Дорога на Землю

ГЛАВА 4 Остров. Дела житейские. Ярослав

Снаружи меня уже поджидали. Не надо никаких телефонов, вести разносятся мгновенно. Не успел появиться, уже все руководящие товарищи семейства в сборе. Кто-то думает, что они меня сейчас кинутся обнимать-целовать, соскучившись в разлуке? Нет, будут требовать решать тяжкие хозяйственные вопросы. Я прошел к навесу, где мы обычно едим, и плюхнулся в свое личное кресло. Единственное место, которое я твердо могу назвать своим. Никто еще не пытался покушаться на него. Хотели мне его по доброте всякой резьбой украсить, но я отбился в тяжелом бою. Достаточно того, что теперь приходится сидеть на стульях да в креслах, а не как приличный оборотень прямо на земле.

Я сгрузил сыновей под нос Шустрику и приказал приглядывать за ними. Он презрительно глянул и сразу отвернулся. Молодой еще, не умеет изображать равнодушие, как его мамаша Мави. Я не успел отвернуться, как он уже занялся детьми, подгребая их к себе под бок. Лапы, способные с одного удара убить корову, у него в таких случаях бывают мягкими и бархатистыми, а когти хорошо спрятаны. Лучшей няньки я еще не видел. Всегда торчит рядом и ненавязчиво контролирует. И играм не мешает, и повредить им себе никогда не позволит. Обмануть его и сбежать от пригляда еще ни разу не удалось, а пробовали, я точно знаю. Его бы сдавать в аренду — цены бы не было, вот только других детишек он в упор не желает замечать. Только наших признает.

Псица, ни слова не говоря, бухнула на стол кучу бумаг. Приклеили тоже кличку бедной бабе. Звучит еще хуже, чем когда меня Гномом называют. Ну муж ее Тед — пес, а сама-то она человек, но ходить ей теперь в Псицах, вполне возможно, что и до самой смерти. Незаменимый на самом деле работник, притом что ей вначале совсем не просто было. Пришлось выучить письменность Народа, а попутно еще и русский. У нас бумаги внутренние пишутся на одном, а в Зону идут на другом, вечная проблема. Упорная баба — уважаю.

Вот уж не думал, что столько пользы от семьи Теда будет. Все у нее посчитано, куда надо положено, и всегда моментально вытащит необходимую справку. Есть только один существенный недостаток — вечно требует, чтобы я ознакомился со всеми этими документами. Вот сколько ей ни объяснял, чтобы к Дашке шла (она мирный вождь), все равно требует одобрения, когда суммы большие. А это случается регулярно с приходом очередной баржи.

Бюрократия, занесенная людьми, меня когда-нибудь доведет до могилы. Есть мои личные платежи, есть компании «Треугольник», а есть расчеты острова — так теперь и называется компания «Пост», есть еще и общественный фонд — отдельно семейства и отдельно острова. Не только мы тут живем. Глупо было бы строить дорогу, и чтобы часть пользовалась, а часть нет. А значит, надо и с остальных что-то собирать. А есть фирма «Колобок», через нее идут деньги Летчика. Он тщательно следит за дележкой. Хорошо, что еще не додумался требовать оплаты подслушки. Пару раз благодаря этому он помог избежать серьезных проблем в торговле. Всегда приятно заранее знать, до какой цены торговаться можно и что крайне необходимо прибывшим.

Я обвешан жизняками, как породистый барбос на выставке медалями. Теперь еще надо думать, что с земными расчетами делать. Проводить все платежи через жизняк может быть вредно для здоровья, неизвестно, какие выводы эльфы сделают по нашим платежам, если еще и земные учитывать, но считать как-то надо, пока сам не запутался. Мы ж вечно на паях работаем.

— Не буду смотреть, — злобно говорю ей. — К Хозяйке иди, она все равно право подписи имеет и лучше меня в денежных делах понимает. Вот когда тебе потребуется кого-нибудь убить, скажи, я с удовольствием, а пока отстань.

— Надо, — настойчиво говорит она. К этим моим отбрыкиваниям она давно привыкла.

— А как здоровье твоих детей?

— Ты мне зубы не заговаривай, — хладнокровно парирует Псица, — здоровье у них прекрасное, чему я всегда завидовала, так это тому, что на месте выпавшего зуба у вас, оборотней, новый вырастает. Никаких зубных болей, и слово «кариес» для тебя пустой звук. Странно, что вы вообще зубы чистите.

— Чтоб не пахло изо рта. И потом, ерунду говоришь. Когда новый зуб режется, очень даже болит.

— А теперь смотри вот сюда, — показывая очередную бумагу, требует она. — Куда я, по-твоему, должна относить двадцать проданных телефонов? Ты их делал сам, вроде на личный счет надо бы, а продаешь армии Федерации общин через фирму «Треугольник». А они тебе за них, да еще и за прошлые поставки, — баржу нефтеналивную и патрульные катера. Это вообще не наше дело, пусть Клан платит.

— Не-а, все это добро будет приписано к острову, и сидеть на нем будут только наши. Река — зона ответственности Поста. А расходы по эксплуатации делить пополам. Пусть Зверь платит. Если откажется, пиши все на фирму «Пост», только потом пусть не просит новые телефоны. Давно пора заводить себе собственный флот. Тихоходные баржи явно не справляются с контролем по всей длине нашей Зоны, да и вечно гоняем их туда-сюда по торговым делам. Псица понимающе кивнула.

— Ну за телефоны мне перечислить — как за работу Мастера. В смысле с большой буквы «М», с соответствующими расценками.

— Я поняла, — кивает она. — А за чей счет вот это?

— Что это? — не понял я, совершая подвиг и придвигая к себе спецификацию.

«Два катера», — с изумлением читал я. Буквенно-цифровой код, который мне ни о чем не говорит. В скобках приписка — «Лучше три — два ходят, один на профилактике. Водоизмещение 2 тонны. Длина 9 метров, экипаж 2 человека» И опять же в скобках — «И без них обойдусь».

«Ну, Летчик, ты вообще обнаглел, — сообразив, откуда взялась бумага, подумал я. — Ты у нас решил моряком стать. Мало тебе машин и самолетов. Думаешь, будет интереснее? Да то же самое, очень скоро начнешь выполнять указания всяких глупых биологических разумных… О, еще и радиоуправляемый катер „Протектор“ ему понадобился для охраны берегов острова, аж в трех экземплярах. Да ладно, чем бы дитя ни тешилось… Глянь-ка, вооружение — 20-миллиметровый АУ „Эрликон“ швейцарской разработки. Темп стрельбы 800 выс/мин, эффективная дальность стрельбы 2 км. Дополнительно 7,62 мм пулемет MAG — темп стрельбы 600-1000 выс/мин, эффективная дальность стрельбы 1,2 км». В скобках опять приписка — «И русский пулемет тоже сойдет, мне без разницы. Пусть турель стабилизированную поставят, а приделаем уже на острове».

Вот интересно, отвлекшись, попытался сообразить, а что делать, если заест пулемет? Чинить там будет некому. Самое простое — в случае бракованного патрона есть пневмоэлектрическая перезарядка. Боекомплект стандартный, в одну коробку установленный на берегу, на боевые действия с интенсивной стрельбой катер не рассчитан — максимум обстрелять нарушителя, отбить охоту лезть, куда не положено, дать упредительный залп и тому подобное.

«Двигатель с турбонаддувом, — продолжаю чтение, — приводит в действие водомет и позволяет катеру развить скорость 45 узлов. Дальность хода — 200 морских миль… (Что за хрень „морская миля“, есть еще и речная? — подумал я, продолжая чтение). Поисковая РЛС берет до 8 км, на реке больше без надобности, установить оптику для ночного и дневного наблюдения, прожектор…» С вопросительным знаком дописано: «Обтянуть „Пленкой“ или повесить керамическую броню? А лучше и то и другое, но необходимо вес уточнить…»

— Ты куда половину от продажи телефонов и самолетов перечисляешь, хорошо помнишь? — подняв глаза от бумаги, спрашиваю.

— Естественно, — удивилась Псица. — Компания «Колобок». Я даже сказку прочитала, у нас такое не переводили, но не поняла, к чему это. Раньше ничего с этого счета не уходило.

— И не надо тебе понимать, — заверил я ее. — Это такая шутка юмора. Просто бери оттуда. За все ремонты, за обслуживание и вообще за все, что касается этих катеров тоже, — со злорадством закончил я. За свои безразмерные желания пусть Летчик сам и платит. Хорошенького понемногу, додумался тоже — подсунуть в общую кучу свою платежку. С появлением у него рук Летчик начал совать их совсем не туда, куда следует.

— Все?

— Пока все, — согласилась Псица, вставая.

«Хорошая баба, — глядя ей вслед, подумал я. — Умная, но, когда распределяли красоту, она в самом конце очереди оказалась. А Тед прыгает вокруг, как будто непременно украдут. Ну его дело, каждому свое».

— Скачут, — сообщил Длинный Зуб, посмотрев мне за спину. А то мы все без ушей. Я, даже не оборачиваясь, знаю, кто именно. Только сильно быстро прибыл наш Зверь. Получается, что отправился к нам в гости еще до известия о переходе. Предусмотрительный. Наверное, на его месте я бы тоже забегал. Через столько лет родную сестру повидать.

Мы все дружно уставились на всадников. Не знаю, как другие, а я всегда сначала оцениваю коня. Он меня с давних пор восхищает — роскошная живая машина. Конь, а не Леха. Породистый жеребец, воспитанный тобой с детства, — это не просто красота, это еще и приятель. Мой погиб давно, еще когда я в плен к оркам в лесу попал, и с тех пор я так и не смог привыкнуть к другому. Постоянно меняю.

Получив возможность сравнить наши породы с теми, что разводят люди и все прочие, я обнаружил, что наши лошади намного умнее. Нет, они пока недотягивают не только до разумных, но даже до собакомедведей. Но не глупее плюгов точно. Может, преувеличение, но несильное. Интересная вещь — селекция… Что мы будем делать, когда они заговорят не хуже младших? Видимо, окончательно пересядем на бензиново-электрический транспорт. Но лучше бы им в ближайшее время помалкивать, таких сюрпризов нам не надо.

Техника вещь хорошая, но лошадь еще долго будет основным видом транспорта и у нас, и у людей. Она пройдет там, где никакой грузовик не способен. А главное, запах и вид у нее гораздо приятнее, чем у грязной и воняющей техники. В остром обонянии есть свои существенные недостатки. Некоторые категорически отказываются иметь дело с машинами. Пока еще есть чем таких занять, а что будет лет через сто, меня не очень волнует.

Зверь спрыгнул на землю и, бросив повод Младшей, умчался в дом. Она помахала нам рукой и повела лошадей в конюшню. Это надолго. Напоить, почистить, накормить. Обычно каждый сам этим занимается, но сегодня случай особый.

— И чья теперь очередь? — вопрошаю с тяжелым вздохом.

— Моя, — недовольно сообщил Длинный Зуб.

— Жаловаться будешь? — обреченно спрашиваю его.

— Конечно, — сразу завелся он. — Нормальный паук имеет свою рощу. В ней не больше четырех сотен разумных. Мало того что он знает их всех с детства, так еще и ученик у него имеется для мелких дел.

— У тебя тоже, — пытаюсь перебить паука. — Бери еще одного, мне что, жалко?

— Да при чем тут это, — отмахивается Длинный Зуб. — У меня сегодня на шее уже три рощи и почти две тысячи клиентов, да еще и дети. С утра до вечера не поднимаю головы, а они…

Он зашелся в страстном монологе про неблагодарных скотов, не ценящих его труды, надоедающих круглые сутки, плюющих в его тонкую душу по поводу и без повода, мешающих отдаться научной деятельности. Попутно проехался по своему ученику. Совсем не глупый парнишка, успевший побывать на стажировке в человеческой больнице в Нахаловке под присмотром Разрезающей плоть. Тоже сообразила — как Рафик на остров с семьей окончательно перебрался, она его дом выкупила. Домовая Зоя, правда, там не осталась, переехала за компанию со старыми хозяевами на остров, и не она одна. Практически в каждом доме у соседей домовые есть, а вот нас по-прежнему уважить не хотят.

А Разрезающая плоть устроила в Нахаловке филиал собственной клиники. Сначала сама год с лишним изучала подробности земного лечения, вынимая душу из тамошних врачей, потом подгребла под себя людскую больничку и стала там заправлять. Слухи о специалисте, способном на очень многое, быстро пошли по Зоне, и потянулись больные из дальних краев. Не стесняется до сих пор с людьми консультироваться, но при этом берет стажеров на обучение из Клана и своих приматов потихоньку учит.

Она о Поджигающем хорошо отзывалась. Редкая способность, пирокинетик, в детстве от него все плакали, когда совершенно случайно начинался пожар. Теперь наловчился прижигать прямо на теле, не используя медицинские инструменты. Никаких воспалений после его работы не бывает. Ожогов тоже. Еще пару лет — и можно доверить рощу.

Я привычно отключился, не слушая. Все эти страсти я выучил уже давно. Четвертый год Длинный Зуб страдает. Забыл, гаденыш, как в результате его научной деятельности молния ударила в баржу, и та почти целиком сгорела. Да и разные прочие пакости, вроде моего имечка, его заслуга. Чем больше нагрузка на его слабые плечи, тем лучше — некогда будет подлянками заниматься…

А количество жителей острова от меня не зависит. Мастерские растут, почти все производство сосредоточено на острове. Хорошо, что рощ больше стало — еще две посадили, и растут дома-деревья нормально, а то пару лет чуть не на головах друг у друга сидели. Вот сейчас он перейдет к основной жалобе.

— И кто, в конце концов, главный паук? — патетически воскликнул Длинный Зуб, как будто подслушав мои мысли.

— Ты, — удивленно отвечаю, как будто не понимаю, в чем проблема.

— А почему тогда, — гневно возмущается Длинный Зуб, — эта… — Тут он запнулся, подыскивая правильные слова, способные оскорбить, но чтобы придраться нельзя было. Это тонкое искусство, не каждому дано.

— Черепаха, бегущая по предгорью, — услужливо подсказываю.

— Да, — сбившись с мысли, подтверждает Длинный Зуб и смотрит на меня подозрительно. Я старательно изображаю внимание.

— Что она вечно лезет? — неловко закончил он. — Она не из нашего семейства, пусть с остальными разбирается. Ей вообще не место на нашем острове! — с воодушевлением закончил он. — Есть другие рощи, в конце концов, поселок приматов на той стороне реки!

— Чего ты, собственно, хочешь? — устало спросил я. — Нам ее навязал Вожак, и выгнать я ее все равно не могу. А польза от нее есть, и большая. В отличие от тебя у нее трое учеников, и они с острова никуда не денутся. И потом, с соседями она работает и часть твоей ужасной нагрузки на себя берет.

Длинный Зуб ухмыльнулся. Видно, что готов возражать. Но я продолжил:

— Есть у меня подозрение, что ты ее не любишь по очень определенной причине. Черепаха все сливки снимает. К ней, как более опытной, идут в первую очередь, а тебе остается перебиваться всякой мелочью. Жадные вы все, пауки, — со вздохом закончил я.

— А даже если так? — обиженно воскликнул Длинный Зуб. — Здесь моя территория, а ты глава моего семейства, вот и вправь ей мозги.

— Ладно, — подумав, ответил я. — Решу я твою проблему. Временно, не навсегда. Точно не скажу, но через день-два я ее заберу. Я надеюсь, что трепаться раньше времени не станешь. Куда, — предупреждая вопрос, поясняю, — тебе знать необязательно. Еще одна экспедиция в дальние края. Получится — у нас тут совсем замечательная жизнь настанет, нет — тоже не беда, прекрасно раньше обходились. Как уйдем, останешься на хозяйстве, и если, когда она через полгода вернется, не сумеешь показать, кто на острове главный, больше ко мне с разными глупостями можешь не подходить. Понял?

Длинный Зуб расплылся в улыбке и быстро закивал.

Ничего он не понял, Черепаху так просто не отодвинешь. Она хорошо знает, где масло берут, которым хлеб мажут. Очень удачно устроилась, ни за что не отвечает, но всех интересует ее мнение. Паршивый из нее паук, никакого желания отвечать за рощу, зато, где денежек срубить можно, там она первая. Вот только за «Кольцо» я ей много чего простить могу. Мы на первом же опыте впятером, без огнестрела, почти полсотни крыс разогнали, никого не потеряв.

Страшное дело это соединение. Каждый знает, что видит другой, причем одновременно, и нет необходимости оглядываться вокруг, ты просто знаешь, что за спиной находится. Сила возрастает, чувства усиливаются, и, если кто способности имеет, пользоваться могут все. Слух четко отбирает необходимое, фильтруя и игнорируя неважное. Работаем одновременно, не задумываясь, никаких согласований не требуется. Руки и ноги действуют на автоматизме, синхронно. Потом слабость и отходняк бьет, но в бою о таком не задумываешься. А мы так наловчились с ней работать в паре, что совместно идею творчески развили.

Теперь любой патруль амулет имеет на крайний случай и без всякого присутствия паука способен шороху наделать. Наших пограничных пятерок теперь крысы боятся как деревья огня, а Черепаха исправно подсчитывает гонорары. Со мной, правда, приходится делиться, сама она бы амулет не сделала, но тоже неплохо получается, если на итог со многими нулями глянуть. В таких делах вождю жадность проявлять нельзя. Если уж совсем самокритично, могла обойтись и без меня, не один я такие вещи делаю, но зачем, когда выгоднее иметь дело со старым проверенным приятелем.

А еще она наловчилась прятать любые вещи. Никакие сейфы и тайники не требуются. Ни увидеть, ни почувствовать, ни нащупать невозможно. Одна проблема — чем больше масса предмета, тем чаще необходимо обновлять эти самые силовые линии, скрывающие от посторонних спрятанное, но ящик весом в несколько килограммов неделю обнаружить нельзя. Самое милое дело возить мешками героин через земную таможню. Клоун утверждает, что это плагиат, заимствованный у Джордана, но нам ему за моральный ущерб не платить. Как и за фантомы, вычитанные еще где-то. Не то у Стругацких, не то у какого Асприна. И с виду, и по ощущениям точная копия, способная имитировать деятельность для наблюдателей. Запах, аура — все на месте, даже простой разговор может поддерживать и земную аппаратуру обманывает без проблем, существуют записи, на которых они прекрасно видны и слышны, но долго не живут такие типы. Побегает часик-другой и исчезает на манер привидения. Она называет это большими глюками, в отличие от малых, когда на мой амулет вешается что-то мешающее понять, как он действует. Малый глюк будет работать, пока хозяин жив и подпитывает его энергией.

— А вот и Черепаха, — порадовала нас Старшая, показывая на улицу.

Упомянутая целеустремленно топала в нашу сторону в неизменном сопровождении трех учениц. Она на улице без помощниц не появляется вообще и в последнее время только указания им раздает. Сама даже дверь открывать не желает. Что интересно, ученицы не жалуются. Учит она на совесть, только все нестандартные Вещи, вроде вытащенной из земной книжки идеи «Кольца», оставляет для личного пользования. Но обычные приемы пауков вколачивает в головы со страшной силой.

Длинный Зуб перекосился и, быстро распрощавшись, удалился. Они рядом находиться не могут, обязательно поцапаются. Черепаха тоже хороша, вечно специально при нем доказывает свое превосходство старшей в стае пауков.

— А вот и остальной бабский взвод, — ей в тон сообщил я, при виде выходящих из дома Койот с Дашей. Родственники, видимо, решили пообщаться наедине. Даша, не останавливаясь, подобрала Серьезного и потащила его в нашем направлении. Шустрик прихватил Бориса зубами за намертво пришитый воротник и направился следом. Койот вела за руку своего. Младшая пристроилась рядом, что-то с ней обсуждая.

— А где твой муж? — поинтересовался я у Старшей.

— А, — безмятежно отмахнулась она, — вспоминает давно забытые навыки.

— В смысле? — не дошло до меня.

— Расследует дело об угоне грузовика. Кто-то из щенков баловался, потом бросил у рощи. Нет чтобы назад вернуть. А грузовик не наш, Ивана. Тот, что используется под обучение.

— Ну и в чем проблема по следу пройти?

— Так они, стервецы, тоже образованные стали. Махорки насыпали. Раньше и слова такого не знали.

— Знаешь, Доцент мне не как мент нужен. Он для меня трудится этим самым… Во! Компрадором и еще картографом. Уволю, к славянской матери. Не его это дело. Это как раз твои обязанности как командира Хищников. А он кто?

— Что ты нервничаешь? — спросила, усаживаясь рядом, Даша. — Можно подумать, кто-то заинтересован этих шалунов ловить. Каждый дурак в роще знает, кто именно это был. Ничего не поломали, проделали все чисто, как и положено добрым оборотням-конокрадам. Мы просто перешли на новый уровень лихачества. Раньше транспорт с пастбища уводили, теперь из гаража. Вот пусть Доцент перед соседями и показывает рвение. Найдет — прекрасно, накажем. Не за то, что баловались, а за то, что попались. Нет — тоже хорошо. Мы свой долг честно выполнили. Надо только смотреть, чтобы это в привычку не вошло. Развлечение развлечением, но у своих воровать не положено. Если бы они отвинтили чего или товар по карманам с грузовика потырили, мы совсем по-другому бы реагировали.

Койот одобрительно кивала, внимая мудрым речам. Мирный вождь — он такой, непременно в куче бизоньего дерьма выгоду отыщет, а паук одобрит. Особенно когда не первый год семьями общаемся. Правильнее сказать, все их дети у нас и проживают, включая приемных. Начальство всегда страшно занято, а у нас ранг пониже будет, с их точки зрения — возможности следить за детьми больше, можно доверить нам воспитание. С этим дело у меня прекрасно налажено. Круговая порука обеспечивает тишь и благодать. Старший следит за младшим, младший за маленьким — и так до самого низа.

— А мужику тоже развлечение, — продолжила Даша, — застоялся. И еще, — она открыто подмигнула Старшей, — под лапой у тигрицы шевелиться опасается, а тут пустили поработать на благо общества.

— Он что, — с удивлением спросил я, — в курсе вот этого самого, что никто крадуна ловить не собирается?

— Нет, конечно, — безмятежно ответила Старшая. — Я ему пожаловалась, что мне тяжело долго ходить, вот он и забил копытом, и с радостным ржанием поскакал ловить преступников. Бескорыстная помощь любимой жене.

— Вы что, все с ума посходили? — с досадой спросил я. — Непременно третьего родить в скорейшие сроки.

— Так, — громко заявила Черепаха, отпихивая Шустрика и садясь за стол к общей компании. — Это кто тут недоволен? Вы, — обращаясь к ученицам, — пошарьте там по кастрюлям, беременным дамам кушать полезно, а мне просто хочется. Потом не забудьте сами поесть.

— У меня такое чувство, — осторожно сказал я, — что это мои кастрюли, и с чего это ты распоряжаешься?

— А! — обрадованно воскликнула Черепаха. — Не думай, что я забыла. Воспитательный процесс в твоем отношении еще не закончен. По правилам хорошего тона и древним обычаям ты должен нас угощать. Какое там должен? Обязан! Это вот ему, — она махнула в сторону дома-дерева, явно имея в виду Зверя, — простительно некоторых вещей не знать, а ты, получается, плохо воспитан с детства.

— Но-но, — пробурчала Койот, — к моему не лезь, не твое дело.

— Так я вот этому поясняю, — хлопая меня по плечу, ответила Черепаха, — что он должен вспомнить свои обязанности хозяина, а не считать каждый кусок.

На стол между тем ученицы повытаскивали хлебные лепешки, зайчатину тушеную, несколько видов рыбы, квашеную капусту (в свое время именно я завез этот овощ, чем немало гордился в душе), редьку, вареную картошку, квас и кислое молоко. Потом они уселись на другом конце стола и начали разговаривать между собой, не забывая при этом наворачивать.

Дамы привычно начали кормить детей.

— На чем я остановилась? — подвигая к себе большое блюдо с зайчатиной и тщательно отбирая куски получше, которые она запихивала в лепешку, спросила Черепаха. — А! Как нам указал Вожак, — она откусила большущий кусок и тщательно прожевала, затянув паузу, — если мы хотим удержаться, не нужно рассчитывать на постоянный приток добровольцев с равнин. Кто хотел, за эти годы в основном уже пришел. Будут еще, но так, — она прищелкнула пальцами, — единицы. Здесь, на острове и в Треугольнике, уже больше пяти тысяч взрослых оборотней, за тысячу приматов — не оборотней — и почти тысяча разных видов клановцев на равнинах.

Она взглянула на Койот.

— Девятьсот семьдесят три на две роши, не считая младших, — подтвердила та.

Младшие — это наша громадная проблема. Если не считать приматов, в одном Треугольнике и на острове их больше трех с половиной тысяч, не принимая во внимание щенков, и растут они гораздо быстрее, а прайд в несколько сотен голов моментально выбьет всю живность в округе. Предсказание не исполнилось, все к нам не переселились, но и те, что собрались, изрядно напрягают нашу слабосильную экономику. Они ведь не только кушать хотят, но еще телефоны требуют, с разными прочими удобствами в собственном пользовании. Из имущества младшим по существующему уже сотни лет соглашению было положено обеспечить ошейник, миску, поилку, гребень, мыло специальное против блох, еще что-то, сейчас уже не упомню. Большинство это все уже имело, но каждый щенок должен был получить весь комплект в подарок от своего племени, в данном случае — от Клана.

Домики тоже строили по специальным проектам, для желающих. Некоторые прекрасно обходились без них, но это уже от характера и воспитания зависело. Кухня на заставе в обязательном порядке имелась и, естественно, повар с руками. На каждого младшего со складов Клана на время службы в охране выдавалось продовольствие, а в дорогу непременный сухой паек. Консервы — каша с мясом. Кушали они неслабо, да и за здоровьем следить надо, так что кроме повара требовался еще и ветеринар, который их регулярно посещал и осматривал. Это мы в первую очередь постарались. Собственная отдельная ветеринарная служба под началом Пастуха, между прочим получающая зарплату из регулярных отчислений от доходов младших, а не из общего фонда Клана.

У многих стай были свои собственные стада, за которыми они ревностно следили, а еще нередко нанимались пасти общинные и частные. Уж это младшие умели в совершенстве, а нам заодно освобождали руки, которые можно было с пользой приложить в другом месте. А что такое собственность, им объяснять не надо. Кроме земли, которая закреплялась за поселком и была общей, каждый имел свое личное имущество еще на равнинах.

Пришлось расселять младших мелкими группами вдоль границы, на заставах подвластных нам крысиных родов, и выдавать мобильники только альфа-самцу и альфа-самке как признак статуса. Да и кормятся они при этом не за наш счет. Граница у нас теперь на тяжелом амбарном замке, и нарушения бывают крайне редко, а для поддержания формы и постоянного напоминания — кто здесь начальство — регулярно отряды младших при минимальной поддержке ходят на юг с другой стороны рек, вплоть до самых гор. С проживающими там крысиными родами мы разговариваем исключительно через прорезь прицела, слишком сильны у них настроения по части сохранения старых обычаев.

Большинство крысиных семейств, еще сохранившихся после удара сил Федерации общин, очень быстро лишились своего скота, который порезали или угнали на нашу сторону, и с трудом удерживаются, сидя практически в осаде. Кое-кто ушел на север, бросив землю, лишь бы не лишиться последнего. На ту сторону Левой тоже не забываем экспедиции посылать. И занятие какое-никакое, и местность неплохо бы знать. Некоторые кошачьи виды вполне приспособились к жизни в густых лесах, но не всем по душе такие места.

— Не особо ошиблась, — согласилась Черепаха. — Значит, для поддержания численности требуется два ребенка на семью, чтобы рост был постоянным, а надо учитывать еще и разные несчастные случаи, болезни и войны. Выходит минимум три. Но такими темпами мы даже наш кусок Треугольника еще долго заселять будем. Так что желательно четыре и пять. Лет через пятнадцать подрастет новое поколение, и тогда двинемся дальше. На той стороне границы еще много места, даже если не всех крыс трогать.

— А где твои личные три, четыре, пять? — полюбопытствовал я.

— Глупый вопрос, — безмятежно ответила Черепаха, — я еще молода, загружена работой. — Она кивнула на мгновенно замолчавших учениц. Кто сказал, что общей телепатии нет, а есть исключительно индивидуальная беседа, когда узнать чужие мысли или даже не обращенную к тебе мыслеречь нельзя? Они сразу отреагировали, преданно уставившись в ее сторону, и продолжили беседу с хихиканьем только после того, как поняли, что она на них по-прежнему внимания не обращает. — И делаю карьеру, — закончила Черепаха. — Тут не до того, чтобы мужика искать. Когда понадобится — быстро отыщется. А потом, чтобы тренировать спортсменов, необязательно самому тяжести поднимать. Гораздо лучше отдыхать в холодке, раздавая указания. — Черепаха вальяжно расслабилась. Потом, — продолжила она, — очень это удачная мысль была — создать площадку для щенков. Играют вместе общей стаей, привыкая нормально общаться с другими видами, и намного меньше присматривать за ними надо, на всю группу всего-то пара молодых девчонок требуется.

Я хмыкнул.

— А что? — спросила Черепаха. — Я что-то не поняла в этой твоей идее?

— Он всех обманул, — пояснила Даша. — Матери освободились, можно их на работу загнать. Общественный долг и все такое, можно в охрану поставить на острове, а парней на границу кинуть. Нам тогда вечно рук не хватало. Сейчас проще, но уже все привыкли, что можно в ткацкой мастерской работать, а не сидеть с детьми. Варить не надо, убирать и копаться в огороде не надо, следить за отпрысками не надо. Благодать! Тем более что перед носом висит большая красивая морковка в виде распределения прибыли мастерской в зависимости от вклада. Больше работаешь — больше получаешь.

— Что-то я раньше не замечала за тобой особой хитрости, — озадаченно сказала Черепаха. — Надо будет внимательно понаблюдать, не поумнел ли внезапно.

Она откусила очередной кусок.

— Кстати, — продолжая жевать, спросила она мыслеречью, — что там насчет моей карьеры? Когда отправляемся?

— Как Зверь отмашку даст, — ответил я. — День, два, — пока встрече нарадуется. Отдыхаем пока.

— А то я уже вещички собрала, освобожу несчастного Длинного Зуба от своего присутствия. Что, думаешь, не знаю, что он тут пел?

Она ласково мне улыбнулась, показывая острые клыки.

Разговор за столом стал общим, типично женским, про детей и их возможные болячки, про урожай, скотину и прочие дела. На меня перестали обращать внимание.

— Ты что-то хотела, что при всех нельзя говорить? — спросил я мыслеречью у Старшей, дождавшись, пока она замолчит после ответа на град возмущенных реплик на ее внушительный монолог о преимуществах тигрят перед прочими видами малолетних оборотней, и тоже начнет жевать. Любит она это дело — провоцировать и отслеживать реакцию. Профессиональный заскок полицейского.

Я вначале рассчитывал сделать как раз наоборот, Старшую приставить к Зверю — следить за обстановкой на равнинах, а Младшую в начальники к Хищникам — наблюдать за границей и порядком. Они меня спросить забыли. Тигрица присмотрела себе Доцента и очень быстро села ему на шею. Не сказать, что он сильно против был. Только такую семью отправлять на равнины уже не стоило. Мы пауков из Совета стараемся лишний раз не раздражать наглым поведением. Вот и устроили рокировку.

— Я даже не знаю, — также мыслеречью ответила Старшая, с интересом ковыряясь в тарелке и не поворачивая голову, — как объяснить.

Земным шпионам до нас далеко. Подобную беседу и хороший паук не отследит. Максимум поймет, что говорят и кто именно, а в большой компании и это сложно, но слышать пока еще не научились. Я точно знаю, что Черепаха над этим упорно бьется, мучает ее нездоровое любопытство, но результат пока нулевой. Земные книжки тут не подмога.

— У меня такое впечатление, что мне что-то недоговаривают, — говорила между тем Старшая. — Не понимаю, какие могут быть тайны при моей должности, семейном положении и нашей клятве.

Она посмотрела мне в глаза.

— А конкретно?

— Подходит вчера ко мне Койот, — пояснила она, — и говорит: «Обрати внимание на Стремящегося к свету, он опять в поход собрался. Надо усилить охрану границ. Как бы беженцы в нашу сторону не понеслись толпой. Да и вообще неплохо было бы посмотреть, что там после очередной драки плохо лежит. Разведчиков послать на тренировку». Она вчера только прибыла с равнин и уже знает, чем там, с другой стороны границы, Стремящийся к свету занимается. Это что получается, мне не доверяют? У вас на той стороне агенты имеются, а я, начальник Хищников, отвечающий за разведку, не имею о таком понятия?

«Да, — подумал я. — Секреты удержать трудно. Летчик рано или поздно должен был засветиться. Его и так слишком многие знают, хотя не про все возможности догадываются. Кто Койот тянул за язык подобные вещи говорить?»

— Я знаю, в чем дело, — пояснил я все так же мыслеречью. — Тут у нас приказ Вожака. Шло только через него, меня и Койот. Даже Пинающий Медведь не в курсе. Он получает только результат и давно перестал удивляться. Это не недоверие, просто с самого начала ограничили количество посвященных. Меня не было, поэтому она тебе сказала, а так я бы и объяснять никому ничего не стал. Послал бы дополнительные патрули, и все. Теперь я ухожу надолго, все равно замена необходима. Я поговорю со Зверем, если разрешит, все тебе объясню. Если нет… — Я пожал плечами.

— А куда ты отправляешься? — невинно поинтересовалась Старшая. — Да еще и с ней. — Она взглянула на Черепаху.

— А вот это тебе точно знать не стоит. Выгорит — просветим. Мне могут понадобиться помощники. И отбирать я буду среди своих, привыкших держать язык за зубами. А Черепаха совсем неплохой вариант. Прекрасно знаем друг друга не первый год. Паук, он и есть паук, но это как бы наш паук. Внаглую не обжулит, хотя себя не забудет.

— Тогда, — сказала Старшая вслух, — я пойду. Вон и мой муженек появился, спешит выразить тебе почтение.

Я встал, намереваясь помочь. Она презрительно фыркнула.

— Ты хоть не изображай знание этикета, это его обязанность — меня носить на руках, слабую и беззащитную. А тебя я и сейчас пополам сверну и в седельную сумку засуну.

— Я надеюсь, что это не дурацкий вызов на поединок, при желании мы этот вопрос легко решим без посторонних, тем более с детства хорошо знакомы. Выбил бы я из тебя нахальство кулаком, — сказал я, — но к беременным дурам у меня нежное отношение. Говорят, у них бывают неправильные реакции. Вдруг, без всякой причины, беситься начинают. Пойдем, поздороваюсь. Может, хоть он что-то умное скажет, а жаловаться не будет.

Я извинился перед женщинами, что покидаю их. Ни одна не обратила на меня внимания. Шло горячее обсуждение, что именно требуется улучшить в ближайшее время. Даша стояла за расширение мастерских, особенно в части изготавливаемых нами облегченных клонов огнестрельного оружия, мы такое только своим из Клана продавали. По качеству не хуже, но собственное производство можно под требования заказчика подгонять. Это не серийное, дороже стоит, но есть пока кому. Остальные, кроме Черепахи, которая наверняка уже прикидывала, что украсть на Земле, и в спор не встревала, боролись за размер стад и табунов. Некоторые привычки умирать будут еще долго. Мы давно уже живем за счет торговли с Зонами, и неплохо живем, а всех еще беспокоит вопрос поголовья стад.

— Ну что, нашел хулиганов? — спросил я Доцента, поздоровавшись. — Слово «хулиганы» я сказал по-русски. На языке Народа, на котором мы говорили, их надо называть «удальцами», но прозвучало бы неуместно.

— Да найдешь тут, — тщательно осматривая жену, на предмет, не разбилась ли в ней какая фарфоровая часть, ответил он. Ведет себя, как будто она вот-вот начнет с воплями рожать, а у нее не больше пятого месяца. Интересно, я тоже выгляжу таким дебилом в подобной ситуации или это лично его заслуга?

— Стекла специально сделали затемненными, кто внутри — не видно. Грузовиком любовались многие, но кто угонял — неизвестно. Все делают вид, что именно в это время он отсутствовал. Как будто я не знаю, что у вас моментально известно становится, кто и чем занимается и куда пошел. Хуже чем в деревне, даже какого качества удобрение оставил на корнях, сидя в туалете, и то соседки моментально узнают неведомыми путями. Который год уже, а меня все равно за полностью своего не держат, — с обидой закончил Доцент. — Ты бы поговорил с семейством, а? Тебе скажут.

— Да, — сказал я Старшей мыслеречью, — зря надеялся, что хоть он жаловаться не будет.

Она фыркнула от смеха.

— Чего это ты ей про меня сказал? — с подозрением спросил Доцент.

— Я говорю, фиг тебе, — любезно ответил я. — Мне тоже не сказали. Плюнь. Если надо, вот она сходит и извинится — это ее прямая обязанность поддерживать порядок. Все цело, хвала предкам. Воспитательную работу среди подрастающего поколения дам указания усилить. Умное что-нибудь скажешь? — поинтересовался я.

— Умное тебе… — задумчиво протянул он. — Могу. Вот не знаю, насколько это умно, скорее странно. Когда я перед отъездом из Зоны зашел к Кузнецу…

— …то вы вместе напились, — радостно закончила Старшая.

— Не без этого, — миролюбиво согласился Доцент. — Он ваших лошадей, тех, что его доля за ножи, Силину продал на конезавод. Знаете, кто такой?

— Ипподромом вроде владеет в Славянске.

— Там еще и казино, — не согласился Доцент, — и тот самый племенной конезавод, и еще кое-что. Неплохо развернулся. Вот и потащил он меня посмотреть на своих лошадок. Он всегда был шибко вумный и продал их только с условием, если они в скачках участвовать будут, то ему идет доля от призовых денег. И про жеребят о чем-то договорился, но это неважно. Понесло нас, слегка поддатых, напрямую через поле, а не по дороге. Ночь темная, как у негра в… Так я надел эти твои оригинальные очки для ночного видения. Удачная штука собственного производства получилась, весят немного, видно прекрасно в нескольких диапазонах и, — он одобрительно хмыкнул, — дорого.

С чего бы ему возражать — за каждую впаренную покупателю вещь он стабильно имеет свой процент.

— Короче, иду я, направляя Кузнеца в правильную сторону, даже слегка протрезвел, и, как выходим к конюшням, вижу нить от «Сигналки». Я ни с кем не делился, что ты мне показывал. А каталоги со спецификациями артефактов смотрю постоянно. Не умеют в нашей Зоне это делать, совсем для другого используют. А тут четко проложена, как в патруле делают. Я головой завертел, а на дверях конюшни еще и «Посох». Опять же только здесь и видел. Даже наши соседи думают, что это просто амулет от сглаза или еще какая ерунда. Вот объяснили бы тому же Ивану, — с воодушевлением заявил Доцент, — и не пришлось бы потом искать грузовик. Сверить отпечатки ауры посетителей, посмотреть на время — и все ясно.

— Действительно странно, — согласился я. — Хотя и не очень, кто-то знает больше, чем рассказывает, и он такой не один, собственно. Борис тоже много чего знает, но дальше Форта не выпускает. Необязательно хозяин, этот самый Силин, может, из охраны кто использует. Обе Вещи сильно специфические. Да, любопытно, жаль, что не до этого. Поспрашивай при случае про конюшни, можно даже лошадей на продажу предложить. Только пустой это номер, скорее всего. Сошлются на неведомого бродягу-рейдера, за пол-литра раскрывшего секрет и ушедшего в неизвестном направлении.

— Ну да, — перебивает меня Доцент. — Меня как Кулак видит, так сразу издевательски улыбается и руку протягивает для пожатия. Я свою за спину прячу, а он так сочувственно спрашивает: «Никак не помоешь?» Кто тебе сказал, что при простом контакте он не может прошлое прочитать, обязательно должен за руку здороваться?

— Черепаха сказала, а я ей верю. Если бы при любом прикосновении передавалось, он бы ходил в резиновых перчатках и заворачивался в «Ткань» с ног до головы. Так и спятить недолго от чужих-то воспоминаний. Не знаю, может, он способен этим управлять, и не каждый раз это срабатывает, но вы, меченые, паршивый народ, никому подробности не рассказываете.

— Ты вот много рассказываешь? — поинтересовалась Старшая.

— А это не мои дела и не только мои тайны. Можешь к Зверю напрямую сходить, если желание имеется, я не возражаю.

И говорю Доценту:

— А политику Клана в отношении разных мелких и больших тайн обсуждать не стоит. Я тебя в свое время предупреждал? Предупреждал. Будет распирать от желания рассказать, а запрещено. Вот и терпи. Достаточно теперь знаешь, чтобы понимать, почему мы очень многие вещи скрываем. Это мне смешно с фильмами этими — «Оборотень-1», «Оборотень-2», «Оборотень в Лондоне», Париже… А люди моментально вспомнят при малейших проблемах. После того как у нас тут встречались люди с гор и из Зоны, нет никакой гарантии, что славяне не в курсе. Во всяком случае, начальство. Слухи точно ходят, но пока именно слухи. Нервной реакции не наблюдается — и то хорошо.

«Кстати, — бормочу себе под нос, набирая номер на телефоне, — насчет межвидовых взаимоотношений — хорошо, что напомнил».

— Eric, ju kan nie se? — обращаюсь в трубку на языке буров.

— Это ты по-каковски? — удивленно спросил Доцент.

— Это я не тебе, — поясняю, — нечего подслушивать. Очередная страшная тайна.

— Пойдем домой, — предложила Старшая, — пусть решает свои вопросы с родезийцами.

— Можешь нормально говорить? — повторил я в трубку. — Никого рядом нет?

Интересный тип был этот самый Эрик Фриздербильт, или Fris-der-Bilt, или еще как. Если говорить на африкаанс я мог нормально, то с правописанием были большие проблемы. То ли через черточку, то ли слитно. Дословно это переводилось: «Фриз (в смысле имя), происходящий из города Билта». Только произносилось в одно слово и считалось фамилией. А Фриз — это имя очень далекого предка.

Род его был многолюден и богат, во всяком случае, так говорили. Проверить пока возможности не было, проживали они в Южной Родезии и в ЮАР. Две ветви одного семейства, поддерживающие постоянные контакты.

Кто-то на нашей планете знает, где расположена Южная Родезия? Да никому не интересно, и ничего в этом странного. Не наши дела, все это осталось на Земле. Так, даже в Клане почти никто не подозревает, чем отличаются по происхождению Иван от Рафика. А вот мне пришлось постигать тонкости общения с разными народами, проживающими в Федерации общин. Что отличает бура от израильтянина, а индейца от американца? Много разных отличий.

Все они при желании могут общаться между собой по-английски. Старшее поколение уж точно, но категорически не желают. Они поголовно имеют различного рода претензии к США. Поэтому как раз английский мне нужен в последнюю очередь, и тем не менее выучил. Не мучаясь с преподавателями, а как обычно — с помощью Черепахи. А еще они иногда ведут себя совершенно по-разному из-за разных привычек, принесенных с Земли. Во втором поколением различие уже сглаживается, но все равно имеется.

А вот в начальниках ходит все больше первое поколение, потому и приходится с ними отношения налаживать. Пришлось и по истории стран отбытия книжки почитать. Ввернешь что-нибудь одобрительное про Яна Смита или гадость про Обаму, прямо расцветают на глазах и готовы обнимать. Конечно, им приятно, собственным детям про саммит в Шарм-эш-Шейхе ничего неизвестно, а я вот знаю. Слово «саммит» — не знаю толком, что означает, просто по смыслу догадался, а вот название города выучил.

Эрика сильно достали негры. Судя по тому, что я читал, его претензии были не напрасны. Насильственное изгнание с земель, которые белым принадлежали десятилетия, если не столетия, сильно влияет на желание жить дружно. Он даже расплевался с собственной семьей, которая ни в какую не желала покидать насиженное место, и с группой сторонников отбыл к нам. В смысле — на другую планету, а не лично ко мне в гости.

Здесь он осмотрелся и пришел в ужас. Негры успели прибыть первыми. Правда, они были зеленого цвета и двухметрового роста или же полутораметрового роста и почти белого цвета, но в Африке тоже попадались разные мелкие бушмены, цветом далеко не похожие на начищенные солдатские сапоги, так что цвет кожи орков и клыки, торчащие из пасти, роли не играли. Однохренственно — негры, с копьями и в набедренных повязках.

Да и тенденция очень напоминала оставленную Землю. Их было больше, и с этими даже общих детей не будет. Лет через сто вполне можно было ожидать прихода Национально-освободительной армии с «калашами» и мачете. Мужик был красноречивый и, что называется, с харизмой. Своими проповедями и активными действиями многих увлек, но переломить ситуацию в котловине и избавиться от принятия на работу нелюдей не смог. Тогда и родилась идея трека. Бурам было не привыкать, один раз они переселялись в далекие времена по Африке, потом проделали это с планетой. Теперь желали уйти в дальние края и жить сами по себе. Не все буры, некоторым переезды уже обрыдли, но достаточно много.

— В виде мобильника твои изделия лучше, — ответил он мне. — Прижимаешь к уху, и никто не слышит, но я все равно дверь закрыл. Тема уж больно деликатная. А носить телефон можно и на шее, контакт с телом сохраняется. Ты выяснил?

— Да, — подтвердил я. — Есть возможность переслать письмо. Вернее, на диске все сразу — и текст, и видео, и фотографии. Но все имеет свою цену, и не всегда она выражается в деньгах.

— То есть, — хмыкнул он, — ты разделить на двоих взятку не предлагаешь?

— Это мои проблемы, но вот если что придет по специальному заказу, ты передашь это мне. И вопросы задавать не будешь, все равно не отвечу.

— А сроки?

— Ты слишком много от меня хочешь. Пока туда, пока обратно, и насколько быстро они соберутся. Тем более захотят ли вообще — никаких гарантий. В любом случае сюда приходят с памятью о прошлой жизни, весточку получишь, а дальше как карта ляжет.

— Все остальное остается в силе?

— Как договаривались. Климат тут вам привычный. Теплое влажное лето, температура двадцать — двадцать семь по Цельсию, прохладная сухая зима — градусов тринадцать — семнадцать, и жаркая сухая весна — от тридцати до сорока градусов. Дождей в сезон много. Проводников получишь, только есть вероятность, что я буду временно недоступен. Все вопросы к моему Вожаку, он в курсе. Будешь говорить с ним на вашем всеобщем языке, африкаанс он не знает. Все, что с той стороны реки, нас не касается. Если будет необходимость — по ней граница. Крысы ваша проблема. Непременно набеги будут.

Он сухо рассмеялся:

— Еще в Первую мировую было доказано, что против пулемета ничего не поможет. Пусть приходят, хоть толпой, хоть армией, будем штабелями трупы укладывать. Старых ошибок я повторять не буду. На наших землях даже потенциального врага быть не должно.

— Знаешь, — помолчав, спросил я, — а вот как насчет нас? Мы ведь тоже далеко не буры, да и на людей похожи только внешне. Библию тоже не уважаем. Завтра тебе захочется еще и нас, как крыс, а? Так мы тоже с пулеметами, да кое-что калибром поболее имеем.

— Мы с тобой уже третий год знакомы? — риторически спросил Эрик. — Не говори ерунды. Пусть идиоты из «Чистой крови» кричат про расизм и высшую нацию. Мы не лучше и не хуже, чем другие. Мы не ставим себя выше и не желаем, чтобы нас ставили ниже. Поэтому и уходим. Жить самим, не оглядываясь на других. Что из этого выйдет — никто знать не может, но я хочу сохранить свой народ. Никто не знает, чего добиваются эльфы, отправляя нас сюда, но это шанс.

Он чуть помолчал, затем продолжил:

— Двадцать с лишним лет мы прожили рядом с оборотнями. И на ваш Клан я тоже посмотрел внимательно. Не ангелы вы, иногда достаточно неприятные типы, но у нас очень много общего. Вы хотите того же — сохранить себя, не растворившись в общей массе. Принять чужих — да. Признать их власть над собой — нет. Нам нечего делить. А что касается того, что вы не буры, то мы потомки голландцев, французов, немцев, ирландцев, фламандцев, валлонов. Народы рождаются, живут и изменяются. Если кто-то из оборотней захочет жить с нами, в этом нет проблемы. Но между общинами у нас граница. Вы живете с одной стороны, мы живем с другой стороны реки. Договор есть договор. Так устраивает?

— Я тоже знаком с земной историей, — отвечаю. — Договора существуют, пока выгодны обеим сторонам. Как у одной появляется преимущество в технологии или численности, она находит массу причин считать договор недействительным. Тебе я верю, но ты не бессмертный. Постарайся вбить в голову остальным — не надо нас провоцировать на силовые действия, результат может вам сильно не понравиться.

— Вот и договорились. Встретимся при подписании официального договора. До встречи! — И он отключился.

Если не можешь остановить нашествие, лучше не становиться на дороге, а возглавить движение. Они бы все равно пошли в нашу сторону, так не стоит ставить палки в колеса и иметь дело с озлобленными переселенцами. Земель пока много, нам всем хватит. Будут Эрику и проводники, и бойцы при необходимости. Пусть чувствует себя обязанным и помнит, кто ему помог. Не самый он плохой союзник. А родственники его на Земле (если он не привирает, а вроде такой привычки за ним нет) мне пригодятся.

Чтобы дети не мешали, мы перебрались на верхний этаж. Места там не слишком много, зато спокойно. Сегодня была не вполне нормальная ночь. Недолгие разлуки крайне положительно влияют на семейную жизнь. Дашка начала ко мне активно приставать. Только отдышался от соревнования — кто кого загоняет, а она уже лезет сверху и целует грудь, прекрасно чувствуя мою реакцию голым животом.

— А может, нам пора отдохнуть? — спрашиваю. — Выспаться тоже неплохо будет перед дальней дорогой. Просто такое маленькое удовольствие — почувствовать под боком знакомое тепло и приятный запах жены.

— Вот оно! — восклицает Дашка. — На самом интересном месте! Какая наглость! А нет ли здесь еще и подозрительного поведения? Чем ты там занимаешься, на этой Земле? Мало мне было этих крыс в течке, так я теперь вообще проконтролировать не могу, что ты там вытворяешь!

— Нет, — давясь от смеха, стону я, прикрываясь от кулака, — я не буду больше сопротивляться. Ты должна непременно все узнать, ведь ты моя жена. У меня уже давно не было женщины, и подозрения твои беспочвенны. Эти землянки выливают на себя полфлакона духов, и я даже приблизиться к ним не могу, чтобы не расчихаться. И вообще, приказа от Лехи не было на подобные развратные действия. За что? — взвыл я от очередного удара. — Все, мне это надоело. — И я рывком поворачиваю Дашку задом к себе, вхожу в нее, наклоняясь вперед и обнимая. — Вот сейчас я, как положено медведю, и покажу, кто тут самый большой, — сообщаю ей.

— Пока что ты только разговариваешь…

Пришлось постараться. А потом еще раз и еще раз… Мы занимались любовью всю ночь. Под утро Дашка обняла меня и говорит: «Совсем другое дело, теперь верю, что не изменяешь. Так и продолжай в будущем».

Я уже было засыпать начал, как она спрашивает, тыкая пальцем под ребра:

— А какая она, Земля?

— Вонючая. Нет, — поспешно сказал я, почувствовав движение к своему ребру, — серьезно. Там на пятачке вроде нашего острова пара сотен тысяч людей проживает, да еще куча машин. Все это ездит, ходит, потом и выхлопными газами воняет. Сплошной асфальт, камень, мусор… И никому ни до кого нет ни малейшего дела. Все это население надо обеспечить разными товарами и перевозить с места на место — на работу, домой, в магазин. Потому и масса гари в воздухе. И отходы производства прямо на почву. Половина занята не пойми чем — то ли обслуживают вторую половину, то ли только делают вид. Люди в массе какие-то пришибленные.

Эта так называемая цивилизация мне страшно не нравится, и большое счастье, что нет прямой дороги сюда для всех желающих. Непременно загадили бы и у нас всю планету. Слишком их много, и слишком они не приспособленные в массе. Опять же отними телевизоры — и смысл жизни пропадет. Впрочем, не стоит делать обобщения — я видел лишь маленький кусочек, и очень недолго. Это все равно как если бы кто-то глянул, как живут плюги, и решил, что везде одно и то же. Может, и не все так плохо.

— А женщины? — спросила она.

— Что ты ко мне привязалась с этими землянками? Бабы как бабы. Большинство нашим в подметки не годятся. Ни вида, ни здоровья. Очень опасное дело — развитие медицины. Чем больше всяких химических лекарственных препаратов, тем больше сохраняется жизней тех, кому и жить не стоит. А они передают свои наследственные болезни детям. Раньше с каким-нибудь диабетом до свадьбы просто не доживал, а теперь дети твои диабетики будут от рождения. Да еще вдобавок от матери получат в подарок какую-нибудь наследственную гадость, вроде гемофилии или чего похуже. Такой искусственный отбор наоборот. Каждое поколение все более больное и все новые лекарства употребляет. Скоро без них жить уже совсем не смогут. А лет через сто уже лекарства не помогут. Лечишь печень — гробишь кровь, начинаешь лечить кровь — сажаешь сердце.

Да, я знаю, что такое собственный ребенок и как его жалко. Даже краем уха слышал слово «гуманизм». Только одно дело, когда это на человеческом уровне, и совсем другое, когда на государственном. Начинаешь понимать пауков с их постоянными заскоками. Лучше перестраховаться, чем неправильная наследственность пойдет дальше.

— Эй, поаккуратнее! — возмущенно сказала Даша.

— Не волнуйся, у тебя как раз все в порядке. Думаешь, это пустили на самотек? Спроси напрямую у Койот, очень удивишься. Всех человеков, желающих войти в Клан, еще и на наследственные болезни проверяют. Сейчас Разрезающая плоть старательно собирает статистику по детям, родившимся уже здесь и в обеих Зонах. Есть такое подозрение, что у меченых проблем с наследственностью практически нет, но это еще подтвердить надо. Все непросто с нашими эльфами. И я чем дальше, тем больше верю в то, о чем Дов говорил: о попытке создать альтернативное человечество. Ну ты знаешь, про кого я говорю, — напомнил я Дашке, — это тот человек, который представитель Федерации общин. — Вот зачем им это надо — нам неведомо. Поэтому мы плюем на глобальные проблемы и будем и в дальнейшем заниматься конкретными делами по обеспечению самостоятельности ото всех. А тебе, — подумав, пообещал я, — для того чтобы дать понятие о земных бабах, непременно притащу в следующий раз с Земли разных журнальчиков с выкройками и рисунками одежды. Будешь у нас внедрять новую моду.

— Я не умею шить, — сообщила Даша. — То есть умею, но простейшие вещи.

— А то я не знаю! Главное правило начальника — поручить подчиненным сделать то, что сам не можешь. Потом ходишь и с недовольным видом показываешь: здесь плохая строчка, а вот тут пуговицы не того цвета. А что, хорошая идея. Что-то такое практичное и симпатичное. И для приема очередных купцов очень пригодится — убивать наповал своим видом в стиле а-ля Джеки Кеннеди.

— Это еще кто? — с подозрением спросила Даша.

— Ужас, — с удивлением сказал я. — Какое у тебя одностороннее образование, при вроде бы нормальной литературной речи и очень неглупой голове. Это я должен задавать такие вопросы. Еще несколько лет назад я даже не подозревал о существовании разных людей и наличии Земли.

— Тебе хорошо, — пробурчала она, — то туда поедешь, то сюда, а работу всю на меня сваливаешь. Некогда мне про прошлую жизнь читать и неинтересно. Знания о разных Кеннеди совершенно не помогут в наведении порядка. Каждый думает, что он не только сильнее, но еще и умнее. Вот что я действительно вынуждена учить постоянно, так это разные тонкости хозяйственной жизни, с которыми раньше не сталкивалась, а этому никогда конца нет. Только решишь, что уже проблем нет, появляется Леха и требует открыть типографию. Машины не большая проблема и сделать, и купить, а вот где бумагу в огромном количестве брать на его планы?

— Начальству положено переваливать неприятные дела на других, — не согласился я. — Это первое правило умного Вождя. И потом, не только на тебя. У меня распределение обязанностей. На тебя, на Старшую, на Охотницу, на Псицу. Даже на Шустрика. Пора уже тебе завести собственных подчиненных, на кого можно спихивать разные проблемы, хватит изображать быка, способного самостоятельно справляться со всем. Ворочать миллионами и давать указания прекрасно можешь, переходи на следующую стадию. Мы, оборотни, потому так долго и живем, что никогда не делаем то, что могут сделать ниже по иерархии. Я в здешних краях самый главный альфа-самец! — Сказал и подумал: это я чего-то не то говорю, сейчас опять всплывет вопрос самок. Очень больной вопрос, делиться мною с другими женщинами Дашка категорически не желает, для этого имеются холостяки.

Но Даша молчала. Заснула, понял я по дыханию. Вот и славно, мне тоже совсем не мешает поспать.