Дом пепла (СИ)

24. Шаг за шагом, бог смеется

Даниэль щурился от солнца.

Возможно, стоило прикрыть окна, иначе квартира-студия казалась уж слишком яркой, еще и от бежевых стен свет отражался. С другой стороны, солнце шло Анаис, и можно было любоваться ею.

Подперев голову рукой, Даниэль сидел за столом и пил кофе. Анаис надела легкое шелковое платье на лямках, которое не скрывало изгибов фигуры. Подстриженные каштановые волосы непослушно вились и доставали почти до плеч. Анаис передвигалась босиком, чуть привставая на цыпочки, как будто была слишком легкой для этого мира.

— Не могу найти книгу, — заявила она.

— Выпей кофе, — улыбнулся Даниэль. — Потом поищем.

— Ты не понимаешь! Это «Франкенштейн».

— И правда. Не понимаю.

Наконец-то остановившись, Анаис глянула на него, потом вздохнула и подошла к столу. Уселась напротив и подвинула свою чашку.

— Это коллекционное издание, — сказала она. — Которое ты подарил. Я вчера брала с собой в кафе показать подруге… в общем, теперь боюсь, что оставила там. Ну, что ты улыбаешься?

— Даже если потеряла, это всего лишь книга.

— Это твой подарок!

Анаис ценила вещи, но не раз говорила, что ей важнее память, а не факт обладания. Мимика у нее всегда была очень яркой, вот и теперь Анаис вскинула брови:

— И твою новую книгу жду! Когда можно будет почитать?

Даниэль хотел ответить, но замер. Он вроде как не любил рассказывать о том, что писал прямо сейчас, но в то же время ему было необходимо делиться, пусть даже без конкретных подробностей. Анаис понимала, поэтому не выспрашивала больше того, что он рассказывал, но всегда оставалась в курсе, что пишет Даниэль.

Он сам сейчас почему-то не знал. Вообще ничего не мог сказать о новой книге. О чем она? Он пишет? Даниэль нахмурился, ощущение легкой неправильности застучало головной болью в висках.

Анаис подскочила, как будто уже забыла о книге или хотела сменить тему. Так и не притронувшись к кофе, скользнула в сторону, но Даниэль легко поймал ее.

— Дан! — в наигранном возмущении воскликнула она. — Между прочим, у меня дела.

— Да, да.

Она фыркнула, извернулась у него в руках, но не для того, чтобы освободиться. Повернувшись к Даниэлю, Анаис зарылась тонкими пальцами в его волосы. Он зажмурился от удовольствия и уткнулся лицом в живот Анаис, ощущая под ладонями ее тело. Пахло дождевой водой и полевыми цветами.

На миг Даниэль окунулся в другой аромат — тяжелый железный смрад крови, в который тонкой струйкой вплетались жженая резина и металл.

Даниэль вздрогнул и выпрямился, не отпуская Анаис.

— Что такое? — спросила она. — Что-то не так?

— Наверное, не выспался.

— Ну, у меня для тебя плохие новости! День уже начался.

Наклонившись, Анаис невесомо поцеловала, скользнула губами по его губам, и он ощутил ее улыбку.

Нехотя Даниэль отпустил Анаис, и она взяла чашку с кофе, отпила, уже строя планы.

— Так, твои родители обидятся, если и в эти выходные мы не придем в гости.

Даниэль закатил глаза:

— Ты так нахваливаешь мамины блюда, что она готова каждый день тебя звать.

— Эй, мне правда нравится! Потрясающе вкусно.

— Да знаю, знаю.

— Давай в субботу. Они не будут против?

— Они будут в восторге.

Смутно, на границе сознания задержалась мысль, что ему надо к семье. Не позже, а сейчас. Ему нужно вернуться к семье. Мысль была странной, и Даниэль тряхнул головой, отгоняя ее.

Анаис еще строила планы, а Даниэль лениво подумал, что стоит не рассиживаться, чтобы они успели… куда бы там ни собирались. Хотя, кажется, сегодня никуда не нужно. Выходной, наверное?

— Давай останемся дома, — предложил Даниэль. — Здесь хотя бы прохладно.

— Ай-яй, Даниэль Эш! — Анаис притворно пригрозила ему пальцем. — Вот так и становятся домоседами.

— Ладно, что ты придумала?

— Хочу показать тебе один магазинчик и закупиться свечами.

— Можешь взять мои.

— Да, ритуальных свечей у тебя больше, чем носков! Кстати, носки тоже нужны. А после обеда в каком-нибудь милом ресторанчике, можно пораньше домой вернуться. Или ты хотел встретиться с братом? Позови его в гости. Кстати, Триш считает, он милый. Помнишь, как мы познакомили его с Триш?

К горлу подкатила тошнота. Даниэль помнил, как Анаис познакомила свою лучшую подругу с Мэттом, но разве это не произошло очень давно?

Мэтт и остальная семья. Как будто было что-то важное, о чем Даниэль забыл, и теперь это ускользало от внимания. Он попробовал зацепиться за воспоминания, но это было сродни ловле рыбы голыми руками.

Он почти нащупал мысль. Почти.

Анаис подцепила висевшие цветные бусы Марди-гра и надела их себе на шею. Не отпускаю чашку с кофе, начала напевать:

— Шаг за шагом, бог смеется…

Даниэль знал старинную креольскую песню, которую Анаис просто обожала. Она вполне могла спеть что-то идиотское, ничуть не смущаясь и заразительно смеясь, если он закатывал глаза и заявлял, что это мелодия портовых грузчиков.

— Я тоже не такая уж леди! — фыркала Анаис.

Старинные песни она любила, рассказывая, что их пела то ли бабка, то ли прабабка, которая давно умерла. Песни жарких хлопковых полей и древних ритуалов, которые не любила мать Анаис, и обожала она сама. В этом плане она нашла верного слушателя в лице Айвори, который обожал такие вещи и даже записывал за Анаис тексты.

Айвори. Где сейчас Айвори? Мысль ускользала. Он не помнил.

— Шаг за шагом, бог смеется…

— Сам себе бог, — прошептал Даниэль.

Что-то сродни молитве, полузабытому воспоминанию, которое подкатывало к горлу непрошеной тошнотой. Даниэль зажмурился, но теперь не пытался отогнать эти мысли. В окружающем мире было что-то неправильное, какой-то изъян, а Даниэль не хотел закрывать глаза на истину.

Ему нужно знать ее. Какой бы они ни была.

Тошнота накатывала с головной болью, а потом они разом отступили. Вокруг Даниэля по-прежнему была его квартира, в которой он когда-то рассчитывал прожить жизнь с Анаис.

Она стояла спиной к нему, с чашкой кофе и песенкой, которую мурлыкала вполголоса. Даниэль слышал ее так часто.

И, кажется, в тот момент, когда умер, и Мэтт звал его, Даниэль шел на слова брата, а вокруг него голос, как будто бы принадлежащий Анаис, напевал без слов: «шаг за шагом».

— Бог смеется, — пробормотал Даниэль.

Он поднялся и подошел к Анаис. Коснулся ладонями ее обнаженных плеч, наклонился, так что ее волосы щекотали его ноздри, дразня ароматом дождя и цветов. Дыхание будто застряло в горле, но Даниэль выдавил:

— Ты ненастоящая.

Не было никаких попыток разубедить его или трогательных прощаний. Его подсознание обладало остротой скальпеля, который отсекал ненужное, оставляя истину, какой бы болезненной она ни оказывалась.

Анаис растворилась под его ладонями, исчезла, чашка с кофе выпала из рук и полетела на пол, но испарилась, так и не разлившись.

— Здесь всё ненастоящее, — прошептал Даниэль.

Раньше он думал, что кошмары ужасны. Но на самом деле они хотя бы лишали таких снов, которые хуже кошмаров. Которые показывали жизнь, какой она могла бы быть.

***

Ничего не выходило.

Мэтт не считал себя большим специалистом в ритуалах, но даже ему было очевидно. Возможно, но мерзкому хохоту, который исходил из тела Даниэля, но уж точно не принадлежал ему.

Семейный круг оказался кругом в буквальном смысле слова: все собрались кольцом у вытащенной в центр комнаты кровати с привязанным Даниэлем. Роберт начертил на полу меловые границы, Вивьен и Ли помогли со знаками веве. Бернард взял трость с тяжелым набалдашником, от которой гордо отказывался большую часть времени. Сегодня он уселся в кресло, оперся на трость и ворчливо руководил работой.

Мэри хотела присутствовать, но Амалия отговорила. Они остались внизу, на кухне. Когда Мэтт наполнил водой стакан для деда и поднимался обратно, он услышал, как Мэри горестно говорила:

— Это ведь не вернет его, правда? Только тело… будет как кома?

Мэтт ужасно разозлился, пришлось использовать всё самообладание, чтобы не швырнуть чертов стакан или не вернуться и высказать матери… что? Мэтт и сам понимал, что злиться не на нее, но на спокойное принятие, на которое его самого, кажется, не хватало.

Особенно после того, что он услышал от призраков.

— Давайте начинать.

Отец сам зажег нужные свечи, оставил подношения и выводил мелодию без слов. Мэтт чувствовал, как вибрирует сила, запертая в комнате и объединяющая всех Эшей, его в том числе. Но лоа на кровати скалился в улыбке и ничуть не волновался.

Айвори хотел уйти, когда вычерчивали знаки, но Бернард жестко сказал ему остаться. Пусть он не был Эшем, чтобы вплетать свою энергию, но давно и тесно знаком с Даниэлем, это поможет.

Как подозревал Мэтт, практичный дед знал, что Айвори видит не доступные другим вещи. Это пригодится.

Во время ритуала Айвори стоял в стороне, сцепив ладони и явно молясь.

Кажется, его энергия органично вливалась в семейную, трепетала на кончике ножам, который Роберт макал в ром и вычерчивал знаки на досках пола перед кроватью.

Ли крошила лепестки цветов на грудь того, что сейчас было Даниэлем. Вивьен стояла между ней и Робертом, подавая ему то нож, то рис, то бутылку с ромом. Раньше Мэтт полагал, тетя не особо интересуется семейной магией, но она делала всё так уверенно, что не приходилось сомневаться, она не в первый раз участвует в ритуале с Робертом.

По другую руку от отца сидел дед. Молча, почти неподвижно, только его глаза сверкали из-под кустистых бровей. Он не делал жестов, не вплетал голос в общую песню, и всё равно Мэтт ощущал его энергию. Крепкую, будто ствол векового дерева, высохший изнури, но не желающий сдаваться ветрам.

Мэтту хотелось сделать больше, но в ритуалы он особо не умел, поэтому стоял рядом с дедом, напротив молящегося Айвори, и просто старался изо всех сил.

Не выходило.

Губы Даниэля искажала кривая улыбка, а в конце он будто уже не мог сдерживаться и захихикал.

— Я слишком силен для вас. Не получилось однажды, не выйдет и теперь.

Роберт внезапно замолчал. Он сидел на коленях с ножом в руке и устало потер переносицу. Мэтт глянул на отца, не понимая, неужели тот решил сдаться?

— Нам нужен перерыв, — сказал Роберт.

Он казался бледным и вымотанным, и Мэтт подумал, что немного отдыха им и правда не помешает. Все зашевелились, повели затекшими плечами, кто-то присел, чтобы перевести дыхание.

— Мэтт?

Он вздрогнул и покосился на лежавшего Даниэля. Тот не хихикал, смотрел широко распахнутыми глазами, сжимал и разжимал кулаки.

— Руки затекли, Мэтт.

Как завороженный, Мэтт приблизился. Боялся, что в последний момент лоа снова посмеется над ним, но лицо Даниэля не дрогнуло, он моргал, как будто пытался понять, что происходит, и Мэтт потянулся к его запястью, чтобы развязать руку брата.

Под ребра Мэтта ощутимо что-то ткнулось. Он ойкнул и обернулся на деда, который, похоже, решил прервать его своей тростью.

— Сдурел? — спросил Бернард. Но не ворчливо, а скорее устало. — Совсем не чувствуешь?

Мэтт обернулся к Даниэлю, тот по-прежнему смотрел широко распахнутыми глазами, но Мэтт понял, о чем говорил Бернард. Сейчас, при ярко горящем ритуале, они будто смешали семейную энергию… и лежащий на кровати Даниэль не принадлежал ей.

Лоа закатил глаза и фыркнул:

— Почти получилось же!

Мэтт растерялся, потерялся, пока дед не проворчал:

— Иди проветрись, Мэтт.

Он послушно поплеся наружу, и только когда его лица коснулся влажный воздух, понял, что дед чертовски проницательный человек. Остудить голову — это именно то, чего не хватало Мэтту.

С удивлением он заметил, что успело стемнеть. Сегодня Мэтт совершенно потерял счет времени и даже не понял, когда наступил вечер. Или уже ночь? В Садовом квартале толком неясно, когда уходили толпы туристов, за оградой воцарялась тишина, только порой долетали звуки из соседних домов.

Мэтт уселся на качели, не отрывая ног от крыльца. Ночь шумела насекомыми, после прохлады особняка душно льнула к коже. Но всё равно приятно и действительно прочищало мозги.

Покосившись в сторону магнолий, Мэтт заметил полупрозрачный силуэт и проворчал:

— Чего стоишь? Иди сюда.

Его всегда удивляло, что призраки предпочитали ходить, а не скользить над поверхностью. В детстве Мэтт думал, это странно, и если бы у него была возможность передвигаться как угодно, он бы точно летал! Теперь казалось, что ходьба больше напоминает о жизни, связывает с реальностью.

Мэтт почти не удивился, что призраком оказался мальчик со стрекозами, Гордон Мур.

— Где ты был всё это время? — устало спросил Мэтт.

Мальчик пожал плечами и улыбнулся. Уголки рта темнели, и Мэтт даже думать не хотел, какие насекомые успели отложить там личинки, и почему призрак предпочитал выглядеть именно так. Запечатлел образ не момента смерти, а когда нашли его тело.

— Неподалеку, — сказал Гордон Мур.

— Ты следуешь за мной?

— Не за тобой.

Мэтт нахмурился. А потом внезапно понял:

— Дан!

Мальчик кивнул и посмотрел на особняк.

— Я потерял его в этом доме. Как думаешь, тут будут рады еще одному призраку?

— Им пофиг, — проворчал Мэтт. — Может, близнецы захотят компанию. А почему ты еще куда-то не пошел? Или хочешь уйти насовсем?

Наверное, его правда вымотали последние дни, или он просто начал принимать призраков как должное. Поэтому Мэтт вот так запросто болтал с одним из них.

— Мне некуда пойти, — сказал Гордон Мур. — Меня убил отец, я не хочу домой. Не хотел быть, где умер. Твой брат нашел меня, и я последовал за ним. Я хотел увидеть больше! А не исчезнуть.

— Но вокруг Дана нет призраков.

Мэтт редко говорил об этом с братом, но тот упоминал, что, возможно, призраки сторонятся его из-за смерти, принимая за своего. После той аварии вокруг него никогда не было призраков.

— Хватит нас преследовать, — вяло проворчал Мэтт.

— Мы не преследуем вас, — сказал Гордон Мур. — Вы светите ярко. Мы греемся в вашем свете.

Мысль не сразу дошла до Мэтта, он продолжал покачиваться, упершись ногами в доски. А потом остановился:

— Хочешь сказать… Дан светит слишком ярко?

— Он стал сильнее после смерти.

Гордон Мур улыбнулся, у него изо рта вылезла стрекоза и устремилась в ночь. Мэтт спрыгнул с качелей, замешкался только на секунду, сделал призраку приглашающий жест рукой, а потом нырнул в дом, чтобы с порога сообщить отцу и тете Вивьен в гостиной:

— Продолжаем! Нам нужно всего лишь уничтожить лоа. Дан достаточно силен, чтобы вернуться.

Ему не задали ни единого вопроса и снова собрались в комнате под откровенно насмешливым взглядом лоа. Помешкав на пороге, Мэтт повернулся в коридор и обратился к воздуху:

— Помогите нам.

Так что совсем не удивился, когда заметил между живыми мерцающие силуэты призраков. Больше их никто не видел, но Мэтт хмыкнул и занял свое место, расправив плечи.

— Нужна жертва, — заявил Роберт.

Мэтт почти ожидал, что жестом фокусника отец достанет из-за спины курицу. Вместо этого, он аккуратно порезал руку и капнул кровью на выложенный мукой веве, начиная читать заклинание. Передал нож по кругу и каждый добавил собственную кровь. Мэтт видел, как руки проходили сквозь мерцающие силуэты женщин и мужчин, тех же близнецов и статного незнакомца, который одновременно неуловимо походил и на деда, и на отца, и даже на Дана.

Бабушки не было, видимо, только Эши по крови собрались. Зато позади отца и тети Вивьен очень слабо мерцал силуэт дяди Майкла. Он заметил взгляд Мэтта и подмигнул ему.

Никто не видел призраков… только дед внимательно смотрел на Майкла, и Мэтт был готов поспорить, что видел его!

— Кровь кровью, дым дымом, огонь выжжет то, что не принадлежит этому миру.

Когда повалил густой дым от трав, в носу запершило, глаза заслезились. Мир будто плыл, и силуэты призраков почти сливались с фигурами людей, становились неотличимы от них. Мэтт наклонился к уху лоа и прошептал, но не ему, а брату, который прятался глубоко внутри. До сих пор был там.

— Ты приказал ему однажды. Помнишь? Когда он мучил меня видениями. Ты приказал, и лоа отступил. Значит, ты сильнее него!

Конечно, если бы было так просто, Даниэль мог давно избавиться от лоа. Но Мэтту казалось неимоверно важным напомнить сейчас. А как лучше сделать, его умный старший брат сообразит сам.

Эши упрямы. Они добиваются того, чего хотят, даже если это кажется невозможным. Умеют возрождаться из пепла.

Горький запах трав кружил голову, и Мэтт уже не был уверен, что удержится на ногах. Энергия семейного круга, живых и мертвых билась, пульсировала, колени подгибались под ее мощью.

Лоа шипел, бился, но Мэтт ощущал, что энергия обходит его стороной. Она могла не просто уничтожить, но растерзать самого лоа на части — но для этого нужно выгнать его из тела, а вцепился он крепко. Мэтт мог понять, почему в прошлый раз ничего не вышло.

Не выходило и теперь.

Даниэль сможет что-то сделать изнутри, точно сможет!

— Позови его.

Мэтт поднял голову и поморгал, чтобы слезящимися глазами разглядеть Айвори. Тот перестал молиться и смотрел на Мэтта.

— Позови его, — повторил Айвори. — Он выгонит лоа из тела, но ему нужно показать дорогу.

И Мэтт позвал.

***

Первую змею Даниэль заметил, когда понял, что в квартире нет двери.

На ее месте красовалась гладкая стена, и Даниэль не слишком удивился. Провел ладонью, где должна быть ручка, и тут-то и заметил черную вертлявую змейку. Она скользнула между полом и стеной и тут же исчезла, растворилась, будто ее и не было.

Нахмурившись, Даниэль начал методично осматривать стены. Добрался до окон и даже не удивился, что за ними привычный пейзаж, но… статичный. Облака не двигались, людей не видно, машины не едут. Никакого движения, будто картинка, отпечатавшаяся в памяти.

Так оно и было, конечно.

Даниэль помнил слова Дэвида Эша: «прячься». В тот момент он понял, что против мощи лоа, который давно готовился к удару, прямо сейчас шансов у него нет. Поэтому стремительно унесся в глубину сознания, туда, где его не мог достать вообще никто, даже гость в собственном теле.

Так что Даниэль быстро понял, что видение наслал не лоа, а он сам. Как будто ему недоставало этого момента, еще одного прикосновения, пары слов, ничего не значащих, но оседающих на губах прощанием.

В жизни ему не хватило этих мгновений.

Но оставаться в мареве фантазий Даниэль не собирался. Ему нужно найти выход, даже если формально он его не видел. Но это вовсе не значило, что его не существовало.

Прятаться, конечно, прекрасно, но Даниэль не сомневался, что его семья точно что-то придумает. Ему надо быть готовым.

А еще змеи.

Они появлялись то тут, то там, но исчезали, стоило посмотреть на них прямо. В основном, черные, другие обладали белыми телами. Что это такое, Даниэль понять не мог, хотя его мозг усиленно работал.

Наконец, последний дюйм стен был исследован, и никакого выхода Даниэль не нашел. Он даже заглянул в туалет, но там ожидаемо не было ничего интересного. Похоже, чтение «Гарри Поттера» не привнесло в его собственное подсознание выход в министерство магии через унитаз.

— Шаг за шагом, — пробормотал Даниэль.

Вернувшись к дивану, у которого в реальном мире он пытался устроить ритуал, Даниэль уселся на пол, скрестив ноги. Тут никаких пятен крови не было, и он сомневался, что она имела значение, когда у него и тела как такового не было.

Это именно то единственное, чем он сейчас не обладал.

Вместо того чтобы сосредоточиться на том, как выбраться, или хотя бы на странных змеях, Даниэль вспомнил Анаис. Ему казалось, что встреча с ней могла бы принести боль, такую же, какую он ощущал при воспоминаниях о ней. Поэтому он так старательно их избегал — но здесь, в этом месте собственного сознания был вынужден наконец-то столкнуться с ней лицом к лицу.

С этими грезами.

С тем, что он потерял.

Оказалось, на самом деле образ Анаис нес тепло и легкую грусть. Ощущение было таким, будто Даниэль бежал от памяти об Анаис, но она вовсе не несла ничего плохого. В этом не было боли. Боль жила внутри него самого.

Вновь прикоснуться к Анаис оказалось правильно. Но еще правильнее отпустить ее. Оставалось только удивляться, почему Даниэль не мог понять этого раньше. Почему больше увязал в кошмарах.

Ты не можешь начать жить по-настоящему, пока не отпустишь прошлое. Ты не можешь быть живым, пока оглядываешься на бездну. Ее часть всегда с тобой. Но только ты решаешь, позволить ей завладеть тобой или стать частью тебя.

Даниэль не хотел этого. Не сомневался, что и Анаис не хотела бы этого для него.

Он коснулся собственной груди, где всегда ощущал холодок, будто часть его осталась на той стороне, у призрачного дома, который он видел, когда его сердце остановилось.

Может, и так.

У каждого собственная бездна: у кого-то смерть, у других травмы, комплексы, болезни. Это часть нас. Но не мы.

Даниэль решительно поднялся на ноги и расправил плечи. Он вспомнил, как истекал кровью в настоящей квартире, как Мэтт его нашел — и как он сам до этого пришел к Мэтту, на которого насылал видения лоа. Тогда Даниэль не задумывался о возможностях, не думал об ограничениях. Он просто… делал. Сейчас нужно то же самое.

Он смог приказать лоа один раз, сможет и еще. Это его тело. Его жизнь.

Даниэль вскинул руки, и вдоль запястий поползли, перетекая друг в друга черные и белые змеи. Его лоа, эско. Те, кто всегда сопровождали и, видимо, в подсознании предстали в привычном для Даниэля образе. Они окутывали энергией, существовали во всех мирах одновременно и словно соединяли с более мощной энергией, которая пульсировала снаружи.

— Я сильнее тебя, — спокойно сказал Даниэль. — Я твой хозяин, а не наоборот. И сейчас я приказываю тебе: уходи!

Лоа бился, но Даниэль ощущал свою силу. Он сможет вытолкнуть лоа из тела, а уж потом как-нибудь разберутся с ним. Ему нужно вернуться.

— Ego sum dominus.

Даниэль шептал привычные молитвы и приказы, ощущая, как дрожит лоа. А потом услышал, как его зовут, и двинулся на голос.

***

— Даниэль!

Лоа бился, рассыпался и распадался.

Вытолкнутый из тела, он оказался мишенью для семейного круга, который на этот раз был больше, сильнее, мощнее, чем когда-то с Майклом. Он не только закрывал перекрестки и изгонял лоа. Он уничтожал его.

Мэтт чувствовал это, а еще слышал, как неестественное шипение сменилось криками боли, и они уже походили на человеческие, но в то же время тело по-прежнему принадлежало лоа.

Мэтт звал не только и не столько голосом, сколько чем-то глубоко внутри себя. Привязанность. Теплом. Любовью.

Они могут прожить без Даниэля. Мир не рухнет без него и продолжит идти свои чередом. Но сильно опустеет.

Отец читал заклинания, дым в комнате вихрился, и Мэтт уже перестал понимать, что происходит.

Внезапно всё затихло.

Крик оборвался, тело Даниэля обмякло. Семейная энергия проникала в него, а лоа распался, будто конфетти на празднике. Мэтт ощущал, как его потряхивает, отец замолчал. Никто не решался двинуться.

Мэтт сделал шаг вперед и чуть не рухнул на подогнувшихся ногах. Уперся руками в кровать и медленно опустился на колени. Даниэль дышал рвано, приоткрыв рот, как человек, который долго бежал или боролся. Его веки дрогнули, и глаза открылись, хотя явно с трудом фокусировались.

— Дан?

Мэтт не знал, что спросить, какую быструю проверку устроить или хотя бы убедиться, что у брата не кисель вместо мозгов.

— Если это не ты, я вызову твой призрак и придушу собственноручно, — пробормотал Мэтт.

Даниэль шевельнулся, и Мэтт уже приготовился к чему угодно.

Вместо ответа, Даниэль сжал руку в кулак и показал средний палец.