вместе с цветком.
— Поймал! Я все-таки поймал ее! — радостно завопил богатырь.
— Отпусти насекомое, живодер! Отпусти немедленно — чуть не с кулаками набросилась на него Алена.
— Ты чего, Аленушка? — опешил Алеша. Алена подняла с цветка его шапку и огромная фиолетовая стрекоза, обиженно загудев, моментально скрылась из виду.
На крики Алены прибежаи Гавейн с Ивейном. Руки у них были красные.
— Вы это что? Что с вами? — шепотом спросила Алена.
— Землянику собирали, — пожал плечами Гавейн.
— А что, земляника тут ядовитая? — поинтересовался, облизываясь, Ивейн. — Эх и ароматные здесь ягоды! Вот, угощайся, госпожа Елена.
Алена, взяв ягодку, отправила ее в рот. Земляника была удивительно сладкая.
— А вдруг ягоды тут тоже разумные и злопамятные? — с издевкой спросил Добрыня.
Оглядев улыбающихся друзей, Алена вздохнула.
— Ну, ягоды, я думаю, есть можно. Но больше никого не трогайте! Горыныч мне говорил, что здесь даже грибы говорящие!.. Кстати, а где он?.. Персиваль! Ты что не слышишь? Отпусти ее!
— Тс-с! — юноша приложил палец к губам. — Я ее и не держу… Сама села. Вот, теперь спугнуть боюсь.
На его ладони сидела огромная бабочка с яркими, как павлиний хвост, крыльями.
Алена бессильно развела руками: — «Детский сад на прогулке».
— Так где, все-таки, Горыныч? И где река? Черномор про реку говорил.
— Реки не видать. Только вон, холмы вдали… А Горыныч пошел проведать своего знакомого, — ответил Добрыня.
Алеша вдруг хлопнул себя по щеке и внимательно посмотрел на ладонь.
— А комаров-то здесь убивать можно? Или тоже с ними раскланиваться?
— Комаров, пожалуй, можно, — с сомнением в голосе ответила Алена.
— О, а вот и ваш Горыныч, — указал Гавейн.
Огромная бабочка от резкого движения испуганно вспорхнула с руки Персиваля.
— Ну вот, так всегда, — расстроился юноша.
Подошедший к ним Змей выглядел на редкость хмуро.
— Представляешь, — сказал он Алене. — Кто-то моего знакомца, Мухомора, вырвал, прямо с корнем.
— Не забывай, мы тут не хозяева, — покачала головой Алена. — Мало ли…
— Да мне плевать! Что за хамство! — взорвался Горыныч. — Сорвать безобидный гриб. Да к тому же старый и говорящий! Других этому грибнику что-ли было мало?.. Я, собственно, предупредить пришел. Схожу сейчас по следам, посмотрю на эту сволочь.
— Я с тобой! — заявила Алена. — А вы тут пообедайте пока.
Добрыня открыл было рот, чтобы возразить, но, встретившись с Аленой глазами промолчал и полез в сумку за скатертью-самобранкой.
— И правда. Пора нам отобедать.
Через пару минут Змей привел Алену к небольшой поляне, сплошь поросшей мухоморами. Через поляну шли отчетливые следы сапог.
— Вот, смотри, — показал Горыныч. — Прямо с корнем вывернул. И кому он помешал? Забавный такой был старикашка…
— Может, они специально этот гриб… сорвали, потому что он с тобой разговаривал? Может они что вызнать у него хотели?
— Может быть. Тогда нам тем более надо разобраться, — и он недобро сощурился.
Они пошли по следу. Алена скоро перестала видеть следы, однако Змей уверенно двигался вперед. Вскоре они вышли на тропинку, петлявшую в холмах. Забрались на один из холмов. Там тропинка кончалась, упираясь в крыльцо неказистой бревенчатой избушки с покосившейся крышей. Рядом стоял сарай-развалюха с настежь распахнутой дверью.
— Так… — Змей потер руки. — Попались, голубчики… Я в окно подсмотрю, а ты их отвлеки. Постучись в дверь, спроси о чем-нибудь… Только осторожно. А чуть что — падай на землю и не дергайся.
Горыныч крадучись двинулся к окошку, а Алена, подойдя к двери, несмело постучалась. Потом снова, погромче.
Дверь со скрипом открылась и из нее выглянул человек. Выглядел он не слишком симпатично: сизый нос, длинные, свисающие усы, черный чуб до бровей.
— Чего надо? — хрипло спросил мужик, и от него пахнуло перегаром.
— Да… Дорогу спросить, — отступила Алена. — Мы тут заблудились…
— Мы? — нервно огляделся местный житель. — А че, ты не одна?
— Они там, дальше… — неопределенно махнула рукой Алена. — Нам река нужна. Где тут река?
— Тебе какую? Большую или маленькую?.. — уточнил мужик, почесав небритый подбородок. — До большой два часа идтить надо. Во-он туда, — махнул он рукой на запад.
— А что дальше по этой реке? Дойдем ли мы до моря? — продолжила расспросы Алена.
— Конечно! За день как раз дойдете, если поторопитесь. Сперва пройдете наше царство, потом Орла-Орловича, а потом Ворона-Вороновича.
— А маленькая река? — на всякий случай спросила Алена.
— Да, она тут, рядом. За холмами будет овраг. В нем ручеек. По оврагу идите. Там еще один ручеек вольется, потом еще один — вот вам и река. За час по ней до моря добраться можно.
— Ага, — кивнула Алена. — Спасибо, — и она развернувшись, неторопливо пошла прочь по тропинке. Через несколько шагов она услышала за спиной грохот. Испуганно обернувшись, девушка увидела, что мужик, стоная, лежит на пороге, а Горыныч входит в дом. Алена побежала обратно и, осторожно обойдя пытающегося подняться мужика, зашла в дверь.
— А он не убежит? — озабоченно спросила Алена оглянувшись.
Мужик, кряхтя, встал на ноги. Горыныч метнулся на крыльцо и поймал беднягу за рубаху, когда тот уже собирался дать деру.
— Помогите! Убивают! — истошно завопил сизоносый, вцепившись в перила крыльца.
— Заткнись, — рявкнул Горыныч и рывком втащил мужика в комнату, вместе с оторвавшимися перилами.
Алена оглядела грязную, полупустую комнату. На столе лежало что-то, наспех завернутое в скатерть. Откинув ткань, девушка увидела большой, чуть сморщенный гриб-мухомор. Он лежал на шинковочной доске рядом с широким мясницким ножом.
— Вот это твой знакомец? — спросила она Горыныча.
— Угу, — Змей нахмурился. Приподнял сизоносого мужика с пола и повернул лицом к столу. — Это что? А?!
— Да я… Гриб это. А что вы набросились-то на меня? Грибы я собирал… Да!
— Ах ты гаденыш! — скривился Змей и швырнул мужика на скамью. Тот, ударившись копчиком о сиденье, взвыл от боли. — Зачем говорящие грибы срезаешь? Кто тебя подучил? — приступил к нему Горыныч.
Мужик задергался на скамье, скуля что-то невнятное.
— Бить его теперь бесполезно, — покачала головой Алена. — Может, гриб еще не умер? — и она побрызгала на Мухомор водой из кадки.
Ей показалось, что гриб шевельнулся.
— Ты жив? — девушка аккуратно потрогала его пальцем.
Мухомор в ответ тихонько охнул.
— Вот что! — осенило Алену. — Давай поставим его в кадку с водой! Он, наверное, просто засох.
Посаженный в кадку гриб пару раз глубоко вздохнул и зашевелился. Алена ахнула — из-под красной шляпки на нее глядели два маленьких голубых глаза.
— Ой, спасибо тебе, красна девица. Отвела ты беду неминучую… — стариковским надтреснутым голоском заговорил гриб. — А то совсем бы я без воды загнулся… Здравствуй, добрый молодец, — заметил он Змея. — А я тебя помню.
«Странно, — мысленно обратился Змей к Алене, оглядев себя. — Я тут совсем в другом обличье был в прошлый раз».
— Да как же ты можешь помнить меня? — Горыныч присел на корточки перед кадкой.
— А чего тут помнить. Зубы большие. Руки длинные. Сабля на боку, а в глазах огонь горит, того гляди — вырвется, — прокряхтел гриб.
— Про огонь-то ты верно говоришь. А вот про зубы напутал. И сабли у меня нет с собой. И в прошлый раз не было.
— Может быть, может быть… Спорить не буду, — забубнил гриб. — На старости я совсем стал слепой. На внешность не смотрю, одну только суть замечаю. Как оно так выходит, не знаю. Но только, хоть ты и без сабли ходишь, а она все одно, всегда при тебе…
— Ну, хватит обо мне разговаривать, — прервал мухомора Горыныч и обличающе указал пальцем на съежившегося в углу комнаты мужика. — Что этот сизоносый хотел от тебя?
— Этот?.. — покосился на мужика гриб. — О, это настоящий злодей! С мешком ко мне пришел. Вырвал, изверг, из грибницы! Ножом пугал. Все выпытывал. Расскажи, говорит тайну…
— Я человек бедный, — запричитал, размазывая слезы по длинным усам местный житель. — Ничего у меня нет. Жисть моя трудная. Последняя корова и та вот пропала…
— А гриб тут при чем? — удивилась Алена.
— Как это при чем? — оживился сизоносый. — Он не просто так говорящий. Он Тайну знает! А я человек бедный. Во всем испытываю нужду…
— Клад ему, что ли нужен? — спросила Алена у Мухомора.
— Ага! Клад, — закивал, вскочив, мужичек. — А он знает! Знает он все, Мухоморина! Только от меня скрывает, мучает.
Алена пожав плечами посмотрела на гриб.
— Слышишь, уважаемый… Отдай ты ему клад. Он ведь все равно не успокоится, пока не получит.
— Как я ему клад-то отдам, коли он дурак? — искренне удивился Мухомор.
— И вовсе я не дурак! — взвился сизоносый. — Это ты, наоборот, шибко умный.
— Да как же это он не дурак, коли загадки вовсе разгадывать не умеет? — возмущенно дернулся всем телом гриб. — Такому никакой клад на пользу не пойдет.
— Ну что тебе стоит, — принялась уговаривать Мухомора Алена. — Загадай ему простую загадку. Пусть найдет хоть какой-нибудь клад… Хоть самый маленький…
— Ну, хорошо. Будь по-твоему, красна девица, — качнул гриб шляпкой. — Отгадай-ка ты, длинноусый, что это такое: семь одежек и все без застежек.
Алена с трудом удержалась, чтобы не выкрикнуть тут же ответ. Но сизоносый надолго задумался, теребя свой длинный ус. Потом глубоко вздохнул и, решительно рубанув рукой воздух, заявил:
— Арбуз это. Вот… У него кожа толстая. И застежек нет никаких…
— Да нет же! — расстроено всплеснула руками Алена. — Это капуста.
— Да?.. — мужик пожал плечами. — Капусты я и не видел ни разу. Откуда мне знать… Вот, морскую капусту однажды ел. Когда в гостях был у тетки, в Мореграде. Это водоросля такая длинная…
Алена жалобно поглядела на гриб и тот, вздохнув, предложил еще одну загадку.
— Два кольца, два конца, а посередине гвоздик… Что это такое?
Сизоносый снова задумался, напряженно наморщив лоб, и, после тяжких сомнений предположил:
— Это газонокосилка… Я такую у кума видел.
— А ножниц ты что же, никогда не видел? — удивился гриб.
— Видел. Да что вы все путаете меня?! На ножницах никаких колец вовсе нет! Вот, сами посмотрите… — и он, вскочив, полез куда-то за печку. Пошерудив там достал железные ножницы для стрижки овец — оба ножа этих ножниц крепились к загнутой дугой полоске железа. — Какие тут кольца?
— А обычных, портняжных ножниц ты что же, не видел? — удивилась Алена.
— Так я же не портной! — взмахнул руками сизоносый.
Алена глубоко вздохнула, а Горыныч нетерпеливо забарабанил пальцами по столешнице.
— Ну, вот моя последняя загадка, — заявил гриб. — Зимой и летом одним цветом.
Подумав пару секунд сизоносый хлопнул себя по лбу ладошкой:
— Да это же моя печка!.. Третий год не могу собраться и заново ее побелить. Вся прокоптилась уже. И зимой и летом серенькая…
— Это безнадежно, — покачала головой Алена.
— Я и говорю, — подхватил гриб. — Дурак он. И клад ему не в прок пойдет… Ты лучше, парень, иди за овраги — корова твоя туда подалась. Она как забрела на мою поляну, сожрала двух моих двоюродных племянников, от вкуса их одурела, и говорит — убегу от хозяина за овраг. Не пасет он меня, сена не запасает. Буду сама гулять… Понял? Корову свою береги. Вот те и будет клад.
— Так ты про корову мою знал? — всплеснул руками сизоносый. — Миленький ты мой! Да что ж ты раньше-то молчал, а?
— А меня кто спрашивал? — недовольно проворчал гриб. — Подошел и сразу давай меня из грибницы выковыривать…
— Да я… Да… — заметался сизоносый по комнате. А потом, махнув на гостей рукой, бросился вон, лишь крикнув с порога. — Я щас, быстро. За коровой сбегаю…
Горыныч и Алена, переглянувшись, расхохотались.
— Ну вот и славно, — проскрипел Мухомор. — А теперь посадите меня на место. Да полить потом не забудьте!
— Само собой, — улыбнулся Горыныч и подхватил на руки кадку с грибом.
Минут через десять они так и появились перед рыцарями и богатырями с говорящим грибом на руках. Потом все вместе отправились сажать гриб на место. Когда Алена водрузила Мухомор в центре родной поляны, и обильно полила водой из кадки, гриб склонил перед девушкой красную, в белых пятнышках, шляпку.
— Ох, спасибо тебе, красна девица. И тебе, спасибо, добрый молодец, — поклонился он затем Горынычу. — Я вам теперь жизнью обязан. Этот дурак-то меня уж точно, либо ножом бы зарезал, либо засушил бы совсем без воды… Так что просите у меня, что вам надобно. Ну, конечно, в пределах разумного.
— Скажи-ка ты нам лучше, — предложил ему Горыныч. — С тех пор, как я с тобой прошлый раз говорил, ты с кем-нибудь еще разговаривал?
— Конечно, — кивнул гриб. — Птицы ко мне постоянно летают. Да вот деревья из соседней рощи… Потом, три раза этот сизоносый приходил. Все про клад выпытывал. Уж не знаю, какая сволочь его про клад научила… Да, и еще корова его приходила, на свою жизнь тяжелую жаловалась.
— А кто-нибудь не местный? — уточнила Алена.
— Не местный? — Мухомор задумался. — Вот недавно приходила паломница из царства Орла Орловича. На дыру в небе посмотреть… Ну, на ту самую, из которой вы сюда вылезли.
— Это нам не интересно. Больше никто с тобой не разговаривал? — поинтересовался Горыныч.
— Больше никто.
— А может, про дорогу у него спросим? — предложил Алеша Попович. — Раз он с птицами разговаривает, да с паломниками, значит знает, по какой реке нам идти.
— Да я уже все узнала, — махнула рукой Алена. — Тут совсем близко, в двух часах пути, за холмами, какая-то река. За день мы по ней до моря дойдем. И Черномор нам говорил, что до моря всего день пути…
— Всего день? — удивленно покачал шляпкой гриб. — Этот ваш Мор сам-то небось не идет с вами, да?
— А что? — насторожилась Алена.
— Ничего. Просто «всего день» говорят, когда самому не идти. А когда своими ножками топают, говорят — целый день идти. Все тридцать часов.
Глава 20
Век долог, да час дорог.
Век долог, да час дорог.
— Сколько часов идти? — переспросил Мухомора Горыныч. — Тридцать? Я не ослышался?
— А разве в дне не двадцать четыре часа? — удивилась Алена.
— Не знаю, как у вас там, в вашем Верхнем мире, а у нас тут в одном дне тридцать часов. Это любая поганка знает, не говоря уже…
— Подожди-подожди, — перебила его Алена. — А сколько тогда в вашем часе минут?
— Каких таких минут? — удивился Мухомор. — Кто такие минуты?
— Вы минут не знаете? — озадачилась Алена. — А как же вы делите час?
— Само собой на четверти, — ответил ей гриб.
— Ладно, — вмешался Добрыня Никитич. — Чую я, у них тут путаница какая-то… Вот ты, гриб, сказал, все тридцать часов идти. А когда же у вас отдыхать принято?
— Известно когда, — хмыкнул Мухомор. — В последней четверти часа… Ну, совсем ленивые могут и в предпоследней четверти отдыхать.
— Вот лентяям раздолье! — улыбнулся Добрыня. — Каждый час полчаса отдыхать!..
— Какое же тут раздолье? — всплеснул руками Ивейн. — Каждые полчаса отдыхать, да тридцать часов подряд идти… А спать когда?
— Так в последнюю четверть часа и спать! — тряхнул шляпкой Мухомор. — Что ж вы, с Верхнего миру такие все бестолковые?!
Друзья удивленно переглянулись.
— Тут точно какая-то путаница, — заявила Алена. — Вот ответь мне, гриб. Если у вас в дне тридцать часов, то сколько же дней у вас в месяце?
— В месяце? — удивленно поднял бровь Мухомор. — Откуда же это в месяце возьмутся вдруг дни?.. Я правда, про месяц ничего толком не знаю. Но, как мне один умник рассказывал, месяц, это такая штука, которую у вас, в Верхнем мире, ночью на небе видно. Да только откуда же в этой штуковине, что на небе прибита, возьмутся дни? Ведь дни — это время! День состоит из утра, середы, вечера и ночи. Так?
Товарищи кивнули.
— Ну вот! — хихикнул гриб. — Откуда же тогда в вашем месяце дни?
— А что это за умник рассказывал тебе про месяц?
— Да был тут один такой. Давно-о уже. Дня четыре назад… Борода у него седая, короткая. Сам невелик. Глаза завидущие, руки загребущие. С виду добрый, а морда хитрая. Сразу видать, жулик.
— Черномор! — догадалась Алена. — И что он говорил?
— Да вот, про месяц рассказывал. Как он у вас наверху ночью в небе светит. И про звезды. А рассказывал-то как интере-есно. А потом пошел выискивать что-то у нас. Я хотел было вызнать, что же эдакое он ищет, да не смог. Уж больно он скрытный.
— Так что же ты сразу нам про него не сказал? — всплеснул руками Горыныч. — Мы же спрашивали, кого ты недавно видел?!
— Дак то недавно, — покачал шляпкой Мухомор. — А этого проныру я видал уж больше года назад…
— Что-то ты, грибочек, нас путаешь, — Добрыня подозрительно сощурился. — То четыре дня назад, то больше года прошло… Ты совсем уже заврался, миленький. Может дал Кощей тебе задание с толку нас сбивать, да запутывать?
— Типун тебе на язык! — взвизгнул гриб. — Не поминай вслух настоящее имя Отморозка!.. Ух, аж мурашки по порам пошли…
— Отморозок, — в полголоса повторила Алена и прыснула со смеху.
— Ничего смешного, красна девица, — нахмурился гриб. — Помянете его истинным именем, он над вами в день Морозный покуражится. Отморозит по-злобе вам чего-нибудь…
— Но ты, Мухомор, и верно, что-то напутал, — перебил его Горыныч. — Не мог Черномор говорить с тобой четыре дня назад. Он в это время в плену, во дворце у Лебеди сидел.
— Мог, не мог, — обиженно надулся Мухомор. — Я вам правду говорю, а вы не верите. Научить вас хочу, а вы все спорите… Раз вы тут все и так шибко умные, так и нечего моих советов спрашивать!
— Ты прости нас, невежливых, ученый гриб, — вмешался Илья Муромец и отодвинул подальше от Мухомора остальных. — Уж они, молодые да горячие, не имеют вовсе терпения. Ну а я, старик, послушаю внимательно. Объясни ты нам все про время местное. Что у вас тут часом называется, день от года чем отличается?..
— Ну вот, другое дело, — расплылся гриб в улыбке. — Коли вы совсем ничего про время здешнее не знаете, так я мигом вас научу… В одном часе четыре четверти: синяя, когда люди все просыпаются, красная, когда люди за работу принимаются; белая, когда люди от работ отдыхают и зеленая, когда все люди спят… ну, кроме зеленных воришек и сторожей. Вообще-то час начинают считать с зеленой четверти…
— Вот! — всплеснул руками Добрыня. — Слышал я такую байку про Подземный мир. Что там солнце никогда не заходит, а один день они называют часом! Думал, враки…
— Это у вас там Наверху час называют днем! — заспорил Мухомор.
— Ну, у нас, так у нас, — примирительно сказала Алена. — Ты давай-ка дальше, гриб, рассказывай.
— Так я и рассказываю. В одном дне тридцать часов. А делятся они так: семь первых часов — утро, девять следующих — середа, потом еще семь — вечер и последние семь — ночь.
— Отчего ж так неровно? — удивился Горыныч.
— Уж как есть, — хитро сощурился гриб. — Семь часов у нас ночь. Совсем нет света на небе. Семь часов — рассвет. В эти часы становится, постепенно, светлее. Потом девять часов ровный свет… Сейчас, кстати, как раз середа, второй день… А потом еще семь часов — вечерние сумерки. Темнеет постепенно… Теперь понятно вам?
— Понятно, — нахмурился Добрыня и стал загибать пальцы. — Стало быть, через пятнадцать дней… то есть, по вашему, часов станет совершенно темно?
— Верно, — кивнул Мухомор шляпкой. — Вы дальше-то будете слушать?
— Конечно, конечно, уважаемый, — хором сказали Илья и Алена.
— Ну так вот. В дне тридцать часов. А в году три дня…
«Три дня!.. Читала же я в какой-то сказке про год, что состоит из трех дней!» — вспомнила Алена.
— … Первый день Мокрый. Снег тает, дожди идут и все растет со страшной силой. Самый хороший из дней, — довольно сощурился Мухомор. Второй день Жаркий. Это сейчас. Тоже, в общем, ничего день. И третий день, самый страшный — Морозный. Иначе говоря, Кощеев день, — при этих словах гриб вздрогнул и поежился, как будто его уже морозит. — В этот день в особой силе Отморозок.
— Вот, значит, как… — покачал головой Горыныч. — Интересная тут у вас жизнь… А как же вы один час от другого отличаете?
— Обыкновенно, — хмыкнул гриб. — Как небо моргнет, так и новый час наступил.
Несколько минут все молчали, подавленные услышанным.
— Спаси, Господи, наши души грешные, — вздохнул Гавейн и затравленно оглянулся. — Куда ж мы, братцы, попали?
— Точно не знаю, — пробурчал, нахмурясь, Ивейн. — Но, думаю, это не ад. Хотя, местами, похоже.
Илья все это время хмурил брови и что-то озабоченно высчитывал на пальцах, а Алеша, похоже, безуспешно пытался вызвать Лебедь.
— Что вы приуныли-то? — встрепенулся Добрыня и окинул товарищей взглядом. — Силушка в руках у нас по прежнему. Да и скатерть-самобранка работает.
— Верно, — кивнул Илья. — Рано нам горевать. Отправляться пора в путь дороженьку… Одно неладно, веревка вон висит. Не ровен час кто прознает раньше времени, что мы здесь. Или, того хуже — к нам, на Землю-матушку поднимется. Может ты, Горыныч, спрячешь ее?
Горыныч примеряясь посмотрел на видную даже с грибной поляны свисающую с неба веревку.
— Да ты что, Илья? В своем уме? У Горыни чай крыльев-то нету, — всполошилась Алена и выразительно посмотрела на Змея.
— И верно. Нету, — спохватился Змей. — Ну а мы вот что сделаем… Что ты там, Мухомор, про клады мне говорил?
— Да нешто вы не знаете? — удивился Мухомор. — Я люблю загадки загадывать. А кто загадку отгадает, тому клад открывается… Кому что надо, тот ко мне приходит, говорит. Если оно у меня спрятанное есть, я ему загадку загадываю. Коли отгадает — увидит поблизости, что просил.
— И много у тебя напрятано? — хитро сощурился Добрыня.
— Мно-ого! — довольно разулыбался Мухомор. — Я давно тут живу. Уж состарился…
— И откуда ты столько загадок знаешь? — поразился Персиваль.
— Так приходят всякие. Говорят загадку, дают что спрятать. Я и делаю клад, — непонятно объяснил гриб.
— То есть как это «делаю клад»? — переспросил Ивейн.
Гриб растерянно похлопал глазами, честно попытался сформулировать что-то, но потом безнадежно вздохнул и с жалостью посмотрел на рыцаря.
— Ну как тебе, милок, объяснить, коли ты не гриб?..
— А не надо нам ничего объяснять, — сказал Горыныч, и глаза его весело сверкнули. — Можешь ты нам сделать клад из во-он той веревки, что торчит из дыры в небе? Надо бы ее спрятать.
— Конечно могу. Только вы загадку загадайте. Да позаковыристей… Ну, а кто отгадает ее, тот ваш клад и увидит.
— Да какой же дурак будет клад с веревкой искать? — хмыкнул Добрыня.
— А сами-то мы ее потом увидим? — забеспокоилась Алена.
— А как же, — усмехнулся Мухомор. — Ежели только сами свою загадку не забудете.
— Ну, хорошо. Вот загадка: Как под полом под полом едет барин с колоколом.
— Ишь ты! — восхитился гриб. — И что ж это такое?
— Мыши, — ответила Алена, и тут же ахнула: веревка исчезла.
— А можешь ты сам факт нашего прибытия сюда сделать кладом? — поинтересовался Змей.
— Следы что-ль замести?.. — уточнил Мухомор. — Так в зеленую четверть пойдет дождик из энтих-вот туч, и все само заметется. Или вас самих невидимыми сделать?
— А что, можешь?! — подался вперед Алеша.
— Ну, коли будете неподвижно в одном месте стоять, — оценивающе оглядел всю компанию гриб, — то могу. А как шевельнетесь, так вся невидимость и спадет.
— Ну хоть одного-то можешь? — не отставал Алеша. — Чтобы он и двигаясь невидимым оставался.
— Одного?.. Пожалуй могу. А кого?
— Давай Алену, — предложил Добрыня. Алеша открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Добрыня успокаивающе похлопал его по плечу. — Ты, Алешенька, врагов побьешь и видимый, а сестрицу поберечь нам надобно. Ну так что, согласна ты, Аленушка?
Алена, подумав, кивнула:
— А, давайте!
— Только в воду не входи, под дождь не попадай, в бане не парься, а то вся невидимость сойдет, — тут же предупредил ее гриб.
— Ну хоть умываться-то можно?
— Дай платочек. Сюда вот, под шляпку, — гриб натряс на платочек какой-то сероватой пыльцы. — Как умоешься, вытри руки и лицо этим платочком. Невидимость и вернется… Ну, загадку-то говори.
Алена сказала первую пришедшую на ум загадку:
— Без рук, без топоренка построена избенка… Ну? Я уже невидимая?
— А отгадку? — лукаво сощурился гриб.
— Ах, да. Это гнездо птичье…
Алена совершенно ничего не почувствовала. Только все ее спутники стали почему-то вдруг оглядываться и шарить вокруг руками. Сама себя, при этом, девушка прекрасно видела.
«Ух ты! Получилось!» — Алена принялась на цыпочках расхаживать между рыцарями и богатырями, проверяя, замечают ли ее. Не замечали, смотрели насквозь.
— Алена, ты где? — растерянно оглянулся Добрыня.
— Ты это… Ты не балуй, Аленушка! — погрозил Илья пальцем пустому пространству перед собой.
И тут Алена взвизгнула, от того, что Персиваль наступил ей на ногу.
— Прекращай эти прятки, — поймал ее за руку Горыныч. — Они тебе все ноги сейчас оттопчут.
— А ты что же, видишь меня?
— Ну, не то, чтобы вижу, — уклончиво ответил Змей.
Рыцари подозрительно уставились на него. А Горыныч мысленно добавил.
«Глазами чую тепло, которое от тебя идет».
«Понятно. Инфракрасное зрение».
— Ты вот что, Горыня, — Илья хотел было подойти к Змею поближе, но на полпути остановился, видимо, опасаясь, что наткнется на Алену. — Коли видишь ее, так приглядывай. Ходит пусть она с тобой по руку левую. Мы тогда, хоть она и незаметная, не толкнем ненароком Аленушку.
На том и порешили. После чего вся компания, распрощавшись с грибом, отправилась в путь. Тут же встал вопрос — до какой реки идти, если по обоим можно добраться до моря.
— Что тут думать? — всплеснул руками Алеша. — Идти надо до той реки, которая ближе.
— А может, лучше у Черномора уточним? — предложила Алена.
— Давайте попробуем, — пожал плечами Добрыня и вынул из заплечной сумы медный поднос.
Но, сколько они ни стучали по подносу, Черномор не отзывался.
— Это что же, он тут не работает? Черномор же говорил, что все проверено! — возмущенно всплеснул руками Добрыня.
— И до Лебеди я дотянуться никак не могу, — печально вздохнул Алеша Попович.
— У нас, чай, и своя голова на плечах есть, — уверенно заявил, пригладив бороду Илья Муромец. — Вы сперва хорошенько подумайте.
— Что думать-то? Идти надо! У нас еще у каждого три подвига несовершенных! — вскочил на ноги Персиваль.
— Погоди ты, неугомонный, — осадил его Ивейн. — Этот… гриб, он что говорил. Час тут, как у нас день. Значит, нам до большой реки не два часа, а два дня добираться. А потом по ней до моря не один день, а, считай, целый месяц…
— А по маленькой речке мы до моря, выходит, за наш день доберемся, — продолжил Добрыня.
— Это что же нам теперь, все время так вот с часами и днями путаться? — поморщился Гавейн.
— Ничего, дорога, чую, будет долгая, привыкнем… А к морю быстрой дорогой пойдем. И Черномор нам говорил, что за день мы должны до моря добраться. То есть за наш, верхний, день. Так что, двинули, — и Горыныч первым зашагал на юг, к холмам, потянув за собой Алену.
За невысокими холмами, на одном из которых стояла избушка сизоносого похитителя грибов, путникам открылся потрясающий пейзаж. Бескрайние цветущие луга, кое-где перерезанные оврагами и невысокими зарослями кустарника и леса. Надо всем этим великолепием клубился перламутровый туман вместо неба. Добравшись до ближайшего овражка, путники пошли вдоль него. Вскоре послышалось журчание ручейка.
«Ну, вроде все, как сизоносый говорил», — облегченно вздохнула Алена.
Они шли по лугам с такими яркими и душистыми цветами, что пестрело в глазах. Порой над ними зависали огромные стрекозы, из-под ног вспархивали удивительной красоты бабочки, деловито жужжа пролетали крупные пчелы. Повсюду слышался несмолкаемый гул насекомых. Птиц совершенно не было видно.
«Настоящее царство насекомых, — подумала Алена. — Интересно, тут везде так?»
— Ты как себя чувствуешь? — мысленно обратился вдруг к ней Горыныч.
— Да ничего вроде… — ответила Алена. — Голова только чуть-чуть кружится. Какие запахи! Какие цветы, а?!
— Душно тут. Словно давит что-то на грудь… И птиц совсем нет, — Змей неприязненно посмотрел на клубящийся над ними густой туман. Потом он, остановившись, сорвал травинку, и растер ее в пальцах. Понюхал, сорвал другую и пожевал стебелек. Поморщившись выплюнул и брезгливо отряхнул ладони.
— Ты, кстати, поосторожней со своей невидимостью, — неожиданно перескочил он на другую тему. — Там, наверху, я пару раз делался невидимым. Правда, я не гриб. У меня с такой легкостью, как у Мухомора, этот фокус не получится даже в Верхнем мире… Но вот, делался пару раз невидимкой. Так в меня птицы во время полета врезались. Тебе когда-нибудь птица в глаз попадала?
— Слава богу нет, — Алена поморщилась, представив себе эту душераздирающую картину.
А Змей продолжал тем временем:
— Теперь все станут на тебя натыкаться. Надо тебе, пока невидимая, повнимательнее быть, ходить аккуратнее. А если что не так, ты сразу кричи. По крику-то тебя любой из нас найдет… Ну и вообще, не волнуйся. Я-то тебя видеть могу.
Тем временем дорогу им преградили заросли кустарника, продравшись через который путники увидели, что их ручеек, слившись с еще одним, превратился в полноводную речку. Дальше они двинулись уже вдоль берега этой реки, вбиравшей в себя по ходу новые и новые ручейки.
— Смотрите, смотрите! Птица! — указал наверх Персиваль.
Все подняли головы. Перламутровый туман тут уже не скрывал неба, и висел рваными клочьями, сквозь которые проглядывала привычная синева. Между этих клочьев, то появляясь, то исчезая кружила крупная птица.
— Орел что-ли? — предположил Ивэйн.
— Для орла мелковат, — со знанием дела заявил Добрыня. — Скорее сокол. Я с такими в степи охотился.
Горыныч проводил птицу пристальным взглядом и буркнул себе под нос:
— Доложит теперь. Сколько нас, откуда идем. Знать бы еще, кому доложит…
Солнца в небе не было, но было довольно жарко. Рыцари, несшие на себе доспехи, начали уже истекать потом.
— Хуже, чем в Палестине, — пробурчал Ивейн. — Если тут все время так парит, да еще и ночи нет, то за пару дней мы все сваримся.
— Говорили вам — возьмите что полегче, — ехидно улыбнулся Алеша.
Богатыри по дороге скинули с себя легкие кольчужки и стеганные куртки и уложили их в заплечные мешки. А долгополые кольчуги и кольчужные чулки рыцарей им в мешки просто не влезали. Единственное, что рыцари смогли сделать, так это снять свои шлемы. Еще через некоторое время птицы стали появляться на стоящих у реки деревьях. За изгибом реки, на правом берегу путешественники увидели деревню. Обычные бревенчатые срубы, тесовые крыши.
— И дома-то у них не как у людей, — проворчал Гавейн.
— Избы как избы. Чем они тебе не нравятся? — удивленно глянул на него Алеша.
Гавейн хотел было заспорить, но Ивейн толкнул его локтем в бок и тихонько прошептал товарищу на ухо:
— Ты их-то дом видел? Он такой же.
Впереди послышалась незатейливая мелодия свирели. Через некоторое время они увидели пастушка. Тот сидел на толстой ветке раскидистой ветлы, свесив ноги над водой. Рядом, на заливном лугу, паслось небольшое стадо коров.
Увидев путников, пастушонок перестал играть и дружелюбно улыбнулся.
— Здрав будь, добрый человек! — поклонился пастушку Илья.
— И вам доброй дороги, — кивнул пастушок. — Далеко ли путь держите?
— К морю.
— А… — и он снова заиграл на свирели, потеряв к путникам всякий интерес.
— Непуганый народ, — недовольно сказал Ивейн, когда они прошли мимо стада. — Давно, видать, не было тут войны.
— Счастливые люди, — улыбнулся Персиваль.
Они так и двигались вдоль реки по ее левому берегу. Вдали показался лес. Он подходил к самому берегу реки, и поэтому, помня предупреждение Черномора, путники решили перебраться вброд на правую сторону.
Перейдя реку вброд остановились отдохнуть и пообедать. Добрыня раскинул самобранку. Снова попытались вызвать Черномора, но опять безуспешно.
«Интересно, — подумала Алена. — Может ли Черномор как-то следить за нами? Его тазик по принципу действия похож на обычный телефон. Причем, односторонний. Про то, чтобы Черномор нас сам по нему вызывал речи не было…»
Змей устроился, было, отдыхать, привалившись спиной к откосу, но что-то ему словно мешало, не давало расслабиться. Горыныч отломил от откоса кусочек красноватой глины и задумчиво размял его в ладонях. Потом он глубоко вздохнул и забросил комок в реку, а сам вскочил и принялся бродить вдоль берега, то и дело поглядывая на небо.
Пообедав и немного отдохнув, товарищи снова двинулись вдоль реки. Лес теперь почти вплотную подступал к обоим берегам, и они двигались вдоль самой воды.
— Интересно, как Алена кушала, — шепнул Добрыня Алеше. — Хлеба кус вдруг над скатертью поднимется. Видно хлеб, да не видно рученьки. Хоп — откушен кусок да и нет его. Словно в воздухе все растворяется. Вот ведь гриб, голова, в колдовстве силен.
«Надо же, — подумала Алена. — А я и не задумывалась над этим. Сама-то себя я прекрасно вижу. Выходит, то, что я съела, тоже невидимо… Интересно, сможет ли увидеть меня Черномор, когда будем выходить с ним на связь?.. Проверю. Если, конечно, он вообще на связь с нами выйдет, — и вдруг девушку поразила страшная догадка. — А что, если Черномор использовал весь этот поход, как предлог, чтобы спровадить нас в Подземный мир? Что, если ему просто надо было от нас избавится? Тогда никакой Кощеевой смерти мы, конечно, не найдем. Тогда нам и выбраться-то отсюда наверх будет непросто!»
Впереди, за изгибом реки, раздался вдруг грохот и плеск. Друзья настороженно замерли и прислушались. Звуки повторились.
— Наверное, нас поджидает там какое-нибудь чудовище, — заявил Гавейн. — Речной тролль, например.
— Так давайте пойдем и убьем его! — азартно потер руки Персиваль.
— Сперва надо подобраться и узнать о враге побольше, — остудил его пыл Ивейн. — Кто-то из нас должен отправиться в разведку.
Грохот и плеск воды за изгибом реки усилились. Рыцари переглянулись. Они собирались, было, заспорить о том, кому идти, но тут в разговор вмешалась Алена.
— Я схожу. Я же невидимая.
— Тогда и я с тобой! — хором подхватили Добрыня и Горыныч. Переглянулись и нахмурились.
— Да я одна схожу. Ничего со мной не случится, — отмахнулась Алена и уверенно зашагала вперед.
За поворотом ей открылась любопытная картина. Несколько здоровых мужиков скатывали бревна с крутого речного склона. Бревна с грохотом летели вниз, срывая с собой куски глинистой почвы, и, в клубах пыли, плюхались в воду. В воде было уже столько бревен, что по ним, похоже, можно было перебраться на другой берег реки.
«И никаких тебе чудовищ, — Алена облегченно вздохнула. — Зря мы так всполошились. Тут, похоже, вообще никаких опасностей нет. Живут себе люди мирной жизнью».
Вернувшись, Алена рассказала об увиденном. Богатыри пожали плечами, а рыцарей, похоже, отсутствие на пути злобного врага расстроило.
— Каждый из нас три подвига поклялся совершить, — проворчал Ивейн. — А какие тут могут быть подвиги? Стрекоз ловить? С пастухами сражаться?.. Ни тебе драконов, ни злобных правителей. Где же нам отыскать себе противника?
— Не боись, — утешил его Илья Муромец. — Это лишь начало самое. Чую, будет нам работа ратная, как дойдем до смертушки Кощеевой.
Весь отряд завернул за изгиб реки. Лесорубы, сбросив вниз очередной ствол, отряхнули руки и уставились на путников.
— Понятно. Плотогоны, — сам себе кивнул Добрыня Никитич. — Сейчас покидают бревна в реку, свяжут их в плоты и вниз погонят — продавать.
— Бог вам в помощь, люди добрые, — поклонился им Илья. Потом он выразительно глянул на своих спутников. Богатыри тоже поклонились, рыцари кивнули.
Лесорубы закланялись в ответ.
— Куда это вы путь держите? — поинтересовался самый старший из них, долговязый, с рыжей, седеющей уже бородой. — Уж не к Мореграду ли?
— К морю, к морю, — закивали путники.
— Не работы ли искать там собираетесь?
Персиваль чуть было не крикнул в ответ: «Приключений!», но его перебил Алеша Попович.
— А хоть бы и работы!
— А тогда послушайте моего совета. Как придете вы в какую-нито корчму, так к первым зазывалам в работы не нанимайтесь. Жадность погубит. А нанимайтесь ко вторым… Ну а ежели вы к третьим зазывалам решите наняться… тут уж бог вам судья.
— Вот спасибо вам за науку, люди добрые, — поклонился им Илья. — А далеко ли сам этот Мореград?
— До зеленой четверти вы вряд ли дойдете. Если только очень поспешите. А к следующему часу уж точно в город поспеете.
Глава 21
Что ни город — то норов,
Что ни дом — то обычай.
Что ни город — то норов,
Что ни дом — то обычай.
Попрощавшись с лесорубами путники двинулись дальше. Шли долго, не встречая на пути почти ничего интересного. Вскоре лес по обе стороны реки кончился. Чаще стали встречаться деревеньки. Появились распаханные поля, на которых зрели какие-то злаки. Идти за руку со Змеем по летнему теплу было здорово. Алена тихо улыбалась и поглядывала изредка на Горыныча.
«Хорошо, что он меня в подробностях не видит. Это Добрыня правильно придумал с моей невидимостью. А то выгляжу я, наверно, не блестяще, — она на ходу украдкой достала из котомки зеркальце и погляделась в него. Ничего не увидела. — Наверняка веснушки высыпали и умылась не начисто…»
Горыныч словно что-то почувствовал — слегка сжал руку Алены, пощекотал пальцем ее ладонь.
«О чем грустишь, солнышко?»
«Да не о чем… Устала немного», — покраснела Алена.
«Хочешь, на руках понесу?»
«Не надо!» — Алена попыталась высвободить руку. Змей хмыкнул и замолчал, но руки не выпустил.
Вскоре у Алены от непрерывной ходьбы уже стали заплетаться ноги. Богатыри шли уверенно, только зевали. А рыцари, похоже, совершенно выбились из сил.
— Сколько часов мы уже идем? — в полголоса поинтересовался Персиваль у Ивэйна на одном из коротких привалов.
— Не знаю. Долго, — устало буркнул тот. — И как им еще не надоело? Плохо, что солнце здесь не садится… Похоже, его тут вообще нет. Так что ж нам теперь, идти без передышки целыми днями?
— Вот до Мореграда дойдем, так и будет нам роздых, — бодро заявил Добрыня и во весь рот зевнул. Потом он повел носом и радостно улыбнулся. — Морем пахнет. Недолго еще нам до моря. А там и город…
Вдруг небо резко потемнело. И наступила абсолютная тишина. Похоже, даже вода перестала журчать. Впрочем, через миг небо снова стало голубым. И все в природе вернулось на свои места.
— Что это было? — путники ошарашено огляделись.
— Похоже, то самое, про что гриб говорил, — заявил, почесав затылок, Добрыня. — Небо моргнуло. Значит, наступил третий час середы по местному. Так?
— Да вроде так, — подтвердил Алеша. И вдруг довольно улыбнулся. — Зеленая четверть. Спать пора, да?
Радостно загалдев путники стали устраиваться на ночевку.
— Я лягу спать между Алешей и Добрыней, — заявила Алена. — Имейте в виду, и не наступите на меня ненароком.
И она, расстелив дорожный плащ и положив под голову свою небольшую дорожную котомку, улеглась между богатырями.
Когда по-настоящему устал, то никакое голубое небо над головой не помешает заснуть.
Проснулась Алена с головной болью. К ночевкам под открытым небом она уже успела как-то привыкнуть. Но бесконечный день выбил ее из ритма жизни. Поднявшись, девушка отправилась к реке умываться. Ополоснув руки и лицо, Алена увидела, что ее отражение проявилось в воде. Только лицо и кисти рук. Остальное в воде так и не отражалось.
«Надо сейчас припудрится, чтобы снова стать целиком невидимой», — вспомнила Алена наказ гриба. Вытерши лицо и руки плащом она припудрила их платочком и снова погляделась в реку. Отражения там не было.
— Работает, — обрадовалась она, как следует отряхнулась от налипшего мусора и принялась переплетать косу.
Настроение тут же испортилось. Коса представляла из себя плачевное зрелище. В давно уже толком не мытых волосах запутались колючки, травинки, два засохших жука и живой муравей.
— Ну все, ты меня достала, — обратилась Алена к косе. — Пусть они все против, но раз уж меня все равно сейчас не видно… — и девушка, выхватив висевший у нее на поясе кинжал, стала решительно перепиливать косу у плеча. Кинжал, к счастью, оказался острым, как бритва, поэтому битва с косой длилась недолго. Алена помотала головой и короткие волосы разлетелись на ветру.
Посмотрев на отрезанную косу девушка шмыгнула носом.
— Столько лет я тебя растила. И вот… — она бережно свернула косу и убрала в сумку.
Добрыня, тем временем, уже расстелил самобранку и путешественники жадно накинулись на еду.
— Это ж надо. Вчера все так устали, что про ужин никто и не вспомнил, — покачал головой Илья Муромец.
— И про Черномора не вспомнили, — заметила, подсаживаясь, Алена. — Надо снова попытаться его вызвать… Интересно, он увидит меня в блюдце или нет?
— Давайте поедим сначала, — поморщился Добрыня. — Чтобы эта рожа аппетит нам не портила.
— Прекрати оскорблять нашего друга! — горячо вступился за Черномора Ивейн.
Добрыня с жалостью посмотрел на рыцарей, но промолчал. И тут Алена заметила, что Змей с аппетитом обгладывает окорок изрядных размеров.
«Что-то я раньше не видела, чтобы ты ел по-человечески», — мысленно обратилась девушка к Горынычу.
«Проголодался я что-то, — хмыкнул Змей. — Поведешься с вами, с людьми, так и жрать начнешь, как человек».
Когда все поели, Добрыня свернул самобранку, вынул из своей сумки медное блюдо и постучал по его краю.
— Ну наконец-то! — проворчала из блюда голова Черномора. — Вы где были? Почему не выходили на связь больше дня?!
— Это ты где был? — перешел в атаку Горыныч. — Мы уж думали, что связь прервалась. Как спустились, так не можем до тебя достучаться.
— Да занят я был, — неохотно ответил Черномор. — Как у вас там дела?.. Алена где?
«Не видит!» — девушка чуть не подпрыгнула от радости.
— Э… за дровами пошла, — нашелся Добрыня.
— Вы смотрите там, лишний раз костров-то не жгите. А то неровен час… — погрозил пальцем Черномор. — Ну да ладно. Слушайте. В устье реки есть остров. Самый большой, лесистый. На острове живет один… человек. Но вы его так просто не найдете, он хорошо прячется.
— Твой шпион? — уточнил Змей.
— Нет, но я знаю, как добыть у него то, что вам надо. Идите в Мореград — он поблизости. Чуть на запад от устья реки. Остановитесь там в корчме «Карасики» и ждите.
— Чего ждать-то? У моря погоды? — встрял Алеша.
Черномор, проигнорировав его, невозмутимо продолжал инструктаж.
— С обеда в корчме начнут появляться вербовщики зазывать вольный люд на работу. К первому и второму не нанимайтесь. А к третьему, кто начнет зазывать, пусть кто-нибудь из вас наймется в работники. Работа там не хитрая. Но надо быть послушным, ответственным и честным, — Черномор критически оглядел склонившихся над блюдом рыцарей и богатырей. — Обратите внимание на эти качества. Наймут они одного. Да начнут его проверять. Если слуга будет непокорным, если врать начнет, хитрить, или проявит какое небрежение, его сразу убьют… Фэн и его товарищи — пираты. Да еще колдуны к тому же. Так что в одиночку с ними никто из вас не справится.
— Даже я? — приподнял бровь Горыныч.
— Ну, ты, если хочешь, можешь попробовать, — с вызовом улыбнулся Черномор. — Фэн со всей командой иногда выходит в море, на разбой. Когда он убедится, что может оставить дом на работника, то уедет. Вот тут-то мешкать нельзя ни минуты. Надо открыть подвал, потом отворить третью дверь от входа, налево. В среднем сундуке из тех, что у стены стоят, есть двойное дно. Под ним лежит сучкватый посох красного дерева, с набалдашником в виде головы льва. Надо взять этот посох, и только его. Потом пойти и трижды ударить по старому большому дубу, что у самого берега моря, на мысе. Говорить при этом надо: «выйди летучий корабль». А как выйдет корабль, так сразу же выходить на связь со мной. Я объясню, как там что работает. Сами вы не разберетесь — корабль не простой, а волшебный. Он над морем, как птица, летает. Потому-то летучим и называется. Таких-вот летучих кораблей на весь Подземный мир и десятка не наберется. А у Фэна их два. Один свой был, да еще один я ему как-то… — Черномор осекся, — ну, это уже не важно.
— Больно много у тебя нагорожено, — поморщился Илья Муромец. — Может нам на обычном кораблике будет проще проплыть по морю синему?
— На обычном вы год добираться будете! — отрезал Черномор.
— Может лучше, чем к пирату в слуги идти, вызвать его на честный поединок и… — предложил Персиваль.
— Так он струсит и не явится. Разбойник же, — махнул рукой Алеша. — Вернее будет, коли все мы подберемся к их логову, да разом и навалимся! — глаза Алеши воинственно сверкнули. — Перебьем всех злодеев-разбойников, да отнимем корабли их волшебные. А потом Черномор и научит нас, как нам быстро проплыть по синю морюшку.
— Ну что за бестолковый народ, — устало вздохнул Черномор. — Делайте как я сказал, а не то…
— А не то что ты нам теперь сделаешь? — усмехнулся Добрыня, подбоченившись.
— А не то ничего у вас не получится, — продолжил карлик. — И сами пропадете, и Кощеевой смерти не добудете… Говорю же вам. Этот Фэн — колдун. Коль начнете нападать на него, он от вас скроется и все. Не видать вам тогда волшебного корабля, как своих ушей. А коли вы за две недели до Кощеевой смерти не доберетесь, то вам крышка. Наступит Морозный день и Заморыш всех вас там в ледышки превратит, понятно? Так что делайте, как я велю. Это не мой каприз, я просто лучше знаю, что делать. Старайтесь ничего, кроме этого посоха, у пиратов не брать. И не отпирайте четвертую дверь подвала. Там пираты ценных заложников держат. Никого не выпускать, а то Фэн в погоню за вами бросится. А так, может, обойдется…
Дальше путешественники шли в молчании, обдумывая инструкции Черномора. Река слева скоро разлилась в широкую дельту. Некоторые острова у ее устья, действительно, были покрыты густым лесом. Дойдя до моря путники повернули на запад. И за ближайшим изгибом берега увидели городские стены.
— Мать честная, — покачал головой Алеша. — Ну и стены из камня отгрохали! И не лень им было корячиться?..
— Нормальные стены, — удивленно пожал плечами Ивейн. — Почти как у нас в Британии. Только город уж больно большой.
— Уж не больше стольного Киева, — ревниво заметил Добрыня. — Ну а стены из камня нагорожены, потому что леса мало в окрестности. Плотогоны, вон, гонят лес по реченьке из какой дали? Вот спорим, ребятушки, что домов деревянных мало в городе. А все больше сырые, кирпичные.
В городских воротах стражник окинул отряд пытливым взором, но удовлетворился ответом Ильи о том, что они странники, и пропустил, не взяв ни копейки пошлины. За стенами, и вправду, почти все дома были из кирпича или дикого камня.
— Странно, что нас так просто пустили за стены, — удивился Добрыня.
— Попробовали бы они нас не пустить! — выпятил грудь Гавейн. — Уж мы бы тогда им устроили!
— Видимо «странники», вроде нас, для Мореграда дело обычное, — прервал начавшийся, было, спор Горыныч.
— Послушайте, любезные. Где тут корчма «Карасики»? — спросил Илья у двух горожан, беседовавших о чем-то меж собой.
Хмуро окинув их взглядом, старший мужчина молча указал направление взмахом руки.
— Спасибо, — кивнул Илья.
Алена и Горыныч шли последними из компании. И девушка услышала, как старший прохожий в пол-голоса буркнул своему собеседнику:
— Понаехали тут, искатели счастья. Скоро совсем житья от них не будет.
В «Карасиках» шел пир горой. По крайней мере, так путникам показалось в первый момент. В углу, возле стойки, играли какую-то душераздирающую мелодию музыканты с дикими прическами на головах, подвывая при этом не в такт. На потолке крутился, временами подпрыгивая, хрустальный шар, рассыпающий в разные стороны цветные отражения. Почти все столики были заняты. Посетители были народом совершенно разномастным — от аскетического вида бородатого старичка в широкополой шляпе и сером балахоне, который кормил плюшками нечто, похожее на облезлую обезьяну, до толпы нестройно горланящих небритых мужиков в каракулевых шапках, с кинжалами на боку.
Друзья уселись за один из свободных столиков. Но места им не хватило, поэтому Горыныч, Илья и Ивейн, переглянувшись, подхватили последний из свободных столиков и приставили его впритык к своему. Потом принесли недостающие стулья. Не успели они расположиться поудобнее, как к столику подскочил растрепанный, радостно улыбающийся, корчмарь.
— Недавно в нашем городе?.. Вам каких закусок, холодных или горячих?.. Что из выпивки предпочитают благородные господа: пиво, вино, ром?
— Пива на всех, — скомандовал Добрыня и протянул корчмарю мелкую серебряную монетку.
Корчмарь жадно сглотнул, принял монетку и моментально приволок им на стол небольшой бочонок пива и семь пивных кружек.
— А стул лишний вы зря взяли. Другим, вон, сидеть не на чем, — заявил он, в упор посмотрев на сидящую рядом с Горынычем Алену.
Девушка с трудом сдержала смех. А Змей, серьезно глянув в глаза корчмаря, заявил.
— Стул занят. Мы восьмого ждем… Принеси-ка еще одну кружку.
«Алена, ты тоже пиво будешь?»
«Квас».
— И кувшинчик квасу.
Попивая пиво и квас друзья принялись дожидаться появления вербовщиков.
— Я, кажется, знаю эту сказку, про корабль в дубе, — заявила Алена. — Черномор советует трижды бить посохом по дубу и говорить «выйди летучий корабль». А надо долго бить по дубу посохом и говорить «выйди все, что ни есть». Тогда все, что в дубе спрятано, выйдет.
— Твоя правда, Аленушка. Наказать надо этих разбойников. Полоняников всех повыпустить, — хлопнул ладонью по столу Илья Муромец.
— Вот только служить разбойникам, это как-то не по рыцарски, — с сомнением покачал головой Гавейн. Остальные рыцари согласно закивали.
— Ну, давайте, я пойду, коли рыцари боятся, — вызвался Алеша.
— Голова у тебя горячая, слово за слово, заспоришь с лиходеями. А они того и дожидаются, колдовством с тобою расправятся, — покачал головой Илья Муромец.
— Ну, тогда, давайте я пойду, — предложил Добрыня Никитич. — Мне-то хватит смекалки да хитрости, чтоб живым из их логова выбраться.
— Обхитрят тебя злые разбойники. Да убьют, коль поймают на хитрости, — вздохнул Илья, и обратился уже ко всем. — Им работника надобно честного, а в Добрыне лукавство природное. Ох, боюсь, живым ему не выбраться… А из всех, кто здесь за столом сидит, с этим делом лишь Горыныч справится.
— Нет! — испуганно запротестовала Алена. — Вы что, не видели, какие нехорошие были у Черномора глаза, когда он предложил Горынычу попробовать напасть на пиратов? Да он же специально Змея подначивал!
— Перестань возводить на сэра Блэкмора напраслину! — вступился за Черномора Гавейн. — Если бы не его помощь, мы бы ни за что не дошли даже до этого города.
— А почему ты не обижаешься, когда тебя змеем обзывают? — шепотом спросил у Горыныча Ивейн.
— Ну а что в этом слове обидного? — пожал Горыныч плечами.
— Может, зря ты Алена, опасаешься? — Илья обернулся к ней.
— Да вы сами подумайте! Фэн — колдун, значит он сразу поймет, что Горыня… — Алена осеклась и глянула на рыцарей, — что Горыня тоже колдун, и не станет ему доверять. Да и какой из него слуга?
— Нет, могу и я, конечно, пойти. Силушки во мне, может и меньше, чем у Горыни, но в остальном… — Илья погладил бороду, — я в себе уверен. Да к тому же, в бою мне смерть не писана. А без боя я не сдамся разбойникам, коли вдруг они плохое что удумают…
— Позволите присесть? — к их столику подошел лысоватый старичок в синем камзоле и чуть не уселся на Алену.
— Занято! — рявкнул на него Змей, и старичок нервно отпрыгнул.
Глянув укоризненно на Горыныча, Илья встал со стула и предложил его старичку.
— Ты садись, добрый человек, говори, чего надобно.
— Спаси тебя Творец, витязь, за твою доброту, — прошамкал старик. — А прослышал я, что есть у вас монеты, — он понизил голос до шепота, — серебряные… Так хотел бы я обменять…
— А чего это ты секретничаешь? — удивился Добрыня и полез в кошель. — Вот, хоть эту. Сменяю с удовольствием, — он вынул на свет серебряную копеечку.
— Та-ак, — глаза старичка азартно загорелись и он стал торопливо выкладывать на стол золотые монеты. — Вот. Смотри. За эту маленькую монетку даю… три больших золотых финиста, с крестом, — он выжидающе глянул на лицо Добрыни. Тот был невозмутим, как профессиональный игрок в покер. Алеша с Ильей смотрели на происходящее с удивлением, а рыцари так и вовсе застыли, открыв рты. По совокупному весу три предлагаемые золотые монетки весили раз в десять больше серебряной копеечки.
— Соглашайся, Добрынюшка. Соглашайся, даже не сомневаясь, — зашептала Алена на ухо богатырю, привстав со стула, но тот и бровью не повел.
А Горыныч, аккуратно взяв Алену за плечо, усадил ее на место.
«Тут что-то неладно. Пусть сперва Добрыня поторгуется. В первый раз я вижу, что золото дешевле серебра стоит».
— Или вот, два заморских золотых, со львами, — старик выложил рядом с тремя прежними монетками еще две, размером побольше, с львиными головами в профиль… — Или вот, монетка дорогая, редкая, — и он положил рядом с золотом половинку серебряного арабского дирхема, по весу — такую же или даже чуть меньшую, чем копейка Добрыни.
— А какие из этих денег здесь в ходу? — поинтересовался Добрыня Никитич.
— Конечно финисты! — старик указал на золотые с крестом, который, при ближайшем рассмотрении оказался изображением распластанной в небе птицы. — Хочешь, я тебе за эту твою монетку три с половиной финиста золотом дам? — он выложил еще половинку финиста, ровно разрубленную чем-то.
— Четыре финиста, — улыбнулся Добрыня. — А нет, так и не надо. Кабатчик, вон, и серебро в оплату принимает.
— Да ты… Да что ж вы бестолковые такие? Он же надул вас! Квас да пиво за целую монетку серебра! Это, — махнул он на бочонок с пивом, — не больше финиста стоит.
— Вот как? — Горыныч недобро улыбнулся и внимательно посмотрел на суетящегося у стойки корчмаря. Тот, словно почувствовав взгляд, оглянулся на Горыныча и вздрогнул. А Змей поманил его к себе пальцем.
— Ну так что? — продолжил торг Добрыня. — Мое последнее слово — четыре финиста за монетку.
— Без ножа меня режешь, чужеземец, — вздохнул старик, но взял серебряную монетку и протянул Добрыне четыре полновесных финиста. Затем, увидев, что к столику друзей направляется корчмарь, старичок торопливо встал и направился к выходу.
— Ты нас надул, — с ходу заявил корчмарю Горыныч. — Та монета дороже стоит. Давай, выставляй-ка нам угощение, или сдачу золотом неси, — произнес он это не громко, но с таким выражением, что корчмарь, съежившись, торопливо закивал головой.
— Сей момент все будет… Может вам чего-нибудь местного, деликатесного?
Горыныч кивнул, и корчмарь метнулся к стойке. Забегала, то и дело опасливо оглядываясь на друзей, служанка. Через несколько минут она принесла им семь горшочков с чем-то вкусно дымящимся внутри и семь хлебных лепешек. А после напоминания Горыныча принесла и восьмую порцию. Сам корчмарь поставил им на стол поднос, на котором стояли восемь наперстков, и блюдо с чем-то красноватым, порезанным на ломтики.
— Извольте, господа, отведать. Весьма крепкая штука. А вкус… — мечтательно закатил глаза корчмарь.
— Зря он восемь наперстков принес. Мне спиртного не хочется, — вздохнула Алена.
— Ну, не отдавать же теперь обратно, — хмыкнул Добрыня.
Подождав, когда кабатчик уйдет, Алена тихонько спросила Добрыню:
— А много у тебя с собой серебра?
— Да горсти две, — беспечно махнул рукой богатырь. — Я как из кургана выбирался, ссыпал себе в кошель то серебро, что они со мной похоронили. Все равно оно мне предназначалось.
— Из кургана? — переспросил Персиваль.
— Угу, — кивнул Добрыня.
Рыцари ошарашено посмотрели на него.
— А что ты делал в кургане? — осторожно уточнил Ивейн.
— Да, похоронили меня заживо, — отмахнулся Добрыня. — Давайте-ка лучше выпьем за удачную сделку!
Друзья взяли в руки наперстки. Алена принюхалась и поморщилась. От напитка резко пахло спиртом и какими-то пряностями Остальные дружно, одним махом, выпили. Рыцари при этом все, как один, закашлялись, и принялись заливать обожженные глотки пивом. Илья довольно крякнул и погладил бороду, а Алеша с Добрыней, тряхнув головами, потянулись за закуской.
Выпив из своего наперстка Горыныч задумчиво склонил голову, смакуя вкус. Потом взял Аленину порцию, поддел на вилку кусочек закуски и медленно выпил обжигающий напиток. Замер на секунду и медленно выдохнул. Закуска на его вилке обуглилась. Отчетливо запахло паленым.
«Ты что творишь?! Опомнись!» — ахнула про себя Алена.
Горыныч хмыкнул, повертев вилкой, аккуратно стряхнул под стол испорченный кусок и насадил на вилку новый.
— Ну ты, Горыня… ну ты, того… — ошеломленно повертел головой Персиваль.
— А? Что-то случилось? — встрепенулся задремавший было Ивейн.
— Пустяки, Горыня балуется, — похлопал его по плечу Добрыня.
Гавейн даже не поднял головы со столешницы.
— Да-а… Ядреная штука, — Горыныч с жалостью взглянул на рыцарей. — Здешнее питье не про ваши глотки.
Глава 22
Нужен мне работник:
Повар, конюх и плотник.
А где найти мне такого
Служителя не слишком дорогого?
Нужен мне работник:
Повар, конюх и плотник.
А где найти мне такого
Служителя не слишком дорогого?
Оркестр вдруг замолчал и в возникшей тишине по залу разнесся бодрый голос вербовщика.
— А кому охота, у нас есть работа! Налетай, нанимайся, заработать старайся!
Вербовщик был краснощекий молодец с лихо закрученными усами. Вся его фигура излучала благополучие — богатый кафтан, золотые перстни на пальцах. Он зазывал публику, размахивая руками и жизнерадостно улыбаясь.
— Пять золотых в час! Сумасшедшие деньги! Год работай, и живи богатый! Новое строительство за морем! Блестящие перспективы! Поощрение инициативы!!! Впиши свое имя в великую стройку мира! Только сейчас, совершенно бесплатно, доставка на место строительства на комфортабельной галере! Подходи, налетай, пока все места не расхватали!..
Вербовщик сыпал словами, как из рога изобилия, призывно махая рукой каждому из взглянувших в его сторону посетителей кабака. Минут через пять он замолк и оглядел с ног до головы подошедших к нему людей. Их было всего четверо. Торопливо записав их имена в книжечку, вербовщик пожал каждому руку и заявил, проникновенно глядя в глаза:
— Вы сделали правильный выбор! Только у нас вы имеете шанс честно работая стать по-настоящему богатым. Распишитесь вот тут, и вот там. Это списки на получение первой зарплаты, это контракт на год, а вот тут страховка. Новая жизнь начинается для вас прямо сейчас!..
Собрав подписи, вербовщик аккуратно сложил бумажки в кожаную папку и увел всех четверых за собой, на «комфортабельную галеру».
— Что-то он больно активно рекламирует эту работу, — покачала головой Алена. — Уж нет ли тут какого подвоха?
— Слышь, человек, как тебя там? — Горыныч подозвал к себе корчмаря.
— Феликс меня зовут, — буркнул корчмарь. — Еще что заказать желаете?.. Это уж, простите, за отдельную плату. У вас и так на пять золотых на столе…
— Да я не про то, — отмахнулся Змей. — Скажи, пять золотых в час это много?
— Само собой. Очень много.
— А что ж так мало народу с ним пошло?
— Да и те, что пошли, видать, не местные, деревенские. Или совсем уж отчаянные, — усмехнулся Феликс.
— Что же, на самом деле, им таких денег не платят? — удивился Добрыня.
— Отчего же, платят. Да только, там они все и тратят. В заморском краю все дороже. А может, золото у них дешевле. Очень немногие с деньгами из-за моря приезжают. Из десяти, хорошо, если один. Так что, все их богатство заморское — видимость одна. Вот, сейчас наш, местный вербовщик подойдет, так к нему побольше народу наймется.
И действительно. Оркестр сыграл парочку залихватских мелодий м замолк. А от стойки вновь заголосили:
— А кто желает в артель, для строительства ветряных мельниц на мысе?! Работа для города. Один золотой в час. Квалифицированным столярам и каменщикам надбавки!.. А другая еще есть работа. Сплавлять для города лес. Оплата такая же, золотой в час. За скорость премиальные!
Кричал широкоплечий детина с суровым лицом. Одет он был неброско, но добротно. Потянувшихся к стойке людей местный вербовщик окинул внимательным взглядом, после чего, отойдя в сторонку, уселся с ними за отдельный столик и приступил к неспешному разговору, выясняя профессиональные навыки нанимающихся и разъясняя им особенности работы. Минут десять вокруг стола толпилась дюжина желающих наняться. Отобрав семерых, вербовщик увел их из корчмы.
— Это дело, выходит, поприбыльней, чем за морем деньгу заколачивать, — крякнул Илья. — А когда же третий появится? Мне ведь надо наниматься к третьему?
— Мы давай сговоримся заранее, как тебе выбираться, Ильюшенька, — спохватился вдруг Добрыня. — Ты корабль без Черномора не выведешь, для того возьми с собой блюдо медное…
— Не буду, — покачал головой Илья. — А вдруг оно вам пригодится?.. Уж я как-нибудь, на веслах, да на парусе доведу кораблик до города, будь он хоть сто раз заколдованный. Ну, а тут меня вы заметите, Черномора позовете, порасспросите.
— Да в Мореграде кораблей полная гавань! — всплеснул руками Добрыня. — Как же мы отличим, на котором ты?
— А пусть Илья какой-нибудь знак на мачте поднимет, — предложила Алена.
— Точно, — кивнул богатырь. — Плащ свой привяжу на самой маковке. Плащик у меня приметный, серенький, на плече заплатка зеленая. Как увидите, други, на кораблике, вместо флага плащ серый, штопанный, значит я плыву, наработался.
В зале вдруг повисла гробовая тишина, словно все звуки ножом отрезало. У стойки стоял, повелительно подняв руку, невысокого роста желтолицый человек в черном шелковом халате. Воротник халата был обшит блестками, вроде бисера. На черной ткани переливался вышитый золотным швом замысловатый узор из переплетенных трав и зверей.
— Ох, не бисер это у него по вороту, — покачал головой Горыныч, разглядывая третьего вербовщика. — Ой не бисер… Каждый камень как яхонт светится. Не думал я, что люди умеют делать такое.
Желтолицый, тем временем, опустил руку и отчетливо, хотя и с легким акцентом, заговорил.
— Господина Фэн ищет работника. Честного, да смышленого, спокойного, да надежного. Будет год служить. Еда хозяйская. Жилье хозяйское. Защита хозяйская. Хозяйна добрый, слуг верных много жалует. Плохой, непослушный, глупый, неверный слуга убит будет. Хороший слуга через год отпущен будет. Хозяйна Фэн за год верной служба любой желанья ему исполняет! Мастер Фэн великий волшебник, большой человек. Любой желанья может исполнить. Год служить, любой желанья исполнять!.. Кому охота, подходи!
— Ну, пошел я. Счастливо, братцы, — встал со стула Илья.
— Удачи! — чуть не хором пожелали ему богатыри и Горыныч.
Старый козак стал пробираться меж столиков. Один из сидевших напротив стойки забулдыг, решительно встав, тоже двинулся было к желтолицему вербовщику, но Илья, проходя мимо, положил ему руку на плечо и усадил обратно на стул. Подойдя к вербовщику Илья поклонился ему. Они обменялись парой фраз и желтолицый, радостно заулыбавшись, вместе с богатырем вышел из корчмы.
— Ну, вот и все. Теперь на Илью у нас вся надежа, — вздохнул Алеша и потянулся к кружке пива. — Надо выпить за то, чтоб ему повезло там.
— На троих выпьем, — кивнул Добрыня. — Алена не пьет, а рыцарей, вон, уже развезло… Кстати, Горыныч, подвинь Гавейна, а то мордой он прямо на разлитом пиве лежит. Захлебнется еще.
— Ничего, — глумливо ухмыльнулся Змей. — Мордой в пиве лежать полезно. Особенно для благородных рыцарей.
— Кхе-кхе. Можно присесть? — к их столику подошел давешний старик.
— Туда, — указал Горыныч на освободившийся после ухода Ильи стул.
— С чем снова пожаловал? — поинтересовался у старичка Добрыня.
— А много у тебя серебряных монеток? — шепотом спросил старичок.
— Достаточно, — самодовольно улыбнулся Добрыня Никитич. — А что, ты опять поменять желаешь?
— Да что я… Человек я небогатый. Ну, одну, две еще поменяю. Тут вот люди интересуются всю партию взять… Ох, нехорошо, что мы в людном месте о таких делах говорим, чужестранец. Тут ведь всюду уши, всюду глаза жадные, — боязливо огляделся старичок.
— Ну, пойдем, на улице поговорим, — пожал плечами Добрыня и они со стариком направились к выходу.
Снова зажигательно заиграл оркестр. В корчму нахлынула новая волна посетителей и хозяин заведения, подойдя к столику богатырей, деликатно осведомился, долго ли они еще намереваются тут сидеть.
— А чаво? Мы вон, ик… не все пиво еще выпили! — отмахнулся от него изрядно захмелевший Алеша.
— Да я к тому, — продолжил корчмарь, кивнув на рыцарей, — что не удобно вот, господам, за столом-то спать. Тут у меня комнаты есть наверху. Коли вам все равно негде в городе остановиться, то милости прошу.
— А почему бы и нет? — Горыныч окинул взглядом корчму. — Кухня местная мне понравилась. Пошли, Феликс, показывай комнаты.
Через минуту вернулся Добрыня.
— Ох, хорошее дельце намечается, — прошептал он на ухо Алеше, потерев при этом радостно руки. — Обменяю я все серебро на золото.
— А? Какое такое золото?! — вынырнул Алеша из забытья.
— Да ты уже готов, — Добрыня похлопал друга по плечу.
— Я напился? Да это ты напился! — взмахнул Алеша рукой, да так, что чуть не упал со стула.
— Алена?
— Да, — отозвалась девушка.
— А где Горыныч?
— Пошел договариваться насчет комнаты, где спать.
— Давно пора, — прокряхтел Добрыня, усаживая на место пытающегося вскочить Алешу. — А вот и он, — Добрыня выпустил плечи возвращенного на стул Алеши Поповича и облегченно вздохнул.
— Так мы сговорились? — спросил Горыныч Феликса.
— Да. Пол золотого за час, — кивнул корчмарь.
Змей кивнул, взял у Добрыни золотую монетку и, откусив от нее ровно половину, протянул остолбеневшему от удивления Феликсу.
— Ну, давай, давай. Помоги нам тащить этих наверх. Или вон, своим вышибалам вели…
Когда все рыцари и Алеша были уложены по кроватям, Горыныч, Алена и Добрыня устроили небольшое совещание. Они сидели на крайних постелях в длинной, похожей на барачную, комнате. В комнату вела одна дверь — большая, дубовая, закрывающаяся на засов. Свет в комнату падал из застекленного цветными стеклышками косящатого окна.
— Плохо дело, друзья, — покачал головой Горыныч. — Я тут с Феликсом поговорил, и еще с одним… человеком. Да и сам чай не без глаз… В этом Подземном мире колдунов, как собак нерезаных. Я только в корчме троих заметил. Правда так, средней паршивости колдуны. Но есть, говорят, и посильнее. Такие, против которых и Черномор — мелкая сошка. Так что, ежели Кощей нас тут прихлопнуть захочет, то действовать будет, скорее всего, колдовством, через местных.
— Но ведь и ты у нас тоже колдовать умеешь! — удивилась Алена.
— Так-то оно так, — покачал головой Горыныч. — Но сила моя тут далеко не та, что наверху… Я-то думал, этот мир и вправду подземный. А он какой-то совершенно другой. Не та это Земля, не моя это матушка. И силы никакой от нее мне не идет. Я уж и так, и эдак пробовал… Вот мне и жрать, как человеку, хочется. И превращаюсь я все медленнее. — он тоскливо вздохнул. — Короче, только войны с местными колдунами нам еще для полного счастья не хватает.
— Быстрей бы добраться до этой самой Кощеевой Смерти, — прошептал Добрыня. — А я вот что вызнал. Серебро всю их магию начисто губит.
— Так это же замечательно! — подскочила Алена. — Добрыня, у тебя же еще остались монетки?
— Остались.
— Давайте положим серебро у двери и на подоконник, чтобы никакое злое колдовство к нам не проникло, пока спим. А потом пусть каждый возьмет по монетке и носит как амулет.
— Умница, сестрица! — Добрыня вскочил и достал из кошеля две серебряные монеты. — Пусть охраняют.
Разложив в стратегически важных местах — у закрытого ставнями окна и на дверном засове — серебро, Добрыня с легким сердцем завалился спать. Алена, пользуясь невидимостью, разделась и с удовольствием вытянулась на постели. После ночевок на голой земле, гостиничная кровать показалась ей верхом комфорта. Но несмотря на усталость, девушке не спалось.
«Чужой мир, всем нам чужой… Как-то мы здесь справимся?»
Она скосила глаза на Змея. Горыныч вальяжно развалился на соседней кровати, закинув руки за голову. Кажется, спал.
«Зме-ей… Ты спишь?»
«Сплю… — Горыныч приоткрыл глаза и слегка улыбнулся Алене. — А что?»
«Да я вот думаю… Если тут магия совсем по-другому действует, может она тебе безвредна? Может зря ты так опасаешься местных колдунов? Ведь наверху ты даже Черномора и Кощея не боялся?»
«Не по другому тут магия действует. Точно так же. Просто наверху простым смертным силу добыть труднее. А нам, стихийным существам, наоборот, легче. И Морской царь, и я, и Черномор, и даже океанский змей Ермунгань — все мы прирожденные маги. Мы — дети Земли и Солнца… или еще каких-нибудь стихий и сил. И сильны мы именно потому, что мы их дети. А здесь колдуны большей частью не природные, а ученые. Наверху у таких силы немного. Кто ж им ее даст?.. Потому и ведьмы у меня силу постоянно клянчат. А тут сила эта разлита в воздухе. И мне собирать ее так же трудно, как и простым местным колдунам».
«Но ведь ты же знаешь больше, чем они! Ты же очень ста… — Алена запнулась, — древний… ну, мудрый!»
Змей усмехнулся.
«Местные колдуны тоже не мальчики. К тому же голь на выдумки хитра. Они тут все время исхитрялись, как бы посильнее колдовство наложить, да поменьше силы при этом затратить. Таких заклинаний навыдумывали… А я, там, наверху, не привык экономить силы. Ведь Матушка-Земля всегда щедро пополняла мне то, что я тратил. Ну, а в экстренных случаях, я живой водой подпитывался. Живая вода, она как кровь Земная. В ней вся сила и есть. А тут, — он покачал головой. — Тут у меня никакой подпитки нет. Вынужден собирать силу по крохам, как третьесортный колдун из местных. Я только теперь почувствовал, как же много я тратил. Огонь из пасти, превращения, полеты… Тут я тоже могу все это, но недолго. Дня, то есть, по местному, часа два так полетаю, попревращаюсь, а потом запас кончится. А пополнить-то нечем…»
«Выходит, ты тут так же беззащитен, как и любой из нас? — ужаснулась Алена. — Вот почему Черномор так настаивал на твоем участии в походе! А вдруг он только и ждет теперь удобного случая, чтобы ударить? Что ж ты молчал? Мы-то думаем, что ты…»
Горыныч рассмеялся и беззаботно махнул рукой.
«Выбрось из головы все эти глупости… Я все еще полон сил, и намереваюсь расходовать их экономно. К тому же, я наловчился пополнять свой запас потихонечку обычной, человеческой едой. И даже выпивкой… Эта перцовая настойка, например, очень даже тонизирует. Не говоря уже о приятном вкусе и легком опьянении».
«Ты не злоупотреблял бы все-таки выпивкой…»
«А сил во мне хватит, чтобы любому тут, в Подземном мире, шею свернуть».
«Даже Кощею?» — уточнила Алена.
«Честно говоря, я с ним ни разу по-настоящему силой не мерился. Но, думаю, что и на него хватит, если прежде по пустякам не израсходую… Вот только, не хочется мне теперь с Кощеем сражаться. Из-за этого проклятого кладенца он все мои удары на меня же вернет. Да еще холодом добавит, — Змей вздохнул. — Эх, надо было мне тогда не за меч держаться, а половинку колечка поскорее от меча отрывать, да и рвать когти».
«Да, — поежилась Алена. При воспоминании о прошлых столкновениях Горыныча с Кощеем у нее по спине пробежали мурашки. — Лучше всего для нас будет подобраться к его смерти незаметно. А потом пусть попробует напасть. Потом мы будем диктовать ему условия».
«Ключевое слово незаметно», — назидательно поднял палец Горыныч. И, словно бы в подтверждение его мысли, с соседней кровати раздался богатырский храп Добрыни.
«А получится ли у нас незаметно?»
«Пока, я, никакой слежки не чую… Тут, в Мореграде, десятка два колдунов, да волшебников. Сам Финист тоже волшебник. Похоже, здесь все короли поколдовывают. Да еще на службу себе колдунов берут. Так что в городе нам затеряться будет несложно. Знать бы еще, куда нас Черномор потом направит. Надеюсь, Илья через пару дней выберется от пиратов с волшебным корабликом… Ну, ладно. Спать давай».
Проснулись они от колокольного перезвона. Добрыня открыл ставню и высунулся наружу. Звонили колокола в высокой башне, стоящей на площади, как раз напротив трактира. Когда перезвон закончился, реявший над башней зеленый флаг был спущен, и вместо него на флагшток неторопливо поднялось синее полотнище.
— Утро у них наступило, — понимающе кивнул богатырь. — Синяя четверть, по местному говоря. Четвертый час середы.
Рыцари вставали со стонами, держась за больные с похмелья головы. Алеша Попович выглядел совершенно нормально, а Добрыня и Горыныч были бодры, как никогда.
— Ну что? Пора выходить с Черномором на связь? — предложил Добрыня. — Или лучше сперва поедим и прогуляемся по городу?
— Сперва надо узнать у сэра Блэкмора… — возразил Гавейн, но на полуслове замолк. Оглядел комнату, потер лоб и удивленно спросил Добрыню. — А где ваш главный? С бородой?..
— Пить надо меньше, — проворчала Алена. — Ладно, доложим уж «благодетелю» нашему, что Илья нанялся на работу, послушаем, что он скажет, а потом пойдем завтракать.
Однако, Черномор что-то не отзывался. Устав бес толку стучать по медному блюду, друзья, умывшись, спустились в корчму. За завтраком мужчины выпили пивка и на лицах рыцарей, наконец-то расцвели улыбки.
— А насчет серебра, это вы не беспокойтесь! — легкомысленно махнул рукой Персиваль. — У нас у каждого нательный крестик есть. А у Ивейна еще и ладанка с волосом святого Сульпиция. И вообще, истинно верующему рыцарю никакое колдовство не страшно.
— Ну, насчет «никакое», это ты погорячился, — похлопал его по плечу Горыныч. — Но от мелких пакостей серебряные амулеты тут спасают.
— А еще я стрел серебряных наделаю, — заявил Добрыня. — Так что вороги к нам и не сунутся.
Поев, друзья отправились побродить по городу, благо, делать больше было нечего. На них, конечно, обращали внимание, но не такое уж и пристальное. Видимо чужеземцы странного вида, толпой шатающиеся по мощеным улицам были для шумного Мореграда явлением обыденным. Местный базар привел рыцарей в состояние, близкое к шоковому, и даже видавших виды Добрыню и Алешу весьма удивил обилием предметов редких, непонятных и, порой, даже магических. Только Горыныч не высказал ни капли удивления.
— В Циньской империи, да и в Индии базары еще поболее, — буркнул он в ответ на одно из замечаний Алены и отпихнул очередного прохожего, пытавшегося проскочить между ним и Добрыней, там, где шла, держась за их руки, невидимая девушка.
Рыцари задерживались чуть ли не у каждого прилавка, тыча пальцем в диковинные вещи и допекая расспросами продавцов, богатырей и Горыныча. Сперва они чуть не купили шпору от сапогов-скороходов, а потом живого говорящего поросенка. От обломка гроба Господня — куска полусгнившей сосновой доски — рыцарей пришлось оттаскивать буквально силком.
— Пора нам выбираться из толчеи, — сквозь зубы пробурчал Змей. — Чтобы я еще раз с этими дикарями на базар пошел! — кивнул он на рыцарей.
Выйдя через пару минут с базара они оказались у городских стен. Алена облегченно вздохнула. Здесь ее никто уже не толкал, не пытался пройти насквозь.
«Раньше я и представить себе не могла, сколько неудобств несет невидимость… Помыться мне что ли и одежду всю постирать?»
— Беда! — охнул вдруг Ивейн. — У меня кошелек срезали! Вот, — он продемонстрировал друзьям привязанный к поясу обрезок кожаного шнурка, — все, что осталось!
— И много там было? — поинтересовался Алеша.
— Три пенни серебром и медью, — Ивейн сокрушенно вздохнул. — Теперь я совершенно нищ, господа.
— Ничего! У нас есть еще мечи!.. — Гавейн вдруг осекся и зашарил по поясу руками. — А где мой кинжал? Боевой кинжал с серебряной насечкой по лезвию! Подарок дяди Артура!.. — на поясе у Гавейна висели пустые кинжальные ножны. Рыцарь с досады чуть не заплакал. А потом, сжав кулаки, бросился снова в направлении базарной толчеи.
— Стоять! — схватил его за шиворот Горыныч. — Вора ты все равно не поймаешь, а скандалы нам не нужны. И так вон на вас все косятся.
Обиженно надув губы Гавейн подчинился. Некоторое время они шли в подавленном молчании.
— Послушайте, — насторожился вдруг Горыныч, — Что там за шум на стене?
— Вон каменная лестница наверх, — Алена потянула Горыныча за руку. — Пойдемте, посмотрим.
И они двинулись наверх по кирпичной лестнице без перил, которая была вырублена в самой стене.
Глава 23
Враги идут на нас войною,
И этой новостью дурною
Делюсь я с вами, господа.
Они нагрянули сюда,
Наш край родной опустошая
И самых смелых устрашая.
Защитник нам необходим,
Иначе мы не устоим.
Враги идут на нас войною,
И этой новостью дурною
Делюсь я с вами, господа.
Они нагрянули сюда,
Наш край родной опустошая
И самых смелых устрашая.
Защитник нам необходим,
Иначе мы не устоим.
Со стены открылся необыкновенный вид на море. Но отнюдь не морской пейзаж привлек на обветшалую городскую стену многолюдную толпу. Весь горизонт, от края и до края моря был покрыт черными парусами. И южный ветер нес эти корабли прямо на город. Горыныч негромко присвистнул.
— Вот это силища… — восхищенно поцокал языком Добрыня. — Не чета черноморовым корабликам.
— И что все это значит? — подергала его за рукав Алена. — Они что, войной на нас идут?
— Да уж… Торговые корабли таким скопом не ходят, — прокряхтел пристроившийся рядом с друзьями горожанин в сером камзоле и широкополой шляпе. — Ох, не к добру все это. Почитай сто лет уже не случалось в Мореграде войны. И стены-то, вон, все осыпаются. И пищалей новых мало. Да и народец нынче не тот, что в прежние времена. Ох, не дай нам Творец войны… Может, они не нападают, а так, по дороге к нам? — он с надеждой глянул на Горыныча. Но тот лишь развел руками.
— Вам, местным, лучше знать.
— Может, лучше нам уйти из города, пока близко не подплыли кораблики? — предложил Добрыня.
— На корабликах, чай, не только воины, — Алеша кивнул на черные паруса, — там, боюсь, еще и колдуны могучие. Да и в городе здесь магов предостаточно… Не простая война затевается. Коли выскочим мы всей толпой из города, на виду у этих, чернопарусных, сразу попадем под подозрение.
— Что-то стал ты, Алеша, осторожничать, — удивленно повел бровью Добрыня.
— Не знаком ты с родней моей Лебедушки… Что ни кум, все — колдуны природные. Коль с такими годик пообщаешься, так от тени своей будешь прятаться. Ну а тут пострашней, чем на дне морском. Чую, надо нам сидеть тихо в городе, пока полной не наступит ясности.
— А как же Илья? — Персиваль глянул на Алешу. — Он корабль нам добудет, а мы в осаде.
— Надо будет, так мы выскочим, да и разгоним их всех, — подбоченился Гавейн. Ивейн согласно кивнул.
— Ну, всех, не всех, — Добрыня переглянулся с Алешей, — а, коли надо будет, так выйти из города нам никто не помешает. Вот только шуму понаделаем. Уж коли уходить, то сей же час, покуда вороги не причалили.
— По-моему, уходить поздно, — вздохнула Алена. — Смотрите! За городом уже наблюдают. Незаметно выйти у нас просто не получится.
Над черными парусами кораблей взвились семь больших, размером с человека, птиц. Они приближались удивительно быстро, выстроившись полукругом, стремясь охватить город с обеих сторон. Птицы были похожи на грифов. Вдруг с одной из обращенных к морю городских башен спрыгнул человек. Серый плащ взметнулся у него за спиной и раскинулся парой крыльев. Через секунду огромная хищная птица стремительно помчалась навстречу грифам.
По стене пронесся шепоток:
— Кречет… Сам Кречет полетел…
— А кто такой этот Кречет? — поинтересовался Персиваль у стоящего рядом старичка в широкополой шляпе.
— Вы и верно иноземцы, — оценивая, осмотрел его горожанин. — Это же сам Кречет, наместник Финиста в Мореграде. Уж он-то сейчас разберется, что к чему. Он-то покажет им…
Кречет долетел до линии мчащихся на город грифов и вдруг, резко развернувшись, помчался обратно. За ним в погоню устремились три грифа. По стене покатился разочаровано-испуганный вздох горожан.
— Ну вот что, — прокряхтел старичок. — Пойду-ка я. Пропустите, господа иностранцы… А то у меня и горох и рис на исходе. Да муки надо прикупить пару мешков, и изюма с пуда два. Как осада начнется, пироги буду печь с изюмом.
Кречет спикировал на верх той башни, откуда начинал свой полет. И одновременно с этим из двух бойниц башни вырвались клубы белого дыма. Над городом разнесся грохот пушечного залпа. Грифы прекратили погоню, и рванулись назад. У одного из хвоста полетели перья, и могучая птица, захлопав крыльями, неуклюже спикировала на песчаный пляж, к востоку от городской стены. Другой гриф, кажется, уселся на берегу к западу от городских стен. Еще два грифа, набрав высоту, пролетели над самим Мореградом, и скрылись к северу от него. А оставшиеся три продолжили свое кружение над морем, между мореградской бухтой и неуклонно приближающимся к городу чернопарусным флотом.
— Да… Теперь-то мы точно незаметно из города не выйдем, — покачал головой Горыныч.
Алена оглянулась на город. Рынок был виден со стены, как на ладони. И то, что там происходило, более всего было похоже на пожар в сумасшедшем доме. Одни торговцы спешно сворачивали лавки, другие срочно распродавались, третьи уже тащили по домам какие-то мешки, видимо, запасы на случай предстоящей осады.
— Внимание, внимание! В Мореграде объявляется военное положение! — разнеслось над стеной. — Всем гражданским лицам немедленно покинуть городскую стену!
Зеваки взволнованно загалдели, но с места никто не сдвинулся. Чернопарусный флот был уже совсем близко. На кораблях даже можно было различить отдельные фигурки людей.
— Повторяю! Всем гражданским лицам немедленно покинуть городские стены. Открываю счет до двадцати! По тем, кто останется на стене после слова «двадцать», будет открыть огонь на поражение! — грозно зарычал все тот же голос.
На стене началась суматоха, а на каменной лестнице, ведущей вниз — настоящая давка. Друзья спокойно сошли со стены на счете пятнадцать. Алена еще успела заметить, что над всеми кораблями реяли черно-синие флаги, а большинство людей на палубах были закованы в сверкающие кирасы. Остановившись под стеной друзья растерянно огляделись.
— Ну и что нам теперь делать? — вздохнула Алена. — Эх, кабы знать заранее, что враги нападут… Ведь могли же мы с Ильей и о другом месте сговорится. А теперь как? Он ведь кораблик этот заколдованный из устья реки прямо в порт приведет, тут-то его и захватят.
— Илью захватить не так уж и просто, — хмыкнул Добрыня.
— Да и мы смотреть на это не будем! — решительно рубанул рукой воздух Алеша. — Колдуны они тут все али еще кто, но если на Илью нападут, то…
— Верно!
— Правильно! — закивали рыцари.
— Да мы сами, первые на них нападем! — гордо подбоченился Гавейн.
— А вот это не надо, — одернул его Горыныч.
— Да с чего вы взяли, что Илья сможет сейчас захватить пиратский летучий корабль? — резонно заметила Алена. — Ведь если враги блокировали город, то и живущие на острове пираты на море незаметно выйти не смогут. А значит, на добычу они не отправятся. И одного Илью не оставят. Как же он корабль захватит?
— И правда, — растерянно почесал за ухом Ивейн.
— Во влипли… — переглянулись Добрыня и Алеша.
«Горыныч! А ты можешь сейчас поговорить с Ильей, а?» — мысленно обратилась к нему Алена.
«Не знаю… Попробовать можно. Правда, я не был ни разу в том месте, где сейчас Илья…»
«Но ведь самого Илью ты прекрасно знаешь?»
«Да пробую, пробую уже…»
Змей нахмурился. Даже, для верности, прикрыл рукой оба глаза. Но потом разочарованно тряхнул головой.
— Не выходит что-то.
— Что не выходит? — всполошились рыцари.
— Да Илья не отвечает, — досадливо дернул щекой Горыныч.
— А ты что же?.. — опешил Ивэйн, — раньше мог с ним мысленно беседовать, да?..
— Ну, мог, — неохотно ответил Змей. — Я и сейчас бы мог, — обратился он уже к богатырям и Алене. — Но кто-то похоже, закрыл город экраном… И как только у них сил хватило? Наверху наши умеют только небольшие вещи закрывать, ну максимум дом. Но целый город…
— Ох уж эти мне колдуны, — прошипел Гавейн. — Всех бы их сволочь на костер… — он осекся, заметив недобрый взгляд Горыныча, и торопливо продолжил. — Ну, кроме добрых волшебников, естественно: Мерлина там, Блэкмора и… Горыныча.
Вернувшись в трактир они попытались достучаться до Черономора. Но не смогли. То ли магический купол, которым враги накрыли Мореград, был вообще непроницаем, то ли Черномор просто не хотел отвечать.
— Что делать-то будем? — спросил Добрыня, обведя товарищей глазами.
— К драке будем готовится, — пожал плечами Алеша. — Грифы эти, наверняка колдуны-оборотни. Так?.. А если в оборотня серебряной стрелой ударить, то что будет? — Алеша пытливо посмотрел на Горыныча.
— Ранишь его стрелой, естественно, — улыбнулся Змей. — Ну и все его колдовство разрушится. Или почти все…
— И он сверху ка-ак хряпнется на камни! — довольно продолжил Алеша. — Так?
— Так, — кивнул Горыныч. — Серебро колдовскую силу забирает. Для природного колдуна это не помеха, коли у него силы много. Ну, а ученым колдунам это серебро ой как мешает… Я думаю, не потому тут серебро ценность, что его мало, а потому, что любой колдун его убрать поскорее хочет… Так что менять все монетки, что ты, Добрыня, принес, нельзя. Часть, на всякий случай, оставь. А остальные — смотри, как бы не отнял их у тебя какой колдун. Наверняка торговля серебром здесь дело противозаконное.
— Да какие колдуны, — отмахнулся Добрыня. — Обычные перекупщики… Я и сам решил — только половину серебра продам. А остальное переплавлю на серебряные стрелы. Или, если найду такого умельца, свои, каленые стрелы посеребрю.
— Эх, ушел мой кинжал с серебряной насечкой по лезвию, — сокрушенно вздохнул Гавейн.
— Хорошо, что у меня шлем с серебряной гравировкой, — любовно протер рукавом свой горшкообразный шлем Ивейн. — С таким шлемом, да с крестом, да с волосом святого Сульпиция, никакое вражье колдовство мне не помеха!
— Тому, кто сердцем чист, и верует в Господа, никакое колдовство не страшно, — сверкнул глазами Персиваль. — И я полагаю, что наш рыцарский долг — защитить город от врагов!
— Да что же вы все в драку лезете? — Змей снисходительно глянул на витязей. — Сперва узнать надо, кто напал на город, зачем. Да и враги ли они горожанам?
— А как же наши обеты? — вскочил Ивейн. — Хорошая война — отличный случай, который упустит только осел!
— И все же, надо сперва поподробнее все разузнать, — поддержала Змея Алена. — Готовиться к войне, понятное дело, надо. Но может ее, войны-то, и не будет? А затевать драку с местными без повода я не позволю! Вы давали обет совершать подвиги, а не ввязываться в… — она внезапно замолкла, прислушалась и метнулась к окну. — Подождите! Глашатай кричит что-то… на площади. Только отсюда плохо слышно.
— Спустимся вниз, да послушаем, — предложил Горыныч, и они все направились вниз, на улицу.
— … в связи с чем в Мореграде объявляется осадное положение!
Пока друзья выходили из кабака, глашатай закончил чтение документа на площади, и только что начал зачитывать пергамент заново, для толпы, собравшейся у входа в корчму.
— Посему, именем Финиста, повелеваю. Прекратить оптовую торговлю продуктами до особого разрешения. Всем гражданам Мореграда собраться оружными и доспешными на своих уличанских собраниях. Всем гостям города в течении этого часа пройти регистрацию в ратуше и получить документ, удостоверяющий личность. При регистрации заявлять имя, род занятий, цель приезда в город, наличие волшебных способностей или предметов, у кого они есть. Обнаруженные позже незарегистрированные личности, способности и магические предметы, — глашатай прокашлялся и оглядел собравшуюся толпу, — будут задержаны стражами правопорядка. В связи с введенным осадным положением лица, не имеющие при себе удостоверяющих личность документов, будут рассматриваться, как шпионы и пособники врагов Мореграда… Подпись: Кречет.
Свернув пергамент, глашатай, в сопровождении двух вооруженных алебардами стражников, направился дальше по улице, и пройдя пару кварталов снова начал зачитывать текст указа:
— Слушайте, и не говорите, что не слышали!.. Я, наместник короля нашего, Кречет, объявляю, что сего часа в синюю четверть вверенный мне Мореград был осажен враждебной армией, в связи с чем в Мореграде объявляется осадное положение…
— Все-таки война, — поморщился Горыныч.
— Что ж, — пожал плечами Добрыня. — Война, так война. Пойдем, Алеша, кузницу искать. Посеребрю-ка я все свои стрелы. Или, хоть бы, серебряную насечку на них сделаю.
— А как же регистрация в ратуше? — удивленно глянул на богатырей Гавейн.
— Мы хотим зарегистрироваться! — подхватил Ивейн. — И если надо, помочь горожанам против вероломного врага!
— Верно, — согласилась Алена. — Регистрироваться надо, чтобы местные за шпионов нас не приняли. — «Вот только, сейчас там, наверное, огромная очередь столпится, — продолжила она, мысленно обращаясь к Горынычу. — Пусть уж рыцари первые идут регистрироваться. А мы пока походим, посмотрим. Может, снова на стену залезть? Глянуть, что там, снаружи?»
— Мы сперва стрелы посеребрим, а потом на регистрацию, — махнул рукой, уходя, Алеша.
— Ну, как хотите, — пожал плечами Ивейн. Глянув на Горыныча он, видимо, хотел что-то спросить у него. Но тот ответил раньше, чем рыцарь открыл рот:
— Мы с Аленой сходим к ратуше попозже.
Улицы города заметно опустели. Лавки, одна за другой, закрывались. Через некоторое время на перекрестках и у порогов домов стали появляться вооруженные люди. Вооружение их, впрочем, было очень разномастным. У некоторых шлемы, у других какие-то детали доспехов. Мелькнули несколько горожан в кольчугах. Но в основном ополченцы были защищены плохо. На большинстве были ватники или кожаные куртки. А мечи и алебарды тех немногих, что побогаче, терялись в массе топоров и дубин.
— На стену нас не пустят, — вздохнул Горыныч, когда они с Аленой дошли до крепостной стены.
Стена патрулировалась — по ней прохаживались, нервно поглядывая наружу, несколько стражников, вооруженных лишь немногим лучше городских ополченцев. Лестница, ведущая на стену, была загорожена рогатками.
— Может, мне пробраться потихонечку? — предложила Алена. — Они меня все равно не увидят.
Горыныч покачал головой.
— Тут еще что-то магическое натянуто. Не дай Род зацепишь. Такой переполох поднимут… Да и что мы с этой стены увидим? Нам нужен обзор со всех сторон.
— Если на стену не пробраться, то на башню-то и подавно, — вздохнула Алена.
— Эх, наверху я бы р-раз, и взлетел. А тут…
— И не думай, Змеюшка, — забеспокоилась девушка. — Ты ж сам видел, как они из пушек стреляют по летающим!
— Картечью, — кивнул Горныч. — И картечь, по моему, серебряная была. Повезло тому грифу — только перья зацепило. Попади ему такая картечина в тело, так верно, шмякнулся бы в море. И так ему всю ауру порвало, еле до пляжа долетел. Нет, летать я пока не собираюсь, не бойся. Лучше давай-ка проберемся во-он на ту крышу. Она, похоже, самая высокая в городе.
— Давай, — обрадовалась новой идее Алена. — Оттуда и верно все будет, как на ладони… Только, вон там есть крыша повыше. И еще, вот, у моря, башенка.
— Нет, туда мы не полезем. Колдовства в этих башнях наворочено… Ты б еще предложила на замок наместника забраться. Он-то точно выше всех зданий города.
— А что? Уж там-то нас точно не ждут.
В ответ Горыныч только глубоко вздохнул.
— Что, неужели ждут? — обеспокоено переспросила Алена.
— Жаль, что ты всего этого не видишь. Некоторым людям самую малость не хватает, чтобы воочию увидеть все эти цветные линии, облака, узлы и завитушки колдовства. Дом, на который мы полезем, самый высокий из того, что в этом городе не охраняется никакой магией.
За время разговора они подошли к намеченному пятиэтажному дому. У парадного крыльца стоял стражник с большим мясницким топором в руках, в помятой, заржавленной кирасе и железной шляпе с полями.
— Зато этот дом очень хорошо охраняется обычным образом, — недовольно проворчала Алена.
— Ну, этот вопрос мы сейчас решим, — уголками губ улыбнулся Горыныч. — Ты, главное, молчи. И шагай за мной следом, — и он, походкой прогуливающегося бездельника направился прямо к стражнику.
Страж настороженно оглядел Змея, задержал взгляд на глазах Горыныча и в оцепенении замер. Змей несколько секунд внимательно смотрел в широко раскрытые глаза человека, а потом, подшагнув к нему, потрепал рукой за плечо:
— Что, сторожить оставили?
— А?.. Да вот…
— Ну сторожи, брат, сторожи. Смотри! Враг не дремлет! Никого не пропускай без особого приказа, — Змей покровительственно похлопал стражника по кирасе и, потянув за руку остолбеневшую от удивления Алену, зашел вместе с ней внутрь. Сторож даже не оглянулся на них.
— Ну ты даешь! — восхищенно прошептала Алена.
Но Змей лишь приложил палец к губам.
«Нам наверх. Лестница справа… Постарайся не говорить ничего вслух, и вообще не шуметь».
Большой дом жил своей обычной жизнью. Часть здания, видимо, сдавалась в наем. Шныряли туда-сюда квартиранты, слуги волокли бочки с чем-то едко-вонючим из подвала на второй этаж. Там, судя по бульканью воды и гулкому звону кастрюль, была не то кухня, не то красильная мастерская. На третьем этаже и выше было довольно тихо. То ли жильцы спали, то ли ушли куда-то. Не особо вдаваясь в подробности жизни каменного муравейника, Горыныч и Алена неслышным шагом пробирались наверх. Поднимались они минуты три, то и дело останавливаясь и замирая, чтобы переждать проходящих мимо людей и не попадаться им на глаза. В конце лестницы их ждала дверь с замком.
— Так. Вход на чердак вы, значит, закрыли, — недовольно проворчал Горыныч. — Замка своего, вам, значит, совершенно не жаль, — он взялся за навесной амбарный замок обеими руками и разломил его, как свежий пряник. Потом, оглядев оказавшиеся в руках обломки, покачал головой и тихонько приоткрыл дверь на чердак.
Дверь нервно скрипнула. Горыныч резко дернул ее и вместо протяжного скрипа дверные петли издали только нечто похоже на жалобный всхлип. Быстро войдя на чердак и впустив Алену, Змей тут же закрыл дверь. Еще несколько секунд он прислушивался — не идет ли кто. Но, судя по всему, их бесцеремонное вторжение осталось незамеченным.
— Вот и прекрасно, — прошептал Горыныч, пряча обломки замка в пыльный угол прямо у двери. — Не хватало еще нам переполоха. Сейчас тихонько оглядим всю округу, да и спустимся обратно.
— А может, зря мы так? — засомневалась Алена. — Может, нас и добром пустили бы?..
— Подозрительных чужестранцев? В день, когда враг подошел к стенам города? Ну-ну… — ехидно усмехнувшись покивал Горыныч. — Ладно. Полезли на крышу.
— На крышу?!
— Отсюда мы все равно ничего толком не увидим, — огляделся Горыныч. — Тут, всего одно окно. И то все в пыли да в паутине… Ну давай. Вон лестница. Я тебя подсажу.
Выбравшись на крышу Алена чуть не завизжала от страха. Глиняная черепица была скользкой и казалась очень ненадежной опорой. Сделав по покатой крыше два шага Алена замерла на месте, вцепившись Горынычу в руку. Змей хмыкнул, поднял ее на руки и быстро донес до конька крыши. Только усевшись на нагретый солнцем конек и обхватив правой рукой кирпичную трубу, Алена вздохнула спокойно. И тут на нее накатило запоздалой истомой: «Он все-таки нес меня на руках! Вот только что же все так не вовремя…»
Змей, тем временем, опершись о трубу, оглядывал окрестности взглядом Наполеона. Город был обложен с четырех сторон. На море чернели паруса вражеских галер, а по обе стороны от городских стен, в паре километров от них на песчаный берег полным ходом шла высадка заморского войска с бесчисленных грузовых кораблей. Корабли эти, сложив паруса, дружно выстроились вдоль берега. С них нескончаемым потоком текла на берег вражеская армия. А к северу от городских стен, на одном из холмов копошился отряд из пары сотен пехотинцев. Они уже рыли ров и возводили частокол. Укрепления возводились осаждающими и на побережье, по обе стороны от городских стен. Между тремя спешно строящимися осадными лагерями уже сновали конные разъезды.
Глава 24
Хоть горшком назови, только в печь не сажай.
Хоть горшком назови, только в печь не сажай.
— Обложили, — вздохнул Змей. — Со всех сторон… В каждом из лагерей уже стоит палатка волшебника. Всего три палатки, и еще кто-то на во-он том большом корабле, что встал на якорь недалеко от входа в бухту. Они вчетвером и держат над городом сеть. Нет, пробить эту блокаду, теоретически, можно…
— А практически?.. — Алена просительно посмотрела на Змея. — Ведь Илья ничего не знает. Как он? Что там пираты замышляют?
— Если я прорвусь к Илье на связь, применив силу, то этим открою врагам и себя и Илью. А потихоньку обойти не получится… О! Летает, — скривился Горыныч, заметив парящего в небе над городом грифа… — Семь колдунов-оборотней с собой привезли… Ну надо же. Как муравьи! Роют и роют… К вечеру, небось, полностью укрепленный лагерь поставят.
— Ой, смотри, Змей! А там они что городят? — Алена указала пальцем на непонятного вида конструкцию на западе от крепостных стен, рядом с разворачивающимся лагерем. Вокруг этой конструкции копошились несколько десятков солдат. С берега им подвозили на телегах сгружаемые с кораблей детали и постройка становилась все выше и выше.
— Похоже на осадную башню, или какую-то огромную метательную машину, — Змей покачал головой. — Столько колдунов, а в военном деле на колдовство положиться не могут. Городят не пойми что… Чем-то это мне Кощея напоминает.
— Думаешь, это его люди? — с ужасом спросила Алена.
— Самого Кощея здесь наверняка нет, иначе я бы почуял. И они… не Кощеевы слуги. Но ведь он мог кого угодно натравить. Кстати, если дело дойдет до драки, то город долго не продержится. Стены вон, в трех местах в любой момент могут обвалиться. Только магия их и держит. Если враги не пожалеют пары серебряных ядер, то точно обрушат стены. А там ворваться в город труда не составит. Солдат у Кречета, по моему, очень немного. А городские ополченцы… — Горыныч глянул вниз, на лежащую невдалеке от дома площадь. Там в этот момент, под барабанный бой и хриплое завывание трубы проходил смотр ополченцев с нескольких прилегающих улиц. — Без смеха на этих вояк смотреть невозможно. Это будет не бой, а бойня.
— Что же нам делать?.. Неужели никак нельзя предотвратить войну?
— Не знаю пока, — покачал головой Горыныч. — Слышишь, опять зазвонили. Ну, пошли вниз. Вон уже на всех колокольнях красный флаг спускают. Сейчас белый начнут поднимать. До конца часа только одна четверть осталась, — и Змей, подхватив Алену на руки, понес ее к люку, ведущему на чердак.
Подойдя к двери, ведущей с чердака на лестницу, Горыныч и Алена замерли. По тут сторону двери кто-то был.
— …а ведь я уже говорил вам, что Петерсону ничего доверить нельзя. Вот, велел я ему замок повесить на чердачную дверь! И где он, этот самый замок? — голос говорил с одышкой, захлебываясь от возмущения.
— Ну, может Петерсон просто не успел его привесить? — возразил тонкий женский голосок.
— Вечно ты, Мари, его защищаешь, — пробурчал голос с одышкой. — Деньги на замок он у меня взять успел, а сам замок поставить, значит, некогда. А если воры? А если враги?! Вот попомни мое слово, Мари, кончится все это бедой. В городе полно вражеских шпионов. Так и шастают туда-сюда, так и норовят…
Что «норовят» вражеские шпионы Алене расслышать уже не удалось. Голос с одышкой стал удаляться вниз по лестнице и вскоре совсем затих.
— Бедный Петерсон, — прошептала Алена. — Теперь у него из жалования вычтут стоимость замка. А это, наверное, немалых денег здесь стоит.
— Не вычтут, — ухмыльнулся Горыныч и подобрал обломки замка из-под двери.
Высунув голову на лестницу Змей огляделся. Вышел сам, выпустил Алену и аккуратно захлопнул дверь на чердак. Потом он вдел одну часть замка, с помятой железной дужкой, в петли, а вторую, пошептав над ней что-то, прилепил к первой. Висящее теперь на двери мятое нечто издалека было вполне похоже на нормальный замок.
Вниз они спустились гораздо быстрее и наружу выбрались без приключений, удачно разминувшись с возвращавшимися со сборов ополченцами. На главной площади города, между ратушей и замком наместника толпился народ. На небольшом плацу, под стенами замка, отряд из трех десятков солдат, под пристальными взглядами публики, отрабатывал какие-то перестроения. Толпа возбужденно гудела, ожидая новостей и обсуждая боеспособность гвардии Кречета.
Ратуша, к которой подошли Горыныч и Алена, с виду мало чем отличалась от других кирпичных домов Мореграда. Это было трехэтажное здание, выглядевшее лишь чуть более парадно, чем другие дома. В ее окнах были цветные слюдяные стекла вместо обычных, стеклянных, да на красной черепичной крыше вместо одного флюгера крутилась на ветру целая дюжина. Пройдя по парадной мраморной лестнице мимо закованных в железо охранников с алебардами Горыныч и Алена попали в просторный холл с полом из цветного мрамора. В холле было еще более многолюдно, чем на площади. На стенах были расклеены объявления: «Регистрация на втором этаже». На второй этаж вела мраморная лестница, еще более помпезная, чем при входе. Ажурного литья лестничные перила были украшены позолоченными балясинами, и на каждой площадке стояло еще по паре стражей, вооруженных обнаженными мечами. Над входом на второй этаж висела еще одна наспех сделанная табличка: «С магическими способностями и вещами в правое окно».
— Нам туда, — кивнул Змей, и они повернули направо.
У окошка была небольшая очередь из трех разумных существ. Горыныч пристроился в хвост очереди и стал внимательно оглядывать впередистоящих. Первым в очереди был огромных размеров черный кот с белыми лапками. Он стоял на задних лапах, опираясь передними на подоконник окошка и мягким мурлыкающим голосом отвечал на вопросы девицы, сидевшей по ту сторону окна.
— Да. Путешествую. Баюн меня зовут. Ба-юн… Магические способности, говорите? А того, что я кот говорящий вам что же, мало?.. Ну, убаюкиваю я еще. Ах, это не магическое? Ну, как знаете, сударыня. Только мне вот один сапожник говорил… — голос кота стал вдруг удивительно напевным и вкрадчивым. — Был у меня один знакомый сапожник, который очень любил играть на трубе. Так и играл, игра-ал целыми дня-ями. Даже сапоги-и свои забросил. А жил он в дале-екой стране, за лесами Россейскими, за горами Рипейскими, у самого синего моря. И вот однажды говорит он мне… — кот замолк и прислушался. — Ну вот. Заснула, — обернулся он к стоящим за ним следом в очереди и довольно сощурился. — А еще говорила: «магических способностей у тебя нет»… — кот насмешливо фыркнул и, оттолкнувшись от подоконника, уже на четырех лапах двинулся к лестнице.
— Вы последний? — кашлянул за спиной Горыныча какой-то юноша.
— Да, за нами будешь, — кивнул Змей.
Юноша, случайно наткнувшись на невидимую Алену, ойкнул, извинился и одел на нос очки. Тем временем к окошку подошел стоявший следом за котом парень в зеленой кожаной куртке и тирольской шапочке с голубиным пером. Заглянув в окошко регистрации, парень деликатно кашлянул. Потом кашлянул погромче, и, наконец, нетерпеливо постучал по подоконнику пальцами.
— А? Да, я вас слушаю, — очнулась от дремы девица.
— Меня зовут Зербино… Дровосек по профессии… Да, сейчас живу в этом городе. Вот уже вторую неделю. А вообще-то я скитаюсь по свету в поисках счастья… Адрес?.. Гончарная тринадцать. Снимаю комнату у тетушки Лукреции… Нет. Способностей нет. Есть волшебные веши… Одна… Одна штука… А? Да вот, посмотрите, — и юноша потянул из-за пояса большой топор. — Вот. Топор-самосек… Нет, только деревья, и только сухие. Живое он рубить не может, боится. А сушняк запросто… Да я этим и живу. Свистну ему — топор рубит, а я подбираю… Ага.
Регистратор сунула юноше какую-то бумагу, чтобы он расписался. Поставив вместо подписи крестик дровосек смущенно пояснил:
— Неграмотный я.
— Не важно, — заверила его девушка-регистратор. — Вот, возьмите эту бумагу. Тут все про вас написано. Если у какого-нибудь представителя власти возникнут к вам вопросы, подайте ему этот документ. Да не вздумайте его потерять… Следующий!
Следующим был старичок с лицом восточного типа, в высокой чалме с самоцветным камнем на лбу.
— Захир Али Бен Самария ибн Вахид Зайхараддин Данияр Ага, — отрекомендовался он в окошко.
— Сокращенное имя есть? То, что вы сейчас произнесли в бланк не влезает.
— Сам шах Педжента называл меня по этому имени! — возмущенно воздел руки вверх старичок. — К тому же оно и так уже сильно сокращенное. Мое полное имя Захир-Сомали Амбасадор Али Бен Самария, абу Селим…
— Хватит, хватит! — прервала его регистраторша. — Я уже записала у вас в бланке — «Захир». Для местных властей этого вполне достаточно… Профессия?
— О! Я факир, глотатель огня и заклинатель ядовитых змей! Когда я был в Педженте…
— Факир. Я уже записала… Место жительства в городе?
— Большой караван-сарай у базарной площади, именуемый, как и пресноводная рыба, водящаяся…
— Корчма «Карасики» что-ли?
Прерванный на полуслове факир лишь молча кивнул и обиженно глянул на девицу в окне.
— Магические предметы, способности?
Старичок, надув губы молчал.
— Если нет магических способностей или предметов, то вам в другое окно.
— Есть! Все есть у меня! Зачем обижаешь, красавица?.. Я же говорю. Факир я. Глотатель огня. Сам шах Педжента и весь его двор рукоплескали мне, когда…
— В графе «магические способности» пишу «фокусы». Так?
— Тебе лучше знать, красавица.
— Распишитесь здесь, — протянула она ему бланк.
Старик, взял протянутое ему перо, повертел его в руке и вернул девушке. Потом пошептал что-то и из его указательного пальца вырвался тоненький огненный луч. Им факир начал аккуратно выводить на бланке что-то вычурной арабской вязью.
— Это ваша подпись? — спросила девушка, вглядываясь в начертанное факиром и подозрительно принюхиваясь. — Зря вы так с огнем…
— Это не подпись. Это сура из Корана, повествующая о том, что смирение есть величайшая из добродетелей, которые…
Регистратор глубоко вздохнула и протянула факиру исписанный лист бумаги с круглой печатью.
— Понятно… Вот ваше удостоверение, уважаемый. Не теряйте эту бумагу, и предъявляйте представителям власти, когда у вас ее спросят… Следующий!
Следующим к окну подошел Змей Горыныч.
— Горыня. Путешествую я…
— Где проживаете?
— Корчма «Карасики».
— Профессия?..
Горыныч на секунду задумался, а потом, обворожительно улыбнувшись регистраторше, честно признался:
— Авантюрист широкого профиля.
Девица под взглядом Горыныча смущенно покраснела. Потом, поджав губы, спросила нарочито холодным тоном:
— Магические способности?
— Да я, в принципе, многое умею… Ну, в основном с огнем. Превращения опять же.
— Превращения окружающих предметов?
— Превращения себя, милочка. Но, если желаете, могу и окружающих, — Змей снова обворожительно улыбнулся регистраторше, и Алена, которую это стало порядком злить, наступила ему на ногу. Горыныч лукаво скосил глаз на девушку, но улыбаться регистраторше перестал.
— Распишитесь вот тут, — девица протянула в окошко бланк.
— Угу, — Змей приложил к плотному листу бумаги палец и вокруг снова запахло паленым. На бланке, вместо его подписи прожегся отчетливый отпечаток большого пальца.
— Да что же это такое! — возмущенно всплеснула руками регистратор. — Немедленно прекратите баловство с огнем! Дышать уже нечем от паленой бумаги! Ни одной целой ведомости нет, все прожженные!
— Я так все свои договоры скрепляю, — пожал плечами Змей.
— Вот вам бумага, удостоверяющая личность… Следующий.
К окошку подошла Алена.
— Следующий, подходите! — объявила регистраторша погромче.
— Да я уже здесь. Вы что, не видите?
— А! Сейчас… — девушка зашарила руками по столу, и, найдя среди вороха бумаг темные, похожие на солнцезащитные очки, нацепила их на нос. — Ага. Теперь вижу. Невидимка, да? Ваше имя?
— Алена. Корчма «Карасики»… Путешествую.
— Так, — девица закивала, заполняя графы в бланке документа. — Профессия, род занятий?
— Ну… Можно сказать, ученый. Исследую здешнюю жизнь, свойства мира…
— Понятно, — кивнула девица. — Алхимик… Магические предметы, способности кроме невидимости есть?
— Нет.
— Хорошо. Вот, распишитесь тут. Только, пожалуйста, не огнем. Вот перо, чернила.
Алена поставила в бланке свою подпись.
— Возьмите ваш документ… Следующий!
Отойдя в сторонку Алена оглянулась. У окна стоял юноша в очках, сжимающий под мышкой большую старинную книгу. Лицо у него было до боли знакомое, почему-то вызывающее ассоциацию с дорогим книжным магазином.
— Гари Поттер. Студент. Путешествую… в рекламных целях.
— О, боже! Они повсюду! — Алена схватилась за голову и поспешила вслед за Змеем на улицу.
Выбравшись из ратуши, Алена развернула свое удостоверение и стала с интересом его изучать. То же самое сделал и Горыныч.
— Ну, у меня, кажется все понятно, — кивнула Алена, разобрав почерк регистраторши. И с любопытством заглянула в листок Змея. — А почему они тебя ифритом назвали?
— Где?
— Да вот, в удостоверении твоем, в графе «магические способности» написано: «Ифрит красно-зеленый 5Б».
— Мда… Надо будет как-нибудь Гасану рассказать… Есть у меня один знакомый ифрит наверху, Гасаном звать. То-то он посмеется!
— Слушай, Змей! А ведь я знаю про Баюна! Он же у Бабы Яги жил. Правда, сама я его там не видела, но читала в книжке…
— Ну и что?
— Так Баюн же документа не получил! Он регистраторшу убаюкал и ушел себе. Его же любой патруль арестует!
— Ну и как ты найдешь теперь этого кота? Он ведь даже адреса своего не сказал.
— Найду, — уверенно кивнула Алена. Она всегда была неравнодушна к кошкам, а кот-Баюн ей, определенно понравился. — Наверняка он остановился в какой-нибудь корчме. Походим, поспрашиваем и…
— Давай-ка сперва к себе, в «Карасики» наведаемся, — предложил Горыныч. — Узнаем, все ли в порядке у остальных наших… Ох, дожил, — он глубоко вздохнул. — Рыцарей уже «нашими» стал называть!
Но спокойно дойти до корчмы у них не получилось. Под городскими стенами с восточной стороны истошно завыли трубы. И взволнованный народ хлынул на этот звук, словно на приманку. Алена и Горыныч, поддавшись общему настроению, решили посмотреть, что же там происходит, тем более, что до этих стен было недалеко.
К моменту их прихода у подножия стен уже образовалась порядочная толпа. Гвардейцы Кречета не пускали горожан на стены, но люди, однако, напирали. Некоторые бойкие жители соседних домов тут же начали торговать местами на своих крышах. В общей суматохе на крышу забрались и Горыныч с Аленой. Поверх стены они увидели вражеский лагерь: свежий ров, частокол и кажущееся бескрайним море палаток и шатров за ними. Почти под самыми городскими стенами стоял отряд из двух десятков всадников. Шлемы их были украшены двухцветными сине-белыми плюмажами из перьев. Доспехи на всех воинах были черненые. На некоторых, поверх доспехов, были еще и сине-белые шахматные мантии.
Два всадника, подняв трубы, снова оглушительно затрубили, после чего вперед выехал воин в черненых доспехах, покрытых серебряной насечкой. Подняв забрало шлема он произнес оглушительно громко, воздев вверх правую руку:
— Слушайте, жители города! Слушайте! Слушайте! Слушайте!
Над домами словно бы покатилось гулкое эхо. И наступила звенящая тишина. Все, затаив дыхание, ждали.
— Я прислан сказать вам… Мы, воины Морейского царства, прибыли сюда не ради вражды с вами, но ради установления справедливости! В Мореграде был похищен наш принц Соколик, сын царицы Марьи-Моревны и царя Иоана. Если похищенный принц не будет выдан нам добровольно, живым и невредимым, то мы освободим его силой, даже если для этого придется взять штурмом ваш город. Если похищенный принц будет нам возвращен, то мы уйдем, так же быстро, как и пришли.
Парламентер опустил руку и в ожидании замер. Так прошло несколько секунд. Потом черный рыцарь снова поднял руку и громко произнес:
— Я хотел бы поговорить с тем, кто в этом городе главный!
И снова потянулись мгновения гнетущей тишины.
— А где Кречет? — спросила в полголоса Алена. — Он что, ничего не ответит этим воякам?
— Видимо, ему нечего им сказать, — криво усмехнулся Горыныч.
Переглянувшись со своими спутниками, парламентер снова поднял руку и возгласил:
— Слушайте, жители Мореграда! Любому, кто окажет нам содействие в разыскании и возвращении принца Соколика наши монархи обещают свою защиту, денежную премию в размере до тысячи золотых лео, и любое другое возможное вознаграждение… Войска вашего государя Финиста не придут вам на помощь, а если и придут, то у нас хватит сил, чтобы им помешать… Ровно через час мы придем сюда за ответом. И если ответом нам снова будет молчание, то вместо меня будет говорить Большая Жаба, — парламентер махнул рукой в сторону строящейся огромной метательной машины.
Два рыцаря в шахматных мантиях снова протрубили в трубы и вся кавалькада, развернувшись, помчалась прочь от города.
Спустившись с крыши, Алена и Змей направились в свою корчму. От наблюдательного взгляда Горыныча не укрылось, что по всему городу граждане недовольно переговаривались и поглядывали в сторону замка наместника.
— Парламентер обсказал все грамотно… Это они молодцы. Мы, значит, не грабить идем, мы принца спасем и уберемся. Слабо верится, что эти солдаты, ворвавшись в чужой, взятый штурмом, город не будут грабить. Еще как будут. Но теперь городские ополчение вовсе не горит желанием насмерть биться с врагом. Да и гвардия Кречета… Зря он этого принца захватил.
— А может, это какая-то ошибка? — не согласилась со Змеем Алена. — Может Кречет никого не похищал?
— Тогда отчего же он не вышел сам к парламентеру и не вступил в переговоры?.. Наверняка рыльце у него в пушку.
— А вдруг это те пираты, к которым Илья нанялся, принца захватили?
— Это мало что меняет, — пожал плечами Горыныч. — Пираты эти под самым городом живут. Кречет просто не может о них не знать. Стало быть, они заодно.
Глава 25
Оттого кот гладок — поел да и на бок.
Оттого кот гладок — поел да и на бок.
Когда Горыныч с Аленой зашли в «Карасики», в корчме было шумно и весело. Завсегдатаи выпивали и делились новостями. Бренчал что-то лирическое оркестр из трех музыкантов, а из угла ему нестройно подпевала какая-то развеселая компания. За одним из столов пили пиво рыцари и богатыри. Причем, пили, похоже, давно, и уже изрядно в этом деле преуспели.
— О! Горыныч! — радостно вскочил Алеша, увидев Змея. — А мы тут все зае… гере… регистрировались… А потом все стрелы того, — он сделал широкий жест рукой, — посеребрили… — Добрыня прервал излияния товарища тычком под ребра и аккуратно усадил Алешу обратно на стул.
— Ты что орешь на весь белый свет? — зашипел он Алеше на ухо. — Напился, веди себя достойно.
— Да я что… — растерянно развел руками Алеша. — А! Ты про серебро?! — хлопнул он себя по лбу. — Ну, сорвалось. Прости уж, Добрынюшка.
Добрыня, скрипнув зубами, глянул на сидящих напротив них, притихших вдруг, местных жителей. Потом с тоской посмотрел на Змея.
— Алена с тобой?
— Конечно, — Горыныч, подхватив из-за соседнего столика стул, подал его Алене. Сам уселся рядом. — Новость слышали? К стене переговорщики приезжали…
— Да тут только об этом и говорят, — отмахнулся Гавейн. — Надо же, какая наглость! Обвинить нашего дорогого наместника в похищении людей, да еще венценосных особ. На самом-то деле им просто повод нужен для того чтобы разграбить столь прекрасный во всех отношениях город.
— Это точно, — кивнул уже осоловевший от пива Ивэйн. — Такой город грех не разграбить.
— А если Кречет или кто-то из его слуг и в самом деле захватил в плен бедного принца? — заспорил Персиваль.
— А он может, — закивал Алеша Попович. — Видел я давеча местного наместника. С такой рожей…
Добрыня снова ткнул Алешу в бок и тот замолк, обиженно глянув на богатыря.
«Что это Алеша как с цепи сорвался», — Горыныч, вопросительно подняв бровь, посмотрел на Алену.
«С нее и сорвался… — улыбнулась девушка. — У Лебеди характер не мед. А тут она дотянуться до него не может. Вот Алеша и расслабился».
— Похищал наместник Морейского принца, или не похищал, это сути дела совершенно не меняет, — покачал головой Ивейн. — Так что зря вы спорите. Раз они сюда приплыли, то война неизбежна. А значит, мы имеем, наконец, шанс совершить те подвиги, которых ждет от нас прекрасная Елена, дева Озера, которая… — он поискал Алену глазами, и вопросительно глянул на Горыныча.
Змей кивнул головой на стул рядом с собой.
— За нашу прекрасную невидимую фею и за предстоящую жаркую схватку с врагами! Даст бог, они не договорятся до завтра с наместником, и мы скрестим свои копья с этими черными рыцарями.
— Я готов биться с любым из них! Хоть с самим их королем, или кого они там прислали! — лихо взмахнул рукой Гавейн.
— А я думаю, что первым надо биться мне, как самому старшему и самому опытному из вас, — не согласился с ним Ивейн.
— Я ничем не хуже вас, господа, и вовсе не собираюсь уступать право первого боя кому бы то ни было, просто потому, что я тут самый младший, — поспешил заметить Персиваль.
— А вы подеритесь между собой за п-право подраться с этим… — Алеша неопределенно повертел ладонью в воздухе и икнул. — А того из вас, кто останется в живых, пусть убивает этот, как его… заморский… — богатырь с издевкой улыбнулся и подмигнул Горынычу.
— А что? — завелся Гавейн. — Я готов сразиться в поединке с любым, кто осмелится оспорить мое право…
— Прекратите немедленно! — Алена возмущенно хлопнула ладонью по столу. — Вам мало того случая, когда вы чуть не поубивали друг друга кла… заколдованным мечом?.. Если не хватает ума, чтобы уступить товарищу, тяните жребий.
— Верно, — кивнул Добрыня. — Фея Озера, — он, слегка улыбнувшись, покосился на стул, на котором сидела Алена, — дело говорит. Впереди сражений будет множество, меж собою драться вам резону нет.
«Ну, ты тут пригляди пока за ними, — обратилась Алена к Змею, — а я схожу, поищу Баюна».
Горыныч кивнул.
«Если что, зови».
Алена соскочила со стула и осторожно направилась к выходу из корчмы. Она уже привыкла уклоняться от нечаянных столкновений с прохожими, и эта игра в жмурки даже стала забавлять ее. Остановившись у двери девушка еще раз внимательно оглядела корчму.
«В „Карасиках“ его точно нет, а то бы мы уже столкнулись. Но ведь в этом городе не одна таверна».
Выйдя на улицу Алена двинулась к соседней корчме, находящейся по другую сторону опустевшей базарной площади.
Корчма называлась «Берлога», и выглядела соответственно. Длинный зал с низкими потолками, скудное освещение. Оленьи рога и медвежьи шкуры на стенах. Лица большинства сидящих за столами были хмурыми, а из выпивки преобладала медовуха. Пройдясь по периметру зала и не найдя никаких котов и кошек, девушка уже направилась к выходу, но дорогу ей вдруг преградил невысокий старичок в красном берете с приколотым к нему соколиным пером.
— Куда направляетесь, сударыня? — негромко спросил он, аккуратно, но крепко схватив Алену правой рукой за запястье. — Служба охраны города. Не надо резких движений, сударыня — он направил ей в грудь стеклянный набалдашник своей тонкой трости. — Я вас прекрасно вижу, и имею к вам несколько вопросов…
«Ну, слава богу, — расслабилась Алена. — А я уж думала, что к Кощеевым слугам попала».
— Давно вы в городе? — начал расспрашивать старичок.
— Второй день… то есть часа, — пожала плечами Алена.
— Здесь я вас раньше не видел.
— Да я в «Карасиках» остановилась. А здесь просто знакомого ищу…
— Уже зарегистрировались?
Алена кивнула и поспешила вытащить из кошелечка бумагу с печатью.
— Та-ак… — внимательно изучив документ старичок оглядел Алену с ног до головы и вернул бумагу девушке. — И что вас, алхимиков, тянет сюда, словно магнитом?.. Ладно. Больше вопросов не имею. Можете идти.
Выбравшись на улицу Алена облегченно вздохнула.
«Интересно, меня все местные волшебники видят, или только некоторые? Вопрос не праздный. Ладно. Баюна все-таки надо найти. Где-то у порта я еще одну корчму видела…»
Уже у входа в трактир «У бочки» стоял устойчивый аромат жареной рыбы. Внутри пили пиво и ели эту самую рыбу. А прямо на стойке бара сидели два здоровенных ухоженных черных кота. Один из них был Баюн.
— Привет, — поздоровалась, подойдя к ним Алена.
— Приве-ет, невидимка, — кивнул ей Баюн. Сидящий с ним по-соседству кот зафырчал на Алену и чуть отодвинулся в сторону. — Не обращай на Федьку внимания, — махнул лапой Баюн. — Его на прошлой неделе один невидимый пнул, так Федя теперь на всех невидимок фырчит… Что-то я твоего запаха не помню. Мы встреча-ались когда-нибудь раньше?
— Может быть, мельком. Ты ведь у Бабы Яги жил?.. И еще я про тебя в книжке читала.
— Ух ты… — кот встал на лапы и довольно выгнул спину. — Про меня что, уже и в кни-ижках пишут? Интере-есно, интересно… Тебя как звать-то невидимка?
— Алена.
— Уж не сестрица ли ты трех богатырей? — кот склонил голову набок.
— Сестрица. А ты откуда знаешь?..
— Ты сама-а же говорила. Я у Ба-абушки жил. Она мне про тебя и рассказа-ала. Как от Горыныча спасала тебя, как домо-ой возвращала… А ты, значит, снова вернулась… — кот потянулся лапкой к большому блюду с жареной рыбой и, подцепив когтем рыбку, принялся аккуратно ее объедать. Потом он положил тщательно обсосанный хребет на горку таких же косточек, рядом с блюдом. — Ты, Ален, рыбкой-то угощайся, угощайся… Федька вон совсем зажрался. Не хочет уже… Наверху, значит, ты все уже повидала? Теперь решила в Подземном мире променад устроить…
— Я не одна тут. И по делу… А тебя я, между прочим, предупредить пришла. Ты, когда регистрировался, забыл документ получить…
— Какой еще документ? — фыркнул Баюн. — Я пришел, эта мымра меня в бумажку свою записала, а потом и говорит, ты мол, ничего магического не умеешь…
— Вот ты усыпил ее, а документ, удостоверяющий личность, не получил. Теперь тебя любая проверка сцапает.
— Да какая тут проверка? — легкомысленно фыркнул кот и завалился на бок.
— Обыкновенная. Меня вон уже проверяли. Один старичок с птичьим пером на берете остановил. Направил на меня посох, тонкий такой, со стеклянным навершием, и говорит: предъявляй документы.
— Ай-ай-ай, — Баюн вскочил и обеспокоено оглянулся. — Старичок, говоришь? В красном, небось, берете? Ростом мал, а глазищи хи-итрые…
— Ну да.
— Это Гримильсгаузен, — кот встопорщил усы. — Он страшный человек. Волшебник, и очень вредный, к тому же…
— Да чем же он вредный? — пожала плечами Алена. — Просто у него работа такая, проверять всех подозрительных…
— У Филиппа Егорыча тоже работа такая. Однако, он стеклянным посохом в прохожих не тычет… Хоть и имеет соколиное перышко в шляпе, а не ты-ычет…
— А что это за соколиное перышко? — заинтересовалась Алена.
— А ты что же, не зна-аешь? — удивился кот. — Это такой знак, по которому сра-азу видно, что человек на службе у Финиста ясна сокола. Перышко Финиста на шляпе, или на шлеме… В этом городе только у четверых такие пе-ерышки есть. У Кречета, у капитана его гвардейцев, и у двух городских волшебников. У Гримильсгаузена и у Федькиного хозяина, у Филиппа. Потому, как они на царской службе, на работе то есть, у Финиста, состоят.
— Оригинально… А в царстве Ворона, что же, вороновы перья носят, в царстве Орла — орлиные, так?
— Естественно, — кивнул Баюн и снова потянулся. — Так ты говоришь, увидал тебя этот колдун и документы стал спрашивать?.. Федор, ты слышал, а?
— Мурр, — возмущенно промурчал кот Федя.
— Он еще только осваивает человеческий, — снисходительно глянул на приятеля Баюн. — Второй год всего черным котом у волшебника служит… Ну ничего, ничего. Я тоже лет десять говорить по человечески учился.
— Ты что, тоже у волшебника служил?
— Ну-у, это долгая история, — Баюн спрыгнул со стойки и направился к выходу. Следом за ним двинулся и Федор. Подойдя к двери коты дружно и требовательно замяукали, и вышибала тотчас же отворил перед ними дверь.
— Ну вот, теперь на со-олнышке погреемся, — мечтательно сощурился Баюн.
Федька что-то мяукнул ему на ухо.
— Ну да, да, конечно, Феденька… Откуда же тут, в Подземном мире, солнышко?.. Эх, всем хорошо дома. Только Солнышка нет…
— А ты что же, Баюн, из Подземного мира родом? — удивилась вышедшая следом Алена.
— Конечно… Из Звериного царства-царапства мы, коты разумные, говорящие…
— И ты, наверное, все-все про Подземный мир знаешь, да? — с надеждой спросила девушка.
— Конечно знаю, — Баюн развалился на зеленой травке на заднем дворе корчмы. — Вот был я как-то в далеком Муравьином царстве… Не в том, которое здесь, поблизости от Мореграда, а в том, которое еще дальше от наших диких лесов к юго-востоку… — он довольно сощурил глаза и, выпустив когти, впился ими в зеленую травку.
Кот Федька, свернувшись клубочком, довольно захрапел. Алена тоже почувствовала невероятную сонливость, сладко потянулась и во весь рот зевнула. «Ох, беда с этим котом — и не хочешь, а уснешь».
— Ты прости, Баюн, я перебью тебя, пока ты совсем меня в сон не вогнал… Расскажи-ка поподробнее, какая тут, в Подземном мире, география. А то дорога нам долгая предстоит. Боюсь, совсем заблудимся.
— А кому это нам? — кот приоткрыл один глаз. — С кем ты нынче путешествуешь?
— С братцами своими, с богатырями… Ну, и еще кое с кем, ты их не знаешь… Так что, расскажешь мне про Подземный мир?
— Если дви-игаться с востока к западу, — начал кот, чуть приподняв голову над травой, — то сперва будет насекомье царство… Ох, какие там вкусные стрекозы! Правда, и осы там кусачие. А птичкам и прочей живности плохое житье. Сизый туман им мешает… Вокруг всего Подземного мира, по границе, сизый туман. А за ним все, стена, горы непролазные. На тех горах небо синее стоит… По крайней мере так говорят эти… алхимики. Они все время говорят о том, чего сами не видели… Потому как ученые очень… Я еще у птичек спрашивал. По всякому спрашивал, и по хорошему, и по плохому, — Баюн плотоядно облизнулся. — Ни одна из них до самого верху не долетала. Разве что сам Ворон Воронович до верху может долететь. Ну, да кто ж его о небе спросит?.. О чем это я? Ну да. Дальше к западу царство Сокола Соколовича… Финиста то есть. И тянется оно отсюда на север и на запад на много часов пути. Потом, коли на запад, вдоль моря идти, будет, значит, царство Орла Орловича. Страна все больше горная. Но и там хорошие места попадаются. Города есть богатые. А знакомых у меня там, ну просто завались… Только тут, в Мореграде, один Федька. Да вот Филипп Егорыч, хороший человек. Только чудной малость… Впрочем, как и все алхимики…
— А что еще дальше на запад? Царство Ворона Вороновича? — продолжила Алена.
— Ну вот, ты сама все знаешь прекрасно, — дернул хвостом Баюн.
— Да не знаю я, — замахала руками Алена. — Просто так, предположила.
— Точно? — кот хитро глянул на нее, покачал головой, но потом снова зажмурился и продолжил. — Так и есть. Ворона Вороновича царство. И тянется оно до конца синего моря. И еще на юг от него, и немного на запад… Там на юг все больше земли пустынные. Живут там три дочери Ворона Вороновича… от первого брака. Все три — царевны. У старшей Золотое царство, у средней серебряное, а у младшенькой Медное…
— А еще дальше на юг — черная речка и на ней мельник?
Кот обиженно фыркнул.
— Что же ты меня перебиваешь все время?.. Мельников там хоть пруд пруди. А про черную речку я и слыхом не слыхивал… Ну да, ночью, само собой, вся вода в реках черной кажется. Так это и наверху то же самое… А на запад от царства Ворона, за Немым хребтом, лежит царство звериное… То есть, это вы, люди его так называете. На самом деле там просто звери живут. Вот как вы тут, по вашу сторону хребта, так и мы там, по нашу сторону… Ну, про звериное тебе слушать неинтересно будет… А вот к северу от царства Ворона, на северном краю земли, лежит холодное Кощеево царство. Там течет мертвая река с мертвой водой. Коли кто Кощея ранит, так он, злыдень, макнется в мертвую воду, у него все и прирастет обратно… А купцам он меняет эту воду, на фунт воды мертвой — фунт золота… И ничего. Едут, покупают. Раны-то многим хочется быстро заживить. Да еще, говорят, мертвая вода для снадобий всяческих годится. Потому как силу имеет недобрую.
— А живая вода? Источник с живой водой в подземном мире есть?
— А как же! — кот лукаво сощурился. — Е-сть. Только на Змеиных островах он. Не каждый найдет, да не каждый возьмет.
— А у Яги, случайно, нет сюда никакого входа? — поинтересовалась Алена.
— Как это нет? Я по этому самому ходу сюда и спустился!.. Тут ходов-то немного. Всего четыре. Один, что на северо-восток отсюда, другой на Юго-запад, за морем, рядом с Медным царством. Да еще, в зверином царстве, за стеной у Яги ход. И еще один — у Кощея… Чтоб ему пусто было! Развел, понимаете ли, работорговлю! Я как раз возвращался домой, в царство звериное, так меня в Немых горах поймали ироды, да продали Кощею за золото. Ну а он, мерзавец, в воду посадил меня, да и приморозил. Это же надо было такую гадость придумать — кота в воде заморозить?! Сколько я так сидел, не помню.
— Бедненький, — Алена погладила кота по голове. — Меня Кощей тоже замораживал…
— Ну да, ну да… Бабушка говорила как-то… А потом Кощей продал меня Черномору. Ну а тот, сволочь… — усы Баюна встопорщились, а хвост нервно задергался из стороны в сторону. — Посадил меня на золотую цепь, приковал к дубу. Приказал сказки ему рассказывать. Вот ведь пакостный какой человечишко. Так бы в морду его плешивую когтями и вцепился… — шерсть на спине у кота встала дыбом. — Кормить меня не велел, пока говорить не начну. Все вызнавал у меня, да выпытывал про Подземный мир… ну, я уж наплел ему с три короба. До сих пор боится сюда сунуться, — кот довольно улыбнулся.
«Так вот в чем дело… — подумала Алена. — Вот откуда у Черномора такой страх перед Подземным миром… Но все же он спускался сюда недавно. И Мухомор узнал его…»
— Ну да мир не без добрых людей. Помогли мне. Я и сам утек от злодея, и золотую цепь его уволок. Зарыл там, поблизости, и отправился по Верхнему миру путешествовать… У Яги пожил немножечко. Потом еще в паре мест… — Баюн мечтательно уставился в небо. — Потом снова вернулся я к Бабушке. Но тут такая тоска по родине взяла меня. Я и упросил ее пропустить меня вниз, к своим… А тут на тебе! Снова война, — кот укоризненно покачал головой. — И что это людям не живется спокойно?
— А откуда взялись те воины, что приплыли сюда по морю?
— Из-за моря, естественно, — Баюн улыбнулся. — Там, за морем, к югу отсюда, лежит страна Морейская. Правит там царица Марья-Моревна, да муж ее, царь Иван. У того царя и свое еще есть царство. Оно за морем, через пролив, к западу от царства Морейского. Если отсюда ехать, то аккурат через Змеиные острова… Как из царства Иванова ехать по суше, то сперва приедешь к Немым горам, а оттуда, на север, в царство Ворона, а оттуда, на восток, в царство Орла Орловича, потом в царство Сокола Соколовича, а потом уж, на юг, берегом моря, в царство Морейское. А напрямую им, через море, знамо дело, быстрее. Вот и понастроили кораблей. Туда-сюда плавают… То Марья у Ивана гостит, то Иван у Марьи. И зачем, ума не приложу, наместник наш, Кречет, захватил в плен их детеныша? Разнесут теперь город по камешку… — кот встрепенулся вдруг, вскочил на лапы и затравленно огляделся… — Ай-ай-ай. Положение осадное, до чего же ты досадное. Видать снова поймает меня, снова током начнет бить этот Ганс Гримильсгаузен. От этих войн котам сплошные неприятности… Федя! Фе-едя! Кругом война идет, а ты спишь, как сурок! — Баюн принялся расталкивать задремавшего кота. — Пойдем, Федя, к Филиппу Егорычу. Пусть он мне какой-никакой документ выпишет. А то этот злодей, Гримильсгаузен, еще выловит меня, чего доброго. Он ведь так и косится, так и зарится… Пойдем с нами, Алена. Я тебя, заодно, и с Филипом Егорычем познакомлю…
И они втроем двинулись к стоящей неподалеку высокой черной башне.
— Вот, тут я и живу пока… Гощу, то есть, — пояснил Баюн, когда они остановились у двустворчатых дубовых дверей.
Кот Федя, поднявшись на задние лапы, зацепил когтем веревочку и дернул ее пару раз. Зазвенел звонок. Через пару секунд дверь открылась. На пороге их ждала полная дама с недовольным выражением лица и метлой в руках.
— А, это вы? — проворчала она. — Ходют, и ходют… Никакого покоя мне нет. Ну, проходите. Еда в мисках, на кухне. А молоко ваше, вчерашнее, прокисло. Что ж вы его не жрете?.. И как не стыдно?..
Алена едва успела проскользнуть следом за котами, как домоправительница захлопнула и закрыла на засов дубовую дверь. Коты, не обращая никакого внимания на ворчание дамы, двинулись по винтовой лестнице вверх. Девушка поспешила следом за ними.
— Привет, Баюн. Привет, Федя. — кивнул тощий длинноволосый мужчина с бледным лицом и покрасневшими от напряжения глазами. — Кого это вы мне привели?
— Здравствуйте. Меня зовут Алена… Я, собственно, зашла с ними за компанию.
— Очень рад. Филипп Егермейер к вашим услугам, — волшебник открыто улыбнулся и, с трудом нашарив, пожал протянутую руку Алены. — Так чем обязан?
— Баюну документ надо выписать. А то по всему городу уже проверки…
— Так, — Филипп внимательно посмотрел на Баюна. — Ты же говорил мне, что зарегистрировался?
— Да я и зае… заре… Записала она меня в свою книжечку. Откуда ж я знал, что там еще какой-то документ выдавать должны?.. А теперь что же это будет? Красный Берет может теперь ни за что ни про что поймать меня и того, током?!..
Волшебник удрученно вздохнул и отложил в сторону толстенную книгу, от изучения которой они его только что оторвали.
— Ну хорошо. Сейчас я сам тебе все напишу. Были у меня еще где-то пустые бланки…
Но не успел он открыть ящик стола, как до них издали донесся звук труб.
— Что там? — Баюн и Федя метнулись к окну. — Уже началось?.. Ничего не видно… Филипп Егорыч, отчего это с вашей башни ничего не видно?
— Оттого, что я надзираю за юго-восточной половиной, а за северо-западной, на которой сейчас трубят, смотрит твой лучший друг, Ганс Гримильсгаузен.
Баюн нервно дернулся и отскочил от окна, а Федя, подойдя к хозяину, утробно заурчал и потерся о его ноги.
— Ну ладно, ладно, — улыбнулся Филипп. — Сейчас увидим, что там происходит.
Волшебник откинул черный полог с конструкции, отдаленно напоминающей чертежную доску с прикрепленными к ней линейками, угломерами и еще каким-то замысловатым инструментом. Только вместо ватмана на этой чертежной доске лежало большое темное зеркало.
— Сейчас посмотрим… — он поднес к зеркалу свечу, начертил в воздухе какой-то знак и торопливо закрутил прикрепленные к низу «чертежной доски» ручки, похожие на ручки настройки на электроаппаратуре.
Через пару секунд в зеркале появилось изображение поля у западных ворот Мореграда. Из этих ворот, под звуки труб, на горячем коне выехал воин в до боли знакомом горшковидном шлеме с серебряной насечкой. Подняв копье, он с криком «Аой!» помчался в направлении Морейского военного лагеря. Из лагеря, навстречу ему, тут же выскочили несколько всадников в черненых доспехах.
«Какого черта? — Алена от волнения прикусила губу. — Неужели Ивейн решился вызвать на поединок вражеского вождя?»
Глава 26
Нет, копья не для красоты!
Удар, и треснули щиты,
Разваливаются кольчуги,
Едва не лопнули подпруги.
Переломились копья вдруг,
Обломки падают из рук.
Но глазом оба не моргнули,
Мечи, как молнии, сверкнули.
Нет, копья не для красоты!
Удар, и треснули щиты,
Разваливаются кольчуги,
Едва не лопнули подпруги.
Переломились копья вдруг,
Обломки падают из рук.
Но глазом оба не моргнули,
Мечи, как молнии, сверкнули.
Ивейн, пришпорив коня, стремительно помчался на трех выскочивших ему навстречу рыцарей в черненых доспехах, и одного за другим вышиб их копьем из седла. Затем, прогарцевав ко рву военного лагеря, он закричал зычным голосом:
— Есть ли еще среди морейских воинов храбрецы, которые осмелятся сразиться со мной, сэром Ивейном, сыном короля Уриена и рыцарем Круглого Стола?!.. Что-то не вижу желающих… Я вызываю на поединок вашего главаря! Не пристало ему нападать на мирных горожан и прятаться за спинами своей огромной армии. Пусть он покажет свою доблесть в честном бою! Вызываю тебя на бой, о приведший сюда войска! Выходи на честную битву, или убирайся от города прочь! Этот город отныне под моей защитой! — истощив свой запас красноречия, Ивейн огляделся. Трое побежденных им воинов, поднявшись на ноги, поспешили укрыться за частоколом лагеря. Из-за кольев ограды на Ивейна глядели сотни глаз. В лагере загремели барабаны, забегала пехота. Зевак у частокола скоро заменили стрелки с луками и арбалетами.
«Да они просто засыплют его стрелами!» — ужаснулась Алена.
Но Ивейн, заметив перемещения в стане врага, отъехал от частокола шагов на триста, и уже оттуда, сняв свой горшковидный шлем, надсадно закричал:
— Я, Ивейн, сын короля Уриена, рыцарь Круглого Стола вызываю на бой вашего вождя, кем бы он ни был! А если он не выйдет со мной на честный поединок, то пусть трубадуры заклеймят его, как подлого труса…
Ворота лагеря распахнулись, и из них на полном скаку вылетел всадник в черненых доспехах на вороном коне. Опустив копье, он помчался навстречу Ивейну. Ни одного отличительного знака не было на доспехах или одежде всадника, а лицо его было закрыто глухим забралом.
Увидев врага, Ивейн радостно засмеялся, водрузил на голову шлем и, опустив копье, помчался навстречу Черному рыцарю. Они сшиблись на поле, в двух сотнях шагов от ворот лагеря. Ивейн, приняв удар на щит, усидел на коне, а враг вылетел из седла и покатился по высокой траве. С городских стен донесся радостный вой. Но Черный рыцарь, шатаясь, поднялся с земли и, обнажив меч стал ждать новой атаки Ивейна. Рыцарь, подлетев к врагу верхом, отбросил копье в сторону, натянул поводья и соскочил наземь.
— Благор-родно, благородно, — закивал Баюн, а кот Федька лишь презрительно фыркнул и, отвернувшись от магического зеркала, прошествовал к дивану.
— Это воин из Верхнего мира? — Филипп, удивленно подняв бровь, посмотрел на Алену. — Только там возможен такой странный обычай. Ведь он, благодаря своему умению получил явное преимущество над врагом. И сам от этого преимущества отказался!
— Из верхнего. Это один из моих попутчиков. Рыцари с Запада вообще… странно себя ведут.
Тем временем Ивейн, вынув меч, с боевым кличем набросился на ожидающего его врага. Рыцарь Круглого Стола обрушил на противника град ударов, но Черный рыцарь одни успешно парировал, а от других уклонялся, проявляя удивительную ловкость и гибкость. Поединок этот смотрелся довольно странно. Ивейн оказался на голову выше своего верткого противника, и двигался, по сравнению с ним, довольно неуклюже. Черный рыцарь нанес по Ивейну несколько легких ударов, но тот, видимо, даже не почувствовал их. Он продолжал напирать на врага все так же энергично. Вдруг Черный рыцарь, сбив очередной удар Ивейна, ударил его со всего маху в правое плечо. Правая рука Ивейна бессильно повисла. Он, отбросив щит, попытался перехватить меч в левую руку, но получил еще один сокрушительный удар, теперь уже по голове, и рухнул под ноги врагу. Со стороны морейского лагеря донеслись торжествующие крики. Ворота лагеря раскрылись и оттуда выскочило пятеро всадников в бело-синих мантиях. Двое из них, подхватив поверженного Ивейна, перекинули его поперек седла одного из коней. Еще трое сгрудились вокруг рыцаря в черном и помогли ему взобраться в седло.
— Все. Допрыгались, — вздохнула Алена. — Теперь Ивейн в плену, и неизвестно, выживет ли.
— Выживет, — заверил ее Филипп. — Морейцы умеют врачевать раны… Надеюсь, ваш попутчик не знал ничего такого, что вам надо было скрыть?
— А что? — по спине Алены пробежали холодные мурашки.
— Я думаю, они его допросят. И постараются вызнать у него все, что только возможно… Представление закончено, — Филипп щелкнул одним из тумблеров, и изображение в зеркале исчезло.
— Да. Спасибо вам, — Алена встала. — Чувствую, мне пора наведаться к своим. А то как бы они еще чего без меня не натворили.
— Если понадобится помощь, сударыня, то обращайтесь. Я, вообще-то, оказываю платные услуги. Даже не обязательно золотом. Новая информация, знания… Да мало ли что?.. Я ученый. А у вас в компании, вижу, интересные люди. Нет, я конечно, не обещаю, что возьмусь вызволять вашего товарища из морейского плена, — тут же поспешил оговориться Филипп. — Но оказать посильную помощь могу.
— Хорошо. Я буду иметь ввиду. До свидания, — Алена поклонилась и поспешила домой, в корчму «Карасики».
В корчме не было ни Горыныча, ни богатырей, ни рыцарей. Их комната была закрыта на ключ. А корчмарь Алену не видел.
«Дурацкая ситуация, — девушка уселась на один из стульев в углу трактира. — Вот сейчас заговорю с этим Феликсом, так он перепугается до смерти. Он ведь даже не знает о моем существовании… Ну куда же они все подевались?»
Через некоторое время в корчме появились рыцари. Заказали Феликсу пива и жареного мяса. Молча выпили по первой кружке, и заказали еще по одной.
— Думаю, он все-таки жив, — стукнул кружкой по столу Гавейн. — Ничего! Я этому черному всаднику покажу еще!.. Завтра, с утра вызову его на поединок, и так отделаю, что он и сам из-под города уйдет, и Ивейна отпустит.
— А может, лучше мне сразиться с Черным рыцарем? — вмешался Персиваль. — Я внимательно смотрел на их бой. Черный очень гибок. И меч у него легкий, как у меня. Его не возьмешь одной только силой. Нужна увертливость и быстрота… У меня должно получится!
— Неужели ты думаешь, что я уступлю тебе право отомстить за поражение друга? — возмущенно вскричал Гавейн.
— Если уж вам приспичило устроить еще один поединок, так решите спор жребием, — предложила, подойдя к ним Алена.
— О! Ты здесь, Дева Озера? — узнал ее голос Гавейн. — Ну хорошо, — он глубоко вздохнул. — Давайте тянуть жребий.
Идти завтра на бой выпало Персивалю, после чего рыцари, допив пиво, отправились в свою комнату, наверх.
В начале зеленой четверти, после того, как небо моргнуло, домой пришли Добрыня и Алеша. Причем, Алеша снова был основательно навеселе и начал задирать рыцарей, посмеиваясь над поражением Ивейна. А Горыныч так и не появился.
Ночь, то есть вся зеленая четверть, для Алены была неспокойной. Ей снилось, что это не Ивейна, а Горыныча взял в плен Черный рыцарь. Проснувшись ото сна, Алена позвала Змея. Она звала его снова и снова, но Змей не откликался… Алена так и не смогла заснуть до утра, лежала в постели, терзаемая дурными предчувствиями, пока колокола над площадью не зазвонили, возвещая о наступлении синей четверти — подземного утра. Когда все богатыри и рыцари поднялись, Алена поспешила вызвать Черномора, постучав в медное блюдо. На этот раз он откликнулся почти моментально. И Алену, естественно, не увидел.
— Кто там?
— Это я, Добрыня, — богатырь склонился над блюдом. — Тут у нас, в Мореграде, осложнение. Осадила город силушка несметная…
— Как осадила? Какая еще силушка? Что ты городишь? — встрепенулся Черномор. — Илья что, не угнал еще летучий корабль у пиратов?
— Да не может он угнать ничегошеньки, — вмешался в разговор Алеша. — Ведь на море корабли стоят морейские. Перекрыли они все море синее… Вокруг города стоят войска морейские. Из-за стен никто и носа не высунет. А пираты, видно, тоже в своем логове окончания войны дожидаются. Не поедут они раньше разбойничать, под морейский флот не подставятся.
— Войны еще не хватало на мою голову, — нервно передернулся Черномор.
«Ну, слава богу, — облегченно вздохнула Алена. — Значит, это не он нам войну тут подстроил. Может, и правда, случайность».
— Так что делать-то? — оттеснил Добрыню от блюда Гавейн.
— Сидеть и не дергаться, — отрезал Черномор. — Война вам сейчас ни к чему… Давно вы в осаде?
— Да уж целый день они стоят под стенами… то есть час, — поправился Алеша, — и уходить не торопятся.
— Ну, коли вам уже неймется, помогите местным с врагами справиться. Чем скорее осада будет снята, тем скорее пираты уйдут на добычу, и тем скорее Илья сможет угнать для вас летучий корабль… Где, кстати, Горыныч? Уж он-то мигом придумает, как этих морейцев разогнать.
Позавтракав, друзья отправились к Кречету. Рыцари уже ходили к нему вчера, предлагая свои услуги в защите города. Наместник вручил тогда Ивейну коня, щит и копье. Коня того морейским всадникам так и не удалось поймать. Он ускакал от них, а потом сам пришел к городским воротам.
Взобравшись на надворотную башню вместе с наместником и его ближайшими советниками друзья устроили нечто вроде военного совета.
— Ну так что? Вы все-таки решили еще раз попытать счастья в поединке с вражеским вождем? — уточнил Кречет, испытующе глянув на рыцарей. В тонких, красивых чертах его смуглого лица проступало что-то дикое, восточное. Наместник и в человечьем облике напоминал следящую за добычей хищную птицу.
— Да, — ответил Персиваль. — Дай мне коня, щит и копье, наместник. Я постараюсь убить Черного рыцаря или захватить его в плен.
— Хорошо, — кивнул Кречет. — Я не верю в успех вашей затеи, но мой долг — использовать любую возможность. Попробуйте. И знайте, через две четверти истечет срок их ультиматума, и морейские герольды снова приедут под стену, чтобы услышать мой ответ… Но мне нечего им ответить. Я не захватывал в плен ни Соколика, ни других родственников Марьи-Моревны. И боюсь, что морейский принц — только повод для нападения на наш славный город.
— Но если я захвачу в плен Черного рыцаря, то… Возможно ли, что они после этого уберутся прочь? — уточнил Персиваль.
— Возможно уберутся, а возможно и нет… — пожал плечами Кречет.
— Моя победа может предотвратить страшное кровопролитие… Помоги мне, Господь, — Персиваль сложил молитвенно руки и зашептал по латыни молитву.
— Найдется ли у тебя еще лошадь? — обратился тем временем Добрыня к наместнику.
— Лошадей у меня немного, но если это нужно для дела, то я готов предоставить вам даже двух, — Кречет щелкнул пальцами, — Эй, там. Приведите сюда моих лошадей. Быстро!
Расторопные слуги, стоявшие под стеной, тут же метнулись к большому каменному зданию — дворцу Кречета.
— Что ли ты задумал, Добрынюшка, сам поехать в поле поединщиком? — поинтересовался Алеша Попович.
Добрыня в ответ только неопределенно хмыкнул. Рыцари возмущенно уставились на богатырей. Однако смолчали. Через минуту слуги вывели из ворот дворца трех лошадок. Кони были потрясающе красивы — с лебединой шеей, тонкими ногами, длинными гривами и хвостами, заплетенными в косы. Одеты они были в сбрую из черной кожи, богато отделанную золотыми бляхами.
— Вот мои лошади, выбирайте! Для спасения города я готов отдать любую… На время, конечно.
Рыцари тут же поспешили со стены вниз по лестнице. Добрыня опередил их, спрыгнув наземь прямо с крепостной стены. Внимательно оглядев лошадок и погладив их по гривам, Добрыня выбрал самую крепкую на вид, и, не ставя ногу в стремя, прямо с земли, легко вскочил в седло. Лошадь пошатнулась и, испуганно заржав, попыталась сделать пару шагов. Однако под тяжестью богатыря ноги у нее подламывались и беспомощно разъезжались. Добрыня спрыгнул наземь, не дожидаясь, пока лошадка рухнет под его весом.
— Хороши твои лошадки, — богатырь вздохнул. — Только слабые. Ни одна из них меня не выдержит…
— Неужели, ты, Добрыня, действительно хотел выйти на поединок с Черным рыцарем? — с издевкой спросил богатыря Гавейн.
— Не хотел и не хочу, — пожал плечами Добрыня. — Но если нужда в том будет — выйду. Победить-то дело не хитрое. Только мы, увы, не в чистом полюшке. Обступили нас войска морейские. В прошлый раз Ивейна вы прошляпили. В этот раз, коль Персиваль не справится, ты уж постарайся его вытащить, — Добрыня ткнул пальцем в Гавейна. — Ну а коль он одолеет супротивника, так хватайте тогда рыцаря Черного, и тащите к воротам не мешкая… Чую я, чем бы битва ни кончилась, мало победить предводителя. В город уволочь его надобно, а не то они от стен не отступятся.
— Ну а мы с Добрыней встанем на башенке, вот на этой, высокой, над воротами. Да положим в луки стрелы серебреные, — подхватил Алеша. — Коли кто колдовством ли, обманом ли помешать вам с неба попытается, так сшибем его стрелою каленою.
— Ну а если враги за вами кинутся, во большом, в опасном количестве, то и тут пригодятся наши стрелушки. Вы скачите к воротам тогда немедленно, ну а мы от врагов отстреляемся.
— Это ты, парень, правильно придумал, — Кречет покровительственно похлопал Алешу по плечу. — Я и своих стрелков поставлю, да пищали изготовлю… Ну, помоги нам Создатель!
Через несколько минут с надворотной башни затрубили трубы и из открывшихся ворот выехали два всадника — Персиваль и Гавейн. Вслед за ними ворота немедленно захлопнулись. Гавейн, проехав треть пути до ворот осадного лагеря врагов, остановился, а Персиваль двинулся дальше. Доехав до ворот вражеского лагеря, Персиваль принялся бить древком копья о щит и выкрикивать:
— Я, Персиваль, сын короля Гамурета, рыцарь Круглого Стола вызываю на бой вашего вождя, кем бы он ни был! А если он не выйдет со мной на честный поединок, то пусть тубадуры заклеймят его, как подлого труса…
Через некоторое время ворота открылись и из них выскочил рыцарь в черных латах, на вороном, как ночь, коне. Проскакав мимо друг друга, всадники разъехались. Оказавшись по разные стороны широкого поля между воротами осадного лагеря и городскими, всадники развернули коней и, опустив копья, помчались навстречу друг другу. Они сшиблись прямо на середине поля. Лошади от удара чуть присели на задние ноги. Но оба всадника удержались в седлах. С треском лопнули ударившие в щиты копья. Черный рыцарь отбросил в сторону щит, треснувший пополам от копейного удара и выхватил меч. Персиваль тоже обнажил свой клинок и всадники закружили один возле другого, пытаясь зацепить друг друга мечами. Персиваль энергично наседал на противника, но тот умело парировал все его атаки. Наконец Персиваль, приподнявшись на стременах и перехватив меч обеими руками нанес сокрушительный удар, выбивший противника из седла. Над городскими стенами разнесся ликующий крик. Но Черный рыцарь еще не был сломлен. Рухнув с коня на траву, он поспешил подняться на ноги и, торопливо оглядевшись, поднял с земли уроненный в падении меч. Персиваль, соскочив со своего коня, снова двинулся на врага.
Пешая схватка была еще более жестокой, чем конная. Черный рыцарь медленно отступал под градом ударов Персиваля, изредка контратакуя его. И тот и другой уже несколько раз зацепили друг друга мечами, но, видимо, никаких серьезных ран не было. Бой продолжался с неослабевающим накалом. Черный рыцарь и правда, был верток. Пожалуй, даже более верток, чем юный Персиваль. Он несколько раз уклонился от почти неминуемых ударов а один раз даже, приняв меч Персиваля на свой, пнул благородного рыцаря в пах. Тот, согнувшись от боли, сумел однако уклониться от вражеского удара, а потом, отдышавшись, окончательно озверел и кинулся в яростную атаку. Противники обменялись сильными ударами. Меч Черного рыцаря пришел вскользь по коническому шлему Персиваля, а Персиваль рассек кольчугу на правой руке Черного рыцаря. Выронив меч, Черный рыцарь, схватился левой рукой за рану и стал отступать. Но Персиваль, уже пришедший в себя от оглушающего удара по шлему, бросился на него и повалил врага наземь. Отбросив меч, он выхватил из-за пояса длинный кинжал и занес его над поверженным врагом. Из ворот осадного лагеря на выручку Черному рыцарю уже мчались пятеро всадников в черненых доспехах и бело-синих мантиях. Увидев это и Гавейн, пришпорив коня, бросился к Персивалю и его поверженному врагу.
— Что происходит?.. Отчего он медлит? — Алена с замираннием сердца следила за боем и теперь никак не могла понять, почему Персиваль замер над поверженным врагом.
А юный рыцарь Круглого Стола, подняв забрало противника левой рукой, выронил из правой кинжал, да так и остался стоять на коленях. Черный рыцарь, обхватив Персиваля левой рукой за шею, сам приподнялся над землей. Они вместе поднялись на ноги, и Персиваль повел Черного рыцаря к городским воротам. Но морейские всадники были уже очень близко к поединщикам. А навстречу им мчался, опустив копье, Гавейн.
— Берегись, Персиваль! Вас настигают! — закричал во всю глотку рыцарь.
Персиваль оглянулся назад, и в этот момент Черный рыцарь, вывернувшись из обхватившей его за пояс руки Персиваля, оказался у юноши за спиной. Левая рука Черного рыцаря, лежавшая у юноши на плечах, мертвой хваткой обхватила теперь его шею и враг поволок пытающегося сопротивляться Персиваля в противоположную сторону, к воротам осадного лагеря.
— Ну я так и знал, так и знал! — хлопнул себя по бедру Добрыня. — Ах, какие дураки благородные. Честного искали поединщика. А Морейцам, поди, пленники надобны, чтобы вызнать побольше о городе! Им плевать, кто поединок выиграл. Ох, захватят сейчас всех наших рыцарей… Нам на помощь не успеть. Разве стрелами?
— Ох, опасно на таком расстоянии, — бормотал Алеша, торопливо пуская одну стрелу за другой. — Да и ветер уж больно изменчивый. Эх, и мечутся они, как угорелые. Попадешь тут не в того, в кого целился…
Почти все его стрелы, тем не менее, попадали в морейских всадников. Правда, некоторые из них не втыкались в противника, а, ударив вскользь, отскакивали от вражеских доспехов. Гавейн уже сшибся с первым из мчавшихся на них морейских всадников и одним ударом выбил того из седла. Затем, свесившись с коня, схватил Черного рыцаря за раненую правую руку и дернул вверх. До городских стен донесся высокий визг:
— Отпусти руку, скотина! — Черный рыцарь выпустил полупридушенного Персиваля и тот с трудом поднялся на ноги.
Гавейн от неожиданности ослабил хватку, и вырвавшийся Черный рыцарь кубарем покатился по траве. К нему тут же метнулись два морейских всадника. Гавейн развернул коня и помчался на выручку к Персивалю. Один из морейцев, подхватив Черного рыцаря, подсадил его в седло впереди себя и поскакал к лагерю, а остальные, словно коршуны, набросились на пешего Персиваля и кружащегося вокруг него Гавейна.
— Бегите! К воротам бегите! — надрываясь кричал им с башни Добрыня, но рыцари вряд ли его слышали. Из осадного лагеря выскочил еще десяток всадников, и над рыцарями, при всем их военном умении, нависла угроза пленения. Видимо, они тоже поняли это. Гавейн, подхватив Персиваля, перевалил его поперек седла и помчался к городским воротам. Прикрывая их отступление Добрыня выпустил одну за другой три стрелы. Один из преследователей упал наземь вместе с конем, другой вылетел из седла, пронзенный стрелой насквозь, третий, вцепившись рукой в простреленное плечо, чуть не упал с коня, но, удержавшись в седле, поспешил повернуть назад. Остальные преследователи немного приотстали. Тем более, что со стен в них уже посыпались и стрелы мореградских лучников.
Городские ворота торопливо раскрылись, и рыцари влетели в них на полном скаку. За ними следом немедленно упала, преграждая преследователям дорогу, железная решетка. Морейские всадники, увидев, что в город им не ворваться, немедленно развернули коней и помчались прочь от смертоносного дождя стрел. Алена облегченно вздохнула, и только тут заметила, что рядом с ними нет Кречета, хотя, когда Персиваль отправлялся на поединок, наместник стоял рядом с Аленой и богатырями. Зато в небе, над местом схватки, кружили три хищные птицы. Два грифа и один кречет. Впрочем, поединок магов-оборотней, незримо проходивший все это время в небе над полем боя, похоже, тоже закончился. Кречет спикировал на вершину башни и, едва только его когтистые лапы коснулись деревянного настила, обернулся человеком.
— Захватить ее все-таки не удалось, — разочарованно покачал Кречет головой. — Эти грифы… Однако, и они не сумели взять в плен ни одного из наших… Вы молодцы, ребята. С десяток конников ранили. Парочку, похоже, даже убили.
— Мы бы больше тут положили, — пожал плечами Добрыня. — Да уж больно у них доспехи хорошие. С двухсот шагов такие доспехи насквозь не пробьешь…
Тем временем на башню поднялись оба рыцаря.
— Ну, вот и наши главные герои! — Кречет, улыбаясь, шагнул им навстречу. — Персиваль, ты не ранен?
— Не знаю… — юноша был бледен. Взгляд его рассеяно блуждал по лицам а на губах играла трудно объяснимая улыбка. — Она такая красивая… — Персиваль мечтательно вздохнул. — Никогда еще я не встречал такой… пронзительной красоты, — юноша снова глубоко вздохнул. — А я ведь чуть не убил ее…
— Это она тебя чуть не убила, — ухмыльнулся Кречет.
— Черный рыцарь — женщина? — потрясенный Гавейн оглядел окружающих.
— А вы что, не знали? — не менее удивленно уставился на него Кречет. — Ведь это ее войска осаждают Мореград. Кому, как не ей ими управлять?
— Понятно, — в пол голоса прошептала Алена. — Марья-Моревна.
— Марья-Моревна, — чуть слышно прошептал Персиваль и с тоской посмотрел в сторону осадного лагеря.
Глава 27
Нет! Нужно что-то предпринять,
Поскольку в нашем славном войске
Никто бы не дерзнул по-свойски
Гостей незваных проучить.
Такое дело поручить
Вассалам вашим невозможно…
Нет! Нужно что-то предпринять,
Поскольку в нашем славном войске
Никто бы не дерзнул по-свойски
Гостей незваных проучить.
Такое дело поручить
Вассалам вашим невозможно…
— Говоришь, воюет с нами женщина? Привела под город рати несметные, дважды выходила поединщиком, чтобы только получить из града весточку… Ну а ей чужестранца подсунули, — Добрыня укоризненно покачал головой. — А она о сыне вызнать надеялась… Ты скажи мне, Кречет, не боишься ли, что твой город разнесет она по камешку, чтобы сына своего из плена вызволить? Может, сам его отдашь ей по-хорошему?
Кречет резко обернулся и бешено глянул в глаза богатыря. Но Добрыня взгляда не опустил.
— Ты сейчас конечно, скажешь убедительно, что не знаешь ничего про то, не ведаешь… Только что-то мне в это не верится. Коли ищет она только сына в городе, что ж ты перед ней не оправдаешься? Оттого ль, что у нее к тебе веры нет? От того ль, что чует сердце материнское…
— Замолчи!.. Берешься судить меня чужестранец, и года в городе не прожив? Ты же ничего не знаешь ни про меня, ни про Мореград, ни про Марью-Моревну.
— Так расскажи нам, наместник! — подступил к нему Персиваль. — Если мы взялись помогать тебе, то должны знать все.
— Воевать с женщинами рыцарям не пристало, — поддержал его Гавейн.
— Двое из вас уже воевали! И уже проиграли ей. Для меня Марья-Моревна не женщина. Она враг, который пришел разорять мой дом. Враг сильный и беспощадный, не стесняющийся в средствах. А красота для нее такое же оружие, как и меч. И тем и другим владеет она в совершенстве. А с некоторых пор ее оружием стала еще и наглая, ничем не прикрытая ложь. Не знаю, зачем понадобился ей Мореград, но пропавший сын — это только повод.
— И никакого отношения к пропаже ее сына ты не имеешь? — уточнила Алена.
— Его нет в городе.
— И ты можешь это доказать? — внимательно посмотрел на наместника Алеша Попович.
— Любой квалифицированный маг, хоть раз видевший Соколика, может сам убедиться, что морейского принца здесь нет. Ну а вам… — Кречет внимательно оглядел друзей. — Вам придется поверить мне на слово.
— Среди нас есть волшебник!.. — встрепенулся Персиваль. — Горыня! Он сможет проверить. Только он запропастился куда-то вчера, да так и не появляется.
— Вот, когда появится, то пусть приходит и убедится, — махнул рукой Кречет. — А пока у вас нет другого выхода, кроме как верить мне на слово. Ну, а если вы предпочитаете верить не мне, а этой… Творец вам судья. Можете вообще перейти на ее сторону. Глядишь, в долю вас возьмет, отдаст пару кварталов на разграбление, — Кречет горько усмехнулся.
— Но ведь Марья-Моревна тоже волшебница! — перебила его Алена.
— И что же?
— Ты говорил, что любой волшебник может проверить…
— Да она здесь уже три четверти, и с ней еще семеро колдунов!.. Они сразу же весь город осмотрели. Летали прямо над крышами. А я их ничем не сбивал, между прочим. Думал еще, миром все обойдется. Она ЗНАЕТ, что принца здесь нет. И именно поэтому она собирается взять город. Если бы этот мальчишка был у меня в руках, она ни за что не осмелилась бы на штурм.
— А зачем ей Мореград? — поднял бровь Добрыня. — Добычи ради?
— Не знаю, — покачал головой Кречет. — Это нападение нелепо. Мой господин, Сокол, женат на младшей сестре царя Иоана. Царь Иоан муж Марьи-Моревны. Напав на Мореград и пытаясь его захватить, царица, фактически, объявила войну своему родственнику. Если царь Иоан поддержит ее своими силами, а Финиста-Сокола поддержат его старшие союзники Орел Орлович и Ворон Воронович, то это будет такая война, которой наш мир еще не видывал… В стародавние времена воевали людские царства с Бабой Ягой. Потом Марья-Моревна воевала с Кощеем. Но в последнее время все было тихо. А теперь вот нате вам… Нам главное продержаться до прихода основных сил Финиста. Уж он-то с ней разберется, — Кречет сглотнул, — надеюсь… Не знаю, зачем ей Мореград, но сдавать город я не намерен.
— Ну хорошо. Вызвать ее на поединок и захватить в плен нам не удалось, — вздохнула Алена. — Но ведь должны же быть еще какие-нибудь способы…
— А мы и не собирались держать ее в плену, — возмутился Гавейн. — Мы даже не знали, что это женщина! Просто хотели в честном бою победить их главнокомандующего и взять с него, с побежденного, слово, что он уведет войска от города.
— Святая простота! — восхищенно хлопнул в ладоши Кречет. — С таким планом у вас все равно ничего бы не вышло. Но если вы, господа, поможете мне, то я, пожалуй, сумею убрать морейцев от города. У меня много храбрецов в гвардии, но таких, как вы конных бойцов и лучников нет. Так возьметесь вы мне помогать?
— Уже взялись, — кивнул Добрыня.
— Вот и прекрасно… Главный их козырь сейчас — то, что о беде Мореграда никто ничего толком не знает.
— Как не знает? — удивленно захлопал глазами Персиваль. — А сеньор этого города, король Финист, разве не идет уже нам на выручку?
— Может идет, а может и нет. Они плотным магическим куполом закрыли город, и никакие вести ни из него, ни в него не попадают. Возможно, до Финиста и дошли какие-то слухи о том, что на его берегу появилась армия Марьи-Моревны. Но я не могу передать сейчас Финисту никаких сведений, кроме самого простого сигнала о помощи. А извне я вообще ничего не слышу. Может быть, он уже со всей армией подходит к Мореграду, а может, я вообще все это время слал сигналы в пустоту. Мы отрезаны от мира, и пробиться с помощью колдовства у нас не получится. Семь грифов-оборотней и сама Марья-Моревна против меня и двух моих городских колдунов…
— Так найми еще колдунов! — всплеснула руками Алена. — Их же в городе пруд пруди!
— Доверять я могу только этим двоим. Да и то не в полной мере… Единственный выход, который я пока вижу — прорваться верхом на конях за их кордоны и передать мой письменный доклад Финисту. Мои люди не справятся с этой задачей, а у вас может получиться. Я видел, как лихо вы вышибали морейцев из седел. Только сама Марья, да, возможно, еще пара самых лучших ее бойцов смогут хоть как-то противостоять вам в конном бою.
— Еще бы! — горделиво подбоченились рыцари.
— У меня в конюшнях сейчас всего три верховые лошади. Но, — Кречет решительно махнул рукой, — мне они в осаде все равно ни к чему. Отдадите их Финисту, а он потом вернет их мне. Если, конечно, я буду тогда еще жив…
— Всего три лошади на целый город? — удивленно присвистнул Алеша. — Что же, лошади у вас, в Подземном мире, такая редкость?
— Чем дальше от Звериного царства, тем реже они встречаются и тем дороже стоят, — пояснил Кречет. — А мы как раз на другом конце света от этого царства. Но я отвлекся. Вам надлежит выехать внезапно, всем вместе и быстро помчаться на запад, или на север… Лучше на запад. Там, в двух часах скоку, в горах, столица Финиста. Но он, возможно, уже на пути сюда, к Мореграду. Тогда вы встретите его раньше. Пространство между осадными лагерями патрулируется нечасто. У Марьи тоже с лошадьми не густо. На всю армию их штук сорок. Ездят всадники по трое. Вам надо будет раскидать один такой разъезд, от силы два. Потом, возможно, они вышлют погоню. Но вряд ли более двух десятков всадников. Гораздо опаснее атака сверху грифов-оборотней. Вам надо будет как можно скорее добраться до во-он того лесочка, и далее скакать под его прикрытием.
— Вынесут лошадки только рыцарей, — резонно заметила Алена. — Да и все равно коней бы на всех не хватило. Значит, придется разделиться, а это плохо, — Алена посмотрела на рыцарей. — Вдруг Илья без вас приедет? Нам что же тогда, бросить вас и дальше одним двигаться?
— Да не разминемся мы, — беспечно махнул рукой Персиваль.
— А если разминемся?.. — заупрямилась Алена.
«Ну что мне, при Кречете что ли им объяснять, что за Ильей, возможно, будет погоня, что если мы разделимся, то слуги Кощея могут вернее нас уничтожить…»
— По правде сказать, — нахмурился Гавейн, — не рыцарское это дело, убегать от врага. Уж по мне, воевать, так воевать! Устроим вылазку, перебьем им всех конных, запалим метательные машины, корабли… В лагерь ворвемся, — он мечтательно сощурился.
— К тому же нам Ивейна надо выручать. Вот отбить его из плена, это задача! — спохватился Персиваль.
— Как бы вы не были сильны, не переоценивайте себя, иноземцы, — покачал головой Кречет. — Вчетвером разогнать целую армию невозможно.
— Почему? — вскинулся Персиваль. — Однажды я так снял осаду с города. Вызвал на поединок главаря осаждающих, победил его, а потом набросился на остальных. Так они в панике разбежались.
— Да и мы поодиночке неплохо справлялись, — повел плечами Добрыня Никитич. — Вот, хотя бы у города Чернигова…
— А семь колдунов-оборотней в той армии были? А железная дисциплина среди рядового состава? А Марья-Моревна во главе?.. — покачал головой Кречет.
— Может, проще сделаем? Без шума, без большой войны? — предложила Алена. — Ведь нам нужно всего лишь прорвать этот волшебный купол, чтобы наместник вызвал Финиста и все ему рассказал.
— Всего лишь, — криво усмехнулся Кречет. — Да для этого надо, как минимум, убить одного из держащих купол волшебников. Четверо магов держат этот купол, они все время на посту. А на кораблях отдыхают их сменщики. Палатки колдунов в самом центре лагеря, неподалеку от шатра Марьи-Моревны. Возможно, вы даже сумеете пробиться до одного из волшебников. Но кто из вас решится напасть на колдуна?
— Да любой, — подбоченился Гавейн. — Уничтожить колдуна это святое дело. У нас и кинжалы есть серебреные, а у Добрыни с Алешей — стрелы.
— Серебряные стрелы? — Кречет оживился. — А вот это мысль. Надо устроить вылазку и дострелить до одного из шатров волшебников. Да не просто дострелить, а пробить его насквозь, чтобы уж наверняка зацепить мага. Тогда в куполе образуется брешь и я пробьюсь поговорить с Финистом… Впрочем, о чем мы вообще говорим? — оборвал себя наместник. — Кони ни Добрыню, ни Алешу не выдержат, а со стены дострелить до шатров невозможно.
Все посмотрели на богатырей. Добрыня прищурился, оценивая взглядом расстояние до лагеря морейцев.
— Нет, отчего же… Если встану я на башню наугольную, наложу я стрелочку каленую, не простую, а заговоренную, да на ту тетивочку шелковую, напрягу покрепче лук разрывчатый… До любого шатра добью в их лагере.
— И до ее шатра?! — Кречет жадно сглотнул. — Так что же ты молчал? Стреляй! Убьешь ее, так и победа наша будет!
— Убивать ее, мне резону нет, — покачал головой Добрыня. — Мне она худого не делала. Да и колдунов мне бить не хочется. Кабы в битве сразил я ворога, за товарищей заступаючись, иль за вдов, сирот, за дело правое, или за мою Россию-матушку… Ну а так стрелять — дело стыдное. Нет нужды мне брать такой грех на душу.
Кречет открыл уже рот, чтобы заспорить, но Алена поспешила вмешаться.
— А может, мне попробовать справится с вражеским колдуном? Есть у меня одна идея. Пробраться в их лагерь мне будет легко, я же невидимая…
— Я заметил, — улыбнулся Кречет. — Только имей в виду, почти любой волшебник тебя все равно может увидеть. И еще, есть такое колдовское стекло, через которое видно всех невидимок. Штука это редкая, но на вооружении у морейцев она, думаю, есть.
— Что, у каждого постового такие очки? — сердце Алены испуганно екнуло.
— Вряд ли. Наверняка у них две-три пары таких очков на весь лагерь… Ну, хорошо. Давайте сделаем так. Сначала Невидимка попробует нейтрализовать одного из морейских колдунов. Тогда я свяжусь с Финистом и все доложу ему… Ну а потом, если без войны обойтись уже никак не получится, то устроим вылазку. А то, боюсь, эта машина, которую они тут собрали, бед наделает…
После совета у Кречета друзья отправились в корчму. Все надеялись, что Горыныч наконец-то объявится, но в «Крарсиках» его не оказалось.
— Не случилось ли с ним чего? — Алена попыталась мысленно дозваться до Змея, но никакого отклика не получила. — Может, поищем его, а, Добрыня?
Но Добрыня от Алены отмахнулся.
— Да загулял, поди, вот и не отзывается. Кому охота в такой момент отвлекаться? — он глумливо ухмыльнулся.
Алена надулась и замолчала.
«Загулял… А чего я, собственно, волнуюсь? У Змея силы хватит весь этот город разнести вдребезги пополам… Неужели, он и здесь не удержался? Нашел себе вдовушку… Господи, и за что мне это мученье?!»
Богатыри с рыцарями, поднявшись в комнату, затеяли военный совет. Алена, нахохлившись, сидела на своей кровати и пыталась не думать, с кем сейчас может быть Горыныч. Но вскоре страдать ей наскучило.
— Пойду пройдусь.
— Ты там поосторожнее, — оглянулся на скрип открываемой двери Добрыня.
Заглянув во двор корчмы «У бочки», Алена увидела там прелюбопытную картину. Огромный, черный кот Баюн сидел на заборе и с важным видом мелодично мурлыкал, а вокруг него, внимательно слушая, кружком сидело полдюжины местных котов. На шею Баюна был надет нарядный ошейник, а с него свисала на коротком шнурке свернутая бумажка. Почуяв Алену, Баюн встрепенулся, прервал свой монолог и с интересом поглядел в сторону девушки.
— Ты ко мне?
— Да, — Алена огляделась вокруг. — Пойдем, куда-нибудь в спокойное место, поговорим. Мне нужна твоя помощь.
— Ну, я пото-ом дор-расказываю, — мурлыкнул своим слушателям Баюн и сиганул с забора вниз. — Что там у тебя стр-ряслось?
Отойдя в сторонку, Алена изложила коту свой план снятия информационной блокады с Мореграда. Кот довольно замурлыкал:
— Мудр-ро, мудро… А твой плащ действительно меня скр-роет?
— Не знаю. Надо проверить. Сама я себя вижу. И все свои вещи. А вот в зеркале — нет. Надо взять тебя на руки, закутать в плащ и посмотреться в зеркало. Так и проверим.
Зеркало они нашли прямо в корчме. Кота видно не было, по крайней мере, в тех местах, где его полностью прикрывал плащ Алены.
— Ох, до чего же мне не нр-равится, что я весь замотанный, — капризно зафырчал Баюн, выбираясь из складок плаща, и спрыгнул на пол.
— Ну, котик, ну пожалуйста, — погладила его Алена. — Нам обязательно нужно пробить этот закрывающий город купол, — она принялась чесать Баюна за ушком.
— Ну хорошо, хор-рошо, — кот довольно выпустил коготки и подставил под руку Алены второе ухо. — А как лучше, усыпить этого волшебника или просто в мор-рду ему вцепиться?
— Лучше усыпи. А то он еще, чего доброго, заколдует тебя.
— Понял. Ты только через посты меня пронеси незаметно. А я как усыплю его, так еще и хвостом ему по носу стукну, для верности. На пол часа он тогда уснет, да еще и забудет, что с ним было до этого.
— Все-все забудет? — ужаснулась Алена.
— Ну, не все, а последних несколько минут. И кто усыпил его, точно помнить не будет… А когда я дело сделаю, ты обратно меня забери потихонечку…
— Договорились. Ну, пошли к Кречету.
Наместник был весьма удивлен, увидев крупного черного кота.
— Он справится, — заверила Алена Кречета. — Мне бы только через посты его пронести.
Убедившись, что кота действительно не видно из под плаща Алены, Кречет дал на операцию добро. Офицер Мореградскорй гвардии проводил Алену и Баюна в подвал одной из городских башен у западной стены города. В подвале, сидя на длинной скамье, играли в зернь двое часовых. Увидев офицера, они живо вскочили, пряча за спиной стаканы с игральными костями.
— Бойцы! Слушай сюда!. Когда ваша смена кончается?
— Как обычно, в конце красной четверти, господин Ульбрехт! Как белую четверть пробьют, так нас и сменят.
— То есть, долго еще… Значит так. Я сейчас на вылазку пойду, на полчетверти, не больше. Закройте на засов. Если кто в дверь стучать будет, то что вы сделаете?
— Пароль спросим! — дружно гаркнули часовые.
— Хорошо… Какой пароль?
— Охрана.
— Какой отзыв?
— Ох, поздно.
— Молодцы, — Ульбрехт похлопал левого часового по плечу. — А если еще раз замечу, что вы на посту в азартные игры играете, то лишу вас дневной премии, — он ладошкой захлопнул отвисшую, было, челюсть одного из часовых. — Дверь за нами закрыть не забудьте…
Запалив факел, офицер отворил тайную дверцу, с первого взгляда даже не заметную в замшелой подвальной стене и повел их по подземному ходу. Следом за Аленой дверца стазу захлопнулась.
Подземный ход кончился неожиданно быстро. Они выбрались на воздух в небольшом овражке, в полусотне шагов от городской стены и в трех сотнях шагов от вражеского осадного лагеря. Офицер аккуратно закрыл ведущий в подземный ход люк. Люк был замаскирован ветками и сухой травой и снаружи совершенно не заметен.
— А как же мы обратно попадем? — спросила Алена шепотом.
— Да я вас тут дожидаться буду. До конца четверти, надеюсь, управитесь?
— Не знаю, — пожала плечами Алена. — А долго еще до конца?
— Часа два, по-вашему, — пояснил ей Баюн. — Мы наверняка раньше управимся.
Ульбрехт ошарашено посмотрел на кота.
«Интересно, что его больше удивило? То, что кот говорящий, или то, что до конца четверти целых два часа?» — подумалось Алене.
Офицер, опомнившись, принялся их инструктировать.
— Во-он там, в центре лагеря, стоит большой сине-белый шатер самой Марьи-Моревны. Туда вам ходить нельзя. Даже близко не пробуйте. Там охрана особо тщательная, да и колдуны все время шастают. Они невидимок чуют. Вам надо правее. Чуть ближе к частоколу там стоит большая черная палатка. Вы ее сразу заметите. Вокруг нее ни одной другой палатки нет. Этих колдунов и свои солдаты побаиваются, так что…
— Поня-ятно, — кивнул Баюн. — Давай, Алена. Заворачивай меня в свой плащ-невидимку.
— Ну как, Ульбрехт, видишь ты его? — спросила Алена офицера, взяв кота на руки и закрыв его плащом.
— Неа — лицо Ульбрехта расплылось в довольной улыбке. — Вот это здорово! Вот это мы им всем нос-то утрем! Невидимым — это ж такие штуки выделывать можно…
— Ну все, я пошла, — Алена, выбравшись из овражка, быстро двинулась к осадному лагерю.
«Обычные-то часовые меня не заметят. Главное, не попасть на глаза кому-нибудь из магов Марьи-Моревны».
До лагеря она добралась достаточно быстро. Но тут вышла заминка. Осадный лагерь был со всех сторон окружен частоколом и рвом. А за частоколом через каждую сотню шагов стояли морейские часовые.
«Они меня, конечно, не видят. Но смогу ли я бесшумно скатиться в ров, потом вскарабкаться на вал, а потом еще и перелезть через частокол?.. Одна-то я, может, и попыталась бы. Но с Баюном на руках… Что же он, злодей, такой тяжелый? На диету пора. Ишь, отъелся. Килограмм пятнадцать в нем, наверное… — Баюн сидел на руках Алены тихо и неподвижно. Девушка поплотнее запахнула плащ. — Если я начну перебираться, так они оглянутся на шорох. Да и плащ, наверняка, скособочится. Часть кота станет видимой. Это же подумать страшно, какой постовые поднимут переполох, когда заметят, что через их ограду с сопением перелезает, например, обрубленный кошачий хвост! Надо искать какие-нибудь мостки через ров… калиточку там или ворота в частоколе. Ведь сами-то они из своего лагеря как-то выходят…»
Тут до Алены донеслась бодрая команда:
— Нале-ва!
Двигаясь вдоль лагерного рва, к ней приближался взвод вооруженных пиками и щитами солдат в сверкающих начищенным железом кирасах. Следом за копейщиками маршировали еще два десятка арбалетчиков в черно-синих мантиях поверх стеганых курток. Вел всю эту команду бравого вида офицер в черненой кирасе с золотой гравировкой и высоком шлеме с роскошной сине-черной кокардой.
«Вот за вами-то я и пойду!» — обрадовалась Алена и торопливо пристроилась в хвост марширующей колонне.
Вскоре за изгибом стены показались ворота.
— Караул… Стой, раз, два! — скомандовал офицер в золоченой кирасе.
— Пароль?! — спросил грубый голос из-за частокола.
— Трухлявые стены! — крякнул офицер.
— Железный таран! — отозвались из-за частокола. — Ну как там, без происшествий на дороге?
— Все спокойно.
«Так вот они откуда! Дороги, стало быть, пехота караулит и лучники… Хорошо, что я отговорила своих верхом прорываться. Может, уже все пути перекрыты».
Ворот, как таковых, не было. Просто на нешироком участке частокол кончался, а через ров вела насыпь, по которой мог пройти строй шириной в четыре-пять человек. Этот проход закрывался тремя рядами рогаток и бдительно охранялся отрядом таких же лучников и копейщиков.
Постовые торопливо раздвинули рогатки и строй стал медленно просачиваться внутрь лагеря. Алена проскочила мимо уже закрывающих проход постовых, отошла от ворот подальше и облегченно вздохнула.
— Ну вот, я и пронесла тебя, кисонька. Натерпелся, небось, страху?
— Мяу?.. Все что-ли?
— Да, все. Слезай давай.
— А я, понимаешь, пригр-релся, вздремнул… — спрыгнув с ее рук, Баюн сладко потянулся.
Глава 28
Женский ум лучше всяческих дум.
Женский ум лучше всяческих дум.
В лагере царила тишина и спокойствие. Часть солдат была занята земляными работами и охраной постов вокруг города, а остальные или отсыпались после ночных караулов, или маршировали на плацу в центре лагеря. Пробираясь к черной палатке колдуна, Алена и Баюн встретили только нескольких бесцельно бродящих солдат. Но Алену солдаты, естественно, не увидели, а на шляющегося по лагерю кота не обратили никакого внимания.
Оказавшись у черной палатки, вокруг которой со всех сторон, шагов на двадцать было пустое пространство, друзья замерли.
— Ну что, колдун там? — чуть слышно спросила Алена.
— Там. Чую колдовской дух. Свежими заклинаниями пахнет…
— Как это, заклинаниями?
— Ну это как после грозы. Только еще с привкусом таким горьковатым… Заклинания любая кошка чует. Если, конечно, ей нюх не отшибло.
— А у несвежих заклинаний что, тоже запах есть?
— Запаха почти нет. Но вот такой привкус прогорклый… Ладно. Чего зря болтать. Кошачьим духом тут тоже пахнет. Значит, у колдуна есть черная кошка. Авось, колдун не стукнет по мне в первый момент. А там-то я его уболтаю, и хвостом по носу.
— Ну, тогда встречаемся у выхода из лагеря. Там я снова тебя пронесу через посты.
— Да обратно-то проще. Я и сам до подземного хода могу добраться… А ты что, собралась куда-то?
— Да есть у меня одна идея… Ну ты иди, иди…
— Ну, как зна-аешь… — Баюн тряхнул головой и направился к палатке.
Алена замерла и прислушалась. Некоторое время было тихо. Потом из палатки до нее донесся удивленный возглас.
— Ух ты! Чей это ты такой толстый?
— И не толстый вовсе, а упи-итанный, — обиженно заурчал Баюн. — И всегда-то вы люди обзываетесь… Вот я же не называю тебя, к примеру, тощим, хотя ты и тощий. Не-ет. Я про тебя сказал бы уважительно. Назвал бы тебя стр-ройным, или там поджа-арым… А вот, к примеру, был у меня один лесник знакомый. Так я его всегда называл…
«Ну, все. Попался колдун. Сейчас Баюн его заболтает… А я поговорю пока с Марьей-Моревной. А то эти мужики дров тут наломают. А нам всего-то и надо, чтобы Марья войска отвела. Да и не верится мне, что она ради простого грабежа войну затеяла. Если это та Марья-Моревна из сказок, то уж точно не ради войны она на город напала. Видно, и правда у нее сын где-то тут пропал…»
Рассуждая так Алена подобралась, никем не замеченная к огромному сине-белому шатру Марьи-Моревны. Шатер стоял в центре военного лагеря, на небольшой возвышенности и со всех сторон надежно охранялся. Восемь стражников в бело-синих мантиях поверх доспехов и в черненых шлемах стояли, приставив к ноге алебарду, вокруг шатра. Они почти не переговаривались между собой, и очень внимательно посматривали вокруг. А за спинами стражников вокруг шатра на равном расстоянии стояли на высоких шестах пылающие факела. Факела горели ярким пламенем, но ни дыма ни запаха от них не было. Сердце девушки испуганно сжалось.
«Как же я проберусь-то к Моревне?.. Эти вояки, боюсь, и спрашивать меня не будут. Как заметят, так сразу и пырнут алебардой. Да еще факела… Если ни дыма, ни запаха нет, значит огонь магический?.. Наверняка тут кроме стражей еще какая-нибудь защита есть… А если…»
Алена подобрала небольшой комочек земли и бросила его в шатер. Когда комочек перелетел линию, создаваемую факелами, раздался звук лопнувшей струны. Стражники выставили перед собой алебарды и стали нервно оглядываться.
— Кто здесь? — спросил один из них, грозно глянув в пустоту перед собой.
Это выглядело до того потешно, что Алена прыснула со смеху. И тут же пожалела об этом. Другой стражник, моментально выхватив из-за пояса длинный нож, метнул его на звук. Алена едва успела присесть. Нож, пролетев у нее над самой головой, долетел до соседней палатки, и, пропоров материю, скрылся внутри.
— Какого еще лешего? — завопили там.
— Что тут происходит? — полог шатра откинулся, и из-за него появилась невысокого роста черноволосая женщина в шелковом халате.
— Да вот, кто-то шляется, ваше величество… — отрапортовал глава караула — тот самый, что метал нож.
«Это и есть Марья-Моревна? — поразилась Алена. — И чего в ней Персиваль нашел? Красивая, конечно, но не настолько же, чтобы с ума сходить…»
— О! Это интересно, — царица огляделась и уперлась взглядом в Алену. — Ты здесь откуда?
— Из Мореграда, — ответила Алена и поднялась. — Разговор есть.
Марья-Моревна внимательно оглядела девушку, улыбнулась и сделала приглашающий жест.
— А они меня не тронут?.. — опасливо покосилась Алена на стражников.
— Не тронут, — улыбнулась Марья. — До тех пор, пока я им не прикажу… Кстати, господа караульные. Почему это вы без очков? Вам же были выданы специальные очки.
— Виноваты, ваше величество! — хором гаркнули, вытянувшись по стойке смирно все стражи.
— Так одеть немедленно!.. А ты заходи в шатер, — снова пригласила она Алену.
Шатер был довольно просторный и по-восточному роскошный. Ковры, шелковые занавеси. Были в шатре и стулья, пара удобных кресел, деревянный столик и несколько изящных сундучков и шкатулок.
— Что, у тебя есть о Нем какие-нибудь сведения? — с порога спросила Алену Марья-Моревна.
— О ком? — удивилась Алена.
— Как о ком? Ты разве не о Соколике пришла мне рассказать?
— Честно говоря, я ничего про сына вашего не знаю. Просто я, с друзьями, оказалась проездом в Мореграде. Нам дальше ехать надо. А тут война эта, — Алена вздохнула.
Марья-Моревна, усевшись в кресло, махнула рукой, приглашая Алену сесть на другое.
— Так ты совсем-совсем ничего не знаешь о Соколике?
— Я говорила с Кречетом, — выдохнула Алена. Услышав это имя царица недобро сощурилась. — Кречет уверяет, что в городе принца нет… И он уверен, что любой волшебник может проверить и лично убедиться, что Соколика нет в городе. Любой волшебник, и вы в том числе… — Алена выразительно посмотрела на Марью. — Он уверяет, что вами движет лишь желание разорить Мореград, а Соколик только повод…
— И ты этому веришь? — Марья посмотрела в глаза Алене. У царицы были большие синие глаза, оттененные иссиня черными бровями, и такой пронзительный взгляд, что по спине Алены пробежал холодок.
Девушка покачала головой.
— Мне не хочется в это верить. Но если вы знаете, что Соколика в городе нет, то почему же не уходите?..
— Ну и что с того, что его нет в городе?! — Марья вскочила с кресла и зашагала из одного конца шатра в другой. — Он может быть где-то рядом. Он пропал восемь часов назад. Гулял, как обычно, на своей яхте с товарищами и вдруг пропал из виду. Я еще подумала сперва — может он просто не хочет, чтобы я его видела?.. Должны же быть у мальчика какие-то секреты?.. А он так и не появился. Три часа не появлялся. У него колечко есть, я по нему всегда могу определить, где он. Так вот, все это время он плыл сюда, к Мореграду, и на связь со мной не выходил. А здесь, у Мореграда, даже сигнал от кольца исчез. А потом мне пришло вот что, — она открыла шкатулку и, достав оттуда сложенный вчетверо лист бумаги, стала читать. — Отпустим твоего сына, если заплатишь десять тысяч лео. Если согласна, то выйди на балкон и трижды произнеси «Фэн, я согласна», ударяя деревом об дерево.
— Десять тысяч лео — это много? — поинтересовалась Алена.
— Дело не в том, много это или мало. Его похитили и требуют с меня выкуп. Такой наглости я потерпеть не могу.
— Но Мореград здесь точно не при чем! — оживилась Алена. — Я, наверное, даже знаю, где вам искать этого Фэна. К востоку от города есть река. У нее в устье несколько островов. На самом большом, лесистом, и живет этот пират… Его слуги периодически появляются в городской кабаках, чтобы нанять работников…
— Да знаю я, — отмахнулась Марья-Моревна. — Только что толку? Да, скорее всего Фэн и захватил Соколика. Или Кречет захватил, а потом передал Фэну. Фэн — известный пират и торговец людьми. Захватит кого-нибудь и требует выкуп.
— Ну, так достаньте его с этого острова. Зачем же город-то осаждать, если в городе Соколика нет?
— Ты не понимаешь, — покачала головой Марья-Моревна. — Мы ничего с Фэном сделать не можем. Он недоступен. Там, на острове этом, нет ничего, кроме леса. Это просто вход в другое место — в логово Фэна. Как он это сделал, я не понимаю. Мои колдуны пытаются разобраться, но что-то безуспешно… пока. А Кречет, между прочим, все это время покрывал пиратов и работорговцев! И сейчас покрывает. Почему, когда мои герольды заявили о цели нашего прибытия он не явился и не ответил им?.. Могу поспорить, что и сейчас, еще через полчетверти, когда мой герольд снова приедет под стены, наместник не пойдет на переговоры… Ну ничего. Теперь Кречет пожалеет обо всем! — Марья глянула в сторону города и от этого взгляда у Алены снова побежали по телу мурашки.
— Но горожане-то ни в чем не виноваты! — вскочила с кресла Алена. — Ты готова разорить город, чтобы отомстить за сына, но тогда чем вы отличаетесь от пиратов Фэна?
— Я не беру в заложники детей, не граблю проходящие по морю корабли и не даю приюта морским разбойникам!
— Сейчас в заложниках у тебя все жители города, — парировала Алена. Но, увидев, как гневно сверкнули глаза царицы, тут же продолжила примирительным тоном: — Есть другой выход. Надо выманить из логова этого Фэна.
Марья-Моревна глубоко вздохнула.
— Эх, если бы я знала, как это сделать… Не могут мои колдуны открыть пиратский проход, да и пираты, похоже, следят за нами. Если я оставлю в устье реки засаду, боюсь, Фэн это заметит.
— А может, просто заплатить ему выкуп? — предложила Алена.
Марья в ответ еще раз сокрушенно вздохнула.
— Я никогда не плачу пиратам выкупа за своих попавших в плен подданных… Эти деньги только раззадоривают пиратов. Да. Несколько морейцев, наверное, уже не один год томятся в пиратских темницах. Но новых пленников пиратам брать просто не выгодно. До тех пор, пока я не плачу, пока я запрещаю родственникам платить… Несколько моих подданных пострадали, но еще большее количество было спасено благодаря этим мерам. Сейчас морейцев пираты отпускают, зная, что из плена никто не будет их выкупать… Если бы все государи поступали так же, то пираты просто прекратил бы свой гадкий промысел. Но до тех пор, пока в таких, как Мореград, городах скупается награбленное пиратами добро, до тех пор, пока за захваченных в плен родственников цари, да и обычные люди платят выкуп, пиратство будет процветать в наших водах.
— Но ведь сейчас в плену твой сын!
— Да, — Марья опустила глаза. — Но я не могу отдать за него этих денег. Как я тогда посмотрю в глаза тем, чьих родственников я отказалась выкупать? Как я буду отказывать впредь, если… Мне проще стереть этот город с лица земли, чем заплатить вымогателю.
— Послушай, Марья, уничтожив Мореград, ты ничего не добьешься. Кроме того, если бы у Кречета был твой сын, он бы, наверняка, уже отдал его, лишь бы ты увела войска. Если бы он мог отнять Соколика у Фэна и отдать его тебе, он бы тоже уже сделал это… Даже если он и покрывал этого пирата, то вряд ли знал, что Фэн захватил в плен твоего сына, — Марья с сомнением посмотрела на Алену. — По крайней мере, у меня создалось впечатление, что твое появление здесь было для него полной неожиданностью. Кречет ничего не знал о том, что Фэн захватил Соколика. Сейчас он уж точно раскаялся в том, что терпел в окрестностях города этого пирата.
— Ну и что ты мне предлагаешь? Пожалеть бедного Кречета и его подданных?.. А Соколик пусть теперь томится в плену, да?
— Есть способ освободить его…
— Как?! — Марья-Моревна подалась вперед, жадно впившись в Алену глазами. — Как? Говори!
— Недавно к Фэну нанялся в работники один мой друг. — Алена рассказывала, тщательно подбирая слова. — Илья Муромец. Не ради наживы, просто, нам нужен летучий корабль. А у Фэна он есть…
— Илья Муромец? — царица удивленно вскинула бровь. — Это не тот ли богатырь из Верхнего мира, который с друзьями своими года четыре назад воевал с Кощеем? С ними, помнится, еще какая-то девица была…
— Я с ними была. Год назад это было, по верхнему времени.
— Ишь ты, — Марья с новым интересом посмотрела на Алену. — А я-то как услышала, не поверила. Думала — врут… Это же надо додуматься! Обычным людям поехать воевать с Кощеем в его же владениях!
— Так ты ведь тоже с Заморышем воевала, — не поняла ее удивления Алена. — И тоже в его владениях.
При слове «Заморыш» царица едва заметно поморщилась.
— Давно это было, — глаза ее приняли мечтательное выражение. — И он моложе был и я… Я же все его секреты тогда знала. Мороз-то, он без влаги куда как слабее. А ежели совсем оставить его без воды… Кабы не напоил его тогда Ваня водой, до сих пор бы, поди, висел Кощей на цепи, у меня в погребе. Эх, Ваня, Ваня… Пожалел бедолагу. Скольких хлопот потом мне это стоило… Ну, да я отвлеклась. Теперь у меня с Кощеем мир. Он в мои дела нос не сует, я в его дела не лезу… А ты точно уверена, что у Ильи все получится?
— Должно получиться!
Марья снисходительно усмехнулась.
— Вряд ли Фэн отдаст твоему другу летучий корабль. Я знаю, таких кораблей у него несколько. Но это такая ценность, что скорее уж он убьет Илью, чтобы не расплачиваться. Он, обычно, так и поступает со своими слугами. С кем-то через пару часов, с кем-то через год… Целый год прослужили ему и получили за это то, что просили только двое из нескольких сотен… Ведь он, кажется, любое желание обещает выполнить за год честной службы? — царица покачала головой. — Любое желание даже я выполнить не смогу.
— Да Илья не собирается служить ему весь год! Он только для виду… Он точно знает, что надо делать, чтобы добыть летучий корабль Фэна.
— Откуда он знает, как и что там можно добыть?
— Знает, — уверенно склонила голову Алена. — Его проинструктировал… один волшебник. Но это к делу не относится. Как только пираты выйдут в море, на добычу, Илья сразу же приступит к выполнению плана. Зная его характер, я просто уверена, что он не только добудет летучий корабль, но и освободит всех, кто томится в пиратском плену. Но, пока ты не уведешь от города войска, Фэн не выйдет из своего логова за новой добычей.
— Предлагаешь мне понадеяться на случай? — с сомнением в голосе переспросила Марья-Моревна. — А если друга твоего уже и в живых-то нет?
— Не может такого быть! — горячо возразила Алена. Но сердце ее при этом беспокойно заныло. «А вдруг, действительно, Фэн уже убил Илью?» — Нет! Не такой Илья человек, чтобы его могли просто так зарезать!.. Да он, если что, всех этих пиратов одной левой…
— И ты думаешь, что он сумеет освободить Соколика?
— Сумеет. Если только Соколик там… Ты только отведи войска от города, и флот весь. Да по честному отведи, чтобы Фэн ничего не заподозрил. А то он так и будет сидеть в своей берлоге.
Марья-Моревна, чуть сощурившись, склонилась над столиком, на котором были разложены несколько географических карт. Потом внимательно оглядела Алену с ног до головы.
— Ну, ежели это тот самый Илья, то, пожалуй, он и вправду всех пленников отпустит… Ладно. Давай ка мы вот что сделаем, милочка… Скоро истекает час, который я дала Кречету на раздумье. Я поеду к стене вместе со своими парламентерами. Пусть и он выйдет на стену. И пусть поклянется мне прилюдно, при моих и своих подданных… Пусть поклянется мне своей силой, что в Мореграде Соколика нет. Тогда я отведу войска. Всех уведу, без обмана, — решительно тряхнула она головой. — Если твой друг действительно сможет освободить Соколика, или хотя бы поможет мне в этом, тогда… проси у меня тогда, чего хочешь! Отблагодарю по-царски.
— Хорошо, — кивнула Алена. — Ну, так я пойду, поговорю с Кречетом. Думаю, он согласится.
Они вышли из шатра. Марья огляделась и возмущенно топнула ногой:
— Стража! Почему опять без очков?! Я же приказала одеть очки!!
— Да мы… Государыня, — замялись стражники. — От очков этих глаза слезятся… Да и выглядим мы в них, как дураки.
— Да вы и так дураки! — вспылила царица. — Еще раз увижу без очков, выпорю!
— Лично? — просиял один из стражников.
— Публично! — отрезала Марья. — Палача позову, и перед строем… Очки одеть немедленно. А ты, шутник, проводи мою гостью через посты к городу.
Одев очки, стражник ахнул, отвесил Алене торопливый поклон и направился вместе с ней к восточным воротам лагеря.
У ворот, привалившись к бревнам частокола сладко спали два десятка морейских воинов — весь караульный отряд.
— Эт-то что такое? — провожатый Алены снял очки и протер глаза. — Как посмели? Тревога! Встать! Засранцы! Дармоеды! Запорю!!! — заорал во весь голос гвардеец.
Храп резко прервался. Воины вскакивали, хватаясь за оружие.
— Не спал… Ей богу, не спал, господин гвардеец! — честно выпучив глаза принялся оправдываться начальник караула.
— Ну вы тут разбирайтесь, а я пойду. Недосуг мне… — заторопилась Алена и выскочила за рогатки. «Молодец, Баюн… Надо же, какая силища пропадает! Уговорю-ка я его с нами пойти. Такое искусство еще не раз пригодится».
Пробравшись по подземному ходу в город, Алена немедленно направилась к Кречету. Кот, с важным видом вышагивая рядом, с удовольствием слушал ее щедрые комплименты.
— А что? И колдуна, и стр-ражу. Я еще и не тако-ое могу…
Кречет от проведенной Баюном операции был в восторге. В магическом щите морейцев образовалась значительная брешь, так что он смог обстоятельно побеседовать с Финистом и теперь выглядел гораздо более уверенно, чем четверть назад.
— Кота, за героизм и смекалку приказываю наградить… Бочонком копченой рыбы! Вот, выпишу сейчас накладную… Подателю сего выдать с интендантского склада на его выбор лучшей копченой рыбы… — принялся диктовать наместник секретарю.
Смерив взглядом толстого, довольно облизывающегося кота Кречет щедро махнул рукой.
— Выдать пятиведерный бочонок!
— А два бочонка мо-ожно? — оживился Баюн.
— А ты не лопнешь? — удивленно посмотрел на него Кречет.
— Да я не себе, я това-арищам… — кот потянулся и довольно выпустил когти. — Уж больно това-арищи у меня прожорливые. Один бочонок това-арищам, а один мне…
— Ну хорошо, — сдался Кречет и обратился к секретарю. — Пиши. Два пятиведерных бочонка!
Предложение Марьи-Моревны наместник внимательно выслушал, но скептически покачал головой.
— Спасибо тебе, конечно, за помощь, Алена. Честно скажу, не ожидал я от тебя такой прыти… Порадовали вы меня. Что ж, без крови решить этот конфликт было бы весьма заманчиво… Только нет ли здесь с ее стороны какой-нибудь ловушки?.. Точно ли хочет она, чтоб я силой своей поклялся?
— Так она мне сказала.
— Ну хорошо. Подумаю я. Может, с Финистом еще посоветуюсь… Ох, Фэн, скотина. Подложил мне свинью. Ну, если и верно он похитил Соколика, да еще и меня подставил… — Кречет недобро сощурился. Потом, вспомнив, что Алена не ушла еще, осекся. Еще раз поблагодарил ее и велел своим гвардейцем с почетом проводить гостей до порога.
— Ну что, Баюн, сразу пойдешь за своими бочками? — поинтересовалась Алена, когда они вышли в город. — А то, может, в гости к нам заглянешь? Хочется мне, чтобы ты с моими друзьями познакомился. Добрыне с Алешей, наверное, интересно будет с говорящим котом побеседовать.
— А ры-ыба у вас на обед будет?
— Ну конечно, кисонька, — улыбнулась Алена.
— Ну, тогда пожалуй пойдем, познакомимся… Ох, плохо жить коту без кошелечка, — Баюн недовольно поморщился и протянул девушке накладную на два бочонка. — Положи-ка ты, Алена, к себе эту бумажку… Ты меня на обед уже позвала. А потом и сама пожалуй ко мне, на полянку. Я там свой званый обед давать буду. Всех-всех знакомых котов позову! Выставлю им бочку рыбы. Пусть порадуются! Ну как, придешь ко мне на обед?
Алена в ответ неопределенно кивнула.
«И отказать теперь как-то неудобно. Обидится еще… Ладно. Приду… Будем дружить кампаниями. Я его познакомлю со своими друзьями-людьми. А он меня со своими котами и кошками…»
Глава 29
Разлука сердце бередит,
На свет отчаянье родит.
Отчаянье беду пророчит,
Сбивает с толку и морочит
На перепутиях дорог…
Разлука сердце бередит,
На свет отчаянье родит.
Отчаянье беду пророчит,
Сбивает с толку и морочит
На перепутиях дорог…
Горыныч в корчме так и не появился, но все остальные были в сборе.
— О, Алена вернулась!
— Поздорову ли?
— Как там дела у наместника? — бодро приветствовали Алену витязи, когда она, войдя в комнату, поздоровалась.
— Что? Пора нам на вылазку? — с надеждой спросил Гавейн.
— Войны не будет, — с облегчением выдохнула Алена и уселась на кровать.
— А что это за черный котище за тобой увязался? — подозрительно посмотрел на Баюна Добрыня. — Где-то я этого зверя видел…
— Приве-ет, привет, Добрынюшка, — довольно промурлыкал Баюн и, прямо от двери одним махом вскочил богатырю на колени.
— Говорящий, — прошептал Гавейн и в ужасе отпрянул от Баюна и Добрыни. — Брось его, брось! Это, наверняка оборотень или колдун!
— Сам ты оборотень! — Баюн недовольно выгнул спину и выпустил когти.
— Ты когтями-то потише, — негромко буркнул Добрыня. — Успокойся, киса. Никто тебя здесь не тронет, — он обвел рыцарей грозным взглядом и обнял кота.
— И когда же ты, свет Добрынюшка, приобрел себе такого товарища? — поинтересовался Алеша Попович, и почесал кота за ухом.
— Да так, был случай, — Добрыня погладил Баюна и улыбнулся каким-то своим воспоминаниям.
— Вот, познакомьтесь, кто не знает. Это кот Баюн. Он помог мне сделать вылазку… — Баюн возмущенно глянул на Алену и она торопливо поправилась. — Точнее, это я ему помогла. В общем, мы вместе на разведку ходили, и все уладили.
— Это как же понимать — уладили? Неужели вдвоем разбили целую армию? — ехидно поинтересовался Гавейн.
— Чтобы а-армию разбить, много ума не надо, — промурчал Баюн с колен Добрыни. — Вот ми-иром дело решить, тут ум надобен. Это мы с Аленой хорошо-о поработали. Мне и Кр-речет благодарность объявил. И все живы здор-ровы…
— Что, точно войны не будет? — с робкой надеждой переспросил Персиваль.
— Точно.
— Ну, слава богу, — юноша светло улыбнулся.
«Неужели мальчик действительно всерьез влюбился в Марью-Моревну? Вот еще горюшко-то… — вздохнула Алена. — Что же нам теперь с ним делать?»
— Ну так что, Алена? На обед у вас рыба будет, или как? — «ненавязчиво» поинтересовался Баюн, прервав ее невеселые размышления.
— Будет, все у нас будет! Добрынюшка, доставай самобранку.
Вниз спускаться не стали. Скатерть-самобранку раскинули прямо в комнате, на маленьком столике у окна, а сами расселись вокруг на кроватях. Самобранка учла пожелания гостя и подала исключительно рыбные блюда.
— Эх, Добрынюшка! — радостно мяукнул кот. — Хорошо, все таки, что не стал я шум поднимать, когда ты у Яги из сарайчика самобра-анку тащил.
— Помолчал бы уж, — недовольно нахмурился Добрыня.
«Так вот откуда Баюн знает Добрыню!» — сообразила Алена и с трудом подавила смешок.
Кот, тем временем, чинно усевшись на кровати, поставил передние лапы на стол и вежливо попросил Гавейна:
— Подвинь-ка мне, сударь во-он то блюдо с севрюжинкой… Эх, давно я севрюжинки свежей не пробовал.
Рыцарь, нервно дернув плечом, отодвинулся подальше от Баюна.
— С котом я еще не ел! Брысь от меня, нечистая сила!
— Да я чаще вас моюсь! — фыркнул Баюн и благодарно кивнул Алене, которая поторопилась подать ему требуемое блюдо.
За обедом кот вел себя демонстративно аристократично. Рыбку он одевал на вилку и изящно разделывал коготком. Алена ухаживала за Баюном, как за дорогим гостем. Очень уж ей хотелось увлечь кота идеей совместного похода.
Постепенно обаяние Баюна и старания Алены растопили ледок в отношениях рыцарей к необычному гостю. Все вместе они перемыли косточки местным властям. После десерта (и ликера) кот ударился в воспоминания о своих приключениях в Верхнем мире. С особой нелюбовью Баюн отозвался о Кощее. И в этом его горячо поддержали все сотрапезники.
— Да и братец его, Черномор, тоже козел! — продолжал захмелевший кот. — Держал меня на цепи, словно собаку паршивую…
— Не трогай Блекмора, — взвился Гавейн. — Он добрый волшебник и наш друг!
Баюн смерил рыцаря презрительным взглядом.
— Верно в народе говорят: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты…
Алена поспешила сгладить неловкую сцену:
— Черномор не добрый и не злой. Он просто волшебник. Получше Кощея, конечно…
— А по мне уж лучше Кощей. Тот хоть на цепь меня не сажал, — Баюн прыгнул на кровать Добрыни и принялся демонстративно умываться.
— Кстати о Черноморе! — спохватился Добрыня. — Давненько мы с ним не беседовали.
Богатырь достал блюдо и постучал по нему. Алена ахнула, сгребла в охапку испуганно мяукнувшего Баюна и спряталась с ним под кроватью.
— Тихо! А то Черномор услышит!
— Почему опять нет Алены? — послышался недовольный голос карлика.
— Почему, почему… Может, медовый месяц у меня! — прошептала девушка.
— У нее медовый месяц, — громко повторил ее слова Персиваль.
Добрыня закашлялся. Алеша метнулся в угол комнаты и рухнул на кровать с приступом хохота. Рыцари растерянно переглянулись.
— Она же сама так сказала… — растерялся Персиваль.
— И где Горыня?… — Черномор вдруг осекся и Алена расслышала его нехороший смешок. — Ах, вот оно как… Получается, я трех зайцев одним ударом… Я хотел сказать, счастья им большого! Ну а как вообще дела?
— Замиренье тут намечается. Думаю, осада скоро кончится. А тогда уж будем ждать Ильюшеньку, — ответил Добрыня.
— Ну хоть какой-то прогресс, — облегченно вздохнул карлик. — Кстати, будьте осторожны там, в городе. Кощею уже известно, что вы в Мореграде. Так что удвойте бдительность. От Заморыша любой пакости теперь можно ждать. И смывайтесь поскорее из города. Помогите Моревне, в конце концов, найти ее сына, чтобы ушла скорее. И если что — сразу свяжитесь со мной. Что ж поделать, буду повсюду ходить, как дурак, с медным тазиком…
— Да он и без тазика дурак, — негромко фыркнул кот, и они с Аленой чуть не подавились от смеха под кроватью.
Сеанс связи завершился. Баюн выбрался из укрытия и галантно распрощался, напомнив Алене, что ждет ее с ответным визитом.
— Непременно буду, — светским тоном ответила девушка. — Не забудь накладную.
Кот взял бумагу в зубы и с важным видом удалился.
— Не понравилось мне, как Черномор про зайцев оговорился, — Добрыня мрачно посмотрел в сторону Алены. — Ох не к добру это…
Однако, развить тему ему не дали. Со стороны городской стены послышался пронзительный звук трубы.
— Марья приехала! — метнулась к двери Алена. — Пошли, посмотрим, как Кречет будет клятву давать!
Когда друзья прибежали к воротам, наместник уже стоял на стене и слушал требования морейских парламентеров. Начальник стражи, узнав рыцарей, приветливо улыбнулся им и пропустил всю компанию на стену. Со стены друзья увидели дюжину вооруженных с ног до головы всадников. Впереди отряда, в черных латах, верхом на черном коне гарцевала Марья-Моревна.
— Поклянись, Кречет! — царица властно подняла руку. — Поклянись своей силой, что моего сына Соколика нет в Мореграде!
Кречет оглянулся через плечо на собравшихся у стены горожан. Несколько секунд помолчал, словно бы собираясь с мыслями, и медленно поднял правую руку.
— Клянусь своей силой, что Соколика нет в моем городе. Теперь ты удовлетворена, царица? Ты уведешь свои войска?
На площади перед воротами воцарилась мертвая тишина. Казалось, все горожане затаили дыхание. Лагерь морейцев тоже притих. С моря донеслись крики чаек.
— Я сдержу слово, — неохотно произнесла Марья. — Я ухожу.
Тишина взорвалась ликующими криками горожан. Марья развернула коня и вместе с эскортом поскакала к лагерю. Кречет проводил ее тяжелым взглядом. Потом повернулся к Алене и ее друзьям.
— Спасибо вам, — он выглядел очень уставшим. — От всего города спасибо.
Алена молча кивнула.
— Ну что, пошли что ли? — нетерпеливо притопнул Алеша. — Чего еще здесь смотреть?
Рыцари и богатыри спустились вниз. Только Персиваль словно не слышал слов Алеши. Впившись побелевшими пальцами в камень стены, юноша жадно смотрел в сторону лагеря морейцев, хотя Марья давно уже скрылась с глаз. Алена вздохнула и дотронулась до плеча рыцаря.
— Пойдем, милый. Она не вернется.
Персиваль посмотрел сквозь девушку глазами, полными слез.
— Я… как мне быть, фея? Долг приказывает мне продолжить свой путь, а сердце умоляет остаться с ней… Что же мне делать?!
— Страдать, — Алена погладила юношу по щеке. — Поверь, с этим можно жить.
— Ну что ты там застрял, Персиваль? — нетерпеливо окликнул снизу Гавейн.
— Да. Наверное… — рыцарь кивнул сам себе и пошел вниз по лестнице.
Вернувшись в корчму друзья в первую очередь поинтересовались у Феликса, не появлялся ли Горыныч. Но трактирщик в ответ лишь пожал плечами.
— Да что же это такое?! — возмутился Добрыня. — Совсем совесть потерял! Второй день не показывается и вестей не подает… Или подает? А, Алена?
Алена, немного помедлила с ответом, пытаясь вызвать Змея. Но он опять не ответил.
«Змеюшка, что ж ты со мной делаешь?» — сердце Алены заныло от дурного предчувствия.
— Надо что-то делать, ребята. Черномор говорил, что Кощей уже знает про нас… Уж не по Горынычу ли будет его первый удар? Может, он уже давно… — голос Алены осекся. «Господи! Только бы Змей был еще жив! Как же это мы сразу не сообразили?!»
— Да не может этого быть! — деланно бодрым голосом заявил Добрыня. Однако и в его взгляде появилась обеспокоенность.
— Но ведь богатырь Горыня самый сильный из вас? — посмотрел на богатырей Гавейн. — Да еще и колдун к тому же. Почему тогда Кощей первым напал именно на него?
— Это как раз-таки грамотно, — покачал головой Алеша Попович. — Взять исподтишка, по коварному, и убить из нас самого сильного… Только что-то мне, братцы, не верится, что Горыныч попался на удочку… Ничего с ним, я думаю, не сделалось. Он, поди, с какой-нибудь вдовушкой…
— А даже если и так, — Алена почувствовала, как кровь приливает к ее лицу. «Ох, хорошо, что они меня сейчас не видят». — Все равно нужно его найти. Сейчас Марья-Моревна снимет блокаду, и Илья, со дня на день, получит возможность пригнать летучий корабль. А Горыныча нет!..
— Верно, — поддержал ее Гавейн. — Что же нам, бросать его тут, в Мореграде?.. Да мы и Ивейна не бросим. Вот, поеду сейчас к Марье в лагерь, потребую, чтобы освободили его из плена, раз война уже кончилась.
— Верно! — подхватил Персиваль. — Богатыри пусть Горыныча ищут, а мы прямо сейчас и пойдем!..
«Только этого еще не хватало! — заволновалась Алена. — Если Персиваль ее увидит, то, скорее всего, там и останется… А, будь что будет! Я ему не нянька».
— А что, господа, так и сделайте, — согласился Добрыня. — За Ивейном езжайте по-быстрому. Только будьте там поосторожнее…
Рыцари тут же направились к выходу из корчмы.
— Может, не отпускать их одних? — зашептала Добрыне на ухо Алена. — А если Кощей их?..
— Да и пропади они пропадом, — поморщился богатырь. — Сам Заморыш, небось, сюда не явится. Ну а коли они не отмашутся всей толпой от кощеевых прихвостней, так на что нам такие попутчики?..
Дверь за рыцарями закрылась.
— А давайте лучше подумаем, — продолжил Добрыня, — как сподручней нам искать Горыныча?
— Разделится и бродить по городу, мне сдается, дело бестолковое, — призадумался Алеша Попович. — Лучше вместе нам держаться… Да еще… Может ты, Аленушка, помоешься? Мы не видим, не знаем, где ты, что с тобой. О тебе узнаем лишь по голосу. Коль случится с тобой беда, ранение, как же нам тогда помочь, защитить тебя?
— Если помоюсь, то меня не только вы видеть начнете, но и остальные, — покачала головой Алена. — Нет уж. Моя невидимость как раз сейчас может пригодиться… Давайте лучше сходим в гости к коту Баюну. Он как раз приглашал меня на ужин.
Добрыня и Алеша удивленно переглянулись.
— Ты ж хотела идти искать Горыныча… — напомнил ей Добрыня.
— Так мы и пойдем искать Змея. У Баюна есть волшебник знакомый. Мы у этого волшебника и попросим о помощи. Он город-то знает лучше нашего. Может, подскажет, где Горыныч мог застрять. Или еще как поможет в поисках.
По дороге Алена обдумывала нечаянно оброненные слова Черномора. «Трех зайцев одним ударом… Кощея, Горыныча и меня… Ловко, ты Черномор все расчитал. Горыныч меня сгубит, Кощей — Горыныча, а богатыри кощееву смерть добудут для тебя… Ловко. Только ничего у тебя не получится, не на тех напал», — злость уже кипела в девушке, разгоняя отчаянье.
Небо мигнуло, и в Мореграде наступила зеленая четверть шестого дня середы. Прохожих на улицах становилось все меньше. Люди ложились спать. А на заднем дворе трактира «У бочки» полным ходом шел кошачий пир. Полсотни котов и кошек, сидящих на травке, на заборе, на деревьях и на трактирной крыше, уплетали копченую рыбу, а кот Баюн важно расхаживал вокруг стремительно пустеющей бочки и раздавал по рыбине каждому новому гостю. Некоторые коты из тех, что пришли пораньше, шли за рыбой по второму, а то и по третьему разу. Баюн нервно мурлыкал, шарил в бочке лапой и вынимал новых и новых рыбешек, а к нему за добавкой уже выстраивалась порядочная очередь.
— Баю-ун! Кисонька! — окликнула его Алена.
Кот недовольно оглянулся, но, почуяв Алену, довольно ощерился. Впрочем, его радость быстро прошла. Мяукнув что-то, отдаленно напоминающее человеческое «я щас!» Баюн подскочил к забору за которым его ждали Алена, Добрыня и Алеша и поздоровался.
— А ты, Алена, с товарищами пришла?.. Ох, боюсь, рыбы на всех не хватит. Второй бочонок уже открыл. А все публика-то местная некультурная. Портовые коты, — Баюн недовольно фыркнул. — И меня замотали, и Федька вон с ног сбивается… Вы уж простите, шумно тут у меня… — в этот момент не дождавшиеся возвращения хозяина гости, взобравшись на край бочки расшатали ее и, опрокинув на бок, полезли за рыбой прямо внутрь. — Шумно и гамно… И рыба, похоже, вся кончилась. А ведь хотел по-хорошему, по доброму, — Баюн разочарованно вздохнул. — Все-то у нас, у кошек, не как у людей.
— Ты не расстраивайся, — поспешила успокоить его Алена. — Мы не за рыбой пришли. Нам помощь нужна.
— Что, опять колдунов усыплять? — удивился Баюн.
— Не совсем… — замялась Алена. — Помнишь, ты водил меня к хозяину своего друга Феди.
— И не к хозяину вовсе, а к личному колдуну, — недовольно фыркнул Баюн, покосившись на подошедшего Федьку. — Федя у Филиппп Егорыча личный черный кот, а Филипп Егорыч у Феди — личный колдун. Ха-роший колдун, работящий. Да ты, Невидимка, была у него… Что, Феденька, рыба вся кончилась?
Черный Федя облизнулся и удрученно мявкнул.
— Ну и пес с ней, с рыбой, — тряхнул головой Баюн. — Людям вот надо с Филиппом Егорычем поговорить.
Алена и богатыри дружно закивали.
— Ты уж, Феденька, проводи их. А я тут быстренько все улажу и нагоню вас…
Филипп встретил гостей с радушием и нескрываемым интересом. Черные коты — Федька и Баюн — тут же уселись на диван у камина и стали перемуркиваться на своем, кошачьем языке. А волшебник принялся расспрашивать богатырей и Алену про луну, солнце и звезды, про великое внешнее море Океан и другие чудеса Верхнего мира. Алеша с Добрыней, удивленные пристальным вниманием Филиппа к столь обыденным для них вещам, отвечали все же обстоятельно. Но Алена не дала им времени на долгую беседу.
— Мы, собственно, по делу пришли. Причем по делу срочному, — прервала она Алешу Поповича, принявшегося было объяснять, отчего, по его мнению, полная луна превращается в месяц. — Филипп, нам нужна твоя помощь.
— Вот как? — удивился волшебник. — Выходит, не успели вы появиться в городе, а уже попали в какую-то историю? Или это как-то относится к цели вашего путешествия?
— И то и другое, — кивнула Алена. — У нас пропал в городе… один наш товарищ. Не поможешь ли найти его?
— Вообще-то я бесплатно не работаю, — тут же оговорился волшебник. — Нет, если это не будет мне стоить никакого труда, то я, конечно, как хорошим знакомым, могу вам помочь. Но для серьезных заклинаний и опытов мне необходимо закупать всякие ингредиенты.
— Сколько? — Добрыня полез в поясной кошелек.
— Десять золотых финистов, — ответил волшебник, смерив компанию уже совершенно иным, оценивающим, взглядом.
— А серебром возьмешь? — поинтересовался Добрыня, раскладывая на широкой ладони извлеченные из кошеля монетки. — А то, боюсь, золотом не наберется у нас десяти…
— Конечно, конечно! — оживился Филипп.
— Это будет две монетки, да? — уточнил, на всякий случай Добрыня.
Филипп в ответ лишь неопределенно кивнул и приложил палец к губам.
— Только вы особо не болтайте, что у вас серебро есть. Здесь оно весьма дорого. Все серебряные рудники под царским контролем. Нам, простым алхимикам, этот дорогой минерал достается с трудом. А ведь он имеет над многими колдовскими материями таинственную власть, которую надлежало бы всесторонне исследовать. Серебро — это одна из проблем, которыми я занимаюсь в последние годы, — волшебник пинцетом взял с ладони Добрыни одну за другой две серебряные монетки и поместил их в небольшой сундучок. Захлопнув крышку, отнес его в угол мастерской и защелкал там задвижкой стоящего в углу сейфа.
— Что это ты, брат, так трясешься над этими монетками? — удивленно просил Добрыня. — Ну дорогой минерал у вас серебро. Но не настолько же, чтобы…
— Именно, что настолько, — прервал его Филипп, и захлопнул сейф. — У вас, кстати, какие-нибудь серебряные украшения есть на руках? Кольца там или…
— У меня вот колечко… — пожал плечами Алеша.
— Осторожно! Ни к чему не прикасайтесь, уважаемый, а то вы мне все приборы тут расстроите!
— Нет, у меня колечко золотое. А на шее крестик серебряный…
— На шее-то ладно… На руках больше ни у кого ничего серебряного нет? — уточнил он.
— Нет вроде, — оглядел свои руки Добрыня.
— Ну что ж, тогда приступим к поискам… — Филипп важно уселся в своем кресле у камина, напротив развалившихся на диване черных котов. Федька тут же поспешил запрыгнуть к хозяину на колени и, поглаживаемый унизанной золотыми перстнями рукой волшебника, таинственно замурчал. Другой рукой Филипп, приглашая, махнул на диван, и Алена уселась напротив него, рядом с задремавшим у камина Баюном. Богатыри расположились за спиной у Алены.
— Есть ли у вас какие-нибудь вещи разыскиваемого? Лучше всего, волос, ноготь, еще какая-то часть тела. По крайности, какая-нибудь одежда…
Богатыри переглянулись и развели руками.
— Сумка есть! Он носил ее одно время. Сейчас в «Карасиках» лежит, — спохватился Алеша. — Принести?
— Нет. Не надо. Вряд ли на сумке что-то будет. Вот, если бы перчатку, или там шляпу. На ней могли бы быть волоски…
— У нас есть… точнее, я помню, как его определили в ратуше, когда мы регистрировались во время осады.
— Ну-ну-ну… — подался вперед Филипп.
Алена чуть сощурилась, пытаясь в точности припомнить формулировку:
— Ифрит 5 — б, красно-зеленый… кажется так.
— В точности так? — с сомнением переспросил Филипп.
— Именно так, я сама читала, что там ему написали.
— А самого документа при вас нет? — поинтересовался волшебник. — Ну да, конечно, — закивал он головой. — Удостоверение, наверняка, сейчас при нем… И он что, действительно Ифрит?
— Нет, конечно, — пожала плечами Алена.
— А кто такой ифрит? — спросил у нее из-за плеча Алеша Попович.
— Потом, потом объясните, сударыня, — замахал руками волшебник, видя, что Алена пустится сейчас рассказывать богатырям об ифритах. — Просто, если он и в самом деле ифрит, да еще и категории 5-б, то вряд ли в Мореграде есть сила, способная хоть как-то повредить ему. И потом 5-б… — волшебник с сомнением покачал головой. — Он что, действительно настолько могуч?
— Действительно, — кивнул Добрыня. — Но он не ифрит. Он…
— Дракон, — поторопилась закончить фразу Алена.
— Дракон? — Филипп отшатнулся от Алены, словно это она была драконом. — Что-то я не верю тебе, сударыня. Если бы в городе был дракон, то мне первому доложили бы об этом.
— Да он не в образе дракона был, — принялась объяснять девушка. — Он в человеческом…
— Так он оборотень? Человек, принимающий вид дракона? Или настоящий дракон, принимающий, по желанию, вид человека? Мне встречался в юности один такой любопытный экземпляр…
— Он любой облик принять может. И дракона, и человека, и кого угодно, по желанию… Но по сути, он дракон.
— Вот как? И на основании чего такие выводы? — с интересом склонил голову набок Филипп.
— Драконье обличье нравится ему больше других. Так? — Алена оглянулась на богатырей, и те, подтверждая, закивали.
— Он и человечий-то облик принял, чтобы Подземном мире не пугать никого лишний раз, — добавил Добрыня. — А еще он мастер выделывать всяческие штуки с огнем. От так может огнем дыхнуть, что и камень расплавится.
— И вы утверждаете, что такому могучему существу что-то может угрожать в нашем городе? Да скорее уж он является для города потенциальной угрозой.
— И тем не менее он пропал, — плотно сжала задрожавшие губы Алена. — И мы хотим, чтобы ты помог нам найти его.
— Ну хорошо, хорошо, — примирительно поднял руки Филипп. — Эх, Клавдия Циппер, Клавдия Циппер — укоризненно покачал он головой и спихнул с колен Федьку. Кот, обиженно мяукнув, тут же вскочил на колени Алены. А волшебник нервно заходил по кабинету. — Вот ведь, доверил студентке вести учет магических личностей во время выдачи паспортов. Увидела необычное, и нет бы меня позвать! Ифрит 5-б, да еще и красно-зеленый! Это ж надо! Да она ни одного духа сильнее 3-а в жизни не видела… А красно-зеленый — это же вообще немыслимо. Такое сочетание в принципе невозможно, тем более на пятом уровне энергии. А теперь что же получается? По городу бродит дракон, обладающий огромной силой, а мы тут… Нет, пока она наизусть всю таблицу минералов не выучит, не видать ей зачета, как своих ушей! — решительно махнул он рукой.
— А нам-то что делать?! — вскочила с дивана Алена.
Кот Федька, испуганно мяукнув, спрятался под кресло, а Баюн, проснувшись, промурчал что-то невразумительное и стал потягиваться.
— Вам?.. Ну, давайте вместе думать. Искать надо вашего дракона. А то он мне тут бед наделает…
— Да, может, с ним самим уже беда!
— Тем более! А ты его Истинное имя, случайно, не знаешь? Ну то, произнеся которое можно позвать…
— Вообще-то его Змей Горыныч зовут, — неохотно ответил Алеша.
— Как? — замер Филипп.
— Змей Горыныч, — подтвердила Алена. — Только это секрет. Он здесь инкогнито.
— О, Создатель! Это что, тот самый летающий огненный змей?! И он здесь… — Филипп нервно рассмеялся. — Самое древнее создание Верхнего мира, мечта всей моей жизни, ходит по городу, а я тут… — он окинул комнату невидящим взором. Потом, резво сорвавшись с места, заметался по углам, доставая из ящиков всяческие ингредиенты. — Что ж мы сидим-то? Надо что-то делать, что-то делать…
— Искать его надо, — буркнул Добрыня.
— Ах, да! Искать!.. Так вы его Истинного имени не знаете?
— Сказано же, Змей Горыныч его имя! Чего еще тебе надо, кудесник? — вскипел Добрыня и стукнул кулаком по столу так, что жалобно звякнули стоящие в шкафах мензурки.
— Да нет же, — всплеснул руками Филипп. — Под этим именем его все знают. А на какое имя он откликается?
— Он не на имя, он на особый зов откликается… — всхлипнула Алена. — Я всегда могла его вызвать. А сейчас не могу…
— Может, он чем-то сильно занят? Или зов изменился? — предположил волшебник.
— Да ничего не изменилось…
— Ну, давай вместе попробуем, Аленушка, — Филипп бесцеремонно спихнул с дивана Баюна и, подсев к девушке, взял ее за руку.
Алену словно ударило по руке электрическим током. Потом по телу разлилась приятная слабость.
— Так, прекрасно. Все получается, деточка. Теперь смотри мне в глаза и пытайся вызвать его. Забудь про меня. Я попытаюсь не мешать. Только усилю зов, насколько смогу.
Алена изо всех сил позвала Змея. И ей показалось, что он откликнулся. Сердце Алены учащенно забилось.
«Змей! Ты где?! Что с тобой?!»
Но в ответ она не услышала ничего вразумительного, словно бы на том конце кто-то испугался и бросил трубку. И тишина. Алена отчетливо поняла, что Змей в беде.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ