Досадийский эксперимент

19

Все словно сговорились действовать Маккаю на нервы. На его вопросы вместо Джедрик отвечало сразу несколько человек. Большинство относились к нему как к кретину. Джедрик обращалась с ним как с ребенком, у которого неплохие перспективы. Временами было видно, что Маккай ее попросту забавляет. В другой раз Джедрик карала его гневным взглядом, игнорируя или просто удаляясь прочь – или, хуже того, отсылая его.

Сейчас было далеко за полдень дня битвы за Чу. Войска Броя все еще удерживали свой узкий коридор к Ободу. Маккай знал это из подслушанных сообщений. Он стоял в небольшой комнате недалеко от командного поста Джедрик. В комнате было четыре раскладушки, где она или ее командиры время от времени урывками дремали. Однако высокое узкое окно выходило на юг Обода. Маккай не мог поверить, что был там всего шесть дней назад.

Над террасированными эскарпами Обода начали собираться облака, верный признак драматической перемены погоды. Маккаю хорошо это было известно, по крайней мере из инструктажей на Тандалуре. Досади не знала такой роскоши, как управление погодой. Сознание этого оставляло у него странное ощущение уязвимости. Природа может быть так чертовски капризна и опасна, если не держать ее причуды в кулаке.

Маккай мигнул и затаил дыхание.

ПРИЧУДЫ ПРИРОДЫ.

Говачинов на этот эксперимент подвигли причуды разумной природы. Неужели они надеялись держать под контролем тот обширный, бурлящий конгломерат мотивов? Или у них была какая-то иная причина для устройства Досади, причина, до которой он еще не добрался? Не было ли это, в конце концов, проверкой Калебанских тайн? Маккай решил, что нет.

Он знал, каким образом, ПО СЛОВАМ Аритча и помощников, обеспечивался этот эксперимент. Наблюдения здесь лишь подтверждали их объяснения. Ни одни из этих данных не согласовывались с попыткой понять Калебанцев. Лишь то короткое столкновение с Пчарки, что-то, что Джедрик больше не желала обсуждать.

Несмотря на усталость, Маккай не мог избавиться от ощущения, что нечто существенное кроется в том, как эта планета была переведена на путь эксперимента; нечто, о чем не рассказывали Говачины, нечто, чего они и сами, возможно, не понимали. Что они сделали для начала? У них была Досади, субъекты, Праймери… да, Праймери. В умах Говачинов властвовала врожденная неодинаковость личностей. И был тот чертов Демопол. Как они получили на это мандат? Или лучше: как они сохранили тот мандат?

Люди Аритча надеялись выявить внутренние механизмы работы социальных систем разумных. Так они сказали. Но Маккай начинал смотреть на это объяснение глазами Досадийца, с досадийским скептицизмом. Что имела в виду Фанни Мэ, говоря о неспособности покинуть это место в его собственном теле-узле? Как он может быть для Джедрик КЛЮЧОМ к Стене Бога? Маккай знал, что ему нужно больше информации, чем он может надеяться получить от Джедрик. Имеется ли эта информация у Броя? Маккай задумался, не может ли так случиться, что ему придется карабкаться за ответами на высоты Холмов Совета. Было ли это теперь хотя бы возможно?

Когда он спросил об этом, Джедрик устроила ему обход почти всего здания, предупредив:

– Не вмешивайся.

ВМЕШАТЬСЯ ВО ЧТО?

Маккай спросил об этом, Джедрик лишь пристально на него посмотрела.

Впрочем, она провела его везде, чтобы ознакомить каждого с его новым статусом. Маккай так и не понял, что представляет собой этот статус, что-то между гостем и заключенным.

Джедрик требовалось минимум разговоров с ее людьми. Зачастую она пользовалась лишь взмахом руки, чтобы передать необходимый сигнал о своем проходе. Весь маршрут был уроком для Маккая. Начался он с охраны у дверей.

– Маккай. – Жест в его сторону.

Охранник кивнул.

У Джедрик были другие заботы.

– Команда Девять?

– Возвращается в полдень.

– Сообщите.

Каждый подверг Маккая внимательному изучению. Маккай чувствовал, что это позволит им идентифицировать его с минимальной задержкой.

Там было два лифта: один экспресс с тщательно охраняемого входа с улицы в боковой стене здания, другой начинался выше четвертого уровня на потолке клетки Пчарки. Они воспользовались вторым и поднялись, останавливаясь на каждом этаже, чтобы охрана смогла их увидеть.

Вернувшись в помещение с клеткой, Маккай увидел, что прямо посреди дверного проема установлен стол. За ним сидел отец тех троих детей, наблюдавший за Пчарки и делавший время от времени пометки в тетради. Маккай знал теперь его имя – Ардир.

Джедрик задержалась у стола.

– Маккай может входить и выходить с обычными предосторожностями.

Маккай, наконец, смог обратиться к Джедрик.

– Благодарю за потраченное на меня время.

– В сарказме нет необходимости, Маккай.

Он и не имел в виду сарказма, и напомнил себе еще раз, что обычные любезности Консента подвергаются здесь иному толкованию.

Джедрик проглядела заметки Ардира, подняла взгляд на Пчарки и снова посмотрела на Маккая. Выражение ее лица при этом не изменилось.

– Встретимся за обедом.

Затем она покинула его.

Со своей стороны, Маккай приблизился к клетке Пчарки, отметив вызванное этим поступком напряжение охранников и наблюдателей в комнате. Старый Говачин сидел в своем гамаке с выражением безразличия на лице. Заграждения клетки испускали почти неразличимое шипение, мерцая и светясь.

– Что случится, если ты коснешься загородки? – спросил Маккай.

Щеки Говачина слегка надулись.

Маккай показал пальцем.

– В этих заграждениях есть энергия. Что это за энергия? Как она поддерживается?

Говачин в ответ квакнул:

– Как поддерживается вселенная? Возникает ли вещь тогда, когда вы впервые ее видите?

– Это Калебанская вещь?

Пожатие.

Маккай обошел вокруг клетки, внимательно ее изучая. На узлах решетки заграждения были блестящие пузыри. Прутья, на которых был растянут гамак, выходили из потолка. Они проходили через потолок, но не касались его. Сам гамак на вид был вроде матерчатый, бледно-голубого цвета. Маккай вернулся на свою позицию лицом к Пчарки.

– Они тебя кормили?

Никакого ответа.

Ардир заговорил из-за его спины:

– Его пища спускается с потолка. Его выделения смываются в утилизационную линию.

– Я не вижу двери в клетку. Как он туда попал?

– Она была построена вокруг него в соответствии с его собственными инструкциями.

– Что это за пузыри в узлах решетки?

– Они появились, когда он активировал клетку.

– Как он это сделал?

– Мы не знаем. А ты?

Маккай отрицательно покачал головой.

– Как Пчарки это объясняет?

– Он этого не делает.

Маккай повернулся к Ардиру, пытаясь перевести разговор с Пчарки на само планетарное общество. Ответы Ардира, особенно по вопросам религии, были на редкость банальными.

Позднее, стоя в комнате возле командного поста и заново пересматривая впечатления, Маккай обнаружил, что его мысли касаются проблемы, совершенно не затронутой в расспросах.

Джедрик и ее люди уже давно знали, что Досади является творением Говачинов. Они узнали это задолго до появления на сцене Маккая. Это было очевидным в том, как они сосредоточились на Пчарки, в том, как они противодействовали Брою. Маккай добавил одну существенную информацию: что Досади является Говачинским ЭКСПЕРИМЕНТОМ. Но люди Джедрик не воспользовались Маккаем так, как он мог ожидать. Она сказала, что он является ключом к Стене Бога, но каким образом?

У Ардира он ответа не нашел. Тот не пытался уклоняться от расспросов Маккая, но его ответы выдавали несколько ограниченный масштаб знаний и воображения Ардира.

Понимание этого глубоко обеспокоило Маккая. Дело было не столько в том, что этот человек сказал, сколько в том, чего он не сказал, когда поводы говорить открыто в деталях были наиболее настоятельными. Ардир не был болваном. Он был человеком, высоко поднявшимся в иерархии Джедрик. В голову ему приходило много соображений. Тем не менее, он совершенно не обращал внимания на более очевидные из них. Ардир не поднимал вопроса о том, каким образом история Досади сходится к единственно конечной точке в прошлом без каких бы то ни было следов эволюционных начал. Он не походил на религиозного фанатика, а даже если бы и был таким, Досади не позволила бы явных религиозных запретов. Тем не менее, Ардир отказывался изучать наиболее явные противоречия в тех открытых религиозных отношениях, которых Маккай ожидал по рассказам. Ардир правильно разыгрывал позиции, но под ними не было фундамента. Все это было поверхностным.

Маккай внезапно отчаялся вообще получить исчерпывающий ответ от кого-то из этих людей – даже от Джедрик.

Внимание Маккая привлек усилившийся шум из командного поста. Он открыл дверь и встал на пороге, изучая другую комнату.

На дальней стене появилась новая карта. Поверх карты помещалась прозрачная плоскость, покрытая желтыми, красными и синими пятнами. Пятеро мужчин и женщин – все с наушниками на голове – работали над ней, перемещая цветные маркеры. Джедрик стояла спиной к Маккаю, разговаривая с несколькими командирами, только что вошедшими с улицы. На них все еще были оружие и ранцы. Их беседа и привлекла внимание Маккая. Он оглядел комнату, отметив два коммуникационных экрана у левой стены, оба выключенные. Раньше их здесь не было. Маккай задумался, пытаясь понять, для чего они предназначались.

В комнату заглянул помощник и выкрикнул:

– Только что доложили Двадцать Первые Ворота. Там все затихло. Они хотят знать, следует ли им держать резервы в состоянии готовности.

– Пусть уходят, – сказала Джедрик.

– Сюда доставили двоих пленных, – добавил помощник.

– Вижу, – буркнула Джедрик.

Она кивнула в сторону карты.

Маккай, проследив за ее взглядом, увидел, что два желтых маркера передвинуты вместе с восемью синими компаньонами. Сам не понимая как, он сообразил, что эти два желтых маркера должны изображать пленных и их сопровождение. В командном посту ощущалось напряжение, сказавшее ему, что это было важное событие. Кто же были эти пленники?

– Я видел монитор… – сказал один из командиров Джедрик.

Но она не обратила внимания и ему пришлось оборвать фразу. Двое людей у карты сменили места, обменявшись наушниками. Посыльный, выкрикнувший информацию про ворота и пленников, ушел. Вскоре появился еще один посыльный и начал тихо переговариваться с людьми у дверей.

Через несколько секунд вошли восемь молодых мужчин, которые несли Трайу и Гара, надежно связанных чем-то похожим на светящуюся проволоку. Маккай узнал пару, фигурировавшую в инструктаже Аритча. Эскорт нес своих пленников, словно охотники волка. Восемь конечностей пленных были в надежных руках восьмерых охранников.

Эскорт пересек комнату, не заботясь о сохранности мебели. Посыльный искал причины, чтобы задержаться. Ему ужасно не хотелось уходить из комнаты. Он узнал пленников и понимал, что должно случиться нечто важное.

Гара и Трайу бросили в два кресла.

– Развяжите их, – приказала Джедрик.

Сопровождающие повиновались.

Джедрик ждала, пристально вглядываясь в карту. Два желтых и восемь синих маркеров были убраны. Однако она продолжала смотреть на карту. Что-то там было более важным, чем эти двое пленных. Джедрик указала на скопление красных маркеров в верхнем углу.

– Посмотрите на это.

Один из ее командиров покинул комнату.

Маккай сделал глубокий вдох. Он засек вспышку ее движения в сторону повиновавшегося командира. Так вот как она это делает! Маккай переместился дальше в комнату, чтобы Джедрик была видна ему в профиль. Она никак не отреагировала на это движение, но он понимал, что Джедрик сознает его присутствие. Маккай шагнул ближе к тому, что, как он знал, было пределом ее терпимости, отметив слабую улыбку, когда она повернулась к пленникам.

Наступило внезапное молчание, один из тех неуютных моментов, когда люди понимают, что должны кое-что сделать, но всем отчаянно не хочется приступать. Посыльный все еще стоял у двери в холл, явно дожидаясь, чтобы посмотреть, что здесь произойдет. Эскорт, принесший пленных, остался в комнате. Охранники сбились тесной кучкой сбоку от кресел. Они выглядели странно подавленными и словно искали защиты у присутствующих. Джедрик взглянула через комнату на посыльного.

– Ты можешь идти.

Потом кивнула эскорту.

– И вы.

Маккай выжидательно сохранял безопасную дистанцию, но Джедрик его не замечала. Он понял, что ему не только позволят остаться, но и ожидают, что он воспользуется своим умом, своими знаниями из внешнего мира. Джедрик догадалась о его состоянии, лишь взглянув на него: нормальное недоверие, осторожность, терпение. И страх, разумеется.

Теперь Джедрик занялась пленными. Она подалась вперед, разглядывая сначала Трайу, потом Гара. По тому, как Джедрик на них смотрела, Маккаю стало ясно, что она взвешивает различные возможности того, как вести себя с этой парочкой. В комнате царила настороженная атмосфера и это тоже возымело свой эффект. Гар не выдержал.

– У Броя есть способ описания подобных тебе людей, – сказал Гар. – Он называет вас «ракетами», имея в виду, что вы, словно компоненты фейерверка, устремляетесь в небо, чтобы упасть оттуда обратно на землю.

Джедрик ухмыльнулась.

Маккай понял. Гар не мог как следует управлять своими эмоциями. В этом была его слабость.

– В этой вселенной много ракет должны умереть неувиденными, – сказала Джедрик.

Гар сердито посмотрел на нее. Ему не понравилась такая реакция. Он взглянул на Трайу и по выражению ее лица понял, что совершил ошибку.

Теперь заговорила Трайа, слегка улыбаясь.

– У тебя личный интерес к нам, Джедрик.

Для Маккая это было так, словно он вдруг пересек порог понимания другого языка. Заявление Трайи было чисто Досадийским, оно несло в себе множество смыслов. Она сказала, что Джедрик видит здесь возможность личной выгоды и что Трайа об этом знает. Началом заявления была легкая улыбка. Маккай чувствовал новое восхищение особым гением Досадийского сознания. Он придвинулся еще на шаг ближе к своей цели. В Трайе было что-то еще… что-то странное.

– Чем для тебя является вот этот?

Она говорила, обращаясь к Джедрик, но быстрое движение глаз указало на Маккая.

– От него есть определенная польза, – сказала Джедрик.

– По этой причине ты и держишь его при себе?

– Это не единственная причина.

– Были определенные слухи…

– Каждый пользуется тем, что ему доступно, – сказала Джедрик.

– Ты планируешь завести с ним детей?

Джедрик затряслась в молчаливом веселье. Маккай понял, что зондируя слабости, Трайа ничего не обнаружила.

– Период размножения выводит женщину из строя, – сказала Трайа.

Тон был умышленно подстрекательским, и Маккай ждал ответа.

Джедрик кивнула.

– Отпрыск порождает много последствий во всех последующих поколениях. Те из нас, кто не понимает, никогда не принимают непродуманных решений.

Джедрик посмотрела на Гара, вынудив Маккая сменить объект внимания.

Лицо Гара внезапно побледнело. Маккай истолковал это как потрясение и гнев. Однако мужчина быстро восстановил контроль над собой. Он пристально посмотрел на Маккая, адресовав вопрос Джедрик.

– Выгодна ли будет нам его смерть?

Джедрик взглянула на Маккая.

Потрясенный его прямолинейностью, Маккай, тем не менее, был заинтригован предположением, прозвучавшим в вопросе Гара. «НАМ!» Гар полагал, что у него с Джедрик есть общее дело. Джедрик взвешивала это предположение, и Маккай, наполняясь восторгом, понял. Он распознал еще кое-что и сообразил, что может отплатить теперь ей за все ее терпеливое обучение.

ТРАЙА!

Что-то в манере Трайи держать голову, в интонациях ее разговорного Галака зацепило какую-то струну в памяти Маккая. Она была человеком, обученным Пан Спечи – то, как у нее двигались глаза перед тем, как шевельнуться голове, необычные ударения в манере ее речи. Но на Досади не было Пан Спечи. Или были?

Ничего этого не отразилось на лице Маккая. Он продолжал излучать недоверие, осторожность, терпение. Но уже начинал спрашивать себя, не может ли это быть концом еще одной ниточки в этой Досадийской тайне. Маккай увидел, что Джедрик смотрит на него и, не думая об этом, подал ей глазами чисто Досадийский сигнал следовать за ним, после чего вернулся в смежную комнату. Мера понимания ею его отразилась в том, что Джедрик, не задавая вопросов, пошла за ним.

– Да?

Он рассказал ей про свои подозрения.

– Эти Пан Спечи – это те, которые могут вырастить тело, чтобы оно было похоже на тело другого вида?

– За исключением глаз. У них фасеточные глаза. Любой Пан Спечи, способный действовать свободно и подражать другим видам, был бы лишь поверхностным проявлением. Свободно передвигающийся является лишь одним из пяти тел. Это держатель эго, личности. Оно периодически переходит к кому-то другому из пятерых. Предотвращение подобного перехода хирургическим закреплением эго в одном лишь теле является для Пан Спечи преступлением.

Джедрик посмотрела в дверной проем.

– Ты уверен насчет нее?

– Там характерный стиль.

– Можно ли замаскировать фасеточные глаза?

– Способы есть: контактные линзы или довольно тонкая операция. Впрочем, меня научили определять подобные вещи, и я могу сказать тебе, что тот, кто обучал ее, был не Гар.

Джедрик посмотрела на него.

– Брой?

– Градус был бы отличным местом, чтобы укрыть креше, но… – Маккай покачал головой. – Не думаю. Из того, что ты мне рассказала про Броя…

– Говачин, – согласилась она. – Тогда кто?

– Кто-то, имевший на нее влияние, когда она была еще совсем молодой.

– Хотел бы ты допросить пленных?

– Да, но я не знаю их потенциальной ценности.

Джедрик уставилась на него с неприкрытым изумлением. Он в совершенстве усвоил Досадийский стиль заявлений. Выглядело так, словно Маккай, которого она, по ее мнению, знала, преобразился внезапно прямо у нее на глазах. Он еще не был достаточно досадийцем, чтобы полностью доверять ему, но Джедрик никак не ожидала, что он продвинется так далеко за столь короткое время. Маккай заслужил более детальной оценки военной ситуации и соответственных способностей Трайи и Гара. Джедрик предоставила ему эту оценку на Досадийский манер: сухими словами, торопливо, стремясь к немногословности, предполагающей глубокое понимание со стороны слушателя.

Усвоив это, Маккай почувствовал, где она ограничила свое изложение, подкроив по его способностям. В известном смысле, это было подобно ответу его Дневного Расписания на Централ Централей. Он не мог видеть себя с ее позиции, понимать, как она оценивает его. Джедрик удостоила его ограниченным, вынужденным уважением, смягченным некоторой нежностью родителя к своему ребенку. И Маккай знал, что как только они вернутся в другую комнату, нежность будет упрятана под покров совершенной маскировки. Хотя она там была. И он не рискнул предавать ее доверие расчетом на эту нежность, иначе она навсегда будет упрятана под замок.

– Я готов, – сказал Маккай.

Они вернулись на командный пост. У Маккая теперь было более четкое представление о том, как действовать. Не было ничего, подобного взаимному безоговорочному доверию. Сомневались всегда. Всегда управляли. Уважение проявлялось иногда в некоторых вынужденных совместных действиях. Вместе трудились только ради выживания, или тогда, когда было совершенно ясно, что взаимодействие приносит личную выгоду. Даже объединяясь, они оставались фанатичными индивидуалистами. С подозрением относились к любому подарку, потому что никто не отдавал бесплатно. Наибезопаснейшими отношениями были те, где места в иерархии были четкими и прочно закрепленными – минимум угрозы и снизу, и сверху. В целом это напоминало Маккаю рассказы о поведении в человеческих бюрократиях классического периода до путешествий в глубокий космос. И за много лет до того, как он встретился с многовидовой корпорацией, ведшей себя подобным образом, пока помощь Бюсаба не продемонстрировала им ошибочность их образа действий. Они использовали каждую доступную им грязную уловку: подкуп, слежку и прочие формы явного и скрытого шпионажа, разжигание разногласий в оппозиции, убийства, шантаж, похищения. Не много нашлось бы в Консенте тех, кто не слыхал о Межгосударственном Снабжении, которое ныне не функционировало.

Маккай остановился в трех шагах от пленников.

Первой заговорила Трайа.

– Вы уже решили, что с нами делать?

– В вас обоих есть полезный потенциал, – сказал Маккай. – Но у нас есть другие вопросы.

Это «нас» не ускользнуло ни от Трайи, ни от Гара. Оба они посмотрели на Джедрик, которая невозмутимо стояла рядом с Маккаем.

Маккай обратился к Гару.

– Трайа действительно твоя дочь, твой родной ребенок?

Трайа выглядела удивленной. Своим новым пониманием, Маккай сообразил, что она говорит ему, что ее не волнует, видит ли он реакцию, что ее устраивает, если он это увидит. Гару, однако, не удалось скрыть своего потрясения. По стандартам Досади, он был ошарашен. Значит, Трайа не его родная дочь, но до этого момента Трайа никогда не сомневалась в их взаимоотношениях.

– Расскажи нам, – сказал Маккай.

Досадийская немногословность поразила Гара, как удар. Он посмотрел на Джедрик. Она всячески продемонстрировала признаки готовности ждать его повиновения вечно, что должно было означать, что она никак не реагирует ни на слова Маккая, ни на поведение Гара.

Явно потерпевший поражение Гар снова обратил свое внимание к Маккаю.

– Я ушел с двумя женщинами через дальние горы. Мы пытались наладить там свое собственное производство чистой пищи. В те дни многие на Ободе пытались это сделать. Редко, кто возвращался назад. Вечно что-нибудь случалось: растения погибали без причины, источники воды пересыхали, что-то крало выращенное. Бог ревнив. Так мы всегда говорили.

Он посмотрел на Трайу, изучавшую его с полнейшим равнодушием.

– Одна из двух женщин умерла в первый год. Другая заболела во второй сезон урожая, но выжила к следующей весне. Это было во время того урожая… мы пошли в сад… ха! Сад! Там был этот ребенок. Мы не имели представления, откуда она пришла. Она выглядела лет на семь, на восемь, но ее реакции были младенческими. Это довольно часто случалось на Ободе – сознание пряталось от чего-то слишком ужасного, чего не было возможности терпеть. Мы забрали ее. Иногда можно обучить такого ребенка, чтобы он снова стал полезен. Когда женщина умерла, а урожай погиб, я взял Трайу и направился обратно на Обод. Это было очень скверное время. Когда мы вернулись… я был болен. Трайа тогда помогала мне. С тех пор мы не расставались.

Маккай обнаружил, что это повествование его растрогало, и попытался скрыть свою реакцию. Он не был уверен, что это ему удалось. Своим новым Досадийским сознанием Маккай читал внутреннюю сагу в том скупом отчете о событиях, бывших, вероятно, заурядными по стандартам Обода. Он обнаружил, что его привела в ярость другая информация, которую можно было прочитать в словах Гара.

ОБУЧЕННАЯ ПАН СПЕЧИ!

Это был ключ. Люди Аритча хотели сохранить чистоту эксперимента: допускались только два вида. Но было бы поучительно изучить применение Пан Спечи. Так просто. Взять человеческого ребенка женского пола. Поместить ее исключительно под влияние Пан Спечи на семь-восемь лет. Подвергнуть этого ребенка избирательному стиранию памяти. Подкинуть ее подходящим суррогатным родителям на Досади.

И было еще кое-что. Аритч лгал, когда говорил, что мало знает об Ободе, что Обод не входит в эксперимент.

Когда все эти мысли промелькнули у него в голове, Маккай вернулся в смежную комнату. Джедрик последовала за ним. Она подождала, пока он соберется с мыслями.

Немного погодя Маккай посмотрел на нее и выложил свои умозаключения. Закончив, он бросил взгляд на дверь.

– Мне нужно знать все, что можно, об Ободе.

– Те двое – хороший источник сведений.

– Но разве они не требуются тебе для твоего другого плана, нападения на коридор Броя?

– Два дела могут делаться одновременно. Ты вернешься в их анклав с ними в качестве моего лейтенанта. Это собьет их с толку. Они не будут знать, как это понимать. Они ответят на твои вопросы. И в замешательстве они откроют многое, что в противном случае было бы сокрыто от тебя.

Маккай переварил это. Да… Джедрик, не колеблясь, подвергает его риску. Это было основным сообщением для всякого. Маккай будет целиком и полностью отдан на милость Гара и Трайи. Джедрик говорила, «Смотрите! Никакая ваша угроза Маккаю не может оказать воздействия на меня». В известном смысле это защищало его. На чрезвычайно окольный Досадийский манер, это устраняло многие возможные угрозы для Маккая, и многое поведало об истинных чувствах Джедрик по отношению к нему. Он сказал:

– Ненавижу холодную постель.

В ее глазах сверкнуло нечто, легчайшее прикосновение влаги. Потом Джедрик проворчала, взяв его под руку:

– Что бы ни случилось со мной, Маккай, – освободи нас!