Мститель. Дорога гнева

Глава 1

21 сентября 1942 года

Второй день идёт мелкий осенний дождь, то прекращается ненадолго, то начинается опять. Мокрые листья облепили лобовое стекло нашего «Блица», капли громко стучат по крыше кабины. От дыхания стекло запотело, влажный мундир почти не греет, мокрые сапоги с налипшими на них комьями грязи тоже тепла не добавляют. Радует только «Фея», уютно устроившаяся у меня на коленях, спрятавшая нос у меня на груди и так уснувшая. Я залез руками к ней за пазуху, обняв за тоненькую талию и крепко прижав к себе, и рукам теперь хорошо. Девочка только вернулась из дозора и, вместо того чтобы спать в землянке, пришла ко мне в машину. Зря разрешил остаться, мокрая же, простудится не дай бог.

Кап, кап, кап, кап. Капель навевает сон, но уснуть всё не получается, боюсь разбудить девочку. Бездумно смотрю на унылый осенний пейзаж за стеклом, не видя его, а перед глазами мелькают события прошедших дней.

Очень неплохая запасная база, очень близко от города и очень удобно расположена. Никому и в голову не придёт сюда заявиться. Да, мы все циники, но Зерах превзошёл даже меня. В прошлом году здесь, в этом лесу, происходили первые расстрелы. Там, дальше, прямо в лесу, в небольшом песчаном карьере, длинные могилы, в которых лежат раненые красноармейцы, душевнобольные, врачи медсанбатов и больниц и немного евреев, попавших под горячую руку немецких солдат в самые первые дни оккупации. По сравнению с полями и лесами рядом с Саласпилсом просто райское местечко.

Здесь небольшая ложбинка, стыдливо прикрытая кустами, и берёзовый перелесок, в который мы загнали свои машины. Теперь рядом с этими братскими могилами лежат двое бойцов «Стрижа». Лежат совсем недалеко от землянки. Одного убили сразу, второй умер уже на базе. Клаус ничем помочь ему не смог.

Обидно и грустно одновременно – очередь из «Дегтяря» замыкающая машина получила в борт ночью из леса. Кто стрелял, мы даже не выясняли и не остановились. Преследовать в темноте неизвестную группу условного противника – это только зря терять людей, которых и так немного. Почему условного? Ну не немцы же ночью из леса колонну из русского ручного пулемёта обстреляли. Было это в сорока километрах от Риги.

Двигались мы лесными и просёлочными дорогами, обходя крупные деревни и посёлки. Маршрут движения колонны прорабатывали Зерах и «Погранец» со своими разведчиками. «Ганомаг» я оставил на базе, мне он с собой был не нужен, да и «пионеры» технику поизучают. Кроме молодых бойцов дома остались «Белка», «Восьмой», Авиэль, Эстер с Розой и Иланой и «Погранец» со своей группой в качестве инструкторов. «Кюбельваген» и два грузовика были забиты под завязку людьми, запасной формой, оружием и фугасами.

Шли не торопясь, ночами, останавливаясь днём и делая засады на живца, то есть на якобы сломавшийся грузовик. В результате наша колонна увеличилась ещё на три грузовика, один из которых полностью был забит продуктами, а ещё один – всем необходимым для производства напалма и тоже продуктами, бутылками и ящиками с консервами.

Недаром в этих районах Зерах летом шарился. Ох, недаром. Небольшой полицейский участок он отметил на уничтожение как цель отвлечения, но я специально расспрашивал его о каждом объекте и отметил участок как объект грабежа.

Мы уже шли на четырёх полупустых грузовиках и одном пустом и специально заехали в этот посёлок вечером перед самой темнотой, чтобы как можно меньше местных смогли описать колонну. Не уничтожать же всех жителей посёлка? Удачно заехали, надо сказать. Семеро местных полицаев были на месте и охраняли полностью забитый склад и здание бывшей волостной управы, в котором теперь были полицейский участок и районная комендатура, а за начальником полицейского участка послали гонца. «Серж» был очень убедителен. Полицаев зарезали сразу же, как только убежал гонец. Нет, они ничего не заподозрили, просто чтобы не мешались под ногами.

Начальник полицаев с гонцом прожили чуть дольше. Странные люди. Если у нас нет времени посадить их на кол, а повесить мы их не можем, чтобы не светиться, нам ничего не мешает, переломав им все кости, сжечь живыми. Надо было только честно и быстро ответить на наши вопросы, я же сразу предупредил, что «Серж» – «Второй». Нет, выступать принялись, голос повышать, глазками сверкать, потом ножками сучить, тельцем ёрзать и мычать, стонать, выть сквозь кляп и плакать. Как маленькие, право слово. Всё равно ведь всё рассказали, только помучиться пришлось перед и так непростой смертью.

Когда загрузили всё, что нам было надо, и забили грузовики под завязку продуктами и боеприпасами, Давид применил свои знания юного химика. Второй опыт получился тоже удачным. Колонна ушла вперёд, а мы на «Кюбельвагене» отстали.

Мы уже догоняли колонну, а за нашей спиной стояло зарево в полнеба. Даже не представляю, откуда местные полицаи взяли столько напалма, чтобы совершить такой необычный акт самосожжения, причём вместе со складом. Впрочем, пусть родственники разбираются, если найдут кого, что вряд ли, весь керосин забрать не удалось и Давид мешал адскую смесь прямо в бочке. Будет у меня теперь штатным химиком. Утром остановились на днёвку на большой поляне в лесу, перетрясли всё хозяйство и снова упаковались, чтобы на марше разделиться и сразу разъехаться по разным базам, а ночью получили очередь из пулемёта.

Не везёт мне с пленными. Впрочем, чего это я? Последний грузовик у меня пулемётный, для группы прикрытия. Хорошо, что им досталось, а не второму грузовику с фугасами и не третьему с готовым напалмом, но всё равно людей жалко.

Теперь сидим на базе, ждём Зераха или гонца от него. Квартира недалеко от центра города готова принять своих новых хозяев. Две местные секретутки скучают в одиночестве, но, подогретые «баблом», лишнего не возбухают. Вторая хата тоже готова – небольшой домик на берегу Западной Двины ждёт своих новых квартирантов. Деньги заплачены вперёд, так что хозяйка довольна.

«Такой щедрый господин офицер и такой галантный, и такой вкусный шоколад. Ох, господин офицер, мне значительно больше лет».

«Ну да. Лет тридцать тебе бы не мешало скинуть, старая кошёлка, была бы ничего». О чём это я? Конечно же, это мысленно. Может, ты сбегаешь и доложишь, что к тебе заехал офицер гестапо, но, скорее всего, просто промолчишь, чтобы не нарываться.

Карты города у нас есть, целых три. Одна, правда, слегка залита кровью, это я ещё на базе заметил. Оказалось, фельдфебель не хотел отдавать, он по этой карте как раз искал что-то. Выкинули в реку. Принесло кому-то подарочек. Совершенно верно, как раз недалеко от этого дома и выкинули, но это не мы. Разведчики Зераха постарались и «Гном» с Арье, из одной же деревни. Давно не виделись, вот и лазают вместе, делятся опытом и воспоминаниями, а потом по их разведке и мы с «Сержем» подтянулись.

– Понимаете, фрау Анна, я старый солдат и не знаю слов любви. – Почему-то эта фраза растопила лёд в сердце хозяйки. Или всё же это деньги, заплаченные за три месяца вперёд, да ещё и имперскими марками? «Серж» раз десять повторил эту фразу из фильма из моего времени, всё никак не мог запомнить из-за хохота, стоящего в землянке.

Есть ещё одна хата, квартира в смысле, такая же, как и в Даугавпилсе. В смысле такая же большая и неухоженная и такая же пустая. Живёт в ней подполковник интендант, заведующий каким-то тыловым управлением. Мы узнали о ней совершенно случайно, когда искали квартиру себе. Оставил на заметку, как запасную базу.

Пожилой подпол с денщиком и кухаркой-горничной не помеха. Пускай пока живут, наслаждаются последними днями жизни. За ним, очень кстати, приезжает водила на «Мерседесе», и вообще в том доме живёт много военных. Даже один гестаповец есть. Раньше здесь жило много евреев, теперь много будущих военных покойников.

Нет, о лаврах разведчика Кузнецова я не мечтаю, и стать Героем Советского Союза, тем более посмертно, у меня желания нет. Я хочу, чтобы им было страшно. Нет, не так. СТРАШНО. Очень страшно сдохнуть ТАК. Всем. Не генералам. Нет. Именно всем. Когда я продумывал акцию по Ранке, я задумывал её только как рекламную акцию, но потом понял, что в гестапо идиотов нет и на Елагина гестаповцы выйдут сразу. Зачем мне в дальнейшем лишние сложности?

Легендарный разведчик Николай Иванович Кузнецов был один. Пауль Зиберт был своим и не мог светиться. У меня нет возможности зависнуть в городе на несколько месяцев. Для меня главное – быстрота и движение. Как только я остановлюсь и зависну на длительное время, меня вычислят и затравят.

Сколько в Риге офицеров гестапо, фельджандармов, военных медиков, солдат, полицейских и просто хорошо одетых хлыщей с жетонами гестапо и СД? На всё это у меня есть документы и одёжка. Недаром собирал всё лето. Мастера заколебались всех фотографировать и подгонять документы. Устрою я этому городу развлекаловку по полной программе.

По городу мы уже прошлись, точки, которые надо посетить, я наметил, пока не понял, как уходить, но это в процессе. Главное – запомнить карту города с местами собственного проживания и подходами к ним. Понять структуру управления городом, систему охраны, прохода патрулей, места расположения необходимых нам объектов, точки наблюдения за ними и прочие необходимые для работы детали.

Навестили мы с «Сержем» и адреса, что нам оставил Елагин. Этих адресов два, и я наметил по три объекта рядом с ними, чтобы два раза не бегать. Я собираюсь немного взбодрить местное гестапо и весь город в целом. Взрывчатки у меня немного, но напалм мы можем приготовить в любом количестве и в любом месте. Благо четыре хозяйственных магазинчика типа «тысячи мелочей» я приметил и отметил на карте для Давида.

Ну да, Давид тоже с нами. Для того спектакля, что я приготовил, мне обязательно нужны евреи, причём говорящие по-немецки. Должен же я «Второго» поймать? А как это без евреев сделать? Клаус и Давид вызвались добровольно. Вызвались все, но взял я только их. Давида понятно почему – юный химик, а Клауса – потому что родной немецкий и фотограф, а фотопринадлежностей мы купили с запасом. Для чего? Да заколебался я всем доказывать, что «Серж» – «Второй». А так показал фото, и всё – штаны мокрые, а как бы и не грязные.

Наделает Клаус рекламных фотографий, распихаем мы их в самых неожиданных местах с нашими пояснениями в стиле «Сержа» – пусть нелюди ужаснутся. Тыловым упырям всех мастей полезно, у них война только начинается. Пора их спускать с небес на землю. Да и нашим мастерам надо будет результаты показать – пусть люди порадуются. Они у меня в атаку просятся, а мне их руки важнее. К тому же у Клауса почерк почти каллиграфический, что крайне редкое качество у медика, будет листовки писать на досуге. Бумаги и прочих писчих принадлежностей мы тоже набрали и в доме на берегу реки сложили.

А так, в общем и целом, всё нормально. Из рейда «Стриж» вернулся с одним раненым и одного убитого похоронил в пути. «Погранец» потерял двоих, тоже убитыми. Все из нового пополнения. Наши бывшие малолетки, прошедшие зимнюю школу, не рискуют и просчитывают все свои шаги, а этих, куда ни поставь, всё норовят показать, что они непробиваемые. Вот где сказывается разница в системе подготовки. Последний случай не берём, там и мне могло прилететь, и «Сержу», и вообще кому угодно.

Сейчас весь отряд я раскидал по небольшим запасным базам, в смысле, по землянкам в пригороде, и теперь мы только ждём информацию от Зераха. То, что я задумал, надо сделать по времени. Судя по прошлому году, листва держится до середины октября. Значит, в конце сентября мы должны начать уходить отсюда.

Группы начнут работать несколько раньше нас. Мне необходимо, чтобы госпитали наполнились местными ранеными упырями, а в основном оставшимися в живых карателями, для которых я приготовил весьма непростой сюрприз в конце их поганой жизни. То есть теми, кому повезёт больше убитых. Как они могут подумать вначале.

Ударив, группы начнут отходить в разных направлениях и самостоятельно вернутся на базу, а мы будем ждать. Ждать того момента, когда необходимый мне госпиталь полностью наполнится ранеными и смены врачей будут максимально полными.

Моя группа уже в городе. «Серж», «Старшина», «Батя», Клаус и моя группа исполнителей живут в маленьком домике недалеко от госпиталя. Вернее, живут «Старшина» и «Серж», остальные сидят на чердаке в сарае. Именно в этом сарае окажутся те, кому суждено посидеть на колу. Подготовка уже закончена, остались сутки до начала операции.

Первым начнёт «Стриж» с двумя своими старыми бойцами, «Гномом» и Арье. Удар будет нанесён двойной. Судя по графику поставки горючего, завтра ночью пять «наливняков» повезут бензин на дальний аэродром. Мы остановим колонну и, уничтожив охрану, которой почти нет – пятеро водителей и фельдфебель, пристроим три «наливняка» к казарме охранного батальона. Это тот самый карательный батальон, что охраняет концлагерь в Саласпилсе и ещё два лагеря недалеко от Риги. Маршрут движения девятитонных цистерн с бензином проходит совсем недалеко от их казармы. Этим занимается одна из групп Зераха – они лучше знают район.

Двадцать семь тонн авиационного керосина слегка изменят пейзаж, подсветят территорию, наполнят намеченный мною госпиталь жареными карателями и дадут сигнал остальным группам о начале работы. Одновременно «Стриж» с двумя своими бойцами, Арье и «Гномом», и два разведчика Зераха обидят станцию переливания горючки. Она уже разведана мной и «Сержем» – две ночи потратили и даже никого не убили. Я, «Фея», «Серж» и Давид уходим на грузовике с напалмом в город и тихаримся. «Кюбель» тоже забираем с собой.

Это то самое громкое проникновение, тихое уже произошло, а нам осталось только доставить некоторую часть груза и машины. Фугасы и часть напалма уже на месте. Грузовик и «Кюбельваген» нам нужны в городе на первом этапе работы. Здесь их никто не будет искать. Обе машины захвачены нами в нашем районе.

Пять «наливняков» – три к казармам охраны, два на станцию, и фейерверк в полнеба обеспечен. При появлении зарева начинают работать группы минирования железнодорожных путей. Таких групп семь. Рига – это крупный транспортный узел с железнодорожными ветками по всем направлениям, паровозными депо, вспомогательными стрелками, грузовыми станциями и мостами через реку. После установки фугасов группы по возможности тихо, работая только из оружия с глушителями и ножами, собираются на местах сбора и уходят по своим маршрутам.

После диверсии группа «Стрижа» возвращается сюда, забирает оставленное снаряжение и начинает рейд в нашу сторону. Сначала на грузовике, затем пешком. Поэтому «Фея» и не уходит от меня, ей хочется побыть рядом со мной, дальше будет сплошная беготня. В землянке битком, люди друг у друга на головах сидят.

«Фея» пойдёт с нами. На базе я долго думал, брать её или нет, но всё же взял. Мне нужна девочка, у меня есть на неё форма и документы переводчицы. Эта форма сидит на ней как влитая – работа Авиэля. Документы идеальны – работа мастеров. Когда Марк узнал, для чего я всё это готовлю, он прослезился, а на «Фею» все мастера последние недели смотрели как на богиню возмездия.

Все последние дни «Фею» гримировали: выщипали брови, сделали накладки под щёки, коротко постригли, перекрасили в блондинку перекисью водорода и дали перекись с собой. Она тоже вооружена по полной программе. На все стволы сделаны глушители и специально под её руки изготовлены остро наточенные ножи. Всей группе сделано максимальное количество оружия и документов. Группы, которые пойдут от города, – это группы прикрытия. Основная операция здесь, правда, ни немцы, ни каратели, ни полицаи этого не знают. Пока не знают.

Москва. Управление особых отделов НКВД СССР.

Прошло три недели с тех пор, как разведгруппа отряда «Второго» попала в Управление, и уже были первые результаты проверки доставленных сведений. Из семнадцати немецких разведчиков, информацию о которых принесли курьеры – именно так себя называли эти необычные молодые люди, – задержаны были одиннадцать человек. Все одиннадцать немецких агентов были даже не удивлены, а просто потрясены собственным арестом и показания дали практически сразу. Ещё шестеро находились под постоянным плотным наблюдением, так как занимали очень высокие посты в тыловых управлениях Красной Армии. Только одно это обстоятельство позволяло отнестись к принесённой информации с повышенным вниманием. Однако все остальные сведения были не менее интересны.

Образцами вооружения и снаряжения, а особенно специальными жилетами, минами и приспособлениями для бесшумной и беспламенной стрельбы, очень заинтересовались в учебном центре подготовки специальных разведовательно-диверсионных отрядов под руководством комиссара госбезопасности Судоплатова. Судоплатов даже сам приезжал в Управление, чтобы поговорить с разведчиками, а позднее забрал их к себе в центр, чтобы изучить их систему подготовки. К тому же сами курьеры попросили, чтобы им предоставили возможность тренироваться.

Через несколько дней Судоплатов на совещании докладывал Берии о бойцах этой странной группы. Столько восторженных фраз не слышало ни одно совещание у народного комиссара внутренних дел СССР. По словам начальника Четвёртого управления НКВД, восемнадцатилетний боец, вооружённый двумя пехотными лопатками, менее чем за минуту вывел из строя шестерых подготовленных бойцов, а напарник, прикрывающий его, «отстреливал» противников, кидая ножи с двух рук.

Сама система подготовки бойцов не использовалась нигде в мире, но была очень эффективна. Трое из четверых разведчиков год назад были простыми деревенскими мальчишками, но приёмы, которые они использовали, ставили в тупик инструкторов учебного центра.

Привезённый в Москву Судаев, которому показали документы по ППС, вцепился в чертежи мёртвой хваткой и после их изучения и пояснений к ним признал, что изменения качественно улучшают изобретённый им пистолет-пулемёт и повышают его тактико-технические данные.

Проверялись и изучались и другие образцы стрелкового вооружения, которые, по мнению специалистов-оружейников, были лучше существующего оружия на несколько порядков. Одни чертежи крупнокалиберного пулемёта вызвали столько споров, что в них вмешался Берия, и опытный образец начали делать в одном из московских экспериментальных цехов уже через три часа после выстрела из этого орудия главного калибра.

Очень интересным оказался чертёж мелкокалиберной автоматической пушки с просто потрясающей скорострельностью. Помимо технических характеристик автоматического орудия, расписывалось его применение в качестве прикрытия пехоты и уничтожения бронированной техники и авиации противника. Для улучшения мобильности автоматических пушек предлагалось устанавливать их на танки БТ и Т-26 вместо орудийных башен.

Был также чертёж и подробные характеристики ручного гранатомёта для уничтожения танков. Как пример была приведена ручная базука, используемая в американской армии, но именно этот гранатомёт никем в мире не использовался и был очень эффективным, крайне дешёвым средством для борьбы с танками и вообще любой наземной техникой противника. Сам гранатомёт предлагалось использовать в каждом пехотном отделении, а простота устройства позволяла обучить владению им всех бойцов стрелкового взвода.

Используемая в Красной Армии сорокапятимиллиметровая противотанковая пушка к сорок второму году устарела и заменялась новым образцом, но уже не удовлетворяла потребностей армии в качестве орудия поддержки пехоты. Противотанковые ружья Дегтярёва и Симонова также не отвечали изменившимся условиям современной войны и требовали замены. Да и вес этих ружей был значительно выше, чем описанный гранатомёт.

Помимо стрелкового и противотанкового вооружения неизвестный технический специалист предлагал использовать дополнительный защитный обвес на танки, назвав это «динамической защитой». Вся технология этого обвеса была расписана подробно с теоретическими выкладками защиты экипажей танков от попадания кумулятивных и бронебойно-подкалиберных снарядов. Что тоже не использовалось ни в одной армии мира и привело ведущих специалистов бронетанковой академии в состояние крайнего недоумения. Если описанный способ не использовался ни в одной армии мира, то откуда он взялся?

Информация по месторождениям алмазов пока проверялась, но сложностей не возникло. В Архангельской области, совсем рядом, находился один из лагерей, и недостатка в рабочей силе не было, а географическая партия была отправлена туда немедленно. Долбить шурфы осенью в том районе – не самое приятное занятие, но иначе информацию было не проверить.

В Пермский край были отправлены сразу три географические партии. Россыпное месторождение алмазов находилось прямо на поверхности, и оставалось только привязать координаты к местности. Это месторождение обнаружили почти сразу, и уже были получены первые образцы драгоценных камней, что привело геологов, находившихся на месте, в состояние непроходящего шока. Кроме того, изучалась информация по россыпному месторождению золота в Иркутской области и такого же месторождения в Узбекистане, тоже с полными географическими координатами, что давало надежду на скорую проверку данных.

Главное событие прошедших трёх недель произошло четыре дня назад. Сначала Абакумову позвонил Судоплатов и доложил, что курьер Сара сообщила ему о диверсии, которую в скором времени проведёт отряд. Эта информация должна была быть сообщена не позднее 27 сентября, а 28 сентября немцы стали кричать об уничтожении отрядом «Второго» военного госпиталя, расположенного в городе Риге.

Госпиталь вместе со всеми находившимися в нём ранеными был сожжён дотла. Погибло более шестисот немецких солдат и офицеров. Три врача госпиталя и две медсестры были посажены на сосновые колья и обнаружены позднее, ещё десять врачей и одиннадцать медсестёр были повешены недалеко от госпиталя. Остальные врачи, медсёстры и санитары сгорели и задохнулись в дыму вместе с ранеными солдатами и офицерами Вермахта.

Врачи именно этого госпиталя использовали кровь, взятую у детей, содержавшихся в лагере смерти, и именно в этом госпитале лежали латвийские каратели из охранного батальона, концентрационного лагеря «Куртенгоф». Все они погибли в госпитале вместе с немецкими солдатами.

Информация курьера изобиловала подробностями самого концентрационного лагеря и его обитателей, а также объясняла причины, по которым командир отряда назвался польским аристократом. Оказалось, что это дезинформация для немцев, личность командира отряда и его происхождение курьеру были неизвестны, а саму информацию необходимо было подать как месть поляков за гибель в лагере польских граждан.

Вчера, 29 сентября 1942 года, Совинформбюро сообщило, что немецкий госпиталь в городе Риге был уничтожен польскими участниками движения Сопротивления в качестве мести за концентрационный лагерь «Куртенгоф», находящийся в местечке Саласпилс, в котором у детей до десяти лет брали кровь для раненых немецких солдат из этого госпиталя. Называлось и предположительное количество погибших на данное время детей. Более шести тысяч человек.

Это была очередная изощрённая информационная бомба, заложенная неизвестным командиром отряда и взорванная им с потрясающей эффективностью. Курьеры сами рассказали на радио подробности расстрелов их семей в сорок первом году, а информация о самом лагере, в котором содержались узники со всей Европы, была отправлена в Красный Крест. Конечно, от этого не будет никакого толка, но курьер Сара, потребовавшая сегодня личной встречи с начальником Управления, чуть прикрыв глаза, на память процитировала слова командира отряда.

– Чем больше шума, тем снайперу проще охотиться. – Немного помолчав, Сара пояснила: – Чем больше о нас самой разнообразной и неправдоподобной информации, тем немцам сложнее нас искать, а нам проще воевать. Теперь упыри поляков трясти будут, а мы к полякам никакого отношения не имеем. «Командир» сказал, пусть развлекаются, может, найдут кого. – Не дожидаясь вопросов, девушка заявила: – Товарищ комиссар Государственной Безопасности третьего ранга, теперь мы можем сообщить ещё одну информацию. Прикажите отправить на место нашего выхода к линии фронта доверенных вам людей. У деревни, где стоял медсанбат, со стороны леса лежит большой камень. С северной стороны камня на глубине пятидесяти сантиметров закопаны ещё два контейнера. Вскрываются они так же, как и те, которые были принесены нами. В них находится совершенно секретная информация для руководства страны.

Виктор Семёнович, вам рекомендовано не читать информацию из запечатанного пакета. Сами мы не знаем, что находится в этих контейнерах, но в случае опасности захвата их противником «Командир» приказал уничтожить их в самую первую очередь.

Теперь мы готовы набирать группу для перехода к нам. Абы какие люди не подходят, рации не нужны, у нас есть. Нужны минимум двое выносливых радистов со своими шифрами, умеющих работать на немецких радиостанциях. Остальной состав группы – на ваше усмотрение, но не более десяти человек. Большой группой сложно управлять и ее сложно спрятать.

Командовать группой перехода будем мы. Вооружение по нашему образцу. Ваши автоматы не нужны, на них невозможно установить глушители и негде брать боеприпасы. Экипировка тоже по нашему образцу. Необходимо поторопиться: скоро леса будут голые, не пройдём, погибнем, а мы обещали «Командиру» вернуться. – Обращение к Абакумову по званию, а главное, по имени-отчеству было настолько неожиданным, что начальник Управления удивлённо чуть приподнял голову.

Абакумов знал, что курьеры никогда не называли сотрудников по имени-отчеству или званию, выводя сотрудников из себя и приводя их подчас в ярость спокойным, иногда даже ленивым тоном, и называя всех следователей нейтрально – «товарищ командир». Всех без исключения, от рядовых и сержантов до старшего майора Госбезопасности. Никогда и никого.

Исключение было сделано только для Судоплатова, про которого один из курьеров сказал, что он – человек-легенда. Что имелось в виду, пояснить курьер «Ода» не захотел, а надавить на курьеров не было никакой возможности. Неизвестный командир отряда обговаривал это отдельным пунктом. В случае физического воздействия на курьеров или оставления какого-нибудь курьера в управлении все контакты прекращались и все, кто пришёл бы на оговоренное место встречи, были бы автоматически уничтожены. К тому же не было никакой гарантии, что физическим воздействием не посчитают выскочивший у любого из курьеров прыщик, а информация, которую принесли эти необычные молодые люди, была бесценной. Поэтому сейчас Абакумов дружелюбно спросил:

– Странно, никого по званиям не называете, а мне исключение сделали. Почему?

Девушка спокойно, абсолютно без подобострастия, ответила:

– Вы здесь командир. Остальные – инструкторы, но вы здесь командир. – Слова «здесь» и «командир» Сара выделила голосом. – Звания, награды, положение для нас не важны.

Вы – начальник Управления, человек, отвечающий здесь за всё, как и наш «Командир».

Абакумову показалось забавным сравнение начальника Управления НКВД с командиром партизанского отряда, и он с усмешкой спросил:

– Такой же, как и ваш командир?

На что получил правдивый ответ, который поразил его. Девушка так же спокойно ответила:

– Конечно же нет, Виктор Семёнович. «Командир» для нас значительно выше, чем вы и вы для ваших подчинённых. «Командир» всем нам, и инструкторам тоже, спас жизнь, научил воевать, научил не умирать на этой войне, собрал нас, организовал и ещё многое другое. «Командир» сам ходит на боевые задания и рискует своей жизнью так же, как и мы, но делает это так, что люди гибнут крайне редко. В Даугавпилсе не погиб никто, а их было всего четверо.

Вы для своих подчинённых только верховная власть и высший суд. Вас боятся, а не любят. Мы умеем слушать. Извините, если обидела.

Абакумов промолчал и, не зная, что ответить, отпустил девушку. Чётко повернувшись через левое плечо, Сара вышла из кабинета.

Только взглянув на информацию, извлечённую из контейнеров, найденных именно там, где сказала девушка, Абакумов выехал в Кремль. Сведения, переданные командиром отряда, касались описания ядерного проекта и ракетного вооружения. Информация из первого контейнера была запечатана в отдельный большой пакет, перевязанный толстой чёрной шёлковой лентой и необычно запечатанный. Открыть незаметно было невозможно, а дураком Абакумов не был. На пакете было написано только одно слово: «Сталину».

Сара

После последнего моего сообщения прошла уже неделя. Тренировки, которыми мы занимались с курсантами школы, у нас изменились, вернее, к нашим тренировкам добавились ещё и прыжки с парашютом, а вместо простых курсантов с нами стали заниматься бойцы нашей будущей группы. На теоретических занятиях мы и учили, и учились. Мы показывали всё, что знали и использовали сами, нам показывали то, что мы не знали. Вот только оказалось, что таких знаний практически нет, кроме, пожалуй, радиодела, а вот мы первую неделю читали лекции и показывали свои знания и умения местным инструкторам.

Нет, конечно, мы не знаем хитростей подрывного дела, всяких там ядов и химических реактивов, но нам это и не надо. Откуда мы бы всё это взяли? Да и зачем нам это? Цели и задачи наших диверсионных групп совсем другие. А вот то, что «Командир» рассказал нам в своё время за столом по поводу гранат без замедлителя, «Ода» рассказал в первый же день в лицах.

На хохот инструкторов даже пришёл руководитель школы. Развлекались эти здоровенные мужики, как дети, ещё десять минут, пока мы не сказали, что такие гранаты есть у каждого бойца нашего отряда, даже у таких детей, как Даир, так как попадать в плен никому из нас нельзя. Впрочем, в этой школе все такие. Для всех бойцов этой школы гибель на собственной гранате – самый лучший выход из безнадёжного положения и самый желанный.

Сегодня произошло событие, которое выбило всех нас из накатанной колеи тренировок. Нас всех шестерых и погибших Шета и Натана тоже неожиданно наградили орденом Боевого Красного Знамени. Это было, правда, неожиданно. Начальник школы зашел в класс, где мы учились, и прямо на занятиях вручил ордена. Такого ордена ни у кого из курсантов нет, даже у инструкторов только у двоих. Я вот сижу и думаю, за что мне эта награда?

«Старшина», «Белка», «Батя», «Погранец», «Стриж», «Восьмой» сделали много больше нас. А погибший «Рысь»? А «Серж»? А «Командир»? А наш «Руль», который никогда больше не улыбался после рейда на танке. А «Гном» с Арье, которые были в Даугавпилсе? Зачем мне награда, которую я не заслужила? Ребята, похоже, думают так же, но, как говорит «Командир», пусть будет. Вернёмся – подарю «Командиру». От чистого сердца подарю. Если бы не он, остались бы мы всей группой в этих лесах и болотах. Сказала ребятам об этом вечером, а они дружно засмеялись, и «Ода» сказал:

– Будет у «Командира» четыре ордена Боевого Красного Знамени.

Точно все в Авиэля превращаются, как «Командир» говорит.