Дорогами мостов

Руку в кармане буквально жгло, так хотелось еще раз убедиться, что все на самом деле. Сверчок зашел в туалет, заперся в кабинке и достал заветный документ. Металлическая пластина в ладонь величиной была вся покрыта защитным узором. Он волнами огибал каждое слово. По рельефу хотелось водить и водить пальцем. Все прошлое и будущее было в этой прихотливой кайме. Губы Сверчка беззвучно шевелились, когда он в сотый раз перечитывал буквы.

– Светослав Матвеевич Чудской.

И ниже

– "Судовой механик"!

По краю пластины шли махонькие отверстия, где указана та же информация. Перфорация предназначалась для считывания машинами, установленными на судах, в портах и всюду-всюду, где бывают скитальцы морей.

Не всем так же повезло. Или по здоровью, или по учебе, но заветный пропуск в мир романтики мог содержать и другую запись. Как у Ромки, например: "Токарь". Ничего плохого, но без приставки "судовой" специальность означала работу на суше. Парень стойко перенес удар, только в момент выдачи его губы предательски дрожали.

Сверчку подумалось, что сейчас немногочисленные избранные для моря выпускники так же как и он рассматривают свои пластинки. Это друг с другом каждый вел себя независимо: мол, я и так знал. А с сокурсниками – подчеркнуто доброжелательно. Как с проигравшими. Нет, не то: скорее даже как с больными.

Парень убрал пластину в карман, для конспирации нажал рычаг и толкнул дверь. С подоконника едва не сверзился какой-то малек. По виду- второкурсник. Он судорожно прятал что-то дымящееся в карман. Видать, сбежал с практики. На лбу – очки с поднятыми темными стеклами, на шее болтается респиратор.

Сверчок хмыкнул.

– Зря куришь, дружок! Останешься на суше, если застукают. И трубку затуши, а то сгоришь.

– Да я ничего, так… – паренек начал было оправдываться, но потом смущенно кивнул. -Угу, хорошо…

Покрасневший до кончиков ушей, нарушитель шмыгнул в кабинку. Видимо, избавляться от горящего компромата.

Сборы пожитков не заняли много времени. Воспитанный в приюте, Сверчок научился обходиться минимумом необходимого. Потому-то вещмешок пришлось затягивать гораздо пониже горловины: нечем было набить оливковое матерчатое нутро. Собственно, и дел оставалось – попрощаться с ребятами.

Вчерашний курсант уселся на койку, поставил мешок на пол, развязал и достал гравюру, сделанную по фотокарточке. На тонком металлическом листе тонюсенькие линии изображали обнявшихся мать и отца. Задняя стенка гравюры была двойной. Там, под крышкой лежало уведомление, что родители пропали без вести во время изучения заброшенных Тоннелей.

Сверчок вздохнул и убрал гравюру. Уже двенадцать лет прошло с той поры, когда вместо теплых рук родных, ему достался приют, холодный металл и смутные воспоминания. Так хотелось снова увидеть родителей, да только вряд ли они живы. За столько лет все бы прояснилось. И все же… Хотелось верить, что однажды он их найдет.

Жаль, конечно, что на вечеринку не сходить, но денег совсем впритык и транжирить их не стоило. Мало ли, как и чего сложиться? Отложенные со стипендий копеечки могли и выручить. Впрочем, никто из "морских" выпускников в друзьях не числился, а "сухопутные" друзья не очень жаждали общения со счастливчиками.

Сверчок поднялся, закинул на плечо мешок и расправил ладонью кровать.

– Вот и все…

Пусть тут казарма, но уходить все равно грустно. Четыре года здесь был дом, убежище, место грез. Тут он научился смеяться, дружить, ненавидеть, понимать; мечты и слезы тоже родом отсюда…

Сверчок попытался улыбнуться, но губы чуть дрогнули – не вышло . Он вздохнул и вышел из спального помещения, аккуратно прикрыв за собой дверь. Язычок замка оглушительно щелкнул, словно отсек прошлое.

В коридоре на тумбочке стоял кто-то из молодых. Мальчишка в не обмятой еще форме подобрался, заметив четыре нашивки на рукаве.

И опять молнией пронзили воспоминания, как давным-давно, Сверчок, еще совсем сопляк – вчерашней детдомовец, получивший новенькую форму курсанта и свой первый нож в пахучих кожаных ножнах, вот так же, во все глаза смотрел на выходящего из спальни "старика". Сверчок тогда замешкался, засуетился и зачем-то хрипло крикнул в пустой коридор:

– Смирно!

А этот счастливчик… Он козырнул и прошел мимо, вызывая восхищение новобранца: четыре нашивки, застиранная форма, потертые ножны, из которых видна отполированная ладонью рукоять ножа, на плече на одной лямке болтается линялый вещмешок. А глаза почему-то странно грустные…

Сверчок тогда отчаянно завидовал выпускнику и недоумевал, отчего тот не радуется? Ведь уже не надо вскакивать на зарядку в шесть, не надо драить "палубу" казармы или чистить картошку…

Но вот пришел и его час: теперь грусть была куда ближе восторгов. И ножны стали царапанными, потертыми от частых тренировок, и рукоятка полированная, а клинок уже третий.

Тот выпускник ничего не сказал Сверчку. Может, так и надо теперь поступить?

Но Сверчок решил по-другому.

Подошел к дневальному, похлопал мальчишку по плечу и сказал.

– Все, парень. Я ушел. Удачи тебе и моря!

– С-с-спасибо, господин выпускник!

– Ладно, расслабься. И пока никого нет – облокотись на стену. Не ты первый тут торчишь. Только глаза не закрывай, а то заснешь и беда будет.

Дневальный кивнул и улыбнулся. Сверчок улыбнулся в ответ.

– И не забывай почаще улыбаться. Все и так слишком серьезно, стоит разбавлять.

На улице было тихо. Занятия. Понятно, что Наставники заняты, но все же. Сверчку очень хотелось напоследок увидеть преподавателя вихреоники. Валентин Игнатьевич здорово помог когда-то детдомовцу, стащившему из кухни колбасу и сгущенку. Столько, сколько получилось унести.

Нет, Сверчок не сожрал все в одиночку – разделил на всех, да только за такой проступок грозило отчисление и сельхозпоселение на три года. В общем, после такого проступка о море и мечтать не стоило. Вихреоник же ограничился карцером и дополнительной физподготовкой в течение двух месяцев для всего подразделения. Конечно, за это потом еще и свои же ребята дали по шее. Причем, те, кого Сверчок накормил колбасой и сгущенкой.

Тогда все произошедшее казалось жутко несправедливым. Но много позже, через два года только курсант узнал, что Наставник купил тогда за свой счет все продукты и сдал их на кухню. Вроде как укравший раскаялся и вернул съестное. Валентин Игнатьевич никому не назвал имя вора, за что сам схлопотал выговор. Вот теперь хотелось поблагодарить, но… Последний раз выпускник видел своих преподавателей только на вручении документов об окончании училища. Учеников не поздравляли; не было речей и салютов. Взрослые люди на прощание пожали руки взрослым людям и все. Вечеринка выпускников – частное дело бывших курсантов. Наставники туда не приходят, училище мероприятие не финансирует.

Сверчок прошел через КПП, предъявив пластинку дежурному. Тот поверил по списку, кивнул и отдал честь. Дверь закрылась за спиной.

Сверчок снова остановился и обернулся. Бетонный серый забор, ворота с нарисованной шестеренкой, обшарпанная дверь. С этого места видны были только верхние этажи казармы. Парень вздохнул, поправил мешок на плече и зашагал в сторону вокзала, где его ждал бесплатный билет в один конец. К морю.

Станция, понятно, находилась в городе. От училища примерно пятнадцать километров. Автобус же совсем недавно ушел, а до следующего почти десять часов, если верить расписанию. Проще пешком. Да и экономичней, к тому же. А что опасно гулять в одиночку по дороге, так бандитам брать с бывшего курсанта нечего. На копейки, что скопились за время учебы, можно разве что поесть пару раз. И то в кафе попроще, а вовсе не в ресторанах. Бандиты не станут тратить дорогие патроны на вчерашнего курсанта – не разбогатеешь. А потому, можно ни о чем плохом не думать, а просто мечтать. Идти и представлять город, железную дорогу....

Когда-то курсантов возили на экскурсию а район станции, в ремонтную мастерскую железнодорожников. Туда как раз загнали локомотив для какой-то мелкой починки. Сверчку запомнились обтекаемые формы огромного запыленного монстра, затухающий вой турбины и усталое шипение пара. Казалось, чудище решило немножко передохнуть и снисходительно позволить муравьям-людям почистить клепанную шкуру. Разрушила иллюзию загромыхавшая клеть лифта, спустившая вниз машиниста и помощника. Но зато все компенсировал момент, когда Сверчок попал в кабину и взглянул на депо с высоты "курятника". Он ощутил прилив гордости за себя, за людей, создавших подобную машину. Мальчишка трогал блестящие рычаги, рассматривал шкалы приборов и ощущал дрожание какой-то струнки внутри. Ожидание чуда… Удивительно, но чувство это до сих пор не исчезло.

Весеннее солнце жарило вовсю. Над раскаленной дорогой дрожало марево. И ветра не было, как назло. По такой жаре не очень-то хорошо гулять. Казалось, что подошвы тяжелых башмаков прилипают к горячей поверхности асфальта.

Сверчок остановился и достал из мешка форменную кепку с изрядно выцветшей шестерней на козырьке. Идти неблизко, можно запросто схватить тепловой удар. А тут и машины-то редко ходят.

Жара жарой, но идти все же было хорошо. Когда ждет свидание с будущим, то любопытство будто прикручивает крылья к ногам. Да и не пристало судовому механику, будущему постоянному обитателю пекла, страшиться солнечных лучей В учебных классах они часами работали в удушающей жаре. Бывало, что без света. А иногда и дым в тесную комнатушку добавляли для вящего эффекта. Идти по жаре не так уж и сложно, а вот попробуй сменить манжету на гидроцилиндре, когда не видно собственных рук и нечем дышать. Пар, вонь, гарь, масло… Ад, в общем.

Сперва Сверчку показалось, что у него разыгралось воображение из-за воспоминаний, но потом он понял, что на самом деле чувствует запах паленой резины. Да и дымок виднелся за чахлыми кустами.

Вскоре обнаружилась и причина – автомобиль. Белоснежный "Барс – 301" уныло дымил на обочине, а молодой белобрысый шофер сидел у колеса, безнадежно обхватив колени. Длинные волосы его свисали чуть не до земли. Вокруг машины валялся инструмент. Но хуже, что слышались всхлипывания. А такое уж ни в какие рамки!

– Эй, дружище! Ты бы ремонтом занялся. Нечего хныкать.

Что-то звонко щелкнуло и в лоб парню уставился граненым стволом "Удав". Тяжелый пистолет немного подрагивал, но с такого расстояния стреляющий точно не промажет. Сверчок посмотрел в черный провал, казавшийся чудовищно огромным. Чернющая дыра, из которой вот-вот вырвется с грохотом смерть, наводила ужас. Парень сглотнул, медленно поднял руки и осторожно перевел взгляд на хозяина пистолета. На Сверчка в упор смотрела пара заплаканных изумрудных глаз. Самых прекрасных глаз, когда ибо виденных парнем. Запекшаяся грязь и русла, пробитые слезами, делали их невероятно притягательными. Хотелось утонуть в этих зеленых озерищах.

Сверчок не только перестал обращать внимание на револьвер, но даже не сразу понял, что шофер – девушка.

– Ты кто? Бандит?

– Нет, я механик. Судовой механик. – парнишка поднял глаза, стараясь взглядом указать на кепку с эмблемой шестерни.

– А здесь что делаешь?

– Иду в город. Я закончил учебу там. – он осторожно указал большим пальцем себе за спину. – Ну, в училище, то есть. А автобус не скоро… Может, я смогу помочь вам? Что случилось?

– Машина как-то зажужжала странно и остановилась. Жму педаль, а она не едет, только шипит. Я пыталась отремонтировать, но чертова колымага…

Тихонько щелкнул механизм револьвера, девушка разрядила оружие.

– Леди все же не стоит ездить на машине. Это мужское дело.

Слезы моментально высохли, а в глазах засверкали зеленые молнии. Девушка поднялась, сунула пистолет в кобуру и гордо тряхнула головой, откидывая со лба волосы.

– Я сама решаю, что мне делать!

– Я вижу. – кивнул головой на автомобиль Сверчок. – Позвольте помочь вам?

Девушка сердито хмурилась. Похоже, ей очень хотелось сказать "нет", но проведенное жаре подле мертвого агрегата время вынудило согласно кивнуть.

Сверчок поставил вещмешок у колеса, сложил обратно в ящик инструменты и забрался в кабину. Там оказалось настоящее царство роскоши: отделанный тиком и кожей салон, начищенные до блеска рычаги… Сориентировавшись, парень проверил затяжку тормоза и осторожно пустил двигатель. Тот послушно чухнул. Давление пара было в норме, а вот масла – едва выше нуля. Если учесть запах паленой резины, то скорее всего оборвался ремень гидронасоса.

Механик снял застиранную куртку – майку-то потом можно и выбросить, если запачкается – и положил ее на водительское сиденье. Затем достал из ящика нужный ключ и принялся за работу. Пришлось здорово попыхтеть. Шесть болтов, что удерживали массивную крышку, прикипели и не поддавались.

Вообще, по правилам техники безопасности нельзя было открывать узел, пока давление пара выше синей зоны. Да и на крышке значок отлит – перечеркнутая шкала со стрелкой на середине. Но сброс давления делал все попытки ремонта бессмыслицей. Сверчок видел, что канистра с водой в запасе только одна, а до ближайшей колонки минимум километров пять. Для запуска машины потребуется добрая сотня литров – не набегаешься. Можно, конечно, сходить за помощью, но не стоит в этих местах оставлять леди одну. Особенно юную леди. И машину тоже нельзя. В этих местах шатается полно разного отребья. Нет, все придется делать как есть, нарушая все правила.

Под пластиной обнаружились два шкива и обрывки ремней. Один ремень разлетелся давно, если судить по тронутым ржавчиной ручьям, а второй – только что. Если принять во внимание, что и крышку пришлось отковыривать, то напрашивался вывод: механики техцентра не совали сюда нос очень давно.

Среди запчастей ремня, конечно же, не нашлось. Кто в такой машине будет возить запчасти, которые самому не сменить? Надо было сделать его из чего-то.

– Леди, у вас есть ненужная ткань?

– А?

– Тряпки какие-нибудь прочные. Ленты там…

Девушка почему-то радостно улыбнулась.

– Да, конечно! Сейчас…

Она открыла багажник и извлекла большую плоскую коробку. Внутри лежало платье. Воздушное, красивое, белое… У Сверчка даже перехватило дух: такие платья носят невесты! Странные волшебные существа из мира за пределами казармы, из параллельной реальности. Давно, еще будучи в приюте, он видел свадьбу из окна. И невеста тогда показалась мальчику ангелом.

Даже сейчас очень трудно было заставить себя притронуться к снежной белизне грязными руками, а уж резать такую красоту вообще кощунство!

– М-м-м, а чего-нибудь ненужного нет у вас?

– Это самое ненужное, из моих вещей. Правда-правда, не бойся!

И все же Сверчок начал с подола. Он аккуратно резал тончайший лен на полосы, сплетал их и примерял, чтобы умещались в ручьи шкивов. В итоге, на два ремня ушло почти все платье и час времени. Девушка с интересом наблюдала за работой парня, но не забывала поглядывать и на дорогу. Когда один из фургонов начал вдруг притормаживать, она демонстративно достала револьвер и лениво взвела курок. Машина тут же запыхтела шустрее и вскоре пропала из виду.

Сверчок освободил стопорные гайки и принялся крутить натяжной механизм гидронасоса, пока шкивы не сблизились. Когда импровизированные ремни заняли свои места, механик натянул их. Получилось на вид вполне прилично. Не закрывая крышку, Сверчок пустил пар в цилиндр. Давление масла послушно возросло. Надолго такой замены не хватит, конечно, но до города машина точно дотянет.

Прикрутить крышку оказалось намного легче. Через пять минут Сверчок захлопнул боковину.

– Готово!

– Правда?

– Абсолютно точно. Только ехать надо осторожно, не разгоняясь сильно.

Девушка посмотрела на парня, усмехнулась и покачала головой.

– Механик… Если руки помоешь, то подвезу. – она вдруг лукаво улыбнулась. – А то вдруг еще чего сломается? А у меня и платьев больше нет, чтобы использовать по назначению.

Сверчок улыбнулся в ответ и кивнул.

– Идет! Только сперва вы, леди. А то черный плохо сочетается с белыми волосами.

– Ой!

В канистре воды с трудом хватило на двоих. Наконец, Сверчок уселся на сиденье и уставился в ветровое стекло, старательно вглядываясь в пыльный горизонт: без грязных потеков на лице, девушка выглядела … слишком иначе. В смысле, она стала красивой, и потому, смотреть на нее было, ну, неудобно как-то. Красотки в этом мире всегда доставались тем, кто побогаче. И нечего зря пялиться на чужое.

– Тебя как звать, спаситель?

– Светослав.

– А меня – Ксения

– А ты сейчас куда?

– На станцию.

– Здорово! Я туда же, нам по пути.

– Вам, леди…Ксения, в мастерскую надо.

– Эта колымага до станции дотянет, механик?

– Да, должна.

– Вот и славно. Мне надо до моря добраться, а поездом удобней всего. Машина останется у станции.

– А платье как же? Свадьба…

– Платье, свадьба… Пусть за этого урода кого-то другого выдадут. Ненавижу! Вон там этой тряпке самое место!

Какое-то время они ехали молча, затем девушка спросила.

– А ты на "Голиаф"?

– Нет, я в порт. А там – куда распределят. – Сверчок вздохнул. – На "Голиаф" было бы здорово! Но туда только опытных берут, со стажем.

– Жалко. А я на "Голиаф". Мне на другую сторону надо, подальше от дома, от родных.

– Подальше от родных? – Сверчок недоуменно поглядел на Ксению и пожал плечами, -Странно.

– Да чего странного? Ты со своими не ругался, что ли?

– У меня нет… Нет никого. Мать и отец погибли.

– А, извини…

– Ничего, я привык.

До вокзала они ехали в тишине. Здесь редко бывало много народу, место на парковке нашлось сразу. Сверчок подхватил вещмешок и улыбнулся.

– Спасибо, Ксения! И прощайте! Я пойду за билетом.

– Подожди, Светослав! Я с тобой!

Девушка выпорхнула из-за руля, достала из багажника сумку и не потрудившись закрыть машину подошла к Сверчку.

– Пойдем.

Парень посмотрел на увесистый баул Ксении и перевел взгляд на автомобиль с открытой дверцей. Пара вокруг не было: девушка не глушила мотор.

– А… – она пренебрежительно махнула рукой, проследив взгляд парня. – Само погаснет. Или угонит кто-нибудь. Это отцовская.

Такое отношение к красивому автомобилю показалось Свечку странным, конечно, но задавать вопросы он не стал; подхватил сумку и они отправились в здание вокзала за билетами.

Сводчатые потолки древнего строения порождали эхо. Казалось, что вошедшие нарушали какую-то торжественную церемонию. Они остановились, оглядываясь. Стало слышно, как негромко тикают большие, в медном корпусе часы над дверью. Ажурные стрелки подбирались к четырем.

Девушка подошла к билетному автомату, вытащила жетон и прокатала его в поперечных и продольных канавках панели, доводя движение до обозначенных цифр. Машина звякнула. В панике заметалось звонкое эхо. Ксения дернула рычаг: за стеклом глухо затрещали перелистываемые таблички. Еще одно нажатие и из щели выпала картонка с отпечатанными данными. Девушка помахала билетом в воздухе, заставляя краску сохнуть быстрее.

– Я все. Бери свой.

Сверчок достал пластину и сунул ее в щель, над которой было написано "Документы". Затем дернул рычаг. Машина снова звякнул и из щели вылез кусочек картона. Спустя мгновение пружина презрительно вытолкнула пластину документа.

Сверчок посмотрел на билет. На картоне в правом верхнем углу отверстие, под ним дата и время выдачи, еще ниже – метка К-4. Это означало, что по билету можно проехать один раз в течение суток на любом поезде, но только в вагоне четвертого класса.

– Ой! – Ксения прочитала данные. – Давай я тебе билет куплю в нормальный вагон?

– Нет, спасибо! – Сверчок убрал пластину и билет в нагрудный карман, – Я как-нибудь сам доберусь.

Ему показалось верхом неприличия, что ему будет помогать леди. Он снял с счета всю наличность, посмотрел на часы, взглянул еще разок на табличку с временем прибытия поезда и предложил.

– Пойдем в буфет за вокзалом. Я угощаю. У нас еще час есть, хоть поедим.

Но и привокзальный буфет оказался слишком дорогим заведением. В итоге, ела только Ксения. Она уминала жаренную курицу с картошкой и запивала ее самым дорогим вином из меню. Суммы, оставшейся в кармане, хватало на булочку, стакан чая и бутерброд. Бутерброд пришлось исключить: деньги могли еще пригодиться.

– А ты чего так мало? – оторвалась от еды девушка.

– Да я не голоден, в общем-то…

– А-а-а…

Когда они шли к перрону, Сверчок украдкой ощупал монеты и коротко вздохнул: впереди еще почти сутки до побережья.

Из-за поворота показался поезд. Парень оставил сумки у места остановки вагона первого класса. Он видел цифру на билете и не тешил себя иллюзиями. Девушка улыбнулась.

– Спасибо, механик!

– Да не за что, в общем-то. Пойду я, Ксения! Мне в самый хвост.

– Счастливо, моряк!

– До свидания, леди!

Он подхватил мешок и зашагал по перрону. И вдруг случилось невероятное! Чудо! Девушка догнала Сверчка, а потом обняла и поцеловала! У парня закружилась голова. Он так и стоял, пока его не обдало жаром от паровоза. Светославу было без разницы, насколько величественно выглядел локомотив, как вырывается из цилиндров пар и как помощник машиниста спускается в клети для беглого осмотра механизмов.

Парень стоял и не отрываясь смотрел на девушку. Как она протягивает сумку и пистолет вышколенному проводнику и поднимается по ступенькам в вагон. Сверчок никак не мог очнутся и раз за разом переживал один из лучших моментов своей жизни. Лишь когда прозвучал колокол, он спохватился, добежал до своего вагона четвертого класса и сунул билет проводнику. Тот скривился, демонстративно поглядывая на станционные часы, но все же пустил. Сказал только:

– Здесь мест нет. Вали по вагонам дальше. Там найдешь чего-нибудь.

Но Сверчок парил в таких высотах, что хамства обладателя серой форменной робы не слышал, а только улыбнулся, будто услышал комплимент, кивнул и пошел по вагонам, удерживая в сердце нежданное счастье.

2.

Новенький комбинезон ужасно натирает колени. Любой юноша, кому хоть раз приходилось надевать рабочую одежду, подтвердил бы слова Сверчка. Грубая плотная ткань защищала от разных неприятных внешних воздействий, но расплачиваться за это пришлось красными пятнами, к которым больно было прикасаться. Ощущение было такое, слово шкуркой прошлись по коже. Иногда набухали водянистые пузыри мозолей, которые комбинезон тут же и сдирал. В такие дни Сверчок даже охал, когда одевался на смену.

Выручали только свободные дни. Подживали потертости и ранки, затихала боль в мышцах. Младшему матросу свободных дней доставалось немного, таков удел новичков. И не только новичков. В море работы всегда полно: лайнер это или маленькое суденышко обслуживания, вроде этого "Аиста". Пожалуй, на последних приходилось вкалывать гораздо больше. Тот, к которому был приписан Сверчок, проверял европейские шлюзы – прямой и обратный – , чтобы огромный хордовый пароход "Голиаф" смог быстро перевезти свой груз с материка на материк без происшествий.

Парень всегда смотрел на огромный лайнер с восторгом. Гигантская махина с гору величиной каким-то непостижимым образом умудрялась выглядеть изящной, легкой и стремительной! Короткие крылья, хвост стабилизатора, клепанная в несколько рядов обшивка… Короткие обтекаемые трубы и гигантские лопасти пропеллеров малого ходового режима дополняли облик суперсовременного парохода.

Сейчас "Голиаф" стоял у причала с открытыми трюмами. Усталый великан отдыхал перед дальней дорогой; дремал, расстегнув рубашку на груди. И маленькие птички склевывали что-то с его кожи.

Да, отсюда, с палубы "Аиста", портовые краны казались Сверчку крохотными пичужками, по сравнению с огромной тушей лайнера . Ажурные машины осторожно крутили своими клювастыми головами: то наклоняли их, то поднимали. Краны опускали в трюмы груз.

На палубу по правой спиральной башне забирались длинные железнодорожные составы. Паровозы устало пыхтели, останавливаясь на погрузочной платформе и терпеливо ждали, когда краны переместят груз из вагонов в бездонные пропасти трюмов. Когда вагоны пустели, составы спускались по левой башне и уходили к пакгаузам на загрузку.

Изредка над "Голиафом" зависал почтовый дирижабль и начинал опускать груз. В такой момент краны отворачивались, словно стыдились своей тщедушности. Тогда Сверчку становилось почему-то жаль эти несчастные механизмы. Он прекрасно понимал, что так положено; что дирижаблю иначе не опустить в трюм контейнеры раскачивающиеся на тросах, но сердце почему-то все равно тоскливо сжималось.

Неделя погрузки уже заканчивалась. Завтра рейс и… и пассажиры будут подниматься на борт. Как она когда-то поднялась…

– Юнга! – сиплый голос вихреоника стегнул не хуже бича. – А ну живо в кочегарку! Подменишь Юпитера, он выбыл, а мы опаздываем!

– Есть!

Сверчок не обижался, что остальная команда называет его юнгой. Пластинка с выбитой на ней специальностью и вправду ничего и не значила. По крайней мере, пока. Оказалось, что важнее всего на судне те вещи, которые Наставники даже не упоминали. В тот день, когда механик доложился капитану и отдал пластину, началась учеба. Механик стал юнгой.

Нет, сперва казалось, что механику-новичку загодя припасено отличное местечко. Капитан сунул документ в считыватель и повернул ручку. Где-то там, в недрах металлического ящика, покрутился валик с подпружиненными иголками разных диаметров. Те, что совпали с отверстиями в пластине, нажали на небольшие рычажки. Из выходной щели на боку машины выехала узенькая полоска металла, свернутая на концах в трубочки. На пластине значилось "РГ 883 "Аист" М.М. Светослав Чудской".

– Протяни руку!

Сверчок повиновался. Капитан обернул полоску вокруг запястья, вставил скобку, немного ее поджал так, чтобы получившийся браслет не слетел с руки и подогнул свободные концы. Затем открыл сейф, достал блестящую машинку и сжал скобку. На пол упали два срезанных хвостика. А в месте соединения концов скобы виднелось махонькое клеймо. Капитан осмотрел браслет, убрал пломбировщик обратно в сейф и пожал вчерашнему курсанту руку.

– Добро пожаловать в команду "Аиста", младший механик!

– Спасибо!

Из машины выехал документ Сверчка. Капитан отдал ему пластину.

– Иди. Поступаешь в распоряжение стармеха.

Стармех даже не удосужился познакомиться с помощником. Он только рявкнул:

– Юнга, масленку подай! Быстро!

С тех пор никто на судне ни разу не называл Сверчка младшим механиком. Юнга.

Над открытым колодцем машинного отделения дрожал горячий воздух. Сверчок соскользнул по полированному столбу и грохоча ботинками по настилу побежал в кочегарку. Он даже не взглянул на машину – не за чем: каждый день натирал до блеска и смазывал каждый рычажок. И завтра опять ждет та же работа.

В кочегарке было чудовищно жарко, хотя и немножко подостыло, пока перегрузчик стоял неподвижно. "Аист" разводил пары, готовясь к работе. Сегодня предстояла инспекция верхнего и нижнего шлюзов. Насосы там уже сбросили излишки, подготавливаясь к старту "Голиафа". Завтра, едва откроется второй шлюз, миллионы тонн океанской воды ринуться в тоннель, а с ними и огромный лайнер начнет свой путь. Потому-то перед этим надо все тщательно проверить. Малейшая ошибка и по другую сторону тоннеля вынесет только аварийный буй. Это если повезет.

В кочегарке на долю Сверчка остались брикеты третьего температурного диапазона. Предстартовые, самые мелкие. С одного раза зацепить мерку – проблема. Юпитер, здоровенный парень, провел первые две закладки в рекордный срок, что и отправило его на койку.

Рекорды тут ставить кайне не рекомендовалось: перегрузчик от авралов сильно грелся, а вентиляция не справлялась. Это общая проблема "Аистов". Даже в училище ее проходили, как классический пример ошибки проекта. И в инструкции об этом писалось. Но реальности было плевать на бумажки. Было определенное время и необходимый объем работ, который требовалось сделать в отведенный интервал. Если сорвется старт "Голиафа", то а команду повесят штраф. Приходилось тщательно забывать те пункты инструкции, в которых регламентировалось время. И терпеть жару.

Сверчок залез в операторскую клетку, закрыл дверь, поерзал устраиваясь на потертом дерматине сиденья и запустил гидравлический насос. Зашипел пар в цилиндре, задвигался шатун привода. Стрелки манометров дернулись и быстро поползли, подбираясь к зеленым зонам. Шланги задрожали.

Юнга взялся за рукояти и едва заметно пошевелил ими. Задвигались потревоженные гидроцилиндры, сверкая маслянистыми зеркалами поверхностей. Правая рукоятка, поворот, левая, захват, подъем, поворот…

Все работало прилично. Даже очень прилично. Сверчок не раз и не два вылизывал механизм, но пока только однажды стармех не смог придраться к работе перегрузчика. Но на взгляд парня, система работала четко!

Можно начинать. Заслонка раздвинулась, в огненный ад улетела порция брикетов, створки сошлись. Левая топка, правая… Захват, подъем, поворот… Скоро голова гудела не хуже котла, по лицу струился пот. Вентилятор над головой безнадежно крутил облезлыми лопастями. Казалось, что из-за него становится только жарче. Дышалось тяжело. Давление в котлах еще не дошло до рабочего, а кочегарка уже превратилась в настоящее пекло.

Глаза щипало от едкого пота, воздух обжигал горло. Сверчок уже думал, что очень скоро придется просится в соседи к Юпу, но тут судно дрогнуло и стало покачиваться. Это означало, что "Аист" поднялся в воздух. Наверняка, давление в котлах сейчас с трудом удерживалось на границе зеленых секторов, но сейчас это нормально. Можно немного передохнуть

Сверчок представил себе, как все выглядит со стороны: судно медленно поднимается на пенных столбах над поверхностью. Одиннадцать рукотворных смерчей заставляют "Аиста" зависнуть над водой. Там, под пеной и беснующейся водой, остаются только обтекаемые трубы водозаборников.

Раскачка понемногу уменьшалась. Это значило, что начинается "танец смерчей". Сейчас юнга с удовольствием очутился бы на палубе, чтобы перегнуться через ограждение и наблюдать, как водяные столбы причудливо изгибаются, выравниваются. А затем, когда бурление перерастает в мощный гул, смерчи начинают утончаться к своей середине и вот-вот разорвутся, укрыться в надстройке и пристегнуться ремнями к креслу. Так положено, когда судно начинает двигаться. Сперва медленное движение: вихреонику надо проверить настройки. Если все в норме и судно слушается легко, он дает разрешение на старт. Только получив "добро", капитан скомандует полный вперед, не раньше. Но как только команда поступит в машинное отделение, судно сорвется с места и стремительно унесется к горизонту…

Сверчок очнулся от грез, нашарил ремни и пристегнулся. Если они опаздывали с инспекцией, то кеп уж точно рванет так, будто за "Аистом" несутся все демоны ада. А еще…

Зашипел динамик. На круглой линзе экрана проступило изображение вихреоника. Он явно был не в духе.

– Три на двенадцать, юнга!

– Есть!

Ага, значит, точно солидно опаздывает "Аист". Двенадцать порций дорогущего третьего топлива означало максимальную скорость. Юнга не ошибся: "Аист" начал резко ускоряться. Не будь ремня, Сверчка бы здорово приложило о сетку.

На экране возник стамех и динамик рявкнул:

– Ровняй по двойке.

– Есть!

Сверчок с облегчением выдохнул. Ровнять – это хорошо! Ровнять по двойке – мерка средних брикетов через пятиминутный интервал. Скоро тут станет прохладней. Юнга крутанул ручку таймера и положил на полусферу ладонь. Теперь мерка пойдет в топку вовремя. Да, судя по времени, "Аист", наверное, в шлюзе уже. По корпусу прошла мелкая дрожь: компрессоры закачивали воздух в ресиверы пневмомоторов. Уже совсем скоро закроются люки и судно уйдет под воду.

Завибрировал под ладонью таймер. Сверчок загрузил мерку и снова развернул перегрузчик. Ожил шнек, добавляя в бункер брикеты и через несколько секунд замер. Можно послушать машину. Для любого механика хорош отлаженный механизм звучит как симфония. Особенно для судового механика.

Двигатель работал ровно; баюкал, успокаивал. Неожиданно вспомнилась Ксения. Девушка из мира, про который можно разве что прочитать в книгах. Страна фей, страна магии. В общем – высший свет. Там одни только ботинки джентльмену стоят столько, сколько и за год никакому простолюдину не заработать. Сверчок разок видел, как фуникулер поднимал на "Голиафа" пассажиров первого класса. Да, это точно другой мир. И Ксения -оттуда.

Сработал таймер. Сверчок загрузил очередную порцию брикетов. На экране возник стармех.

– Табань!

– Есть!

Вот и все. Сейчас будет работать только тот жар, который заготовили. Медные аккумуляторы достаточно раскалены, чтобы держаться часа три. Сверчок выбрался из клетки и тщательно задраил заслонки топок: теперь ни грамма воздуха не проникнет внутрь. Он проследил, как угли становятся тусклее – вроде бы все в норме.

После шума и грохота, тишина показалась чрезвычайно плотной, тяжелой. Пусть и абсолютная – что-то шуршало, скрипело, потрескивало – но непривычная. Молчание глубины. "Аист" неторопливо, по спирали шел ко дну шлюза. Сейчас спецы внимательно отслеживают каждый элемент. Ищут разрушения, трещинки. И если что не так – пойдут заделывать.

Сверчок вышел в машинное отделение. Сейчас весь сверкающий живой металл остановился. Светославу казалось, что машина сейчас дремлет в вполглаза: переводит дух, в ожидании команды.

Стармех и вихреоник сидели у пульта и осторожно манипулировали рычагами. Самописцы вычерчивали кривые, реагируя на звуки эхолокаторов. Экран светился: тоннельщик сообщал коррекции.

– Минус пять, три, восемь.

Поправки вводились моментально. При этом вихреоник поглядывал и на лентами, выползающими из приборов.

– Эй, юнга! Быстро сюда! Следи за самописцами. Вот тут и ту не должно выходить за пределы красной линии, понял?

– Да.

– Если не уследишь…

– Ноль, один, пять. – монотонно сообщил тоннельщик, и вихреоник сосредоточился на управлении. Когда закончил и проверил графики, продолжил инструктировать Сверчка.

– Так вот, салажонок. Если не уследишь мы навсегда тут останемся. Пик за красную линию – сообщаешь мне.

– Есть!

Юнга был горд оказанным ему доверием. Он сурово глядел на валики и возникающие линии. И это оказалось вовсе нелегким делом, как сперва показалось! Очень трудно было не клевать носом. Однообразие усиливали и монотонные цифры из динамика. Раза два Сверчок ловил себя на мысли, что засыпает и тут же вскидывал голову.

Прошло два часа обследования.

– Стоп!

Судно чуть заметно вздрогнуло и зависло. По лбу вихреоника тек пот; удерживать огромную махину в одном положении было совсем непростым делом. На самописце линия едва колебалась около красной черты. "Аист" висел в считанных метрах от какой-то площадки.

– Фиксация. – скомандовал тоннельщик.

– Есть фиксация! – просипел вихреоник и осторожно начал крутить колесико, добавляя воду в балластные цистерны.

– Тридцать минут? – голос из динамика звучал вопросительно.

– До шестидесяти. – отрапортовал стармех.

Судно опять дрогнуло, скрежетнул металл. Сверчок сообразил, что "Аист" улегся на поперечный борт туннеля. Что-то там привлекло внимание специалистов и сейчас команда пойдет исследовать место.

Вихреоник откинулся на спинку кресла, стармех встал и потянулся.

– Юнга, сооруди-ка нам кофе! И побыстрее!

Готовить кофе – первое чему научили вчерашнего курсанта. Да и сам Сверчок был не против. Было что-то притягательное в варке напитка под водой.

В небольшом помещении кладовки за изолированной дверкой находилась часть медного аккумулятора. Намеренно или нет сделали выступ – история умалчивает, но на каждом "Аисте" в кладовке готовили еду. На судах такого класса не полагался штатный кок, зато всегда был неофициальный камбуз. Каждый капитан считал своим долгом использовать каморку для подобных целей. И обязательно один из членов команды готовил для остальных, перекладывая часть своих обязанностей на товарищей. Об этом знали все, в том числе и в порту, но каждый раз при заходе в порт каморка становилась кладовкой со швабрами, а матрос занимался теми делами, которыми обязан был заниматься по штатному расписанию.

Сверчок насыпал в турку молотый кофе и снова спрятал банку под бочку, служившую столом. Воду он принес собой. Затем поставил емкость на потемневшую медь и принялся наблюдать. Появился ободок, поднимавшийся по стенкам, в центре все еще оставалось неподвижное темное плато. Когда площадь стала стремительно уменьшаться, Сверчок снял турку с аккумулятора и разлил напиток по стоявшим на подносе кружкам. Затем тщательно прикрыл дверку и спустился с подносом в машину.

Вихреоник со стармехом о чем-то оживленно спорили, не замечая юнги. Тот поставил на стол кружки и пошел отмывать турку, пока есть время. Минут через двадцать надо будет занять место в перегрузчике. Старина Юп наверняка проторчит в каюте до конца нынешней инспекции. Нет, если необходимо он, конечно, придет на выручку, но пока можно справиться и без него.

Сверчок вдруг подумал, что пока его не вписали в регистр "Аиста", то кеп наверняка старался обходиться без авралов. Кочегарить – не самое лучшее, чем можно занять какого-нибудь свободного от вахты специалиста. А как только появилась замена, то и работу можно ускорить. Впрочем, премиальные светили неплохие.

– Юнга, чего там с температурой?

– Сейчас посмотрю!

– Мухой! Должен знать всегда!

Ага! Кофе им приготовь и за температурой последи… Сверчок вбежал в кочегарку. Стрелка ушла левее, но пока оставалась в зеленом секторе. Все было в норме! Парень вернулся в машинное.

– Температура в норме.

– Черт бы тебя, юнга! Сколько точно градусов?

– А у меня в кочегарке приборов…

– Ты не кочегар, парень! Уже забыл, где в машине термометры?

Сверчок сбегал списал показания температур с панели. Подумал и добавил к записи значения манометров. Затем все отнес стармеху. Тот посмотрел, пожевал губами, кивнул и отвернулся. А спустя минуту, словно вспомнив про юнгу, бросил через плечо:

– Иди к топкам.

– Есть!

Сверчок побежал в кочегарку и заглянул в окошки: брикеты тлели. Парень разблокировал топки и внутрь сразу просочился воздух. На выходе наддув сразу заставит брикеты пылать и энергии станет достаточно для трешки. Для ходового режима – самое то! Теперь пароразбор и…

Внезапно что-то загромыхало, судно резко накренилось. Сверчка швырнуло на станину и он лбом приложился о поворотный привод. Перед глазами все поплыло…

3.

Сверчок очнулся, и услышал шипение. Может быть, от него он и пришел в себя. Тьма вокруг была кромешная и вдобавок удушливая, влажная, словно в курсантскую баню попал. В ребра что-то упиралось, во рту какая-то пыль. Парень пошарил вокруг себя и тут же рука наткнулась на брикет. И брикетов вокруг много. Судя по размеру топлива- второй бункер. Как угораздило туда попасть ? Но не спешила возвращаться. Лоб саднило, вероятно, что-то ударило… Да Это ж он ударился об перегрузчик! Юнга пощупал руками лоб: на нем красовалась огромная шишка. Лицо саднило, но память упорно отказывалась выдавать подробности того, что происходило.

Механик на ощупь выбрался из бункера и нашарил стрелу перегрузчика. По ней он дошел до клетки и забрался внутрь. Похоже, энергии нет, но тут для подобных ситуаций предусмотрено аварийное освещение. Сверчок столько раз занимался обслуживанием механизма, что на ощупь мог найти каждую гаечку. Нашелся и выключатель. Вспыхнула махонькая лампочка. Сверчок даже зажмурился сперва – после кромешной тьмы свет казался ослепительным, но затем открыл глаза и огляделся. Из топок лениво валил пар. Мелькнула мысль, что хорошо хоть заслонки открыты, иначе бы все взорвалось к чертям.

Судно покачивалось. Значит, они на поверхности. Светослав подошел к топкам и осмотрел приборы. Все по нулям. С этим-то ясно, а вот почему красная стрелочка указателя блокировки слива в положении "закрыто"? Это ее только для промывки в порту закрывают. А потом открывают и еще и пломбируют вдобавок! Сверчок вместе со стармехом наблюдали за процедурой, как и положено по инструкции. Это очень важный момент. Если слив заблокирован, то при выходе судна в надводное положение просочившаяся вода хлынет в топки. Будет такой взрыв, что мало не покажется. Сверчок принялся крутить колесо механизма. Оно шло легко, словно стопора не было вовсе. Вода перестала литься в топку почти сразу, но парень закрутил до упора. Как положено. Шипение стихло, хотя дышать было все равно трудно. Вентиляция не работала.

Сверчок забрался в клетку, чтобы включить корабельную связь и выяснить, что происходит, но затем передумал. По идее, внутренняя связь должна работать: раз ожило аварийное освещение, то аккумуляторная батарея жива. Но вдруг там, на мостике те, кому требовалось уничтожить судно? Случайно никто не сдернет пломбу, никому из экипажа и в голову не придет убрать блокировку. Скорее, люди будут защищать узел от тех, кто попытается до него добраться. Каждый знает, к чему приведет попадание воды в котел. Потому-то некто должен был расправиться сперва с экипажем и только потом заняться своим черным делом. И таким, уж точно, ничего не стоит справиться с желторотым механиком.

Вытащив нож, Сверчок подошел к двери в машинное отделение и осторожно ее приоткрыл. И тут же мысленно обозвал себя дураком. Полосу света наверняка заметил бы любой, стоящий в темном машинном по ту сторону двери. Но похоже, в помещении никого не было. Правда, спокойнее от этого не стало, а наоборот, добавило жути.

Сверчок нашарил на стене грибок аварийного освещения и хлопнул по нему ладонью. Да, тут тоже пусто. Если раньше машина казалась живой, только ждущей распоряжений человека, то теперь она выглядела мертвой, бессмысленной… От этого по помещению тянуло чем-то потусторонним.

Юнга словно вернулся лет на десять назад. В те ночи, когда старшие рассказывали страшные истории о призраках, таящихся во тьме. Сверчок даже шмыгнул носом, будто поддавшись этому экскурсу в детство. Пусть он и судовой механик, но живое воображение вчерашнего мальчишки заставляло видеть в каждой тени опасных призраков. Даже собственные шаги по грохочущему настилу будили какое-то истеричное, реверберирующее эхо. Тогда Сверчок замирал, давая осязаемому теперь, почти ощутимому страху стать более эфемерным.

Стараясь думать о деле, юнга пересек зал и оказался у пульта. Здесь парню стало совсем не по себе. Два человека, повелевавшие машиной, вдруг испарились. Пустые кресла были, казалось, только покинуты.

И снова легенды из курсантских ночных страшилок всплыли в памяти. Например, об исчезнувшем экипаже, что насмехался над морским божеством. Говорят, людям назначено в наказание тысячу лет работ шахтерами. Только не добывать уголь, а делать его из душ нерадивых моряков. Мол, если уголь пойдет на брикеты третьего диапазона, то душа уйдет в небо на божественном вихре.

Да, сказка и осталась бы сказкой, которой можно пугать в темноте малолетних олухов, если бы не ржавый "Жаворонок". Его притащили когда-то в порт на буксире через пять лет после отплытия, когда уже списали, как пропавшего без вести. Судно оставалось в режиме погружения – герметично закрытое, шлюзы задраены изнутри, но цистерны продуты. Иначе бы оно не всплыло на поверхность.

Говаривали, что и по сю пору ведется расследование. Уже сотня версий есть, куда исчез экипаж, но ни одна не выглядит правдоподобно. Так и стоит этот памятник на приколе в старой части порта, вызывая мистический страх своими ржавыми бортами.

Легенд-то, конечно, много. Говорят, что туманными ночами ворота хордового шлюза сами собой отворяются и оттуда появляется "Геракл" – пароход, что однажды исчез и больше нигде не появлялся. Даже буй не выбросило. И идет этот призрак полным ходом со светящимися иллюминаторами, но не слышно его пропеллеров. А на берег сходят мертвецы, чтобы забрать тепло живых, оказавшихся поблизости. Оттого-то в районе порта изредка находят тела умерших, без признаков насильственной смерти.

Как ни странно, а последняя легенда вдруг отбросила подступающую панику куда-то далеко. На занятиях по первичной медподготовке Сверчок хорошо запомнил, что человек может умереть и от переохлаждения. И даже в довольно теплую погоду. А болтавшиеся по порту бичи бывали трезвыми только в редкие дни. И то до обеда. Да мало ли! Сердце отказало или еще что… В общем, вторая байка вернула парнишку к жизни не хуже ковша ледяной воды. Надо выяснить, что происходит здесь и сейчас, а не искать зерно истины в досужих вымыслах портовых забулдыг.

У самого порога обнаружилось темное пятно и несколько капель вокруг, словно кто пролил густое трансмиссионное масло. Сверчок присел на корточки, ткнул пальцем в лужицу и поднес к свету. Липкая, красная жидкость больше всего походила на кровь. По телу прошла дрожь, забегали по спине мурашки. И опять воображение услужливо нарисовало чуть не орду вурдалаков, устроивших пиршество в машинном отделении. Нервы парня не выдержали: он забежал в кочегарку и прислонился лбом к металлическому листу. И тут же зашипел от боли, потому как забыл о шишке. Полегчало. Что удивительно, мысли стали быстрыми и четкими. Тут же испарились вампиры, а возникли вполне нормальные бандиты, которые захватили судно и похитили, или перебили, экипаж. Но зачем кому-то "Аист"? На ремонтниках нечем поживиться. Снаряжение, разве что, но оно бандитам ни к чему.

Качка стала заметно сильнее. Сверчок открыл дверь, осторожно ступил на трап и остановился, держась за поручень. Он вслушивался в звуки, доносившиеся до него снаружи, но ни голосов, ни шагов по палубе не расслышал. Обычные скрипы, потрескивания, и только что-то тяжело бухало время от времени.

Парень поднялся на пару ступеней и вновь остановился. Сердце вдруг забухало, а на лбу выступили бисеринки пота. Вдруг там, наверху ждут вооруженные одноглазые пираты и начнут резать вчерашнего курсанта ножами? Сверчок вытащил нож: он дорого продаст свою жизнь! И тут холодненький ветерок рассудка подсказал, что ждать кого-то бандитам нет смысла. Ведь не стали же они искать парня. По всему выходит, что они знали состав экипажа "Аиста" и устраивать засаду просто нет смысла. Бандитам по какой-то причине было неизвестно о существовании Сверчка. Скорее всего, они уверены, что и судна уже не существует, раз в топки хлынула вода.

Юнга поднялся к двери и осторожно покрутил кремальеру. Сквозь щель тут же протиснулось солнце, разгоняя страхи. Готовый тут же нырнуть обратно, Сверчок открыл дверь пошире и переступил через комингс. На палубе пусто, открыты шлюп-боксы. Оба. Откинутые крышки, точнее – рамки крышек. Площадки со шлюпками отработали на спуск.

Вот теперь стало совсем ясно, что кроме младшего механика на судне никого нет. Сверчок огляделся. Вокруг ни земли на горизонте, ни судов в поле зрения. Механик подошел к ограждению и посмотрел вниз: свисающая на тросах спасательная площадка в воде. Вот и разгадка стука – площадки бьют по кожухам генераторов. Надо бы убрать, иначе так и будут долбить. Непорядок. Да и если идти на вихрях – все по-обрывает, а то и камеры деформирует.

Но тут вышла загвоздка. Во время учебной тревоги Сверчок видел, как работает механизм. Крышка с прикрепленной к ней за днище шлюпкой откидывается, а потом нужно забраться внутрь и сдернуть тросы блокировок. Площадка летит вниз вместе с суденышком и людьми, а у самой воды сбрасывает скорость, наклоняется. Шлюпка соскальзывает в море. Система спасательная: обратно все подняться-возни больше. Сперва зацепить блокировки, установить лебедку на шлюпке, подтопить "Аиста"… В общем, целое развлечение. Но, по большому счету, эти шлюпки и не рассчитаны на другое использование, кроме как для спасения экипажа. Сейчас механизмы отработали как надо и ожидают своей участи вместе с покинутым судном.

Что ж, о подтоплении и речи не идет. Наверняка резервуары пусты. При погашенных топках и без сжатого воздуха мало что можно сделать. Ну, разве только утопить судно и самому вместе с ним идти на дно. Но такой вариант никак не устраивал Сверчка. Пусть нет шлюпок и вряд ли получиться дать на "Аисте" полный вперед – просто так сдаваться нельзя.

Сверчок махнул рукой на платформы и отправился к надстройке. Он опасливо, хотя и непонятно почему, потянул ручку двери и прошел внутрь. Находится тут казалось неудобным, даже неприличным. Механику нечего делать в рубке, его дело – машина. Рубка для рулевых, капитана, помощника… Вихреоника, наконец. Но точно не для механика или кочегара. Потому, Сверчок сюда пару раз-то всего и поднимался и сейчас чувствовал себя не своей тарелке. Да еще и качка тут сильнее ощущалась.

И в рубке, и на мостике было пусто, но обнаружились следы борьбы: стрелянные гильзы и пятна крови на досках пола, брызги на штурвале. Сверчок осторожно обогнул пятна и подошел к иллюминаторам. Понятно, отсюда земли тоже не видать, но очень хотелось чуда. Немного подумав, юнга включил капитанский экран и принялся поднимать рычажки вызова. Кочегарка и машинное пустые, это и так ясно, палубные тоже можно не включать.

В большинстве помещений царил мрак. Светло оказалось в радиорубке да в штурманской. И никого. До Сверчка вдруг дошло: радио!

Он забежал к радисту и резко остановился. Тут тоже была кровь. На стекле круга настройки, на медных панелях, на столе… Но хуже, что пуля угодила в панель с радиолампами. Руки опустились, надежда угасла так же быстро, как и вспыхнула. Конечно, в училище курсантам давали кое-какие основы связи, но плотно радиодело не преподавали. Даже если найти запасные лампы – не поможет. Нужны знания, а с этим была проблема.

Волна отчаяния захлестнула юношу и поволокла к панике. Он представил, как его выбеленный скелет в комбинезоне находят на палубе. И по браслету определяют, кому принадлежат кости. И как черви объедают труп, и вонь, и смерть… Почему-то все в обратной последовательности представлялось, но от этого становилось только страшнее. Все новые и новые образы ужасного будущего наваливались, не давали двигаться. И тут парень вспомнил Наставника, преподававшего технику выживания. Тогда, в классе, многое казалось бессмысленным, но приходилось учить, чтобы сдать экзамен. Перед завалившими море закрывалось. Как бы там ни было, но теперь выученное стало неожиданно проявляться.

– Авария превращается в катастрофу чаще всего в тот момент, когда начинается паника.

Были на занятиях и примеры. Про людей, что выжили в чудовищных передрягах, благодаря свое стойкости. И как морячок захлебнулся, когда купаясь запутался под водой в проволоке.

Сверчок несколько раз глубоко вдохнул и сильно потер лоб. Прямо по шишке. Стало больно, но зато угомонилось воображение. Осталось убедить себя, это, как утверждалось в курсе выживания, легче получалось, если четко проговорить все вслух.

– Так! – сказал механик громко. – У меня есть судно. У меня есть топливо. Осталось развести пары.

Что ж, отлично! Сверчок спустился в котельную и убедился, что воды в котле по нижнюю метку и в баках достаточно резерва. Затем открыл заслонки и вздохнул: надо чистить. Колосники, зольники, все забито черным мокрым месивом.

С этим пришлось повозиться. Эта грязь, да еще промокшее топливо весили немало. Полную бадью парнишке физически не дотащить до шлакосброса. Вот Юпитер смог бы, наверное. Сверчок от души набегался, чтобы выгрести всю кашу.

За чисткой наступила очередь растопки. Сверчок притащил несколько брикетов. Первых, конечно. Они большие и разгорались отлично. Сейчас таких нужно немного: только чтобы запалить огонь в одной топке. К ней топливо можно таскать вручную, пока не поднимется давление и не заработает перегрузчик. Тогда можно и вторую топку раскочегаривать.

Еще раз критически проверив, что все пароразборы закрыты, Сверчок подошел к шкафчику, достал из него бутылку с горючей жидкость и щедро полил брикеты. Затем осторожно убрал емкость на место, достал герметичный пенал с длинными фосфорными спичками, вынул одну и осторожно потер о дрова. Спичка вспыхнула, и тут же пламя быстро разбежалось по брикетам. Сверчок прикрыл заслонку. Огонь занялся хорошо; первые брикеты частично состояли из дерева.

Сверчок прошелся по кочегарке, рассматривая приборы. Все манометры стояли на нуле. Воздушный ресивер тоже пуст. Оно и понятно, после всплытия никто не накачивал воздух. А перегрузчик мог бы заработать… Но что толку сокрушаться о том, чего все равно нет?

Температура росла медленно, давление пока даже и не думало подниматься. С одной топкой всегда долго.

Сверчок мотался к бункерам и обратно, притаскивая в бадье брикеты. Уже на четвертую ходку он набрал брикеты второго диапазона. Вне ходового режима этого делать было нельзя. Не потому, что можно повредить механизм, вовсе нет. Просто-напросто, вторые и третьи жечь на разогреве – дорого. А сейчас механик не раздумывая засыпал бы и третьи, только для них температура пока маловата. Толку не будет.

Изрядно умаявшись, парень выбрался в машинное и напился воды. Руки и ноги отнимались после выматывающей работы. Дико хотелось есть. Сверчок вспомнил, что у стармеха тут был загашник с хлебом и сухой колбасой. Хитро установленный под изоляционной обшивкой ящик, плотно прилегающий к борту. Чтобы добраться до него, требовалось снять защитную панель под центробежным регулятором. Внутри ящика всегда было прохладно.

Еда оказалась на месте. Сверчку еда показалась необыкновенно вкусной. На дне ящика, под картонкой обнаружилась какая-то фляга. Парень попробовал и выплюнул: в емкости бултыхалась откровенная гадость. Казалось, будто он глотнул жидкого огня. Даже дыхание перехватило, а на глазах навернулись слезы. Сверчок закашлялся, убрал флягу на место и набрал в кружку воды.

И опять кочегарка. Бадьи с брикетами второго диапазона. В топке уже вовсю бушевал ад, но стрелка манометра едва оторвалась от нулевой отметки.

Руки отнимались, но зато в топке теперь полно топлива. Пока прогорали брикеты из последней партии, Сверчок решил немного отдохнуть. Он забрался в клетку кабины перегрузчика, завел таймер на полчаса и отключился, положив руку на полусферу. Вряд ли все прогорит так быстро, а вот руки и ноги точно не смогут двигаться, если им не дать отдыха.

Ровно через полчаса сфера завибрировала. Сверчок с трудом разлепил глаза и не сразу сообразил, где находится. Он попытался встать и тут же рухнул обратно. Болело все! Пришлось повторить попытку.

– Ы-ы-ых… Лучше бы не спал!

Но надо было приниматься за работу: брикеты почти прогорели. Снова он курсировал от бункеров к топке, швыряя и швыряя топливо в ненасытную огненную пасть. Еще полтора часа работы и полчаса сна.

Второй раз встать было труднее, чем в первый. Но хоть результаты трудов уже можно было увидеть: стрелка находилась пока синей зоне, но уже гораздо ближе к зеленой, чем к нулю.

Давление перевалило в рабочий диапазон во время пятого получасового сна. Или шестого… Сверчок сбился со счета. Ему даже во сне казалось, что он тащит проклятую бадью. Но зато теперь мог работать перегрузчик. Механик открыл пароразбор, запрыгнул на сиденье и забросил два ковша брикетов в топку.

Теперь – генератор. Для освещения нужна энергия. Сверчок нажал кнопку на пульте. Громко щелкнула муфта трансмиссии. Сперва генератор басовито загудел, затем звук стал выше и зажглась зеленая лампа рабочего режима. Спустя секунду в машинном отделении вспыхнул обычный свет.

Судно потихоньку оживало. Зажглась подсветка приборов, задрожал настил. Это взялась за дело компрессорная станция, нагоняя воздух в ресиверы. Сверчок теперь осознал, как важен запас сжатого воздуха. Случись что с котлом и опять придется кочегарить вручную.

В машинном отделении снова чувствовалось ожидание, а не висела саваном мертвая тишина. Казалось, огромные шатуны дрожат от нетерпения. Сверчок даже похлопал один по шершавому металлу.

– Скоро, потерпите чуть-чуть!

Компрессоры исправно бухтели, давление росло. Можно было бы и отправляться в путь, но была одна загвоздка, механиков не учили управляться с судами в одиночку. Ни в вихревом режиме, ни в подводном, ни в портовом. Оживить машину выпускник училища сможет, и даже в картах разберется, только бестолку все это. Единственное, чем получится легко воспользоваться без посторонней помощи – навигационные инструменты. Да, возможно и имеет смысл узнать, где теперь оказался "Аист", но что-то подсказывало – ответ расстроит. Наверняка, до берега достаточно далеко, чтобы отправится туда вплавь, придется хорошо подумать и потратить немало времени.

Добавив брикетов, Сверчок выбрался наружу. И не сразу сообразил, что, пока он возился с машиной, наступила ночь. Он увидел качающиеся над головой звезды. Можно сориентироваться по ним, по красивым огонькам, мигающим в небе и качающимся в море.

Волшебное зрелище завораживало. Сверчок наблюдал с палубы за тем, как среди отражений звезд появляются светлые пятнышки – фосфоресцирующие существа. Ночь любила зажигать свой свет.

Свет! Парень вдруг спохватился. Он вспомнил, что на судне должны гореть огни, чтобы никто не налетел на "Аиста". В рубке обнаружилась панель с рубильниками, под которыми значилось: "Правый", "Левый", "Кормовой" и так далее. Судя по пиктограмме, это и был свет. Какой и когда включать – парень не знал, а потому врубил все. Пусть лучше судно светится, как новогодняя елка – точно никто не наткнется.

Все мышцы ломило, но спать почему-то не хотелось. Наоборот, какая-то азартная дрожь возникла внутри и не собиралась успокаиваться. Правда, при этом мысли тяжело ворочались, а настроение летало от слезливой обреченности, до лучезарного оптимизма. Симптом известный – переутомление. В таком режиме организм может долго бодрствовать, но потом сожрет сам себя. Сверчок уже испытывал подобное состояние. Курсантов двое суток без передыха гоняли, чтобы они навсегда запомнили свое самочувствие. В строю звучали плоские шутки, монотонная ругань и даже какая-то совершенно дурацкая песня. Все это смешивалось в голове и слегка колыхало туман. Запомнился только Наставник. Он не ругал никого, а спокойно пояснял.

– На третий день ваши шансы умереть резко возрастут. Не от переутомления, вовсе нет. От недостатка внимательности, от невозможности предвидеть последствия, от заторможенной реакции. Ваша бодрость – самообман. Отдых необходим.

Затем, уже в казарме, Наставник заставлял не спавших собирать на время детские пирамидки по листочку с цветовой схемой и записывал на доске результаты, составлял графики зависимости внимания от времени бодрствования. Это казалось изощренным издевательством тогда.

Надо было заставить себя спать. Обязательно! Только сперва брикеты. Сверчок спустился в кочегарку и зачерпнул несколько ковшей. Два раза он цеплял ковшом рамку топки. После этого парень поднялся в каюту. Разделся, лег и закрыл глаза. Он честно пытался заснуть, но образы скакали блохами, а мышцы произвольно сокращались заставляя ежеминутно просыпаться. Парнишка так и не понял, как ему удалось. Сон уволок Сверчка. Незаметно, тихонечко…

Утро толкнуло вбок курсантской привычкой вставать рано. И первое, что подарило утро – ноющие мышцы. Казалось, что болело все. Сверчок, морщась, сделал несколько гимнастических упражнений и отправился в кочегарку.

Брикеты в топке едва тлели, давление в системе сильно упало. Хорошо, что накануне Сверчок догнал давление воздуха в ресиверах до максимального уровня. Для перегрузчика вполне достаточно.

После загрузки топок, голова окончательно включилась. Механик вспомнил, что оставалась еще одна штуковина, способная выручить: аварийный буй. Если что-то происходило с судном на глубине и оно не могло всплыть, то экипаж выпускал буй -оранжевый конус. Или "неваляшку", как в просторечии звали его моряки. А если происходило что-то серьезное с людьми, то буй выстреливал часовой механизм, включавшийся при отключении энергии и наличии давления воды. Внутри "неваляшки" находились аккумуляторы и мощный передатчик, а на вершине – мощный фонарь. Еще по шлангу-кабелю буя можно было подавать воздух и энергию в затонувшее судно. Сейчас требовалось только включить аварийный передатчик.

Сверчок выбрался на палубу и подошел к месту, где помещался буй. В порту юнга видел, как "неваляшку" готовили: меняли аккумулятор, проверяли работу каждого узла и снова пломбировали люк. Вот только сейчас пломба была почему-то сорвана.

Парень откинул створку и обомлел. Вокруг буя лежали связки тонких длинных брусков, примотанных к транспортировочному кольцу. Красные, с черной маркировкой, похожие на взрывчатку…

Сверчок не сразу сообразил, что у него перед носом самый настоящий динамит! Ему не могло прийти в голову, что кто-то хотел погубить "Аиста". По всему выходит, судно хотели уничтожить. Кто-то отлично все продумал. Если происходит затопление, произошло затопление, то механизм выстрелил бы буй, и произошел бы подводный взрыв. И найди там потом водолазы закрытыми заслонки… В общем, все сошло бы за катастрофу. Только буй не сработал. Скорее всего, что-то напортачили с закладкой бомбы.

До передатчика добраться можно было только через боковой лючок, но для этого надо вытянуть "неваляшку" на палубу. А возится сейчас с буем категорически не стоило, его в любой момент могло выбросить из люка. И взрывчатка все тут разнесет.

Тихое тиканье привлекло внимание Сверчка. Он притащил фонарь и подсветил темный бункер: в углу лежал подводный часовой взрыватель в медном корпусе. Такие использовали для подводных взрывов. И самое страшное, что стрелка подбиралась к красной черте. Тонкая проволочка, привязанная к кольцу запуска часового механизма, свернулась кольцами рядом с медным корпусом устройства. Значит, кто-то из устанавливавших прикрутил ее к крышке люка. Дополнительная предосторожность, если по какой-то причине не сработает механизм отстрела буя. А Сверчок, открыв люк, запустил механизм. Раздумывать было некогда, оставалось от силы минута. Последнее средство спасения -передатчик буя. Надо его спасать.

Механик привязал линь к пусковому устройству механизма отстрела и бросил бухту за борт. Затем отправил следом спасательный круг и прыгнул вслед за ним. Держась одной рукой за круг, Сверчок подплыл к линю, ухватил кончик, а затем принялся изо всех сил грести от судна. Правда, веревки хватило метров на двадцать, но и это хорошо!

Каждую секунду механику казалось, что судно вот-вот взорвется и от этого ожидания сердце молотом колотилось об ребра. Выровняв дыхание, Сверчок дернул линь. С грохотом сработала пружина, выбросив огромный конус метров на десять вверх. Описав пологую дугу, буй рухнул в воду где-то недалеко, да это и не важно. Главное, очутится как можно дальше от взрыва. Сверчок греб изо всех сил…

Младший механик "Аиста" Чудской успел заметить яркую вспышку солнца, отразившегося в воде, а затем горизонт вдруг завалился, мир закрутился вокруг своей оси, почернел и исчез.

4.

Какой-то острый знакомый запах. Голос… Кажется, кто-то обращается к нему.

– Ты слышишь меня, Светослав?

– А? Да…

– Как самочувствие, полегче?

Хороший вопрос! Казалось, болело вообще все, стоило напрячь хоть какую мышцу. Еще и голова кружилась, и дышалось тяжко. Что же там было? Вспышка или блик? Буй, взрыв. "Аист"!

– Как ты себя чувствуешь? – повторил вопрос настойчивый голос.

– Мне… – Сверчок набрал в грудь воздуха, тело обожгло болью. – Ох!

– Все, все, молчи!

Но сдаваться болячкам парень не собирался. Он стиснул зубы и, задыхаясь, произнес.

– Мне… бывало… и хуже.

Понятно, что такая ложь никого не убедит, но надо было сперва сориентироваться, кто там и зачем спрашивает. Но стоило попробовать приоткрыть веки, как стало понятно, что зрение не поможет. И не только потому, что стало резать глаза – вместо картинки виднелась только мутная белая полоса. Сверчок поспешно зажмурился; стало полегче.

– Нет, нет Светослав, не стоит открывать глаза. На них повязка и мазь. Будет больно. -обладатель другого, низкого и грудного, голоса говорил уверенно, будто знал все наперед. -Лежи так. Пошевели пальцами на правой руке.

Сверчок попытался.

– Угу, хорошо.

Он попробовал проделать то же самое левой, но застонал от пронзившей руку боли.

– А вот этой не стоило. – укоризненно прогудел голос, – Лучше попробуй пальцами на ногах немножко…

Теперь Сверчок знал, что у него не болело: пальцы на ногах.

– Ага! – удовлетворенно произнес голос.

Черт, надо попробовать сориентироваться. Хотя бы спросить.

– Вы кто? – на этот раз, Сверчок вдохнул неглубоко, боль получилась вполне терпимая, только, вот, губы слушались как-то плохо, словно они были чужими. Знакомо, кстати. Такое, он вспомнил, случалось и раньше. Например, когда их курс махался со старшекурсниками, а здоровенный кулачище Краба легко пробил выставленный блок и угодил в лицо. Тогда не только губы пострадали, как и сейчас, впрочем. В обоих случаях, почти в каждой части тела можно было обнаружить источник боли.

– Все в порядке. Ты в госпитале. Мы тебя лечим.

– В…госпитале?

Сейчас Сверчок сообразил, что остро пахнет медициной. Резкий запах лекарств и чего-то еще такого, свойственного всем медучреждениям, отчего их невозможно спутать ни с каким другим. Надо же! Госпиталь…

Более высокий голос попросил.

– Док, можно я…?

Низкий буркнул с неодобрением.

– Только не долго.

– Естественно! – тут же согласился другой, словно ждал это условие и мягко спросил Сверчка. – Ты помнишь, как взорвалось судно?

– Нет, точно не помню. Только вспышку и море.

– Это ничего, последствия контузии. Но может быть потом… Тебе фантастически повезло, ты один выжил с "Аиста"!

– Я знаю, …что один. Я и был один. ....На "Аиста" напали, и ....это взорвалась бомба.

– Бомба? Ты уверен?

– Да! В нише буя лежал… динамит и …подводный таймер. Который с кольцом, чтоб… чтобы водолаз мог …дернуть, знаете?

– Да, я понял. Дальше.

– Так вот, ....там все и взорвалось, только никого ....на "Аисте" не было. Я …один остался тогда.

– Как это произошло?

– Не знаю. Я был… в кочегарке.

– Но ты механик же? Разве не так? У тебя на браслете написано.

– Угорел наш ....кочегар и …меня отправили ....вместо него.

– Угорел? Это как?

– Ну "Аист" …же! Там …система такая недоработанная, нам в училище объясняли. И… потом надо было …быстро проверять шлюз. Мы… пошли и… на трешку …посадили уже меня.

К горлу подступал, душил кашель. Он уже уперся в ребра и ждал, когда сможет хлестнуть болью. Сверчок чувствовал, что следующее слово сметет защиту и тогда станет худо.

– Что-то я никак…

Кто-то стоявший чуть дальше, предупредительно кашлянул.

– Все-все док! Я заканчиваю! – человек снова обратился к парню. – Выздоравливай, Светослав. Вспомнишь потом еще что-нибудь. Сможешь рассказать

Механик закашлялся. Грудь, казалось, взорвется от боли не хуже "Аиста". Хорошо хоть недолго.

– Отдыхай, Светослав! – человек успокаивающе дотронулся до руки парня. – Я потом приду.

– Сверчок… – кашель прошел и наступило какое-то сладостное блаженство, даже боль отступила. Говорить стало легче.

– А?

– Зовите меня Сверчок. Так привычнее.

– Как скажешь. В общем, будь здоров, Сверчок!

– Спасибо!

Зашуршала ткань, пахнуло медициной. Спустя несколько минут подошел врач. Или док. В общем, тот, первый, от которого сильно пахло медициной.

– Молодец! Все хорошо Свето.... Сверчок! Сейчас поспи, потом сменим повязки.

– Господин врач, я хоть… целый?

– На удивление! Ты счастливчик, парень!

Перед внутренним взором прошла череда событий. Безумная работа в кочегарке, свет, буй… Пятна крови. Все кружилось, расплывалось, сворачивалось в спирали… Сверчок только и успел сказать.

– Похоже на то…

И почти сразу отключился, освобождаясь во сне от боли и тревог.

Снилась ему красавица Ксения, дорога. Бандиты, в которых он с удивлением узнал своих однокурсников. И огромный "Голиаф", двигавшийся почему-то через степь. Перегрузчик с оборванными шлангами гидравлики, буй, брикеты…

Молодой организм восстанавливался быстро. Дышать становилось все легче. Хуже было с левой рукой: в нее угодил кусок металла. Врач сказал, что пришлось повозиться, и что с сухожилиями все прошло лучше, чем ожидали. В общем, док пообещал, что рука будет работать как прежде, только шрамы останутся. А пока приходилось терпеть громоздкую металлическую конструкцию, фиксирующую срастающиеся кости. Помесь рыцарской перчатки и птичьей клетки помогала руке хоть как-то действовать.

А вскоре сняли повязку с глаз. Оказалось, что койка стоит в небольшой светлой палате. В стене – довольно большое прямоугольное окно с закругленными краями. Рама проклепана по периметру, словно это иллюминатор. И дверь так же сделана, хотя и казалась слишком хлипкой для судовой, но кто знает. Суда разные бывают… У Сверчка екнуло внутри: "Голиаф"! Его, наверное, лайнер подобрал, а это госпитальная каюта. Впрочем, неизвестно. Время покажет.

– Привет, выздоравливающий! – дверь сдвинулась в сторону и в палату вошел человек. Молодой человек. Хоть вошедший и улыбался, но глаза оставались серьезными, внимательными, цепкими, словно он служил в каком-то неприятном ведомстве: в тайной полиции или в разведке. При этом, человек не выглядел воякой, как Наставники по военной подготовке. Скорее, как человек, готовый к любым сюрпризам.

– Продолжим нашу беседу или лучше пойдем сначала? Поверь, Сверчок, мне очень важны детали. Да, сленг я твой немножко выяснил. Знаю, что такое трешка и прочие штуковины как вы зовете, но ты меня поправляй, ладно?

– Хорошо! А это и вправду важно?

– От этого, механик, могут зависеть тысячи жизней, поверь. И для меня важно знать все, чтобы не дать погибнуть людям.

Сверчок кивнул. В голосе человека прозвучала глубокая убежденность, а потом мелькнула боль. Чуть заметная, но ее хватило, чтобы поверить. И юнга-механик старательно вспоминал все, стараясь не упускать ни одной детали. Визитер постоянно что-то помечал в блокноте и иногда перебивал, чтобы прояснить те или иные моменты.

– На какой глубине вы останавливались для детального осмотра?

Сверчок этого не знал, но видел давление за бортом и сказал цифру. Человек покачал головой. То ли в изумлении, то ли от недовольства, а затем попросил перечислить все показания приборов, которые запомнил механик. Их оказалось немало. Парень даже сам удивился, как много у него засело в памяти цифр. А когда рассказ был закончен, человек достал из кармана браслет и чуть поколебавшись отдал его Сверчку.

– Держи, старик! На память. Мне нельзя отдавать тебе, но если бы мне рассказали, что вчерашний курсант способен… Да, механик, ты молодец! Жаль, конечно, "Аиста".

– Угу.

– Еще добавлю, что ты был прав в рассуждениях. Тебя не искали, потому что не знали о твоем существовании. У кого-то была предыдущая копия регистра. Вот и попробуем выяснить, у кого. Спасибо, парень! Я еще приду, но по другому поводу.

Сверчку скоро надоело лежать, но вставать ему не позволяли: врач побаивался за позвоночник. И все же парень тайком пытался подняться уже несколько раз. Слабость побеждала: раз за разом валила на кровать. Но однажды немощь сдалась, и он встал. Да, пусть держась за поручень кровати и качаясь, но на своих ногах! Кружилась голова и подташнивало. В первый раз Сверчок простоял минут пять и снова рухнул на койку, но он упорно вставал на ноги по нескольку раз в день. И потихоньку дело пошло. Однажды, он почти не держась за поручень дошел до края койки. Победа! Тело снова начало слушаться! Сердце бешено стучало, захотелось еще! Туда, к окну! Он отпустил руку и шагнул. Рано! Ноги подкосились, пришлось возвращаться к койке на четвереньках. Но на следующий день Сверчок попытался снова. Ему удалось добраться до окна и уцепиться за окантовку. От чрезмерного напряжения перед глазами поплыли красные круги. Когда стало полегче, он посмотрел в окно.

Яркое солнце слепило, но если сощуриться, то можно как следует рассмотреть море Море? Странная плотная вата внизу и яркое, голубое небо. Черт, это не море внизу, а облака! Это не судно, а летающий госпиталь!

– Ч-ч-черт…

Голова сильно закружилась, дыхание перехватило, и Сверчок сполз по стене, лязгая своей "перчаткой".

Он почему-то тяжело переносил полеты. Наставник сказал, что это страх и его надо просто преодолеть, но парень был не согласен: он не чувствовал страха, его просто мутило в воздухе. Наверное, он не один такой был на курсе; из всего выпуска только два человека получили звание механиков-воздухоплавателей. И их сразу же после получения документов куда-то увезли на новеньком сверкающем "Буйволе" люди в синих форменных куртках. Видимо, авиаторы. Вообще, по училищу ходили слухи, что даже один авиатор в выпуске -событие. А уж два…

Подняться не хватило сил. Сверчок добрался до койки уже отработанным способом -на четвереньках, и забрался под одеяло. Тело бил озноб, мысли путались. Каждый звук болезненно задевал нервы. И как назло, вокруг что-то поскрипывало, стучало, трещало, звенело…

Попытка отвлечься, заставив воображение работать, оказалась не лучшей идеей. Мысль о том, что если они сейчас выше облаков, то это очень высоко, не успокоила. Теперь каждый скрип казался предвестником беды. Он мог означать, что какая-то заклепка вдруг плохо держит и вот-вот разойдется ферма… А тогда, из дирижабля уйдет газ, и огромная машина, моментально ставшая тяжелее воздуха начнет падать. Стремительно наберет скорость и через несколько секунд рухнет на землю, превращаясь в месиво из костей и металла… В последний миг в окне мелькнет цветущая земля. Нарисованную в воображении картину дополнили пятна крови на полу в рубке и на штурвале. И в машинном…

Сверчок едва успел повернуться – его стошнило на пол. Страх выбрался-таки наружу. Вот теперь стало совершенно ясно, что таковой все же существует, просто очень глубоко обитал. Живехонек, гад!

Парень разозлился на себя, но тут в дверь вошел доктор в сопровождении медсестры. Он увидел пятно, едва заметно кивнул головой женщине. Тут же прибежала вызванная сестрой санитарка и быстро все убрала.

– Итак, пора бы и встать, молодой человек, а?

– Хорошо, господин врач! Я попробую. Только…

Док хохотнул.

– Попробуешь? Да ты уже тут не раз и не два тренировался. Я уверен.

Сверчок смущенно оглядел стены и потолок, но не заметил ни одного объектива.

– Ага! – заметил доктор и широко улыбнулся. – Вот и признался. Нет, дружок, за тобой никто не подсматривал. Это многолетний опыт подсказывает. Ни один из моих молодых пациентов не соблюдал постельный режим. Ладно, не смущайся. Сейчас тебе сестра поможет.

– Господин врач, а мы на дирижабле? Это летающий госпиталь?

– М-м-м… Боюсь, что немного не так. Скорее, это госпиталь на неком летающем… хм… устройстве. Увы, дальше тебе расскажет тот, кто … кто имеет право. Я отвечаю только за твое здоровье.

– Извините.

– Да ничего! – врач взял Сверчка за больную руку, сестра уже держала здоровую. -Вставай-ка! Вооот так!

В помещение вошли два человека в синих спецовках. Они принесли с собой разные железки и тут же принялись что-то делать с койкой. Люди работали молча и споро. Кровать, словно по волшебству, обрастала тягами, поручнями, блоками. На тросиках крепились противовесы. Через час кровать потихоньку стала напоминать тренажер.

– Это мне?

– Конечно! Тебе будет небесполезно потренироваться. Дальше этой каюты тебе все равно нельзя никуда идти. Пока нельзя, конечно, а мышцам нужна подкачка.

Рабочие закончили с койкой и теперь закрепляли на стенах поручни.

– Вот так. – кивнул врач. – Теперь сам и до туалета дойдешь. Ну и просто так не забывай бродить почаще.

– Да я и без поручней… – начал было Сверчок, но тут, как назло, подвернулась нога; врач с медсестрой удержали его от падения.

– Больно? – врач заглянул парню прямо в глаза. – Знаешь, все же сейчас спину просветим на всякий случай. Ложись в кровати на живот.

Сверчок улегся и заволновался было, но затем обнаружил, что может наблюдать за происходящим. В полированном боку какого-то медицинского прибора все отражалось, как в зеркале. Отлегло.

Док откинул крышечку с кнопки в изголовье кровати и вставил в скважину ключ. Над койкой щелкнуло и кусок потолка неторопливо пополз вниз, остановившись в нескольких сантиметрах от тела. Доктор поковырялся с большим устройством, что стояло на потолочной плите. Зажглась красная лампа. Медик что-то покрутил: послышался низкий гул и в комнате запахло свежестью, как после грозы. Что-то затрещало, басовитое гудение резко усилилось, затем что-то пискнуло и вспыхнула зеленая лампа. Доктор громко щелкнул выключателем, звуки смолки, а платформа стала подниматься

– Нет, все в порядке с твоей спиной. Можешь поворачиваться. – врач обвел рукой каюту. -Все в твоем распоряжении. Тренируйся. А потом твою судьбу решим.

– Спасибо, господин врач!

– Выздоравливай, э-э-э…Сверчок!

Дверь за доктором закрылась, щелкнул замок. Ее запирали, в этом механик уже не преминул убедиться буквально во второй свой поход. Как не пытался отодвинуть ее, клепанный металл напрочь игнорировал любые старания.

Сверчок рьяно взялся за тренировки. Кровать-тренажер и все более продолжительные прогулки по периметру каюты делали свое дело. Скоро уже получалось ходить без поручней. Понемногу Сверчок привык и к окну, теперь удавалось подолгу смотреть на облака и не испытывать головокружения. Мало того, во время своих прогулок, он останавливался у окна, чтобы "поиграть" с облаками: пытаться угадать, как будет выглядеть облако через минуту. Или какая часть поднимется, а какая опустится. Так же интересно было находить знакомые образы…

Вскоре пришло время снять лечебную конструкцию с руки. После этого док еще раз воспользовался аппаратом, скрывавшимся в потолке. На этот раз Сверчку удалось посмотреть, как работает гудящая машина. Он зачаровано наблюдал, как на зеленом экране возникало изображение костей. В рентгеновском кабинете училища снимки делали, а тут все в движении. Даже жутковато становилось: пошевелишь рукой, а косточки послушно начинают танцевать…

Прошла еще неделя взаперти, и, наконец, врач сообщил Сверчку, что тот здоров. Парень спросил без обиняков.

– Выпишите?

Док замялся.

– Видишь ли, тут не в выписке дело. Вот когда все утрясется там, – врач показал большим пальцем себе за спину, – то и сможешь выйти. Или отправят на землю, если что не так пойдет. Я тебе давай радио принесу. И книги. Послушаешь, почитаешь… Все не так скучно будет.

– Ага, спасибо!

Чем сильнее укреплялось здоровье, тем более тягучим становилось время. Где и кто принимал решение по вопросу выписки – неизвестно. Да и неизвестно, занимался ли кто этим делом вообще. Так или иначе, но досуг, который считался в училище недостижимой роскошью, вдруг стал тяготить. Физические упражнения и медпроцедуры на весь день не растянешь. Ну еще послушать музыку и к вечеру ближе завалиться на кровать с историческим романом.

Последнее стало просто необходимостью. Нет, Сверчок и раньше любил читать. Вот только в училище на это почти не оставалось времени. Разве что ночью, под одеялом, с фонариком… Но если поймают – из нарядов не выберешься. А уж не выспишься, так это к гадалке не ходи. А сейчас, когда не только книга интересная, а и огромные звезды покачиваются за окном, словно стремятся заглянуть в текст, спать казалось совершенно преступным.

Как ни странно, но новости, что периодически транслировали по радио, тоже потихоньку завоевывали внимание. Не содержимым, а их качественными характеристиками. Сперва Сверчок считал, что чаще передавали новости хорошие, реже – плохие. От нечего делать он решил сосчитать плохие и хорошие новости, откладывая кусочки бумаги в две кучки. Слева- хорошие, справа – плохие. Три дня сравнений дали неожиданный результат: плохих новостей было больше! Кучка справа превышала левую чуть не в два раза. Просто плохие сообщали вразбивку, иногда вскользь, а хорошие выпячивались единым блоком, создавая иллюзию сверкающего спокойствия. Падал мосты, разрушались дома и дороги, целые поселения оставались без крова, взрывались машины, нападали бандиты… Но все это тут же лакировалось умением доблестных и мужественных пожарных, армии или полиции ликвидировать последствия. Сверчок подумал, что так, наверное, правильно. Вокруг полно разной грязи и без плохих новостей. Но уже появился азарт исследователя. Теперь хотелось выяснить детали: что из плохого встречается в передачах чаще? Работа предстояла сложная, интересная, но про нее пришлось все же забыть.

Однажды утром совершенно произвольно открылась дверь. Сверчок ждал, что кто-нибудь войдет, но никто так и не перешагнул через комингс. Внутрь помещения ворвался только прохладный ветерок, заставляя поплотнее запахнуть халат. Нет, не только. Еще там оказалось очень светло, словно там жил солнечный луч. Раньше проем оставался довольно темным.

Сверчок осторожно подошел к проему и обомлел: средней части коридора не было! Сквозь огромную дыру виднелись переплетения ферм и облака под ними. Голова закружилась, а страх высоты снова овладел разумом. Уже не от холода по телу пробегала дрожь. Спустя примерно минуту, когда паника немного улеглась, юноша понял, что коридор никуда не делся, на самом деле. И не стоит бояться! Просто напросто часть галереи стала прозрачной. К тому же, можно не сомневаться, что стеклянный коридор покрепче стального будет, раз до сих пр не рассыпался. Отличная крепкая конструкция не позволит ему, Сверчку, рухнуть вниз, что тут на века все сделано… Он убеждал себя, что не стоит пугаться, и разум с ним был абсолютно согласен, да только сердце заходилось и перед глазами плавали красные круги.

С трудом оторвав взгляд от облаков, Сверчок присмотрелся к конструкции галереи повнимательней и заметил сдвинутые в сторону ставни. Раньше такого тут не делали, в этом механик был убежден. Почему-то казалось, что и дверь открыли, и ставни сдвинули нарочно. Только зачем? В любом случае, раз открыли дверь, то решение по поводу выписки принято. Можно идти.

Сверчок шагнул в коридор и снова холодный ветерок заставил поежиться. У самого края, где начинался стеклянный пол галереи, парень замер, борясь с подступающей к горлу тошнотой. Впрочем, облака были еще ничего – он к ним привык, а вот когда они разошлись и внизу стала видна земля… Сразу показалось, что переплет и фермы столь тонки, что еле удерживают огромные хрупкие стекла. Как на такие ступить? Пришлось собрать волю в кулак и подчинить разуму свои чувства: раз стекла держаться, то и тщедушного механика выдержат!

Стараясь идти четко по центральной полосе, Сверчок двинулся через пропасть в несколько километров глубиной. Он почти закрыл глаза, оставив щелочки только для коррекции передвижения. Под тапочками прощупывалась каждая заклепка, каждый стык. Ежесекундно съежившееся сознание ожидало услышать характерный звук трескающегося стекла. Шаг, другой… Сколько километров в этом коридоре? Или это остановилось время?

– Отлично, дружище! Еще немного и ты дошел.

Знакомый голос, где-то он его уже слышал… Сверчок постарался чуть большие приподнять веки. Взгляд кое-как сфокусировался. На той стороне стоял и улыбался давешний собеседник, выпытывавший подробности об "Аисте". Механик насупился и, концентрируя взгляд на лице человека, постарался идти быстрее. Но из-за этого стало трудно удерживать равновесие. Споткнувшись о стык, Сверчок едва не упал. Стоящий неопределенно хмыкнул. Смешно ему! Внезапно накатила злость. Злило все: чертов тип с его ухмылочкой, прозрачный коридор, собственный страх....

Ступив на другой "берег", механик выдохнул и пристально посмотрел в глаза человеку. Тот протянул руку и улыбнулся.

– Всеволод Костенко! Сева, техник электрического поля!

– Очень приятно! – буркнул Сверчок. – И профессия как настоящая звучит.

– Не сердись, дружище! Я не смеялся, просто прикидывал твои…возможности и радовался, что ошибся.

– Вы тут всех людей проверяете? – все еще злясь спросил Сверчок.

– Нет, конечно! Это коридор реабилитации для воздухоплавателей. Бывает, что попал человек в аварию. Руки-ноги целы, а летать боится. Какой же он авиатор после этого? А так, проведут его коридором, попривыкнет и снова в полет.

– А почему я не должен был пройти?

– Да так… – уклонился от прямого ответа Сева, – Были сомнения.

– Ясно.– кивнул Сверчок, – Характеристику из училища читали?

– Какая…? А-а-а, нет. Характеристику прислали, но я ее еще не удосужился посмотреть. Она не слишком важна. Главное – результаты проверки.

– Проверили? Так отправляйте обратно. Я судовой механик! И наймусь…

– Остынь, механик! – резко оборвал его Сева, – Внизу дальше порта тебя не пустят. И если хочешь на поверхность – попадешь на сушу. Ты же с погибшего судна, где пропал экипаж. Кто тебя наймет? Да, ты чист, но каждый кеп подумает: а вдруг ошиблись проверяющие, и ты связан с бандитами? В общем, либо ты тут, либо устраиваешься на какую-нибудь электростанцию, например. И считай, что тебе повезло. Не одолей ты коридор – ждал бы паром.

– Какой паром? – недоуменно посмотрел на собеседника Сверчок.

– Всему свое время. Ты лучше скажи, что решил?

Механик оглянулся через плечо: облака разошлись, под стеклянным полом плыли снежные вершины гор. Так близко, что казалось их можно коснуться. Пики ослепительно сверкали на солнце. А солнце такое яркое… На земле ждет немало рассветов и закатов. И однообразных дней среди миллионов таких же, как Сверчок жителей поверхности.... Что уж тут думать-гадать?

– Я остаюсь.

– Значит, будем работать вместе?

Сева протянул руку. Сверчок улыбнулся и пожал ее.

– Обязательно!

5.

Летающий остров! Сверчок о таком никогда даже не слышал. Но он много о чем не слышал, будучи с детства отгороженным от мира заборами учреждений. Хотя здесь, похоже, другой случай: Сева сказал, что на земле почти никто не знает о станции.

Строго говоря, остров – не совсем рукотворное сооружение. Над землей, как оказалось, парил кусок скалы. И не просто парил, а еще и перемещался. Как и почему это происходило – никто толком сказать не мог. Ученые сделали вывод, что есть связь с атмосферным электричеством, но каким образом огромный кусок гранита летал оставалось загадкой. Как и вопрос, куда девается чудовищная энергия после ударов молний. От разрядов оставались только темные отметины на граните с еле заметными выбоинками, это был, пожалуй, единственный понятный результат. А вывод, который можно было сделать из этого – когда-то скала была намного больше.

Остров когда-то давно обнаружили стратонавты, попавшие сюда из-за аварии – у них разорвалась оболочка шара. Стратостат резко пошел на снижение. Но не успели еще люди сообщить об аварии по радио приготовить парашюты, как металлическая капсула стукнулась о гранит. Таким образом, пилотам повезло дважды. Второй удачей было падение в зоне электрической "тени", туда не били молнии. Вот так ученые узнали об острове в небе, но решили до поры не сообщать населению планеты об нечаянном открытии. Кому понравится, когда над головой плавает гранитная скала, весом во многие тысячи тонн? А если рухнет?

Вскоре организовали и станцию для изучения уникального острова. Построили площадки, помещения буквально на самом краешке скалы, в "тени", подальше от молний. В самом камне только закрепили фермы, а уже на них разместили основную часть сооружения, как своеобразный балкон. За исключением крохотного участка, молнии били по всему плато без перерыва, и другие варианты отпадали сами собой. И хоть в "тени" было всегда тихо, люди отгородились от плато громоотводами, что внезапно стало проблемой: каким-то немыслимым образом система защиты стала частью неведомого механизма острова. Даже, скорее, сместила некий баланс. Теперь, если с одним громоотводом что-то происходило, то после удара молнии остров начинал вибрировать, раскачивая фермы. А сами молнии стали бить чаще в металлические штыри и в гранит вокруг. От частых ударов в камне появлялись трещинки. Пришлось разместить еще несколько громоотводов. В тех местах, куда разряды попадали чаще всего, устанавливалась вешка-громоотвод с ребристым изолятором и разрядником. Затем ее соединяли кабелем к другим таким же устройствам. Это помогало распределять гигаватты энергии равномерно по всей поверхности. Теперь каждый разряд сопровождался волной вспышек в разрядниках. Решение получилось удачным: и разрушение гранита удалось предотвратить, и обеспечить безопасность базы, если вдруг электрическая "тень" перестанет таковой быть по какой-либо причине.

Естественно, приходилось внимательно следить за исправностью сети. Но теперь пройти по системе, а уж, тем более, установить новые громоотводы удавалось далеко не всем. Сеть дотянулась почти до центра плато. Однако знания и удача уже не помогали добраться в центральную зону. Требовались особые способности, какие-то свойства организма, врожденный талант. Крайне редко, но встречались на земле люди, кто в полной мере обладал требуемым. Около электрических полей, проход по которым было смертельно опасен для любого человека, жили Проводники. Они, полагаясь на свое чутье, водили группы вглубь территории, скрытой голубым сиянием энергии. Люди возвращались, принося оттуда черные семигранные кристаллы – "камни смерти". Странный минерал, добавка которого в расплав железа придавала стали отменную твердость и гибкость. Выводили с территории Проводники не всех. Бывало, что не возвращались и группы целиком. Но местные все равно шли за Проводниками: кристаллы – серьезный, а порой и единственный, заработок. На место погибших приходили новые сборщики.

Люди, в общем-то, боялись Проводников, считая их колдунами, исчадием зла. Да они и сами не противились такой репутации. Так удобней. И сборщики платили требуемые суммы, и на вопросы отвечать не требовалось. Никто не знал, например, почему Проводники сами не собирают кристаллы. Но не спрашивали – боялись.

Этих людей стал разыскивать и учить различным научным премудростям. А вслед за тем появилась никому доселе неизвестная на земле профессия – техник электрических полей. Или, как их стали называть сокращенно, тэп. Особенные люди, способные пройти через энергетическую бурю, сделать работу и вернуться. Механик помнил, что читал статьи в газетах на эту тему. Какие-то не слишком хвалебные, вроде как… Точно! О том, что тэпы стали некой кастой, к которой относились не то как к шаманам, не то как к ненормальным. В каждой статье ощущалась неприязнь на грани ненависти.

Электрическому божеству современной цивилизации требовались жертвы. И как назло там, на этих полях, лежали несметные богатства, недоступные простым смертным, а только тэпам. Чуть ли не эликсир бессмертия. Утверждалось, что техники специально плутали там так, чтобы не все ведомые возвращались. Или толкали самых ушлых в огненные пропасти. Или отбирали души… Легенды, страшилки…

У Сверчка уже возникал вопрос: а зачем тогда готовят таких людей? Зачем им знания? Кристаллы и так можно добыть, без знаний. Но теперь все встало на свои места. Ну, не совсем все, если уж начистоту, но по крайней мере ясно, где и зачем работают тэпы. А значит, все газетные россказни о разных ужасах в глубинах энергополей и злых тэпах – чушь собачья.

Парня отправили в помощники к Главному механику. Сверчка решили обучить работе с машинами парома. Сопровождающих не было. Сева объяснил, как пройти и сказал, что Главный все растолкует на месте.

Сам паром – приплюснутый сетчатый цилиндр – фиксировался в самой огибающей галерее, по которой грузы доставлялись на станцию. Располагалось все сооружение по другую сторону скалы, потому как механизмы, обеспечивающие работу парома, были огромны и теоретически могли повредить неведомую систему острова.

Впервые за время пребывания, Сверчку удалось дотронуться до таинственного гранита: сразу за паромом галерея упиралась в скалу. В камне были закреплены скобы лестницы и блестящие смазкой рельсы.

Поверхность скалы оказалась холодной и шершавой. И даже немного влажной, вроде. Сверчок разочаровано вытер ладонь о штанину. Нет, все было понятно сразу, но где-то в глубине души теплилась надежда, что камень окажется волшебным. Или хотя бы теплым, живым…

На стене галереи располагался внушительный рубильник, а кабель от ящика уходил куда-то вверх. Да, Сева говорил что-то про лифт и управление им. Сверчок огляделся, зачем-то пожал плечами и опустил рукоятку. Внутри шкафа щелкнуло реле, зажглась красная лампа и где-то наверху громко зазвенело. Через минуту на пол галереи опустилась клеть лифта. Вновь раздался громкий щелчок, и рукоятка плавно вернулась в исходное положение. Внутри лифта обнаружился простенький тумблер. Положения всего два – не ошибешься. Сверчок поднял рычажок, и клеть послушно поползла вверх по скале.

Машинный зал внушал уважение. У стены – гигантские колеса катушек, что приводились в движение не менее впечатляющими электромоторами. Массивные стальные балки, на которых крепились механизмы, прошивали здание насквозь. Заклепки с руку толщиной на их фоне выглядели мелким крепежом. В углу зала высились блестящие цилиндрические колонны, к чашкам изоляторов которых тянулись толстенные кабели. От оснований устройств по лоткам разбегались многочисленные провода. Своеобразные "виадуки" то приподнимались над настилом дорожек, то вдруг пропадали где-то под полом…

Беспрерывно озираясь, Сверчок шел по машинному залу. Его ошеломил этот другой мир! Сверхсовременный, до неправдоподобия чистый, без вездесущего запаха угля, без шипения пара. Тут пахло грозовой свежестью, смазкой и разогретой резиной. Хорошо, хоть в углу окна заколыхалась обыкновенная паутинка, а то уж совсем становилось не по себе, будто грезилось все.

– Любуешься?

– А? – парень даже вздрогнул от неожиданности и обернулся. – Н-н-нет, смотрю!

Голос принадлежал миловидной, средних лет даме в светло-сером с блестками комбинезоне. Обычный вид технаря: кожаная кепка с большим козырьком, на шее повисли металлические очки-консервы с круглыми стеклами, из кармана торчат замасленные рабочие перчатки… Но какие глаза у женщины! Цвета летнего неба! Сверчок замер с открытым ртом. Дама наверняка заметила реакцию парня, но не подала вида.

– Илона, Главный механик станции.– она протянула узкую ладонь. – А ты – Светослав?

– Ага! Да, в смысле.

– Очень приятно! – улыбнулась механик. – Вот теперь твое хозяйство. Я помогу с ним освоиться. Пойдем-ка сперва подберем тебе нормальную одежку. В этой тут нельзя.

Сверчок кивнул. Нельзя так нельзя. Главное, чтобы не как этот самый комбинезоном поначалу – стер по началу кожу до волдырей.

Но одежка оказалось качественной. Даже смутившие Сверчка несерьезные блестки в ткани оказались металлическими нитями. Ботинки, кепка, очки… Илона внимательно следила, чтобы все было тщательно подобрано по размерам. А когда парень спросил, зачем так уж стараться, пояснила:

– Любой болтающийся лоскуток может затянуть в машину. И тебя вместе с ним. Или споткнешься ненароком.

– А зачем металлические нити?

– Зацепи вот эти карабины на штанинах за кольца в ботинках и окажешься сносно защищен от высоковольтных разрядов. Энергия по металлической сетке через ботинки уйдет в настил.

– И такое часто бывает?

– Что?

– Ну, эти, разряды?

– Бывает. Но здесь не так уж часто. – она подчеркнула слово "здесь".

После "гардеробной" они снова вышли в зал.

– Видишь цилиндры? – указала рукой на колонны Илона. – Это преобразователи. Мы используем энергию молний. Не всю, как можем, конечно, но выходит неплохо, куда лучше, чем раньше. В первое время тут, в этом зале, стояла паровая машина. Приходилось все время грузить брикеты. Люди сбивались с ног.

Сверчок с уважением оглядел зал.

– А как сюда машину-то паровую затащили?

– Подумай и ответь на вопрос сам, – Главный механик цепко взглянула на паренька. – А я подожду.

Парнишка приуныл: вот умудриться надо – самому себе устроить экзамен! Но представил себя на месте строителей. Если скала летит и не может опуститься, то сюда можно поднять дирижаблем что-то. Но все не поднимешь сразу, а остров летит и не собирается ждать… Что? И вдруг Сверчок сообразил. Идея мягко тюкнула в затылок и рот уже приоткрылся, но парень притормозил: опасно вот так выложить. Если ошибешься, то наверняка с треском вылетишь куда-нибудь на камбуз. И придется чистить картошку долго-долго, постигая секреты поварского мастерства. Но даже если не супы варить, то к машинам не подпустят никогда, вот в этом точно можно не сомневаться. Отвечать, не отвечать? Нет, без ответа участь будет та же. Сверчок решил, что надо говорить в любом случае, а там – как пойдет.

– Я думаю, что сперва были закреплены блоки, а затем механизмы поднимали себя сами. -расхрабрившись, Сверчок добавил.– Наверняка первой поднималась платформа с работающей паровой машиной. Она крутила барабан лебедки

– Что ж, довольно точно. – Илона кивнула. – В награду могу предложить чаю. Набери воды из кожуха вон в тот бидон!

Из кожуха… Сверчок взял бидон и огляделся; вокруг все машины в кожухах. Так какого тогда? Парень твердо решил не задавать вопроса. Кожух… Механизмы стоят, да и нагрев не тот. Ага! Цилиндры! Молнии бьют постоянно, цилиндры гасят энергию и часть ее используют. И наверняка греются. А охлаждаются водой. Если чай, то вода горячая, кипяток. Сверчок поглядел на преобразователи и увидел трубы. Да! А ведь где-то должна вода остывать, но со стороны галереи ничего не видно.

– А где стоят теплообменники для охлаждения воды?

– Все, ты заслужил сахар к чаю ! Считай, сдал экзамен.

– Экзамен?

– А вот сейчас чуть не провалил. Научись сперва сам отвечать на свои вопросы и спрашивать других только в крайнем случае. Ты будешь тут один и находить выход из создавшихся ситуаций будешь самостоятельно. Есть связной экран, естественно, но чем и кто тебе может помочь, случись что в момент спуск или подъема? Все в твоих руках, все должна решать твоя голова. Вся ответственность на тебе. Так у нас тут принято, механик.

Сверчок подумывал уже, что зря он ввязался в это дело. Лучше из картошки глазки вырезать на кухне, а то, если что случится – несладко придется. Ответственность – штука такая. Хотя расчетный жетон и потяжелеет тут заметно быстрее, но о спокойствии можно забыть очень надолго, если не навсегда.

Чай из кожуха преобразователя оказался вкусным, но насладится им в спокойствии не удалось. Главный механик, не теряя времени, вела помощника по залу. Получилось чаепитие на ходу.

У панели с рубильниками они остановил:

– Силовая часть. Отсюда распределяешь энергию с преобразователей. Фактически запускаешь паром. По приборам отслеживаешь состояние тросов, температуры двигателей, тут схема включения есть, видишь? Данные с приборов заносишь в журнал, потом… -

женщина рассказывала все так легко, что работа показалась парню какой-то захватывающей игрой. – …разрядники. Теперь вот эта панель, здесь посложнее будет разобраться.

Илона подвела Сверчка к матовой стеклянной стене, на двух толстых колоннах. За стеклом виднелась контурная карта с координатной сеткой. По другую сторону стены смутно проглядывал механизм, двигающий мелок. Плавная кривая линия проходила сейчас над побережьем.

– Дублер курсографа. – пояснила Главный механик. – Тут тебя должны интересовать отметки на курсе. Треугольничек – судно снабжения. Определяешь расстояние, рассчитываешь время встречи и опускаешь платформу заранее. Не забудь посмотреть на альтиметр перед расчетом! Скорость постоянная, а высота может меняться довольно сильно. В общем, платформа должна быть в воде четко по времени, чтобы судну снабжения не пришлось долго ждать или догонять.

– А карты кто меняет?

– Они вращаются на тех цилиндрах. Вся поверхность по пути нашего движения на них отображена.

Над пультом с массивными переключателями было целых двенадцать циферблатов часов. Сверчок удивленно заморгал. Он помялся, но все же задал вопрос.

– Зачем столько часов?

– А это для удобства больше. Показывает время в разных часовых поясах. Вон тот светится, видишь? Это наш персональный бортовой часовой пояс. Так проще ориентироваться, когда будет пересечение, чтоб ночь в врасплох не застала, ну и для разных дел земных. – посмотрев на растерянного парня, механик улыбнулась. – Ничего страшного, потом сам поймешь. Пойдем теперь туда. – женщина указала на кресло с пультом, стоящее между барабанами. – Там и есть основное место оператора во время подъемов и спусков.

Когда они подошли ближе, Сверчок почувствовал себя нехорошо: кресло стояло на стекле. Строго говоря, это было не кресло, а стул. Тут же располагался телескоп, направленный вниз и экран справа. С левой сторон находился небольшой пульт с лампочками и переключателями. Точно под полом виднелась клетка парома к которому протянулись черные линии тросов. Хоть паром сейчас и стоял в галерее, глядеть вниз было очень трудно Кружилась голова. Страшно, что вдруг стекло провалится и он начнет падать туда, вниз… Набирать скорость, видеть приближающуюся землю…

– …здесь включается привод очистки стекла. – Илона прекратила объяснения и встревоженно взглянула на парня. – Эй, ты как? В порядке? Бледный какой-то…

Сверчок собрался с силами, посмотрел в голубые глаза механика и улыбнулся.

– Нет, ничего! Это после … после взрыва так теперь, но редко и проходит быстро. Даже прошло уже. Все нормально.

– Ясно. Ты ни в коем случае не скрывай, если тебе станет плохо за пультом. Тебя подменят.

– Думаю, что не понадобится. – быстро проговорил Сверчок опасаясь, как бы его не отправили-таки на кухню.

Они подошли к столу, на котором лежала стопки книг. Женщина сняла первые три и задумчиво стала их рассматривать.

– Что ж, вот так дела у нас тут и обстоят. Пару дней потренируешься, а потом сядешь за пульт. Но не забывай, что тут есть чем заняться в перерывах между подъемами. В круг твоих обязанностей будут входить регламентные работы. – она протянула одну из книг Сверчку, а остальные аккуратно положила на стопку. – Проштудируй эти инструкции и за дело, буду проверять. И не стесняйся, ройся в бумагах. Тут есть документация по каждому механизму в этом зале

Сверчок закончил обслуживание, загнал тележку с инструментами в угол и вытер руки. Вроде бы все в порядке. До начала цикла остается чуть больше часа. Можно спокойно принять душ. По пути он глянул на приборы, установленные на преобразователях. Судя по показаниям и коронным разрядам над изоляторами, молнии сегодня били не переставая. В самый раз для работы.

Душ стал уже своего рода ритуалом перед началом каждого запуска парома. А может, дело было вовсе и не в ритуале. Индивидуальный душ всегда казался парню недостижимой роскошью. Душевая кабинка на этаже в жилом блоке острова, не говоря уж о детдоме или училище, не давали такого ощущения, как отдельное помещение здесь, в зале. Никто не торопит, никто не топчется перед тобой…

Сверчок провел рукой по мокрым волосам, подошел к курсографу и проверил данные. Затем еще раз пересчитал время начала спуска, сверился с подсвеченным хронографом. Подойдя к пульту, механик глубоко вздохнул, зачем-то задержал дыхание и опустил рубильник первого преобразователя. Стрелка вольтметра шарахнулась вправо и замерла. Теперь в сети зала был ток, можно подключать движки.

– Первый пошел!

Клацнул рубильник и тут же помещение заполнил низкий тяжелый гул. С замиранием сердца первые мгновения Сверчок слушал, как меняется тон этого гудения. Если что-то с мотором не так, то гул сменится скрежетом, стрелка амперметра упрется в ограничитель, а рубильник с грохотом отбросит вверх. И тогда надо тут же включать резерв. Но тон быстро поднимался, пока не стал высоким писком, от которого ныли зубы. "Холостым", как для себя его обозначил механик.

– Второй!

Та же процедура и четкий выход на режим. Теперь перекинуть тумблеры муфт. Щелчок и тон моторов стал другим, гораздо ниже "холостого". К нему теперь примешивался звук редукторов. Этот звук парень прозвал "ожидающим". Сверчок записал параметры в журнал и побежал к креслу над прозрачным полом. Дальнейшим действом надо управлять оттуда. Сверчок действовал практически как автомат: запустил сирену, чтобы вдруг как-то оставшиеся в зоне работы парома люди ушли. Вой ее, проникнув даже сквозь стены машинного зала, смешался со звуком приводов.

Теперь основное. Сверчок поворотом эбонитовой рукоятки отключил блокировки парома. По балкам прошла чуть заметная дрожь. Клеть чуть просела, повиснув на тросах. Парень ощутил гордость и чуть заметно улыбнулся: он правильно выбрал слабину в прошлый раз. В противном случае, вибрации ощущались бы сильнее.

– Есть!

Кивнул сам себе механик и повернул большую рукоятку в положение "Спуск". Гул в зале стал ниже и натужнее. "Работящий" звук. И ни единого постороннего дребезга не вплеталось в симфонию тяжелых механизмов!

Сверчок включил экран и не дожидаясь, пока прибор прогреется, ушел к столу, чтобы записать в журнал параметры работы. Теперь можно не спешить. Спуск на данном этапе не требует пристального внимания и визуального контроля. Вот когда первый датчик на конце гайдропа коснется воды, тогда уже надо приниматься за дело со всем тщанием. А пока нужно только приглядывать.

Цепким взглядом парень замечал даже самые мелкие огрехи в работе машин. Не критичные, но оставлять их без внимания не следовало. На движке уже неплохо и щетки сменить, а на…

Перед глазами плыли красные пятна. Сверчок осознал, что лежит ничком, а его нос уткнулся в холодный металл настила. В ушах стоял грохот, треск и звон. Вспомнилось: звон что-то должен означать. Что-то очень важное. Вихри? Он сейчас где? На "Аисте"? Во рту металлический привкус и какая-то грязь скрипит на зубах.

– Черт!

Парень приподнял голову и попытался сосредоточиться. Круги понемногу тускнели, но вокруг все плыло. Моторы, цилиндры, катушки, красные вспышки лампы над пультом… Зал, он в машинном зале. Паром! Сверчок попытался встать, но прямо перед носом в настил ударила молния, оставив на металле черный след. Запахло гарью и озоном. Механик натянул на голову капюшон и поднялся, держась за поручень. В углу дымил провод над изолятором цилиндра, сыпались искры. Надо его срочно отключить.

Сверчок добрался до щита, запустил второй преобразователь и нажал кнопку выключения первого. Мощная пружина не смогла выбить рубильник неисправного аппарата, скорее всего, медь потекла от перегрузки. Значит, выключать придется вручную.

Зал вдруг показался неимоверно большим. К тому же его трясло. Похоже, паром здорово раскачался сейчас! Но это пока еще поправимо. Первое – укротить электрическую стихию.

Сверчок несколько раз глубоко вздохнул и двинулся к противоположной стене, к цилиндрам. Одна за другой с кабеля в настил били молнии. Каждый следующий удар мог оказаться роковым, но это почему-то не пугало.

Заметив черную отметину, механик попытался быстро встать в место попадания. Не успел. И ему повезло: очередная молния ударила прямо в пятно. Затем последовало подряд три или четыре разряда. Некоторые ветвились, причудливо изгибаясь между несущими балками.

Сверчок сорвал пломбу с панели кнопки подрывного выключателя. Приходящий кабель специально на такой случай был заминирован. Нажатие кнопки и … ничего. По какой-то причине взрыва не произошло.

Кабели остановившихся двигателей потрескивали, окутанные призрачным голубым светом.

Парня мутило. Чудовищная энергия, бушевавшая сейчас внутри помещения, туманила сознание, прижимала к полу. А обреченность ломала волю и тут…

Сверчок оказался посреди зеленой поляны в солнечный летний день. Переход произошел мгновенно, но никакого отторжения сознанием новой реальности не произошло. Наоборот! Стало легко и понятно. Босые ноги тонул в траве, на плечах старенькая выцветшая футболка и легкие тренировочные с пузырями на коленях. Именно так они ходили в летнем лагере, куда детдом уезжал на каникулы.

Ногу кольнуло, будто травинка быстро проросла. Сверчок шагнул в сторону и вскрикнул. Казалось, что там, в земле кто-то зарыл кинжал острием вверх. Шаг вперед. Ага! Тут лучше. Снова шаг – и снова боль, но, правда, легкая. Механик стал приглядываться к траве. За зеленью прятался матовый металлический блеск острых шипов. Некоторый торчали довольно высоко, а какие и не видны были. И не знаешь, что они есть, пока не наступишь.

Внимательно глядя себе под ноги, Сверчок зигзагами шел к высоким деревьям на краю. Получалось небыстро, но главное добраться. Там, под сенью гигантов, можно отдохнуть, избежать уколов в голые ступни. Уже на подходе стало заметно, что одно дерево все поросло кинжальными колючками, похожими на те, что торчали из земли. Только у этих еще и острые, как бритва ребра. А еще, колючек оказалось много: ствол было почти не видно за густой порослью. Земля вокруг дерева буквально шевелилась, заставляя парня исполнять какой-то нелепый танец. Он все время подпрыгивал, разглядывая ствол, чтобы найти нечто важное. И сделать это требовалось достаточно быстро и точно. На каждом торчащем из дерева острие висела маленькая гнилостно-зеленая капля. Механик откуда-то понимал, что это совсем не мед сочится и что любая царапина может оказаться последней. Потому он хоть и держался близко, но так, чтобы случайно не наткнуться.

В какой-то момент механик заметил висящий на одной из колючек блестящий серебристый ключик. Молниеносным движением Сверчок схватил его, сунул в оказавшуюся поблизости скважину и повернул. Он чувствовал, что оцарапал руку, но яда уже не было видно. А через мгновение все колючки со страшным грохотом втянулись в ствол. "Кинжалы" под ногами тоже перестали шевелиться. Еще через секунду заколебалась исчезла и солнечная поляна. Механик стоял около цилиндров в дрожащем от вибраций парома машинном зале. Все тело болело. Он с удивлением обнаружил, что все еще сжимает рукоять детонатора. Потребовалось немало сил, чтобы разжать обожженные пальцы. Было чертовски больно, хотелось сунуть кисть под холодную воду. Но сейчас важнее всего запустить паром и прекратить раскачку клети.

Сверчок побежал к щиту. Хотя бегом такое передвижение можно было назвать только условно. Зал трясся и раскачивался, приходилось все время хвататься за поручень, чтобы не упасть. Почти как в бурю на "Аисте", когда отключали вихри для каких-либо работ. Только тогда к качке добавлялись потоки соленой воды, обдававшие с ног до головы. Благодатной холодной воды, которая снимает боль от ожогов. Но здесь боль. И страх, который надо преодолевать всякий раз, когда отпускаешь поручень ограждения. Воображение рисовало жуткие картины. Казалось, что сооружение вот-вот оторвется от острова и рухнет в пропасть, увлекая за собой станцию. Это там, на Аисте, упавший за борт имел шансы на спасение, а здесь падение – верная смерть. И тогда руки словно прилипали к поручню.