Допущение

Это было ненормально, как только может быть ненормальным отсутствие родителей у детей, детей у родителей, человеческих отношений между людьми. На Кольце жили безбедно, но только для себя. Поэтому с поразительной легкостью рвались связи, свершались смертные приговоры и убийства, войны, захват населенных планет. За все платили полновесными наличными, а раз есть деньги, значит, можно пожить в свое удовольствие.

Немудрено, что на очередную «отсталую» планету агенты ринулись косяком. Как же, триста процентов «за отдаленность» да еще сто за передвижной характер работы, да премии за этапы «освоения»… плюс гарантированный оклад. Ежемесячно выходила кругленькая сумма.

Встретив же достойного противника, не только оказавшего сопротивление, но и способного в любой момент перейти в атаку, агентурный косяк запаниковал, и эта паника передалась на Кольцо, вызвав самые неожиданные последствия.

А все из-за того, что у людей Кольца не было детства.

«Так что Эрэфа, в общем-то, можно понять», — думал Иван.

Что у него осталось? Близкие, которые за ним ухаживают, да внук, за которым нужно ухаживать. То самое обыкновенное, ради чего можно отказаться от натужного самоутверждения и престижа, что о двух концах.

Впрочем, все это пока были домыслы. Эрэф стар, мудр и сложен, и неизвестно, какие мысли бродят в его голове. Несомненным было одно — за последнее время Эрэф посвежел, внутренне приободрился, перестал шарахаться от людей.

--------------------

Работы на полигоне двигались полным ходом, но конца еще не было видно. Параллельно на экспериментальном участке КБ, руководимом В. Н. Булкиным, совершалась сборка действующего образца.

Как-то после обеда, приехав на полигон, Иван к своему удивлению в компании академика С. и Федора Георгиевича обнаружил Эрэфа. По причине ненастной погоды Эрэф был облачен в новенький ватник и резиновые сапоги, на голове блином лежала замусоленная кепка. Эта кепка, в совокупности с грозными бровями, придавали ему вид измученного борьбой за урожай киноагронома. Шкафообразный киноагроном говорил и жестикулировал скупо, но к его мнению явно прислушивались. Подождав, пока компания, миновав все траншеи, вырытые канавокопателем, скрылась в теплушке, Иван вышел из машины.

За столом три ветерана мирно гоняли чаи. Федор Георгиевич, как всякий радушный хозяин, обрадовался:

— А вот и четвертый! Как насчет «козла», Иван Иваныч? В качестве разминки?

— Какой «козел»? — спросил Иван. — Какой в рабочее время «козел»?

— Не возникай, — отрезал Эрэф, чувствовавший себя не особенно уютно.

— По КЗОТу полагается, — словоохотливо объяснил Федор Георгиевич. Поработал на морозе — перекури в тепле.

— Что-то не видел, — сказал Иван.

— Не видел — и не возникай, — Эрэф нахмурился и стал теперь похож на кинобандюгу.

— У вашего отца, Иван Иваныч… Это ведь ваш отец? — уточнил академик С. Да. Прекрасно. У вашего отца, Иван Иваныч, просто какой-то непостижимый опыт фортификационных работ. Он нас с уважаемым Федором Георгиевичем маленько повозил носом по паркету. Признаюсь, к своему стыду, что мы совершенно не учли действия химического оружия.

— Такой задачи не ставилось, — несколько неуверенно сказал Иван.

— И напрасно, голубчик, ведь мы разрабатываем универсальную систему защиты.

— Сергей Александрович, попрошу вас, — Иван хотел сказав: «здесь посторонние», но вышло иначе. — Здесь могут быть посторонние.

— Что, бдительность? Да, да, я понимаю, — и, понизив голос академик С. продолжал: — Мы должны предусматривать защиту не только от вашего М-эффекта, но и от ядерного, химического, бактериологического, лазерного и прочего оружия. Мне кажется, опыт Рудольфа Феофилактыча нам очень пригодится в дальнейшем… А что, Рудольф Феофилактыч вам неродной отец?

Эрэф надвинул кепку на глаза и засопел.

— В том-то и дело, что родной, — вздохнул Иван.

Тут он был вынужден вкратце рассказать свою историю. То есть, это ему показалось, что вкратце, а на самом деле, когда он закончил, рабочее время уже вышло, и пора было возвращаться домой…

Этой ночью Иван никак не мог уснуть. Думал. Признание вышло неожиданным, и это было хорошо, и одновременно плохо. Хорошо — потому что снял груз, плохо потому что это могло изменить отношение к нему и помешать работе. Всему могло помешать. Про Эрэфа он упомянул вскользь, но и тот, судя по скрипу дивана, доносившемуся сквозь закрытую дверь, не спал. Ну и пусть. По крайней мере, будет знать, что выкинуть фокус теперь так просто не удастся.

Иван встал, сменил у орущего Саньки пеленки и принялся их стирать. Этого развлечения хватило как раз до утра. Санька со своими младенческими обязанностями справлялся исправно.

Утром его худшие опасения подтвердились. Академик С. деликатно приказал свернуть до его возвращения работы по программе «Заслон» и вечером уехал в Москву.

— В чем дело? — спросил напористый Бенц, завалившись в кабинет начальника как всегда без вызова, но во главе внушительной делегации, среди которой затерялся Федор Георгиевич. — У меня план сгорит!

Иван, у которого голова раскалывалась после бессонной ночи, безразлично пробубнил:

— Что за паника, товарищи? Новый этап, понимаете, решающий, так сказать. Напряженный момент. Не время для демонстраций. Расходитесь, товарищи, по рабочим местам.

— Хватит. Начитались статеек, — решительно сказал Бенц. — Наслушались сплетен. Будет. С анонимщиками и фискалами у час теперь разговор жесткий. Точно, ребята? Как новое дело, сразу добрая душа пишет, строчит доносики. Хватит. Да это ж уму непостижимо такое ляпнуть! Ведь на Сатурне нет и быть не может разумной жизни — климат не позволяет.

— На каком Сатурне? — обалдело спросил Иван.

— На обыкновенном. С кольцами. Федор Георгиевич, ты не прячься. Это что за идиот тебя проинформировал, что Иван Иваныч родился на кольцах Сатурна? Ты вчера, кроме чая, чего еще пил?

— Да это я смеху ради болтанул, — быстро сориентировался Федор Георгиевич и громко спросил у соседа: — Ты чего, Василий, всякую ерунду разносишь?

— Я только Вовке. Он у нас помешался на фантастике — что хочешь проглотит. А я что, чокнутый?

— Федька — Ваське, Васька — Вовке, Вовка — Кольке, — сердито сказал Бенц. — Ш-шутники. Стыдно, Федор Георгиевич.

Строптивый полковник в отставке на этот раз смиренно проглотил пилюлю.

— Вот и разобрались, — сказал Иван, чувствуя, что рабочее настроение понемногу возвращается. — Начальников секторов попрошу остаться, остальные свободны… Ну что, ребятишки, пока Сергей Александрыч утрясает «Заслон». Есть одна идейка.

— Просто любо-дорого послушать, — расцвел Бенц…

Вечером Ивану стало известно, что пропал Эрэф.

Ушел после обеда из дому и не вернулся. Наташа себе места не находила…

--------------------

Эрэф, проворочавшись всю ночь на диване, многое передумал. Среди людей он прожил уже довольно долго и особого вреда от них не видел, разве что никто его не боялся как там, на Кольце, и никто не заискивал. В академике С. и Федоре Георгиевиче он неожиданно встретил близкие своему духу натуры. Это были опытные, смелые и незаурядные бойцы. Оба, в свое время, воевали, имели за спиной хорошую жизненную школу, были преданы своим убеждениям, но в то же время умели признавать собственные ошибки. С ними Эрэфу было просто, как с равными, и если бы не Иван… Иван опять испортил всю кашу. Видно было, что ему муторно, а все молол и молол без остановки, рыл себе яму, а заодно и отцу родному, и дорылся. Это Эрэф сразу понял, когда увидел, как переглянулись те двое. Теперь надо было исчезать.

Поэтому Эрэф сначала тщательно подготовился в дорогу, то есть вынес по частям и припрятал в укромном месте теплые вещи, инструмент, консервы, которые он запасал на непредвиденный случай, и лишь потом, сказав Наташе, что погуляет немного, дал деру. Здесь он тоже проявил осторожность, запутал следы: сменил несколько электричек и сошел на безлюдной станции.

Немногочисленные свидетели (билетерша в пригородной кассе и уборщица) показали милицейскому наряду, что да, брал вчера билет до Ахтинки мужчина описываемой наружности. Расплатился жеваным червонцем, явно не фальшивым. Имел при себе солидный и, по всей видимости, тяжелый портфель. В портфеле что-то брякало, скорее всего — железо. Ахтинские свидетели припомнили, что с вечерних электричек сошло трое или четверо мужчин подобной внешности с тяжелыми брякающими портфелями и устремились в сторону барахолки. Это было вчера. А сегодня на ахтинской барахолке таких мужчин было пруд пруди, и все с лохматыми бровями, сердитым взглядом и крайне недоверчивые…

--------------------

Академик С. вернулся из Москвы на третий день и сразу прошел в кабинет Иванова.

— Попросите никого не принимать, — сказал он. Иван высунулся из дверей, немного поболтал с секретаршей, потом защелкнул замок. Академик уже повесил пальто и шляпу в шкафу и расположился в кресле, искоса поглядывая на эскиз какого-то непонятного устройства.

— Готов, Сергей Александрович, — Иван сел тоже. Помолчав, академик начал с откровения:

— В более глупом положении я еще не бывал. Но давайте уточним для порядка. Вы тогда о себе правду сказали, или это был розыгрыш?

— Я тогда сказал правду, — отозвался Иван.

— Я вам верю А там, в столице-матушке, засомневался было. Дурят, думаю, тебя, старого перечника, — академик грустно улыбнулся и сказал очень серьезно: — Что в этой истории самое страшное? Да то, что вы — все еще человек Кольца. На силу вы отвечаете еще более мощной силой. Ваш М-эффект родился постольку, поскольку вам угрожали. Ваши беды вы перенесли на Землю и поневоле втянули в эту опасную игру нас. А ведь нам еще рано играть в ваши игры. По сравнению с вами, мы — дети. Понимаете вы это?

— Да, — тихо произнес Иван. — Понимаю.

— Тогда, может быть, вам вернуться? А уж мы тут как-нибудь сами… разберемся.

Академик был тысячу раз прав. Было лишь одно «но», и Иван им воспользовался.

— Мне сейчас трудно об этом говорить, Сергей Александрович, но представьте, что было бы, если бы я действовал, как обыкновенный агент. Как действуют все агенты, будучи пассивными наблюдателями. О, я был бы осторожен. И все бы шло по плану. И в конце концов, Земля неизбежно стала бы колонией Кольца… Вот когда вам стало бы страшно.

— Ну, а если бы не стала? — спросил академик.

— Поверьте мне, это было неизбежно.

— М-да, — академик встал и прошелся по кабинету. — Действительно ситуация. Я и не предполагал, что все так серьезно. Втянули вы нас в драчку.

— Драка пока отменяется, — Иван тоже встал. — На Кольце переворот, и у власти стоят разумные люди. Контакт, конечно, будет, но уже не с позиции силы. И я думаю, что Земля сможет кое-кого поучить человечности. Там по этому атавизму очень исстрадались.

— Вот как — исстрадались. Рыдающие оккупанты.

— Я вас понимаю. Конечно, целое человечество так сразу не переделаешь. Трудно это.

— А знаете, что мне сказали в Москве по вашему поводу? — спросил вдруг академик С. — Сам, мол, заварил кашу, сам пускай и расхлебывает.

Академик подошел к столу, приценился к заинтересовавшему его эскизу и сказал:

— Ну что же, мистер завоеватель. Будем продолжать работу до победного конца…

--------------------

Эрэф отсутствовал почти уже неделю, и его как-то не хватало. Несмотря на старческое брюзжание, которое он себе изредка позволял, Эрэф был мужчина деликатный, ненавязчивый. Санька при нем моментально затихал, в это время Наташа имела возможность позаниматься домашним хозяйством. Да и поболтать с ним было интересно.

Эрэфом интересовался академик С., но получал ответ, что старик прихворнул. Академик чувствовал, что ему врут, и хитровато подмигивал.

И вот тут неожиданно Ивану пришла очень простая мысль.

Стоял промозглый день поздней осени. В ворота выгороженной площадки, забитой списанным оборудованием, отходами производства ВНИИ «Точприбор», съеденными ржавчиной трубами различного диаметра, отслужившими срок службы батареями парового отопления и прочим утилем, разбрызгивая грязную воду, въехал «газик». Из него вышли академик С., Иванов, Бенц и спец на все руки Булкин с набором слесарного инструмента.

— Где-то там, — кивнул Булкин и первым двинул по шпалам к дальним железнодорожным воротам.

У ворот пришлось свернуть направо, в самую грязь. Здесь уже стали слышны какие-то подозрительные приглушенные звуки. Метнулся под железо откормленный кот, застрял на мгновение, и тут же из темноты мрачно засветились кошачьи глаза.

— Жулик, — узнал Иван. — Вот ты где пропадаешь. Кс-кс… — В ответ настороженное мерцание.

Капсула стояла в стороне, и видно было, что на нее сначала сыпанули железный хлам, а затем кто-то старательно расчистил к ней подходы.

— Все мечтал покопаться, да руки не доходят, — сообщил Булкин, вынимая из набора молоток.

— Боб здесь живого винтика не оставил. — Иван прислушался, но никаких звуков из капсулы больше не доносилось. — Он должен быть там.

— Ясно — здесь, — Витька три раза бухнул молотком по обшивке, выбирая место, где гремит позвонче.

— Милейший, что это такое? — спросил академик.

— Если вы про корыто, то это экипаж Эрэфа, — хладнокровно отозвался Булкин. — А если про это, то так я его вызываю на связь.

Снова бухнул, потом начал выстукивать какой-то противный немузыкальный ритм.

— Сколько шума, — поморщился академик С.

— Ножовкой еще хуже, — с одышкой сказал Булкин. — Мишка, ну-ка смени, Запомнил?

— Запомнил, — сказал Бенц и примерился.

В это время крышка люка уехала вверх, а в проеме появился сильно небритый Эрэф в испачканных ржавчиной пальто и кепке и до колен забрызганный еще не подсохшей грязью.

— Аккуратнее, молодой человек, — прогундосил Эрэф, выбираясь наружу. — Не видите — открыто… Вы с мотором? Мне надо срочно принять ванну. — Эрэф в своем убежище подхватил ужасный насморк. — Жулик, иди сюда, дружище. Сейчас домой поедем.

И Жулик, этот своенравный избалованный кот, послушно вылез из железной норы.

Повернувшись к капсуле, Эрэф покачал головой и сказал несколько театрально:

— Здесь самое твое место. На свалке.

— Пробовали починить? — участливо спросил Булкин.

— А-а, рухлядь, — Эрэф махнул рукой. Они пошли по шпалам к машине. Впереди, оживленно беседуя, академик с Эрэфом. За ними Жулик, прижимающий уши всякий раз, когда Эрэф оглушительно чихал.

— Дите малое, — проворчал Иван и озабоченно спросил: — Виктор Николаич, баньку организовать реально?

— Что за вопрос? — уверенно сказал хозяйственный Булкин.