Дорога праха

8

– Слышишь, нет? – повторила Казимира громким свистящим шепотом. Будто демон мог её услышать, заметить, заинтересоваться ею. – Здесь зафери.

– Чего ты так нервничаешь? – спросил Вегард, глянув на неё через плечо.

Казимира не успела возразить, что, конечно, она не нервничает. Поэтому и кулак так сжимает, что ни разу не испугана.

Деревенский мужик поудобнее перехватил вилы и пробурчал:

– Есть уже один помощник. – И скрылся между домов.

Валлет по пояс высунулся из окна машины – слишком далеко, ему было не слышно, о чём говорят. Казимира, увлечённая молитвой, не заметила ни как Вегард шикнул на князя, ни как махнул ему, чтобы оставался в тачке. Валлет всё равно вышел, хлопнул дверцей и присоединился к ним.

– Чего тут интересного? – Он одёрнул камзол, поставил кулак на плечо Вегарда и хотел сказать что-то ещё, но его прервал детский плач. Почти вой, он заставил Казимиру зажать уши и опустить голову.

– Так, это херово, – буркнул Вегард и пошёл вслед за деревенщиной.

Валлет сплюнул, подумал секунду и тоже поплёлся в темноту.

Да вы серьёзно? Два идиота! Нет. Нет, я с вами не пойду. Не-а.

Зазудело под ногтями, плеч будто коснулись влажные ладошки, и на коже остался липкий след. Не пот. Кровь. Кровь той девчонки. Казимиру передёрнуло.

– Ты тут собираешься топтаться? – раздался голос Клаудии.

Каз раздумывала меньше секунды – лакх, уж лучше зафери, чем карга.

Идиотов Казимира нагнала быстро, шла на звук грузных шагов князя. Толпу местных жителей они нашли в поле, люди стояли плотным кольцом, а перед ними – костёр и плачущая девочка. Плачущая не так, словно её наказали за провинность, не так, будто она потерялась в лесу. Плачущая, будто её связали по рукам и ногам и стегали ремнями.

Казимира споткнулась, когда рёв, рвущий детское горло, перерос в проклятия. Молитва запнулась.

Не пуская его дальше, Вегард поднял перед Валлетом руку. Каз замерла позади них, смотрела, как тени от костра искажали лица деревенских жителей, и сжимала кулак, пока ладонь не онемела от впившихся в кожу ногтей. Нет, она не развернётся и не сбежит.

– Жди здесь. – Вегард склонил голову в сторону Валлета, а Каз вздрогнула, на секунду решив, что он прочитал её мысли. – Может напасть.

Княже хмурился и не сходил с места. Замер даже воздух – ни ветерка.

– Каз, присмотри за ним, – бросил Вегард и шагнул к костру.

Казимира вслушалась в проклятия и только теперь поняла, что рычал их уже не детский голос. Она прикрыла глаза, зажмурилась всего на секунду, но будто снова оказалась в том сарае.

Лицо исцарапано до мяса. Грудь и живот разорвало изнутри, сломало рёбра, распахнуло их, как мерзкий цветок из костей, мяса и органов. Стены, стога сена, половицы, запертые ворота – всё в крови и ошмётках плоти. От запаха выворачивает даже опытного убийцу. На руках и ногах девушки порезы, будто серпом махнули. Ногтей нет, сломала, оставила в половицах, в располосованных руках, в лице. На тот момент девушка ещё была жива, но уже охрипла от крика, сил не осталось даже на слёзы. Сейчас из глаз, ушей и ноздрей трупа вытекает только чернота.

Казимира всё ещё слышит хруст её позвонков.

Не успел Вегард втиснуться в толпу, как новый звук пресёк проклятия. Вскрик на злом, чужом языке. Молитва. Снова, но с силой, властью, уверенностью, слова будто воспарили над полем и людьми и ударились в небо, чтобы расколоть его молниями.

Казимира вздрогнула, чем вызвала у Валлета смешок. Руки он убрал в карманы брюк, смотрел на толпу, изгибая губы в гнусной ухмылке. Нервозность и опасность, повисшие в воздухе, его забавляли.

– Что смешного? – ощетинилась Казимира. Она тряхнула рукой, чтобы рукав упал до ладони и спрятал вставшие дыбом волоски.

– Эта реакция. – Валлет кивнул в сторону костра. – Ну, девчонка с демоном в голове, и чего?

– По-вашему, это обыденно?

– Ну да. – Он повёл плечами. – У нас из шахт каждый день кто-нибудь приносит зафери. Изнеженные вы тут, на юге. – Он сплюнул и прикусил указательный палец. – Лишнего вам не скажи, косо на вас не посмотри, перед зафери в штаны наваливаете.

Казимира смотрела только на толпу. Когда молитва заткнула демона, люди тоже притихли, но теперь снова зароптали. Если монах не справится… всё кончится кровавой баней, как тогда.

– Чего шахты-то винить в появлении зафери? – снисходительным тоном продолжил Валлет, но Каз показалось, что она прослушала какую-то из его реплик.

– Не шахты, – поправила она, – князей, которые приказывали копать глубже.

– Об этом я и говорю. – Валлет указал на Казимиру и закатил глаза. – Зафери жили здесь до нас, будут и после. Может, и до бункеров здесь шатались, потом уснули, закопались, так же, как люди. Не шахтёры, так кто-нибудь другой разбудил бы их.

– Интересно, кто бы ещё влез так глубоко под горы Монтанье?

– Ну…

– Ну-у, – передразнила Казимира и шагнула к костру, – ты пока придумывай ответ, а я пойду.

Вегард пропустил Казимиру перед собой и оглянулся на Валлета – тот натянуто улыбнулся и помахал рукой.

– Я велел присматривать за ним, – отчеканил Вегард. Впервые приказным тоном, но Каз слишком злилась, чтобы обратить на это внимание.

– О, я ушла ради его безопасности.

Внутри круга находились девочка лет восьми и монах в чёрном балахоне. К нему Каз стояла ближе: видела, и как тряслись у монаха руки, и как пальцы сжимали серебряную цепь с треугольным кулоном. Губы бледные, едва шевелились, хотя голос звучал твёрдо и громко. Лицо обливалось потом, монах едва держал глаза открытыми, казалось, он вот-вот упадёт. Казимира подавила желание взбодрить его парой хлёстких пощёчин.

Поодаль на коленях стояла девочка с раскинутыми в стороны руками. В опасной близости от неё полыхал костёр. Волосы липли к её лбу и шее, лицо перекосилось от боли, слёз и ярости демона. Из носа и ушей вытекало что-то чёрное, ветер потревожил пламя, и тени легли по-новому. Вдоль кромки волос девочки будто выступил ряд рожек, распорол кожу – вот и кровь потекла. Казалось, что на месте щёк пустота, как в голом черепе, девочка оскалилась и клацнула клыками, кривыми, огромными, не помещающимися во рту. Она запрокинула голову, облизнула сухие губы слишком длинным языком. В её горле что-то дёрнулось раз-другой, будто комок застрял и теперь вырывался наружу. Визг заставил всех отступить и зажать уши.

– Верёвки! Держите верёвки!

Только теперь Казимира разглядела, что по рукам и ногам девочка была связана, поэтому стояла, раскинув руки. Хватку ослабили, и зафери вырвался, рванулся к монаху. Тот смотрел мутными глазами и не отступил, только поднял перед собой амулет, будто треугольник мог его защитить.

Заворожённая, Каз потянулась к поясу, где раньше носила меч. Оглянулась на Вегарда – он уже держал оружие.

Люди вцепились в верёвки, дёрнули девочку назад, но всего на секунду она успела лбом коснуться серебра. Взвыла, заскулила, зарычала проклятия, на лице выступили язвочки – от лба к щекам и подбородку.

– Как это сюда добралось? – Вегард склонился над плечом Каз. – Зафери в Гастине. Ты видела такое?

– Один раз, – сипло выдавила Казимира.

Кожа на детском лице пузырилась, лопалась, кровь сочилась вперемешку с гноем. Если Каз не отвернётся, её стошнит. Слишком похоже.

Толпа редела, кто-то всхлипывал, кто-то кричал, кто-то ревел в голос. С гадостной улыбкой девочка вторила молитве – слова монаха для неё звучали не страшнее причитаний деревенской старухи.

– Аннáщинэ чозо́-джу мегáщинэ нийо́ре, ванын сéт-су зо́ккурыль хиккынси нида, – скороговоркой закончил монах. Хидонский язык, язык молитв Чёрной Длани. Казимира даже помнила перевод, будто эти слова выжгли у неё в мозгу. «Во имя твоей создательницы-богини, я разрываю эту связь».

Монах замолчал, не опустил серебряный кулон, не отвёл взгляд, только шагнул к одержимой. Ноги едва его слушались. Никто не подал ему руки, и монах выпрямился, придержав полы балахона. Он остановился в паре футов от девочки, что висла на верёвках, но высоко поднимала голову. Не осталось спеси, проклятия кончились. Зафери отпрянул, но его словно тянуло к монашескому треугольнику. Девочка мотала головой, брыкалась, пыталась укусить монаха, но не дотягивалась, и вот верёвка на левой руке порвалась.

Толпа подавилась криком.

Вегард шагнул вперёд, сдвинув Каз плечом. Толку-то, его оружие не навредило бы зафери. Телу ребёнка – да, но не демону.

Вместо того чтобы вцепиться в тянувших верёвки мужиков, девочка повернулась к костру, но прежде чем случилось непоправимое, монах перехватил малышку поперёк тела и оттащил подальше от пламени. Демон брыкался, лупил его ногами и локтями, но парнишка повалился на землю, снося все удары. Когти впились в белые ладони, рык и визг глушили. Люди замерли, разом заткнулись.

Казимира хотела как-то помочь, но тело не слушалось. Остались только ужас и оцепенение. Сарай в крови и ошмётках. Каз так долго не моргала, что на глазах вскипели слёзы.

Она глянула на Вегарда. Тот так сжимал рукоять меча, что кулак побелел, и клинок подрагивал от напряжения.

– Ну, давай, монтаниец, – Каз указала подбородком вперёд, – у вас ведь такое каждый день, вмешайся, помоги монашку?

Через плечо Вегард обернулся к ней, напрягая желваки.

– Во-первых, я родом не из Монтанье. Во-вторых, я прожил там достаточно, чтобы знать – помочь здесь нечем. Всё, что мы можем сделать, – задержать демона, если на людей нападёт.

– А если на монаха, то не считается?

Наконец девочка притихла и обмякла. Люди медлили – не уловка ли это? – но всё же подошли. Кто-то забрал ребёнка из рук монаха, но никто его не поблагодарил и не помог встать.

– Пойдём. – Вегард убрал меч в ножны и кивнул в сторону оставленного князя. Каз промолчала.

Когда они поравнялись с Валлетом, вид у него был скучающий и сонный.

– Хорошая работа, – бросил он кому-то за спиной Казимиры.

Она оглянулась – монах плёлся по дорожке неподалёку от них, руки опущены, глаза впали, серебряная цепь тянулась почти до земли. От слов Валлета монах вздрогнул и уставился на троицу. Лицо белое, как одежды Клаудии. Каз засмотрелась на разрез его глаз – хидонский, внешний уголок задрался вверх, внутренний ушёл вниз.

– Паршивая, – послышался сорванный голос. Казимира даже не заметила, чтобы монах размыкал губы. – У неё сломаны нога и левая рука. Лекарям работы на месяцы. – Монах стыдливо оглянулся. Из-за акцента он то сглатывал окончания слов, то лепил слога в один комок.

– Зафери покалечил? – спросила Казимира тихо. – Странно, что не убил.

Она не помнила случаев, когда одержимые выживали.

Хидонец скинул капюшон и провёл ладонью по лицу. Песок прилип к щеке и подбородку, длинные тёмные волосы вымокли. Губы дрожали от усталости, когда он отвечал, когда глубоко вдыхал, но не прогонял любопытных чужаков.

– Заставил спрыгнуть с дома. А потом ещё раз. И ещё. – Он отвернулся от догорающего костра. – А вы кто?

– Мы сопровождаем князя Ариана Валлета, – сказал Вегард и указал на княже, будто без этого в нём было не узнать особу высших кровей. – Хотели остановиться здесь на ночлег, провизии закупить.

– Амбары пусты, вам здесь ничего не продадут. А переночевать можете у меня, – предложил монах. – Моё имя Дакин.

Он протянул Вегарду руку, и тот медлил секунду, прежде чем пожать бледную ладонь. Каз сцепила зубы и заставила себя принять рукопожатие. К Валлету Дакин благоразумно не полез, только едва склонил голову.

– Ну, веди, – позволил княже и махнул рукой, пропуская монаха перед собой.

Дом Дакина стоял почти на другом конце поля от остальной деревни, и такой же идеальный, как прочие – аккуратные окошки с голубыми ставнями, крыльцо из светлого дерева, под окнами клумбы, но без цветов, только огороженные белыми кирпичиками.

Внутри дом напомнил Казимире келью Белого Храма. Стол, стул и печка для готовки в первой комнате, во второй – лежак на одного, тумба с масляной лампой и книжный шкаф. Вот и главное различие – у Белых читают только одну книгу, у Чёрных все талмуды не умещаются на полках, сложены на столе, у кровати, по углам комнат. Валлет запнулся за один из томов и посмотрел на монаха, будто тот тоже покушался на княжескую шею.

Казимира входила последней и теперь остановилась на пороге. И Белую, и Чёрную Длани в народе звали фанатиками. С первым Каз никогда не спорила, а теперь поняла и второе. Все стены жилой комнаты были размалёваны чёрными треугольниками, где-то они пересекали друг друга, где-то доходили до высокого потолка.

Дакин заметил смятение Казимиры, но ничего не сказал – продолжил показывать, где гости могут расположиться. Валлет тоже косился на треугольники, пока Вегард не пихнул его локтем. Так и не задав свои бестактные вопросы, княже закрыл рот.

Валлету предложили хозяйский лежак. Да, жёсткий, низкий, но хоть как-то похож на кровать. По словам Дакина, деревенские жители не пустили бы гостей и в хлев к скоту. Вегард снял куртку, вывернул подкладкой наружу и со звоном бросил на пол, чтобы спать подле его светлости, как верный пёс. Клаудии и Казимире Дакин предложил вторую спальню, где стояла маленькая, должно быть, детская кровать. Каз даже не стала туда заходить, взяла предложенное шерстяное одеяло и постелила его под окном большой комнаты. Монах расположился почти у выхода, благо тут хватило угла для каждого.

– Кому это жилище принадлежало до того, как стало резиденцией Чёрной Длани в этих краях? – спросила Клаудия, пока взбивала подушку и вокруг неё разлетался пух. Ох, Алаян, подушка опустеет быстрее, чем эта карга договорит.

В дальнем углу комнаты княже, сидя на лежаке, снял правый сапог, и Вегард зашёлся кашлем. В ответ Валлет уронил обувь ему на живот, тихо буркнул что-то, и оба расхохотались. Как он там говорил, учились вместе? Поэтому княже готов доверить свою жизнь другому резистенту? Поэтому игнорирует такое неуважение и панибратство?

Тем временем Дакин рассказывал, что прежде в этом доме жил мужчина по имени Серкáн с дочерью. Жена его умерла вскоре после родов, а в деревне говаривали, что девочка ему неродная, нагулянная. Огненно-рыжая, хотя и мать, и отец из степных гастинцев, тёмных. Деревенские дети с девочкой играть не любили, даже взрослые её сторонились. Матери смотрели на дочь Серкана и страшились того дня, когда она позврослеет и похорошеет – один из сыновей ведь приведёт её в свой дом, ащ, Алаян, ащ, обязательно приведёт.

Казимира проморгалась, прислушалась. Сухие слова «отец», «ребёнок», «соседи», «поджог», – их произнёс Дакин, но в ушах Казимиры звучал голос Эды.

В те вечера, когда в девичей казарме ставили в ряд четыре лампы и садились рассказывать сказки, ассасины приглашали к себе Эду. Никто не знал столько страшилок, как подруга Казимиры. В другие дни Эда была для них лишь дочкой Айлин-тайзу, «подай-принеси-не-лезь-к-нашим-мальчишкам».

Слушая скупой пересказ Дакина, Казимира вспомнила, как горели глаза Эды, как вздрагивали девочки помладше, как Айми фыркала себе под нос «корýфу». Годы спустя Каз узнала, что это было не ругательство, а первое, хидонское, название демонов.

– Нет. – Она рывком поднялась и перебила Дакина: – Нет, было не так. Их дом не поджигали.

– А? – Вегард обернулся к Каз.

– Ты откуда знаешь? – спросил Валлет, щурясь.

Дакин молча лежал, подложив руку под голову, и из-под чёрного рукава выглядывала татуировка. Казимира не разглядела узор.

– Нам рассказывали эту историю. Я всегда думала, это было лет сорок назад.

– Двадцать шесть, – ответил Дакин.

– А. Вот как. – Казимира легла на место. Ей стало не по себе, что она перебила его, что поделилась со свитой таким личным воспоминанием, а теперь и Валлет, и Вегард пялились на неё, ждали продолжения.

– Как рассказывали вам? – спросил Дакин почти дружелюбным тоном.

Каз пожевала губу, но всё-таки ответила, глядя в потолок.

– Никто не нападал на них, Серкан не выносил дочь из пожара. Она сама его спалила. В смысле, не дом, отца. Она стояла на крыльце и смотрела, пока Серкан перекатывался по траве и бился в агонии.

– Почему? – спросил Валлет.

– Зафери, – в один голос ответили Дакин и Каз. Дакин помолчал и добавил непробиваемо спокойным тоном:

– Может, ты права. Как бы то ни было, дом, отмеченный смертью, отдали нам.

Клаудия больше ни о чём не спрашивала, притихла, но наверняка молилась перед сном. Ариан и Вегард тихо перебросились парой фраз и тоже замолчали.

Казимира перекатилась на бок, послушала ветер за окном и шебуршание в соседней комнате, перевернулась на другую сторону. Даже через рубашку одеяло кололось, как если бы вместо шерсти туда были вплетены мелкие иглы. Каз всё чудилось, что кто-то смотрит на неё, заглядывает через плечо.

– Пойду воздухом подышу, – буркнула она и выскочила из дома.

На крыльце Каз остановилась – забыла надеть сандалии. Так даже лучше. На последней ступеньке Казимира села и вытянула ноги, запустив пальцы в траву. Прохлада и лёгкая щекотка взбодрили перегруженную голову. От рыжего лунного света поле и листва на деревьях будто полыхали, взгляд зацепился за пятно неподалёку. Там будто лежало что-то крупное, что придавило высокий ковыль. Каз поднялась, чтобы посмотреть, но запоздало поняла, что земля в том месте была выжжена, поэтому ничего и не выросло. Даже за двадцать шесть лет.

Казимира прошлась вдоль крыльца в одну сторону, в другую, обошла дом. Минуты тянулись, беспокойство засело в груди, не давало ни ровно дышать, ни перестать озираться.

Домик Дакина стоял на отшибе, и звуки из деревни сюда не доносились. После такого вечера, явно никто не пошёл спать, хотя стоило бы. Забыть всё, выдохнуть, порадоваться, что девочка выжила, – и просто пойти спать.

Казимира снова села на крыльце, выпрямила спину, поджала ноги в позе, из которой удобно будет быстро подняться. Прислушалась. Предчувствия редко её посещали, и эта странная тревога… Да что такое?

– Подъём! – рявкнула Каз после нескольких секунд тишины и хлопнула ладонью по деревянной ступеньке. – У нас гости.

Она услышала, как Вегард велел княже не высовываться. На крыльцо он вышел в куртке, с мечом в одной руке и воротником Дакина в другой.

– Его-то зачем привёл? – спросила Казимира. Вег не ответил и отпустил монаха. – Ладно, а лишний меч не завалялся?

От шагов толпы земля уже слабо вибрировала, тихий гул, приглушённый звон – вряд ли оружие, скорее вилы да грабли.

– Так плохо? – Вегард спустился и воткнул меч в землю перед собой.

Машину и мотоцикл они оставили вверх по дороге, побоялись, что тачка здесь не проедет. Хотелось надеяться, деревенщины их не найдут.

– Будет плохо, если встречать гостей с пустыми руками, – сказала Каз.

– Кинжалы не подойдут? – Вег сдвинул край куртки, показывая пояс с ножнами.

– Маловато, и не хочется их подпускать так близко.

– О чём вы? – вклинился Дакин. Он стоял двумя ступенями выше, переводил взгляд между ними.

– Деревенские идут сюда, видимо, работа твоя не понравилась, – объяснила Казимира. – О, может, у тебя какая железяка в подвале завалялась?

Дакин без раздумий мотнул головой.

Толпа приближалась. Шумно, спешно, с каждым футом всё увереннее. Даже воздух звенел в такт их гулу.