«13. ТАДЕУШ БЕРТИНГАС: ПРОГУЛКА ПО ЛЕСУ»

Ноги болели, когда Тэд случайно наступал на сучок. После девятичасового бега босиком ступни распухли и покрылись ссадинами и порезами.

Бертингас начал бежать значительно быстрее, когда перестал прятаться. В первые часы путешествия он то и дело прятался в густом кустарнике, или в зарослях рододендронов, или среди густой травы и лежал, пытаясь затаить рвущееся из груди дыхание, и дожидался, пока патруль пройдет мимо. И патруль проходил мимо — колотя по кустам прикладами своих винтовок-пульсаторов и создавая достаточно шума, чтобы вся лесная живность загодя убиралась с его дороги. (Два дня спустя Бертингас все еще не видел достаточно крупных животных, которых можно было бы поймать и съесть.)

Однако как только он получил достаточный простор для движения и определился с общим направлением своего путешествия, Бертингас стал быстро передвигаться вдоль звериных троп. Он все еще покидал их в самых неожиданных местах — когда инстинкт подсказывал ему поступить именно так — и бежал по целине, через кустарник. Голос инстинкта обычно осложнял дело: по звериным тропам было легко бежать, они были хорошо утоптаны, и на них росла молодая трава. Кустарник же состоял сплошь из колючек, во все стороны торчали сучья и ветки, на земле валялись камни с острыми краями.

Ноги у Тэда были тренированные, так как он часто ходил в пешие походы, но изнеженные, привыкнувшие к защите сапог или ботинок. Подошвы сплошь покрылись волдырями уже к концу первого дня. Тэд оставлял за собой кровавые следы на траве и камнях, в порезы глубоко въелась пыль.

Он вскарабкался на дерево, чтобы расположиться среди изогнутых ветвей и провести ночь в сравнительной безопасности, и это добавило крошки черной коры и разводы смолы к уже покрытым толстым слоем грязи ступням.

Надежно устроившись среди ветвей, без ужина и без воды — не считая той горсти, что ему удалось зачерпнуть на бегу из ручья или лужи, — Бертингас устало оперся о ствол дерева.

Голодно, холодно, и все еще хочется пить. И еще. Либо ноги подживут и укрепятся за ночь и утром он сможет все начать сначала, или они отекут так, что он едва сможет ковылять. Тогда преследователи обязательно его найдут.

А такая ли уж это ужасная перспектива?

Да. Эти сволочи играли без правил. Штурм его квартиры — сколько времени прошло? Только два дня? Или три? Тот штурм не был арестом или попыткой похищения. Они намеревались убить его, стереть в порошок и закопать остатки.

Возможно, завтра или послезавтра некоторые пешие следопыты в этих лесах могут оказаться друзьями. Поисковики с базы, которые ищут его по всей линии полета, которую Фиркин, несомненно, сможет правильно проложить по карте. Если только Пэтти и Море удалось спастись.

Однако не имея ПИРа, чтобы анализировать поступающие сигналы и давать на них ответ, Бертингас должен положиться на инстинкт и раствориться среди растений. Менять направление под прямым углом, скользить между кустов, подобно призраку. Не показывать свою светлую кожу или бледное лицо, хорошо заметные среди зелени.

Если ноги его подведут и он будет не способен передвигаться день или два, то сможет ли он отсидеться на дереве?

Нет. Преследующие его солдаты — боевики, или кто там они — рано или поздно заметят, что распугали тут всех крупных животных. Тогда они опять включат свое инфракрасное оборудование и начнут верить его показаниям. И обнаружат его на дереве, куда не может забраться ни один вампит.

Итак, первым делом надо позаботиться о ногах, а также о пропитании.

Прочно охватив дерево правой ногой, он согнул левое колено — скрипевшее, словно ржавый шпингалет — и притянул к себе ступню. Он начал работать над ней — сгибать, массировать, выколупывать пальцами грязь из порезов. Воды, чтобы их промыть, у него не было, поэтому он плевал на кончики пальцев и протирал порезы слюной. Раны слегка покалывало, влага охлаждала воспаленную кожу.

Теперь боль надолго станет его спутником.

Его одеяние — помимо мокасин, которые Бертингас соорудил из жесткой коры сразу, как только спустился утром с дерева, — представляло собой цельновязаное трико из сплошной мононити. Его будет невозможно разрезать ни одним из каменных или деревянных орудий, которые ему удастся сделать, но его можно распустить.

Сидя на дереве, на холодном ветру, который дул с северо-востока, с гор, он поклялся, что добудет огонь. Он пообещал себе, что огонь будет маленьким и бездымным — не более, чем тлеющие угли от сухого хвороста. Но все же он даст какое-то тепло и поможет ему пережить ночь.

Чтобы добыть огонь, Бертингасу требовалось толстое полено с углублением, подкладка на ладонь, тонкая прямая палочка и лук, при помощи которого он будет эту палочку вращать. Через некоторое время он раздобыл подходящий кусок дерева, заготовил кучку сухих листьев и тонких стружек, которые выполнят роль трута. Под рукой он сложил сухие веточки, чтобы подкладывать их в пламя. Все было готово — за исключением тетивы для лука.

Он попытался сплести веревку из травы, но ей не хватало прочности.

Если бы он убил какое-нибудь животное, даже маленькое, он получил бы шкуру и сухожилия для тетивы. Пока же, располагая для охоты лишь голыми руками, он мог только выкапывать личинок.

Сухие и мягкие, они продолжали извиваться во рту, пока он не прожевывал их несколько раз. Вкус был неплох — похоже на смесь сладкого изюма с мукой, но тетивы для вращения палочки из личинок не сделать.

Поэтому он принялся трудиться над кромкой белья, заканчивающегося чуть выше лодыжки. Острый кремешок истер ткань, Бертингас поймал конец нити и начал распускать вязание.

Тем временем становилось все темнее. Несколько минут он раскручивал нить вокруг ноги, пока не укоротил трико до колена. Затем он перекусил нить зубами.

Бертингас сложил нить несколько раз, потом перекрутил пряди. Получившийся шнурок он привязал к сделанной на конце лука зарубке. Согнув древко через колено, он привязал тетиву к противоположному концу. Даже не сделав паузы, чтобы полюбоваться своим произведением, он согнулся над поленом и зажал его ступнями. Прямая палочка-сверло встала одним концом в углубление, а другой конец упирался в прокладку, которую Тэд держал в ладони. Петля тетивы охватила древко сверла и завращала его с большой скоростью, когда он стал водить лук взад и вперед.

Полено раскачивалось, и он плотнее уперся в него ногами. Верхняя прокладка ерзала, пока он не нашел точный угол и правильное давление. Рука определила надлежащую силу и ритм, с которыми следует водить лук: не слишком быстро, чтобы сверло не выскочило из углубления, но и не слишком медленно, чтобы оно не застряло в углубляющемся отверстии.

Взад-вперед, взад-вперед. По спине катился пот, пропитывая трико. Ветер обдувал его, и холодное промокшее трико делалось еще холоднее.

Взад-вперед. Он уже собрался бросить это бесполезное занятие. Старые книги врали. Ни одному человеку не удавалось подобным образом заставить дерево дымить и гореть. Ему попалось плохое дерево. Слишком сырое. Или недостаточно сырое.

Из углубления внезапно выпрыгнула искорка и упала на камень. Бертингас выронил свое орудие и накрыл искру сухим листком. Искра потухла.

Он быстро установил на место сверло, прокладку и лук, нашел правильный угол и начал пилить опять.

Через минуту-другую почерневшая ямка в полене задымилась и породила еще одну искру. Бертингас ее проигнорировал. Еще несколько искр. Он стал пилить быстрее. Кончик сверла вспыхнул.

Он опять все бросил и склонился над поленом. Он потихоньку подул на огонек, и пламя поднялось на высоту мизинца. Не глядя, он протянул руку, схватил сухой лист и положил его в углубление. Лист быстро загорелся. Еще один, и еще. Он подкладывал сначала листья и стружку, затем тоненькие веточки.

В свете пламени он мог разглядеть свои ладони, чувствовал, как оно заиграло на запавших щеках. Он только-только ощутил, как зарождающееся тепло начало согревать его лицо, когда услышал какой-то звук. Треск кустов, топот ног. Поначалу далекий, шум приближался.

Прошипев себе под нос проклятье, Бертингас развалил костерок и затушил пламя, хлопая по нему руками, потом раскидал стружки и листья в разные стороны. Он пригнулся, и низкое рычание само собой вырвалось из его горла. На глаза наворачивались слезы, и не только из-за дыма.

Тадеуш Бертингас был готов опуститься на землю прямо тут же, замерзший и истощенный, и ждать, когда его преследователи — первый патруль за два дня — обнаружат его.

Пускай они отведут-его в такое место, где тепло и светло, даже если на двери будет висеть замок, а на ногах — цепи. Пускай его приволокут к настоящей пище, даже если это будет корка засохшего хлеба, даже если она окажется последней едой в его жизни. Пусть его убьют. По крайней мере, ему будет тепло в последние мгновенья.

Но все эти мысли промелькнули в голове за какой-то миг. Он внутренне собрался. Быстро натянул мокасины из коры. Подобрал лук, сверло, полено с дыркой и кремневый нож. Затем растворился среди деревьев.

Загрузка...