Дорога императора

Глава 12 Ночная гостья

С приходом весны работы в деревне становится невпроворот, а весенний день всё ещё короток и не радует солнцем. А в апреле уже придет пора пахать.

Но всё равно, селяне нашли время, чтобы после работы собраться и потолковать о последних событиях. Как ни крути, важное дело следует обсудить. Устроить, так сказать, производственное совещание. Все мужчины деревни собрались в местной школе. Думал, что чужака, вроде меня, не позовут, но нет. Я теперь почти полноправный член общины. Почти — потому что не католик, и не женат. Как я понял, в этой школе раньше велись уроки для детей, но всех учителей забрали в армию, и занятия вести стало некому. В итоге здание так и пустовало. Разве что ксендз проводит свои занятия. Большие помещения классов подходили для таких вот собраний лучше всего. Или, применительно к Польше это будет называться сеймик? Это мне поначалу казалось, что наш староста, он же гетман здесь царь и бог. Ан, нет. Очень многие вопросы, если не большинство, должны решаться коллегиально.

Собралось немало мужчин, были и женщины — видимо, вдовы, однако, как я понял, раньше народа было куда больше. Теперь же, часть молодых мужчин служит в немецкой армии.

А как иначе, если этот край часть Германской империи? У меня ведь тоже служат солдаты разных национальностей. Ну а польские солдаты в немецкой армии.

Когда понял это, осёкся и призадумался. Ведь все эти военнослужащие немецкой армии польского происхождения воюют с Россией. И, по идее, их товарищи и родня тоже мои враги. От этих мыслей стало как-то нехорошо на душе. Можно подумать, что я раньше этого не знал. Знал, разумеется, просто не задумывался глубоко. Ну, служат и служат, а что такого?

На миг даже напрягся: а не приходила ли эта мысль в голову и деревенским? Нет ли у них желания покарать российского солдата, который, возможно, до этого стрелял в их родных и близких?

Хотя, с другой стороны, поляки сейчас сами не поддерживают немцев и вовсю воюют с Германией. А ещё, как я слышал, в округе довольно много солдат-дезертиров. Те поляки, которых призвали в немецкую армию, не горят желанием проливать кровь за чужую империю и защищать немцев. Но и домой возвращаться боязно. Понятное дело, как немцы поступят с дезертирами. Да и родственникам принимать беглецов пока не с руки — мало ли, как Германская империя обойдётся с теми деревнями, которые будут покрывать дезертиров. Ведь в отместку могут не только беглецов в штрафбат отправить, но и родне навредить. И деревню вполне возможно, что спалят. От немцев, в последнее время, уже всякое ожидают.

Я вспомнил фильм, который смотрел когда-то давно, ещё в моём мире. Назывался он «Четыре танкиста и собака» и рассказывалось о польских танкистах, воевавших на стороне красной армии. В том фильме один из танкистов, звали его Гуслик (актер, который Гуслика играл, еще в какой-то сказке снимался и в нашем фильме «Освобождение»). Так вот, сам персонаж, перед тем как попасть в польскую часть, что сражалась с фашистами, умудрился послужить и гитлеровской армии. Правда, недолго. При первой же возможности дезертировал, перешёл линию фронта и стал танкистом на стороне Красной армии. Очень каноничный персонаж выходит.

Интересно, а в нашей армии есть такие вот перебежчики? Хотя, если учесть то, как поляки в последнее время относились к Российской империи, вряд ли. Наверное, дезертировать — дезертируют, но и воевать на другой стороне не спешат.

Хотя, с другой стороны, есть ведь и этнические поляки, что служат Российской короне, считают себя частью Российской империи и готовы за неё умирать. Ярчайший пример — мой главнокомандующий, генерал Рокоссовский. Чистокровный поляк, между прочим. И ничего, воюет. И не он один такой. Сколько у меня генералов-поляков? Не считал, но десятка два наберется. А уж про офицеров и солдат вообще промолчу.

Ну, это я уже отвлёкся. По крайней мере, косых взглядов, полных ненависти на себя не ловил, да и разговоры велись несколько на иную тему. И, как ни странно, меня всё чаще упоминали в положительном ключе.

Главной темой, что обсуждали Мужики были итоги недавней вылазки. Те всё чаще возвращались к вопросу, что неплохо бы поделиться с соседями, но как это сделать правильно, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание? А ещё, чем именно делиться?

Сельчане сразу же выросли в моих глазах. Помню, что изначально они не хотели задаром отдавать зерно соседям. А тут, вишь, надумали.

По посевному зерну дружно решили, что делиться однозначно стоит, потому что здесь речь идёт не о личной выгоде или о личном выживании. Зерна-то хватит. Здесь речь идёт о выживании всего польского народа. И это к общности и поддержке друг друга, чувстве, так сказать, соседского, товарищеского плеча. И это всё очень важно.

И, опять же, ты сегодня помог своему соседу, завтра сосед тебе поможет. И этот вопрос в негативном ключе даже не обсуждался. Ну, разве что поспорили — так просто отдавать зерно или запросить за него хоть что-то в будущем. Нет, не материальные ценности, а какие-нибудь преференции, вроде той, что деревня Дрязги станет на следующий год центром ярмарки, вне очереди.

Опять же, в хозяйстве много чего нужно. Но пан Стась был голосом разума в этом споре. Да, им всем сейчас живётся тяжко. Много чего не хватает. Но у соседей точно такая же ситуация.

Да, пан Стась проявил смелость и смекалку, и смог заполучить бесценное, на сегодняшний день, зерно. И вполне может заявлять любую цену за него. Но один в поле не воин, и одна деревенька не выстоит. А поддержать соседей надо. И пытаться выменять у них последнее, или схитрить вряд ли хорошая идея. Лучше поддержать соседей, а там они как-нибудь расплатятся.

Так что большинством голосов постановили, что зерно отдадут просто так. И ничего просить за это не станут. Мол — дар, он дар и есть. А коли за него что-то просят, пусть даже слова благодарности, это уже некрасиво.

При том, решили, что зерно следует отправлять как можно раньше, потому что уже скоро потеплеет, а нужно пахать и сеять. Время так упустят. Пока то, сё — так, как и посевная пройдёт.

Потом стали обсуждать вопрос — надо ли делиться оружием? Как бы невзначай, взгляды присутствующих сошлись на мне. Вопрос задал гетман:

— Пан Александр, как считаешь, следует нашим соседям оружие дать? Ты у нас теперь типа воевода, да и за оружие отвечаешь. Стоит ли?

— Да, стоит ли? — поддержали его все, как один.

А я про себя усмехнулся. Пару минут назад думал о том, не решат ли мне эти поляки распнуть, как русского солдата, а они вон мне предлагают их оружием распоряжаться, да воеводой стать. Да уж, ирония судьбы, что не говори.

Это они ещё не знают, кто я такой на самом деле. Кому расскажешь, не поверят. Прям шутка юмора.

Однако, над данным вопросом я всерьёз призадумался. Оружие, откровенно говоря, было жалко, но прикинув и так и сяк, подумал, что и оружием поделиться тоже следует. К тмоу же, это снимет вопрос о хранении излишков.

— Что ж, — ответил я. — Десяток — другой винтовок, думаю, мы выделить сможем, — ответил я, окинув глазами присутствующих. — У нас не убудет, оружия сейчас вдоволь, а соседей укрепить — почему бы и нет? Но боеприпасов много не дадим. Скажем, если штук по пятнадцать-двадцать на ствол, то вполне достаточно. Серьёзного сражения крестьяне все равно не выдержат, а для спокойного боя им вполне хватит. Конечно, если не примутся в белый свет палить.

Селяне запереглядывались. Раздался одобрительный гул. Пан Стась согласно покивал.

— Да, мы и так им большое отложение делаем, причём за так. Удочку мы им дадим, а рыбу, то есть, боеприпасы пускай уж сами добывают. Немцев ещё много, есть где разжиться.

Его слова снова поддержал согласный гул голосов.

Да уж, — подумал я, — боеприпасы вообще всегда самое больное место. Кто-то считает, что если имеется оружие, то ухватил бога за бороду. Фигня. Имеются боеприпасы — можно придумать, из чего стрелять, а ствол без патронов, он как дубина.

А я тем временем продолжил:

— А вот пулемётов ни одного не отдадим. У нас их всего два. Поэтому что отдай пулемёт, что не отдавай — толку никакого. Огневая точка с двумя пулемётами — это серьёзная боевая единица. А отдавать соседям и разделять — дело не совсем благодарное. И толку я в этом не вижу. Да и опять же, боеприпасов не так много. Плюс, пан Стась, — я посмотрел на гетмана, — нам бы среди ваших земляков найти двух старых солдат, что умеют обращаться с пулемётами, пускай даже ветеранов. Думаю, старый конь борозды не испортит. Думаю, среди вас должны найтись люди с боевым опытом. Думаю, с Первой мировой должен был кто-то остаться.

— Где же нам таких достать-то? — развёл руками пан Стась.

— Ну как где. Вон ваш подрывник какие классные мины смог сделать, — парировал я. — Думаю, он ещё и не то сможет. Жаль, конечно, что у вас оружейника нет и все повреждённые пулемёты мы уже не восстановим. Да, и миномёты безнадёжно испорчены, но хоть что-то есть.

— А ты что же не справишься с починкой поломанного оружия? — спросил Гетман.

Спросил он это ради порядка, отчего-то я это сразу почувствовал. И так понятно, что я не специалист. Собрать одну винтовку из трех поломанных еще можно, но коли у двух пулеметов погнуты стволы, то проще их выбросить, чем возиться. А уж минометы с треснувшими стволами… Может, кто и сумеет починить, но не я. А искать специалиста среди деревенских… Думаю, если бы такой был, он бы уже давно был на моём месте.

Кстати, остались боеприпасы к минометам. Но что с них толку? Не швыряться же минами в немцев, из пращи, например. Правда, на эти мины старый подрывник сразу же наложил лапы. Я хотел было повозмущаться, но потом передумал. Что я сам-то с ними буду делать, без миномёта? А он, что-нибудь да сотворит… Хотя, если честно, я абсолютно не знаю, что он с ними будет делать. Как интересно, эти мины смогут послужить без миномёта? Но это ладно. Мне их не солить. Главное, чтобы этот умелец ножовкой по металлу снаряды не пилил. А там, думаю, опыт у него есть, что-нибудь выдумает. Если сможет ещё наделать противопехотных мин, почему нет? Глядишь, ещё пару обозов встретим, помешаем немцам грабить польское имущество.

Единственное, что меня смущало во всей этой благотворительности, что пан гетман себя рассекретит. Ведь шило в мешке не утаишь. Глупо будет надеяться, что деревенские не раструбят, что у пана Стася вдруг появилось много посевного зерна и боевого оружия, аккурат после того, как подобный немецкий обоз посевным зерном и сопровождением немецких солдат был буквально истреблён, а всё имущество разграблено.

Хотя, как я уже говорил, шило в мешке действительно не утаишь. Ведь лошадей и подводы для этой операции жители деревни Дрязги одалживали у своих же соседей. Да ещё и рассчитались за эти самые подводы тем же самым зерном. Так что, теперь вся крестьянская округа знает. А если даже не знает, то догадывается. По крайней мере, уверен, что новости о подорванном немецком обозе уже разлетелись по округе. Остаётся только надеяться, что об этом немцы не узнают. Хотя и на это тоже надеяться глупо. Если у пана Стася среди немцев есть информаторы, то и у немцев обязательно сыщутся информаторы среди деревенских. Немцы умеют обзаводиться агентурой. И было бы нелепо считать, что среди поляков такой агентуры нет.

Как бы беды не случилось, а то операция была рисковая и смелая. И немцы могут серьёзно насторожиться.

Кстати, я до сих пор удивляюсь, что немцы не пожаловали к нам с «ответным визитов». Почему, интересно? Да, у них сейчас и своих проблем хватает. И, быть может, на фоне всего, что происходит сейчас в Германии, обоз с посевным зерном и почти рота погибших солдат немецкую верхушку не заинтересует? Хотелось бы в это верить. Но держать уши востро всё же стоит. Надо будет об этом с паном Стасем поговорить. По крайней мере, предпринять какие-то меры предосторожности на случай карательной акции от немцев.

После того, как обсудили обстановку и судьбу трофеев, принялись обсуждать то, как проходил бой и как перепугались немцы при виде доблестных польских рыцарей. И пускай эти рыцари даже брони не имели, а что уж говорить о рыцарских мечах и верных конях. Всё охотничьи ружья да старые винтовки.

Обсуждали то, как лихо привели план в действие, не забыв упомянуть о том, кто этот план разработал. О том, как немцы потеряли бдительность, и как я умело повёл в бой доблестных поляков.

Причём, как ни странно, пан Стась, несмотря на частичную утрату власти, хвалил мою доблесть больше всех, и мое умелое командование. О том, как я в рукопашную свалил едва ли не добрую половину немцев. Как не испугался. И что он несколько раз видел, как мне пуля прямо в грудь влетала, да так и пролетала мимо или попросту от груди отскакивала. Потому что настоящего молодца никакая пуля не возьмёт.

Часть мужиков, которые были с нами в том бою, радостно галдели и поддерживали Стася. Другая же часть похохатывала, хлопала пана Стася, как искусного рассказчика. А потом и меня, мол, как я ловко в их коллектив влился, что даже пан гетман про меня такие басни сочиняет. А я, если честно, даже и не знаю, действительно это басни или нет.

После упомянули о том, что я ещё и лекарским талантом обладаю. Ведь четверых раненых на ноги поставил, да так, что они теперь на своих ногах ходят и вполне себе способны работать. Может, ещё и не бегают, но за два дня после тяжелейших ранений такого ни один самый учёный доктор не сможет сделать. А прошло-то ведь всего два дня.

Похвалили меня, похвалили, пора бы и честь знать. Пан Стась принялся призывать селян к порядку.

— Ну всё, ребята, полно. Будет вам распаляться. Надо расходиться. Завтра трудовой день. Навоза много. К полям уже почти всё привезли. Надо теперь землю удобрять. Зерна много. Надо готовиться к посевной.

— Дело, говоришь, пан Стась, — поддержал какой-то старик. — А то скоро солнце припекать начнёт.

— Да, — поддержал его ещё один старый поляк, лихо подкрутив усы. — Скоро лёд с рек сойдёт, земля прогреваться начнёт. Давайте, мужики, и вправду расходиться. Утро вечера мудренее. А поутру в труде так и вовсе только светлые мысли приходят.

Все двинулись к выходу. Один из мужиков, нагнав меня, похлопал по плечу и вручил мне корзиночку.

— Пан Алесь, жена велела передать вам на ужин. Ты её брата вылечил. Она теперь, говорит, в неоплатном долгу перед тобой. Брата своего очень уж любит. А ты его на ноги поставил. Считай, семью его от голодной семьи спас.

Я кивнул, даже не думая отказываться или скромничать, а пожал в ответ мужику лопатоподобную руку. Какой здоровяк! Интересно, был ли он с нами в атаке? Не припомню его лица. Такой богатырь, думаю, и сам бы вторую половину немцев перебил, оставив пана Стася без работы.

В приподнятом настроении я направился в хату. Надо было и правда спать ложиться.

Пока задумчиво шагал, по привычке отправил мысленный импульс Соне, чтобы чувствовала, что я где-то рядом, что помню о ней.

Зашёл домой, окинул избу придирчивым взглядом. Чистенько, меня устраивает. Ай да я!

Стал выставлять на стол съестное, решив подкрепиться. И только разломил краюху хлеба, как по двери раздался стук.

Тяжело вздохнув, поднялся из стола, подошёл к двери, раскрыл её.

За порогом стояла Ася — дочка пана Станислава.

— Привет, — произнёс я.

— Здравствуй, пан Алесь, — ответила она, глядя мне в глаза.

Помолчав секунду, спросила:

— Может, впустишь на порог?

— Проходи, — пожал я плечами и посторонился, пропуская девушку внутрь.

Почесав затылок, снова направился к столу, всё очень уж есть хотелось.

— Зачем пожаловала? — спросил я, возвращаясь к хлебу.

Откусил и взглянул на девушку, которая задумчиво оглядывала избу, и, то и дело искоса поглядывала на меня. Странно как-то смотрит. Вроде бы, и стесняется и что-то хочет сделать. Затем вдруг выпрямилась и уверенно произнесла:

— К тебе я пришла, пан Алесь, — она вдохнула полную грудь воздуха, отчего её пышная грудь поднялась.

Эх, хороша девка!

Затем продефилировала к моей кровати и уселась на неё, в упор глядя на меня.

— Я хочу у тебя остаться, — заявила она, оглядев мою хату по-хозяйски, будто уже жила здесь в качестве моей жены.

— Прямо-таки остаться? — вздёрнул я бровь.

Можно было бы, конечно, сделать изумлённый вид, спросить, зачем ей у меня оставаться, или позадавать иные глупые вопросы. Но тут и козе понятно, зачем она пришла.

Я оглядел девушку с ног до головы. Да уж, что греха таить? Красивая, статная. Бёдра широкие, высокая грудь, большие синие глаза. При этом смотрит цепко и остро. Нет в ней какой-то бабьей дурости. Умная девка. И умная, и красивая. А это всегда гремучая смесь.

— А чего ты удивляешься? Ты — парень видный. За тобой любая девка пойдёт. Любая захочет женой твоей быть. Но только, думаю, ты не всех привечать станешь. А лучше меня ты вряд ли кого-то найдёшь. Вот и буду с тобой. Я ведь себя тоже не абы где нашла. И я заслуживаю достойного мужчины.

— Так я и не ищу жену, — парировал я.

— А я и не свататься пришла, — хмыкнула она, призывно поглядев мне в глаза.

Я тяжело вдохнул. Где-то я подобную ситуацию уже видел. Нет, это было не в моей жизни. Кажется, это было в книжке «А зори здесь тихие». Вот точь-в-точь такая же ситуация. Когда статный военный приехал в деревеньку, где жила Лиза Бричкина.

Там девушка увидела этого самого военного и влюбилась с первого взгляда. Как же он ей тогда сказал?..

— Скучно тебе, Асенька? — спросил я, глядя в её ясные глаза.

Она хмыкнула и ответила:

— Очень скучно.

— Милая Асенька, глупости не надо делать даже со скуки.

Её бровки тут же сошлись на переносице.

— Какие глупости? — возмутилась она.

— Ничего у нас с тобой не получится. А портить тебе и себе жизнь я не стану. Найдёшь ты себе ещё достойного жениха.

— Прогоняешь? — разозлилась она.

Я тяжело вдохнул. Можно было бы подобрать более дипломатичную формулировку. Я не стал заморачиваться и так же в упор посмотрел на неё.

— Да, прогоняю. Тебе здесь делать нечего. Иди к отцу.

Губы девушки сжались в тонкую ниточку. Она порывисто поднялась. Её грудь вздымалась от частого дыхания. Она метнула в меня молнию глазами, затем развернулась и порывисто направилась к двери.

— Пожалеешь ты, пан Алесь. Больше я к тебе ведь не приду. Даже если звать станешь.

— Не стану, — грустно ответил я. — Прощай, Асенька.

И решив не растягивать сцену, подошёл к ней и распахнул дверь.

— Мне уже спать пора.

Девушка ещё раз на меня взглянула, затем развернулась на пятках и зашагала прочь из моей хаты. А я прикрыл за ней дверь и, тут же усевшись за стол, принялся уминать ужин.

Хоть где-то глубоко в душе и грыз червячок досады, ведь девушка-то очень красивая. И надо быть круглым дураком, вроде меня, чтобы отказываться от такого. Но я жену люблю. И мысли о том, что она где-то далеко, беременная моим ребёнком, перевешивала все остальные мысли и любые сомнения. И кем я буду, если я так поступлю? Даже будь я простым солдатом, такого бы себе не позволил. А я — не простой солдат. Даже не просто офицер, не просто генерал. Я — император. Если уж император будет себе позволять такие слабости, то у страны, которой этот император будет править, будет мало шансов на выживание. По крайней мере, я свято в это верю.

Если уж в таких мелочах в себе слабину допускать, то такой император и в больших делах постоянно будет малодушничать.

И даже если кто-то вздумает сказать, что я дурак, мол, отказался от такой красавицы, так пусть себе говорит. Я лучше знаю, что мне делать. Главное, чтобы у девчонки ума хватило не слишком обидится на меня и не решиться на месть, а то и просто на какую-нибудь пакость. Бывает, что отвергнутая женщина становится опасной.