Дон Педро

Глава 21

Событие пятьдесят девятое

Девушка – блондинка спрашивает знакомого парня:

– Слышал, ты спортом занимаешься?

– Ага, хожу на греко-римскую борьбу!

– Здорово! А ты за греков или за римлян?

Пришлось менять планы. Не до аэродромов. Нужно идти захватывать тот лагерь франкистов в этой низинке. Почти тысячу человек нужно кормить. Ночью не пойдёшь. Мин ещё толком нет, а вот неразорвавшихся бомб должно быть полно, кто их знает, шевельнёшь такую ногой, а она решит ответить. Пошли, когда чуть светать начало. Только диверсанты. Брехт тоже увязался. За ним хвостиком пристроились испанцы подаренные, но Иван Яковлевич сурово сказал: «Цурюк» Адонсии и попросил пацана за нею присмотреть. Накуксились. Бойцы!

Подошли, почти не шифруясь, к лагерю. По дороге вырезали два пулемётных расчёта, а нечего спать на посту. Надо будет ещё Солчаку телеграмму с благодарностью послать. Мишка Чувак – это просто клад. Чего со стрел перешли на пукалки всякие? Троих прохаживающихся от одной огневой точки до другой франкистов лучник снял за десять секунд. Легли и не пикнули, а понадеявшиеся на них пулемётчики с перерезанными шеями отправились следом в царство Аида. Во сне безболезненно. Брехта всегда коробила поговорка «В объятиях Морфея». Морфей это пацан, сын бога сна Гипноса. То есть, для мужчины оказаться в объятиях этого Морфея – это двойное извращение и ребёнок и мужского пола, и вот с ним в объятиях. Греки с римлянами они вообще извращенцы знатные, там чего только нет. Одно превращение Зевса в быка, чтобы соблазнить Европу, чего стоит. Голимая зоофилия. А ещё спрашивается, как они дошли до парадов ЛГБТ? Они не дошли, они с этого и начинали.

Подобрались к лагерю и залегли за кустами высохшей прошлогодней травы. Тихо. Стоят хорошие армейские палатки брезентовые, должно быть с Неметчины прислали. Ровными рядами стоят. Как в кино про римские легионы. И рядом нет ни одного часового. Все спят. Палаток около тридцати. Если по десять человек в палатке, то триста человек. Много. У каждого, конечно, по два ТТ, а у Брехта Томи Ган, он же – пистолет-пулемёт Томпсона с Кольтом серебристым, но три сотни врагов, всё одно, много.

– Иван Ефимович, такая диспозиция. Нам нужно пять палаток. Дожи каждый день почти. Ветер. Нужно в первых пяти палатках испанцев вырезать, а потом просто одновременно забросить в оставшиеся по Ф-1. Если кто уже выберется, то добивать из пистолетов.

Брехта Светлов резать испанцев не пустил. Не опытный. Оставил с автоматом прикрывать. Все пять палаток зачистили без малейшего шума. Заходят в неё три диверсанта с ножами и выходят через пару минут. Осталось закинуть гранаты в двадцать пять палаток. Гранаты жалко, девайс здесь, в Испании, трудновосполнимый. Разобрали каждый себе по палатке, подобрались к ним, и тут из одной, в самом центре лагеря, выходит товарищ в кальсонах и, почёсывая одно место, недоумённо смотрит на стягивающего с гранаты кольцо серо-зелёного человечка.

– Alarma!!! – кричит фальцетом, – Republicanos.

Брехт рядом совсем оказался. Сбил его с ног короткой очередью из «Чикагской пишущей машинки». И свалился на вытоптанную прошлогоднюю траву, потому как увидел, что Светлов в палатку с «ранней пташкой» закидывает гранату. Чуть не залпом. Но бабахнуло классно. Прямо звон в ушах. И засыпало песком и ещё чем-то мокрым всего. Из палаток выскакивали и выползали, и попадали под пистолетные выстрелы, испанцы, но было их не много. Потом уже сообразили Брехт с бывшим хорунжим, что этот «Alarma!!!» им на руку сыграл, всё же, по большей части осколки от Ф-1 летят вверх и в стороны. И кинуть гранату в палатку с лежащими людьми идея была не самая лучшая. Парочку зацепит, ну троечку, а над остальными просвистит, и в лучшем случае оглушит и дезориентирует, а тут Алярму крикнули и народ подорвался. И нахватался осколков.

Добили, вытащили из палаток. Получилось двести тринадцать человек, из которых тридцать один – офицеры. Правду говорили, что в армии у националистов офицеров больше, чем солдат. Зашли крайне удачно. В стоящем чуть поодаль сарайчике наспех сколоченном нашли тридцать ящиков патронов. Там же в пирамиде стояли и винтовки. Винтовка интересная, нет, сама по себе в разы хуже Арисаки, но интересна её история. Итальянская Carcano под патрон 6,5 × 52 мм. Та самая Каркана, из которой убили президента Кеннеди. Ли Харви Освальдом в Далласе именно из неё и стрелял. Там же был в сарае и пулемёт запасной. Вот пулемёт хороший. В огневых точках, что уже зачистили и здесь в сарае были новейшие немецкие MG 34. Их ещё толком в самой Германии в армии нет, а сюда поставили. Это понятно. Немцы обкатывают и ищут детские болезни у новой технике. Здесь же и ящики с патронами с немецкими орлами. Рядом со складом оружейным и склад продовольственный. Две палатки. И там полно всего, в том числе и итальянская тушёнка. Круп разных десятки мешков, галеты американские. Как теперь всё это богатство дотащить до своих позиций? И две полевые кухни жалко бросать. Новенькие немецкие.

– Иван Ефимович, нужно всю бригаду сюда гнать. Столько добра. Давайте так, вы пока мародёрствуйте. Посмотрите для наших чего ценного. Да, про ордена не забудьте. А я с Мишкой Чуваком в Бельчите, народ поднимать на экспроприацию. Думаю, тут всю бригаду нужно звать. Столько добра привалило. Стоп Иван Ефимович, а ведь на аэродром можно прогуляться в их форме. Присмотрите для наших десятка три комплектов по размеру. Лучше офицерские. Для солидности.

– Хорошо, выберем. Благо с мёртвых не снимать. Поторопитесь. Шумели много. Должны подойти франкисты посмотреть, что случилось. Я команду дам, пулемёты сюда перенесём. Если дуриком, как ты выражаешься, попрут, то встретим из трёх пулемётов.

– Правильно.

– Да, Иван Яковлевич, ты сюда Акимушкина Сашку пошли, не дай бог «Тетушки» пожалуют пока мы тут на открытой местности.

Событие шестидесятое

Сторож музея восковых фигур никогда не спит. На всякий случай следит за Гитлером…

У Гитлера было два двойника, три тройника и один удлинитель.

Начальник Штаба заместителя фюрера Рудольфа Гесса и его личный секретарь уже больше года выполнял обязанности и личного секретаря фюрера. Вообще, Мартин Борман был ещё и бухгалтером Гитлера: осуществлял контроль за его финансами – доходами от продаж «Майн Кампф» и размещения его портрета на почтовых марках. Ещё Борман возглавлял Немецкий торгово-промышленный фонд Адольфа Гитлера, куда в первую очередь для нужд последнего поступали средства от немецких промышленников. На эти деньги в позапрошлом году в Бергхофе началось строительство резиденции фюрера в Оберзальцберге. В начале 1930-х годов Гитлер приобрёл поместье, которое с 1925 года снимал для отдыха. С назначением рейхсканцлером фюрер намеревался расширить и перестроить особняк, поручив работы Борману. На его плечах также лежала ответственность за сооружение инфраструктуры комплекса, внутри которого стали селиться члены окружения фюрера, в том числе и сам Борман. Сегодня довольно редко посещавший этот особняк Гитлер назначил здесь совещание. Пришли ужасные вести из Испании. События и так развивались не слишком позитивно. Несмотря на потраченные сотни миллионов рейхсмарок и два года войны, половина территории Испании всё ещё была в руках республиканцев. И теперь вот это известие. Рейхсканцлер был в ярости, и Мартин, вызывая в Бергхоф руководство армии, Люфтваффе и Кригсмарине просил не опаздывать, ибо, чем это может закончиться неизвестно.

Первым прибыл главнокомандующий Кригсмарине генерал-адмирал Эрих Редер. Ещё через час пожаловал Герман Геринг – Рейхсминистр Авиации. Прибыл он не один. С ним был Начальник Генерального Штаба люфтваффе генерал-лейтенантАльберт Кессельринг.

Последним, буквально за десяток минут до назначенного совещания, приехала машина руководителя ОКХ (от нем. OKH Oberkommando des Heeres) – верховного командования сухопутных сил вермахта генерал-полковник Вернер фон Фрич. И тоже приехал не один. С ним также был Начальник Генерального Штаба, только Сухопутных войск рейха генерал артиллерии Людвиг Бек.

Этого деятеля Борман недолюбливал. Ходили всякие слухи в армейской среде. Более того, Мартин Борман даже поручил кое-кому покопаться в грязном белье генерала Фрича. Ведь того обвиняли ни много ни мало, а в гомосексуализме. Подтвердилось, что Вернер фон Фрич держал в своём доме двух нуждающихся подростков из Гитлерюгенда. Пока на этом всё, но запущенная машина продолжала работать.

Сухо поздоровавшись с припозднившимися, Борман проводил их в кабинет фюрера, где уже все собрались. Гитлер вышагивал из угла в угол и морщился, поглядывая на большие напольные часы, нудно отбивающие секунды. Тик-так. Тик-так. Едва Бек с шефом уселись за высокие жёсткие стулья, как часы пробили двенадцать.

Гитлер нервно дёрнул головой и вернулся к своему стулу, но сел, а взялся за спинку руками и стал его раскачивать.

– Редер, есть новости? – фюрер отодвинул стул и как-то боязно, словно опасаясь от того подвоха, сел на краешек.

– Только уточнённые данные.

– Так уточните! – фюрер помассировал горло. В 1936 году из его горла удалили нераковый полип. Вроде, больше года прошло, а боли возвращались временами.

Главнокомандующий Кригсмаринегенерал-адмирал Эрих Реде открыл папку, встал, и надтреснутым голосом, часто прерываясь под яростными взглядами Гитлера зачитал.

– Тяжёлые крейсеры Тип «Дойчланд»: сам «Дойчланд» и «Адмирал Шеер» затонули на рейде порта Пальма де Мальорка. Кроме того по уточнённым данным затонули три подводные лодки класс VII, в том числе новейшая U-32 находившиеся в порту в надводном положении и одиннадцать торпедных катеров. Это по военным судам. Кроме того взорвался транспорт «Бавария» с грузом снарядов и авиабомб. По уточнённым данным именно взрыв «Баварии» и послужил причиной затопления подводных лодок, катеров и вспомогательных судов. По той же причине затонул и танкер «Ост Зее» с бензином. – Адмирал закрыл папку и сделал попытку сесть, но Гитлер сам вскочил со стула и прошипел.

– То есть, у нас сейчас из тяжёлых крейсеров остался один «Адмирал граф Шпее»? У Германии вообще флота не осталось?

Все знали про болезненное пристрастие Гитлера к большим кораблям.

– Мой фюрер в Германии сейчас одновременно заложены четыре линейных корабля, два тип «Бисмарк»: сам «Бисмарк» и «Тирпиц» и два тип «Шарнхорст»: «Гейзенау» и «Шарнхорст». Кроме них заложен авианосец «Граф Цеппелин». И в прошлом году в Гамбурге на верфи «Блом унд Фосс» заложен тяжёлый крейсер «Адмирал Хи́ппер». Через пару лет у Германии будет могущественный флот.

Лучше бы он этого не говорил.

– Через пару лет. – Гитлер подбежал к адмиралу и выкрикнул ему это в лицо, забрызгав слюной. Потом он всё же взял себя в руки, и, снова с опаской усевшись на свой стул, почти спокойно продолжил. – За один день потоплено два тяжёлых крейсера. Гордость Рейха. Их с напряжением всех сил строил весь немецкий народ и за одну минуты мы лишились обоих. Тысячи рабочих, тысячи часов недоедая и недосыпая… – Гитлер снова помассировал занывшее горло.

В кабинете стояла тишина. Даже слышно было, как за стеной в обеденном зале потрескивают дрова в камине.

– Теперь твоя очередь порадовать немецкий народ, Герман, – уголок рта фюрера задёргался.

– Мой фюрер! – Герман Геринг поднялся степенно. – Большая часть потерь небоевые.

– Цифры?! – опять взвился Гитлер.

– За неделю Люфтваффе потеряло пятьдесят один самолёт. Четырнадцать на Мальорке. Из них только два – это боевые потери. Остальные сгорели на взлётной полосе, после взрыва «Баварии». Три Бомбардировщика «Хейнкель» удалось поднять в воздух, и они нанесли повреждение бомбовым ударом этому эсминцу, который атаковал Мальорку. Два из них было сбито зенитным огнём с корабля.

– То есть, корабль ушёл, сбив два наших лучших новейших бомбардировщика? И теперь на Мальорке у нас вообще нет самолётов?

– Ну… Мой фюрер …

Гитлер махнул рукой, прерывая.

– Что по Сарагосе?

– В боях сбито восемь самолётов. И… – Геринг покраснел, подёргал воротник рубахи. И двадцать три самолёта было уничтожено партизанами. Испанцы, или кто они, ночью атаковали аэродром, перебили охрану и подожгли все самолёты, находящиеся в ангарах. Уцелел только один Юнкерс Ю-52 (Junkers Ju 52), который стоял на взлётной полосе. Уничтожен также склад боеприпасов и авиабом, и бензохранилище. Уничтожено сто пятьдесят тонн бензина с октановым числом 88.

– Всё? – Гитлер опять теребил шею.

– К сожалению, нет. Мой Фюрер, в боях над Мадридом за последние дни сбито ещё шесть самолётов из состава Легиона «Кондор».

– Пятьдесят самолётов за неделю.

– К сожалению, это так мой фюрер, но большинство это не боевые потери, наши асы…

– К чертям свинячим наших асов! Пятьдесят самолётов. Там вообще остался хоть один самолёт! Герман, у тебя нет желания застрелиться. Пятьдесят! Герман, пятьдесят! – у Гитлера запершило в горле и затряслась правая рука. Одновременно. Он стал кашлять и пытаться левой рукой удержать правую.

Только через пару минут он успокоился и повернулся к генерал-полковнику Вернеру фон Фричу.

– А у тебя, Вернер, есть чем добить меня?

– К несчастью, есть, мой фюрер. Там же в Сарагосе ночью подорваны пять наших танков и уничтожен склад с боеприпасами. Бензохранилище тоже взорвано. Погибло почти сотня немецких солдат и офицеров. Это всё проклятые партизаны!

– Какие это мелочи по сравнению с пятьюдесятью самолётами и половиной флота Германии! – Гитлер нервно рассмеялся, – Мартин, – он вдруг успокоился, повернулся к Борману. Мне нужены здесь завтра Гесс и Гимлер. Да, и пусть адмирал Канарис приедет. С партизанами мы будем воевать их методами.

Гитлер встал, походил по кабинету, остановился перед, всё ещё стоявшим навытяжку верховным главнокомандующим сухопутных сил вермахта. Потом повернулся к сидевшему с поникшей головой Редеру.

– Эрих, что-нибудь удалось выяснить об этом эсминце? Чей он?

– По словам выжившего лётчика на нём был то ли болгарский, то ли итальянский флаг. Бело-зелёно-красный.

– В чём разница? – Гитлер опять массировал горло.

– У Италии полоски поперёк, а у Болгарии вдоль полотнища. Лётчик из-за плотного зенитного огня не смог рассмотреть.

– Но это точно был эсминец? – Гитлер махнул рукой, призывая генералов сесть.

– Предположение сделано на основании того, что удар по «Дойчланду» и «Адмиралу Шееру» нанесён торпедами. Выживших практически нет, а те, кто всё же остался жив, ничего не видели. Единственные свидетели – лётчики с Хейнкеля. Корабль по их словам большой. Может быть и крейсер.

– Какая ерунда, половина флота Германии потоплена, а мы не знаем, ни кто потопил, ни даже на каком корабле они были. Что с Италией и Болгарией, что они говорят? – Гитлер позвонил в колокольчик. Появился его личный врач Теодор Морелль и принёс фюреру стакан с отвратно пахнущим коричневым зельем. Сморщившись, и стараясь не вдохнуть вонь от зелья, Гитлер выпил эту гадость, запил молоком из другого стакана и взмахом руки выпроводил нетрадиционного целителя.

– И Болгария, и Италия отрицают свою причастность к этому происшествию. Кроме того у Италии в этом же порту уничтожен эсминец и два вспомогательных судна. Болгария утверждает, что их кораблей в районе Мальорки нет.

– Ну да, вы думаете, что они с радостью признаются в содеянном. Хотя по трезвому размышлению ни у Дуче, ни у царя Бориса нет причин устраивать такую чудовищную провокацию. Есть только один противник способный на это и это Республиканская Испания. Мартин. Постарайтесь, чтобы вызванные мной господа появились как можно быстрее. А вы все свободны. Наводите порядок во вверенных вам частях.